Чаровница

Глава одиннадцатая

Я стояла у подножия широкой лестницы, высоко подняв голову и пытаясь удержать на лице благосклонное выражение с доброжелательной улыбкой. Вокруг меня прогуливались, общались и смеялись высокопоставленные чиновники, их жены, дочери и сыновья; кое-где парочки мило ворковали; дети помладше носились, веселились и играли в «Луна и звезды». В воздухе витало веселое ожидание. Все ждали свою правительницу и ее величественных сыновей. Настроение высокой публики не омрачало даже надвигающееся ненастье — ветер во всю рвал и метал, приносил с пустыни песок, оседающий на улицах, крышах домов и листьях деревьев. Моя Стихия бушевала и ничто не могло ее усмирить.

Мне было жаль жителей столицы, которые стремительно прятались в своих домах, в надежде укрыться от непогоды, но вездесущий песок проникал в самые малейшие трещины. Это тут во дворце никого не волновало происходящее на улице. Хотя, я надеялась, что эланийские маги что-нибудь да придумают для того, чтобы Ветер не принес сильных разрушений.

Стоять у всех на виду и выглядеть дружелюбно и спокойно было нелегко. Я ощущала, как колючие взгляды буквально царапают меня своим недовольством и презрением. Я была для них диковинкой, непонятной, возможно опасной. Молоденькие девушки, высокомерно ухмылялись, когда у меня, стоило только неловко повернуться, с плеча съезжал кусок ткани традиционного эланийского костюма.

О нем стоит сказать отдельно. На мне была длинная блузка, плотно облегающая тело, с рукавами до локтя, закрывающая всю серебряную вязь на моих плечах. Это была самая искуснейшая работа, которую я видела в своей жизни! Ткань была не плотной, но и не прозрачной, создавалось ощущение, что ее не ткали люди, а плели пауки, настолько причудливо было ажурное переплетение нитей. Ткань была серебристой и переливалась, будто снег под лучами ночных светил. Поверх я была аккуратно обернута, тканью небесного цвета, конец которой был переброшен назад через левое плечо. Сверху и донизу ткань была усыпана множеством маленьких, прозрачных, переливающихся камней, напоминающих капли дождя. Из украшений, кроме браслетов были еще серьги, изображающие золотых драконов с рубиновыми глазами. Волосы же мои были заплетены в две косы, перевитые алмазными нитями. Во всем моем образе чувствовалось столкновение двух Стихий: рубины и золото — Огонь, а алмазы и нежное серебро кружева — Воздух.

Повторяя про себя постоянно: «так надо, так надо», старалась сама поверить в то, что мне следует здесь присутствовать. Ная долго уговаривала меня, обосновывая тем, что, чем раньше я появлюсь в официальном свете, тем лучше будет для моей защиты. Никто не посмеет тронуть ту, кому благоволит Сиятельный император и его мать. Побояться навлечь на себя его гнев.

С одной стороны, они правы, если хочешь, что-то спрятать, положи это на видное место. Тем более, если во дворце могут быть приспешники чаровников, я могу им показать, что магии у меня нет. Хотя, как это сделать, я сама не очень понимаю.

Раз за разом проговаривая про себя всю инструкцию, старалась не выдать волнения, дрожи в руках. Главным было ни в коем случае не показать, что вижу императрицу впервые. По плану, я познакомилась с императрицей в Бориманском замке, где она гостила у Илерисы, а я сопровождала Правительницу. Мои необычные магические способности впечатлили женщину, и Анелена Дивная предложила мне свое покровительство в поступлении в эланийскую академию. На мой вполне логичный вопрос, что среди присутствующих могут быть военные, видевшие мою магию на деле в восточном замке, Ная заверила, что Раанан позаботился и об этом, предоставив всем отпуски от недели до месяца.

Еще Ная предупредила, что мне нужно неукоснительно следовать всему, сказанному Раананом или Эдориком. Над этим пунктом я еще раздумываю. С одной стороны им виднее, что правильнее будет, но с другой… я так устала слепо идти за Раананом. В прошлый раз мы чуть не погибли в светлом городе Эларин.

Все присутствующие вдруг замолчали, сложили руки на груди так, что пальцы касались противоположного плеча. Они опустились на колени, с благоговением глядя на, медленно спускающееся по главной лестнице, императорское семейство.

Эти люди действительно были могущественнейшими среди правителей. Каждое движение любого из их было примером силы, величия, выдержки и железного контроля.

Раанан Эйден Сиятельный шел правее от своей матери. Красивый, с прямым спокойным взглядом, равнодушно оглядывающим собравшуюся публику. Золотая корона сверкала кровавыми рубинами на его голове. Длинные русые волосы каскадом ниспадали на спину и лишь у висков были тонкие косички — с левой стороны белоснежно-белая. Красно-золотой плащ закрывал полностью правое плечо и грудь, застегнутый на левом с помощью небольшой броши. Левая рука небрежно лежала на рукояти полутораручника в богатых ножнах. Золотые шаровары вправлены в высокие, до колена, сапоги.

Императрица взглядом нашла меня и улыбнулась мягко, будто старой знакомой. Я смотрела на нее, задержав дыхание и искренним восхищением любуясь. Анелена Дивная была прекраснейшей из всех женщин, которые я встречала в своей жизни, что в моем мире, что в этом. Она своей грацией, изяществом, тонкостью черт лица могла поспорить, да простит меня женская половина Дентивирелла, с любой эльфийкой. Ее красота казалось недоступной, далекой, но теплой. Ни капли высокомерия, только гордость и величественное спокойствие. Красные волосы уложены в причудливую прическу, украшенную нитями черных драгоценных камней. Платье, как и мантия, были из тяжелой ткани и полностью черными, обшитыми такими же камешками, мерцавшими при каждом движении. Она была облачена не в традиционный эланийский костюм, в отличие от всех остальных присутствующих дам, позволив себе отступление.

Эдорик Мар, называемый в народе Алая тень, так же был полностью в черном, хоть его наряд и зеркально отражал костюм брата — те же плащ, туника и шаровары. Вот он больше был похож на мать, чем Раанан, почти полная копия, лишь серо-зеленые глаза отличались. На его лбу был венец, в котором поблескивал гранями один единственный камень — гранат. Эдорик смотрел на всех пристально, будто прощупывая и пытаясь заглянуть в самые потаенные глубины души.

От его взгляда я опомнилась и стремительно опустила глаза, выражая тем самым глубокое уважение и иллюзорное смирение.

Достигнув последней ступеньки лестницы, они остановились, и Раанан, выйдя вперед, слегка склонив голову, поприветствовал всех присутствующих:

— Яркого солнца и лунных ночей!

Ответное приветствие пронеслось эхом по всей толпе. Улыбаясь все поднимались, вмиг образуя проход прямо к центральной зале. Пропустив мать вперед, Раанан двинулся следом, едва заметными кивками отвечая на низкие поклоны, пожелания благополучия и заверения в вечной вассальной верности. Кто-то выражал свои восхищения и благодарности искренно, а кто-то из-за необходимости их засвидельствовать. Раанан сейчас сильнейший из монархов, под его опекой аристократии жилось спокойно и сытно. Отчего же тогда не сказать парочку льстивых слов, чтобы отблагодарить его?

