Чародей в ярости. Чародей-странник

Глава первая

В последнее время меня стало тревожить постоянное увеличение числа историков на острове Грамерай. В то время как я впервые прибыл сюда, здесь никаких историков не было — по крайней мере насколько мне известно. Потом брат Чильде начал составлять летопись, а вскоре появилось еще пятеро летописцев. Не то чтобы это было плохо само по себе — Грамераю совсем бы не повредило, если бы эта страна обзавелась собственной, точно описанной историей. Тревожит меня то, что каждый из этих юных Фукидидов ловко обходит те события, на фоне которых представляемая им сторона смотрится плоховато, и, наоборот, в ярких красках расписывает те происшествия, которые рисуют его сторону наивыгоднейшим образом. Говоря так, я прежде всего имею в виду монахов и Церковь, но есть и другие примеры. Мне известен один юный чародей, который пристрастился к ведению дневника, а также младший сын одного мелкопоместного дворянина, также посвятивший себя этому занятию. В общем, в целях соблюдения объективности я решил изложить свою версию событий, имевших место в Грамерае. Несомненно, и мой труд также не будет лишен субъективной точки зрения, но хотя бы это будет взгляд со сто…

— Это мое место, Делия!

— А вот и нет, Джеффри, ты сам знаешь, что нет! Эта половина полки — моя, тут должны лежать мои куклы!

— Вот еще! Здесь уже несколько недель подряд стоит мой замок!

Род раздраженно бросил на стол перо. Он уже три недели пытался засесть за работу и вот наконец начал свой труд по истории Грамерая, и именно этот момент детишки выбрали для того, чтобы начать ссориться! Род уставился на начатую страницу…

И увидел, что по ней расплывается огромная клякса — попали чернила с брошенного пера.

Отчаяние Рода переросло в гнев. Он вскочил со стула:

— Делия! Джефф! Нашли тоже о чем спорить! Гвен, ты что, не можешь…

— Нет, не могу! — донесся с кухни усталый голос жены. — Иначе на ужин у вас будут головешки вместо… Ой! — Послышался звон металла. Жена Рода отчаянно прокричала: — Магнус! Сколько раз тебе говорить: не трогай ничего на кухне, когда я готовлю!

— Дети! — сердито возгласил Род, войдя в детскую. — И зачем только я их породил!

— А нас не ты породил, папуля, — заметил трехлетний Грегори, выглянув из-за кресла. — Нас мамуля родила.

— Ну да, а я так просто рядышком стоял. Джеффри! Корделия! Прекратите немедленно!

Перед Родом предстал сущий кавардак: уйма недоделанных глиняных фигурок, игрушек, обрывков древесной коры, к которым были привязаны сучки, палочки и солома. Такие «сокровища» имеют ценность только для тех, кому еще не исполнилось тринадцати лет.

— Что за беспорядок? (На самом деле такой беспорядок царил в детской каждый день.) Неужели вы успели забыть, что эта комната была безукоризненно чистой, когда вы проснулись нынче утром?

Дети испуганно обернулись к отцу. Корделия возразила:

— Но это же было… четыре часа назад, папа.

— Вот-вот, и вы, как видно, очень сильно постарались, чтобы всего за четыре часа тут все так испоганить! — Род топнул ногой и, угодив в лужицу разлитой на полу охры, поскользнулся. Долю секунды он провел в подвешенном состоянии, беспомощно размахивая руками, словно дронт, пытающийся впервые в жизни взлететь, а потом шлепнулся на спину. От удара диафрагму Рода свело спазмом, он пытался вдохнуть, но не мог. Корделия и Джеффри в испуге попятились к стене.

Наконец Род хрипло, судорожно втянул в легкие воздух и в ярости завопил:

— Ах вы, негодные поросята! Неужели так трудно прибрать за собой?!

Дети, вытаращив глаза, прижались к стене.

Род, побагровев от злости, поднялся на ноги.

— Намусорили, набросали всякой гадости, перессорились из-за какого-то идиотского места на полке, но что самое мерзкое — вы имеете наглость огрызаться!

— Мы не огрызались… Мы…

— Вот! Опять огрызаетесь! — Род наставил на детей указательный палец. — Запомните, вы не имеете права спорить со мной! Если я говорю, что вы это делали, значит, вы это делали! И не вздумайте говорить, что не делали!

Род гневно взирал на детей сверху вниз.

— Несносные, глупые, ослиные отродья!

Дети, выпучив от страха глаза, прижались друг к дружке.

Род размахнулся, готовясь отшлепать их.

Но тут послышался щелчок, похожий на пистолетный выстрел, и между Родом и младшими братом и сестрой возник старший — Магнус. Магнус раскинул руки в стороны, защищая Джеффри и Корделию:

— Папа! Они не хотели! Они…

— Не рассказывай мне, чего они хотели! — прокричал Род.

Одиннадцатилетний Магнус побледнел, но с места не тронулся. Род из-за этого только еще сильнее распалился:

— Да как ты смеешь вмешиваться! Маленький наглец…

— Род! — В комнату, вытирая руки фартуком, вбежала Гвен. — Да что с тобой?

Род развернулся и грозно покачал указательным пальцем:

— Не вздумай их оправдывать! Если бы ты приучала детей к порядку, такого бы не случилось! Но нет, как же! Ты их распустила, они делают что хотят. Ты их только поругиваешь порой — и то только тогда, когда их поведение становится уж вовсе невыносимым!

Гвен строптиво вздернула подбородок:

— А по-моему, ты не соображаешь, что говоришь! Ведь это ты вечно просишь пожалеть их, когда я намереваюсь их наказать…

— Вот-вот, «когда»! — Сверкнув глазами, Род шагнул к жене. — А сколько раз так бывало, что они заслуживали порки, а ты только отчитывала их и этим все заканчивалось? Подумала бы головой, женщина, — если умеешь думать!

Род окинул жену взглядом с головы до ног и презрительно скривился.

Глаза Гвен гневно полыхнули.

— Довольно, муж мой! Даже у твоей злости должны быть границы!

— Границы! Пределы! Только про это ты и горазда болтать! — разбушевался Род. — «Делай то!», «Не делай это!», «То нельзя!», «Это нельзя!». Семейная жизнь — сплошные препоны! Да ты когда-нибудь…

— Пожалуйста, тише! — вскрикнул Магнус и встал между родителями, протянув руки к матери и отцу. — Умоляю вас! — Он был бледен и весь дрожал. — Мама! Папа! Ну пожалуйста!

Род осклабился и снова размахнулся.

Магнус сжал кулаки, стиснул зубы.

Род ударил изо всех сил…

…Но его рука рассекла воздух, а его по инерции понесло к стене. Пребольно стукнувшись, Род рухнул на пол. Медленно поднявшись, бледный, дрожащий от злости, он прорычал:

— Я тебе запрещал применять ко мне твое колдовство, мальчишка! Я тебе говорил почему!

Он выпрямился во весь рост. Ярость закипала в его груди.

Джеффри и Корделия поспешили спрятаться за широкой юбкой матери. Гвен прижала к себе Магнуса, но тот развернулся к отцу лицом. Мальчик дрожал, но был готов защитить и мать, и младших братишку с сестренкой.

Род гневно смотрел на семейство, объединившееся против него, готовое обрушить на него колдовские силы, свести его в могилу. Род прищурился и вперил злобный взор в своих домашних, но через несколько мгновений взгляд его стал отстраненным — он устремил его внутрь себя, глубоко-глубоко, в ту мрачную бездну, где дремали его сверхъестественные силы, пробужденные проективной телепатией лорда Керна в другом мире, где также действовала магия. Роду не так легко было воспользоваться своим магическим даром, как прочим членам его семейства. Он не умел колдовать по желанию, для него это было не то же самое, что образ мысли, но стоило ему выпустить свои магические силы на волю — и он мог сразиться с женой и детьми наравне. Вот и теперь он воззвал к этим силам и ощутил, как они копятся внутри него.

— Мама! — услышал Род голос Магнуса, который, как ему показалось, донесся из другой вселенной. — Мы должны…

— Нет! — пылко возразила Гвен. — Он твой отец, и ты должен любить его — когда на него не нападает эта лихоманка!

Что это значило? Процесс накопления магических сил приостановился.

На затуманенном поле зрения Рода возникла маленькая фигурка — сбоку и чуть впереди от жены и других детей. Малыш, покачивая головкой, смотрел на отца. Это был трехлетний Грегори.

— Папочки тут нет, — заявил он.

Это заявление подействовало на Рода так, словно его окатили из ведра ледяной водой. Малыш произнес эту фразу уверенно, открыто, на удивление разумно, но при этом смысл ее был каким-то странным, чужим. Род смотрел в глаза младшего сына, и им все сильнее овладевал страх — страх и новый гнев. Теперь Род злился на футурианцев, которые в свое время похитили его, а потом увели всех остальных членов его семейства от Грегори, когда тот был грудным малюткой. Род всегда опасался того, что это скажется на психике ребенка. Грегори рос тихим, задумчивым, рассеянным мальчиком, порой даже диковатым. Род не отрывал взгляда от Грегори. Страх за малыша пересилил злость на остальных домашних. Злоба утихла, и вскоре пропала вовсе.

— Кого здесь нет? — шепотом спросил Род.

— Лорда Керна, — ответил Грегори. — Того папочки, что был похож на тебя — в том, другом Грамерае, про который ты рассказываешь сказки.

Род, не мигая, глядел на сына.

Наконец, овладев собой, он подошел ближе к Грегори. Магнус рванулся было к малышу, но Род нетерпеливо отмахнулся. Опустившись на одно колено, он еще более пристально заглянул в глаза трехлетнего продиджи мальчугана.

— Нет, нет, лорда Керна тут нет. Его нет нигде — кроме, пожалуй, того мира, где он живет, — сказочного Грамерая. Но почему ты решил, что он здесь был?

Грегори склонил головку набок:

— А разве ты только что не попробовал потрогать его ум своим умом, чтобы взять его силу?

Род от изумления вытаращил глаза. Дар речи покинул его.

— Грегори! — в тревоге воскликнула Гвен и порывисто шагнула к малышу, но тут же отступила. Род, сильно побледнев, не спускал глаз с мальчугана.

В конце концов он, обиженно нахмурившись, перевел взгляд на жену.

— Да что я — медведь какой-нибудь? Или волк? — Он обвел взглядом детей. — Дикий зверь, да?

Дети, сбившись в кучку, смотрели на отца широко раскрытыми глазами.

Взгляд Рода стал потерянным.

— Вы так думаете. Вы правда так думаете? Да?

Дети молча, не мигая, глядели на него.

Род не в силах был пошевелиться.

Но вот он вскочил, резко развернулся и стремительно зашагал к двери.

Корделия бросилась следом за ним, но Гвен успела ухватить ее за руку.

Род вышел из дому. День выдался пасмурный, небо заволокло унылыми тучами. Налетел холодный ветер, но Род этого даже не заметил.

Наконец Род остановился на вершине холма в миле от дома. Там он долго простоял, глядя на простирающуюся внизу широкую равнину, но почти не видя ее. Наконец он устало уселся на высохшую траву. Пока он шел сюда, коловращение его мыслей успело уняться, и вот теперь разум его почти совсем опустел. В ту пустоту пытались пробраться мучительные сомнения. Род негромко спросил:

— Что случилось, Веке?

Конь-робот отозвался, хотя и находился в миле от холма — в стойле возле дома. Род услышал его голос с помощью миниатюрного динамика, имплантированного в черепную кость за ухом.

— Ты вышел из себя, Род.

Род раздраженно скривился. Да, тело коня-робота могло находиться как угодно далеко от него, и все же эта древняя семейная реликвия видела его насквозь, как будто их разделял фут, не более.

— Это я понимаю, — отозвался Род. Микрофон, имплантированный в верхнем нёбе, чуть повыше зубов, уловил его голос и перенес к Вексу. — Но ведь это была не просто злость, правда?

— Это была ярость, — согласился Веке. — Открытая, настоящая, откровенная ярость, беспредельная, не ведающая границ.

Немного помолчав, Род спросил:

— А что могло случиться, если бы жена и дети не смогли защититься?

Веке ответил не сразу. Медленно выговаривая слова, он рассудительно произнес:

— Я смею надеяться на то, что твоя врожденная порядочность и чувство чести стали бы для них достойной защитой.

— Да, — пробормотал Род. — Я тоже надеюсь на это.

Он долго сидел — молча, погруженный в ощущение вины, охваченный угрызениями совести. Даже ветер обходил его стороной.

Прошло еще какое-то время, и рядом с ним послышалось шуршание ткани. Род не подал виду, что услышал этот звук, но тело его инстинктивно напряглось. Он ждал, но несколько минут царило безмолвие. В конце концов Род не выдержал и проговорил:

— Я опять сорвался.

— Да, — тихо отозвалась Гвен.

В ее голосе не было осуждения, но и утешения тоже не было.

Что-то шевельнулось в душе у Рода. Это «что-то» могло бы вызреть и превратиться в гнев, но теперь вся его злость словно выгорела.

— В последнее время это со мной стало слишком часто случаться, верно?

Гвен, помолчав пару секунд, проговорила:

— За последний год — пожалуй, десяток раз.

Род кивнул:

— И столько же раз в прошлом году, а в позапрошлом году — полдесятка раз, причем два раза я сорвался на аббата, когда он пытался затеять раскол.

— А третий — на то чудовище, что пришло с болот…

Род раздраженно покачал головой:

— Не пытайся меня оправдать. В конце концов я всегда срываюсь на тебя и детей — чаще, чем на кого бы то ни было. В последние три месяца я выходил из себя каждые две недели, верно?

Гвен растерялась, немного помедлила и ответила:

— Но еще ни разу ты не гневался так сильно, как сегодня, господин мой.

— Верно, так плохо еще ни разу не было. И вообще мне кажется, что с каждым разом становится все хуже.

Гвен нерешительно проговорила:

— Ты и прежде угрожал нам побоями…

— Да, но ведь на самом деле я ни разу этого не делал, правда? — От неприятных воспоминаний Род поежился и сжал голову в ладонях. — Поначалу я просто швырялся чем попало. Потом я начал швыряться чем попало без помощи рук. А сегодня я набросился бы на Магнуса, если бы вовремя не появился Грегори. — Он в отчаянии посмотрел на жену. — И откуда он только взялся, этот мальчишка?

Гвен едва заметно улыбнулась:

— Неужто ты забыл? Может быть, мы его из Тир-Хлиса принесли, господин мой.

— Ах да. — Род отвернулся и снова обвел взглядом равнину. — Тир-Хлис… Чудесная, волшебная страна, где так много всевозможных фэйри и волшебников. И еще там… лорд Керн.

— Вот-вот, — тихо проговорила Гвен.

— Мое второе «я», — с горечью произнес Род. — Мой двойник в параллельной вселенной, чей дар волшебства несравним с моим и чей буйный нрав под стать его могуществу чародея.

— Вы во многом похожи, — сказала Гвен. — Но только не нравом.

— Это верно, и в способности к волшебству нас также сравнивать нельзя. Но я научился «заимствовать» его дар волшебства и за счет этого смог раскрывать собственные силы, так долго дремавшие во мне.

— Но это случается тогда, когда ты позволяешь его гневливости наполнять тебя, — мягко напомнила Гвен.

— Верно. Кроме того, в такие мгновения и моя собственная несдержанность вырывается наружу, круша все препоны.

— И все же… Есть и другое, что ты перестал скрывать и сдерживать, — осторожно проговорила Гвен и коснулась руки мужа.

Род не ответил на ее прикосновение.

— Думаешь, игра стоила свеч? Ну, допустим. Раньше я был телепатически невидим, никто не мог прочесть моих мыслей. Разве это было не лучше, чем эти приступы ярости?

— Знаешь, я бы сказала, что соединение наших с тобой сознаний искупает твои вспышки гнева, — медленно проговорила Гвен, — если бы не…

Род терпеливо ждал.

— Но твои мысли снова тускнеют, господин мой.

Род промолчал. Он сидел, понуро склонив голову.

— Что, — спросил он через некоторое время, — я снова прячусь от тебя?

— А ты сам этого не чувствуешь?

Род посмотрел в глаза жены и кивнул:

— Но разве это так удивительно — при том, что я не могу доверять самому себе и не знаю, когда меня в следующий раз охватит вспышка ярости? Когда я уже начинаю казаться себе каким-то зверем? Это ведь так стыдно!

— Ты нужен мне, господин мой, — негромко, но решительно отозвалась Гвен и нежно, но твердо сжала руку мужа. — Ты нужен мне и моим детям. Нам воистину повезло, что у нас есть ты. — Голос ее дрогнул. — Благословенна судьба наша!

— Спасибо. — Род ласково погладил руку жены. — Как приятно это слышать… Ну а теперь убеди меня в том, что это Действительно так.

— Нет, — смущенно пробормотала Гвен. — Я не смогу этого сделать, да ты и не поверишь тому, что я тебе скажу.

— И даже тому, что ты сделаешь. — Род склонил голову и крепче сжал ее руку. — Будь терпелива, милая. Запасись терпением.

Они еще долго сидели, овеваемые ветром, не глядя друг на друга, — двое любящих друг друга людей, но при этом пребывающих в разлуке, двое людей, в отчаянии держащихся за тонкую нить, соединявшую их. Они сидели и молча смотрели на раскинувшуюся под холмом равнину.

Магнус отвернулся от окна и облегченно вздохнул.

— Идут, — сообщил он. — И за руки держатся.

— Дай посмотреть! Дай посмотреть! — Двое его братьев и сестренка бросились к окну, притиснулись друг к другу, прижали носы к стеклу.

— Они не смотрят друг на друга, — с сомнением проговорила Корделия.

— А за руки держатся, — напомнил ей Магнус.

— А о чем думают, — встревоженно добавила Корделия, — не разглядеть.

— Но все же они держатся за руки, — упорствовал Магнус. — А если ты не можешь разглядеть, о чем они думают, это значит, что ими владеют спокойные мысли.

— Да, — добавил Грегори. — Не все мысли у них разные.

— Не все. Не совсем разные, — согласилась Корделия, но это было сказано с откровенным скепсисом, свойственным восьмилетним девочкам.

— Ну, будет вам, детки, — окликнул кто-то ребятишек негромким раскатистым баском. — Отошли бы вы от окна, что ли. Да смотрите не наскакивайте на них, когда они войдут. Сомнительно мне, что им сейчас понравится, ежели их будут тискать да за руки тянуть.

Дети проворно обернулись и увидели перед собой эльфа ростом в полтора фута, широкоплечего, смуглого, с носом-«картошкой». Эльф был облачен в штаны и куртку, какие носят лесничие, а на голове у него красовался остроконечный колпак с завернутыми кверху полями и пером.

— Джеффри, — предупреждающе проговорил эльф.

Шестилетний мальчуган с явным недовольством отошел от окна.

— Но Робин, — обиженно протянул он, — я же только смотрел на них, и все.

— Верно. И я знаю, что ты переживаешь за мать с отцом. Только сдается мне, что родителям вашим чуть поболее свободы надо, чем вы им даете.

Корделия сердито плюхнулась на трехногий табурет:

— Но папа был такой злой, Пак!

— Ну да, вы мне так и сказали, — поджав губы, кивнул эльф. — Только ведь вы знаете, что он любит вас.

— Я и не думаю, что не любит, — нахмурившись, возразила Корделия.

Пак вздохнул и уселся на пол напротив девочки, скрестив ноги.

— А могла бы и помыслить такое, если он и вправду так раскипятился, как ты говоришь. — Пак обвел всех четверых детей взглядом. — Не переживайте, детки, он поправится.

Похоже, это его заявление детей не убедило.

— Ну, тогда называйте Пака вруном! — торжественно возгласил эльф.

Тут открылась дверь, и все дети разом вскочили и попятились было, но Пак прошептал:

— Не бойтесь.

Дети не тронулись с места, хотя явно побаивались.

Но их отец, вошедший в дом, вовсе не показался им великаном-людоедом. Он был всего-навсего высоким, темноволосым, худощавым мужчиной средних лет с грубо вылепленным лицом. Рядом с рыжеволосой женой он выглядел далеко не красавцем, а та… та просто светилась, а уж сколько ей было лет — это не имело никакого значения. Словом, если бы дети хоть раз задумались об этом, они бы заметили, как их родители прекрасно смотрятся рядом.

Но дети, естественно, на это внимания не обращали. Они видели только, что взгляд их отца снова полон заботы и теплоты, и бросились к нему обниматься.

— Папа! — воскликнул Магнус.

— Папуля! — уткнувшись носом в руку Рода, протянул Джеффри.

Корделия прижалась к отцу и тихонько всхлипывала. Грегори ухватил его за другую руку и очень серьезно проговорил:

— Папочка, ты снова вернулся.

Род заглянул в глаза младшего сына. Почему-то ему показалось, что тот говорит не только о том, что он только что переступил порог собственного дома.

— О папа, — всхлипнула Корделия. — Я тебя так сильно люблю, когда ты папа, а не лорд Керн!

По спине у Рода побежали мурашки. Он обнял дочку за плечико и прижал к себе:

— Я не в обиде на тебя, детка. Думаю, его детям тоже знакомы такие чувства. — Род отвел взгляд от детей и посмотрел на Пака. — Спасибо, Робин.

— Ну, давно бы так! — ухмыльнулся Пак. — А то дождешься от тебя доброго слова, как же! Ну, гостю своему ты, знамо, уж точно ничего хорошего не скажешь.

Пак кивком указал в сторону кухни.

— Гонец? — недовольно нахмурился Род. — Гонец вошел в дом без приглашения? Тоби!

В комнату, приглаживая аккуратные усики, вошел худощавый молодой человек лет двадцати пяти. Его штаны в обтяжку были заправлены в сапоги недурной выделки, а камзол покрывала роскошная вышивка.

— Привет тебе, лорд чародей!

Гвен так и расцвела в улыбке. Даже Род с трудом удержался от усмешки, но разыграл неудовольствие.

— И тебе привет, бедоносец! Ну, что стряслось? Очередная катастрофа?

— О нет, на сей раз король призывает тебя по не столь уж серьезному делу.

— «По не столь уж серьезному»… — с насмешкой проговорил Род. Было видно, что он не очень-то этому верит. Поглядев на Гвен, он добавил: — Как думаешь, милая, почему это пугает меня сильнее, нежели если бы он сказал: «по делу чрезвычайной важности», а?

— Наверное, ты судишь по опыту, — улыбнулась Гвен. — Не стоит ли мне сопровождать тебя?

— Был бы очень тебе признателен, — со вздохом ответил Род. — Если и вправду дело, как утверждает Тоби, не слишком важное, значит, сначала предстоит светское общение. Ну а ты же знаешь, как мы ладим с Катариной.

— Еще бы не знать, — довольно улыбнулась Гвен.

В свое время королева Катарина расставила сети, чтобы поймать в них Рода, но поймала его Гвен.

Но не сказать, чтобы Катарине так уж не повезло. В ту пору нынешний король Туан Логир был самым завидным женихом в королевстве, а Род — неизвестно кем, загадкой.

В некотором роде он и продолжал оставаться загадкой. Почему бы еще Гвендилон, самая могущественная из грамерайских волшебниц, продолжала проявлять к нему интерес?

Род посмотрел на Пака:

— Не обидишься, Веселый Бродяжка?

Эльф вздохнул и развел руками:

— Что такое время для бессмертного? Ступай, ступай, раз король зовет!

— Спасибо, добрый проказник. — Род обернулся к жене. — На твоей метле полетим или на моей?

Гвен склонилась к колыбели, окутанной многими ярдами парчи, и лицо ее озарилось нежной улыбкой.

— Ой, какой милашка!

Королева Катарина с восторгом и лаской смотрела на свое дитя. Она была стройной блондинкой с большими голубыми глазами и совсем маленьким подбородком.

— Благодарю тебя за эту похвалу. Я горжусь своим чадом.

— Вам и следует им гордиться.

Гвен выпрямилась и задумчиво посмотрела на мужа.

Род огляделся по сторонам — в надежде на то, что взгляд Гвен предназначен кому-то еще. Но нет, вряд ли…

Катарина прижала палец к губам и сделала шаг к двери. Род и Гвен пошли за ней. Младенец остался на попечении няньки, двух горничных и двоих стражников.

Еще двое стражников стерегли дверь со стороны коридора. Гордый отец не спускал с них орлиного взора. Один из стражников осторожно, бесшумно прикрыл дверь, как только все вышли из детской. Род встретился взглядом с королем Туаном и кивнул:

— Теперь вам нет нужды переживать из-за отсутствия наследников.

— О да, — подхватила Гвен и лучисто улыбнулась. — Двое принцев — это такое счастье!

— Ну… Пожалуй, мне знакомы несколько королей, которые поспорили бы с таким утверждением, — усмехнулся Род. — Но все же королей, которые радовались помощи и поддержке своих младших братьев, я смогу насчитать намного больше.

— Надеюсь, у нашего Алана будет именно такая судьба, — сказал Туан и отвел взгляд. — Пройдемте в солярий, — предложил он и зашагал по коридору к соседней комнате — просторному залу со стрельчатыми окнами. Род последовал за королем, королева и Гвен шли за ними, оживленно переговариваясь. Род не забывал о том, что им с женой оказана большая честь: более никто из придворных в личные покои королевской четы не допускался.

Но если бы Гвен была болтушкой и кому-нибудь похвасталась оказанной ей честью, то, пожалуй, их с Родом перестали бы приглашать.

Кроме того, конечно, во внутренние покои допускался старый герцог Логир. Но это было другое дело. Теперь он носил почетный титул деда. А еще — Бром О’Берин, но ему, как лорду-канцлеру, личному советнику короля и королевы, допуск во внутренние покои был положен по штату.

Род на самом деле старался поменьше думать об оказываемой ему и Гвен чести. В конце концов с Туаном он познакомился в ту пору, когда будущий юный король был отверженным и считался государственным преступником, отправленным в ссылку за то, что он дерзнул ухаживать за Катариной. В то время Туан скрывался в трущобах столицы Грамерая и именовался «Королем Нищих». Он и не ведал того, что возглавляемая им беднота используется кое-кем как движущая сила для свержения королевы и разжигания гражданской войны.

— Если они вырастут друзьями, — сказал Род королю. — То есть настолько, насколько двое братьев могут быть друзьями.

— О да, и если их дружба выдержит все испытания.

По лицу Туана пробежала тень. Род догадался, что король вспомнил о своем старшем брате, Ансельме, восставшем против отца и королевы Катарины.

— Если так, то мы должны будем приложить большие усилия и постараться сделать так, чтобы они дружили, — заявила Катарина и взяла Туана под руку. — Однако я сомневаюсь, сударь мой, что наши гости прибыли к нам для того, чтобы говорить лишь только о детях.

— Кому-то эта тема, быть может, более приятна, нежели другая, — поспешно вставил Род, испытующе глянув на короля.

— Думаю, ты не ошибаешься, супруг мой, — добавила Гвен.

Катарина рассмеялась. Ее смех был подобен звону серебряного колокольчика.

— Для нас с тобой это так и есть, — сказала она. — Но сомневаюсь, чтобы такой разговор мог надолго занять наших супругов.

— Не суди о нас так строго, — возразил Туан. — Но все же я должен признать: нам и вправду следует обсудить дела политические. — Он вздохнул и отошел к письменному столу, стоявшему между двух широких и высоких окон. Рядом со столом на подставке висела карта. — Подойди сюда, лорд чародей. Поговорим о вещах менее приятных.

Род без особых опасений подошел к королю. Судя по тону Туана, того вряд ли что-то так уж сильно тревожило.

Молодой король встал возле карты и постучал кончиком пальца по тому месту, где располагалось княжество Романовых.

— Вот здесь в сей час сходятся наши интересы.

— Я не против, если они и вправду сойдутся только на час, — Улыбнулся Род. — Ну, что затеял наш медведь, князь Романов?

— Дело не в его высочестве.

Род насторожился. Ситуация становилась более интересной.

— Это что-то новенькое, и я был бы этому рад. Немного Устал, признаться, от занудных мятежей ваших двенадцати великих лордов.

— Вот как? — вздернул брови Туан. — А мне скучать не приходилось, когда лорды бунтовали.

— Ну, так что же стряслось в таком случае? Кто-то из его вассалов, какой-нибудь баронишка решил пойти против него?

— Если бы так… — вздохнул Туан. — В таких делах у меня есть кое-какой опыт. О нет, все совсем иначе. Ходят слухи о злом колдовстве.

— Слухи? — Род отвел взгляд от карты. — А не донесения от разведчиков?

— На севере у меня имеется несколько лазутчиков, — признался Туан. — Но и они говорят только о слухах, а не событиях, свидетелями которых стали самолично.

Род нахмурился:

— И никто из них не попытался добраться до источника слухов?

Туан пожал плечами:

— Никто — никто из тех, кто принес мне эти вести. Однако есть и другие — те, что давно молчат и не приносят мне вестей, а посланные мною гонцы не смогли их отыскать.

— Это дурной знак, — хмуро проговорил Род. — Быть может, эти лазутчики отправились на разведку и их поймали и пленили.

— Или того хуже, — подхватил Туан. — Ибо слухи говорят о злобном колдуне, чья магия темна и зловеща. Он якобы рассылает своих приспешников по всему северу страны.

— Согласен, это веский повод для тревоги, но покуда его приспешники только шпионят, вреда от них немного. Но насколько я понимаю, они шпионажем не ограничиваются.

— Не ограничиваются, если верить слухам. Видишь ли, эти прислужники злого колдуна и сами колдуны. Они, пользуясь своими чарами и теми силами, которыми их наделяет их злобный повелитель, одолевают рыцарей-северян, стоит им сойтись в бою. Тогда колдуны берут в плен и самих рыцарей, и их жен и детей и начинают править всеми сервами и крестьянами, которые прежде принадлежали рыцарям.

— Да, беда рыцарям и их семействам, — покачал головой Род. — А вот сервам с крестьянами, пожалуй, все равно кому служить. Им-то какая разница, кто ими повелевает.

— Разница велика, — возразил Туан, — если прежний господин был добр, а новый суров. — Молодой король помрачнел. — А согласно получаемым мною вестям эти новые господа не просто суровы. Эти злые колдуны свирепы, как дикие звери.

— А что могут поделать простые крестьяне против злого колдовства, — кивнул Род и нахмурился. — Сражаться с колдунами у них нет никакой возможности.

Туан поежился:

— И думать об этом нечего! Разве крестьянин вправе противиться приказаниям господина? О нет, он обязан повиноваться. Это роль, отведенная ему Господом.

Роду стало не по себе. Эти слова были произнесены Туаном не сурово, не насмешливо и даже не напыщенно и не с набожным самооправданием. Сказано это было обыденно — как если бы король говорил о камнях, деревьях или ручьях, и вдобавок тоном, не допускающим возражений. Разве кому-то пришло бы в голову оспаривать существование камня? Особенно если этот камень пребольно стукнул вас по ноге…

Вот в чем состояла истинная опасность: не в воззрениях людей, а в тех понятиях, которые они считали истинными — особенно тогда, когда эти понятия были порочны по природе своей.

Род постарался отвлечься от этой мысли.

— Итак… Главный колдун занимается свержением местных князьков и захватом их владений. Намного ли он продвинулся в своих завоеваниях?

— Согласно слухам, его жертвами уже стали несколько баронетов, — угрюмо ответил Туан. — И даже сам князь Романов.

— Романов?! — Род в изумлении вытаращил глаза. — Один из двенадцати великих лордов. Как же он мог стать жертвой колдуна — и чтобы весть об этом не достигла столицы?

— Я понимаю как, хотя я и не чародей, — пожал плечами Туан. — Все просто. К примеру, его замок мог быть взять в осаду под покровом ночи и окружен железным кольцом. Затем к подъемному мосту было брошено немалое войско, к стенам приставлены осадные машины. После того как замок был захвачен, враги могли позаботиться о том, чтобы оттуда не ускользнула ни одна живая душа.

Род мысленно содрогнулся от того, насколько равнодушно Туан изложил план осады.

— Но у Романова жили двое эсп… волшебниц! Я точно знаю — они гостили в одной из башен его замка!

— Насколько мне известно, более чем гостили, — с невеселой улыбкой отозвался Туан. — Они были преданны его высочеству князю — ведь он спас их от сожжения на костре. Они так старались — помогали больным и раненым. Кроме того, я нисколько не сомневаюсь, они собирали нужные вести для князя.

Род сдвинул брови:

— Если так, то они были весьма и весьма скрытными особами. К примеру, среди королевского сонма волшебниц не принято заглядывать в чужие мысли — кроме мыслей наших врагов.

— Либо тех, кто способен стать нашими врагами, — добавил Туан. — А кто говорит, что его волшебницы вели себя иначе? Думаю, они не позволяли себе большего. Все волшебницы исполняют повеления Катарины и советы твоей доброй супруги. Точно так же ведут себя и великие лорды — зная о том, какое могучее оружие являет собою чтение мыслей.

— И все же волшебницы, жившие у Романова, не смогли их предупредить? — Род недоверчиво поджал губы. — Этот колдун и впрямь силен. Но — кстати о чтении мыслей. Таким образом можно было бы проверить кое-какие слухи. Не просили ли вы, ваше величество, кого-либо из королевских волшебниц прочесть мысли князя Романова?

— Просил. Они не смогли разыскать его.

— Вот как… — Род поджал губы. — И чьи же умы из северян они смогли разглядеть?

Туан пожал плечами:

— Ничего особенного они не увидели. Пахаря, идущего за плугом, крестьянку, выгонявшую корову на пастбище, — ничего такого, что могло бы вызвать тревогу. Тревогу вызывало другое: то, что наш волшебник не мог мысленно разыскать ни рыцарей, ни баронов.

— Ну а как насчет черных мыслей злобных колдунов?

Туан медленно повел головой из стороны в сторону.

— Понятно, — проговорил Род и устремил взгляд к карте. — А внешне все спокойно. Впечатление такое, словно князь Романов вместе со своими благородными вассалами отправился в путешествие в неведомые края.

— Теперь ты понимаешь, почему я так взволнован происходящим?

Род кивнул:

— Мне это тоже не нравится… хотя в принципе — почему бы князю и вправду не уехать на какое-то время? Я вот, к примеру, в последнее время очень перенапряг нервную систему. Стресс за стрессом, ваше величество, стресс за стрессом… Гвен? — Род обернулся. Рядом стояла его жена. — Ты все слышала?

— Да, — улыбнулась Гвен. — И мне кажется, что слишком много шуму из ничего.

— А я бы не стал утверждать, что мы так-таки делаем из мухи слона, — покачал головой Род и посмотрел в глаза Туана. — И все же, насколько я понимаю, на севере никто не стонет и не рыдает, не рвет на себе волосы.

— Все воистину так, — кивнул Туан и посмотрел на Гвен. — Я не вижу здесь великой опасности, леди Гвендилон. Вижу же я лишь избыток злого колдовства, направленного против тех, кто не владеет им.

— А также старания колдунов взять верх над обычными людьми, — добавил Род. — Но эту проблему можно решить просто: выставить против колдунов войско добрых волшебников, которые превзошли их числом. Помимо всего прочего, Для нас крайне важно, что думают в народе о волшебниках, милая.

— Это верно, — решительно кивнула Гвен. — Нельзя, чтобы люди думали, будто бы все волшебники горазды прибегать к колдовству ради того, чтобы захватить власть.

— Вот-вот, — с усмешкой пробормотал Род, — особенно потому, что всякий мыслящий человек отлично знает, что власть захватывают с помощью оружия.

Туан нахмурился:

— Что ты сказал?

— Да так, ничего, — покачал головой Род и обратился к жене: — Ну, что скажешь, дорогая, насчет семейного отдыха. Попутешествуем по северу, а? — Заметив, что Гвен растерялась, он добавил: — Не думаю, что там и в самом деле слишком опасно. По крайней мере уж мы-то с тобой сумеем за себя постоять.

— О, конечно, — кивнула Гвен, но было видно, что это ее не утешило.

— Что же тогда тебя пугает? Боишься за детей? А я думаю — они не станут возражать.

— Несомненно, не станут. Но подумал ли ты о том, супруг мой, как мы управимся с ними в дороге, со всеми четырьмя?

— Естественно, — непонимающе сдвинул брови Род. — Управлялись же мы как-то с ними в Тир-Хлисе, помнишь?

— Помню, — вздохнула Гвен. — Что ж, муж мой, если ты думаешь, что так будет лучше, будь по-твоему.

Глава вторая

Род повернул ключ в замке, вынул, положил на ладонь Гвен и накрыл ее пальцами.

— Держи, о Хранительница Очага. — Пару мгновений он не спускал глаз с жены и нежно проговорил: — Не бойся, милая. Дом будет на этом же месте, когда ты вернешься.

— Понимаю, — горько вздохнула Гвен, — и все же всегда так нелегко покидать его.

— Знаю, — кивнул Род и оглянулся на дом. — Я точно знаю: пройду полдороги, а потом начну переживать — точно ли я погасил огонь в очаге.

— Ежели уж слишком сильно распереживаешься, позови любого эльфа, а тот скажет мне, — проворчал Бром О’Берин, стоявший рядом с супругами. — Минует пара-тройка минут — и другой эльф выскочит из дымохода и погасит твой очаг — ежели потребуется, само собой.

— Спасибо тебе, Бром, — ласково улыбнулась Гвен.

Гном что-то буркнул и стал еще более угрюмым.

— Так что за дом за свой не бойтесь. Эльфы его стеречь будут днем и ночью. И плохо придется тому, кто пожелает переступить порог.

Род пожал плечами:

— Да уж! Пак себе точно мозоли натрет! Ну, пошли, милая. Волноваться не о чем. Пора в дорогу.

Он обнял жену за талию и помог вспрыгнуть на спину оседланного Векса.

— А нам нельзя полететь, пап? — капризно спросила Корделия. Она сцепила руки за спиной, а из-за ее плеча выглядывала рукоятка метлы.

Род улыбнулся и посмотрел на Гвен. Та кивнула — едва заметно. Род обернулся к дочери:

— Только если будете держаться рядом со мной и с мамой.

Корделия радостно взвизгнула и оседлала свою метлу. Братья ответили ей радостным криком и взмыли в воздух.

— Ну, вперед, Старая Жестянка, — пробормотал Род, и величественный вороной конь-робот зашагал к дороге. Род шел рядом с ним, держа его под уздцы. Отойдя подальше от дома, он обернулся и помахал рукой Брому.

— Путешествие! Ура! — воскликнул Джеффри, подлетев к отцу. — Сто лет уже мы не путешествовали!

— Ну да, примерно — почти год, — согласился Род. Он весело усмехнулся. Ему казалось, будто у него гора упала с плеч. Он взял Гвен за руку и заглянул ей в глаза. — Признайся, милая, разве ты не чувствуешь себя хоть немножко более свободной?

— Чувствую, сударь мой, — радостно улыбнулась в ответ Гвен. — Хотя все мои ключи и замки при мне.

— Они же — мои кандалы, — усмехнулся Род. — Не спускай глаз с цепей, ладно? Главное, чтобы все звенья были целы… Магнус! Когда я говорил: «держаться рядом», я имел в виду и высоту! А ну, немедленно снижайся!

Семейство медника-лудильщика шагало вдоль деревни — веселое, беззаботное, перепачканное копотью. Одежда странников пестрела заплатами, горшки и сковородки, наваленные на спину коня, оглушительно звенели и клацали.

— Мне кажется, это не очень убедительно, Род, — негромко проговорил Веке. — К тому же, согласно моим наблюдениям, семейство настоящего лудильщика вряд ли может иметь собственную лошадь.

— А уж особенно — коня, который бы не посрамил и рыцаря. Все знаю, — отозвался Род. — Будут вопросы — скажу, что последнюю остановку мы сделали в замке и что его хозяин расплатился с нами конем.

— Род, у тебя совершенно неадекватное представление о стоимости боевой лошади в Средние века.

— Зато я точно знаю, что горшков, кастрюлек и сковородок в Средние века была просто уйма, — возразил Род и с любовной улыбкой обозрел своих «рекламных агентов», нещадно барабанивших по всей утвари на спине Векса. — Ну все, ребята, хватит. Думаю, вы уже всех оповестили о нашем прибытии.

Четверо маленьких Гэллоуглассов прекратили свою развеселую пляску и в последний раз ударили по горшкам и сковородкам деревянными ложками.

— Так было весело, пап, а ты все испортил, — упрекнула отца Корделия и отдала отцу ложку.

— Ну, не все, конечно, — только большую часть, — уточнил Род. — Магнус? Джефф? Сдать оружие, ребята. Грегори, и ты тоже… Ага, а вот и клиент!

— Не мог ли бы ты залатать этот котелок, парень? — обратилась к Роду пухлая розовощекая крестьянка.

Род взял у нее небольшой котелок и присвистнул: котелок был чугунный, и его бок рассекала здоровенная трещина.

— Как же это вы его так раскололи?

— Да мой младшенький уронил, — нетерпеливо объяснила женщина. — Ну так что? Залатаешь или как?

— А то как же, — ухмыльнулся Род. — Работенка моя обойдется тебе в полпенни.

Круглое лицо крестьянки так и расцвело улыбкой.

— А я уж целый пенни припасла. Так и быть, заплачу тебе побольше, а уж работа твоя того стоит. Спаси тебя Господь, парень.

Роду не очень понравилось обращение «парень». В этих краях оно считалось полупрезрительным. Но все же он извлек из мешка молоток и немного древесного угля, развел костерок и принялся за лужение. Магнус и Грегори уселись на корточки по обе стороны от отца и стали внимательно наблюдать за его работой.

— Вот так это делается, Магнус, — объяснял старший младшему. — Следи за моими мыслями. Металл состоит из крошечных зернышек — таких малюсеньких, что глазами их не увидишь…

— Они называются молекулами, — подсказал Род.

— Ага. А теперь я заставлю эти молекулы двигаться так быстро, что они начнут склеиваться друг с другом. Но я должен разгонять их так быстро, чтобы их жар при разогреве не успел распространиться по остальному металлу и не обжег папины руки, которыми он сжимает края вот здесь, где котелок треснул.

— Да уж, обжечься не хотелось бы, — пробормотал Род.

Грегори не спускал глаз с отца, брата и котелка.

Род — тоже. Он с трудом верил в то, что видел. А видел он, как металл вдоль краев трещины разогрелся докрасна и тут же стал оранжевым, а потом почти белым и начал плавиться.

— А теперь побыстрее охлади его! — прошептал Магнус. Лоб его покрылся капельками испарины. — Скорее, а то папа обожжется!

Свечение металла быстро угасло. Грегори напрягся, сдвинул брови, но было видно, что и трехлетнему малышу такая работа не слишком трудна.

Не слишком трудна! И это при том, что телекинезом, по идее, владели только женщины, и даже самые лучшие из волшебниц могли передвигать предметы, а уж никак не молекулы.

И вот котелок стал как новенький! Род вздохнул и несколько раз легонько стукнул по нему — просто так, для блезира, подальше от того места, где была трещина.

— Спасибо, Магнус, — сказал Род. — Вот уж помог так помог!

— Да чего там, пап, — улыбнулся старший сын и отер пот со лба.

— Папуль, — проворковал Грегори. — А ты знаешь, что с нами эльфы идут?

— Знаю, — усмехнулся Род. — Приятно знать, что мы не одни.

— Правда, — кивнул Грегори. — А вот я подумал, не попросить ли их, чтоб они порасспрашивали своих друзей на севере, как там дела. И попросил.

— Ты их попросил, вот как? — Род изумился, но постарался этого не показать. Малышу было всего-то три годика, а он додумался до того, что не пришло в голову ни самому Роду, ни королю Туану. — Ну и что они тебе рассказали?

— Тетеньки теперь ничего не говорят волшебному народцу, когда выбрасывают мусор на улицу, — вытаращив глазенки, сообщил Грегори. — Они не оставляют за порогом миски с молоком для эльфов. На дверях всех домов приколочено холодное железо — где подкова, где еще что-то, а в равноденствие никто не чистит очаги.

Рода зазнобило. Он покосился на ближайшее дерево, но его листва не пошевелилась.

— Что ж, теперь никто из тетенек не найдет шестипенсовой монетки в башмаке, — заключил Род. — И что же эльфы собираются делать?

— Ничего. На всю вспаханную землю здесь наложены злые чары, которые отталкивают волшебство эльфов. Эльфы рассердились, отвернулись от людей и разбежались по лесам.

Род несколько раз молча стукнул молотком по котелку.

— Пап, а на севере и вправду не так опасно, как ты нам говорил? — поковыряв в носу, осведомился Грегори.

«Уж слишком он сообразителен для своих лет», — с горечью подумал Род, отложил молоток и посмотрел малышу прямо в глаза.

— Пока я не вижу ничего страшного.

— Но знаки-то есть… — еле слышно пробормотал Магнус.

— Знаки — не доказательства, — покачал головой Род. — Вернее — не окончательные доказательства. Тем не менее я настороже. Именно поэтому мы путешествуем переодетыми — чтобы слушать, о чем говорят люди в округе, но чтобы они при этом не догадались, что беседуют с придворным чародеем и его супругой.

— Ты не хочешь, чтобы про нас узнали злые колдуны? Боишься, что они все попрячутся? — спросил Магнус.

— Не поэтому. Не хочу угодить в засаду. Нет-нет, я вовсе не думаю, что они устроили нам засаду, — просто не желаю рисковать. — Он в последний раз стукнул молотком по котелку и, держа его на вытянутой руке, залюбовался. — Славно потрудились, ребятки.

— Для тебя мы всегда рады постараться, — заверил его старший сын, немного помолчал и спросил: — Пап, а если ты найдешь эти точные доказательства, про которые ты говоришь… тогда что?

Род пожал плечами:

— По-разному может получиться. Если ничего страшного не встретим, так и будем ходить по деревням, лудить и паять посуду, и в конце концов доберемся до северного побережья, а там покупаемся, порыбачим. Ведь вы никогда еще не плавали в океане, мальчики. Вы уж мне поверьте, океан — это не то же самое, что маленькое озерцо неподалеку от нашего дома.

— Вот бы поскорее туда добраться… — мечтательно проговорил Грегори. — Пап, а что, если все окажется плохо?

— Тогда вы, ребята, развернетесь кругом и проводите маму и сестренку домой, — решительно заявил Род.

— А ты?

— Я — верховный чародей, не забыли? — подмигнул детям Род. — Я не сам взял себе это звание, но должен ему соответствовать…

Грегори и Магнус переглянулись.

— Умоляю тебя, сударь мой, успокойся! — встревоженно поглядывая на мужа, проговорила Гвен. Она разжигала костер. — Лесничий не виноват в том, что в этом лесу нельзя охотиться.

— Не спорю, но он… он схватил Магнуса и выволок его из леса, словно мы разбойники какие-нибудь! — Род обхватил сжатую в кулак руку другой рукой. — Знал бы этот лесничий, что ему грозило! Хорошо еще, что Магнус вспомнил о том, что он играет роль сына лудильщика!

— А я испугалась не за то, сумеет ли мальчик сдержать себя, — покачала головой Гвен. — Боже, муж мой, видел бы ты свое лицо!

— Понимаю, понимаю, — махнул рукой Род и отвел взгляд. — Неудивительно, что лесничий потянулся за ножом. Но уж если бы он его выхватил…

— Он бы погиб, — безыскусно проговорила Гвен, — а завтра поутру нас бы схватили солдаты.

— Ну, уж это вряд ли, — засомневался Род. — Не посмели бы солдаты схватить верховного чародея!

— Ну да, — вздохнула Гвен. — Зато тогда весть о том, что мы идем на север, облетела бы всю округу. Так что я очень рада, что ты сдержал свой буйный норов.

— Да ничего я не сдержал, и ты это прекрасно знаешь! Если бы не вмешалась, не залепетала, не стала бы осыпать этого подонка лесничего благодарностями… ну прямо не женщина — а словесный водопад!

Гвен пожала плечами:

— Он заслужил благодарность. Будь он злой человек — он бы поколотил мальчика, а то еще отвел бы в замок к рыцарю да посадил в темницу.

Род возмущенно вытаращил глаза.

Гвен кивнула:

— О да, так бывает, сударь мой. Закон позволяет такое наказание. Я тебе даже больше скажу: доброго лесничего, поймавшего в лесу нашего сыночка, могут наказать за то, что он его отпустил, если кто-то проведает об этом.

Род зябко поежился:

— Ну, тогда я рад, что отпустил его с миром. Но… Господи! Можно подумать, мальчик пытался оленя пристрелить! Он всего лишь крался за кроликом!

— Верно, но по законам о лесах и это — кража, — напомнила мужу Гвен. — Кролики, гуси, даже мышки и воробышки — все принадлежит владельцу окрестных земель. Охотиться на них — значит красть у него!

— Но как же тут живут люди? — Род сложил ладонь «ковшиком». — Вот мы, к примеру, сегодня недурно подзаработали — полтора пенни! Но нам пришлось истратить пенни на курицу и полпенни — на хлеб! На что нам было бы жить, если бы ни у кого не билась посуда?

— Закон есть закон… — снова вздохнула Гвен.

— Нет, долго так продолжаться не может. — Род сжал пальцы в кулак. — Вернемся в Раннимед — непременно поговорю с Туаном!

— Поговори, — решительно кивнула Гвен. — И можем считать, что мы не зря отправились в это странствие — даже если по пути к океану не найдем более ничего дурного.

— Сомневаюсь, что так-таки не найдем, — печально покачал головой Род и проследил за взглядом жены. Та пристально смотрела на растопку. Щепочки разгорелись, Род вздохнул. — Пойду погляжу, как там ребятишки. — Неожиданно он нахмурился. — Ягоды тут хоть можно собирать или тоже нельзя?

Род рывком сел. С присвистом дыша и широко открыв глаза, он огляделся по сторонам.

Вокруг царила мирная ночь. Вдалеке слышалось стрекотание сверчков и кваканье лягушек, выводивших немыслимые рулады. Эта «музыка» чудесным образом гармонировала с мириадами звезд на ночном небе.

Род улегся, подпер щеку рукой, согнутой в локте. Картина ночного мира успокоила его. Концентрация выброшенного в кровь адреналина понизилась, бешено застучавшее сердце забилось медленнее. Он уже даже не мог отчетливо представить приснившийся ему страшный сон — только смутно припоминал лицо лорда Керна.

Этому пора было положить конец. Он должен был каким-то образом развеять эти чары. Кто-то застонал. При том, как чувствовал себя Род, это его вовсе не удивило.

Но в следующее же мгновение он вздрогнул и прислушался. Кто бы ни застонал, это был не он сам.

Кто же тогда?

Звук послышался вновь — на этот раз ближе и громче. Это был не стон — скорее скрежет. Не пошевелившись, Род прошептал:

— Веке?

— Это я, Род.

Будучи роботом, конь Рода никогда не спал. Даже запас энергии у него заканчивался крайне редко.

— Услышал что-нибудь необычное?

— Да, Род. Данный звук возникает при трении камней друг о друга. Когда частота трения возрастает, возникает эффект Допплера.

— Что бы это ни было — оно приближается или удаляется?

— Приближается, и притом очень быстро, должен тебя…

Деревья на краю поляны затрепетали, на их фоне возник огромный черный силуэт. Его очертания смутно напоминали фигуру человека.

Род мигом вскочил на ноги и бросился к Вексу. Выхватив из мешка фонарик, он направил его на страшилище и нажал кнопку.

— Гвен! — крикнул он.

Гвен проснулась и приподняла голову как раз в то мгновение, когда луч света выхватил из мрака огромное чудище.

Если оно и имело некое отношение к женскому полу, то внешне представляло собой карикатуру на настоящую женщину. У этой чудовищной «дамы» имелись груди, но имелись и плечи, как у атлета, и ручищи, которые по мускулистости сделали бы честь лапам крупной гориллы. При этом пальцы чудовища заканчивались длинными ногтями, которые зловеще поблескивали в отсветах сверкающих глаз. Физиономия у этой жуткой дамочки была синяя. От яркого света чудовище зажмурилось и оскалилось, обнажив весьма выразительного вида клыки.

— Черная Аннис! — в ужасе выдохнула Гвен.

Страшилище на миг замерло, испуганное светом. Род крикнул:

— Магнус! Корделия! Разбудите малышей и взлетайте!

Старшие дети проснулись, словно их укололи чем-то острым, но на самом деле пробудила их тревога матери, которую они ощутили телепатически. Джеффри, свернувшийся клубочком, сел, протер глаза и капризно пробормотал:

— Я не малыш! Мне уже шесть!

А Грегори свечкой взмыл в небо, не сказав ни слова.

Тут чудовище взревело, бросилось вперед и успело обхватить Джеффри крепкой ручищей. Мальчик вскрикнул — но не от страха, а от возмущения, и выхватил из ножен кинжал. Но в этот миг гневно вскричал Род — и чудовище поднялось в воздух и тут же камнем рухнуло вниз. Все бы хорошо, но при этом Черная Аннис ухитрилась заехать ногой Роду по спине. Джеффри размахнулся и ударил кинжалом по лапище великанши. Черная Аннис взвыла от боли и отпустила мальчика. Он взмыл ввысь, а Род стал подкрадываться к упавшему чудовищу. Глаза его были застланы кровавой дымкой. Он уже слышал знакомый гневный рык, чудовищная сила наполняла каждую его жилку. Лишь одна-единственная мысль воцарилась в его разуме: он желал увидеть чудовище разорванным на куски.

Он не видел, что Гвен отступает, отлетает назад, держа за руки Корделию и Магнуса.

А великанша вскочила на ноги и развернулась к Роду. Ее физиономия была перекошена от злости. Она подняла руки и уже была готова кинуться на Рода, но Род тоже не дремал: он наставил на страшилище указательный палец, и к нему устремилась вся сконцентрированная в его теле энергия.

Гвен прищурилась. Дети закрыли глаза.

Черная Аннис взорвалась и разлетелась на сотню кусков.

Род яростно взревел, мстительно радуясь одержанной победе, но Гвен крикнула младшим детям:

— Взлетайте выше!

Она не зря предупредила малышей: куски, на которые разлетелось чудовище, коснувшись земли, запрыгали, обзавелись длинными ушами и пушистыми хвостами и ускакали в лес.

Род стиснул зубы и кинулся следом за ними.

Но Гвен, оседлавшая метлу, догнала мужа, схватила за руку и попыталась докричаться до него, ослепленного яростью:

— Родни! Муж мой! Она была ненастоящая! Это был призрак, сотворенный из ведьминого мха!

Эта мысль стрелой пробила мглу ярости Рода. Ведьмин мох — так называлось грибоподобное растение — эндемик этой планеты. Это растение обладало чувствительностью к телепатии. Если, глядя на скопление этого грибка, проективный эспер достаточно сильно концентрировал мысль, ведьмин мох мог превратиться во что угодно по желанию эспера.

А уж это означало, что где-то поблизости находится этот самый проективный эспер.

Гвен тянула Рода за руку:

— Успокойся, супруг мой! Остановись, погоди! Если это чудовище было сотворено нарочно, значит, тот, кто сотворил его, хочет, чтобы эти ожившие куски разбежались. Но если злодей заметит тебя, он покажется нам на глаза, и тогда мы сумеем схватить его!

— Да я его в пепел обращу! — процедил сквозь зубы Род. Однако здравый смысл уже пробил брешь в его ярости.

— Горстка пепла не расскажет нам о том, что нам нужно узнать, — возразила Гвен.

Род наконец внял ее увещеваниям и остановился. Не важно, кто сотворил это чудовище. Намного важнее было другое: кто им управлял. Именно этот злодей вздумал напугать детей Рода.

— Черная Аннис пожирает детишек, — пробормотал Род, и ярость снова заклокотала у него в груди.

— Черная Аннис — из старушечьих сказок! — сердито проговорила Гвен. Ее голос прорвался сквозь пелену злости. — Быть может, в Тир-Хлисе она и вправду живет, но только не в Грамерае! Здесь ее можно было только сотворить из ведьминого мха! И сделал это колдун, который ненавидит детей!

Род, охваченный дрожью, остановился и кивнул:.

— И мы должны изловить этого колдуна! Но для того, чтобы сделать это, для начала нам нужно схватить его приспешника, который натравил на нас это чудище! — Род поджал губы. — И я предвкушаю миг нашей встречи!

Гвен поежилась и умоляюще проговорила:

— Держи себя в руках, заклинаю тебя! Мы здесь для того, чтобы узнать правду о злодеяниях врагов королевства, а не для того, чтобы черпать радость в жестокости.

— Нет, мне бы только знать, где он, этот подонок… Чей это голос? Ага… Это дети. Они его ищут. — Род застыл на месте и прислушался к телепатическому зову детей. — Веке, ко мне. Как только скажу — поскачешь во весь опор.

Черный жеребец, прогрохотав копытами по поляне, встал рядом с Родом, и тут послышался голос Корделии:

— Вот он!

Род взлетел в седло. Конь сорвался с места и галопом поскакал во тьму. Радар робота сканировал окрестности, и потому Веке ловко обходил буреломы и лесные речки. Гвен летела над верхушками деревьев, а как только она пошла на снижение, Веке поскакал по прямой, не пытаясь прятаться.

Цель, к которой спикировала Гвен, представляла собой закрытый фургон. Его дверца была открыта. Внутри горела свеча, а на пороге стояла женщина. Завидев Гвен, она вздрогнула, завертела головой. С севера подлетала Корделия, с востока — Грегори, с запада — Джеффри, с юга — Магнус. Женщина вбежала в фургон, но тут же выскочила с другой стороны, уселась на сиденье и схватила вожжи. Ее кони вздернули головы, сорвались с места и развернули фургон… А женщина в страхе смотрела на огромную стаю кроликов, заполонивших луг чуть не до самого горизонта, на огромного черного коня, скакавшего следом за ними.

Но вот она раскинула руки в стороны, расставила пальцы… Кролики как бы слиплись, смешались воедино, сплавились… а в следующее мгновение они превратились в льва, медведя и волка, и все три злобных зверя бросились к Роду.

Род издал яростно-ликующий вопль. Кровожадная ярость снова охватила его. Он перестал видеть что-либо, кроме сотворенных колдуньей чудовищ. Они стали для него оправданием возможности выпустить на волю переполнявшую его силу. Род был готов испепелить врагов и расчистить тем самым себе дорогу к женщине-колдунье.

Волк был невероятно огромный, тощий, с горящими глазами. У медведя, шагавшего на задних лапах, было человеческое лицо. Грива льва пылала огнем, зубы и когти его сверкали вороненой сталью.

Род натянул поводья, Веке взрыл землю копытами, поднялся на дыбы. Род привстал в стременах, вытянул руку…

Волк взорвался.

Род медленно повернул голову.

Пламенная грива льва разгорелась жарче, огонь поглотил зверя целиком, но тот, словно бы не замечая этого, продолжал бежать к Роду, оглушительно рыча.

Род нахмурил брови и вперил во льва свирепый взор.

Голова льва повернулась на сто восемьдесят градусов, оторвалась от тела и улетела прочь. Веке отступил в сторону — и мимо пронеслось обезглавленное тело льва. Еще мгновение — и оно рухнуло наземь и замерло в неподвижности.

Род развернулся к медведю и выхватил из ножен меч. Чудовище было совсем близко. Оно размахнулось огромной лапищей, ударило и задело скулу Рода. На миг Род утратил равновесие, из глаз у него посыпались искры, а потом он упал и ударился спиной о землю. Ему показалось, что все внутренности у него скрутило и перевернуло. Несколько мгновений он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. И все же кровавая пелена ярости по-прежнему застилала его глаза. Он видел, как поднявшийся на дыбы Веке вонзил передние копыта в плечи медведя. Чудище пошатнулось, но устояло. На его человеческом лице играла зловещая ухмылка.

Род стиснул зубы, отдышался и пристально уставился на лезвие своего меча. Его кончик озарился пламенем, огонь рванулся вперед с такой силой, будто меч превратился в паяльную лампу с мощнейшей горелкой.

Медведь попятился от трехфутового языка пламени, мстительно скалясь.

Наконец диафрагма Рода сжалилась над ним и сократилась. Он благодарно вдохнул, вскочил на ноги и бросился на медведя.

Медведь в свою очередь с ревом кинулся к Роду.

Род увернулся. Морщась от боли, он не спускал глаз с чудовища. Неожиданно страшный зверь вспыхнул. Пламя охватило его с головы до задних лап. Он даже не успел издать предсмертного вопля — и обратился в горстку пепла.

Род стоял один в темноте, с трудом держась на ногах. Туман ярости, переполнявшей его, из кроваво-красного стал черным, затем начал таять… Род ощутил порывы ветра…

Огонь. Пожарище!

Он забыл погасить горящий труп льва! Ветром огонь могло пронести по лугу, он добрался бы до леса, и тогда…

Род резко обернулся — и увидел, что к горящему трупу льва подлетает Грегори. Малыш пристально смотрел на обугленную тушу. На глазах у Рода она распалась на части, черные куски раскатились по траве. Род оглянулся назад и увидел, что Джеффри успел превратить прах медведя в стадо игрушечных лошадок, которые тут же галопом поскакали к лесу.

— Нельзя оставлять целыми такие большие заросли ведьминого мха, — объяснила Гвен, встав рядом с мужем, — иначе любая бабушка, которая примется рассказывать внуку страшную сказку, невольно оживит мох и превратит его в какое-нибудь страшилище.

— Это верно, — проговорил Род. — Последние остатки гнева испарились, их сменили угрызения совести. Борясь с ними, Род сурово проговорил: — Все правильно. А что сталось с ведьмой?

— Она убежала, — просто ответила Гвен.

Род кивнул:

— Ты не могла преследовать ее.

— Мы не могли бросить тебя здесь одного, — заявила Корделия. Она приземлилась рядом с матерью и смотрела на отца широко раскрытыми глазами.

— Не могли, — механически повторил Род и обернулся, чтобы посмотреть, как его младшие сыновья расправляются с последними остатками колдовских страшилищ. — Но вот если бы я не стал с ними сражаться, вы бы могли сами с ними разделаться, и у вас еще было бы время в запасе, чтобы броситься в погоню за злой колдуньей.

Гвен ничего не ответила.

— Где Магнус? — со вздохом спросил Род.

— Он полетел следом за ведьмой, — ответила Корделия.

Тут послышался хлопок — будто лопнул воздушный шарик. Рядом с Родом оказался Магнус. Рода всегда заставляли нервничать внезапные появления и исчезновения старшего сына, но сейчас он почему-то воспринял телепортацию Магнуса спокойно, даже отстраненно.

— Она скрылась?

Магнус склонил голову:

— Она погнала лошадей в лес, и я больше не смог гнаться за ней. Сверху ее не было видно.

Род понимающе кивнул:

— С твоей стороны было бы большой глупостью снижаться. Она могла бы поймать тебя. А если бы я погнался за ней верхом на Вексе — это было бы совсем другое дело.

Все молчали.

Род вздохнул:

— Ладно. Что скажешь насчет ее мыслей?

— Они… прекратились.

Гвен недоуменно посмотрела на Магнуса:

— Прекратились? — Она отвела взгляд, задумалась. Затем ее взгляд прояснился, и она утвердительно кивнула. — Так и есть. Но как?..

— Что тут необыкновенного? — пожал плечами Род. — Я много лет был телепатически невидим, не забывай. Рано или поздно кто-то мог научиться делать это по собственному желанию.

— Сударь мой, — негромко проговорила Гвен, — я так думаю, что эти северные колдуны более опасны, чем мы предполагали.

Род кивнул:

— И чужие мысли умеют читать не хуже нас. Они определенно знали о нашем походе.

Гвен промолчала.

Род нетерпеливо пожал плечами:

— Ну, конечно, а как же еще? Иначе остается только предположить, что некий колдун до смерти ненавидит всех лудильщиков на свете — особенно тех, которые странствуют в поисках работы всем семейством. Но почему-то я в этом сильно сомневаюсь. Вряд ли бы кто-то стал творить Черную Аннис ради какого-то случайного прохожего. Нет-нет, они нас выследили.

Род расправил плечи и хлопнул в ладоши:

— Так! Хватит с нас на эту ночь приключений! Всем спать!

Дети в изумлении вытаращили глаза.

— Не переживайте — мама усыпит вас сонным заклинанием.

Колыбельные песенки Гвен обладали мощным телепатическим действием. Стоило ей спеть: «Баю-бай, детка», — как дети послушно засыпали.

— Супруг мой, — негромко проговорила Гвен, — но если эти колдуны знают о нас…

— Надо будет устроить ночной дозор, — кивнул Род и уселся на траву, скрестив ноги. — Первым дежурить буду я. Мне вообще в последнее время не спится.

А когда стали слышны только обычные звуки ночи да ровное дыхание детей и жены, Род негромко сказал:

— Они такие молодцы. А я все испортил.

— Род, вероятность того, что тебе удалось бы поймать проективную телепатку, ничтожно мала, — утешил его Веке. — Ты мог бы прогнать ее, мог бы даже, пожалуй, уничтожить, но, на мой взгляд, это было бы крайне опасно. Однако попытка пленить эспершу, не убивая ее, была бы в десять раз опаснее.

Род нахмурился:

— Между прочим, удивительно, если задуматься — почему она просто-напросто не улетела на помеле?

На миг он представил себе воздушный бой между злой колдуньей и Гвен и мысленно содрогнулся.

— А зачем ей было бросать фургон, если в этом не было нужды? — возразил Веке.

Род прищурился:

— Это ты здорово подметил. Я был настолько разгневан, что ей даже не пришлось сильно напрягаться.

— Между тем переживать тебе особенно не стоит, — заметил Веке. — Ты всего-навсего получил удар по самолюбию. А в принципе задача была решена — опасность была ликвидирована.

— Она ликвидирована только на время, — сокрушенно вздохнул Род. — В следующий раз, если я опять позволю ярости затуманить мой разум, она сможет разделаться с нами.

— Это не исключено, — признал Веке. — И тогда опасность будет сильнее. Теперь можно не сомневаться в том, что врагам известны ваши намерения и то, куда вы направляетесь.

— И даже главная цель нашего похода, — добавил Род. — Да, я уверен в том, что они снова попытаются напасть на нас, и притом — как можно скорее… Веке?

— Да, Род?

— Тебе не кажется, что пора отправить Гвен и детей домой?

Робот помолчал пару секунд и ответил:

— Результаты анализа имеющихся в моем распоряжении данных не указывают на степень опасности, с которой не в состоянии справиться ваше семейство.

— Слава богу, — облегченно вздохнул Род. — Потому что я знаю, как это было бы трудно — отправить их сейчас домой.

— Твои дети проявляют большой интерес к происходящему.

— О боже! О чем ты говоришь! Я гораздо больше переживаю за Гвен!

Веке молчал.

Род недовольно нахмурился — его это насторожило. Поджав губы, он спросил:

— Я чего-то не понимаю, да?

Робот еще немного помедлил и осторожно отозвался:

— Думаю, они побоятся оставить тебя одного, Род.

Глава третья

— Мы ведь уже совсем недалеко от границы княжества Романова?

— Верно, сударь мой. Осталось не более дня пути.

Гвен старалась бодриться, хотя было видно, как она устала.

Род сдвинул брови:

— Послушай… Враги знают о нашем приближении. Нет смысла и дальше скрывать наше истинное обличье. Почему же мы до сих пор передвигаемся пешком?

— Чтобы никого не пугать зря, папуля, — ответил ему Грегори, устроившийся на тюках с поклажей, уложенных на спину Векса. — Если крестьяне увидят, как мы летим на север, они сильно растревожатся и поднимут переполох.

