Пятого апреля, в двенадцать часов дня, все радиостанции Советского Союза передали заявление ТАСС. В заявлении говорилось:
«Во время неофициального визита его величества короля Биссы была достигнута договоренность между его величеством и представителем Академии наук СССР И.Д.Андрюхиным о проведении специального испытания в целях содействия всеобщему миру и дальнейшему прогрессу науки.
Суть указанного эксперимента заключается в следующем. Советские ученые овладели сложнейшей методикой идеально точного расщепления любого материального тела. При этом особые установки (анализаторы) либо превращают материальное тело в пучок неорганизованной энергии, либо дают строго направленный луч. Во втором случае возможно восстановление ранее расщепленной материи.
Многочисленные опыты проделывались сначала на так называемой мертвой, а затем и на живой материи. Были расщеплены до лучистой энергии, а затем восстановлены в естественном материальном виде сначала простейшие представители живой природы (различные виды планктона), а затем и высокоорганизованные животные (собака, обезьяны и др.).
Опыты дали блестящие результаты. Постепенно совершенствуя методику, советские ученые прочно овладели небывало сложной техникой эксперимента. Решающее значение для успеха имели новые кибернетические машины и устройства, созданные под руководством профессора Ван Лан-ши. Проверка аппаратуры на собаках и обезьянах дала уверенность в праве на последний этан работы.
Десятого февраля на территории научного городка академика И.Д.Андрюхина был впервые произведен эксперимент с человеком.
Первым человеком, превращенным в направленный луч организованной энергии, был Юрий Сергеев, секретарь комитета ВЛКСМ Майского химкомбината. Передача направленного луча производилась на расстояние двадцати километров.
Эксперимент полностью удался. Находясь после восстановления под непрерывным наблюдением врачей, Ю.Сергеев не обнаружил каких-либо отклонений или нарушений нормы в состоянии здоровья. Так, например, следует указать, что через десять дней после эксперимента он участвовал в финальном матче между хоккейными командами «Химик» (Майск) и «Торпедо» (Киров), причем блестящая игра тов. Сергеева в значительной степени помогла победе «Химика».
Ныне Академия наук СССР сочла возможным разрешить повторное проведение испытания, причем на этот раз Ю. Сергеев дал согласие преодолеть в виде луча расстояние в десять тысяч двести восемьдесят километров и быть восстановленным над океаном примерно на высоте пятисот метров в районе острова Фароо-Маро, входящего ныне в состав королевства Бисса.
Запуск луча будет произведен 10 апреля, в 12 часов дня (по Гринвичу), со специальной фотонной площадки на территории академического городка. Мгновенно преодолев расстояние между районом города Горького и королевством Бисса, луч возникнет под 157°18' восточной долготы и 7°32' южной широты, пройдя над территорией Советского Союза, Пакистана, Индии, Индонезии.
Прилагаемая карта указывает путь луча.
Академия наук СССР, учитывая исключительную важность эксперимента для всего человечества, обращается с просьбой к правительствам всех стран мира и в первую очередь к государствам, над территорией которых пройдет луч, оказать содействие успеху испытания.
Крайне важно, чтобы в коридоре, указанном на карте, по пути прохождения луча, в течение одного часа, с 11.30 до 12.30 (по Гринвичу), не появлялся ни один самолет или любой другой летательный аппарат.
Совершенно необходимо, чтобы в квадрате, обозначенном на прилагаемой карте буквой «М», с 11 часов до 13 часов (по Гринвичу) безусловно не было никаких судов, за исключением местных туземных лодок, и ни при каких обстоятельствах не появлялись любые летательные аппараты.
Академия наук СССР выражает надежду, что правительства, научные общества и общественные организации всех направлений, во имя счастья людей и прогресса науки, приложат все силы, чтобы способствовать удаче эксперимента.
За всеми справками по вопросам проведения эксперимента надлежит обращаться: Горьковская область, п/я 77, академику И.Д.Андрюхину (указывая на корреспонденции: «Эксперимент»), или с той же пометкой по адресу: Королевство Бисса, остров Фароо-Маро, профессору Б.М.Паверману».
