Челноки

Глава 10

Утром, когда выходили, администратор одарила таким страстным взглядом, что я покраснел. Раньше так на меня не смотрела. Приятно, конечно, но почему?

— Вот ты козел! — прокомментировал Ванька с ухмылкой. — Понятно, куда ночью шастал. А то уж нехорошее думал. У нее подружка такая же есть?

Я предпочел отмолчаться. Пусть лучше так. Главное, чтобы Кай ее не загрыз. Вдруг это заразно, и болгарка начнет сосать тоже?

Порочно возбуждающие мысли пришлось приглушить. Кто знает, что он там делал? Сунусь к ней, всё лишь испорчу. Мои сведения о вампирах из фильмов и книг, а Голливуду и мифам верить не стоит. Хотя клыки и свое отражение в зеркале всё же проверил. Там, как обычно. Да и дневной свет не вредит. И вряд ли жертва станет такой же. Иначе цыганка перекусала бы уже весь стройотряд. Скорее всего, наркотическая зависимость от человеческой крови. Не хватает микроэлементов или каких-то частиц. Надо будет у Гейлы спросить, как увижу. Не записки же Кайю на столе оставлять?

Похоже, до ары с друзьями он всё же добрался. Надеюсь, все живы. Зато теперь можно спокойно Ваньку оставлять на базаре. Кое-какие мысли на сей счет у меня уже есть. Как и деньги. Пора пускать в оборот, раз такая халява.

«Зениты» и «Командирские» решил взять в Несебр. Перекупщик, с которым говорил в первый день, там уже ждет. Отогнав цыганят, Ванька разложил часы «Заря» на газетке, а я продолжил изучение рынка. С утра пришли два наших автобуса — Черновцы и Хмельницкий. Вот их-то и ждал.

Поначалу со мной говорить не хотели. Подумали, рэкет. Смерив бицепсы взглядом, водила даже спросил, сколько берем. Был, конечно, соблазн, но я решил, что не стоит. Во-первых, нас всего двое. Во-вторых, не по Сеньке та шапка. Огребешь и от полиции, и от бандитов. Да и люди почувствуют фальшь. Глаза-то не врут, нужной харизмы у нас с Ванькой нет. Вот Кай бы, наверное, смог. Но он-то в ночную, там своих дел полно.

И потому я честно объяснил, что мне надо. Ходовое, дешевое, а главное — то, что не успеют продать. Автобусы стоят до обеда, а потом в Турцию через пропускной пункт Малко-Тырново в славный город Стамбул — Константинополь когда-то.

Ух, как я завидовал! Им так уже можно, а нам еще нет. У всех мешки грецких орехов, но их сдают за турецкой границей. Оттуда везут в основном только ковры. Район Аксарай, стоянка на Балкан-базаре. Я ж не конкурент, мне всё рассказали.

В Бургасе челноки скидывали всё, что покупали там у себя. Заводы задыхались от разрыва налаженных связей, но то, что производили, выметали быстро и начисто. Окупалось практически всё. Проблема в том, что за два-три часа распродать это трудно, и незадолго до отъезда отдавали уже за бесценок. Не назад же везти? В Турции эти товары не брали.

Так добыл электропилу «Парма», тяжелый бинокль и бензопилу «Дружба». Как показалось, взял очень дешево. Всё должно быстро уйти. Буквально за копейки купил «шагомеры» — понравился принцип. Прибор вешаешь на пояс, считает шаги. Прикольно, наверно.

Первая закупка! На деньги профкома. Если не продам, нам кирдык. Тогда хоть здесь оставайся.

Ванька бинокль и пилы одобрил. По шагомерам возникли сомнения. Может, зря взял? А больше и нечего. В остальное не верил.

Но пора уже ехать. Меня ждет Солнечный Берег — Слынчев Бряг. Название, знакомое по марке популярного у нас коньяка. На деле длинная цепочка отелей вдоль полукруга роскошного пляжа. Жемчужина в его северной части — старинный Несебр. В него я влюбился, как только увидел. Клочок земли с древним городом, соединенный тонким перешейком с материком. Эти стены знали еще фракийских вождей, античная колония греков и римлян.