Род на миг задержал взгляд на мордашке младшего сына и снова обернулся к Гвен.

— Сколько ему лет, а? Три — это я помню, а какой год пошел — это вопрос.

Гвен неожиданно нахмурилась и подняла руку:

— Тс-с-с!

— Не шикай на меня!

— Нет-нет, сударь мой, не кипятись попусту! Скоро здесь будут добрые люди. Они от кого-то в страхе бегут.

Род тут же деловито поинтересовался:

— Кто их преследует?

Гвен покачала головой:

— Не могу сказать. Какие-то люди, ибо я ощущаю их присутствие, однако там, где я должна была бы почувствовать их разум, нет ничего — там пустота.

Род обратил внимание на то, что Гвен говорит не об одном преследователе, а о нескольких.

— Ладно. Давайте подготовимся к худшему.

Он сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул.

Из ниоткуда вынырнули Магнус и Джеффри, с небес спикировала Корделия.

— Почему ты не позвал нас мысленно, пап? — не слишком довольно вопросил Магнус.

— Потому что мы имеем дело с врагами, которые слышат мысли гораздо лучше, чем свист. Слушайте меня внимательно, ребята. Мы должны устроить засаду. Каждый из вас должен забраться на верхушку дерева и постараться притвориться куском коры или сучком. Мы с мамой останемся внизу. Когда появятся враги, швыряйте в них чем попало.

— А какие враги, пап?

— А вы сами прислушайтесь. Мама говорит, что это люди, но больше она ничего не знает.

Дети Гэллоуглассов на несколько мгновений сосредоточились, уставились в пространство. Из состояния транса все четверо вышли одновременно, и все четверо поежились.

— Жуть такая, — призналась Корделия. — Они и есть — и их нет.

— Все поймете, когда глазами увидите, — мрачно буркнул Род. — А если не увидите, я вам мысленно крикну «Тревога!» — как можно громче. А теперь — по местам!

Послышалось три хлопка и негромкий шелест — и дети исчезли.

Задрав голову, Род увидел, как раскачались верхушки трех Деревьев. На четвертое дерево спикировала Корделия.

— По какую сторону от дороги ты желала бы спрятаться, милая? — спросил Род у жены.

Гвен пожала плечами:

— Мне все равно, муж мой. Они для меня выглядят одинаково.

— Гвен, мы не на выборах, — проворчал Род. — Ладно, ты бери на себя восточную сторону, а я засяду с запада. Постараюсь затаиться получше.

Гвен кивнула, сжала на прощание руку мужа и стремительно убежала. Листва сомкнулась у нее за спиной. Род немного задержался на дороге, посмотрел на север, подумал, затем свернул а дороги в подлесок и негромко проговорил:

— Десять ярдов к северу, Веке.

Робот припустил галопом и, проскакав положенное расстояние, тоже свернул в лес.

Когда и за конем сомкнулась листва, Род повернулся к дороге и раздвинул ветки кустов. Он опустился на колени, заставил себя успокоиться, добился того, что его дыхание стало равномерным. Пыль на дороге, поднятая Вексом, мало-помалу оседала.

И вот наконец они появились из-за поворота — с десяток крестьян в запыленной одежде, с небольшими заплечными мешками. Взгляды у всех были затравленные, и все время от времени оглядывались назад через плечо. Тот из них, что был самого высокого роста, вдруг вскрикнул и резко остановился. Остальные бегом догнали его и стали кричать своим женам:

— Бегите! Скорее!

Но женщины растерялись. Они сначала с тоской посмотрели на юг, потом — на своих мужей. А мужчины развернулись лицом к северу, к врагам, и взяли на изготовку куотерстафы. Женщины в страхе глядели на них.

А потом… потом одна молодая женщина вдруг дико вскричала, развернулась, прижала к груди младенца и со всех ног побежала к югу. Остальные какое-то время провожали ее взглядом, а затем стали прогонять с дороги детей.

И вот на дороге показались солдаты.

Род напрягся и сосредоточился на одной мысли: «Внимание!»

Солдаты были одеты в коричневые кожаные штаны, темно-зеленые камзолы длиной до середины бедра. На голове у них были стальные шлемы. Вооружены они были пиками. На груди у всех пламенели нашивки шафранового цвета. Судя по всему, это была военная форма, вот только такой формы Род прежде ни на ком не видел.

Солдаты заметили крестьян, их командир зычно гаркнул, и они взяли пики на изготовку.

Род снова сосредоточился и пробормотал:

— Тревога!

Вслух он произнес это слово для Векса. Для остальных оно прозвучало мысленно.

Лучше подгадать было бы трудно. Как только мимо него прошагали последние солдаты, Веке выскочил из кустов, встал на дыбы и душераздирающе заржал. Солдаты обернулись — в том числе и те, что уже ушли вперед. Тут на дорогу выбежал Род и, встав между солдатами и крестьянами, заработал мечом. Одного солдата он уколол в плечо, отскочил назад, а когда тот скривился от боли и зажал рану рукой, Род набросился на второго. В это время двое воинов с воплями ужаса взлетели ввысь, а неизвестно откуда посыпались камни — довольно тяжелые, надо сказать. Получив удар по шлему, солдаты, пошатнувшись, падали наземь без чувств.

Род поднял меч над головой, размахнулся и ранил третьего воина в бедро, а крестьянам крикнул:

— Вперед! Не теряйте времени! Нападайте на них и задайте им перцу!

Но тут кто-то стукнул его в подбородок рукояткой пики, и он отлетел назад. В глазах у него потемнело, но все же он расслышал гневный рев, а когда зрение прояснилось, увидел, что крестьяне набросились на солдат и дружно заорудовали дубинками.

Род отдышался и, пошатываясь, вернулся на поле боя. Нужно было вмешаться — он не хотел никого убивать!

У него был совершенно иной замысел: нужно было взять солдат в плен и побольше выпытать у них. Род протиснулся между крестьянами, оценил обстановку и прокричал:

— Хватит! Не надо… Они не заслуживают…

— А ты не видал… что они творили! — выкрикнул один из крестьян.

— Не видал, но хочу узнать! Сами посмотрите! Они уже все валяются на земле, а некоторые из них уже, может быть, мертвы! Отойдите, я сам с ними разберусь!

Чья-то грубая ручища ухватила его за плечо и развернула.

— Да ну? А кто ты такой, чтобы тут распоряжаться? Твоей крови, поди, эти волки не пили!

Род прищурился, медленно расправил плечи и, резко ударив по руке крестьянина, освободился. В каком-то смысле это было нелепо — для самого Рода сейчас самым главным было обретение союзников в лице этих крестьян, но все же он сказал:

— Я — придворный чародей, Род Гэллоугласс, и только благодаря моему волшебству и волшебству моей супруги и детей вы одержали эту победу и не превратились в куски мяса!

Более ему ничего добавлять не пришлось. Крестьянин-здоровяк выпучил глаза и опустился на одно колено:

— Прощения просим, господин! Я… я не хотел…

— Понимаю. Да и как ты мог признать меня, когда я нарядился лудильщиком? — Род огляделся по сторонам и увидел, что все крестьяне встали на колени. — Ну ладно, будет вам! Кто вы — люди или зверушки? Разве вы должны так унижаться? Встаньте и свяжите этих скотов!

— Как скажете, господин!

Крестьяне повскакали на ноги и принялись связывать солдат по рукам и ногам ремнями и подвязками. Здоровяка Род задержал — положил ему руку на плечо и спросил:

— Как тебя звать?

Крестьянин смутился, стал теребить в пальцах длинный чуб.

— Гратум, ежели вам так угодно, господин.

Род пожал плечами:

— Главное, чтобы было угодно тебе. Гратум, догони женщин и сообщи им радостную весть, ладно?

Крестьянин пару мгновений постоял тараща глаза, но, поняв, чего именно от него хочет Род, воскликнул:

— Сию минуту, господин!

С этими словами он развернулся и убежал прочь.

Род обозрел «бригаду» крестьян, занятую связыванием пленных, и убедился в том, что все идет как надо и ненужной жестокости крестьяне не проявляют. Тогда он задрал голову, обвел взглядом верхушки деревьев и мысленно проговорил: «Молодцы ребятки! Я вами горжусь!»

В ответ едва заметно шелохнулись ветки. Род мог бы сосредоточиться и прочитать мысли детей, но это по-прежнему давалось ему нелегко, а сейчас не время было отвлекаться. Но он устремил взгляд к кустам по другую сторону от дороги и подумал: «Спасибо, моя милая. Забавно было наблюдать, как ты укладывала этих солдат на землю».

— А не тебя, господин мой? Я бы предпочла уложить тебя!

Род вздрогнул от неожиданности, услышав не мысли, а голос жены. Гвен шла по дороге в сопровождении крестьянок и их детей. Впереди них бежал Гратум, судя по всему, чувствовавший себя виноватым.

— Я не успел их догнать, господин. Ваша жена им все сказала, вот они и вернулись.

Гвен наверняка догнала женщин, пустившись в полет на метле. Крестьянки опасливо поглядывали на нее; и молча прижимали к себе детишек. А детишки испуганно таращили глаза.

Род повернул голову к Гратуму:

— Больше никто из этих бестий не гонится за вами?

Гратум покачал головой:

— Нет, милорд. Мы других видали, но они гнались за иными крестьянами. А по большой дороге за нами только эти увязались, когда нам удалось оторваться и когда нас осталось мало.

— Говоришь, кроме вас и другие бежали? — Род нахмурился, подбоченился. — Давай-ка с самого начала. Что случилось, Гратум? Начни с тех времен, когда все было хорошо.

— Когда хорошо было? — вытаращил глаза крестьянин. — Так то аж несколько месяцев назад было!

— Время у нас есть. — Род кивком указал на север. — А если ты волнуешься, так у меня дозорные выставлены.

Гратум быстро огляделся по сторонам и повернулся к Роду. Во взгляде его был страх. Не сказать, чтобы Рода радовало подобное отношение к нему и его домашним, но сейчас такое положение вещей его устраивало.

— Ну, давай, — поторопил он крестьянина. — Значит, говоришь, несколько месяцев назад все было хорошо. А потом…

— Ладно, господин, — скорчив кислую мину, кивнул Гратум, горько вздохнул и приступил к повествованию. — Так вот… Апрель тогда был. Запрягли мы волов и стали землю пахать. Вдруг меня с дороги какой-то малый окликнул. С виду он мне не понравился — бледный какой-то, глазки бегают. Да только не станешь же вот так просто человека прогонять или не говорить с ним — ну, я волов остановил и пошел к изгороди, чтобы спросить, чего ему надо. «Чья это земля?» — он спрашивает. «Как это чья, — я ему, — само собой, князя Романова, а мой господин, сэр Эвинг, его вассал, ее ленный владелец». — «Ну уж нет, — этот бледный тут говорит, — уже больше не его эта земля, а теперь она принадлежит колдуну Альфару, а я его вассал, а стало быть, теперь это будет мое ленное владение». Ну, тут уж я не на шутку разозлился. «Это уж дудки! — Я на него гаркнул. — Я такие пакостные речи слушать не желаю!» И как размахнусь кулаком! А кто бы меня осудил?

Род поджал губы. Такое поведение было вполне в духе Гратума.

— Ну а он что?

— Он-то? Он исчез — я и стукнуть его не успел. Испарился, как не было! И тут же появился футах в десяти от того места, по мою сторону изгороди! Ну, тут у меня аж кишки скрутило со страху, только я все равно завопил и кинулся к нему. А он… он вверх взлетел — хотите верьте, хотите — нет, а потом выхватил из-под плаща толстенную дубину и огрел меня ею. Я и так и сяк все пытался ухватиться за эту дубину, а он словно мысли мои угадывал. Я справа нацелюсь — ан дубина уж слева. Словом, отмолотил он меня и по башке, и по плечам знатно, и повалился я наземь. А как прочухался, вижу: стоит он надо мной, гад этот, и скалится. «Радуйся, — говорит, — что пощадил я тебя, что деревянной дубиной тебя отколотил, а не метнул в тебя огненный шар и не запустил ежа тебе в брюхо!» А мог он так сделать, господин?

— Сильно сомневаюсь, — суховато усмехнувшись, ответил Род. — Ну а дальше что было?

Гратум пожал плечами:

— Да ничего такого. «Смотри же, — так он мне сказал, — впредь будешь служить мне, а не этому слизняку сэру Эвингу». Как услышал я, что он вот так о моем господине говорит, у меня прямо кровью глаза налились. А этот злыдень увидел это и снова меня дубиной огреть вздумал. Я увернулся, но он тут же оказался позади меня и стукнул, и уж тут я ничего поделать не мог. «Смотри же, — он опять говорит, — слушайся меня, а что сэр Эвинг тебя накажет — не бойся. Как созреет урожай — он тебя уж более не побеспокоит». Потом оскалился он жутко — зубищи прямо как две пилы, а потом будто бы гром грянул — и исчез он, как и не было его.

Род обратил внимание на то, что этот молодой колдун не только умел телепортироваться и левитировать — он воспользовался и тем и другим для обретения преимущества в драке.

— Этот колдун не имел ни чести, ни совести, — сердито проворчала Гвен, взяв мужа под руку.

— Верно, о порядочности говорить не приходится, — согласился Род, — и потому такое поведение чревато неприязнью окружающих. Если бы все колдуны и волшебницы стали так себя вести, народ очень скоро ополчился бы против них. И сколько времени им бы тогда удалось продержаться?

— Сколько хочешь, — проворно откликнулся Гратум. — То бишь так они говорят — этот самый колдун верховный и рыцари, его приспешники. Они никого не боятся, господин, — ни крестьян, ни наших рыцарей.

То, с каким страхом это было сказано, насторожило Рода. Он нахмурился:

— Послушать тебя — так ты вроде бы сам пробовал с ними драться. Ну-ка, выкладывай. — Но Род тут же передумал и не стал выпытывать у Гратума подробности. Вполне можно было себе представить, как он вел себя с самозванцами. — А о том происшествии на поле ты, конечно, рассказал сэру Эвингу?

— Рассказал, — кивнул Гратум и прикусил губу. — Только лучше бы не рассказывал — хотя это было все равно. Ведь все крестьяне в округе сэру Эвингу одно и то же твердили.

— Что, ко всем являлся один и тот же колдун?

— Ага. Звать его Мелькант — так он говорил. В других владениях про него ничего не слыхали, а вот другие колдуны или ведьмы туда тоже наведывались. Да только бучу поднял лишь сэр Эвинг. Собрал он дюжину воинов, и поскакали они на север, чтобы отыскать этого Мельканта.

Род стиснул зубы:

— Насколько я понимаю, сэр Эвинг нашел его.

Гратум развел руками:

— Иначе не подумаешь — он ведь назад не вернулся. А вот воины его вернулись, вот только обряжены они были в эту самую форму, что на этих солдатах. — Он указал через плечо на связанных пленников. — Так вот. Вернулись они — а мы ж их знали сызмальства — и говорят: «Нету больше сэра Эвинга, а служим мы теперь колдуну Мельканту».

Род, не мигая, смотрел на Гратума. Гвен крепче сжала его руку. Ее прикосновение вернуло Рода к реальности. Он кашлянул и спросил:

— А странного ничего в них не было? В том, как они выглядели?

— Было, — кивнул Гратум и указал на свой глаз. — Вот тут, господин. Смотрели они не так как-то. Не то чтобы странно…

— Но необычно, — понимающе проговорил Род. — Ну и как же они себя повели, эти воины? Остались и стали присматривать за вами?

— Нет. Они только сказали, что теперь мы работаем на Мельканта, и велели никому про это не сказывать — ни одному рыцарю или господину. А вот чтобы крестьянам другим мы ничего не говорили — такого они нам не сказали.

— Ясно. Значит, поползли слухи.

— Вот-вот. Один другому рассказал, другой третьему, и докатились вести до нашего господина, что поважнее сэра Эвинга — до графа Новгора.

Род еще сильнее сдвинул брови:

— Насколько я понимаю — он вассал князя Романова.

— Так и есть, милорд. Граф стал сзывать своих подданных, да только отозвались немногие. С десяток рыцарей, не более. Другие уже отправились воевать с теми колдунами, что хотели захватить их владения.

— Вот как? Видимо, слухи распространились очень быстро.

Гратум пожал плечами:

— Похоже, что так, господин. И эти вести сильно разозлили наших рыцарей. Каждый из них поскакал разыскивать того колдуна, что заявлял права на его земли, и все думали, что у них достанет сил справиться с врагом.

— А сил не хватило, — кивнул Род и поджал губы. — А все потому, что они действовали поодиночке. И наверняка каждый из них в итоге сталкивался с объединенным войском верховного колдуна.

Гратум помрачнел:

— А так могло быть?

Род нетерпеливо вздернул подбородок:

— Вам, Гратум, пора перестать верить во все, что вам говорят. Пришло время самим во всем убеждаться!.. Ой, только не гляди на меня так — я еще в здравом уме, как и ты. Ну, так что сталось с графом Новгором и его могучим войском?

Гратум покачал головой:

— Этого мы не ведаем, господин. Великий страх объял нас. Мы так рассудили: ежели колдун победит графа, тогда он возьмет нас в полон своими злыми чарами, а вместе с нами — наших жен и детей. Словом, собрали мы пожитки и побежали по пастбищам к проселку, а оттуда выбрались на большую дорогу.

— Стало быть, кто победил, вы не знаете?

— Не знаем, но на следующее утро, когда мы снова пустились в путь, услыхали мы новую весть. По дороге-то на ту пору уже много крестьян бежало — не только мы, сервы сэра Эвинга решили бежать, чтобы не попасть в рабство к колдунам. А весть такая была, что по пятам за теми, кто в хвосте тянулся, скачут солдаты в зеленых камзолах. Тогда мы побежали еще быстрее, да только вскоре узнали про то, что тех крестьян, которых солдаты изловили, они тут же в цепи заковали и увели. Как прослышали про это многие из крестьян, так сразу с дороги свернули и разбежались по окрестным деревням. Ну а мы, как взобрались на холм, оглянулись назад и видим: солдаты тоже рассыпаются, разъезжаются в разные стороны по проселкам. Тогда мы повернули на юг и побежали что есть мочи. Слышно было, будто тех, кто смеет им противиться, солдаты забивают насмерть. Через какое-то время и мы ушли с дороги, но спрятались и детям рты руками прикрыли, чтобы те не пикнули. Солдаты мимо нас проскакали, из глаз скрылись. Тогда мы снова вышли на большую дорогу и опять побежали к югу. Шли всю ночь, усталых несли на носилках — надеялись мы, что, покуда мы идем, солдаты спать будут. Вот так и шли мы до нынешнего утра.

Род взглянул на небо:

— Так… Сейчас прикинем… Сегодня, вчера… Значит, сегодня — третий день после битвы.

— Получается, что так, господин.

— И вы — единственные, кому удалось уйти так далеко на юг? Вы ведь даже границу владений князя Романова пересекли.

Гратум развел руками:

— На большой дороге мы больше никого не встретили, господин. Были другие или нет — этого мы не знаем. А ежели бы не вы да не ваша родня — и нам бы тут не стоять. — Он зябко поежился. — Бедняга граф наш Новгор! Только и остается молиться за то, чтобы он в живых остался!

В это мгновение послышался негромкий хлопок, и рядом с Родом возник Грегори. Малыш обнял отца за плечо пухлой ручонкой.

Крестьяне вытаращили глаза и, испуганно ропща, попятились.

— Не бойтесь, — сказал Род и поднял руку. — Этот малыш помог нам спасти вас от воинов колдуна. — Он повернул голову к Грегори и ласково спросил: — Что такое, сынок? Не самое удачное время ты выбрал…

— Папуля, — широко раскрыв глаза, проговорил мальчик, — я подслушал и…

Род пожал плечами:

— Я тебя не виню. Наша беседа не была тайной. Ну и?..

— Если бы этот граф Новгор победил, то эти солдаты из войска колдуна не гонялись бы за крестьянами.

Крестьяне, о которых шла речь, так и ахнули, а одна женщина вскрикнула:

— Разве можно верить ребенку?

Род обернулся. Он не смог сдержать гордой усмешки.

— Вы бы послушали, какие он придумывает штуки, чтобы не кушать кашу. Но боюсь, он прав. Я бы не стал возлагать больших надежд на то, что князь Новгор победил.

Крестьяне сразу приуныли.

— Но есть возможность получить точный ответ на этот вопрос, — решительно проговорил Род и шагнул вперед.

Крестьяне расступились.

Род подошел к связанным солдатам. Двое-трое пытались сбросить путы.

— Они начинают приходить в себя, — заключил Род. — Думаю, они знают, кто победил. — Он наклонился, рывком поднял одного из воинов на ноги и спросил у крестьян: — Кто-нибудь узнает его?

Крестьяне пригляделись и один за другим покачали головами. Но все же одна из женщин решилась сделать шаг вперед и указала на другого солдата:

— Вот этот, помоложе, — Гевин Арлинсон, он поскакал на битву следом за сэром Эвингом! Как же он теперь может сражаться на стороне его врага?

— И не только он — любой из эти людей, если на то пошло, — добавил Род. — Однако побеседовать с ним не мешает, — заключил он, легонько толкнул поднятого им воина, и тот, покачнувшись, стал падать. В последнее мгновение Род подхватил его и более или менее бережно уложил на землю. Затем он поднял с земли Гевина Арлинсона и осторожно похлопал его по щекам, дабы привести в чувство. Как только его веки затрепетали, Род крикнул:

— Магнус! Принеси бренди. Фляга в седельной сумке.

Старший сын Рода почти сразу протиснулся к отцу, сжимая в руках флягу. Род взял у него бренди и отметил, что никто вроде бы не задумался о том, откуда взялся мальчик и где был раньше. Гэллоугласс-старший прижал горлышко фляги к губам Арлинсона, наклонил ее и быстро отодвинул. Солдат закашлялся, вытаращил глаза, захрипел и сглотнул. Затем он, прищурившись, уставился на Рода.

От одного его взгляда Роду стало зябко. Глаза Арлинсона казались стеклянными. Конечно, это могло быть вызвано и ударом дубинкой по голове, но все же холодность этого пристального, немигающего взора пугала, пробирала до костей.

Род собрался с силами и спросил:

— Что стряслось с сэром Эвингом?

— Он умер, — равнодушно отозвался солдат. — Подох, как подох бы всякий, кто дерзает поспорить с могуществом верховного колдуна Альфара.

Род слышал, как позади ахают и возмущенно переговариваются крестьяне, но он не стал оборачиваться.

— Расскажи нам, как это было.

— Очень просто, — брезгливо скривившись, отвечал солдат. — Он со своими людьми отправился на поиски колдуна Мельканта. Они пошли по старой тропе через лес, вышли на луг и встретили его. Но не одного Мельканта встретили они, а также его собратьев и сестер — колдунов и ведьм. Вместе их было четверо, а возглавлял их наш почтенный повелитель, верховный колдун Альфар. Потом колдуны и ведьмы сотворили страшных чудовищ, и те набросились на сэра Эвинга и его людей, а ведьмы вдобавок стали швыряться огненными шарами. Один колдун явился из воздуха прямо рядом с сэром Эвингом, разбил забрало на его шлеме и сбросил его с коня. Его оруженосцы и воины были готовы разбежаться, но тут господин наш Альфар выкрикнул заклинание, и все они обернулись к нему. Он же удержал их одним своим взглядом, а потом поведал им, кто он такой и почему явился сюда.

— Ну-ну, — кисло усмехнулся Род. — И кто он такой?

— Он человек, который, родившись, получил великий дар и потому сразу стал благородной особой, — строптиво отвечал солдат. — Он явился, дабы освободить всех нас от оков, в коих держат нас двенадцать великих лордов и их прислужники.

— Что это за оковы такие? — прищурился Род. — И зачем вас понадобилось освобождать?

Солдат презрительно скривился.

— «Зачем» — это не так важно. Главное — освобождение от рабства.

— Рабство имеет место быть — тут я с тобой согласен, хотя и понимаю его не совсем так, как ты, — сказал Род и обернулся к жене. — Я бы назвал это гипнозом — моментальной разновидностью гипноза. А ты что скажешь?

— То же самое, супруг мой, — медленно проговорила Гвен. — Это похоже на «Око Зла», с которым мы сражались десять лет назад.

Род вздрогнул:

— Прошу тебя! Не напоминай мне о том, сколько лет прошло. — Его вдруг охватила ностальгия по тем временам, когда у них с Гвен был всего один ребенок-чародей. Но он тут же вспомнил об ордах зверолюдей с остекленевшими глазами…

Род безжалостно прогнал эти воспоминания.

— Сможешь что-нибудь сделать? — спросил он у Гвен.

— Ну… конечно, господин мой. — Гвен подошла к нему, встала рядом, заглянула в глаза. — А ты сам не желаешь попробовать?

Род покачал головой, стиснул зубы:

— Нет уж, спасибо. Мне удалось за все время потасовки ни разу не выйти из себя — как это вышло, я сам пока не понимаю, так что уж лучше не испытывать судьбу. А ты посмотри, можно ли с ним что-то сделать.

— С радостью, — кивнула Гвен, развернулась и в упор уставилась на солдата.

Прошла минута — и строптиво поджатые губы Арлинсона разжались. Род не без испуга взглянул на веревки и ремни, которыми был связан солдат. Все тело Арлинсона напряглось, кожаные ремешки врезались в кожу, но порваться вроде бы были не должны. Род перевел взгляд на лицо воина. Арлинсон побледнел, на его лбу выступили бусинки испарины.

Но вдруг он дернулся, выпучил глаза, его тело сотряслось в таком жутком спазме, что казалось, готово разлететься на куски. А в следующее мгновение он обмяк и задышал так тяжело, словно без остановки пробежал не меньше мили.

— Как… Кто… — сорвалось с его губ.

Гвен закрыла глаза ладонями и отвернулась. Род смотрел то на нее, то на Арлинсона. Наконец он позвал Гратума и буквально швырнул Арлинсона в его объятия.

— Держи его крепче! — крикнул Род, а сам обнял Гвен. — Все прошло, милая. Больше этого нет.

— Нет-нет… Со мной все в порядке, муж мой, — пробормотала Гвен, уткнувшись носом в куртку Рода. — Но было… неприятно.

— Что? То, что ты ощутила, коснувшись его разума?

Гвен молча кивнула.

— Что ты почувствовала? — стал расспрашивать ее Род. — Что-то показалось тебе неправильным? Или ты ощутила извращенность того ума, что загипнотизировал его?

— Нет. Этого ума я вообще не почувствовала.

— Совсем?

— Да. — Гвен, встревоженно сдвинув брови, посмотрела в глаза мужа. — Не было и следа другого разума в его уме, господин мой. Даже у зверолюдей с «Оком Зла» можно было хоть как-то ощутить этот чужой ум, но здесь нет ничего, совсем ничего.

Род озадаченно нахмурился:

— Значит, ты думаешь, что его не только загипнотизировали, а что ему еще промыли мозги, но тот, кто это сделал, настолько искусен, что от его работы следов не осталось?

Гвен подумала и пожала плечами:

— Думаю, так. А как иначе?

— И верно — зачем рисковать, — кивнул Род. — В том смысле, что любая волшебница, владеющая азами своего ремесла, смогла бы сразу распознать такое заклинание.

Гвен покачала головой и отстранилась:

— Тут какая-то тайна. Пока придется забыть об этом. Сейчас начнут приходить в себя другие. Корделия! Джеффри! Магнус, Грегори! Послушайте мои мысли и посмотрите, чем я занимаюсь!

С этими словами она опустилась на колени около связанного по рукам и ногам солдата. Дети собрались вокруг нее.

Род окинул их взглядом и обернулся к Арлинсону. Покачав головой, он посмотрел в глаза воина и увидел, что они полны страха.

Арлинсон не выдержал и отвел взгляд.

— Не вини себя, — тихо сказал ему Род. — Ты был под действием злых чар, твой разум тебе не принадлежал.

Солдат пытливо посмотрел на него.

— Это чистая правда. — Род пристально смотрел в глаза Арлинсона — словно старался своим взглядом убедить его в правоте своих слов. — Расскажи мне — многое ли ты запомнил?

Арлинсон поежился:

— Все помню, милорд. Помню гибель графа Новгора. Помню, как нас впервые опутали злыми чарами, как мы пошли походом на замок, как чары стали сильнее…

Род ждал продолжения, но солдат только запрокинул голову и содрогнулся.

— Ну, говори же, — поторопил его Род. — Что случилось после того, как чары стали крепче?

Арлинсон вскинул голову, широко раскрыл глаза:

— Разве было что-то еще?

Род еще немного поглядел на него и печально покачал головой:

— Ничего. Ничего ты не мог с этим поделать, солдат. И потому пощади свое сердце, не рви его на части. — Он заметил, что глаза Арлинсона снова наполняются страхом, и добавил: — Давай-ка немного вернемся назад. Они — эти колдуны — погнали вас всех к замку, верно?

Арлинсон кивнул:

— То был замок барона Строголя, милорд. — Его снова передернуло. — Вот только никто бы не признал этого замка — такая там теперь сырость и грязь. Циновки в передней не меняли с месяц, поди, а ежели вернее — то с самой осени. Окна и бойницы ставнями закрыты, дневной свет туда не проходит.

Род на всякий случай запомнил эти ценные сведения и спросил:

— А что с графом?

Арлинсон только медленно покачал головой, не спуская глаз с Рода. Род уселся поудобнее, повертел в пальцах кинжал.

— Ты говорил — чары стали крепче. Как это произошло?

Арлинсон вздрогнул, поежился и отвел глаза.

— Понимаю, вспоминать больно, — сочувственно проговорил Род. — Но мы не сможем одолеть этого колдуна, если не будем ничего знать о нем. Попробуй, ладно?

Арлинсон резко повернул голову к Роду:

— Так ты думаешь, что его можно одолеть, да?

Род нетерпеливо пожал плечами:

— Конечно, мы сможем помериться с ним силами, да и победить его, думаю, можно. Ты мне расскажи, как эти колдуны сделали свои чары более крепкими.

С полминуты солдат только молча смотрел на него. Потом медленно кивнул:

— Вот как было дело… Нас заперли в темнице, а потом уводили оттуда по одному. Когда меня взяли, то потом провели в комнату, где было так темно, что я даже не понял — большая она или маленькая. На столе горела свеча. Меня усадили на стул и велели пялиться на пламя. — Арлинсон скривился. — А что мне было делать?

Род кивнул:

— Стало быть, ты сидел и смотрел на огонь. Еще что-нибудь помнишь?

— Помню. Музыка была. Музыкантов я не видал, они где-то прятались в темноте. А музыки такой я прежде никогда не слыхал. Занудная такая — ну вроде как на волынке играют, а звуком больше на виолу смахивало. Ну и в барабан еще кто-то бил…

— Попробуй вспомнить ритм, — тихонько попросил Род.

Арлинсон удивленно уставился на него, но все же послушался и принялся постукивать ладонью по бедру.

Род все понял: это был ритм биения сердца.

— Что-нибудь еще?

— Потом тот, что сидел напротив меня — видеть я его не видел, темно было, только голос слышал, — стал что-то бормотать про усталость, про то, как мне спать охота. Веки у меня будто свинцом налились, начали слипаться. Я изо всех старался не закрывать глаза, но потом не выдержал — уснул и спал… до сих пор. — Он осмотрел себя. Казалось, он впервые видит свою одежду. — Что это за форма такая?

— Скажем, когда ты снимешь ее, — пообещал Род и похлопал Арлинсона по плечу. — Мужайся, солдат. Тебе потребуется вся твоя отвага, когда ты узнаешь, что происходило, покуда ты был… покуда ты «спал». — Род обернулся и нашел взглядом Гратума. — Развяжите его. Теперь он на нашей стороне. — Затем Род обернулся и увидел, что дети заканчивают процедуру пробуждения последнего солдата, а Гвен бдительно за ними присматривает и старательно руководит их действиями.

— Тише, Магнус, осторожнее — его разум спит. Джефрри, не так быстро… нет, назад! Отступи! Если ты разбудишь его слишком резко, ты можешь швырнуть его в пучину его собственного разума, и тогда он ужасно испугается того, что проснулся так далеко от своей кровати.

Солдат, о котором шла речь, болезненно заморгал и приподнялся на локте. Оглядевшись по сторонам, он заметил, что связан. Тут его взгляд заметался, он попытался сбросить путы, но уже в эти мгновения взгляд его обрел ясность. Через несколько секунд он откинулся на спину и глубоко задышал.

— Умница, доченька, — похвалила Гвен Корделию. — Ты его превосходно успокоила.

Род смотрел за тем, как солдат приходит в себя. Наконец он огляделся по сторонам, задержал взгляд на Гвен, на детях, перевел на Рода.

— Теперь все пробуждены, супруг мой, и готовы выслушать тебя, — негромко проговорила Гвен. — Скажи им, кто ты такой и как тебя зовут.

— Мое имя — Род Гэллоугласс. Я — верховный чародей Грамерая, — произнес Род, стараясь подражать интонации Гвен. — Рядом со мной — моя супруга, леди Гвендилон, и мои дети. Они только что разрушили злые чары, которыми вы были окованы. — Он немного помолчал, обвел солдат взглядом, дал им время привыкнуть к услышанному и только затем продолжал: — Вы «проспали» три дня, и все эти дни вы сражались в войске верховного колдуна Альфара.

Солдаты в ужасе уставились на него. А в следующий миг они разом заговорили, принялись осыпать Рода вопросами и требованиями. Некоторые не желали верить, что все так и было, и возмущенно вопили.

Еще чуть-чуть — и у них могла бы начаться истерика. Этому пора было положить конец.

Род поднял руки и проревел:

— Ти-хо! — Солдаты разом смолкли — сработала привычка к воинской дисциплине, впитанная в плоть и кровь. Род, не мешкая, заговорил: — Все, что вы натворили за эти дни, делали не вы сами — то были деяния верховного колдуна и его прихвостней. Они использовали ваши тела и отчасти — ваш разум. — Он заметил реакцию солдат и добавил: — Да. Это было безобразно. Но не забывайте: все эти преступления совершили они, а не вы. Вы ни в чем не повинны. — Род видел, что солдаты насторожены. Он решил, что это неплохо — по крайней мере более спокойно выслушают все, что им расскажут Гратум и другие крестьяне. Он снова обвел взглядом воинов и произнес: — Но вы можете добиться справедливости.

Солдаты в упор уставились на него.

— Вы преследовали этих добрых людей, — Род указал на крестьян, — когда они бежали на юг. Вы пересекли границу владения князя Романова и теперь находитесь на земле герцога Тюдора. Ступайте же далее на юг с теми людьми, за которыми вы гнались, и станьте их защитниками.

По глазам солдат было видно, что они так и поступят.

Род довольно кивнул:

— Пойдете на юг и все, как один, явитесь к королю Туану в Раннимеде. Поклонитесь ему и скажите, что верховный чародей велел вам прийти к нему. Потом поведайте ему все от начала до конца — как мне рассказал Гевин Арлинсон. Король выслушает вас и даст вам приют. Если вы пожелаете — Туан вас возьмет в свое войско, и когда он тронется на север, чтобы сразиться со злобным колдуном, вы пойдете с ним и поможете ему в битве.

Род снова обвел взглядом солдат. Он ни словом не обмолвился ни о вине, ни о мести, но увидел, как угрызения совести во взглядах воинов уступили место фанатизму. Род обернулся и посмотрел на Гратума:

— Им можно верить. Развяжите их.

Гратум, похоже, не был так уж уверен в том, что это стоит делать, но послушно отправился выполнять распоряжение Рода.

А Рода кто-то потянул за ремень. Обернувшись, он увидел Грегори.

— Папуля, — сказал малыш, — а стражники во дворце пустят их к королю?

— Сынок, мне придется взять тебя на работу — будешь служить в должности моей памяти, — улыбнулся Род, подошел к Вексу и стал рыться в седельной сумке, бормоча: — Ведь мы брали с собой перо и бумагу, правда?

— Брали, — подтвердил робот, — но они лежат на самом дне, под сухарями.

— Ну конечно! Я же никак не предполагал, что так скоро придется писать письма! — Род сунул руку глубже в мешок, выудил со дна письменные принадлежности и набросал весьма произвольной формы рекомендательную записку, в которой просил позволить ее подателю переговорить с королем и королевой. Затем Род сложил лист бумаги, убрал перо в мешок и обратился к Корделии:

— Будь добра, запечатай.

Маленькая волшебница сдвинула брови, сосредоточилась, а потом радостно улыбнулась и кивнула.

— Все в порядке? — Род осмотрел сложенную бумагу. Ее края были надежно склеены — молекулы с одной стороны перешли на другую. — Род усмехнулся. — Спасибо, кочанчик. — Он обернулся и подал письмо Гратуму. — Отдашь это любому стражнику. Они читать не умеют, потому позовут сэра Мариса, начальника караула, а тот скорее всего позволит тебе и еще кому-то пройти к королю и королеве — в сопровождении десятерых личных телохранителей ее величества. Их не бойтесь — они служат больше для красоты. — Он поджал губы. — Но все-таки на вашем месте в тронном зале я бы резких движений не Делал…

Гратум вытаращил глаза, склонил голову.

— Будь по-вашему, милорд. Только… — Он нерешительно нахмурился. — Милорд…

— Давай говори, — махнул рукой Род.

Гратум, с трудом поборов рассеянность, выпалил:

— Почему вы дочку свою «кочанчиком» назвали?

— Потому что у нее голова на плечах имеется, — объяснил Род. — а теперь — в путь.

Глава четвертая

Семейство Гэллоуглассов проводило взглядом небольшой отряд, сопровождавший крестьян. Как только последний солдат скрылся за деревьями, Род обернулся к своим домашним:

— Спасибо, детки. Я вами очень горжусь.

Дети так и расцвели от отцовской похвалы. Корделия взяла Рода за руку и проворковала:

— А я тобой горжусь, папочка, — ты ни разу не вышел из себя!

Род с трудом удержался от улыбки.

— Да, — только и сказал он. — Стоит радоваться даже маленьким победам над собой, верно? — Он отошел назад и уселся на более или менее удобный камень. — Можно немного передохнуть после такой передряги.

— И поесть! — Джеффри плюхнулся на траву перед отцом. — Можно я поохочусь, пап?

— Нет, — покачал головой Род. — Тут действуют законы против охоты в частных владениях, а нам пока имеет смысл сохранить обличье семейства жестянщика.

— Но это не обмануло верховного колдуна и его приспешников, — возразил Магнус и уселся на траву рядом с Джеффри.

— Это верно, и все же, пока мы так одеты, встречные скорее разговорятся с нами. Гратум много наговорил бы жестянщику такого, что утаил бы от верховного чародея, лорда Гэллоугласса.

— Точно, — подтвердила Гвен. — Его чувства стали почти не видны, как только он узнал, что ты — благородный господин.

— Во что сам я по сей день не верю, — заметил Род, — а он поверил, что и было важно. Так что пока внешне мы останемся семейством лудильщика.

— Значит, охотиться нельзя? — надул губы Джеффри.

— Значит, нельзя, — кивнул Род.

— Но мы же голодные! — жалобно протянула Корделия.

— У нас есть еда, — возразила Гвен и развязала узелок. — Бисквиты, сыр, яблоки и чистая родниковая вода… которую принесет Магнус.

Магнус испустил вздох великомученика и отправился за ведерком.

— Понимаю, — сочувственно проговорил Род. — Трудно быть старшим.

Магнус поставил ведерко в середине усевшихся кружком родичей и уставился на него в упор. Послышался плеск… и ведро до краев наполнилось водой.

Род, не мигая, глядел на воду.

— Ты… — пробормотал он, устремив взгляд на старшего сына, — ты запомнил последний ручей, мимо которого мы проходили?

Магнус кивнул и уселся по-турецки.

— Правда, молоко было бы лучше.

— Ну, уж молоко-то ты не сумеешь телепортировать, — решительно мотнул головой Род. — Что бы тогда пришлось пережить бедной корове? Да и потом ждать пришлось бы долго после того, как мама пастеризует молоко.

— А она могла бы его прямо внутри коровы подогреть, — предложила Корделия.

— Может, хватит уже издеваться над несчастным животным?

— А я бы лучше кролика поймал, — проворчал Джеффри.

Гвен покачала головой:

— У нас нет времени его жарить. Сегодня мы должны еще идти на север, дети.

Джеффри горько вздохнул и уложил кусок сыра поверх бисквита.

— А мы ночью пересечем границу владений Романова, пап? — поинтересовался Магнус.

— Нет — если это будет в моей власти. Эту границу лучше пересечь при свете дня.

— Тут даже когда светло, неприятностей хватает, — согласилась Гвен. — А уж в темноте нам неожиданности совсем не нужны.

Корделия пожала плечами:

— Мы знаем обо всем, на что способны ведьмы и колдуны. Чем они могут нас удивить?

— Будем знать чем — и неожиданностей не будет, — ласково сказала дочери Гвен.

— Кроме того, — добавил Род, — мне совсем не понравилось то, что ваша мама рассказала мне о глубоком гипнозе, при котором не видны следы того, кто его создал.

Дети дружно уставились на него. Магнус высказался за всех сразу:

— И как ты думаешь, пап, что это может быть?

Род покачал головой:

— Еще слишком много пока такого, о чем мы не знаем.

— Мы знаем, что главный колдун старенький, — тоненьким голоском заявил Грегори.

Остальные вытаращили глаза.

— С чего это ты взял? — воскликнула Корделия.

— Услышал. Так сказал солдат, который рассказывал папуле про бой с графом Новгором.

— И верно, — ошеломленно вымолвил Род, после того как обшарил память в поисках того, о чем сказал Грегори. Правда, о возрасте Альфара Арлинсон сказал вскользь, да и слово «почтенный» не обязательно означало «старый». Род взглянул на Гвен, а она, оказывается, не спускала глаз с него. Он повернул голову к Грегори:

— Ты молодец, сынок. А что еще нам известно?

— Что он собрал вокруг себя других колдунов и ведьм! — проворно выпалила Корделия.

— И что они моложе него, — добавил Магнус. — Потому что когда Гратум говорил про колдуна Мельканта, он вообще не говорил о том, какого тот был возраста.

— Но и что Мелькант молодой, он тоже не говорил, — возразил Грегори. — Ни он, ни солдат ничего такого не говорили про других колдунов и колдуний.

Магнус закрыл рот и покраснел.

— Да, ничего, кроме того, что их было немало, и достаточно для того, чтобы одолеть дюжину вооруженных мужчин!

— Верно, Арлинсон говорил о колдунах во множественном числе, — рассудительно проговорил Род. — А если бы те были стариками и старухами, и Гратум и Арлинсон, пожалуй, упомянули бы об этом.

Магнус бросил на отца благодарный взгляд.

— И все же, — Род посмотрел на Грегори, тот упрямо насупился, — мы только догадываемся об этом, а точно не знаем. И быть может, нам еще придется передумать.

Грегори сразу повеселел.

— Мы знаем, что среди этих колдунов и колдуний кто-то владеет искусством творения чудовищ из ведьминого мха, — задумчиво произнесла Гвен, — и думаю, это та женщина, которую мы встретили позапрошлой ночью.

— Очень может быть, — согласно кивнул Род. — Кроме того, как минимум одна из колдуний неплохо владеет телекинезом — умеет швыряться шаровыми молниями.

— Да, это требует определенных навыков, — сказала Гвен, которая умела зажечь как спичку, так и целый амбар в миле от того места, где находилась.

— Также среди них имеется проективный телепат, способный быстро ввести в гипнотический транс дюжину деморализованных солдат, — добавил Род. — Не исключено, что это и есть колдун-диктатор.

— Но ты только догадываешься, папуля, а точно не знаешь, — вставил Грегори.

Род усмехнулся:

— Молодчина! До чего смекалистый малыш!

— А кто-то из них, может быть, придумывает, как использовать все эти таланты таким образом, чтобы легко одолеть целое войско, — предположил Джеффри.

Род кивнул:

— Хорошо подмечено — и легко упустить такую подробность, между прочим. Ну и какие у тебя мысли насчет их стратегии?

— Наверное, они решили сначала покорить крестьян, а потом — рыцарей, — начал рассуждать Джеффри. Его глаза засверкали. — Начали с малого — собрали несколько отрядов и стали ими пользоваться для достижения новой цели. Значит, потом они должны напасть на князя Романова, а после него на кого-то еще из великих лордов — на Габсбурга или Тюдора скорее всего, потому что их владения соседствуют с этим княжеством. Потом они могут напасть и на короля с королевой, потому что успеют взять в кольцо королевские земли. Ну а если будут сомневаться в своих силах, нападут для начала на Бурбона, Медичи и Глостера, а уж потом пойдут войной на короля Туана.

Все молчали и не сводили глаз с шестилетнего Джеффри. Род помнил о том, что Джеффри — ребенок, который ни за что не желал учиться читать, пока он не сказал ему, что буквы… маршируют!

— Неплохо, — тихо пробормотал Род. — Совсем не плохо — тем более что точных сведений у нас так мало. А я сказал «стратегия», хотя на самом деле хотел спросить, какою твое мнение об их тактике.

— А, ты хочешь узнать, как именно они выиграли то сражение? — пожал плечами Джеффри. — Они сотворили чудовищ из ведьминого мха, натравили их на отряд графа Новгора, чтобы отвлечь и напугать его воинов. А потом, покуда чудовища их отвлекали, другие колдуны и колдуньи напали на них со всех сторон. Все просто, но этого вполне хватило.

— Гм-м-м… — Род заглянул в глаза сына. — Стало быть, ты не слишком высокого мнения о том, кто у них заведует военной тактикой?

— Нет, папа, я такого не говорил! Он все сделал как раз так, как надо, — силу применил, какую нужно и где нужно. Я не сомневаюсь — если бы граф Новгор оказался сильнее, чем предполагали его враги, они бы изыскали магические резервы. — Джеффри покачал головой. — Нет, их тактика ни в чем упрекнуть нельзя. Может, и впрямь его план был слишком прост, но, наверное, он способен строить и планы посложнее для более трудных сражений. — Он пожал плечами. — Пока сказать трудно.

Род медленно кивнул:

— Звучит логично. А сколько всего на службе у верховного колдуна состоит чародеев и колдуний, можешь предположить?

— Не меньше четырех. Одна колдунья творит чудищ из ведьминого мха и управляет своими созданиями, одна летает над полем боя и швыряет камни, по меньшей мере два колдуна появляются и исчезают, перемещаются во время сражения с места на место и создают замешательство и панику. Может быть, есть и кто-то пятый — кто бросает огненные шары, да и шестой — кто напустил сонные чары.

— Гипноз, — поправил сына Род.

— Гип-ноз, — старательно повторил Джеффри и кивнул. — Пусть будет гипноз. Ну и еще, конечно, есть сам колдун-тиран, этот Альфар. Может быть, сонные чары — ой, то есть гипноз напустил он сам, и тогда колдунов и ведьм на одного меньше. Тогда их всего пять.

Род кивнул:

— Итак… Мы можем не сомневаться: есть Альфар и не менее четырех его подручных, а может быть, и больше.

Род стал старательно вспоминать все, о чем ему рассказал Гвен Арлинсон, но тут слово снова взял Грегори.

— Джеффри все правильно говорит, — заявил он. — Он их точно сосчитал.

Джеффри бросил на младшего брата раздраженный взгляд:

— А тебя кто спрашивал, малявка?

Грегори надулся.

— Дети! — вмешалась Гвен. — Ну почему вы все так любите тянуть одеяло на себя?

Корделия расправила плечики, всем своим видом показывая, что она ни в чем не виновата.

Род оперся ладонями о землю и запрокинул голову:

— Отлично! Я и не предполагал, что нам столь многое известно! Ну конечно, детишки, я рассчитывал на вашу помощь по мелочам, но такого никак не ожидал! — Он обвел свое потомство довольным взглядом. — Но… если у этих молодцов все так здорово продумано — зачем же им переживать из-за каких-то беглых крестьян? Почему они отправили своих новых воинов в погоню за ними?

— Ну, уж это совсем просто! — воскликнул Джеффри. — Это было сделано, чтобы они не смогли ни о чем рассказать герцогу Габсбургу или графу Тюдору, и уж тем более — королю и королеве.

Все снова умолкли и уставились на Джеффри.

Джеффри недоуменно обвел все семейство взглядом:

— Но это же… это же так просто! Разве нет?

— Да, просто — теперь, когда ты нам сказал, и вправду все кажется просто. Меня смущает другое: почему Альфар не желает, чтобы другие узнали о том, чем он занят.

— А это еще проще! Он хочет покорить князя Романова и не желает, чтобы кто-то из других лордов пришел ему на помощь!

Братья и сестра не спускали глаз с Джеффри.

Род медленно кивнул:

— Да. Я боялся, что ты скажешь именно об этом.

Виконт и виконтесса Друлейн встали из-за стола, стоявшего на возвышении, поднялись и все их домашние, а следом за ними и гости. Усаженные в дальнем конце, поднялись и жестянщик с женой и детьми. Правда, сначала Гвен пришлось уговорить Джеффри вспомнить о хороших манерах и поставить на стол тарелку, на которой еще оставалась еда.

— Доброй ночи всем вам, — нараспев проговорил виконт. — Приятных сновидений до самого утра.

Привычные пожелания прозвучали мрачновато, учитывая тональность застольных бесед. Вероятно, виконт понял это и с очевидной поспешностью покинул главный зал замка вместе с супругой.

Гвен склонила голову к Роду и прошептала:

— Неужели такой страх способно породить отсутствие вестей?

Род пожал плечами:

— Ты же слышала, о чем они говорили: здешние крестьяне привыкли встречать крестьян Романова на ярмарках, и вдруг они перестали там появляться. Виконт с виконтессой привыкли к тому, что время от времени кто-нибудь наведывается к ним с визитом, но уже две недели их никто не навещал. А те, кто побывал у них в последний раз, привезли слухи про то, что крестьянам Романова докучают злые колдуньи.

— И я бы испугался, — заметил Магнус, — если бы после таких вестей ко мне никто не стал ездить в гости.

— В особенности если у тебя во владениях Романова проживают родичи, — согласился Род, — а похоже, для многих здешних жителей оно так и есть. Ну, за кого еще выйти замуж дочерям рыцарей? — Род положил руку на плечо Магнуса. — Ну, сынок, давай-ка поможем прибрать со стола.

— Джеффри, нет! — решительно заявила Гвен, но шестилетний мальчишка все же ухитрился схватить со стола последний ломоть хлеба и свою деревянную миску. В следующее мгновение Род и Магнус сняли со стола крышку, перевернули ее, и все объедки посыпались на пол.

— Не очень-то это чистоплотно, папа, — наморщила нос Корделия.

— Понимаю, детка, но когда ты в гостях, приходится вести себя так, как принято у хозяев. Кроме того, виконт и виконтесса были очень добры, позволив какому-то бродячему жестянщику с семейством заночевать у себя в замке.

— Тем более что всю посуду в замке чинит их собственный кузнец, — добавил Магнус, развернулся и потащил крышку стола к стене. Род пошел за ним. Им пришлось подождать, пока придет их очередь уложить доску — около стены уже вырос внушительный штабель.

— Это все ведьмы наделали, поди, — сказал один серв другому. — Я когда Хорта видал в последний раз… помнишь такого? Он из людей сэра Орлана. Ну, так он мне и сказал, что промеж крестьянами ходил какой-то злой колдун и велел им платить ему по пенни каждый Иванов день.

— А Иванов-то день уже миновал, — покачав головой, отозвался другой крестьянин. — Уж чего могли колдуны за это время понатворить…

Когда Магнус и Род уложили доску поверх других, сын посмотрел на отца и сказал:

— Такие слова порождают страх посильнее того, что породило бы неведение, папа.

— Это верно, — согласился Род, — потому что разговор идет об опасности, которая грозит лично каждому. А опасность существует, и грозит она не только нам. — Он обнял Магнуса за плечо, и они вернулись к Гвен и остальным детям. — Так всегда думали об эсперах крестьяне. Мы с мамой и королева Катарина не без помощи Туана уже начали понемногу прививать простому народу мысль о том, что те, кого они зовут колдунами и ведьмами, могут быть неплохими людьми… Но достаточно того, чтобы кто-то один из них возжаждал власти — и в народе снова вспыхнет охота на ведьм… — Род умолк — не смог удержаться от улыбки при виде Корделии и Джеффри, которые, пыхтя, волокли по полу козлы. — Полегче! — крикнул им Род. — Вам еще рано таскать такие тяжести — в смысле, руками!

Корделия оторвала руки от своего края козел, подбоченилась и сердито заявила:

— Я уже большая девочка, папа!

— Нет, Делия, еще нет, и не будешь большой еще лет пять, — строго ответил Род и мысленно добавил: «Дай бог». — Но ты такая молодчина, что взялась помогать. Только лучше ступай к маме, она готовит место, где мы расстелим наши одеяла.

Корделия засомневалась, а Джеффри предложил:

— Можно я пойду, пап? Мне охота на воздух.

— Мы тут не для того, чтобы делать, что нам хочется, а для того, чтобы слушать, что люди говорят, — заметил Род, но сыну удалиться разрешил. — Иди помоги маме. Ей нужно, чтобы кто-нибудь уговорил кошку не уходить от нас всю ночь.

Джеффри хихикнул:

— Кошки нужны для того, чтобы отгонять крыс.

Глаза Джеффри сверкнули, и он поспешил к матери.

Род ухватился за край козел:

— Поднимаем!

Магнус ухватился за свой край и развернулся к стене.

— Пап, но даже если бы злые колдуны и колдуньи захватили весь Грамерай, они не смогли бы удержать власть — при том, как сильно ненавидят их крестьяне. — Он пожал плечами. — Нас слишком мало.

— Ты поосторожнее, — предупредил его Род и огляделся по сторонам. — Тоже мне — «нас»! — На счастье, поблизости в это мгновение никого не оказалось. — Нет, сынок, злобный эспер — такой, как Альфар, смог бы удержать власть. Но только за счет жестокого правления, абсолютной диктатуры.

Магнус скорчил недовольную гримасу:

— Это так же мерзко, как охота на ведьм.

— На мой взгляд — еще хуже, поскольку тогда у этой планеты не останется никаких шансов на развитие демократии. А мне бы хотелось, чтобы грамерайские телепаты когда-нибудь стали основой системы связи межзвездной демократии. — Род выпрямился, широко раскрыл глаза. — Так вот оно что!!!

Магнус испуганно уставился на отца:

— Что, пап?

— Помнишь про футурианцев — это те злодеи, что всех нас перебросили с Тир-Хлис?

Магнус помрачнел:

— Еще бы мне их не помнить. Они нам столько бед причинили. Но они здесь при чем, пап? Тут никого нет, кроме какого-то престарелого колдуна, который под конец жизни решил отомстить за причиненные ему обиды.

— Это они хотят, чтобы мы так думали. Ладно, сынок. Раз-два, взяли! — Род и Магнус водрузили козлы поверх других, которые уже успели образовать горку, и отправились за следующими — Но здесь я вижу признаки формирования репрессивной формы правления, и потому высока вероятность действия футурианцев-тоталитаристов.

Тут послышался занудный голосок у него за ухом:

— Предположение основано на недостаточном объеме сведений…

— Но наверняка доказательств их присутствия здесь слишком мало, — заспорил Магнус. — Неужели ты готов сделать такой вывод только из-за того, что Альфар слишком властен и жесток!

— Ты, как я вижу, опять разговаривал с Вексом, — упрекнул сына Род. — Советую тебе присмотреться внимательнее, и тогда ты увидишь намного больше признаков деятельности футурианцев за спиной Альфара. Я как раз размышляю над тем, о чем говорила твоя мама, — а она сказала, что тот, кто загипнотизировал солдат, не оставил в их разуме никаких следов.

Магнус ошеломленно уставился на отца:

— Но… папа… как же это могло…

— Хватайся покрепче, — напомнил ему отец, и они потащили к стене очередные козлы. — Ты подумай, сынок. Так могло сработать только то, что не думает. А что умеет работать, ^а Думать не умеет?

Магнус молчал, пока они устанавливали козлы поверх «горки».

— Машина? — сказал он наугад, когда они пошли к выходу из зала.

— Ну, значит, ты точно разговаривали с Вексом. — За ухом у Рода послышалось весьма неприятное жужжание. — Догадка недурна.

— Но это только догадка, — напомнил ему Магнус.

— Конечно, — кивнул его отец, и они поспешили к Гвен. Га стояла на коленях и расстилала одеяла поверх циновок. — Тебе удалось прогнать всех жучков, дорогая?

— Еще как удалось, — улыбнулась Гвен. — Мы с Корделией набрали свежего тростника по пути сюда, так что спать будем сладко.

Что-то в том, как это было сказано, привлекло внимание Рода. Он отвел взгляд от одеяла и заглянул в глаза жены.

А Гвен вздернула подбородок и обратилась к сыновьям:

— Не забывайте о том, как следует себя вести. Мы не одни тут ночуем.

Дети уставились на мать, озадаченно переглянулись и снова вопросительно посмотрели на нее.

— А с чего ты взяла, что мы будем безобразничать, мам? — спросил Магнус, а Джеффри обиженно пробасил:

— Мы хорошие мальчики, мама!

— Верно, — кивнула Гвен и, оглянувшись, посмотрела на Рода. — Здесь все должны быть хорошими мальчиками.

Посреди ночи послышался негромкий вой. Через какое-то время он стал громче. Звук метался от стены к стене и в конце концов заполнил собой весь большой зал.

Род рывком сел. Страх скрутил его по рукам и ногам, в ответ проснулась ярость.

Зал наполнился бело-голубым свечением. Все слуги повскакали и в ужасе вытаращили глаза. Корделия вскрикнула и уткнулась головой Роду в живот. Грегори зарылся в юбках Гвен.

Магнус и Джеффри, хоть и попятились к стене, храбро смотрели на свечение.

Под стропилами зала парила стая светящихся привидений в древних одеждах, с древним оружием. Призраки испускали бело-голубое сияние.

И все они в упор смотрели на семейство Гэллоуглассов.

Призрак-мужчина, нависший прямо над ними, поднял руку, отягощенную весом столетий, и прогрохотал:

— Ты! Это ты нарушил наш покой! Ты и твои отродья! Назови себя и яви свое истинное обличье!

Гвен взяла Рода за руку. Но ярость уже переполняла его, и он отбросил руку жены, возмущенный тем, что она вознамерилась удерживать его. Род встал во весь рост, расправил плечи и, отчетливо выговаривая каждое слово, ответил:

— Я — Родни, лорд Гэллоугласс, верховный чародей Грамерая! А ты кто такой, что смеешь так обращаться ко мне?

— Я — Арендель, первый виконт Друлейн! — проревел призрак. — Ты стоишь в зале моего замка! Откуда ты явился и зачем нарушил мой покой — мой покой и покой всех моих потомков? Отвечай, презренный!

Ярость распирала грудь Рода.

— Говори с почтением с теми, кто выше тебя, ничтожный призрак! Иначе я изгоню тебя отсюда, и ты будешь трепыхаться и стенать в пространстве между мирами!

Призрак пару мгновений не спускал с Рода взгляда своих черных глазниц. Но вот его страшная физиономия сморщилась, провал рта стал шире, и он расхохотался — хрипло, надменно. Другие призраки подхватили его хохот, и вскоре зал наполнился жуткими звуками, напоминавшими дребезжание ржавых гонгов. Все призраки, как один, наставили свои костлявые указательные пальцы на Рода.

Ярость, наполнявшая его, была готова выплеснуться через край, но он удержался и, в последней попытке избежать вспышки гнева, прокричал:

— Веке! Ко мне! В главный зал!

— Ну, давай же, человечишко, исполни свою угрозу! — хохотал и ухмылялся призрак. — Попробуй схватить меня! Покажи, какие чудеса ты умеешь творить! Покажи, хватит ли у тебя силенок сразиться с призраками!

Но тут послышался звонкий стук копыт по камням, и в зал вбежал огромный черный жеребец. Он остановился в нескольких дюймах от супружеской четы крестьян, и те в страхе попятились в сторону.

Арендель устремил гневный взгляд на Векса:

— Что это за зверь, коего ты призвал сюда? Неужто ты начисто лишен воспитания, что позволил себе впустить коня в пиршественный зал?

— Веке! — проревел Род. — Кто они такие?

— Р-р… Ррррод… о-о-он-и-и-и насто…

Неожиданно все могучее тело Векса сотрясло спазмом, шея его поникла, голова повисла между передними ногами. Конь замер, расставив негнущиеся ноги.

— Припадок, — процедил сквозь зубы Род. — Они настоящие!

Арендель еще пару мгновений молчал, не в силах поверить собственным глазам, а потом запрокинул голову и разразился очередным приступом хохота.

— Сражен! Сражен магическими чарами! Ха-ха! Он повелел, чтобы ему на помощь явился тот, кого он почитает воплощением могущества и совершенства, и вот теперь он сражен!

Призраки снова расхохотались хором. У Рода заболели барабанные перепонки.

И тут наружу прорвалась собственная злость Рода, его возмущение тем, что кто-то смел смеяться над слабым — тем более над его верным товарищем, которого он знал так давно. Злость и возмущение, словно притоки, влились в реку ярости, готовую выйти из берегов. Глаза Рода застлала красная пелена, мысли обрели ледяную, безумную ясность. «Призраков можно изгнать», — только об этом он и мог думать сейчас. Род насупился, прищурился… и в зале прозвучал раскат грома. Неведомо откуда появился невысокий лысоватый мужчина в очках и белой сутане, поверх которой была надета зеленая епитрахиль. Он изумленно моргал и оглядывался по сторонам:

— Я же был… Как же… Что же…

— Добро пожаловать, святой отец, — негромко поприветствовал его Род.

Священник наконец проморгался и посмотрел на Рода глазами, полными слез:

— Но ведь я еще заутреню не отслужил в монастырской часовне! Как же я здесь оказался?

— С помощью моего волшебства, — объяснил Род, — кое я применил в ответ на непотребное поведение этого, давно почившего господина. Изгони его дух, святой отец, пусть он окончательно покинет тело и обрящет Царство Небесное!

Призрак злобно взвыл, его спутники подхватили его вой. Священник зажмурился и вскрикнул:

— Так вопят только в преисподней!

— Изгони их, — крикнул Род, — иначе они обречены на вечное проклятие!

Взгляд священника приобрел решительность.

— Будь по-твоему, — сказал он, наставил на призраков руку, развернув ее ладонью к ним, а другой рукой стал шарить в кармане, произнося при этом звучную молитву на латыни.

Лорд Арендель взвизгнул и исчез.

Отчаянно стеная, и другие призраки начали таять и блекнуть.

В наступившей тишине и темноте послышался крик Магнуса:

— Вон там! У восточной стены! Остановите ее, хватайте ее! Мама, посвети, прошу тебя!

Неожиданный свет засиял во мраке — теплое, желтоватое свечение исходило от огромного шара, повисшего прямо под потолком. Магнус и Джеффри бросились за женщиной в синем плаще с капюшоном. Та схватила метлу, уселась на нее верхом и взмыла ввысь, одарив мальчиков на прощание издевательским смехом. Магнус сердито вскричал и взмыл ввысь следом за ней, но она уже вылетела в окно, распахнутое настежь в эту теплую летнюю ночь. Смеясь, женщина крикнула:

— Глупцы! Разве вы не знаете, что ведьмы теперь повсюду? Вам не уйти от власти Альфара, и не надейтесь свергнуть его! Поклонитесь верховному колдуну, как своему господину, пока он не изничтожил вас, ибо он будет править всеми!

Но тут послышался треск, подобный тому, что издает огниво при ударе о кремень, и рядом с колдуньей возник Грегори и швырнул палку прямо ей в лицо. Палка на конце воспламенилась. Колдунья взвизгнула и отпрянула в сторону, но Корделия уже оседлала свою метлу, загородила колдунье дорогу к отступлению и выплеснула на нее воду из ведра. Вода преобразовалась в длинную стрелу и ударила колдунье в лицо. Та взвыла от злости и завертелась в воздухе, пытаясь протереть глаза.

Магнус и Джеффри устремились за ней с разных сторон. В последнюю секунду колдунья сжала в руке крупный амулет в виде витка спирали, висевший у нее на шее, и вскричала:

— Славься, Альфар!

Раздался удар грома, и колдунья исчезла.

Тут же послышался низкий стон. Этот звук вышел за пределы зала, раскатился по округе, сменился воем.

Магнус повис в воздухе в самом центре зала, чуть ниже огромного огненного шара. Взгляд его был подобен стали. Он медленно разжал губы…

Послышался голос Гвен.

— Нет, Магнус! — вскричала Гвен, и голос ее прозвучал остро, словно бы кто-то раскроил воздух острым ножом. — Здесь нельзя произносить такие слова, их не пристало говорить благородным людям.

На миг в зале снова воцарилась сдавленная тишина. Потом одна из женщин вдруг начала безотчетно хихикать. За ней рассмеялась другая, потом — третья, и еще одна, и еще, и еще… Вскоре уже все в зале, не стесняясь, хохотали в голос — пусть и немного истерично.

Затем на возвышении появился виконт Друлейн, а рядом с ним его дрожащая от испуга жена. И он и она молча обводили глазами зал. Наконец слуги заметили своего господина и один за другим перестали смеяться.

Когда в зале снова стало тихо, виконт обратился к священнику:

— Я должен поблагодарить вас, преподобный отец за то, что исполнили свой долг.

Священник склонил голову:

— То и вправду был мой долг, и благодарить меня не за что.

— И все же я благодарен вам. И все же, отче, я весьма обеспокоен, ибо то были духи моих предков. Теперь их души уничтожены?

— О нет, милорд, — покачал головой священник и улыбнулся. — Честно говоря, я сильно сомневаюсь в том, что душа может быть истреблена безвозвратно. И даже если бы такое было возможно, теперь этого не случилось, ибо я счел, что нет нужды для экзорсизма. Я всего лишь освятил этот зал и помолился за души всех, кто обитал здесь прежде, и пожелал им упокоиться в мире — что они и сделали.

— А я боялась, что ты обрушишь на них свой гнев, — негромко сказала мужу Гвен. — И как только ты додумался призвать священника?

Приступ ярости миновал. Род был полон покаяния. Он растерянно пожал плечами:

— Сам не знаю. Так получилось. Странно, да?

— Да, странно, потому что ты никогда не был особо набожным. И откуда ты знаешь, что так было нужно сделать?

Вопрос показался Роду неуместным. Он нахмурился. Откуда он знал, что священники изгоняют злых духов, и в том числе призраков?

— Но это же всем известно, правда? — Он непонимающе уставился на жену. — Ну, вот и я об этом вспомнил — просто так.

— Не-а, — мурлыкнул Грегори и схватил отца за руку. — Не просто так.

— А тебя кто спрашивал? — Грегори в испуге попятился. Роду стало стыдно. Он обнял малыша за плечи и прижал к себе. — Прости, сынок! Зря я так…

Священник тем временем продолжал успокаивать виконта:

— Они ушли в свои могилы, милорд. Они давным-давно заслужили загробную жизнь.

— Для некоторых из них это поистине благодать, — негромко пробормотал виконт.

Род наконец сумел отряхнуться от пепла, которым успел себя посыпать, предаваясь угрызениям совести.

— Не отправить ли вас домой, святой отец?

Священник устремил на него взгляд, полный возмущения.

Виконт поспешил вмешаться:

— О, если вы пожелаете, отче, мы готовы предложить вам наше гостеприимство. А когда вы отдохнете, мы дадим вам коня и охрану, и мои воины сопроводят вас на юг, до вашего монастыря.

