Человек Огня

XXX. Между огнем и стрелами

Конечно, только Япи мог так кстати оказать помощь осажденным в критическую минуту. Он еще раньше, во время плена у аймаров, обнаруживал дружеское участие к европейцам и теперь, воспользовавшись смятением, царившим в деревне, и ночной темнотой, отправил им ружье, которое раньше тихонько стащил у колдуна племени, хранившего его в своей хижине. Полагая, что осажденные терпят голод, он присоединил к этому еще и съестные припасы, которые втихомолку собрал для них. Эта неожиданная и чрезвычайно важная помощь придала бодрость осажденным, которые уже начали было отчаиваться в исходе блокады. Теперь, имея в своем распоряжении два ружья, они чувствовали себя всилах продолжать борьбу, не боясь никакой атаки и не беспокоясь насчет конечного исхода осады.

Возможно, что тупинамба уже выступили в поход и направлялись форсированным маршем к деревне тупи, которые были их заклятыми врагами и много раз нападали на них, чтобы добыть человеческого мяса.

— Мы с тобой теперь непобедимы, — сказал Альваро, осмотрев ружье Гарсиа и убедившись, что оно в исправности. — Когда тупи увидят, что мы оба вооружены, то у них не хватит храбрости снова идти на приступ. Ах, мой дорогой мальчик, я и не думал, что нам так повезет! Право нее, мы с тобой родились под счастливой звездой! Я начинаю даже думать, что бразильцам никогда не удастся вонзить свои зубы в наше мясо!

— Воображаю себе удивление этих дикарей, когда они убедятся, что ружье исчезло из хижины колдуна и перелетело оттуда к нам в руки! — воскликнул Гарсиа.

— Что ж, мы приобретем славу непобедимых пиайе, и я нисколько не удивлюсь, если они съедят теперь своего колдуна.

— Бедняга!

— Но что же делают теперь дикари? Мне представляется просто невероятным, чтобы они не воспользовались темнотой для какой-нибудь проделки. Меня нисколько не успокаивает эта тишина, которая царит кругом!

— Однако, сеньор, нигде не видно ни одной человеческой тени и не слышно ни малейшего шума.

— И тем не менее меня одолевает тревога. Не будем спать и удвоим нашу бдительность… Постой!.. Ты не слыхал глухого стука? Как будто упало дерево!

— Должно быть, заперли дверь какого-нибудь карбета или ограды.

— Гм! А я тебе говорю, что дикари не спят.

— У нас два ружья, сеньор!

— Да, и при первой же тревоге мы тотчас начнем стрелять. Ты, Гарсиа, наблюдай за этой стороной, а я буду смотреть в другую сторону. Стреляй, не дожидаясь моего приказания, как только заметишь что-нибудь подозрительное. Ты ведь прилично стреляешь.

Они расположились на двух противоположных сторонах крыши у самого края, чтобы лучше видеть площадь, и терпеливо ждали наступления утренней зари.

Тупи, по-видимому, были чем-то очень заняты. Порой осажденные слышали какие-то глухие удары, точно на площадь валились деревья, а также какой-то шепот, словно кто-то отдавал приказания тихим голосом.

Временами показывались человеческие тени, быстро и бесшумно скользившие по деревне и исчезавшие позади карбетов, окружавших площадь.

Альваро старался угадать, что предпринимают дикари. Темнота и дождь мешали ему рассмотреть, что делается в конце площади.

«Не хотят ли они еще усилить блокаду? — спрашивал он себя с некоторым беспокойством. — Впрочем, мы сумеем продержаться до прихода Диаса».

Наконец темнота начала рассеиваться, и вместе с появлением первых лучей зари дождь прекратился.

Опасения Альваро оправдались.

Чтобы не подвергаться выстрелам, которых они так боялись, тупи воспользовались темнотой и окружили площадь огромными и толстыми древесными стволами, у которых ветви были обрублены. Эти бревна были так поставлены, что их можно было без особого труда поворачивать и двигать в сторону карбета.

Эта была подвижная баррикада, за которой уже спрятались многочисленные воины, вооруженные луками и граватанами и готовые забросать стрелами осажденных.

