Цепная реакция

Глава девятая

Старая худая негритянка была одета в широкое домашнее платье, прямыми ровными складками ниспадающее до ступней, обутых в роскошные домашние туфли, на четыре размера больше необходимого. На голове у нее был яркий красный платок.

Трубка, которую она курила, испускала ядовитый дым, какого Смит не нюхивал с тех пор, когда руководимый им отряд коммандос взорвал немецкий завод бездымного пороха в Норвегии в 1944 году.

– Я ищу Руби Гонзалес, – сказал он.

– Входи, – пригласила гостя мать Руби.

Она ввела его в гостиную тесной квартирки и знаком указала место напротив. Смит погрузился в массивное кресло, утонув в его необъятных недрах.

– Покажи мне свой рука, – потребовала миссис Гонзалес на ломаном английском языке.

– Мне нужна Руби. Она – ваша дочь, как я полагаю?

– Я и так знаю, кто мне дочь, – сказала миссис Гонзалес. – Я хочу глядеть на твой рука.

Смит не без труда выбрался на край сиденья и протянул ей ладони. Вероятно, она хочет ему погадать. Негритянка взяла его руки в свои, сжав их, точно клещами. Она осмотрела ладони, потом пальцы; затем повернула кисти рук и внимательно осмотрела их с тыльной стороны. Решив, что это самые неинтересные руки, какие ей когда-либо приходилось видеть, она отпустила их со словами:

– Простой рука, как у всех.

– А почему они должны быть особенными? – не понял Смит.

– Подумай сам! Ты пришел выручить Люшен? Так или нет?

– Я пришел повидаться с вашей дочерью.

– Так ты не тот человек, который хочет вернуть Люшен?

По ее тону Смит понял, что она может сказать ему что-то важное.

– Может быть, и тот. А что говорит Руби?

– Руби смотрела телевизор и увидела руки. Дочь кричал: «Это он, это он! Он будет освободить наш Люшен!» Те руки были белые, ты тоже белый. Вот я и подумал – какая разница? У всех белых рука такой.

Руки? Руки... О чем она говорит?

– Так ты – не тот человек? – допытывалась миссис Гонзалес.

– Я хочу попытаться освободить Люшена, – сказал Смит.

– О'кей! Мне надо говорить с тобой, пока не пришел дочь.

– Слушаю вас.

– Почему не оставлять Люшен там, где он сейчас?

– То есть не возвращать его в семью?

Старая негритянка кивнула.

– Руби сейчас скучать по нему, но это скоро пройдет, когда она увидеть, как нам хорошо без него. Он – самое никчемное создание на свете.

Смит понимающе кивнул.

– Когда вернется ваша дочь?

– Который теперь час?

Смит посмотрел на свои часы.

– Половина третьего.

– Она придет к шести.

– Вы уверены?

– Да. В это время я ужинать, моя дочь никогда не пропускать мой ужни.

– Я приду вечером, – сказал Смит.

... – Прибавь скорость, – сказала Руби. – Мне надо успеть приготовить еду.

– На спидометре и так 85 миль в час, – возразил Римо, который вел ее белый «Континенталь».

– Поезжай быстрее, – распорядилась сидевшая рядом с ним Руби, скрестив руки на груди и напряженно вглядываясь в дорогу сквозь ветровое стекло.

– Тише вы там! – скомандовал Чиун с заднего сиденья. Он манипулировал с кнопками рации, встроенной в пол кабины.

– Поосторожней, не сломай что-нибудь! – предупредил наставника Римо.

– Я установила ее для мамы, – сказала Руби – Она любит поговорить во время езды, и меня это утомляет. А так она может говорить с кем-нибудь.

Чиун нашел наконец кнопку включения, и в кабину ворвались мощные звуки. Руби протянула руку и убавила громкость, потом она передала Чиуну микрофон и повернулась к Римо, продолжая начатый разговор:

– Теперь ты понимаешь, почему нам надо поговорить с этим твоим обормотом, доктором Смитом?

– Не понимаю.

– Нам надо узнать, куда увезли Люшена. У Смита больше возможностей для этого, – пояснила Руби.

– Извини, но это не адресу. Я с этим завязал.

Позади них послышался возбужденный возглас Чиуна.

– Как интересно! Это устройство, вероятно, подключилось к сумасшедшему дому. Я беседую с ненормальными, которые считают, что все вокруг чайники.

– «Чайниками» называют водителей-новичков, – поправила его Руби. – Ты должен это сделать, – сказала она Римо.

– Нет.

– Ради меня.

– Тем более ради тебя.

– Замолчите, вы, оба! – крикнул Чиун. – Я нашел знакомого. Он говорит, что я – его приятель.

