Чаша Мараканы

Двадцать одна минута футбола

Не было для бразильцев другого матча, на который они выходили бы с таким спокойствием, с такой уверенностью в своих силах… Не потому, что они считали победу над сборной Румынии гарантированной. Не потому, что они не уважали этого соперника или не считались с ним. А потому, что победами над Чехословакией и Англией они уже практически гарантировали себе выход в четвертьфинал: им можно было свести этот матч еничью или даже проиграть его с разницей не более двух мячей! Может быть, именно поэтому начало встречи превратилось в спектакль, напоминающий баскетбольные шоу «Гарлемглоб-троттерс». Это был даже не совсем бразильский футбол: слишком уж он был академичен, спокоен и уверен в себе. Этакая лекция на тему «Как надо играть в футбол», прочитанная группой профессоров под руководством президента Академии футбольных наук Эдсона Арантеса до Насименто, известного в мире футбольных академиков, аспирантов и приготовишек по имени Пеле.

…Уже к 7-й минуте лишь чудо в союзе с мастерством вратаря спасло ворота румын от трех голов.

К 10-й минуте дважды стонали штанги этих ворот, потрясенные ударами Пауло Цезара и защитника Эверальдо. Румыны отбивались с героизмом осажденных и обреченностью смертников. Гол неотвратимо надвигался, и боги футбола, в которых верит черный массажист Сантана, довольно потирали руки, предвидя близкую развязку.

Просматривая впоследствии неоднократно в видеозаписи и в фильмах эти первые 20 минут матча, я пытался разобраться в механизме бразильской игры. В причинах, обеспечивших ей такое неоспоримое и спокойное преимущество над командой – заметим: отнюдь не слабой! Над командой, которой – и это очень важно! – победа нужна была как воздух.

Ведь румыны в то время еще не утратили надежд на выход в четвертьфинал. Конечно, сыграло свою роль спокойствие бразильцев. Оно «развязало им ноги», раскрепостило их. Но дело не только в этом. Очень Еажно понять, как, почему, какими путями бразильцы добились столь подавляющего преимущества. Мне думается, что теоретики футбола, найдя ответ на этот вопрос, разгадают секрет победы бразильцев в чемпионате. Мне, например, показалось, что в эти первые двадцать минут матча с румынами бразильцы с особой силой продемонстрировали одно из своих главных качеств, с еще большей силой проявившееся в финальном матче с итальянцами. Речь идет об их умении «держать мяч», разыгрывать его спокойно, не торопясь, готовя атаку, готовя неожиданный взрыв, выпад на уязвимом участке поля. Это очень напоминало баскетбол, спокойное маневрирование в средней зоне поля с подключением защитников, пробные «набеги», отвлекающие вылазки то на одном фланге, то на другом. Не получилось? Защитники преградили дорогу? Мяч спокойно возвращается в центральную зону поля, где начинает зарождаться новая атака.

Конечно, каждый играет в футбол по-своему.

И трудно механически копировать тактические приемы бразильцев, не обладая их техникой. И тем не менее опыт этих двадцати минут чрезвычайно поучителен. Особенно когда вспоминаешь некоторые утверждения наших теоретиков футбола, категорически призывавших к немедленному, безоговорочному «росту скоростей» наших команд, считая это чуть ли не панацеей от всех бед. И забывая при этом, что самозабвенный «рост скоростей» неизбежно ведет к увеличению технического брака, которого у нас и на малых скоростях достаточно… Мне вспоминается начало матча советской сборной с уругвайцами, отмеченное именно такой реактивной и не очень осмысленной беготней. Замысел тренеров был очевиден и понятен: подавить соперника темпом, сокрушить его, измотать.

Может быть, это было бы оправданным в матче с какой-то иной командой, обладавшей менее опытной и – что еще важнее – не такой плотной, не такой «закрытой» защитой, как уругвайская сборная.

А воздвигнутую уругвайцами «линию Мажино», укрепленную, хорошо эшелонированную, трудно было сокрушить кавалерийскими наскоками.

