Глава вторая

– Ты вообще меня слушаешь?

– Конечно.

Честно говоря, Пол не слушал.

Поначалу он пытался вникнуть в суть просьбы, но потом начал размышлять о дезинфекции. Почему в больницах так сильно воняет? Даже от медперсонала разит этой дрянью. По заплаканным людям в коридоре невозможно понять – то ли их дедушка отбросил коньки, то ли от мерзких паров у них просто слезятся глаза.

Бриджит остановилась перед одной из отдельных палат так резко, что пластиковые подошвы скрипнули по кафельному полу.

– Значит… – Пол небрежно указал на дверь. – Она здесь?

– Он! – ответила Бриджит. – Здесь он.

– Я знаю. Я имел в виду палату. Палаты женского рода, как всем известно.

– Вот жопа.

– Тоже женского. А твоя, должен заметить…

– Заткнись, – перебила она. – Итак, повторяю для тех, кто не слушал: этот джентльмен поступил к нам три недели назад, и с тех пор никто его ни разу не посетил.

– А он кого-то ждет? Родственников? Друзей?

– Без понятия, но он три-четыре раза в день спрашивает, не приходил ли кто к нему.

– Понятно, – ответил Пол. – Напомни, как его зовут?

Бриджит закатила глаза.

– Мартин Браун. Большую часть времени проводит под кайфом, но иногда очухивается. Характер у него далеко не мармелад. Вчера довел до истерики одну из наших практиканток.

– Здорово! – ответил Пол. – Звучит потрясающе.

Бриджит положила руку ему на плечо и понизила голос:

– Слушай, он, конечно, невыносим как заноза в заднице, но это ненадолго. Он насквозь изъеден раком. Насколько мне известно, он три года игнорировал все рекомендации и схемы лечения и теперь вернулся из Америки, чтобы умереть. Он совсем один – пытается примириться с неизбежным. Так что… ну, ты понимаешь…

Пол глубоко вдохнул, ощутив во рту привкус антисептика, и выдохнул.

– Ладно. Давай уже начинать…

Бриджит постучала в дверь и тут же ее открыла. Войдя внутрь, Пол услышал судорожный вдох из кислородной маски, после чего раздался низкий скрипучий голос:

– Ёб твою мать, это называется… – вдох. – …стучаться? А если бы я дро…

– Я бы успокоила его ложкой. Нас учили этому на курсах медсестер.

– Ебучая п…

Пол расслышал еще несколько возмущенных вдохов.

– Ну-ну, мистер Браун, – сказала Бриджит, – давайте не будем тратить кислород, доказывая, что рыцарей больше не существует. К вам посетитель.

Пол медленно вошел в палату. Здесь было все, чему полагалось быть в современной больничной палате – чистой, аккуратной и бездушной. В дальнем углу напротив кровати стоял телевизор, беззвучно демонстрировавший повтор ситкома, который никого не заинтересовал даже при первом показе. Единственным подобием украшения в палате являлась картина с изображением Девы Марии, висевшая на противоположной от двери стене. Ее губы были поджаты, а голова наклонена, словно она испытывала искреннее беспокойство. Иисус, возможно, и умер за наши грехи, но только его мать готова выслушивать все наши оправдания.

Несмотря на тусклое освещение, Пол сразу понял, что болезненная фигура, полулежавшая на кровати, недолго протянет в этом мире. Для этого даже не требовалось быть доктором. Старик выглядел как бывший здоровяк, из которого выпустили весь воздух. Бледная рыхлая плоть обвисла так, словно на скелет надели костюм из кожи на несколько размеров больше. Куча проводов и трубок соединяла старика со множеством аппаратов вокруг кровати, созданных облегчать боль и продлевать страдания. Сколько ему лет, понять было сложно. Он достиг того этапа, когда время измеряется не числом отмеченных дней рождения, а днями или даже часами, оставшимися до конца. Худая рука старика поднесла к лицу кислородную маску. Он впился взглядом в Пола и сделал неглубокий вдох. Во всем мире не нашлось бы достаточно антисептика, чтобы изгнать из этой палаты запах близкой смерти.

