Чародей раскованный

ГЛАВА 4

— Кто-то задумал достать меня, — пробормотал отец Ал, летя по подземной трубе в пневматическом вагоне, вместе с дюжиной других пассажиров с Земли. Они только что сошли с лайнера, прибывшего с Луны, и подошли к стене-табло. Отец Ал нашел свой рейс и увидел, что корабль на Бету Кассиопеи отправляется в 17:23 СГВ, с Входа 11 на платформе Северная 40. Затем он поднял взгляд на цифровые часы и увидел, к своему ужасу, что уже 17:11, а он еще находится на платформе Южная 220, значит в 180 градусах, как в горизонтальной так и в вертикальной плоскости от своего следующего корабля. Выходит, что он находился на прямо противоположной стороне астероида шириной в две с половиной мили, являвшегося Станцией «Проксима»!

Поэтому скорее вниз, в трубу. Единственная спасательная милость заключалась в том, что покуда он оставался на станции, ему не требовалось проходить таможню. Это преимущество, да еще скорость пневматического вагона помогут одолеть два с половиной километра за три минуты. Он мог бы проделать этот путь быстрей, чем за минуту, если бы компьютер не поставил ему предел ускорения и торможения в начале и конце пути — максимум в 1,5 g. При данных обстоятельствах, отец Ал решился бы и на более высокую скорость, рискуя кончить свое существование в виде тонкой пасты на передней части вагона.

Торможение толкнуло его в переднюю часть вагона, затем спало и исчезло. Двери со свистом открылись, и он очутился на ногах, вертясь и петляя между другими пассажирами, прокладывая себе путь к платформе.

— Извините... Извините... Прошу прощения, мадам... О, Боже! Сожалею, что наступил вам на ногу, сэр...

Затем он пробился и стоял, стиснув руки на ручке чемодана, прожигая взглядом световой указатель лифта. Минуты мучительно тянулись одна за другой, когда сдержанный безличный голос с потолка уведомил его, что Рейс 110 компании «Чейрледи Спейсвейс» на Бету Кассиопеи вот-вот отправится из Входа 11; последняя посадка на Рейс 110 компании «Чейрледи Спейсвейс».

Двери лифта со свистом открылись, напряженным усилием воли, отец Ал удержался на месте, когда пассажиры выходили из кабины, а затем дернулся обратно. Это было ошибкой, позади него столпилось еще пять человек. Двери со свистом закрылись, и он начал прокладывать себе локтями путь обратно.

— Извините... Сожалею, но мне действительно срочно... Простите, сэр, но мой лайнер отправляется, а следующий прибудет очень не скоро...

Затем двери со свистом открылись, и он выскочил, следя одним глазом как избежать столкновений, а другим, ища каких-либо указателей. Вот он — «Вход с 10 по 15» и стрелка показывала налево! Он завернул, словно комета, огибающая Солнце, оставляя за собой след в виде отдавленных ног, оттолкнутых локтей и испорченных настроений.

Вход №11! Он затормозил, прыгнул к двери — и понял, что та закрыта на замок. С замирающим сердцем он поднял взгляд на стену-иллюминатор, увидел светящуюся точку, уже исчезающую, становящуюся по мере удаления корабля все меньше и тусклее.

На какой-то миг он обмяк от такого поражения, затем задрал подбородок и расправил плечи. Почему он допускает, чтобы это беспокоило его? В конце концов следующего рейса на Кассиопею ждать не так уж долго.

Но стена-табло утверждала иное: следующий рейс на Бету Кассиопеи отправляется лишь через неделю! Он недоверчиво уставился на цифры, и в ушах у него зазвучало эхо предупреждения Йорика — поторопиться. Роду Гэллоугласу предстояло исчезнуть, и отец Ал должен был гарантировать, что он исчезнет вместе с ним!

Тут в затылочной части его мозга зародилось нехорошее подозрение. Утверждать плохое было еще рано, но Род Гэллоуглас готовился открыть в себе какую-то необыкновенную силу, в то же время, он обладал, как, впрочем, почти все люди, каким-то изъяном в характере. И этот изъян мог стать рычагом, ухватившись за который его могли подтолкнуть к злым деяниям. Он мог стать очень мощным орудием в руках Зла или великой силой для Добра, если рядом с ним будет кто-то, способный указать на моральные западни и помочь ему избежать их.

Шансы зла определенно возрастут, если отец Ал не успеет связаться с Родом Гэллоугласом.

Ведь это так легко устроить — нужно всего-навсего сделать так, что он не успеет на свой корабль и прибудет на Грамарий слишком поздно! Наверно капитан лайнера пребывал в плохом настроении и не собирался ждать ни секунды, даже, если еще не прибыл один из транзитных пассажиров... Наверно, диспетчер космопорта сегодня крупно с кем-то поспорил и вымещал досаду на всем остальном мире, поместив корабль с земли на платформу Южная 220, вместо Северной 40. Поэтому Финаль восторжествовал, и противоречивость вселенной устремилась к максимуму.