— Осада по всем правилам, — проговорил Альваро, быстро отступая к центральному отверстию в крыше, через которое свет проникал внутрь карбета. — Нам надо остерегаться этих опасных отравленных стрел, мой милый Гарсиа! Придется переменить квартиру, если они начнут двигать эти толстые бревна через площадь. Никогда не думал, что они такие хитрецы, эти дикари!

— Что же мы предпримем, сеньор? — спросил Гарсиа с тревогой в голосе.

— Мы можем оказать им долгое сопротивление внутри карбета. Если понадобится, проделаем бойницу и не будем жалеть патронов… 578

Мы теперь снабжены хорошо в этом отношении. Припасов у нас тоже достаточно.

— А какая чудесная птица, сеньор! Это, кажется, индюк?

— Индюк? Нет, я не видал индюков в здешних лесах. Птица эта, пожалуй, будет побольше индюка. Нам ее хватит на несколько дней.

— Вы еще не унываете, сеньор?

— Нисколько. Мы теперь сделаем несколько выстрелов, чтобы осаждающие поняли, что у нас есть два ружья. Я думаю, что это произведет впечатление на этих проклятых людоедов.

Тупи, решившие, по-видимому, покончить с осажденными, начали уже подтаскивать бревна к карбету, стараясь в то же время спрятаться за них, чтобы пули не могли их достать.

— Стреляй, Гарсиа! — крикнул Альваро, начинавший не на шутку тревожиться. — Мы не должны допустить их приближения к стенам карбета.

Гарсиа, относивший припасы в безопасное место, быстро поднялся наверх.

— Один выстрел направо, другой — налево! — скомандовал Альваро. — Постарайся разбить чью-нибудь голову, если можешь.

Дикари, хотя и не приблизились еще на достаточно близкое расстояние к карбету, все-таки уже начали стрелять в него из своих больших луков, и некоторые из стрел вонзились в стены карбета.

Гарсиа и Альваро выстрелили один за другим. Тотчас же вслед за выстрелами раздались громкие испуганные крики дикарей, которые немедленно покинули свою баррикаду и бросились в ближайшие карбеты.

Удивлению дикарей, конечно, не было пределов, когда они услышали два выстрела одновременно и догадались, что осажденные оба имеют теперь оружие разрушения, тогда как раньше только один из них мог стрелять.

Каким же могуществом должны были обладать эти белые люди, которые могли так легко похищать небесный огонь и поражать им дикарей?

Оба выстрела были пущены в воздух и никого не ранили, но тем не менее наделали большой переполох среди дикарей, испуг которых был нисколько не меньше от этого. Однако новый взрыв ярости не замедлил последовать за первым моментом панического ужаса. Действительно, не прошло и десяти минут, как дикари снова вернулись к своей баррикаде.

Они отчаянно кричали и метали тучи стрел, а вожди старались подстрекать их и, раздувая их ярость, побуждали к атаке.

Два человека могли в течение суток держать в почтительном страхе целое племя, до сих пор считавшееся непобедимым. Это было что-то неслыханное, и одна эта мысль приводила в ярость дикарей.

— Гарсиа, — сказал Альваро, — мы не должны терять бодрости, а не то мы погибли! Дикари, очевидно, готовятся нанести нам последний удар. Если мы не отразим их нападение, то завтра же будем съедены!

— Ах, сеньор! Мне становится страшно!

— Стреляй скорее и не щади никого.

Огромные стволы деревьев, подталкиваемые десятками рук, приближались к карбету, а скрывавшиеся за ними воины посылали тучи стрел на крышу из луков и из граватан.

Альваро и Гарсиа, стоя рядом на коленях, открыли огонь и убили двух воинов, которые имели неосторожность высунуться из-за баррикады.

Эти два удачных выстрела задержали на мгновение осаждающих. Они все еще не могли победить ужаса, который вызывал у них гром выстрелов.

— Гарсиа, ты только заряжай ружья, а уж я буду стрелять в этих негодяев, — сказал мальчику Альваро, не вполне доверявший его искусству стрелка. — Твои выстрелы все-таки не всегда попадают в цель.

— Да, сеньор… и притом у меня дрожат руки.

— Не бойся, Гарсиа. Мы отразим их нападение!

Он стал стрелять, а Гарсиа торопливо заряжал ружья и подавал ему.

Выстрел сыпался за выстрелом, и ни один из них не пропадал даром. Каждая пуля поражала кого-нибудь из воинов, то справа, то слева, то сзади карбета, так как индейцы подступали уже со всех сторон.

