Час волка

Глава 11

Через некоторое время я уже сидел в кабине паровоза, высунув голову в окно. На данный момент нам не нужен уголь, поэтому я успокоился. Я втянул голову обратно и посмотрел на волка. Волк посмотрел на меня. Он сидел в углу, ненавидя каждое мгновение этой поездки. — Послушай, — сказал я Падре. «Мы должны начать думать о еде».

— Боюсь, в этом поезде нет рестарации.

'Ага. Что ж, Принц выглядит намного лучше, и он начинает проявлять особый интерес к конкретной бедренной кости.

— Мы скоро будем в Метковиче. Я узнаю этот район.

«Я надеюсь, что станция хорошо отреставрирована».

Падра посмотрел на меня с болью. 'Ты шутишь.'

— Действительно, — вздохнул я. «Я уверен, что они будут ждать нас в Метковиче. Военные, должно быть, передали туда сообщение.

«Я удивлен, что мы еще не подошли к другому поезду», — ответил Падра. «Может быть, они будут ждать нас на сортировочной станции Метковича, откуда у нас не будет шанса сбежать. Но маневровая станция находится на южной стороне города, недалеко от портов. Если мы сможем туда пройти и найти лодку. .. '

— Вот ты шутишь, — сказал я. — Даже если бы мы смогли добраться до гавани и украсть лодку , достаточно большую, чтобы доставить туда всех, мы бы потонули через пять минут. Мы никогда не доберемся до Адриатики, не говоря уже об Италии.

'Италия! Ты и твои обещания, Картер.

«Увы, это прервало множество обстоятельств», — сказал я в свою защиту. Более того, в Югославии для них больше нет безопасного места. Что еще мне делать? Отвезти их в Албанию?

Падра бросил на меня острый взгляд, как будто собирался сказать, что именно с ними делать. Но он не хотел этого и через секунду снова усмехнулся. «Возможно, в дополнение к другим вашим искусствам, вы также можете разделить воду. Тогда мы все сможем пройти пешком.

Я проигнорировал его комментарий. — Как насчет аэропорта?

— Это к северо-западу от Сплита, примерно в ста пятидесяти километрах отсюда.

— Я не имею в виду национальный аэропорт в Кастель-Стафилич, Хеш. Нет ли где-нибудь поблизости военного аэродрома? Падра задумчиво погладил себя по волосам. 'Ты прав. Есть такой. К северу от Метковича. Это недалеко от железной дороги. Но можно и сразу забыть. У нас всего несколько ружей, и многие из наших людей — старые фермеры и старухи».

— Вот и вся причина, по которой мы должны попытаться, — мрачно сказал я. — Потому что многие из нас не вооружены или не умеют сражаться. Нам нужно сделать что-то быстро и что-то неожиданное. Иначе никто из них никогда не увидит Италию. Вы знаете другой способ?

Он грустно покачал головой. — А когда мы туда доберемся, что тогда?

— Не знаю, — тихо ответил я, снова высунув голову в окно.

Мы петляли по долинам, мимо возвышающихся скал, через затененные кустарником ущелья. Постепенно мы спускались, и маршрут становился менее опасным. Ночной ветер завывал у меня в ушах, и бледная луна освещала бледные стальные ленты впереди, пока мы продвигались по краю плоской заросшей чаши.

Мы вошли в долину Неретвы, около четырех тысяч гектаров непроходимых болот в Хутово Блато, недалеко от Каплины и Метковича. Я пересек другую часть долины, когда уезжал из Метковича много веков назад на Ситроене. Это было одно из крупнейших мест зимовки и охоты перелетных птиц в Европе. Там были десятки тысяч уток и диких гусей.

Ночь была ясной, и над верхушками деревьев сияли рассеянные огни Метковича. Свет приблизился, и деревья и болота поредели. Падра замедлил движение локомотива, когда мы проезжали мимо первых домов и улиц. Он включил реверс, закрыл дроссель и повернулся ко мне.

— Вон там я вижу запасной путь. Нам лучше остановиться и пройтись пешком до аэропорта. Мы не можем ехать дальше. Ты знаешь, как пользоваться выключателем?

'Я думаю да. Но почему мы поворачиваем здесь?

— Вы не знаете, когда сюда прибудет следующий пассажирский поезд?

'Нет.'

