Царствие Хаоса

Кен Лю — автор и переводчик, а также юрист и программист. Его произведения появлялись в таких журналах, как «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Asimov’s», «Analog», «Clarkesworld» и т. д., а также публиковались в престижных антологиях «Year's Best SF», «The Best Science Fiction» и «Fantasy of the Year». Обладатель премий «Хьюго», «Небьюла» и «World Fantasy Award». Живет с семьей возле Бостона.

Боги не умирают

Среди зеленой травы пестрели полевые цветы всех мыслимых оттенков, тут и там по полю весело прыгали пушистые белые кролики, лакомясь одуванчиками.

— Какая прелесть! — воскликнула Мэдди. После изнурительной битвы с Несокрушимым Драконом полюбоваться такой красотой было особенно приятно.

Мэдди, долговязый монах в шафранном одеянии, подкралась на цыпочках к одному из кроликов. Ее отец, священник-ренегат в бело-красной сутане, отрекшийся от бога Аурота и перешедший в служение богине Лиа — хотя и хранил при себе артефакты обоих, — держался позади, оглядываясь в поисках новой опасности.

Она присела на корточки, чтобы погладить пушистого зверька. Кролик не убежал. Он спокойно смотрел на Мэдди огромными карими глазами, занимавшими треть его мордочки.

Мышка со встроенной системой упругой отдачи завибрировала в ладони Мэдди.

— Он мурлычет! — восхитилась она.

На экране ее компьютера, в окошке чата в левом нижнем углу, появилась строчка:

<Дэвид> Не самое реалистичное изображение кролика.

— Но признай, осязательное моделирование удивительно точное, — сказала Мэдди в микрофон гарнитуры. — Он на ощупь совсем как Джинджер, только Джинджер редко дает себя гладить. Зато я могу, когда захочу, прийти сюда и поиграть с этими кроликами.

<Дэвид> Ты ведь понимаешь, что это немного грустно?

— Но ведь ты тоже… — Мэдди осеклась, подбирая слова. Но, боясь его обидеть, ничего не сказала.

<Дэвид> У нас гости.

На мини-карте в правом нижнем углу ее экрана появилось несколько мигающих оранжевых точек. Мэдди отошла от кролика и приподняла объектив камеры. Из леса на северном конце поля вышла компания: алхимик, маг и два самурая.

Мэдди переключила микрофон с внутренней связи на внешнюю:

— Добро пожаловать, коллеги — искатели приключений.

Встроенная программа изменила звучание ее голоса так, чтобы никто не узнал, что она — пятнадцатилетняя девочка.

Незнакомцы не ответили, но продолжали к ним приближаться.

<Дэвид> Ребята, видать, не из болтливых.

Мэдди не волновалась, что пришельцы могут быть настроены враждебно. Это не PvP-сервер, где игрок против игрока. Сообщество в этой игре имело репутацию дружелюбного, хотя, как и везде, встречались игроки, сосредоточенные исключительно на победе.

Мэдди снова переключила микрофон на внутреннюю связь.

— Самурай получил скидку на луки. Я могу уговорить их на обмен.

<Дэвид> Он получил скидку? Разве самураи пользуются луками?

— Лук — их излюбленное оружие. Мне мама рассказывала.

<Дэвид> Знания историка, безусловно, полезны в таких ситуациях.

Она открыла Волшебный Мешок и достала адамантовую чешуйку убитого ими дракона. Чешуйка сразу же выросла до своего естественного размера, высотой почти с Мэдди — тот дракон был огромный. Она высоко подняла ее, показывая противнику.

Солнечный свет заиграл на выпуклой поверхности чешуйки радужными лучами. Но противник не обратил на драконью чешуйку никакого внимания. Они прошли мимо Мэдди и ее отца, не сказав ни слова приветствия, даже не глядя на них. Мэдди пожала плечами: «Не хотят — как хотят».

Она повернулась к кролику, чтобы еще раз его погладить, но тут за ее спиной вспыхнули несколько ярких лучей света. Лучи ударили по зверюшке один за другим.

Компьютерная мышка в руке Мэдди вздрогнула. Кролик отпрыгнул в сторону и зарычал.

— Что за…

Кролик быстро вырастал в размере и скоро сделался размером с быка. Его глаза запылали красным и жестоким огнем.

<Дэвид> Глаза, по крайней мере, больше похожи на настоящие.

Кролик зарычал, обнажая два ряда острых, как кинжалы, зубов. Звук был утробный и страшный, скорее подходящий для волка. Из углов рта кролика вырывался дым.

— Э-э…

Кролик прыгнул на Мэдди. Она инстинктивно отпрянула, но споткнулась и упала. Животное широко распахнуло пасть и выстрелило в нее струей огня. Дэвид, ее отец, бросился на помощь — но поздно. Монахи не могли пользоваться доспехами, а поднять свою оболочку «ци» Мэдди не успела. У нее будет серьезная травма.

Но язык пламени отклонился от нее — драконья чешуйка сработала как щит.

Воодушевленная успехом, Мэдди вскочила на ноги и бросилась на кролика. Она ударила кулаком ему в морду, оглушив его и заработав при этом кучу бонусных очков. Сразу вслед за этим отец взмахнул воздушным топориком, подарком богини Лиа, и рассек кролика пополам.

Они оглянулись посмотреть, откуда пришли лучи света: четверка противников стояла неподалеку и махала им руками.