Немедленно после окончания передачи советскими радиостанциями полный текст заявления ТАСС был повторен всеми радиостанциями мира. Впервые в истории США была прервана передача бейсбольного матча, чтобы дать место заявлению ТАСС.
Комментарии появились немедленно.
Помощник государственного секретаря США заявил, что официальное мнение будет высказано после тщательного изучения документа, который пока представляется обычной коммунистической пропагандой. Если Москва хочет, чтобы мир поверил, будто советским ученым удалось добиться таких сказочных результатов, то для этого необходимо немедленно ознакомить ученых свободного мира со всей аппаратурой, применяемой при эксперименте. Кроме того, широкие и представительные делегации должны быть допущены как в академический городок Андрюхина, так и в район действий экспедиции профессора Павермана.
В специальных выпусках газет тон был еще более резким. Они недвусмысленно требовали, чтобы в квадрат «М» были направлены специальные наблюдатели, чтобы именно в указанное время каждый сантиметр воздуха и океана просматривался американскими военными самолетами. Газеты пестрели заголовками: «Экспансия в Южном полушарии!», «Москва диктует свою волю свободному человечеству».
Потом появились радостно подхваченные реакционными западными газетами раздраженные вопли некоторых ученых. Один из них вешал из своего особняка, что кощунству и безбожию должен быть положен предел. Есть границы и для науки! Ему вторил собрат из Мадрида, утверждая, что имеются такие тайны, касаться которых человек не может, ибо они принадлежат богу. Но основная масса заявлений была проникнута растерянностью, недоверием и даже доказательствами того, что подобный эксперимент невозможен.
В вечерних газетах начали появляться первые панические комментарии военных деятелей и специалистов по различным проблемам экономики.
Но уже и в эти первые часы стали появляться и совершенно другие отклики. Ряд крупных ученых — Гобель и Морлей в США и Канаде, Морроу и Макгрегор в Англии, Кардьер и Жильбер во Франции, Келлер и Шверин в Германии — и с ними множество других заявили, что они сочтут величайшей честью, если Академия наук СССР и уважаемый коллега И.Д.Андрюхин используют их возможности и знания на любом этапе проведения великого эксперимента. Всем этим ученым, а также любым другим, кто захотел бы к ним присоединиться, были посланы от имени Академии наук СССР приглашения присутствовать при проведении испытания на территории академического городка в СССР либо принять участие в экспедиции профессора Павермана.
Английские и французские газеты поместили заявление всемирно известного доктора Шлима, посвятившего всю свою жизнь борьбе с детской смертностью; его имя пользовалось огромным уважением во всех странах мира. Доктор Шлим сказал:
«Впервые мне стыдно за человечество, вернее — за мир, который мы называем свободным миром. Авторитетная научная организация — Академия наук величайшей страны заявляет о небывалом, чудеснейшем открытии. И вместо чувства восторга перед мощью человеческого разума, вместо преклонения перед силой духа человека, вторично поднимающегося на фотонную площадку, чтобы превратиться в луч, — мы унизительно мелко паясничаем, надеемся, что это сообщение недостоверно, то есть заранее готовы радоваться поражению науки и не хотим радоваться ее торжеству. Среди моря невежества, страха и злобного человеконенавистничества я поднимаю мой голос, чтобы выразить мое безмерное восхищение великим открытием академика Ивана Дмитриевича Андрюхина и великим подвигом юноши Юрия Сергеева».
С каждым днем увеличивалось количество гостей, имевших пропуска в академический городок. И все они прежде всего хотели нанести визит Ивану Дмитриевичу Андрюхину и Юрию Сергееву. Именно это им, как правило, не удавалось. Поэтому пришлось одну за другой устроить две пресс-конференции, на которых присутствовали представители советских и зарубежных газет, телевидения, кино, радио, ученые, представители иностранных деловых кругов.
Вот извлечения из отчета об этих пресс-конференциях, опубликованного в «Известиях» от 8 апреля.