Так рассуждала я, увлекаемая пестрой толпой в соседнюю залу. Но через несколько секунд, решила, что не стоит мне забивать голову вопросами, никак не касающихся меня. Он не маленький, и прекрасно все сам понимает. Тем более, что его семья рядом… пусть и не полностью, но у него есть к кому идти за поддержкой. А у меня…

В глазах неприятно защипало, но я успела взять себя в руки, прежде, чем по щеке может покатиться хоть одна слезинка. Не время распускать нюни. В одиночестве в своей комнаты — это одно, но среди десятков пар глаз, которые смотрят на тебя пристально, вопросительно, а иногда и с откровенной усмешкой, — другое.

По своим масштабам центральная зала Солнечного дворца намного превышала Бальный зал в королевском дворце в Болдаре. У меня в глазах зарябило от обилия цветной мозаики и разноцветного света, льющегося с витражных окон на восточной стороне. Повсюду были свежие цветы: на полу, выступах в стенах, на небольших резных столиках и в уютных нишах, все колонны увиты лианами. Невозможно описать восторг, который я ощутила, подняв голову к потолку и рассматривая невероятную фреску — огромный огненный дракон сцепился в схватке с чудовищным гарбитом. Языки пламени переплелись между собой и даже со стороны казались обжигающими.

— Миледи, — обратился ко мне на фиртрикийский манер Эдорик. — Ваше место рядом с нами сегодня. — Предложил мне локоть, и стоило мне положить руку, повел на глазах у всех к высоким императорским креслам. — Держите лицо.

Я постаралась выпрямиться и не оглядываться по сторонам. Вежливая улыбка мгновенно расцвела на моем лице, а взгляд нашел Раанана.

Он смотрел на меня с едва заметным теплом во взгляде. Поразительно, но я будто со стороны увидела нас взглянула на себя и него. Уверена, что никто бы и никогда не догадался, что мы знакомы намного дольше, чем какую-то половину месяца.

— Здравствуй, дитя, — будто родной улыбнулась Анелена Дивная.

Стоило мне поднять руки в попытке официального приветствия, как она остановила меня одним прикосновением и довольно громко сказала:

— Дорогая Эматрион, достаточно реверанса. Он все же для тебя привычнее.

Присев в низком реверансе (что было довольно сложно, учитывая особенности моего наряда), вопросительно взглянула на Раанана.

— Миледи, вы прекрасны, позвольте представить вас присутствующей аристократии.

Я испуганно оглянулась, оценила направленные взгляды.

— Улыбайся, — прошептал Раанан, протягивая мне свою руку.

Спохватившись, вложила свои пальцы ему в ладонь и сделала шаг, поднимаясь на ступеньку.

Звон разбитого стекла заставил вздрогнуть и испуганно вцепиться в руку императора. Глухая боль растекалась по левому плечу. Я пыталась судорожно вздохнуть, но как рыба, выброшенная на берег, жадно ловила его ртом. Боль перерастала и казалась уже всеобъемлющей. Левая рука отнялась и не слушалась, безжизненные пальцы не желали отпускать ладонь Раанана.

Ноги подломились, и я стала оседать, но меня успели подхватить чьи-то руки. Перед глазами была лишь кроваво-красная пелена. Порыв отвратительно жаркого ветра ворвался в зал, преодолел все расстояние и закружился вокруг меня. Я стала еще сильнее задыхаться, правой рукой схватившись за горло. Слезы брызнули из глаз, мыслей не осталось, только тяжелый водоворот боли, который добрался до мозга и быстро уносил сознание в свою пучину. Последнее, что я помню, это его зеленые глаза и слова: «Держись, ты сильная, только держись!» И все, водоворот полностью поглотил меня.

Раанан Эйден Орлейс бежал по лестнице в свои покои. Влетев в спальню, он бережно опустил свою ношу — окровавленное тело. Вслед за императором спешно вбежали две служанки и чернокожий мужчина лет сорока пяти. Раанан скинул испачканный плащ и отшвырнул куда-то в сторону, служанки, повинуясь указаниям, выбежали и вернулись с тазом, наполненным водой, и охапкой чистых тряпок.

— Сиятельный, Вам лучше отойти, — положил руку на плечо мужчина. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей. А вы лучше выясните, какому пустынному червю понадобилась смерть этой девочки.

Личный лекарь императора, Фемаль Вений, закатал рукава своего черного дишдаша, потирая руки, направился к сумке, которую носил с собой повсюду. Достал несколько бутылочек, потом подошел к кровати. Подозвал помощника, парня, лет семнадцати, который тихо стоял возле кровати. В четыре руки разрезали и аккуратно стянули пропитанную кровью ткань. Лекарь внимательно оглядел рану, а также кинжал, торчащий из плеча. Оружие было почти по рукоять в плече, что свидетельствовало о глубине раны. Резко выдернув клинок, прижал рану заготовленной тканью, выпуская краткими импульсами целительную для клеток магию. Но ткани мышц поддавались очень нехотя, сопротивляясь.

Фемаль нахмурился. Это было неправильным. Он уже успел проверить, как тело девушки влияет на его целительскую магию — очень податливо, помогая и направляя. Но, если так не получиться, всегда есть старый добрый способ, обучавшего его племен ихаритов.

— Калюс, нитки и иголку.

Парень двигался быстро и уверенно. Вытянул из специальной бутылочки нитки, достал иголку и передал лекарю. Он поднял голову и жестом попросил служанок, чтобы те закрыли двери, зашторили окна и зажгли побольше свечей.

Император Раанан и не думал уходить. Он сел в кресло у двери и пристально наблюдал за действиями лекаря. И, если бы Фемаль сделал хоть одно неверное движение, показавшееся Сиятельному опасным, все бы присутствующие в комнате сгорели заживо. Огонь рвался, наружу под воздействием эмоций, разрывая весь контроль.

Обязанности Властителя вынуждали Раанана быть сейчас в другом месте, успокаивая людей и отдавая приказы страже и обученным магам. Но он четко знал, пока ему не скажут, что опасность миновала, — отсюда не выйдет. А по лицу Фемаля было видно, что все идет не так, как следует.

Подозвав одну из служанок, император приказал:

— Ная, найди его и приведи сюда.

Голос прозвучал холодно, спокойно, не выдав даже доли того бешенства, что кипело сейчас в его крови. Стены дворца были самыми укрепленными и защищенными. Эдорик поставил такие ловушки на любое проявление магии во всем комплексе, что все служанки вынуждены были вспомнить обычные бытовые приемы. Никто не мог просочиться во дворец незамеченным. Они были уверены, что чаровники будут пользоваться только магией.

Император вздохнул, откидываясь на спинку кресла, жестом отсылая вторую девушку. Стоило Фемалю выпрямиться, как и мальчишка-помощник, получив дозволение уйти, с поклоном удалился заполнять свиток о ходе лечения.

— Что ты мне скажешь? — когда никого рядом нет никого постороннего, можно обращаться без всех пиететов.

— Изнурена, сильно. — заканчивая бинтовать рану, Фемаль повернулся к императору, хмуро рассматривая его. — Я не знаю, что произошло, но могу сказать одно — бороться за жизнь эта девушка не хочет.

Ответом ему был лишь тяжелый вздох и на краткий миг прикрытые глаза. Лекарь достаточно знает своего повелителя, чтобы понимать, каких сил ему стоит удерживать рвущуюся силу наружу. Золотые искры, пробегающие по напряженным, с силой сжавшим подлокотники рукам, были тому доказательством. А ведь могли с легкостью воспламенить все вокруг. Но не зря на протяжении многих лет, он, Фемаль Вений, следит за огненным императором и помогает ему справляться с последствиями его магии.

