Черепашки-ниндзя и Тайна Древнего Египта

- Красота - это прекрасно! - воскликнул Ра­фаэль-черепашка, вспоминая Бентреш. - А что для вас красота?

- Красота... это как бы круг, середина которо­го - добро. Как не может быть круга без середины, так не может быть красоты без добра. И если хоро­шо всмотреться во все, нас окружающее, можно увидеть, что доброе и полезное обладает красо­той... Взгляни на огромную машину мира, нала­женную для сохранения и процветания всех сотво­ренных вещей... Круглое небо, украшенное столь­кими звездами, а посередине земля, держащаяся собственным весом, солнце, которое, кружась, освещает все, луна, получающая от него свет... и остальные пять звезд, которые следуют по тому же пути. Эти тела имеют между собой большую зави­симость, определенную столь необходимым поряд­ком, и при малейшем изменении в порядке, они не могли бы пребывать вместе и мир бы погиб; и они тоже обладают такой красотой, что человеческий ум не был бы в состоянии придумать ничего более прекрасного.

- Похоже, вы знали толк в красоте, раз так неповторимы мадонны на ваших картинах, - заме­тил Рафаэль-черепашка, которому нетерпелось рассказать художнику о девушке Бентреш и о ее красоте.

- Похоже, - художник смущенно улыбнулся.

- Вас вдохновляла одна красавица или...

Рафаэль-художник задумался, вспоминая, на­верное, свою возлюбленную, римлянку с ясными благородными чертами лица, которая была до­черью пекаря.

- Для того, чтобы написать красавицу, мне надо было видеть многих красавиц... Но из-за недостат­ка в красивых женщинах я пользовался не коей идеей, которая приходила мне на ум.

- Идеей? Это что-то интересное.

- Да, идеей. Я не знаю, имела ли она какое-то совершенство, но я очень хотел этого достигнуть.

- Уверяю вас, именно это чувствуешь, глядя на ваши картины.

- Вы в этом уверены? - казалось, что худож­нику было важно услышать сейчас оценку его твор­чества.

- И не только я в этом уверен. Ваше искусство предельно гармонично, дышит внутренним миром, - стараясь вспомнить подходящие слова, ис­кренне говорил Рафаэль-черепашка, - в нем разум соединяется с человеколюбием и душевной чисто­той. Оно радостное и счастливое...

- Оно выражает некую нравственную удовле­творенность, - продолжал голос, - примирение че­ловека со своей бренной судьбой, приятие жизни во всей ее полноте и обреченности...

Рафаэль-черепашка замолчал, глядя на художника, устремленного, казалось, всем своим естест­вом сквозь времена в будущее.

- Я бы хотел... - несмело произнес ниндзя.

- Что бы ты хотел? - сказал художник, словно возвращаясь из далекого своего странствия.

- Я бы хотел рассказать... - Рафаэль-черепаш­ка запнулся.

- Ну, смелее, - художник мягко улыбнулся,­ - о чем же ты хотел мне рассказать?

- О девушке Бентреш.

- И что же в ней особенного, раз именно о ней мне хочешь рассказать?

- В ней все особенное. Я видел ее вчера в гроб­нице, она вышла ко мне из-за колонны...

- И...

- И я увидел...

- ...как она красива. - Рафаэль-художник понимал смятение черепашки и, пытаясь сохранить между ними возникшее доверие, помогал ему сде­лать свое признание.

- Она очень красива.

- Верю и знаю, что перед красотой трудно устоять.

- Я смотрел на нее и видел печаль в ее глазах.

- Отчего же?

- Она находится в царстве Осириса после того, как претерпев унижение, добровольно ушла из жизни.

- Как? Она мертва? - художник встал и подо­шел к окну.

- Да, с момента ее смерти прошли тысяче­летия, - ответил Рафаэль-черепашка.

- Но как ты мог ее видеть? - удивился ху­дожник.

- Это был дух ее.

- Если ее дух был так прекрасен, что поразил тебя, как хороша, должно быть, она была, когда жила среди людей!

- О, да! Люди воспринимали ее, как нечто бо­жественное, но именно красота и погубила ее.

Рафаэль-художник прошелся по комнате. Лицо его было сосредоточено, рука поднята, словно в ней находилась кисть. Он остановился.