Как только кто-нибудь из дикарей падал, его товарищи на мгновение останавливались, издавая страшные крики, но затем снова шли на приступ.

Стрелы уже начинали сыпаться около Альваро, и положение становилось критическим, когда вдруг счастливая случайность остановила атаку.

За несколько минут перед тем Альваро заметил среди осаждающих одного индейца высокого роста, с диадемой из перьев на голове. Его грудь и руки были увешаны ожерельями и браслетами из кусочков золота и блестящих камней, по всей вероятности алмазов.

Думая, что это глава племени, столь обильно украшенный, Альваро старался попасть в него, но три раза дал промах. Наконец в четвертый раз его пуля достигла назначения.

Вождь, раненный прямо в грудь, полетел вниз с вершины бревна, на которое он влез, чтобы лучше наблюдать за осажденными, и его падение произвело потрясающее впечатление на дикарей, вызвав среди них неописуемую панику.

Воины побросали свое оружие — луки, дубины, граватаны — и бросились бежать со всех ног, точно на них сыпались выстрелы из митральезы.

Никогда еще бегство воинов не было таким безудержным и отчаянным.

— Сеньор! — воскликнул Гарсиа, пораженный этим неожиданным отступлением. — Какой мастерский удар!

— Я думаю, что мне удалось убить главного вождя племени, — сказал Альваро. — Я давно метил в него и следил за всеми его движениями, желая послать ему пулю в голову или в грудь.

— Неужели им этого еще недостаточно?

— А вот увидим, дружок.

— Они больше не показываются!

— Если убит действительно вождь, то они тут не оставят его тело… А, вот они подходят, прячась за древесные стволы. Они идут за трупом.

— Вижу, сеньор.

— Должно быть, этот дикарь был очень важным лицом. Индейцы, вышедшие из ближайшего карбета, приближались, прячась за стволы и стараясь подойти к убитому вождю.

Альваро мог бы легко перебить их всех, так как с крыши он прекрасно видел их и мог целиться. Но он не тронул никого и предоставил им делать свое дело, не желая раздражать их еще больше после только что прошедшей яростной атаки, которая едва не кончилась печально для обоих европейцев.

Дикари беспрепятственно подняли труп павшего вождя и перенесли его в один из ближайших карбетов.

— Да, — сказал Альваро мальчику, с любопытством наблюдавшему за всем. — Должно быть, я убил одного из самых знаменитых воинов.

— Меня поражает, что они не стараются отомстить за него, — заметил Гарсиа.

— Откладывают мщение до более удобного момента. Милый мой, мы должны защищаться до последнего, так как если попадемся живые в руки этим дикарям, то, кто знает, каким страшным мучениям они нас подвергнут, прежде чем изжарить на решетке из ветвей!

— Сеньор Альваро, я начинаю приходить в отчаяние! — воскликнул Гарсиа.

— А я еще нет. Пока у нас есть заряды, есть порох и съестные припасы, мы не должны терять бодрости.

— Неужели вы все еще надеетесь на приход тупинамба?

— Да, Гарсиа, я еще не потерял надежды.

— Если бы они пришли сегодня!

— Оставим дикарей, Гарсиа, и перекусим теперь, пока они нас не трогают.

Тупи удалились, унеся с собой трупы вождя и других убитых во время этой короткой, но страшно кровопролитной битвы. По-видимому, они больше не интересовались своей баррикадой. Остались только несколько воинов, прятавшихся за углами карбетов и наблюдавших за осажденными с целью предупредить их побег.

Жалобные крики и плач женщин, мужчин и детей доносились из хижин, находившихся в конце деревни и прилегавших к ограде. Должно быть, племя оплакивало смерть вождя.

Альваро, сильно потрясенный и взволнованный последними событиями, едва мог проглотить несколько кусков и тотчас же вернулся к своему посту на крыше карбета.

Он инстинктивно чувствовал, что им угрожает какая-то страшная опасность, так как был уверен, что дикари не оставят неотомщенной смерть одного из своих величайших воинов и его товарищей.

Гарсиа находился уже целиком во власти панического страха и с ужасом смотрел на гигантские горшки, баррикадировавшие дверь, думая, что рано или поздно он будет сварен в одном из них.

