Чайная магия

6 Первая кража

Фин было девять лет, когда она впервые нашла чайную – спустя целый год после переезда в Старомирск. На это ушло так много времени в основном потому, что девочка не очень-то усердно искала.

Стоял холодный осенний день, над землёй стелилась туманная дымка, более плотные клочья тумана цеплялись за ветви деревьев, трава задубела от позднего утреннего инея. Фин надела своё самое тяжёлое пальто – подержанное, из толстой грубой ткани. Пальто смахивало на воинский китель, и, надевая его, Фин воображала себя шпионкой или солдатом. Каким-то бесстрашным человеком.

В тот день Эдди спросил, не сможет ли она оказать ему услугу. Тётя Миртл одолжила у подруги несколько книг и велела сыну их вернуть, но Эдди был занят более важным делом: лечил ящерицу, которую поймал соседский кот. Итак, Фин пошла по Мейн-стрит, прижимая к груди бумажный пакет, набитый книгами. Она оставила позади дом миссис Лю; пожилая женщина сметала с крыльца хвоинки секвойи. На другой стороне улицы мэр Даунер, украдкой оглядевшись по сторонам, поставила на чей-то газон линейку и измерила высоту травы. Мэр пыталась рассылать грозные предупреждения горожанам, у которых слишком заросли газоны, но большинство официальных писем оказывались в мусорном ведре.

Несколько воронов сидели на крыше, наблюдая, как солнечный свет отражается от линейки.

Даже спустя год Фин ещё не прижилась в Старомирске. Город ей нравился, такой волшебный и странный, но всё равно она чувствовала себя немного не в своей тарелке, когда общалась с остальными жителями.

Она взглянула на уличные указатели. Эдди попросил сходить на угол Мейн-стрит и Оук. Именно там сейчас стояла чайная Талии.

И, как только Фин мысленно произнесла имя «Талия», от тротуара словно поднялась волна жара, воздух зарябил – и девочка впервые увидела лавку. Вывеска чайной Талии была всего в нескольких футах впереди.

Значит, всё правда? Чайная лавка – волшебная!

Фин толкнула деревянную калитку и подошла к входной двери. Она постучала, и её охватил привычный страх, но на этот раз вперемешку с лёгким нетерпением. Фин нравилось распутывать загадки, а эта чайная как будто могла хранить любые тайны.

– Войдите!

Внутри чайная лавка походила на старую аптеку – много старых банок и винтажной мебели. Фин на цыпочках вошла, крепко сжимая пакет с книгами.

– Здравствуйте? – неуверенно сказала она.

У женщины за прилавком были седые волосы и выкрашенные красно-оранжевой помадой губы. Наверное, это и есть Талия.

– Привет, – кивнула она девочке.

– Привет, – ответила Фин. – Я… Я принесла вам вот это.

Она положила пакет на прилавок, и Талия, раскрыв его, вытащила книгу в мягкой обложке.

– А, значит, ты от Миртл, – слегка приветливей сказала Талия. – Ты её племянница?

– Да. Мы с мамой переехали сюда год назад.

Талия кивнула.

– И почему ты сюда пришла?

Фин нахмурилась, глядя на пакет.

– Мой двоюродный брат Эдди… Тётя Миртл попросила его вернуть вам книги, но он занят…

– Я не спрашивала, почему сюда не пришёл Эдвард, – перебила Талия. Она говорила не резко, и всё же Фин почувствовала, что её бранят. – Я спросила, почему ты сюда пришла.

Фин пожала плечами, не зная, как ещё объяснить.

– Ну… Потому что он меня попросил.

Талия отложила книгу и перегнулась через прилавок. У неё были блестящие и острые, как у птицы, глаза.

– Открою тебе секрет. Никто сюда без причины не приходит. И никто не остаётся за дверью, если у него есть причина войти. Причина есть всегда.

Женщина произнесла это так, что Фин вспомнила, как мама перечисляла правила Старомирска.

– Правда, что ваши чаи волшебные? – быстро спросила девочка, прежде чем её покинули остатки храбрости.