- Так ты говоришь, что красота погубила ее? ­- в задумчивости переспросил художник.

- Да.

- Ты помнишь ее глаза?

- Еще бы! Большие ресницы, мягкий изящный разрез, уголки глаз устремлены к вискам. А в гла­зах такая глубина! В них просто утонуть можно, и даже не будешь сожалеть об этом.

- Да у тебя, оказывается, цепкая память!­ - художник дружески улыбнулся. - А. что в них еще?

- В них прячется печаль.

- Я понимаю... А губы, подбородок мелкий? - Рафаэль-художник мысленно создавал образ Бентреш и уточнял у черепашки необходимые детали.

- Нет, я бы не сказал, скорее средний. В губах такая мягкость, плавность линий.

- Я начинаю представлять твою Бентреш. О да, она красива! Мне хочется ее писать...

- Она вот это потеряла, - сказал Рафаэль-че­репашка, протягивая художнику руку, в которой лежал браслет.

Тот взял его, поднес к свету, чтобы рассмотреть получше.

- Вы встретитесь? - спросил он, крутя браслет в руке. - Ах да, она мертва. Но красота ее должна жить вечно...

- Рафаэль, проснись! - трясла за плечо сонно­го Рафаэля Эйприл. - Однако, разоспался ты сегодня.

Моментально он проснулся, чтобы проверить на месте ли браслет Бентреш. Но в руке его не бы­ло. Он встал и поискал поблизости, проведя рукой по цветастому спальному мешку.

- Так ты идешь с нами? - спросил Донателло, одной ногой уже ступив из палатки.

- Куда? - недоумевал Рафаэль.

- Как куда! - возмутился Микеланджело. - Ты что, забыл?

Рафаэль пожал плечами.

- Ну вот, что я говорил: разыграл нас, а те­перь... - Микеланджело махнул рукой и вышел из палатки.

- Что ты ищешь? - встрепенулась Эйприл.

- Браслет.

- Ты что, часы потерял? - поинтересовался Донателло.

- Я их не ношу.

- Так мы пойдем сегодня или нет? - уточнил Леонардо.

- Надо спросить у Рафаэля: стоит ли нам идти, - усаживаясь на стульчик зло бросил Донателло.

- Что ты ищешь? - опять спросила Эйприл, останавливая руку Рафаэля.

- Я же сказал: браслет.

Эйприл разжала кулак и поднесла к Рафаэлю.

- Этот.

- Да этот. А где ты его нашла? - заволновался Рафаэль.

- Ты спал, а я подошла, чтобы разбудить тебя, ну, и ты сонный дал мне его сам, - объяснила девушка.

Рафаэль улыбнулся и вздохнул. «Такой хороший сон не дали досмотреть!» - подумал он.

- Так идем мы или нет? - заглянул в палатку Микеланджело, с недоверием глядя на улыбающе­гося Рафаэля.

- А куда мы идем?

- Он еще и издевается над нами, - сквозь зубы сказал Микеланджело.

- Рафаэль, ты же сказал, что Бентреш сняла проклятье... - недоговорил Леонардо.

- А-а, так бы и сказали, а то крик подняли.

Рафаэль встал.

- Ну, - Донателло следил за Рафаэлем.

- Конечно, пойдем, - ответил тот.

Они вышли из палатки. Донателло, Микеландже­ло и Леонардо пошли вперед, а Эйприл, заметив рассеянность Рафаэля, взяв его под руку, умыш­ленно отстала от остальных.

- Может, тебе нехорошо?

- Мне очень хорошо, Эйприл, поверь, как никогда.

- Ты ведешь себя как-то странно.

- Что же странного в моем поведении? - ему хотелось успокоить Эйприл и рассеять ее сомнения.

- А чей у тебя браслет? Он такой красивый и видно, что старинной работы.

Рафаэль посмотрел на Эйприл, думая: сказать или нет.

- Ты будешь смеяться?

- Нет, не буду, - уверенно сказала Эйприл.

- Не знаю, не хочется мне говорить, - не решался Рафаэль.

- Как знаешь, - Эйприл отвела взгляд в сто­рону.

Донателло оглянулся и помахал им рукой.

