Целительные звуки

4. Гармоники в шаманских традициях

В Западной Монголии есть ручей, водопадом впадающий в Оленью реку. Его почитают как священный. Согласно старинной легенде, монгольские шаманы постигли искусство гармонического пения, вслушиваясь в звуки струй этого водопада, порождавшие гармоники. Говорят, что водопад, этот принесли в дар человечеству духи, пожелавшие посвятить людей в тайну гармоник.

Слово «шаман» происходит от эвенкийского «саман». Ввели его в обиход антропологи, которым понадобился единый термин для обозначения людей, ранее именовавшихся «колдунами», «ведьмами», «знахарями», «волшебниками», «ведунами», «магами», «ясновидящими», «предсказателями». Майкл Харнер в своей работе «Путь шамана» (Michael Harner. The Way of the Shaman) определяет шамана как человека (мужчину или женщину), обладающего умением переходить на иной уровень сознания и вступать в контакт с обычно недоступной, скрытой реальностью, чтобы обрести знания и силу или помочь другим людям.

Вот что пишет на эту тему Джин Ахтербург, автор книги «Образность и врачевание» (Jeanne Achterburg. Imagery and healing):

Шаманизм считается древнейшей формой целительства, известной человечеству. Чтобы выполнить поставленную перед ним задачу, шаман должен войти в контакт с миром духов. Чаще всего главным средством достижения этой цели служит именно звук — ив первую очередь звук человеческого голоса. По выражению доктора Ахтербург, «звук прокладывает дорогу к иной реальности».

В данной главе мы подробно рассмотрим способы использования гласных звуков и гармоник в различных шаманских традициях.

Пожалуй, наиболее развитой традицией гармонического пения обладают жители Тувинского региона Монголии. Речь идет о технике горлового пения хоомей. Монгольским словом хоомей обозначается особая манера сольного пения, когда в голосе певца отчетливо слышатся два различных тона, два мелодических рисунка. Первый звук — монотонное носовое гудение — представляет собой основной тон. Его высота на протяжении песни практически не меняется. «Второй голос» составляют пронзительные звуки разной высоты, похожие на свистки. Это обертоны (от 5-го до 13-го), образующие мелодию «второго голоса». В целом напев в стиле хоомей напоминает звучание варгана.

Если, к примеру, частота колебаний основного тона составляет около 100 Гц, то мелодический рисунок «второго голоса» будет находиться в диапазоне от 600 до 1300 Гц. Тувинские певцы умеют производить носом и необычайно высокие гармоники — от 16-й до 23-й, с частотой от 1600 до 2300 Гц. В случае если основной тон приближается к ноте ля первой октавы фортепиано (440 Гц), частота обертонов достигает 10120 Гц, что практически выходит за пределы человеческого восприятия.

Этномузыковеды изучили систему частот и обертонов, на которой строится стиль хоомей. Однако сведений о том, каким способом тувинским певцам удайся производить столь необычные звуки, а главное, о том, какой цели они служат, в научной литературе содержится крайне мало.

Некоторые приемы обертонального пения хоомей мы рассмотрим в шестой главе. Что же касается его практического предназначения, то о нем остается только догадываться. Лично я склонен придерживаться следующей версии. стиль хоомей, в настоящее время ставший элементом светской музыки, представляет собой внешний, публичный вариант эзотерической традиции священных шаманских песнопений, которые использовались в ритуалах исцеления и преображения. При помощи этих песнопений шаманы вступали в контакт со всевозможными природными духами и сущностями из иных миров.

Питер Майкл Х. шел, автор книги «Через музыку к внутреннему Я», пишет о «магическо-анимистическом» музыкальном языке монголов, родина которых когда-то представляла собой мощный центр шаманизма. По мнению Хэмела, стреляя из лука, монголы внимательно вслушивались в гул натянутой и отпущенной тетивы. Таким образом, они смогли «проникнуть в тайну музыки, понять физическую основу звука, а затем научились повторять голосом это монотонное гудение, архаический прообраз музыки». Так и зародился музыкальный стиль хоомей. Вот как Хэмел описывает монгола, владеющего искусством горлового пения:

«Он издает монотонный носовой звук средней высоты и в то же время меняет объем ротовой полости, открывая и прикрывая рот, благодаря чему спектр гармоник этой длинной, протяжной ноты варьируется. Внезапно взлетает пронзительная мелодия, состоящая исключительно из усиленных гармоник этой единственной басовой ноты…»

Настолько необычно и даже сверхъестественно звучит голос певца хоомей, что становится понятно, отчего мастерам обертонального пения приписывали способность контактировать с миром духов и управлять неземными силами. Говорят, что шаманы древности обладали настолько совершенной техникой, что их пение можно было ясно и отчетливо услышать даже с огромного расстояния.