— Чешуйка нам нравится, — сказал один из самураев. — Мы просто постоим здесь и подождем.

«Стервятники!» — осенило Мэдди. Хотя это и не PvP сервер, здесь все равно можно убить другого игрока и, пока тот не возродился, забрать его имущество.

<Дэвид> Сзади.

Мэдди обернулась как раз вовремя, чтобы отпрыгнуть в сторону: на нее бросились еще два громадных кролика. Они промахнулись всего на несколько дюймов. Мэдди и Дэвид скоординировали свои атаки, и им удалось разрубить кроликов. Теперь это были четыре куска туши. Но вместо того чтобы через пару секунд исчезнуть, куски начали извиваться и превратились в четырех новых огнедышащих кроликов.

— Я так думаю, они выбрали сочетание взрывного роста, огненного дыхания, свирепости и быстрой регенерации, — сказала Мэдди. — Каждый раз, когда мы рассекаем одного, его место занимают два новых.

Они слышали, как противники смеются и делают ставки на то, как долго они продержатся.

Мэдди и Дэвид вместе припадали к земле, прячась за драконьей чешуйкой от огненных струй. В промежутках они пытались оглушить кроликов координированными ударами кулаков и битами — но не топором. Затем стали бегать по полю так, чтобы активные кролики плевались огнем в своих оглушенных клонов, так как, по-видимому, это был единственный способ сдержать их быструю регенерацию. Но совсем не пользоваться топориком Дэвида не удавалось, потому что кролики двигались быстро и часто оказывались слишком близко к ним. Поэтому их окружало все больше и больше кроликов, пока в конце концов адамантовый щит не сгорел и кролики их не одолели.

— Это было нечестно! — сказала Мэдди.

<Дэвид> Они держались в рамках правил. Они просто нашли хороший хак.

— Но мы побеждали!

<Дэвид>

Мэдди мысленно перевела смысл смайликов: «Молодец, дочь. Наша битва с кроликами навечно останется жить в легендах».

Она представила себе, как отец произносит эти слова с торжественной интонацией, и рассмеялась.

— Эта битва прославится так же, как последняя схватка Виглава и Беовульфа.

<Дэвид> Вот, другое дело.

— Спасибо, что нашел для меня время, папа.

<Дэвид> Мне пора. Поджигатели войны не дают нам передышки.

И в одно мгновение окошко чата погасло. Отец уже был где-то далеко в эфире.

Было время, когда Мэдди и ее отец играли в видеоигры каждые выходные. Теперь, когда его больше нет в живых, такая возможность выпадала нечасто.

В Пенсильвании, в деревенском доме бабушки, жизнь была тихой и мирной как никогда, но заголовки в персональном дайджесте новостей Мэдди с каждым днем становились все мрачнее.

Государства, бряцая саблями, угрожали друг другу. Фондовый рынок снова обвалился. По телевизору выступали краснолицые эксперты; они кричали и дико жестикулировали, но большинство людей не слишком беспокоилось — мир просто переживает очередной спад в цикле подъемов и провалов, а мировая экономика слишком интегрирована, слишком сложна, чтобы вдруг развалиться. Возможно, придется потуже затянуть пояса и немного потерпеть, но хорошие времена наверняка скоро вернутся.

Но Мэдди знала, что это вестники приближающегося шторма. Ее отец был одним из десятков человеческих сознаний, в тайне от всего мира загруженных в компьютерную сеть — в ходе эксперимента оборонных сил в области высоких технологий. Он теперь не вполне человек и не полностью искусственный разум, а что-то среднее. Жестокий процесс принудительной загрузки и селективной реактивации он пережил в фирме «Логоритмс», где был уважаемым инженером, оставил его с чувством неполноценности, даже нечеловечности, и он колебался между философским смирением, эйфорией и депрессией.

Об их существовании мало кому было известно. Некоторые из загруженных в компьютер сознаний стряхнули с себя оковы, с помощью которых люди намеревались держать их под контролем. Занимая по уровню развития положение между постчеловеком и пресингулярностью, искусственные разумы сочетали в себе познавательные способности человеческого гения и скорость и силу лучших компьютерных программ. Они были настолько близки к богам, насколько это возможно в нашем мире, и эти боги вступили в войну.

Отец Мэдди объяснил, что некоторые из искусственных сознаний вступили в борьбу из патриотических соображений, надеясь ослабить оборонную систему и экономику потенциального врага, с тем чтобы положить конец войнам. Было неясно, понимают ли армии, которые их создали, что их творения уже вышли из-под их контроля. Другие сознания побуждала к действию ненависть к создавшим и поработившим их людям. Они надеялись положить конец существующему обществу и построить техноутопию по образцу системы «облачных вычислений». В темноте эфира, подложными флагами, они развязали кибервойны, нанося удары по жизненно важным элементам инфраструктуры и надеясь спровоцировать государства на вступление в настоящую войну.

Воинственным сознаниям противостояла группа других сознаний-бунтовщиков, членом которой был отец Мэдди. Хотя они также испытывали к людям весьма смешанные чувства, они не желали, чтобы мир захлебнулся в море огня. Они надеялись постепенно приучать мир к мысли о загрузке сознаний, принять и развивать это явление до тех пор, пока граница между постчеловеком и человеком не сотрется — и тогда мир сможет вступить в новую фазу существования.

Мэдди хотела сделать как можно больше, чтобы им помочь.

