Часы зла

Глава 15

Два дня спустя после того, как Джессон поведал мне о бизнесе отца, я с помощью индекса поднял всю периодику, где когда-либо упоминался металлолом и его использование в металлургической промышленности. И вот на полях одной статьи в «Метал дейли рипортер» я наткнулся на примечание, аккуратно сделанное карандашом и говорившее о том, что вся эта подборка была пожертвована нашей библиотеке теперь уже не существующим Институтом металлолома и вторичных отходов стали. Другое примечание гласило, что часть дара составляли еще и рукописи, зарегистрированные для удобства пользователей в электронных средствах информации. Я нашел файл, и на экране высветилась следующая информация:

Я бы никогда и ни за что не стал бы заниматься дальнейшими исследованиями, если бы не примечание о путеводителе-указателе. Любой, кто когда-либо работал с рукописями, знает, что подобный указатель — лучший (а иногда и единственный) способ понять, что содержит то или иное собрание. Поскольку манускрипты не получали индивидуальных классификационных номеров, исследователи, полагающиеся лишь на компьютерные данные, могли многое пропустить.

Усердие всегда вознаграждается. Указатель по ИМВС являл собой распечатку на тридцать пять страниц и сопровождался кодами доступа, действовавшими задолго до появления нашей библиотеки. И именно там я нашел следующую запись: «Коробка 59, „Металлолом Джессона“ — Разн.».

Вот уж воистину «Разное»! Коробка с документами напоминала, скорее, мусорную корзину. Там хранились бланки заказов, чеки о приемке сырья, программка матчей клуба под названием «Аист», счет от какого-то импортера семян, а также три переплетенных тома: журнал, альбом и подборка писем.

В журнале я нашел план застройки пункта по приему металлолома, затем пошли страницы с описью металлического инвентаря — все это страшно неразборчивым почерком. В альбоме, на обложке которого красовалась надпись «Настольная книга сборщика утильсырья», обнаружилась большая подборка вырезок из газет, кипа пресс-релизов, а также снимков, иллюстрирующих успешное развитие и продвижение бизнеса Генри Джессона-старшего.

Прямое доказательство связи моего нанимателя с этой компанией всплыло лишь однажды, на глянцевом снимке списанного боевого корабля, который должен был пойти на металлолом; фирма приобрела судно в конце Второй мировой войны. На снимке красовался сам Генри-старший с женой и сыном на фоне огромного якоря. При ближайшем рассмотрении оказалось, что глава семьи сжимает в руке нечто напоминающее металлическую удочку. Не знай я о зловещем предназначении этого предмета, принял бы его за палку для ходьбы. Рядом со снимком на оттиске мимеографа была напечатана краткая история создания и становления «Металлолома Джессона», написанная ее основателем.

Согласно этому довольно хвастливому отчету, Джессон-старший начал с собирания пустых жестянок от консервов, которые сдавал сборщику утильсырья в Диаборне. В четырнадцать лет он заключил нечто вроде договора с соседскими мальчишками и нанял запряженный лошадью фургон — «за доллар в день плюс пятьдесят центов на фураж». В возрасте двадцати лет он перекупил у утильщика его лавку, а в двадцать семь приобрел свою первую фабрику по резке и переработке металлолома. «МДЖ» (довольно, на мой взгляд, неудачная аббревиатура для названия компании) скупала закрывшиеся шахты по добыче меди, устаревшие катера береговой охраны, впоследствии приобрела даже целый флот из немецких военных кораблей. То была первая компания подобного профиля, получившая выгоды от появления локомотивов на дизельном топливе. Затем она завладела рынком старых железных рельсов и начала переделывать их в крепежные балки для неуклонно развивающегося строительства магистралей федерального значения. И после этого превратилась в одну из трех ведущих компаний по переработке вторсырья в стране.

Вся эта трогательная история завершалась цитатой основателя, в которой звучало самое пренебрежительное отношение к моему нанимателю: «Подозреваю, что мой бизнес так и умрет вместе со мной. И на воротах моих пунктов по приемке, заводов и фабрик никогда не появится вывеска „Джессон и Сын“».

Я закрыл альбом и занялся подборкой писем, где, впрочем, находились не только письма, но и телеграммы, счета, даже завещание Джессона-старшего. Но особенно заинтересовал меня набросок семейного герба. Я говорю «набросок», потому что он пусть и незначительно, но отличался от изображения, которое разыскал Нортон. И особенно интригующим показался тот факт, что подписи к этому наброску были выполнены рукой «моего» Генри Джессона. Первая, от которой шла стрелочка, указующая на изображение четырехпалой руки, сжимающей булаву, гласила: «Отец=Старая Развалина/Разрушение». Вторая подпись, привязанная к фантастическому зверю, которого в оригинале заменил василиск, говорила следующее: «Гарпия — сказочный монстр, прожорливый и хищный, имеет женское лицо и тело, птичьи когти и крылья. Символизирует всемогущее зло». И здесь тоже красовалась жирная черта равенства: «Мать=Гарпия, т. е. женщина + стервятник (или пиявка?)».

К этому скетчу прилагалось письмо от голландского специалиста по генеалогии по имени Эндрис ван Везель, адресованное Джессону-старшему. В письме говорилось о бесплодных попытках отыскать среди ирландской знати предков фамилии Джессонов. Ван Везель несколько смягчил удар, упомянув, что он, будучи одним из основателей Общества генеалогических изысканий, мог бы за отдельную плату зарегистрировать фамильный герб, предложенный самим клиентом.

Эскиз, который я держал в руках, являлся, по всей видимости, реакцией на письмо ван Везеля. Наряду со всем прочим это объясняло, почему герб не всплыл в справочных материалах, которые поднял Финистер Дэпплз. Обнаружение подделки вселяло определенные надежды, я даже испытал нечто вроде торжества. И мне захотелось, чтобы еще один элемент, наиболее загадочный в этом гербе — книга в книге, — получил хоть какое-то разъяснение.