— Ну, я тоже. И я не хочу, чтобы невинные люди умирали».

Пар шипел из цилиндров, а из тормозов летели искры, когда мы остановились у переключателя. Я спрыгнул и пошел к выключателю. Мне пришлось отвинтить старомодный замок, и я чуть спину не сломал, поворачивая выключатель старым рычагом.

Замок выдул густое облако пара мне в лицо, когда Падра снова завел его. Медленно он пополз вверх по боковому склону. Он шипел и грохотал, а из трубы все еще шел дым, когда Падра и волк выбрались из кабины. К тому времени, когда я вернул переключатель в исходное положение, Падра уже открыл дверь товарного вагона и помог людям выйти.

Их было около двадцати, некоторые с самодельными повязками, некоторых поддерживали двое других. В машине осталось четверо: они погибли, когда на нас обстреляли солдаты.

София и Арвия не пострадали. Они прибежали ко мне. — Ник, — позвала София. 'Что случилось? Что это был за шум?'

Я быстро рассказал им, что произошло на мосту, где мы сейчас находимся и каковы наши планы.

— Но у нас мало времени, — сказал я им. «Мы должны добраться до аэропорта до того, как поезд обнаружат и нас выследят. Кстати, здесь есть что поесть?

— У жителей нашего города есть еда с собой. Уверена, они с радостью поделятся, — быстро сказала Арвиа.

«Мы с Арвией пришли к соглашению относительно тебя», — гордо сказала София.

'Фантастика. Но вы должны будете сказать мне позже, когда у нас будет немного больше времени. Теперь нам пора идти, а я голоден. Прямо как Принц, а ты знаешь, какой он, когда голоден.

Вскоре после этого Падра и я возглавили группу, подкрепляясь едой от крестьян. Пока мы шли, мы ели хлеб, овощи, яйца, сыр и копченую баранину. Мы кормили Принца понемногу, чтобы держать его рядом с собой, подальше от остальных. Я боялся, что он напугает их, но они, казалось, взяли его в придачу вместе со всем остальным в этой странной одиссее, Принц был немного непокорным, потому что ему не хватало мяса, но, к счастью, он любил сыр.

Мы шли как можно тише по пустынным улицам спящего города, но два десятка перепуганных крестьян наделали много шума. Несколько человек спрашивали меня, почему мы остановились в Метковиче, и было чертовски сложно ответить. Я даже сам не был так уверен.

Опузен и Плоче находятся намного ближе к Адриатике, и там было бы намного проще найти лодки для свободного плавания в Италию. Но если предположить, что мы пробились живыми, и я знал, что Падра был прав, когда сказал, что у нас, вероятно, возникнут проблемы в самих этих городах. Оба являются курортными и рыбацкими городами с населением в несколько сотен душ и небольшими укрытиями внутри или снаружи. Туда ведут отличные дороги, что в данном случае было бы для нас недостатком. Их рыбацкие лодки были семейными лодками, слишком маленькими для всех нас. Мы должны украсть паром, курсирующий между Плоче и Трпанье, и рискнуть переправиться на нем. Я сомневался, что нам когда-нибудь удастся пройти мимо патрульных кораблей ВМФ типа «Оса».

Не то, чтобы Меткович был такой большой проблемой. Это относительно большой город, дорога, железнодорожное отделение и важное коммерческое здание. Построенный в месте, где Неретва разветвляется на песчаную дельту с двенадцатью протоками, Меткович имеет много пресной воды. Тем не менее, он находится недалеко от сосновых лесов, белых пляжей и синего моря далматинского побережья. Это старомодный город, и все закрывается в 7:30 вечера. Радио Белград пропадает из эфира в полночь, когда в городе больше нет света.

Отсутствие ночной жизни делало нас опасно заметными. Проезжающая машина, любопытный полицейский, одинокий заблудившийся пешеход и мы обнаружены. Мы оставались в тени и пошли по узким улочкам. В какой-то момент мы заблудились и оказались на городской площади. Gradska vilecnica , ратуша, является одной из немногих туристических достопримечательностей Метковича. Она проходит через всю гамму архитектурных стилей. Она частично романская, с полами в стиле готики и позднего ренессанса и верхушкой, которую лучше всего описать как австро-венгерский выступ. Единственное, чего здесь не хватает, так это турецких черт, но в нескольких кварталах мы проехали мимо мечети, построенной в 1566 году, во времена султана Сулеймана Великолепного.

