Человек из Кабула

Глава 8

В задней комнате лавки, где потолок был таким низким, что нельзя было стоять во весь рост, Малко, присев на корточки, рылся в груде туркменских изделий из чистого серебра. Ими были увешаны все стены. Торговец вынимал их горстями из картонных ящиков. Внезапно через приоткрытую дверь Малко заметил силуэт Якуба.

Он сразу же положил на место рассматриваемые им браслеты и, извинившись, вышел из лавки. Базарные улочки были запружены народом, и он был там единственным европейцем.

Пуштун ему улыбнулся:

– Jou need a rifle, sir[6].

Якуб сказал это тихим, но решительным голосом. Малко подумал, что Сэндс не ввел его в курс дела.

– У меня есть пистолет, – ответил он.

Пуштун покачал головой с вежливой и смиренной улыбкой:

– Если это все, что у вас есть, то они вам не будут подчиняться. В их глазах это женское оружие. Идите за мной.

Решив не спорить с маленьким пуштуном, Малко пошел вслед за ним. Со своими усами, лицом оливкового цвета и носом с горбинкой Якуб мог бы играть роли предателей в американских довоенных фильмах. Они свернули налево и вышли из базара, пройдя мимо десятка лавочек со старинным оружием.

Большая улица Джадимайван, с обеих сторон заставленная лотками торговцев, была запружена народом. Малко увидел, как какую-то жалкую лавчонку осаждала целая сотня людей. Очередь заполнила мостовую, не обращая внимания на то, что ехавшие мимо широкие «волги» вынуждены были заезжать на тротуар.

– Почему они дерутся? – спросил он у Якуба.

Пуштун печально улыбнулся и ответ:

– Они стоят в очереди за сахаром. Сейчас его в Кабуле очень трудно достать.

Они сразу же свернули налево и пошли по пересекающей рынок грязной дороге. Малко узнал вход на базар, где торговали драгоценностями. Но пуштун снова пошел направо, в противоположном направлении. Вот оружейный базар, – сообщил Якуб.

В полудюжине жалких деревянных киосков были выставлены охотничьи ружья и боевые винтовки, пистолеты и всякого рода оружейные чехлы из светлой кожи. В нескольких метрах от них шла торговля одеждой, которую афганцы лихорадочно шили на допотопных швейных машинках.

Якуб сразу же подошел к третьей от края лавочке. Торговец, сняв с головы засаленную шапку, поприветствовал Малко и обнялся с Якубом. Затем он провел их в заднюю комнату, оставив у прилавка прислуживающего ему парнишку.

Задняя стена комнаты была заставлена белыми деревянными ящиками с боеприпасами. Афганец вытащил из стены какой-то колышек, и сразу же открылась потайная дверца, ведущая в темный чулан. Торговец проскользнул туда и жестом руки пригласил Малко и Якуба следовать за ним. Он зажег керосиновую лампу без стекла. Чулан был так же полон ящиков. Посредине стоял какой-то крупный предмет, покрытый пылью. С гордостью скульптора, снимающего покрывало со своего первого произведения, афганец убрал толь, открыв взору посетителей пулемет «50» на треножнике.

Якуб встал на корточки и погладил ствол пулемета так ласково, как новобрачный гладит свою юную жену.

Малко сразу же заявил:

– Он немного великоват для той операции, которую мы собираемся провести.

– Он стоит всего 700 долларов вместе с шестью ящиками боеприпасов, – сказал пуштун...

Малко никак на это не отреагировал. Явно раздосадованный, торговец оставил пулемет и подошел к ящику, из которого он извлек пистолеты самых разнообразных систем и калибров: ламы, беретты, кольты и герсталлы, а также всякого рода пакистанские имитации... Якуб взял в руку большой автоматический «кольт-45» и показал его Малко.

– Всего 50 долларов.

Его глаза блестели от восторга.

– Возьмите его себе, – сказал Малко, – я вам его дарю.

Пуштун готов был чуть ли не целовать ему руки.

Малко вышел, наконец, из лавки торговца оружием, провожаемый почтительными поклонами афганца. Якуб убедил его купить полуавтоматическую винтовку «ли-энфилд», которая весила почти целую тонну, «кольт-45» и соответствующие боеприпасы. В качестве премии лавочник презентовал им полдюжины гранат, полученных им недавно из Пакистана. Оружие будет доставлено туда, куда указал Якуб. Малко за все уплатил заранее.

– Пулеметы продаются здесь свободно? – спросил он.

Якуб хитро улыбнулся.

– Не совсем свободно. Как и гранаты. Но в Афганистане все имеют оружие. Торговец время от времени дарит полицейскому пистолет, и тот оставляет его в покое...

