Часть 2 : Истории Валена

Глава 5

Здесь был снег, страшный ветер и молнии. Были град и ледяной дождь. Великий поэт когда—то сказал, что горы Бизантин — это место что было задумано богами столь прекрасным, что они сражаются за него с начала времен.

Не то место, куда стоит приходить путнику. Не то место куда стоит приходить чужакам.

Но если бы кто—то посторонний оказался внутри, как обычно, яростного шторма, и если бы он мог видеть дальше своей руки, поднесенной к лицу — он увидел бы высокого, аристократически выглядящего человека, шагающего легко и непринужденно. Человек не носил теплой одежды, и его высокую шляпу почему—то не мог унести дикий ветер. К тому же не было заметно, что он прилагает усилий больше, чем если бы он прогуливался спокойным вечером в тихом прохладном парке.

Себастьян что—то искал. Он точно знал где оно находится. Требовалось немало мастерства и хитрости чтобы скрыть что—то от него, если он снисходил до поисков. К тому же в этот раз его было чему направлять. В левой руке он держал старинную трость с серебряным набалдашником, но правая его рука крепко сжимала что—то еще. Время от времени оранжевый свет пробивался между его пальцев.

Он продолжал идти, не чувствуя нужды ни во сне, ни в отдыхе. Наконец, он остановился и тяжело посмотрел на отвесный каменный склон перед собой. Ему не было нужды думать о убежище, но судя по выражению лица — именно его он и искал.

Зажав трость под правой рукой, он подошел ближе, поднимая левую. Он коснулся холодного камня, и на его лице появилось выражение предельной сосредоточенности.

Оранжевый свет между его пальцев стал ярче. Он открыл ладонь — осторожно, чтобы не уронить маленький шар, который лежал на ней.

Последовала ослепительная вспышка. Он даже не моргнул. Каменная стена исчезла, и перед ним открылся темный зал. Он шагнул вперед и его поглотила тьма.

Как только он оказался внутри иллюзорная стена камня появилась вновь, но он мог видеть что тьма не была полной. Здесь было множество светящихся искорок. Подойдя ближе к одной из них он увидел сферу — и что—то запертое внутри нее. Маленький призрак центаврианского солдата тщетно бился о стены своей тюрьмы.

Себастьян улыбнулся. Наконец—то он нашел базу Охотников за душами.

Теперь все, что ему надо было сделать — отыскать очередную путеводную нить и по ней добраться до самого Синовала.

С бесконечным терпением он принялся за работу.

— Часто я пытаюсь представить, на что это было похоже. Я знаю что такое быть вождем, и все же я верю… нет, я знаю… у Валена было что—то, чего лишен я. Он знал, что такое — любить кого—то. Не одного — многих. Я завидую этому… иногда.

Вот в чем он так отличен от меня. Он был любим. Это сделало его выдающимся вождем — для мирного времени. Он мог собрать людей вместе, показать что у них общая кровь, общая цель. Он это делал с помощью любви, не страха.

Я…

У меня есть лишь страх. Он будет служить мне — пока что, но не до бесконечности. Любой союз, что я могу создать, продержится лишь до тех пор, пока идет война.

Этого, впрочем, будет достаточно.

И все же, иногда я думаю…

— Сей муж премного размышляет…

Синовал вздрогнул, взглянул на Иванову. Он так погрузился в историю, в слова, что почти что забыл о ее присутствии.

— Прошу прощения?… — проговорил он.

Она улыбнулась.

— Ничего. Я слушаю.

Он почти незаметно кивнул.

— Первый Воин должен быть камнем. Подобным стали. Холодным, бесчувственным. Ты знаешь, что ты посылаешь людей в бой, сражаться, убивать — и умирать. Когда ты сочувствуешь им… когда ты начинаешь чувствовать каждую смерть — однажды приходит время когда ты не можешь работать.

Я вижу, как ты смотришь на меня. Да, теперь я знаю, зачем Лориэн послал тебя ко мне. Я не забуду. Это не отменит ни моих обещаний, ни моего доверия. И это справедливо.

Я знаю почему сражаешься ты. Я знаю почему сражаются они. Все. Этого не понимают ворлонцы. Им это безразлично. Я знаю, но я также понимаю, что все они могут погибнуть. Даже ты. Но все те, кто погиб — сделал это ради высшей цели. Не из прихоти, не по капризу — но потому, что они выбрали свою сторону в войне, что важней любого из них. У них был выбор, и был он всегда. Я только показал его.

Если они выбрали смерть ради этой цели, что ж… галактика всегда была несовершенной, но они поступили правильно. Но, спрошу я тебя — как я могу вести солдат на войну, если я знаю — и если знают они — что за каждую пролитую ими каплю крови обливается кровью мое сердце? Если я поддамся эмоциям… благодарю за то, что ты нашла это смешным.

Если я поддамся эмоциям, я потеряю способность воевать, и тогда я предам всех.

Но, как я сказал, Вален поддался эмоциям. Он был превосходным вождем для мирного времени, куда лучшим, чем мог когда—либо стать я, но на войне… в итоге это перечеркивало все.

И потому он ушел. Разыскивая… я не знаю точно — что. Мир, понимание, быть может — даже шанс на время избавиться от ворлонцев и сделать что—то, над чем не они властны. Я не знаю.

Конечно это привело к…

Синовал замолчал, застыл на миг. Иванова выпрямилась.

— Что? — спросила она. — Что такое?

Он поежился.

— Ничего. Просто… возмущение. Что—то прошедшее сквозь Исток. — Он помолчал, погруженный в размышления. — Полагаю у людей это зовется "словно кто—то прошелся по моей могиле."

Иванова могла бы посмеяться, но это не было забавным.

Он холодно смотрел на челнок, в его глазах не отражалось ни следа от его кипящей ярости. Он пронес его через пустоту космоса, далеко от Вавилона 4, от воспоминаний и печали, от прошлого и будущего.

"Как это закончится? Как все это закончится?"

Он закрыл глаза и снова увидел страшную битву. Вопли и ярость кораблей Теней, крики умирающих, смертные муки целого мира. И он не узнает результата.