Я не останавливался ни на минуту, чтобы полюбоваться всей этой красотой. Я даже не покинул группу, чтобы нанести визит своему старому дорогому другу, связному, который сообщил обо мне военным по просьбе Эвана Карака. Не то чтобы у меня не было искушения нанести этот визит, но я был во главе множества людей, которые слепо доверяли мне, чтобы вытащить их из передряги живыми. К сожалению, я не имел ни малейшего представления, что делать, когда мы добрались до аэропорта.

Мы перелезли через стену на другом конце города. У всех югославских городов, кажется, есть какая-то стена, оставшаяся с тех времен, когда войны были локальным делом. Мы пересекли участок болота и узкую полосу средиземноморского кустарника, или маккии, оливок, инжира и розмарина. Наконец мы подошли к кладбищу, а с другой стороны, заверил меня Падра, мы смогли увидеть самолеты.

Церковь была похожа на кадр из старого фильма о Дракуле. Было темно; заброшенная территория была полна разрушенных скульптур и мертвых деревьев. Она называлась Капела Блаженного Ивана Урсини, Часовня блаженного Ивана Урсини. Достаточно было пересечь старое кладбище, чтобы у самого старого Ивана поползли мурашки . Надгробия датированы давно. Было даже несколько стекков, надгробий богумилов, религиозной секты, сложившейся в горах Боснии и Герцеговины в средние века. Очевидно, вы рисковали заразиться какой-то религиозной проказой, потому что половину времени я не знал, что плачет громче, ветер или женщины Джзана.

Мы подошли к длинной тесной группе маккиа , за которой виднелись туманные далекие огни. Мы протиснулись через подлесок, и там был аэропорт, как и обещал Падра.

Мы достигли гравийной дороги, ведущей прямо к воротам. Ворота на самом деле представляли собой не что иное, как дыру в заборе вокруг поля, с будкой с одной стороны и будкой чуть большего размера с другой. В меньшей стоял охранник, а в большей кто-то дремал; таким образом, поле было более чем защищено. Для меня это был аэропорт. Он состоял из двух 2000-метровых взлетно-посадочных полос, пересекающихся в виде узкой буквы X. В конце одной из взлетно-посадочных полос, со стороны ворот, находилась двухэтажная диспетчерская вышка, увенчанная антенной и радиолокационным оборудованием. Рядом с башней находились два ангара.

С того места, где мы стояли, было невозможно сказать, что происходит на поле. Я узнал Ил-14 и несколько РТ-33 возле ангаров, но оставшиеся самолеты представляли собой не что иное, как неопределенные черные фигуры, припаркованные вдоль забора по периметру. Ил-14с и РТ-33 нам были ни к чему. Мои надежды возлагались на устройства, которые я еще не мог идентифицировать, а это означало, что нужно подойти поближе, чтобы увидеть, что они из себя представляют .

Ник. .. '

Я обернулся. Арвия подошла ко мне и нежно коснулась моей щеки. — Ник, если мы не доберемся до Италии живыми… .. '

— Мы доберемся, Арвия, — сказал я, молча скрестив пальцы. «Неважно, успеем мы или нет», — надулась она с женской логикой. — Я хочу тебе кое-что сказать. Мы с г-жой Милан долго и напряженно обдумывали ситуацию и решили, что лучшее, что мы можем сделать, это... . .. '

'Лежать!' — внезапно зашипел Падра. Мы все упали на землю как раз перед тем, как джип «Шкода» прогремел мимо, менее чем в метре от нас. Джип остановился рядом с часовым, который немного поговорил с тремя мужчинами в джипе. Затем джип снова тронулся с места и подъехал к вышке. Охранник в большом доме даже не шевельнулся.

Волнение, казалось, прервало ход мыслей Арвии. Она села, моргая и деловито удаляя травинки с волос. Прежде чем она смогла вернуться к тому , что хотела мне сказать, Падра спросил меня: «Что теперь, Картер?»

«Мы нападаем на охрану и заходим внутрь».

«Я с нетерпением жду этого. Но как?'

Я серьезно задумался на минуту. Наконец я ответил: «Атака коммандос с отвлекающими маневрами. У кого-нибудь есть кусок сыра?