Якуб был явно в восторге от своих покупок. Наступила ночь, и Малко стал чувствовать себя в большей безопасности. Через несколько часов он будет точно знать, удалось ли ему избежать подозрений со стороны полковника Пильца.

– Теперь нужно встретиться с теми, кто пойдет вместе с нами, – сказал пуштун.

Они снова сели в «тойоту». Следуя указаниям Якуба, Малко пересек центр района Шар-И-Нау. Они проехали мимо японского посольства и оказались в конце улицы, которая упиралась в пустырь.

Перед старинным фортом Коллола Кошта расположились лагерем в нескольких заплатанных палатках кочевники. Вокруг палаток женщины играли с детьми, паслись овцы и несколько верблюдов. Якуб вошел в самую большую палатку. Малко последовал за ним. Запах внутри был такой, что его не выдержал бы и хорек. Бараньи шкуры, на которых сидели и лежали хозяева, впитали в себя наверняка пот и грязь десятков поколений... Две заправленные животным жиром лампы испускали тусклый свет. Вокруг блюда, заставленного чашками и тарелками, сидели полдюжины мужчин. Со своими усами, тюрбанами на головах и беззубыми ртами они были удивительно похожи друг на друга. На всех были пуштунские одежды, почти не видимые за опоясывавшими их патронташами. Даже спали они, похоже, вместе с винтовками... Якуб пригласил Малко сесть и налил ему теплого чаю в чашку с зазубренными краями.

Якуб завел разговор с хозяевами, а Малко стал рассматривать тех, что сидели напротив него.

Самому старшему из них было лет шестьдесят. Да и остальные выглядели не намного моложе. На Малко никто из них не обращал никакого внимания. Все смотрели на Якуба. Переговоры вел самый старший, время от времени изрекая короткие фразы или вообще односложные звуки.

В конце концов маленький пуштун повернулся к Малко.

– Они просят по пятьдесят долларов на каждого и по 2000 за тех, кто будет убит. Они хотели бы также, чтобы им была оплачена стоимость израсходованных патронов...

Якуб, казалось, считал эту цену слишком высокой. Пятьдесят долларов за то, чтобы дать себя убить!

– Вы им точно разъяснили, чего от них ждут? – спросил Малко.

Якуб что-то сказал своим собеседникам. Те в ответ расхохотались. Он перевел.

– Обычно они это делают вообще бесплатно! Они ничего не боятся. Они лучшие стрелки из всех, кого я знаю.

– И их не смущает, что они ввязываются в политику?

Якуб перевел. Самый старший улыбнулся своим беззубым ртом и ответил короткой фразой:

– Когда вам предлагают купить хорошего коня, вы не спрашиваете, откуда он... Вы платите за него деньги...

Малко посмотрел на их старые заржавленные ружья, подумав при этом о миллионах долларов, которые ЦРУ тратит на вооружение. По сравнению с их ружьями купленный им на базаре «ли-энфилд» представлял собой сверхсовременную новинку.

– У вас есть план операции? – спросил он Якуба.

Начались новые переговоры. В конце концов Якуб подвел итог.

– Им известен маршрут конвоя. Все отправляются из одного места: от большого склада, расположенного на берегу реки. В трех часах пути оттуда находится ущелье, в котором несколько человек могут уничтожить целый караван. Тот караван, который нас интересует, должен пройти через это ущелье.

– В котором часу они пройдут через него?

– На рассвете. Примерно в пять утра. Мы поедем туда на джипе, но километра два придется потом идти пешком...

Малко казалось, что все это ему снится. Это было похоже на настоящий вестерн.

– Господин Линге еще не пришел.

Биргитта посмотрела сквозь длинные ресницы на служащего гостиницы, который буквально пожирал ее глазами. Затем она машинально улыбнулась и пошла обратно в «Бамиан Бар».

Она села за стойку и в третий раз заказала себе виски. Было уже девять часов вечера. Она дожидалась Малко с семи часов. Чем ближе дело было к ночи, тем сильнее ей хотелось курить. Она с трудом подавляла в себе желание скрутить сигарету с гашишем. Но в «Интерконтинентале» это было запрещено. Другие клиенты и без того косились на ее бритую голову и длинные голые ноги, на ее шорты, сделанные из старых джинсов.

Нахмурившись, она прикрыла полами «пустины» свои голые бедра.

Внутренний голос подсказывал ей, что она должна здесь остаться и дожидаться Малко. Ей нужно было узнать, что старался разведать ее новый любовник и кем он был на самом деле. В ее голове созрел план. Она согласилась бы ничего не говорить полковнику Пильцу, если Малко увезет ее из Афганистана и даст ей немного денег.

Возбужденная алкоголем, Биргитта почувствовала, что ее подхватывает какая-то мощная волна. Нервным движением она расслабила ноги. Думая о Малко, она испытывала неодолимое желание заняться любовью.