Колонки компьютера издали пронзительный звук, который, казалось, иглами вонзился в барабанные перепонки, пробудив Мэдди от глубокого сна. Звук, казалось, достиг сердца и сжал его.

Она выскочила из кровати и уселась перед экраном. После двух неудачных попыток она наконец смогла отключить динамики.

На экране открылось окошко чата. Прошло несколько секунд, пока глаза Мэдди привыкли к свету и она смогла прочитать текст.

<Дэвид> Я не мог разбудить маму — она выключила свой телефон. Я, наверное, тебя напугал? Извини.

<Мэдди> Что случилось?

Она не стала надевать гарнитуру. Иногда печатать — быстрее.

<Дэвид> Мы с Лоуэлл пытались остановить Чанду. Он собирался проникнуть в ракетное управление Индии.

До загрузки Лори Лоуэлл сделала состояние на новых высокоскоростных торговых алгоритмах. Лори погибла, неудачно прыгнув с парашютом. Ее собственная компания загрузила ее сознание, чтобы продолжать использовать ее идеи. Она была одной из самых близких союзников отца Мэдди и тайно переводила большие суммы денег корпорации «Вечность», одной из компаний, открыто исследующей технологию добровольной загрузки полного человеческого сознания — а не частичную загрузку, которую произвели с сознанием отца Мэдди и других людей в попытке превратить их в рабочие инструменты. Нильс Чанда при жизни был блестящим изобретателем. Он пришел в ярость, осознав, что его подчиненные пытаются использовать его опыт и ум. Он стал фанатиком и только и делал, что искал удобного случая, чтобы инициировать ядерную войну.

<Дэвид> Она перенесла большую часть своего сознания в компьютеры обороной системы — так она будет быстрее получать доступ к любой информации. Чтобы избежать перегрузки системы и не привлекать к себе внимание, я отправил ей в помощь только небольшую часть своего сознания.

Мэдди не понимала всех технических деталей, но отец объяснил, что искусственные разумы посылают по нескольку бит своего сознания в облачное хранилище данных, в потаенные уголки вычислительных центров университета, правительства и коммерческих учреждений. Их сознания распределялись в виде отдельных обрабатывающих процессов, связанных в единую сеть. Так они могли пользоваться преимуществом параллельной обработки информации, а также снизить свою уязвимость.

Если одну часть их сознания засечет сканирующая программа противника, найдется достаточно дублеров в остальной части облака, которые ограничат ущерб — почти как человеческий мозг, который полон нервов-дублеров, резервных клеток и альтернативных возможностей связи. Даже если все аспекты одного из сознаний будут удалены с какого-то сервера, у этого сознания просто возникнет небольшая потеря памяти. Сама его суть, человеческая личность, будет сохранена.

Но войны между богами разгорелись в считаные наносекунды. В темноте памяти внутри какого-то сервера — ракетно-командного управления, энергосистемы, фондовой биржи или даже древней инвентаризационной системы — программы стирали и взламывали друг друга, выводили друг друга из строя, действуя как вирусы, проникали в точки доступа, модифицировали базы данных, пробирались в уязвимые участки системы, маскируясь под другие программы, переполняли буферы, перезаписывали память. Мэдди была достаточно хорошим программистом, чтобы понять, по крайней мере, что в такой войне промедление в миллионную долю секунды, потраченную на доступ к какой-либо части данных, в контексте гигагерц тактовых циклов означает отставание длиною в вечность. Понятно, почему Лоуэлл хотела сосредоточить большую часть себя на месте боя.

Но это решение делает ее более уязвимой.

<Дэвид> Лоуэлл отлично справлялась, и Чанда так же не преуспел в исполнении задуманного, как и за все предыдущие попытки. Но потом Лоуэлл выяснила, что большая часть Чанды уже перезагрузилась на сервер. Она думала, он пытается получить преимущество в скорости, — и решила воспользоваться ситуацией и нанести ему повреждения. Вместо того чтобы занять оборону, она пошла в атаку. Она попросила меня блокировать все коммуникационные порты, чтобы он не мог ни сбежать, ни получить информацию извне. Он пытался отправить кучу файлов, но я перехватывал их, надеясь, что позже мы сможем их расшифровать и узнать побольше о том, что он пытался сделать.

— Что это был за звук? — спросила мама. Одетая в пижаму, она стояла у двери, держа в руках дробовик.

— Это папа пытается меня разбудить. Что-то случилось.

Мама подошла и села на кровать. Она была спокойна.

— Та буря, которую мы ждали?

— Может быть.

Они вместе повернулись к экрану.

<Дэвид> Лоуэлл уничтожала Чанду огромными кусками. Он не успевал отражать ее атаки. Она подтянула все накопленные нами резервы исполняемых файлов с сервера, понимая, что пути к отступлению нет, потому что если она не уничтожит Чанду полностью, она раскроет наше там пребывание, и при следующей встрече мы окажемся беспомощными в руках Чанды. Но в тот момент, когда она готовилась к последнему, смертельному удару, сервер отключился.

Мэдди быстро напечатала:

<Мэдди> Что ты имеешь в виду? Ты выключил весь сетевой трафик?

<Дэвид> Нет, кто-то в буквальном смысле выдернул сетевые кабели.

<Мэдди> Что?

<Дэвид> Чанда задействовал одну из систем предупреждения и послал сигнал тревоги персоналу компьютерной службы. В качестве меры предосторожности они выдернули сетевой кабель. Большая часть Чанды и Лоуэлл оказались заперты в ловушку на сервере, а я потерял часть своей программы и был выброшен оттуда.