— Благодарю вас, милорд, — ответил священник. Он даже не сумел скрыть охватившего его облегчения.

Виконт поклонился священнику и медленно развернулся к Роду. Негромко, но гневно он произнес:

— С вашей стороны было бесчестно являться в мой дом, лорд чародей, переодетым и не назвавшим своего истинного имени.

Род не отвел глаз, хотя стыд переполнял его. От страха и стыда он потерял голову и грубо заговорил со священником. Кроме того, виконт был прав.

Но как он смел быть прав?

Род овладел собой и сумел возмутиться достаточно для того, чтобы горделиво вздернуть подбородок.

— Я глубоко сожалею о том, что мне пришлось прибегнуть к маскировке, милорд виконт. Однако в том была необходимость.

— В чем? — свирепо сдвинул брови виконт. — В том, чтобы пробудить от смертного сна моих предков?

Род также нахмурился:

— Не забывайте, милорд, не мы их пробудили. Это сделала ведь… злая колдунья.

— Верно, — кивнул виконт и смущенно проговорил: — Так и было, милорд. Я забыл.

— Но вот только ведьма не прилетела бы сюда, если бы нас тут не было, — прошептал Джеффри.

— Тихо, малыш, — процедил сквозь зубы Род.

— Молю вас, не судите обо всех ведьмах по этой, — обратилась к виконту Гвен. — Таких злодеек совсем немного. И как вы видели, им трудно устоять против тех волшебников, что служат королю и королеве.

Похоже, присутствующих в зале крестьян это не убедило.

— Не заблуждайтесь, — посоветовал им Род. — Колдун-диктатор, Альфар, рассылает повсюду своих лазутчиков, дабы они готовили почву для его завоеваний. Как видите, он успел далеко продвинуться на юг. — Он обернулся к виконту Друлейну. — Вот потому мы и пришли переодетыми — чтобы узнать все возможное о деяниях Альфара.

Виконт несколько секунд не спускал с него глаз, затем медленно кивнул:

— Это я могу понять.

— Благодарю вас за понимание, — слегка поклонился ему Род. — Однако нынче ночью мы более не имеем права беспокоить вас. Ведьма улетела, а мы узнали все, что нам нужно было узнать. — «Тем более что теперь мы узнаны», — подумал он. — Благодарим вас за гостеприимство и имеем честь откланяться.

Виконт ответил на его поклон, с трудом скрывая облегчение.

Род улыбнулся, развернулся и зашагал к дверям.

Магнус чуть помедлил, спрыгнул на пол и последовал за отцом, расправив плечи и горделиво вздернув подбородок.

Его братья и сестра взволнованно огляделись по сторонам и бросились за Магнусом. Гвен замыкала процессию.

Крестьяне расступались, давая дорогу семейству Гэллоуглассов.

Род остановился рядом с Вексом, пошарил под седлом и нащупал кнопку перезагрузки. Как только он нажал на кнопку, конь медленно поднял голову. Род взял черного жеребца под уздцы и повел к двери.

Когда все оказались на воздухе, Джеффри облегченно вздохнул.

— Наконец-то! — выдохнула Корделия.

Род немного помолчал и кивнул:

— Кто-то очень хотел поспать на свежем воздухе?

— Под пение сверчков засыпать приятнее, чем под чей-нибудь храп, — попытался утешить отца Магнус.

— А уж если поблизости окажутся животные, так пусть их хотя бы можно будет разглядеть! — фыркнула Гвен и отряхнула юбки.

— Целиком и полностью согласен, — сказал Род. — Предлагаю далеко не уходить. Уйдем на четверть мили от ворот замка и устроимся на ночлег.

Гэллоуглассы прошагали под надвратной башней, потом по перекидному мосту и углубились в ночную тьму.

Сделав несколько шагов, Род шумно выдохнул:

— Ну, вот… Послушай, Грегори, когда ты в следующий раз захочешь со мной поспорить, подожди, пока мы не останемся наедине! А вдруг прав окажусь я?

— Ладно, папочка, — откликнулся малыш.

Род нахмурился:

— Я не сержусь, сынок, но ведь запросто могло случиться так, что эта колдунья специально была заслана туда для того, чтобы выманить нас, а кроме нее, там мог находиться и другой лазутчик Альфара, который занимается тем, что распространяет слухи и пугает народ. Нет, я не спорю: застольный разговор был вполне искренним, но ведь такие настроения как нельзя лучше устраивают Альфара, правда?

Грегори промолчал.

Пытаясь избавиться от ощущения вины, Род потрепал шею Векса и негромко спросил:

— Ну, прочухался, кибер-скакун?

— Почти, — раздался у Рода за ухом голос робота. — До этой ночи мне ни разу не доводилось встречаться с убедительными доказательствами существования медиумов.

— Может быть, ты пока и не встретился с ними, — проворчал Род.

— Кто не встретился? С кем? — с любопытством поинтересовался Магнус. — А-а-а! Понятно. Ты разговаривал с Вексом.

Мальчик довольно кивнул. Дети уже давно усвоили, что мысли Векса для них не слышны — он мог только сам их озвучить при желании.

— Может быть, он пока не встретился с кем? — спросила Корделия?

— С медиумом, — ответил Род. — С человеком, который умеет разговаривать с духами, с призраками и вызывать их.

— А-а-а… — понимающе кивнула Корделия. — Это ты правильно сказал, папа. Веке действительно никакого медиума не видел.

— Что ты говоришь? А мне призраки показались вполне натуральными.

— Вовсе нет, — заверил его Магнус. — Мыслей у них было не больше, чем у зеркала.

Род нахмурился:

— Странное сравнение.

— Но точное, — заметила Гвен. — Собственных мыслей у них не было, они лишь изображали то, что для них было придумано.

— Придумано? — настороженно переспросил Род. — Но кем?

— Колдуньей, — пояснил Магнус. — Она пробудила воспоминания, впитанные камнями, и натравила их на нас.

Род вытаращил глаза. Промолчав несколько секунд, он выдавил:

— Что ты сказал?

— Бывают такие колдуньи, супруг мой, — объяснила Гвен, — которые могут коснуться, к примеру, кольца и целиком познать того человека, который его носил, — вплоть до его мыслей.

Род задумчиво уставился в пространство:

— Да-да… Пожалуй, я слышал о чем-то подобном. По-моему, это называется «психометрией».

Гвен пожала плечами:

— Как это называется, я не знаю, супруг мой. Такими словами говорит твой народ, а не мой.

— А это все равно, — вставила Корделия.

— Спасибо, надоумила, а то бы я не понял, — кисло усмехнулся Род. — Но ты-то как об этом узнал, Магнус?

Мальчик покраснел:

— Не хотелось волновать тебя, пап…

— Неужто? — Род вопросительно глянул на Гвен. Та покачала головой. — Маму тебе тоже, как я понимаю, волновать не хотелось. И это замечательно, но только теперь мы все время будем волноваться, потому что ты обнаружил новый способ применения своего таланта и проводишь опасные опыты без нашего ведома.

Магнус оправдывающимся тоном проговорил:

— Но я не хотел…

— Понимаю. Так что уж лучше я поволнуюсь, сынок. Для того я здесь и нахожусь.

Сказав это, Род задумался: а не было ли в его словах больше правды, чем он сам в них вложил?

Магнус вздохнул:

— Ну ладно… Я нашел мысли в вещах, которыми пользовались люди, пап.

Род кивнул:

— В следующий раз, когда будешь подобным образом экспериментировать, пусть с тобой рядом будет мама, хорошо? Насчет «вызывания» теперь все ясно. Насколько я понимаю, «натравливание» связано с проективной телепатией?

— Этими словами, — объяснила Гвен детям, — ваш папа называет дар волшебника или волшебницы навязывать свои мысли людям, лишенным магического таланта.

— О! — воскликнула Корделия и кивнула. — Она была такая, пап. Она могла заставить других видеть то, что она видела в своем разуме.

— Значит, мы видели не настоящих призраков, — заключил Род, — а всего лишь отражения воспоминаний, запечатленных в камнях, из которых сложены стены и пол зала… Послушай, Гвен!

— Да, супруг мой?

— Помнишь тех призраков, с которыми нам довелось познакомиться в Замке Логира?

— Помню, сударь мой. Быть может, и они поначалу были сотворены так же.

— Почему «поначалу»?

— Потому, что когда-то, давным-давно, их сотворила колдунья.

— И точно, — кивнул Род. — Все правильно: считалось, что привидения обитают в этом замке пару столетий. — Он взглянул на Магнуса, заметив, как сверкнули у сына глаза. — Даже не думай наведываться туда без приглашения. Те призраки были совершенно безвредны.

— Для всех, кроме твоего отца, — не удержалась и вставила Гвен.

Род обиженно зыркнул на нее:

— Я там дипломатией занимался, а не некромантией. И между прочим, эта колдунья, приспешница Альфара, тоже сработала весьма убедительно.

— Верно, — согласилась Гвен. — Когда мы обличили ее, ее слова были предназначены для виконта Друлейна и его приближенных, а не для нас.

— Она пыталась пробудить в людях старые страхи перед ведьмами, — проворчал Род. — Не хотелось бы даже думать о том, что начнут делать с ведьмами крестьяне в других частях королевства.

— Нет, давай лучше подумаем об этом! — воскликнул Грегори. — Если ведьмы напугаются, они могут разозлиться, станут ненавидеть людей и убегут к Альфару, и тогда его войско станет еще сильнее!

Род задумчиво кивнул:

— Не хочется признаваться, сынок, но ты прав.

Он печально посмотрел на Гвен, обвел взглядом детей.

— Что за мысль овладела тобой, супруг мой? — негромко спросила Гвен.

Род вернулся к ней взглядом:

— Наше путешествие становится по-настоящему опасным, милая. Тебе с детьми пора возвращаться домой.

Пару мгновений царило безмолвие. Его нарушила Корделия.

— Это нечестно! — воскликнула она.

— Только-только стало интересно! — возмутился Грегори.

— Как бы то ни было… — решительно начал Род.

— Пап, тут такая колдовская тактика! Неужели ты мне не дашь посмотреть и поучиться! — вскричал Джеффри.

— Вы можете пострадать! — крикнул Род. — Я не могу этого допустить! Для меня нет ничего важнее в жизни!

— Но как же тебе будет без нас? — встревоженно спросил Магнус и схватил отца за рукав.

— Одиноко, — буркнул Род. — Но я буду свободен и сделать смогу намного больше, если не буду переживать за вас в разгар боя!

— Но тебе не нужно бояться за нас! — возразила Корделия.

— Выстави против нас хоть целое войско! — задиристо выкрикнул Джеффри.

— Вот-вот. — Род стиснул зубы. — Тебе войско подавай, никак не меньше. Но увы, войско может оказаться сильнее вас, и тогда…

— Муж мой, — голос Гвен прорвался сквозь пелену зарождавшегося гнева, — ты сам только что сказал, что твой долг — защищать наших детей.

Род вскинул голову, одарил жену сердитым взглядом:

— Ты хочешь сказать…

Но Гвен уже заговорила с детьми.

— Ваш отец, — взволнованно начала она, — сказал, что тут опасно, и если вы думаете, что вы такие смелые и сильные, постарайтесь вообразить, как бы вы повели себя, если бы каждый из вас один на один столкнулся со взрослым чародеем, который в совершенстве владеет своим искусством. Если бы с вами рядом не было братьев и сестры — каково бы вам пришлось?

Джеффри открыл рот и был готов ответить.

Гвен прикрыла его губы ладонью:

— Нет-нет, сначала подумайте хорошенько, а уж потом отвечайте! Наверное, это покажется вам забавным приключением, но лишь до тех пор, пока не станет по-настоящему страшно! А тогда ничего веселого не останется. — Она встретилась взглядом с Родом. — Ваш отец прекрасно знает, как это бывает, потому что ему не раз грозила опасность. И если он говорит, что здесь опасно, стало быть, эта опасность страшна для вас, она способна вас погубить.

Дети присмирели. Судя по тому, как они смотрели на мать, было похоже, что они поняли ее.

— А ты, муж мой, будь рассудителен, — сказала Гвен и посмотрела на Рода в упор. — Те противники, которых Альфар посылал против нас до сих пор, вряд ли могли помериться с нами силами. Вот если бы Альфар обрушил на нас всю свою силу — это, пожалуй, могло бы стать опасно, однако я сомневаюсь, что он рискнет и поступит так. Он не ведает, какова истинная сила нашего семейства, и потому будет выставлять против нас лишь часть своего войска. Если бы он и вправду вздумал бросить против нас всю армию, нам бы следовало спастись бегством, но покуда он натравливает на нас одних только ведьм, верховному чародею и его семье бояться нечего.

— Ну да, это просто детские игры, верно? — хмыкнул Род.

— Не могу поспорить с тобой, — кивнула Гвен. — Для наших детей это неплохая учеба.

— Так-так… — нахмурился Род. — Он нас проверяет, испытывает, верно?

Джеффри вытаращил глаза:

— Папа! Ну ты даешь! Как же я раньше не додумался до этого?

— Все дело в жизненном опыте, — объяснил Род. — Однако это означает, что всякий раз против нас будут обращены более серьезные силы, и так будет происходить до тех пор, пока Альфар не решит, что досконально изучил наши возможности. Вот тогда-то он направит против нас войско, вдвое превосходящее нас по силе — так, для верности.

Джеффри задумался:

— Если так… то нам следует драться с нашими противниками вполсилы, а то и слабее.

Род кивнул:

— А пока мы вели себя не совсем так.

— Значит, нам можно остаться? — воскликнула Корделия и от радости запрыгала на месте.

Род свирепо сдвинул брови и устремил на детей строгий-престрогий взгляд.

Они выстроились в ряд, смиренно сложили ладони перед грудью, чуть склонили головы.

— Вы даете мне честное слово, что когда в следующий раз я велю вам отправляться домой, вы так и сделаете?

— О да, папочка, да, да! — вразнобой воскликнули дети.

— Улетим, умчимся, как птички! — пропела Корделия.

— Пап, если бы этот колдун был такой уж страшный, мы бы сами не захотели оставаться, — заверил Рода Магнус.

— А ты, стало быть, считаешь, что он не страшный? — сверля старшего сына взглядом, вопросил Род.

— Ну…

— Ладно, не надо. — Род предостерегающе поднял руку. — Вы мне пообещали. Считайте, что вы остаетесь на борту — по крайней мере до следующего нападения врагов. Но если появится хоть малейшая опасность, вы немедленно отправитесь домой!

— Домой! — хором повторили дети.

— Похоже, вы мне не больно-то верите, — хмыкнул Род и обернулся к Гвен. — Ну а ты? Ты обещаешь вернуться?

— Я буду заботиться о тебе, как заботилась всегда, господин мой, — решительно заявила Гвен.

— Вот этого я и боялся, — вздохнул Род. — Ну что ж, боюсь, что мне придется этим удовлетвориться. Пошли, ребята, Разобьем лагерь.

Гвен, довольно вздохнув, запрокинула голову назад:

— Ах, как приятно снова полетать!

— Рад за тебя, — процедил сквозь зубы Род, крепче сжал рукоятку метлы и сглотнул подступивший к горлу ком. Он предпочитал летать внутри симпатичного, теплого и удобного звездолета, где имелись мягкое кресло и автоматический бар. — Верхом на помеле — это хорошо для птичек. А вообще-то… вряд ли бы и птички согласились на него садиться.

— Еще как согласились бы, папочка! — С ними поравнялась Корделия. На рукоятке ее метлы сидела малиновка и весело щебетала.

Род завистливо глянул на птичку.

— Странных подружек ты заводишь, — буркнул он.

Мимо пролетел Грегори, сделал сальто-мортале, оглянулся и помахал рукой на прощание.

— Выпендрежник, — проворчал Род, но сердце его запело при виде улыбки на мордашке обычно серьезного младшего сына. Так приятно было видеть его таким, каким положено быть ребенку трех лет от роду.

— Будь осторожен, сынок! — крикнула вслед Грегори Гвен. Грегори с готовностью кивнул и сделал еще один кувырок.

Следующим мимо пронесся Магнус:

— Спасибо, пап! Мы снова на воле!

— Я в восторге, — отозвался Род, изо всех сил постаравшись, чтобы это прозвучало убедительно. — Теперь Альфар точно знает, кто мы такие, так что следует радоваться свободе.

— Глянь-ка вон туда, — сказал Магнус и указал вперед. Приглядевшись, Род увидел впереди гряду холмов, подернутых синеватой дымкой. Магнус сообщил: — Это горы Титанов.

— Граница княжества Романова, — кивнул Род и почувствовал, как засосало под ложечкой. — Почему-то мне вдруг не так уж сильно хочется пересекать ее.

— Но ведь будет так весело, пап! — воскликнул Джеффри, подлетевший к отцу и матери слева.

— Я бы без такого веселья запросто обошелся, — буркнул Род. — Кроме того, я проголодался. Милая, не найти ли нам какой-нибудь городок с кабачком по эту сторону границы?

— Вряд ли в кабачок пустят так бедно одетых людей, сударь мой.

— Не пустят, но мы сможем устроиться на постоялом дворе и купить еду, уплатив самым настоящим серебром!

— Горячих колбасок! — облизнулся Джеффри.

— Жаркого! — простонал Магнус.

— Поджаренного сыра! — проворковала Корделия.

— Дети голодны, — вздохнула Гвен. — Что ж, супруг мой, будь по-твоему.

— Отлично. Приземлимся где-нибудь в рощице, в полумиле от городка, ладно? Пожалуй, семейство лудильщика впустят на постоялый двор, но не в том случае, если оно туда спикирует. — Род с жадностью всмотрелся в даль. — Terra firma[1]! Поскорее бы!

Глава пятая

Когда семейство Гэллоуглассов вошло в город, Корделия радостно вздохнула:

— Как это здорово, что этот противный старикашка колдун знает, что мы идем к нему!

— Да уж, — пробурчал Род. — Потому нас всюду ожидают с распростертыми объятиями. Но тебе-то почему все так нравится, детка? Потому что можно летать?

— Ага!

— А я терпеть не могу маскировку, пап, — признался Джеффри.

Род смерил сына взглядом:

— Ясное дело. Но бывают случаи, когда камуфляж необходим из тактических соображений, не забывай.

— Это я понимаю, — вздохнул Джеффри. — Только меня это все равно смущает, — вздохнул мальчик.

— А меня смущает другое: я все думаю, как Альфар нас вычислил, несмотря на маскировку.

Несколько секунд все молчали, а потом Гвен сказала:

— Всем известно, что у верховного чародея есть жена и четверо детей — девочка и трое мальчиков.

Род скривился:

— Что же, ты думаешь, колдуны и ведьмы устраивают свои спектакли для каждого семейства, идущего на север? — Он задумался, уставился в одну точку. — Хотя, пожалуй, не так много семей, которые сейчас идут на север… Но возраст детей не может быть всем известен… Тогда мы должны были бы услышать о чем-то подобном, верно? Ну, о чудовищах, нападающих на путешествующие семейства?

— Не обязательно, — возразил Джеффри, — если ведьмы и творимые ими чудовища их побеждали.

— Но ведьмы бы не стали нападать, если бы видели, что в семье никто не владеет магическим даром! — пылко воскликнула Корделия. — Если бы они ошиблись, они бы позвали чудовищ обратно!

Джеффри покачал головой:

— Ни одна ведьма не стала бы звать чудовищ обратно — если, конечно, она не захотела бы, чтобы весть о ее проделках долетела от короля.

— Верно, с их точки зрения такая стратегия была бы более верной, — согласился Род.

— Но… неужто они способны убивать невинных детей! — воскликнула Корделия.

— Детка, они недобрые, — процедил сквозь зубы Род.

Несколько минут дети молчали, переваривая эти неприятные слова отца. Наконец Грегори высказался:

— Мы этого точно не знаем, папочка.

— Не знаем, но я не стал бы питать больших надежд на то, что это не так. И все равно все происходящее кажется мне несколько странным.

— Может быть, они выставили дозорных? — предположил Джеффри.

Род кивнул:

— Вот это мысль. Очень вероятно. Но что это за дозорные? Я это в том смысле говорю, что мы нигде не заметили часовых в форме войска Альфара. Так что если у него и есть дозорные, они замаскированы и переодеты. Кроме того, у них должны быть сведения о том, как выглядим мы…

— Да нет же! — вскричал Магнус и схватил отца за руку. — Им всего лишь надо быть…

— Телепатами! — воскликнул Род и стукнул себя по лбу тыльной стороной ладони. — Ну конечно! Надо было всего-навсего расставить тех, кто умеет читать мысли, на главных дорогах, а может быть, даже на пастбищах, если ты уж слишком подозрителен. Попробуй, отличи их от прохожих или крестьян, от купцов или зеленщиков…

Дети насторожились.

— Короче говоря, понять, что перед тобой дозорный-телепат, невозможно, — закончил Род, — потому что им ничего делать не надо, а надо только прислушиваться к чужим мыслям.

— А мы могли бы закрыть наш разум, — задумчиво проговорил Джеффри.

— Могли бы, да не закрыли, — сокрушенно покачал головой Род. — Кроме того, это не так легко, как кажется, но вы делаете в этом деле кое-какие успехи. — Он переглянулся с Гвен. — Особенно хорошо это вам удается, когда вы вытворяете что-то такое, что вам хочется скрыть от мамы.

Дети виновато переглянулись.

— Но конечно же, мы с мамой понемногу учимся заглядывать за ширмы, которыми вы закрываете ваши мысли, — продолжал Род, — и потому это неплохая тренировка для всех нас. И между прочим… это очень недурная мысль. — Он подмигнул детям. — С этих пор я разрешаю вам время от времени заглядывать в чужие мысли, детки.

Все четверо детей тут же уставились в одну точку.

— Нет, нет! Не сейчас! Я же не то хотел сказать! Если эти Дозорные существуют и если они на самом деле прислушиваются к чужим мыслям и услышали то, о чем мы сейчас говорили, то теперь они, безусловно, стерли все воспоминания и их мысли фальшивы. Я хотел попросить вас настраиваться на прослушивание их мыслей время от времени — когда в голову придет.

— Но разве они не могут все время закрываться от нас, папочка? — возразила Корделия.

— Не тогда, когда будут пытаться слушать ваши мысли. — объяснил Род. — Делать то и другое одновременно они не смогут. Вы же сами пробовали и должны знать, что это невероятно.

На этот раз дети обменялись взволнованными и чуть испуганными взглядами, которые яснее ясного говорили: «Много ли знает отец такого, о чем, как им кажется, он не знает?»

— Старайтесь застать их врасплох, — настоятельно посоветовал Род.

Дети философски вздохнули.

— Знаю я, о чем вы сейчас думаете, — проворчал Род. — Ох уж этот папа! Сначала говорит: «Сделайте это», потом говорит: «Нет, не надо!» Так что давайте договоримся так: вы будете делать это время от времени. — Он огляделся по сторонам. — Поглядите-ка! Вон там пасется славная лошадка! Пожалуй, стоит ее украсть.

Дети ахнули от изумления, обернулись… и одарили отца взглядом, полным искреннего презрения.

— Тебе не надо красть эту лошадку, папа, — решительно объявил Грегори. — Она уже твоя.

— Моя-то моя, но лучше поводить врагов за нос, — сказал Род и еле слышно добавил: — Ты молодчина, что дождался нас, Старая Железяка. Не откажешься ли подвезти меня немного?

— Ты утомился, Род?

Но верхом поехали Гвен и Корделия и ехали до постоялого двора. Как только Роду удалось завладеть вниманием хозяина, тот проявил чудеса услужливости.

Но привлечь его внимание оказалось нелегко. Род оставил жену с детьми у дверей и вошел в кабачок, заранее подготовив себя к не слишком приятному зрелищу. Он увидел высокого крепкого мужчину в заляпанном фартуке, который только что поставил на стол дюжину кружек с пивом и теперь получал от посетителей медяки. Как только он отвернулся от стола, взгляд его сразу упал на Рода.

— Убирайся, — распорядился он, — мы тут милостыню не подаем.

С этими словами он развернулся к кухне.

— У меня есть деньги! — крикнул ему вслед Род.

Хозяин и не подумал оборачиваться.

Род обогнал его, загородил ему дорогу и помахал перед его носом кошельком. Хозяин сердито нахмурился. Наконец его взгляд остановился на кошельке.

Род вынул оттуда несколько монет и сунул хозяину:

— Видишь? Серебро. Настоящее.

Хозяин смотрел на монеты так, словно то были ядовитые змеи. Но мало-помалу во взгляде его появилась рассудительность, и он осторожно взял одну монетку, сначала поднес к носу и понюхал, а потом аккуратно сжал зубами и прикусил.

Род не удержался:

— Подзакусить решили?

— И вправду серебришко, — изумился хозяин.

— Настоящее, — кивнул Род.

Хозяин уставился на него в упор:

— Ну и что?

Род пожал плечами:

— Нам поесть хотелось бы.

— Вам? — Хозяин обшарил взглядом все углы.

— Моей жене и детям, — объяснил Род. — Они снаружи ждут. Я побоялся, что всех нас внутрь не пустят.

Кабатчик немного подумал, сдвинул брови и кивнул. Род гадал, как при таком гостеприимстве тот до сих пор не обанкротился. Наконец он проговорил:

— Это ты правильно подумал. — Он еще раз кивнул. — Очень даже правильно. — Он снова вперил взгляд Рода. — Ну и чего вы бы желали покушать?

— О, мы непривередливы. Большое блюдо жаркого, тарелку жареных колбасок, пару караваев хлеба, кувшин молока и кувшин пива — и все. Ну и шесть мисок еще и шесть ложек.

Кабатчик понимающе закивал.

— Жаркое, колбаски, хлеб, молоко и пиво. — Он отвернулся, продолжая кивать. — Жаркое, колбаски, хлеб, молоко и пиво. — Он заторопился к кухне, продолжая бормотать: — Жаркое, колбаски…

Род проводил его взглядом и покачал головой, потом развернулся и пошел за Гвен и детьми.

Он нашел их под старым раскидистым дубом.

— Нам дадут еды, муж мой? — не слишком взволнованно поинтересовалась Гвен.

— Да, конечно. — Род подогнул ногу и, усевшись рядом с ней, прижался спиной к стволу дуба. — Как только хозяин увидел наше серебро и понял, что оно не фальшивое, он сразу стал очень добр.

— Так что же тогда тревожит тебя?

— Честно говоря, милая, ему было напле… — Род обвел взглядом детей, которые застыли в ожидании. — Ему было безразлично. Повышенного внимания к своей персоне я не заметил.

— Уж конечно, чего-чего, а щедрости Тюдору недостает, — проговорил крупный, высокорослый мужчина, входя в кабачок со своим спутником.

— Это верно. И хоть мне неприятно говорить об этом, наш благородный герцог завсегда был порядочным жмотом, — подхватил его спутник. — А вот колдун этот, Альфар, — так про него говорят, будто он жуть какой щедрый.

С этими словами они переступили порог кабачка. Род замер и уставился в одну точку.

За него его мысль выразил Магнус:

— Это они так о своем господине говорят?

— Да, — прошептала Гвен, широко открыв глаза.

— Да еще и прилюдно! — ошеломленно покачал головой Род. — Нет, конечно, крестьяне и прежде были склонны поругивать своих господ, но все же они никогда не говорили такого открыто, не боясь, что кто-то их подслушает. Мало ли кто мы такие…

— И чтобы люди вот так говорили о своем господине, он должен быть очень плохим! — воскликнула Корделия. — Неужели они так быстро отвернулись от него?

— Трудно сказать, — угрюмо проговорил Род. — Выглядит это странно, но ведь мы и пришли сюда именно потому, что дела здесь пошли не так, как надо.

Вскоре к ним подошла девушка-подавальщица и принесла поднос с едой. Лицо у нее было испачкано сажей, фартук — весь в жирных пятнах. Смотреть на нее было неприятно, но Род взял себя в руки и вспомнил о том, с каким снисхождением на него и его семейство глядят крестьяне. Видимо, каждому человеку нужен кто-то, на кого он мог бы смотреть сверху вниз. «Может быть, для этого как раз и нужны лудильщики?» — подумал Род.

Девушка поставила поднос на землю, покачала головой и удивленно проговорила:

— Лудильщики! И как только хозяин для этих бродяг еды не пожалел!

Род опасливо взял блюдо с подноса и, понюхав жаркое, довольно улыбнулся:

— Ого! Пахнет отлично!

— Можно? — спросил Магнус, сложив руки на коленях.

Так же смирно сидели и другие дети, хотя и пожирали еду глазами.

— А-а-а… конечно. — Девушку, похоже, изумила их воспитанность.

Магнус взял с подноса миску.

— Можно? — спросила Корделия.

— Можно? — повторили за ней Джеффри и Грегори.

— Берите, берите, — озадаченно моргая, промямлила подавальщица, и три маленькие ручонки потянулись за мисками.

Род подал миску Гвен, затем поставил на землю блюдо с жарким и кувшины.

— Разбирайте чашки, дети, — сказала Гвен и взяла с подноса две последние миски и ложки.

Подавальщица забрала поднос и выпрямилась. Между ее бровей залегла морщинка.

— Странные вы какие-то лудильщики…

Она пыталась думать — так понял Род, она бы старалась Думать изо всех сил, если бы ее разум не пребывал в состоянии мыслительной летаргии.

— Что, все еще гадаешь, почему твой хозяин не объедками нас накормил?

Девушка-замарашка просияла:

— Ну да! Про это самое я и думала!

— Не ломай голову понапрасну, — успокоил ее Род. — Мы серебром заплатили.

Девушка медленно подняла голову, широко открыла рот:

— О… А… Ну да… Понятно…

Непрестанно кивая, она попятилась к кабачку.

— А почему она не спросила, откуда у простых лудильщиков серебряные монеты, пап? — провожая девушку взглядом, осведомился Магнус.

— Думаю, эта мысль посетит ее, когда она доберется до кухни…

— А почему она такая несообразительная, папочка? — озабоченно поинтересовалась Корделия.

Род покачал головой:

— Не только она, детка. Кабатчик тоже показался мне тугодумом.

Род проводил подавальщицу хмурым взглядом.

Мимо семейства Гэллоуглассов поспешно прошли двое пожилых мужчин с проседью на висках, в вышитых кафтанах.

— Да и я говорю: герцог наш желает всю нашу торговлю к рукам прибрать, — недовольно проговорил один из них. — Попомни мои слова: не пройдет много времени, и он скажет нам, чем нельзя торговать, а на какие товары он будет давать разрешение тем купцам, что пресмыкаются перед ним.

— Вот-вот, и еще половину нашей прибыли станет отбирать, — согласно кивнул второй. Однако сказано это было без эмоций, почти равнодушно.

Они вошли в кабачок, а Род ошеломленно пробормотал:

— Более наглой лжи я не слышал с тех пор, как оказался в Грамерае! Герцог Тюдор — на редкость легкомысленный и рассеянный человек. Порой кажется, что ему все безразлично!

— Люди поверят любому слуху, — вздохнула Гвен.

— Верно, но деловые люди должны проверять, верны ли слухи, а эти двое — купцы. Если они будут пользоваться непроверенными фактами, они могут и разориться.

Тут на постоялый двор вошел обоз. Нагруженные поклажей ослы еле двигали ногами и шли, низко опустив головы. Возницы что-то крикнули животным и спрыгнули с козел, а к осликам поспешили конюшие.

— Говорят, этот Альфар — человек справедливый, — сказал один из них.

— Ага, и не скупердяй вдобавок, — отозвался другой. — Я слыхал, что у тех, кто служит ему, нет недостатка ни в чем.

Первый печально покачал головой:

— А нашему герцогу Тюдору нет дела до бедняков.

— Да что они, с ума посходили, что ли? — прошептал Род. — Герцогство Тюдорское — почти процветающее государство!

— Так и есть, — горестно отозвался второй конюх. — Но уж хотя бы у нашего-то герцога крестьяне не ходят в лохмотьях и не живут на хлебе и воде из-за того, что слишком высоки подати, как у князя Романова.

— Ну и ну! — вспылил Род. — Нет, конечно, никто никогда не называл Романова ходячей благотворительностью, но уж по крайней мере он всегда понимал, что если крестьяне голодны, толку от них никакого.

Грегори уставился в одну точку.

— Папуля, — сказал он серьезно, — мне не нравится, какие у них умы.

Гвен, раскладывавшая по мискам жаркое, замерла и сосредоточилась. В следующее мгновение она медленно кивнула.

— Там что-то такое… — Вдруг она вытаращила глаза. — Муж мой, это… оно давит на меня, оно внутри моей головы!

Все дети, как по команде, не мигая, уставились в пространство.

— Эй! Эй! — в тревоге воскликнул Род. — Перестаньте! Если тут кто-то промывает местным жителям мозги, это может быть опасно!

Дети заморгали и перевели взгляд на отца.

— Мама все правильно сказала, — сообщил Магнус. — Что-то давит на разум всех, кто здесь живет, — и на наш разум тоже. Только в наш разум это не может проникнуть.

— В таком случае тому, кто этим занимается, известно о нас все, что нужно, не правда ли? — проворчал Род, сдвинул брови и пожал плечами. — С другой стороны, он и так все знает. Ага, вот и я почувствовал…

С экстрасенсорной перцепцией у Рода было не так легко и просто, как у Гвен и их детей. Они родились и выросли с этими способностями, для них читать чужие мысли было так же естественно, как петь песенки. А продремавшие всю жизнь таланты Рода были пробуждены всего три года назад. Для того чтобы настроиться на прием чужих мыслей, ему нужно было закрыть глаза, представить себе ровную серую стену и самому ни о чем не думать. Потом, когда он уже начинал слышать мысли других людей, он мог открыть глаза и смотреть вокруг, в то время как его разум работал на прием.

Но на этот раз Роду не было нужды открывать глаза. Странное ощущение возникло у него еще до того, как он прочел чьи-то мысли. А когда прочел, то понял, что мысли находятся в точном резонансе с ощущением давления. Это были мягкие, приятные, баюкающие волны, нагоняющие на разум летаргический сон. И все же в их накате слышались едва уловимая подозрительность и тревога. Главной же тональностью волнообразного массажа разума звучала мысль о том, что колдун Альфар способен позаботиться обо всем и сделать так, что всем будет хорошо.

Род открыл глаза и обнаружил, что все его семейство таращится на него. Впервые за все время с тех пор, как Гэллоуглассы тронулись в путь, во взглядах детей был страх.

Ярость — жаркая, всепобеждающая — охватила Рода. Нервы Рода словно пламенем обожгло, его руки задрожали, он возжаждал сжать глотку того негодяя, который угрожал его детям.

— Нет, супруг мой, — тихо проговорила Гвен и взяла Рода за руку. — Нам нужна твоя мудрость, а не твоя злоба.

Род был готов отбросить руку жены — ее прикосновение только еще больше подогрело закипевшую ярость. Но он ухватился, как за соломинку, за ее слова и мало-помалу стал ощущать иные чувства… Рука Гвен — нежная, теплая… Сколько раз она ласкала его, утешала, дарила радость… Род держался за это чувство, как за якорь, и вспоминал, как, бывало, в припадках дикого, необузданного гнева он творил страшные глупости, как, случалось, попадал в руки врага. Он постарался дышать медленнее и думать о том, что он намного опаснее для врагов, когда спокоен, и попытался привести все свои эмоции в гармонию. Род медленно, старательно расправил плечи, спину, размял предплечья, запястья. Злость никому не могла сейчас помочь, гнев был способен только на разрушения, на уничтожения, а уничтожить он мог все, что угодно, только не главного врага. Род почувствовал, что гнев отступает и тает. Он сглотнул подступивший к горлу ком, прикрыл глаза и кивнул:

— Я… Со мной уже все хорошо. Спасибо, милая. Только… будь осторожна впредь и не хватай меня за руку, когда я… такой, ладно?

— Хорошо, сударь мой, — улыбнулась Гвен, глядя в глаза мужа.

— Договорились. — Род глубоко вздохнул и обвел взглядом детей. — Вы все знаете, что такое гипноз.

— Да, папа, — дружно ответили дети, глядя на отца широко открытыми глазами.

— Ну так вот: здесь мы имеем дело именно с гипнозом, — поджав губы, сказал Род. — Кто-то распространяет телепатические волны, из-за которых разум всех в округе засыпает. Весь этот городок находится в ранней стадии массового гипноза.

Дети еще шире раскрыли глаза.

Род кивнул:

— Здесь поселился кто-то или работает какое-то устройство, превосходящее по силе любого из проективных телепатов, каких мы с вами когда-либо встречали.

— Непохоже, чтобы на умы людей давил другой человек, муж мой! — подхватила Гвен. — Мысли человеческие, я согласна, но этот накат, это давление, способное довести до забытья… это просто какая-то сила, за которой не стоит ничей разум!

Род на миг ярко вспомнил о том, как несколько лет назад ему пришлось сражаться с генетически изуродованным шимпанзе. Тогда пришлось воевать именно с силой, стоявшей за этим экспериментом, поскольку несчастное животное собственного разума не имело. Футурианцы, не оставлявшие попыток завладеть Грамераем, использовали обезьяну в качестве своеобразного конвертера. Электрический ток невысокого напряжения преобразовывался во вспышки псионной энергии, за счет которых можно было парализовать целое войско. И когда наконец медиум был обнаружен, он оказался самым отвратительным созданием на свете и одновременно самым достойным сожаления. Род поежился и посмотрел на жену:

— Пока я не знаю, что это такое, но обстановка здесь мне совсем не нравится. Давайте-ка ешьте, да пойдем отсюда.

Все с явным облегчением принялись за еду, но, съев несколько кусочков жаркого, Корделия сказала:

— Что-то расхотелось, папочка.

— Понимаю, — вздохнул Род. — Но поесть надо. Хотя бы то, что у тебя в миске, доешь. — Он предложил Гвен: — Давай колбаски и хлеб заберем с собой.

Гвен кивнула и, разложив носовой платок, стала складывать на него еду.

Род взглянул на детей и недовольно нахмурился. Как-то не так они выглядели…

Но вот Род догадался, в чем дело.

— Не забудьте немножко перепачкаться, ребятки. Трудно поверить, чтобы дети лудильщика так аккуратно кушали.

Семейство Гэллоуглассов миновало последний дом на окраине городка. Род пробормотал:

— Еще рано, дети. Пройдем еще ярдов сто, тогда будет можно.

Джеффри, похоже, был готов заспорить, но сдержался, расправил плечи, как Магнус, и смиренно прошагал еще три сотни футов. Только тогда Род остановился.

— Вот теперь можно, — сказал он.

Все хором испустили вздох облегчения. Корделия задрожала:

— Папочка… это ужасно!

Гвен наклонилась, чтобы взять дочку на руки, но Род опередил ее, поднял девочку, прижал к груди:

— Понимаю, малышка. Но ты должна быть храброй. Пока мы не расправимся с Альфаром, нам доведется встретиться со многим, что будет пострашнее. — «Или пока он не расправится с нами», — мрачно подумал Род, но зацикливаться на этой мысли не стал. Будучи отцом детей-телепатов, он не мог позволять себе такого. «Хотел бы я поглядеть на тех умников, что толкуют про управление собственными мыслями…» Род умоляюще посмотрел на Гвен. — Может быть, теперь вам все-таки пора домой, а?

Гвен решительно вздернула подбородок. Дети последовали ее примеру.

— Нет, сударь мой, — твердо заявила Гвен. — Мы все целы и невредимы, а то, что было, — наваждение. Пока нам не грозило ничего страшнее того, что мы пережили прошлой ночью, а тебе еще может понадобиться наше искусство.

— С последним не поспоришь, — вздохнул Род. — Я думаю, ты права: в этом городке было на редкость неприятно, но не более опасно, чем прошлой ночью в замке. Решено: мы продолжаем путь все вместе.

Мальчики разулыбались, а Корделия, сидя на руках у отца, захлопала в ладоши. Род опустил ее на землю, подбоченился и обвел детей нарочито суровым взглядом:

— Вы понимаете, что тут происходит, или нет?

Все дружно кивнули, а Магнус сказал:

— Да, пап.

Джеффри был более многословен:

— Альфар готовит этот городок к завоеванию.

Род кивнул и задержал взгляд на среднем сыне:

— И как он его завоюет?

Мальчик пожал плечами:

— Без боя. Войдет в город, и все объявят его другом и повелителем и поклонятся ему. И капли крови не будет пролито.

Заметив в тоне сына неподдельное восхищение, Род покачал головой:

— Анализ недурен, но будь осторожен, сынок. Постарайся не думать о том, что сила — это всегда добро.

— О нет, папа! Я никогда так не думал! Он — достойный противник, но он не был бы нашим врагом, если бы не был злым.

Род сделал глубокий вдох и замер с открытым ртом. Подумав пару секунд, он сказал:

— Ну… Бывают порой враги, которые не обязательно злобны — просто они хотят завладеть тем же самым, чем хочешь завладеть ты.

Но Джеффри решительно покачал головой:

— Нет, пап. Это не враги. Это соперники.

Род опять оторопел. Придя в себя, он пожал плечами:

— Ну ладно… Назвать-то можно как угодно. — Он обвел взглядом свое семейство. — Ну что ж, пожалуй, теперь мы лучше понимаем, как действует Альфар. Сначала он отправляет своих прихвостней, чтобы они находили тех, кто плохо поддается гипнозу.

— А такие бывают, папочка? — удивленно спросила Корделия.

Род кивнул:

— Бывают, детка. Это колдовство не дает полной гарантии. Всегда найдется несколько человек, которые не пожелают никого допускать в свой разум, — надеюсь, что такие есть и в этих краях.

— Найдутся и такие, которые не пожелают из страха поклониться Альфару, — предположил Джеффри.

— Верно. А если среди этих людей окажутся рыцари или лорды и если они пойдут против Альфара во главе вооруженных отрядов, то к тому времени, как они до него доберутся, большинство воинов уже будет думать о том, что победа над колдуном им совсем не нужна.

— Точно. Вот так оно и есть, — энергично кивнул Джеффри и устремил на отца взгляд, полный искренней гордости.

— Спасибо, сынок. — Род растроганно улыбнулся. — Это я так, добавил кое-что по мелочи. — Однако улыбка тут же покинула его лицо. — Но что же за телепат работает на Альфара? Какой силой телепатии надо обладать для того, чтобы загипнотизировать целую деревню, находясь за сто миль от нее?

Ближе к ночи устроили привал. Наломали сосновых лап, накрыли их одеялами. Дети сразу свернулись калачиками и уснули — по крайней мере так показалось Роду.

В этом смысле он детям не доверял.

— Что это за ребенок, — проговорил он негромко, обратившись к Гвен, — который сразу засыпает, как только ляжет в постель?

Гвен мысленно прислушалась, глядя в одну точку. Род решил и сам попытаться сделать то же самое — закрыл глаза, опустошил разум, завидуя той легкости, с которой эта процедура удавалась жене. Через несколько секунд он услышал негромкий взволнованный мысленный разговор детей. Род в отчаянии покачал головой и был готов встать, но Гвен взяла его за руку:

— Не надо, супруг мой. Пусть поговорят, умоляю тебя. Они так скорее успокоятся и слаще уснут.

— Но… — Род искоса глянул на жену.

— А нас с тобой что успокоит? — проворковала Гвен.

Род залюбовался ею. Ее красота подействовала на него магнетически, и он улегся рядом с Гвен и обнял ее.

— Уверен, я что-нибудь придумаю, дорогая, но придется помыслить творчески — при том, что дети не спят.

Гвен одарила мужа кокетливым взглядом:

— Их веки смежены, глаза закрыты.

— Чего не скажешь об их умах, — прошептал Род и прижал палец к губам. — Замолчи, змея-искусительница, иначе я загоню тебя обратно в кувшин!

— И что же ты будешь со мной делать, когда я там окажусь? — проворковала Гвен, прижимаясь к нему.

Рода словно током ударило.

— Ну, погоди хотя бы, пока они уснут, — прошептал он на ухо Гвен.

— О, горе мне! — Гвен устремила на Рода взгляд полный желания. — Но даже просто лежа рядом с тобой, муж мой, я так спокойна…

— Отлично! Добилась того, что я теперь не усну!

— Но разве муж не должен всегда быть начеку?

— О да! Должен! Чтобы дождаться своего часа! — Он прижался щекой к волосам Гвен. — Теперь я точно знаю, почему тебя прозвали колдуньей…

— Па-а-па-а-а!

Род мгновенно проснулся, услышав плаксивый голосок. Открыв глаза, он увидел Грегори. Малыш сжимал его руку:

— Папочка, папуля!

По щекам мальчика текли слезы. Род обнял его, притянул к себе, уложил рядом. Малыш весь дрожал. Род ласково спросил:

— Ну что такое, маленький? Плохой сон приснился?

Грегори хныкнул и кивнул.

— Что за сон?

— Про плохого дядьку, — всхлипнув, ответил Грегори.

— Плохого? — Род сразу насторожился. — А что он делал?

— Он к нам подкрадывался. — Грегори взглянул на отца. — Подкрадывался, чтобы потом швырять в нас всякие пакости.

Род секунду не сводил глаз с малыша, а потом стал нежно гладить его по спине:

— Не бойся. Даже если бы плохой дядька подкрался к нам, твои братья и сестренка набросились бы на него и не дали бы ему сделать нам ничего плохого. — Род улыбнулся, заметив, как едва заметно дрогнули уголки губ Грегори. Он взъерошил волосы сына и обернулся, чтобы посмотреть, не проснулась ли жена. Гвен лежала с широко открытыми глазами. — Я так и думал, что ты проснешься.

— Я услышала, — тихо проговорила Гвен. — Я видела его сон. И… муж мой…

Род не мог избавиться от мысли о том, что начеку он должен был быть именно для такого случая.

— И что, Гвен?

— Разум Грегори не мог породить такой страшной фантазии.

Роду стало не по себе. Заклокотал, начав закипать гнев.

Род постарался унять его, напоминая себе о том, что они с Гвен способны постоять за детей. Но одна лишь мысль о том, что кто-то посмел угрожать им, насылать страшные сны…

Магнус, Корделия и Джеффри вдруг разом проснулись и сели.

— Папочка, — ахнула Корделия, — ты что делаешь?

— Что, уже так плохо? Я же стараюсь держать себя в руках?

— У тебя здорово получается. — Магнус, часто моргая спросонья, встал на четвереньки и более пристально вгляделся в лицо отца. — Очень здорово. Я бы и не догадался, что ты разозлился. Пап, а что…

Но тут ночная тьма в нескольких футах от детей как бы сгустилась. Возникло нечто туманное, расплывчатое, быстро уплотнилось, приобрело вес и ударилось оземь в паре футов от руки Магнуса. Магнус резко обернулся. На земле лежал увесистый камень. Корделия тоже в испуге посмотрела на него, а Джеффри вскочил на ноги:

— Засада!

И снова мрак сгустился — на этот раз прямо над головой Магнуса. Появилось что-то туманное…

…и начало уплотняться…

— Смотрите вверх! — крикнул Род и бросился к сыну. Он задел Магнуса плечом, они оба повалились на землю, а еще более увесистый камень рухнул на землю, задев бедро Рода. Тот взревел от боли и злобы на подонка, который посмел напасть на его детей. Ярость, успевшая наполнить его сердце, вырвалась наружу.

— Осторожно! — крикнул Магнус.

Все дети уже смотрели вверх, как им велел отец, и потому видели материализующиеся камни. Один, второй, третий… все они, обретая вес, стремились к земле.

— Разбегайся, ребята! — прокричал Магнус.

В следующее мгновение началось нечто невообразимое. Мальчики и Корделия разлетелись в разные стороны, а затем Магнус, Джеффри и Грегори начали то исчезать, то появляться в самых неожиданных местах. Их сестра исполняла замысловатый танец в воздухе. Магнус, возникнув на фоне темноты в очередной раз, заботливо поинтересовался:

— Тебе больно, пап?

— Потерплю! — крикнул Род. — Мне бы только прикончить этого мерзавца — и у меня все пройдет! Дети! Найти и уничтожить!

Дети продолжили игру в прятки, но теперь они действовали более четко и, появляясь, дольше оставались видимыми.

Гвен вскочила и замерла, в тревоге всматриваясь в ночное небо.

И тут Джеффри отпрянул влево, а небольшой булыжник материализовался на том месте, где только что находилась грудная клетка мальчика.

Род застыл на месте от ужаса. Ведь если бы Джеффри не отскочил в сторону, в это самое мгновение…

— Кто-то пытается телепортировать камни прямо в тела Детей!

— Это грозит им мгновенной смертью! — побледнев, проговорила Гвен. Она, конечно, была напугана, но готова защищать своих отпрысков от кого бы то ни было.

Род не трогался с места, он словно врос в землю. Ночной мрак вокруг него расплылся, превратился в бесформенное пятно, а его разум открылся и начал поиск…

Корделия схватила метлу и взмыла в небо. На миг исчезли и все трое мальчиков. Затем Магнус появился вновь — над дальним краем луга. Его было едва видно при свете луны. Он снова исчез — как раз в то мгновение, когда футах в десяти от него и в двадцати футах над землей возник Джеффри. Послышался хлопок, похожий на пистолетный выстрел и щелчок — вроде стука кремня об огниво. По лугу разнеслось эхо этих звуков. Затем Джеффри появился снова, и его появление сопровождалось глухим взрывом. Верхушка дерева неподалеку закачалась, послышался звук, как будто кто-то щелкнул кнутом, и на верхних ветках очутился Грегори.

На луг продолжали сыпаться камни.

— Муж мой! — испуганно проговорила Гвен. — Скоро этот злодей и нас с тобой начнет осыпать камнями!

Голос жены отрезвил Рода.

— Не исключено — если только он не настроен против детишек. Нам лучше разойтись!

Гвен схватила метлу и взмыла в ночное небо.

Род остался внизу. Он сам себе казался уткой, насиживающей яйца. «Наверное, — думал он, — я бы тоже мог летать, если бы хорошенько сосредоточился на мысли об этом. — Но он этого никогда не делал и теперь не желал отвлекаться ни на что, кроме поисков и уничтожения врага. — Но лучше взять его в плен, — напоминал себе Род, — это намного лучше».

Но он подспудно надеялся на то, что брать врага в плен ему не придется.

Неподалеку от Рода из темноты вынырнул Магнус. Мальчик сокрушенно покачал головой:

— Он старательно прячет свои мысли, пап. Я не могу…

Вдруг его взгляд стал рассеянным. Над лугом пронесся смех Джеффри — задиристый, веселый. Магнус тут же пропал, сопроводив свое исчезновение подобием пистолетного выстрела. Род вскочил верхом на Векса и понесся по лугу — ни дать ни взять живая ракета с двумя боеголовками.

Он поспел как раз вовремя: Джеффри и Магнус отделились от деревьев на опушке. Они держали за руки какого-то незнакомца. Тот вырывался и чертыхался, болтал ногами, но мальчики крепко сжимали его руки и радостно хохотали.

Молодой злодей наконец закрыл рот и вперил злобный взгляд в Магнуса.

Род испугался за сына и, на скаку спрыгнув с Векса, рухнул прямо на ноги незнакомца. Молодой колдун взвыл от боли.

А в следующее мгновение ночная тьма рассеялась и стало светло как днем. От яркого света Род зажмурился. Он видел над собой густые перья папоротников. Примерно в пяти футах от него из зарослей выглядывала какая-то зеленая тварь вроде крупной ящерицы. Раскрыв пасть, полную острых, как иглы, зубов, чудище устремилось к Роду и его сыновьям с необыкновенной скоростью. От страха у Рода перехватило дух. Он уже был готов выхватить кинжал, но вражеский колдун запаниковал первым.

Снова сгустилась тьма и наступила ночь — темная, безлунная. Или луна все же была? Но откуда здесь взялась вода? Откуда эти бесконечные волны, вздымавшиеся и опадавшие внизу? Одна волна гребнем задела ступню Рода, и все его тело сковало могильным холодом. Ему показалось, что сейчас он упадет, сгинет между этих водяных гор, будет в страхе метаться между ними, стремясь выплыть к суше или к чему угодно, что способно держаться на воде… Род инстинктивно крепче сжал лодыжки колдуна.

В глаза ему ударили лучи рассветного солнца, Легкие обожгло морозным воздухом. Внизу распростерся мир, словно на карте. Ощетинились острые скалы, и их вершины были совсем рядом — всего в несколько ярдах. Видимо, это были какие-то высокие горы на материке.

А потом — снова тьма, чернота… и лунный свет, проникающий сквозь высокое стрельчатое окно. Род разглядел гранитную стену, покрытую каплями влаги, паутину по углам под низким потолком. К стене ржавыми скобами были прикреплены тяжелые цепи. Пара цепей заканчивалась кандалами, и эти кандалы смыкались на запястьях… скелета! Неподалеку от скелета на полу сидел закованный в цепи толстяк с черной кустистой бородой. Его вышитый камзол был изодран и заляпан запекшейся кровью, лоб был повязан грязной тряпкой. Род в изумлении смотрел на него. Но вот он ощутил облегчение, разжал губы…

И все пропало, сменилось пустотой.

Не осталось никакого света, но и тьмы тоже не осталось — только серая бесформенная пустота. Род вдруг понял, что все, что он видит, он видит не глазами. Еще более он убедился в этом тогда, когда серую пустоту испещрили извилистые полосы всевозможных цветов, а издалека донеслось нечто наподобие радиопомех. Цветные ленты пометались немного, но вскоре их движение стало более плавным и медленным… а потом Род почувствовал, как пытается вырваться из его рук молодой колдун.

— Ах вы, ублюдки! — гнусавым голосом кричал он. — Да я вас изничтожу! Я вас сгною! Скоты, извращенцы!

— Изыди! — строго приказал колдуну Джеффри.

Вдруг пальцы Рода перестали сжимать что-либо материальное. Он поднял голову и увидел, что колдун исчез. Роду стало страшно, он начал инстинктивно искать, за что бы схватиться, из боязни упасть в пропасть.

Но тут его руку сжала маленькая ручонка, послышался голос Джеффри:

— Грегори! Ты где? Хватайся, тяни!

Нежный ветерок погладил щеку Рода, он ощутил прекрасные запахи. Пахло сосной и луговыми травами. Луна озаряла место ночной стоянки. Гвен бросилась к Роду и крепко обняла его, сыновья держали его за руки.

— О муж мой! Дети мои! Ах вы, негодники, разве можно было подвергать себя такой опасности! Слава богу, вы все целы!

Корделия так крепко обхватила шею Рода, что едва не задушила его. Она прижалась щекой к его щеке и, всхлипывая, пробормотала:

— Папочка! Я боялась, что мы тебя потеряем!

Род обнял дочку. Он так радовался тому, что руки его обнимают что-то теплое, родное, настоящее. Джеффри выглядывал из-за плеча Гвен. Род кивнул сыну:

— Не знаю, как ты это сделал, сынок, но у тебя все получилось.

Глава шестая

— Не так уж было трудно.

Дети сидели, закутавшись в одеяла, около маленького костра. Корделия время от времени поворачивала вертел, на котором к завтраку жарился неудачливый кролик.

— Не так уж трудно? — Род, сдвинув брови, глянул на Джеффри. — Не может этого быть! Этот молодой злодей — наверняка один из лучших телепортаторов в этой стране! Это я к тому говорю, что кроме вас, ребята, до сих пор единственным, кто умел телепортировать что-либо, кроме себя самого, был старик Гален. А он никому не показывается на глаза.

— Кроме старушки Агаты, — напомнила Гвен.

— А она тоже никому на глаза не показывается, — добавил Род.

— Кроме старика Галена, — возразила Гвен.

— И со временем он это заметит и оценит, — согласился Род и обвел взглядом детей. — Тоби — лучший из наших молодых волшебников, но и он только-только начинает обучаться тому, как телепортировать другие объекты. А ему уже скоро тридцать. Значит, приспешник Альфара обошел Тоби.

— Не думаю, — покачал головой Магнус. — Да и снайпер из него никудышный.

— Хвала Небесам за то, что это так, — проворчал Род и зябко поежился. — Но с телепортацией собственной персоны у него все в порядке — даже со скидкой на массу тела! Я даже не успел толком распознать те места, куда он нас перебрасывал!

— Да это каждый ребенок может! — небрежно бросил Магнус.

— А я тебе еще раз повторю: не суди о других по себе, сынок. А кстати, почему он просто не исчез?

— Он не мог исчезнуть, — ухмыльнулся Джеффри. — Мы бы сразу поняли, куда он сиганул, и мигом отправились бы за ним следом.

— Как же, интересно, вы бы могли определить, куда он отправился?

— Они же его за руки держали, — объяснила Гвен. — За счет прикосновения мысли передаются лучше.

Магнус кивнул:

— Мы через его кожу могли почувствовать, куда он собирается переместиться.

Род ошарашенно посмотрел на старшего сына пару секунд, потом откинулся назад и покачал головой:

— Мне этого не понять. Чтобы мысли передавались быстрее за счет прикосноВЕКСния… Неужели так бывает?

— Нет, — послышался голос Векса из миниатюрного динамика за ухом у Рода. — Однако при этом потеря силы сигнала ниже, нежели при волновой передаче.

Корделия вздохнула. Она явно переживала из-за того, что ее отец так непонятлив.

— Не то чтобы чужие мысли читались быстрее, папуля, — просто слышишь лучше. Когда к кому-то прикасаешься, слышишь даже обрывки мыслей.

— Хотелось бы послушать постороннего эксперта, — проговорил Род, постаравшись придать этому высказыванию должную абстрактность.

Веке его понял.

— По всей вероятности, нейроны из руки колдуна передавали сигналы непосредственно в нейроны в руках мальчиков.

— Значит, он не мог спрятать от вас ход своих мыслей, — кивнул Род и задержал взгляд на Джеффри. — И вы все время понимали, куда он переместится. Но меня вы как перемещали?

Грегори, вытаращив глаза, покачал головой:

— Вот этого мы, папа, не знаем.

— Мы думали, ты знаешь, как это выходило, — заметил Магнус.

— Нет, — с сожалением отозвался Род. — Боюсь, что и я понятия не имею, как это получалось. Просто я решил, что ни за что на свете не выпущу его, вот и все.

Дети переглянулись, посмотрели на мать.

— Что такое? — требовательно вопросил Род. — Я что — чудовище?

— Нет, папочка, — тихонько вымолвила Корделия. — Ты — чародей, и притом очень могущественный.

— Хотите сказать, что одной моей решительности хватило для того, чтобы и перемещался туда же, куда колдун?

Магнус кивнул:

— Твое волшебство делало все остальное.

Род замер и несколько минут, не мигая, смотрел на огонь костра. Он пытался осмыслить происшедшее. Осознание того, что он стал способен к волшебству наравне с женой и детьми, давалось ему нелегко. И вот теперь выходило, что какой-нибудь прохожий мог спросить у него: «Что скажете про нынешнюю погодку, господин чародей?» А он мог бы ответить: «По правде говоря, кажется, дождь собирается». А в следующий миг, по идее, должен был хлынуть ливень, и тогда и сам Род, и прохожий, поинтересовавшийся погодой, промокли бы до нитки.

Род помотал головой, чтобы отвлечься от таких мыслей, и обнаружил, что дети не сводят с него глаз. Взгляды у них были встревоженные.

— Итак, — более или менее спокойно изрек Род. — В конце концов этот мерзавец притащил нас в темницу.

— Это было подземелье колдуна Альфара, — пояснил Джеффри, и Корделия в ужасе ахнула.

Род кивнул:

— На редкость рационально. Если бы он придумал, как от нас отделаться, мы бы, как миленькие, попали в лапы тюремщиков. Но почему он рассчитывал на то, что ему удастся удержать вас там? Как он мог помешать вам телепортироваться?

— Наверное, он об этом не задумывался, — пожал плечами Магнус.

Род понимающе кивнул:

— Похоже на то. Я бы то же вряд ли продумывал всякие мелочи, если бы враг гнался за мной по пятам.

— Ему было не до мелочей, — убежденно заявил Джеффри. — Он просто хотел перенести нас в такое место, где бы нам не захотелось оставаться.

Род медленно улыбнулся:

— Умница. И под конец он выбрал самое славное местечко, верно?

— Угу, — кивнул Магнус и поежился. — Я уж не чаял, как оттуда поскорее смыться.

— Но все-таки почему ты в этом так уверен? — спросил Род у Джеффри.

— Потому, что мы пытались вытащить его оттуда, а он не поддавался.

Род вытаращил глаза, вдохнул поглубже и осторожно проговорил:

— А вам не кажется, что это было немного рискованно?

— He-а. Мы хотели притащить его к маме.

Глаза Гвен сверкнули. Род обернулся, посмотрел на жену. Ему стало не по себе, и он снова перевел взгляд на сыновей.

— И тогда мы попали в лимб?

— Куда-куда? — нахмурился Магнус. — А-а-а! Это ты про промежуточное пространство говоришь!

Роду не понравилось то, с какой небрежностью это было сказано.

— А ты там и раньше бывал?

Магнус прочел тревогу во взгляде отца.

— Да нет… Не слишком часто… Я просто…

— Иногда заклинания не получаются, пап, — объяснил Джеффри. — Ты же понимаешь.

— Вот поэтому, — строго проговорил Род, — вы должны ждать, пока мама все не проверит.

— В первый раз она все проверила.

— В первый… раз?

— Успокойся, муж мой, — коснувшись руки Рода, сказала Гвен. — Все не так опасно.

— Ага, точно, — подхватил Магнус. — Когда попадаешь в это место, которое как бы и не место, нужно просто подумать о том, где бы тебе хотелось оказаться, и… оп! Сразу попадаешь, куда надо!

— Постараюсь запомнить, — мрачно буркнул Род. Он заметил, что Корделия с трудом сдерживается, чтобы не сказать мальчишкам какую-то колкость, но было видно, что ей ужасно завидно. Род взял дочку за руку, но она выдернула ее.

— Ну, — сказал Род, глядя на Джеффри, — и каким же образом мы оказались в лимбе на этот раз?

— Да таким, что мы хотели притащить этого колдуна к маме, а он упирался.

— Его трудно винить. Стало быть, вы пытались переместиться, а он старался остаться, и поэтому…

— Поэтому мы попали в никуда, — кивнул Джеффри. — Тогда я понял, что нам его не одолеть, и стал думать, как нам спастись.

— Ну а в этом-то что было такого трудного? — непонимающе сдвинул брови Род. — Я думал, что вам стоит только подумать о том, что вы хотите куда-то попасть, и…

— Нам была нужна помощь, — признался Джеффри, наклонился и потрепал по плечу трехлетнего братишку. — А он следовал за нами своим разумом, куда бы мы ни перемещались. Мне пришлось позвать его, и тогда он помог нам выбраться и показал обратную дорогу.

— Вот так, значит… — не веря собственным ушам, проговорил Род. — А ведь и верно — у него есть опыт в этом деле.

Вид у Грегори был такой, словно говорили не о нем.

— Он вряд ли об этом помнит, — объяснил Род. — Он тогда был совсем маленький — ему исполнилось всего одиннадцать месяцев. Но! Вы все здесь, живы, целы и невредимы! Слава богу! — Род обнял всех четверых и прижал к себе. Дети притворно завизжали. Род успокоился и заглянул им в глаза. — Ну а теперь вы можете отправиться домой.

Тут дети издали вопль, от которого могли бы проснуться жители деревень на многие мили в округе.

— Нет, папочка! Не сейчас!

— Только-только стало интересно!

— Мы еще не готовы, пап!

— У мальчишек все так здорово получается, — капризно надув губы, сказала Корделия.

Джеффри в упор уставился на отца:

— Никакой опасности нет, папа.

— Нет опасности! — взорвался Род. — Какой-то колдун забрасывает вас камнями весом с пушечные ядра, а вы мне говорите, что опасности нет?! Какой-то маг-мерзавец пытается засунуть внутрь вас обломки камней, а вы говорите мне, что все просто замечательно?

— Но мы невредимы, — возразил Магнус и развел руками. — Ну подумаешь, пара синяков!

— Это случайность! Чистой воды случайность! Просто вам повезло, что колдун оказался мазилой!

— Но нас много, а он один, папа!

— Но он сильнее вас физически! И это уже не магическая, а обычная опасность! Что случится в следующий раз, когда вы попробуете потянуть за руки кого-нибудь из колдунов рангом повыше? Да вы так и застрянете в этом промежуточном пространстве и не сможете вернуться назад!

— Да нет же, пап, — заспорил Джеффри. — Ведь я сказал тебе: надо только подумать про…

— Это я помню, но чтобы это произошло, нужно, чтобы кто-то был настроен на ваши мысли!

— Но Грегори…

— Грегори может оказаться рядом с вами! — рявкнул Род.

— Ну а мне не страшно, папуля! — воскликнул трехлетний карапуз. — Мне в этом сером месте очень нравится! Там спокойно и…

— Ты там как дома, да? — Род почувствовал угрызения совести. — Еще бы, малыш. Ведь твой разум столько времени странствовал там, когда ты был совсем крошкой, и все искал, куда подевались мы с мамой.

— Правильно, папуля. Поэтому я знаю, как туда ходить. И это точно не опас…

— А я говорю — НЕТ! — проревел Род и стукнул кулаком по земле. Руку свело от боли, но в гневе он боли не почувствовал. — Да что вы такое себе позволяете! Сколько можно возражать отцу! — Он ухватил Магнуса за ворот и рванул к себе. — Что, большой вырос, да? Так вот что я тебе скажу: ты никогда не будешь таким большим, чтобы сметь спорить со мной! — Отшвырнув от себя Магнуса, Род уставился на Джеффри и приготовился схватить его. Мальчик увернулся и автоматически закрылся рукой. Ему удалось отбить руку отца.

Род замер. Он смотрел на сына, выпучив глаза. Гнев распалил его до белого каления, он часто и хрипло дышал.

Джеффри попятился:

— Пап… я не хотел…

— Знаю я, чего ты хотел! — крикнул Род и метнулся к сыну. — Отлично я знаю, чего ты хотел!

Но в следующий миг он словно бы налетел на что-то и увидел устремленные на него глаза Гвен. Ее ровный, спокойный голос проник сквозь кровавую пелену ярости.

— Очнись! Я знаю тебя, Род Гэллоугласс, урожденный Родни д’Арман! Ты мой возлюбленный, ты мой муж. Я узнаю тебя под этой личиной дикого зверя. Очнись, Род Гэллоугласс! Не позволяй этой оболочке гнева одолеть и преобразить тебя! Ты всегда был любящим мужем и заботливым отцом моих детей. Ты из Грамерая, а не из Тир-Хлиса! Ты — мое сокровище, а мои дети — твои жемчужины! Муж мой, вернись! Вернись ко мне, Род Гэллоугласс!

Род смотрел на жену. Ярость полыхала в его сердце, однако ее сдерживала справедливость всего того, о чем говорила Гвен. Злые чары… Род содрогнулся, его ярость словно бы рассыпалась на части и исчезла. Он обмяк, колени у него на миг подогнулись, он зашатался, но рядом тут же оказался Магнус. Он подставил отцу плечо и устремил на него взгляд полный страха и заботы.

Мальчик тревожился за него — и это после того, что Род был так груб с ним, так жесток! Он не только умел прощать, он еще и пришел ему на помощь! Стыд охватил Рода, но ему было неприятно признаваться в собственной слабости. Он встал ровнее и сдержанно проговорил:

— Спасибо.

Однако руку с плеча сына не убрал.

Магнус поморщился, но с места не сошел.

Род обнял мальчика, не спуская глаз с Гвен.

— Пойми, это было очень глупо. Очень рискованно. Я мог ударить тебя.