Бриджит взяла поднос с нетронутой едой, стоявший на столике возле кровати.

– Проваливай, – сипло прошептал Браун.

Пол уже готов был развернуться на каблуках, когда вдруг понял, что последнее замечание адресовалось не ему.

Бриджит перевела взгляд с одного лица на другое.

– Ладно, мальчики, оставлю вас наедине. Уверена, вам есть о чем поболтать.

Она сложила столик и аккуратно поставила его возле кровати, прежде чем направиться с подносом к двери. Выходя из палаты, Бриджит стрельнула в Пола взглядом: «Развлекайся».

Пол подождал, пока закроется дверь. Залитая дождем автобусная остановка вдруг показалась ему не таким уж плохим местом для вечернего времяпрепровождения. От вида этого человека возникал нестерпимый зуд под кожей. Он повидал немало людей, близких к смерти, но этот случай не походил ни на один из прочих. Сейчас все было по-другому. Он не понимал, в чем дело, – просто чувствовал, что здесь что-то не так.

Довольно долго они смотрели друг на друга. Пол хотел дать Брауну время решить… решить за них обоих, кем является Пол… Интересно, он когда-нибудь заговорит? А вдруг он уже умер? Такое вообще бывает, чтобы кто-то умер, не шелохнувшись, с распахнутыми на сердитой посмертной маске глазами? Неужели жизнь настолько бинарна, что можно просто молча щелкнуть выключателем?..

Браун судорожно вздохнул и снова поднес к лицу кислородную маску. Нет, пока еще живой…

Пол вынужденно заговорил первым.

– Ну, как себя чувствуешь?..

– Я знал, что ты придешь, – перебил старик с такой обреченной простотой, словно Пол олицетворял собой неминуемый счет на оплату налогов.

– Просто захотелось узнать, как у тебя дела.

– Какое, блядь, одолжение!

Он махнул свободной рукой в направлении стула у кровати. В сиплом хрипящем голосе Брауна было трудно выделить акцент, но в нем определенно слышался выговор уроженца Дублина, который долго жил по ту сторону Атлантики.

Пол подошел и сел, даже не пытаясь дотронуться до Брауна. У него сложилось впечатление, что этот человек не из тех, кому нравится держаться за руки.

– Тебя нормально кормят? – рискнул спросить Пол.

– Ты веришь в рай?

Ну, ясно. Такой, значит, предстоит разговор… Пол не любил эту тему, но по крайней мере она была ему знакома. Он взглянул на висевшую на стене Марию, на ее спокойный наклон головы, словно вопрошавший: «Ну, что ты на это ответишь?»

Пол выбрал универсальный сценарий, одинаково подходящий как для богобоязненных, так и для атеистов:

– Лично я считаю, что есть какая-то загробная жизнь, где мы вновь увидимся со старыми друзьями и…

– Прекрати мне угрожать! – перебил вдруг Браун, впившись в него взглядом.

– Нет, я…

Краткий миг, когда Полу казалось, что он взял разговор в свои руки, улетучился без следа.

– Если есть рай, то должен существовать и ад… – судорожный вдох. – Я знаю, что меня ждет. Пара метров под скалой…

По телу Брауна пробежала дрожь. Слегка дернувшись, он захрипел прямо в маску. Пол собирался уже позвать медсестру, когда легкая перемена в выражении лица Брауна остановила слова, рвавшиеся из горла. Старый рехнувшийся ублюдок хохотал. Правда, довольно быстро смех перешел в приступ мучительного кашля. Сдвинув правой рукой маску чуть в сторону, Браун промокнул рот носовым платком. Пол заметил на платке свежее пятно крови. Быстро отведя взгляд, Пол посмотрел в большие карие глаза Девы Марии. Откуда люди знают, что они были именно карими? В каждой больничной палате, в которой он бывал, на стене обязательно висело изображение Богоматери, и у каждой были именно такие большие щенячьи карие глаза. Упоминаются ли они вообще в Библии? Наверное, сразу после того места, в котором говорится, что Иисус был белым чуваком – как это ни парадоксально для человека, родившегося на Ближнем Востоке.