- Похоже, они хотят, чтобы мы их догнали, - ­заключила девушка, все еще держа Рафаэля под руку.

- Пообещай, что никому не скажешь.

- Рафаэль, об этом можешь даже не думать.

- Этот браслет мне оставила Бентреш, - глядя в глаза Эйприл, сказал Рафаэль.

- Как оставила? Она что, брала тебя за руку, она настолько была материальна, что... Ведь про­фессор говорил, что это ее дух, - не понимала Эйприл.

- Да, она не материальна, потому что близко она к себе меня не подпустила, - начал Рафаэль.

- А как же она тебе его оставила?

- Когда она исчезла, я нашел его на полу на том месте, где она стояла. Похоже, он слетел с ее руки, а она не заметила этого.

- Может, он там валялся до того, как ты ее встретил?

- Это исключено, потому что я видел его на ру­ке Бентреш, когда она разговаривала со мной.

Эйприл подняла брови, не зная, что сказать. Ей очень хотелось верить Рафаэлю, но она не могла поверить тому, чего не понимала:

- Ну хорошо, объясни мне: как может с духа слететь материальная вещица? А?

- Не знаю, - тихо произнес Рафаэль, - и, по­жалуйста, Эйприл, говори о ней поуважительней.

Девушка вопросительно посмотрела на него, но ничего не сказала.

Донателло, Микеланджело и Леонардо остановились.

- Ну вот, мы на месте, - произнес Донателло, когда к ним приблизились Эйприл и Рафаэль.

- Эй, Рафаэль, расскажи нам еще о своей по­дружке. Похоже, она классная девчонка, - съязвил Микеланджело.

- 3аткнись, - гневно бросил Донателло, - а то в следующий раз мы оставим тебя на съедение кры­латому муравью. Ты не забыл? Детеныш его под­растает.

Микеланджело сразу осекся. Он стоял, опустив голову, передвигая ногой песок с одного места на другое.

- А где наш профессор Брэдли? - поинтересо­вался Рафаэль. - Когда мы уходили, его уже не было в палатке.

- Его никто утром не видел, - ответил Леонардо.

- И никакой записки он нам не оставил, - заметил Микеланджело.

Черепашки подождали еще немного. Эйприл стояла под зонтом, который ей подарил профессор Арнольд, и молчала, время от времени поглядывая на Рафаэля.

Глава 23. Гигантский поясохвост

- Похоже, - сказал Леонардо, - мы никого не дождемся.

- Не спеши, подождем еще немного, - Дона­телло вглядывался вдаль, не совсем полагаясь по каким-то своим соображениям на слова Рафаэля.

Солнце поднялась так высоко, и так щедро посылало свое тепло на желтый песок, что даже Эйприл, прячась от него под зонтом, вскоре не выдержала.

- Мы напрасно здесь жаримся из-за своего упрямства, - говорила она, подпрыгивая на месте, так как горячий песок сквозь сандалии жег ноги.

- Их не будет, - Рафаэль уверенно произнес эти слова, точно заклинание, - Бентреш лгать не станет.

- А ты? - не удержался Микеланджело.

- Не цепляйся за слова, - остановил его Леонардо.

Ожидание было утомительным, и Эйприл пред­ложила пройти дальше в пустыню.

- Ты думаешь, что сегодня их атаковал кто-­нибудь другой? - пошутил Донателло. - Они бы обязательно появились, если бы... если бы Бентреш не сняла проклятья с этой земли.

Все внимательно посмотрели на Донателло.

- И ты в это веришь? - удивился Микелан­джело.

- Да, у меня нет никаких оснований не доверять Рафаэлю, а вы, как хотите.

- У меня тоже, - поддержал его Леонардо.

Микеланджело сел на песок и, взяв в руку горсть песка, высыпал его обратно.

- Так мы пойдем подальше или вернемся в па­латку? - словно приглашая на прогулку, поинте­ресовалась Эйприл.

Черепашки переглянулись.

- Вставай, Микеланджело, - Донателло подал ему руку и рывком поднял на ноги, - некогда заго­рать.

Они шли и шутили, но никто ни на кого не оби­жался.