Мы с Падрой медленно шли по усыпанной гравием дорожке мимо будки часового, Принц был рядом с нами. Затем мы сделали круговое движение за кабинку. Охранник в большом доме должен был заметить нас, но с того места, где мы сейчас находились, мы видели, как его губы шевельнулись в довольном храпе.

В нескольких ярдах от будки я положил руку на плечо Падры. Он тут же остановился, чтобы я мог прошептать ему: «Я иду первым. Когда я вытащу человека оттуда, ты пойдешь в другую караулку.

«Он никогда не проснется от своих снов», — предсказал Падра. "А потом мы сядем на какой-нибудь самолет?"

— Боюсь, не любой самолет. Нам нужно найти такой, которая сможет вместить нас всех, но не настолько большой, чтобы нам понадобилась целая команда пилотов.

— Ты хороший пилот?

«Такой же хороший, как вы машинист».

Я не думаю, что он был слишком доволен этим ответом. — Скажите, — тихо спросил он, — что нам делать, если такого самолета там нет?

«Хеш, — сказал я, — мы можем только надеяться».

Мы ползли к часовому, пока не оказались прямо за ним. В поле зрения не было ни машин, ни движения на поле. Я кивнул Падре, и он кивнул в ответ, чтобы дать мне знать, что он сделал дело. Он оставил свою винтовку у одного из мужчин. Это была работа для бесшумного ножа или бесшумного крюка.

Я потер кусок сыра под носом у Принца, подержал его там достаточно долго, чтобы он понял, что я делаю, а затем бросил его через караульное помещение на взлетно-посадочную полосу по другую сторону забора.

Волк нырнул за сыром, мимо часового.

Мужчина вышел посмотреть, что происходит, и я подошел к нему сзади. Бывают моменты, когда приходится ходить босиком, и это был один из таких моментов. Я получил небольшую пользу от неожиданности. Нападение произошло так скоро после безумной вылазки Принца, что охранник даже не поднял свой 64А, не говоря уже о том, чтобы направить его в нужном направлении. Он не слышал меня, пока не стало слишком поздно. Часовой повернулся, и я увидел, как раздраженное любопытство на его лице сменилось удивленным пониманием. Затем я разрубил ему гортань ладонью, и его глаза закатились под веки. Я затащил его обратно в караульное помещение прежде, чем он успел упасть на землю. Я лишил его его 64А и его М57, югославской версии русской винтовки Токарева М1933. Я также взял его толстые шерстяные носки и сапоги. У него были ноги больше, чем у меня, но я был этому рад. У меня сильно опухли ноги и ужасно болели. По другую сторону ворот Падра уже позаботился о спящем стражнике. Он стоял ко мне спиной, и я заметил, что он делает молниеносное движение правой рукой. Потом он отступил назад, и я увидел, что охранник по-прежнему на своем месте, только голова его теперь чуть опустилась на грудь, а грудь насквозь пропитана кровью. Ко мне присоединился Падра, тоже с оружием. «Я оставил его счастливым», — сказал он. «Теперь у него два ухмыляющихся рта. Ты уже нашел самолет?

'Еще нет.'

Теперь я мог видеть все поле. Я посмотрел на его край, молясь, чтобы нам повезло. В ряд выстроились три «Ястреба», еще одна группа РТ-33, обломки фюзеляжа С-47, еще один Ил-14 и пара вертолетов «Алуэтт III». Ничего такого.

Я чувствовал, как разочарование растет в моей груди. Гнев от того, что я был так близко и в то же время так далеко, мучение от осознания того, что я подстрекал невинных людей к восстанию только для того, чтобы обнаружить, что дорога зашла в тупик.

Но затем я увидел самый дальний угол аэропорта, где свет был самым слабым. Это была знакомая форма самолета. Это казалось невозможным, но это было так: Ил-2, двухмоторный транспортный самолет.

«Хеш, собери всех сюда и быстро ».

Падра сделал шаг вперед; он проверил, свободна ли дорога, затем взмахнул крючком. Кусты на другой стороне дороги зашевелились, из них выходили люди, которые бежали со всех ног, чтобы присоединиться к нам.

— Ты нашел устройство? — спросил Падра.

— Возможно, — ухмыльнулся я. «Русская копия DC-3». Я пересек поле, и все пошли за мной.