Здесь всё дышит древностью. Мельница, крохотный порт, набережная, амфитеатр, мощеные булыжником улочки в окружении архаичных домов и живописных развалин. Вроде бы доказано, что им больше трех тысяч лет. Несколько веков назад город почти полностью ушел под воду, оставив сорок прижавшихся друг к другу церквей. Сегодня от них осталось немного, зато нашлись места для сувенирных лавок и ресторанчиков, которых тут тьма.

'Командирские взяли достаточно быстро, а с фотоаппаратами пришлось изрядно побегать. Перекупщик забрал только три. Еще четыре с трудом продал на Слынчев Бряге. Зажрались, смотрели с ленцой, по нормальной цене брать не хотели.

Первый вопрос: «каква фабрика?». Поначалу он вгонял меня в ступор, потом разобрался. Хорошо, что мои «Зениты» делал Красногорский завод. Вилейские бы точно не взяли. Видимо, качество сборки другое.

Набегавшись, в поту и мыле, сел перекусить в живописном ресторанчике с видом на крутобедрых девушек в отельных шезлонгах. Состоявшийся же почти бизнесмен, фарт поймал, при деньгах — право имею. Бабос крутанем несколько раз, пока Толик на томатах ишачит. Три недели еще, глядишь, так и на «девятку» поднимем. Солнышко, море — жизнь удалась, таки успел запрыгнуть в последний вагон, догнав чертов «поезд».

Мыслями я был уже далеко-далеко, в той светлой и счастливой поре, когда вылезу из пахнущего новой машиной салона под окнами Юльки в найковском спортивном костюме. Блестящий эластик, кроссовки «Romika», из магнитолы гремит «American boy, уеду с тобой! Ой-ой! Уеду с тобой, Москва, прощай!». Небрежно хлопну дверцей цвета «майя-металлик» и…

— Добър апетит! Кафе след това? — улыбнулась, поставив поднос, ясноокая официантка.

— След… — важно кивнул я.

— С мляко?

— Не.

Какой еще мляко? Стебется, возможно. А всё потому, что на чай много не ждет. Видит, что русский и бедный. Понятно, что немца обслужит как надо.

Заказал шопский салат, соленую цацу и пиво. На жареного барана голодно облизывался, но взять не решался. Сейчас каждый лев на счету. Шиковать всё же рано.

Да и ресторанчик этот не просто так выбрал. Отсюда хорошо виден «ченч», где меняют валюту. Его посоветовал мой последний клиент. Курс вроде нормальный, но у менял, что там рядом трутся, как правило, ниже. У меня только левы, а челноки из автобусов просят зеленых, чтобы не бегать самим.

Видок у ребяток весьма характерный, но на такой работе святых не бывает. За ними наблюдал уже минут двадцать. Туристы к ним подходят, спокойно меняют, всё вроде в порядке. Значит, надо идти. Не хочешь риска, вернись на томаты, работай, как все.

Еще раз пересчитав деньги, пошел к ним. Не суетятся, взгляд уверенный, никого не боятся. Хозяин «ченча» должен быть в доле, иначе не позволил бы им тут стоять.

Волнуюсь. Отдаю левы, беру у них доллары. Неторопливо считаю. Мои деньги у них, слежу за руками, не упуская из вида.

Теперь проверяю шероховатость, текстуру, «белое дерево» в центре банкноты. Один полтинник точно палёный. Так не пойдет. Меня тут кидают!

— Этот фальшивый! — сую им бумажку.

— Невярно? — притворно удивляется он. — Както желаеш…

Спорить не стал, воспринял спокойно. Возвращает мне левы, а я его баксы. От адреналина мои пальцы дрожат. Не отдали бы, устроил бы драку. Шумиха им точно здесь не нужна.

С такими деньгами светиться не стоит, поэтому торопливо ухожу, выбирая маршрут, где больше народа. Пройдя метров двести, оглядываюсь. Вокруг отдыхающие, безмятежные лица. Хвоста вроде не видно. И только теперь выдыхаю.

Пронесло. Мог бы попасть на полтинник и больше. Я не эксперт по фальшивкам. Ну это нахер, теперь только в обменник! Хотя и там могут кинуть.

Всё позади, но на душе беспокойно. Сажусь на лавку, достаю и пересчитываю заново сумму. Меня прошибает холодный пот, но я всё не верю.

Считаю еще раз. Вдох-выдох. Снова считаю.

Сука, сломали почти половину!