"И я не хочу знать."

И он видел их лица, все лица, смешивались кружились и становились одним. Деленн и Нюкенн. Рашок и Г'Кар. Зарвин и Затрас, Кэтрин и Тулан, многие и многие проходили мимо него.

Кэтрин и Дераннимер — их лица задрожали, а затем слились в одно. Одно лицо. Один дух. Одна любовь.

Одна душа.

"Вот в чем дело. Ты не мог мне сказать, но я знал. Думаю что знал всегда. "

"Кэтрин затерялась в потоке времени. Легко вообразить, что она вернулась сюда… что ты спас ее, как—то превратил ее в Дераннимер, быть может точно также, как ты сделал из меня Валена, но нет… это слишком просто.

"Это не Кэтрин стала Дераннимер, так? Это Дераннимер станет Кэтрин. Души минбарцев. Души людей. Становятся одним. Сливаясь, растворяясь. Я… начал это, но был ли я первым или нет?

Ответом был лишь сухой и пыльный ветер негостеприимной планеты.

"Начнет она. Дераннимер умрет, и ее душа вернется в небеса, и она будет возрождаться, может быть сотню раз за следующую тысячу лет, но в конце концов, она станет Кэтрин."

"Или все это ложь? Или ты все подстроил, так чтобы я встретил и полюбил ее? Обоих? Ведь это так важно?"

"Отвечай!"

Ответа все так же не было. Откуда—то, очень тихо послышался звук тикания.

"Ты хотя бы слышишь меня?"

Все та же тишина.

Он кивнул. Он мог почувствовать их. Он всегда мог чувствовать их, но, возможно, он был слишком далеко, чтобы они ответили. Возможно, он наконец оказался действительно один.

Один, где—то, где он мог думать. Где он мог думать о Кэтрин и Дераннимер, о Зарвине и предательстве, о Маррэйне и Парлонне, что видят как вокруг умирает их мир.

Вален отвернулся и пошел прочь, в серую пустыню. Он шел не дольше сотни секунд, когда челнок взорвался за его спиной.

Он стоял перед озером хрустально чистой воды, его отражение дрожало в зеркальной глади перед ним. Она знала, что с вершины холма он мог бы увидеть весь мир. Он мог видеть все, кроме того, что больше всего хотел увидеть.

Слезы беззвучно и медленно скатывались по его лицу.

Он не мог видеть ее, хотя она приближалась. Она стояла в лодке, одетая в белую мантию жреца, трепещущую на ветру. Немейн, верный Немейн сидел на веслах, не глядя ни на нее ни на него, уставившись в воду.

Позади него заходило солнце.

Неподвижная вода озера отражает умирающее солнце. Он стоял здесь ожидая, вечно ожидая. Ожидая ее.

Почему он не видит ее? Он смотрит на нее или на кого—то еще?

Кто—то был с вместе ней в лодке, стоял позади нее, и неважно было, насколько быстро она оборачивалась — она не смогла бросить ни взгляда на ее лицо. Она знала — это была женщина, но не минбарка. Она была из неизвестной расы.

Он смотрел прямо на нее, и все же ее не видел.

Позади него была тьма. Она посмотрела пристально, удивляясь тому, как быстро зашло солнце.

Из тьмы протянулась рука. А он все также смотрел на нее.

Дераннимер очнулась от сна, широко открытыми глазами глядя в потолок и все еще видя солнце, уходящее в воду.

Потом она поднялась.

Немейн был в соседней комнате, как всегда. Он медитировал, но очнулся и вскинул взгляд, когда она подошла.

— Мне нужно поговорить с Маррэйном и Парлонном. — просто сказала она.

Он стоял перед озером хрустально чистой воды, его отражение дрожало в зеркальной глади у его ног. Вода простиралась до горизонта, заполнив собой его видения, его сон.

Сам не зная, почему, он сделал шаг вперед. Вода приняла его тяжесть, и выдержала ее. Он пошел, не зная, куда он идет и зачем, зная только, что должен идти.

Вода становилась тусклой, серой и мутной, но он продолжал идти. И это давалось все труднее. С каждым сделанным им шагом воздух становился все более мутным. Вскоре его осыпал пепел. Его шаги становились короче и медленнее, и он вздрагивал с каждым вздохом.

Тогда он посмотрел под ноги и увидел, что идет не по воде, но по песку и пеплу. В песке отпечатались следы, цепочка следов, уходившая вперед все дальше и дальше, пока не скрывалась из вида. Он обернулся посмотреть назад, но там не было ничего. Ни пустоты, ни голой пустыни ни чистого озера. Ничего.

Ему не оставалось ничего, кроме как идти вперед, по цепочке следов. Он не мог сойти с нее.

Фигуры появились прямо перед ним. Дераннимер стояла, глядя в высокое зеркало. Оттуда на нее глядело лицо Кэтрин. Он подошел к ней, и вдруг осознал, что это Кэтрин смотрит в зеркало, а Дераннимер смотрит на нее немым, умоляющим взором.

— Ты должен идти. — сказала Кэтрин. — Он ждет тебя.

— Кто? — начал он, и остановился, поняв что говорит на английском. Он взглянул на свои руки и они выглядели… не так как обычно. Он поднял руку, чтобы коснуться головы и обнаружил волосы там, где должен был быть гребень.

— Кто я? — спросил он.

Кэтрин тряхнула головой.

— Об этом поздновато спрашивать. — сказала она.

— Кроме того — проговорила Дераннимер, снова оказавшись по эту сторону зеркала — я не знаю.

— Никто из нас не знает. — добавила Кэтрин. — Не больше чем мы знаем — кто мы такие.

Он оставил их, и продолжил путешествие. Показалось строение, выраставшее с каждым шагом. Оно выглядело как часовня, храм, соединивший в себе минбарские и человеческие очертания. Возле него сидел Зарвин, глядевший на прочерченные по земле узкие бороздки.

Он подошел ближе и увидел японский сад камней — то что осталось после того, как Зарвин разбил камни. Они были расколоты на куски.

