Человек Огня

XXIX. В осаде

Небо начинало светлеть, и на востоке уже показались первые лучи утренней зари, окрасившие горизонт розовым светом.

Дикари все еще оставались на прежнем месте, окружая карбет. Они даже уселись на земле, возле хижины, и не спускали глаз с осажденных, примостившихся на крыше.

Почему они не начинали враждебных действий? Чего ожидали они? Ведь число их было вполне достаточно, чтобы взять приступом карбет.

Порой кто-нибудь из них поднимался на ноги и, протягивая кулак к Альваро, кричал во все горло:

— Карамура! Карамура!

— Да, я Карамура — Человек Огня! — отвечал им так же громко Альваро, показывая ружье. — И я готов стрелять в вас.

— Карамура! Карамура! — кричали хором дикари, вскакивая на ноги и потрясая своими страшными дубинами. При этом они двигали челюстями, точно хотели дать понять осажденным, что они ждут только, чтобы они сдались, и тогда они будут съедены.

Впрочем, никто из дикарей не осмеливался сделать ни одного шага вперед. Их пугал вид ружейного дула, блестевшего в руках Человека Огня.

Всякий раз, когда Альваро опускал свое ружье вниз, точно собираясь стрелять в них, наименее храбрые из дикарей бросались в бегство и прятались в карбеты, где женщины и девочки поднимали тотчас же страшный визг, как будто это оружие имело силу разрушить всю деревню одним ударом.

Наиболее смелые из воинов пробовали, однако, пускать стрелы в осажденных. Но эти стрелы редко достигали крыши и вообще не могли причинить вреда осажденным. Пустивший стрелу обыкновенно тотчас же обращался в бегство, ожидая, что Карамура поразит его небесным огнем. Скрывшись в карбет, смельчак уже более не решался показываться.

Однако эта мирная осада начинала сильно беспокоить Альваро; он предпочел бы прямое нападение, так как тогда он лучше мог бы судить о впечатлении, которое должно было произвести огнестрельное оружие на суеверных дикарей. Он не хотел первый открывать враждебные действия, чтобы не слишком возбуждать их против себя.

— Мне это начинает надоедать, — сказал он Гарсиа, который не отходил от него, чтобы не сделаться мишенью для стрел. — Хотел бы я знать, когда окончится эта блокада?

— У меня мелькает подозрение, — проговорил Гарсиа.

— Какое?..

— Эти дикари ждут возвращения своих товарищей, чтобы перейти в наступление.

— Ну, те не скоро явятся. По всей вероятности, они продолжают преследование, надеясь поймать Курурупебо и Диаса.

— Если они их поймают, то мы погибли! Мы не можем тогда рассчитывать на помощь тупинамба.

— Диас очень хитрый и ловкий человек. Если ему удалось в течение стольких дней скрываться от аймаров, преследовавших его с особенным упорством, то он не даст себя поймать тупи. Притом он не один теперь. С ним Курурупебо, один из самых доблестных воинов племени.

— Сколько понадобится времени, чтобы вернуться сюда? Весь вопрос заключается в этом!

— Индейцы неутомимые ходоки, — ответил Альваро.

— Но ведь у нас совсем мало припасов. Не знаю, хватит ли даже на завтрак?

— Оставим часть на обед.

— А завтра?

— Будем смотреть на солнце. А ты слезь и посмотри, что у тебя есть в кладовой.

— Ах! Если б я знал, что мы будем в осаде, то я бы постарался экономить!

— Позднее раскаяние, мой бедный Гарсиа. Спускайся же скорее, а я тем временем буду наблюдать за этими негодяями, которые желают полакомиться нашим мясом!

Гарсиа слез вниз. Он пробыл в хижине очень недолго и скоро вернулся на крышу, но лицо его было мрачнее тучи.

— Ну что, мальчуган? — спросил Альваро.

— Плохи дела, сеньор. Запасы наши очень скудны.

— Ты все-таки нашел что-нибудь?

— Три маниоковые лепешки и два клубня.

— А клубни большие?

— Величиной с голову ребенка.

— Что ж, нам этого хватит на три раза… А, это Япи! Откуда он появился? Я думал, что он бежал вместе с Диасом и Курурупебо.

Япи показался на пороге одного карбета, стоящего как раз против карбета пленников.

У него был печальный вид, и глаза были полны слез. Он сделал украдкой какие-то знаки осажденным и скрылся внутри карбета.

— Я рад был увидеть его! — воскликнул Альваро.

— Но он ничего не сможет сделать для нас, сеньор. Если бы он попытался нас спасти, то его бы немедленно убили и съели без малейшего колебания, хотя племя и усыновило его.