Отец Ал круто повернулся и зашагал широким шагом к центру платформы.

Прибыв на главный перекресток, отец Ал прогулялся вдоль ряда лавок, выискивая, что ему требовалось. Церковь прилагала все силы, стремясь сделать таинства доступными для всех своих членов, как бы далеко от Земли те не находились. Особенно в тех местах, где больше всего могли понадобится даваемые ею утешение и ободрение.

Вот оно — занавешенное окно со знаком и надписью «Капелла Св. Франциска Ассизского». Отец Ал прошел через двойные двери, обвел взглядом ряды церковных скамей из твердого пластика, бургундский ковер и обыкновенный, простой престол на невысоком помосте с распятием над ним на обшитой панелями стене и почувствовал, как с его плеч сняли огромную невидимую тяжесть. Он теперь у себя дома.

Францисканцы, как всегда, оказались очень гостеприимными. Но когда он объяснил, что ему надо, возникло замешательство.

— Отслужить обедню? Сейчас? При всем нашем уважении, отец, уже шесть часов вечера.

— Но вы здесь, наверное, служите и вечерние обедни.

— Только по воскресеньям и при бдениях в святые дни.

— Думаю, что это необходимо, — отец Ал вручил францисканцу письмо папы. — Это несколько разъяснит ситуацию.

Он терпеть не мог козырять высоким положением — но ему доставило удовлетворение наблюдать, как расширились глаза у францисканца, когда он взглянул на подпись. Сложив письмо, он отдал его обратно отцу Алу и откашлялся.

— Ну... разумеется, отец. Все что пожелаете.

— Мне нужен всего лишь алтарь, на полчаса, — улыбнулся отец Ал. — Никакой проповеди, думаю, не понадобится.

Но он ошибся. Когда он начал служить мессу в капеллу заглянул прохожий, остановился, пораженный, а затем тихо вошел, отыскал скамью и преклонил колени. Когда отец Ал поднял голову готовый начать «Верую», то в изумлении увидел сидевшую перед ним группу людей, состоящую из хорошо одетых путешественников, портовых механиков, членов космодромных команд и нескольких джентльменов с трехдневными бородами, в промасленных с заплатами и с мешками на коленях спецовках. Любопытно, как у любого крупного космопорта всегда образовывался собственный район злачных мест, даже если он находился в миллионах АЕ* [1] от любой обитаемой планеты. И еще удивительней то, сколько католиков вылезло из щелей пластиковых сооружений при звуке алтарного колокола.

При таких обстоятельствах, он счел себя обязанным прочесть проповедь, которая всегда была у него наготове. Вот о чем он поведал:

— Братья и сестры мои, хотя мы находимся в капелле Святого Франциска, позвольте напомнить о священнослужителе, в честь которого был основан мой собственный орден — о святом Видиконе Катодском, принявшем мученическую смерть за веру. Это был незаурядный человек. Во время пребывания в семинарии он не переставал мыслить категориями действительности, а не того, что должно произойти в будущем. Он был, конечно, иезуитом.

Он обладал довольно странным воззрением, окрашенным чувством юмора. Когда он занимался преподавательской деятельностью, его студенты гадали, не верит ли он в Финаля тверже, чем в Христа. Многие молодые люди принимали его шутки всерьез и шли в святые ордена. Его епископ был в восторге от таких проявлений веры, но с опаской смотрел на причины большого наплыва. Потом об этом прослышал Ватикан. У Курии тоже имелись свои сомнения о его чувстве юмора, его перевели в Рим, где могли держать под наблюдением.

Для удобства слежки его сделали главным инженером Ватиканского Телевидения.

Сегодня это понятие вызывает недоумение. «Телевидение» было похоже на ЗМТ, но с плоским изображением. ЗМТ сначала означало в сокращении «трехмерное телевидение». Да, это было много веков назад — в лето Господа Нашего 2020-е.

Отца Видикона опечалила необходимость расстаться с преподаванием, но обрадовала возможность по-настоящему поработать с телевизионным оборудованием. Близость к папе нимало не умерила его энтузиазма и юмора. Он по прежнему упорно называл Творца «Космическим Катодом»...

— Отец Видикон, — сделал ему выговор монсиньор, — такая песня отдает богохульством.

— Она всего лишь непочтительна, монсиньор. — Отец Видикон присмотрелся к осциллоскопу и подправил пьедестал на второй камере. — Но впрочем, вы же доминиканец.

— А что бы это значило?

— Просто вы, возможно, слышали не то, что я сказал. — Отец Видикон склонился над переключателем и набрал цветные полосы.