— Ты сможешь ее вытащить?

— Не знаю, яд удалось извлечь практически весь, но заживить ткани мышц и раздробленную кость не получилось. Все ее существо, даже в бессознательном состоянии сопротивляется исцелению.

Стекла мелко зазвенели под очередным порывом ветра. Ее стихия бушевала. Дико, неистово, как затравленный зверь.

— Сиятельный, с Вашего позволения, я останусь на ночь, чтобы за ней присмотреть. — омывая окровавленные руки в тазу, сказал лекарь.

— Ты сделал все, что мог. Отдохни теперь.

Раанан поднялся, чтобы перенести свое кресло ближе к постели. Он все равно не сможет заниматься чем-то другим. Это была его вина. Все произошедшее с ней было результатом его глупых ошибок. Ему нельзя было даже быть с ней рядом, но, видит Солнце-отец, как же хотелось поддаться собственным чувствам, разгадать загадку их связи. Но ради ее же безопасности, он встречался с Яротией, чтобы заглушить, перебить, закрыть возникающие чувства.

Двери распахнулись, и в спальню вошла женщина. За ней следовала ее свита, но один взмах, и все остались за порогом, в нервной тишине ожидать императрицу. Анелена Дивная, мягко шурша многочисленными юбками платья, подошла к постели, у которой задремал ее сын.

Раанан вздрогнул, ощутив чье-то присутствие, и моментально прыгнул, преграждая путь к кровати и лежавшей в ней девушке. В его руках уже пылал маленький огонек, и мужчина еле сдержался, чтобы не кинуть его в собственную мать. Вовремя пришло осознание, что это не враг.

— Не пристало императору бросать своих гостей, — покачала головой женщина.

— Я знал, что ты этим займешься, мама, — поклонился император.

— Все в панике и ждут твоих дальнейших действий. Ты же понимаешь, сейчас твое затворничество примут за страх? — Анелена обошла сына, но стоило ему попытаться ее сдержать, как она положило руку ему на плечо, заглядывая в потускневшие глаза: — Я просто хочу на нее взглянуть.

Раанан Сиятельный нехотя отодвинулся, а затем и вовсе вернулся в свое кресло, не замечая, как сминает висящий небрежно брошенный плащ.

— Фемаль сказал, что рана не смертельна, — глухо произнес он, наблюдая, как мать садится на самый краюшек кровати, нагибается и слушает сначала прерывистое дыхание, а затем двигается еще ниже, прислушиваясь с бешеному темпу, выбиваемому сердцем.

— Стража поймала преступника. Как и оказалось, он один из «Последователей Солнца», — произнесла женщина, садясь ровно и поправляя свои красные волосы. — Пора с ними разобраться. Они перешли от слов к делу.

— Я предприму меры, — потирая уставшие глаза, Раанан очередной раз поразился сдержанности матери.

На ее сына покушались и его фактически спас случай и не вовремя подвернувшаяся Малдия… Эма… Он до сих пор не знает, как называть эту девушку, которая по чистой случайности из-за него… и не в первый же раз. Была надежда, что хоть Солнечный дворец самого эланийского императора спасет ее от преследователей, но даже тут достали. «Последователи Солнца» — хорошо сплоченная группировка, настроенная против его правления. Но они давно ограничиваются только словесными угрозами и призывами. Последние лет двадцать бояться высовываться открыто. А сейчас такое нападение… Что-то не то. Не за его душой был послан убийца. И, хотя, он нарушил одно из условий, используя огненный портал, этот кинжал, лежащий сейчас на рабочем столе главного оружейника, предназначался Ей…

Очередной раз, рассматривая бледное лицо, резко отличавшееся от красных подушек, он понял, что совсем не знает именно вот эту девушку. Нет, он знает ее уже давно, но вот такая, она ему не знакома. Те же темные волосы, которые он когда-то, кажется, целую жизнь назад, опалил, будучи под проклятием воздействия. Те же черты лица, губы… вкус которых он уже и не помнил. Руки, которые когда-то обнимали и помогали. Но это была другая… С потерянными глазами, полными ужаса, неверия и боли. Наполненная отчаянием и ненависти… на него… желающая убежать… от него…

— Раанан Эйден Орлейс, — строгий голос вернул его из ямы самобичевания. — По какому праву на ней эти рубиновые браслеты?

Долгая минута, пока император собирался с мыслями, показалось невыносимо тяжелой для обоих. Императрица искренне недоумевала, что случилось с ее старшим сыном и чем могут быть вызваны столь спонтанные и совершенно нелогичные поступки. Никто и никогда не мог поколебать спокойствие ее первенца. Этим он похож на своего отца, сдержанный и рассудительный. Те редкие моменты, когда Анелена Дивная видела своего мужа взволнованным, были связанны либо с ней, либо с их детьми.

Так неужели эта маленькая девочка может быть чем-то большим для ее сына?

Мощнейший поток ветра заставил стекла мелко задрожать и повернуть голову в сторону окна. На улице была страшная буря. Ветер метал деревья, флаги и штандарты, а небо будто наливалось тьмой. Ей, поведавшей за несколько сотен лет многое, впервые стало страшно. Потому, что она помнила рассказы тети, сестры отца, о том времени, когда в их родном мире появились Стихии и из-за чего практически все уцелевшие маги Жизни и Смерти сбежали, оставив после себя умирающую родину. Как оказалось, потом, тот мир выжил и развился до высокого уровня. Только теперь там хозяйничали другие. Хотя, сын говорил, что он еле сбежал из исчезающего мира. А особое отношение к этой Эматрион может говорить только об одном — девочка не отсюда, она — стихийница.

Анелена Дивная выдохнула, подавляя эмоции и стараясь обратиться к разуму. Не так просто ее сын возиться с ней. Но вот надевать эти браслеты… Неужели он не понимает?

— Раанан, я повторяю, почему на этой девушке надеты твои браслеты? — женщина спросила спокойно, даже холодно, поднялась и отошла от постели, будто там лежал больной проказой.

— Ей они нужнее, чем мне, — наконец, ответил император, и, заметив, презрительную ухмылку, продолжил, — На нее объявили охоту все чаровники. Я не могу допустить ее смерти.

— Что же она сделала такого, что мой сын, Сиятельный император, сумевший поднять Эланийскую империю с колен, сейчас сидит у ее постели и бросается как сторожевой пес на каждого, кто только подойдет к ней? — неожиданно даже для самой себе, в ее голосе прозвучало удивление.

— Она столько раз мне жизнь спасала. Это лишь ничтожная часть из того, что я могу для нее сделать, — не задумываясь, ответил Раанан. — Из-за меня ее мир погиб. Это моя вина и я хочу её искупить.

— Это не вина, сын, — покачала женщина, — ты к ней особенно относишься.

— Какая разница? — император отвернулся к окну, и, заметив что-то на улице, приблизился.

— Какая разница? — император отвернулся к окну, и, заметив что-то на улице, приблизился.

Его голос был спокоен, даже слегка отстранен, будто совершенно не интересовало, что творится вокруг его собственного дворца. А там действительно бушевала и неистовствовала стихия. Из некоторых домов ветер посрывал крыши, множество деревьев в саду были сломаны или вовсе вывернуты с корнем. Красный флаг с изображением золотого восходящего солнца сорван порывами, и казалось, будто какой-то страшный зверь рвет государственный символ на мелкие клочки. Если бы кто-то это увидел, то обязательно бы усмотрел в этом зловещий знак. Но все люди в панике забились в любое мало-мальски защищенные места. Многие возносили молитвы всем известным богам, но никто не откликнулся на их призыв.