«Открывая пресс-конференцию, академик И.Д.Андрюхин вкратце ознакомил присутствующих с содержанием и целью предстоящего эксперимента, а также с работами Институтов кибернетики, научной фантастики и долголетия, позволившими подготовить эксперимент. При этом И.Д.Андрюхин обращает особое внимание присутствующих на то, что удачный исход этого опыта на глазах всего мира сделает практически невозможным ведение войны.
Корреспондент лондонской «Ньюс» просит несколько подробнее остановиться на этом вопросе.
Академик Андрюхин: Овладение силой тяготения и наши кардинальные успехи в области кибернетики позволили нам решить проблему, казавшуюся фантастической: человек может управлять переходами материи в энергию, и наоборот. Любое инородное тело превратится в атомные частицы, прежде чем перейдет нашу границу или границы наших друзей. Мирное использование этого метода открывает огромные экономические перспективы перед всем человечеством.
Корреспондент «Ньюс»: Можно ли предположить, что те успехи, которых ныне добилась советская наука, спустя какое-то время перестанут быть тайной?
Академик Андрюхин: Несомненно. Соединенные Штаты, Англия и другие страны располагают первоклассными научными кадрами. Но вы всегда будете отставать, и, чем дальше, тем на больший промежуток времени.
Корреспондент «Сан»: Как вы обработали Крэгса? Почему он стал большевиком?
Академик Андрюхин: Благодарю за приятную новость: я не знал этого. После того что люди увидят десятого апреля, многие станут такими же большевиками…
Корреспондент «Морнинг Таймс»: Я хочу задать вопрос господину Сергееву. Скажите, что вы лично получили после того первого эксперимента, который якобы состоялся десятого февраля?
Ю.Сергеев: Я лично получил в тот день мой обычный дневной заработок, стакан хорошего чаю, массу варенья и завалился спать.
Корреспонденты (хором): И это все?
Корреспондент «Мессаджеро»: Что вы чувствовали, поднимаясь на фотонную площадку?
Ю.Сергеев: Мне помнится, я чувствовал себя там лучше, чем на пресс-конференции…»
Одновременно с материалами последней пресс-конференции газеты опубликовали краткое сообщение о решении одного из западных правительств направить в район Биссы эскадру в составе авианосца и двух крейсеров. Не было никаких разъяснений по этому поводу: представитель правительства сказал лишь, что эскадре дано указание не заходить в квадрат «М» в часы, установленные для проведения эксперимента.
Вечером в этот день академик Андрюхин соединился по радио с Фароо-Маро и вызвал Лайонеля Крэгса.
— Как идут дела? — спросил Андрюхин.
— Отлично! Завтра к вечеру все будет готово. Надеемся эту ночь спать.
— Имеете сведения об эскадре?
— Она держится менее чем в пятидесяти километрах от границы квартала.
И в Биссе, и особенно в Майске лихорадка ожидания нарастала с каждым часом.
Фотонная площадка, с которой должен будет производиться запуск Юры, была воздвигнута на этот раз в центре старого аэродрома, примерно на том месте, где Сергеев оказался после первого испытания. Академический городок располагал самой мощной во всем мире атомной электростанцией. Почти весь чудовищный поток энергии в момент опыта должен быть подан на фотонную площадку. Вход на территорию аэродрома был строжайше воспрещен и в ночь накануне десятого апреля закрыт полностью.
В эту ночь они сидели сначала впятером: Андрюхин, Ван Лан-ши, Анна Михеевна, Юра и Женя, — трое пожилых людей и двое молодых. Они остались после диспетчерского часа, в последний раз проведенного Андрюхиным. Опрос всех служб шел по телеселектору.
И вот уже все выяснено, все проверено, а разойтись они не могли…
— Давайте споем! Что, в самом деле!… — заявила вдруг Анна Михеевна и с такой лихостью махнула рукой, повела плечами и так вскинула голову, будто она всю жизнь только и делала, что распевала развеселые песенки.