Глаза Гвен гневно полыхнули, но взгляд ее тут же смягчился.

— Мне было из-за чего рисковать, супруг мой.

Род скованно кивнул:

— Да. Спасибо тебе. Большое спасибо. — Он покачал головой. — Но больше так не делай. Вряд ли у тебя получится. Когда со мной опять произойдет такое, лучше… уходи. Забирай детей, и бегите куда угодно, и как можно скорее.

— Это тоже будет глупо! — в отчаянии воскликнула Гвен. — Если мы побежим, ты бросишься за нами и слушать меня не станешь, как бы я тебя ни молила!

Род смотрел на жену, не в силах пошевелиться. Наконец он закрыл глаза и так крепко сжал кулаки, что ему стало больно, трижды глубоко вдохнул и выдохнул, открыл глаза, встретился взглядом с Гвен и сказал:

— И все же ты должна уйти. Ты права, уходить, когда я в гневе, опасно. — Он немного помедлил и не без труда добавил: — Для нас обоих. Вы должны уйти сейчас. Здесь становится страшно. Альфар и его подручные не в игрушки играют. Они слишком опасны. И если не я накажу детей, их накажет он.

Гвен долго не спускала глаз с мужа. Дети примолкли.

В конце концов Гвен медленно проговорила:

— Если ты того хочешь, сударь мой, мы уйдем. И все же я молю тебя: подумай хорошенько. И нам безопаснее рядом с тобой, и тебе — рядом с нами. Тогда мы можем защитить друг друга. Но если мы уйдем от тебя и вернемся в Раннимед, тогда твои враги могут попытаться навредить тебе, причинив зло нам. А тебя не будет рядом с нами, и ты не сможешь нас защитить.

Это была уловка. Род это прекрасно понимал.

Но ему было страшно. Он страшился того, что могло снова зародиться в его душе, если бы он начал спорить с Гвен. Он боялся за нее, боялся за детей.

Но он боялся за них еще и потому, что опасался того, что в самом скором времени Альфар поймет, что никому из его подручных не справиться с семейством Гэллоуглассов в одиночку. Поняв это, он вполне мог поступить рационально, а именно — обрушить на семью верховного чародея объединенную колдовскую мощь. Пусть дети Рода и Гвен уже были неплохими эсперами — они все равно оставались детьми.

Но гораздо более сильно Рода пугало то, что может статься с женой и ребятишками, если он снова станет жертвой припадка необузданной ярости.

Он резко кивнул:

— Ладно. Оставайтесь.

Ликованию детей не было предела.

У Рода от их веселых криков чуть барабанные перепонки не лопнули. Он стоял, окруженный всеобщей радостью, и мысленно клялся, что больше никогда не позволит себе обрушить на детей свой гнев.

На следующий день он продолжал мысленно повторять эту клятву и отчаянно думал о том, как бы обеспечить безопасность своих домашних при том, что они останутся с ним. Он отказался от мысли убеждать их в необходимости отправиться домой, поскольку споры были для Рода чреваты припадками ярости.

— Не желаешь ли сесть на коня, сударь мой? — спросила Гвен, которая ехала на Вексе вместе с Корделией, сидевшей впереди нее.

Род молча покачал головой и продолжил путь пешком.

Мальчики глянули на мать, на отца и без слов зашагали дальше.

Из-за поворота дороги появился рослый крестьянин с женой, которая почти не уступала ему ростом, и пятью детьми. Они устало брели по проселку — устало, хотя было раннее утро. Отец семейства толкал перед собой тележку, нагруженную домашним скарбом.

— Еще беженцы, — проворчал Род. — Сколько их уже мы встретили, Делия?

— Четырнадцать, папочка.

Род кивнул:

— Четырнадцать… за какое время?

— За полтора часа, папуля, — сообщил Грегори, посмотрев на солнце.

Род покачал головой:

— Злые дела здесь творятся, ребята. Люди не покидают свои дома просто так — если им что-то вдруг не понравилось или даже если им что-то ненавистно. Так бегут, когда страшно.

— Нам не страшно, папа, — задиристо проговорил Магнус.

— Знаю, — вздохнул Род. — Это меня и тревожит.

Через некоторое время Джеффри набрался смелости и заявил:

— Пап, а лазутчики колдуна теряют бдительность, между прочим.

— С чего ты взял? — сдвинув брови, спросил Род. — С того, ЧТО этим людям позволили уйти? — Он мотнул головой. — Нет. Дело не в этом. Сами увидите.

С этими словами Род увел Векса в сторону и уступил дорогу крестьянину с семейством. Мужчина одарил Рода изумленным взглядом и ругнулся. Но тут усталость взяла свое, он остановился и снизошел до разговора с тем, кто стоял ниже его на социальной лестнице.

— Здорово, лудильщик! На север топаешь, значит?

— Ага, — ответил Род. — Надо же где-то бедняку на пропитание зарабатывать. Ну и как оно там, на севере?

Крестьянин покачал головой:

— Мы только слухи знаем. Сами не видали.

Род нахмурился:

— А что за слухи-то?

— А такие слухи, что появился в нашем княжестве злой колдун, — отвечал крестьянин, — и что одолел он и виконта Маладруа, и барона Гратесье, и даже самого графа Лагорма.

Род изобразил искреннее недоверие:

— Это как же? Кто же такое говорит?

У Джеффри тоже был очень недоверчивый вид. Мальчик явно не верил, что Альфар способен отпустить кого-то, владеющего стратегическими сведениями такой важности.

Крестьянин-здоровяк устало пожал плечами:

— Да все говорят, лудильщик. Тебе ли этого не знать. Вы-то, бродячие мастеровые, слухи по земле и носите.

— Так вот оно как, выходит! — воскликнул Род, удивленно вздернув брови. — Стало быть, чья-то двоюродная сестрица шепнула на ухо соседке, а та проболталась сплетнику, а тот рассказал своему дядьке, а тот…

— Ну, вроде того, — пожал плечами крестьянин. — Мне-то ведомо только то, что мне рассказал кум мой, Хью, сын Марля, когда пожитки в дорогу собирал да на телегу укладывал. Ну я возьми да и спроси у него: «А ты откуда знаешь?» А он мне и говорит: «От Пирса Тэтчера»…

Род прервал крестьянина:

— А тот небось живет на графских землях?

Крестьянин покачал головой:

— Да нет, и не на земле Гратесье он живет, и не на земле Маладруа. У него, у Пирса этого, есть сеструха двоюродная, а у сеструхи — кума, а у кумы — племянник, а у того племянника — шурин имеется, а у того шурина есть братец двоюродный, а уж у него — племянница, так та живет рядышком с особняком достопочтенного графа. Вот от нее-то слух и пошел.

— Вот как? — Род переглянулся с Джеффри и перевел взгляд на крестьянина. Он склонил голову набок и стал теребить в пальцах прядь волос. — Ну, спасибо тебе, добрый человек. Пройдемся мы еще маленько к северу, но твоих слов не забудем.

— Во-во, — кивнул крестьянин. — Да поскорее на юг вертайтесь.

— Но ведь может быть, что это все неправда, — возразила Гвен.

— Может, и неправда, — вздохнула жена крестьянина. — Да только мы такие слухи то и дело слышали, как весна началась. Сначала про виконта, потом про барона, а теперь вот — про графа. А мы и подумали: ежели уж про князя такое болтать начнут, так нам тогда уж не убежать будет. — Она сокрушенно покачала головой. — Когда за детишек боишься, уж лучше не проверять, верны слухи или нет.

— Может, ты и права, — встревоженно нахмурившись, сказала Гвен. — Спасибо. Счастливого вам пути.

— Бог тебе в помощь, добрый человек, — рассеянно потеребив прядь волос, упавшую на лоб, попрощался с крестьянином Род.

— И ты ступай с Богом, — отозвался крестьянин и ухватился за ручки своей тележки.

Крестьянское семейство продолжило свой путь к югу, а Джеффри развернулся к отцу и ожесточенно зашептал:

— Как же все просто, пап! Неужто труд такого числа дозорных и лазутчиков может быть уничтожен одними лишь сплетнями?

— Еще как может, — невесело отозвался Род. — Помни об этом, когда станешь большим военачальником. Нет ограды, которая преградила бы путь слухам.

Джеффри в отчаянии развел руками:

— Но тогда зачем вообще выставлять дозорных?

— Для верности, — усмехнулся Род. — Если никто из лордов не получит убедительных доказательств, они не станут посылать свои войска на север. Если на то пошло, как поступил сам король, когда получил неподтвержденные сведения? От отправил нас, чтобы мы их проверили!

— И все это для того, чтобы скрыть правду?

Род кивнул:

— А без этого любой, кто пожелает поверить, что слухи лживы, волен верить в это.

— И будет верить, пока колдун со своими приспешниками не покорит его.

— Вот-вот, — едва заметно усмехнувшись, подтвердил Род. — Неплохая стратегия, верно?

— Папочка, — призналась Корделия. — Мне становится страшно.

— Хорошо, — кивнул Род. — Это хорошо.

Через полчаса Гэллоуглассы увидели на горизонте небольшую карету. Когда расстояние между ними и каретой уменьшилось, стало видно, что лошади взмылены и измождены. Но женщина, сидевшая на месте кучера, нещадно погоняла их и то и дело в страхе оглядывалась через плечо. За ней гнались воины, сидевшие верхом на невысоких крепких северных пони. Возглавлял воинов рыцарь на здоровенном боевом коне темной масти.

— Что же это такое? — вскричала Гвен. — Как могут эти воины преследовать беззащитную женщину?

— Не суди их слишком строго, — посоветовал жене Род. — Я не думаю, что они хорошо понимают, что делают.

— Ты должен помочь ей, муж мой!

— Конечно — согласился Род. — Понять, кто такие эти мерзавцы, нетрудно, правда? Тем более что такую форму мы уже кое на ком видели. Устроим им засаду. По местам, ребятки.

— Магнус и Грегори, зайдете слева, — распорядилась Гвен. — Корделия и Джеффри — справа. Подберетесь к ним как можно ближе. — Она обернулась к Роду. — Как они должны напасть на врагов?

— Поочередно. Нужно сбросить их с лошадей.

У Рода потеплело на сердце. Жена явно старалась поддержать его авторитет.

Корделия, радостно смеясь, схватила свою метлу.

— А как мы атакуем их, мама? — спросил Джеффри. — Будем швырять в них камни?

Гвен кивнула:

— Да. Но захватите также свои веревочные пояса и подумайте, как можно их использовать.

Дети проворно развязали пояса.

— Мам, — сказал Магнус, — пожалуй, я смог бы сделать так, чтобы у лошадей из подков гвозди повылетали.

Род не слишком охотно кивнул:

— Жалко бедных лошадок. Надеюсь, им это не повредит. По идее, это должно их остановить.

— А вот против рыцаря это все не годится, — рассудительно заметил Грегори.

Род ухмыльнулся:

— Его я возьму на себя.

— А теперь быстро прячьтесь! — приказала Гвен и хлопнула в ладоши.

Дети убежали с дороги в придорожные кусты и вскоре скрылись с глаз.

Гвен спрыгнула на землю со спины Векса и взяла свою метлу, притороченную к седлу.

— Тебе понадобится твой конь, муж мой?

— Боюсь, что так, дорогая. Ты сможешь обойтись без него?

— О, конечно. — Гвен отступила в сторону и слегка поклонилась мужу. — Да поможет тебе Бог, супруг мой.

С этими словами она отвернулась и поспешила к подлеску.

Род вздохнул и поставил ногу в стремя.

— Ну и женушка у меня, Веке.

— Порой я задумываюсь, знаешь ли ты ей истинную цену, Род.

— О, думаю, что да. — Род вскочил в седло и натянул поводья. — Нам бы лучше последовать их примеру. Давай-ка уйдем ^с Дороги, Стальной Скакун.

Веке сошел с обочины и углубился в подлесок.

— А что ты припас для рыцаря, Род?

— Около ста двадцати вольт. У тебя найдется лишняя батарейка?

Ответ Векса потонул в топоте копыт. Мимо промчалась повозка.

Род выглянул из-за кустов:

— До солдат — сто ярдов. А немного провода имеется?

— В переднем боковом ящичке, Род.

Рядом с передней ногой, спружинив, открылась маленькая дверца.

Род сунул за нее руку и вынул моток провода. Достав кинжал, он быстро снял с провода изоляцию.

— Куда подсоединить?

Конь-робот повернул голову и посмотрел на хозяина.

— Сунь этот провод мне в рот. Я дам ток. Но уверен ли ты, что это этично?

— А его меч этичен? — Род пожал плечами. — Оружие есть оружие, Веке. Убить-то мы его не убьем — надеюсь. Ну, давай!

Веке выскочил на дорогу из кустов как раз в то мгновение, когда мимо поскакал вооруженный отряд. Род погнал своего коня рядом с конем рыцаря. Рыцарь слегка повернул голову в сторону нежданного спутника, но не поднял ни меча, ни щита. Видимо, ничего, кроме презрения, не испытал он к лудильщику, который скакал рядом с ним на коне, который, впрочем, не посрамил бы и лорда. Да и от чего было защищаться рыцарю? От мотка веревки?

Род нацелил на рыцаря конец провода. Здоровенная голубая искра сверкнула в промежутке между двумя лошадьми. А в следующее мгновение конец провода коснулся доспехов рыцаря. Тот вскинул руки кверху и застыл в таком положении. Род ткнул его кулаком, и рыцарь, свалившись с лошади, упал на пыльную дорогу.

Позади кто-то испуганно закричал. Род развернул Векса и поскорее съехал на обочину, пока скакавший следом за рыцарем солдат не решил отомстить за командира.

Вдоль обочины с промежутками футов в сто лежали трое солдат. Еще четверо лежали подобным образом вдоль дальней обочины. Некоторые пони с превеликим удовольствием паслись рядом со своими поверженными седоками. Другие — по всей вероятности, более сообразительные — успели ускакать довольно далеко.

На глазах у Рода прямо перед одним из уцелевших всадников возникла маленькая фигурка. Всадник в ужасе откинулся назад, а его лошадь встала на дыбы и дико заржала. Джеффри изо всех сил ударил солдата в плечо, тот закачался в седле, опрокинулся навзничь и упал на землю. Мальчик шлепнул лошадь по крупу, та развернулась и, издавая громкое ржание, ускакала прочь.

По другую сторону от дороги по воздуху вдруг пролетела веревка — ни дать ни взять летучая змея — и захлестнулась вокруг шеи второго всадника. Тот вцепился в веревку обеими руками, откинулся назад и, рухнув на дорогу, продолжил попытки освободиться от удавки. Раздался звук, похожий на выстрел из пистолета, и рядом с солдатом появился Магнус с палкой в руке. Один удар — и солдат замер без движения. Веревка развернулась и повисла в воздухе, выискивая новую жертву. Послышался негромкий раскат грома, и Магнус исчез.

Род поежился:

— И детишки у меня кровожадные, как на подбор.

— Они делают, что ты им велел, Рол, и то, чему ты их научил.

— Может быть, стоит пересмотреть программу обучения.

— Я бы не советовал тебе делать поспешных выводов, — пробормотал робот. — Вон тот солдат еще дышит.

— Надеюсь, и все остальные тоже не мертвы. Так, давай-ка продолжим. — Род развернул Векса и обнаружил, что все солдаты валяются без чувств на дороге. Гвен уже стояла на коленях возле одного из них и пристально смотрела на него. Корделия спикировала вниз и опустилась рядом с матерью. В сопровождении мини-раскатов грома начали возникать из воздуха мальчики.

— И работают быстро, — пробормотал Род, подъехал к тому месту, где собралась вся семья, склонился и коснулся плеча Магнуса.

Мальчик вздрогнул и обернулся. Увидев отца, он облегченно вздохнул.

— Вы такие молодцы, — сияя от гордости, сказал Род. — Все молодцы. Но с солдат глаз не спускайте, сынок. Некоторые из них могут прийти в себя раньше, чем вы снимете чары ^с их разума.

Магнус кивнул. Он просто светился радостью от похвалы отца.

— Я буду начеку, папа.

— Умница. Я вернусь до того, как они очнутся, — но все же на всякий случай предупреждаю вас: будьте внимательны.

Он выпрямился в седле и повернул Векса к югу.

— А ты куда, пап?

— Догоню эту даму и скажу ей, что ей больше нечего бояться. — Род вогнал каблуки в бока Векса. — Давай-ка, дружище, гони за этой каретой.

Конь-робот взял с места в карьер.

— На самом деле от того, что ты колотишь каблуками мне по бокам, Род, толку никакого, — сообщил он.

— Как это — никакого? А видимость натуральности? Не хочешь же ты, чтобы люди догадались о том, что ты не настоящий конь?

— Несомненно, перед детьми и женой ты мог бы и не устраивать показуху, Род. Они-то знают, какой я на самом деле.

— Знают, но мне нельзя терять навыки, Веке. Если я только тем и буду заниматься, что стану стараться не забыть, кто знает правду про тебя, а кто — нет, я начну совершать промахи, и тогда…

— Понимаю, — вздохнул робот. — Карета приближается, Род.

— Вернее было бы сказать, что мы ее нагоняем.

— А мне казалось, что ты стал грамерайцем. Оказывается, ты стал грамматистом.

Род поморщился:

— Ну, ладно, хватит! Главное — содержание, а не форма.

— В таком случае из тебя не получится хорошего критика…

— Все, Веке! Заткнись и обгоняй карету.

Веке карету обогнал и, развернувшись, встал поперек дороги. Лошади встали на дыбы и в страхе заржали. Женщина изо всех сил натянула поводья и замахнулась на Рода плетью.

— Да вы что! — крикнул он и пригнулся, но опоздал: плеть хлестнула его по щеке. В глазах у Рода помутилось. Он смутно слышал, как плеть ударила раз, и еще раз, и еще. Но вот зрение вернулось к нему, и он ясно разглядел женщину. Знакомая ярость шевельнулась у него в груди, но он старательно напомнил себе о том, что женщина сильно напугана. Она стояла на козлах и собиралась в очередной раз замахнуться плетью.

Род поднял руку:

— Послушайте! Не надо! Я на вашей стороне! — Он ткнул себе большим пальцем в грудь. — Видите? На мне нет военной формы!

Женщина растерялась, но гнев и страх по-прежнему наполняли ее глаза.

Роду и самому было очень трудно сдержать злость — голова у него болела ужасно.

— Не станете же вы еще колотить несчастного бродячего лудильщика, а?

— Стану, если он будет мне угрожать, — процедила сквозь зубы женщина. Но видимо, здравый смысл начал понемногу возвращаться к ней. — А зачем бы бедному бродячему лудильщику останавливать благородную даму, как не за тем, чтобы сделать ей что-нибудь нехорошее?

— Да за тем, чтобы сказать вам, что вы можете ехать дальше! — крикнул Род. — Мы уложили всех ваших врагов!

Женщина застыла как статуя. В ее глазах вспыхнули искорки надежды.

Род указал на север:

— Посмотрите сами, если не верите мне!

Женщина проворно оглянулась, не поверила своим глазам, пригляделась, потом обернулась к Роду. В ее взгляде появилась робкая радость. Но тут колени у нее подкосились, и она бессильно опустилась на козлы.

— Хвала Небесам! Но как же ты…

— Мне немножко помогли, — объяснил Род.

Женщина тут же насторожилась снова:

— Кто помог?

— Моя жена, — ответил Род, — и мои дети.

Женщина от удивления широко раскрыла глаза и снова оглянулась.

— Я вижу их, — сказала она. — Они грабят убитых солдат. Только не лги мне. Как это лудильщик с женой и детишками Мог выстоять против вооруженного рыцаря и десятка воинов?

Она снова подняла плеть для удара.

— Не надо! — вскрикнул Род. Еще немного — и он бы взорвался от гнева. Он вдохнул поглубже и напомнил себе о том, что эта несчастная женщина скорее всего всю ночь напролет спасалась от погони. — Мои дети и жена не грабят солдат. Они пытаются разрушить чары, которыми околдован их разум — разум живых людей. Они без чувств, но живы. Надеюсь, что живы все. Понимаете… мы — не совсем такие, какими кажемся.

— Вот именно, — прошептала женщина, не без труда встала на ноги и размахнулась плетью. — Я так и думала!

— Да не в том смысле! Мы просто нарядились, как семейство лудильщика! — Род расправил плечи, сел прямее в седле. — Я — Родни Гэллоугласс, лорд и верховный чародей Грамерая, а эта женщина — моя жена, леди Гвендилон.

Женщина замерла с поднятой рукой и с пол минуты, не мигая, смотрела на Рода. Потом ее губы разжались, и она прошептала:

— Докажите мне это.

— Доказать?

Род сдержал охватившее его возмущение и заставил себя представить, а каким бы параноиком он чувствовал сейчас себя на месте этой женщины. Он снова вдохнул поглубже и медленно выдохнул, закрыл глаза, постарался отвлечься и сосредоточиться. Все тяготы, все заботы отступили, развеялись, и наконец он услышал голоса детей — так, словно они были где-то совсем рядом. Выбрав из детей того, кто был менее других способен напугать незнакомого человека, Род мысленно позвал его:

— Грегори! Грегори! Иди сюда!

Раздался негромкий хлопок воздуха, и над плечом отца появился Грегори.

— Я здесь, папуля.

Женщина вытаращила глаза.

Тут колени у нее снова подкосились, она села на сиденье и облегченно опустила голову:

— Так и есть. Вы — верховный чародей.

— Папуля! — Грегори склонил головку набок и непонимающе поглядел на отца. — Ты меня для чего звал?

— Для того, что ты только что сделал, сынок.

Малыш явно не понял ответа отца.

— А что я такого сделал?

— Ты доказал, что я тот, кем я себя назвал. — Род посмотрел на женщину. — Но с кем я имею счастье беседовать?

Теперь настала очередь женщины приосаниться и вспомнить о гордости и благородстве происхождения.

— Я — Елена, княгиня Романова, — ответила она.

Глава седьмая

Род поворотил взмыленных лошадей с дороги на луг и, поддерживая княгиню левой рукой, повел карету к Гвен. Княгиня Елена обернулась, огляделась по сторонам и теснее прижалась к Роду.

— Солдаты… — вырвалось у нее.

Род оглянулся и увидел, что все воины собрались под невысоким деревом. Большинство стояли сжав головы в ладонях. Некоторые оторопело озирались по сторонам. Рядом с воинами лежал рыцарь. Шлем с него, был снят, Гвен стояла около него на коленях.

— Не бойтесь, — постарался успокоить княгиню Род. — Сейчас они чувствуют себя так, словно очнулись после дурного сна. Но теперь они снова на вашей стороне. — Он спрыгнул с сиденья на землю. — Побудьте пока здесь.

Княгиня боязливо поежилась. Было видно, что Род ее совсем не убедил.

Он вздохнул и мысленно окликнул дочку:

— Корделия!

Девочка услышала его зов и, вскочив, завертелась на месте. Найдя взглядом отца, она оседлала метлу и проворно подлетела к нему:

— Что, папа?

Род заметил, как округлились глаза княгини, и порадовался хотя бы тому, что та отвлеклась.

— Корделия, этой женщине нужно…

Но Корделия смотрела не на него, а на карету. Губы ее тронула радостная улыбка.

— Дети!

Род в изумлении обернулся.

Из окошка в дверце высунулись две любопытные детские мордашки. Корделия проскользнула мимо Рода, сложив руки за спиной.

— Меня зовут Корделия, — важно сообщила она.

Мальчики не ответили ей. Они только молча смотрели на нее.

Род ласково положил ей руку на плечо:

— Детка, они очень напуганы.

— Ничего мы не боялись! — выкрикнул мальчик, который был постарше.

— Ну конечно, вас разве напугаешь? Но ты все-таки помягче, детка.

— Ой, папочка! — недовольно нахмурилась Корделия. — Неужели они не видят, что я не желаю им зла? — Не дав отцу ответить, девочка повернулась к княгине. — Можно мне с ними поиграть?

Княгиня оторопела и несколько секунд молчала, а потом медленно проговорила:

— Ну… если они захотят… конечно.

В том, что они захотят, у Рода никаких сомнений не было — он знал свою дочь. Мальчишки уже смотрели на нее с неподдельным интересом.

— Ой, здорово! — воскликнула Корделия и развернулась к мальчикам. — У меня есть братья. Можете и с ними поиграть, если захотите.

Мальчики пока смотрели на нее неуверенно, но ее дружелюбие было таким заразительным, что они в конце концов не выдержали.

Младший брат открыл дверцу кареты и спрыгнул на землю.

— Меня, — сообщил он, — зовут Гастон.

Род отвернулся, совершенно уверенный в том, что теперь герцогиня на некоторое время отвлечется от своих страхов, и направился к Гвен.

Гвен сидела около лежащего на земле рыцаря. Когда Род подошел, она в отчаянии покачала головой. Род встревожился:

— Что случилось? Неужто гипноз настолько силен?

Гвен устремила на него беспомощный взгляд:

— Я сняла с него чары, сударь мой. Но более ничего я сделать не в силах.

Род нахмурился и внимательно осмотрел рыцаря. Лицо у того стало землистого цвета и покрылось каплями испарины. Рыцарь был немолод — волос на голове у него почти не осталось, да и те были седыми. Роду стало не по себе от чувства вины перед этим человеком.

— Но ведь… всего-то сто двадцать вольт! И только пятнадцать ампер! — воскликнул он, опустившись на колени рядом с женой. — И проводом я к нему прикоснулся лишь на несколько секунд!

Гвен снова покачала головой:

— Не ругай себя, муж мой. Он мог пострадать и из-за падения с лошади. Сердце у него остановилось, и я много сил потратила, для того чтобы заставить его забиться вновь.

— Сердечный приступ? Инфаркт? — Род еще более пристально всмотрелся в лицо рыцаря. — Он немолод и явно изможден. — Род глянул на жену. — Но ведь я этого никак не мог предвидеть. У него на голове был шлем с опущенным забралом.

— Конечно, ты не мог такого предугадать, — согласилась Гвен. — Что бы ты ни сделал для того, чтобы остановить его, его кончина могла бы стать такой же. — Она посмотрела Роду в глаза. — И все же, муж мой, я сомневаюсь, что он погиб из-за тебя. Он слишком много миль проскакал не снимая доспехов.

Род медленно кивнул:

— Кто бы ни назначил его командиром этого отряда, кто бы ни повелел ему облачиться в латы в его возрасте, смотрел на него как на вещь, а не как на человека. Но кто?.. Да что я спрашиваю… Кто же еще? Альфар, естественно.

— Мы позаботимся о нем, миледи.

Гвен обернулась и увидела, что рядом с ней опустился на колени сержант.

— Сэр Верин стар, но мы его очень любим, — объяснил сержант. — Ума не приложу, как с ним такое стряслось. Но мы позаботимся о нем и выходим его. — Он робко, испуганно посмотрел на Гвен. — Леди, а что натворили наши тела, покуда наши души спали?

— Ничего такого, в чем можно было бы вас винить, — нежно улыбнувшись, ответила Гвен и коснулась руки сержанта. — Не терзайте свое сердце.

К ней стремительно подбежал Джеффри:

— Мама! Там дети! Можно нам поиграть с ними?

Гвен изумленно огляделась по сторонам.

— У нас гости, — объяснил Род.

Вскоре родители уже сидели около наспех разведенного костра, а дети резвились неподалеку. Княгиня вся дрожала, невзирая на тепло полуденного солнца. Гвен вытащила из седельной сумки одеяло и укутала им Елену, однако озноб у той не унялся. Она смотрела на детей, игравших в салки.

— Господи, благослови их! Бедняжки! — Слезы набежали ей на глаза. — Они не понимают, что случилось.

— Так стало быть, вы им ничего не рассказывали? — негромко спросила Гвен.

Княгиня покачала головой:

— Они знают лишь о том, что видели сами, но не более того. — Она в отчаянии посмотрела на Рода. — Я ничего не скажу им, пока сама не буду твердо верить…

Род понимающе кивнул, выдержав взгляд княгини. Она уронила голову на грудь.

Дети устроили кучу малу.

— Ну скажите, скажите! — потребовала Корделия. — Вы правда видели злого колдуна?

— Нет, — помотал головой младший Романов.

— Не видели, — добавил старший. — Мы в замке сидели. Мама велела нам никуда не выходить, даже к окну не подпускала.

— Но вы же в карете ехали, — напомнил Магнус. — И тогда вы тоже ничего не видели?

Мальчики дружно покачали головами, а младший сказал:

— Мама велела нам выйти вместе с ней во двор и усадила в карету. Мы слышали, что где-то далеко, за воротами, идет сражение, но мама задернула шторки и строго-настрого запретила их открывать.

Старший брат кивнул:

— Мы слышали, как грохотали по камням колеса. Поняли, что проехали под надвратной башней. Потом скрипнула и стукнула опускная решетка, и звуки боя стали слышнее.

Глаза Джеффри сверкнули.

— Потом эти звуки стали стихать, а потом их не стало слышно вовсе, — продолжал старший брат. — И мы больше ничего не слышали, кроме скрипа колес.

Младший кивнул:

— А когда наконец мы раздернули шторки, вокруг не было видно ничего, кроме полей и рощ.

Княгиня закрыла лицо руками. Ее плечи сотрясались от рыданий. Гвен плотнее закутала ее в одеяло, стала ласково утешать. Выразительно посмотрев на Рода, она кивком указала на детей.

Род намек понял.

— Гм-м-м… детки, — кашлянув, проговорил он. — Вы бы не могли поговорить о чем-нибудь другом?

— А? — Корделия обернулась и сразу верно оценила ситуацию. — Ой! — смущенно воскликнула она. — Прости, папочка. — Она тут же взяла за руки сыновей княгини. — Пойдемте-ка, поиграем в прятки.

Мальчики просто пожирали ее глазами. Род вздохнул, представив, какие отцовские муки ему суждены впереди. Дети, весело перекликаясь, отбежали от костра. Магнус прижался лицом к коре большого дерева и начал считать.

Княгиня проводила детей изумленным взглядом и покачала головой:

— Как быстро они забывают обо всем дурном!

— Это верно, но самого страшного вы им не рассказывали, — рассудительно заметил Род. — Они наверняка полагают, что их отец вот-вот победит в бою. А вы-то точно знаете, что это не так?

— Нет, — произнесла княгиня так, словно этот ответ из нее вытянули щипцами. — Но я бежала из замка только тогда, когда увидела с крепостной стены, что все пошло именно так, как мы боялись — войско пошло против него… — Она закрыла лицо ладонями, плечи ее снова затряслись от горьких рыданий. Гвен заботливо склонилась к Елене, а у Рода хватило тактичности помолчать до тех пор, пока княгиня не нашла силы совладать с собой. Она подняла голову и уставилась прямо перед собой невидящим взором. — Когда шерифы начали приносить нам вести о покоренных деревнях, мы не верили им и смеялись. Кто мог захватить деревню, которую охраняет рыцарь? Но за первым таким рассказом последовал второй, за вторым — третий, потом — четвертый и пятый, и все время мы слышали об одном и том же: о том, что колдун заставил людей поклониться ему. Потом заговорили и о том, что такое могут проделать и ведьма, и чародей.

— И как же они это проделывали? — спросил Род. — Шерифы знали об этом?

Княгиня покачала головой:

— Они слышали только слухи. Вроде бы поначалу были угрозы, а потом горели амбары и начинался падеж скота. Но чаще всего все начиналось со смуты и жалоб крестьян. Потом среди них вдруг появлялись чародей или ведьма, и крестьяне с превеликой охотой поклонялись ему или ей, а также колдуну, чья власть стояла за всем этим. Мой супруг велел одному из своих рыцарей объехать его владения и самолично посмотреть, что творится в деревнях. Рыцарь вернулся и рассказал о толпах разъяренных крестьян, которые размахивали серпами и мотыгами и швыряли в него камнями. Стоило ему взмахнуть мечом, как крестьяне разбежались, но когда он поворотил коня, они снова ополчились против него. — Княгиня поджала губы. — Им велели так себя вести, в том нет никаких сомнений.

— Уж больно быстро они стали верны новым хозяевам, — покачал головой Род и взглянул на Гвен. — Как думаешь, дорогая? Вероятно, они были не властны над собой, эти крестьяне?

— О, конечно же нет! — поежившись, воскликнула княгиня. — Они были настолько же непохожи на наших прежних крестьян, как май не похож на зиму! Рассказ рыцаря огорчил князя, но не слишком сильно. Зато очень разгневался его вассал, барон де Гратесье. Понимаете… Подати для князя собирают графы, а им платят бароны, а уж бароны собирают дань с рыцарей.

Род кивнул:

— Следовательно, отказывающаяся от уплаты дани деревня, жители которой взбунтовались против рыцаря, для барона немножко важнее, чем для князя.

Княгиня кивнула в ответ:

— Барон де Гратесье упросил князя дать ему оружие и людей, и мой супруг с радостью согласился. И тогда барон поскакал на поиски злого колдуна, чтобы сразиться с ним.

Она умолкла. Род ждал.

— Что случилось потом? — осторожно спросил он, когда пауза слишком затянулась.

Герцогиня зябко поежилась:

— Вести были ужасны, просто ужасны! Войско барона окружили колдовские силы. На него и на его людей нападали жуткие твари, возникавшие прямо из воздуха, сыпались камни и пушечные ядра, летели стрелы, хотя нигде не было видно лучников, били боевые топоры и палицы, хотя нигде не было видно воинов… А потом на них набросились толпы крестьян. Крестьяне вопили и размахивали серпами. Но страшнее всего был ползучий страх, чувство ужаса, охватившее воинов барона. Этот страх так одолел их, что они побросали оружие и бросились наутек, громко крича.

Род встретился взглядом с Гвен и услышал ее мысленный ответ: «Там была колдунья, способная творить что угодно из ведьмина мха, там был тот самый чародей, что швырял в нас камни, и там были ведьмы, заставлявшие оружие летать по воздуху. Но что это за ползучий страх?»

Род только покачал головой и снова устремил взгляд на княгиню:

— И что же сталось с бароном?

Елена вздрогнула:

— Он не вернулся домой. Но потом его видели во время сражений — он вел в бой таких же воинов, как эти, что гнались за мной, и бился против врагов колдуна.

Род взглянул на Гвен. Та кивнула. Что тут было говорить? Им уже случалось видеть последствия массового гипноза.

— Многие ли из воинов барона остались в живых?

— На бой ушли десятков шесть, а назад вернулись шестеро.

Род негромко присвистнул:

— Всего шестеро? Колдун даром времени не теряет. А сколько из тех, что были побеждены, затем сражались вместе с бароном де Гратесье на стороне колдуна?

Княгиня пожала плечами:

— Если верить слухам — десятка четыре.

— Сорок из шестидесяти попали в плен и подверглись промыванию мозгов? — Род поежился. — Но некоторым все же удалось уйти — тем шестерым, которых вы упомянули.

— Верно. Но за ними погнался чародей. Вести нам принес один воин, а что стало с пятью, мы так и не узнали.

— Угадать нетрудно, — нахмурился Род. — Итак, с самого начала Альфар всеми силами старался предотвратить утечку достоверных сведений. — Роду показалось, что это не очень характерно для сознания человека Средневековья. — Вы говорите, что узнали о случившемся по прошествии времени?

Княгиня кивнула:

— Этот воин, единственный, кому удалось уцелеть, добирался до нас неделю и один день.

— За неделю много всякого может произойти.

— И произошло. Колдун и его колдовская рать пошли походом на замок Гратесье, и большая часть жителей присягнула на верность Альфару. Баронесса и несколько верных слуг отказались сделать это и пытались закрыть ворота. Но им не было дано победить: те, кто провозгласил колдуна своим сюзереном, отперли ворота, опустили мостик и подняли решетку.

Род пожал плечами:

— Что ж… если им удавалось без боя покорять целые деревни, не вижу ничего удивительного в том, что и замок сдался.

— А как колдун поступил с баронессой? — широко открыв глаза, спросила Гвен.

Княгиня зажмурилась:

— Она в темнице вместе со своими детьми. Старшего ранили в сражении.

Гвен помрачнела.

— Как вы узнали об этом? — осторожно поинтересовался Род.

— У слуг из замка Гратесье есть родня среди моих кухарок.

— Один из надежнейших видов связи, — понимающе кивнул Род. — Итак, Альфар только захватил замок, а остальные владения не тронул.

— Не тронул те деревни, которые еще не покорились ему. Это верно. Но их жители сами просятся под его покровительство, одна деревня за другой! Наконец и другие бароны подняли тревогу и объединились и объявили Альфару войну.

— Плохая тактика, — покачал головой Род. — Не надо было ничего объявлять. Могли бы просто напасть на него без предупреждения.

Княгиня устремила на него возмущенный взгляд.

— Это всего лишь мысль, — поспешно оправдался Род.

Княгиня покачала головой:

— Им бы это не помогло. Они сражались с колдуном.

Род медленно поднял голову. Его глаза сверкали, краешки ноздрей покраснели. Он сказал, глядя на Гвен:

— Так вот чего он добивается… Люди начинают думать, что его победить невозможно, — причем эти мысли посещают их еще до того, как они выступают в поход против Альфара! И получается, что они наполовину побеждены — даже не вступив в бой.

— Как бы то ни было, — невесело продолжала свой рассказ княгиня, — колдун одолел баронов с превеликой легкостью. Два десятка воинов колдуна напали из засады на конников на левом фланге. Разведчики стали звать на помощь, и к конникам на выручку поспешили пехотинцы. Люди колдуна отступили, но стоило им только исчезнуть в лесу, как на авангард с правого фланга напал другой вражеский отряд. И снова пехотинцы бросились на выручку, и снова отступили солдаты колдуна, после чего войско баронов с еще большей уверенностью продолжало поход.

Род слушал рассказ княгини и чувствовал, как по спине у него побежали мурашки.

Елена кивнула и прикусила губу.

— Когда бароны со своими воинами вышли к замку Гратесье, на них напало множество вражеских солдат, выбежавших из леса. В то же время по другую сторону от дороги прямо из воздуха начали возникать скалы. Слышались звуки, похожие на раскаты грома. Потом на войско посыпались острые камни. Воины сначала пригибались и уворачивались, но потом стали пытаться отбить камни. Увы, они гибли один за другим. Трое из пяти баронов до самого конца бились рука об руку со своими людьми и пали в том бою. Двое баронов с парой десятков воинов отступили. Солдаты колдуна преследовали их, но те отчаянно оборонялись. И все же половина людей погибла, а также один из баронов. Другая половина отступила к Большой дороге, а оттуда они бросились наутек, да так быстро, что солдаты колдуна не могли за ними угнаться. Но за ними последовал летающий чародей, и вскоре у них на пути стали возникать острые скалы и огромные камни. Однако через какое-то время чародей зазевался. Лучник прицелился и выпустил в него стрелу. Стрела пронзила чародея, и он, крича, упал наземь. Тогда барон и те немногие, которым удалось уцелеть, продолжили бегство. Вот так вести о случившемся достигли нас. Мой супруг оказал почести тому лучнику и наградил его.

— Он был достоин награды, — кивнул Род. — Ведь это так важно — показать, что врага можно одолеть. Но до тех пор ваш муж к слухам серьезно не относился?

— Нет, он не придавал им большого значения. Он никак не мог поверить, что горстка крестьян может стать опасна для вооруженных рыцарей и воинов — даже если бы среди этих крестьян находились ведьмы. Но когда перед князем предстал барон Мароль и поведал ему о последнем сражении, мой супруг пришел в ярость. Он собрал своих рыцарей и пехотинцев, послал самого быстрого гонца, дабы тот рассказал обо всем, что творится в княжестве, их королевским величествам.

Род нахмурился:

— Он послал гонца? Давно ли?

Княгиня рассеянно пожала плечами:

— Пять дней назад.

Род покачал головой:

— Он должен был добраться до Раннимеда до того, как мы покинули столицу.

Княгиня долго не отводила взгляд от Рода. В ее глазах появился страх.

— Он не добрался туда.

— Нет, — ответил Род. — Не добрался.

Княгиня опустила глаза:

— Увы, его постигла страшная участь!

— Да, тут и гадать нечего, — проговорил Род и посмотрел в сторону дороги. — На самом деле он мог даже нарядиться крестьянином в надежде, что на него не обратят внимания. Как бы то ни было, видимо, именно из-за этого гонца Альфар послал отряды своих новообретенных воинов и дал им задание хватать всех беженцев.

— Беженцев? — Княгиня непонимающе нахмурилась. — Это кто такие?

— Это бедолаги, которые спасаются от ужасов войны, — объяснила Гвен.

Род кивнул:

— Как правило, люди бегут с насиженных мест тогда, когда их жилища разрушены. Но сейчас на юг бегут те, кто боится за свою жизнь и безопасность.

— Так стало быть, вы встречали таких людей?

Род кивнул:

— Довелось повстречать. Нам попадался примерно один беженец на каждую милю пути.

Княгиня Романова медленно повела головой из стороны в сторону:

— Я дивлюсь тому, что этим людям удалось уйти от солдат колдуна!

— Думаю, они довольно рано покинули родные края. Но скорее всего других беженцев солдатам задержать удалось. Однажды нам довелось помочь крестьянам из одной деревни отбиться от солдат.

Княгиня устремила на его пытливый взгляд:

— И что же видели эти люди?

— Ничего, — ответил Род. — Они только слышали слухи.

— И у них хватило ума поверить им. — Княгиня сурово сжала губы. — Но разве их королевские величества пошлют войско на север, поверив слухам?

Род покачал головой:

— Ни за что на свете.

Княгиня Романова нахмурилась:

— Но как же тогда вышло, что вы… — Она не договорила, широко раскрыла глаза, полные удивления, которое тут же сменилось надеждой. — Но вы же пришли!

Род ответил ей невеселой усмешкой:

— Вы догадливы. Верно, нас послал король — чтобы мы проверили, верны ли слухи.

— И вы взяли с собой жену и детей туда, где столько зла и страха? — вскричала княгиня и обернулась к Гвен. — О леди, нет! Если вы любите своих детей, не подвергайте их такому риску!

Гвен в испуге посмотрела на Рода.

Будучи джентльменом, Род не стал пользоваться неожиданным преимуществом. Он только сказал:

— Но… видите ли, моя супруга и дети несколько лучше подготовлены к сражениям со злыми колдуньями и колдунами, чем большинство людей, и потому риск для них не так уж велик.

Он заработал от Гвен теплый, благодарный взгляд, но княгиня воскликнула:

— Риск ужасен! Лорд чародей, не позволяйте им следовать далее с вами! Вы не знаете, каково могущество этого злобного колдуна!

— Кое-что о нем нам известно, а кое-что довелось испробовать на себе.

— Так пусть же это поможет вам утратить аппетит, чтобы вы более не пробовали! Его чары способны убить души людей! Одно дело — увидеть небольшой отряд его жертв, таких, как эти бедолаги… — Елена махнула рукой в сторону солдат. — Но когда на вас пойдут сотни таких воинов, ваше сердце сожмется от ужаса! Не столь страшно колдовство Альфара, сколь черная злоба его души!

Глаза Рода заблестели.

— Так вы его видели?

Княгиня опустила глаза:

— Видела, но лишь издалека. Мне этого хватило. — Она поежилась. — Я почувствовала, как меня словно грязной ледяной водой окатило его ненавистью. Мне тогда показалось, что теперь мне вовек не отмыться!

— Но как же князь позволил вам приблизиться к полю сражения?

— Он был против, уверяю вас. Сражение приблизилось ко мне. Когда мой супруг послал гонца в столицу, когда все его рыцари явились к нему и привели своих воинов, он облачился в латы и, возглавив войско, поскакал биться с колдуном.

Род кивнул:

— Это похоже на него. В чем, в чем, а в трусости князя Романова никогда нельзя было упрекнуть, как и в неуверенности.

— Но в ошибках — можно? — невесело усмехнулась княгиня. — Я знаю моего мужа, лорд чародей. Как ни сильно я люблю его, я не могу не видеть его горячности. И все же, я так думаю, даже если бы он проявил величайшую осторожность, ему бы все равно пришлось сразиться с колдуном. В противном случае оставалось спасаться бегством. А он, будучи князем, бежать не мог, ибо дал клятву оберегать своих подданных и считал своим долгом вступить в бой с врагами. Лучше всего было учинить сражение именно тогда, не дав солдатам колдуна отдохнуть после боя с воинами баронов.

— Но войско Альфара получило новое подкрепление, — нахмурился Род. — Или вы тогда не понимали…

Он посмотрел на княгиню и умолк, не в силах вымолвить ни слова.

— Чего не понимала? — сдвинув брови, спросила Романова.

Род кашлянул и смущенно проговорил:

— Ну… откуда он набирает солдат в свое войско.

— Ах, вы об этом… — Княгиня горько усмехнулась. — Хотите сказать, что его армию составляли побежденные воины? О да, весть об этом дошла до нас после битвы, проигранной бароном Гратесье. Вернувшийся солдат поведал нам о том, что видел кое-кого из своих старых товарищей. Они, по его словам, сражались на стороне колдуна под командованием одного из рыцарей, вассалов Гратесье.

— Ну что ж, хотя бы это не стало для вас сюрпризом, — со вздохом проговорил Род. — Думаю, какое-то время у Альфара Ушло на обработку новых рекрутов.

— Чтобы он одурманил их своими чарами? — Княгиня покачала головой. — Не знаю. Знаю лишь, что супруг мой пошел походом на тот замок, что прежде принадлежал Гратесье, а я поднялась на самую высокую башню, чтобы проводить его взглядом.

Род не без удивления поинтересовался:

— С башни был виден и замок Гратесье?

— О да. Башни этого замка даже выше, чем у замка короля и королевы. От нас видны, правда, только стены, но мне и это не понадобилось.

Род нахмурился:

— Князь дотуда не добрался?

Княгиня кивнула:

— Колдун выехал ему навстречу. На самом деле уже тогда, когда мой супруг выезжал из замка, войско колдуна уже выстроилось в низине на полпути до замка Гратесье. Как будто Альфар заранее знал о том, что замыслил мой супруг.

— Конечно, знал, — проворчал Род. — Все колдуны умеют читать чужие мысли.

Княгиня широко открыла глаза и сокрушенно кивнула:

— Ведь я знала об этом. Нужно было просто вспомнить — а я забыла.

— Это не имело значения, — вмешалась Гвен.

— Верно. Чем я могла помочь? — Княгиня беспомощно развела руками. — Мне оставалось только смотреть вслед мужу и его людям. О да, колдун умел напускать чары, но зато мой супруг превосходил его в военной смекалке.

— Правда? Хотите сказать, что он избежал засады?

— Да. И вдобавок заманил врагов туда, где ему было удобнее сражаться. Они поджидали его на дороге. Слева от них поднимался лесистый склон холма, а по правую руку — берег ручья, усеянный валунами.

Род кивнул:

— Неплохое местечко. Ну и как же ваш муж обманул врагов?

— Он заметил засаду издалека и заранее увел свое войско с дороги там, где его не было видно за холмами. Они вышли на равнину и продолжили путь к замку Гратесье.

— Отлично, — довольно улыбнулся Род. — Это называется постучать в дверь в то время, когда армия ушла тебя встречать.

Его мнение о князе Романове стало еще более уважительным.

— Колдун не оценил мудрости моего мужа, — покачала головой княгиня. — Он поспешно приказал своим людям перейти на равнину, чтобы они снова перегородили дорогу войску князя. Множество солдат выбежало из леса и из-за скал.

— Понятно. Ваш муж отлично разбирается в тактике засад. Так приятно время от времени оказываться правым, верно?

Княгиня и Гвен обменялись понимающими взглядами двух опытных женщин.

Род поспешил добавить:

— Насколько я понял, врагам все же удалось отрезать князю путь к замку Гратесье?

— Удалось, однако воины моего мужа были свежи и готовы к бою, а солдаты колдуна запыхались от быстрого бега. Но вот они сошлись, забряцала сталь, и даже мне были слышны ее звон и крики на поле сражения. Поначалу войско моего мужа потеснило армию колдуна. С башни я не так хорошо видела, что там творилось, но поняла, что враги отступают.

— Превосходно! Но верно ли я понимаю, что долго это не продлилось?

— Нет. — Княгиня развела руками. — Не могу сказать, почему так случилось, что переломило ход сражения. Знаю только, что вскоре войско моего мужа обратилось в бегство. Более я смотреть не стала. Я сбежала вниз, позвала детей и усадила их в карету. Велела им задернуть шторки и улечься на пол. Потом я нашла старика Питера, нашего грума, и сказала ему: «Кучер ушел сражаться вместе с моим мужем! Питер, помоги нам бежать!» Но он не пошевелился, он только злобно зыркнул на меня и плюнул мне под ноги. «Ну уж нет, — сердито проговорил он. — Больше я господам служить не стану!»

Род молчал, но глаза его сверкнули.

Гвен заметила это и кивнула:

— Вот оно как получилось. Чары колдуна добрались и до его разума.

— И что же вы сделали? — спросил Род у княгини.

— Я бежала, — просто ответила Елена. — Я не стала задерживаться и искать другого кучера, не стала уговаривать непокорного Питера, боясь, что он может распалиться не на шутку. Я боялась, что на замок, того и гляди, обрушатся сотворенные злыми чародеями твари. Я сама забралась на козлы и схватила плеть. Попыталась щелкнуть ею над головами у лошадей, но вышло у меня неловко. И все же, услышав свист плети, лошади сорвались с места и пошли рысью. Карета выехала за ворота, проехала по мосту. Сердце у меня было готово выскочить из груди — я боялась, что лошади порвут постромки и ускачут прочь. Но они послушно бежали рысью, и я поняла, что покинула замок вовремя. Колеса кареты еще грохотали, когда мы ехали по мосту, а решетка уже с грохотом опустилась, и мост задрожал. Как только мы съехали с него, я обернулась… мост начали поднимать.

— Но вы-то уже были свободны! — воскликнула Гвен.

Княгиня покачала головой:

— Нет. Я еще не была свободна. Я уводила карету от замка и видела, как навстречу мне бегут воины моего мужа, за которыми гонятся солдаты колдуна. Я понимала, что должна промчаться совсем рядом с ними для того, чтобы выехать к дороге, ведущей на юг. Я молилась о том, чтобы верные воины князя, завидев меня, стали бы сражаться и помогли бы мне с детьми выиграть столь нужные для спасения мгновения. Но моим надеждам не суждено было сбыться: когда карета поравнялась с бежавшими воинами, глаза их полыхнули злобным огнем, и с десяток из них бросились ко мне. Они пытались вырвать у меня из рук поводья, они жаждали моей крови, они кричали, что моим детям надо отрубить головы, — они, которые еще несколько минут назад сражались, чтобы защитить нас!

Княгиня Романова закрыла лицо руками и разрыдалась.

Гвен обняла ее и негромко сказала:

— Они ничего не понимали. Я сняла чары с десятерых воинов и теперь могу сказать, как это бывает: их разум заставляют уснуть, а те мысли, что парят поверх сонной глади разума, не принадлежат им. Но те люди, что давали вам клятву верности, не изменили ей! Если их пробудить и сказать им о том, что творили их тела, пока разум спал, они могут погибнуть от разрыва сердца.

Гвен кивком указала на солдат, собравшихся под деревом возле лежавшего на земле рыцаря.

— У меня тоже сердце может разорваться! — всхлипнув, проговорила княгиня. — Что я скажу им, когда они очнутся? «Этот шрам у тебя на щеке — от моей руки, но я не хотела бить тебя?» Ведь когда они бросились ко мне и стали пытаться выхватить у меня из рук поводья, я стала размахивать плетью как попало, бить их по рукам, по груди и… по лицам тоже! И они отступили… отступили…

Она снова расплакалась.

— У вас не было иного выбора, — хриплым от волнения голосом проговорил Род.

— Выбора не было, это верно! — воскликнула Гвен. — А что еще оставалось? Позволить им остановить карету, забрать детей и увести их к Альфару?

Герцогиня поежилась:

— Так думала и я. — Она отдышалась, сглотнула подступивший к горлу ком и кивнула. — Так я и думала. Я не могла сдаться. Я не могла допустить, чтобы они одержали победу.

— Зато Альфар думал иначе.

— Как еще мог думать этот мерзавец! Мой супруг теперь спит мертвым сном! Либо… если Бог милостив ко мне… быть может, он все же жив, но избит и ранен и томится в темнице. О, как я взгляну ему в глаза, если ему дано будет обрести свободу, если мы когда-нибудь еще свидимся? Дай бог, чтобы так случилось! Но что я скажу ему? Как объясню, почему не сберегла замок к его возвращению?

— Думаю, его успели заковать в цепи задолго до того, как он оказался поблизости от собственного замка, — осторожно высказал предположение Род. — Насколько я знаю князя Романова, он бы вообще не стал отступать.

Гвен кивнула:

— Всей стране известно, что ваш супруг скорее погибнет, нежели убежит с поля боя, миледи. Скорее всего его схватили в разгар боя и посадили за решетку.

— Да… — Княгиня вдохнула поглубже и расправила плечи. — Да, наверное, так и было. Быть может, он даже не узнал о том, что его люди бежали от врагов. И конечно, колдун мечтал пленить его. Пленный князь — сильное оружие! А я бежала.

— Но он бы умолял вас бежать! — вскричала Гвен.

Род кивнул:

— Да, несомненно. Если бы он подумал о том, что вы могли остаться и биться с такими врагами, он бы просто впал в панику, и тогда его страх за вас сковал бы его руку, сжимавшую меч. Он покачал головой. — Нет, князь мог сражаться с врагами только с мыслью о том, что вы сделаете все возможное для спасения детей в том случае, если он будет разгромлен.

Княгиня сидела неподвижно, склонив голову.

— Все так, как говорит мой супруг, — негромко проговорила Гвен. — И вы понимаете, что это правда. Ведь вы также дочь особ благородной крови.

Княгиня наконец медленно кивнула:

— О да, это так. Я только исполнила свой долг.

— И ваш супруг гордился бы вами, — заверил ее Род. — Вы можете оплакивать его поражение, но не стыдитесь того, как повели себя вы. Вы понимаете, что все сделали только так, как должны были сделать.

Княгиня вздохнула, выпрямилась и горделиво подняла голову:

— Все так и есть. Просто… мне так нужно было, чтобы кто-то сказал мне об этом. Благодарю вас, леди Гэллоугласс, и вас, лорд чародей.

Не спуская глаз с Гвен, Елена Романова наконец робко улыбнулась.

Род испустил вздох облегчения:

— Насколько я понял, затем вы погоняли лошадей и ехали без остановки.

— О да! Бедные, бедные лошади! Время от времени я пускала их шагом, но все же они едва выдержали эту бешеную гонку.

— Но выдержали. — Род бросил взгляд на мирно пасущихся лошадей. Две из них уже задремали. — Хотя это удивительно — ведь вы ехали круглые сутки.

Княгиня кивнула:

— Чуть меньше. Мы выехали из замка вечером.

Гвен поймала взгляд Рода и едва заметно улыбнулась ему. Ее мыслей Род не услышал, но это и не было нужно. Он и так понял, что хотела сказать супруга о его методах сбора информации.

— Папа! Пап! Па-а-а-а-апа!

Род оглянулся и встал, радуясь тому, что дети прервали беседу взрослых.

Дети бежали по лугу — вернее говоря, бежали дети Романовых, а дети Гэллоуглассов летели над травой наподобие брошенных копий.

— Пап! — Копье по имени Джеффри налетело на Рода и прижалось к нему.

Род охнул, отступил на шаг и, отдышавшись, сказал:

— Ну, что такого важного случилось, что нельзя было подождать и секунды?

— Папа Илларена! — выпалил Джеффри. — Мы его видели.

Илларен, старший из детей княгини, энергично кивнул.

Его мать застыла словно загипнотизированная.

— Что ты сказал? — Род подхватил Джеффри под мышки и поднял. — Только будь осторожен, сынок. Если ты ошибаешься, ты можешь очень огорчить наших гостей… Итак. Ты же не хотел сказать мне, что только что видел князя Романова где-то здесь?

— Да нет же, пап! — возмущенно вскричал Джеффри.

Тут уж и Магнус не выдержал:

— Это прошлой ночью было, папа, когда мы преследовали чародея!

— Того противного, который камнями кидался, — проворковал Грегори. — Или ты забыл, папуля, как мы затащили тебя в темницу?

— Да нет, почему же? Отчетливо помню. — И тут мысленное зрение ярко нарисовало Роду мужчину, прикованного цепями к стене. — Вы хотите… сказать про того человека, закованного?..

— Ну да! Неужели, папа, ты не узнал его? — Сосредоточенно наморщив нос, Джеффри обернулся к Илларену. — Как, ты сказал, выглядит твой отец?

— Он такой… на медведя похож.

— Вот! — Джеффри устремил на Рода торжествующий взгляд. — Волосы у него темные, почти черные, и одет он богато, и доспехи у него золоченые!

Род кивнул раз, потом еще и еще…

— Верно… верно… И доспехи — вернее, то, что от них осталось.

— Но это наш папочка! — воскликнул младший Романов, Гастон.

— Вы… вы уверены? — Княгиня вскочила на ноги и тут же пошатнулась от слабости.

Джеффри замер, пару мгновений посмотрел на нее, не мигая, широко раскрытыми глазами.

— Мы уверены, — решительно объявил он.

— Неужели вы правда…

— Они правы, — твердо проговорил Род. — Я тогда не узнал его, хотя должен был бы узнать. Это был ваш муж, миледи княгиня. Я в этом не сомневаюсь.

Княгиня стояла, не в силах пошевелиться, и ошеломленно смотрела на Рода.

А в следующее мгновение глаза у нее закатились, и она стала клониться к земле.

Гвен успела подхватить ее и удержать.

— Не пугайтесь, — успокоила она мальчиков. — Ваша мама лишилась чувств — но от радости, а не от горя.

— Но отец Илларена сильно ранен, папа! — напомнил Роду Магнус.

— Да. — Род в упор уставился на старшего сына. — Ранен и пленен. Не забывайте об этом.

Магнус ответил отцу непроницаемым взглядом.

— Князь Романов, — холодно, неторопливо проговорил Род, — был тяжело ранен в бою, захвачен в плен и брошен в темницу. Также были ранены и пленены его соратники. — Род медленно обвел взглядом детей. — И что же против мощи, которая была способна сотворить такое, могут поделать четверо детей? Что может случиться с ними?

— Но я — ведьма! — вскричала Корделия.

— А мы — чародеи! — вздернул подбородок Джеффри.

— Они тоже, — непоколебимо заявил Род.

— Они нападали на нас, — воскликнул Джеффри, — а мы их побеждали!

— Верно. Когда сражались вшестером против одной ведьмы или одного чародея. А что будет, если мы встретимся со всеми ними сразу? — Он посмотрел прямо в глаза Джеффри. — Так, как довелось князю.

— Мы не вернемся домой! — Корделия топнула ножкой.

Род вздрогнул, напрягся, его лицо побелело.

— Вы… сделаете… так… как… я… вам… велю!

Магнус помрачнел и разжал губы, но Гвен торопливо сжала его руку.

— Дети, — сказала она едва слышно, но все четверо замерли и притихли. Гвен встретилась взглядом с мужем. — Я дала обещание вашему отцу.

— Какое такое обещание? — капризно выкрикнула Корделия.

— Я пообещала ему, что, если он будет настаивать на том, мы отправимся домой. — Гвен предупреждающе подняла руку. — И вот теперь он на этом настаивает.

Род медленно кивнул. Взгляд его немного потеплел.

— Но… мамочка!

— Тихо! — скомандовала Гвен. — Я верю княгине, верю ее рассказу о тех ужасах, которые она видела своими глазами. Нет, дети, все будет так, как сказал отец. На севере поселилась страшная, ужасная опасность, и детям там не места.

Корделия развернулась к матери:

— А ты, ты, мамочка?

— Я должна уйти вместе с вами, чтобы благополучно довести вас до дому, — ответила Гвен голосом, полным стальной решимости. — Неужели вы думаете, что я скажу вам: «Ступайте!» — и поверю, что вы немедля отправитесь в Раннимед и не станете невидимо следовать за мной и вашим отцом?

Корделия сжала кулачки и снова топнула ногой. Она была готова испепелить мать взглядом, но все же промолчала.

— Я так и думала, — довольно проговорила Гвен и переглянулась с Родом. — Кроме того, я не думаю, что княгине и ее Детям уже больше ничто не грозит.

Род кивнул:

— Ты совершенно права.

Гвен улыбнулась и снова посмотрела на детей:

— Мы должны будем охранять их.

— Но солдаты…

— Они совсем недавно нападали на них, — напомнила Гвен. — Кто знает? Вдруг могущества колдуна достаточно для того, чтобы снова пленить этих несчастных своими чарами и натравить на княгиню и мальчиков?

Илларен и Гастон обменялись испуганными взглядами.

— Но… мам! — умоляюще воскликнул Джеффри.

— Все будет так, как я сказала, — тоном, не допускающим возражений, заявила Гвен. — А теперь послушай меня. Ты мечтаешь стать полководцем и руководить ходом сражений. Неужели ты станешь спорить с тем, что сейчас наиболее мудро поступить именно так: взять это семейство под нашу охрану и доставить их в Раннимед к королю Туану как свидетелей?

Джеффри сердито сдвинул брови и неохотно проговорил:

— Не стану я спорить, мам. Ты права.

— Как всегда, между прочим, — пробормотал Род, но его, похоже, никто не услышал.

— Но тогда папочке будет грозить опасность! — горячо возразила Корделия и порывисто обняла отца.

Род прижал дочку к себе, но покачал головой:

— Мне приходилось сталкиваться с опасностью и тогда, когда вас еще не было на свете, дети. Было и такое время, когда рядом со мной еще не было вашей мамы.

Магнус покачал головой. Глаза его были полны тревоги.

— Такая опасность тебе еще ни разу не грозила, папа. Жестокий злобный колдун с целой армией ведьм и чародеев!

— Мне случалось биться и с целым войском. У меня был только кинжал против мечей моих врагов. Бывало и хуже. Намного хуже.

— Но тут-то не просто воины, а ведьмы и чародеи!

— Верно, и для борьбы против них я вооружен не только кинжалом моего разума. — Род очень серьезно посмотрел на Магнуса. — Думаю, я смогу сразиться с их предводителем. У меня в запасе есть пара-тройка приемчиков, которые ему и привидеться не могли за всю его жизнь. — Он обнял и прижал к себе старшего сына. — Нет-нет, на этот раз за меня не бойтесь. Быть может, настанет день, когда мне встретится соперник, который окажется намного сильнее меня, но это не Альфар. Как ни могуч он, как ни страшен, меня он не слишком пугает.

— И правильно, папуля.

Род перевел взгляд на младшего сына, который сидел на траве по-турецки чуть в стороне от остальных.

— Ты, наверное, правильно думаешь, папуля, — добавил Грегори с удивительной серьезностью. — Мне тоже кажется, что главное оружие этого колдуна — страх, а не сила.

— А если это так, — вставил Джеффри, — то ты должен сравняться с ним и… даже превзойти его, пап.

— Что ж… — Род торжественно склонил голову. — Спасибо вам, сыны мои. Рад был услышать все, что вы мне сказали. Теперь мне намного легче.

Как ни странно, это так и было — и не только потому, что дети подбодрили его на прощание. Род почему-то проникся странным уважением к своим младшим сыновьям и теперь гадал, хорошо это или плохо.

Вероятно, Корделия и Магнус почувствовали то же самое. Они оторвались от отца. Магнус кивнул:

— Если уж Грегори не предсказывает опасности, папа, значит — так оно и есть.

— Угу, — кивнул Род. — Альфар — не моя Немезида. — Он обернулся к Грегори. — А кто?

Малыш пару секунд смотрел в пространство. А когда он перевел взгляд на отца, то с непоколебимой уверенностью ответил:

— Мечты.

Глава восьмая

Княгиня хлестнула лошадей вожжами, карета тронулась с места. Лошади пошли рысью, колеса завертелись. Гвен, усевшаяся рядом с княгиней на козлах, обернулась и помахала рукой. Из окошек в дверцах высунулись четыре отчаянно размахивающих детских руки.

Род стоял и тоже махал рукой, пока карета не скрылась из виду. Он чувствовал, как в его груди образуется пустота. Потом он медленно повернулся лицом к северу и проводил взглядом солдат, увозивших рыцаря на носилках, уложенных на спину лошади. Они решили вернуться в войско колдуна под видом верных ему людей-манекенов. Гвен рассказала им, как прятать истинные мысли под покровом фальшивого гипноза. Для этого солдатам следовало мыслить стандартно, как мыслили все в войске Альфара. Гвен не стала скрывать от солдат, как это было опасно — Альфар не пожалел бы изменников. Солдаты хорошо поняли ее, но ими двигало чувство вины, и потому грозящую им опасность они восприняли как возможность искупления этой вины. Род смотрел им вслед и надеялся на то, что ему не придется встретиться ни с кем из них до того, как мятеж под руководством Альфара будет подавлен окончательно.

Почему-то Род не сомневался в том, что так и случится. Конечно, полагаться на пророчества трехлетнего ребенка было бы чистым безумием, но малыш Грегори был сверхъестественно прозорлив. Вести себя в соответствии с пророчеством трехлетнего ребенка было бы полным идиотизмом, но все же Роду стало спокойнее. В конце концов Грегори нельзя было сравнить со средним ребенком дошкольного возраста.

Но с другой стороны, не стоило и обольщаться: то, что Грегори разговаривал как десятилетний, вовсе не означало, что он способен оценить ситуацию в целом. К мнению своего младшего сына Род относился примерно так же, как к хиромантии: с эмоциональной точки зрения и то и другое его устраивало, но никак не помогало решить, что же делать дальше. Род подошел к Вексу, вставил ногу в стремя и вспрыгнул в седло.

— Ну, в путь, Стальной Скакун! Вперед, на север!

Веке зашагал вслед за уходившим отрядом:

— Куда мы направляемся, Род?

— К Альфару, естественно. Но для начала найди какую-нибудь большую крестьянскую усадьбу. Ладно?

— Зачем тебе потребовалась ферма, Род?

— Нужно довести до окончательного блеска нашу маскировку, — механически отозвался Род. Он думал о другом.

Его пугало чувство одиночества. Впервые за двенадцать лет он остался совсем один. О, ему случалось и в эти годы оставаться одному, но ненадолго — на день-другой, и тогда он бывал настолько занят, что у него не хватало времени подумать об одиночестве. Теперь время было, и то, насколько он, оказывается, стал зависеть от присутствия своей семьи, поразило Рода. Он казался себе веткой дерева, отпиленной от ствола и корней. В груди у него словно бы появился тяжелый камень, окружающий мир казался пугающим. Впервые за двенадцать лет Род остался с миром один на один, без горячей поддержки Гвен, без веселых голосов детей — не говоря уже о той помощи, которую все они оказывали ему благодаря своим магическим способностям.

Будущее представлялось Роду весьма туманно.

Он постарался отвлечься от этого настроения — расправил плечи, вздернул подбородок.

— А ведь это странно, Веке. Я — одинокий волк. Я — человек, который, словно хакер, забирался в систему Благоразумия и укладывал на лопатки тамошних дозорных! Я — кинжал во мраке, я — свирепый тайный агент, способный победить целые империи!

— Если ты так говоришь, Род, то, наверное, оно так и есть, — уклончиво отозвался робот.

— Да, я так говорю, проклятие! Я — это я, Род Гэллоугласс, а не только отец семейства и муж!.. Нет, даже не так: я — Родни д’Арман! Гэллоугласс — это всего лишь прозвище, псевдоним, который я себе взял, прибыв на эту планету, чтобы больше походить на местного жителя! А Родни д’Арман прекрасно обходился без Гвен и детей целых двадцать девять лет!