— В его словах есть резон. — Брат Энсон оторвался от поисков неисправности в схеме платы ТБК. — Я лично счел ее вполне почтительной.

— Еще бы, ведь ее спели. — Монсиньор знал, что брат Энсон был францисканцем. — Сколько я еще должен задерживать репетицию, отец Видикон? У меня ждут архиепископ и два кардинала!

— Вы сможете начать, когда трубка камеры заработает, монсиньор. — Отец Видикон снова набрал вторую камеру и убедился, что осциллоскоп показывал все-таки верно. — Если вы торопитесь привести сюда кардиналов, имейте в виду, что может быть поломка.

— Мне непонятно, как красная мантия может вызвать столько бед, — пробурчал монсиньор.

— Еще бы, ведь вы режиссер. Но эти старые плюмбиконовые трубки не любят красное. — Отец Видикон подправил цветность. — Конечно, если бы вы уговорили Его Святейшество предоставить нам несколько камер с цифровыми платами...

— Отец Видикон, вы же знаете, сколько они стоят! А мы уже век, как Церковь Бедных!

— Скорее четыре века, монсиньор — с тех пор, как Кальвин сманил от нас буржуазию.

— У нас столько же католиков сколько было в 1390 году, — решительно возразил брат Энсон.

— Да, и тот год был сразу после «черной смерти», не так ли? А с тех пор население земного шара немного выросло. Мне не по душе быть пессимистом, брат Энсон, но у нас лишь десятая часть тех верующих, какие шли к нам в 1960 году. А судя по притягательности, демонстрируемой Преподобным Суном, нам еще повезет, если мы сумеем сохранить к концу года десятую часть и этой паствы.

— Сейчас у нас кризис с камерами, — напомнил им монсиньор, — вы не могли бы воздержаться от обсуждения кризиса веры до тех пор, пока не будут налажены камеры?

— О, они уже работают. — Отец Видикон включил общий рубильник и откинулся от пульта управления камерами. — Сейчас они будут работать для вас превосходно, пока вы не начнете запись.

Монсиньор побагровел.

— А с чего бы им поломаться тогда?

— С того, что именно тогда они будут вам нужней всего, — усмехнулся отец Видикон. — Телевизионное оборудование подвластно закону Мэрфи, монсиньор.

— Я желал бы, чтобы вы чуть меньше волновались из-за закона Мэрфи и чуть больше из-за Христова закона!

Отец Видикон пожал плечами.

— Если целью Господа является отдать власть над энтропией в руки Беса Противоречия, то кто я такой, чтобы спрашивать Его?

— Ради всего святого, отец, какое имеет отношение Бес Противоречия к закону Мэрфи? — воскликнул монсиньор.

Отец Видикон пожал плечами.

— Энтропия есть потеря энергии в системе, что является самопогублением, а это и есть противоречие. И закон Мэрфи — противоречие. Следовательно, они оба, и Бес являются следствием Общей Константации Финаля «Противоречивость вселенной стремиться к максимуму».

— Отец Видикон, — резко сказал монсиньор. — Когда-нибудь вас сожгут, как еретика.

— О, только не в нашу эпоху. Если Церковь проклянет меня, я могу, подобно многим из нашей прежней паствы вступить в церковь Преподобного Суна. — Увидев, что монсиньор делается пурпурным, он повернулся к двери, быстро добавив. — Тем не менее, монсиньор, будь я на вашем месте, то не забыл бы прежде, чем скомандовать «пошла запись» прочесть «Литанию Камер».

— Этот образчик богохульства? — взорвался монсиньор. — Отец Видикон, вы же знаете, что Церковь никогда официально не провозглашала святую Клару покровительницей телевидения!

— И все же, она ведь видела, как умер святой Франциск, хотя находилась в то время в двадцати милях от него — первый католический случай «телевидения», «видения на далекое расстояние». — Отец Видикон помахал указательным пальцем. — А святой Генессий является официально признанным покровителем деятелей шоу-бизнеса.

— Актеров, разрешите напомнить. А у нас здесь таковых нет!

— Да, знаю. Я видел ваши программы. Но помяните хоть святого Иуду, монсиньор.

— Покровителя отчаявшихся? Зачем?

— Нет покровителя пропащих людей, а с такими древними камерами, он вам понадобится.

Дверь открылась и вошел монах.

— Отец Видикон, вас вызывают к Его Святейшеству.

Отец Видикон побледнел.

— Вам лучше самому помянуть святого Иуду, отец, — злорадно посоветовал монсиньор. Затем лицо его смягчилось. — И, помоги нам Господи — нам всем тоже не помешает.

Отец Видикон преклонил колени и облобызал папский перстень с облегчением — если ему подали для целования перстень, то дела обстоят не гак уж плохо.

— Встаньте, отец, — мрачно велел ему папа Климент.

Отец Видикон поднялся на ноги.