— Идея! — оживился Андрюхин.
Ван Лан-ши только тихо улыбнулся, но был безусловно готов поддержать.
Они исполнили «Подмосковные вечера», «Тачанку», «Москва моя», «По долинам и по взгорьям» и решили, что если когда-нибудь натворят в науке такое, за что их выгонят, то смогут организовать ансамбль.
— Десять часов, — сказал Андрюхин, вставая. — Помни, Человек-луч, тебе надо хорошо выспаться. Ну, завтра некогда будет прощаться, да на людях оно как-то не так…
Он крепко обнял Юру и несколько раз поцеловал его, щекоча своей замечательной бородой.
— Вот сына хотел, — сказал он ни с того ни с сего Жене. — Дочка есть, внучка есть, а ни сына, ни внука…
Но, когда и другие, расчувствовавшись, принялись целоваться с Юрой, который, смущенно улыбаясь, ласково отвечал на прощальные приветствия, Андрюхин, рассердившись, начал всех выгонять из комнаты.
Погода была мерзкая. Всю ночь мокрые хлопья снега, расползавшегося у земли в капли дождя, беззвучно кропили все вокруг. Безжизненное, темно-серое небо упрятало куда-то и звезды и луну и вместе со снегом все ниже спускалось на землю. Сырой ветер размазывал по стеклу капли дождя. А Юра с Женей, стараясь не думать о том, что ждет их завтра, сидели и хохотали, захлебываясь до слез…
— Юрка, перестань! — тоненько визжала Женя, обессилев от смеха. — Я больше не могу!
Юра, едва выговаривая слова сквозь хохот, пытался рассказать, как он захватит с собой удочку и, вися над океаном, будет ловить акул, а потом пойдет по воде, яко по суху…
Но Женя уже не смеялась; разглаживая ладонями лицо Юры, она старалась стереть улыбку с его губ.
— Мне страшно, — сказала она. — А тебе бывает страшно? — Она вплотную приблизила свои глаза к его глазам, как будто хотела заглянуть в какую-то неведомую глубину. — Наверно, нет, никогда! Ты странный человек, Юрка! Когда ты стоял тогда, в первый раз, на этой проклятой решетке, у тебя был такой вид, словно ты просто слушаешь что-то интересное. Ты даже улыбался, а через секунду — исчез… — Она зябко передернула плечами.
— Улыбаться… легче, — заметил он задумчиво. — А то вокруг люди. Не знаешь, куда руки девать. Я ведь не артист.
— Ты герой! Неужели ты герой? — Она недоверчиво подняла на него свои яркие даже в полутьме глаза. — Конечно, герой… Как Корчагин или Матросов… Это очень страшно, Юрка?
— Ну, какой я герой, Женя! Брось ты это… Лучше дай я тебя поцелую!
Когда он уснул, Женя, поджав колени и положив на них голову так, чтобы были видны его нос картошечкой, просторный лоб, плотно сжатые губы, невольно начала вспоминать, как это все случилось, где они встретились. Неужели она знает его всего четыре месяца? Она решила высчитать точно, сколько дней они знакомы. Получилось сто десять дней. Сто десять дней — и целая жизнь!…
Она не помнила, как заснула и сколько спала, сидя вот так же, на стуле, и не спуская с Юры глаз. Ей показалось, что она тотчас проснулась. Было восемь часов. Андрюхин собирался заехать в половине одиннадцатого. Занимаясь приготовлением завтрака, меню которого было тщательно продумано заранее, она непрерывно смотрела то на часы, то в окно поверх занавески и прислушивалась, не проснулся ли Юра…
С шести утра радиостанции Советского Союза и всех социалистических стран передавали через каждые полчаса:
— Всем! Всем! Всем! Обеспечьте прохождение луча! Контролируйте квадрат «М»! Помните, что с одиннадцати до тринадцати часов по Гринвичу квадрат «М» должен быть свободен!…
Десятки тысяч людей, запрудивших Майск, вместе с сотнями миллионов жителей всего земного шара с рассвета десятого апреля ждали сообщения из академического городка. Те, кто имел пропуска в район аэродрома, с восьми часов стояли под мокрым снегом, подняв воротники и безропотно переступая по лужам замерзшими ногами.