Спокойная осмысленность «академической» игры бразильцев в матче с румынами ничуть не пострадала от того, что в их составе (уже вторую игру подряд) отсутствовал травмированный Жерсон, являющийся мозгом команды, главным или одним из главных архитекторов ее атаки. Функции Жерсона, которого Загало берег к финальным матчам, взяли на себя Клодоальдо и в известной степени Пеле, игравший на сей раз чуть более сзади, чем обычно.

На 19-й минуте случилось то, чего со все возрастающим нетерпением ждали и стадион и телезрители: гол! Это был близнец первого гола, забитого Ривелино в ворота чехов. Пеле пробивал штрафной неподалеку от линии штрафной площадки. Первым устремился к мячу Тостао, перепрыгнул через него, шедший следом Пеле ударил мимо «стенки» (где, кстати, опять «мутил воду» Жаир) под правую штангу. Второй раз спортивные обозреватели пометили в своих блокнотах, как это важно, как это необходимо сегодня – уметь разыгрывать так называемые «стандартные» положения и комбинации… Спустя 2 минуты отметил свое присутствие в матче Жаир: после очередного прохода Пауло Цезара по левому флангу и прострела в центр он успевает опередить защитников и подставить ногу, вбивая мяч мимо вратаря… 2:0.

21-я минута матча…

Теперь бразильцам, чтобы не попасть в четвертьфинал, нужно «суметь» пропустить четыре гола! А румынам? А румынам практически не остается уже ни«какой надежды. Им можно думать о покупке сувениров, укладке чемоданов и билетах на обратный путь.

Источающие благодушие теле- и радиокомментаторы, ведущие репортаж на Бразилию, заключают астрономические пари на размеры «голеады», которая ожидает румын. Один утверждает, что счет к концу матча будет 5:0, другой еще более оптимистичен: он готов выставить ящик виски, если его соотечественники не добьются преимущества в шесть голов. По всей Бразилии идут лихорадочные приготовления к послематчевому карнавалу, заряжаются петарды, рвется бумага, которая вместо конфетти будет сыпаться из окон домов в момент, когда судья даст финальный свисток. Служанки посланы в близлежащие лавки за пивом. Губернаторы и префекты уже звонят в радиотелефонную компанию, заказывая срочно Гвадалахару. Тут тоже идет соперничество: каждый хочет первым поздравить «от имени торсиды и народа вверенного мне штата» отважных рыцарей, сражающихся под родным стягом в защиту великих идеалов и героических традиций нации… Короче говоря, страна ждет триумфа и требует «голеады».

…И если бы футболу была свойственна хоть какаято логика, именно так бы все и получилось. Но вечная прелесть этой игры заключается также и в ее полнейшей иррациональности.

В конце концов, бразильцы не были бы бразильцами, если бы они умудрились сохранить до конца матча то английское хладнокровие, ту немецкую педантичность в розыгрыше мяча и в конструировании атак, с которыми они начали встречу и играли первые 20 минут. Увы… после второго гола «все смешалось в доме Облонских». Румыны, решив, видимо, что нет особой разницы, проигрывать 2:0 или 5:0, поклялись забить «гол чести». А бразильцы, уже размышлявшие в это время о своих возможных соперниках в четвертьфинале, как-то забыли, что матч еще не кончен. Игра испортилась. Стала нервной, грубой.

Подножки, удары по ногам. Забитый на 33-й минуте очень красивый, кстати сказать, гол Думитраке вселил смятение в сердца бразильских болельщиков и окончательно вывел из равновесия их любимцев.

Во втором тайме картина не изменилась. Даже чудесный гол в падении, забитый Пеле, получившим передачу от Тостао (в прыжке, за спину, не глядя, он откинул мяч пяткой, находясь в воздухе), не охладил ярости, с которой продолжалась эта встреча. Бразильские защитники, где первый (и, к счастью для них, последний) раз выступал по недоразумению попавший в сборную Фонтана, вдруг растерялись и начали все чаще и чаще ошибаться, демонстрируя поразительную несыгранность. На 38-й минуте второго тайма Дембровски головой забивает второй мяч. 3: 2.