— Кто знает! — сказал Альваро. — Э-э… Индейцы что-то затевают… Круг, окружавший карбет, вдруг разомкнулся, и часть воинов вошла в огромный карбет, самый большой в деревне. Альваро видел уже раньше, что оттуда выходили вождь и его свита. Он узнал вождя по диадеме из перьев попугая.

— Устраивают совещание, — заметил он. — Скоро узнаем какие-нибудь новости.

— Пожалуй, они постановят, что надо на нас напасть.

— Очень возможно, что они попытаются взять нас приступом.

— Предупредите их, сеньор.

— Да. Я выстрелю в карбет, — сказал Альваро. — Когда они лучше познакомятся с могуществом моего ружья, то, пожалуй, не посмеют атаковать нас.

Карбет, куда отправились воины и вожди, находился в конце площади, на расстоянии трехсот шагов от осажденных.

Альваро, желавший произвести впечатление на дикарей, напугать их и убедить в том, что Человек Огня непобедим и действительно обладает небесным огнем, прицелился в дверь карбета и выстрелил…

Страшные крики раздались по всей деревне. Мужчины, женщины, дети выбежали из карбетов и бросились как безумные к ограде, как будто центральная часть деревни должна была взлететь на воздух.

В карбете, где происходило совещание, поднялась невообразимая сумятица. Все дикари точно превратились в хищных зверей; они рычали, как ягуары, и выли, как волки.

«Убил я кого-то, что ли?» — подумал Альваро, торопливо заряжая ружье.

Человек двенадцать воинов выбежали из карбета, громко крича:

— Карамура! Карамура! Парагвацу!

Они находились в состоянии сильнейшего возбуждения, кружились как безумные, ударяя дубинами о землю, прыгали, как тигры, и царапали себе до крови щеки, продолжая кричать:

— Карамура! Карамура! Парагвацу!

— Что это за штука, парагвацу? — проговорил с недоумением Альваро.

— Я уже слышал это слово, — сказал Гарсиа. — Они повторяли его, когда вели меня сюда. Должно быть, это какое-нибудь заклинание.

Из карбета вышли другие воины, которые несли на своих дубинах, сложенных в виде носилок, какого-то человека, не подававшего никаких признаков жизни. Голова у него была украшена диадемой из перьев попугая.

— Должно быть, я убил какого-нибудь вождя, — сказал Альваро. Воины положили на землю труп, потом начали исполнять вокруг него какой-то демонический танец, рыча, как дикие звери.

Они делали огромные прыжки, яростно стучали своими дубинами, свистели в дудки, сделанные из человеческих берцовых костей, и с угрожающими жестами протягивали кулаки к Альваро.

Число воинов на площади все увеличивалось. Пришли еще воины из соседних карбетов. Все были вооружены дубинами, граватанами, огромными луками, почти в два метра длиной, и каменными топорами.

Вдруг воздух пронизала туча стрел. Из луков и граватан стрелы направлялись на крышу тюрьмы, в стены и в горшки, баррикадировавшие вход. Они вылетали одна за другой с изумительной быстротой, и в воздухе стояли непрерывный свист и жужжание.

— Они идут на приступ, — сказал Альваро, ложась на крыше, чтобы не служить мишенью для стрел. Его примеру последовал Гарсиа.

Но стрелы их не достигали, так как дикари из предосторожности не подходили близко. Страх все еще сдерживал их, хотя число воинов уже удвоилось. На площади находилось по крайней мере четыреста человек, и плохо пришлось бы осажденным, если бы все эти воины бросились на приступ карбета!

Альваро ничего не мог бы сделать против них, имея только одно ружье, так как после каждого выстрела нужно было время, чтобы зарядить его.

— Если бы у меня было еще и твое ружье, Гарсиа! — проговорил он с тоской.

Этот град стрел, сыпавшийся на карбет, продолжался несколько минут. Он сопровождался оглушительным гамом, так как дикари, для возбуждения собственного мужества, не переставали орать во все горло и стучать дубинами одна о другую. Затем несколько воинов, из наиболее храбрых, отделились от остальной массы и направились к входу в карбет.

— Сеньор Альваро, — прошептал Гарсиа, начинавший тревожиться, — они идут, чтобы разрушить горшки, заграждающие вход.

— Увидим, — отвечал Альваро, вскакивая на ноги.

Один из вождей шел во главе этого маленького отряда, вертя в руках свою дубину с головокружительной быстротой.

— Попробую прострелить ему руки, — пробормотал Альваро. — Если мне удастся, то они проникнутся уверенностью, что ничто не может противостоять Человеку Огня.

Он стал на колени, опершись локтем левой руки на одно колено, и внимательно прицелился.

Вождь перестал вращать дубиной, но поднял ее вверх и держал, точно знамя.