Перед его шествием были бессильны даже самые одаренные маги и студенты Эланийского университета.

— Разница? — возмутилась Анелена Дивная, — Они были созданы для тебя! Для того, чтобы ты мог выжить в чужом мире! Чтобы твои силы не повлекли за собой страшных последствий!

Императрица уже и забыла, как давно на ее так накатывали эмоции. Последний раз, когда она позволила себе повысить голос и допустила хоть что-то кроме холодной вежливости, был день появления Раанана. Оборванного, уставшего, с ожогами на теле, но живого!

А теперь, он отдал ее подарок, оберег, который был призван защищать его в чужом мире и скрывать огненную магию от остальных чаровников, этой девушке! Не спросив свою мать!

Женщина закрыла глаза, пытаясь успокоиться и не наговорить лишнего сыну. Есть вещи, которые ему не следует никогда знать.

— Ветер уничтожит все, если это не прекратить это, — подходя к окну, женщина с ужасом смотрела на происходящее.

— Ветер просто хочет к носителю, — ответил император и вернулся в свое кресло.

— Она одна из них? — напрямую спросила женщина, напряженно ожидая ответа. Ей не нравилось, что из-за этой девочки нависла угроза над очень выгодной партией для ее сына, но с этим можно смириться, а вот то, что она одна из тех, кто вытравил, выгнал магов Жизни и Смерти из их законной родины — уже недопустимо для спокойствия народа. Стихийники — это в первую очередь чудовища и убийцы. Это их натура.

— Малдия такая же, как и я, — сказал с усилием, будто пытался надавить.

— Не сравнивай! — возмутилась женщина. — Это твой родной дом!

— Тот мир был моим родным домом, и те люди, которые меня вырастили и помогли выжить, заменили мне семью! — вспылил Раанан, но моментально успокоился, не желая и дальше расстраивать маму.

Он никогда не рассказывал полностью о том, что случилось в том «мире стихий». Никто бы и не поверил в его слова. Только родная мама и отец. Но император Олесгив мертв, а с императрицей у него с самого первого дня возвращения установилось сдержанно-уважительные отношения, но о доверии говорить что-либо сложно.

Да и уже один раз обжегшись на предательстве, Раанан избирательно относился к тем, кому мог довериться. Не говоря уже о том, чтобы даже намекнуть на то, что с ним случилось. Лишь драконы знают, кем является император на самом деле и какие силы ему подвластны. Все остальные приближенные частично осведомлены.

— Иди, мама. Тебя ждут. Ты — гарант спокойствия и нерушимости моей власти. Помоги Эдорику.

— Сын… — начала было женщина, но не успела договорить.

— Я скоро вернусь и разберусь. Через десять минут.

Анелена стояла, удивленно осознавая, что она не может переубедить сына. Он просто ее не слушает, поглощенный своими мыслями. Впервые за много лет, Раанан не прислушивается к голосу разума.

Здесь и сейчас она не нужна своему ребенку, да и второй сын прекрасно сам разберется со всеми проблемами. Не будь она вдовствующей императрицей, одним из столпов, удерживающих трон, Анелена Дивная может быть и села, тихонько сложив руки, но не в натуре мага Жизни было стоять в стороне. Ее шпионы уже наверняка столпились у покоев, чтобы доложить что-нибудь важное.

На миг, прикоснувшись к плечу сына, она постаралась хотя бы мысленно выразить ему свою поддержку. Если «последователи» активизировались, значит, их спокойная жизнь подошла к концу. Тонкая игра на выживание началась с новой силой. Собственных сыновей она им не отдаст.

Когда дверь тихо закрылась за императрицей, Раанан поднялся и пересел на кровать. Он уже давно ни на ком не практиковался, да и не было необходимости. Магические потоки как таковые у магов его мира отсутствовали, так что в огненном целительстве не было нужды. Но силы Малдии отличались, а значит, можно хоть чуть-чуть направить их в нужное русло. Раньше же их связь помогала ему поддерживать в ней жизненную энергию!

Прикоснувшись к ладони правой руки, император мягко, по чуть-чуть попытался ощутить движения ее сил по всем магическим потокам. Внешние отозвались холодом, непривычным, колючим, а внутренние казались мертвыми. Отделив от себя толику собственной энергии, он слабым толчком направил ее разогреть.

Она вернулась обжигающим пламенем, золотыми вспышками огня перед глазами. Малдия больше не принимает его энергию. Связь, которая между ними возникла еще на самом первом занятии по Боевой магии, навсегда исчезла, оставив после себя лишь красные пятна ожогов на ладони Дии и пальцах Раанана.

Это значит, ему остается только одно. Его помощь и защита обернулись для нее только болью и хождением по краю лезвия. Попытка вернуть добро сделала только хуже, повергнув Малдию в пучину душевного метания и нежелания больше жить. Если она сейчас выкарабкается, то он отпустит ее, оставит Воздух. Он, могущественный Сиятельный император, ничем не смог ей помочь. Его присутствие в ее жизни несет за собой лишь боль и потери.

Мертвую тишину комнаты нарушило два, едва уловимых щелчка — рубиновые браслеты вновь перекочевали на запястья Раанана, наливаясь торжествующим золотисто-красным огнем.

В этот момент окна перестали дрожать, а обезображенный флаг Элании бесформенной тряпкой упал на балкон покоев императора. Ветер в одно мгновение успокоился и вновь стал теплым и ласковым. Первые минуты на улице было так тихо, что казалось, будто столица вовсе вымерла. Понемногу людей стали выходить из укрытий и, кто-то испуганно, кто-то в слезах и горе, кто-то сдержанно и сосредоточенно, смотрели на нанесенный ущерб. Радовала только одно — никто не погиб, по крайней мере, по предварительным подсчетам.

Император, пошатываясь, поднялся и подошел к столу, отодвинул один из ящиков и достал оттуда дорогой платиновый ларец, защищенный заклинанием ведьмы. Одно неверное слово в ключе и все хранящееся в нем рассыплется прахом. Как в тумане Раанан Сиятельный прошептал заклинание, и потайной замочек открылся.

Там, внутри, лежало лишь самое дорогое: несколько монеток, невиданных в этом мире; обгоревшей клочок бумаги с изображением двух пожилых людей и высокого парня со смущенной улыбкой, нарисованный кусочком уголька; дешевенький деревянный гребень и серебряное кольцо с большим голубым топазом.

Приходила я в себя урывками. Казалось, что вот-вот еще чуть-чуть и глаза открою, но затем наваливалась густой волной дрема, вновь погружая в сон. Ничего не хотелось даже шевелиться, чтобы не спугнуть удивительно теплое ощущение покоя. Казалось, что я дома, в своей кровати. Вот сейчас дверь распахнется, и в мою спальню забежит пушистая собака золотисто-белого окраса, и со всего разбега запрыгнет на мою кровать и ляжет на соседнюю подушку. Заглянет мама и скажет что-нибудь вроде:

«— Мышка, вставай, нам давно пора к бабушке ехать!»

Из глубины дома крикнет папа, чтобы мы поторапливались.

И нехотя поднимусь, ощущая сонную дремоту в теле, потому, что к бабушке мы всегда выезжали очень рано. К ней нельзя было добраться с помощью обычных порталов. Она жила недалеко от Заповедной чащи, если Полуночный патруль засечет хоть малейшее магическое возмущение в том районе, то будут большие неприятности. Поэтому там и не было порталов, хоть и добираться довольно далеко.