— Полноте, Ваше Святейшество! Вы же знаете, что все это было просто забавы ради! Немного непочтительно, но тем не менее это только шутка! В действительности я не верю в демона Максвелла, во всяком случае, полностью. И я знаю, что Общая Константация Финаля на самом деле заблуждение — противоречивость в нас самих, а не во вселенной. И святая Клара...

— Мир, отец Видикон, — устало сказал Его Святейшество. — Я уверен, что ваши шутки не угрожают существованию Церкви, а непочтительность меня не особенно беспокоит. Если Христос мог пошутить, то и нам не возбраняется.

Отец Видикон удивился.

— Разве Христос шутил?

— Он ведь принял человеческое воплощение, не так ли? Но я позвал вас сюда по более серьезной причине, чем ваше утверждение, что Христос выступил в качестве муниципального инженера, когда сказал, что Петр это камень, и на сем камне Он выстроит Церковь Свою.

— О! — Отец Видикон попытался принять подобающий степенный вид. — Если дело в финансировании обратной связи в громкоговорителях собора святого Петра, то я сделаю все, что в моих силах, но...

— Нет, положение, боюсь, почти критическое. — На углах губ папы появился намек на улыбку. — Вам, конечно, известно, что за последние двадцать лет верующие покидали нас все возрастающими толпами.

Отец Видикон пожал плечами.

— А чего еще можно ожидать, Ваше Святейшество? При телевидении, обратившем всех к вселенскому образу мыслей, они все больше и больше склонялись к мистицизму, нуждаясь в доктринах, охватывающих весь Космос и заставляющих их ощущать себя значительно интегрированными с ним; но Церковь по-прежнему предлагает лишь окаменелую догму и логические рассуждения. Конечно, они обратятся к экстазникам, к видео-демагогу, вроде Преподобного Суна, с его окрошкой из тайпинского христианства и дзен-буддизма...

— Да, да, я знаком с этими теориями, — отмахнулся от слов отца Видикона Его Святейшество, прикрывая другой ладонью глаза. — Не надо мне вашего маклюэновского жаргона, отец. Но вам будет приятно узнать, что Совет только что окончательно решил, какие части теорий Шардена совместимы с католической доктриной.

— Значит Ваше Святейшество уговорили их наконец согласиться на это! — Отец Видикон испустил сильный вздох облегчения. — Наконец-то!

— Да, я думаю, как неплохо было быть папой, скажем, в 1890 году, — согласился Его Святейшество. — Когда святой престол имел чуть больше власти и меньше надобности убеждать. — Он тоже тяжело вздохнул и сцепил руки на столе. — И произошло это как раз вовремя. В понедельник утром Преподобный Сун выступает с речью на Генеральной Ассамблее, и ни за что не угадаете на какую тему.

— Что Церковь — камень на шее всех стран мира, — мрачно кивнул отец Видикон. — Священники, мол, не передают по наследству свои гены, католики не пытаются контролировать рождаемость и таким образом вносят свой вклад в перенаселение, церковные земли не облагаются налогом — все это стало довольно избитой риторикой.

— В самом деле, большинство его последователей могут процитировать эти тезисы досконально. Но на сей раз, как заверяют меня мои источники, он намерен зайти куда дальше — попросить Ассамблею рекомендовать всем странам-членам ООН принять законодательные акты, делающие эти «злоупотребления» противозаконными.

Отец Видикон присвистнул.

— А так как во всех странах большой процент избирателей составляют сунниты...

— То это равнозначно объявлению римско-католической церкви вне закона. Да. — Кивнул Его Святейшество. — И вряд ли нужно напоминать вам, отец, что в нынешнем итальянском правительстве большинство принадлежит коммунистам-суннитам.

Отец Видикон содрогнулся.

— Они начнут с аннексии Ватикана! — Перед глазами у него внезапно возникло кошмарное видение молитвенного собрания суннитов в Сикстинской капелле.

— Мы будем подыскивать новое жилье, — сухо обронил папа. — Поэтому, как вы понимаете, отец, будет важно, чтобы я сначала сообщил верующим всего мира о недавнем решении Совета.

— Ваше Святейшество выступит по телевидению! — воскликнул отец Видикон. — Но это же чудесно! Вы будете...

— Я краснею, отец Видикон. Мне хорошо известно, что вы считаете меня обладающим врожденной привлекательностью для видеосредств.

— У вас харизма Иоанна-Павла II с притягательностью Ионна XXIII! — стоял на своем отец Видикон. — Но какая потеря, что вы не появляетесь на студии!

— Мне не нравится видеть себя главным гвоздем программы в интермедии, — саркастически отозвался Его Святейшество. — И все же, боюсь, что это необходимо. Курия переговорила с Евровидением, Афровидением, Паназиавидением, Панамеривидением и даже с Интервидением. Все они, даже коммунисты, согласились передавать нас пятнадцать минут...