Талия оглянулась на банки с сухим чаем и травами, помеченные написанными от руки ярлычками.

– Думаю, зависит от того, какой смысл ты вкладываешь в слово «волшебные».

Она проговорила это будничным тоном, как будто вела самую обычную беседу, а не снисходила до ответа ребёнку. Фин приободрилась и, запинаясь, сказала:

– Я слышала… Слышала, что ваши чаи… Могут изменить человека.

– Значит, вот что тебе нужно? – спросила Талия. – Измениться?

– Да, я хочу… – начала Фин, но осеклась.

По правде говоря, ей хотелось не только этого. Ей хотелось иметь больше книг; хотелось рубашку, которую она видела на одной девочке в школе; хотелось побыть в одиночестве; хотелось иметь возможность просить о чём-то, не мучаясь вопросами – вдруг она делает что-то не так; хотелось, чтобы мама чаще бывала дома; хотелось…

– Я хочу побороть страхи, – наконец сказала она.

Талия кивнула и потянулась за банкой с завинчивающейся крышкой. Фин неуверенно, но зачарованно наблюдала, как Талия отмеряет ложку коричневого листового чая. На прилавке стояла тяжёлая ступка с пестиком из какого-то розового минерала… Кварца, как позже выяснила Фин.

Работая пестиком, Талия сказала:

– Я не могу сделать мир не таким страшным. – Она говорила тоном учительницы Фин, будто вела урок. – Но, как считают некоторые, страх подпитывает сам себя. С этим я могу помочь. – Она размешала чай в ступке. – Но за чай нужно платить. За всё всегда нужно платить.

Фин сникла.

– У меня нет денег.

Мама зарабатывала слишком мало, чтобы давать дочери карманные деньги, как тётя Миртл давала Эдди, и Фин давно перестала просить, потому что мама тогда делалась грустной.

– Нельзя купить магию за деньги, – сказала Талия. – Во всяком случае, настоящую магию.

– Тогда чем же за неё платят? – растерянно спросила Фин.

Талия коснулась края ступки.

– Воспоминанием.

Не может быть.

– Воспоминаниями?

– Единственным воспоминанием, – поправила Талия. – Ты можешь выбрать любое. Но должна предупредить: чем больше и важнее воспоминание, тем дольше продлится волшебство. Ты дашь мне воспоминание о том, как ты пропалывала сорняки в тётином саду – и волшебство продлится дня два-три. Но если дашь воспоминание о важном дне, волшебство может продержаться целый месяц.

– Значит, выбор за мной? – спросила Фин.

Сделка казалась не такой уж плохой. У каждого есть то, что хочется забыть. На мгновение у девочки мелькнуло воспоминание о том, как мама и тётя Миртл её обсуждали… Мама сказала, что они переехали сюда, потому что кто-то что-то такое заметил в школе. Теперь Фин сможет забыть об этом разговоре, если захочет. Но она решила: как бы сильно её ни мучило воспоминание, лучше его оставить. Если в Фин есть большой изъян, из-за которого маме приходится переезжать снова и снова, об этом нельзя забывать. Иначе как она будет пытаться себя изменить?

– Да, выбор за тобой. – Голос Талии стал более ласковым, более понимающим. – Магия – это не то, что можно навязать человеку силой. Выбери воспоминание, а магия сделает остальное.

За всю свою жизнь Фин очень редко делала выбор. Несколько раз выбирала одежду, выбрала растение, которое было у неё в Модесто, выбирала в магазине подержанные книги. Но важные решения никогда от неё не зависели.

И снова она вспомнила слова матери: «Не ищи чайную лавку». Мама запретила искать чайную. Но мама была нормальной и не понимала.

– Что мне надо делать? – спросила Фин.

– Растолочь воспоминание в ступке, – сказала Талия. – Я не буду слушать. Мне не нужно его знать. Потом я заварю чай, и ты выпьешь его прямо здесь.

Девочка была слишком мала ростом, чтобы дотянуться до прилавка. Она взобралась на трёхногий табурет и уставилась в ступку. Чайные листья были скрученными, коричневыми, от них пахло специями. Фин закрыла глаза и прошептала воспоминание. Она не знала, какое именно – воспоминание стёрлось из памяти в тот же миг, как слетело с губ.