В одиннадцать часов на аэродром въехали машины. Митинг открыл президент Академии наук СССР, могучий человек с гривой седых волос, на которых незаметны были тающие снежинки.
Глядя на море голов перед ним, слушая взволнованные слова руководителей советской науки, Юра ощутил такой огромный прилив гордости и радостного торжества, что совсем забыл о себе и о своей роли. «Эх, — думал он про себя: — Собрать бы оружие всего мира на эту медную решетку, на пусковую площадку и запустить его в небеса! И не надо такой луч восстанавливать, пусть растает… Сейчас мне идти. Ну, Юрка!»
И со смущенной улыбкой, которая невольно возникала у него всегда, когда ему приходилось стоять перед людьми, он двинулся было к сияющей белизной лестнице, ведущей на площадку, но растерянно остановился. «Что же такое происходит?» — с ужасом подумал он.
Было без четверти двенадцать, время подниматься на площадку. Но лестница была занята!… По ней неторопливо шел, неловко улыбаясь окружающим… Юра Сергеев! Не он, а другой Юра Сергеев, удивительно похожий на настоящего…
Он, этот другой Сергеев, был также одет в легкий комбинезон из золотистого майлона специальной выработки. Красивый, с набором серебряных пластин, широкий пояс крепко перехватывал комбинезон. На голове у него была такая же шапочка, похожая на те, которые надевают пловцы, а на ногах — светло-фиолетовые спортивные туфли… Юре долго пришлось привыкать к этому костюму, созданному лучшими мастерами московского Дома моделей; раньше костюм казался ему нелепым, пригодным разве что для балета… Но этот парень, взобравшийся уже на фотонную площадку, легко и спокойно нес свой изящный костюм… Что же это такое? Решили посылать не его, а кого-то подменного? Почему? Дикая обида, словно крючьями, рвала на части сердце Юры. Он ловил на себе недоумевающие взгляды окружающих и, побурев от стыда, готов был сорвать с себя золотистый майлон или включить пояс и взмыть в небо.
По лестнице быстро взбежал академик Андрюхин и стал рядом с тем, двойником, положив ему на плечо руку. На стадионе стало так тихо, что Юра ясно услышал быстрые удары своего сердца.
— Перед вами, — громко заявил Андрюхин, — кибернетический двойник Сергеева!
Он распахнул комбинезон, обнажив живот и грудь, удивительно похожие на настоящие, человечьи, нажал на одно из ребер. И на глазах невольно ахнувшей толпы то, что изображало кожу груди и живота, распахнулось, и вместо кровоточащих внутренностей все увидели яркое и сложное переплетение электронной аппаратуры.
— Закройся! — небрежно бросил Андрюхин. И, когда легким, совершенно человеческим движением машина подняла руку, опустила на место кожу и застегнула комбинезон, Андрюхин продолжал: — В целях максимальной безопасности он пойдет первым. За ним — настоящий Юра Сергеев!
Иван Дмитриевич сделал Юре знак подняться на лестницу.
Толпа, приветствуя его радостными криками, поднимая стиснутые в рукопожатии руки, невольно хлынула к фотонной площадке, но, отделенная широким и глубоким рвом, остановилась не менее чем в пятидесяти метрах.
Через ров были пропущены только сто человек — восемьдесят делегатов всех стран, входящих в Организацию Объединенных Наций, и двадцать наиболее крупных ученых, всемирно известных общественных деятелей и представители советского правительства.
Они перешли ров и уже подходили к лестнице, где стоял Сергеев, когда Андрюхин, взглянув на свой хронометр, предостерегающе поднял руку.
Огромный бетонный постамент, высотой около десяти метров, светился фиолетово-желтыми искрами и вибрировал, как туго натянутая струна.