Вскочив, в бешенстве несусь в «ченч» обратно.

Урою, убью!

Естественно, там никого уже нет. Смуглая девушка за стеклом смотрит с насмешкой:

— Не, не ги познавам.

Вот тварь, не знает она! Сука, братушки!

Ум душат отчаяние и бессильная ярость. Зло сорвать не на ком, развели как лоха. Сэкономил, блин! «Всё, что нажито непосильным трудом, всё же погибло! Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара…»

Прийти с Ванькой и кинуть предъяву? А дальше-то что? Не та страна, положение, силы. Только поржут. Групповая виза и стройотряд, в полиции наверняка возникнут вопросы. Лох — это судьба. Тот «поезд» вновь от меня удалялся.

А если заночевать? Натравить на них Кайя? С арами ведь прокатило…

Да нет, лучше не надо. Во-первых, где их искать? Во-вторых, от него и так проблем много. Не дай бог, будет труп, за который меня и посадят. Пусть с администраторшей своей развлекается.

Сорок минут дороги в Бургас показались часами. За окном Равда и Ахелой, живописные соляные бассейны Помория, цапли и солнце. А в уме словно дыра, сожравшая момент удовлетворенности, который так редко бывает. В ней утонула «девятка», кроссовки и цветастый спортивный костюм. И как теперь смотреть в глаза Ваньке?

Но встретив его, я увидел себя. Тот же обреченный, полный отчаяния взгляд. Жутко и странно без обычной улыбки. А ведь оба не сказали еще ни единого слова.

— Мить, нам трындец… — по-детски шмыгнул он носом.

— Вань, чо случилось? — занервничал я. Беда никогда не приходит одна. Ну, хоть жив и здоров. И то ладно. — Что-то украли? Отняли товар? Ары вернулись?

— Нет, не они. Полиция. Рейд. У нас пилы забрали, едва убежал.

Сердце болезненно сжалось и, похоже, не билось. В ушах ровный гул, а вокруг тишина. Даже обычно орущие за окном чайки молчат.

В «Дружбу» и «Парму» вложено много. Они дорогие, но меньше того, что сам потерял. Всё вместе — это уже катастрофа. Крушение всех моих глупых надежд. Где-то далеко насмешливо громко прогудел тепловоз.

— А «Зениты»? И шагомеры? — бесцветным голосом спросил я.

— Фотики спас, а шагомеры продал. Знаешь, как тут их называют? Крачкомер! — он попробовал улыбнуться, но вышло криво. — Так не брали, тогда я сказал, что это для секса. Ну, типа, сколько махов получится, если засечь. А у тебя как прошло?

Я рассказал как. Бледные и растерянные, мы выпили пива. Потом спустились, купили еще. И вновь повторили. Ванька беспокойно и долго ворочался, пока не заснул.

Но если его сон на время спасет, то что ждет меня?

Как оказалось, новый куплет той же песни:

Черный мрак страха терзает мой ум.

Лютый ветер кармы обжигает мне пятки.

Передо мной Повелитель смерти в демоническом виде.

Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием.

Я не в силах вынести мук негативных рождений.

Дай благословение, освобождающее от бездны низших миров.

Когда женский голос стих, передо мной возник богато украшенный барельефами храм. В них вставлены кусочки стекла или камня, отражавшие свет, из-за чего те сияли, пуская блики на позолоту изящных арок и фигурных колонн.

Рядом со мной стоит рыжий Эддичка. На лице восторг и благоговение. Пялится на высокий купол в цветных витражах. Наверное, поэтому не заметил подмены. Я точно ведь вздрогнул, ослепленный роскошью убранства вокруг.

Кроме нас никого в храме нет, но впереди массивные, украшенные затейливой резьбой двери в другой зал. Наверное, ждем, когда позволят войти. В уме заныло неясное ощущение незримого присутствия кого-то еще. Меня будто жёг через скрытую щель чей-то недобрый и проницательный взгляд. Оценивает, рассматривает, мысленно взвешивает, видит насквозь. Знает — со мной что-то не так.

Собравшись, постарался успокоиться и просто ровно дышать. Это ведь паранойя. Кай не выдаст себя. Тут царство мертвых, а я еще жив. Максимум выкинут в мой «нижний мир». Надо расслабиться и посмотреть, что же дальше. Тут как кино. Надеюсь, в любом случае мне ничего не грозит.