И вот кто, мне скажите, заставлял меня засиживаться за новой книгой? Надо было раньше лечь, тогда бы не ходила я сейчас призраком по дому.

Я открыла глаза, еще даже не сфокусировав зрение, попыталась потянуться. Боль острой стрелой прошила левое плечо, а рука не желала слушаться. Зажмурившись, замерла пережидая. И реальность тяжелым грузом свалилась вновь на меня. Никто не откроет дверь, не позовет, и мы никуда не поедем, весело болтая и предполагая, какая работа вновь ждет нас у бабушки.

Закусив губы, подавила первый всхлип, второй отозвался икотой. Их теперь нет. Я совсем одна осталась среди теней прошлого.

— Прекраснейшая, настоятельно рекомендую пока не совершать никаких движений. Я еще не успел Вас подлатать как следует, — голос послышался откуда-то от изголовья, совсем рядом.

Нервно сглотнув, чуть приподняла голову и встретилась взглядом с лордом Вением, который в этот миг убирал свои руки от моей головы.

— Как себя чувствует, дражайшая? — спросил он с теплой улыбкой.

— Ужасно, — откровенно призналась я и прикрыла глаза ладонью.

Неожиданная, непривычная тяжесть на среднем пальце правой руки удивила. Я уже отвыкла от ощущения колец. Опасаясь, сама не пойму чего, поднесла ладонь внутренней стороной к себе. Так и есть, серебряный ободок.

Очень медленно повернула руку и чуть не задохнулась от нахлынувших на меня чувств. Я даже пропустила слова лора Вения. На моем пальце, холодно мерцал гранями голубой камень. Один единственный в кольце, без вычурной ковки по кругу. Но никогда в жизни я не забуду его и всегда узнаю среди тысяч похожих.

Мой топаз. Точнее даже не так. Родовой камень, который передался от матери к дочери в моей семье. У каждой он был вставлен в разное украшение и ко мне он попал в серебряном кольце, перед самым моим отъездом в Академию Стихий на обучение на шестой курс. Из-за него я выбрала украшением с камнем-переговорником именно серьгу на весь хрящ с топазовыми листьями. Чтобы сочеталось.

— Как? Откуда? — прошептала, не зная смеяться или плакать.

— Здесь был лишь император, значит, и спрашивать Вам нужно у него, — мужчина сел и взглянул на мою руку. — Красивое. Дорогое для Вас?

— Бесценное. — прошептала, стараясь больше не проронить ни слезинки. Достаточно уже с меня слез.

— Не сдерживайте себя. Хочется плакать — плачьте, смеяться — смейтесь. Поверьте, прекраснейшая, прожившему многое, — жизнь невероятно скоротечна и все в ней очень стремительно меняется.

— Я это как никто знаю.

Я не могла отвести взгляд от кольца, как завороженная смотря на него. Несколько царапин появилось на гладкой поверхности, но это не испортила красоты камня. Серебро поблекло и кое-где почернело. Эва когда-то рассказывала, что топазы считаются камнями путешественников. Я не верила, потому, что всегда не очень хорошо относилась к путешествиям. Но если хотя бы на самый мизер я права, то проделаю весь путь до Бореманского замка, чтобы убедиться, что Илериса — это Эва.

— Где он? — спросила прямо, но не уточняя о ком я.

Лорду Вению этого и не понадобилось. Но ответ не последовал, лекарь, будто невзначай проронил:

— Улыбка, она впервые за все время стала искренней. Не знаю, о чем Вы сейчас, Эматрион, думаете, но Вы нашли ради чего стоит жить.

— Вы так легко меня читаете.

— Вы так легко это позволяете. А теперь будем лечиться? — он перешел на такой клоунско-смешливый тон, будто говорил с маленьким ребенком. — Поставлю Вас снова на ноги, чтобы Вы не давали скучать нашему Сиятельному.

У меня брови от удивления поползли вверх, он с таким ехидством говорил о Раанане. Это было так непривычно, среди всего этого восхищения, почтительного отношения и чуть ли не боготворения, услышать шутки в его адрес. А ведь и в первую нашу встречу Лорд Вений над ним подтрунивал и ему это с рук сходило.

Даже не знаю почему, но это меня повеселило, и я с улыбкой кивнула. Ожидая дальнейших наставления насчет моего лечения.

— А почему вы не залечили рану, когда я беcсознания была? Легче было бы.

— Эматрион, а Вы у нас девушка с характером. Ваши ткани не пожелали мне подчиняться, пока разум хозяйки гостил у девы-Луны. Ная, помоги.

И вот пойми, он сейчас и надо мной смеется или действительно, не мог ничего сделать?

Наемница помогла мне перевернуться на живот и легко стянула рубашку с плеча. Я даже не сообразила первоначально, что меня еще и каким-то чудом переодели.

— Будет больно, — как бы извиняясь, сказал мне помощник лекаря, который недавно вышел из мальчишеского возраста.

Он протянул мне свернутую трубкой ткань, а я только непонимающе вытаращила глаза.

— Рот откройте.

Наверно, у меня глаза стали очень большими, потому что он усмехнулся и таинственно-зловещим голосом сообщил:

— Это чтобы во дворце никого не перепугать, если кричать будете.

— Калюс, — окрикнул лекарь парня. — Хватит ее пугать! Не доводи Эматрион, а то итак боюсь, что у нее глаза такими навсегда останутся. Что мы потом императору скажем?

При упоминании Раанана, Калюс сник, но хитро на меня посмотрев, подмигнул. Я даже не знала, как на это все реагировать. Пришлось аккуратно скосить глаза на лорда Вения:

— А обезболивающее заклинание тут не предусматривается?

— Мне все ткани чувствовать надо, да и тело Ваше сможет меня само направлять на исцеление.

И вот теперь у меня выбор: или терпеть, но быстрее все залечат, или потребовать, чтобы обезболили, но тогда я еще долго пролежу в кровати, без возможности куда-нибудь выбраться. Значит, потерплю. У меня есть неотложные дела.

Послушно открыв рот, позволила поместить рулончик ткани между верхней и нижней челюстями. Ощутила себя лошадью. Хорошо, что я научилась на Лаэви без удил ездить. Отвратительное ощущение.

— А теперь, прекраснейшая, постарайтесь отрешиться от всего приземленного и побудьте пока мысленно где-нибудь над облаками.

Я кивнула, представляя ночное полное звезд небо. Еще во время обучения в Общей Школе Магии, нас учили абстрагироваться от происходящего вокруг, контролировать свое дыхание. У меня не всегда получалось отогнать мысли на задний план и погрузиться в медитацию. Хотя, у эльфов, чему-то подобному меня пыталась научить Танарина. И кажется, у нее это получалось.

Мягкое, поглаживающее прикосновение к плечу, затем холод — чем-то мокрым провели. Я еще больше расслабилась, позволяя сознанию летать где-то рядом. Вернулось оно обратно очень быстро. Тело не хотело само переживать все муки целительства. Я всем своим существом чувствовала, как под воздействием магии каждый нерв срастается. Медленно, аккуратно и постепенно возвращаясь в целостное состояние. Но сопровождающая это действие боль, быль с невероятной силой пульсировала в моем плече.