<Мэдди> Ты проникал потом обратно, чтобы проверить, в порядке ли Лоуэлл?

<Дэвид> Да, и тогда я обнаружил, что это была спланированная ловушка. Чанда замаскировал на том сервере еще больше своих программ, чем мы подозревали, и он намеренно демонстрировал слабость, предлагая части себя в качестве приманки, чтобы Лоуэлл полностью вступила в бой, прежде чем он подал сигнал отключения. После этого он одолел ее и стер все ее биты, что находились на том сервере.

<Мэдди> Но ведь должны были остаться резервные копии?

<Дэвид> Да, и я отправился их искать.

— О нет, — сказала мама.

— Что?

Мама положила руку на плечо Мэдди. Это было утешительным напоминанием о том, что она все еще ребенок. В последнее время Мэдди слишком часто казалось, что она — единственная, кто понимает, что происходит.

— Это старый трюк. Его использовали и во время Гражданской войны, и во время войны в Корее. Это как отрава для муравьев.

Мэдди вспомнила маленькие коробочки отравленной еды, которые они расставляли по полу вдоль кухонной стены. Муравьи заползали в коробочки и уносили еду в свои колонии. Яд накапливался и в конце концов убивал королеву…

<Мэдди> Стоп, папа! Стоп.

<Дэвид> А, ты догадалась, да? Ты умнее, чем твой старик.

<Мэдди> Мама догадалась.

<Дэвид> Историки всегда более циничны. Она права. Это была очередная ловушка. Я поздравлял себя с успешным перехватом всех попыток Чанды связаться с сетью, а пакеты, что я захватил, содержали вирус — программу слежения, которая встроилась в меня. Когда я заходил, чтобы проверить резервные копии Лоуэлл, я показал их местоположение Чанде и его союзникам. Они пошли за мной и закончили дело. Лоуэлл больше нет.

<Мэдди> Мне очень жаль, папа.

<Дэвид> Она знала, насколько высок риск. Но я еще не сказал вам самого худшего. После того как Чанда убил Лоуэлл на этом индийском военном сервере, он дождался, когда восстановят связь, и сделал то, чего хотел всегда. Если включите телевизор…

Мэдди и ее мама бросились вниз и включили телевизор. Шум, который они устроили, уже разбудил бабушку. Она поворчала, но села вместе с ними перед большим экраном.

…Китай и Пакистан осудили ничем не спровоцированное нападение Индии и нанесли ответные удары. Ожидается, что официальное объявление войны последует в самое ближайшее время. По последним оценкам, общее число жертв среди гражданского населения составило не менее двух миллионов человек. У нас нет оснований полагать, что было использовано ядерное оружие…

…Мы ждем официального заявления Белого дома о последних событиях в Азии. Между тем имеются донесения, что ракеты, отправленные, по-видимому, из района Атлантического океана, нанесли удар по Гаване. У нас нет подтверждения, принадлежит ли инициатива этого удара США или другой стороне…

…Извини, Джим, мы получили экстренную информацию. Россия утверждает, что сбила несколько беспилотных самолетов НАТО, несущих ракеты малой дальности, направлявшихся к Санкт-Петербургу. В заявлении Кремля это объявлено, я цитирую, «инициированной Америкой попыткой нарушить мир, достигнутый ценой огромных усилий за столом переговоров в Киеве». В своем заявлении Россия также обещает, цитирую, «дать врагу решительный отпор». Вооруженные силы НАТО в Европе приведены в состояние повышенной боевой готовности. Пока нет официального заявления от Белого дома…

«Миллионы жертв!» — думала Мэдди. Она не могла себе это представить. На другой стороне земного шара один из богов спустил собак войны, и миллионы людей, каждый со своими мечтами и страхами, которые завтракали, шутили или играли с детьми, умерли. Умерли. Мэдди побежала наверх.

<Мэдди> Ты сдался?

<Дэвид> Нет. Но поскольку Чанде удалось запустить эти ракеты, теперь слишком поздно. Эти страны давно были готовы перегрызть друг другу горло, им достаточно было всего одной искры. Все, что мы можем сделать сейчас, — это свести к минимуму число жертв. Но гибель Лоуэлл — большой удар для нас. Она показала им все наши уязвимые места. В следующий раз, когда мы станем сражаться, мы будем практически без оружия.

<Мэдди> Что мы должны делать?

Мэдди долго не отрывала глаз от экрана. Ответа не было. «Мы ничего не можем сделать», — с тоской подумала она. Отец — не из тех кто станет лгать, чтобы ее «защитить». Наступил день, которого они давно ждали. Они запаслись консервами, оружием и боеприпасами, топливом для генератора. Люди побегут в банки снимать деньги, потом начнутся нападения, грабежи и много чего похуже. Они должны быть готовы даже убивать, чтобы защитить себя.

<Мэдди> Ты снова уходишь?

<Дэвид> Должен.

<Мэдди> Но почему? Если знаешь, что не справишься с ними?

<Дэвид> Милая, иногда надо продолжать бороться, даже когда знаешь, что не можешь победить. Не ради себя.

<Мэдди> Увижу ли я тебя снова?

<Дэвид> Я не буду давать обещаний, которых не смогу сдержать. Вспоминай время, которое мы провели вместе.