– Когда мы выедем из Кабула?

– Прямо сейчас, – ответил Якуб. – Часа четыре придется ехать на машине и еще час идти пешком. Мы должны быть на месте до рассвета.

Малко посмотрел на пятерых одетых в лохмотья пуштунов.

– Им действительно можно доверять?

Якуб принял обиженный вид.

– Это верные люди. Если будет нужно, они пойдут на смерть. Кроме того, они заберут себе товары, которые везет караван.

Вооруженное ограбление! Это уже слишком. Его Светлейшее Высочество, кавалер Мальтийского ордена готовится совершить разбойное нападение, словно простой бандит.

На улице послышался шум мотора, и Якуб вышел из палатки. Вскоре он вернулся с радостным видом. Пять пуштунов даже не пошевелились.

– Джип «тойота» пришел, – сказал он. – С оружием. Мы можем отправляться.

Он сказал что-то по-пуштунски, и пять «наемников» пуштунов поднялись с места как один человек. Один за другим они вышли из палатки. Старший из них, проходя мимо Малко, остановился, пошарил у себя за поясом и вытащил привязанный на веревочке маленький «маузер 6,35». Он улыбнулся Малко и произнес какую-то непонятную для него фразу. Якуб тут же перевел:

– Он сказал, что этим пистолетом будет приканчивать раненых, чтобы не тратить ружейные патроны...

Предусмотрительный парень. Малко предпочел не отвечать. Пуштуны уже залезали в джип под ничего не выражающими взглядами женщин, стоявших вокруг костра. Впятером они втиснулись со своими винтовками на заднее сиденье, образовав компактную и дурно пахнущую массу. Малко занял место на переднем сиденье, рядом с севшим за руль Якубом.

– В гостиницу мы не заедем? – спросил он.

Пуштун объехал двух верблюдов, мирно шагавших в темноте.

– Нет, это нам не по пути.

Биргитта нахмурила брови, когда официант принес ей счет. 800 афгани за пять порций «Джи энд Би». Если учесть, что за доллар давали 80 афгани, это было целое состояние, которое она не имела ни малейшего желания тратить. Было уже десять часов, а Малко все не шел. Полковник Пильц ждал ее уже целый час.

Она встала, вышла из «Бамиан Бара», подошла к столику администратора и попросила листок бумаги и конверт.

«Я буду в „Двадцать пятом часе“. Жду тебя там. Отсюда я должна уже уйти».

Она подписала, положила листок в конверт, заклеила его и отдала сидевшему там афганцу. Затем, не заходя в бар, решительным шагом прошла в глубину вестибюля и быстро спустилась по лестнице в цокольный этаж. Она хорошо знала здесь все входы и выходы. Пройдя по коридору, она прошла в темный танцевальный зал и вышла через боковую дверь.

Когда она была уже вне видимости портье, то бросилась бежать по крутой дорожке, ведущей на улицу. Полковник Пильц будет вне себя от ярости. Лишь бы ей удалось поймать такси.

На улицах Джелалабада было пустынно. Лишь несколько человек суетились вокруг трех грузовиков, отправляющихся в Кабул, который находился в 185 километрах. Афганцы любят ездить ночью. Якуб вел машину медленно и уверенно. Находясь в полусонном состоянии, Малко смотрел, как они проезжают мимо темных домов. Он ужасно устал, и все тело его задеревенело. В ущельях реки Кабул «тойота» тащилась со скоростью тридцать километров в час.

Якуб резко повернул, чтобы не наехать на верблюда, спавшего на обочине, что окончательно разбудило Малко.

– Далеко еще?

– Час на машине и потом пешком по тропинке, – ответил Якуб.

Большие темные круги под глазами пуштунов делали их еще более рельефными. Они тоже не спали уже вторую ночь. И Малко стало стыдно за свою усталость.

На заднем сиденье пятеро наемников, тесно прижавшись друг к другу, спали сном праведников.

Полковник Пильц сидел за самым дальним столиком ресторана «Двадцать пятый час», и Биргитта сначала подумала, что его здесь нет. Когда он ее увидел, то помахал ей рукой. Обычно он так не делал. Вся запыхавшись, молодая женщина буквально упала на стул и поцеловала его.

Из предосторожности она велела водителю такси, в которое она села на одной из улиц у «Интерконтиненталя», высадить ее напротив Голубой мечети. Оттуда она шла пешком. Курт Пильц страшно не любил, когда она опаздывала. Однажды за это он даже отхлестал ее по щекам при посторонних людях. Но в этот вечер он, казалось, пребывал в отличном настроении. Он взял руку Биргитты и поцеловал ее.

– Ничего, ничего. Главное, что ты пришла.