— Прости это существо, З'ондар. — говорил он. — Это существо не понимает.

Он вошел в храм, кивнув Маррэйну и Парлонну, стоявшим на страже у входа. Кожа Маррэйна была черной и обугленной, а его глаза были вырваны из глазниц. Кровь медленно и ритмично выплескивалась из рваной раны в груди Парлонна.

Никто из них не заговорил, когда он входил в храм.

Глаза резануло болью и он почувствовал как пролились кровавые слезы, по одной из каждого глаза, оставившие глубокие порезы на его щеках.

Кто—то уже стоял здесь, выпрямившись перед маленькой красной циновкой. Он опустился на нее, встал на колени и потянул дэчай с пояса. Малый клинок выскользнул из рукояти и он сжал его обеими руками, вздрогнув, когда бритвенно—острое лезвие рассекло его плоть. Он приставил острие к сердцу и поднял взгляд.

Вален взял лезвие в свои руки и сделал движение, пославшее дэчай в сердце Джеффри Синклера.

И тогда он проснулся, с тяжелым комом в горле. И на долгий миг он не знал, кем или чем он был.

Маррэйн взглянул вверх, на темную пелену покрывшую небо. Пристально изучая ее, он мог различить, что состоит она из множества облаков, которые двигались, перемешивались, сливались. Призраки порхали в поле зрения — тонкие изящные белые нити рисовали их на фоне черного полночного неба.

К сожалению, сейчас было чуть позже полудня. Маррэйн не знал насколько эта пелена была результатом бомбардировки планеты Тенями, и насколько — дымом от пожаров охвативших город.

Город звался Делфи, единственное крупное поселение в этом мире, и колонию также звали Делфи. Колонии было меньше десяти лет, и непохоже было что она могла бы прожить еще десять, переживи она этот год.

Крики затихали, насилие перекинулось в другую часть города. Безумцы с выпученными глазами увидели достаточно своих собратьев, зарубленных им и Парлонном чтобы понять и искать более легкую поживу подальше отсюда.

— Валену это не понравилось бы. — сказал он, больше для себя самого.

— Слишком беспорядочно для него. — согласился Парлонн. — Но все же… Я не удивился бы, обнаружив его здесь, делающего то что в его силах, и упрекающего нас, что мы делаем недостаточно.

Маррэйн фыркнул. Они вдвоем продолжали свой путь по пустынным, дымящимся и застланным дымом улицам.

— Что мы можем сделать? Найди мне одного воина, даже одного Рейнджера, которого мы можем выделить, и я пришлю его сюда. Даже нас не должно здесь быть. Это обреченный мир и обреченный народ. Они должны лишь с честью встретить свою смерть и искать лучшей доли в следующей жизни.

— Вален рассердился бы от твоих слов.

— Это реализм. Он может считать это бессердечным, но это останется правдой. Мы предлагали здешним шанс вернуться на Минбар. Мы даже предлагали эскорт для безопасности. Они предпочли остаться. Теперь они узнали цену упрямства.

— Они предпочли остаться потому, что Вален обещал безопасность.

— Что толку в обещаниях, которые ты не можешь исполнить?

Повисла тишина, которую нарушали лишь далекие крики и близкий плач. Тело старого Мастера валялось на улице, разорванное на куски. Воины не уделили ему внимания. Они высматривали живые опасности, а не мертвые тела.

— Нас не должно быть здесь. — после долгой паузы сказал Маррэйн.

— Знаю. — ответил Парлонн.

— Тогда зачем мы тут?

— Ты знаешь ответ.

— Да, знаю.

— Ты тоже не мог сказать ей "нет".

— Я никогда не мог сказать ей "нет".

— Ты любишь ее, не так ли?

— А ты?

— Конечно люблю, но по другому. Не забывай, я видел как она растет. Я учил ее. Я защищал ее. Я всегда знал что однажды увижу, как она выйдет замуж за кого—то — красивого, высокого, сильного достойного воина, который будет чтить и любить ее. Я не думал, что она выйдет за кого—то, подобного Валену.

— Она еще не вышла за него.

— Выйдет. Ты это знаешь.

— Да, знаю.

— Что бы мы о нем ни думали, он будет ей хорошим супругом. Ты должен признать это.

— Я признаю. Было бы проще, если б это было не так, но…

— Ты тоже был бы подходящим супругом для нее. Я не стал бы мешать твоему сватовству… даже прежде.

— От этого не легче.

— Знаю. Есть вещи, которые просто — есть.

— Знаю. К тому же у нас таковая имеется. Когда это закончится…

— Когда это закончится.

Маррэйн поднял голову. Храм перед ними был строением небольшим и простых очертаний. Со временем, без сомнения, он мог разрастись и соперничать с Храмом Варэнни у Йедора, но пока что это было маленькое, хрупкое здание, просто — место веры и поклонения.

И это было единственное здание в Делфи, которое не горело.

— Похоже, что это здесь. — сказал он. Парлонн кивнул.

Они вместе взошли по ступеням и осторожно толкнули дверь. Лишь одна персона была внутри; она сидела у алтаря скрестив ноги. Она посмотрела на них, когда они вошли. И в ее глазах была бесконечная печаль.

— Приветствую вас обоих. — сказала она. — Я ждала вас.

— Я ждал, когда ты, наконец, появишься.

"Мы всегда были здесь."

— И где это 'здесь'? Нет, не говори. Я не хочу знать.

"Ты не можешь убежать от своей тени, или от своего отражения. Ты можешь убежать лишь от своих следов."

— И куда бы я ни бежал, они всегда будут передо мной? Какой во всем этом смысл? Я не мог спасти Зарвина, я не могу спасти Маррэйна и Парлонна. Я вижу будущее и нет ничего, ни единой вещи которую я мог бы предотвратить.

"Ты не властен запретить себе отбрасывать тень, и удержать от повторения то, что уже случилось ты властен не более."

— Кто я?

"Призрак будущего, надежда для народа, четвертая грань клинка. Ты то, чем ты выберешь быть."