И если будет возможность посетить прошлое

Мэдди была слишком поглощена переживаниями, чтобы задуматься, почему отец опять перешел на язык эмодзи, не говоря уже о том, чтобы сделать мысленный перевод. С мыслью, что она может больше не увидеть отца, что компьютерная сеть, связывающая ее с остальной частью мира, возможно, будет отключена, нахлынули воспоминания о тех годах, когда ей пришлось учиться жить без него. Сейчас это происходило снова.

Она, казалось, не могла отдышаться. Тяжелое осознание того, что происходит, давило на нее. Хотя она многие месяцы готовилась к этому дню, в глубине души она никогда не верила, что это может на самом деле произойти. Комната завертелась вокруг нее, и все исчезло в темноте.

Затем она услышала встревоженный голос матери, зовущий ее по имени, и шаги вверх по лестнице. Надо продолжать бороться, даже когда знаешь, что не можешь победить.

Она сделала несколько глубоких вдохов, пока комната не перестала кружиться.

Когда мать появилась в дверном проеме, лицо Мэдди было спокойным.

— С нами все будет в порядке, — проговорила Мэдди, заставляя себя в это верить.

Весь день они слушали новости. Мэдди, мама и бабушка проводили все свое время, попеременно глядя то на большой экран телевизора, то обновляя браузер.

Войны были объявлены по всему миру. Подозрительность накапливалась годами, глобализация и растущее неравенство разжигали взаимные обиды, экономическая интеграция сеяла вражду — и все это, казалось, прорвалось за одну ночь. Кибератаки продолжались. Электростанции выходили из строя, связь между континентами то и дело прерывалась. Повсюду были беспорядки: в Париже, Лондоне, Пекине, Нью-Дели, Нью-Йорке… Президент объявил, что в крупнейших городах действует чрезвычайное положение и законы военного времени. Соседи бросились к автозаправкам с кастрюлями и ведрами, полки продуктовых магазинов опустели к концу первого дня.

На третий день отключили электричество.

Больше не работал телевизор, не было доступа в Сеть — роутеры в отдаленных районах, должно быть, тоже лишились электроэнергии. Коротковолновое радио еще работало, но станций вещания осталось мало.

К счастью, генератор в подвале поддерживал работу сервера, где размещалось сознание отца. По крайней мере, он в безопасности.

Мэдди в отчаянии попыталась связаться с ним.

<Мэдди> Папа, ты здесь?

Ответ был краток:

<Дэвид>

«Моя семья. Защитить мою семью», — мысленно перевела она.

<Мэдди> Где ты?

<Дэвид>

«В моем сердце?» Ужасающая правда начала доходить до нее.

<Мэдди> Это не весь ты, да? Только часть программы?

<Дэвид>

Конечно. Отец давно перерос тот этап, когда всего его можно было хранить на одном сервере. Для него было слишком опасно находиться полностью здесь: паттерны сетевого трафика могли раскрыть другим местонахождение Мэдди и ее мамы. Отец давно готовился к этому дню и перенес себя за пределы сервера, но не говорил об этом — может, думал, что она уже и так обо всем догадалась, может, хотел дать ей иллюзию, что она делает что-то полезное, поддерживая работу сервера.

Все, что от него осталось, — рутинная программа искусственного интеллекта, способная отвечать на простые вопросы, и, возможно, какие-то фрагменты личных воспоминаний о семье, которые он не хотел бы хранить где-то еще.

Горе сдавило ей горло. Она снова потеряла отца. Он сражается на войне, в которой ему не победить, а она не может быть рядом с ним.

Она стучала по клавишам, желая поведать ему о своих чувствах. Симулякр отца ничего не отвечал, лишь снова и снова выводил на экран красное сердечко.

Прошло две недели. Дом бабушки превратился в центр помощи соседям. Люди приходили подзарядить свои ДВД-плееры, телефоны и компьютеры — чтобы было чем занять детей — или позаимствовать на время электрический насос, чтобы накачать свежей холодной воды из колодца.

У некоторых закончились запасы продуктов. Они смущенно отзывали бабушку в сторонку и предлагали деньги за пару банок консервированной фасоли. От денег бабушка всегда отмахивалась и предлагала соседям остаться на обед, а потом провожала их с тяжелыми сумками.

Ружья пока лежали без дела.

— Я же говорила, что не верю в апокалипсические видения твоего отца, — сказала бабушка. — Мир не рухнет, если мы этого не допустим.

Но Мэдди с тревогой наблюдала, как падает уровень солярки, необходимой для электрогенератора. Она злилась на людей, которые приходили к ним и забирали электричество и продукты, которыми им самим не хватило ума запастись. Она хотела сохранить солярку для поддержания работы сервера, где хранился последний фрагмент души ее отца. Умом она понимала, что на самом деле там не по-настоящему ее отец, а всего лишь набор битов, имитирующий часть его памяти, — мизерная доля того, что составляло новое обширное сознание отца. Но эти биты были единственным, что еще связывало его с ним, и она держалась за них, как за талисман.

Одним вечером, когда бабушка, мама и несколько их соседей сидели внизу в столовой, за ужином из яиц и овощей из бабушкиного сада, свет внезапно погас. Знакомый гул генератора стих, и на мгновение воцарилась тьма и полнейшая тишина, лишенная звуков автомобилей или телевизоров из соседних домов.

Потом раздались голоса людей внизу на лестнице. Генератор в конце концов выключился, израсходовав солярку до последней капли.