Рафаэль, глядя на закат солнца и на то, как вы­глядела Эйприл в его лучах, сделал ей несколько комплиментов.

- А твоя Бентреш лучше меня?

- Эйприл, эти женские штучки оставь при себе, - вскользь заметил Леонардо.

- Да, она лучше, другой такой я не встречал,­ - признался Рафаэль.

- Да, вот и обещание свое исполнила, чего от девушек никогда не дождешься, - шутя, сказал Микеланджело.

- Не все девушки одинаковы, вот я, например... - начала Эйприл, крутя ручку зонта.

- Осторожно! - крикнул Донателло с ужасом.

Прямо на них с большой скоростью бежал гигантский поясохвост. По затылочной поверхности головы его были расположены крупные шипы, направленные назад. Черепашки заметили его не сразу, потому что из-за своей желтой и желто-бу­рой окраски он сливался с песком.

Поясохвост остановился, вытянув шею.

- Смотри ты, - произнес Микеланджело, - он обдумывает: как нас лучше прикончить.

- Вот и погуляли, - Леонардо прижал к себе испуганную Эйприл.

- Эйприл, - скомандовал Донателло, - убегай отсюда! Мы справимся!

Леонардо отпустил девушку, но она и не думала их оставлять.

Донателло следил за каждым движением поясо­хвоста, который шевелил своим хвостом, покрытым твердыми пластинами с необыкновенно острыми шипами.

Микеланджело выбежал навстречу твари, но тут же отлетел в сторону, сбитый хлестким ударом хвоста.

- А-а!

- Микеланджело! - рванулась к нему Эйприл, но Леонардо схватил ее за руку.

- К нему нельзя!

- Отпусти меня! Ему нужна помощь! - вырываясь, кричала девушка.

- Ты все еще здесь?! - глядя на нее, возмутился Донателло. - Уходи отсюда и как можно дальше.

Эйприл повернулась, медленно пошла от этого места.

Поясохвост заметил ее яркий зонт и бросился вслед.

- Эйприл, брось зонт! - кричали черепашки.

Донателло метнулся наперерез бегущей твари. Его подстраховывали Рафаэль и Леонардо.

Ящерица, увидев перед собой Донателло, вытя­нула голову и открыла рот, высовывая раздвоенный на конце язык.

Донателло сделал кувырок назад через голову, ударив в нижнюю челюсть поясохвоста. Рафаэль, подпрыгнул и нанес сильный удар мечом по шее твари. Но сделал лишь небольшой надрез.

- Кожа у него, как панцирь! Не разрубить! ­- отскакивая в сторону, бросил Рафаэль.

Донателло размахивал своим мечом перед мор­дой поясохвоста, пока тот не схватил его поперек туловища языком, точно щупальцами, и не поднял вверх.

- Помогите! - закричал Донателло.

- О, черт! Рафаэль, ну-ка потревожь его еще разок! - скомандовал Леонардо.

Микеланджело, шатаясь, поспешил к друзьям. На его теле было несколько ран от шипов.

Тварь подняла хвост и, прицелившись, направи­ла его на Леонардо, но тот, просчитав ситуацию, вовремя отскочил в сторону.

Тем временем Рафаэль нанес еще один удар по шее поясохвосту. Ему повезло: кожа здесь была помягче и без шипов, поэтому рана оказалась глубокой. Кровь хлынула на песок.

- Так его, так! - ликовал Донателло, болтаясь в воздухе.

- Донателло, держись! - пытался взбодрить Микеланджело, забегая к ящерице сзади.

Поясохвост, почувствовав боль, отбросил Дона­телло. И тот, извернувшись, приземлился на ноги.

- Вот так-то лучше!..

Раненое животное вертело головой, издавая жут­кие звуки. Теперь оно пыталось схватить кого-нибудь лапами.

Черепашки умело выкручивались: они то взмыва­ли в воздух, то бросались на песок.

Наконец они окружили поясохвоста, который, казалось, уже не был так воинственно настроен.

- На, получай! - разом кинулись черепашки на тварь, вонзая в нее свои мечи.

- А ну, еще разок! - предложил Микеланджело, замечая, что ящерица пошатнулась, теряя рав­новесие.

На этот раз Микеланджело, находясь сзади, от­рубил хвост твари.