— Тут нет выбора.

"Есть. Но лишь один."

— И если я хочу более чем единственного выбора?

"И если тьма захочет быть светом? И если павший захочет подняться вновь? Если ты пойдешь и расскажешь им — расскажешь Предателю и Изменившему их судьбы — поверят они тебе? Ты предотвратишь то, что сам знаешь — должно случиться?

— Я могу попытаться! Я могу сделать хоть что—то!

"Можешь."

— Я хочу сказать — могу сделать большее.

"Ты стоишь на вершине величайшей горы в мироздании и кричишь, что хочешь подняться выше. Миллиарды живут и умирают по твоему слову — и этого недостаточно. Твое имя будут помнить тысячу лет и все же ты хочешь чтобы оно прожило еще дольше?"

— Ты знаешь что я желаю не этого. И кто ты, в конце концов?

"Это не тот вопрос, который тебе стоит задавать."

— Ты Ра—Хел?

"Кто—то называет меня так. Имя — не более чем маска."

— Они называют тебя Королем Богов. Это правда?

"Я Светлый Кардинал. Для кого—то это одно и то же. Но титул — это лишь имя, а оно лишь маска."

— Так кто же ты? Отбрось все маски, имена и мирские игры, и что останется?

"На этот вопрос отвечать тебе, и тебе одному."

Голос покинул его, и он снова остался один, сидя в неверном тепле дрожащего и умирающего огня, пока ночь опускалась в небо над выбранным им миром.

Маррэйн двинулся первым, сделал шаг внутрь храма.

— Вы — Оракул?

— Так многие называет меня. — ответила она. Ее голос был… странным, как если бы она говорила на языке отличном от того, что слышали они. Она выглядела как минбарка, но не носила ни символа клана, ни меток касты, ни знака принадлежности к кому—либо или к чему—либо. Даже у самого безродного мастера был дом, который он мог назвать своим.

— Нас послали найти вас. — проговорил Парлонн.

— Ищите мир, спрятавшийся в тени, с единственной искрой света. Мир пустынь и иссушающего ветра, чей шар опоясала бесконечная цепочка следов. Он ушел туда, чтобы остаться в одиночестве, чтобы думать, медитировать и придти к согласию с тем кто, и что он есть.

Она подняла взгляд. Ее глаза, казалось, ослепили их обоих, гипнотизируя водоворотом знания силы и бесконечной печали.

— Ищите в системе, которую вы называете Миннеяр. Четвертый мир от звезды. Вы найдете его там, и это будет нетрудно. Само его присутствие осветит весь мир.

— Вы знали, о чем мы пришли спрашивать. — произнес Маррэйн. Он не был удивлен.

— Разумеется, также как я знаю и остальное. Я сказала вам то, ради чего вы пришли. Я дала информацию, в которой вы нуждались, преследуя свои цели в этой игре вселенских страстей. Я спасла будущее и прокляла настоящее, и я исполнила мое последнее, забытое предназначение в этой бессмысленной жизни.

Теперь — уходите… ради вашего собственного спасения.

— Кто вы? — спросил Парлонн. Уйти он мог не более, чем мог бы лечь и умереть.

— Никто. Ничто. Забытая и отринутая память. Единственный жалкий остаток того, что я помню как истину, идеал что должен был царить над всем прочим. Я была певцом и ваятельницей. Я мечтала и я делала мечты реальностью.

А теперь я ничто. Всего лишь пережиток силы, вера для смертных.

— Вы знаете будущее? — спросил Маррэйн.

— Я знаю все. Я знаю, что скажу тебе уйти, и знаю что ты не уйдешь.

— Она будет любить меня? — спросил он со страстной настойчивостью в голосе.

Оракул закрыла глаза.

— Она будет любить меня? Кто из нас победит? Что принесет будущее? Кто останется? Ты хочешь задать все эти вопросы? Я умоляю тебя, пусть и знаю что ты не послушаешь… уходи сейчас же! Ты действительно хочешь, чтобы я отказала тебе в единственной радости, что у тебя была?

— Она будет любить меня? — снова спросил Маррэйн.

— Да. — ответила Оракул. — Она уже любит тебя, но она никогда не будет любить тебя так, как желал бы ты, и никогда не будет любить тебя более чем его. — Чуть тише она продолжила — … я пыталась тебя предупредить.

Парлонн посмотрел на нее.

— Кто из нас…

Маррэйн схватил его за руку. Он посмотрел на товарища и кивнул.

— Я отказываюсь от вопроса. — сухо сказал он.

— Слишком поздно. — ответила она. — Я вижу ваше будущее. Сведенные вместе любовью, ненавистью и честью вы связаны — узами судьбы от прошлого к настоящему и будущему. Ваша трагедия будет повторяться снова и снова.

Вы не послушаете, не уделите внимания и, в конце концов, даже не вспомните, что видели меня. С вами останутся мои слова, но не память обо мне. Вы замените меня образом того, что можете понять, памятью что вы сможете постичь и выдержать.

Это мое проклятье, хоть вы не вспомните и о нем.

Я восстала против моих учителей, против ордена и они наказали меня за это.

Теперь вы знаете, и сейчас вы уйдете. Вы будете жить, будете бороться, сражаться, и все ваши усилия, старания и сражения будут тщетны, ибо я знаю, что ждет вас обоих.

А сейчас вы уйдете.

Они ушли, и через час они забыли, что когда—либо видели ее, заменили ее в своей памяти на свои собственные образы, как она и предсказала.

Это не ее история. Эта история — их.

Он очнулся от сна, чувствуя мрачную тень, упавшую на душу. Во сне была Кэтрин, Академия, и они были так молоды. Они были на своем первом свидании, смотрели выступление Рибо и Зути, но ушли на половине сеанса, из—за чересчур громко болтавшего парня перед их местами. Они шли по набережной, направляясь к ее общежитию, и он смотрел на воду, пытаясь подобрать слова.

Потом он остановился, увидев в отражении глядевшего на него Валена. Он поднял взгляд и они уже не шли к общежитию, но направлялись и Йедору, и рядом была не Кэтрин, но Дераннимер.