— Верно, — согласился Веке. — Правда, девятнадцать из них ты прожил в доме своего отца.

— Ну ладно, значит, сам по себе я жил десять лет! Но это почти столько, сколько времени я женат, не так ли?

— Точно.

— Точно, — повторил Род и нахмурился. — Но с другой стороны… это всего лишь столько же — так, что ли?

— И это верно.

— Вот-вот. — Род усмехнулся и вздохнул. — А к ним привыкаешь, к этим маленьким созданиям, правда?

— Пожалуй, ты уловил самую суть, — согласился робот. — Большинство людей проживает жизнь по тем или иным схемам привычек, Род.

— Конечно, но тогда это всего лишь привычки, не более. — Род снова расправил плечи. — И от привычек всегда можно избавиться.

— Ты действительно этого хочешь, Род?

— Хочу, но лишь для того, чтобы, вернувшись домой, снова обрести эти привычки! Сейчас же я не могу таскать их всюду с собой. Могу обойтись без них — и обойдусь.

— Несомненно, Род.

Роду показалось, что в голосе робота прозвучала насмешка. Он сердито уставился на стальную макушку Векса, для натуральности покрытую синтетической шерстью.

— Почему мне показалось, что ты хотел сказать «но», Веке?

— Исключительно потому, что такая жизнь не принесет тебе счастья, Род.

— Род, нет! Это невыносимо!

— Слушай, заткнись и дай задний ход.

Робот испустил мученические радиопомехи и отступил на пару шагов. Род снял часть поклажи с повозки и переложил в мешки, которые разместил на спине Векса вместо седла.

— Это серьезнейшее нарушение правил моей эксплуатации, Род.

— Да ладно тебе! — Род уселся на сиденье и взял в руки вожжи. — Ты, было дело, звездолетом управлял, Веке. А это в принципе то же самое, что тащить повозку.

— Нет, не так: это аналогично тасканию повозки. В противном случае твое утверждение можно приравнять к утверждению о том, что алмаз устроен по тем же принципам, что кусок пластика.

— Умереть — не встать, — усмехнулся Род и ударил Векса вожжами.

Робот поплелся вперед, тяжко вздыхая:

— Меня произвели не для того, чтобы я изображал тягловую лошадь.

— Да брось ты! В то время как мои предки познакомились с тобой, ты пилотировал задрипанный буровой катер в районе пояса астероидов неподалеку от Солнца! Уж я-то помню семейные предания!

— Конечно, я сам тебе их и рассказывал, — со вздохом проговорил Веке. — Но тот эпизод, о котором ты упомянул, — всего лишь поэтическая картинка. Ну что, Род, на север?

— На север, — отозвался Род. — К Большой Королевской дороге. Н-но! — Он снова стегнул своего стального коня вожжами по бокам, покрытым синтетической шкурой. Послышался негромкий звон, и Веке пошел рысью. Довольно скоро он вывез двухколесную повозку с проселка на большую дорогу, оставив позади недоумевающего крестьянина. Тот пожирал глазами золотые монеты, лежавшие у него на ладони, и качал головой, поражаясь глупости лудильщика, который, заработав деньги, так глупо их истратил.

Продвигаясь рысью к северу, Веке задумчиво проговорил:

— Насчет твоего разговора с женой, Род…

— Великая женщина. — Род восхищенно покачал головой. — Всегда правильно оценивает реальную обстановку.

— Как мы точнее определим слово «реальную» в данном контексте, Род?

— Мы ничего определять не будем, потому что реальность в данном контексте определяет нас. Но ты намекаешь на то, что она просто-напросто позволила мне поступить так, как я пожелал?

— Не только, — глубокомысленно изрек Веке. — Вернее, она позволяет тебе поступать по-своему тогда, когда речь идет не о самых важных вещах.

— Хочешь сказать, что обычно она добивается, чтобы я вел себя так, как нужно ей? — Род сел прямее, сдвинул брови. — Минутку, минутку! Не хочешь же ты сказать, что и на этот раз она этого добилась?

— Нет. Просто я подумал о том, что ты добился ее согласия ^с Удивительной легкостью.

— Знаешь, Веке, когда произносишь слишком много длинных слов, я подозреваю, что ты пытаешься сказать мне что-то неприятное. Намекаешь, что получилось слишком легко?

— На уме было примерно нечто в этом роде. Да.

— Ну, если так, то ты сильно не переживай, — посоветовал Роботу Род и уперся локтями в колени. — Получилось быстро, но не легко. Не так уж легко, если учесть все предыдущие перебранки.

— Может быть, и так… Но все-таки на нее непохоже…

— Нет… Когда она думает, что я, того и гляди, выйду из себя, она все равно сохраняет непреклонность — если только не видит веской причины изменить свою точку зрения. Полагаю, то, что она дала мне обещание, — это вполне веская причина. Но если честно, Веке, то я думаю, что убедил Гвен не я.

— Хочешь сказать, что ее убедила княгиня.

Род кивнул:

— Две матери всегда лучше поймут друг друга, чем жена — мужа.

— Будет тебе, Род! Наверняка ты не считаешь, что не способен убедить собственную супругу в своей точке зрения!

— По-твоему, я думаю, что она вообще не станет меня слушать? — Род кивнул. — Не станет. Если, конечно, не выйдет так, что я окажусь прав.

Определить момент пересечения границы княжества оказалось несложно: там разместился патруль.

— Стой! — приказал командир, и двое воинов, скрестив пики, перегородили дорогу.

Род натянул вожжи и изо всех сил постарался разыграть роль сварливого крестьянина.

— Ну все, все, будет вам! Не видите, что ли, — уже стоим!

— Попробовал бы ты не остановиться! — проворчал командир и дал знак двоим подчиненным. — Обыскать его.

Те кивнули, подошли к повозке и принялись перекладывать кочаны капусты и мешки с отрубями.

— Эй! Эй! Вы что делаете? Не троньте мою капусту! — возмущенно завопил Род.

— Таков приказ, — строго проговорил командир и, подбоченившись, встал рядом с Родом. — Наш господин, князь Альфар, требует, чтобы мы обыскивали каждого, кто пытается пересечь границу княжества.

Род изумленно вытаращил глаза, причем получилось это у него весьма натурально. Так, стало быть, Альфар повысил себя в должности!

— Князь Альфар? Что за дребедень? Тут князь Иван правит!

— Измена! — прошипел один из солдат и перехватил пику на изготовку.

Роду нестерпимо захотелось броситься на него и схватить за горло, но он унял свои бойцовские инстинкты и повел себя так, как повел бы на его месте бедный крестьянин: отступил на шаг, но в бегство не обратился. Он смотрел в глаза юноши и видел, как пристально тот глядит на него, — пристально и вместе с тем равнодушно. Казалось, что юноша присутствует здесь’ лишь отчасти.

Он был гипнозом доведен до фанатизма.

Командир ухмыльнулся. Его взгляд также показался Роду неестественным, опустошенным.

— Да ты где был, чурбан? Закопался на поле на своем, что ли? В навоз по уши влез? Иван разбит наголову, в темнице сидит. Теперь Альфар. — князь Романов!

— Да не может такого быть! — вскричал Род и обвел испуганным взглядом солдат, одетых в «незнакомую» форму.

Сержант заметил его взгляд и довольно хохотнул:

— Может, может. Это форма войска Альфара. — Он перевел взгляд на своих подчиненных. — Ну, все или нет? Что вы копаетесь? Это ведь тележка, а не фургон!

Род обернулся, и глаза его округлились от ужаса.

— Все проглядели, — доложили командиру солдаты. — Ничего нету.

— Нету, как же, — обиженно буркнул Род. — Пару турнепсов оставили. И кто мне за остальное заплатит, что вы перепортили?

— Не болтай много, — пробурчал командир. — Подумаешь, пары кочанов капусты лишился. Еще есть у тебя чем поторговать на рынке в Корастешеве.

— А зачем ты на север подался? — требовательно вопросил тот солдат, что раньше наставил на Рода пику.

Род обернулся к нему, кожей почувствовав опасность. Он пристально уставился на солдата, его разум приготовился к принятию информации. Что на самом деле происходило с солдатом, кто им руководил?

Род ощутил давление — ну, как будто кто-то физически надавил пальцем на его мозг. Он мысленно замер, отрешился абсолютно от всего и ощутил различия в мышлении окружавших его людей. Это было похоже на ощущение запахов — словно у каждого разума имелся собственный аромат.

У четверых Род прочел одну и ту же мысль: «Останавливайте тех, кто спасается бегством, чтобы Альфар стал сильнее и могущественнее!» При этом любой, кто пытался войти в княжество, представлялся солдатам персоной, особого интереса не вызывающей. Такой человек не представлял собой угрозы — он был всего-навсего носителем еще одного разума, который мог внести свою лепту в возвышение Альфара.

А вот сознание пятого солдата было живо и не затуманено гипнозом. В этом разуме шевелились сомнения. К поверхности стремились десятки вопросов, и каждый из них настоятельно требовал, чтобы его задали. Чуть ниже располагалось подозрение в том, что этот крестьянин может быть шпионом, и даже хуже того — убийцей-асассином. А на самом дне разума бурлил водоворот невнятных мыслей, продиктованных смесью чувств: амбициями, подозрительностью, стыдом, гневом, ненавистью. Род сдержал дрожь и всеми силами постарался мыслить, как простой крестьянин. Он был всего-навсего грубым, неотесанным, необразованным деревенщиной, работавшим по двенадцать часов в день на полях своего господина, а потом еще четыре часа — на своем собственном поле. Четыре часа каждый день… И в итоге он выращивал урожай, который целиком помещался на этой повозке. Конечно, он старался продать выращенные овощи как можно дороже, чтобы более или менее сносно пережить зиму и прокормить семейство. Какое же право эти солдаты имели не пускать его на богатый рынок в Корастешеве? И с чего это они вдруг так расхрабрились и разважничались? Только оттого, что нацепили на себя кожаные нагрудники и вооружились пиками? Всякий бы понял, если бы пригляделся получше: на самом-то деле они никакие не воины, а такие же простые крестьяне, как он сам, — а может, и еще проще. Сервы небось, да и папаши их тоже, поди, сервами были.

Солдат нервно переступил с ноги на ногу:

— Отвечай, деревенщина! Зачем ты едешь…

— Так зачем же еще? Капусту да турнепсы продать, — отвечал Род. — Неужто вы думаете, что я стал бы просто так конягу гонять туда да обратно?

Вопрос Рода стражник оставил без внимания.

— Ты — подданный герцога Тюдора, — проворчал он. — Так что ж ты не поехал в Карнарвон? Зачем тебе понадобилось тащиться на север, в Корастешев?

— Да не так уж далеко я и протащился, — фыркнул Род. — Всего-то лиги три от силы. — Он кивком указал назад. — Мне до Корастешева ближе.

Род одарил солдата неприязненным взглядом, но при этом постарался думать о том, какие деньги он мог выручить на рынке в Корастешеве. Все знали про то, что бароны князя Романова дерутся между собой, — и очень глупо было, между прочим, со стороны князя, позволять им такое! Каждый крестьянин отлично знал, что во время войн погибает урожай. Нет, в Корастешеве за капусту выложат побольше, чем в мирном Карнарвоне, в вотчине герцога Тюдора!

По лицу солдата стало видно, что он успокоился. Наверняка он думал примерно так: «Ах, так этот старый козел жаден до денег? Вот и славно. Знаем мы, как обходиться с алчными типами…»

Род еле сдержался. «Старый?» Ну, козел, это еще ладно, можно пережить, но «старый»?! Совладав с эмоциями, Род погрузился в раздумья. Да кто он такой, этот выскочка-молокосос? Почему он задает ему вопросы?

Заметив, что юнец слегка покраснел, Род мстительно порадовался. Но подозрительность пока не окончательно оставила солдата. Он обвел Векса оценивающим взглядом:

— Откуда у бедного грязного крестьянина такая прекрасная лошадь?

Паника! Волнение! Те самые чувства, которые и должен был испытать Род. Он был пойман, застигнут врасплох. За этими эмоциями последовали смущение и стыд. Он взглянул на Векса и сотворил мысль: «Десять лет тому назад моя жена была красавицей! Не диво, что на нее положил глаз сэр Эвинг…»

Он перевел взгляд на неуемного юнца:

— Сэр Эвинг подарил мне этого коня. Сказал, что он уже слишком стар, чтобы возить рыцаря в доспехах.

Юноша все еще не желал окончательно расставаться с подозрениями, он предпринял новую попытку найти промах в «легенде» Рода:

— Да с чего бы это рыцарю отдавать коня, пусть и старую клячу, какому-то деревенщине?

Род снова старательно взрастил в сознании чувство стыда, дал ему накалиться докрасна.

— Ну… С того, что кое-что хорошее сделали мы для него… я и половина моя. — Род отчетливо представил немолодого, лысеющего мужчину в постели с прекрасной русоволосой шатенкой… Видение пропало, а стыд и позор остались и пробудили гнев. Кое-что хорошее, — повторил Род с каменным лицом. — Да только это не твое дело.

— Да ну? — осклабился солдат. — Да уж, а тебе теперь одно дело осталось — капустой торговать. — Он обернулся к командиру. — Что мы тянем? Зачем время теряем с этим оборванцем?

— Да давно пора ему проваливать отсюда, — проворчал командир. — Давай, малый, трогай! Убирайся с нашей заставы вместе со своей повозкой, поезжай на рынок.

— Премного благодарны, — буркнул Род, отвернулся, уселся на повозку и стегнул Векса вожжами — правда, легонько, чтобы не зазвенели металлические бока. Веке послушно зашагал по дороге.

Роду пришлось держать свои мысли в узде. Он, конечно, ощущал сильнейшее искушение предаться раздумьям, но делать это было опасно, поскольку пока он еще находился в пределах досягаемости для молодого телепата. Даже если этот юнец был не слишком силен в этом ремесле, нужно было проехать еще несколько миль для того, чтобы освободиться от его слежки. Ну а если он, напротив, обладал недюжинными способностями… Как бы то ни было, Род всеми силами старался не давать волю своим мыслям и эмоциям, а излучал исключительно злость и смущение. И как только этот молодой ублюдок имел право задавать ему такие откровенные вопросы? Это надо же — чтобы какой-то серв, сын серва, задавал вопросы ему, Оуэну, хозяину и отцу семейства!

Под этим прочным слоем мыслей, не оформленных в слова, бушевал водоворот вопросов. Интересно: вопросы задавал простой солдат, а командир вроде бы и не заметил, что имеет место узурпирование власти. В том, что любопытный юноша был чародеем, который вызвался перейти на сторону Альфара, Род не сомневался. Наверняка юнец страдал комплексом неполноценности и паранойей, вполне естественными для амбициозного человека, которого с раннего детства все сторонились из-за его сверхъестественных способностей. Род мысленно содрогнулся: на месте Альфара он бы не смог спокойно спать, зная, что его подручный с радостью раскроил бы его на кусочки и занял бы его место.

Пока Род совсем не был уверен в том, что Альфар либо на редкость могущественный пожилой эспер, либо окружен верными и преданными приспешниками, либо и то и другое.

При всем том вероятность того, что телепаты осуществляли постоянный мониторинг княжества, была слишком высока, и рисковать не стоило. Его запросто могли «засечь» в тот миг, когда он позволил бы себе расслабиться. Следовало принять еще более суровые меры ментальной предосторожности.

Поэтому он постарался постепенно свести на нет раздражение и злобу, охватившие его после перепалки на границе. Род начал успокаиваться — то есть не Род, конечно, а «старина Оуэн». «Какое мне дело до того, что мне наговорил этот желторотый нахалюга? Я — в княжестве Романова, и я смогу продать мои овощи подороже! Вот только долгий же выдался денек!» Он встал до зари — Оуэн всегда поднимался до света, — но дорога оказалась куда более утомительной, чем работа на поле. Его веки слипались. Как славно было бы немного вздремнуть — ну, совсем немножечко! Хотя бы полчасика! Он уже начал клевать носом. Опасно было править конем, когда так сильно хотелось спать. Нет, уж лучше поспать.

Род свернул с дороги, остановил коня, обмотал вожжи вокруг перекладины на передке повозки и удобно устроился между корзин с овощами. Доски оказались ненамного жестче, чем его лежанка дома.

Он закрыл глаза, старательно изобразил дремоту, погружение в глубокий сон…

— Род.

Род рывком сел. Часто моргая, он пытался стряхнуть дремоту, которая получилась вполне натуральной.

— А? Что? Что такое?

— Ты собрался поспать, Род?

— Кто, я? Что за чушь? — фыркнул Род. — Просто хорошо притворился. Ну… может быть, я немного увлекся…

— Как пожелаешь, Род.

Веке мирно пасся, пощипывал придорожную траву. Род дал себе мысленное задание: не забыть очистить роботское ведро для отходов. Сейчас натуральность поведения Векса была не менее важна, чем натуральность поведения самого Рода.

Надо было продолжать спектакль. Род прижался спиной к мешку с отрубями, снова закрыл глаза. Дремота опять завладела им. Лишь на поверхности сознания поблескивали воспоминания «Оуэна» о том, как прошел для него этот день.

А на самом деле Род пытался вспомнить свои ощущения в то время, когда он впервые оказался в Грамерае.

Он вспомнил о том, какой шок пережил, узнав о том, что кто-то читает его мысли. Он смотрел на одну из молоденьких волшебниц с восхищением и размышлял о красоте ее форм, когда она вдруг ахнула, обернулась и одарила его возмущенным взглядом. Род не забыл, как он тогда смутился, как ему стало страшно из-за того, что кто-то способен видеть его разум насквозь. Нет, не «кто-то»! Гораздо хуже! Его мысли могли читать все без исключения волшебницы в Грамерае, а их было несколько десятков!

Но к тому времени, когда он встретил Гвен, прошло чуть более недели, а Гвен его мысли прочесть не смогла. Девять лет этот факт омрачал их счастливое во всех отношениях супружество. Конечно, случались ссоры, и, конечно, имело место напряжение, которое всегда бывает, когда двое людей притираются друг к другу. Как славно было бы, если бы Гвен могла читать в сознании Рода любовную поддержку, как она мечтала соединить свой разум с разумом любимого супруга… Именно это осложняло их брак. Гвен старалась скрыть обиду — нет, не на Рода, а на судьбу, а Род еще менее успешно пытался скрывать комплекс неполноценности.

Но потом, когда семейство Гэллоуглассов было обманом перенесено в Тир-Хлис — страну в параллельной вселенной, Род встретил там своего двойника, тамошнего верховного чародея, лорда Керна. Но как ни был лорд Керн похож на Рода внешне, он разительно отличался от него по нескольким параметрам, и, в частности, буйным нравом и могучим магическим даром. Лорд Керн был способен соединить свое сознание с сознанием Рода и дать ему свой дар, так сказать, напрокат. За счет этого проснулись собственные латентные эсперские способности Рода, но, увы, он приобрел «в нагрузку» склонность лорда Керна к вспышкам необузданного гнева. Кроме того, Гвен обрела возможность читать его мысли. Он перестал быть телепатически непроницаемым.

Следовательно, если его сознание было поначалу открытым для телепатов, но ко времени знакомства с Гвен закрылось, то произошло это скорее всего в первое же мгновение паники и замешательства, из-за сильнейшего нежелания выставлять свои мысли напоказ.

Правда, потом, когда возмущение той девушки отхлынуло, вид у нее стал вполне довольный…

Род старался вспомнить, какие именно чувства владели им в те мгновения, и вспомнил: он ощущал себя незащищенным, уязвимым. Это казалось невыносимым, он никак не мог позволить кому-то столько узнать о нем. Ведь они, воспользовавшись этим, могли сделать ему больно. Кроме того, он не мог допустить, чтобы кто-то знал наперед о его замыслах.

Затем ему припомнились другие ощущения… Он словно бы отступал, пятился, втягивался внутрь, вежливо, но решительно закрывал дверь и отгораживался от мира. Он готов был улыбаться и разговаривать со всеми, кто его окружал, но не желал никого допускать к своему внутреннему «я».

Род мысленно содрогнулся и прогнал воспоминания. Странно было представить, как при таком отношении к окружающим его брак продержался первые девять лет. Но с другой стороны, тот, кто знал Гвен, мог бы понять, как и почему. Род надеялся, что станет достоин ее.

Да? И каким же образом он намеревался этого достичь? Уж не превращением ли в рычащего демона всякий раз, когда что-то было ему не по нраву?

«Будь честен сам с собой, — сурово подумал Род. — Если Гвен предпочитает, чтобы мои эмоции и мысли были ей открыты, она должна быть готова смириться со всеми вытекающими отсюда последствиями». А что он мог бы поделать, если бы, сняв маску, оказался совсем не таким уж славным парнем?

Ну а вот теперь-то уж он был несправедлив к себе. Разве он не был славным парнем? И наверняка был какой-то способ обрести открытость, не уподобляясь то и дело берсеркеру.

Способ должен был существовать, и Род намеревался посвятить его поискам все свои усилия — как только покончит с нынешним грамерайским кризисом.

Род сидел неподвижно. Он вдруг вспомнил о том, что тот метод, который он избрал для самообороны на этот раз, мог и не сработать. Вероятно, ему не удалось добиться телепатической непроницаемости и он оставался уязвимым для телепатов, осуществлявших прочесывание княжества.

Он не шевелился. Он осторожно приоткрыл свое сознание, но при этом закрыл глаза и притворился спящим. Мысли свои он тоже «усыпил», преобразил их в сны, а разум распахнул для поглощения информации.

Он не услышал ни единой мысли.

Род ни за что бы не поверил в то, что на сто миль вокруг нет ни одного мыслящего существа. Отсутствовали не только человеческие мысли. Когда Род вот так настраивался, он всегда ощущал непрерывное бормотание сознаний животных, их несложные, но яркие эмоции — голод, злость, желание. Даже дождевые черви — и те излучали острые, сильные волны удовлетворения, радостно пробираясь сквозь комочки земли.

Но теперь ничего подобного не было. То ли черви зарылись в песок, то ли разум Рода стал бездействовать в обоих направлениях. Он не слышал ничего — ни фонового шума, ни радости парящего над полем жаворонка… Ничего. Ему казалось, будто бы у него отняли некую очень важную составную часть, что он стал меньше и слабее, чем был раньше. После трехлетней практики телепата это ощущалось как тяжелая болезнь.

Но это было необходимо. Будь все иначе, его бы быстро выследили, а потом убили.

Стоило Роду осознать это — и ему сразу стало легче. «Нет, — подумал он, — уж лучше ментальная глухота, чем вечный сон. К тому же „глухота“ временная, она пройдет».

Он надеялся на это.

Он встряхнулся и чуть-чуть приоткрыл глаза. На дороге, насколько хватало глаз, не было видно ни души. Но кто-то мог следовать за ним, поэтому Род продолжил старательно играть избранную роль. Он медленно поднялся, проморгался — как бы спросонья, словно не сразу понял, где находится. Потом запрокинул голову — как бы вспомнил, где он, улыбнулся, зевнул и потянулся. Наклонился вперед, упер локти в колени и некоторое время просидел так, озирая окрестности. Наконец «Оуэн» отвязал вожжи от перекладины, расправил плечи, цокнул языком и слегка ударил коня вожжами. Конь поднял голову, оглянулся, удостоверился в том, что его хозяин проснулся, повернул голову и зашагал по траве. Повозка заскрипела, застонала и поехала к большой дороге.

Как только деревянные колеса застучали по булыжникам, Род вступил в сражение с охватившим его страхом. Он вдруг испугался того, что после окончания сражения с эсперами-отступниками может остаться ментальным калекой. Тогда он ни за что не смог бы вновь полностью воссоединиться с семьей.

— Все в порядке, Веке. Я закрыл мое сознание. Теперь весь мир для меня телепатически невидим.

— А ты невидим для мира? — удивленно спросил Веке. — Не перестарался ли ты, Род?

— Может, и перестарался, но в стране враждебных телепатов это было, на мой взгляд, необходимо.

Робот немного помолчал и медленно кивнул:

— Это мудрая мысль, Род. Если бы спросил у меня совета, я бы тебе порекомендовал поступить именно так.

Род почувствовал в этой фразе скрытый упрек.

— Я не мог обратиться к тебе за советом, Веке. Ведь вражеский телепат мог прочесть мои мысли. — После непродолжительной паузы Род добавил: — Это очень страшно, Веке.

— Догадываюсь, Род. Наверное, это непросто — после того, как ты три года был телепатом. Но думаю, Альфар все-таки пострашнее.

— Кто? Он-то? — Род пожал плечами. — Не думаю. Это я в том смысле говорю, что, если случится самое плохое и я не вернусь, в поход выступит Туан.

— Очень мрачный прогноз. А чего же ты боишься, Род?

— Боюсь, что так и останусь запертым внутри себя, — признался Род и зябко поежился. — Боюсь, что так и не сумею снова раскрыть свой разум.

Глава девятая

Солнце клонилось к закату впереди, слева от дороги, и заливало и ее, и листву деревьев оранжевым светом. Мир от этого казался немножко лучше, чем был на самом деле, и Род, глядя на него, стал успокаиваться. Эта дорога стала казаться ему волшебной, ведущей посреди деревьев с золочеными листьями к чему-то непредсказуемому, какому-то прекрасному царству.

Но вот из-за поворота послышался испуганный вскрик и тут же — целый хор сердитых голосов. Дубинки ударились о дубинки, дерево сошлось со сталью.

Род очнулся от забытья и насторожился. В следующий миг он прокричал:

— Вперед!

И Веке рванул с места в карьер. Повозка подпрыгивала и скрипела, дыни и кочаны капусты сыпались на дорогу. На повороте повозка накренилась так, что преодолела его на одном колесе. Род увидел пожилого седоватого мужчину, который, размахивая во все стороны куотерстафом, отражал яростные удары троих косматых верзил с бородками пятидневной выдержки. У двоих на головах красовались стальные шлемы, но при этом с палками они управлялись кое-как. Прямо на глазах у Рода мужчина ухитрился треснуть одному из здоровяков дубинкой по макушке. Тот взвыл от боли и зажал голову рукой, но, убедившись в том, что не ранен, взревел и снова бросился в драку. Он так размахнулся своим куотерстафом, что казалось, готов смести все на своем пути.

Но старик успел выставить свою дубинку под таким углом, что это помогло ему закрыться от удара. Но куотерстаф верзилы заскользил вдоль гладко обтесанной поверхности дерева прямо к костяшкам пальцев руки странника. Однако тот еще сильнее надавил на свою дубинку, крутанулся на месте — и куотерстаф верзилы упал на землю. В следующий миг странник проворно развернулся и защитился от короткого, предательского удара второго хулигана.

Рода охватило возмущение. Он терпеть не мог несправедливости.

— Кто бы это ни был, он достоин того, чтобы ему помогли! — выкрикнул Род. — Нельзя позволить, чтобы он погиб только из-за того, что он один, а их — трое!

Веке поскакал со скоростью, недоступной для обычной лошади.

Из подлеска показалось несколько конных солдат.

Род щелкнул вожжами. Нет, не потому, что Веке нуждался в понукании — просто это помогло Роду немного сбросить злость.

— Давай, Веке! У нас гости! Может быть, будет лучше бросить этого путника на произвол судьбы.

Капрал, командир небольшого отряда заметил потасовку, указал своим подчиненным в ту сторону, прокричал приказ и, пришпорив лошадь, пустил ее галопом. Солдаты ответили ему боевым кличем и также пришпорили своих коней.

Трое верзил производили слишком много шума. Конский топот они расслышали только тогда, когда солдаты подъехали к ним на тридцать футов. Один из разбойников обернулся и закричал. Двое других тоже оглянулись, на миг остолбенели, развернулись и опрометью бросились в кусты.

Капрал остановил лошадь прямо рядом с пожилым странником.

— Благодарствую, ваше благородие, — с поклоном проговорил странник. — Они бы меня до нитки раздели и бросили на съедение волкам!

— А как же! Ну а мы же такого допустить никак не можем — верно я говорю? — Капрал подмигнул своим молодцам, те ответили ему одобрительным ревом. — Все, что несут страннички, принадлежит нам. — Он склонился в седле и протянул руку. — Твой кошелек, смерд!

Странник в ужасе смотрел на него пару мгновений, а потом вздохнул и, отвязав от пояса кошель, положил его на ладонь капрала:

— Что ж, забирайте. Уж конечно, я вам кое-что должен за спасение.

— Да ну? — Капрал ухмыльнулся и развязал кошель. Довольная ухмылка, правда, тут же растаяла, когда он заглянул внутрь. — Эй! — возмущенно вскричал он. — Это еще что за шуточки!

— Почему шуточки? — пожал плечами странник. — Там все, что у меня есть — немного монет.

— Немного — это точно, — кивнул капрал, перевернул кошель, и на его ладонь легли пять медяков. Он проворчал и швырнул их в дорожную пыль. — Только не ври! Никто не отправляется в путь хотя бы без нескольких шиллингов на черный день.

Странник покачал головой:

— У меня больше ничего не было, а дочь моя вот-вот должна родить первенца. Я должен успеть к ней, ей понадобится моя помощь.

— Еще как понадобится, — прорычал капрал и дал приказ солдатам: — Разденьте его и обыщите одежду. Мы найдем шиллинги, даже если он их проглотил!

Странник в страхе отшатнулся. Солдаты, злорадно хохоча, обступили его. Но вот взгляд его наполнился решимостью, и он поднял свою дубинку.

— Взять его! — крикнул капрал.

— Думаю, произвола судьбы вполне достаточно, — скрипнул зубами Род. Его гневу уже не было предела. — Давай, Веке!

Огромный черный жеребец еще быстрее понесся вперед.

Один из солдат замахнулся на странника пикой, но тот стукнул по рукоятке пики дубинкой. Рука солдата дрогнула, и пика ударила по щиту другого воина.

— Ага, ты так? — взревел тот и замахнулся топориком.

— Нет, нет! — в отвращении выкрикнул капрал. — Стоит ли оружие марать из-за какого-то…

Но тут у него кровь в жилах похолодела от ужаса. Послышался яростный рев. Глаза у капрала выпучились: вокруг его шеи захлестнулся кнут Рода. Поравнявшись с лошадью капрала, Род откинулся назад, и капрал выпал из седла. Веке при этом ударил боком лошадь одного из солдат. Тот в страхе закричал, его лошадь сорвалась с места и поскакала прочь. Веке налетел на другую лошадь и потянулся стальными зубами к ее всаднику. Род проворно наклонился, нащупал дубинку, спрятанную между мешков с зерном, схватил и врезал ею сплеча по шлему третьего солдата, сопроводив удар яростным воплем. Шлем зазвенел, словно сельский колокол в день церковного праздника, и солдат рухнул наземь. Его шлем откатился в сторону. Веке тряхнул головой — и второй всадник, вылетев из седла, ударился о дерево. Когда Род обернулся, на землю как раз упал четвертый солдат. Немолодой странник поднял и опустил дубинку с глухим стуком. Род вздрогнул. Гнев угас столь же внезапно, как вспыхнул, и сменился тоской и угрызениями совести. Род обвел взглядом поле боя, стараясь избавиться от чувства вины. Он был прав, проклятие! К тому же все солдаты были живы…

Но тут Род оглянулся и увидел, что незнакомец смотрит на него, тяжело дыша, и уже приготовил свою дубинку для обороны.

Род бросил вожжи и поднял руки вверх:

— Не бойся, дед! Я хочу только помочь тебе!

Руки странника дрожали от усталости и напряжения. Наконец он все же решился опустить дубинку:

— Ну, спасибо, коли так, только я пока еще не дед.

— Ну, так скоро станешь дедом, — устало улыбнулся Род. — Извини, подслушал.

— Да я не против. Я тебе так благодарен. — Странник оперся на дубинку и протянул Роду правую руку. — Меня звать Саймон, я из деревни Верскло.

— А меня… — Род склонился и пожал руку Саймона. Он отчаянно пытался вспомнить имя, избранное для роли «старого крестьянина». — Зови меня Оуэном. Я — Оуэн. Из Армана.

— Оуэн из Армана? — Саймон удивленно вздернул брови. — Не слыхал про такую деревню.

— Это далеко отсюда. На юге.

«Не так уж я погрешил против правды, — подумал Род. — Ведь это действительно на юге Галактики».

— Спасибо тебе за выручку, Оуэн из Армана, — тепло и крепко пожав руку Рода, проговорил Саймон. — Если бы не ты…

Он вдруг умолк и вытаращил глаза.

Род сдвинул брови.

Саймон резко вскинул голову и покачал ею:

— Ой, прости. Задумался вдруг. Если бы не ты, так эти разбойники в военной форме ограбили бы меня, догола бы раздели, а уж как не нашли бы никаких шиллингов…

Род поджал губы.

— То схватили бы ножи, — закончил он за старика, — и принялись бы искать карманы под твоей кожей.

— Так и было бы, — кивнул Саймон, обернулся и посмотрел на лежавших на земле солдат. — Но только они сами ни в чем не повинны. Они злыми чарами околдованы. Надо бы поглядеть, как они…

С этими словами старик опустился на колени около капрала. Род не спускал с него изумленного взгляда. Саймон слишком резко прервал разговор — явно хотел сменить тему. Что же он такого заметил в Роде, что его смутило?

— Странная, однако, перед нами жертва нападения, — еле слышно пробормотал Род.

— Очень странная, — согласился Веке. — Судя по его речи и поведению, он слишком умен и силен для обычного странника.

Род медленно поднял голову:

— Интересное замечание… Ладно. Надо бы помочь ему.

Он обмотал вожжи вокруг оглобли и спрыгнул на землю.

Саймон стоял на коленях около капрала. В одной руке он сжимал дубинку, а вторую положил на плечо раненого и смотрел в его лицо, склонив голову набок — словно бы прислушивался к чему-то. Род хотел было кое о чем спросить Саймона, но заметил, каким отсутствующим стал его взгляд, и счел за лучшее промолчать. Слишком часто Род видел такой же взгляд у Гвен и не мог ошибиться — тем более что время от времени замечал, как становились такими же отрешенными глаза его детей. Что именно происходило — этого Род не знал, но происходило нечто из области псионики.

Глаза капрала открылись. Он заморгал, скривился от боли, с трудом сел, стал потирать шею.

— Что ты… — Глаза его тут же округлились от ужаса. — Нет, что я… Что я сделал тебе, старик?

Род облегченно вздохнул. К капралу вернулось его собственное сознание, а вместе с ним — совесть.

Капрал задумался, пытаясь что-то припомнить.

— Я… о господи… я унижал… издевался… я убивал! О, сколько несчастных… — Он зажмурился, лицо его исказила гримаса боли. — Вот эти руки закалывали намертво крестьян-беженцев, а потом забирали их жалкие монеты! Я видел это! Я ругал, проклинал крестьян на чем свет стоит, я гнал их сыновей на службу в войске колдуна! Я…

— Ничего этого не было, — проговорил Саймон твердо, но беззлобно. — Перестань убиваться, служивый. Все, что ты совершил, ты совершил под действием злых чар. Покуда твой ум спал колдовским сном, твое тело двигалось по чужим приказам, по приказам злобного колдуна. Что бы ты ни помнил о деяниях рук своих, о звуке голоса своего, все это делал и говорил не ты, а Альфар.

Капрал с надеждой воззрился на старика.

Род постарался сохранить бесстрастное выражение лица. Интересно. Это было очень интересно — то, что Саймон знал о природе действия гипнотических чар. Что было еще более интересно — то, что он был способен эти чары снимать.

Это, естественно, означало, что он — телепат. А это, в свою очередь, объясняло то, почему он так изумился и даже немного испугался, попытавшись заглянуть в разум Рода. Род его очень хорошо понимал: ему и самому случалось испытать нечто подобное.

Кроме того, возникал законный вопрос: каким образом Саймону удалось избежать сетей Альфара. А может быть, колдун просто-напросто не препятствовал тому, чтобы чародеи и ведьмы разгуливали по княжеству даже в том случае, если они не состояли у него на службе? Почему-то в этом Род сильно сомневался.

Капрал в отчаянии посмотрел на Саймона:

— Что за чепуха такая? Кто это мог меня околдовать? Что за чары такие?

— Этого я не знаю, — ответил Саймон. — Меня там не было. Ты сам постарайся вспомнить. Это наверняка случилось вскоре после битвы, когда тебя взяли в плен.

Капрал широко открыл глаза и отвернулся, но смотрел он не на дорогу и не на деревню.

— Ну да, битва… Наш храбрый князь повел нас в бой против войска колдуна. Вражеские воины вели себя непонятно. Они шли на нас, опустив пики, и смотрели в одну точку, не моргая. Жутковато было смотреть — пики они держали неподвижно, шагали в ногу. И наш князь крикнул: «Да они — куклы! Они способны делать только то, что им велит их хозяин, когда дергает за ниточки! Вперед, мои отважные воины! Не сможет же этот кукловод управлять тысячей схваток сразу!» А потом князь опустил копье и поскакал на врагов. Мы издали боевой клич и бросились за ним. И все было так, как он сказал: нам нужно было только уворачиваться от пик. Державшие их воины пробовали настигать нас, но мы двигались быстрее и легко наносили им удары. Вскоре войско колдуна начало сдавать свои позиции.

И тут с неба с жутким воплем обрушилось какое-то гигантское страшилище. Полотнища огня охватили наши ряды, мы в страхе вскричали и отступили, а воины колдуна стали нас преследовать.

А потом вдруг один солдат, что был впереди меня, вдруг развернулся и странно так на меня глядит — остекленели глаза у него. «Развернись, парень! — крикнул я ему и уколол пикой врага, который иначе прикончил бы этого солдата. — Развернись и сражайся за князя!» А он мне отвечает: «Не буду! Что хорошего нам сделал князь? Он только много отбирал у нас, а давал слишком мало! Теперь я буду сражаться за колдуна!» С этими словами он поднял пику и пошел на меня. Пику-то я отбил, но повсюду вокруг меня воины князя, шедшие в бой в первых рядах, стали разворачиваться и нападать на своих соратников! Через мгновение мне пришлось обороняться, и от кого — от тех, кто носил такую же форму, как та, что была на мне! Далеко впереди я разглядел князя — верхом на своем могучем боевом коне он отбивался от пик окруживших его солдат, солдат его собственного войска! Он развернулся, яростно крича, его меч описал дугу и срезал наконечники пик, как стебли пшеницы. Однако место каждого павшего воина занимали десятеро.

А потом неожиданно в небе над князем появился летучий человек. Он набросил на нашего господина сеть, а потом принялся обматывать его веревкой. Князь гневно кричал, но чародей отлетел в сторону и сорвал князя с коня, и он рухнул вниз, на острия копий. Я вскричал в отчаянии, заработал пикой, стал расшвыривать солдат вокруг меня, но странная тяжесть навалилась на меня. Я боролся с нею, как мог. Слава богу, гнев мой был велик и двигал мною, но все сильнее охватывала меня тяжесть. Руки и ноги наливались свинцом, я уже пику почти не чувствовал. А потом в глазах у меня потемнело — ну как будто я уснул. — Он поднял голову и посмотрел на Саймона. — Больше ничего не помню про эту битву.

Саймон кивнул:

— Быть может, и ты в свою очередь обратился против своих товарищей. И все же ободрись, ибо и они, надо думать, попали под действие злых чар. Что еще тебе вспоминается?

— Еще… — Воин отвернулся, уставился в пространство. — Какие-то обрывки. Помню, что шагал я вроде бы посреди войска и было в том войске не меньше тысячи солдат. По краям шли воины колдуна — по форме видно было, что это они, а мы, одетые в форму княжеского войска, шагали под их охраной. В самой середине ехал князь — без шлема, и голова его была обмотана окровавленной тряпкой, а руки связаны за спиной. — Он зажмурился и помотал головой. — Увы, о мой благородный господин!

— Не горюй так! — не выдержал Род, наклонился и положил руку на плечо капрала. — Он жив.

— Хотелось бы верить! Ох, хоть бы так и было! Но тогда он гневно озирался по сторонам и ругался на чем свет стоит. — Глаза воина сверкнули. — О отважный князь! Чары не опутали его!

— Он человек с сильной волей, — согласился Род. — Что-нибудь еще помнишь?

— Помню… как вернулся домой, — отозвался бывший командир карательного отрада и сжал губы. — Но разве то было возвращение домой? Ведь я видел, как вооруженный отряд отвел милорда князя в его же собственное подземелье. А потом все солдаты, дико вопя, повернулись, чтобы приветствовать колдуна Альфара, который въехал в ворота замка в золоченой карете… и я, я был одним из тех, кто приветствовал его!

— Каков он собой? — требовательно вопросил Род.

Капрал покачал головой:

— И не скажешь. Мельком я видел его в окошке кареты. Тощий, с длинной бородой, в бархатной шляпе. Больше ничего сказать не могу.

Саймон кивнул:

— А потом?

— Потом? Потом помню караульную комнату. У тех, на ком пока была форма княжеского войска, оружие отобрали. Мы играли в кости, пили вино, а воины Альфара уводили нас по одному, а возвращались мы уже в новой форме.

Он с отвращением сплюнул.

— Что было с тобой, когда тебя увели? — негромко спросил Род.

Капрал пожал плечами:

— Я пошел с охотой, а почему нет? Думал: колдун мудрый и добрый и никто из его людей меня не обидит! — Он поджал губы и скривился, словно съел что-то горькое. — Уводили меня двое, у обоих — пики, хотя к чему были пики — ума не приложу.

— И куда отвели тебя эти двое?

— В комнату начальника караула. Вот только не он меня там ждал. Я бы вообще не узнал этой комнаты — там было темно и пахло на диво сладко. На столе горела свеча. Меня усадили на стул перед нею. Дверь закрылась. Стало совсем темно, я не мог разглядеть того, кто сидел передо мною. «Спи, — велел он мне, — спи крепко. Ты тяжело сражался и устал, и тебе нужно поспать».

Вот так он говорил — и верно, глаза у меня закрылись, меня объял мрак, стало тепло и уютно. — Солдат, часто моргая, посмотрел на Рода. — Ну а про остальное вы знаете. Только что я очнулся от этого сна. И все прочее помнится, словно оно мне приснилось.

— И что тебе снилось? — спросил, сдвинув брови, Род. — Что происходило после гип… после того, как твой разум усыпили?

Капрал пожал плечами:

— Ничего. День-другой мы валяли дурака в караульной, и все разговоры крутились вокруг того, какой, дескать, колдун Альфар великий и могучий и как здорово он будет править княжеством.

А потом вдруг командир прокричал: «По коням!» — и мы похватали оружие. «Крестьяне бегут! — кричал командир. — Они вышли на дороги, идут на юг, изменники, чтобы все рассказать герцогу Тюдору и королю Логиру. Надо остановить их, бравые ребята! Хватайте их и либо убивайте на месте, либо отводите домой!» Мы вскочили на коней и погнали их галопом на юг и стали выискивать по дорогам тех бедолаг, что надеялись уйти из княжества. — Он снова зажмурился, закрыл глаза ладонями. — Увы, несчастные люди! В чем была их вина? Лишь в том, что они хотели увести своих жен и детишек подальше от зла и войны? Разве за это можно было их так сурово наказывать? — Он поднял голову, взглянул на Саймона. В его широко открытых глазах появился страх. — И мы нашли их… мы нагнали целое семейство — человек десять, и всех убили — одного за другим. Наши мечи не ведали пощады, и кровь лилась рекой. А когда вокруг лежали только трупы, залитые кровью, мы спешились, распороли кошели этих несчастных и забрали те жалкие монеты, которые эти бедолаги берегли на черный день, чтобы отвезти свою добычу колдуну Альфару. — Он опять закрыл лицо руками. — О, горе мне! Как же я смогу жить, когда в разуме моем запечатлены такие страшные картины? — Он перевел взгляд на Рода. — Но добыча у нас теперь имеется. Мы сказочно разбогатели! По монетке-другой с каждого крестьянского семейства — и вот теперь у нас тридцать шиллингов! Это ведь полтора фунта! Такое богатство надо вести Альфару… — Он запрокинул голову и провыл: — Будь проклят и он, и все его прихвостни! Будь проклят тот, кто мог сотворить такое со своими согражданами! Будь прокляты ведьмы и чародеи, что служат этому злодею, да и все прочие в придачу, ибо их сердца полны зла!

— О нет, это не так! — решительно покачал головой Саймон. — Такова лишь горстка мерзавцев, примкнувшая к Альфару! Думаю, потому они способны делать зло своим ближним, что не смогли ни с кем подружиться, и готовы винить весь свет в своем одиночестве. Не сомневаюсь: они уверяют себя в том, что простой народ завидует их колдовскому дару и что именно поэтому люди не желают с ними знаться. Этим они и оправдывают свои злые дела — думают, что им положено править другими.

Род не на шутку удивился. Он никак не ожидал таких философских рассуждений от простого крестьянина.

Не ожидал и капрал. Он смотрел на Саймона широко открытыми глазами:

— Однако ты хорошо знаком с их повадками!

— Знаком, конечно, — поджав губы, отвечал Саймон. — Ведь я и сам чародей. Но! — Он предостерегающе поднял палец, не дав капралу вскрикнуть от ужаса. — Но, как большинство моих собратьев, я научился тому, как скрывать свой дар и ладить с другими людьми. Я женился на простой женщине, и у нас родились дети. Они обладали кое-какими магическими способностями, но мы их научили скрывать это, и они росли в мире и ладу со своими сверстниками. Нам не нужна власть, мы не ищем богатства. Мы уже имеем то, что для нас дороже всего — доброе отношение ближних.

Капрал скривился:

— Если вы так хорошо относитесь к простому народу, почему же вы тогда не можете защитить нас от злобных ведьм и колдунов?

— Почему же не можем? Многие могут, и многие защищают, — возразил Саймон. — Я был знаком с одной старушкой, она была целительницей. У многих она исцелила и тело, и душу. Ведомы мне и чародеи, добрые и ласковые люди, которые были готовы поговорить с теми, чей разум помутился. После таких бесед к людям возвращался здравый смысл. А я сам? — Он пожал плечами. — Я особой силой никогда не отличался. Знаю я чародеев, которые умеют исчезать, а потом появляться за много миль, в другом месте. Слыхал я и про таких, которые умеют другим передавать свои мысли — да-да, кому хочешь, не только другим чародеям и ведьмам. Ну а я… — Он покачал головой и печально улыбнулся. — Я не из таких. Есть у меня кое-какие способности, но слабые. Я не такой, как все, но для других чародеев я, считай, не чародей. Ни рыба, как говорится, ни мясо. Верно, я слышу, о чем думают другие, когда они рядом со мной, — вот и все. Я и не ведал, что умею что-то еще, покуда Альфар не опутал своими чарами парней из нашей деревни. Они побросали мотыги и пошли к его замку — думаю, чтобы наняться в его войско. Я за одним побежал, за руку схватил. «Куда идешь?» — спрашиваю. А он повернулся и кулаком на меня замахнулся и злобно оскалился. Ну а я, — Саймон едва заметно улыбнулся, — кое-что в драке понимаю. Я отразил его удар и сам его стукнул хорошенько — так, что он отлетел и навзничь рухнул на дорогу. Ну а я присел рядом с ним и кричу ему: «Очнись! Неужто ты не видишь, что тебя околдовали?!» Ведь это был сын моих соседей, понимаете? Он с моими детишками вырос. Не мог я стоять в стороне и смотреть на то, как колдун его к себе забирает. Все свои колдовские силы я собрал и попробовал докричаться до его спящего разума, окутанного чарами Альфара.

Капрал смотрел на Саймона широко открытыми глазами:

— И он… очнулся?

Саймон кивнул и закрыл глаза:

— Очнулся. Хвала Небесам, очнулся. Сел, ошарашенно огляделся по сторонам — понять не мог, как он на дороге оказался, в полумиле от дома. Я отвел его к отцу, а потом подумал, что мог бы и для других сделать то, что сделал для него. И когда еще у одного парня из нашей деревни вот так же остекленели глаза и он направился к большой дороге, я пошел за ним, стукнул его хорошенько, а потом пробудил его разум. Когда же чары начали опутывать и умы моих соседей, я стал дожидаться ночи, а потом ходил от дома к дому. Вставал под окнами и все пытался пробудить людей от колдовского сна. К концу ночи я с ног валился от усталости, но зато наша деревня продержалась — только мы и устояли против злых чар.

А потом, дня два назад, к нам явился чародей — тощий такой, прыщавый малый, и с ним солдаты пришли. Тут уж я ничего поделать не мог. Увели наших парней, но уж хотя бы родители их поняли, что тех околдовали.

— А чародей тебя не выследил?

Саймон пожал плечами:

— Попытался. Уж конечно он сообразил, что ежели вся деревня такая, вольнодумная, так наверняка тут проживает ведьма или чародей и чары с людей снимают. Ну, я же вам говорил уже, дар у меня слабенький — я только мысли чужие слышу да способности свои от других прятать могу. Так что старался я совсем не думать ни про колдовские силы, ни про снятие чар. Думал только про то, как мне ненавистно правление Альфара. — Он медленно покачал головой. — Чародей не смог меня найти. У нас в деревне все так думали, как я.

— И это было всего два дня назад? — вскричал капрал.

— Два дня, — подтвердил Саймон.

— Стало быть, ты несколько месяцев кряду защищал умы своих соседей от чар Альфара!

— Точно. И только теперь у Альфара стало столько воинов, что он может рассылать их по мятежным деревням.

— Верно, — кивнул капрал. — Но он держит в плену князя и думает, что бояться ему нечего.

— Само собой. И все же, поверь мне, у меня словно гора с плеч упала, когда тот чародей убрался из нашей деревни. Тогда я подумал о том, что уже слишком долго играю в прятки со смертью, и решил, что дело свое сделал и что жив остался не потому, что так ловок и искусен, а просто потому, что повезло мне. И вправду, дочери моей скоро родить. Вот я и решил поискать лучшей доли и направил стопы свои к югу, в вотчину герцога Тюдора. — Он обернулся к Роду. — И ведь почти добрался дотуда! Всего-то полдня пути осталось, верно?

Род кивнул:

— Вот только застава на границе стоит. Просто так не выбраться.

Саймон хитро улыбнулся:

— Я-то выберусь.

— Ты-то выберешься, — кивнул капрал и окинул Саймона оценивающим взглядом. — Не всякий на тебя напасть решится. Ты мог бы пробраться по лесным тропам, где нет дозорных.

— Это верно. Вот только сдается мне, что не должен я уходить.

— Нет! — Капрал привстал и взволнованно воскликнул: — Уходи! Уходи как можно скорее!

— А ты пойдешь со мной?

Капрал опустил голову:

— Я должен вернуться. Кровь на моих руках, и я должен искупить мои грехи.

— Чушь, чепуха! — вскричал Саймон. — Не ты повинен во всех убийствах, а Альфар! Беги, вступи в войско короля Туана, вернись и отомсти колдуну!

Капрал покачал головой:

— Нет. Слишком долго получится. А вот если… вот если мы снова пойдем на север — я и мои ребята, и вступим в войско колдуна, притворившись, будто мы такие же, какими были прежде, тогда мы сумеем спасти жизнь хоть кому-то из крестьян — ведь нас снова отправят останавливать, грабить и убивать их. А когда придет король Туан, в рядах войска Альфара найдутся те, кто перейдет на его сторону.

— Что ж, это достойно, — задумчиво проговорил Саймон.

— И глупо! — фыркнул Род. — Первый же чародей, вознамерившийся учинить проверку в рядах войска на предмет наличия изменнических настроений, обнаружит вас. Вы добьетесь только того, что вас казнят.

Капрал гневно зыркнул на него, перевел взгляд на Саймона.

— А не мог бы ты обучить нас тому, как прятать наши мысли?

— Я могу сказать тебе, как это делается, — покачал головой Саймон, — но научиться этому нелегко. Нужно все время упражняться и не давать себе отдыха. Это почти невозможно для того, кто в этом деле новичок. Все равно тебя будет легко выследить.

— Но хотя бы пусть у моих ребят появится выбор, — умоляюще проговорил капрал. — Пробуди их так, как пробудил меня, и скажи им то же самое, что мне сказал. Не сомневаюсь, все они выберут то же самое, что я, и пожелают вернуться на север.

Саймон улыбнулся и пожал плечами:

— Разве могу я отказать тебе? Я умею это делать, и сделаю. И еще вот что я тебе скажу: я пойду за вами и буду вас прикрывать. Отстану от вас на полдня езды на коне.

— Это, — заметил Род, — равноценно самоубийству. Единственное, в чем можно сомневаться, — так это в том, когда именно вас убьют.

Саймон изумленно взглянул на него:

— Но сам-то ты на север едешь!

— Это так, — кивнул Род. — Но я повинуюсь чувству долга. Только не расспрашивайте меня почему. Это значения не имеет.

— Вот и для меня тоже не имеет, — сардонически улыбнулся Саймон и, поднявшись, показался Роду стройнее и выше ростом. — И как только я мог решить спасаться бегством? Ведь я своего дела не сделал. Я должен вернуться, пойти на север и попытаться помочь тем несчастным, что живут в колдовском сне.

— Не надо! Не ходи! — встревоженно проговорил капрал. — Ты и так уже сделал все, что мог!

— Спасибо тебе за эти слова, — тепло улыбнулся Саймон. — Но сделал я еще не все. Пойми, это мои сограждане, мои соседи. Они всегда помогали мне во всем, что может стрястись с бедняком — в нужде, в болезни, в горе. А я отвечал им тем же. Такую дружбу не разрывают просто так, и я — единственный, кто сейчас способен помочь моим землякам. Подло я поступил, когда решил бежать.

— Да нет же, — заверил его капрал. — Что толку твоим землякам от того, что ты вернешься? Ну снимешь с них чары — так к вам в деревню снова пожалует чародей. Найдет тебя — и тогда уж все твои соседи так и останутся заколдованными.

Саймон покачал головой:

— Я смогу затаиться, как в прошлый раз. Он не найдет меня. Но больше я не струшу.

— Да пойми ты, — не унимался капрал, — никакой нету подлости в том, что ты испугался, — ведь есть чего бояться! Но если ты пробудишь моих ребят от колдовского сна, мы пойдем с тобой.

— Чтобы всем вам стало еще опаснее? — Род не выдержал и шагнул ближе к капралу и Саймону. — Как думаешь, капрал, выстоите ли вы против двадцати воинов Альфара?

Капрал растерялся, нахмурился.

Род стал развивать свою мысль:

— Подумайте хорошенько, представьте себе эту картину: крестьянин идет на север в сопровождении пятерых вооруженных солдат. Боюсь, что ведьмы и чародей, стоящие в дозоре, такую жирную крысу учуяли бы, даже если бы у них носов не было.

— А ты о другом подумай, почтенный! Они ведь могут сказать, что я их пленник!

Род пытливо глянул на капрала:

— Что скажешь? Есть у тебя приказ брать пленных?

— Нет такого приказа, — признался капрал. — Велено было только грабить и убивать.

— Так что будете вы торчать словно последний стог посреди скошенного поля, — заключил Род и покачал головой. — Не дурак он, Альфар этот, верно? Скотина редкостная, но не дурак.

— Да нет же, он просто злодей, — возразил капрал.

— Верно, но нельзя же сражаться со злом, выйдя в одиночку против целого войска!

Саймон печально кивнул, не спуская глаз с капрала:

— Все так и есть, служивый. Тебе и твоим людям лучше бы идти на юг.

Капрал скрипнул зубами и помотал головой:

— Ни за что. И ребята мои, я так думаю, откажутся.

— Ну, уж если ты так твердо решил возвращаться, — вздохнул Род, — то советую вам продать свою жизнь подороже. Порой и горстка людей способна наделать немало вреда.

— Правда? — Капрал умоляюще посмотрел на него. — Это как?

— Вы можете стать партизанами, — объяснил Род. — Это означает, что вы будете вести свою собственную, маленькую войну с Альфаром. С виду будете продолжать играть роль его верных слуг, но при первой возможности превращаться в благородных разбойников.

Сержант скривился и в отчаянии отвел глаза:

— Что толку? Что может горстка разбойников против целого войска?

— Очень многое, если верно выбрать цели. К примеру, можно прокрасться в арсенал и утащить оттуда все стрелы для арбалетов, а можно и переломать их…

Капрал поднял голову, глаза его сверкнули.

— А ведь верно… Ведь тогда войско Альфара не сможет хорошо драться, правда?

— Да, их боеспособность снизится, — согласился Род. — Но остаются еще копья, пики и мечи. Такое оружие повредить труднее. Я подумал еще вот о чем: вы могли бы пробраться на кухню и насыпать в еду побольше соли.

Капрал медленно ухмыльнулся.

— Все пойдет намного лучше, если вы объединитесь с другими отрядами, с которых также будут сняты чары, — заметил Род.

Капрал вытаращил глаза:

— А-а-а… будут и другие?

— Будут, — сверкнув глазами, уверенно проговорил Саймон.

Род взглянул на него, с трудом сдерживая улыбку, и перевел взгляд на капрала.

— Будут непременно. Тут… одна южная волшебница вчера… сняла чары еще с одного отряда. Они тоже ушли на север.

— Союзники! — радостно воскликнул капрал, но тут же в сомнении сдвинул брови. — Вот только как же мы их признаем, а? Не станем же мы спрашивать у каждого солдата в войске Альфара: «Не из тех ли ты, с кого сняты чары?»

— Само собой, не станете, — кивнул Род. — Но с этих пор всем отрядам, которые Саймон освободит от чар, можно давать тайные названия. Их можно без опаски произносить вслух, но узнавать их будут только те, с кого сняты чары. Ну, к примеру, ваш отряд можно назвать… «Вальтасар». — Род посмотрел на Саймона. — А следующие пару отрядов — «Мельхиор» и «Каспер».

— Это зачем? — нахмурился капрал.

— Ну вот представь: приходит к тебе солдат и говорит, что у него весточка для тебя от капрала «Мельхиора». Ты и от него вести примешь, и ему передашь, потому что будешь знать, что он с тобой заодно. Но встречаться вам не стоит, и уж тем более — объединяться. Тогда вас легче будет выследить.

— А зачем же тогда вестями обмениваться?

— Затем, что вы сможете договориться между собой и одновременно нанести удар по одной и той же цели. Ну, к примеру, совершить набег на какой-нибудь замок и захватить его. Ну и конечно же, когда войско короля Туана пойдет на север, вы все сможете встретиться в тылу войска Альфара и напасть на него, когда король даст ему сражение.

— Так он придет? — просияв, спросил капрал.

— Придет непременно, — ответил Род с гораздо большей уверенностью, нежели та, которую он испытывал на самом деле. — Вчера весть для него была отправлена на юг.

Саймон и капрал, не мигая, смотрели на него.

С упавшим сердцем Род осознал, что проговорился.

— Я случайно подслушал, так получилось, — соврал он.

— Еще бы такое не подслушать, — пробормотал Саймон. — Вот только сдается мне, что ты вовсе не простой крестьянин, коим представляешься.

— И мне тоже так кажется, — подхватил капрал. — Ты — человек военный, это сразу видно. Какого ты звания? Где твой гарнизон стоит?

— На Проксиме Центавра, — не моргнув глазом ответил Род. — Что же до моего звания… Поверьте на слово: я знаю, о чем говорю. А зовут меня… Зовите меня Керном.

Сказал — и тут же понял, что выбрал имя на редкость неправильно. «Если люди станут называть тебя Керном, — забормотал внутренний голос, — ты забудешь о том, кто ты такой на самом деле. Начнешь думать, что ты — Керн, и его личность поглотит твою собственную». — «Ерунда, — ответило внутреннему голосу „эго“ Рода. — Воля Керна не в силах переместиться в этот мир. А имя — это всего лишь слово, а не Угроза для личности».

В конце концов внутренний голос и «эго» договорились между собой и решили пойти на компромисс.

Род сглотнул подступивший к горлу ком.

— Меня зовут Керн, — повторил он. — И хватит с вас. Запомни мое имя, служивый.

— Запомнить — это можно. Только почему бы не поинтересоваться, кто же это взялся мной командовать?

— Не командовать, — покачал головой Род. — Просто я даю тебе советы. На север-то сам податься решил. Если бы дело до приказов дошло, то я бы тебе приказал на юг идти.

— Не надо, — поспешно проговорил капрал. — А за советы спасибо.

— Не за что. Но учти, если случится самое плохое… если ты попадешь в плен…

— Я тебя не выдам, — решительно заверил его капрал, — пусть хоть каленым железом пытают, пусть гвозди под ногти загоняют. Ни словечка не скажу.

— И не придется, — печально усмехнулся Род. — Им достаточно будет прочесть твои мысли. Можно все вытерпеть, не произнести ни слова, но нельзя же перестать думать.

Капрал явно засомневался.

Род кивнул:

— Так что лучше не знать более того, что необходимо, вот и все. Но все-таки — на всякий случай… Вдруг нам все же удастся чего-то добиться…

— Да!

— Имей в виду: если кто-то к тебе придет и скажет, что Керн велит атаковать такое-то место в такое-то время, то ты поймешь, что делать.

Капрал понимающе улыбнулся и расправил плечи:

— Как не понять? И клянусь, все сделаю, как ты скажешь.

— Молодчина! — Род хлопнул капрала по плечу. — А теперь пора бы пробудить твоих товарищей. — Он обратился к Саймону: — Не возражаете, мастер Саймон? Чем скорее мы разойдемся в разные стороны, тем лучше.

Саймон кивнул, улыбнулся и поспешил к лежащим без чувств солдатам.

— Отличная работа, — послышался за ухом у Рода голос Векса. — Ты делаешь большие успехи в роли подстрекателя, Род.

— Ты же знаешь, первый кирпич я всегда кладу удачно, — пробормотал в ответ Род. — Беда в том, что на этот раз надо возвести стену целиком.

Глава десятая

В вышине, расправив крылья, в восходящем потоке воздуха парила скопа. Род глянул на нее, сдвинув брови, и задумался — уж не зеленые ли у нее, часом, глаза, как у Гвен?

— Саймон, далеко ли до побережья?

— С день будет, если на лошади, — ответил Саймон и проследил за взглядом Рода. — А-а-а, вон оно что! Это же ястреб-рыболов, да?

— Вроде бы да. Но если до океана всего двадцать миль, он, пожалуй, настоящий. — Род обернулся к своему спутнику. — Я думал, ты пахарь. Откуда ты знаешь, как выглядит ястреб-рыболов?

Саймон пожал плечами:

— Я же сказал: до океана недалеко.

Это так и было, и, по идее, волноваться Роду было не о чем. Но на вражеской территории он не мог избавиться от подозрительности. Еще немного — и он начал бы видеть в каждом придорожном валуне преобразившуюся ведьму.

— Кроме того, — добавил Саймон весело, — я и не говорил, что я крестьянин.

Род бросил на него удивленный взгляд.

— Верно, — кивнул он. — Я такого тоже про себя не говорил. Но с другой стороны, чем еще можно заниматься в небольшой деревушке?

— Деревня наша стоит недалеко от Большой Королевской Дороги, — объяснил Саймон. — И я содержу постоялый двор.

Род открыл Род, но пару мгновений не мог вымолвить ни слова.

— О, — сказал он затем и медленно кивнул. — Ясно. И там частенько бывают высокородные постояльцы?

— Раза два за месяц бывают. Покуда все было в порядке, то и дело кто-нибудь ездил к милорду князю в замок и от него. Вот я и прислушивался к тому, как господа разговаривают, и старался, елико возможно, их манеру перенимать.

Род подумал о том, что на самом деле Саймон прислушивался, конечно, не только к речи аристократов. Узнай те, что хозяин постоялого двора читает их мысли, они пришли бы в ярость. Ну, у Саймона наверняка почти не осталось иллюзий насчет особ благородного происхождения.

Но почему же тогда он остался верен князю Романову?

Может быть, потому что альтернатива была намного хуже.

— Вряд ли твои постояльцы выучили тебя читать?

— Нет, не они. Мой отец отправил меня в науку к викарию. Отец владел постоялым двором до меня и знал, как полезно хозяину уметь читать, писать и считать.

Вот оно как вышло. Не желая того, Род столкнулся с одним из местных общественных деятелей.

— Он был образованным человеком, — заметил Род.

— Верно. Ну а ты кто такой?

Сработала ментальная сигнализация. Что делать? Надо было как-то выкручиваться… Да, он позволил себе серьезную оговорку, но может быть, все же Саймон не был настолько внимателен?

— Да кто же еще? Крестьянин. Неужто я так на рыцаря смахиваю? Или на герцога? — Но вот его лицо озарилось хитрой усмешкой, и он покачал указательным пальцем. — Знаю! Ты принял меня за золотых дел мастера!

Саймон удержался от того, чтобы расхохотаться в голос — он лишь негромко рассмеялся и покачал головой:

— Да нет, приятель. Я не про занятие твое спросил, а про то, кто ты такой. Ты ведь и здесь, и нет тебя.

Род вытаращил глаза, потрясенный до глубины души:

— Как это — нет меня?

— В мыслях, — ответил Саймон и для убедительности постучал пальцем по лбу. — Говорил же я тебе, что умею чужие мысли читать, а вот твоих не слышу.

— О… — Род отвел взгляд, уставился вперед, на дорогу. На самом деле он испытывал необычайное, ни с чем не сравнимое облегчение. — Ну да… Мне такое и раньше говорили… — Он мысленно добавил: «Какое счастье, что это у меня получается».

Саймон, продолжая хмуриться, улыбнулся:

— Понимаешь, дело ведь не только в том, что я твоих мыслей прочесть не могу. Я как бы прислушиваюсь, но не слышу ничего — так, словно тебя вообще нет. Как же такое может быть?

Род пожал плечами:

— Могу только догадаться.

— Ну и какова твоя догадка?

— Те, кто умеет читать мысли, тревожат меня больше, чем здешних крестьян.

Саймон покачал головой:

— Нет, не в этом дело. Знавал я таких людей, что до смерти боялись, как бы кто-то не узнал их мыслей, — и наверное, были у них на то причины. Я их стороной обходил, но знаю: ежели бы было у меня такое желание, то и их мысли я бы мог услыхать. Уж по крайней мере убедился в том, что мысли у них есть. А вот с тобой — ни то, ни другое не получается. Сдается мне, приятель, что имеется и у тебя самого колдовской дар и способен ты усилием воли заслониться от того, кто хочет твои мысли прочитать.

— Хочешь сказать мне, что я — колдун? — спросил Род, весьма натурально разыграв изумление.

Саймон только печально улыбнулся:

— Еще слабее меня. Мне тебя бояться нечего. Ты ведь мысли чужие читать не умеешь?

— Нет, — ответил Род честно. В принципе сейчас это было правдой.

Саймон улыбнулся:

— Ну, тогда ты и не колдун никакой. А скажи-ка мне, зачем ты на север идешь? Должен же ты понимать, что там опасно.

— Теперь понимаю, после всего, что вы с капралом наговорили. — Род ссутулился. — Что же до опасности — рискну. В Корастешеве я свой урожай дороже продам, чем в герцогстве Тюдорском! Моя семья почти всегда голодает.

— Еще горше твоя семья голодать будет, если ты назад не вернешься. — Саймон заговорил тише, сочувственно: — Уходи назад, друг.

— Что такое? Тебя моя компания не устраивает?

Саймон улыбнулся:

— Да нет, спутник ты хоть куда.

Род решил, что Саймон ему польстил. Но тот не унимался.

— Но ради твоего же блага очень тебе советую, — возвращайся ты на юг. Чародеи, что на службе у Альфара, не пожалуют человека, чьих мыслей они не смогут прочесть.