- Что, не нравится! - заорал Микеланджело и еще раз ударил мечом чуть выше.

Ящерица топталась на месте, дергаясь от боли. Из шипов стала выделяться желтая жидкость, ко­торая, падая на песок, вздувалась пузырями.

- А это еще что? - спросил Донателло, накло­няясь, чтобы разглядеть загадочный «фейерверк».

Он протянул руку.

- Не трогай, это может быть опасно! - крикнул Леонардо, направив свой меч на поясохвоста.

- О, черт! - Донателло одернул руку. - Это жжет, точно огонь.

- Пора с ним кончать! - Микеланджело вско­чил на хребет твари и только хотел вонзить ей в голову острие меча, как та подняла свои шипы.

- Микеланджело, прыгай! Она сейчас сожжет тебя своей жидкостью! - встрепенулся Леонардо.

Рафаэль последовал вслед за Микеланджело. Его ноги скользили, и несколько раз ему приходи­лось опираться на меч, чтобы не упасть. Когда, наконец, черепашки стали рядом, они одновремен­но пронзили шею ящерицы, и голова ее повисла, держась только на толстой коже.

Туша поясохвоста рухнула на песок, дергаясь в предсмертных судорогах. Микеланджело и Ра­фаэль успели спрыгнуть с чудища до его паде­ния.

Донателло и Леонардо стояли возле головы тва­ри, на них смотрели мутные, налитые кровью глаза.

- Тьфу, гадость! - отвернулся Леонардо.

То, что осталось от гигантского поясохвоста, задымилось; раны перестали кровоточить и, словно закипевшая вода, бурлили.

Смрад исходил от всей этой массы.

- Надо уходить! - крикнул Донателло.

Принюхиваясь, Микеланджело заметил:

- Похоже на угарный газ.

- Что бы это ни было, нельзя здесь оставаться, - решительно сказал Рафаэль.

Эйприл издалека видела сражение, из которого черепашки вышли победителями. Она махала им рукой, встречая их, и улыбалась, радуясь, что все благополучно закончилось.

- Ну, как погуляли? - в шутку спросил Мике­ланджело, подходя к ней.

- Микеланджело, ты неисправим! - и Эйприл слегка толкнула его в плечо.

Тот упал, а черепашки засмеялись.

Эйприл увидела в нескольких местах кровь на туловище Микеланджело и присела рядом с ним.

- Тебе больно?

Микеланджело отрицательно покачал головой, а потом взял Эйприл за руку.

- Побудь моей Бентреш, - с улыбкой произнес он, - а то у Рафаэля есть о чем рассказать, а мне не о чем.

- Как же! - воскликнул Донателло. - Дете­ныш крылатого муравья подрастает и, по-моему, ты питал к нему самые нежные чувства.

Эйприл встала.

- А не проделки ли это Бентреш? - обратилась она к Рафаэлю.

- Не говори глупостей, - бросил Леонардо.

Уже стало темнеть, когда черепашки и Эйприл подошли к палатке.

- Профессор Брэдли! - позвала Эйприл.

Никто не ответил. В палатке было тихо.

- Может, он спрятался? - предположил Лео­нардо.

- Как это? - недоумевал Рафаэль.

- Просто даже, решил пошутить.

- Но профессор - серьезный человек, - продолжал Рафаэль.

- Значит, ему надоело быть серьезным, - вме­шался Микеланджело. - Ты тоже был серьезным до этой поездки.

Эйприл побежала посмотреть, нет ли Брэдли у профессора Арнольда. Но вскоре вернулась: тот ничего не знал.

- Может, он в саркофаге случайно уснул? - ­пошутил Микеланджело, закрывая рукою рот, что­бы не засмеяться.

- А мумия? - поддержал Леонардо.

- Да прекратите вы, наконец, - крикнула Эйприл. - Вам бы только смеяться, га-га-га, - девушка передразнила Микеланджело.

- А что, похоже.

- А может, с ним что-нибудь серьезное случилось, - волнуясь, сказала Эйприл.

- Может быть и так, - задумался Донателло.

Профессор Брэдли все не появлялся. Черепашки поминутно выбегали из палатки, надеясь, что уви­дят его. Но увы.