Репродукторы, отсчитывающие последние секунды, молчали. Все замерли, не спуская глаз с меланхолически улыбавшегося двойника Сергеева. Вдруг лицо его дрогнуло, улыбка исчезла; он поднял руку; певуче прозвучал удар гонга. Фигура на площадке окуталась светящимся туманом. И тотчас яркий луч, мгновенно вспыхнув, исчез, прорезав сочившееся мокрым снегом небо… На фотонной площадке никого не было.
Андрюхин, сверкнув глазами вслед лучу, тотчас повернулся к массивному мраморному столику, установленному внизу лестницы. Два аппарата радиотелефона связывали площадку запуска непосредственно с Москвой и с Биссой.
Никто не шелохнулся, пока тонко не пропел аппарат, заставив всех вздрогнуть.
Андрюхин схватил трубку.
— Паверман?… Слушаю! — И голосом, загремевшим по всему полю, он начал повторять то, что с другого конца света говорил ему Борис Миронович Паверман. — Полная удача! Локаторы зарегистрировали появление двойника в назначенном квадрате над океаном! Двойник уже установил телефонную связь с Фароо-Маро! Всё! — Он радостно гаркнул последнее слово. И, тут же бросив трубку, Андрюхин повернулся к плакавшей, обнимавшейся, радостно вопящей толпе. Тряхнув головой, он вскинул вверх руки, задрав в небо бороду, и заорал так, что все невольно подхватили его крик.
— Ура!… Ура!… Ура!…
Когда прошел первый порыв восторга, взгляды всех обратились к Юре. С ним уже прощались представители делегаций, ученые и общественные деятели.
Юра был до предела растроган всей этой церемонией; пожилые, уже давно знакомые всему человечеству люди, портреты которых он с детства привык встречать в газетах и журналах, один за другим подходили к нему, многие с заплаканными лицами, но с сияющими молодыми глазами, и протягивали дрожащие, уже старые руки… Юра судорожно вздохнул, не замечая, что слезы уже давно катятся по щекам.
Огромный негр ухватил Юрину руку и, раскачивая ее, что-то громко и быстро говорил. Юра, широко распахнув объятия, крепко, по-мужски сжал далекого товарища и сам ощутил его сильные руки.
Чешский профессор, поглаживая Юрии рукав, что-то рассказывал, даже, кажется, пел, радостно улыбаясь. Вокруг теснились еще десятки лиц. Юра их уже плохо различал, поднимаясь все выше по лестнице, туда, где на площадке стоял последний человек, с кем ему надлежало проститься, — Иван Дмитриевич Андрюхин.
Они молча, тяжело дыша, троекратно расцеловались.
Андрюхин вопросительно и требовательно вскинул вверх голову.
Юра кивнул головой и стал на фотонную площадку Словно посылая всем последний привет, он скользил глазами по лицам… Эти лица, черные, белые, желтые, были его опорой, тем, что было выше страха, выше ужаса исчезновения. Кто-то, стоя на толстой, черной ветке голого дуба, отчаянно размахивал пестрым шарфом. «Женя!» Он даже хотел приподняться на цыпочки, чтобы лучше ее разглядеть… Но не успел.
Необыкновенно яркий луч скользнул над мокрым лесом и скрылся в серой мгле облаков… Сергеев исчез.
И тотчас тоненько зажурчал телефон.
— Паверман?… — срывающимся голосом крикнул Андрюхин над затаившими дыхание людьми.
Не сразу они поняли, что голос его упал, как падает подрезанный стебель.
— Что?… Что?… В районе «М» локаторы обнаружили самолет? Самолет обстреливает двойника? А Сергеев?… От Сергеева известий нет?…
Иван Дмитриевич медленно положил трубку, и таким тяжелым взглядом обвел присутствующих, что ближние невольно посторонились, когда он взял трубку московского телефона.
— Правительственный комитет?… Говорит Андрюхин. Двойник Сергеева обстрелян в квадрате «М» неизвестным самолетом. Сведения поступили в момент запуска самого Сергеева… Да, от него известий пока нет…