Было множество удивленных взглядов. В поле шло всего несколько человек, и мы не могли выглядеть так, как будто мы там были законно. Но, видимо, югославская армия такая же, как и все другие армии: вы никогда не идете туда добровольцами и никому не мешаете. К тому же та пестрая бригада, что маршировала по аэродрому, была пропущена охраной.

Мы миновали Ястребки, С-47 и прошли под большим Ил-14. Я бежал впереди, и группа следовала за мной в беспорядочной линии. Я все думал, почему я бегу, потому что почти неизбежно Ил-2 может быть разобрали, закончилось топливо или сели аккумуляторы. Они не выпускали Ил-2 почти двадцать лет, и он не мог быть годным к полетам, просто не мог быть. Но я продолжал бежать. Это был наш единственный шанс. Добравшись до Ил-2, я рванул дверь и втолкнул всех внутрь.

— Ты не идешь? — спросила София, поднимаясь на борт.

«Так прямо».

«Это ужасно», — пожаловалась она. «Он наклонен, и в нем нет стульев».

«Это грузовой самолет. Стулья убраны.

Я ходил вокруг него, сбрасывая колодки перед колесами, пытаясь вспомнить, что я знал об Ил-2. Ну, в основном это была модифицированная Дакота; размах крыла 95 футов, длина 64 фута и вес 12,5 тонны; комплект двигателей мощностью 1800 лошадиных сил, с потолком 16000 футов и скоростью 140 узлов, когда наступали ему на хвост. Но этот самолет никогда не долетит, не в таком уставшем состоянии, не с окислением крыльев и пятнами протекающей гидравлической магистрали.

Но в шинах был воздух, и это был хороший знак, подумал я, пока не вспомнил, что однажды голландцы спасли истребитель времен Второй мировой войны, когда осушили польдер, шины которого также были под давлением.

Я побежал обратно к двери, и поднялся на борт. Я мрачно подумал, что, если повезет, мы могли бы просто завести эти двигатели. Если бы они провернулись, они могли бы заработать. И если бы они заработали, я мог бы каким-то образом поднять эту проклятую машину в воздух, если бы никто не нажимал на эти дроссели слишком много раз, или не летал слишком много раз со слишком большим наддувом или слишком низкими оборотами.

Я прошел в кабину. У Ил-2 нет трехопорного шасси, поэтому он наклонен на хвост. Я сказал всем несколько благонамеренных слов ободрения, хотя сам почти не надеялся, и закрыл за собой занавеску. Когда я обернулся, Падра сидел в кресле пилота.

— Постой, Хеш. Я указал большим пальцем вправо. — Хорошо, — сказал он, подходя к правому креслу.

— Это значит, что на этот раз ты разгребаешь угли.

Кабина представляла собой узкий тесный шкаф с крошечными окошками. Я скользнул в кресло пилота и щелкнул несколькими переключателями. Как и в большинстве самолетов российского производства, приборы расположены задом наперёд, поэтому мне пришлось исследовать панель справа налево. Но огни светились должным образом, и стрелки выскочили, указывая на то, что у меня было достаточное напряжение, давление топлива и воздуха. Я прошел через пусковые операции, дергая дроссели, топливный клапан и все кнопки и рычаги там, где они должны быть в DC-3, отчаянно молясь, чтобы этого хватило для этой коробки.

Внезапно прожектор осветил наш корпус, ослепив меня, когда пробил лобовое стекло. Это была световая пушка, интенсивный прожектор с узким лучом, который диспетчерская вышка использовала для дорожных маневров. Он сосредоточился на нас и остался там.

— Вот и все, — сказал я Падре. «Нас обнаружили».

« Блаженный Арнир! Что теперь?'

«Помолись», — сказал я ему, нажимая кнопку запуска. Левый двигатель начал трястись, и когда шум поднялся до высокого, ровного воя, я переключился на «Сетку». Пропеллер включился, я завел его и управлял дросселем . Из выхлопных труб вырвалось пламя , и Падра содрогнулся.

— Не волнуйся, — крикнул я сквозь шум. 'Это нормально. Не беспокойтесь о том, что этот джип едет к нам.