- Надо что-то предпринять, - Донателло со­брал всех в палатке.

- И чего так волноваться? Профессор Брэдли глупостей не наделает, не маленький, - усаживаясь, недовольно бубнил Микеланджело.

Донателло не сдержался, вскочил со стульчика:

- Если ты не закроешься раз и навсегда, то я скажу, что самая большая глупость с нашей сторо­ны была в том, что ты сейчас здесь!

Микеланджело сел боком к столу и замолчал.

- А, может, и правда: не стоит беспокоиться, ведь мы еще ничего такого криминального не знаем, - помялся Леонардо.

- Кажется, я припоминаю: профессор хотел свя­заться с доктором Адамсом, - произнес Рафаэль.

- Вот-вот, снова доктор Адамс, - еле слышно сказал Микеланджело.

- Что ты этим хочешь сказать? - обратился к нему Донателло с какой-то подозрительной интона­цией, что заставило всех посмотреть на Мика.

- Только то, - повернувшись ко всем лицом, сказал Микеланджело, - что с именем доктора Адамса связано несколько неприятных собы­тий.

- Какие, например, - поинтересовалась Эйприл, переставляя свой раскладной стульчик к выходу из палатки.

- Мне кажется, что в похищении сокровищ доктор Адамс принимал если не непосредственное, то косвенное участие.

После такого заявления Микеланджело на лице у Рафаэля нарисовался вопрос.

- У тебя есть доказательства? - косо глянул на Мика Леонардо.

- Доказательств нет...

- Вот и молчи тогда, - вставил Рафаэль.

- ...но есть факты.

- Какие факты? - подозрения Микеланджело так раздражали Рафаэля, что он захотел сам закрыть тому рот.

- Пусть говорит, - спокойно произнес Дона­телло, погруженный в свои мысли.

- Доктор Адамс первым узнал о найденных со­кровищах от профессора Брэдли и припрятал их, чтобы тот не подумал, что это сделал он...

- Но профессор как раз и подумал на него,­ - покачал головой Леонардо.

- А теперь где-то пользуется ими в отсутствие профессора, - Микеланджело сделал многозначи­тельное лицо.

- Ты молодец, Микеланджело! - вскрикнул Донателло так, что все подскочили от неожиданности.

Эйприл, Рафаэль и Леонардо одарили Дона­телло неодобрительным взглядом.

- Ну, вот, видишь! Ты согласен со мной?

- Нет, не согласен, - Донателло улыбнулся.

- Но тогда как объяснить... - недокончил Микеланджело.

- Думаю, кое-что объяснить я смогу. Ты был прав только в том, что, похищая сокровища, кому­-то было выгодно, чтобы профессор обвинил в этом своего лучшего друга доктора Адамса. Мне помнится, - Донателло искоса посмотрел на Мике­ланджело, - когда профессор Брэдли помирился с доктором Адамсом, ты сказал, что без друзей жизнь становится невыносимой.

Микеланджело опустил голову так, что, каза­лось, она у него растет сразу от туловища.

- Дальше. Жизнь профессора стала невыноси­мой, потому что он знал, что ошибся. Поиски сокровищ не столько занимали его, сколько не да­вали покоя угрызения совести.

Эйприл покачивалась на стульчике, время от вре­мени выглядывая наружу, где в два ряда стояли такие же палатки археологов. Возле одной из них она заметила довольно странного типа, который, похоже, наблюдал за тем, что делается в их палат­ке. Она спряталась за стенку из брезента и замер­ла, потом снова выглянула. Мужчины не было на месте. Эйприл вздохнула. «Должно быть, - поду­мала она, - я становлюсь излишне подозрительной».

- Но профессор признал свою ошибку, - вступил в разговор Леонардо.

- Да, но когда! Ведь прошло столько лет!­ - возразил ему Донателло.

- По-твоему, он не искал сокровища только по­тому, что сильно переживал? - Рафаэль не совсем понимал ход мыслей Донателло.

- Не только. Разве он кому-нибудь говорил еще о своей находке в саркофаге? Да где?!! В запаснике музея.

- Ты хочешь сказать, - начала высказывать свою догадку Эйприл, - профессор боялся, что ему никто не поверит?

