Чапаёнок

Последний бой

Неспокойный, хмурый был Чапаев в ту ночь, на пятое сентября. Допоздна всё ходил из угла в угол, всё думал тревожную думу.

Ровно бы нечего тревожиться. Высылали разведку. Ничего нового разведчики не показали: нет поблизости врага. И воздушная разведка ничего не обнаружила.

Ровно бы можно спать спокойно. Но тревога мучила и грызла Чапаева. Не слишком ли спокойно вокруг? Хитёр, увёртлив враг.

Эх, будь бы сейчас с ним Фурманов, его любимый военный комиссар! Вдвоём, может, и разглядели бы, что неладно вокруг.

Но нет возле него комиссара. Отозвал его товарищ Фрунзе на другой фронт. А нынешний, новый, Павел Степанович Батурин, — с ним ещё не подружились, не расскажешь ему, что залегло на сердце. Да и в обстановке пока мало разбирается.

Нет, слишком всё спокойно, не бывает такого на войне.

«Завтра чуть свет во все концы разошлю разведку», — решил Чапаев; с этим и лёг спать. Но даже во сне лицо его было озабоченным, и глубокая морщина разрезала лоб.

Когда далеко на окраине Лбищенска раздались первые глухие выстрелы, Чапаев сразу вскочил, рука привычно дёрнулась к нагану.

— Петька!

А Петя уже на ногах. Одним махом — и возле Чапаева.

— Беляки?

Мимо окон, заслоняя и тучи, и луну, уже мелькнули чёрные тени врагов.

— По коням! — крикнул Чапаев, кинулся к выходу, растворил дверь и с крыльца увидел: с гиканьем, свистом, с дикими выкриками носились враги по улицам Лбищенска. Они рубили, кололи, давили конями… Сверкали в свете луны клинки шашек.

Бой сразу охватил весь город.

С небольшой горсткой бойцов Чапаев добрался до Соборной площади. Здесь находились боевые припасы и пулемёты.

Четыре часа длился бой за Лбищенск. Четыре часа горстка храбрецов дралась, защищая город.

Вот, если бы здесь была вся Чапаевская дивизия! Но здесь был только штаб и его небольшая охрана. Что они могли сделать против многочисленного врага?

— Ничего, ничего, ребята! Мы им покажем! Мы им ещё дадим ходу! Только до утра продержаться… Только бы ещё самую малость… — подбадривал бойцов Чапаев, пулю за пулей посылая по врагу. — А там с Батуриным, с комиссаром, свяжемся, тогда пойдёт дело!

Не знал Чапаев, что комиссар его, Павел Степанович Батурин, был на соседней улице. С небольшой группой бойцов оборонялся он из последних сил, подбодряя изнемогавших людей такими же словами: «Не робейте, не робейте, товарищи! До утра продержимся, а там соединимся с главными силами, с Чапаевым…».

Когда наступило утро, и те и другие увидели себя со всех сторон окружёнными врагом.

К утру Чапаев был ранен в руку. Боль мешала ему стрелять.

А кольцо врагов стягивалось всё плотнее, всё туже. Один за другим падали мёртвыми его верные боевые товарищи, верные спутники трудных походов, жестоких боёв и великолепных побед.

— Отходить надо! — приказал Чапаев. — К реке. Может, пробьёмся на тот берег.

От дома к дому, позади плетней, хоронясь за сараями, деревьями, отходили они к реке.

А уж у Чапаева ранена голова и силы убывают с каждым шагом.

Крут и обрывист берег Урал-реки. С глухим шумом посыпался песок из-под ног.

Их осталось уже немного — всего несколько человек. И Пётр Исаев среди них.

Всё ближе и ближе глубокие воды реки. Но пули и здесь догоняют их.

— Плыви, Чапаев! Плыви, Василь Иваныч!.. — сказал Петя, подводя Чапаева к воде.

Отличный пловец Василий Иванович Чапаев, замечательный пловец…

Когда Петя глянул на реку, Чапай уже был на середине.

— Доплывёт! — прошептал Петя. — Не может быть, чтобы не доплыл…

Но когда он оглянулся на Чапая ещё раз, уже никого не было на воде. Только расходились круги…