Однако день прошел совершенно спокойно. Индейцы, впрочем, не переставали жалобно кричать и трубить в свои боевые свистки, сделанные из человеческих костей.

С закатом солнца и наступлением темноты все эти крики и звуки внезапно прекратились.

Альваро, охваченный тревогой, взглянул на Гарсиа и заметил, что он дрожит.

— Ты боишься, мой бедный Гарсиа? — спросил он.

— Мне кажется, что смерть уже касается меня, — отвечал Гарсиа — Доживем ли до завтрашнего дня?

У Альваро не хватило мужества ответить что-либо бедному мальчику.

Взобравшись на самую высокую часть крыши, он с тоской смотрел на запад, словно спрашивая горизонт, еще окрашенный розоватыми лучами заката.

— Никого! — проговорил он с тоской. — Вдруг они придут слишком поздно!

Он сел на крышу, держа ружье на коленях.

Мрак быстро сгущался и отблески вечерней зари исчезли на небе. Все погружалось в темноту. В деревне, однако, царили полнейшая тишина и безмолвие, как будто все индейцы покинули свои хижины и удалились куда-то.

— Что они делают? Что готовят? — с тоской спрашивал себя Альваро. — Эта тишина пугает меня!

Вдруг какая-то блестящая точка промелькнула над площадью и упала на крышу.

Альваро вскочил на ноги и крикнул с ужасом:

— Мы погибли!

Он понял адский план дикарей!

Отчаявшись взять их живьем, дикари решили сжечь их внутри карбета, как хищных зверей, забравшихся туда.

Очевидно, они отказывались от лакомого блюда, о котором так долго мечтали, и приносили свое обжорство в жертву жажде мести за смерть вождя!

— Гарсиа! — крикнул Альваро. — Не прекращай стрельбы и готовься следовать за мной, как только я дам тебе сигнал.

— Сеньор! — пролепетал Гарсиа, заикаясь от страха. — Ведь они нас изжарят живьем здесь!

— Да, они хотят огнем мстить Человеку Огня! — сказал Альваро с мрачной иронией. — Ну, что ж, мы дадим им сражение и будем бороться, пока у нас останется хоть одна пуля и одно зернышко пороха.

Стрелы, к концу которых был привязан пропитанный смолой и зажженный хлопок, падали со всех сторон на крышу и вонзались в стены карбета.

Слой листьев, покрывавших крышу, уже начал дымиться во многих местах, но все же листья загорались медленно, так как были еще сырые после дождя.

Альваро и Гарсиа стреляли во все стороны, как безумцы, и каждый выстрел сопровождался яростными криками дикарей.

Само собой разумеется, что такая стрельба приносила мало пользы, так как индейцы скрывались в глубокой тьме. Осажденные видели только горящие стрелы, которые летели к ним со всех сторон, но не могли разглядеть тех, кто бросал их.

Должно быть, они хорошо прятались за большие стволы деревьев.

Дым уже окутывал обоих европейцев, и кое-где на крыше появились язычки пламени, бросавшие зловещий свет внутрь хижины.

Человек Огня, окруженный огнем, невзирая на мольбы Гарсиа, продолжал стрелять, не обращая внимания, что вокруг него сыпались зажигательные стрелы.

— Получите! — кричал он в состоянии сильнейшего возбуждения каждый раз, когда разряжал ружье. — Вот вам ответ Карамуры! Придите и возьмите его, если смеете! — Он то исчезал в облаках дыма, который ветер гнал к западу, то появлялся снова при свете пламени, точно бог войны, яростно вызывая на бой сотни своих невидимых врагов.

Но огонь быстро распространялся. Листья загорелись со всех сторон, начали валиться балки. Крыша грозила упасть и увлечь за собой осажденных.

— Отступай, Гарсиа! — крикнул Альваро, понявший наконец опасность.

Окруженный дымом, он быстро спустился вниз. Но и там было не лучше. Стены уже начали гореть, и внутри хижины была нестерпимая жара, как в огромной печи.

Альваро бросил взгляд безнадежного отчаяния. Выхода не было!

— Кончено! — прохрипел он. — Пусть так! Но мы умрем с оружием в руках.

Он сдвинул несколько горшков и бросился на площадь крича своему товарищу:

— Зарядим до конца! Покажем этим людоедам, как умеют умирать белые люди!