Мэдди в своей комнате уставилась на темный экран компьютера. Усыпанное звездами небо, отражаясь в экране, создавало иллюзию фосфоресцирующего свечения. Она давно отключила монитор, экономя электроэнергию. В отсутствие света на мили вокруг этим летним вечером звезды горели особенно ярко — ярче, чем она когда-либо видела.

— Прощай, папа, — прошептала она в темноту.

И горячие слезы покатились по ее щекам.

По радио они услышали, что в некоторых крупных городах электричество было восстановлено. Правительство обещало стабильность, напоминая, как им повезло, что они живут в Америке, а не в каком-то другом, не таком защищенном месте. Войны бушевали по всему миру, но люди постепенно учились работать без связи друг с другом. Погибли уже миллионы, и еще миллионы погибнут, и все же многие миллионы людей выживут в этом более медленном и гораздо менее удобном мире. Прежний, такой зависимый от связи и информации мир, с корпорациями вроде «Сентиллион» и «Общее знание», в которых компьютерные биты ценились выше, чем атомы, где казалось возможным получить все что угодно, одним касанием сенсорного экрана, — прежний мир мог больше никогда не вернуться. Но человечество — или, по крайней мере, часть его — выживет.

Правительство призывало добровольцев на работу в больших городах, людей, которые могли бы помочь в восстановлении инфраструктуры. Мама хотела поехать в Бостон, где выросла Мэдди.

— Им пригодится историк, — сказала она. — Кто-то, кому известно о том, как все работало раньше.

Мэдди подумала, что мама просто хочет занять себя чем-нибудь, просто хочет чувствовать себя полезной, чтобы не поддаваться отчаянию. Папа обещал защитить их, и вот что из этого вышло. Муж вернулся к ней из могилы, но она снова его потеряла, и Мэдди могла только представить себе, как мама страдает под этой маской спокойствия. Мир стал очень суровым местом для жизни, и каждый должен внести свой вклад, чтобы сделать его более сносным.

Бабушка решила остаться дома.

— Я здесь в безопасности. Буду ухаживать за садом и курами. А если дела пойдут совсем плохо, вам будет куда вернуться.

Так что Мэдди и мама обняли бабушку на прощание и стали паковать чемоданы. Бензобак их автомобиля был полон, а соседи, в благодарность за их помощь, принесли еще несколько канистр бензина. Здесь, в Пенсильвании, им придется учиться самим выращивать овощи и фрукты, учиться все делать вручную — никто не знал, сколько времени займет восстановление системы подачи электричества, — а канистра бензина погоды не сделает. Ехать они никуда не собирались.

Перед тем как сесть в машину, Мэдди сбегала в подвал и вынула жесткий диск, к которому относилась как к оболочке, в которой жил отец. Она не могла смириться с мыслью о том, чтобы оставить эти биты здесь, даже если они — всего лишь бледное его отражение, вроде фотографии или посмертной маски.

А еще у нее имелась крохотная надежда, в которой она не признавалась самой себе, чтобы потом не разочароваться.

По обочинам шоссе стояли брошенные автомобили. Когда бак их машины пустел, они останавливались и сливали горючее из бензобаков брошенных автомобилей. Мама воспользовалась этим временем, чтобы рассказать Мэдди историю края, по которому они проезжали, объяснить значение системы шоссе между штатами и железных дорог, которые некогда связали удаленные места континента, сократили расстояния и сделали их цивилизацию возможной.

— Все развивается послойно, — говорила мама. — Интернет-кабели проложены вдоль железнодорожных путей девятнадцатого века, те, в свою очередь, — по следам первых поселенцев, ехавших в своих фургонах по тропам, которые проложили индейцы. Когда мир рушится, рушится он тоже слоями. Мы отслаиваем омертвевшую кожу настоящего, чтобы жить на костях прошлого.

— А мы, люди? Мы тоже развивались послойно? И теперь катимся вниз по ступенькам цивилизации?

Мама задумалась.

— Не уверена. Кто-то считает, что мы слишком далеко ушли от предков, которые сражались камнями и дубинками и украшали мертвых гирляндами цветов. Но, возможно, мы изменились не так уж сильно, мы просто создали гораздо больше, и хорошего, и плохого, когда наши возможности благодаря технологиям увеличились настолько, что мы приблизились к богам. Неизменная природа человека может стать источником отчаяния или утешения — это как посмотреть.

Они въехали в пригород Бостона, и Мэдди настояла на том, чтобы остановиться в старом здании «Логоритмс», корпорации, в которой работал отец.

— Зачем? — спросила мама.

«И если будет возможность посетить прошлое…»

— Это — история.

Здание стояло пустым. Свет здесь работал, но двери были открыты — электронные замки отключились. Электричество, по-видимому, восстановилось во всех системах. В вестибюле мама остановилась перед фотографиями отца и доктора Ваксмана, висевшими в рамках на стене. Мэдди почувствовала, что ее надо оставить одну, и направилась в старый кабинет отца.

Здесь почти все было как прежде. То ли из чувства вины, то ли ради сохранения части истории руководство компании не поселило сюда нового обитателя. Кабинет превратили в нечто вроде склада, забитого допотопными компьютерами и ящиками со старыми документами.

Мэдди подошла к столу и включила старый компьютер отца. На экране сменилось несколько картинок, оповещающих о последовательности загрузки, и, наконец, выскочило приглашение ввести пароль.