Настроение игроков и болельщиков испортилось.

О претензиях на «голеаду» все давным-давно забыли.

Речь идет о том, чтобы хоть как-то удержать победу.

Любой ценой. Атаки румын не ослабевают, грубость тоже. Сбивают с ног Жаирзиньо, который едва не ломает себе шею, переворачиваясь через голову, потом летят наземь Пеле и Пауло Цезар. Матч испорчен, трибуны свистят. Раздраженный корреспондент «Жорнал до Бразил» пишет в блокноте слова, которые завтра прочтут в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу: «Румыния вновь доказала, что является всего лишь скромной командой, которая хорошо умеет только одно: бить противника по ногам. Она возвратится в Европу со славой команды, которая пытается восполнить свои недостатки грубостью и насилием…»

За две минуты до конца, словно очнувшись от нервного шока, словно вспыхнув жаждой мести, бразильцы бросаются в атаку. Знаменитое трио – Жаир, Пеле и Тостао – проходит сквозь защиту, увертываясь от ударов и подножек, и Тостао бьет с выгоднейшей позиции, попадая в тело вратаря. Вслед за этим матч кончается. Румыны проиграли. На табло маячит 3:2.

Вспоминая сейчас этот матч, мне хочется выделить одного из его участников: Тостао.

Впервые футбольный мир обратил пристальное внимание на этого молодого парня (ему было тогда 22 года) во время отборочных игр бразильцев в 1969 году. Его нельзя было не заметить: из 23 голов, забитых в шести матчах, на долю Тостао пришлось десять! Почти половина! Конечно, можно скептически пожимать плечами, ссылаясь на тот факт, что противники бразильцев в тех матчах – команды Венесуэлы, Колумбии и Парагвая – не являлись звездами первой величины на футбольном небосклоне.

Не будем спорить. Заметим только, что ни колумбийскую сборную, ни тем более парагвайцев нельзя считать откровенно слабыми противниками. Отборочные матчк, впрочем, не были «премьерой» Тостао в национальной сборной, где он играл уже четыре года. Однако за пределами Бразилии о нем писалось и говорилось мало, несмотря на то, что на лицевом счету этого футболиста был решающий гол, принесший победу сборной Бразилии в матче протиз сборной «всего остального мира» (6 ноября 1968 года на «Маракане»), забитый на последней минуте встречи.

Когда биографы какой-то выдающейся личности с восторгом сообщают нам о том, что уже в начальных классах школы будущее светило проявило гениальные способности в заучивании таблицы умножения, мы вольны придавать этому какое-то значение или иронически улыбнуться. Но когда речь заходит о бразильском футболисте, тут уж разговор о детстве более чем уместен. И даже поучителен для тех, кто наивно полагает, что в футбол можно научиться играть в комсомольском возрасте.

Бразильцы доказали нам, что знакомство с футбольным мячом должно происходить в тот момент, когда счастливая мамаша сообщает взволнованному папаше, что ребенок сегодня утром, самостоятельно встав с горшка, сделал свой первый шаг…

И не будем иронически улыбаться! Лучше вспомним, что Пеле в пятилетнем возрасте уже участвовал в мальчишеских, но вполне «официальных» турнирах.

Что для шестилетних мальчишек в бразильских городах устраиваются чемпионаты под названием «молочные зубы». Что детский мини-футбол (или, как здесь говорят, «футбол-де-салон») в спортзалах и на маленьких площадках давно приобрел в Бразилии характер национальной «эпидемии» и захватил даже взрослых. Поэтому-то ни у кого в Бразилии не вызвала недоверия или насмешки сказанная вполне серьезно одним из биографов Тостао фраза: «Его (Тостао) характерный дриблинг, оригинальный и элегантный, появился, когда ему было четыре года, а окончательно оформился в шесть лет в матче «молочных зубов» между командами «Атлетико» и «Спортивной ассоциацией индустриариев». В этой встрече Тостао, не обращая внимания на дождь, изящно обыграл защитника, прошел по левому краю и послал навесной мяч в угол ворот…».