Не выдержав, я застонала, не стесняясь, вцепилась в шелк подушки. Наверно, если бы не было ткани у меня во рту, я бы стерла все зубы в мелкую крошку. Но прав был Калюс, когда предложил мне рулончик. Было неимоверно больно, но вместе с этим это ощущение не походило на ту боль, которая поглощала мое сознание в темную пучину. Это было, как стоять под стремительным потоком водопада. Ледяная вода в таком случае отрезвляет и омывает, закаливая.

Мое исцеление было довольно долгим. Я даже ощутила, как немеют пальцы правой руки, сжатые в кулак. Но, по крайней мере, привыкнув, перестала глухо выть в подушку. Человек такое существо, которое привыкает ко всему, вот и у меня так получилось.

Когда лекарь отошел от меня, я ощутила неимоверное облегчение. Он взял меня за руку, попросил подвигать пальцами, проверяя их гибкость, затем повертел запястье, а потом и вовсе отвел в сторону, ощупывая плечо.

— Вот так-то намного лучше будет!

Я посмотрела на него, готовая расцеловать за его помощь. Хорошо, что он есть!

Лорд Вений лишь покровительственно улыбнулся и, повернувшись, к стоявшей неподвижно, как статуя, Нае, приказал:

— Открой окна, пора уже проветрить эти покои. Наша гостья больше не будет пытаться свести счеты с жизнью.

Наемница, посмотрев на меня пристально, улыбнулась одними глазами, но все равно сдерживая на лице суровое выражение. Как только окна спальни императора распахнулись, мне вновь показалось, что я дома. Свежий воздух будто ласкал всю мою сущность, подпитывая своей энергией свободы, захотелось выйти на балкон, протянуть руки и ощутить, как сквозь пальцы просачиваются порывистые потоки.

Я даже не поняла сначала, почему так отчетливо ощущаю каждый порыв, его обжигающий жар, его волю, свободу и изменчивость, его мощь. Лишь спустя несколько бесконечных минут, ощутила, как растворяюсь в окружающем меня пространстве, как уносит вслед за ветром.

Я не видела людей вокруг, только оболочки аур. Они переливались разными оттенками эмоций, но у каждой были свои главенствующие цвета. У лекаря внутренняя дымка была такой изумрудной, яркой, как первые листья на деревьях, просыпающихся от сна после холодов. И как по команде перед внутреннем взором предстала надпись, сделанная моей собственной рукой:

А внизу, мелким почерком, написанная впопыхах заметка:

Да, очень ёмкая характеристика. Более чем.

У Калюса, кстати, аура была какой-то неописуемой смесью оттенков, в которых главенствовали бледный светло-зеленый и розовый. Понятно, мальчик очень целеустремленный, упрямый, следующий своим принципам. Он точно далеко пойдет и, вполне возможно, превзойдет учителя.

Я читала их как раскрытые книги, видела каждую их эмоцию, могла потрогать, внести корректировки по своему усмотрению. И это было для меня так привычно, так естественно, если бы не одно «но»… Я ведь даже ни к кому из них не прикасалась. Раньше, чтобы увидеть круги ауры, мне нужны были тактильный контакт. Лишь к концу шестого года наши целители могли худо-бедно просто по желанию «видеть», а к концу восьмого курса это доходило до автоматизма. Как же так у меня получилось?!

Переведя взгляд в сторону Наи, увидела лишь серость ее ауры, в которой изредка мелькал голубой и грязно-синий. Я бы это охарактеризовала как признак отстраненности, одиночества и тягой к постоянным путешествиям. В принципе, это и понятно, учитывая род ее занятий.

Весь анализ занял несколько секунд, показавшимися мне долгими часами. Никакой агрессии, никакого гнева или презрения. Только со стороны наемницы недовольство.

— Ух-тыыыыы….- протянул восхищенно Калюс.

— Пустынного червя мне в постель… — не отставая от ученика, присвистнул лорд Вений.

— Проклятая Танна Смертница, — прошептала Ная.

Я заставила себя посмотреть на них нормальным зрением, концентрируясь на лицах. Их выражение было неописуемым. Некая странная смесь восхищения, испуга и смятения. И все трое смотрели на меня, точнее на мои руки.

Вытянув их перед собой, ощутила приступ паники, наблюдая, как на плечах, до локтя, зажигается вязь серебряного рисунка. Она медленно возникает ниоткуда, миллиметр за миллиметром украшая мои руки, будто на мне рисует невидимый художник, мастерски орудуя кисточкой, закончив белым сиянием на кончиках пальцев.

— Что это? — я потрясенно спросила лекаря, но в ответ получила недоуменное молчание и слабое пожатие плечами.

И только сейчас я заметила, что их нет. Золотых браслетов, занимающих все мои мысли последнее время нет. Даже поверить сложно… Он снял их. Не знаю, что тогда им руководило, но сейчас я так ему благодарна за это. Раанан наконец понял, что так будет лучше. Главное, что он это сделала сам, а значит, еще хоть что-нибудь хорошее в нем осталось под этим пластом эгоизма.

— Калюс, найди Ильиира. Пусть сообщит императору, что его дражайшая гостья пришла в себя. — быстро раздавая указания, проговорил лорд Вений, вырывая меня из размышлений. — Ная, готовь лучшее платье.

— Зачем? — напряглась я.

Лекарь дождался, все выйдут, наклонился ко мне и указав взглядом на мои руки сказал:

— Эматрион, Вас ожидает императрица.

Мои руки безвольно опустились на одеяло. На подсознательном уровне я испугалась этой женщины. В ней нет ничего страшного. Да, она прекрасна и, наверняка, очень добра. Но сейчас одно упоминание об Анелене Дивной вызывало у меня панику, ощущение потери. Будто что-то предостерегало. Ни разу меня интуиция не подводила, доверюсь ей и сейчас. Но спорить с лекарем глупо, может и стасис наложить и так отправить к императрице.

Не могу я сейчас с ней разговаривать, да и не о чем. Значит, пора уходить.

— Лорд Вений, мне лучше надеть что-то традиционное? — как можно беззаботнее спросила, продемонстрировать заинтересованность в этом разговоре.

— Прекраснейшая, лучшее, что у Вас есть.

Я поднялась с постели, придерживая ворот рубашки. А она была довольно закрытой. В моем мире позволялись и более откровенные.

— Вы мне скажете, зачем ее Высочество хочет меня видеть? — все в порядке. Да, я уже собираюсь к ней. Вот, на ноги поднялась, жду Наю, чтобы переодеться.

— Познакомиться со своей будущей эдиссаим. — улыбнулся мужчина. Причем так, что у него даже выражение глаз повеселело.

— Кто? — я даже остановилась в дверях.

— Эдиссаим — возлюбленная сына.

Ноги у меня резко ослабли, и я оперлась о спинку стула. Возлюбленная сына… Будущая жена… В моем случае она считает, что я и на престол взойду. Вот как это со стороны выглядит. А теперь, если подумать, что она могла в Бориманском замке обо мне наслушаться.

Я нервно усмехнулась, осознавая, что это будет за разговор. Меня убедительно попросят не разрушать династический брак и гордо удалиться. И, в принципе, это никоим образом не противоречит тому, что я и сама хочу. Но под чужую дудку я больше не танцую, а это будет выглядеть именно так. Значит, выпроводить лекарь, незаметно исчезнуть.

Нет, надо с Раананом еще встретиться. Сказать что-нибудь… на прощание.

— Лорд Вений, могу я Вас попросить оповестить императрицу о некоторой задержке с моей стороны? — главное держать лицо и улыбаться.

— Сейчас пошлю кого-нибудь.