– Ну, тогда ради Люшена, – упрашивала Руби.

– Пошел он к дьяволу, твой Люшен!

– Он не сделал тебе ничего плохого.

– Только потому, что мы с ним никогда не встречались, – сказал Римо.

– Он – мой брат. Ты обязан позвонить доктору Смиту.

– Ничего подобного!

– Тогда я позвоню ему сама, – сказала Руби.

– Если ты это сделаешь, я уйду.

Римо посмотрел в зеркало. Чиун, широко улыбаясь, повернулся налево и прижался лицом к боковому стеклу, потом перегнулся к правому окну, после чего развернулся на 180 градусов и послал улыбку в направлении заднего стекла.

– Чему ты улыбаешься? – спросил его Римо.

– Кто-то из моих новых приятелей говорит, что меня сняли. А я хочу сфотографироваться с улыбкой на лице.

– Что это значит? – не понял Римо.

– Это значит, что ты превысил скорость! – взвизгнула Руби. – Надо притормозить.

Но было уже поздно. Прятавшаяся за мостом полицейская машина, мигая огнями и гудя сиреной, выехала на проезжую часть и рванулась за нарушителями.

– Ты же сама твердила, что я еду слишком медленно, – огрызнулся Римо.

– Тогда не было рядом полиции. Они засекли нас радаром, о чем другие водители предупреждали по рации. Теперь нас задержат.

– Не обязательно. – Римо сильнее нажал на акселератор.

Патрульная машина отстала. На скорости сто двадцать миль Римо вылетел на следующий подъем и свернул на боковое шоссе, где его не могли перехватить другие патрули. Остаток пути до Норфолка он ехал со скоростью девяносто миль.

Когда они остановились у мастерской париков, Чиун что-то кричал по-корейски в микрофон рации.

– Что он говорит? – спросила Руби.

– Обещает кому-то раздавить его всмятку, если тот попадется ему на тротуаре.

– За что?

– По-моему, его обозвали «трещоткой», – пояснил Римо.

Воздух на Джефферсон-стрит имел соленый привкус – из-за дневного смога. Римо и Руби вышли из машины, за ними вылез Чиун.

Увидев их, Смит, сидевший в небольшом ресторанчике на противоположной стороне улицы, положил на стол пятицентовую монетку в качестве чаевых и поспешил покинуть зал.

– Римо! – позвал он.

Все трое обернулись на голос пересекавшего улицу человека в поношенном сером костюме.

– Кто это? – спросила Руби.

– Будто ты не знаешь, шпионка! – фыркнул Римо. – Чиун, кто это?

– Это император Смит, – вполголоса сказал Чиун.

– Разве?! Какой невзрачный! – удивилась Руби.

– Когда ты его узнаешь ближе, он тебе покажется еще более несимпатичным, – пообещал Римо. – Что вы здесь делаете, Смитти?

– Ищу Люшена Джексона, – ответил тот. – Вы – Руби Гонзалес?

Руби молча кивнула.

– Мне кажется, мы могли бы узнать кое-что о вашем брате в сосновых лесах Южной Каролины, – сказал Смит.

– Мы только что оттуда, – сообщила Руби.

– Ну и как?

– Минуточку! – вмешался Римо. – Я больше не работаю у вас, Смитти. К чему эти расспросы?

– Мы делаем общее дело. Может быть, есть смысл объединить усилия? – предложил Смит.

– Нет, – отказался Римо. – Я ухожу.

Он уже направился прочь от машины, но Чиун его остановил. Старец излил на ученика целый поток корейских слов. Выслушав его, Римо повернулся к Смиту:

– Ну, хорошо. Только командовать здесь буду я, а не вы.

Смит кивнул в знак согласия.

– Мы опоздали с прибытием. Там базировалась какая-то часть, но она выбыла неизвестно куда. Люшена и остальных там нет – это все, что мы знаем.

– Воинская часть? – уточнил Смит.

– Да.

– Она должна была оставить следы.

– Верно. Вот вы все и разнюхайте, – сказал Римо. – А потом дадите мне знать, что и как.

Он пошел в помещение мастерской. Смит последовал за ним.

– Что ты ему сказал, чтобы заставить остаться? – спросила Руби, оставшись наедине с Чиуном.

– Это неважно.

– Я хочу знать!

– Я сказал, что если он сейчас уйдет, то не заплатит тебе старый долг и ему придется всю жизнь слушать, как ты будешь мучить его своим визгливым, как пила, голосом.

Руби одобрительно похлопала Чиуна по плечу.

– Это ты ему здорово сказал.

– Главное – справедливо, – заметил Чиун, так и не придумавший, что сделать для сближения Руби и Римо, а значит, и не решивший вопрос о наследнике Синанджу.