Некоторые этномузыковеды считают, что горловое пение, распространенное в Монголии, а также в Восточной Сибири среди тувинцев и хакасов, возникло как имитация звуков варгана, очень на него похожих. Другие исследователи, как уже отмечалось, связывают хоомей с гудением тетивы лука. А возможно, люди и впрямь научились обертональному пению, вслушиваясь в журчание Оленьей реки. Но все ученые сходятся в одном: каков бы ни был источник этой техники, возникла она не как результат вокальных упражнений развлекательного характера. Песни, зафиксированные этнографами и перенесенные на бумагу, носили светский характер. Однако их традиционная связь с варганом, главным инструментом местных шаманов, наводит на мысль, что изначально они существовали в совершенно ином качестве.

По мнению музыковедов, свистящие гортанные звуки, составляющие «верхний голос» песни в стиле хоомей, вероятнее всего, являются специфическим видом голосовой маскировки (различные формы этого приема применяются во многих священных ритуалах). Любопытно, что в более древних монгольских традициях и горловое пение, и варган ассоциируются с потусторонним миром. Вероятность такой связи подтверждается аналогией с тибетским обертональным пением, которое принадлежит исключительно религиозной сфере и представляет собой элемент тантрических ритуалов в монастырях Гьюто и Гьюдмед.

Проблема возникновения обертонального пения рассматривалась с различных позиций. Однако и мистический подход Хэмела, и чисто научный подход этномузыковедов дают единый результат: скорее всего, этот вид искусства зародился в шаманской среде. Главный недостаток научного подхода заключается в том, что исследователи-этнографы не в силах постичь и распознать собственно шаманский, мистический аспект той музыки, которую они изучают.

Тед Левин, основатель Гармонического хора, совершил поездку по Туве с целью записать на пленку пение хоомей. Феномен хоомей Левин рассматривает с чисто научной точки зрения, но с большим интересом. Вот что пишет он в примечаниях к созданному им музыкальному альбому «Тува — голоса из сердца Азии» (Ted Levin. Tuva — voices from the Center of Asia):

Левин отмечает, что в Туве горловое пение находится практически исключительно в компетенции мужчин. Гортань женщины тоже способна производить такие звуки, хотя и на более высоких тонах. Однако для женщин этот вид искусства остается запретным, поскольку, как считают тувинцы, может повлечь за собой бесплодие. Впрочем, этот предрассудок постепенно отмирает — по мере того как традиционная культура уступает место современной, — и теперь в Туве можно встретить девушек, изучающих хоомей. Что же касается тувинских пастухов, то они, как пишет Левин, оказались на перепутье между традиционной системой ценностей и новыми веяниями:

Сожаление Левина легко понять. На привезенной им кассете записан шаманский ритуал, исполняемый не настоящим шаманом, а актером, «в течение долгого времени и весьма убедительно игравшим роль шамана в театральных постановках». Вполне возможно, однако, что истинные шаманы попросту сочли невозможным записывать на пленку свои священные церемонии.

Исходя из собственного опыта общения с шаманами, я могу утверждать, что они довольно охотно позволяют непосвященным участвовать в сакральных ритуалах. При этом большинство из них наотрез откажется записывать эти ритуалы на магнитофон. Они убеждены, что звуковая энергия, способная пробуждать древних духов и обитателей иных миров, останется на пленке. Это, во-первых, нанесет немалый ущерб самому ритуалу. Во-вторых, воспроизведение записи будет иметь тот же эффект, что и живой обряд, то есть записанные на кассете звуки призовут тех самых духов. Естественно, что шаман не может допустить появления такой пленки. Она, прежде всего, может испортить отношения между шаманом и духами. Кроме того, все это может грозить серьезной опасностью тому, кто непреднамеренно вызвал духов, но не представляет, что с ними теперь делать. Зная это, нетрудно понять, почему многие шаманские ритуалы до сих пор не зафиксированы на пленке.

Искусство гармонического пения применяется, помимо Тувы, и в ряде других областей Внешней Монголии. Следующая глава этой книги, «Тантрические гармоники», посвящена особой форме обертонального пения, разработанной тибетскими монахами. Но следует отметить, что использование вокальных гармоник в качестве магического орудия шамана выходит далеко за пределы Азии и встречается в рамках самых разнородных традиций — от африканской до эскимосской.

Во «Введении» я описывал мистический опыт, который пережил в древнем центре цивилизации майя Паленке, когда мне при помощи гармоник удалось осветить темное помещение. Некоторое время назад мне довелось встретиться с человеком, проведшим много лет среди индейцев лакандон, обитателей мексиканских дождевых лесов. Лакандон считаются потомками майя, построивших Паленке. Я рассказал своему новому знакомому о происшествии в Паленке. Он кивнул и сказал: «Вам необычайно повезло! Чему-то наподобие этого учат шаманы майя: они умеют создавать свет при помощи высших гармоник».