Причина, по которой Пол так пылко поддерживал зрительный контакт с Матерью нашего Безупречного Всего, заключалась в том, что он боялся крови – как человеческой вообще, так и своей в частности. Обычно это не создавало проблем. Удивительно, как долго можно находиться в современном медицинском учреждении и ни разу не увидеть кровь. Это как масло в автомобиле, созданном на пике технического прогресса: мы видим его лишь тогда, когда с машиной случается что-то действительно плохое.

Промокнув губы платком, Браун провел им по лицу, словно отогнав невидимую муху, и раздраженно посмотрел на Пола. Затем еще раз помахал платком – с чуть большей настойчивостью. Смутившись, Пол понял, что старик пытается указать на стакан с водой, стоявший на прикроватной тумбочке. Взяв стакан, он поднес его к лицу Брауна.

Когда приступ утих, Браун оторвал губы от соломинки, и Пол осторожно поставил стакан обратно. Старик наблюдал за ним оценивающе, слегка наклонив голову.

– Ты в самом деле его копия. А еще в тебе есть что-то от дяди…

Пол не нашелся, что ответить, – главным образом потому, что слова Брауна прозвучали отнюдь не как комплимент.

Браун уставился в потолок отрешенным взглядом, и между ним и Полом повисло неловкое молчание. С изумлением Пол увидел, как по морщинистому, изнуренному болезнью лицу старика скатилась одинокая слезинка.

– Клянусь богом, я не знал… что он… никогда не знал…

Две секунды спустя голос Брауна сделался почти дружелюбным:

– Когда я видел тебя в последний раз, ты был совсем крошкой. – Браун отвернулся, опустив глаза. И без того слабый голос сделался еще тише: – Я не разговаривал со своей дочуркой тридцать лет…

Браун посмотрел на телевизор в углу. Его не интересовала передача, он просто искал, на чем сосредоточиться.

– А ты бы хотел? – рискнул спросить Пол.

Тот взгляд, который бросил на него Браун, не оставлял сомнений, что Пол сболтнул что-то лишнее.

– Она не хочет иметь со мной ничего общего… И она… ничего не знает… – он тяжело вдохнул из маски. – Оставьте ее в покое.

Втянув в себя побольше драгоценного газа, старик загадочно посмотрел на Пола. Печаль, вызов, гнев – лицо Брауна отразило целый коктейль из эмоций, смысла которого Пол не понял. Было ясно лишь одно: продолжать разговор в прежнем духе больше не получится.

– Знаешь, когда доходишь до конца… – Браун помедлил, – …уже не видишь никаких сюрпризов. Наоборот, блядь, вокруг сплошная предопределенность. Ты же сын Герри, черт возьми. И ты сделаешь все возможное, чтобы стать таким же, осознаёшь ты это или нет. Даже если я скажу тебе, что ничего не рассказывал, – ты же не поверишь. Ты же ею воспользуешься… ведь это то, в чем мы мастера. – Он снова пристально посмотрел на Пола, и его голос понизился до шепота: – Ты… очень похож на своего дядю.

Так, пора заканчивать. Кем бы ни считал этот Браун Пола, но явно не тем, кого ему приятно видеть.

– Слушайте, наверное, произошла досадная ошибка, и я, пожалуй…

Пол встал, намереваясь выйти, как вдруг рука Брауна с удивительной быстротой схватила его за запястье.

– Нет… прошу, – голос старика стал слезливым. – Ради старого друга твоего отца…

Пол нерешительно посмотрел на дверь. Может, измученной душе старика требуется успокоительное, чтобы отдохнуть от того, что ее терзает? На определенном этапе жизни он явно был неприятным человеком, но все это осталось в глубоком прошлом. Теперь здесь лежит печальная пустая оболочка, раздавленная тяжестью собственной совести…

Браун опять закашлялся. Он снова поднес к губам левую руку с платком и умоляюще посмотрел на стакан с водой. Пол взял его и сел на краешек кровати.