Чай оказался одновременно горьковатым и сладким на вкус. Талия спросила, не надо ли добавить молока, но Фин отказалась и выпила обжигающий напиток в три глотка – так же отчаянно она окунулась с головой на первом уроке плавания, чтобы поскорее покончить с этим делом. Чай согрел её изнутри, она почувствовала себя так легко, будто с души упал камень, о котором она даже не подозревала.

Фин попыталась представить то, что может напугать.

Золотая рыбка. Большая золотая рыбка с выпученными глазами. Теперь Фин не понимала, почему боялась таких рыбок, а ведь боялась. Она представила рыбку – и не напряглась, сердце не застучало чаще, пальцы не задрожали. Мысль как мысль… На этот раз не имеющая над ней никакой власти.

Фин шла домой лёгкой походкой, с высоко поднятой головой.

Она так растворилась в своём счастье, что едва заметила, как мэр Даунер кричит на ворона, который держит в клюве линейку.

В пятницу после школы Фин сидела за столом в большом доме и слушала, как тётя Миртл суетится наверху. Тётя собирала сумку для поездки в Эврику, велев Эдди не забыть поливать растения в горшках на кухонном подоконнике. Мама ушла в гостиницу работать в ночную смену. Фин делала домашнюю работу по математике: это отвлекало от вихря сборов и напоминаний.

Наконец, тётя Миртл поцеловала на прощание Эдди, помахала Фин и уехала на своём ржавом «Форде-Фиеста», пообещав детям вернуться в воскресенье. А мама придёт с работы рано утром в субботу и, наверное, проспит большую часть дня. На ужин придётся есть остатки макарон с сыром… Вернее, домашнюю яичную лапшу с чем-то странным и белым, изображающим сыр.

Эдди вышел во двор, а Фин осталась в доме и полчаса делала вид, что просматривает книжки на полках. Она надеялась, что этого времени будет достаточно. Потом она надела тяжёлое «армейское» пальто и тихо вышла через парадную дверь. Девочка знала, что ключ с брелоком в виде полумесяца лежит в кармане джинсов, и всё равно прикоснулась к нему – просто чтобы убедиться. Оглядевшись по сторонам, она быстро пошла через двор.

– Что делаешь? – спросил Эдди.

Фин подпрыгнула.

Эдди стоял в тени красного дерева, бережно сжимая в руке маленькую ящерицу с синим брюшком. Судя по виду ящерицы, та уже смирилась со своей судьбой.

– Ничего, – ответила Фин.

Эдди приподнял брови. Он несколько часов упражнялся, пытаясь приподнять одну бровь (однажды Фин наблюдала целых пять часов, как он этим занимается, когда отключился интернет), но так и не научился такому, поэтому выразил своё недоверие обеими бровями.

– Куда идёшь? – спросил он.

– Никуда.

Эдди скрестил руки на груди и уставился на Фин. Ящерица тоже на неё уставилась.

– Хорошо, – сказал мальчик.

Фин пошла по дорожке. Эдди последовал за ней.

Девочка остановилась. Её двоюродный брат тоже остановился.

– Что? – спросила она.

– Ты ничего не делаешь и никуда не идёшь, – сказал Эдди. – По-моему, увлекательно. Я с тобой.

Она свирепо посмотрела на него. У Фин не было привычки смотреть свирепо, но с Эдди это можно было проделать, ведь он был членом семьи. Кроме того, Фин знала, что такой взгляд его совершенно не впечатлит. Неодобрение соскальзывало с него, как с гуся вода.

– Перестань, – сказал он. – Мама уехала в Эврику, твоя мама работает, и мне некому на тебя настучать. Обещаю – что бы ты ни затевала, я не проболтаюсь.

Фин задумалась. Эдди любил поболтать, значит, плохо умел хранить секреты. Но она не знала, как от него отделаться.

– Ладно. Я иду в чайную.