Мастерство мальчика отточилось в бесчисленных матчах «футбол-де-салон». В одном из таких турниров и был замечен тренером «Крузейро» этот тринадцатилетний Эдуардо Гонкалвес де Андраде, которого сверстники прозвали за щуплость и невзрачную внешность «Тостао». Так именовалась тогда в стране самая мелкая монетка, которая впоследствии совсем обесценилась и исчезла из обращения. С Тостао произошел противоположный процесс: в 17 лет он уже играл за «Крузейро» – лучший клуб БелоОризонте, третьего после Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу футбольного центра Бразилии. А спустя еще два года – в 1966 году – он был включен в сборную страны и получил тяжелое «боевое крещение» на чемпионате мира в Англии.

В 1967-1968 годах его талант раскрылся во всем великолепии, и к моменту, когда Бразилии нужно было оспаривать путевку в Мексику, кандидатура Тостао в сборную страны называлась с той же категоричностью, что и имя Пеле или Жерсона. Впрочем, бразильцев надо все же упрекнуть за то, что они долгое время относились к этому парню с некоторой подозрительностью. Скепсис объяснялся, видимо, тем, что Тостао являлся, пожалуй, единственным футболистом в стране, игравшим в «европейский», футбол.

Точнее говоря, в футбол, который бразильцам казался «европейским».

И лишь очень немногие (среди них – бывшие тренеры сборной Айморе Морейра и Жоао Салданья) поверили, что в этой схожести с «европейскими догмами» кроется едва ли не самая сильная сторона футбольного дарования Тостао: он сумел объединить бразильский артистизм с европейской рассудительностью, хладнокровием. Он словно в воду глядел: именно этот сплав страсти и спокойствия, эмоций и холодного расчета стал сильной стороной бразильской команды в Мексике.

Внешне Тостао похож на кого угодно, но только не на неудержимого лидера бразильской атаки: он и в зрелом возрасте продолжает оставаться щуплым, худым, одним словом, не отличается атлетической внешностью. С мячом в ногах он преображается, становится элегантен, изящен, красив: Тостао играет с гордо поднятой головой, словно бросая вызов! Нет, он не собирается швырять перчатку в лицо сопернику. Ни разу в своей жизни он не участвовал в драках и препирательствах с судьями! Поднятая голова – это не украшательство, а естественное следствие его мастерства: Тостао настолько хорошо чувствует мяч, что предпочитает глядеть на партнеров и соперников, ежесекундно оценивая игровую ситуацию.

Своей виртуозностью он выделяется даже в созвездии «сверхзвезд», которые играют в сборной плечом к плечу с ним. И об этом лучше всего сказал один из лучших «знатоков Тостао» – журналист Жеральдо Магальяэс: «Он превращает футбол в искусство. Тот самый миллиметр пространства, который он отыскивает и использует для того, чтобы изменить полет мяча или послать его между двумя противниками, тот самый миллиметр, который другие простонапросто не видят, свидетельствует о том, что для него футбольное поле разделено не на метры, а на эти квадратные миллиметры, подобно тому, как полотно художника, на котором каждая точка – чистая или покрытая краской – имеет свое специфическое значение и работает на весь ансамбль в целом…».

Сейчас кажется невероятным, что сравнительно недавно хор критиков скептически ныл, что Тостао и Пеле могут «не ужиться» в сборной, так как в своих клубах – «Крузейро» и «Сантосе» – оба они выполняют одинаковые функции.

Они ужились!… Сейчас и сам Пеле, и спортивная пресса единодушно признают, что никогда еще в бравильской сборной у Пеле не было такого превосходного партнера, как Тостао. Впрочем, это не совсем точно. Тостао – это не просто партнер Пеле, пример, Коутиньо в «Сантосе», прозванный «тенью короля». Тостао не подлаживается под Пеле. Каждый из них играет в своей манере, но оба стиля удивительно гармонируют друг с другом!