Раздался выстрел. Дубина, рассеченная пополам, упала на голову дикаря, склонившегося от удара.

Невозможно описать впечатление, которое произвел на дикарей этот необычайно меткий выстрел, который сделал бы честь самому искусному стрелку в Европе!

Крики и шум моментально прекратились, как будто страх парализовал всех. Но затем оцепенение, охватившее дикарей, перешло в неописуемый панический ужас.

Началось повальное бегство. Дикари бежали со всех сторон по узким улицам деревни. Одни спрятались в карбетах, другие укрылись за оградами, где искали убежища женщины и девочки племени.

Вождь, получивший удар дубины по голове, лежал на земле, точно его повергла пуля Человека Огня!

— Что он, умер от страха, или же я в самом деле убил его?! — воскликнул Альваро, хохотавший от души при виде повального бегства дикарей.

— Да нет же, сеньор! — откликнулся Гарсиа, забравшийся на самый край крыши, чтобы лучше видеть. — Посмотрите, он шевелит руками и ногами!

Вдруг мнимый мертвец вскочил и со всех ног бросился бежать в ближайший карбет, не смея даже поднять с земли обломки своей дубины.

— Думаю, что сейчас они настолько напуганы, что оставят в покое Человека Огня, — сказал Альваро. — Они не посмеют вернуться!

— А мы воспользуемся тем временем и позавтракаем, — сказал Гарсиа. — Это мне не испортило аппетита!

— Тише, тише, мальчик! Надо попридержать аппетит. Нельзя есть столько, сколько тебе хочется, обжора! Ты должен удовлетвориться половинкой лепешки и кусочком клубня. Мы должны быть в высшей степени экономны.

Они уселись на краю отверстая в крыше, свесив ноги вниз, и, уверенные, что по крайней мере в эту минуту им никто не помешает, по-братски разделили между собой лепешку и клубень.

Вода, профильтрованная через сосуды из пористой глины, должна была заменить им пальмовое вино, которого они достать не могли.

Дикари держались в отдалении, наблюдая лишь за тем, чтобы осажденные не бежали из карбета. Впрочем, побег из деревни был совершенно невозможен. Частокол, окружавший ее двойной оградой, был слишком высок, и нельзя было перелезть через него, да и, кроме того, пришлось бы иметь дело с огромным множеством врагов, вооруженных стрелами, отравленными вульрали.

Но Альваро и не помышлял о побеге. Он вовсе не хотел испробовать на себе действие страшного яда, быстро убивающего даже самых страшных хищных зверей. Поэтому он предпочел сидеть в осаде и ожидать тупинамба.

День прошел спокойно, без всякой тревоги, так что Альваро, пока Гарсиа стоял на страже, мог даже вздремнуть часа два, готовясь к бодрствованию ночью, предвидя, что она не пройдет спокойно.

За несколько часов до заката солнца они увидели с крыши своего карбета, что в деревню вошли многочисленные отряды дикарей, покрытые грязью и илом с ног до головы.

— Должно быть, это те самые воины, которые бросились преследовать наших товарищей, — сказал Альваро, внимательно наблюдавший за ними.

— Вы не видите Диаса между ними? — спросил Гарсиа.

— Нет, Гарсиа, ни его, ни Курурупебо.

— Значит, они избежали преследования?

— Я тебе говорил, что они очень ловкие люди.

— И вы полагаете, что они отправились в деревню тупинамба?

— Не сомневаюсь. Диас все сделает, чтобы нас спасти!

— А если тупинамба откажутся за ним следовать?

— Тогда, мой бедный Гарсиа, нам ничего не останется, как дать себя изжарить и съесть!

— Я раньше сам застрелюсь! — мрачно вымолвил Гарсиа.

— Все равно ты не избежишь желудка дикарей. Так уж не лучше ли тебе влезть в один из этих горшков и там убить себя, чтобы избавить дикарей от труда вкладывать тебя в этот сосуд?

— О, сеньор! Как вы можете так шутить!

— Ба! Не все ли равно, как умирать, плача или смеясь? — воскликнул Альваро. — Но не будем забегать вперед. Еще не пришло время терять всякую надежду.

— А также готовиться к битве, сеньор. Смотрите, дикари покинули ограду и теперь расположились вдоль стен карбета.

— Это они стягивают кордон вокруг нас, чтобы помешать нам бежать. Будем же смотреть в оба, чтобы не быть застигнутыми врасплох. А теперь поужинаем, Гарсиа, пока еще у нас есть время. Завтрак был слишком скудный, а аппетит у меня громадный.

— А завтра?

— Нам останется еще одна лепешка, — сказал Альваро.

Ужин был проглочен в несколько минут, но голод, особенно мучивший Альваро, нисколько не уменьшился.