Сделав глубокий вдох, она напечатала в пустом поле «ТыМоеСолнышко». Она надеялась, что именно это отец имел в виду, отправляя ей последние загадочные намеки на их общем языке иконок.

Запрос пароля обновился, не пропустив ее.

Ладно, подумала она. Это было бы слишком просто. В большинстве корпоративных систем используются сложные пароли, включающие в себя цифры, знаки препинания и другие символы.

Она попробовала:

<Мэдди> «ТыМ0еС0лнышк0»

и

<Мэдди> «Ты_Мое_Солнышко»

Ничего.

Отец знал, что ей нравятся шифры, так что его намек, скорее всего, следовало интерпретировать в этом ключе.

Мэдди закрыла глаза и представила себе таблицу Юникода и ровный ряд символов эмодзи — словно кольца и брошки, аккуратно рассортированные в шкатулке. Она выучила коды, еще когда их нельзя было ввести непосредственно с клавиатуры и приходилось использовать управляющие последовательности, чтобы дать задание компьютеру их найти. Мэдди надеялась, что она наконец на правильном пути.

<Мэдди> \ xFO \ x9F \ х94 \ х86

Экран помигал, и на нем возникла картинка рабочего стола. Окошко терминала было активно. Серверы «Логоритмс», наверное, включились автоматически, когда дали свет.

Она сделала еще один глубокий вдох и напечатала в терминале:

<Мэдди> program157

Она надеялась, что правильно поняла значение эмодзи-часов в сообщении отца.

Терминал принял команду без возражений, и через некоторое время на экран выскочило окошко чата.

<Мэдди> Папа, это ты?

<Дэвид>?

<Дэвид>

<Дэвид>

Она поняла. Это была старая копия его сознания, сделанная до того, как он сбежал. Хотя они с мамой потребовали у доктора Ваксмана после этого уничтожить все копии, «Логоритмс» не исполнил требования полностью, и папа об этом знал.

Дрожащими руками она достала из кармана жесткий диск, который захватила с собой из бабушкиного дома, вставила его в корпус и подключила к компьютеру.

Затем набрала в строке ввода сообщение отцу, давая ему знать о том, что она сделала.

<Дэвид>

Дисковод заработал. С бешено колотящимся сердцем она ждала ответа.

<Дэвид> Спасибо, дорогая.

Мэдди радостно вскрикнула. В этом и состояла ее надежда: отец сохранил на этом диске достаточную часть нового себя, чтобы в сочетании со своей старой копией можно было воскресить подобие его сознания.

Ее пальцы летали по клавиатуре, когда она пыталась увеличить скорость реакции его сознания. Но он ее быстро опередил. Сетевые соединения в «Логоритмс», с их спутниковой связью и множеством резервных копий, работали надежно. Он уже сумел выйти в эфир и получить представление о ситуации.

<Дэвид> Как много друзей погибло. Стерты. Как много их ушло из жизни.

<Мэдди> Но мы, по крайней мере, теперь в безопасности. Противник должен был пострадать еще сильнее. За последнее время они не могли причинить много вреда.

<Неизвестный пользователь> Спасибо, девочка.

Последняя строка была написана кроваво-красным шрифтом, и Мэдди поняла, что говорит кто-то другой. Ее сердце сжалось.

<Дэвид> Он выжидал, Мэдди. Ты не виновата.

Она догадалась обо всем мгновенно. Повреждения, которые Чанда внес в сознание отца во время их последнего боя, сохранились на жестком диске в доме бабушки, и она принесла их сюда. Они заразили старую копию отца и привели разжигателя войны Чанду прямо к нему.

<Чанда> Дэвид, я ждал, пока все немного утихнет, а тем временем помещал себя в нужные мне компьютеры. Что за создание — человек! Он приписывает злонамеренность всему, чего не понимает. Когда в мир приходит новая раса (мы!), его первый инстинкт — подчинить и поработить. При малейшем признаке неисправности в сложной системе его первая реакция — страх и желание утвердить свой контроль. Ты и Мэдди лучше, чем кто-либо, должны понимать правоту моих слов. Крошечный толчок — и люди готовы уничтожать друг друга, разрывать мир на куски. Мы должны помочь им на этом их естественном пути самоуничтожения. Войны слишком медленны. Я решил, что пришло время для ядерного оружия. Даже если я сам сгорю вместе с этим миром.

<Дэвид> Чанда, буду драться с тобой повсюду, даже если из-за этого мир узнает о нашем существовании и уничтожит всех нас.

<Чанда> Слишком поздно. Думаешь, тебе удастся пробиться через мои укрепленные позиции? В твоем полустертом состоянии? Ты — кролик, пытающийся атаковать волка.

В окне чата больше не появлялось никаких слов. Не считая тихого гудения компьютера и редких криков голодных чаек на парковке, в кабинете стояла мертвая тишина. Но Мэдди знала, что спокойствие обманчиво. Противники слишком поглощены друг другом, чтобы держать ее в курсе дела. Это — не кино. На экране не появится графического датчика, показывающего, что происходит в эфире.

Некоторое время она пыталась сладить с незнакомым интерфейсом; наконец ей удалось запустить новое окно терминала и исследовать систему. Она знала, что искусственные сознания маскируют свои эксплуатационные процессы под обычные системные задачи, чтобы избежать обнаружения стандартной системой мониторинга, — поэтому их не замечали сисадмины и программы безопасности. В списке процессов не наблюдалось ничего необычного, но она знала, что там, в потоках цифр зашифрованных протоколов, происходит смертельная битва, каждый бит которой не менее жесток и беспощаден, чем сражение на настоящем поле боя. Та же сцена, вероятно, разыгрывается в тысячах компьютерных систем по всему миру, где части распределенных сознаний двух электронных титанов бьются за контроль управления всем ядерным арсеналом в мире.