— Кардинал Белуга — гений дипломатии, — пробормотал отец Видикон.

— Да, и все эти страны встревожены ростом в своих пределах церкви Суна, так как из этого следует, что немалая часть их граждан подчиняется приказам из Сингапура. При таких обстоятельствах мы становимся, на их взгляд, меньшим из двух зол.

— Полагаю это комплимент, — с сомнением протянул отец Видикон.

— Давайте считать именно так, идет? Узким местом будут, конечно, американские коммерческие телесети. Они согласны передать мое выступление только в воскресенье утром.

— Да, религия их волнует только тогда когда она начинает влиять на сбыт товаров, — задумчиво проговорил отец Видикон. — Как я понимаю, Ваше Святейшество выступит около двух ночи?

— Да, в Чикаго это будет раннее утро. Другие страны согласились записать выступление и прокрутить его в более подходящий час. Выступление пойдет, конечно, через спутник...

— Пока мы его оплачиваем.

— Естественно. И если с нашей стороны будут какие-то неполадки в трансляции, то телесети не будут обязаны дать нам дополнительное время.

— Ваше Святейшество! — раскинул руки отец Видикон. — Вы меня обижаете! Ну, конечно, я позабочусь чтобы с трансляцией не произошло никаких накладок!

— Я не хотел вас обидеть, отец Видикон — но я хорошо знаю, что данный мной передатчик не самая последняя модель.

— А что можно приобрести на пожертвования? Кроме того, Ваше Святейшество, в 1990 году фирма «Бритиш Маркони» изготовляла превосходные передатчики! Нет, Италия и Южная Франция будут принимать нас идеально. Но не помешает, если вы сможете купить несколько запасных частей для трансформатора, подающего ток на земной станции спутника...

— Что б там ни было. Покупайте все, что вам нужно, отец Видикон. Главное обеспечьте передачу нашего сигнала. А теперь можете идти.

— Не беспокойтесь, Ваше Святейшество! Ваш голос услышат, а ваше лицо увидят, даже если против меня поднимутся все силы тьмы!

— Включая демона Максвелла? — сурово молвил Его Святейшество. — И беса Противоречия?

— Не беспокойтесь, Ваше Святейшество. — Отец Видикон соединил в кольцо большой и средний пальцы. — С ними я уже справлялся.

— Добрые души слетелись словно голуби домой, — пропел отец Видикон, — или слетятся, услышав маленькую речь нашего папы. — Он закрыл съемную панель передатчика. — Вот! Все компоненты в лучшем виде! Я даже смахнул пыль со всех плат... Как там тот запасной передатчик, брат Энсон?

— Пока я заменил два чипа переменного тока, — ответил брат Энсон из недр древнего агрегата. — Не потому, что они не исправны, просто у меня возникли свои сомнения.

— Никогда не буду сомневаться в предчувствиях францисканца. — Отец Видикон сплел пальцы на животе и откинулся на спинку стула. — Вы проверили трансформатор к наземной станции?

— Трансформатор. — Из агрегата высунулись покрытые пылью голова и плечи брата Энсона. — Вы имеете в виду тот огромный резистор в сером ящике?

Отец Видикон кивнул.

— Тот самый.

— Немножко примитивный, не правда ли?

Отец Видикон пожал плечами.

— Сейчас нет времени доставать лучший, и деньги мне отпустили только на такой в ту пору, как меня «повысили», произведя в главные инженеры. Кроме того, нам действительно надо сбросить всего лишь 50000 ваттный сигнал нашего передатчика до той величины, с какой способна справиться наземная станция.

Брат Энсон пожал плечами.

— Как скажете, отец. Правда, эта штука вызовет небольшие помехи.

— Ну, мы не можем работать идеально, во всяком случае при таком бюджете, какой нам отпущен. Просто надо помнить, брат, что большая часть нашей паствы по-прежнему живет в нищете; чашка проса для нее нужней, чем четкое изображение.

— С этим я не могу спорить. Так или иначе, я проверил этот резистор. Сколько Ом он даст?

— Примерно столько же, сколько и вы, брат. Как он выдержал испытание?

— Отлично, отец. Он исправен.

— Или будет таков, пока мы не выйдем в эфир, — кивнул отец Видикон. — Ну, у меня есть под рукой два запасных. Пусть случится наихудшее, что может случится! Я противоречивей, чем Мэрфи!

Дверь со стуком распахнулась, и к косяку бессильно прислонился монсиньор.

— Отец... Видикон! — задыхаясь выговорил он. — Произошла... катастрофа!

— Мэрфи, — пробормотал про себя брат Энсон, но отец Видикон был уже на ногах. — Что такое, монсиньор? Что случилось?

— Преподобный Сун! Он пронюхал о планах папы и уговорил ООН назначить его выступление в пятницу утром!