— Много вопросов будет. Особенно, что я делаю в спальне императора. — я говорила серьезно, вкладывая в голос максимально убедительности. — Лучше Ная проведет меня потайными ходами, и мы как приличиствует выйдем из женской половины.

Он раздумывал, я видела это по мерцанию его ауры. Лекарь мне не до конца верил, но воздействовать на целителя такого уровня, я не рискну. Может почувствовать.

— И до встречи с императрицей, могу ли я увидеться с Сиятельным императором?

— Это нево… — начал было говорить лекарь, но нас прервал торопливый стук в дверь.

Не дожидаясь разрешения, в императорскую спальню вбежали двое: Каюс и невысокий светловолосый парень. Они резко контрастировали между собой. И по росту, и по оттенку волос, глаз. Но все-таки что-то неуловимо похожее было в движении, во взгляде. У светловолосового парня она переливалась голубым и фиолетовым с частым вкраплением желтого.

«— Одиночка, целеустремленный, стремящийся к знаниям, имеет творческие способности, интеллект на высшем уровне, что нельзя сказать о физических показателях.» — сделала для себя вывод.

Дальше, к эмоциям я копать не стала, достаточно того, что без усилий вижу ауры.

— Леди, — поклонился церемонно парень, отводя взгляд, а затем дернул за край камзола Каюса, заставляя и того низко склониться.

Я перевела взгляд на лорда Вения. Он, сложив руки на груди, явно забавлялся происходящим. Было видно, что парень очень хочет что-то сказать, но не решается это делать при мне. То ли моего разрешения ждет, то ли, чтобы я ушла.

— Доброе… — присела в реверансе, но вовремя обернулась, посмотрела в окно и поправилась: — Добрый день. Мне уйти?

— Нет-нет, что вы! — улыбнулся Каюс, распрямляясь, а затем похлопал по плечу своего друга, чтобы тот тоже выровнялся.

— Леди, вы позволите говорить в вашем присутствии? — мне показалось, что парень меня боится, и судя по всему его смущает мой внешний вид.

— Конечно, — улыбнулась и, подойдя к кровати села, постаралась как можно дружелюбнее спросить: — Что-то случилось?

Мне в ответ был направлен напряженно-удивленный взгляд, будто говорящий: «как вы еще ничего не знаете?»

— Ильиир, — мягко напомнил о себе лекарь, — как видишь, леди Эматрион только-только исцелилась от ран.

Кажется, я даже привыкаю, что меня называют этим именем: «Эматрион». По крайней мере, презрение уже ушло и меня не кривит, каждый раз, когда я его слышу.

— Да, самиафэ. — парень не поклонился, но перевел свой взгляд на мужчину, а затем, будто вспомнив, кто он такой, с достоинством поведал: — Прилетели Южастаджи и Аррагосс. Сиятельный император срочно просил передать вам — имаквани вылупились.

— Что? — закричал лекарь. — Почему, как только треснула кожа мне, никто не сказал?

Парни потупились, опустив взгляд. А лорд Вений заметался по спальне, затем побежал в соседнюю комнату, притащил мне халат, судя по размеру — Раанана.

— Сейчас уже нет времени ждать Наю. Пойдемте в ваши покои. Я императрице скажу, за вами пришлют сопровождающих.

Ощущение, будто я в тюрьме, только укрепило мое желание бежать отсюда. Дожила, меня теперь под конвоем будут везде таскать.

Как оказалось, в Солнечном дворце все-таки есть тайные ходы. Они уже и более пыльные, чем те, которые я помню по Замку Звезд. Лекарь, отослав ребят, сам повел меня по коридорам, крепко держа за руку. Будто боялся, что я сбегу. От правды он был не далек, но даже я понимаю, что в сорочке и халате, без денег и провизии бежать мне некуда.

На одном из поворотов, мы чуть не столкнулись с Наей. Благо, она все же была наемницей, а значит, реакция у нее соответствующая. Передав меня из рук в руке девушке, лекарь что-то сказал на незнакомом мне языке и умчался по одному из ответвлений.

— Что он сказал? — спросила у Наи, стараясь не чихать из-за пыли.

— Чтобы я за вами, госпожа Эматрион, присматривала. — ответила Ная и, взяв меня за руку, повела в коридор, из которого недавно вышла.

Я даже ее не поправляла насчет моего имени. Пусть называют, как им удобно. В принципе, имя довольно красивое, да и перевод его мне нравится. Кажется, Илериса говорила, что оно переводиться как «драгоценная».

Я опустила взгляд, улыбнулась, увидев свой кулон и постаралась не поддаваться нахлынувшему чувству одиночества, при воспоминании о нем… Ведь я действительно перед Лиреном виновата…

«— Достаточно, — оборвала себя на полумысли, — потом пострадаешь, когда доберешься до Илерисы и подтвердишь свои догадки. А сейчас держись!»

Толи что-то с системой проветривания, то ли у них сквозняки тут гуляют, но я ощутила нежное прикосновение к волосам. Будто кто-то невидимый взлохматил их, поддерживая и стараясь поднять настроение. Так мог бы сделать Наир, если бы был рядом. Я тяжело вздохнула, стараясь больше не вспоминать о лучшем друге.

— Ная, — позвала я, когда мы вышли из прохода, который оказался за гобеленом с бело-розовыми цветами, — моя одежда, в которой я впервые здесь оказалась, есть?

— Штаны и рубашка?

— Да.

— Императрица не одобрит такую одежду. — Ная обернулась ко мне и пристально оглядела.

Судя по тому, как она нахмурилась, девушка догадалась, что я собираюсь сделать.

— Где император? — я пошла в спальню, а затем в гардеробную.

— Занят. — Ная шла следом и несла сверток нежно-розового оттенка.

— У меня к нему важный разговор. Проводишь? — не думаю, что наша беседа надолго затянется.

— Нет.

Ответ даже был неожиданным. Хотя, я все время упускаю, что Ная не просто прислуга. Тем более, Раанан мог ей отдать какие-нибудь особенные приказы.

— Хорошо, сама найду. — пожала плечами.

— Госпожа Эматрион, зачем вам это? — этот вопрос стал для меня неожиданным.

— Что это? — уточнила, даже не оборачиваясь.

— Вы хотите уйти. — не вопрос, утверждение. — Почему? Здесь есть все, о чем только может мечтать девушка в вашем возрасте и вашего положения. Так почему вы хотите уйти?

— Потому что никогда я не мечтала обо всем этом. — повернулась и взмахнула руками, будто хотела охватить все окружающее пространство. — Я хотела любить и быть любимой, хотела иметь своей собственный дом, в котором будет звучать детский смех. Хотела заниматься целительством, помогать людям, спасать их… — мой голос сорвался, но я заставила себя прекратить, и даже сумела выдавить, правда, шепотом: — Я всегда была свободной, как моя Стихия.

Ная молчала, лишь пристально смотрела. Я сконцентрировалась, чтобы не видеть ее ауры. Я не хотела сейчас видеть ее эмоции. Смысл? Итак понятно, что там будет все мрачным, показывая ее неодобрения моими действиями, но я уже так устала постоянно прислушиваться к другим, забывая слушать себя.

Вдруг девушка обошла меня, резко вывернула с полки почти всю ткань. Рулоны посыпались разноцветной радугой, многие в полете развернулись и устлали пол.

— Я нашла того, что напал на вас, госпожа. — резко, отрывисто сказала Ная. — Не видела бы своими глазами, не поверила бы.