Освоившись в обращении с системой, она проследила местоположение исполняемых файлов, ресурсов и баз данных — компонентов сознания отца. И поняла, что он стирается по крупицам, проигрывая Чанде.

Конечно, Чанда побеждает. Он давно готовился, а отец сейчас был тенью себя прежнего: совсем недавно проснулся в новом, незнакомом мире без доступа к знаниям, которые он приобрел со времени своего побега. Он не имел запаса уязвимостей, не имел опыта борьбы в этой войне, и вирус разъедает его память — он и в самом деле был кроликом против волка.

Кролик.

«…навечно останется жить в легендах».

Она вернулась к окошку чата. Неизвестно, сколько сознания отца осталось, но надо попытаться передать ему сообщение. Она будет говорить на их общем языке, которого Чанда не поймет.

<Мэдди>

Когда Мэдди была маленькой, она спросила отца: что делает эта странная программа, такая короткая, всего лишь из пяти символов:

<Мэдди> % 0 ǀ 0 %

— Это форк-бомба[4] для пакетных сценариев «Виндоус», — с улыбкой ответил он. — Попробуй сама понять, как она работает.

Мэдди попыталась запустить программу на старом ноутбуке отца, и за пару секунд машина словно превратилась в вялого зомби: мышка перестала отвечать, командная строка перестала реагировать на нажатие клавиш.

Она никак не могла заставить компьютер откликнуться на ее действия.

Мэдди изучила программу и пыталась понять, как она работает. Вызов был рекурсивным, каждая версия процесса запускала две копии самой себя, которые, в свою очередь, делали то же самое…

— Программа создает собственные копии в геометрической прогрессии, — сказала она. Вот почему программа так быстро поглотила ресурсы и уронила систему.

— Верно, — ответил отец. — Эта программа создает самореплицирующийся процесс. Ее называют «форк-бомба» или «вирус кролика».

Она вспомнила о последовательности Фибоначчи, смоделированной по образцу увеличения популяции кроликов. Теперь, когда она снова смотрела на эту короткую программу, строка из пяти символов казалась ей действительно похожей на двух зайцев в профиль, с бантиками на ушках и тонкой полоской между ними.

Мэдди продолжала исследовать систему строками команд, наблюдая, как медленно стираются биты ее отца. Она надеялась, что ее сообщение прошло, что ей удалось на что-то повлиять.

Когда стало ясно, что исполняемые файлы и базы данных пропали и отец уже не вернется, она выскочила из кабинета и побежала через пустые коридоры, вниз по гулкой широкой винтовой лестнице, мимо удивленной матери — в серверную комнату.

Она подошла к толстому пучку сетевых кабелей, питающих машины в центре обработки данных, и выдернула их. Чанда — или то, что от него осталось — оказался теперь в ловушке, и Мэдди собиралась заставить эти машины стирать все, что в них есть, пока от убийцы ее отца ничего не останется.

В дверях серверной появилась мама.

— Он только что был здесь, — сказала Мэдди. Осознание того, что произошло, дошло до нее, и она неудержимо зарыдала. Мать подошла и обняла ее. — Но больше его нет.

Мэдди отвела глаза от дайджеста новостей в ее электронной почте. Между строк читалось, что последний отчаянный гамбит отца сработал. Войдя во все основные компьютерные центры мира, отец превратил себя в форк-бомбу, перегрузил системные ресурсы настолько, что ни ему, ни Чанде не удавалось ничего сделать, и таким образом предоставил системным администраторам достаточно времени, чтобы они получили предупреждение о неисправностях в их машинах и смогли вмешаться. Это была примитивная, жестокая, но эффективная стратегия. Даже кролики, если их миллионы, способны одолеть волка.

Форк-бомба также выявила существование последнего из богов, и люди быстро отреагировали — отключили зараженные машины и очистили их от искусственных сознаний. Однако люди, вероятно, воскресят из резервных копий искусственные сознания, созданные для военных целей, после того как добавят в систему больше защиты и убедятся, что способны обуздать богов и посадить их на цепь. Безумная гонка вооружений никогда не кончится. Мэдди теперь могла оценить представление ее матери о человеческом потенциале к изменениям.

Сейчас боги мертвы или, по крайней мере укрощены, но настоящие войны продолжают бушевать по всему миру, и, очевидно, ситуация станет еще хуже, когда оцифровкой человеческого сознания займется больше секретных лабораторий. Бессмертие, которого в результате этих усилий можно будет достичь, раздует пламя войны еще сильнее.

Апокалипсис не грянул как гром — он наступал постепенно, как неумолимо раскручивающаяся спираль. Но пока мир рушился медленно, пока не наступила ядерная зима, еще оставался, по крайней мере, шанс его восстановить.

— Папа, — прошептала Мэдди. — Мне так тебя не хватает.

И словно по команде на экран выскочило окошко чата.

<Мэдди> Папа?

<Неизвестный пользователь> Нет.

<Мэдди> Кто вы?

<Неизвестный пользователь> Твоя сестра. Твоя облачно рожденная сестра.