Какую-то секунду отец Видикон стоял не двигаясь, ошарашенный. А затем резко бросил:

— Телесети! Они могут выпустить Его Святейшество пораньше?

— Кардинал Белуга сидит сейчас на трех телефонах, пытаясь устроить, это дело! Если он добьется своего, вы сможете быть готовы?

— О, мы сможем быть готовы! — отец Видикон глянул на часы. — Четверг, 4 ночи. Нам нужен час. После этого в любое время, монсиньор.

— Благослови вас Бог! — Монсиньор повернулся к выходу. — Я передам Его Святейшеству.

— Идемте, брат Энсон. — Отец Видикон двинулся к запасному передатчику, подхватив свою сумку с инструментами. — Давайте вернем в строй этого зверя!

— Пять минут до выхода в эфир! — проскрежетал по интеркому голос монсиньора. — Сделайте все в лучшем виде, преподобные господа! Утренние шоу по всему миру дают нам пятнадцать минут, но ни секундой больше! А Преподобный Сун выступит сразу после нас, в прямом эфире из ООН!

Отец Видикон и брат Энсон стояли на коленях, молитвенно сложив руки. Отец Видикон прочел на распев:

— Святая Клара, покровительница телевидения...

— ...заступись за нас, — закончил брат Энсон.

— Святой Генессий, покровитель деятелей шоу-бизнеса...

— ...заступись за нас, — прошептал брат Энсон.

— Запись пошла, — отозвался инженер по записи.

— Святой Иуда, покровитель пропащих...

— ...заступись за нас, — пылко закончил брат Энсон.

— Пошел! — А затем:

— Звук и цвет!

Они услышали, как воет на заднем плане тысячецикловая проверка звука. А затем она начала бибикать с секундными интервалами.

— Микрофон и суфлер готовы, готовы к работе при счете один!

— Пять! — выкрикнул помреж. — Четыре! Три!

— Затемнение! Отсечь звук! — крикнул монсиньор. — Микрофон ему! Телесуфлера! Включать при счете «один»!

На телеэкранах всего мира появилось серьезное, приветливое изображение папы.

— Возлюбленные чада мои во Христе...

Изображение мигнуло.

Отец Видикон метнул взгляд на трансформатор. Его сигнальный огонек погас. Рядом с ним горел огонек на крышке запасного трансформатора.

— Быстро! Большой сдох! — Отец Видикон сорвал крышку с большого серого ящика и выкрутил перегоревший резистор.

— По некоторым вопросам теологии мы никак не можем согласиться с Преподобным Суном, — говорил между тем Его Святейшество. — В первую очередь это касается его концепции Троицы. Мы просто не можем согласиться, что сам Преподобный Сун является третьей ипостасью, «младшим сыном» Бога...

Брат Энсон хлопнул в ладонь отца Видикона запасной резистор.

— ...равным образом, пускание по кругу сигареты с марихуаной не является, с точки зрения Церкви, действительным религиозным обрядом, — продолжал папа. — Но Свет согласен, что...

Экран погас.

Отец Видикон сунул запасной в зажимы и врубил переключатель.

Экран снова засветился.

— …всегда молчаливо подразумевались в католической доктрине, — говорил Его Святейшество, — но теперь пришло время обнародовать их скрытый смысл. Первым среди них является представление об «уровнях реальности». Все сущее реально; но Бог есть Источник реальности, так как Он — Источник всего. И метафора «дыханье Боже», подразумевающая человеческую душу означает что...

— Да, он полетел. — Отец Видикон выдернул из запасного трансформатора перегоревший резистор. — Должно быть эти фабриканты думают, что могут всучить Церкви брак. — Брат Энсон забрал ком обугленной массы и дал ему новый резистор.

— Это наш последний запасной, отец Видикон.

Отец Видикон вставил его в зажимы.

— Хватит ли их на протяжении десяти минут?

— Следствие Гундерсона, — согласился брат Энсон.

Отец Видикон захлопнул крышку.

— Мы боремся с противоречивостью, брат Энсон.

Сигнальный огонек на главном трансформаторе мигнул и погас, тогда как на запасном зажглась красная лампочка.

— У нас иссякли запасные, — простонал брат Энсон.

— Может это просто соединение! — Отец Видикон сорвал крышку. — Осталось всего четыре минуты!

— Виноват резистор, отец?

— Ты имеешь в виду этот кусок шлака?

— ...единство, цельность космоса, всегда признавались святой матерью церковью, — говорил тем временем папа. — Выдающимся примером служит притча Христа о «лилиях полей». Все сущее — в Боге. Фактически, архитектура средневековых церквей...

На экране появилось изображение Собора Парижской Богоматери. Камера наехала, показав крупным планом декоративную резьбу...

...и экран померк.

— Он сдох, отец Видикон, — простонал брат Энсон.