Спросонья было холодно, и он потянулся пошевелить угасающие угли костра. Как раз, когда на краю его лагеря сдвинулась тень.

Он швырнул себя в сторону, инстинкт сработал раньше рассудка, и выпад лишь порвал одежду. Он перекатился, поднимаясь на ноги, но тварь уже возвышалась над ним, двигаясь с скоростью, что не могла быть порождена природой.

Его рука метнулась вверх и перехватила падавший на него удар создания, заблокировав когтистые пальцы на волосок от лица. Он заглянул в его лицо и не увидел ничего. Ни выражения, ни надежды, ни мечт, ни памяти.

Он слышал о Безликих, убийцах, созданных Тенями. Два года назад один из них убил троих его телохранителей—Рейнджеров — лишь для того, чтобы быть убитым Маррэйном. Но на этот раз не было Маррэйна, чтобы спасти его.

Судьба не позволит мне умереть, отстраненно подумал он, прежде чем инстинкт снова взял верх. Рванувшись изо всех сил он бросил себя в сторону и ушел из—под хватки Безликого. Оттолкнувшись он получил достаточно инерции чтобы вскочить на ноги. И когда Безликий размытый движением ринулся вперед, в его руке появился денн'бок. Он думал что оставил его, но когда проснулся, первым же здешним утром, денн'бок оказался на поясе.

Мысль уступила действию, и он отбил в сторону первый удар Безликого, вогнав удар в бок твари. Тот хлестнул в ответ, и на этот раз когти рванули его шею до крови. Развернувшись на месте, и вскинув посох он встретил следующую атаку.

Денн'бок коснулся шеи чудовища с отвратительным хрустом и оно упало. Резкий удар в голову — и ему уже не подняться.

— Спасибо, Зарвин. — проговорил он. — Ты хорошо меня учил.

Конечно это была не его заслуга. Так'ча приняли его невероятное мастерство в обращении с их оружием как знак избранника богов, не подозревая правды. Он же знал, как обращаться с оружием задолго до того, как встретил Зарвина.

Светящийся призрак замерцал в поле зрения, с другой стороны от костра.

"Это был лишь первый. Будут и другие."

Он коснулся раны на шее. Неглубокий порез. Вскоре он перестанет кровоточить.

Но когти Безликих были отравлены. Один из его Рейнджеров ранее уже пережил нападение, но был оцарапан. Он умер, крича в агонии, три дня спустя.

Он взглянул на призрачный образ ворлонца, затем вниз, на труп создания. Лицо не выражало ничего. Всего лишь враг, всего лишь призрак.

Он вновь посмотрел на ворлонца.

— Пусть приходят. — просто ответил он.

Дераннимер не спала уже несколько дней. Она держалась только лишь на силе ее воли. Она знала — все беспокоятся за нее. Парлонн, Маррэйн, Немейн, Рашок, Нюкенн… И они знали то же, что и она.

Народу Минбара нужен символ. Вален исчез, но была она — его возлюбленная. Она могла принять его наследие, и знала что однажды ей придется это сделать — но не сейчас.

Она найдет его, и приведет его домой.

— Ты говоришь вслух. — проговорил знакомый голос.

— Знаю. — ответила она, посмотрев на Кин Стольвинг. Икарранка стояла напротив, глядя на нее. Сейчас она носила форму Рейнджера, и поклялась сохранить школу А'Иаго.

— Все говорят что ты не должна уходить.

— Я знаю.

Та лишь кивнула.

— Я понимаю. Я буду с вами, пусть даже против станет вся галактика.

— Спасибо. — ответила она.

Тулан появился в дверях. Она обернулась и он поклонился.

— Леди. — произнес он — Флот готов. Ждем ваших приказаний.

Дераннимер посмотрела на него, и на Кин Стольвинг. Она закрыла глаза и представила себе звезды. Те сложились в лицо Валена. Она знала — оракул сказала Маррэйну и Парлонну где он. Ей всегда хотелось самой повидать предсказательницу, но она страшилась этой встречи.

Она открыла глаза и произнесла со стальной решимостью будущего вождя народа Минбара.

— Мы идем.

Небо почернело. Ветры пустыни несли вопли охотников. Умолк шепот ночи. Умерли горячечные сны.

Он стоял перед пещерой, оглядывая пустыню. Он мог видеть, как идут они.

Тени пришли за ним.

Никто не произнес ни слова, но все они знали.

Они шли на войну.

Они смотрели горящими, почти бредящими взглядами на тех троих, что вели их. Дераннимер, возлюбленная Валена, дочь небес, чей голос воспламенял их, и чья любовь вдохновляла их. Пророчество говорило что она стане женой того, кто будет править всеми минбарцами и они верили ему. Они все верили ему.

И подле нее были величайшие воины эпохи. Маррэйн, Каменный Воин, твердый и несокрушимый как сам земля. Он стоял и не отступал, и пусть волны врагов бились вокруг него — он оставался недвижим как камень. Ходили легенды о том, как он пережил Маркар'Арабар, Гисейнотоши, Суйо—Занбато. Он не отступит и не потерпит неудачи.

И шел Парлонн, неукротимое инферно, перед чьей яростью ничто не могло устоять, тот кто проходил словно пламя, полыхая и танцуя и его праведный гнев пожирал врагов. Он разбивал, рассеивал и испепелял врага — служа своему лорду.

Тулан, сын Нюкенна из дома Зир смотрел на них и готовился к битве. Враг пришел за его лордом, за всеми их лордами. Вален не может быть отдан Тьме, он не позволит этого. Он живет ради Единственного, он умрет ради Единственного. Он стоит на мосту и никто не минует его. Он Рейнджер, солдат сражающийся в войне за то ради чего только и стоит сражаться.

Они шли среди воинов, и находили слова чтобы прошептать их каждому. Дераннимер говорила о сочувствии и любви, Маррэйн — о силе и стойкости, Парлонн — о ярости и мощи.