Пеле обладает колоссальной стартовой скоростью, поэтому он позволяет себе играть медленно. Он любит, получив мяч где-то в средней зоне поля, подержать его, наблюдая за развитием событий, неторопливо продвигаясь вперед, готовый в любое мгновение пойти на стремительное обострение, рвануться и выскочить за спины зазевавшихся, успокоенных его кажущейся медлительностью защитников. (Напомним, кстати, что старожилы Лужников имели возможность наблюдать гол, забитый Пеле в результате именно такого маневра в матче против нашей сборной в 1965 году.)

А Тостао не обладает хорошим рывком, скорость его бега по современным представлениям весьма скромна, поэтому он в отличие от Пеле стремится играть… быстро! Он любит обрабатывать мяч в однодва касания, любит быстрые передачи партнерам незаметным движением ноги или головы. Он любит получать мяч на бегу, тут же освобождаться от него в одно касание, а затем, спустя еще мгновение, получать его обратно за спиной противника. Он неутомим, он все время в движении, он всегда выбегает на ворота, когда кто-то из товарищей по команде производит удар: не счесть голов, добитых им в ворота соперников. Не счесть мячей, «украденных» им у зазевавшихся защитников. В то же время он исключительно тонко разбирается в игре, мгновенно ориентируется в самых сложных ситуациях, находя тот самый «миллиметр пространства», который виден только ему! Кто-то назвал его «инженером атаки», и с этим нельзя не согласиться, глядя на удивительно осмысленный, я бы сказал, интеллектуальный футбол Тостао.

Далеко не все, кто восхищался игрой Тостао в Мексике, знали о драме, которую пережил он совсем недавно: в одном из матчей национального турнира он получил тяжелую травму глаза, которая за полгода до чемпионата мира вывела его из строя на несколько месяцев… Несколько хирургических операций в США, длительные процедуры и истовая, неугасимая вера футболиста в выздоровление позволили ему «встать в строй» буквально накануне отъезда в Гвадалахару. Встать-то он встал! Но… с полдюжиной килограммов лишнего веса! После полугодового простоя! И тут началась драма тренера: Загало мучился, не зная, можно или нет вводить Тостао в основной состав.

А что, если во время, скажем, удара головой по мячу случится новое кровоизлияние? И не будет ли старая травма оказывать психологическое воздействие на него, заставляя (быть может, даже подсознательно) избегать острых схваток за верховые мячи? Были у Загало и другие сомнения, однако, он решил рискнуть. И ввел Тостао в основной состав, заставив его, однако, принципиально изменить свою игру.

Изменить почти в такой же степени, как это было с Ривелино! Если в «сборной Салданьи» Тостао играл на острие атаки (вспомним десять голов в шести отборочных матчах), то отныне ему была уготована иная роль: весьма неблагодарная. Он должен был жертвовать собой. Он должен был играть впереди, все время перемещаясь без мяча, путая защитников, отвлекая их внимание своими непрестанными маневрами и рывками, пытаясь «вытягивать» их за собой, освобождая таким образом плацдарм для Пеле и Жаира, для атакующих во втором эшелоне Ривелино или Жерсона.

Получая мяч, Тостао должен был стремиться разыгрывать его с партнерами, выводя их короткими точными (теми самыми «миллиметровыми»!) передачами на удар. Одним словом, он должен был «таскать на плечах пианино» для остальных музыкантов. Справился ли он с этой задачей? Вопрос, пожалуй, звучит кощунственно.

Когда однажды его спросили: «Что является самым важным из того, что дал тебе футбол?», он сказал: – Футбол дал мне почти все, что я сейчас имею.

Но самое главное: он дал мне радость. Мой отец всегда был скромным чиновником, жил далеко не богато, но никогда никому ни в чем не отказывал. У него одна только страсть: футбол. Поэтому и для меня футбол стал чем-то очень важным. Когда я выхожу на поле, я борюсь не только за победу, за эти два очка, за деньги, которые я получу в случае выигрыша. Нет, я прежде всего борюсь за то, чтобы увидеть радость на лице моего отца, когда я вернусь домой.