Витражи в куполе пропускали достаточно света, чтобы увидеть богатую роспись. Самая большая картина с каким-то святым, висела над алтарем. Лицо величественного седоволосого старца прописано с необыкновенной тщательностью и мастерством. Он выглядел задумчивым, отрешенным и словно смотрел сквозь толпу на нечто недоступное их восприятию. Указательный палец на левой руке направлен вверх, а средний на правой показывал «fuck».

Я было задумался над очевидным символизмом этого жеста, но очнулся вдруг Эддичка:

— Потрясающе, да?

— Что именно? — осторожно спросил я. С одной стороны, информации хотелось бы больше. С другой, не подставить бы Кайя. Неизвестно, о чем была их беседа. Есть риск зайти на второй круг.

— Роскошное убранство храма, как метафора Неба. Это возвышенность над мирским, символ запредельного знания и духовных богатств.

— Разумеется, — пробормотал я, услышав классический аргумент почти всех религий. Удобный способ оправдать свою алчность. Символ отречения еще лучше подходит, но его не декларирует почему-то никто. Видимо, не то впечатление производит на смертных. Деньги нужны даже тут.

— Неудивительно, что это сакральное место сосредоточения духовной силы и благословений. В наш мир стремятся попасть изо всех измерений в поисках истины и просветления. Широкий выбор философских и религиозных учений позволит жаждущему освобождения удовлетворить свои духовные потребности, кем бы он ни был! — оттарабанил Эдди с блаженно-глуповатой улыбкой.

— А что делать тем, кто не жаждет? — тихо спросил его я.

Если за мной кто-то подсматривал, то скепсис будет непременно отмечен. Для чужака это нормально, а вот моему новому другу, видимо, бы уже не простили. Вот и вызубрил методичку. Наигранная и высокопарная интонация обычна для недалеких сектантов и торговых агентов, прячущих неуверенность за маской надменности. Но мне он ничего не продаст. Эту духовность я взял бы деньгами.

— Как это? — от моего кощунства Эддичка побледнел так, что пропали веснушки. Похоже, подобная мысль никогда не посещала эту юную голову. — Кто же не хочет себе самого лучшего?

— Предположу, что у всех разные вкусы. К примеру, я не разделяю ценностей мух. Вероятно, они мои тоже.

— Потому и учения здесь разные. Дорог всегда много. Даже петляя, путник рано или поздно дойдет.

— Верно. Только куда? — парировал я.

— К тому, что за границей различающей мысли. Наш ум же не является идеальным и абсолютным? — нашелся Эдди.

— Наверное, нет… вынужденно я согласился.

— Тогда вектор движения не так уж и важен. Главное, чтобы вообще оно было. Надо дойти до предела с любой стороны, а всё, что за ним, уже лишено понятных нам смыслов.

— Но чтобы пойти, он всё же нужен, — не сдавался я.

— Вот потому-то и здесь. За дверями тебя ждет кармограф.

— Кармограф?

— Это так называют. Накопленную карму, благие и неблагие заслуги там тщательно взвесят и только потом выберут подходящий в твоем случае путь. Своего рода тест! — здесь его голос сломался, и последние слова пропищались фальцетом.

Я представил нечто вроде старой шарманки с потасканным судьбой попугаем. Щербатый клюв вытянет замусоленный билетик с диагнозом — «ты безнадежен». Менялы сегодня развели как лоха, значит, и здесь разведут.

Двери вздрогнули, стали медленно открываться, и диспут пришлось отложить.

Нашим взорам открылся небольшой тамбур, а за ним еще одни двери. Я осторожно шагнул вперед, а Эдди остался на месте.

— Нам туда? — спросил его оглянувшись.

— Нет, — мотнул головой, — только тебе. Все «приходящие» через это проходят.

Я насторожился. Судя по тому, как он потупился и вжал в голову в плечи, едва ли за дверьми что-то хорошее. Но будь так, не потратили ли бы на меня столько сил. Зачем обреченному заговаривать зубы? Времени и сил Эдди потратил немало.

Спрашивать еще что-то бессмысленно. То, что я должен был знать, видимо, уже рассказали. Протестовать, упираться или пытаться бежать — глупо. Остается только смириться и увидеть, что скажет пресловутый кармограф. Похоже, он и решит участь Кайя.