Через поле со стороны башни пронеслась «Шкода», набитая солдатами и оружием. Падра уже встал со своего места и уставился в мое окно, из-за чего мне было немного сложнее включить правый двигатель. Я оттолкнул его и сказал: «Возьми оружие и возьми людей, чтобы держать их подальше от нас». Мне нужно несколько минут, чтобы разогреть двигатели.

Он выбежал через занавеску, не сказав больше ни слова. Двигатели чихали и тарахтели, что было обычным делом для машин того времени. Насколько я знал, это были нормальные звуки для двигателей Швецова. Замигала лампочка, указывающая, что задняя дверь открыта, и загорелись еще две лампочки, указывающие на то, что люки над крыльями открыты. Я не слышал грохота, но видел, как джип сильно занесло, и из него выпало несколько солдат.

Мне ничего не оставалось делать, кроме как оставаться на месте и ждать, пока прогреются двигатели. Температура поднималась так медленно, что я начал сомневаться, сможем ли мы когда-нибудь оторваться от земли.

Югославы бросились к нам, целясь в меня, двигатели и шины. Падра и его люди отбивались своими винтовками и автоматами 64А, которые мы взяли у часовых. Несколько солдат попытались приблизиться, остановились на месте, встали и оглянулись, как будто что-то забыли. Потом они сложились пополам на асфальт. Джип кружил, непрерывно стреляя. Из ангара подъехал еще один джип с подкреплением. Надо было взлетать сейчас или никогда.

Я установил закрылки на двадцать градусов, толкнул рычаги управления вперед и отпустил тормоза. Мы начали движение. Мы свернули на взлетно-посадочную полосу. Взгляд на ветроуказатель сказал мне, что мы едем не в ту сторону: у меня был попутный ветер, и мы должны были развернуться, но я не собирался этого делать. У меня было достаточно проблем с поддержанием этой коробки в вертикальном положении, так как она, казалось, имела неприятную привычку тянуть вправо. Потом я вспомнил, что это русские двигатели, а не Пратт и Уитни, и что они вращаются в противоположных направлениях.

Скорость у земли увеличилась до ста, затем до ста пятнадцати. Инструменты ожили; датчики вроде в норме. Снова самолет потянуло вправо, и снова я рулил хвостовым рулем направления. Конец взлетно-посадочной полосы маячил невероятно близко. Я дал ответное давление. Самолет был готов, но все еще не мог подняться. Боже, похоже, нам нужно ехать в Италию, а не лететь.

Второй джип ехал прямо на нас. Его водителем, по-видимому, был какой-то маньяк, который хотел лобового столкновения. Двое мужчин безумно выпрямились сзади, стреляя из своего оружия в двигатели. Нос Ил-2 уже поднялся, так что я мог наблюдать за происходящим, но в то же время быть лучшей мишенью. Моторы взревели, из выхлопных труб вырвалось белое пламя.

Джип начал крениться, когда водитель пытался избежать нас в последней попытке. Он выстрелил в самолет, и я почувствовал, как самолет завибрировал, но было слишком поздно выбираться и проверять, что произошло. Я дернул рычаг назад, и горизонт исчез. Мы были свободны.

Я продолжал нажимать на левый руль направления, чтобы двигаться вправо, и мы пролетели над концом поля не более чем в сотне метров над землей. Подъем мой был крутым, под крайне косым углом почти на километр. Затем я выровнял его и свернул влево. Когда я летел под углом, я мог видеть действия на взлетно-посадочной полосе. Где-то там, где я вырвался на свободу, бушевал пожар. Джип, должно быть, перевернулся и загорелся.

Я поднялся на высоту 35 000 футов, взял курс запад-юго-запад, контролировал охлаждение и выровнял самолет. Казалось, у нее комфортная крейсерская скорость около ста узлов, и как бы я ни хотел выйти из воздушного пространства Югославии, мне все равно хотелось избавиться от преследующих самолетов. Я мог бы забраться немного выше, но все равно не настолько, чтобы уклониться от береговых зенитных орудий и батарей с СА-2. Кроме того, люди сзади уже достаточно замерзли со всеми этими открытыми ставнями. Если я заберусь выше, то сделаю им только хуже.

Я выглянул в боковое окно, пытаясь сориентироваться, но ничего не увидел. Однако в общих чертах мое направление было правильным, а в остальном это не имело большого значения. Рано или поздно мы достигли бы Адриатического побережья, а затем и Италии.