И она отправилась дальше. Эдди пошёл рядом с ящерицей в руке.

– Хочешь проверить, вернулась ли Талия? Её нет, иначе мы бы об этом узнали.

Что правда, то правда. В Старомирске могущественней магии были только сплетни.

– Нет… – Фин заколебалась. – У меня остался её запасной ключ, и… И я так и не выпила чай, который помог бы мне на научной ярмарке.

Эдди заморгал.

– Ты собираешься украсть чай?

В его голосе звучало скорее восхищение, чем упрёк.

– Вовсе нет! Я за него заплачу. Ну… Я имею в виду – я видела, как Талия его готовит. Я просто сделаю чай сама, унесу домой и там выпью.

– Ты уверена, что это сработает?

– Талия же отправляет чай доставкой, – ощетинилась Фин.

Они уже прошли по Мейн-стрит, оставили позади магазин «Тов» и крыльцо миссис Брэкенбери. Её пёс мистер Булл дремал на ступеньках.

– И я знаю, что мистер Мадейра держит чай под рукой для своей жены, – вспомнила Фин.

Она слышала, что у миссис Мадейры деменция. Далеко за пределами кухни гостиницы шептались, что мистер Мадейра отдаёт некоторые из своих воспоминаний, чтобы его жена могла сохранить свои.

– А миссис Лю заказывает чай на дом, чтобы лечиться от артрита. Талия, наверное, никогда не давала мне чай с собой, потому что знала: моей маме не нравится чайная.

– Может, потому не нравится, что твоя мама боится магии, – задумчиво сказал Эдди. – Я помню, как она бесилась, когда в ваш коттедж забрался нытик.

– Магия не страшная, – отозвалась Фин. – И я думаю, Талия не будет возражать, если узнает.

Эдди рассеянно вытер грязную руку о свои и без того грязные джинсы.

– Я никогда по-настоящему не разговаривал с Талией. В смысле… Я даже не знаю, когда ты начала ходить в чайную.

– Нет, знаешь, – сказала Фин, приподняв брови. – Ты же сам меня туда послал.

– Я не посылал! – возразил Эдди. Потом как будто задумался. – Что, правда послал?

– Тётя Миртл хотела, чтобы ты вернул Талии романы, но ты тогда спасал ящерицу…

– Ах да! – Эдди просиял. – Её поймал соседский кот Тобин.

Ящерица, зажатая в руке Эдди, с надеждой завертела головой.

День был ясный, осенний солнечный свет пробивался сквозь листву и освещал пылинки. Возле «Бодрящих напитков» стояло несколько припаркованных машин. Фин мельком увидела машину, набитую съёмочным оборудованием, и нахмурилась. Скорее всего, явились охотники на снежного человека или на каких-нибудь других криптидов. От таких охотников было больше беспокойства, чем от любителей пешего туризма. Ничего – пусть только начнут охотиться на монстров в лесу, сразу обнаружат, что местные жители стали не такими дружелюбными.

Фин свернула налево, в боковую улочку, усыпанную гравием, и увидела чайную. Лавка выглядела как всегда: старый викторианский дом с облупившейся краской вдоль карниза и разросшимся папоротником у крыльца. Фин нырнула в тень и пробралась сквозь папоротники к чёрному ходу. Страх покалывал кончики пальцев и запястья, она трепетала так, что закружилась голова. Как будто весь мир наблюдал за ней в ожидании, когда же она совершит что-то недозволенное.

Тишина. Фин посмотрела на дверь, потом на Эдди. Эдди держал одну руку в кармане, а в другой сжимал синебрюхую ящерицу.

– Ты и вправду собираешься это сделать? – спросил он.

Фин закрыла глаза. Вспомнила такие слова, как «консультант» и «психическое расстройство». Вспомнила, как тётя Миртл тихо сказала маме: «Вовсе не тебя мне не хотелось тут видеть». Вспомнила обо всех маленьких лезвиях внутри себя, о которые никак не удавалось не порезаться, как она ни старалась.

Табличка на двери была маленькой, металлической: «Чайная лавка».

Фин вставила ключ в замочную скважину и повернула.