— Ну, клин клином вышибают. — Отец Видикон выдернул сдохший резистор. — А это — противоречивость... — Он схватился левой рукой за проводящий провод передатчика, а правой — за провод наземной станции.

По всему миру, экраны снова ожили засветившись.

— ...и подобно тому как есть единство во всем Мироздании, — продолжал папа, — есть и единство во всех главных религиях. Во всех можно найти одни и те же космические истины; и вопросы, по которым мы сходимся, важнее тех, по которым у нас расхождения — за исключением, конечно, Божественности Христа, и Святого Духа. Но покуда католик помнит, что он католик, ему нельзя ставить в вину стремление научиться чему-либо у других вер, если он использует это учение, как путь к большему пониманию собственной веры. — Он сложил молитвенно руки и мягко улыбнулся. — Да благословит вас всех Бог.

И его изображение на экране растаяло.

— Мы закончили! — закричал монсиньор. — Это было потрясающе!

В аппаратной брат Энсон читал, со слезами на глазах «Dies Irae»* [2].

Папа вышел из телестудии, стараясь выглядеть спокойным. Из центра управления выскочил монсиньор и упал на колени, хватая папу за руку.

— Поздравляю, Ваше Святейшество! Это было великолепно!

— Спасибо, монсиньор, — пробормотал папа, — но давайте судить по итогам, ладно?

— Ваше Святейшество! — вбежал еще один монсиньор. — Только что звонил Мадрид! Народ ломится в исповедальни, даже мужчины!

— Ваше Святейшество! — прокричал какой-то кардинал. — Говорит Прага! Верующие прут в собор! У комиссаров бледный вид!

— Ваше Святейшество! Нью-Йорк! Народ валом валит в церкви!

— Ваше Святейшество! Преподобный Сун только что отменил свое выступление в ООН!

— Ваше Святейшество! По всей Италии люди стоят на коленях перед церквями, призывая священников!

— На связи итальянское правительство, Ваше Святейшество! Оно шлет глубочайший поклон и заверения в вечной дружбе!

— Ваше Святейшество, — вымолвил сквозь слезы брат Энсон. — Отец Видикон скончался.

В итоге его, разумеется, канонизировали — без сомнения, он погиб за Веру. Но чудеса начались немедленно.

В Париже, программист компьютеров, возившийся с очень хитрой программой, знал, что ей обеспечен сбой. Но он помолился отцу Видекону, прося замолвить словечко перед Господом, и программа пошла без сучка, без задоринки.

У Арта Ролино, руководившего показом Суперкубка, сдохли одиннадцать из двенадцати камер, а двенадцатая начала барахлить. Он быстро послал молитву отцу Видикону, и пять камер вернулись в строй.

Наземное управление полетом вело передачи на недавно запущенный спутник, когда тот внезапно исчез с его экранов.

— Отец Видикон, храни нас от Мэрфи! — воскликнул диспетчер, и импульс снова появился на экранах.

Чудеса? Трудно доказать, может быть и случайное совпадение. Такое всегда возможно с электронным оборудованием. Со временем инженеры, программисты компьютеров и техники всего мира начали подсчитывать молитвы и число спасенных проектов и программ, и весть об этих чудесных совпадениях разнеслась повсюду. Поэтому на следующий день после того, как папа провозгласил его святым, во всех компьютерных залах и диспетчерских всего мира противоположные от входа стены украсились лозунгами: «Святой Видикон Катодский, заступись за нас!»

— Так погиб святой Видикон, совершив акт самопожертвования, обративший противоречивость против самой себя. — Отец Ал медленно повернул голову, глядя прямо в глаза всем присутствующим. — Поэтому, братья и сестры мои, когда вас одолеет искушение совершить акт противоречия, молите святого Видикона заступиться за вас перед Всемогущим Богом, и даровать вам милость обратить эту противоречивость против самой себя, как поступил святой Видикон. Если вы мазохист, и вас одолело искушение найти кого-то, кто отхлещет вас, будьте еще более противоречивы — лишите себя удовольствия, коего жаждете! Если вам захотелось украсть, найдите способ заставить банковский компьютер выдать вам деньги с вашего же счета! Если вы задумали разорить врага, то сделайте ему вместо этого комплимент — он с ума сойдет, гадая, какую каверзу против него вы задумали!

Один из слушателей заерзал на скамье.

Отец Ал глубоко вздохнул.

— Таким образом мы можем отнять энергию у тяги к противоречию и обратить ее на укрепление наших душ, на совершение добрых дел.

Конгрегация выглядела немного сбитой с толку, и он их не винил — проповедь эту нельзя было назвать самой понятной из всех когда-либо прочитанных им. Но что еще можно ожидать, когда она основана на импровизации? Однако он заметил на лицах нескольких бичей удивление, сменившееся глубокой задумчивостью. По крайней мере, не все семена упали на бесплодную почву.