Как и накануне вечером, небо мало-помалу покрылось облаками, и все погрузилось в глубокую тьму. Крупные капли дождя с шумом падали на кровли карбетов, но больше ни единого звука не было слышно. Индейцев нигде не было видно. Возможно, они попрятались от дождя в хижины, и нигде вокруг площади не было зажжено ни одного костра. Точно все замерло в деревне.

Однако эта тишина и спокойствие ничуть не внушали доверия Альваро. Напротив, они только усиливали его тревогу.

«Не хотят ли они внезапно напасть на нас, пользуясь темнотой?» — думал он с замиранием сердца.

— Сеньор Альваро, не попробовать ли нам бежать? Я не вижу больше дикарей! — обратился к нему Гарсиа.

— Не полагайся на это, мальчик. Я уверен, что они шпионят за нами и только ждут удобного момента, чтобы напасть на нас. Ложись тут возле меня и будь готов отразить нападение.

Они залезли на самую высокую часть крыши и прижались друг к другу, прикрывшись огромными листьями, которыми была устлана крыша.

Дождь продолжал лить как из ведра, и капли падали с легким стуком, нарушающим ночное безмолвие. Нигде не было видно света, и полная темнота господствовала в деревне и в окружающем ее лесу.

Альваро, державший ружье под полой своего платья, чтобы не отсырел порох, напряженно прислушивался, затаив дыхание.

По временам ему казалось, что он слышит какой-то странный шорох и что крыша чуть-чуть колеблется, как будто на нее взбираются люди.

Прошло около трех часов, как вдруг он услыхал легкий треск, словно стрела вонзилась в одну из балок крыши.

— Вы слышали, сеньор? — спросил Гарсиа мучительно боровшийся со сном.

— Да, — отвечал Альваро.

— Они пустили стрелу в надежде, что она попадет в нас.

— Но эта стрела не из граватаны, — заметил Альваро. — Тонкие стрелы не производят никакого шума.

— Мне показалось, будто на крышу просунут какой-то шест, — сказал Гарсиа.

— Пойдем посмотрим.

— Будьте осторожны, сеньор. Вы можете получить стрелу в ногу, а вы знаете, что вульрали не щадит никого!

— В такой темноте нельзя хорошо целиться.

Он пополз на животе к краю крыши, и его глаза, привыкшие к темноте, разглядели какое-то древко, которое, однако, не было похоже на обыкновенную стрелу. Приблизившись к ней, он чуть не вскрикнул от удивления.

Это была бамбуковая палка длиной в метр, которой была придана форма стрелы. Она, очевидно, была брошена посредством одного из громадных луков, которые Альваро видел в руках дикарей. К середине этой стрелы была привязана тонкая веревка, сплетенная из волокон. Она свешивалась вниз с крыши, и когда Альваро потянул ее, то почувствовал сопротивление, как будто к концу ее было что-то привязано.

— Что бы это значило? — спросил он. — И зачем они бросили сюда эту стрелу?

Он снова потянул изо всей силы и услышал, как что-то стукнулось о стенки карбета.

— Сеньор, что это вы тащите? — спросил Гарсиа, подползший к нему.

— Я и сам не знаю.

— Может быть, вы вытащите дикаря?

— Не хватало бы этого!

Альваро потянул веревку и вытащил одну из таких корзинок, в которых дикари держат свои припасы. Гарсиа помог ему поднять ее на крышу.

— Что за чудеса? Гарсиа, ведь это твое ружье!

Как это ни казалось невероятным, но тем не менее в корзине, длиной в два метра, лежало прикрытое листьями ружье, то самое, которое тупи отняли у Гарсиа и дали на сохранение пиайе своего племени.

Но это было не все. Таинственный покровитель осажденных не только позаботился о том, чтобы снабдить их страшным орудием защиты, но он также положил в корзину съестные припасы для того, чтобы они могли продлить свое сопротивление.

Вместе с ружьем, столь драгоценным для осажденных в их критическом положении, в корзине были две дюжины маниоковых лепешек, такие же клубни, какие они съели на завтрак, большая, уже зажаренная птица и еще в придачу тыквенная бутылка, наполненная каким-то крепким напитком вроде пальмового вина.

—Сеньор, кто мог послать нам все это? —воскликнул Гарсиа. —Ведь сейчас это для нас важнее патронов.

—Да, кто бы это мог быть? —сказал задумчиво Альваро.

— Не тот ли это индейский мальчик, который служил нам переводчиком?

— По всей вероятности. Он ведь верный друг Диаса. Пускай-ка теперь тупи попытаются взять нас приступом! У нас два ружья и запасов на целую неделю. Можем без страха ждать прихода тупинамба.