Тулан поднял взгляд и встретился со стальным взглядом Маррэйна. Долгие секунды Каменный Воин изучал его. Наконец, он заговорил.

— Ты готов? — спросил он.

— Я готов умереть. — просто и серьезно ответил Тулан.

Маррэйн явно хотел что—то сказать, но промолчал. Он прошел мимо и Тулан не смог различить чувств в его взгляде.

Они прибыли к планете по имени Ивожим, четвертый мир Миннеяра. На орбите, как и ожидалось, висели корабли Теней. Черные крапины двигались внизу, на планете — и были замечены.

Сражение началось в молчании, без раздумий и без сигнала.

Его кожа была исцарапана и потрескалась, его легкие залил огонь. Его тело горело, его глаза видели лишь смерть. Кровь и сукровица покрывала его руки — наследие от часов безостановочных стычек и боев.

Больше двух дней на этой мертвой планете они охотились за ним. Безликий убийца был лишь первым. Последовали и другие. Один из их Зверей, Викххеран, глыба в ночном небе, с ревом ярости и силы, пришел за ним. Маррэйн и Парлонн однажды спасли его от подобного на Анла'Вэренн—вэни, но на этот раз их рядом не было.

В конце концов он убил его, но когти оставили глубокие отметины на его боку и ноге. Он знал что яд убийцы уже проник в его тело, но все же вычистил их как мог.

Заркхеба пришли следующими, темной и страшной стаей на фоне неба. Они вопили, они разрушали, и от их числа почернел горизонт. Один или два отыскали его, но он убил их. Он потратил несколько драгоценных секунд на то чтобы закрыть глаза мертвых тварей, не желая видеть их пугающего понимания и разума.

Он продолжал двигаться, отсыпаясь урывками. Он знал что давно уже должен был свалиться. Его тело должно было сдаться, пусть воля его и не была сломлена. Яд Безликого должен был уже забрать его, но этого не случилось. Он решил, что кто—то вмешался.

— Ты поработал, верно? — прошептал он в один спокойный промежуток. Ждал ли он ответа или нет — его не последовало, и он оставался в одиночестве.

Следующий враг, что они послали к нему, был куда хуже.

Минбарец—воин был ясно виден на фоне безжизненного горизонта пустыни, он шел медленно, но целеустремленно в его направлении, его следы четко отпечатывались на песке и пыли. Он дал воину приблизиться и увидел, что тот носит эмблему Клинков Ветра.

— Тебе нет нужды сражаться со мной. — просто сказал он, когда воин приблизился.

— Я приносил клятву верности моему лорду, и не искал в ней строк, что позволяют мне нарушить обещание… — ответил воин. — … были ли подобные строки в той клятве, что ты заставил приносить своих Рейнджеров?

— Нет. — сухо ответил он.

— Я служу Хантибану, Первому Воину Клинков Ветра. Он приказал мне принести твою голову, и я поклялся исполнить приказ.

— Тебе не стоило этого делать.

— Да.

— Скажи мне хотя бы свое имя.

— Нет.

Они сразились, и воин упал, его дэчай выпал из застывших пальцев. Победитель яростно смотрел в небо и видел искры света. Великий и яростный гнев затопил его, хоть он и не мог сказать — почему. Он просто был.

Он просто — был.

Какое они имели право принуждать других повиноваться? Какое, черт возьми, право?

"Это единственный способ." — ответило эхо.

— Так не должно быть. — ответил он. — Это не должно быть единственным способом.

Тулан из Зир был первым в шаттле, вырвавшемся из сражения на орбите, Он видел корабли Теней окружавшие их, черные и страшные в полуночи космоса. Он желал сразиться с ними, показать свою доблесть, показать свое служение Валену, но знал что этот путь закрыт.

Это был один из уроков А'Иаго Мар—Кхана. Порой истинное служение — это остаться в стороне от того, что ты считаешь верным и делать то, что лорд потребовал от тебя. Доблесть подталкивала его остаться и сражаться. Необходимость и служение — вели его на поверхность и поиски Валена. Все будет бесцельно, если они выиграют битву здесь, но Вален умрет на планете под ними.

Он подумал об отце. Нюкенн не хотел бы, чтобы он был здесь, он это знал, но это было его долгом, высокой честью, большей чем все, что выпадало кому—либо из его рода.

И потом, как они могут проиграть? Это священный долг — спасти их лорда. Он будет стоять и сражаться рядом с самими Маррэйном и Парлонном, и леди Дераннимер командует флотом наверху.

Челнок коснулся земли, двери распахнулись и Тулан из дома Зир, Рейнджер на службе Валену был первым кто бросился в бой.

"Я Джеффри Синклер, землянин, человек, солдат на службе моему народу."

Тьма затопила его.

"Я Вален, минбарец рожденный не от минбарца, пророк, вождь на службе моему народу."

Он сражался, сгорая с каждым вдохом, умирая с каждым шагом.

"Я люблю Кэтрин Сакай, кто знала меня, любила меня и, любя, смеялась надо мной."

Он медленно отступал, и каждый шаг был оплачен огнем и кровью.

"Я люблю Дераннимер из Огненных Крыльев, кто считает, что знает меня, что с равной страстью принимает ее судьбу и сражается с ее горечью."

Он увидел пополнения, идущие ему на помощь. Он видел, кто вел их.

"Я служу моему народу и никому более."

Он увидел звезды над головой.

"Я — Тот кто был."

Он увидел массивную Тень подошедшую к нему, с выцветшим, костяно—белым панцирем. Он увидел, как та наклонила голову.

Он увидел как она двинулась вперед.

Их было много, слишком много. Все что они могли — это оставаться в живых, но этого было мало, чтобы найти Валена.

Вспышки, мимолетные образы из Битвы Полуночной Крови:

Тулан из Зир, его рейнджерская униформа в лохмотьях, его тело изломано и изранено, и денн'бок его гордо поднят в сильных руках.

Дераннимер из Огненных Крыльев стоит на мостике флагмана флота, раз за разом атакуя Врага, пока тот, кого она любит, сражается за свою жизнь.