Дверь легко открылась, и девочка вошла.

Внутри было темно, понадобилось несколько секунд, чтобы привыкли глаза. Ароматы цейлонского чая и старого дерева успокоили Фин, ей стало немного легче дышать. Скоро всё наладится. Скоро ей станет лучше.

Эдди закрыл за ними дверь. Здесь было сумрачнее, чем запомнилось Фин, тени придавали комнате зловещий вид. Девочка не осмелилась включить свет – вдруг кто-нибудь заметит.

– Я никогда раньше не покупал тут чай, – сказал Эдди. – Что обычно делает Талия?

Фин немного подумала.

– Она брала чай, насыпала в ступку, я нашёптывала туда воспоминания, а потом Талия заваривала его с помощью шарика-заварничка. Я выпивала чай прямо здесь, а после шла домой.

Полки за прилавком были заставлены банками с завинчивающимися крышками, на каждой красовался ярлычок, подписанный от руки. Фин скользнула взглядом по ройбушу цвета оранжевого заката, по чаю «Эрл Грей» с лавандой, по нежным цветкам ромашки, по завитым листикам мяты, по сухофруктам, по сочным коричневым ягодам и стеблям лемонграсса. В некоторых банках были высушенные пчелиные соты, а в одной даже паук – то ли живой, то ли нет. Фин не стала пристально рассматривать банки, сосредоточившись на той, в которой хранился цейлонский чай. Именно его всегда заваривала Талия. Фин не знала, зависит ли результат от того, что именно заварить.

Девочка огляделась по сторонам. Раньше ей никогда не приходилось бывать по эту сторону прилавка. Она увидела полки со всякой всячиной: ножницами, деревянными ящичками, мотками бечёвки, единственной вязальной спицей. На полу стояло металлическое ведёрко с надписью «Для сжигания». Заметив деревянную табуретку, Фин подтащила её ближе к полкам, встала на сиденье ногами и, приподнявшись на цыпочки, потянулась к банке.

– Хочешь, я достану? – спросил Эдди.

– Ты ниже меня, – ответила Фин. У неё заболела рука, когда она потянулась ещё сильней. – Вряд ли ты сможешь… Ах!

Она толкнула пальцами банку, и банка завертелась и упала. Фин поймала её – с трудом, и прижала к животу. Сердце бешено колотилось. Когда девочка снова смогла нормально дышать, она слезла с табурета и поставила банку на прилавок. Отвинтив крышку, отмерила порцию чая, которая поместилась бы в круглом заварничке, и высыпала в ступку. Талия проделывала это легко и просто.

Эдди сунул ящерицу в карман рубашки. Его сильные руки привыкли хвататься за ветки деревьев и камни, ладони были в мозолях. Он поднял банку, подошёл к полке и, подпрыгнув, одним точным движением вернул чай на место.

– Ты можешь встать вон там, за стулом, или ещё где-нибудь? – спросила Фин.

Эдди нахмурился.

– Зачем?

– Затем, что я чувствую себя неловко, когда кто-то подслушивает.

– Знаешь, пойду-ка я наберу воды в чайник. Тогда ты сможешь выпить чай прямо здесь, и дело с концом.

Эдди направился в заднюю комнату.

Фин подождала, пока он уйдёт. Воспоминание необязательно должно быть очень длинным – лишь бы храбрость продержалась до конца научной ярмарки.

Девочка наклонилась над ступкой из кварца и что-то прошептала. Воспоминание исчезло из её памяти в тот же миг, как слетело с губ. Фин с облегчением выпрямилась, как будто сбросила с плеч тяжёлый груз, и крикнула:

– Ну что, нашёл чайник?

Не успел Эдди ответить, как за окном что-то шевельнулось. За грязным стеклом появилась чья-то тень.

Сердце Фин заколотилось чаще, руки задрожали от страха. Там, снаружи, кто-то есть. Если этот «кто-то» заглянет в пыльные окна, он её увидит. А меньше всего Фин хотелось, чтобы её приняли за воровку, или, ещё того хуже, чтобы о её поступке узнала мама.