— Чародеи и смотреть не станут на какого-то крестьянина, что на рынок едет.

Роду хотелось верить, что все выйдет именно так.

— Не может быть, чтобы цены на рынке в нашем княжестве были так уж лучше, чем у вас в герцогстве, — сказал Саймон, не спуская с Рода пристального взгляда. Казалось, этот взгляд был способен прожечь сетчатку и добраться до самого мозга. — Больше тебе нечего мне сказать?

— Есть, — неохотно отозвался Род, — но не скажу.

Саймон еще целую минуту молча смотрел на него, потом вздохнул и отвел глаза:

— Что ж, это твоя доля, тебе и выбирать. Только не забывай, друг: от тебя зависят твоя жена и детишки.

Об этом Род забывать не собирался. На краткое, болезненное мгновение он ясно увидел Гвен и детей, ожидающих его и неделями не имеющих от него вестей. Но эту мысль он безжалостно отбросил прочь и постарался представить себе лица детей, их глаза, глядящие на него — вернувшегося домой ради того, чтобы сберечь свою шкуру.

— У тебя есть долг перед жителями своей деревни, Саймон. У меня тоже есть долг.

— Перед кем же? Перед жителями твоего городка?

— Ну, перед народом моим хотя бы. — Говоря так, Род имел в виду весь Грамерай, не говоря уже о Децентрализованном Демократическом Трибунале. — А когда есть такой долг, то не станешь от него отмахиваться только из-за того, что стало опасно.

— Это верно, — сдвинув брови, кивнул Саймон. — Я и сам это не так давно понял.

Род, нахмурившись, повернул голову к своему спутнику:

— Но ведь ты уже многое сделал, ты уже рисковал. Никто бы не назвал тебя трусом из-за того, что ты решил уйти на юг!

— Я бы назвал, — бесхитростно проговорил Саймон.

Род пару мгновений смотрел ему прямо в глаза, а потом со вздохом отвернулся.

— Ну, что тут скажешь?

— Да ничего. Скажи своему коняге «н-но!»

— Толку-то, — кисло отозвался Род. — Был бы конь — как конь, а то, считай, пара мулов.

Закат солнца застал их в дороге, по обе стороны от которой тянулись пшеничные поля.

— Нет, — заверил Рода Саймон. — Городка тут поблизости нет.

— Этого я и боялся, — вздохнул Род. — Ну да ладно. Случалось мне и прежде в чистом поле ночь коротать.

С этими словами он съехал с дороги и остановил Векса посреди кустиков и травы, между обочиной и краем поля. Не успел Саймон и рта открыть, как Род уже принялся за приготовление ужина — начал резать овощи и укладывать их в небольшой котелок.

Хозяин постоялого двора, прилегший у костра, озадаченно поглядел на него и поинтересовался:

— Ты что же, всегда котелок с собой берешь?

— Да был я лудильщиком когда-то, вот и привык.

Саймон улыбнулся, покачал головой:

— Выходит, тебе такие странствия не в новинку.

— Мы квиты, — буркнул Род. — Сдается мне, что и ты не в первый раз с людей злые чары снимал.

Саймон на миг замер. Глаза его засверкали.

— Еще бы чуть-чуть — и я бы поверил, что ты умеешь читать мысли.

— Умел бы, так чтобы твои понять, мне бы толмач понадобился. Ну и когда же ты занялся снятием чар?

Саймон сел, обвил колени руками.

— Жители деревни частенько заглядывали ко мне выпить пивка — порой я с ними пивом расплачивался за провизию, что они мне приносили. Бывало, что зайдет кто-то, у кого на сердце тяжело, мысли в смятении — зайдет, чтобы выпить да помолчать. Наверное, такие люди надеются, что выпьют пивка — да и успокоятся.

Род кивнул:

— И ведь что удивительно — почти все пробуют таким способом избавиться от бед. Хоть и не помогает никогда.

— Не помогает, это ты верно заметил. А вот если с кем поделишься бедой своей, так на сердце легче станет. Мне многие про свои беды рассказывали, а я слушал и утешал их, как мог. Но вот как-то раз пожаловал ко мне один, и показался он мне похожим на плохо сложенную стенку посреди зимы — ну, того и гляди потрескается, как только морозец ударит. Он молчал — слова из него было не выдавить — и только прихлебывал из кружки. А от мыслей у него такая боль исходила, и словами не передать. И захоти я — я бы не смог свой разум закрыть от этих мыслей. И все мне почему-то петля мерещилась…

Род резко взглянул на Саймона.

— Этот парень собрался свести счеты с жизнью?

— Да. Только это не парень был — уж за тридцать ему было. Нам ведь худо особо бывает тогда, когда к одному привыкнешь — а его уж нет, и другая жизнь начинается. Ну а у него уж все дети взрослые стали.

Эта проблема Роду была непонятна — но его женой была Гвен.

— Ну а ты тут что мог поделать?

— Я ему еще кружку налил, и себе тоже, и подсел к нему. Заговорили о том о сем — вернее, говорил я, а он больше помалкивал. А я говорил и к мыслям его приглядывался — что там и как. И в конце концов увидел, откуда у него боль и стыд, а потом вслух спросил у него кое о чем, чтобы он сам выговорился. Говорить-то ему нелегко было — ну а я ему помогал, как мог, и он наконец решился. Мне-то это только за тем было нужно, чтобы он заговорил со мной о своих потаенных страхах и чтобы я ему потом сказал, что бояться ему на самом-то деле нечего. И понял я тогда, что как только он сказал о своих страхах вслух, так они сразу же наполовину перестали над ним властвовать. А потом я смог задать ему такой вопрос, что он, ответив на него, смог бы найти внутри себя силу, способную побороть любые страхи. Словом, когда мы наш разговор закончили, он порядком подуспокоился.

— Ты ему жизнь спас, — заметил Род.

Саймон польщенно улыбнулся:

— Может, и так. С тех пор и стал я вот так помогать беднягам, что ко мне в кабачок заглядывали. И даже тех находил, что не заходили ко мне.

— А между прочим, это опасно, — заметил Род. — При том, скольких людей ты, можно сказать, из петли вынул, твои соседи запросто могли счесть тебя колдуном. Тем более что всем этим ты занимался под боком у приходского священника.

Саймон покачал головой:

— А кто про это знал? Даже те не знали, кому я помогал. Ведь им даже советов не давал, и уж тем более не изгонял из них злых духов. И потом — мы же в деревеньке живем. Все друг с другом знакомы, так что же удивительного в том, что с кем-то повстречаешься да перекинешься словом? Правда, вскоре все-таки пошли разговоры про то, что тем, у кого на душе нелегко, всегда найдется приют у меня в кабачке.

— А уж это — явная узурпация прав приходского священника, — еле слышно пробормотал Род. — Но ведь ты нагружал себя чужой тоской, чужим горем.

Саймон раздраженно пожал плечами:

— То были мои земляки, Оуэн. Да и не были, а есть. И потом, не более троих за год я вот так исцелял.

Рода это заявление не слишком убедило.

Саймон перевел взгляд на костер.

— Ну а потом как-то раз с Томом Шеппердом удар случился — так все подумали, что то удар был. Его братья привели его ко мне в пивную. Вернее говоря — принесли: он уж и на ногах стоять не мог. — Саймон покачал головой. — Это был мой старый друг, сосед.

— И что же с ним стряслось?

Саймон медленно повел головой из стороны в сторону:

— Взгляд у него остановился, сам он не мог ни рукой, ни ногой пошевелить. Только сидел как пень и молчал. Я сел рядом с ним, поглядел ему в глаза, стал расспрашивать — он молчит. А я все старался хоть какую-то мысль его услышать…

— Если у него и вправду удар приключился, — заметил Род, — то мысли услышать было бы затруднительно.

— Нет, одна была — но только одна. Она наполняла его Разум целиком, она лежала на его сердце подобно могильной плите.

— Что, и этот думал покончить с собой?

Саймон покачал головой:

— Нет. То не было желание умереть, понимаешь… То была уверенность в том, что он непременно умрет. Он уже и в те самые мгновения умирал — но медленно.

Род замер.

— Я все силы вложил, чтобы прогнать эту мысль. Но вслух я мог только задавать ему вопросы, чтобы он вспоминал про то, ради чего стоит жить, — про жену, про детей, про добрых соседей. Но ничего не помогало. — Он покачал головой. — Можно было подумать, будто он меня не слышит. Он словно весь был наполнен звоном погребального колокола. — Саймон вздохнул. — В конце концов я сказал его братьям, чтобы они отвели его к священнику, но наш святой отец преуспел не более меня. — Он пожал плечами. — Я не смог вложить в разум Тома мысль о борьбе с этим пакостным наваждением. Не умею я такого делать.

Род понимающе кивнул. Саймон был только телепатом, а не гипнотизером.

Саймон поднял с земли палочку, поворошил угли в костре.

— Потом он умер. Он не ел, не пил, он высох, как листок к ноябрю. У меня сердце за него болело, и все голову ломал: откуда же взялась эта лихоманка? Ведь он был таким веселым малым! И решил я, что кто-то его околдовал, но никак не мог представить, кто же мог на Тома обозлиться, чтобы так его наказать.

Потом я стал время от времени ходить по округе и в конце концов наткнулся на такое же наваждение. Вот только на этот раз не один разум был им опутан, а десятка два. Я в деревню одну зашел, а там половина людей околдована. Правда, они ходили и разговаривали, как все, вот только мысль у них на уме была лишь одна.

— Смерть? — осторожно спросил Род, чувствуя, как волосы у него на затылке встают дыбом.

— Нет, — покачал головой Саймон. — Прославление Альфара.

— О-о-ох, — простонал Род. — Приспешники колдуна взялись за работу.

— Верно. Я понял это и вернулся поскорее в свою деревню. А когда заговаривал с одним, с другим, стал потихоньку кое о чем расспрашивать, и мало-помалу понял, что же с Томом Шеппердом приключилось. Он в поле работал и наткнулся на чародея, который велел ему поклониться Альфару. Том плюнул чародею под ноги и заявил, что Альфар этот — просто-напросто разбойник и что ему бы надо присягнуть на верность князю Романову. Тогда чародей велел ему присягнуть на верность Альфару, а не то его ожидает смерть. Но Том рассмеялся чародею в лицо и сказал — пусть тот только попробует его хоть пальцем тронуть.

— И тот тронул?

— Ну да, и еще как! Узнав об этом, я снова пошел в ту деревню, где у половины жителей на уме была одна и та же мысль, да и та принадлежала Альфару. На этот раз только десятеро из ста тамошних жителей думали по-своему, да и они мучились страхами. С некоторыми из них я поговорил, а из их мыслей узнал о том, что кое-кому из их деревни тоже довелось поругаться с чародеями и они умерли точно так же, как умер Том Шепперд. Прямо у меня на глазах один мужчина не выдержал бремени навалившегося на него страха и безмолвно поклялся в верности Альфару. — Саймон поежился. — Поверь, я постарался уйти из этой деревни как можно скорее.

Саймон посмотрел Роду прямо в глаза. Казалось, его взгляд может добраться до самого мозга.

— Я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как творятся такие страшные вещи. — Он медленно покачал головой. — Как только я мог струсить и уйти…

— Не мог, — кивнул Род. — Конечно, не мог. Ушел бы — перестал бы быть тем, кто ты есть.

Саймон нахмурился:

— Это ты, конечно, завернул… Но наверное, так и есть.

Несколько минут царило безмолвие. Спутники сидели у костра и смотрели на пламя, и каждый был погружен в собственные мысли. А когда Род повернул голову, оказалось, что Саймон смотрит на него.

— Ну, — сказал хозяин постоялого двора, — теперь твоя очередь, верно?

— Очередь — для чего?

— Для честности. Зачем ты идешь на север?

Род несколько мгновений молча смотрел на Саймона, потом медленно проговорил:

— Да за тем же, за чем и ты на самом деле — или почти за тем же. Я своими глазами поглядел на некоторые деяния Аьфара, и мне стало не по себе. Я себя перестану называть мужчиной, если не попытаюсь побороться с этим злом. Уж хотя бы я должен постараться что-то сделать для того, чтобы эта зараза не полезла во все стороны. Либо добьюсь этого, либо погибну.

— Да, ты можешь погибнуть, — выдохнул Саймон. — Но ты опять мне не все сказал, да?

— Не все, но больше ничего не скажу.

Пару мгновений они только смотрели друг на друга. Лезвие взгляда Рода со звоном отскочило от покрытой бархатом стены дружелюбия Саймона. Наконец Саймон кивнул:

— Дело твое, кто спорит. — Сказано это было, похоже, от души. Саймон повернулся к костру и добавил: — Пока ты мой союзник. Мне важно знать одно: что колдун и твой враг тоже.

— Угу. Это знать очень важно. А еще то, что похлебка готова. — Род наклонился над котелком и понюхал ароматный пар. — Недурно для походного варева. Отведаешь?

Саймон завернулся в плащ и улегся спать, а Род пошел почистить Векса. На самом деле эта процедура вовсе не была показной. Шкура у Векса была синтетическая, но и в ней периодически застревали репьи и колючки.

— Итак, — глубокомысленно изрек Род, проводя скребницей по боку Векса, — Альфар начал всего-навсего с комплекса неполноценности и обиды на весь свет.

— Обычный параноидальный склад личности, — отметил Веке.

— Ну да, кроме того, что этот параноик — эспер. А потом, по прошествии какого-то времени, он вдруг становится намного могущественнее среднестатистического чародея. — Род посмотрел на Векса. — Может быть, из-за того, что ему удалось уговорить других ведьм и чародеев объединиться с ним?

— Может быть, — довольно скептически отозвался робот. — Но я не могу избавиться от мысли о том, что было что-то еще.

— Вероятно, ты прав… Итак. Альфар неожиданно стал намного сильнее и собрал вокруг себя шайку единомышленников. Потом начал опираться на местное население, как и положено порядочному гангстеру.

— У меня такое впечатление, что начал он все же с запугивания, — заметил Веке.

Рука Рода со скребницей застыла.

— Пожалуй… Даже солдатам, идущим в бой против Альфара, было страшно… — Он пожал плечами. — Трудно сказать. Как бы то ни было, в итоге он подверг массовому гипнозу целые деревни. Хотя… судя по рассказу капрала, гипноз был глубоким и индивидуальным.

— Род, массовое гипнотизирование солдат происходило в разгар сражения, и притом очень быстро. В деревнях, если верить рассказу Саймона, этот процесс шел медленнее — несколько дней, а может, и недель.

— Верно. Значит, все делалось более тщательно. И все же, по всей вероятности, кого-то загипнотизировать легче, а кого-то — труднее. — Он снова бросил взгляд на Векса. — А эсперы, похоже, вообще обладают иммунитетом к гипнозу.

— Да, судя по Саймону, это так и есть.

— Да… — Род задумался, пожал плечами. — Ну, допустим… Ну а когда Альфар упрочил свои силовые позиции, один из местных рыцарей забеспокоился и попытался уничтожить его, пока он не зарвался окончательно. Но к тому времени он уже зарвался окончательно и вдобавок действительно стал слишком силен.

— Верно, — согласился Веке. — Ему уже ничего не стоило одолеть какого-то рыцаря во главе деревенского войска.

Род кивнул:

— А по прошествии некоторого времени, заполучив отряды нескольких рыцарей, он смог легко противостоять войску местного барона. И началась цепная реакция. Барон, потом граф и, наконец, сам князь. Но ведь этим все не закончится, правда?

— Конечно, не закончится, Род. Теперь он владеет всеми ресурсами княжества.

— Вот-вот. Теперь понятно, каков будет его следующий шаг.

— Род, но Гвендилон с детьми уже наверняка передали вести Туану и Катарине. Кроме того, личный рассказ княгини наверняка прозвучал очень убедительно. Не сомневаюсь: Туан уже собирает войско.

— Собирает — вот именно. А на север тронется не раньше чем через неделю, а то и через две.

— Но Альфар наверняка не успеет сплотить своих новобранцев в достаточной мере для того, чтобы они могли противостоять регулярной армии Туана!

— Не думаю, что Альфар вообще станет этим заниматься, — покачал головой Род и взглянул в пластиковые глаза Векса. — Вся княжеская конница и вся княжеская рать не сможет войско Туана подмять.

— Верно, — не стал спорить робот. — Поэтому Альфар нападет на герцога Тюдора.

— Ты действительно считаешь, что он нанесет удар по этому герцогству? Так близко к столице?

— Может быть, он поступит иначе. Вероятно, для начала он нападет на Габсбурга.

— Гениально. Но если он сумеет проглотить Габсбургское графство, ему придется его переварить, а уж потом покушаться на герцогство Тюдорское.

— Сомневаюсь, что он станет задерживаться. Графа он, пожалуй, сможет одолеть быстро, а вот на гипнотизирование захваченных в плен воинов ему понадобится неделя-другая.

— Ну, значит, пока он будет этим заниматься, он параллельно нападет на Туана. Он попытается пройти маршем через герцогство Тюдорское и сразу пойти в атаку на короля. Это означает, что наша задача такова: мы не должны позволить Альфару напасть на очередного барона до того, как Туан даст ему бой.

— Какие методы для достижения этой цели ты предлагаешь, Род?

Род пожал плечами:

— Обычные. Стукнуть и отбежать, время от времени произносить полезные для дела шуточки и распускать столь же полезные слухи. Ничего сверхвыдающегося, но все ради того, чтобы выбить у Альфара почву из-под ног. Не думаю, чтобы это было особенно сложно. Именно сейчас он должен чувствовать себя не слишком уверенно.

— Согласен. Будучи параноиком, он будет стараться избавиться от кого угодно, кто кажется ему врагом, и только потом станет думать о дальнейших завоеваниях.

— Может быть. Но и законченный параноик способен принять решение атаковать соседнего барона до того, как тот атакует его, поручив при этом поиск внутренних врагов тайной сыскной полиции. — Род в отчаянии сжал кулаки. — Проклятие! Если бы была возможность предсказывать действия конкретного человека!

— Радуйся тому, что это невозможно, — посоветовал ему Веке. — В противном случае ВЕТО и входящие в эту организацию тоталитаристы легко одержали бы победу.

— Справедливо подмечено, — проворчал Род. — Намного более справедливо, чем мне хотелось бы. Ну а как тебе кажется, наши приятели-пролетаристы ко всему, что здесь творится, руку не приложили?

— Должен заметить, что методы Альфара сходны с теми, которыми пользуются они.

— Сходны? Не выдавай желаемое за действительное! Альфар имеет власть, о какой мечтают пролетаристы — массовое дистанционное промывание мозгов! Чего бы за это не отдал любой диктатор средней руки?

— Быть может, душу?

— Шутишь? Тоталитаристы действуют иначе. Все остальные отдают свои души диктатору!

— Звучит неприятно, но, думаю, близко к истине. Однако активностью футурианцев тут, похоже, не пахнет.

— Так же как активностью анархистов и тоталитаристов?

— Определенно, Род.

— Что, даже внезапный скачок могущества Альфара не наводит тебя на такую мысль?

— Его способности вызывают у меня беспокойство, — признался Веке. — Проективный телепат, способный одновременно обработать целый церковный приход… И все же, пожалуй, нет причин верить в то, что за этим стоят тоталитаристы.

— Есть причины, — возразил Род. — Я сужу по тому, о чем мне рассказал Саймон, а его рассказы только подтверждают все, о чем говорила Гвен. Транс, которому подвержены здесь все люди, напрочь обезличен.

— Ты хотел сказать — «почти обезличен», Род? Это состояние мне знакомо.

— Вот-вот. В нем есть что-то механическое, верно?

— Верно. Тем не менее это не может служить неопровержимым доказательством вмешательства футурианцев.

— Не может. Но заставляет задуматься. — Род в последний раз прошелся скребницей по синтетической шкуре своего скакуна. — Ну вот! Чистенький — будто бы только что с конвейера сошел. Не возражаешь, если я тебя привяжу — так, для пущей убедительности?

— Я бы возразил, если бы ты мне не предложил этого. Это крайне необходимо, Род.

— Надо быть начеку, Желязяка, да? — Род взял с повозки моток веревки и привязал один ее конец к уздечке Векса, а другой — к ветке дерева. — Ну а не понравится — всегда можешь порвать эту веревку.

— Надо будет — порву, — заверил его Веке. — Спи, покуда у тебя есть такая возможность. Тебе надо отдохнуть.

— Какой же ты у меня оптимист, — хмыкнул Род, взял с повозки плащ и вернулся к костру. — Что-то нет у меня настроения отрешаться от дневных забот.

— А ты постарайся, — посоветовал робот.

— Если я буду стараться уснуть, у меня ни за что не получится, — отозвался Род, улегся и завернулся в плащ. — Может быть, лучше, наоборот, стараться не спать?

— Если на самом деле хочешь спать, лучше этого не делать, Род. Я мог бы включить негромкую приятную музыку.

— Спасибо, уж лучше я послушаю ночных птиц.

— Как пожелаешь. Доброй ночи, Род.

— Надеюсь, — вздохнул Род. — Тебе того же, Веке.

С этими словами он перекатился поближе к догорающему костру…

…И обнаружил, что Саймон смотрит на него широко открытыми, спокойными и задумчивыми глазами.

— А-а-а… ты не спишь, — вымученно усмехнулся Род. — Гадаешь небось, с чего это я… с конем своим разболтался?

— Да не то чтобы… — уклончиво ответил Саймон. — Но разговор у вас довольно интересный вышел.

— Ну… да. — У Рода противно засосало под ложечкой. — Ну и что, тебе не по себе стало, что я с конем разговариваю?

— Да нет же, говорю тебе, — с некоторым удивлением возразил Саймон. — Это получше будет, чем с самим собой толковать.

— Это верно…

— И удивительного тут точно ничего нет, — едва заметно улыбнулся Саймон. — Ты не забывай: я хозяин постоялого двора. Сколько у меня возниц ни останавливалось — все со своими клячами по душам толкуют.

— А, вот оно что! — облегченно вздохнул Род. — Значит, я не такой уж особенный?

— Только в этом ты и не особенный. В первый раз слышу, чтобы в разговоре человека с лошадью какой-то смысл был.

Род задумался — а комплимент ли это?

Глава одиннадцатая

Встали, как только начало светать, а к восходу солнца уже были в пути. Не затрагивая болезненных тем, «Оуэн-крестьянин» и Саймон — хозяин постоялого двора весело болтали. А если ближе к полудню рассказы Оуэна о его детях стали сильно смахивать на рассказы Рода Гэллоугласса, то в этом не было ничего удивительного. Правда, Род ни словом не обмолвился о магических способностях своих отпрысков — в этом смысле он был начеку.

А это было не так легко. У Рода с Саймоном оказалось много общего: оба женаты, у обоих — дети. Кроме того, Саймон был на редкость веселым рассказчиком. Вместо того чтобы стращать Рода прогнозами бесчинств детишек по достижении ими подросткового возраста, он ограничился анекдотами про проделки своих потомков. Затем он признался, что дети у него все взрослые и что рассказ про дочку на сносях — чистая правда. Узнав об этом, Род снова принялся уговаривать Саймона уйти на юг, к дочери — тем более чуть-чуть раньше Саймон упомянул о том, что жена его несколько лет назад умерла. Однако Саймон объяснил Роду, что на самом-то деле дочь его живет к северу от его родной деревни и потому с его стороны было бы вдвойне подло бежать на юг. На это Роду возразить было нечего, потому он расслабился и стал наслаждаться обществом Саймона. В общем, к тому времени, как они въехали в первую деревню, попавшуюся на пути, Род был в отличном расположении духа, а это было не лишнее, поскольку навстречу им выбежала толпа.

Крестьяне кричали, швыряли камни и потрясали вилами — но грозили они не Роду и не Саймону, а щуплому мужчине невысокого роста, который улепетывал от них на полной скорости, стараясь выдерживать дистанцию в десяток ярдов.

— Прикончим чародея! — кричали крестьяне. — Забросаем его камнями! Заколем его! Пустим ему кровь! Сожжем его! Сожжем его! Со-жжем! Со-жжем!

Саймон и Род испуганно переглянулись, и Саймон скороговоркой выпалил:

— Он явно не из прихвостней Альфара, а не то солдаты бы уже разделывались с этими крестьянами! Быстрее, Оуэн!

— Ты все слышал! — крикнул Род и щелкнул плетью над головой Векса. — Гони!

Веке припустил галопом. Повозка понеслась, громыхая колесами.

Поравнявшись с бегущим от крестьян чародеем, Род резко натянул поводья, а Саймон прокричал:

— Забирайся в повозку, парень! Лучше будет, а не то с жизнью простишься!

Бегущий человек в страхе оглянулся, оценил ситуацию и проворно забрался в повозку. Саймон вскочил и закричал, перекрыв вопли толпы крестьян:

— Я тоже чародей! Теперь нас двое против вас! Вы все еще хотите запалить костер?

Толпа остановилась. Злые, мстительные слова утихли.

Саймон стоял спокойно, но лицо его уподобилось граниту. Он медленно обвел взглядом толпу, выхватывая из нее отдельные лица. Однако при этом он не произнес ни слова.

Наконец вперед вышел невысокий толстяк и замахнулся дубинкой на Саймона:

— Эй ты, поди прочь! Уведи свою колымагу и коня! Мы повздорили с этим злым чародеем, а не с тобой!

— Ну уж нет, — покачал головой Саймон. — Чародеи друг дружку в обиду не дают. Не так нас много. И нам всегда есть дело друг до друга.

— Друг до друга, говоришь? — возмущенно, брызжа слюной, проговорил толстяк. — А до Альфара вам тоже дело есть?

Этот вопрос породил у толпы неприязненный ропот.

— Есть ли нам дело до Альфара? — изумленно вытаращил глаза Саймон. — А почему бы и нет?

Толпа умолкла. Все крестьяне застыли как каменные.

Через пару мгновений они начали переговариваться между собой — взволнованно и немного испуганно. Одно дело — когда чародей один-одинешенек, но когда их двое, да когда они оба вдобавок люди Альфара…

Голос Саймона прозвучал громче ропота.

— Вам лучше вернуться и разойтись по домам.

— Что ты такое говоришь! — вскричал коротышка. — По домам? Да ни за что! Мы должны его наказать! Что ты себе вообра…

Вдруг он умолк, не договорив, остановленный суровым взглядом Саймона. Люди в толпе вытаращили глаза и снова начали перешептываться. До Рода долетали обрывки фраз, в которых то и дело слышалось: «Око Зла!», «Око Зла!» Род постарался сделать все, что было в его силах, для того, чтобы Укоренить эту идею в умах крестьян, и воззрился на толстяка предводителя, слегка прищурившись и обнажив зубы в волчьем оскале.

— Вы вернетесь по домам, — заявил Саймон голосом, холодом подобным льдине.

Роду с трудом верилось в эту метаморфозу. Он был готов поклясться, что Саймон стал на пару дюймов выше ростом и дюйма на четыре шире в плечах. Его глаза сверкали, лицо стало оживленным, ярким. Он просто излучал силу.

Крестьяне испуганно вжали головы в плечи и загомонили. Саймон снова сумел перекричать их.

— Мы вам ясно показали, в чьих руках на самом деле власть в этой стране, но не надо, чтобы она обратилась против вас. Ступайте, идите по домам. — Он неожиданно улыбнулся и сразу стал мягче и добрее. — Идите, — поторопил он, — скорее.

Толпа была потрясена этим преображением. Чувства крестьян пришли в смятение. Люди не понимали: то ли противиться Саймону, то ли благодарить его. Несколько мгновений они простояли в неуверенности. Но вот наконец один из них медленно развернулся. Другой последовал его примеру, потом третий, четвертый. Вскоре вся толпа уже шагала в сторону деревни.

Невысокий толстяк проводил своих земляков оторопелым взглядом и развернулся к Саймону.

— Возмездие настигнет вас! — вскричал он, однако в его голосе был слышен страх. — Все чародеи сгорят на кострах!

Род прищурился еще сильнее. Он еле сдерживался, но Саймон положил руку ему на плечо и негромко проговорил:

— Ты бы лучше шел домой, а не то возмездие и вправду грянет, а уж тогда я пальцем не пошевелю, чтобы тебе помочь.

Толстяк в страхе взглянул на Рода, развернулся и бросился вдогонку за остальными крестьянами.

Род, Саймон и спасенный ими незнакомец замерли и провожали толстяка взглядом, пока тот не скрылся за домами. Тогда Саймон испустил долгий вздох облегчения и устало опустил плечи.

— Понимаю, — сочувственно проговорил Род. — И часто ты проделываешь такое?

— Нет, — помотал головой Саймон и рухнул на козлы. — Впервые в жизни.

— Ну, тогда, считай, ты малый даровитый.

На самом деле у Рода было сильное подозрение, что Саймон обладает хотя бы слабовыраженными проективно-телепатическими способностями, но сам об этом не подозревает.

Немного оправившись, Саймон вспомнил о беглеце, обернулся и спросил:

— Ну, как ты там, дружище?

— Хорошо, — хрипло отозвался незнакомец, — благодаря вам, добрые люди. Если бы вы тут не оказались, от меня бы кусок мяса остался. Я и теперь еще весь дрожу, как вспомню про эту разъяренную толпу! Благодарю вас, всей душой благодарю! Буду молиться за вас каждой звездочке на небе! Буду…

— Жить ты будешь, — закончил за него Род и не смог удержаться от усмешки. — И мы тому очень рады. Но если ты — чародей, что же ты не исчез, не стал невидимкой? — Тут у Рода мелькнула неожиданная мысль, и он спросил у Саймона: — А он — чародей?

— Да, — кивнул Саймон, не спуская глаз с незнакомца. — Прежде у меня дважды бывало такое чувство, когда доводилось мне встречаться с другим чародеем и слышать его мысли. Я словно бы попадал в такой… увеличенный разум и в увеличенную душу.

Роду это чувство было знакомо, он и сам его не раз испытывал. В каком-то смысле это было подарком судьбы для человека, женатого на другом эспере, и одно из проклятий для того, кто и сам был эспером, и оказывался рядом с телепатом, который был ему не по душе. Некоторое время назад Род решил, что это явление можно сравнить с ментальной обратной связью или с отдачей при выстреле, но отдача при этом поддавалась контролю. Не будь контроля — оба разума из-за отдачи могло бы разнести в клочья. Тому, кто родился эспером, так думал Род, следовало еще в детстве обзаводиться ментальной ширмой, каким-то блокирующим механизмом, который бы сводил к минимуму отработанную ментальную энергию.

— Он чародей, — повторил Саймон. — Ну, так почему же ты тогда не исчез, любезный?

— Да не мог я! — Незнакомец смущенно улыбнулся, развел руками, склонил голову набок. — Что тут скажешь? Чародей я — так себе, могу только слушать чужие мысли, да и то когда человек рядом со мною. И тогда слышу не больно разборчиво.

— Вот и я тоже, — с печальной улыбкой кивнул Саймон. — Я слышу мысли только у того, кто со мной в одном доме.

— А я — лишь тогда, когда человек от меня в несколько ярдах, — кивнул в ответ незнакомец. — Но и этого хватает, вы уж мне поверьте. Чужие мысли прямо сами ко мне в голову лезут — дескать, такой-то влюблен в такую-то, а такой-то такому-то смерти желает. Ну и бывает, обмолвишься ненароком, а тот, с кем говоришь, уставится на тебя в ужасе и как гаркнет: «Откуда тебе это известно? Я про это никому не говорил!»

— Стало быть, твои односельчане догадались, кто ты такой, — понимающе склонил голову Род.

— Ага. И от меня отвернулись те немногие друзья, что у меня были с самого детства. Врагов я, правда, не нажил. Я ведь говорил, что чародей я слабенький, ну и все понимали, что зла я никому не желаю.

В это Род склонен был поверить. Незнакомец был невысокого роста, узкоплечий, сутулый, с впалой грудью, полноватый, с наметившимся брюшком. Глаза у него были большие и какие-то выцветшие, волосы тусклые, нос курносый. В общем и целом обликом он напоминал старую дворнягу. Наверняка ему было не больше тридцати, но щеки у него уже обвисли. Через год-два он запросто мог обзавестись вторым подбородком. «Шлемель, — подумал Род, — бедолага, который сам никогда никого не обидит, пальцем не тронет, но который всем отвратителен и физически и социально».

— Никто не желал с тобой знаться, да? Но и гнать никто не гнал?

— Так и было, — с печальной улыбкой подтвердил незнакомец.

— Ох, как мне это знакомо, — вздохнул Саймон. — И у нас в деревне такой парень был.

— Такие есть всегда, — сказал Род. — Без них вроде как не обойтись. Всякому нужен кто-то, чье имя он не в силах вспомнить.

— Хорошо сказано, — улыбнулся Саймон. — А я-то, бессовестный… Как тебя звать, любезный?

— Фларан, — с улыбкой ответил мужчина.

— Фларан, — задумчиво повторил Саймон. — А скажи-ка мне, Фларан, не думали ли твои земляки, что ты встанешь на сторону колдуна Альфара, когда тот начал набирать силу?

— Думали, — тепло улыбнулся Саймону Фларан. — Ты и сам, видно, такое пережил, да? — Когда Саймон кивнул, Фларан прищелкнул языком. — Так я и думал. Много ты сказал такого, что мне самому довелось пережить. И верно: многие мои соседи так и подумали, что только из-за того, что есть во мне искра магического дара, я тут же примусь кричать про то, какой Альфар великий и могучий, что в нем — вся надежда нашего княжества. А я молчал. Даже не так: я сказал, что не верю этому человеку.

Саймон кивнул:

— А земляки подумали, что ты им врешь.

— Так и было, — подтвердил Фларан. — И тогда все мои старые товарищи и даже просто соседи начали меня сторониться. На самом деле чем больше слухов ходило про Альфара, чем сильнее возрастало его могущество, тем меньше доверяли мне мои земляки.

— И все же ты здесь родился и вырос, — нахмурившись, проговорил Саймон. — Не поверишь, что они бы стали забрасывать тебя камнями.

— И я бы не поверил. До сих пор не верю, что они так на меня озлились. Понимаете… Через нашу деревню народ начал валом валить — с тележками, с мешками заплечными. Больших запасов пива и еды у нас не имеется, но все-таки мы их звали остаться, погостить. А они говорили: «Нет, ни за что не останемся, потому что войско колдуна наступает, а мы бежим от него. Мы боимся задерживаться, потому что скоро и вашу деревню околдуют». Никто не задерживался, все спешили на юг.

Род и Саймон коротко переглянулись. Саймон многозначительно кивнул. Род понял: он был одним из тех, кто миновал эту деревню и не стал в ней задерживаться.

— Ну а этот пузырь, что горазд рот раскрывать? — поинтересовался Саймон, переведя взгляд на Фларана. — Он-то из вашей деревни или пришлый?

— Пришлый, — ответил Фларан. — Пришел к нам и принялся проклинать всех, кто наделен магическим даром. «Никому из них веры нет, — так он разглагольствовал, — они все простых людей ненавидят, их надо бить и убивать, все они — Альфаровы прихвостни».

Саймон сверкнул глазами:

— Вот как? Пожалуй, стоило с ним разобраться. Жаль, что я его так легко отпустил!

— Не надо, друг. Не жалей. Ты только укрепил бы моих соседей в их ненависти ко мне. Он-то ведь их на меня и натравил. Правду сказать, вести с севера были такие жуткие, что и стараться особо не пришлось. Зашел я в кабачок, чтобы кружечку пива пропустить, и когда к хозяину подошел, его мысли услышал. Ух, как же он меня ненавидел, как не доверял мне. Почуял я его страх и веру в то, что пришлый толстяк прав, — в то, что всех чародеев надо камнями побить. Так что я кружку на стол поставил и дал деру.

— Ну а все, само собой, бросились за тобой.

Род решил, что в данном случае сработал стадный инстинкт.

Фларан поежился:

— Так все и вышло. Еще часа на прошло, как все это случилось. Я вилял из стороны в сторону, прятался, выскакивал, бежал. Но под конец они выследили меня, и прятаться уже стало негде. Тогда я выбежал на дорогу, но уже успел так вымотаться, что еще чуток — и пришлось бы с ними драться. Хвала Небесам, что вы мне на пути попались, а не то осталось бы от меня мокрое место!

Саймон протянул руку и похлопал Фларана по плечу:

— Не бойся, дружище. Все пройдет, как и раньше бывало. Люди то и дело охотятся на ведьм, а потом забывают про это. И теперь забудут.

Фларан вымученно улыбнулся, но, похоже, Саймон его не убедил.

Не убедил он и Рода: ситуация представлялась ему слишком нарочитой. В ней проглядывало заранее спланированное, хорошо организованное подстегивание эмоций. Лишь одна-единственная группа была настолько хорошо организована, что могла этим заняться. Но зачем Альфару понадобилось культивировать антиэсперские настроения?

Ответ был подобен удару грома. «Охоту на ведьм» Альфар затеял для того, чтобы убрать конкурентов. В конце концов единственной силой в княжестве, способной противостоять ему, были ведьмы и чародеи, не пожелавшие встать на его сторону. Будучи в течение достаточно долгого времени предоставленными самим себе, они могли бы объединиться для самообороны — вот как, скажем, сейчас Саймон и Фларан. А если бы они собрали довольно многочисленный отряд, то появился бы повод для серьезного беспокойства. Ну а какой был самый лучший способ уничтожить этих независимых конкурентов? Естественно, старая, испытанная веками «охота на ведьм».

При таком взгляде на развитие событий картина обретала ясный смысл — тем более что эсперы, противостоящие Альфару, более кого бы то ни было, пожалуй, сопротивлялись бы его гипнотической тирании.

— Скажите-ка… А вы не чувствовали что-нибудь такое… Ну, не пытался ли кто-то из людей Альфара завладеть вашим разумом?

Саймон и Фларан испуганно переглянулись. Саймон кивнул:

— Было дело. Это… — он поежился, — едва заметно было, друг Оуэн. Но не слишком приятно.

— Я-то еле-еле почувствовал, — добавил Фларан. — И то у меня чуть желудок наизнанку не вывернуло. И страшно так стало, будто сейчас на куски меня разорвет. Словно кто-то пальцами у меня в мозгу ковырялся… — Он испуганно умолк.

— Постарайся не вспоминать об этом, — посоветовал Род, проклиная свою несдержанность. — Простите, что спросил.

Насколько понял Род, эти двое были ребята мягкохарактерные. А что, если бы люди Альфара попытались справиться с чародеем более свирепого нрава? Ну или просто с любителем подраться? Такой бы взбеленился и отправился бы на поиски Альфара.

И Род не стал бы его винить. Стоило ему задуматься о том, что кто-то копается в его мыслях — и он сразу почувствовал прилив ярости. Это чувство напугало Рода, он постарался унять его, отвлечься… но воображение нарисовало ему Гвен и детей и то, как какой-нибудь наглый молодой чародей пытается покопаться в разуме у них! Ярость вспыхнула столь неожиданно, что Род оказался беззащитен перед ней. Его затрясло как в лихорадке, а злость искала цель — любую цель, она пыталась Целиком завладеть Родом, сделать его своим орудием. Он сдерживался изо всех сил, пытаясь удержать гнев внутри себя, не Дать ему обрушиться ни на кого.

Но оба чародея не спускали с него глаз.

— Друг мой, — вытаращив глаза, спросил Саймон, — тебе нехорошо?

Такой простой вопрос, заданный с самыми добрыми намерениями! Но он пробил брешь в ментальной обороне Рода.

Он спрыгнул с повозки и, размашисто прошагав по дороге, свернул на поле и припустил бегом. «Не трогай их, — твердил он себе, — делай что хочешь, но их не трогай!». Ему нужно было каким-то образом разрядиться, а бег был не самым плохим средством для этого.

Вскоре он увидел впереди большой валун, вокруг которого валялись камни поменьше. Род остановился, поднял один из них — с фут в поперечнике — и поднял над головой, свирепо зарычав. Пару мгновений он стоял, вперив взгляд в валун, а потом запустил в него камень и прокричал:

— Будь ты проклят! — Камень врезался в валун, издав подобие ружейного выстрела. Во все стороны брызнули острые осколки. — Сгори в своем колдовском пламени! Провались в крысиную нору и забудь про то, что умел телепортироваться! Улети в небо, а назад не спускайся!

Еще минут пять он так бушевал, изрыгая одно бессмысленное проклятие за другим.

В конце концов ярость пошла на убыль. Род опустился на одно колено, не спуская глаз с ненавистного валуна, постоял немного, а потом понурил голову и, тяжело дыша, стал ждать, когда уймется дрожь.

Вскоре сердце его забилось ровнее, он встал и едва заметно покачнулся. Потом он заставил себя развернуться лицом к дороге. Возле повозки стоял Фларан и смотрел на него.

А вот Саймон стоял совсем близко. Опираясь на посох, он не сводил с Рода сочувственного взгляда.

Вот это-то и было самым болезненным — сочувствие. Род поежился, ему стало еще хуже и тоскливее.

— Прощу прощения, — пробормотал он и отвел взгляд. — Со мной такое нечасто приключается.

— Да ты не переживай. Я бы на твоем месте так же сделал, — заверил его Саймон.

— Ну… спасибо, — не слишком обрадованно отозвался Род. — Просто меня возмутила мысль о том, что кто-то посягает на свободу других людей, не дав себе труда даже подумать о них!

Саймон кивнул:

— А когда того, на кого злишься, рядом нет, еще труднее бывает. И ты правильно сделал, что нашел этот камень, — он ведь ничего не почувствовал, а ты злость свою на нем выместил.

— И силы израсходовал — ты это хотел сказать? Но зачем, зачем тратить столько сил, когда тому, на кого я зол, от этого не жарко и не холодно?

Саймон нахмурился:

— Вот об этом я не подумал. Вообще-то лучше приберегать свою злость, чтобы потом обрушить ее в полной мере на того, кто ее заслужил.

— Сказать легко, — невесело улыбнулся Род. — Но как сдержишь гнев? Понимаю, звучит просто, но ты сам когда-нибудь возьми да попробуй! Да ты… — Он умолк, уставился на Саймона и медленно проговорил: — Ты пробовал, да? Вижу, — кивнул Род, — пробовал.

— Так и есть, — признался Саймон.

— Ты выходил из себя? Ты гневался? Ты?! Ты, кому на грудь можно повесить табличку «Славный Малый»? Само спокойствие? Ты?!

— Я самый, — подтвердил Саймон с ироничной улыбкой. — Не так-то легко, друг Оуэн, притворяться, что ничего не знаешь, когда тебе ведомы чужие мысли. Такое искушение, когда разозлишься на кого-нибудь, взять да и выложить все, что знаешь про него. А не выдержишь, так и брякнешь: «Кто трус? Я трус? А не ты ли был готов бежать с поля боя, и бежал бы, если бы командир с мечом у тебя за спиной не стоял?» Ведь на самом-то деле тот, про кого я тебе говорю, бежать не бежал, он шел вперед, а вот про что он думал, шагая вперед, — это_: только ему да мне было известно. А я проговорился, дурак такой. И еще раз было. Священнику говорю: «Что же вы, святой отец, меня прелюбодеем называете, а сами какие мысли имели насчет жены Тома-пахаря, а?»

Род присвистнул:

— Со священниками так нельзя!

— Нельзя, конечно, да только молод я тогда был и заносчив, вот и думал, что имею власть надо всеми. Я тогда только-только понял, что умею читать чужие мысли, и с радостью предавался этому занятию. Никого не пропускал. Стоило кому-то посмеяться надо мной — и я тут же объявлял во всеуслышание о его самых сокровенных тайнах, срамил его перед всеми! Те, кого я вот так задевал, само собой, злились ужасно, но стукнуть меня при всех не решались — я ведь правду говорил, если на то пошло. Так что они только ругались да глаза отводили, ну а я ликовал, радовался тому, что властен надо всеми!

Род сдвинул брови:

— И долго ли тебе это сходило с рук?

— Трижды. — Саймон скривился, покачал головой. — Только трижды. Обиженные мною позлились-позлились, а потом стали соображать. Они-то помнили, что про свои тайны или про похоть свою никому никогда ни словечка не говорили. Ну и так уж вышло — случайно, — что эти трое разговорились между собой…

— Случайно, тоже мне! Ведь ты каждого из них оскорбил принародно, вот они и стали товарищами по несчастью!

— Вот-вот, — вздохнул Саймон. — Ну и как только они уяснили, что я болтал про такое, о чем они ни разу никому не рассказывали, они почти сразу допетрили, что я — чародей и что я готов им еще немало бед наделать. Слух по всему городку пошел, само собой…

— Само собой, — согласился Род, — тем более что ты задел и священника. А кто станет сомневаться в его приговоре? Даже если он и заглядывался на жену соседа, он ведь к ней, по сути, не прикасался.

— Верно, такое можно было про кого хочешь из его прихода сказать, — кисло усмехнулся Саймон. — Ну да, он тоже заговорил про то, что одержим, дескать, злым духом, и слухи поползли по городку, и все мои соседи ополчились против меня, — с горечью проговорил он. — О, конечно, я это заслужил, и все же, когда все отвернулись от меня, чувство было такое, будто меня предали. Вскоре в меня начали тыкать пальцами и кричать: «Похититель мыслей! Колдун! Сплетник!» Да-да, мне казалось, что меня предали — ведь многие из тех, кто обвинял меня, и сами прежде пускали какие-то сплетни про меня, но я прощал их.

— Да, но у тебя было оружие, которым они не могли воспользоваться.

— Вот именно. Не могли. Кто знает — отказались бы они им воспользоваться, если бы могли… — горько усмехнулся Саймон. — Думаю, именно поэтому они подняли шум и выгнали меня из города. — Он поежился, закрыл глаза. — Ох, слава богу, что я умею только мысли читать и более никакими талантами не наделен! Я такой злой был тогда, что запросто мог бы развернуться и осыпать моих бывших соседей камнями, огненными шарами и острыми ножиками. Я был готов поднять их над землей, а потом с размаху швырнуть вниз! — Он снова зябко повел плечами и широко раскрыл глаза.

Род ощутил, как снова забурлил в его сердце гнев, и поспешно проговорил:

— Полегче. Спокойно. Это было много лет назад.

— И этот урок пошел мне на пользу. Верно. — Саймон вымученно улыбнулся. — Я понял, как надо себя вести, покаялся и искупил свой грех. Покинув родной городок, я пошел куда глаза глядят — брел, ослепленный обидой и злостью, не разбирая дороги. Сорок лиг прошел, пятьдесят, сто… и, наконец, изможденный, добрел до какой-то пещеры, свалился там без сил и уснул. А во сне меня словно кто-то омыл целительным бальзамом, успокоил мой мятежный дух. И когда я проснулся, я почувствовал себя отдохнувшим, обновленным. Гадая, что же такое могло со мной приключиться, я попытался найти того, кто сотворил это чудо. И я нашел источник святых мыслей, из которого испил во сне, сам того не ведая. То была община монахов. По счастливому совпадению, та пещера, в которой я заночевал, располагалась всего-то в сотне ярдов от их обители. — Саймон задумчиво уставился вдаль. — Моя душа нуждалась в утешении и привела меня к ним.

— Может быть, и так, — согласился Род. — Но я думал, что в этой стране есть только один монастырь — аббатство Святого Видикона, но он далеко на юге.

— Нет, есть и другой монастырь, здесь, в княжестве Романова. Правда, он невелик.

Род кивнул и задумался. Он знал, что главный грамерайский монастырь — это конклав эсперов, которые многое знали о вселенной, о современной технике и непрерывно экспериментировали со своими псионными талантами в попытках найти новые области для их применения. Быть может, этот северный монастырь был такого же типа? Вероятно, нет — если монахи не заметили смятенный дух Саймона в непосредственной близости от обители.

Но с другой стороны, они, быть может, были…

— Так ты говоришь, что душа твоя исцелилась оттого лишь, что ты находился неподалеку от этих монахов?

Саймон кивнул:

— Верно. Мир, царивший в их душах, проник и в мою. Я встал, изготовил метлу и подмел в пещере, устроил себе постель из веток и соломы. Шли дни за днями, и я устроил себе уютное жилище. И все это время спокойствие и чистота, исходившие от святой братии, врачевали мою душу, изгоняли из нее гнев. — Он улыбнулся, глядя в далекое прошлое. — До сих пор жива во мне их чистота и святость — так глубоко они в меня проникли. — Он посмотрел на Рода. — Но по прошествии нескольких недель я стал размышлять о том, почему монахи настолько чисты и спокойны. Откуда сами они черпают эти чувства? Я стал более внимательно прислушиваться к их мыслям и понял, что наиболее прекрасны из монахов те, что жили, употребляя в пищу различные травы и готовили из них всевозможные настойки и эликсиры. С этих пор я пристально следил за мыслями тех, кто трудился над изготовлением этих снадобий.

Ближе к зиме я соорудил дверь, чтобы закрыть свою пещеру от холода и снега, выдубил шкуры зверей и сшил себе шубу. Сидя у огня, я слушал и слушал мысли монахов. Зимой это стало делать проще, потому что большую часть времени все монахи проводили в стенах монастыря. Глубокие снега не позволяли им много ходить по округе. А когда люди томятся в четырех стенах, даже лучшие друзья, бывает, надоедают и начинают злить, верно? Вот и в монастыре без этого не обошлось. Начались ссоры, размолвки. Я слушал и слушал — интересно мне было, сохранят ли они чистоту своих душ? Изумлению моему не было границ. Даже тогда, когда дух их приходил в смятение, монахи все же не забывали о своей вере. Они просили друг у друга прощения и прощали! — Саймон вздохнул и покачал головой. — Как это было удивительно!

— Ничего не скажешь! — крякнул Род. — Но уж больно просто получается. Как же у них это выходило?

— Они были верны своему Богу, — с обезоруживающей улыбкой ответил Саймон. — Они все время помнили о том, что Он и Его учение важнее, чем они сами, чем их гордыня и даже чем их честь.

— Чем их честь? — Род уставился на Саймона. — Ну уж нет! Не может быть, чтобы их Бог хотел, чтобы они унижались!

Саймон покачал головой:

— Да нет же, совсем наоборот! Они верили в то, что их Бог этого не допустит!

Рода охватили сомнения. Он склонил голову набок и искоса взглянул на Саймона:

— И как же Он мог этого не допустить?

— Они всегда слышали голос своего Бога, и Он подсказывал им, как они должны себя вести, какой поступок хорош, а какой дурен. И потому даже тогда, когда человек сам не желал совершать чего-то, чего от него хотели другие, он все равно осознавал, что он — человек достойный. Над ним могли посмеяться, но он не испытывал стыда, а, наоборот, был горд. Понимаешь, какое дело… Унижение — оно ведь внутри тебя, в конце концов, а не снаружи.

Род нахмурился:

— Ты что же, пытаешься убедить меня в том, что человек способен сберечь свою честь даже тогда, когда все тыкают в него пальцами и смеются над ним?

Саймон покачал головой:

— Там такого не было. И не нужно это было. Если кто-то желал уйти от ссоры, а другой пытался посмеяться над ним из-за этого, то первый просто говорил: «Мой Бог не желает этого». Тогда второй проникался к нему уважением за его смирение. На самом деле первому даже не нужно было произносить этого вслух, а довольно было в сердце своем произнести: «Мой Бог велел мне любить ближнего моего», — и тогда этот монах сам не переставал уважать себя, отступив и отказавшись от ссоры. — Саймон посмотрел Роду в глаза. — Потому что та «честь», про которую ты толкуешь, это «лицо», которое ты так боишься потерять, — это всего лишь то, что ты сам про себя думаешь. Чаще всего мы думаем, что так же про нас думают другие, но это не так. А на самом деле мы так мало уважаем себя, что мнение других о нас нам важнее собственного. Вот потому-то мы так и стремимся спасти наши «лица» — то бишь мнение других людей о нас. Нам кажется, что мы должны требовать от других уважения к себе, иначе мы не сможем уважать себя. — Он покачал головой и улыбнулся. — Но ведь это самообман, понимаешь?

— Как ни странно, понимаю, — сдвинув брови, ответил Род. — Если кто-то на самом деле высокого мнения о себе, ему должно быть все равно, что о нем думают другие — лишь бы он знал, что он хороший человек.

Фларан, стоявший рядом с повозкой, нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Он слышал их разговор издалека, и, похоже, ему не нравилось, какой он принял оборот.

Саймон кивнул, сверкая глазами:

— Да, верно! Но на такое способны немногие. Мало кто настолько уверен в себе, чтобы не интересоваться мнением других людей о своей персоне. Чаще всего именно они — люди дерзкие и гордые.

— А это означает, — заметил Род, — что на самом деле у них также невелика вера в себя. В противном случае они бы так не кичились своим превосходством.

— Вернее не скажешь. Вот и выходит, что большинству из нас, дабы знать себе истинную цену, лучше полагаться на кого-то или на что-то, что выше нас, на того, кто бы заверил нас в том, что мы правы. Пусть это будет закон, пусть будет философия, пусть будет Бог. И тогда, если вспыхнет ссора и ты, к примеру, замахнешься, готовый ударить меня, а моя рука метнется к кинжалу, один из нас должен будет отступить, а иначе прольется кровь.

— Верно, — согласился Род. — Но что, если никто из нас не пожелает отступить? Что, если мы оба побоимся потерять лицо, утратить честь?

Саймон кивнул:

— Но если я смогу сказать: «Я не нанесу удар, потому что мой Бог велел мне любить моего врага», — то я сумею убрать кинжал в ножны, отступить и уйти и не перестану себя уважать после этого. — Он тепло улыбнулся. — Вот так мой Бог способен спасти мою «репутацию».

Род медленно кивнул:

— Как это может произойти — это я понимаю. Умом понимаю. Но для того, чтобы такое было возможно, надо быть истинно верующим человеком.

— Вот именно, — вздохнул Саймон и покачал головой. — На такое способны только святые, а уж я, дружище Оуэн, точно не таков.

Но у Рода на этот счет имелось собственное мнение.

— И все же, живя неподалеку от монастыря, я вдоволь напитался тишиной и спокойствием, а когда наступила весна, ко мне неожиданно явился один крестьянин и стал просить каких-нибудь травок для своей коровы. Она должна была вот-вот отелиться, да прихворнула. Я столько времени жил один-одинешенек, что несказанно порадовался приходу этого крестьянина. Я изготовил для него настой из нужных трав и проводил немного. Через несколько недель ко мне пришел другой крестьянин, а потом — еще один, и еще. Я радовался им и всеми силами старался завоевать их расположение, но стремился не забывать о том, чему научился у добрых моих соседей, монахов: о том, что сами люди важнее своих поступков или беспечных слов. Так я научился сдерживать свою злость и никогда не проговариваться в гневе о том, что стало мне ведомо из мыслей тех, кто меня навещал. А ведь бывало и так, что это было нелегко… С губ крестьян слетали учтивые слова, а уж что они думали про странного отшельника-лесовика… — Он улыбнулся. Добродушный хозяин постоялого двора вспоминал о себе в роли аскета-пустынника. — Но я то и дело напоминал себе о том, что это мои ближние, люди безмерно достойные. Как велико было искушение обронить порой словечко-другое про их секреты, которых они невероятны стыдились. Но я строго-настрого запрещал себе делать это. Я помогал всем — и самым бедным крестьянам, и деревенскому священнику, который поначалу относился ко мне враждебно, но потом стал уважать.

Род улыбнулся:

— Ясно… Наверное, если сумеешь поладить с теми, кто носит свою гордыню подобно мантии, то тогда уж поладишь с кем угодно.

— Вот-вот. — Саймон сдвинул брови, наклонился вперед. — Мне это удалось, удастся и тебе.

Род с минуту молча смотрел на него, но не выдержал, отвернулся и зашагал к дороге. Саймон пошел рядом с ним.

— Что ты мне советуешь? Чтобы я сдерживал свою злость, даже имея дело с таким законченном подонком, как Альфар? — Он покачал головой. — Не понимаю, как это возможно… Этот подлец принес столько горя стольким людям!

Услышав имя Альфара, Фларан спрыгнул с повозки и пошел навстречу Саймону и Роду.

— Гневайся на его деяния, — негромко проговорил Саймон. — Но не на него самого.

Род скрипнул зубами:

— Я слышу твои слова, но не могу осознать их значения. Как можно отделить человека от его поступков?

— Памятуя о том, что всякий человек драгоценен и способен отвернуться от творимого им зла, если только он сумеет осознать это.

— «Сумеет», вот именно, — откликнулся Род и еле удержался он хохота. — Но осознает ли? Насколько это вероятно, Саймон?

— Всякий способен заблуждаться.

Род покачал головой:

— Ты думаешь, что Альфар по сути хороший. Что он — самый обычный человек, но поддался искушению — обнаружил, что обладает кое-какими талантами, проникся духом мщения и впал в соблазн.

Именно так. — Саймон пристально посмотрел на Рода и нахмурился. — Разве не так обычно бывает со всеми, кто совершает дурные поступки?

— Быть может, и так, но ты забываешь о существовании Зла. Настоящего Зла. Злых духов. — Род обернулся и заметил Фларана, подумал о том, что хотел сказать, и решил в присутствии Фларана об этом промолчать. — Конечно, способность творить добро дана всем людям, но у некоторых эта способность погибает уже тогда, когда им исполняется два года от роду. Она похоронена так глубоко, что ее уж и откопать невозможно. Такие люди вырастают и взрослеют убежденными в том, что на добро не способен никто. Сами они не умеют любить и дарить любовь — вот и думают, что все, кто толкует про любовь, только притворяются. — Он вдохнул поглубже и продолжал: — Но об этом говорить не обязательно. Сейчас лучше всего подходит слово «соблазн». Альфар поддался искушению творить заведомо злые дела, потому что ему приглянулась мысль о власти. И вот теперь, когда он испытал вкус власти, он сделает все, что угодно, лишь бы не отказываться от нее. Ему все равно, кого обидеть, сколько человек убить, сколько и кому он принесет страданий. Все кажется ему лучше, чем снова стать таким, каким он некогда был — обычным, неприметным человеком, которого скорее всего мало кто любил.

Фларан замер и смотрел на Рода широко открытыми глазами.

— Но все же не забывай: он — человек, — напомнил Роду Саймон. — Разве это ничего не значит для тебя, друг Оуэн?

Род покачал головой:

— Не забывайся, Саймон. Только оттого, что ты его почитаешь человеком, он не станет почитать таковым тебя. Он на такое не способен: люди для него — не более чем стрелы для арбалета, нечто такое, что можно использовать, а потом забыть о его существовании. Он, ничтоже сумняшеся, заглядывает в чужие мысли и навязывает людям свои собственные. Неужели он не понимает, что эти люди — живые? — Род покачал головой. — Нет, не понимает, иначе не творил бы столько зла. У него явно нет совести. Он истинный злодей.

— И тем не менее он человек, — робко вставил Фларан. — Человек, а не дьявол, сударь Оуэн.

— Телом, может, и не дьявол, — проворчал Род. — Не думаю, что у него растут рога или хвост. А вот душой…

— Но душа у него есть, — умоляюще проговорил Фларан. — Понимаете… быть может, он злой человек, но все-таки… человек.

Род глубоко, с дрожью вдохнул и медленно выдохнул:

— Друг Фларан… Умоляю тебя, перестань! Я видел деяния Альфара и его прихвостней! Давай не будем говорить о его человечности.

Фларан молчал, только смотрел на Рода широко открытыми глазами.

Род забрался на козлы и взял в руки вожжи. Он ударил ими по спине Векса, и конь-робот тронулся с места.

Когда молчание стало совсем уж неловким, Род спросил у Фларана:

— А тот толстяк крикун, что был во главе толпы, — откуда он узнал о том, что ты — чародей, Фларан?

— Ну… услыхал, как про то говорили мои соседи. Наверное…

— Вряд ли, — нахмурился Род. — Он ведь не из вашей деревни. Как же он сумел так быстро выведать все местные секреты?

— Я так думаю, — сказал Саймон, — что у Альфара достаточно помощников из числа ведьм и чародеев средней руки. Наверняка они расхаживают по княжеству и читают чужие мысли, а самая главная их задача — выслеживать тех, кто наделен магическим даром.

— Вот как? — Род насторожился, но постарался не выдать волнения. — Откуда ты про это знаешь? Слыхал, что ли?

— Да нет, не слыхал. Просто время от времени чувствовал, как словно бы кто-то прикасается к моему разуму, будто ищет кого-то. Не меня, а кого-то вообще. Ну и порой мне случалось перехватывать мысли двоих чародеев про то, что такой-то, дескать, и такой-то наделены магическими талантами.

— Но как же они тебя не выследили? — изумленно спросил Фларан.

Саймон улыбнулся:

— Я ведь уже говорил, что в чародействе не силен. Да и тот дар, которым владею, научился прятать. Стараюсь думать, как думают все, — так, чтобы снаружи, так сказать, мысли мои были спокойные, самые простые. Это помогает держать себя в руках и не проговариваться. Будешь думать, как обычный человек, — и вести себя станешь так же.

Фларан кивнул, не спуская глаз с Саймона:

— Я это запомню. Надо послушаться твоего совета.

— Послушайся. Это избавит тебя от многих бед. Прямо с этой минуты веди себя как простак — никогда ведь не угадаешь, в какое мгновение лазутчики Альфара возьмутся подслушивать твои мысли.

Фларан вздрогнул, оглянулся через плечо, весь сжался.

— А уж тебе, дружище Оуэн, бояться совсем нечего, — заверил Саймон Рода. — Ни один лазутчик сроду не догадается даже о том, что ты вообще существуешь!

Фларан изумленно посмотрел на Саймона, перевел взгляд на Рода:

— Это как же?

— Ну я… невидим. То есть для тех, кто умеет мысли читать, — ответил Род как можно более небрежно и постарался сдержать прилив злости. Как же Саймон посмел проговориться! «Так тебе и надо!» — подумал он, стараясь успокоиться. Это было верно: не стоило так откровенничать с первым встречным. Но Саймон был настолько дружелюбным и приятным человеком…

— Вот бы и мне так! — вскричал Фларан. — Скажи! Как ты это делаешь?

— Хороший вопрос, — проворчал Род. — Но ответа нет. Просто, наверное, все из-за того, что я вообще не очень люблю людей.

Фларан в ужасе уставился на него.

— Да-да, так и есть, — подтвердил Род.

После этого заявления разговор на некоторое время прервался. Повозка катилась на север. Все трое спутников были погружены в собственные мысли.

Роду казалось, правда, что оба его спутника готовы погрузиться в его мысли. И пусть и Саймон, и Фларан казались ему неплохими ребятами, но Род чем дальше, тем сильнее впадал в подозрительность. Разговоры о ментальном шпионстве насторожили его, и он думал только о том, что и Саймон, и Фларан Для него люди чужие, малознакомые.

Волна одиночества окатила его с головы до ног, он посмотрел в небо. Несмотря на тоску, он порадовался тому, что небо чистое, что не видно ни единой птицы. По крайней мере его семейство было в безопасности.

Однако это было странно. Род не привык к тому, чтобы Гвен не слушала его…

Глава двенадцатая

Неподалеку от постоялого двора Род заметил на дереве белку. Белка смотрела на него с неподдельным интересом. А когда повозка въехала во двор, голуби, ворковавшие на крыше гостиницы, утихли и повернули головки к Роду. Род спрыгнул с повозки и поморщился — ноги у него затекли после четырехчасовой поездки. Затем он привязал вожжи к столбику возле стойла и, обернувшись, увидел, что Фларан уже тоже выбрался из повозки, а Саймон стоит рядом и осторожно разминает ноги.

— Не переживай, — утешил его Род. — Они еще работают.

Саймон глянул на него и улыбнулся:

— А может, я хочу, чтобы не работали?

— А ты, похоже, весел, — улыбнулся Род и развернулся ко входу в гостиницу. — Ну что, поглядим, как у них с припасами?

Все были голодны, но несмотря на то, что Род мог продать хозяину постоялого двора часть своих овощей и выручить столько денег, что их хватило бы на обед для всех троих, Фларан стал совать ему последний пенни, и Саймон тоже не пожелал оставаться в стороне. Род немного поупирался, но в конце концов согласился взять у них деньги.

Обед был приправлен щедрой порцией сплетен.

— Издалека ли приехали? — полюбопытствовал хозяин, поставив тарелки с едой на стол. — А вот говорят… А правду ли говорят про Альфара?

— Все зависит от того, что ты слыхал про него, — отозвался Род, насторожившись. — Мне про него многое довелось услыхать.

— Да вот болтают, что он вроде как сгинул, — охотно сообщил крестьянин, сидевший за соседним столом. — Никто его в глаза не видел после того, как он замок княжеский захватил.

— Да что ты? — навострил уши Род. — А вот это я впервые слышу!

— Ежели это правда, так странно как-то получается, — добавил крестьянин. — Что же он, явился невесть откуда, завоевал почти, считай, все княжество, а потом вдруг взял да и пропал — поминай как звали?

— А говорят, что не так просто он пропал, Дольн, — возразил его сосед по столу, крестьянин постарше. — Слышал я, что его демон похитил.

— Кое-кто, Гарль, вообще говорит, будто он и сам — демон, — опасливо проговорил третий крестьянин — глубокий старик.

— Ну, если так, то тогда понятно, как это он явился из ниоткуда, — рассудительно заключил Род.

Третий крестьянин уловил в его высказывании скептическую нотку и нахмурился:

— Ты что, в демонов не веришь?

— Не верю, — покачал головой Род. — Сам ни разу ни одного не видал.

— Чепуха — вся эта болтовня про демонов, Кенч, — проворчал Дольн. — Зачем бы демонам забирать этого Альфара, ежели он на них работает?

— А я еще слыхал, что он вроде шастает теперь по округе, нарядившись крестьянином.

— А что тут такого? — ухмыльнулся Кенч. — Он ведь и есть крестьянин.

— Да, но он еще и колдун, — напомнил ему Гарль. — Вот и говорят, будто бы он ходит да ищет себе подручных.

У Дольна сверкнули глаза.

— Вот в такое я готов поверить.

— Да ты вот что хочешь поверишь, — буркнул Кенч.

— А может, он невидимкой всюду бродит? — задумчиво протянул Гарль. — Может, изменников выискивает?

Фларан и Саймон насторожились. У Рода по спине побежали мурашки.

Крестьянам эта мысль тоже не приглянулась. Они стали оглядываться через плечо, скрестили пальцы в знак защиты от Зла.

— Вот ведь пакость какая… — покачал головой Гарль. — Прямо не по себе становится, как подумаешь, что кто-то за тобой шпионит, а ты ни сном ни духом…

Род хотел было напомнить крестьянам о том, что хороший шпион всегда только так и делает свою работу, но решил промолчать.

— Можете верить в эти слухи, ежели вам охота, — заметил хозяин. — Что до меня, так вижу только, что в княжестве все в порядке.

Остальные медленно подняли головы и посмотрели на него.

— Это верно, — кивнул Дольн. — Это ты не к тому ли сказал, что Альфар, поди, в замке сидит и носа оттуда не высовывает?

— Может, и так, — пожал плечами хозяин. — Либо он и вправду там, либо его помощнички и без него со всем управляются.

— Это вряд ли, — покачал головой Род. — Когда правит не один, а сразу несколько, ничего хорошего не получится. Кто-то всегда должен последнее слово говорить.

— Ну тогда, — хозяин с усмешкой взглянул на Рода, — выходит, Альфар никуда не пропадал. — Он повернулся и, качая головой, поспешил в кухню. — Вот и верь слухам! Одни дурни им верят!