- Да. Поэтому он молчал все это время, пока Эйприл не познакомила нас с ним.

- А мы поверили, и отправились с ним, чтобы найти их, - сказал Леонардо.

- Но кому было выгодно заставить профессора подумать не так, как было в действительности? ­нервничал Микеланджело, ерзая на стульчике.

- Похитителю, конечно, - Донателло встал из-за стола.

- Но похитителю чего? - спросил Микеланджело.

- Как чего? Сокровищ, конечно.

- А, а я думал, что похитителю профессора Брэдли.

- Постойте-постойте, - встрепенулся Рафа­эль, - ведь это, возможно, одно и то же лицо.

- Значит, мы были правы: сокровища в Егип­те! - воскликнул Леонардо.

- И что оттого? - Донателло безучастно по­смотрел на Леонардо.

- Да-а, но где? - пытаясь найти какое-то реше­ние, произнесла Эйприл.

Глава 24. Поиски профессора Брэдли

Всю ночь черепашки и их подруга Эйприл не спали, продолжая бесконечные рассуждения. До­нателло из всего сказанного делал свои умозаклю­чения и пока держал их при себе.

Даже Микеланджело несколько повоздержался в своих неуместных остротах, понимая, что его поведение влияет не лучшим образом на авторитет.

Эйприл, полагаясь на интуицию, предложила черепашкам отыскать того самого Гуссейна, который когда-то обратил внимание профессора на деревянного сфинкса.

- Но где мы будем его искать? - вздохнул Ми­келанджело.

- Мы даже не знаем, как он выглядит, - заме­тил Леонардо, глядя на Эйприл покрасневшими от бессонницы глазами.

- Надо искать! - не унималась девушка.

- Погоди, Эйприл, сказать это не означает, что у нас есть какое-то конкретное направление по­иска, - спокойно рассудил Донателло.

- Но, может быть, ему там...

- Успокойся, твои эмоции лишь отвлекают...

- Что-о? От чего же?

- ...от сосредоточенности.

Эйприл снова выглянула из палатки и снова уви­дела того же странного человека. Она резко отпря­нула от выхода, чтобы он не заметил ее.

- Эй, - почти шепотом позвала Эйприл, указы­вая рукой на выход.

Черепашки посмотрели на нее.

- Кого ты там увидела? - поинтересовался Микеланджело.

- Судя по всему, там должен быть профессор, - и Леонардо встал, чтобы идти ему на­встречу.

Донателло сообразил, что не это хотела сказать им Эйприл, и задержал Леонардо рукой.

- Постой.

- Я видела его вчера, - уклончиво начала Эйприл.

- Кого? - не терпелось узнать Микеланджело.

- Там странный тип.

Черепашки осторожно метнулись к выходу, вы­глядывая в щелку из палатки.

- Вон, видите, у соседней палатки стоит муж­чина...

- Где? - никак не мог увидеть Микеланджело.

- Не высовывайся так, - потянул за руку Микеланджело Донателло.

- ...лицо оливкового цвета, черные глаза устремлены прямо на нас. Видите-видите, он прикуривает сигарету.

- Да, Эйприл, - отозвался Рафаэль.

- Кто-нибудь обращал внимание на него раньше? - разглядывая мужчину, спросил Донателло.

Все пожали плечами.

Мужчина тем временем как бы чувствовал себя в напряжении. Он нервно курил, показывая полос­ку белоснежных зубов, наконец, бросил сигарету и быстро пошел прочь.

- Он ждал, когда мы уйдем, - произнесла Эйприл на одном дыхании.

- Возможно, - процедил Донателло.

- Зачем ему это? - Рафаэль вопросительно поглядел на Эйприл.

- Не знаю, но, думаю, он хотел здесь что-то найти.

- А может, профессор его подослал? - пред­положил, садясь на место, Микеланджело.

- Сомневаюсь, - поморщился Донателло и еще раз выглянул из палатки.

- Он охотится за папирусом, - уверенно заяви­ла Эйприл.

- Это так, - согласился Леонардо, - здесь больше нет ничего такого, что могло бы кого-то заинтересовать.

Эйприл подошла к сумке, где профессор держал свои записи, там же он прятал золотой футляр с папирусом.