У Биргитты отлегло от души. Образ Малко неотступно стоял перед ее глазами. Но филиппинский оркестр начал играть, и это сразу освободило ее мозг от всяких мыслей. Ее глаза заблестели, и она прошептала на ухо полковнику:

– Могу я потанцевать?

– Конечно, можешь.

Она быстро встала и начала в одиночку исполнять танец «джерк», выбрасывая руки вверх, извиваясь всем телом, прыгая в такт музыке на своих длинных ногах, прикрытых лишь коротенькими шортами. Чем больше она танцевала, тем сильнее ей хотелось заняться любовью. Но не с полковником. Из этого она сделала вывод, что в настоящее время была влюблена только в Малко.

Немного успокоившись, она вернулась на свое место. Курт Пильц уже заказал свой неизменный бифштекс по-китайски с красной жидкостью, которую афганцы упорно называли вином... Она заказала себе порцию пива «хейнекен».

– Ты хочешь покурить?

Уже полчаса желание курить гашиш грызло мозг Биргитты. Но она не осмеливалась об этом сказать. Ее длинные пальцы спазматически сжимались, и она непрерывно то снимала, то снова одевала кольца.

Вопрос полковника застал ее врасплох. В зале «Двадцать пятого часа» они остались одни. Оркестр уже целый час как перестал играть, и музыканты усиленно поедали остатки блюд китайской кухни.

Биргитта напрягла всю свою волю.

– Сегодня вечером, пожалуй, нет, – сказала она. – Сегодня я хотела бы заняться с тобой любовью.

Сказала она это, думая о другом мужчине. Но это было не обязательно уточнять. Полковник положил руку ей на бедро и сжал своими сухими пальцами ее гладкую кожу. В его единственном глазу загорелся веселый огонек.

– Нет, нет, – стал он настаивать. – Я не хочу лишать тебя этого удовольствия. Поехали ко мне. У тебя есть с собой гашиш?

Она утвердительно кивнула. Он сразу же встал, и она покорно последовала за ним.

Начиная с третьей сигареты Биргитта почувствовала, как воля ее слабеет. Ею овладело необычайное чувство легкости, блаженства. Лицо Пильца стало расплывчатым, потом исчезло и затем снова приняло четкие очертания. На это уже был не Курт. У него были золотистые глаза того человека, в которого она была влюблена. Волосы его были светлыми, а взгляд нежным и одновременно циничным. Ей стало от этого приятно, и она улыбнулась.

– Почему ты улыбаешься? – спросил Курт.

– Ты очень красивый, – сказала Биргитта. – Я люблю твои глаза.

Курт Пильц почувствовал себя холодным, как мертвая рыба. Сигареты, которые курил он, не содержали ни миллиграмма гашиша. Это был самый трудный допрос из всех, какие ему приходилось вести. К счастью для него, Биргитта безостановочно курила. Он посмотрел на ее великолепную фигуру, пытаясь убедить себя, что сможет не поддаться соблазну. Почему она вдруг полюбила его глаза?

– Я тоже люблю твои глаза, – сказал он.

Биргитта была слишком одурманена наркотиком, чтобы почувствовать напряженность и холод в его голосе.

Она по непонятной для него причине рассмеялась, встала и принялась нежно ласкать его лицо.

– Ты мой ангелочек, – пробормотала она. Никогда раньше она его так не называла.

– Ты помнишь, что я говорил вчера? – спросил он.

Она снова рассмеялась и сказала нежным голосом:

– Ты много не говорил. Говорил в основном он.

– Кто «он»?

– Курт.

Сердце немца замерло. Он еле сдержался, чтобы не наброситься на Биргитту. Но овладел собой и спросил:

– А что же говорил Курт?

Он испытывал странное чувство, говоря о себе в третьем лице. Полные губы Биргитты снова расплылись в чувственной улыбке.

– Ты сам хорошо знаешь, мой любимый, что он тебе говорил.

Она замолчала и резко откинулась на спину, сжав голову ладонями. Глаза ее оставались широко раскрытыми.

– Мне холодно, – сказала она, – мне очень холодно. Погрей меня.

Курт Пильц подошел к ней. От испытываемого им напряжения черты его лица исказились. Он был почти у цели, но если он допустит малейшую ошибку, Биргитта закроется, как ракушка, и ему снова придется испытать унижение, обращаясь к своим подчиненным и поручая им собрать сведения об этом блондине.

Он наклонился и взял ее за плечи, заставив подняться.

– Говори дальше.

Биргитта покачала головой и ничего не ответила. Закатив глаза, она уже погрузилась в сон. Теперь она была недосягаема. Весь кипя от ярости, полковник Пильц снял со стены короткий хлыст и подошел к Биргитте.

Но в последний момент он передумал и снова сел, играя хлыстом. Ночь еще не кончилась.