— Ну, тогда большинство людей — дурни, — тихо сказал Род Фларану и Саймону. — Так что если в народе ходит какой-то слух, для тебя нежелательный, надо запустить другой.

— И ты думаешь, Альфар так и сделал?

— Даже не сомневаюсь, Сами посудите, как все вышло: всякий, кто мог бы замыслить мятеж в отсутствие Альфара, сразу раздумает и напугается. Но с другой стороны, он и вправду может разгуливать по стране переодетым.

— А так он может многих, кто владеет магическим даром, на свою сторону переманить, — усмехнулся Фларан. — Он ведь как раз их-то и должен отбирать, чтобы они ему править помогали.

Сказано это было чуточку громковато.

Гарль вздрогнул, повернулся и буркнул:

— Так ведь все колдуны с ведьмами и так за него! За кого же им еще быть?

Фларан и Саймон сразу насторожились.

Род попытался смягчить ситуацию. Он повернул голову к Гарлю и как можно более небрежно проговорил:

— А почему тогда всем крестьянам его не обожать? По слухам — так он не только колдунов с ведьмами для себя подбирает.

— Ну… это верно, — кивнул Гарль и нахмурился. Было видно, что им овладели сомнения.

Дольн, сверкая глазами, воскликнул:

— И точно! Ведь для того, чтобы княжеством править, одних ведьм с колдунами маловато будет, верно?

— Верно, — с трудом подавив улыбку, кивнул Род.

Дольн довольно усмехнулся и перевел взгляд на своих соседей. Их беседа стала более оживленной. Род не без удивления отметил, что даже грамерайские крестьяне не лишены определенных амбиций. На самом деле это было вполне естественно, и это можно было предвидеть. Род решил в обязательном порядке обсудить этот вопрос с Туаном по возвращении в столицу. Будучи оставленной без внимания, эта проблема могла принести немало неприятных сюрпризов.

Род посмотрел на Фларана:

— Наверняка мы с вами — не единственные, кто про это догадался. Вот смотрите: простые крестьяне вдруг становятся верными подданными Альфара — а все потому, что думают: это поможет им занять место под солнцем потеплее и получше.

— И точно, — усмехнулся Фларан. — Когда еще простолюдинам удача улыбнется, как не в ту пору, когда власть в руках у одного из них?

Род сдвинул брови. Это замечание, на его вкус, было чересчур марксистским.

— Ну да, — кивнул он и уточнил: — Если им повезет и они станут считанными счастливцами из многих тысяч, коих Альфар пожелает взять к себе на службу.

— А я так думаю, что такие счастливцы уже рядом с ним, — заметил Саймон. — Он ведь еще тогда начал вокруг себя прихвостней собирать, когда свои завоевания только замыслил. Думаю, вряд ли он настолько доверчив, чтобы звать новых людей под свое знамя.

Фларан нахмурился. Ему эти слова явно не пришлись по вкусу.

— Но надежда на это может привлечь к нему многих, — возразил Род. — Сама мысль чего стоит: чтобы крестьянский сын стал править княжеством!

— Неужто одних слухов хватит для такого? — ахнул Фларан.

— И не только для этого, — мрачно отозвался Род. — И именно поэтому скорее всего Альфар из замка никуда не уходил.

Фларан вытаращил глаза, потом зажмурился, помотал головой, снова открыл глаза.

— Я, честно говоря, тоже озадачен, — признался Саймон. — Как могут слухи означать, что…

Он умолк, и взгляд его озарился пониманием.

Род кивнул:

— Альфару ничего особенного делать не приходится: он сидит себе в замке и распускает слухи. А как только слухи начинают распространяться, он, с одной стороны, приобретает симпатии крестьян, а с другой стороны, предостерегает всех на предмет мятежных мыслей — а вдруг, дескать, сам Альфар их слышит.

Фларан поежился и быстро обвел взглядом зал. У Рода вдруг противно засосало под ложечкой. На самом деле сейчас Альфар мог находиться среди тех, кто сидел за столами. Он даже мог быть хозяином этого заведения, который, затаившись, поджидал появления кого-нибудь из агентов короля Туана — каковым и являлся, в частности, Род. А значит, Род в любое мгновение мог угодить в западню…

По стопам тревоги подкрался гнев. Именно такой логики ожидал Альфар от агентов Туана! Это называлось «деморализация», и фокус почти удался. Род проникся еще большим уважением к колдуну и одновременно — еще большей неприязнью. Он был по-настоящему потрясен тем, что какой-то средневековый крестьянин мог оказаться настолько изобретателен и изворотлив.

Но с другой стороны, ему, вероятно, оказывали помощь…

Саймон склонился к Роду и пробормотал:

— Ты только не смотри в ту сторону или гляди незаметно… Вон та красотка с нас глаз не сводит с тех пор, как мы вошли.

— Странно как-то, — удивился Род. — Не сказать, чтобы кто-то из нас был так уж неотразим.

— Точно, — хихикнул Саймон. — Но она за нами не только взглядом следит, вот в чем дело.

— Вот как? — Все «датчики» мысленной сигнализации Рода вдруг включились на полную мощность. Он вынул из кошеля монетку и уронил ее — да так, что она «случайно» покатилась в ту сторону, где в то мгновение стояла подавальщица, о которой ему сказал Саймон. Наклонившись и подобрав монету, Род поднял голову и украдкой взглянул на женщину. Он решил, что нет ничего удивительного в том, что она сразу не бросилась ему в глаза. Женщина была среднего роста, обычного телосложения, с миловидным лицом, темноволосая.

Род взглянул на Саймона:

— Не очень она похожа на вашенских ведьм, а?

Саймон нахмурился:

— А по-моему, ведьма как ведьма.

— Это смотря с какой стороны подойти. А еще она очень опытна — сразу не догадаешься, кто ей интересен.

— Вот это верно, — еле слышно подтвердил Саймон. — Только ведь и я в этом смысле не лыком шит, дружище Оуэн. Как только кто-то из нас говорит что-то такое, что ее удивляет, она словно бы опускает свой щит.

Род нахмурился:

— Так почему же тогда она не встала и направилась к выходу, как только мы о ней заговорили?

— Потому что твой разум для нее совсем закрыт, не говоря уже о твоих мыслях, и потому что я говорю про одно, а думаю про другое. — Заметив изумление во взгляде Рода, Саймон улыбнулся. — Не удивляйся. И мужчины могут обучиться тому, что умеют делать женщины. Что же до Фларана… то я говорю так тихо, что он не услышит.

Род мельком взглянул на Фларана. Вид у того был довольно мрачный. Род перевел взгляд на Саймона:

— Значит, опасности по большому счету нет?

— О, она встревожена, — глянув на подавальщицу, сообщил Саймон. — Лучше бы нам отсюда уйти, Оуэн, да поскорее, а не то она позовет еще кого-нибудь из приспешников Альфара.

Род внимательно посмотрел на женщину. Он оценил риск и принял решение.

— А я не думаю, что нам следует бежать, — возразил он и поманил подавальщицу пальцем.

По глазам было видно, как та испугалась, но внешних причин для страха у нее не было. В целях сохранения подлинности своего образа подавальщица медленно, не слишком охотно, но все же подошла к столу:

— Что вам принести, люди добрые? Пива? Или еще мяса?

— Пока ничего не надо, — изобразив дружелюбную улыбку, ответил ей Род. — А ты мне лучше вот что скажи: небось тебе непонятно, как это я не тут, когда на самом деле — тут.

Подавальщица в полном шоке вытаращила глаза, а Саймон пробормотал:

— Отлично. Она почти полностью обезоружена. Можно не сомневаться: она служит Альфару и здесь высматривает ведьм и чародеев.

Род выхватил кинжал и приставил его острие к животу подавальщицы за мгновение до того, как Саймон закончил фразу. Женщина в ужасе уставилась на сверкающее лезвие.

— Садись, — продолжая улыбаться, велел ей Род — вот только улыбка у него стала зловещей.

— Господин… — выдохнула женщина, не спуская глаз с кинжала. — Я не смею…

— Не повиноваться мне? Не смеешь, это точно. А теперь садись.

Вся дрожа, женщина опустилась на свободный табурет. Род взял ее за руку и одарил лучезарной усмешкой.

— Саймон, дружище, покопайся-ка здесь, посмотри, что можно найти. — Придав улыбке некоторое подобие похотливости, Род взял женщину за обе руки, склонился к ней и негромко проговорил: — А теперь, красавица моя, сиди тихонечко и постарайся не обращать внимания на те пальчики, что сейчас начнут рыться в твоем разуме. А если тебе вдруг станет неприятно, то ты вспомни про то, что сама была готова мысленно произнести такие слова, из-за которых сюда бы явились солдаты и убили бы нас. — Он поднес ее руку к губам, поцеловал и снова улыбнулся. — Понимаю: больше всего на свете тебе сейчас хочется вскочить и поднять шум. Но если ты так сделаешь — мой кинжал рядом. Вряд ли ты сумеешь схватить его мысленно быстрее, чем я — рукой. — Он заметил, как женщина уставилась на кинжал, и предупредил ее: — Уж ты мне поверь, мне и прежде приходилось иметь дело с ведьмами.

Сказал — и тут же понял, что последняя фраза стала для него самым ярким преуменьшением за последний год.

Женщина устремила на него взгляд полный страха:

— А… почему же ты… поцеловал мне руку, если ты — мой враг?

— Потому что на нас смотрят… ну вот, молодой Дольн с меня глаз не спускает… нет, не смотри туда!.. И взгляд у него не самый любезный. Честно говоря, по-моему, он готов у меня сердце вырвать, зажарить и съесть. Но на это ты не надейся: боец-то я получше него буду, намного лучше. — Заметив, каким ужасом наполнились глаза женщины, Род продолжал гнуть свою линию: — Теперь сиди тихо. Не хочешь же ты, чтобы я сделал ему бо-бо, верно?

— Нет, не надо! — вскрикнула женщина, но, поняв, что выдала не только военную тайну, покраснела и потупилась.

— Вот и умница, — похвалил ее Саймон. — Хорошая девочка. Гляди на крышку стола и больше никуда… думай только про то, что она деревянная… какого она цвета…

Девушка вдруг охнула и замерла. Голова ее запрокинулась назад, глаза закрылись, а в следующее мгновение она обмякла и едва не повалилась на пол с табурета.

— Подите прочь от нее! — крикнул Дольн, вскочил и выхватил нож.

Род медленно поднялся, усмехаясь по-волчьи и вертя в руке кинжал:

— А чего ж не отойти? Отойду. А подойти не к тебе ли?

Гарль выругался и встал рядом с Дольном. Однако во взгляде второго были ясно видны сомнения.

— Ну вы полегче, ребята, полегче, — вступил в разговор Саймон. — Она уснула. Спит она, вот и все.

Дольн глянул на него, перевел взгляд на женщину, лишившуюся чувств, и свирепо выпучил глаза.

— Спокойнее, парень, — поддержав линию Саймона, проговорил Род. — Мы ей ничего дурного не делаем. — Он искоса взглянул на Саймона. — А если я верно понял, так мой приятель ей помочь хочет.

— Что же это за помощь такая, ежели она чувств лишилась? — воскликнул Дольн.

— Да, и верно, что же это за помощь? — округлив глаза, затравленно вымолвил Фларан и втянул голову в плечи.

Кенч смотрел на Рода и Саймона взглядом, от которого запросто окочурилась бы ядовитая змея. Гарль собрался с духом и решительно встал рядом с Дольном. Девушка вздохнула, подняла голову.

— У нее и спросите, — негромко ответил Род. — Через минуту она очнется.

Дольн вперил взор в женщину. А у той затрепетали и разжались веки. Она ошеломленно огляделась по сторонам, а когда поняла, где находится, широко раскрыла глаза и ахнула.

— Марианна! — Упав на колени, Дольн сжал ее руку. — Что они с тобой сделали?

Она опустила глаза, отшатнулась, но, узнав Дольна, немного успокоилась. Обведя взглядом тех, кто стоял и сидел рядом, она задержала глаза на Роде, потом медленно перевела взгляд на Саймона и снова взглянула на Дольна. Ее губы дрогнули в улыбке.

— О нет, не бойся за меня, милый Дольн. Мне хорошо. Так хорошо, как уже несколько недель не было. — Она сдвинула брови, взглянула на Саймона и снова — на Дольна. — Эти добрые люди помогли мне.

Взгляд Дольна метался.

— Это что же за помощь такая, если от нее в обморок падают?

— Лучше тебе этого не знать, — по-дружески проговорил Саймон. — А теперь, будь так добр, постой немного в сторонке. Нам надо еще поговорить с твоей Марианной.

— Но я не «его» Марианна, — оскорбленно возразила девушка, но тут же одарила Дольна лучистой улыбкой. — Я и не знала, что тебе есть дело до меня.

Дольн сглотнул подкативший к горлу ком. Он не спускал глаз с Марианны:

— Я… я… за тебя переживаю, Марианна. Хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Теперь я это поняла… и благодарна тебе. — Щеки девушки залились румянцем, она сжала руку Дольна и устремила на него взгляд из-под опущенных ресниц. — Уж так я тебе благодарна… Но все же, прошу тебя, послушайся этого доброго человека и отойди в сторонку, милый Дольн, — мне и вправду надо потолковать с ним и его товарищем.

Дольн неохотно, пятясь, отошел от стола и налетел на Гарля. Тот выругался, развернулся и сел на табуретку. Дольн тоже уселся, но взгляд его был по-прежнему прикован к Марианне, Роду и Саймону. Но вот Кенч что-то пробормотал. Дольн обернулся к нему, сдвинул брови и стал перешептываться с Гарлем и стариком Кенчем, время от времени бросая быстрые взгляды на Саймона и Рода.

На Фларана он внимания не обращал. Да и кто когда обращал на него внимание?

Марианна поглядела на Саймона со счастливой улыбкой и пригладила растрепавшиеся волосы.

— Я тебя за многое должна поблагодарить, — смущенно проговорила она. — Ну, спрашивай. Что ты хотел узнать? Я с радостью отвечу тебе.

Род прикрыл губы ладонью, чтобы спрятать улыбку, и обратился к Саймону:

— Может, расскажешь, что произошло?

— То же самое, что ты видел прежде, — ответил Саймон. — Она трудилась под действием чужих чар, а я эти чары снял.

— Чары, вот как? — Род изумленно воззрился на Марианну. — Так ты — ведьма?

— Выходит, да. — Девушка стыдливо потупилась. — Теперь я понимаю, что это так.

Саймон взял ее за руку.

— Тут нечего стыдиться, милая. Нет твоей вины в том, что тебя околдовали.

— Есть вина! — широко раскрытыми глазами посмотрела на него Марианна. — Ведь я скрывала свой магический дар от Других людей. Я все время чувствовала себя виноватой — пока не поверила в то, что я лучше них, потому что умею читать мысли и умножать разные вещи одной лишь силой разума, а они — нет. И мне стало казаться, что мы, люди, наделенные колдовским даром, — истинные аристократы, новые аристократы, которые могли бы и должны править миром, и получше, чем это умеют делать лорды!

— И ты думаешь, что ты одна в этом повинна? — с улыбкой спросил Саймон.

— А разве нет? — Она зарделась и опустила глаза. — Увы, ведь именно так я когда-то думала! Но ни у одной из ведьм в округе я не слышала таких мыслей, как у меня. Никто не помышлял о том, чтобы добиться для ведьм и колдунов подобающего места, никто не задумывался даже о том, чтобы поступить на службу к королю и королеве. И вот в ту пору, когда Альфар начал подбираться к нашим вассалам и объявил, что приведет всех, в ком есть хоть крупица колдовского дара, к власти и славе, я тут же объявила его своим повелителем и принесла ему клятву верности.

— И каких же услуг он у тебя просил?

— Только таких… — Марианна с отвращением обвела рукой зал кабака. — Вот она, моя слава, моя власть. Я должна была работать здесь до седьмого пота и еще — быть настороже и высматривать всех ведьм и чародеев, кому случится заглянуть сюда. Мне следовало слушать их мысли и узнавать, не хотят ли они, часом, взбунтоваться против Альфара. И я делала это — с превеликой радостью. — Девушка закрыла лицо ладонями. — Какая же я была гадкая! Я — подлая, низкая изменница. Я отдала в руки приспешников Альфара трех ведьм, которые только в том и были повинны, что желали спастись бегством! — Она устремила на Саймона взгляд полный боли. — Ведь я искренне верила, что всякая ведьма или чародей, которые не присягнули на верность Альфару, — предатели своих собратьев. И вот я позвала на помощь других ведьм из шабаша Альфара… и пришли солдаты, и увели этих трех ведьм прочь, и… — Она снова закрыла лицо руками. — Ой-ой-ой! Что же они с ними сделали, с этими бедняжками!

Плечи Марианны сотрясались от рыданий. Саймон наклонился, обнял ее за плечи:

— Ну, не надо так горевать! Ведь все это ты делала не по своей воле, не по своему выбору!

Марианна взглянула на него. Слезы ручьями текли по ее щекам.

— Но разве могло быть иначе?

— Когда ты впервые задумалась о том, что ты лучше своих соседей, другие колдуны уже начали напускать на тебя свои чары, — объяснил ей Саймон. — Уже те, самые первые твои мысли о том, что ведьмы и чародеи должны править страной, не принадлежали тебе. Эти мысли были тебе ловко навязаны и так переплетены с твоими мыслями, что казались тебе собственными.

— Правда? — не веря своим ушам, спросила Марианна.

Саймон кивнул:

— Не сомневайся. Я сам заглянул в твои мысли — уж прости, что так вышло, — и я все знаю.

— О, я вовсе на тебя не в обиде! — вскричала Марианна. — Но как же мне отблагодарить тебя за то, что ты снял с меня, эти злые чары? — И тут глаза ее радостно сверкнули. — Знаю! — воскликнула она и хлопнула в ладоши. — Я пойду на север и сама буду снимать злые чары с добрых людей.

Род и Саймон быстро переглянулись. Род, заметив тревогу во взгляде Саймона, развернулся к Марианне:

— Я… Я бы тебе этого не посоветовал.

— Нет? — сразу же помрачнела девушка. — Но что же мне тогда…

— Да, в общем-то то же самое — только займись этим прямо здесь, — ответил Род и ухитрился улыбнуться. — Делай то же самое, что тебе велел делать Альфар, только трудись на нашей стороне. Продолжай работать подавальщицей и высматривай людей с колдовским даром, которые идут на север. Но когда будешь находить таких, не докладывай о них прихвостням Альфара.

— Но что же это за помощь! — воскликнула Марианна.

— Те, кого ты спасешь, так думать не будут, — заверил ее Саймон.

— Разве это спасение? Ведь все будет так, будто меня тут и нет вовсе!

— Нет, не так. — Род покачал головой. — Если бы ты покинула свой пост, Альфар и его люди очень быстро узнали бы об этом и послали бы сюда кого-то другого, чтобы он делал твою работу. Защитить беженцев ты можешь, только оставшись здесь и покрывая их.

— Но наверняка я могла бы сделать и что-то поважнее!

Род не удержался — поддался искушению.

— Могла бы, если на то пошло. Ты могла бы найти еще парочку ведьм, которые решили остаться в родных краях.

— Других ведьм? — изумленно воззрилась на него Марианна. — Но чем же это вам поможет?

— Каждая из них найдет еще двух, — пояснил Род, — а каждая из тех — еще двух, и через какое-то время у нас образуется целая сеть ведьм, противостоящих Альфару по всему княжеству Романова.

Марианна нахмурилась, покачала головой:

— А в чем же тут будет помощь?

— Король Туан пойдет походом на север — рано или поздно. И когда он тронется в путь, мы дадим весточку для вас, чтобы ведьмы собрались поближе к полю главного сражения и помогли нам.

— Помочь в бою? — переспросила Марианна, широко раскрыв глаза. — Но как?

— Об этом мы тоже расскажем, но позднее. Просто будьте готовы.

Девушка медленно кивнула:

— Я, правда, не совсем понимаю… но верю вам обоим и сделаю, как вы просите.

— Вот и умница! И не волнуйся, ты сама поймешь многое! Ничего слишком трудного не будет. Надо просто собраться в некоем месте и напасть на некую часть войска колдуна.

— Будь по-твоему, — не слишком уверенно кивнула Марианна. — Но как же я узнаю, что надо делать и когда?

— Кто-нибудь скажет тебе об этом. С сегодняшнего дня тебя зовут… Эсмеральда, и по этому имени тебя будут знать все остальные, кто восстанет против Альфара. Так что… как только кто-то явится и скажет, что принес весть для Эсмеральды от Керна (Род снова пожалел о том, что выбрал для себя это прозвище), ты поймешь, что это весть от меня.

— Но почему я не могу называться Марианной?

— Чтобы никто не мог предать тебя. Если кто-то донесет Альфару об изменнице по имени Эсмеральда, он не поймет, кто это на самом деле.

— А Керн — не настоящее твое имя?

«Хотелось бы верить», — с тоской подумал Род.

— Имя как имя. Самое главное как раз в том, чтобы мы не знали настоящих имен друг друга. Ну, согласна? Станешь Эсмеральдой и будешь делать то, о чем мы тебя просим?

Марианна медленно кивнула:

— Да. Если вы и вправду думаете, что только так я могу вам помочь.

— Молодчина! — Род сжал ее руку, ощутив небывалое облегчение. У него словно гора свалилась с плеч. Девушка была так юна и нежна, и страшно было представить ее в пыточных камерах Альфара. Лучше было оставить ее там, где бы она была в безопасности. — Ну а теперь… будь так добра, пойди успокой своего дружка Дольна, ладно? А то у меня такое чувство, будто ему все еще не терпится сунуть мне нож под ребра.

— Да-да, конечно. — Марианна покраснела и поспешно встала. — Спасибо вам, люди добрые.

Она отвернулась и направилась к своему ухажеру.

— Похоже, она тут же про тебя забыла, — едва заметно усмехнувшись, заметил Саймон.

— Конечно. Так и должно быть, верно? — Род смотрел на Дольна, а тот не спускал глаз с лица Марианны. Но вот он взял девушку за руку, и Род со вздохом повернулся к Саймону и Фларану. — О, юная любовь! Разве это не прекрасно?

— Воистину это прекрасно, — согласился Саймон, глядя на молодую парочку через плечо Рода. — Но я все думаю о том, друг Оуэн, что в ее словах была изрядная доля истины… я не о том, что мысли о славе и величии были ее собственными, нет, — а о том, что те семена, что сеет Альфар, падают на благодатную почву.

— Ну да, само собой! Человека трудно загипнотизировать, если он сам того не желает! — Род вдруг перешел на интеллектуальную речь. — А этот дистанционный гипноз не сработал бы настолько безотказно, если бы Марианна не страдала комплексом неполноценности.

— Не… полноценности? — выпучил глаза Фларан. — Но как же так? Ведь колдовской дар возвышает нас над другими людьми!

Род не пропустил мимо ушей местоимение «нас».

— Да, но тем, кто наделен таким даром, так не кажется. Они понимают лишь, что они отличатся от других, что если другие поймут, насколько они от них отличаются, то тогда никто их не будет любить. — Он пожал плечами. — А когда тебя никто не любит, ты становишься неполноценным. Я понимаю, звучит не слишком убедительно, но на деле все так и есть. Так устроен разум человеческий. И поскольку считать себя ничтожеством человеку нестерпимо, довольно скоро чародей начинает себе твердить, что он вовсе не ничтожество и что все косо смотрят на него только потому, что завидуют ему. А люди действительно косо смотрят на ведьм и чародеев уже не первую сотню лет.

— Верно! — ухватился за эту мысль Фларан. — Это так и есть! Дело не только в том, что нам кажется, будто другие нас недолюбливают!

— Конечно! Очень легко ощутить себя преследуемым, когда это на самом деле так. Но ведь это должно означать, что ты — еще хуже, чем ничтожество. — Род описал указательным пальцем обратную дугу. — Если люди смотрят на тебя искоса и если это хорошие люди, которые тебе всегда нравились, а потом вдруг почему-то начали тебя недолюбливать, то получается, что ты почему-то стал человеком второго сорта, гадким, дурным! Но кто способен счесть себя законченным мерзавцем?

— Мерзавцы, думаю, способны, — быстро ответил Фларан.

— Вот именно! — развел руками Род. — Вместо того чтобы сказать себе: «Я — человек второго сорта», люди говорят: «Я мерзавец». Им больше по душе быть первосортными негодяями, нежели второсортными добряками.

Фларан окончательно растерялся. Он смотрел на Рода, не мигая.

— Либо! — Род поднял указательный палец. — Либо ты решаешь, что ты — не злодей и что ты при этом — не человек второго сорта, и что не любят тебя исключительно потому, что завидуют тебе. Косые взгляды — лишнее подтверждение того, что ты лучше, чем они. А они просто боятся конкурентов и готовы уничтожить тебя, потому что ты представляешь для них угрозу.

Фларан медленно поднял голову. Род увидел в его глазах огоньки понимания.

Род пожал плечами:

— В какой-то степени таким отношением к жизни и окружающим отличаются все ведьмы и чародеи. Оно называется «паранойя». Однако они стараются не давать волю своим чувствам. Они понимают, что даже в том случае, если их самооценка правдива, то правда есть и в том, что их соседи — люди по большому счету хорошие, что также недалеко от истины. А если у человека, наделенного колдовским даром, есть хоть капля самоуничижения, то он видит свои грехи столь же ясно, как и свои способности, и тогда ему удается держать свои комплексы в узде. Это нечто вроде попытки удержать равновесие, балансируя между паранойей и реальностью. Но такие люди становятся легкой жертвой промывания мозгов… ну, то есть для чар, напускаемых Альфаром.

Фларан отвел взгляд и уставился на крышку стола. Он сильно побледнел, его руки дрожали.

Род смотрел на него и качал головой, печально улыбаясь.

«Бедный малый, — думал Род, — ни в чем не повинный бедолага». Наверное, в каком-то смысле Фларан предпочел бы остаться изгоем до конца дней своих. Вероятно, довольно-таки болезненно ему было узнать о том, что его чувства если не нормальны, то по крайней мере стандартны для его состояния. Родиться эспером само по себе было не слишком приятно, а еще неприятнее было узнать, что в этом нет ничего исключительного.

Род поймал на себе взгляд Саймона. Тот кивком указал на Фларана и сочувственно улыбнулся. Род улыбнулся в ответ. Оба понимали, как это больно — правда жизни.

Тронувшись в путь, Род и Саймон попробовали было снова завести непринужденную беседу на семейные темы, но разговор не заладился.

Конечно, непринужденности в немалой степени мешало мрачное настроение Фларана, сидевшего по другую сторону от правившего Вексом Рода. Какое-то время ехали в полном молчании. Неловкость и напряжение нарастали. Наконец Род решил, что с него хватит.

— Послушай, Фларан, — сказал он, — я понимаю: трудно смириться с мыслью о том, что Альфар пытается превратить всю страну в послушных марионеток, но занимается он именно этим. Поэтому нам остается только признать это и попытаться, отойдя чуть в сторону, посмотреть, что мы могли бы с этим поделать. Понимаешь? От того, что ты будешь посыпать голову пеплом, никому не станет ни жарко ни холодно.

Фларан посмотрел на Рода. Было видно, что мысли его только что блуждали в дальней дали.

— Нет-нет, друг Оуэн, я думал совсем не про это.

Род только и вымолвил:

— О? — Помолчав пару секунд, он осведомился: — А про что же, если не секрет?

— Про то, о чем говорила та подавальщица.

— То есть? О том, что люди, наделенные колдовским даром, обладают данным им от природы превосходством над другими людьми? — Род покачал головой. — Это полная чепуха.

— Нет, в этом есть какой-то смысл, — возразил Фларан и задумчиво воззрился в небо. — И вправду, чародеи и ведьмы должны править миром.

— Да будет тебе! Ты еще скажи мне, что Альфар — славный парень и что на самом деле он вовсе не в неволю берет крестьян, а дарит им свободу!

Фларан вытаращил глаза:

— Правда, правда! Так и есть! Он освобождает крестьян от ига господ!

Род, беззвучно шевеля губами, отвернулся и сглотнул. Он глянул на Саймона и попросил:

— Посмотри-ка, что с ним. Похоже, что его начали окутывать чары.

— Да нет же! — оскорбленно воскликнул Фларан.

Саймон сдвинул брови и на пару мгновений уставился в одну точку.

— А я даже того не слышу, про что он говорит, Оуэн. Слышны только мысли о том, как прекрасны поля вокруг нас, как хороша собой была та девушка, что подавала нам еду. — Он перевел взгляд на Рода. — Нет, это не мысли человека, чей разум опутан чарами.

— С чего вы взяли, что меня околдовали? — вскричал Фларан. — Только с того, что я правду говорю, сударь Оуэн?

— Правду? — фыркнул Род. — Кто-то хорошенько напичкал тебе мозги всякой пакостью, если ты считаешь, что это правда!

— Да нет же! Вы сами посудите! — Фларан в отчаянии развел руками. — Простолюдинам непременно нужны господа…

— С этим я мог бы поспорить, — проворчал Род.

— Но сказать бы не посмел! Судя по тому, что мне довелось повидать на своем веку, это правда! — Фларан выгнул шею и посмотрел на Саймона. — А ты что скажешь, сударь Саймон?

— Кто-то править должен, — не слишком охотно согласился Саймон.

— А если кто-то должен править, значит, должен быть господин! — Фларан стукнул себя по коленке. — А разве для крестьян не лучше, чтобы ими правили господа, которые, как и они сами, родились крестьянами, которым знакома боль нищеты, все унижения, испытываемые простым людом? Неужто справедливее и добрее те господа, что привыкли кушать на серебре, носить на пальцах перстни с рубинами, жить в роскошных замках, не ведать, что такое тяжкий труд от зари до зари, что такое нужда? Нет, эти господа не снизойдут даже до того, чтобы глянуть вниз с башни своего замка. О простых людях вроде нас с вами они говорят так, будто мы — презренные черви! Будто мы — вещи, их собственность! Скот! Не мужчины и не женщины, не люди!

Род в страхе смотрел на Фларана.

— Где ты наслушался таких подстрекательских речей? — спросил он.

— А разве в подстрекательских речах не может быть правды? — чуть смущенно, покраснев, проговорил Фларан.

— Не знаю, с кем тебе довелось побеседовать, — пожал плечами Род, — но это явно был не лорд. Большинство из них таких разговоров не ведут, да и как тебе могла представиться возможность побеседовать с особой благородной крови?

— А у меня хороший слух, сударь Оуэн. Может, язык у меня подвешен слабовато, но уж что-что, а слышу я хорошо. Случалось мне говорить с людьми, которые господам прислуживают, — вот от них я и выведал, как господа про нас отзываются. Я слыхал мысли своих соседей, слыхал и то, что они порой говорили вслух. Они мучились и изнывали под игом господ, так что я никак не могу рассудить, что они служат самым лучшим на свете господам. — Фларан покачал головой. — Нет, в словах той девушки-подавальщицы был очень даже большой смысл… Ведь кто лучше знает о нуждах людей, как не те, кто способен прочесть их мысли? А кто лучше присмотрит за их трудами, как не тот, кто сам знает, как тяжки эти труды?

— Это все отговорки, — проворчал Род, отвернулся и увидел вдали группу крестьян, идущих по проселку к большой дороге. Одетые в бедную домотканую одежду, крестьяне сгибались под тяжестью дорожных мешков. — Вот! — сказал Род и указал в их сторону. — Вот правда, вот смысл, о которых ты пытаешься толковать! Бедняки бредут по дорогам — потерянные, одинокие, потому что их дома разрушены войной! Есть и иные, чьи дома нетронуты, но и они похватали тот жалкий скарб, который успели собрать, и стремятся спастись бегством, потому что страшатся правления выскочки, коему не доверяют!

— Но во времена войн крестьянские дома всегда горят! — горячо возразил Фларан. — Так всегда бывает, когда господа ведут свои войска в бой! Но на этот раз война может принести крестьянам хоть какое-то облегчение, ибо тот, кто станет победителем, рожден среди них!

— Отговорки, — снова повторил Род. — Подтасовка! — Он развернулся и в упор посмотрел на Фларана. — Да, подтасовка! Позволь, я объясню тебе, что это такое — подтасовка, — с жаром проговорил он, развернувшись к соседу. — Это когда чему-либо придается обличье разумности и справедливости, но на самом деле этого нет и в помине. На самом деле подтасовка нужна исключительно для оправдания того, что ты вознамерился сделать, или того, что ты уже натворил. Тогда твои деяния станут выглядеть благовидными, а на самом-то деле это вовсе не так. Именно этим ты сейчас и занимаешься: пытаешься приукрасить дурное, заставить его выглядеть хорошим, добрым. Но все твои доказательства можно свести к одной-единственной фразе: «Я желаю власти, и я ее получу». А подлинные причины этого желания — зависть и жажда мести!

Говоря, Род заметил, что крестьяне, нагнавшие их, остановились по обе стороны от повозки. Рода это не огорчило — пусть будут свидетели, пусть слышат!

— Но как же ты можешь так говорить! — Фларан нахмурился и склонил голову набок. — Ведь и ты сам обладаешь огромным могуществом!

Род застыл в испуге. Неужели он проговорился?

— О каком… могуществе… ты говоришь, что-то я не пойму?

— Ну как же! Ведь у тебя истинный талант! Ты умеешь прятать свой разум от других чародеев! Наш друг Саймон так и сказал: для тех, кто умеет читать мысли, тебя как бы не существует вовсе! И даже я заметил это, хотя у меня колдовских силенок совсем маловато!

Род пожал плечами. Объяснять он, естественно, ничего не собирался.

— Ведь это величайший дар! — в неистовстве выкрикнул Фларан. — Как, должно быть, этот дар помогает тебе, когда кто-то желает разыскать тебя, имея недобрые намерения! Будь ты на стороне Альфара, он бы непременно даровал тебе титул князя и поставил тебя во главе своих лазутчиков! — Он улыбнулся и, сверкая глазами, наклонился ближе к Роду. — Ну, сударь Оуэн, разве это не было бы великолепно? Разве ты не пожелал бы стать князем?

— Я бы сказал, что это ужасно, — скрипнул зубами Род. — Да ты хоть понимаешь, что это значит? Это значит, что я бы стал помощником человека, который вознамерился насадить одну из жесточайших тираний, которые когда-либо знало человечество! Остановись, задумайся! — Он поднял указательный палец. — Даже во времена самых страшных диктатур на Древней Терре людям позволялось сохранять один-единственный предмет личной собственности — их разум. По крайней мере мыслить они имели право. Но Альфар собирается отнять У людей и это!

— Подумаешь, какая чепуха! — презрительно махнул рукой Фларан. — Что такое мысли, сударь Оуэн? Да ничего. Мыльные пузыри, паучьи сети! Что такое свободомыслие в сравнении с туго набитым животом, с освобождением от непосильного труда? Что такое свободомыслие в сравнении с избавлением от нужды? Что толку от того, что ты имеешь право на тайны, если король никогда не станет считать тебя равным себе? Но задумайся! — Он вперил взгляд в пространство. Глаза его сверкали. — Представь, какой прекрасной могла бы стать эта страна, если бы ею правили чародеи! В какой земной Рай мы могли бы превратить ее для самих себя и для людей с добрыми сердцами.

Род был до глубины души потрясен энтузиазмом своего тщедушного молодого спутника.

— Ну ладно, — скривив губы в скептической усмешке, проговорил Род и немного откинулся назад. — Говори, а я послушаю.

— Скажу! Чего бы только не смогли достичь ведьмы и чародеи, если бы им было позволено употреблять их дар открыто? Они бы сделали так, что вовек прекратились бы засухи и наводнения, ибо им под силу призывать дождь и прогонять его! Никогда бы не нападал мор на скотину, ибо ведьмы и чародеи, никого не опасаясь, исцеляли бы животных. Да и люди тоже перестали бы умирать от болезней — их врачевали бы все те же чародеи! Крестьяне бы никогда не голодали, им бы не приходилось отдавать почти все плоды своих трудов господам, которые бы окружали себя роскошью и ночи напролет предавались утехам! Безмолвные жалобы людей на нищету слышали бы чародеи и смогли бы придумать, как избавить людей от забот!

— Ну да, конечно, — усмехнулся Род, — если только эти самые крестьяне не начнут роптать из-за того, что правящий ими король-чародей что-нибудь делает не так, как им нравится. А тогда король заткнет им рот… гипнозом!

— О, таких будет совсем немного! — воскликнул Фларан и одарил Рода неприязненным взглядом. — Стоит ли переживать из-за горстки недовольных? Такие находятся всегда!

— Точно, — кивнул Род. — И Альфар — один из них. Но если колдуны придут к власти, недовольных будут не считанные единицы, а большинство людей — обычных людей, которые будут чувствовать себя неполноценными — ведь они-то лишены колдовских способностей! И они будут противиться правлению тех, кто этим даром наделен, но из страха перед колдунами, которые могут безжалостно уничтожить всякого, кто выступит против них, народ будет безмолвствовать, и жизнь людей превратится в нескончаемую пытку! Я говорю о самых обычных людях, как вот эти, что сейчас стоят рядом с нами! — Он указал на крестьян, которые, сверкая глазами, сходились все ближе и ближе к повозке. — Пожалуй, нам пора трогать, ребята, — заключил Род. — Я с трудом держу себя в руках, а когда чародеи дерутся, случайных прохожих можно задеть шальной магией.

— Ах, так ты все же чародей! — вскричал Фларан.

Род в отчаянии скрипнул зубами, злясь на себя за то, что так глупо проговорился. Тем не менее он предпринял храбрую попытку прикрытия:

— По твоим меркам — да. Разве не ты только что сказал, что моя способность прятать мысли — величайший дар?

— Верно, так я и сказал, но если ты — чародей, то ты — изменник!

Фларан вскочил на ноги, лицо его потемнело от гнева. Он вдруг стал выше ростом и сильнее.

У Рода и у самого настроение было далеко не мирное.

— Придержи язык! — крикнул он. — Я служу королю и верен ему до мозга костей!

— Но ты предатель для колдовского братства! — бушевал Фларан. — Ты всего лишь наемное орудие, ты служишь тем, кто платит, а король платит лучше всех! Ты — игрушка в руках господ! Мы все — их’ пешки, которые они передвигают по всей стране, наслаждаясь игрой! А ты помогаешь им в этом! Ты, который по праву рождения должен был бы примкнуть к Альфару и противостоять господам! Нет, ты хуже изменника! Ты — презренный раб!

— Хватит! — Род вскочил. Повозка угрожающе накренилась набок. Однако Фларан легко удержал равновесие, и даже такая малость почему-то довела Рода до белого каления. — Кого ты назвал рабом?! Чары Альфара настолько крепко опутали тебя, что ты уже стал его марионеткой!

— Нет! Его глашатаем! — возопил Фларан. Глаза его сверкали с фанатическим блеском. — Ты глупец, если не видишь его величия! Альфар восторжествует, а все, кто противостоит ему, будут стерты в порошок или сгорят в огне! Склонись, тупица! — взревел он, вспрыгнул на козлы и наставил на Рода указующий перст. — Поклонись Альфару, принеси ему клятву верности, иначе ты умрешь смертью изменника!

В это мгновение тончайшая ткань самообладания Рода треснула по швам, ярость вырвалась на волю.

— Да кто ты, черт побери, такой, что велишь мне давать какие-то клятвы?! Недоумок, дерьмо собачье! Это тебя уже стерли в порошок, от тебя уже ничегошеньки не осталось! Тебя больше не существует!

— О нет! Я существую, а вот ты скоро перестанешь существовать!

Фларан выхватил куотерстаф у того крестьянина, что стоял ближе других к повозке, сжал палку обеими руками и замахнулся на Рода.

Род пригнулся, увернулся и бросился на Фларана с обнаженным кинжалом, но с десяток рук успели ухватить его и оттянуть назад. Небо закружилось у него над головой в круглой рамке из злобных лиц крестьян. Род увидел, как один из них замахнулся на него дубинкой, и успел заметить, как распахнулся ворот домотканой рубахи у другого и сверкнула кольчуга и зелено-коричневый мундир.

А в следующий миг Род почувствовал страшный удар по лбу. В глазах у него потемнело — словно бы раньше времени наступила ночь.

Глава тринадцатая

В мозгу у Рода ровным, пусть и маленьким, пламенем горела паяльная лампа. То ли лампа была не в порядке, то ли тот, кто ею работал, не соображал, что делает, — так или иначе, огонь опалял одну и ту же точку в мозге Рода. Он заставил себя открыть глаза, надеясь изловить того подонка, что орудовал лампой.

Тьма.

Непроглядная тьма повсюду — и на ее фоне мерцающая оранжевая неправильная трапеция. Род приподнял голову, прищурился, вгляделся в яркое пятно, борясь с пульсирующей болью в голове, и понял, что это всего-навсего отражение пламени на каменной стене. Еще он различил продольные и поперечные пересекающиеся полосы — наверняка то было отражение решетки. Были и другие полосы — кривые, зигзагообразные — следы струек воды. Затем Род разглядел выше хрупкие оранжевые паучьи сети — переплетения тончайших нитей, подсвеченных пламенем.

Связав это все воедино, Род ощутил нечто вроде озарения: он угодил в темницу. Пламя — горящий факел стражника, стерегущего дверь с другой стороны, пятно в форме неправильной трапеции — тень от маленького зарешеченного окошка в двери.

Род вздохнул и осторожно опустил голову. Такое с ним время от времени происходило. Каталажка на Пардопе, «гостевая камера» диктатора на Кэрлете, подземелье под «Домом Кловиса», темница в замке герцога в Тир-Хлисе, где отец Эл обучил его тому, как пользоваться талантом эспера… Перечень можно было бы продолжать и продолжать. Род сдвинул брови и углубился в воспоминания, но это оказалось непосильной нагрузкой для его бедного, несчастного, разбитого вдребезги — как ему казалось — мозга.

Род мысленно отложил в сторонку перечень своих пребываний в местах лишения свободы и медленно, предельно осторожно повернулся набок и приподнялся на локте. Треклятая «паяльная лампа» полыхнула огненным гейзером, который залил пламенем вей) голову и верхнюю часть позвоночника. Однако мука продлилась всего пару мгновений и сменилась самой обычной головной болью. Род был вынужден признать, что солдаты обошлись с ним милосердно — могли бы и насмерть забить. Он прижал ладонь ко лбу, вспомнил о кольчугах под рубахами из домотканой ряднины. Он угодил в капкан — в этом можно было не сомневаться. Вот только менее аппетитной наживки, чем Фларан, Род никак не мог себе представить.

И тем не менее он ее заглотил.

Род медленно поднял голову и огляделся по сторонам. По сравнению с другими темницами, в коих ему довелось побывать, эта, безусловно, не относилась к пятизвездочному классу. Но по крайней мере здесь у него были сокамерники: еще двое узников были прикованы цепями к противоположной стене. Один из них за годы плена так исхудал, что превратился в скелет, кое-где украшенный пятнами плесени. Второй узник также был местами запятнан, но это были… лилово-фиолетовые кровоподтеки. Это был Саймон. Он сидел свесив голову на грудь.

Род зажмурился, попытался отрешиться от головной боли и задуматься. Почему Саймон здесь? Ведь он — не шпион. Род продумал этот вопрос досконально, подошел к нему со всех сторон, и тут его осенило: ведь можно было просто спросить! Род кашлянул и проговорил:

— А-а-а… Саймон…

Саймон в изумлении поднял голову. Губы его тронула печальная улыбка.

— А, очнулся!

— Да вроде того. — Род уперся руками в пол и очень-очень медленно приподнялся. Головная боль возмущенно усилилась, и он, охнув, привалился к стене. Однако победа была достигнута — ему удалось сесть. Голову скрутила немилосердная боль, но все же она мало-помалу отступила, ушла «на задний план». Род осторожно выдохнул. — Что… что случилось? Ведь ты же не должен был… попасть сюда… вместе со мной. Что Фларан имеет против тебя?

— Он понял, кто я такой, — вздохнул Саймон. — Когда солдаты повалили тебя, Фларан в ярости набросился на меня и давай кричать: «Кто он, этот Оуэн? Говори, подлый изменник! Как этот человек, не имеющий разума, проник в наши владения?»

— «В наши»? Так и сказал? — сдвинул брови Род.

Саймон пожал плечами:

— Мне повезло: я знал, каких ответов ему хотелось. Я ему так и ответил, а он развернулся к солдатам, ткнул в меня пальцем и прокричал: «Пытайте его! Подвесьте его вниз головой и сломайте ему пальцы, сустав за суставом!» А я крикнул: «Нет!

Мне нечего от тебя скрывать!» И я сбросил все завесы с моего разума.

— А что толку было от этого? Ведь он, как многие из тех, кто наделен способностью читать мысли, почти неграмотен.

— О нет! Он очень даже образован! — Саймон покачал головой и поджал губы. — Не только ты, мой друг, мастерски обманывал его, но и он — тебя. Я ничего не почувствовал, но заметил, что лицо его стало спокойным. Потом в глазах его появилось волнение, но оно тут же сменилось разочарованием, и он с отвращением отвернулся от меня. «Тут ничего нет, — объявил он. — Это всего-навсего старик, который худо-бедно умеет снимать чужие чары. Он мог бы уйти, но он так глуп, что потащился обратно на север, дабы помешать нашим трудам». Тогда капрал говорит: «Так он все же изменник», — и глянул на меня злобно. А глаза — пустые, как будто незрячие.

— Околдованный, — понимающе кивнул Род.

— Точно. Потом капрал спрашивает у Фларана: «Запороть его насмерть?» Тут мне, знаешь, словно бы гвоздей в желудок набили… Но Фларан меня смерил взглядом с ног до головы и говорит: «Нет. Он нам еще, быть может, понадобится. Свяжите его по рукам и ногам. Возьмем его с собой». Потом уставился на меня, глаза выпучил и прошипел: «А если ты попробуешь снять чары с этих солдат, я тебя убью!»

— Вот оно как… — вздернув брови, проговорил Род. — А он, оказывается, вовсе не дурачок, каким представлялся?

— Нет. Он, представь себе, командовал этими солдатами. Он велел им идти вперед, и они его послушались. Через несколько сотен ярдов нас ждали стреноженные лошади. Солдаты развязали их и сели верхом. Для тебя и меня были приготовлены мулы, а для Фларана — прекрасный караковый жеребец с седлом, украшенным серебром.

Род еще на мгновение задержал взгляд на лице Саймона и спросил:

— Так мы не случайно на них напоролись, а?

Саймон иронично усмехнулся:

— На самом деле все было продумано до мелочей.

— Даже в том, что толпа крестьян погналась за Флараном в нужное время — когда мы проезжали мимо! — Род поджал губы. — Все рассчитал, скотина. Понимал, что мы непременно его пожалеем и возьмем с собой. А с нами он пробыл ровно столько, сколько ему понадобилось для того, чтобы удостовериться в том, что мы — именно те, кем он нас считает. А как только удостоверился — отдал нас на растерзание своим молодчикам.

— Между прочим, для начала он все же предоставил нам возможность поменять наши плащи на форму войска Альфара, — ради справедливости уточнил Саймон.

— Верно. Как это благородно с его стороны! — хмыкнул Род. — Но как он нас вычислил?

Саймон вздохнул и покачал головой:

— Могу лишь предположить, что нас выследил какой-нибудь лазутчик и незаметно следовал за нами.

— Да. Это похоже на правду.

Род вдруг почувствовал острейшие угрызения совести. Альфар запросто мог приставить к нему шпиков с того мгновения, как он пересек границу. Как знать — быть может, внешность Рода была ему знакома, ведь он был не последним лицом в королевстве. А Род никак не рассчитывал на такую проницательность со стороны колдуна.

Но теперь с этим поделать уже ничего было нельзя. Род встряхнулся и тут же пожалел об этом: головная боль с новой силой напомнила о себе. Постаравшись не думать о ней, Род спросил:

— Долго ли нас везли?

— До конца дня и часть ночи, — ответил Саймон.

— А меня по башке стукнули ближе к полудню… — Род нахмурился. — Сейчас подсчитаю… — Он прижал ладонь ко лбу. Звякнула тяжелая цепь. Род постарался забыть о боли и сосредоточился. — Шестнадцать часов. И все это время я был без сознания?

Саймон кивнул:

— Стоило тебе пошевелиться, и Фларан велел солдатам снова тебя колотить.

— Неудивительно, что у меня голова раскалывается! И сколько раз меня стукнули?

— Больше полудюжины.

Род поежился:

— Еще повезло, что череп не проломили. Хотя… — Он нахмурился, поднял руку, ощупал голову. — Будем надеяться, что этого не случилось. А почему он не желал, чтобы я пришел в себя?

— Он про это ничего не говорил. Я так думаю: он боялся. Не желал рисковать — мало ли, какой силой ты обладаешь.

У Рода по спине побежали мурашки.

— Силой? Ты про какую силу толкуешь? Просто так вышло, что я невидим для чародеев, читающих чужие мысли, вот и все!

— Может, и так. Но я тебе честно скажу, как на духу: на месте Фларана я бы точно так же поступил. Ведь это все равно — нарочно ты свой разум прячешь или не нарочно, а говорит это только о том, что ты наделен могущественной колдовской силой. Нет-нет, сударь Оуэн, ты настоящий чародей — знаешь ты про это или нет. К тому же ты — чародей могущественный, если тебе подвластно так надежно прятать свой разум. — Саймон прислонился спиной к стене. — Так почему же не задуматься о том, что ты делаешь это намеренно? А если так и если бы я, к примеру, был твоим врагом, то я бы не желал мериться с тобой силой, не зная, на что ты способен.

Род не спускал глаз с Саймона. В конце концов он со вздохом отвернулся:

— Ну ладно. Рассуждаешь ты здорово. Да и Фларан, видно, малый не промах. Но все-таки — зачем он и тебя с собой потащил?

Саймон пожал плечами:

— Кто знает? Не сомневаюсь: тебе он еще задаст кое-какие вопросы, а если твоей собственной боли будет маловато и ты не разговоришься, начнут пытать меня — так я думаю.

Род поежился:

— Ну просто очаровашка наш Фларан, верно?

— Не то слово. Глядит на меня, пальцем тычет. «И не пытайся скрывать свои мысли! — орет. — И не одевай их в другую одежку, а не то я прикажу, чтобы тебя убили на месте!» Я ему пообещал, что делать этого не стану — тем более что и сам понял, что теперь это бесполезно. А что он такого важного мог Узнать из моего разума, сам посуди?

— Вот-вот. И что он такого еще не узнал за время странствия рядом с нами, — проворчал Род и порадовался тому, что в тусклом свете Саймон не видит, как пылают от стыда его щеки. — Послушай, а ведь он может действовать и более обычными средствами… Ну, к примеру, если он, так сказать, не спускает глаз с твоих мыслей, он знает, что я очнулся.

— И верно, — кивнул Саймон. — Не сомневаюсь, вскоре мы его увидим.

— И я не сомневаюсь. Наверняка он все еще ведет наше дело… Так говоришь, он всем распоряжался? Ну, в смысле, приказы солдатами давал, и все такое?

— Да.

Род кивнул:

— В таком случае, вероятно, он и замыслил засаду.

— Похоже на то.

— Следовательно, он вовсе не простачок и не телепат-недоучка, как он сам о себе говорил.

Саймон покачал головой:

— Нет, сударь Оуэн. Он не таков, уж это точно.

— Он никак не обмолвился о том, кто же он на самом деле?

Саймон снова покачал головой:

— Внешне его мысли оставались такими же, как были прежде. Как я ни прислушивался, выходило, что его всегда звали Флараном. И все же разум его был полон восхваления Альфара и раздумий о том, как немыслимо повезло княжеству с тех пор, как он захватил власть.

Род сдвинул брови:

— А насчет нас с тобой он ничего не думал?

— Думал. Он думал про то, как наше пленение порадует Альфара.

— Я примерно так себе и представлял… — Род закрыл глаза, прижался к холодной стене затылком в надежде, что боль отступит. — Что бы мы с тобой ни говорили об этом мальчишке, следует признать: он не дурак.

В замочной скважине со скрипом повернулся ключ. В дверном проеме появился стражник с физиономией, словно бы высеченной из гранита. Стражник не вымолвил ни слова. Он лишь отпер дверь и впустил в темницу господина в роскошном вышитом камзоле, алых лосинах и туфлях под цвет, в парчовой мантии. Шею мужчины обвивал гофрированный кружевной воротник, на голове сверкала золотая корона. Он стоял, горделиво вздернув подбородок. Род не сразу признал в вошедшем Фларана:

— По одежке встречают… — вырвалось у Рода.

Фларан улыбнулся — вернее говоря, презрительно скривил губы.

— Не только по одежке, — проговорил он свысока. — Еще по тому, что тебе ведомо о власти.

Последняя фраза эхом отозвалась в голове у Рода. Он пристально уставился на Фларана.

— Значит, слухи не врали. Альфар действительно разгуливал по княжеству, переодевшись крестьянином.

Фларан согласно склонил голову.

— Ну, что же, о могущественный Альфар, — прислонившись к стене, сказал Род. — Я вынужден признать: в роли крестьянина ты был неподражаем. Видимо, подучился на собственном опыте, да?

Глаза Альфара злобно сверкнули. Саймон от страха втянул голову в плечи. Колдун процедил сквозь зубы:

— Верно. Еще год назад я был одним из низших мира сего.

— Но теперь это позади, не так ли?

Род задал этот вопрос чересчур невинно. Взгляд Альфара помрачнел.

— Не заблуждайся. Не считай меня крестьянином! Теперь ты в моей власти, и ты скоро поймешь, что власть моя безгранична.

Род пожал плечами:

— Ну, значит, ты — могущественный и наделенный властью крестьянин. Или… или ты вправду мнишь себя чем-то большим?

— Не мню! Я воистину велик! И ты в этом скоро убедишься!

— Вот как? — Род насмешливо склонил голову набок. — И с кем же я имею честь?..

— С князем! С Альфаром, князем Северного побережья! И ты, раб, должен именовать меня так!

— О… — Род строптиво поджал губы. — Теперь я уже «раб», вот как?

— А как же иначе? — сверкнув глазами, фыркнул Альфар. — Как еще тебя назвать?

Род секунду смотрел на него, затем улыбнулся:

— Но ведь я тоже крестьянин, верно?

— Верно, — сухо отозвался Альфар. — Но кто бы ты ни был, ты — превосходный читатель мыслей, если сумел выяснить, кто я такой на самом деле.

— О, для этого вовсе не нужно уметь читать мысли. Вовсе не нужно. Это я в том смысле, что обо всем можно было просто так догадаться. Кому еще могло взбрести в голову разгуливать по Северному княжеству, переодевшись деревенским дурачком, и при этом проповедовать прелести правления Альфара? Кто при всем том имел бы право командовать солдатами Альфара?

— Ну, например, кто-нибудь из моих военачальников, — поджав губы, проговорил Альфар.

Род покачал головой:

— Ты ни слова не говорил о том, что нашу судьбу решит кто-то рангом повыше тебя. Я сужу по тому, что мне рассказал Саймон. Ты говорил: «наше» княжество. А уж это значило, что ты действительно мог быть одним из высших чинов при Альфаре. Но, судя по тому, что мне довелось слышать об этом человеке, он вряд ли станет с кем-то делиться властью.

— Это ты верно думаешь, — пробурчал Альфар.

— Вот видишь? Оставалось сделать следующий вывод. Ты сказал «наше» так, как говорят короли. И ты ведь вправду метишь на трон, никак не меньше?

Альфар ответил ему язвительной усмешкой:

— Наконец-то ты все понял. Только сдается мне, не просто так ты до всего этого додумался.

— Не переживай и не ломай голову: именно так я додумался, а не иначе. Даже теперь, когда ты рядом со мной, я не способен прочесть твои мысли.

— Довольно! Хватит с меня твоих хитростей! Только могущественный чародей способен так надежно прятать свои мысли, что его как бы и не существует вовсе!

Род пожал плечами:

— Как тебе будет угодно. Но разве этот могущественный чародей сможет читать чужие мысли, если его собственный разум заперт на замок?

Альфар вытаращил глаза и, не мигая, уставился на Рода.

Затем он поднял голову и медленно кивнул:

— Ну, хорошо. — И добавил: — Но ты не станешь отрицать: ты — лазутчик Туана.

— Для тебя он — король Туан! А спорить не стану, поскольку все слишком очевидно.

— Вот и славно! Теперь ты сможешь рассказать Туану все-все про мои темницы — если, конечно, тебе доведется поглядеть на него хоть одним глазком.

Род, конечно, мастерски использовал напускную браваду, но тут ему стало очень и очень не по себе. И все же он нашел в себе силы ответить дерзко:

— Туан уже знает все, что ему нужно знать.

— Вот как? — сверкнул глазами Альфар. — И что же именно?

— Что ты захватил княжество, опутав народ чарами, и что ты нападешь на короля, если он не нападет на тебя первым.

— Неужели? Как забавно! А что еще ему известно?

Род пожал плечами:

— Это тебя не касается — но пусть это тебе не дает покоя.

Альфар стоял неподвижно. Он заметно побледнел.

Через несколько мгновений он резко развернулся и приставил к горлу Саймона нож:

— Еще раз спрашиваю тебя: что ведомо Туану?

Он встретился взглядом с Родом. Саймон побелел, но взгляд его был спокоен и лишен страха.

Род вздохнул и пошел на попятную:

— Он знает все о тебе — с тех пор, как ты околдовал самого первого крестьянина, до твоего сражения с герцогом Бурбоном.

— Ага, — облегченно кивнул Альфар. — Но как оно закончилось, он не знает?

— Нет, — признал Род. — Но догадаться было нетрудно.

— Это все княгиня, да? Ей удалось ускользнуть от моих охотников… Потом мои лазутчики пытались напасть на нее в герцогстве Тюдорском и даже в Раннимеде, но были отброшены могущественными чародеями. — Его взгляд стал мрачным, тяжелым. — Этими чародеями были женщина и четверо детей.

Род испытал небывалое облегчение, узнав о том, что Гвен ^и дети живы и в безопасности, но позволил себе лишь едва заметно улыбнуться.

— Но ведь ты знал об этом, верно? — ахнул Альфар. — Это ты поручил им охрану княгини, да?

Род прищурился, пригляделся к Саймону, заметил капельку крови на его шее и решил, что от честности сейчас греха не будет.

— Да, это была моя мысль.

Альфар победно процедил сквозь зубы:

— Твоя жена и твои отпрыски сопровождали княгиню и ее ублюдков и охраняли их, дабы те остались в живых!

Рода охватила тревога. Уж не хотел ли этот подонок сказать, что его семья погибла, а княгиня с детьми спасены?

А Альфар продолжал торжествовать:

— А ты — тот, кого зовут Родом Гэллоуглассом, да?

— Да. Я верховный чародей, — ответил Род и зловеще сощурил налившиеся кровью глаза.

Саймон смотрел на него в полном изумлении.

Альфар разжал губы. Его глаза метали молнии.

— Как ты сделал это? Отвечай, как ты это делаешь? Как ты умеешь оставаться видимым для глаз, но невидимым для чужого разума?

— Тебе ли этого не знать, — процедил сквозь зубы Род. — Ты ведь подслушивал все наши разговоры.

— Каждую минуту, не сомневайся. За тобой я следил с тех пор, как ты купил повозку и выехал на дорогу. А потом твои мысли исчезли и остались только мысли крестьянина.

— Ну у тебя и диапазончик…

— Не знаю, что это за слово, но если ты говоришь о дальности чтения мыслей, то я их читаю за тридцать лиг. Ну и как же ты замаскировал свои мысли?

— И я их не маскировал — тогда, ответил Род. Ярость переполняла его, но он сумел сдержать ее, поднялся над охватившими его чувствами. — Я просто начал думать как крестьянин.

Альфар вытаращил глаза. Нахмурился:

— Это у тебя отлично получается.

— Мне дали несколько уроков. Потренировался. А к полному исчезновению я прибегнул лишь тогда, когда пересек границу княжества.

На самом деле Роду было забавно водить Альфара за нос. То ли тот и вправду был не слишком хорошим телепатом, то ли сам Род представлял собой гораздо большую загадку, чем думал.

— А, вот когда ты это проделал? Говори как.

Рука Альфара, сжимавшая нож, дрожала.

А Саймон все смотрел на Рода, а не на Альфара, и во взгляде его не было страха — только восхищение.

А ведь он всегда был так добр к Роду, а еще он был ни в чем не повинным посторонним человеком…

Род пожал плечами:

— Да отступил, вот и все. Втянулся, так сказать, в раковину. Решил, что никому не должно быть дела до моих бед.

Альфар несколько мгновений смотрел на него в упор. Потом сдвинул брови:

— И больше тебе нечего сказать?

Род пожал плечами:

— Мелочи всякие. Приемы. Ну, вспоминал я про то время в прошлом, когда мне хотелось уйти ото всех, и дал этим воспоминаниям заполнить меня целиком. Научиться этому невозможно. В первый раз это просто происходит, и все.

Альфар, прищурившись, глядел на него.

Через несколько мгновений он выпрямился, убрал нож в ножны. Саймон испустил вздох облегчения.

Род и сам немного успокоился, но гнев в нем был сильнее других чувств.

— Я так и думал, — самодовольно проговорил Альфар. — Судя по тому, что я слыхал про тебя, твое благородство мешает твоему здравому смыслу.

— Не потрудишься ли объяснить? — бархатным голосом вопросил Род.

— Но это же так очевидно! Разве важная персона, обладая здравым смыслом, станет рисковать собственной жизнью и самолично браться за опасное дело? Нет! Разумный человек сначала отправит лазутчика. Попадется — так пусть его пытает и мучают! Но ты кичишься своей честью и благородством (оба слова Альфар произнес так, что они прозвучали как оскорбления), а готов тратить свое драгоценное время на поиски врага!

Род понял Альфара и отозвался, даже не подумав скрыть презрения:

— Что же мне, сидеть в Раннимеде и читать донесения разведки, так, что ли?

— Это было бы мудро, — кивнул Альфар. Он стоял подбоченившись и насмешливо смотрел на Рода. — Неужели ты и вправду веришь, что сам способен добиться большего?

Род рассматривал колдуна. Дерзкая поза, приподнятые плечи, зловещий блеск в глазах. Но почему-то все это не пугало Рода. Он понимал, однако, что показывать это Альфару не стоит.

Поэтому он лишь чуть-чуть вздернул подбородок и с легкой надменностью проговорил:

— Я знаю одно: когда, как я понял, становится по-настоящему опасно, я никому не мог позволить пойти вместо меня.

— Как благородно, — язвительно произнес Альфар.

— И похоже, я был прав, — глядя прямо в глаза Альфару, добавил Род. — Если уж ты изловил меня, то ты тем более изловил бы любого моего лазутчика. И как только тебе удалось меня опознать?

Губы Альфара расплылись в улыбке. Он запрокинул голову, выпятил грудь и горделиво шагнул к Роду:

— Я почувствовал неладное, когда мои разведчики донесли мне о том, что верховный чародей держит путь на север. Но ты странствовал с женой и детьми, и это могла быть всего лишь безобидная прогулка. Однако один из моих лазутчиков сказал мне о том, что незадолго до того, как ты тронулся в путь, у тебя была встреча с Туаном и Катариной.

Род пожал плечами:

— Я то и дело с ними встречаюсь. — Но разговор становился все интереснее. — Стало быть, твой человек не смог подслушать моего разговора с их величествами?

Альфар покраснел и устремил на Рода злобный взгляд.

— Отлично. — Род удовлетворенно откинулся к стене. — Приятно лишний раз убедиться в том, что глушительное поле моей супруги работает настолько надежно.

— Так вот как вы это проделываете! — сверкнув глазами, воскликнул Альфар. — И точно: мысли короля с королевой невозможно отделить от мыслительного гула, коим они окружены. — Он кивнул и одарил Рода расчетливым взглядом. — Твоя жена — одаренная женщина.

Род уловил в тоне Альфара угрозу — тем более что на самом деле Гвен не окружала королевскую чету никаким шумовым полем.

— Так что радуйся, что я ее отослал.

— Быть может, мне и стоит радоваться. Быть может, именно поэтому мне и удалось самолично исправить то, что не удалось сделать моим главным помощникам.

— Главным помощникам? — Род устремил на Альфара недоверчивый взгляд и позволил себе презрительную улыбку. — Хочешь сказать, что тот чародей-недоучка был одним из твоих лучших людей?

Взгляд Альфара стал мрачным.

— Это было сделано нарочно. Ему было велено напугать вас, а не убивать.

— Мудро. Очень мудро, — кивнул Род. — Если бы он хоть пальцем тронул мою жену или кого-то из ребятишек, я бы сразу же прервал свою разведывательную прогулку и немедленно вернулся бы в Раннимед, чтобы сказать Туану о том, что пора сзывать войско. Но ты нас заблаговременно предупредил.

— Верно. А вдобавок оценил твою силу, а также силу твоей жены и всех твоих щенков. И тогда я послал других моих помощников пугать вас еще и еще раз, чтобы изучить ваши способы нападения и ваши слабости. О, поверь мне, если бы твоя жена и дети и дальше шли бы с тобою на север, я бы придумал, как с ними разделаться.

У Рода похолодела спина.

— А я почувствовал, что тучи сгущаются — потому и отослал жену и детей с княгиней.

Альфар кивнул:

— А сам продолжил путь на север. Потом остановился возле крестьянской усадьбы, купил повозку и крестьянское тряпье… и мои люди потеряли твой след.

Вот это уже было совсем интересно! Ведь Род не предпринимал попыток стать ментально невидимым до тех пор, пока не пересек границу!

— Попробую угадать: именно тогда ты и решил, что тебе пора лично взяться за дело.

Альфар кивнул:

— Я, как и ты, нарядился крестьянином и пошел по дорогам на юг — пешком, без охраны. — Он самодовольно улыбнулся, словно хотел сказать: «Зачем Альфару охрана?»

Род удержался от первой представившейся возможности показать этому наглецу, зачем ему охрана, и невинно поинтересовался:

— А почему же ты сразу не направился к границе? Ведь ты мог бы перехватить меня там.

— О, а я не сомневался, что непременно встречусь с тобой! Ведь тебе не было нужды пробираться окольными путями — там ходят только жители деревень, и там тебя легко заметили бы мои дозорные. Значит, ты должен был поехать по большой дороге. Но задолго до того, как я встретился с тобой, я столкнулся с отрядом солдат, и что-то показалось мне странным в них. Я глубоко заглянул в глаза и в разум капрала и обнаружил, что он более не околдован! И это при том, что и он, и его подчиненные были одеты в форму моего войска! — Альфар противно усмехнулся. — Я упросил их взять меня с собой — сказал, что нуждаюсь в защите, — а покуда мы шли вместе, заново опутал их разум заклинанием. А когда неоколдованным остался только капрал, я велел солдатам схватить его, и они исполнили мой приказ. Потом я допросил его и узнал все, что мне было нужно, — ведь я читал в его разуме безмолвные ответы.

Род решил, что надо бы изобрести какую-нибудь новую методику ведения допросов. Та, о которой только что сказал Альфар, была настолько проста, что легко могла стать общепринятой.

— И в его разуме, — продолжал Альфар, — я нашел образ человека, который снял с него чары… — Он кивком указал на Саймона. — Но, к своему изумлению, я обнаружил, что его сопровождает жалкий и ничтожный крестьянин.

Род отстранился от стены и возмущенно воскликнул:

— Эй, полегче!

Альфар ухмыльнулся, довольный тем, что его слова задели Рода за живое.

— Поначалу я решил, что чары с капрала и солдат снял лорд верховный чародей. Ведь он был так горд, так надменен!