Не особенно беспокоясь, я сделал еще один шаг, и массивные двери за мной бесшумно закрылись, и стало темно. Чувствую себя космонавтом в задраенном шлюзе перед выходом в космос.

В принципе, почти так и было. Это чужое для меня измерение всё еще воспринималось, как сон. А скорей, кинозал, из которого в любую секунду попросят на выход. И потому его трудно принять, как реальность.

Двери передо мной медленно открылись, приглашая войти. Здесь тоже темно, размеров зала не видно. Да и вряд ли это был зал. Скорее, необъятное и пустое пространство, в котором ощущение тела исчезло. Непонятно что с ним, в каком положении руки и ноги, и есть ли они у меня вообще.

Но я почувствовал озноб и тяжесть, будто наливался свинцом. А еще влажность, холод, а потом сразу жар. В темноте вспыхивали и быстро гасли красные искры. Дыхания нет или не слышу его. Зато есть ощущение простора — безбрежного, подобного океану без волн. В нем я осознал себя одиноким, но не было тоски или страха. Ум пуст от впечатлений, звуков, запахов и каких-либо картинок. Его будто выпотрошили, избавив от тяжелого и лишнего груза. Только пустая, сияющая и самосознающая ясность. Извечная и нерожденная. Игра света и бликов. То, что всегда было, будет и есть.

Но вот это понимание уже стало мыслью, что подобно стремительно расползавшейся трещине обрушила, чудом сдерживавшую поток таких же, плотину. Равновесие нарушено, и ум затопило привычным для него хаосом суждений, иллюзий, эмоций. Словом, всем, чем занят обычно. И конечно же, появилось много вопросов, на которые ответить не мог. Изумление и непонимание вызвало страх.

Где я? Что, черт возьми, происходит? Почему всё именно так?

Такой экстатический опыт слишком силен для того, чтобы его удержать, но я и не собирался этого делать. Это переживание испугало до смерти. Или сама смерть и есть? Да ну нахер, надо как-то проснуться!

Передо мной теперь слепящий и жуткий свет. Я слышу пугающие звуки, подобные грому. Вижу в радужном ореоле шесть страшных фигур. Поначалу голубое сияние разделилось на белое, желтое, красное и ярко-зеленое, а в центре появились две золотые чаши. В одну из них падали черные, а в другую только белые камни.

Весы Осириса? Нечто подобное читал еще где-то, но в охватившей панике это не вспомнить. Смысл ясен и так, только кого же тут судят — меня или Кайя?

Черных явно больше, значит, надо валить. Не имеют же права, я ведь не мертвый!

Появились еще шесть огней, только более тусклых — белый, зеленый, желтый, голубой, красный и дымно-черный. Устрашающие демоны и люди с головами животных образовали круг, калеча и сжирая друг друга. Кровь, кишки из вспоротых брюх, мозги из раздробленных всмятку голов — всё это рвали, жевали и жадно глотали. И посреди вакханалии в ужасе метался и я, не силах найти хоть где-то спасения.

Невидимый, подобный ветру, поток толкал меня в спину, а я отчаянно сопротивлялся, буквально хватаясь за воздух. Рано или поздно к кому снесет. В один из ужасающих разум огней или в объятия этих чудовищ. Видимо, это и надо мне выбрать.

Отчаявшись и почти сдавшись, уже на пороге безумия я вдруг увидел собаку. Черно-белую, с той самой скалы. Она спокойно стояла, не обращая внимания на адскую бойню, словно ничто из этого не могло повредить или хоть как-то затронуть. Чуть виляя хвостом, дружелюбно и умно на меня посмотрела, а потом пошла прямо желтое пламя.

Я развернулся и, толкаемый в спину невидимым ветром, устремился за ней, доверяя тому, что мне предложили. А позади в чашу всё еще продолжали сыпаться черные камни…

— Мить, ау! Эй, с тобой чо⁈

Открыв глаза, как же рад был услышать этот испуганный голос! Так всё это приснилось! Хрен вам, я еще жив! Реальность-то вот! И пофиг на менял, баксы, бандитов и всё остальное!

— Мить, ты больной? Вопил, будто резали, а сейчас уже лыбишься, как дурачок?

— Да блин, гребаный этот кармограф! — пробормотал я, сияя от счастья. «Собачка» отплатила добром за добро.