Конечно, не стоит и надеяться отыскать сведения об этом в исторических трудах, посвященных майя, или исследованиях этномузыковедов, записывавших пение лакандон на кассеты. Но испытанное мною в Паленке не пригрезилось мне, что подтверждают и слова моего знакомого. Искусство обертонального пения входит во многие шаманские традиции, но тщательно оберегается от посторонних.

Очевидно, владея искусством обертонального пения, можно не только создавать свет, но и вызывать духов и иных обитателей потустороннего мира в том случае, если в звук заложено верное намерение. Известная американская целительница-медиум Каймора, пребывая в трансе, сообщила, что гармоники способны резонировать с различными планами бытия (астральным, каузальным и т. д.). Иными словами, именно гармоники могут стать ключом, отмыкающим двери в иные реальности. Это утверждение созвучно верованиям шаманов австралийских аборигенов.

Австралийские шаманы в своих магических ритуалах используют гармоники, порождаемые не голосом, а особым духовым инструментом — диджериду, деревянной трубкой, которая издает очень низкий основной тон и отчетливые обертоны. Звук диджериду очень похож на «однотональный аккорд» тибетских монахов.

Извлечь из диджериду элементарный звук совсем не трудно: нужно просто подуть в него, почти сжав губы так, чтобы они вибрировали. Но одно из главных условий, необходимых для настоящей игры на этом инструменте, — владение техникой так называемого кругового дыхания. Прием этот, весьма сложный, заключается в том, что поток выдуваемого воздуха не прерывается, то есть диджериду ни на секунду не перестает звучать. Чтобы достичь такого эффекта, музыкант должен уметь вдыхать воздух через нос, одновременно выдыхая через рот. Интересно, что эта же дыхательная техника была развита и в Тибете. Даже сама по себе, в отрыве от волшебных звуков диджериду, она способна погрузить человека в измененное состояние сознания.

О диджериду поведал мне Джулиус, белый австралиец, долгое время проживший в туземном племени, что и позволило ему изучить традицию использования этого инструмента.

Австралийцы верят, что до того, как на землю ступила нога первого аборигена, здесь обитали божественные существа, именуемые ванджина. Ванджина были расой творцов. Они создали все бесчисленное разнообразие живых и неживых форм, наполняющих нашу планету. Когда же были созданы аборигены, для ванджина настало время покинуть Землю. В дар людям они оставили диджериду. Гудение диджериду порождает особое звуковое поле, нечто вроде окна между двумя измерениями, через которое ванджина могут путешествовать в мир людей и наоборот.

Для диджериду подойдет лишь полый сук особого дерева, выеденного термитами. Чтобы разыскать такое дерево, шаману необходимо войти в измененное состояние сознания, именуемое «временем сновидений» (dreamtime)[15]. Перенесшись во «время сновидений», шаман пускается в путешествие, в конце которого его ждет то самое особое дерево.

Джулиус признался, что, живя в туземном племени, не раз пытался самостоятельно найти такое дерево, но всякий раз терпел неудачу. Однако ему приходилось наблюдать, как старейшины племени погружались во «время сновидений» и возвращались из своих походов с полыми ветвями в руках. Джулиус также поведал мне, что диджериду используется не только в магических церемониях призывания ванджина, но и для исцеления. В таких случаях больной ложится на землю, а шаман играет на диджериду над пораженной недугом частью тела. Меня поразило сходство между этим обрядом и другими видами лечения резонансом — включая обертональное пение, когда один человек направляет звук своего голоса в тело другого, и «киматик-терапию», в которой звуковая волна, направляемая в пораженный орган, порождается не голосом, а инструментом.

Многие исследователи, которым приходилось наблюдать шаманские ритуалы, отмечают, что их необходимым элементом является пение гласных звуков (гласные звуки, как говорилось ранее, содержат в себе энергию гармоник). Однако до сих пор последовательной научной работы в этой области не проводилось. Некоторую информацию о шаманских песнопениях можно почерпнуть из книги Джин Ахтербург «Образность и врачевание»: «Обычно шаманские песнопения представляют собой цепочку фонем, не поддающихся переводу или интерпретации на языке повседневной реальности. Они имеют смысл только на уровне эмоций».

Часто шаманские песнопения передаются от поколения к поколению, от отцов — к сыновьям. Но столь же часто случается, что шаман получает совершенно новую, уникальную песню от божества или духа. Такие песни обычно представляются нам, как пишет доктор Ахтербург, бессмысленным набором фонем. Примером тому может служить один индейский напев, состоящий из бесконечного повторения трех слогов: «А-Хей-Я».

Несколько раз мне выпала счастливая возможность присутствовать на шаманской церемонии племени уичоль. Шаманы этого племени проводят магические ритуалы под «руководством» пейота. Многие их напевы терапевтического назначения состояли из повторяющихся гласных звуков. Улучив минуту во время перерыва, я спросил шамана, исполнявшего песнопения, откуда они ему известны.