Саймон настороженно следил взглядом за Альфаром.

Альфар сверкнул глазами:

— А его слуга выглядел полным ничтожеством!

Род не собирался ловиться на одну и ту же приманку дважды. Он пожал плечами:

— Спорить не стану. Относительно ничтожности ты у нас большой специалист.

Альфар вспыхнул. Его рука метнулась к кинжалу.

Род лениво откинулся к стене:

— Ну и как ты поступил с солдатами?

На самом деле он с тревогой ожидал ответа.

Альфар пожал плечами:

— А что я должен был с ними сделать? Я околдовал и капрала и всех отправил на север, чтобы они снова служили в моем войске.

Род удивленно поднял голову:

— Ты не наказал их? Не отправил в пыточную камеру? Не заморил голодом?

Тут настала очередь Альфара удивиться.

— Разве стрелу наказывают за то, что она упала на землю, а твой враг подобрал ее и зарядил ею свой лук? О нет! Лучше поймать ее, пока она не долетела до тебя, и убрать в колчан. О, я послал их на север. Я не мог рисковать. Нельзя было допустить, чтобы они снова повстречались с тобой — вернее, с твоим спутником, умеющим снимать чары. А на следующем наблюдательном посту я показал свой знак власти, — он повертел в пальцах висевший на груди медальон, — и велел солдатам переодеться в крестьян и ждать в засаде в том месте, где проселок выходил к Большой дороге. Затем я вызвал чародея из числа своих подручных и велел ему быть с ними и ждать приказа к выступлению, а приказом должна была служить мысль-пароль о том, что Альфар велик и что все ведьмы и чародеи должны встать на его сторону.

Он мстительно улыбнулся.

Род отлично понимал, как осторожно надо себя вести, когда кинжал в руке у человека с жесточайшим комплексом неполноценности.

— Так вот откуда взялись эти нежданные ходоки?

— Да! — Альфар просто светился самодовольством. — Я всегда все продумываю до мелочей! А потом я пошел на юг, мысленно прощупывая окрестности, и вот наконец я услышал мысли Саймона. Тогда я разыскал деревенского чародея и велел ему погнаться за мной во главе толпы из ближайшей деревни…

— Ты говоришь о том толстяке коротышке. И уж конечно, ты позаботился о том, чтобы все камни пролетали мимо тебя и чтобы никто не сумел тебя догнать.

— Ну конечно. — Альфар осклабился, радуясь своей сообразительности и хитрости. — И, как я и предвидел, вы не смогли удержаться и взяли под свое крыло несчастного изгоя, за которым гнались волки в человеческом обличье.

— Да. — Род криво усмехнулся. — Мы клюнули, правда? Подобрали тебя, а потом всюду с собой таскали.

— Это было очень большой любезностью с вашей стороны, — проговорил Альфар со сладенькой ухмылочкой. — А мне хватило дня для того, чтобы понять, что чары снимаешь не ты, а Саймон, но что на большее он не способен и что ты, судя по всему, верховный чародей.

— Мое величие и могущество просто-таки просвечивали сквозь рубище, да?

— Можно и так выразиться. Но мне все сказало твое лицо.

— Природное благородство, что ли?

— Нет. Оно всего-навсего было знакомо. Мои лазутчики доставили мне в своем разуме твой образ — более достоверный, чем если бы тебя изобразил художник. О, конечно, крестьянская одежда и грим тебя немного преобразили. Но ведь я и сам кое-что смыслю в обмане и способен заглянуть под маску. Я сразу узнал тебя, как только увидел. Мои глаза видели тебя, а мой разум — нет, и только могущественный чародей способен защититься таким образом.

Род пожал плечами:

— Если хочешь знать, этот талант у меня имелся задолго до того, как я стал заниматься тем, что вы зовете колдовством… Но продолжай.

— Не торопи меня. — Альфар предостерегающе поднял указательный палец. — И даже тогда я предложил тебе возможность стать моим союзником! И только тогда, когда ты решительно и бесповоротно отверг мое предложение, я велел солдатам схватить тебя. — Он в упор посмотрел на Рода. — И теперь я буду рад, если ты все же согласишься встать на мою сторону.

— Несомненно, лишь в том случае, если я докажу, что я действительно этого желаю.

— Конечно. Что мне толку от тебя, если я не смогу безраздельно доверять тебе? — Его глаза блестели, губы дрожали от плохо сдерживаемого предвкушения победы. — У меня и теперь есть средство добиться твоей верности.

Роду стало страшно, но страх тут же сменился яростью. Он сдержал себя и мрачно поинтересовался:

— А именно?

— Тебе это знать не обязательно. Ведь ты не желаешь соединить свою судьбу со мной.

Род выпустил на волю часть переполнявшей его ненависти.

— Если мне посчастливится найти хорошую рогатину, я тебя прижму к земле, как гадюку, и растопчу твою поганую башку!

Альфар побелел как плат и метнулся к Роду с ножом наголо. Испуг пробудил к жизни новую порцию ярости. Она взорвалась подобно пороху.

Альфара отбросило к противоположной стене. Ударившись о нее, он ополз на пол.

Кандалы на запястьях и лодыжках Рода со звоном треснули, цепи упали на камни.

Род оторвался от стены, поднялся, выпрямился во весь рост. Ярость, которую он периодически брал взаймы у лорда Керна, наполнила каждую клетку его тела. Головная боль пульсировала, затмевала все вокруг, кроме тускло светящегося овала, внутри которого лежал ничком Альфар. Род рванулся к поверженному колдуну, ощущая, как ярость обволакивает его все надежнее, как она завладевает им… Казалось, дух лорда Керна переселился в него, преодолев пространство между мирами. Дух человека, на совести которого было не одно убийство. Род был готов уничтожить колдуна Альфара.

Но вот глаза Альфара открылись. Он увидел лицо Рода, и взгляд его наполнился ужасом. Род протянул руку, чтобы схватить колдуна, но тут темницу сотряс раскат грома… и Альфар исчез.

Род стоял и таращился на пустое место, где только что лежал колдун.

— Телепортировался, — хрипло проговорил Род. — Удрал, скотина.

Он медленно выпрямился, освободил свой разум ото всех оков и велел ему искать — искать чужие мысли, чувства, что угодно… Нигде не было и следа Альфара.

Род кивнул, испытывая мстительное удовлетворение. Альфар не просто телепортировался из темницы: он убрался из замка, и притом подальше, чтобы никто его не «услышал».

Глава четырнадцатая

Род отступил, уселся на пол, привалился к стене. Главная причина его гнева исчезла. Эмоции пошли на убыль, но порыв жестокости, жажда драки сохранились, а вместе с ними — злость и ярость.

Это не на шутку напугало Рода. Он попытался загасить безумную ярость и так погрузился в старание, что с трудом расслышал голос Саймона:

— Оуэн! Оуэн! Лорд Гэллоугласс! Но нет, уж лучше я буду звать тебя так, как звал прежде! — Саймон схватил Рода за руку, крепко сжал. — Сударь Оуэн! Не откликается… Род Гэллоугласс. Себя потерял, что ли?

— Да… — выдавил Род, пялясь в стену. — Похоже на то.

Саймон простонал:

— Неужто от верховного чародея ничего не осталось?

— От какого? — проворчал Род. — От какого верховного чародея?

Саймон с полным изумлением ответил:

— От Рода Гэллоугласса, верховного чародея Грамерая! Какой тут еще может быть верховный чародей?

— Лорд Керн, — пробормотал Род. — Верховный чародей из страны Тир-Хлис. — Он поднялся на ноги и застыл в неподвижности, борясь со звоном в ушах и пульсацией крови в венах. Наконец он выдавил: — А… какой он… этот верховный чародей?

— Который? — в отчаянии возопил Саймон.

— Верно, — кивнул Род. — В этом весь вопрос. Но ты мне расскажи про Рода Гэллоугласса.

— Но ты — это он!

— Расскажи мне о нем! — требовательно проговорил Род.

Саймон потерянно уставился на него. Но какой бы странной ни казалась ему просьба Рода, Саймон сумел справиться с удивлением и откликнулся:

— Род Гэллоугласс — лорд и верховный чародей.

— От таких сведений толку маловато, — признался Род. — Расскажи мне что-нибудь еще о нем.

Саймон в отчаянии вздохнул и попробовал еще раз:

— Он ростом повыше многих…

— Нет, нет, не рассказывай мне, как он выглядит! Уж от этого точно проку никакого! Как он выглядит изнутри?!

Саймон, ничего не понимая, смотрел на него.

— Быстрее! — рявкнул Род. — Скажи мне! Скорее же!!! Мне нужен якорь, что-нибудь, за что я мог бы удержаться!

— Так ты совсем потерялся, да?

— Да!!!

Наконец Саймон осознал, насколько серьезно то, что случилось с Родом. Он шагнул ближе и заговорил быстро и искренне:

— Я не так давно знаком с тобой, Род Гэллоугласс, да и то я знаю тебя под именем Оуэна. И все же… судя по тому, что я видел и слышал, я могу заключить, что ты… человек грубоватый, но вежливый. И что сердце у тебя на самом деле доброе. Да-да, ты все время принимаешь близко к сердцу беды тех, кто тебя окружает. — Он сдвинул брови. — Слыхал я, как говорили про тебя, будто бы ты горазд над людьми подшучивать и что речи твои умны. Вот только у Оуэна я этого не заметил — ну разве что насмешки порой слышал, да и то ты был готов над собой посмеяться так же, как над другими.

— Хорошо, — кивнул Род. — Очень хорошо. — Он чувствовал, как злость отступает, как он постепенно успокаивается. Но ярость все равно гнездилась в его душе, побуждала к действиям, любым действиям. — То был лорд Керн. Скажи мне… — пробормотал Род и сглотнул. — Расскажи мне что-нибудь такое про меня, что не имеет отношения к Керну… То, о чем ты пока говорил, вероятно, справедливо и для него. Я его не знаю, я видел его лишь однажды. Но все возможно. Скажи мне о чем-нибудь таком, что есть только у меня, что не может принадлежать ему!

— Ну… — растерянно начал Саймон. — Вот — одежда твоя. Он бы разве стал переодеваться крестьянином?

— Не исключено. Еще попробуй.

— У тебя есть… конь.

— Точно! — ухватился за эту мысль Род. — Расскажи мне о нем!

— Огромная черная зверюга, — медленно проговорил Саймон, — стройный, красивый жеребец. На самом деле, если честно, из-за такого коня сразу можно было заподозрить, что ты — не всамделишный крестьянин. Таких коней в повозки не запрягают, о таких конях мечтают рыцари. — Он сдвинул брови, уставился в одну точку. — Вот… вспомнилось мне, что звал ты его «Веке».

— Веке… — Род улыбнулся. — Уж Векса я бы ни за что не забыл! И у Лорда Керна наверняка нет такого коня. Он ведь со мной всю жизнь, с самого моего рождения. Нет, даже раньше. Он служил моему семейству не один век, представляешь?

— Не очень, — признался Саймон. Он с опаской следил за Родом широко открытыми глазами.

— Он не такой, каким кажется, понимаешь?

— Ну чего же тут не понять?

— Нет, не в этом смысле. — Род нахмурился. — Он… он волшебный конь. Но волшебный не по-вашему, а по-моему. На самом деле он вообще не конь. Он мог бы быть кем угодно.

— Пука… Оборотень… — пробормотал Саймон и пугливо отвел взгляд.

— Да нет же! — в отчаянии воскликнул Род. — Он — из железа! Под шкурой он железный… вернее, он из особого сплава. И еще у него разум… такой… отдельный. — Род вспомнил о том, как легко он мог извлечь кибернетический мозг Векса размером с баскетбольный мяч из стального туловища и перенести в космический корабль, которым затем этот мозг управлял. — Я тебе правду говорю: разум у него отдельный! И он всегда спокоен… ну, почти всегда. И жутко умен. И всегда дает мне хорошие советы.

Ядро ярости сжалось, сморщилось. Род чувствовал, как последние корешки гнева втягиваются внутрь него. Если лорд Керн действительно пропутешествовал между мирами в ответ на гнев Рода, то теперь он понемногу утрачивал власть над ним, а со своей жаждой крови и жестокостью Род уж как-нибудь мог совладать. Его губы скривились в невеселой усмешке.

— Спасибо вам, милорд. Я высоко ценю вашу помощь и непременно буду обращаться к вам в пору нужды. Но теперь я — снова я, и мне пора заняться выслеживанием этого злобного колдуна. Я сделаю это так, как умею только я, — здесь, в этом мире, где есть железные кони с машинами вместо мозга.

Саймон, склонив голову набок, оторопело слушал. Но похоже, он мало понимал, что такое бормочет Род.

Род ощутил, как слабеет, тает эманация лорда Керна — а быть может, глыба его собственного гнева, но не уходит до конца. Был ли Керн подлинным, или то была проекция подсознания Рода — прогнать его было не так легко. Род судорожно вздохнул и повернулся к Саймону:

— Спасибо. Ты вытянул меня… из этого омута.

— Я рад, если так, — отозвался Саймон. — Но боюсь, я ничего не понял.

— На самом деле все очень просто… Понимаешь, есть другой верховный чародей, в другом королевстве — очень-очень далеко… так далеко, что и представить невозможно. В другой вселенной — если ты можешь в это поверить.

— Поверить — это что. Вот понять — это другое дело.

— А ты попробуй осознать, — посоветовал Род. — Я же тебе экзаменов устраивать не стану. Ну так вот… Этот верховный чародей — мой двойник. Он повторяет меня во всех мелочах, а я — его. Что он делает в своей вселенной — то я делаю в этой. Мне довелось побывать в его стране, и случилось так, что мне передалась часть его силы. И вот теперь его дух словно бы пытается дотянуться до этой вселенной и окончательно поселиться в моем теле.

Саймон побледнел:

— Но наверняка он не сумеет сделать такое!

Род пожал плечами:

— Может быть, не сумеет. Может быть, я сам такой: жажду крови, драки, но при этом осуждаю себя за это, и все это называю «лордом Керном». — Он гневно воззрился в одну точку. — Но толку никакого. Ответственность все равно лежит на мне, чем бы я ни оправдывался. Даже если я скажу, что то-то и то-то натворил лорд Керн, все равно поступок-то будет мой. — Он посмотрел на Саймона и печально улыбнулся. — Но лгать себе я научился очень убедительно. Очень здорово умею убеждать себя в том, что я кто-то другой, стоит только захотеть.

— Но… — Саймон нахмурился. — Убедил ли я тебя в том, что ты — снова ты?

Род кивнул:

— Что еще более важно — ты показал мне, что я способен стать самим собой окончательно. Все дело в том, чтобы вспомнить, кто я такой. Сейчас ключом, последней соломинкой стал Веке. Потому что, понимаешь… — Род устало улыбнулся. — Векса не может быть в том мире, где живет лорд Керн.

Саймон нахмурился:

— Почему не может быть — это мне непонятно, но я готов тебе поверить. — Но тут его глаза сверкнули и раскрылись шире. — А пожалуй, что и могу я понять… Твой конь всегда с тобой, верно? Его у тебя не отнять… А если его не может быть в стране лорда Керна, так получается, и тебя там не может быть тоже!

— Верно — если, конечно, меня туда не перенесут силой. — Род вдруг напрягся, отвернулся от Саймона. Ощущение у него было такое, словно его ударило током. — Да… Он неотделим от меня во многом… Компьютерный мозг в теле коня — чем не символ Рода, детища технически развитого мира, посреди средневекового Грамерая…

— Думаю, так оно и есть, — более уверенно проговорил Саймон. — И точно так же, как твой конь — это ключ к тому, чтобы ты снова стал хозяином своим чувствам и деяниям, твой гнев — это ключ к призыванию этого лорда Керна, которого, как ты говоришь, ты сам придумал для того, чтобы оправдывать свои дурные поступки.

Род медленно кивнул:

— Да. И это — ложь. — Он опустился, встал на колени. Саймон сел рядом с ним. — С тех пор как я вернулся из Тир-Хлиса, я то и дело впадаю в ярость — а это страшно, это очень страшно.

— И вот, — подхватил Саймон, сверкая глазами, — ты стал бояться пользоваться своим даром из страха призвать лорда Керна.

Род несколько мгновений молча смотрел на него, затем медленно кивнул:

— Пожалуй, в этом есть смысл… Это ассоциация, и только! Когда я впервые сотворил чудо, у меня в сознании побывал лорд Керн, вот я и боюсь, что, если снова начну колдовать, он вернется. Но тут что-то неправильно, перевернуто, как думаешь?

— Наверное, — растерянно пожал плечами Саймон.

— И все же какая-то логика есть, — усмехнулся Род. — Между тем пользоваться моим магическим даром мне все же приходится. Случалось — он меня очень выручал. Ну вот только что, к примеру, Альфар приставил к моей глотке нож, и мне было уже нечего терять… — Он поежился. — И на этот раз «лорд Керн» чуть было не овладел мной окончательно.

— Точно, — улыбнулся Саймон. — Ты боялся, да? Ты боялся прибегнуть к своему дару, потому что страшился призвать «лорда Керна».

Род невесело кивнул:

— Даже при том, что он скорее всего выдуманная мной иллюзия. Да. Меня до сих пор это пугает.

— И все же ты желаешь применять свой дар, — подняв Указательный палец, заметил Саймон. — Кому бы он ни принадлежал — лорду Керну или тебе самому, и пробуждается тогда, когда ты гневаешься, — ты боишься воспользоваться им, но жаждешь впасть в искушение. Ты хочешь, чтобы твои руки сделали то, что тебе ненавистно!

Род кивнул:

— Славно сказано. Отделение мысли от действия. Верно. Я всегда был до некоторой степени шизоидом.

— Ну так сдерживай же те силы, которые ты призываешь, — умоляюще проговорил Саймон. — И ты сможешь соединить свои мысли со своими деяниями, сохраняя себя внутри своего разума. А «лорда Керна» сдерживай так, как обычно сдерживаешь злость. Ведь ты не забыл о нашем разговоре про это самое? Помнишь — после того, как ты…

— После того, как я набросился на несчастный, ни в чем не повинный камень. Да. — Род кивнул и смущенно поджал губы. — Да, я помню. Но никак не могу понять, как ты, к примеру, держишь злость под спудом.

— Да ничего я не держу! — Саймон нахмурился и покачал пальцем. — Если гнев родился в твоем сердце, не пытайся похоронить его, не старайся сделать вид, будто его нет. Осознавай его, но сдерживай.

Род нахмурился:

— А тебе это как удается?

— Пытаюсь отдалиться от того человека, который вызвал мой гнев, — ответил Саймон. — Понимаю, это нелегко. Когда жители деревни подобрели ко мне, когда тамошний священник стал мне другом, я забросил свое отшельничество и поселился там. Я построил постоялый двор — с помощью соседей. А потом нашел себе жену. — Он поднял глаза к потолку, погрузился в воспоминания. — Она родила мне славных детишек, и мы вместе трудились, растя их.

— Помню. У тебя есть дочь.

— Две дочери. И сын. Во время минувшей войны он ушел в солдаты и дрался на стороне лорда Борджиа. Он отказался от меня, но я его люблю! А когда он был помладше, он доставлял мне столько боли!

— Я про воспитание мало что знаю, — проворчал Род. — Но учусь помаленьку. Ну и как ты с ним управлялся?

— Я все время думал о том, что он злится не на меня, а на то, чем он меня считает.

— А считал он тебя властью и ограничителем его свободы.

— Верно. И еще — деревом, от которого он желал отпочковаться, иначе он не стал бы самим собой. Но не только это. Он злился не на меня, а на то, что я делал и что говорил.

— Ну, это как раз не очень понятно, — нахмурился Род. — Судя по тому, что ты рассказываешь, это все же была злость, а не ненависть.

Саймон уставился в одну точку:

— Может быть, в этом как раз и суть. Но независимо от того, гневаешься ты, ненавидишь, злишься ли на кого-то или на то, что он сделал, не забывай — если дойдет до самого плохого, нужно только вспомнить, что этот человек и то, что между вами случилось, — это всего лишь часть твоей жизни, а не вся жизнь. Ты можешь потом, разобравшись во всем, выбросить эту часть из своей жизни.

— А что, если не сможешь? — взорвался Род. — Что, если ты накрепко привязан к этим частям? Что, если приходится иметь с ними дело непрерывно, каждый день? Что, если ты их любишь?!

Саймон сидел и слушал Рода серьезно и внимательно. Он кивнул:

— Понимаю. Намного проще держать себя в руках с тем, кого ты видишь за день час-два, не более. Можно уйти домой и забыть про него. — Саймон добродушно улыбнулся. — Помни о том, что те, кого ты любишь, — тоже люди и заслуживают столько же уважения и заботы, сколько те, с которыми ты видишься час-два за день. И если ты плохо относишься к своим домашним, представь себе, что они — твои друзья.

От этой мысли Рода зазнобило.

— Какие же они мне друзья! Они — неотделимые частицы моей жизни, они — части меня!

— Нет! — Глаза Саймона засверкали. Лицо его было подобно лицу сурового проповедника. — Не думай о них так! Пойми: никто не может быть частью тебя. Они тоже целые, и они — отдельно от тебя!

Род стоял и часто моргал, потрясенный пылом Саймона.

Саймон медленно покачал головой:

— Никогда не надо думать, что человек становится частью тебя только потому, что ты его любишь, и перестает быть самим собой.

— Но… но… но ведь это же цель супружества! — выпалил Род. — Когда люди женятся, они становятся одним целым!

— Наглая ложь! — горячо возразил Саймон. — Это всего лишь оправдание для того, кто желает поработить другого супруга, а потом и уничтожить! Твоя жена — другой человек, отдельное существо, любящее тебя, но — отдельное. — Он неожиданно тепло улыбнулся Роду. — Понимаешь, если бы она не была отдельным существом, некому было бы любить тебя.

— Но… а как же… само слово «супружество»? Разве оно не означает, что, вступая в брак, двое сливаются воедино?

Саймон нетерпеливо покачал головой:

— Слово, быть может, это самое и означает. Но ты не обманывайся: двое не могут стать одним. Это невозможно. Звучит, согласен, заманчиво, но разве стоит к этому стремиться?

Род не спускал глаз с Саймона.

— Ты о себе подумай, — посоветовал ему Саймон. — Тебе бы разве понравилось, если бы кто-то взялся тебя переделывать?

— Нет! Я — это я, проклятие! Если бы кто-то взялся меня переделывать, он бы меня уничтожил!

— Значит, и с твоей стороны дурно делать кого-то частью себя, — парировал Саймон.

Род нахмурился и задумался.

— Когда двое вступают в брак, — негромко проговорил Саймон, — они должны наслаждаться обществом друг друга, а не пытаться становиться друг другом. — Он снова мягко улыбнулся. — Как еще можно стать чьей-то частью, если только не уничтожить часть себя или часть другого человека?

Род поднял голову и очень медленно кивнул:

— Понимаю. И это касается не только моей семьи, но и лорда Керна, точно? Он пытается стать Родом Гэллоуглассом, и если это ему удастся, Род Гэллоугласс перестанет существовать.

— Ну вот! — Глаза Саймона победно заблестели. — Наконец тебе стала нестерпимой самая мысль о том, что вы с лордом Керном можете срастись, сплавиться, превратиться в нечто единое, большее!

— Да я бы прикончил того, кто попытался бы уничтожить меня таким образом! — Род в гневе вскочил на ноги. — При чем тут «большее»? Речь идет о похищении моей души!

Саймон только улыбался, глядя на разгневанного Рода.

— Но если мысль о том, чтобы тобой мог вот так завладеть лорд Керн, обитающий в другой вселенной, так ненавистна тебе, то почему же ты готов согласиться с тем, чтобы твоя жена была твоей «второй половиной»?

Род в недоумении вытаращил глаза. Гнев как рукой сняло.

— О чем ты думаешь? О жене? О детях? Или тобой движет страх раствориться в них, перестать существовать?

Род опустился на пол и уселся скрестив ноги.

— Так почему же я гневаюсь только тогда, когда они спорят со мной? Почему не тогда, когда они со мной согласны?

— Потому что когда они не согласны с тобой, есть опасность, что ты будешь поглощен ими. А когда они с тобой соглашаются, ты можешь поглотить их.

Род обдумал это предположение:

— Стало быть, дело в угрозе. Я начинаю психовать, когда появляется угроза.

— Ну конечно, — удивленно подтвердил Саймон. — А для чего еще люди гневаются?

— Точно. Самосохранение, — медленно протянул Род. — Призыв к драке… чтобы избавиться от угрозы. — Он криво улыбнулся, плечи его сотряслись от неожиданного смеха. — О господи! Неужели мне может угрожать трехлетний сынишка?

— А разве нет? — тихо спросил Саймон.

Род перестал смеяться:

— Это сущая чепуха. Ведь он не может причинить мне вреда.

— Может, — уверенно проговорил Саймон. — Он может ранить твое сердце, твою душу, и притом очень жестоко.

Род не сводил глаз с Саймона.

— Но ведь он так мал, так раним! — воскликнул он и тут же нахмурился. — Проклятие! И точно: мне неприятно вспоминать о том, что после его пророчеств я всегда чувствую себя полным тупицей!

Саймон усмехнулся и сочувственно кивнул:

— Поэтому ты всегда должен быть благоразумен и обязан мысленно повторять: «Он не унижает меня». Ведь именно этого мы больше всего боимся, верно? Того, что наша самость Уменьшится и станет такой малой, что мы перестанем существовать. Не этому ли мы сопротивляемся, не от этого ли обороняемся, гневаясь?

— Но ведь это чистой воды безумие, — выдохнул Род, — опасаться того, что такой карапуз может ранить меня!

— Несомненно. Вот об этом и думай всякий раз, когда гнев снова попробует овладеть тобой. — Саймон улыбнулся. — Это верно для твоих детей, это верно и для лорда Керна.

Род несколько мгновений сидел и молчал как зачарованный, потом медленно опустил голову:

— Так вот в чем ключ к тому, как научиться сдерживать себя? Всего лишь в том, чтобы помнить, что я — это я?

— И что лорд Керн — не Род Гэллоугласс. Вот и все. — Саймон закрыл глаза и кивнул. — Но это не так просто, лорд чародей. Для того, чтобы не забывать о себе, ты должен принять себя, а для этого ты должен с собой примириться. Ты должен поверить в то, что Род Гэллоугласс — хороший человек.

— Ну, это, я так думаю, у меня получится, — задумчиво проговорил Род. — Тем более что мне всегда казалось, что Род Гэллоугласс становится еще лучше, когда он рядом со своей женой Гвен.

— С твоей женой? — нахмурился Саймон. — Тут ты в корне не прав. Нет, господин чародей. Если ты рассчитываешь на другого человека в оценке себя самого, значит, на самом деле ты не веришь, что стоишь чего-то. Ты должен наслаждаться ее близостью, ее обществом потому, что она — это она, потому что она тебе приятна, а не потому, что вы вместе с нею делаете тебя более ценным, более достойным человеком.

Род сдвинул брови:

— Пожалуй, если так рассудить, в этом есть смысл. Если в оценке себя я завишу от Гвен, то в любое мгновение, как только ей взбредет в голову обнаружить во мне несовершенство, я стану думать, что не стою ровным счетом ничего.

Саймон кивнул. Глаза его радостно блестели.

— А у меня будет возникать ощущение, словно она пытается разрушить меня, уменьшить, и я буду злиться… Мне будет казаться, что я должен драться за себя, драться — чтобы уцелеть.

Саймон еще раз кивнул:

— Точно так же все было и у меня, пока я не понял, почему каждая моя ссора с женой и детьми стала становиться хуже предыдущей. Жена ощущала то же самое: ей казалось, что она должна нападать на меня, чтобы выжить самой. — Он покачал головой, словно мудрый школьный учитель. — С твоей стороны ошибка — превращать жену в оценщицу того, чего ты стоишь. Это твое собственное бремя, и ты должен сам нести его.

Род кивнул:

— Я должен полюбить жизнь в своей шкуре, так?

— Ну да, — весело улыбнулся Саймон. — Но коня своего ты тоже не перегружай.

— Ну да… Веке. — Род наконец вспомнил о том, с чего начался разговор. — Он стал символом, с помощью которого я вернулся к себе. Неужели это значит, что к коню я ближе, чем к жене?

— Я так не думаю, — рассмеялся Саймон. — В конце концов по большому счету твой конь — это вещь, а не человек. У него, конечно, свой характер и перемены настроения, как и у людей, и любая лошадь не похожа на другую, как не похожи друг на друга люди. Но у лошади нет бессмертной души, и поэтому она не способна грозить тебе, унижать тебя. Она способна принизить твое чувство собственного достоинства не более, чем это дано башмаку или лопате.

Род медленно кивнул. В этом был смысл — и даже больший смысл, чем о том догадывался Саймон, потому что Веке был не живой лошадью, а компьютером, помещенным в корпус, напичканный всевозможными механизмами. Конечно, компьютер проецировал кое-какие признаки личности в голос, создаваемый вокодером, но эта личность была иллюзорна, она являла собой шедевр технической мысли, но не более того. На самом деле Веке был всего-навсего металлической машиной, а его личность — таким же фантомом, как его способность мыслить.

— В каком-то смысле мой конь — как меч, — задумчиво проговорил Род.

Саймон негромко рассмеялся:

— Да уж! Не башмак и не лопата, это точно!

— Да нет, я думал о мистических вещах… Для рыцаря меч — символ отваги, мужества и чести. Для человека Средневековья любой меч был уникален, индивидуален, и его владелец наделял его характером и прочими качествами личности, и даже дарил ему имя. Порой в сказаниях мечи даже обладают собственной волей. Вспомнишь о знаменитом клинке — и тут же вспоминается его владелец. Экскалибур пробуждает воспоминания о короле Артуре, Дюрандаль — о Роланде, Грам — о Зигфриде, убивающем Фафнира. Меч был символом рыцаря, владевшего им.

— А твой конь — символ тебя?

Род нахмурился:

— Почему? Это не совсем так… но все же довольно близко к истине. Думаю, в переносном смысле, Веке — действительно мой меч.

— Ну так воспользуйся им. — Глаза Саймона сверкнули. — Обнажи свой клинок и сразись с чудовищем, которое пленило нас.

Пару мгновений Род не в силах был пошевелиться. Он искал страх в своем сердце. Да, был страх. Но была и отвага, способная побороть страх. Но сейчас от одной отваги толку было мало. Сейчас она позволила бы Роду только бездумно броситься на бой с силами, против которых он мог и не устоять. Ну а как насчет уверенности? Мог ли он призвать лорда Керна, наполниться его яростью, но не позволить ему завладеть собой? Род стал думать о Вексе и о своих качествах, символом которых являлся Веке, и наконец в ответ на мысленный образ возникла спокойная уверенность. Он кивнул:

— Я готов. Но если я начну выпадать, поддержи меня, вытащи, ладно?

— С радостью, — отозвался Саймон, и лицо его озарилось улыбкой.

— Ну, тогда держись.

Род встал, положил руку на плечо Саймона и подумал об Альфаре, о его наглости, жестокости, о том, какую угрозу он собой представлял для самого Рода и его детей. В ответ в сердце Рода хлынул жаркий гнев, мгновенно выросший в необузданную ярость. Он почувствовал присутствие лорда Керна, но теперь он трезво осознавал это — осознавал как неотъемлемую часть себя, а не как нечто привнесенное извне. А при том, что ярость принадлежала Роду, он мог управлять ею точно так же, как пальцами или языком. Он раскрыл свое сознание и сосредоточился на мире мыслей. Мир, видимый глазами, потускнел, у Рода зазвенело в ушах. Только мысли были реальными — дерзкие, яркие мысли ведьм и чародеев… скучные, механические, послушные мысли солдат и слуг… а на заднем плане — непрерывное бормотание того проективного телепата, который загипнотизировал все княжество. Что же могло издавать этот непрерывный поток восхвалений?

Что бы это ни было такое, Род вдруг отчетливо понял, что именно это и есть ключик ко всем амбициям Альфара, к его легким победам. Он мысленно сканировал весь замок, нашел направление, откуда исходил самый мощный поток гипнотических мыслей, и пожелал туда переместиться.

Глава пятнадцатая

Он оказался в небольшой круглой комнате. Стены ее были сложены из серых каменных блоков, свет проникал через три узких высоких окна. В оконные проемы было вставлено… нет, не стекло, какой-то другой прозрачный материал, и воздух в комнате был необычно прохладен. Тут явно работал кондиционер. Род встревожился, глянул на Саймона. Его спутник пошатнулся. Род поддержал его и проворчал:

— Держись, старина. Это нормально. Так бывает, когда чародеи исчезают, а потом появляются в другом месте.

— Я… Мне раньше… никогда не доводилось… такого проделывать, — задыхаясь, выговорил Саймон и, вытаращив глаза, огляделся по сторонам. Наконец он обернулся и восторженно посмотрел на Рода. — Но… тогда выходит, что на самом деле ты — не верховный чародей.

— Попал в точку, — кивнул Род. — Однако я остаюсь твоим учеником в области отцовства и супружества.

— А я твоим — в волшебстве. — Саймон дрожащей рукой указал на металлический ящик, стоявший посередине комнаты. Ящик был установлен на тонкой подставке на уровне груди. Сверху, чуть сбоку располагался серый, с радужным блеском цилиндр. С другой стороны из коробки выходил толстый провод, спускавшийся вниз, бежавший по полу, вдоль стены, за окно… Род решил, что за окном скорее всего подвешена передающая антенна.

— Что это, — голосом, дрожащим от испуга, вопросил Саймон, — за жуткое творении алхимии?

— Не думаю, чтобы алхимии, — покачал головой Род. — Это некая машина. — От устройства постоянно исходила волна восхвалений Альфара. Мысли слышались намного ярче и громче, чем тогда, когда Род и Саймон находились в темнице. От одного только непрерывного повторения одних и тех же фраз Роду стало не по себе. «Альфар — господин, Альфар велик, Альфар — по праву повелитель всего человечества…» — Думаю, я знаю, что это такое, Саймон. По крайней мере я точно понимаю, что эта штуковина делает. И если я не ошибаюсь, когда я в последний раз такую видел, она была живая.

— Как это? — в ужасе спросил Саймон. — Живое существо не может быть машиной!

— Так же как и машина не может быть живым существом. А вот эта, похоже, является таковым. Если бы ты ничего про нее знал, разве ты не почувствовал бы, что она думает и старается внушить нам кое-какие мысли?

— Кто? Вот это? — Саймон скривился от отвращения. — Ну уж нет!

— Заверь меня в этом — мне это может понадобиться. — Род еле слышно проговорил: — Веке. Ты где?

— Здесь, Род, в конюшне при замке, — послышался у него за ухом голосок Векса.

— Закрой глаза, — распорядился Род, — и ни о чем не думай.

Он и сам закрыл глаза, представил себе Векса и стойло, в котором тот стоял. Стойло наверняка было хорошее, крепкое — ведь еще неделю назад конюшни были собственностью князя Романова, как и весь замок… Но все же навести порядок здесь не мешало — сменить солому, убрать навоз. Но Роду был нужен Векс, очень нужен, нужен здесь… Род отточил эту мысль, превратил ее в приказ.

Раздался громовой раскат, и Веке оказался в комнате. Открыв глаза, Род увидел своего скакуна. Тот дико глядел по сторонам. За ухом у Рода послышался хриплый голос робота:

— Ч-ч-ж-ждо… г-х-х-хде… Я-я-а-а… т-д-делепо… — Вдруг голова его запрокинулась и тут же повисла между передними ногами, а негнущиеся ноги растопырились в стороны.

— Припадок, — объяснил Саймону Род. — Такое с ним случается всегда, когда он не в состоянии осознать свершившееся чудо.

Но Саймон не ответил. Он не сводил глаз с электронной игрушки, и глаза у него остекленели. Он покачнулся, шагнул к серебристому ящику…

«Ну, естественно, — подумал Род. — В непосредственной близости от источника…»

Он схватил Саймона за плечи и встряхнул.

— Саймон, очнись! — крикнул он и хлопнул в ладоши прямо перед лицом товарища.

Саймон моргнул и пришел в себя.

— Как же… господин чародей! С полминуты я думал… Я был готов поверить…

— Что эту штука думает правильно и что Альфар — отличный парень, — кивнул Род, поджав губы. — Ничего удивительного. Теперь я точно знаю, что собой представляет эта машина, но лучше лишний раз в этом убедиться. — Он развернулся к Вексу, сунул руку под седло, нащупал там кнопку перезагрузки и нажал ее. Послышался тихий щелчок. А через миг голова Векса медленно поднялась и повернулась к Роду. Большие глаза из прозрачного пластика прояснились и приобрели осмысленное выражение.

— У-У-У меня был при…падок, Р-род.

— Был, — подтвердил Род. — Но позволь показать тебе кое-что, с чем ты в состоянии справиться. — Он шагнул к подставке и указал на устройство. — Эта штука осуществляет постоянную трансляцию одних и тех же мыслей. Она то и дело прославляет Альфара, а здесь эта мысль слышна сильнее, чем где бы то ни было.

Робот следил за ним взглядом. Затем Веке и сам подошел поближе к металлическому ящику. Величественный черный жеребец поднял голову и осмотрел ящик сверху, спереди, сзади. Наконец Веке проговорил:

— Имеется объем информации, достаточный для формулирования осмысленного вывода, Род.

— Отлично! Какого же, если не секрет?

— Вывод таков: завоевания Альфара осуществляются при поддержке футурианцев-тоталитаристов.

— Неужто? — сухо хмыкнул Род. — Не желаешь ли подтвердить мою догадку относительно принципа действия этой хреновины?

— Желаю и сделаю это. Данное устройство конвертирует электричество в псионную энергию. Я возьму на себя смелость предположить, что внутри большого параллелепипеда располагается мозг какого-то животного в питательном растворе. К промежуточному мозгу, судя по всему, подведены проводки, передающие энергию от портативного атомного реактора, а другие проводки отходят от коры головного мозга. По ним энергия, имеющая частоту человеческой мысли, передается к модулятору. Судя по всему, модулятором является вот этот цилиндр. Модулированная информация передается по кабелю к антенне, которая, видимо, установлена на вершине башни.

— Благодарю, — кивнул Род и сглотнул подступивший к горлу ком. — Приятно, когда твои догадки подтверждаются. А они шагнули вперед в техническом отношении, не правда ли, — с тех пор, как мы познакомились с Кобольдом?

— Это искусство развивается постоянно, Род.

— Без устали, я бы так сказал, — буркнул Род и повернул голову к Саймону. — Эта штука издает мысли. Но не живые, понимаешь? Записанные. Они изготовлены с таким же старанием, как люди изготавливают стулья или корабли, как строят замки. Эти мысли записаны так, как ты пишешь чернилами письмо, а потом из этой машины они рассылаются по всему княжеству — снова и снова, и вколачиваются людям в головы. Чародеи и ведьмы хотя бы осознают, что их обстреливают такими мыслями, а вот обычный крестьянин, гнущий спину на поле, ни о чем не догадывается. Но на самом деле разницы нет — обработке подвергаются все до единого.

— И кто же эту мерзость здесь поставил? — дрожащим голосом спросил Саймон.

— Люди из будущего, — ответил Род сурово. — Люди, которые желают, чтобы вся вселенная была в их власти. — Он обвел взглядом серые каменные стены. — Но где же те, кто построил эту машину? Прячутся, отсиживаются в безопасных местечках, покуда Альфар делает за них грязную работу. Однако должен признаться: я разочарован. Я полагал, что кто-то из них окажется здесь, на страже.

Он почувствовал, как возмущение подхлестнуло его гнев. Его затрясло как в ознобе.

— Тише, спокойнее, — проговорил Саймон и схватил Рода за руку. — Зачем им тут сторожить? Зачем сторожить то, про что никто не знает и что не надо кормить и поить?

— Верно. Устройство полностью автоматическое. А они вовсе не обязаны были явиться передо мой только из-за того, что я этого ожидал. Но я-то думал, что эти нарочитые мысли исходят от человека — от ведьмы или чародея, подсоединенного к электронному усилителю! Но… оказалось, что всему виной — вот это! — Он протянул руки к машине. — Больше тут ничего нет! Вот он — могущественный чародей! Архимаг! Мятежный колдун фантастического могущества… пока у него не сядут батарейки!

— Но и этого хватает, — сказал Саймон, встав рядом с ним.

— Еще как! — Род развернулся и стал рыться в седельной сумке. — Где тут у меня лежал молоток?

— Позволено ли мне будет заметить, что намного проще и эффективнее было бы просто-напросто отключить это устройство, Род?

Род пожал плечами:

— Почему бы и нет? Я непридирчив и готов расправиться с этой пакостью любым способом. — Он развернулся к машине и осмотрел ее сверху донизу. — Ну и где же выключатель?

— Я вижу кнопку рядом с цилиндром, — сказал Веке. — Может быть, нажмешь ее, Род?

— Конечно, — кивнул Род и нажал на квадратную кнопку. Машина издала щелчок, еще секунду пожужжала, после чего цилиндр подъехал к Роду. Он поднял его и осторожно сжал в вытянутых руках. — Что это?

— Судя по электрической схеме, Род, этот цилиндр, скорее всего — передатчик. Резонно предположить, что заключенный в нем диск содержит записанный текст.

— А, вот оно что! — Род переложил цилиндр в правую руку и поднял ее, целясь цилиндром в стену.

— Могу ли я также высказать предположение о том, — торопливо затараторил Веке, — что мы могли бы найти для этого диска иное применение?

Род скривился:

— Это всегда возможно, наверное. Но не очень-то приятно. — Он убрал цилиндр в кошель, притороченный к ремню. — Итак, массовое гипнотизирование населения прекращено. Но как же мы пробудим народ?

— Почему бы не прибегнуть к телепатии? — предложил робот. — Машина действовала, имея в своей основе записанную мысль. Вероятно, столько же эффективно этот прибор передаст и живую мысль.

Род обернулся к спутнику, радостно сверкая глазами:

— Ну, сударь мой Саймон…

Саймон невольно попятился, но совладал с собой и проговорил:

— Чем я могу помочь, лорд чародей?

— Ты должен будешь направить свои мысли на эту машину. — Он кивком указал на устройство. — Но тебе придется прижаться к ней лбом.

Саймон в ужасе вытаращил глаза.

— Не бойся, твой разум от этого не пострадает, — поспешил заверить его Род. — В этом я не сомневаюсь. Эта часть машины только принимает мысли, но сама не передает. — Он развернулся, наклонился и прижал голову к передатчику. — Видишь? Опасности никакой нет.

— Похоже, что так, — затравленно проговорил Саймон. — Но почему бы тогда тебе не передать машине свои мысли?

— Потому что я не знаю, как разрушить чары Альфара. — Род отошел в сторону и снова указал кивком на машину. — Попробуй, а? Ты только прижмись лбом вот к этой круглой пластинке и представь себе, что перед тобой — солдат, с которого ты хочешь снять чары.

Саймон несколько секунд стоял не шевелясь. Потом глубоко вдохнул и шагнул вперед. Род с восхищением следил за тем, как его товарищ прижался лбом к передатчику. Отваги у этого скромного хозяина постоялого двора было не меньше, чем у рыцаря.

Саймон закрыл глаза. Лицо его стало напряженным — он явно начал произносить мысленное контрзаклинание.

Род вздрогнул. Ментальное послание Саймона ударило по нему с полной силой. В нем не было слов — это было всего лишь ощущение, будто бы кто-то добрый слушает его, внимательно слушает все, о чем только может рассказать Род, а потом — потом мягко, дружески, но решительно возражает. Род помотал головой и кашлянул.

— Ну… Похоже, он пробивается, а? — Он обернулся к Вексу. — : Но как мы узнаем, получилось у него или нет?

— По реакции Альфара, Род. Он наверняка заметил, что мы отключили его послание, но пока он боится напасть на нас — опасается твоего могущества.

Род запрокинул голову:

— Об этом… я… не подумал.

— А я считаю, что это вполне вероятно, — глубокомысленно изрек Веке. — А вот теперь Альфар, судя по всему, начинает понимать, что мы разрушаем саму основу его власти. И если он не нападет на нас немедленно, он лишится всего, что успел завоевать.

В это же мгновение зазвучали раскаты грома — их было пять. В комнате друг за другом появились Альфар, три ведьмы и еще один чародей. Альфар замахнулся на Рода кривым ятаганом.

Род, весело охнув, отпрыгнул назад. Лезвие просвистело, не задев его, после чего Род вместе с Вексом оказались между Саймоном и сопровождавшими Альфара лицами. Одна из ведьм наставила на них руку, растопырила пальцы… и в друзей полетели острые стальные лезвия.

Веке шагнул влево и заслонил своим телом Саймона и Рода. Дротики со звоном ударились о стальной бок коня, а конь шагнул назад и наступил на ногу другой ведьме. Ты взвыла от боли и отшатнулась, а Альфар снова замахнулся на Рода ятаганом. Но на этот раз Род высоко подпрыгнул и выбил меч из руки колдуна. В это же мгновение Веке встал на дыбы и нацелился передними копытами на чародея и ведьму. Род врезал Альфару по всем правилам каратэ. Тот отпрыгнул — но недостаточно проворно. Род успел ухватить его за ворот, и Альфар взвыл от боли. Ведьма таращилась на Векса и, дико сверкая белками, медленно пятилась назад. Род ощущал странное ассорти эмоций — злость, страх, смятение, любовь. Ведьма была проективной телепаткой, вот и обрушивала на Векса весь свой арсенал и никак не могла смириться с полным отсутствием реакции со стороны коня.

Это напомнило Роду о том, кто он такой, и о том, что эмоции — это всего лишь иллюзии. Он отрешился от них и приготовился как следует стукнуть Альфара. Но не успел. От стены отделилась каменная плита и устремилась прямо к Роду. Он отступил в сторону, но плита задела его плечо. Нестерпимая боль сковала Рода, а в ответ на боль полыхнул гнев. Прислонившись к противоположной стене, он отчаянно пытался овладеть собой, направить гнев в нужное русло. Он понимал, что злость может отрицательно сказаться на его рефлексах. Еще одна каменная плита полетела в него. Род пригнулся, присел — плита ударилась о стену у него за спиной. Следующая глыба камня стукнула Векса по крупу. Рода охватила тревога. Если бы камень угодил Роду в бок, мог бы пострадать компьютерный мозг!

Этой тревоги хватило для того, чтобы отвлечься и утратить контроль над ситуацией. Род заметил летящий в него камень и увернулся, но немного опоздал. Камень углом задел его бедро, и всю ногу словно пламенем объяло. Колени Рода подкосились, он упал.

Альфар тут же подскочил к нему и снова занес над ним ятаган. Мерзко ухмыляясь, он нанес удар…

Род откатился в сторону в последнее мгновение. Огромное лезвие вонзилось в каменный пол и выпало из рук Альфара. От камня отскочил осколок и полетел в физиономию колдуна. Альфар в ужасе вскричал, попятился и, запнувшись за что-то, рухнул на спину.

Род поднялся с пола, встал на колено. Нужно было во что бы то ни стало подняться на ноги. Он присмотрелся, пытаясь понять, какое же препятствие возникло на пути Альфара… О господи! Это был шестилетний Джеффри! Мальчишка ухмыльнулся, вскочил и замахнулся на поверженного колдуна мечом длиной всего-то в восемнадцать дюймов. Альфар ухитрился откатиться в сторону в последний миг. Рука его метнулась, нашла рукоятку ятагана, пальцы обвились вокруг нее.

К Джеффри полетела каменная глыба. Мальчик увернулся, но Род взревел от ярости при виде того, как близко от сына пролетел камень. Он бросился к ведьме, занимавшейся телекинезом, но дорогу ему преградил Альфар, снова принявшийся размахивать ятаганом. Род отскочил назад, и удар Альфара снова пришелся мимо, а Род нанес ему ответный рубящий удар. Колдун еле успел увернуться.

Ведьма, владевшая телекинезом, окружила себя каменными плитами, налетавшими друг на дружку. Ее губы скривились в злорадной ухмылке, лоб покрылся каплями испарины. Джеффри поднырнул снизу и уколол ведьму мечом. Та вскрикнула, отпрыгнула назад, споткнулась о Джеффри и упала. Неведомо откуда взявшийся Магнус стукнул ее дубинкой по затылку, она обмякла и затихла.

Корделия мстительно воззрилась на другую ведьму, но между ними вдруг возникла колдунья из детских книжек с картинками — во всей красе: в остроконечной шляпе, с помелом, крючковатым носом, с уймой бородавок. С безумным, хриплым кашлем она потянулась к девочке. Рядом с колдуньей возникло мерзко стонущее привидение, а на полу образовалась какая-то пакость с желтыми, горящими глазами и множеством щупалец. Но Корделия презрительно фыркнула:

— Как ты глупа, ведьма! Неужто ты думаешь, что я маленькая?

С этими словами Корделия запустила в ведьму-фокусницу свою метлу. Метла насквозь пронзила колдунью и устремилась к ведьме. Та пискнула от страха, заслонилась руками… а колдунья, призрак и чудовище тут же исчезли. Но метла Корделии вертелась и крутилась около ведьмы. Та не знала, куда деваться, а метла колотила ее без жалости по голове, плечам, рукам. Женщина, дико крича, бросилась к двери, но тут от потолка отделилась «взрослая» метла Гвен и угодила ведьме по лбу. У той закатились глаза, и она без чувств повалилась на пол.

Род увернулся от ятагана Альфара и прижался к стене. Боль в бедре чуть было не заставила его снова упасть. Он перенес весь вес на здоровую ногу и обнажил меч как раз вовремя — успел парировать удар колдуна. Затем он сделал выпад и нанес удар — быстрее, чем ожидал Альфар. Колдун отступил. Еще бы дюйм — и Род достал бы его кончиком лезвия… Альфар вдруг увидел, что двое из его подручных валяются без чувств на полу, и в это же мгновение Веке, встав на дыбы, стукнул проективную телепатку копытом по виску. Та повалилась на колени и ткнулась головой в каменный пол. Альфар взвизгнул. Род подскочил к нему, схватил за руку и сумел удержаться на ногах. Альфар развернулся, увидел лезвие занесенного для удара меча Рода и снова вскрикнул. Род вдруг увидел себя в другом месте. Он закрыл глаза и всей душой пожелал не оказаться там, но Альфар уже телепортировался. Род расслышал приглушенный удар грома и понял, что Альфару удалось исчезнуть из комнаты в башне. Он открыл глаза — и увидел, что сжимает руку колдуна и что оба они находятся посреди бесформенных клубов серого тумана, озаренного тусклым светом, исходящим неведомо откуда. Ничего нигде не было — кроме его врага.

Альфар огляделся по сторонам и воскликнул:

— Мы пропали! Нам конец!

Он зажмурился. Род ощутил попытку Альфара перенестись в иное место, которое ему было незнакомо. Он решительно воспротивился этому. Их тела содрогнулись — словно бы от ударной волны, но остались на месте.

— Ты — в Чистилище, — прорычал Род. — И ты не выйдешь отсюда!

Альфар закричал — страшно, гневно, хрипло — и замахнулся на Рода кривым мечом. Но Род подтянул его ближе к себе и нанес удар ногой по руке колдуна, сжимавшей ятаган. От боли Роду стало так худо, что он чуть было не отпустил Альфара, но все же удержал. Тот продолжал хрипло вопить. Ятаган выпал из его пальцев и, кувыркаясь, улетел в пустоту. Род влепил колдуну апперкот под нижнюю челюсть. Тот попробовал увернуться, но не успел. Голова у него запрокинулась назад, но в ответ он заехал коленом Роду между ног. Род от боли согнулся пополам, но руку Альфара не отпустил. Правой рукой он выхватил из-за голенища сапога кинжал и, вложив всю силу в последний удар, уколол Альфара в живот. Альфар согнулся и повис в воздухе, раскинул руки, выпучил глаза. Роду стало совестно. Он выхватил кинжал и нанес последний, милосердный удар — в сердце. Он увидел, как остекленели глаза Альфара, почувствовал, как обмякло его тело. Пару секунд Род не шевелился, не в силах поверить в случившееся. А потом сердце его объяла тоска, а душа содрогнулась от мысли о том, что он убил человека.

— Не я его, так он бы меня… — проскрипел зубами Род, но никто его не услышал — кроме него самого.

Он отпустил Альфара и оттолкнул его от себя. Тело уплыло, медленно вращаясь и роняя капли крови. Вскоре оно исчезло в тумане, оставив только кровавый след.

Род отвернулся. Он не в силах был видеть деяние рук своих. Долгое, немыслимо долгое мгновение он просто парил в пространстве, мучаясь от чувства вины. Да, да, то, что он сделал, было необходимо, оправданно… но все же это было ужасно.

Наконец чувство вины отступило, и Род раскрыл свое сознание для других мыслей. Гвен! Дети! Удалось ли им уцелеть?! И как они вообще оказались там, если на то пошло? Род даже не желал думать о том, что если бы они там не оказались, то лишились бы мужа и отца. Нет! Одна мысль терзала его: как они попали туда, где было так опасно!

Что тут спрашивать — они решили ему помочь. И они должны были снова помочь ему — иначе он никогда не выбрался бы отсюда. Он не боялся этого серого пространства между мирами — он уже бывал здесь.

И домой попасть он намеревался испытанным способом. Род закрыл глаза, раскрыл сознание, прислушался. Вот они! Мысли Грегори — безмолвная тревога за отца, его любовь… тот самый маяк, с помощью которого Род раньше выбирался домой. Род вздохнул и расслабился, позволив мыслям сына заполнить его разум. Сам же он лишь пожелал оказаться рядом с трехлетним Грегори.

— Неужели все? — Род скрипнул зубами от резкой боли в предплечье.

— Мужайся, супруг мой, — проворковала Гвен и закончила перевязку. — О да. Все отправились в путь: все волшебницы и чародеи из королевского сонма. Даже старуха Агата и старик Гален покинули свою Черную башню. Они перелетали из деревни в деревню и говорили с бедными крестьянами — ведь те, освобождаясь от злых чар, пугались и были страшно растеряны.

— Их можно понять, — проворчал Род. — Я бы тоже небось был бы в шоке, если бы очухался и понял, что уже несколько недель поклоняюсь какому-то самозванцу — в то время как князь нагло свержен. Нет, я бы не на шутку напугался, честно. — Он поморщился — Гвен принялась прибинтовывать его руку к груди. — А это так уж необходимо?

— Так надо, — заявила Гвен тоном, не допускающим возражений. — Всего на пару дней, пока не заживет.

— А я, между прочим, и не заметил этой раны, — сказал Род, скосив глаза на повязку. — Но кость не задета.

— Нет, слава богу, не задета, — кивнула Гвен.

— Лорд чародей!

Род поднял голову.

Они находились в большом зале замка князя Романова — огромном помещении с каменными стенами, восемьдесят футов длиной, сорок шириной и тридцать — высотой. Сейчас зал был пуст — столы были убраны и прислонены к стенам. Теперь пировать тут должны были только вечером. Но стол князя все еще стоял на возвышении, и Род сидел за ним, а рядом с ним — Гвен. Но конечно же, они не заняли мест князя и княгини.

К возвышению, радостно сверкая глазами, торопливо шагал капрал, еще не успевший избавиться от формы войска Альфара.

— Вы нашли изменников? — сурово вопросил Род.

— Да, милорд, — кивнул капрал, остановившись перед возвышением. — На стороне колдуна воевали наши тела, а наш разум спал. И когда мы очнулись, мы сразу поняли, какие из солдат встали на сторону колдуна по собственной воле, — их никто не усыплял!

Род кивнул:

— По странному совпадению это были именно те, кто отдавал приказы.

Нашлось и несколько рыцарей, которые присягнули на верность Альфару безо всякой гипнотической обработки. Род самолично запер их в подземелье — что поделать, надо было блюсти средневековые законы. Один из рыцарей попробовал сопротивляться, но остальные, увидев, что с ним стало, мирно разошлись по темницам. Уж очень это было стыдно и странно — покориться горстке детишек… И все же парочка рыцарей, более быстро среагировав на развитие событий, успела улизнуть. Но Рода это обстоятельство не слишком огорчило: теперь он располагал войском из нескольких тысяч воскрешенных воинов, которым непременно нужно было дать какое-то задание, дабы они могли облегчить муки совести. Розыски пропавших рыцарей — чем не лекарство от тоски?

О простых солдатах, по доброй воле служивших Альфару, должны были позаботиться их товарищи. Но Род велел им оставить изменников в живых.

— Итак, вы нашли самое глубокое подземелье и заперли их там?

— Да, милорд. — Глаза капрала блеснули. — А единственного узника освободили! — Он нетерпеливо обернулся, склонился к поклоне, а по проходу к возвышению направился, чуть прихрамывая, бывший узник. Его дублет и лосины были изорваны и выпачканы в крови, лицо и волосы покрыты грязью. Правую щеку рассекала рана, от которой явно должен был остаться шрам. Но плечи мужчины были расправлены, а голова — гордо поднята. По обе стороны от него шагали рыцари. Вид у них было немного растерянный, и все же они также держались подтянуто и торжественно. Следом шел совершенно ошеломленный Саймон.

Род, невзирая на страшную боль в ноге, поднялся. Капрал возгласил:

— Да здравствует мой повелитель, князь Романов!

Род вышел из-за стола и обнял за плечи своего былого недруга:

— Слава богу, вы живы!

— Слава тебе за мое чудесное спасение! — с поклоном проговорил князь. — Добро пожаловать, лорд чародей! И я, и все мои потомки вечно будем в неоплатном долгу перед тобой и твоим родом.

— Да пожалуй, они более заслуживают благодарности, — усмехнулся Род и кивком указал на детей, которые смирно сидели на ступенях, ведущих к возвышению. Сияющая от гордости Гвен стояла рядом с ними. — Когда дошло до самого страшного, именно они вытащили меня из пламени.

— Если так, то примите мою сердечную благодарность, леди Гэллоугласс, и вы, отважные дети! — Князь снова склонил голову.

Все четверо залились румянцем, встали и поклонились князю.

Когда князь выпрямился, взгляд его был полон волнения.

— Лорд чародей… а моя жена и дети… Им удалось… бежать?

— Удалось, и моя супруга с детьми позаботились о том, чтобы они благополучно добрались до Раннимеда. — Род посмотрел на Гвен. — Правда?

— Конечно, супруг мой. Мы проводили их до королевского дворца и сделали все, что обещали.

— Вот только оставаться в безопасности вы не обещали, — проворчал Род. — А между прочим, Альфар грозился приберечь для вас кое-что…

— Вот как? — Гвен шире раскрыла глаза. — Но значит, он так и не успел осуществить свою угрозу. Еще удивительно, что ты так милосердно с ним обошелся.

— Я никогда не был сторонником долгой и мучительной казни, — буркнул Род, хотя сейчас ему очень хотелось пересмотреть свою точку зрения. — Кроме того, он пытался убедить меня в том, что княгиня и ее сыновья погибли…

— И это вранье, — поспешно проговорила Гвен, не дав князю впасть в отчаяние. — Они в Раннимеде, в безопасности, рядом с их величествами.

— Ну… а для чего еще нужны монархи?

От Рода не укрылось смущение, испытанное князем Романовым: ведь некогда он был в числе мятежных лордов.

— Да мы с ними вместе играли, пап. Еще и три часа не прошло, — заверил Рода Джеффри.

Князь облегченно вздохнул. Наконец он смог сыграть роль отца и хозяина.

— Три часа назад? И ваши дети с тех пор не ели? — Он развернулся к капралу. — Любезный, разыщи поваров! Пусть поскорее приготовят и принесут сюда мясо, вино… и медовые пряники!

Дети сразу заметно повеселели.

— Три часа назад… — Князь сдвинул брови и посмотрел на детей. — Это было в Раннимеде?

Дети дружно кивнули.

Князь повернул голову к Роду:

— Но как же твоя семья могла прийти тебе на помощь?

— Хороший вопрос, — кивнул Род и пристально посмотрел на Гвен. — Здесь действительно было очень опасно, дорогая. Далеко ли отсюда вы находились, будучи готовыми прийти мне на помощь?

— Мальчики были в Раннимеде, супруг мой, — это чистая правда, — отвечала Гвен и глазом не моргнув. — Мы могли оставить их там — ведь они способны перенестись за сотню лиг в мгновение ока.

Род знал, что на самом деле мальчики способны преодолевать гораздо большие расстояния, но счел за лучшее умолчать об этом.

— Сначала, — продолжала Гвен, — мы с Корделией оставались с ними — ведь твои мысли были нам слышны издалека, и мы могли бы прилететь тебе на помощь. Но я ощутила большую тревогу, супруг мой, когда твои мысли столь неожиданно утихли.

Корделия, широко открыв глаза, согласно кивнула:

— Она так плакала, папочка…

— Нет, нет, милая! — Род взял Гвен за руки. — Я же не хотел…

— Конечно, конечно. — Она улыбнулась ему. — Но ты должен понять, как это напугало меня.

Род медленно кивнул:

— Понимаю. Да.

— И тогда я поручила мальчиков заботам их королевских величеств и Брома О’Берина и снова полетела на север. Я обернулась скопой…

Род закатил глаза:

— А ведь я так и знал! Как только увидел этого ястреба-рыболова так далеко от воды, так сразу все понял! — На самом деле он, конечно, понимал, что сама Гвен никак не способна превратиться в птицу. С таким же успехом бабочка могла бы попробовать превратиться в жирафу. Это была всего-навсего спроецированная иллюзия. Людям казалось, что они видят птицу, а не женщину. — Если бы я не закрыл непроницаемым щитом мои мысли, я бы, пожалуй, разглядел и твои чары!

— Если бы ты не спрятал так надежно свои мысли, мне бы не пришлось подлетать к тебе так близко, — возразила Гвен. — И хотя ты замаскировался, я тебя узнала, Род Гэллоугласс.

Это было в некотором смысле приятно слышать.

— Потом, — продолжала Гвен, — мне достаточно было слушать мысли того доброго человека, что странствовал вместе с тобой. — Гвен перевела взгляд на Саймона. — Спасибо тебе, сударь Саймон.

Вид у Саймона по-прежнему был смущенный и неуверенный, но он поклонился Гвен и улыбнулся:

— Рад, что пригодился вам, миледи, хоть и не ведал про то.

— А когда вас схватили, — сказала Гвен, — я позвала Корделию, и мы с ней спрятались в заброшенной пастушьей хижине. А потом, когда ты снял пелену со своего разума, я наконец услышала твои мысли.

— И нельзя сказать, чтобы ты не обратила на них внимания, — проворчал Род.

— Нет, нельзя! — возмущенно вскричала Гвен. — И когда вы оказались в комнате на башне, я поняла, что близок поединок, и мы с ней полетели к башне. А когда мерзкое устройство перестало работать, я поняла, что ты вот-вот вступишь в бой с колдуном, и тогда я призвала наших сыновей, чтобы наше семейство воссоединилось вновь.

— Очень мило, — усмехнулся Род. — Я, конечно, был невероятно рад видеть всех вас, но самое главное для меня было — понять, что дети живы и здоровы.

— Ну конечно, супруг мой! Я бы ни за что не подвергла их опасности!

Род искоса глянул на жену:

— А то, чем мы не так давно занимались, — это что, по-твоему, такое? Домашнее задание, да?

— Ой, нет, ты что, пап! Было так весело! — вскричал Джеффри.

— Домашнее задание — тоже весело, — проворковал Грегори.

— Папочка! — возмущенно воскликнула Корделия.

Магнус горделиво вздернул подбородок:

— Подумаешь — самые азы!

— Ведь мы уже сражались с ними прежде, — напомнил Роду Джеффри. — И знали, на что они все способны — кроме Альфара. А его мы оставили тебе.

— Приятно слышать, что вы мне немножко доверяете, — проворчал Род. — Но могло случиться все, что угодно…

— С детьми вечно что-нибудь случается, — вздохнула Гвен. — А тут они хотя бы были у меня под присмотром. А если бы я оставила их одних на кухне…

Род поежился:

— Я все понял. Не будем ставить опытов. — Он повернулся к князю. — Мы вам еще не надоели?

— Нет, папа! — вскричал Магнус. — Мы только помогли вам в окончании этой кампании.

— Верно, — широко раскрыв глазенки, кивнул Грегори. — Правда, мы все-таки не все знали про этого колдуна…

Род заметил, как хитро переглянулись Магнус и Джеффри, но счел за лучшее промолчать.

— Ну так вот, — проговорила Гвен и сжала руки Рода в своих. — Во время последнего боя я все время слышала твои мысли. Ты гневался, но сдерживал гнев. Неужели ты и вправду принял советы этого доброго человека так близко к сердцу?

Она кивком указала на Саймона.

— Принял, — кивнул Род. — На этот раз по крайней мере все получилось.

— Это значит, что ты больше не будешь злиться, папочка? — воскликнула Корделия. Остальные дети устремили на Рода взгляды, полные радости.

— Ничего обещать не могу, — пробурчал Род. — Но пожалуй, сдерживать себя смогу более успешно. Ну ладно. Какие у вас планы?

Но ответить никто не успел. В зал вбежали повара и поварята с подносами, водрузили их на стол, и дети с радостными воплями набросились на еду. Магнус уселся за стол первым, взял с подноса гусиную ногу и передал отцу:

— Пап, держи. Это тебе!

— Ну, спасибочки, — хмыкнул Род. — Приятно осознавать, что у меня тут имеется кое-какой авторитет.

— А я тоже хочу ножку, — заявила Корделия.

— Чего это? Тебе никогда ножки не нравились, — возразил Джеффри и потянулся за ножкой.

— Не тронь! — закричала Корделия. — Я первая сказала!

— А я первый взял!

— А я первый начал разделывать гуся! — заявил Магнус и накрыл рукой «кость раздора». — Первую ножку я отдал отцу, а вторую могу взять себе.

— Так… дети, — негромко проговорил Род. — Потише, пожалуйста.

— Она моя!

— Нет, моя!

— Я старший! Мне положено!

— Де-ти! — чуть громче проговорил Род. — Прекратите!

Гвен предостерегающе сжала его руку. Зря. Ярость наполнила сердце Рода.

Корделия вскочила из-за стола и, подбоченясь, закричала на братьев:

— Вы! Вы! Вы самые гадкие, самые невоспитанные мальчишки на свете, и…

Род стоял не шевелясь, стараясь сдержать забурливший, заклокотавший гнев. И тут он встретился взглядом с Саймоном. Глаза Саймона были спокойны, но в них была удивительная сила. Род вдохнул поглубже и стал мысленно твердить себе: дети имеют право кричать и плохо вести себя только потому, что они — дети, а у него такого права нет. Если бы он начал кричать на них, он бы уподобился им. Эта мысль обуздала злость. Он был самим собой. Родом Гэллоуглассом, никак не меньше, и никак не хуже — только потому, что его дети в нем сейчас не нуждались.

И он понял, каким образом добиться их внимания. Он протянул руку к блюду, схватился за вторую гусиную ножку и оторвал ее.

Дети тут же развернулись к нему, вне себя от возмущения: Папа! Нет! Ты зачем, папуля! У тебя уже есть одна!

— Это несправедливо, — протянул малыш Джеффри, уткнувшись подбородком в сложенные на столе ручонки.

— Можно поспорить, — заметил Род, развернулся к Гвен и с поклоном протянул ей ножку. — Дорогая, — сказал он, — ты героиня дня. Позволь хоть как-то отплатить тебе за это.

— Но, папочка! — Корделия подбоченилась и надула губы. — Ты же должен теперь быть добреньким!

— С чего ты взяла? — усмехнулся Род.