Я напряженно молчала, боясь спугнуть этот миг откровения.

— Страшная магия. Вам бы лучше остаться под защитой императора. — через несколько минут продолжила она и вновь замолчала, будто с мыслями собираясь. — Тот человек, когда покушался на вас, уже был мертв.

— Им управляли? — серьезно спросила, стараясь не выдать панику. — Чаровники. — Ная кивнула и обернулась ко мне, протягивая сложенную стопочкой мою одежду. — Маги Смерти умеют поднимать умерших и отдавать им приказы так, что те не посмеют ослушаться.

«Как некроманты», — подумала я, а затем вспомнился бой, в котором Мертвец поднял павшую армию.

Неужели наемник тоже из их числа?!

Я сжала кулаки, больно впиваясь ногтями в ладони. По пути в Бориманский замок необходимо заехать к эльфам. Задать несколько вопросов.

— А почему ты наконец решила мне помочь? — спросила напрямую.

— Вы — ветер, а ветер нельзя удержать. — ответила она. — Вас не остановишь никакими уговорами. Доводы разума Вы слышать не хотите.

Она была права. Меня сейчас ничто не сможет остановить. Я хочу вырваться отсюда, значит, я вырвусь.

— К императору проводишь?

— Он действительно занят.

— Мне только проститься. — я грустно улыбнулась, сама не понимая, почему не могу просто молча уйти.

Девушка не проронив ни слова вышла, а я принялась переодеваться. Когда я стояла у зеркала и заплетала косу из своих уже довольно сильно отросших волос, заметила в отражении Раанана. Он устало прислонился плечом к косяку, наблюдая за мной. Мы молчали, не зная с чего начать. Я вновь пыталась отыскать в чертах его лица в отражении того парня с поразительными глазами и смущенной улыбкой. Нет, и глаза были те же, и улыбка, но теперь казалось, будто все это какое-то бледное. Как на яркую картинку густо посыпать пеплом.

— Ная сказала, что ты хочешь меня видеть. — нарушил наконец тишину.

— Глупо за такое благодарить, но спасибо, что снял браслеты. — я обернулась и все так же осталась стоять у зеркала.

— Куда собираешься?

— В Бориманский замок. — честно призналась. — Есть подозрение, что Илериса — это Эва.

Раанан нахмурился, будто что-то сравнивал мысленно. Но не думаю, что спустя двадцать лет, он будет помнить, как выглядит моя подруга.

— Бориманский замок лежит немного дальше Дентивирелла. — было видно, что каждое слово дается ему очень тяжело. — Заедь к эльфам, навести своего имрита.

Я и думать забыла об этом звере, хотя, насколько помню, он был очень для меня близок. Сложно разрываться между разными отрезками жизни. Теперь жизнь Малдии для меня ближе, чем краткий миг бытия Эматрион. Но ведь и тогда была я, а не кто-то другой. Тогда, почему идет это отторжение?

— Сложно принять себя новую? — спросил Раанан, поражая своей прозорливостью.

— Чувство, будто долго спала и видела сон.

Мужчина лишь усмехнулся и вышел из гардеробной, и все так же, не оборачиваясь, прошел через всю спальню, выйдя на балкон. Движимая любопытством, последовала следом, но стоило мне выйти на свежий воздух, как я изумленно замерла.

Там, внизу, гудела толпа людей. Они работали, перекрикивались, кто-то отдавал приказы. За столько дней, которые я провела во дворце, это было привычным и понятным. Но сейчас все было совершенно иным.

Я рассматривала вывернутые с корнями или переломанные пополам стволы деревьев в саду, обломки камней и сорванные крыши в дали, в самой столице. Вокруг дворца было много руин поваленных чьей-то устрашающей силой зданий. Эти провалы между зданий создавали ассоциации с щербатым ртом бездомного бродяги, который большую часть полусгнившей челюсти успел выплюнуть на своем бесконечном пути. Когда же такое успело произойти?

— Не используй свою силу, пока не доберешься до эльфов. Там вауды смогут тебя научить правильно пользоваться мощью Воздуха. — Раанан говорил, даже не оборачиваясь.

Это и понятно, ему всегда было все равно на тех, кто не входил в круг его интересов.

— Что произошло? — спросила, не уточняя.

— Твоя Стихия своевольна. Мне прямо дали понять, что будет, если я продолжу и дальше тебя удерживать.

Я испуганно переводила взгляд с фигуры императора, облаченного в рубашку, широкие брюки и странного вида жилетку, на разрушенный сад. Воздух… моя Стихия не могла такое сотворить! Она направленна на созидание, а не на такие жуткие разрушения!

— Не может такого быть!

— Не может?! — стремительно повернулся и приблизился Раанан.

Казалось, что он стал еще больше, еще выше, мощнее.

— Я говорил тебе уже, что в этом мире все не так просто. Это там мы были одними из многих, а тут мы единственные!

В его глазах не было злости или ярости. Просто холодное презрение ко мне, к тому, что я не могу понять.

— Ты хотела уходить. Иди. Я не держу тебя. — он отошел от меня, затем вовсе отвернулся, сложив руки на груди и смотря на свой город, лежащий в руинах. — Ная пойдет с тобой.

— Прости ей долг. — попросила, ощущая одновременно и радость, и тупую боль в сердце. — Она защищала меня как могла.

Он ничего мне не ответил, а я лишь смотрела на него, наблюдая за тем, как его длинные волосы развивает ветер.

Мне бы радоваться, что меня отпустили, что вернули магию. Но было ощущение, что я что-то упускаю. Оно улетает от меня как мелкий песок сквозь растопыренные пальцы. А я не могу ухватить это. И мне остается только стоять и смотреть вслед этому неуловимому ощущению.

Я усмехнулась, поражаясь себе. Придумала лыр знает что, фантазия уже вконец разыгралась. Бежать от него хотела, а сейчас печалюсь. Не учит меня жизнь, видимо, ничему.

— Спасибо за кольцо. — поблагодарила и вошла в спальню, а затем и в гостиную.

Там, сноровисто завязывая шнурки на двух походных сумках, стояла Ная. На девушке уже не было привычного мне черного платье с широким поясом. Вместо них она была облачена в высокие сапоги с шнуровкой и плащ, при каждом движении меняющий оттенок. На бедрах и груди были какие-то клочки ткани, прикрывающие лишь самое интимное. Перед моими глазами предстали белые татуировки замысловатого рисунка, покрывающие все ноги и живот, ярко выделяющиеся на черной коже.

Я оторопела от такого ее внешнего вида, а Ная будто не обращая на это внимание, лишь привычно поправив ремешок, обхватывающий бедро, с несколькими видами метательных ножей. Наконец, она закончила, обернулась ко мне полностью, поклонилась.

Раанан стоял за моей спиной. По его лицу нельзя было ничего прочесть. Я попыталась увидеть его ауру, но не смогла сосредоточиться на ней, будто глаза в стороны отводят, как при заклинании отвода глаз.

— Я прощаю твой долг, Найгира из Житауйравских болот, что лежат к западу от границ Эланийской империи. — он говорил ровно, без эмоций. — Жизнь за жизнь, такова была твоя клятва. Я считаю ее исполненной.

Ная удивленно переводила взгляд с меня на Раанана. Видимо, это было даже для нее слишком неожиданным. Ну да, если смотреть по факту, то я все равно была на краю жизни и смерти, но это же не ее вина. Так что, я рада, что Раанан послушать хотя бы в этом меня.