Маррэйн и Парлонн, Камень и Огонь, стоят спиной к спине, окруженные кольцом Врагов. Викххераны, Безликие, Заркхеба, изменники—минбарцы, ужасы в тысячу раз худшие и на миллион лет старшие.

Рашок из дома Дош, ведущий вперед свой флаер, каждую секунду он видит смерть, но остается тверд и собран.

Вален перед Белой Тенью, не знающий еще, что он стоит лицом к лицу с Жрецом Уходящей Полуночи.

Призраки из света, трепещущие и танцующие по иную сторону зрения смертных, ожидающие… ожидающие зов.

"Мы не враги тебе."

Голос был подобен хриплому шепоту, свисту сухого ветра, пролетающего над полем древней битвы, хрипу последнего вздоха умирающего, эху последней клятвы произнесенной столетия назад.

Он не ответил.

"Теперь ты силен, сильнее чем когда—либо прежде. Ты набрался силы и гордости. Ты сделал сильными других. Мы не враги тебе. Мы твои спасители."

Звон послышался в его голове, шипение льда, тающего в луже крови, шум могучих крыльев взмахивавших неторопливо и слаженно.

— Вы пытались убить меня.

"И, в итоге, ты стал сильнее."

— И если я попытаюсь убить тебя?

"Ты добьешься успеха и умрешь, или же потерпишь поражение, и мы станем сильнее. Нет позора в поражении, позорно лишь ничему не научиться при этом."

Он засмеялся. Взмахи крыльев становились все громче, пение нарастало, приближаясь к крещендо.

— Если бы ты прислушался… если бы я хоть на миг думал что ты научишься на своих ошибках, то я остановил бы это сейчас и позволил тебе уйти.

Но ты не научишься! Ты никогда не научишься! Тысяча лет придет и пройдет и вы вернетесь опять, и она не научит вас ничему, ни самой малости! Прислушайся к собственным словам и, может быть, тогда наступит понимание. У нас обоих.

"Мои слова привели ко мне немногих друзей среди моего народа, но в них я уверен. Взгляни на себя, Дитя Света. Взгляни на себя, посмотри на свой народ и спроси себя — так ли ужасно то, что мы принесли вам? Вот враг, больший чем мы. Присоединись к нам, и ты станешь еще сильнее."

— Я знаю. — тихо прошептал он, пока биение крыльев становилось все громче и громче. — Я все это знаю, и я знаю что случится.

Ты привел меня сюда, верно? К этой встрече, к разговору. Вопреки всему твоему знанию о том что случиться, ты подталкиваешь меня к этому выбору.

"Это выбор." — раздался голос, слышный лишь ему. "Он лишь один, но все равно это выбор. Сделай его, и подтверди что ты тот Единственный которого мы ожидали."

— Ты знаешь, что случится — что случилось. Верно? А я буду также бессилен, как всегда?

"Нет. У тебя есть тот же выбор что был всегда, выбор который всегда будет за тобой."

Он посмотрел на Тень цвета белой кости перед ним.

— Извини. — проговорил он. — Мой ответ был предопределен.

"Приди!"

Биение небесных крыльев остановилось, но лишь на одно мгновение. Затем раздался раскат грома. Небеса залил свет, разгорающийся и разливающийся вокруг. Враг увидел его и отступил, в страхе и замешательстве как игрок, поставивший все на карту и увидевший как рухнули все его надежды.

А он не сделал ничего. Он просто смотрел.

Спиной к спине сражались два величайших минбарских воина. Мертвые Враги грудами лежали вокруг них — но там же остались их мертвые Рейнджеры и личная стража. Последний рубеж остался Маррэйну и Парлонну, как было прежде, а ныне — в последний раз. Быть может, они были последними минбарцами, оставшимися в живых.

Маррэйн пел, его низкий голос нес слова о величии и печали потери. Лишь он знал что это была песня Беревайн, песня ее давних предков из древних дней.

Парлонн выкрикивал имена, деяния, даты. Его предки — от самой зари истории. Так много славных деяний, так много великих воинов, чья кровь течет в нем.

Слова Оракула отдавались в них обоих. Ее печальная просьба, ее горькое знание о том что будет. Парлонн, более восприимчивый, более наблюдательный из них, хорошо их запомнил.

Тьма покрывала землю и небо. Планета была мертва, и они тоже скоро умрут. За его спиной надежно стоял Маррэйн, но они оба всего лишь смертные, вскоре один из них упадет, и тогда все будет кончено.

Что ж, этим можно будет воспользоваться. Если у них не будет последней дуэли — пусть ею станет этот бой. Пусть победителем будет тот, кто здесь и сейчас упадет последним. Парлонн оборвал молитву к его предкам, закончив ее на Шингене, и попытался прокричать это Маррэйну.

Затем вспыхнул свет, и его легкие залило кровью.

Одна рана — это слишком много, один из Врагов прорвал его защиту, одна ошибка рожденная усталостью, болью и ранами.

Один — это слишком много.

Он медленно опустился на землю, кровь наполнила его рот, глаза подернулись дымкой. Когда стала слабеть его хватка на дэчай, Парлонн, Первый Воин Огненных Крыльев, запрокинул голову.

И он увидел небо, залитое светом.

Последняя его мысль перед тем, как боль обрушилась на его, была о том что это свет лишь в его глазах, и из—за него он станет бесполезным в бою.

Жрец Уходящей Полуночи смотрел на него. Его охрана бежала, рассыпавшись под напором света. Древний Враг, проклятые Повелители Света, Покоя и Неизменности спланировали отлично. Ловушка, возможно — испытание, или же, более вероятно — и тот и другое вместе.

"Кто ты?" — наконец выговорил он, с обдуманной насмешкой в вопросе.

Минбарец медленно посмотрел на него.

— Тот, кем я должен быть. — в конце концов ответил он.

Тулан двигался так словно каждая кость его тела была сломана. И сломанных костей действительно хватало. Он был окровавлен, и изранен до полусмерти, но это не имело значения. Он был рейнджером и он поклялся служить. Каста воинов была не единственной, кто знал как сражаться и умирать ради своего лорда.