Пока Пол протягивал воду, старик опустил левую руку и сунул ее под одеяло.

– Спасибо.

Браун взял соломинку в рот и стал медленно пить. Пол уловил краем глаза движение руки старика под простынями, но ему вовсе не хотелось увидеть еще раз этот окровавленный носовой платок. Поэтому он отвел взгляд и посмотрел в глаза Брауну. И лишь только он заглянул в них, как тут же понял, что происходит что-то очень неладное.

Правой рукой Браун резко схватил Пола за горло. Стакан выскользнул из ладони, отскочил от кровати и разбился о кафельный пол. Пальцы Пола инстинктивно вцепились в руку Брауна в попытке оторвать ее от горла. Глаза старика сделались дикими, он оказался невероятно, отчаянно сильным. Сосредоточившись на борьбе, Пол едва заметил мелькнувшую на краю поля зрения левую руку Брауна. Движимый первобытным инстинктом самосохранения, Пол в последний миг извернулся всем телом, отчего рука старика промахнулась мимо его головы, угодив в правое плечо. Пол почувствовал резкую боль, сменившуюся смутным ощущением влаги, растекающейся по руке.

Охваченный смятением и паникой, Пол не мог понять, что происходит. Он попытался встать и оттолкнуть от себя нападавшего, как вдруг левая нога оскользнулась на мокром полу, и он упал. Браун ослабил хватку на горле Пола, но схватил его за воротник рубашки. Падающий Пол утянул старика за собой, и тот рухнул на него сверху. Вслед за этим с грохотом повалились медицинские аппараты, не справившиеся с гравитацией и яростью безумца.

Благословенное ослабление тисков Брауна на горле Пола оказалось недолгим. Тело старика, возможно, было не более чем кожей и костями, но когда оно навалилось сверху, его веса хватило, чтобы выбить воздух из легких Пола.

На мгновение воцарилось странное спокойствие, пока оба мужчины пытались отдышаться. Они мучительно раскрывали рты, как две выброшенные на берег рыбы. Пол слышал неприятный хрип в собственном горле. Щелкающее ощущение сопровождало каждый судорожный вдох.

Браун пришел в себя первым. Он развернулся всем телом, словно в некоем диком варианте игры «Твистер», и приблизил свое лицо к лицу Пола. Окровавленный рот старика ощерился, глаза засветились злобным огнем. Пола обдало гнилым дыханием – словно то, что сжирало Брауна изнутри, намеревалось выплеснуться и поглотить их обоих. Пол лежал, не двигаясь. Его разум будто отключился и решил переждать, пока реальность не придет в норму.

– Вы… все… у меня… отняли…

Дыхание обдувало лицо Пола, как зловонный ветер.

Затем Браун подался назад.

Руки Пола остались придавленными. Он задергался, пытаясь высвободиться, когда Браун поднял над головой левую кисть, в которой что-то блеснуло. Рука старика резко опустилась вниз.

Но на полпути она дернулась, и то, что было в ней зажато, вылетело и заскользило по полу. Обернувшись, разъяренный Браун увидел удерживавшую его трубку капельницы. Взвыв в животном отчаянии, старик дернул трубку на себя. От усилия он снова повалился на Пола, и они опять оказались лицом к лицу.

Браун издал хриплый безумный смешок, тут же сменившийся рвотным кашлем. Что-то влажное и горячее брызнуло на лицо Пола. Теперь он видел над собой лишь оскаленную пасть, между неровными, пожелтевшими, замогильными зубами которой сочилась кровь.

Потом дверь резко отворилась, раздались крики и топот.

Руки невидимых ангелов подхватили Брауна и потащили прочь. Последнее, что увидел Пол, было мертвенное лицо старика, отодвинувшееся назад. Повернув голову, он заметил, как рубашка на его плече окрашивается в красный цвет, и… потерял сознание.

Дело в том, что он боялся крови – как человеческой вообще, так и своей в частности.

Загрузка...