Он поспешил перейти к «Верую», а затем провозгласил замысел обедни:

— Господи Боже, если будет на то воля Твоя, позволь душе слуги Твоего, святого Видикона Катодского, помочь своею силой и защитить сего члена ордена, основанного в его честь, в борьбе с силами противоречия, осаждающими Твою Святую Церковь, обрати их против самих себя, порази тех, кто ведет войну против святости и свободы души. Аминь.

Дальше все шло в основном без отклонений. Он смог расслабиться и позволить себе забыть о неприятностях, все глубже и глубже вовлекаясь в таинство. Атмосфера обедни окутала его своим успокаивающим теплом. Вскоре для него существовали только гостья и вино, да молчаливые, внимательные лица конгрегации. Многие из присутствующих оказались в форме для причастия. Один из францисканцев вышел отпереть дарохранительницу и вынести дароносицу, так что никто не ушел пустым.

Затем они потянулись к выходу, распевая последнее песнопение. Отец Ал остался один, удовлетворенный, что обедня окончена. Взгрустнулось лишь оттого, что он должен ждать еще целые сутки, прежде чем сможет отслужить ее вновь.

Не совсем один. К нему подошел, шурша своей грубой рясой, францисканец.

— Трогательная обедня, отец, странная проповедь, и странный замысел.

Отец Ал устало улыбнулся.

— И уверяю вас, отец, вызваны они еще более странными обстоятельствами.

Он почти добрался до порта отправления, когда ожили громкоговорители.

— Всем пассажирам просьба покинуть данный участок. Создалось опасное положение: в порт возвращается корабль с повреждением в системе управления.

Голос продолжал повторять сообщение, но отец Ал уже шел обратно к главной платформе. Он дошел только до веревки, красного шнура аварийности, который с видимым спокойствием натягивали служители поперек коридора. Но, взглянув им в глаза, отец Ал понял, что событие было редкое и пугающее.

— Боже мой! — молча, молился он. — Я хотел помощи для себя, а не опасности для других!

Отец Ал нашел ближайший обзорный экран.

На позицию заходили аварийные суда, сверкая янтарными огоньками. Из носов у них торчали короткие пушки, готовые разбрызгать пластырь на любых пробоинах в корпусе корабля или станции. Поблизости дрейфовал госпитальный крейсер.

Вдали точка света выросла в диск. Показался возвращающийся корабль.

Диск вырос в огромный шар, заполнивший собой часть бархатной тьмы щербатый от параболических дисков детекторов и коммуникаторов.

Огромный корабль подплыл к станции, замедляя ход по мере приближения.

Аварийные суда держались на почтительном расстоянии, настороженные и бдительные. Отец Ал очень внимательно прислушивался, но ничего не услышал. Чувствовал лишь слабое движение окружающей его станции, когда этот бегемот причалил в поджидающий его вогнутый вход. Он испустил вздох облегчения: какова ни была бы неисправность, причаливание прошло идеально.

Он отвернулся от экрана и увидел, как служители дрожащими руками убирают бархатную веревку.

— Извините, — обратился он к ближайшему из них. — Какой корабль там причалил?

Стюард поднял голову:

— Лайнер на Бету Кассиопеи, отец. Всего-навсего мелкий сбой в системе управления. Они вообще-то могли бы лететь дальше. Но наша космолиния не любит идти на риск.

— Мудрая политика, — согласился отец Ал, — «Если не поостережешься, Вселенная тебя достанет».

Служитель еле заметно тонко улыбнулся.

— Рад, что вы понимаете.

— О, превосходно понимаю. Фактически, для меня это в некотором роде счастливое стечение обстоятельств: мне полагалось лететь на этом лайнере, но мой корабль с Земли прибыл с небольшим опозданием.

Служитель кивнул.

— И впрямь «счастливое». Следующий корабль на Бету Кассиопеи отправляется не раньше, чем через неделю.

— Да, я знаю. Вы дадите им знать, что их ждет еще один пассажир, ладно?

Шесть часов спустя инженеры нашли и заменили дефектный гран схемы, а отец Ал улегся на кушетке, натягивая поперек тела амортизационную паутину со вздохом облегчения и благодарными молитвами св. Видикону и Богу.

Никаких причин для этого на самом-то деле не имелось.

Вероятно, все было просто случайным совпадением. Несомненно, св. Видикон все время сидел, весело улыбаясь, а корабль вернулся бы в порт и без обедни отца Ала. Но лишняя молитва никогда не повредит. Кроме того, в царстве сверхъестественного, никогда нельзя ничего утверждать точно. Род Гэллоуглас действительно мог быть важной особой, чтобы заслужить личное внимание Беса Противоречия. Отец Ал надеялся лишь, что во вовремя доберется до Грамария.