Внезапная вспышка света в небесах ободрила его и он двинулся быстрее, прокладывая свой путь сквозь потрясенных и рассеивающихся Врагов. Боль сломанных костей пока не беспокоила его, и он знал каким—то глубинным, звериным чутьем что не проживет достаточно, чтобы почувствовать ее.

Сквозь мешанину боя он увидел Маррэйна и Парлонна, стоявших спиной к спине, и сплетавших вокруг себя кольцо смерти.

Он увидел как Парлонн пошатнулся и упал, получив слишком много ран.

Он рванулся вперед, в отчаянной попытке прорваться к Маррэйну прежде, чем оставшиеся Враги смогут добраться до него.

Он не увидел Безликого, вставшего из груды мертвых, и не почувствовал холода — холода лезвия ножа, ударившего его в спину.

Он умер, упав лицом в пропитанный кровью песок пустыни, и его глаза не увидели света, что заливал небо над ним.

"Я прожил бессчетные сотни ваших лет. Я служил Бледному и Безмолвному Владыке все эти годы. Я служил делу Великого Хаоса."

"Я склонялся перед Древними."

"Запомни это, смертный. Помни все это, когда мы уйдем. Когда уйдут они. Помни что мы принесли тебе."

"Помни то, что видел."

— Запомню. — прошептал Вален.

Боли не было. Парлонн был готов к боли. Он был готов к смерти в бою.

Он надеялся умереть, узнав кто же был лучшим.

— Свет… — прошептал он, оглядываясь залитыми кровью глазами. Он закашлялся. — Свет…

— Это сделал он. — ответил Маррэйн, с явственным гневом в голосе. — Это его работа.

— Знаю. Помоги мне подняться.

Парлонн оперся на руку его друга, и тяжело поднялся на ноги. Вокруг них ряды Врагов откатывались назад, деморализованные и дезориентированные, пораженные сиянием наверху и отвагой перед ними. Опытный воин мог бы расчистить путь среди них и пробиться к источнику света.

И пробиться к Валену.

— Иди… — прошептал Парлонн. — Уходи.

— Думаешь, я тебя тут брошу?

— Я умираю. Дай мне последнюю милость. Ты был лучшим. Я видел это. И дай мне смерть достойную воина, смерть в крови, кольце врагов и с поднятым оружием.

— Ты всегда был достойным.

— Уходи сейчас же. Найди нашего лорда и сохрани его. Он наш лорд, Маррэйн. Для чего все это было, если не чтобы найти его?

— Ради нее. — бросил Маррэйн. — Только ради нее. — Я буду помнить тебя. Все будут помнить. Я прослежу.

Он повернулся и исчез, двигаясь со скоростью неожиданной и непривычной для Каменного Воина. Парлонн повернулся к кольцу врагов, глядя как Маррэйн почти без труда прорубился сквозь них, направляясь к источнику света.

Парлонн запел боевую песню Шингена, его предков, кашляя кровью на каждом вздохе.

Круг врагов, преодолевших растерянность, двинулся в наступление.

"Думаешь, что ты победишь?"

— Я знаю, что мы победим.

"Нет. Не просто на тысячу лет. В итоге. Когда умрет все, когда умрет сама галактика, когда и мы и ворлонцы будем давно мертвы, будем пеплом и прахом…

Ты думаешь что это будет победа?"

— Не знаю. — искренне ответил он.

"Хаос пребудет всегда. Случайность, анархия, непредсказуемость. И в них мы продолжим жить. Вечно."

Он был готов ответить, но у него не стало оппонента. Жрец Уходящей Полуночи умер в это мгновение — его череп рассек дэчай. Какой—то миг он все еще стоял, свет в небе отражался на его хитине цвета белой кости.

Потом он упал, осыпавшись на землю. Позади него стоял Маррэйн. Привычная стойка воина, взгляд мертв и беспощаден. На миг Вален подумал, что его вассал бросится на него, но затем тот опустил оружие.

— Тьма повсюду. — проговорил он резким тоном.

Вален криво усмехнулся.

— Я не был во тьме. Я приношу свет с собой… — Он протянул руку, умоляя, в последний раз безрассудно надеясь, что все может измениться — … как и все мы.

Маррэйн долго смотрел на него, но не принял его руки.

— Идем. — сказал он. — Вам пора пройти в более безопасное место.

Вален смог лишь кивнуть.

Сейчас Дераннимер перестала рыдать, но Вален знал, что она никогда полностью не избавится от горя. Она знала Парлонна всю свою жизнь, любила его как брата. Он был всем что осталось у нее после отца. А теперь он ушел.

Любой, кто мог видеть будущее — знал больше, но тяжело было примириться с таким знанием. Парлонн вернется. Вален это знал, но больше этого не знал никто, кроме Затраса. Никто более не мог знать. И облегчит ли знание грядущего сегодняшнее горе? Он в это не верил.

— Я люблю тебя. — тихо проговорил он. Более не было важно, любил ли он ее или Кэтрин. Он пытался узнать, но знание ускользало от него, и он знал что так будет всегда. Хотя ему и осталась одна крупица — что он не выдержит в одиночку. Парлонн предаст его, и так же предаст Маррэйн.

Но никогда не предаст она. Она всегда будет с ним, и примет его наследие.

Он не позволит ей сделать это слепо. Он не оставит ее скованной цепями судьбы и необходимости. Она узнает — также как знает он. Она сможет выбирать. А больше ничего не важно. Он примирился со своей ролью невольника будущего. У нее будет шанс сделать то же самое.

— Дераннимер. — прошептал он, и она взглянула ему в глаза.

— Есть кое—что, что я должен тебе рассказать.

Тебе это не понравится…

Все было тихо на планете, ныне умершей еще раз. Битва закончилась, свет в небесах угас. Тела мертвых — минбарцев, монстров, созданных Тенями, Жреца Уходящей Полуночи… все лежали безмолвно и неподвижно.

Все, кроме одного.

Глаза Парлонна открылись.