«Некоторые — традиционные песни шаманов нашего племени, — ответил он. — Но большинство из них приходит ко мне магическим путем прямо во время пения».

Джозеф Раэль, индеец из племени тева, известный под именем Расписная Стрела, использует особую технику, которую сам именует «пятью вибрациями». В 1983 г. в ходе обрядового «танца солнца» Джозефа посетило видение: ему представилось, что по всему миру выстроены «залы для песнопений». Исполняя в этих залах священную музыку, можно путем резонанса воздействовать на все живые существа, населяющие нашу планету.

В настоящий момент на земле существует восемнадцать таких залов. С Джозефом я познакомился в одном из них, расположенном в Голд-Хилл, штат Колорадо. Это круглое помещение, по виду весьма схожее с «кивой»[16], было специально сконструировано в расчете на «пять вибраций». Эта техника также основывается на использовании энергии» заложенной в гласных звуках. Каждый звук в системе Раэля наделен особыми свойствами и возможностями:

А — символ чистоты. Способствует духовному и физическому очищению.

Э — символ родственной связи. Помогает осознать наше родство со всем сущим.

И — символ ясности. Помогает приобщиться к божественному разуму.

О — символ невинности и стремления к познанию.

У — этот звук возносит нас к Богу.

Вместе с Джозефом мы начали петь. Каждый звук полагалось тянуть около пяти минут, концентрируясь на заложенной в нем энергии. После чего Джозеф приказывал нам замолчать и, сохраняя в памяти только что пропетый звук, вслушаться в него. Это упражнение лишь укрепило мою уверенность в том, что я не зря уделяю столько внимания изучению гармоник. Переходя от гласной к гласной, я заметил, что каждую из них сопровождает особая гармоника. Полагаю, именно эти гармоники, вкупе с основным тоном, и являются источником особых свойств, присущих каждому гласному звуку. Кроме того, во время пауз, перемежавших пение, я ощутил, как моя нервная система настраивается на частоту пропетого мною звука, заряжается его энергией, хотя сам звук длился совсем недолго. Мне показалось, что эти паузы, когда ты в тишине напрягаешь слух, не менее полезны, чем само пение. Каждая новая пауза отличалась от предыдущей: всякий раз иным был настрой моей нервной системы, мое внутреннее состояние. Сама тишина звучала по-разному. Я и прежде неоднократно выполнял это упражнение, однако в тот день я впервые на собственном опыте убедился, сколь сильно воздействие резонанса, порождаемого гласными и их гармониками, на мозг и внутренние органы человеческого тела.

Во время перерыва я поделился с Джозефом своим пониманием тайны чудодейственной силы гласных и входящих в их состав обертонов. Затем я спросил, согласятся ли, по его мнению, старейшие знахари его племени — или других племен — поделиться своими познаниями в области магического применения гласных звуков.

Усмехнувшись, Джозеф сказал, что старикам, конечно, многое известно о волшебной силе гласных, однако в ответ на расспросы они, скорее всего, будут изображать полнейшее непонимание. И мне, и ему не раз приходилось наталкиваться на суровый отпор со стороны представителей различных магических традиций: все они считали, что священные звуки, составляющие их ритуальные песнопения, посланы им в безраздельную собственность и делиться своим секретным знанием с чужаками совершенно недопустимо. Кроме того, шаманы наотрез отказываются признать, что все целительные звуки на нашей планете взаимосвязаны и представляют собой единую систему. Мы с Джозефом сошлись в том, что для успешного применения звуков в целебных целях необходима полная открытость всех источников информации.

В настоящий момент, в силу недоступности нужных сведений, мы можем лишь размышлять о роли гармоник в шаманизме. Можно, однако, с некоторой долей уверенности утверждать, что в Монголии и многих других странах вокальные гармоники являются необходимым элементом шаманского ритуала. Весьма вероятно, что шаманы умеют использовать гармоники в качестве ключа, отмыкающего «окна» между измерениями. Сквозь эти окна люди могут путешествовать в мир духов, а духи — спускаться в мир людей. Возможно, в звуке и его обертонах заключена особая энергия, движущая сила, овладев которой, шаман получает возможность осуществить свои цели.

С точки зрения физиологии воздействие вокальных гармоник выражается следующими признаками: у певца изменяются ритмы дыхания, сердцебиения и мозговых волн, в результате чего он входит в измененное состояние сознания, необходимое для общения с духами. Можно предположить, что гармоники через резонанс активизируют различные доли мозга, высвобождая гормоны и нейроны, способствующие переходу сознания на иной уровень. Пока тем не менее нам остается лишь строить догадки, утешая себя надеждой, что в будущем мы получим доступ к недостающим сведениям.