- Вот он, - и девушка достала футляр с тем, чтобы решить его дальнейшую судьбу.

- Мы не должны оставлять его здесь, - произ­нес Донателло, героически сжав губы.

- Я согласна носить его с собой.

- Пока с тобой чего-нибудь не произойдет? - насмешливо поинтересовался Микеланджело.

- А что со мной может произойти?

- Микеланджело прав, - добавил Леонардо, - мы не можем так рисковать.

- Но пока это единственно правильное реше­ние, - вступился Донателло, - а за Эйприл мы присмотрим.

Некоторое время черепашки еще повозились в палатке, обдумывая дальнейшие действия. Эйприл взяла свою дамскую сумочку и поместила на дно ее футляр с папирусом. А затем, накрутив на руку ее тонкий ремешок, спрятала сумку подмышку.

В какой-то момент Донателло и Рафаэль посмо­трели в глаза друг другу, словно читая мысли один одного, и улыбнулись, понимая, что хотят предло­жить одно и то же. Донателло уступил, подмигнув Рафаэлю.

- А что, если нам устроить западню?

- Как это? - насторожилась Эйприл, а Микеланджело и Леонардо обратили на него удивленные глаза.

- Есть же ловушки в гробницах, - улыбаясь, произнес Донателло.

- И все же, - застыла в ожидании Эйприл.

- Мы позволим этому человеку проникнуть к нам в палатку, более того, мы даже дадим ему возможность поискать то, что он так хочет здесь найти, но вот уйти отсюда он не сможет, потому что…

- ...потому что, - перебил Леонардо Донател­ло, - окружив палатку, мы схватим его.

- А что, он имеет какое-то отношение к похи­щению? - скривился Микеланджело.

- Вот и проверим, - выходя из палатки бросил Леонардо.

Эйприл сидела, прикусив нижнюю губу, и сооб­ражала, что ей ответить. Но, не найдя никаких аргументов против, последовала за Леонардо.

Рафаэль суетился, не представляя себе, как они позволят кому-то копаться в их вещах, и если у него и были на этот счет какие-то возражения, то он не произносил их вслух.

Вскоре было решено: дождаться появления странного мужчины и демонстративно отойти от палатки на небольшое расстояние.

Ждать долго не пришлось.

- Он уже явился, - заглядывая в палатку, тихо сказал Леонардо.

Эйприл раскрыла яркий зонт, через секунду к ней присоединился Леонардо. Их поведение выгля­дело довольно убедительно: Эйприл громко смея­лась, Леонардо шутил и смеялся тоже.

Мужчина, казалось, что-то заподозрил и насто­рожился.

Черепашки и Эйприл пошли по улице, не обра­щая на него никакого внимания. Зайдя за дальнюю палатку они остановились и стали следить из-за угла. Мужчина еще немного постоял, а затем, оглядываясь, медленно направился к их палатке.

- Так и есть, - потирая руки, заметил Дона­телло, - он решил нанести нам визит в наше отсутствие.

- Он уже внутри, - едва сдерживая отвраще­ние, пробормотал Рафаэль.

- Мы можем его прозевать. Надо возвращаться, перебегая от палатки к палатке, - в голосе Дона­телло звучала команда.

Так случилось, что как раз в это время по улице проходил профессор Арнольд. Узнав черепашек, он махнул им рукой и улыбнулся.

- Только не это, - теряясь, протянул Лео­нардо.

- Рад видеть вас! - громким голосом привет­ствовал их профессор Арнольд. - Надеюсь, профессор Брэдли уже появился?

- О, черт! - в сторону бросил Микеланджело.

- Нет, его нет, - волновалась Эйприл, показывая, что они заняты.

- Вы что, в прятки играете?

- Да-да, играем, - вырвалось у Донателло.

- А-а, ну...

Профессор Арнольд, больше ничего не говоря, поспешил удалиться.

Черепашки были уже у своей палатки, когда мужчина попытался выйти оттуда. Его схватил До­нателло, но тому удалось выскользнуть из крепких объятий. Вор укусил острыми зубами черепашку за руку.

- А-а!

- Стой! - крикнул Рафаэль, удерживая незнакомца за подол цветастой рубахи, выбившейся из брюк.

На помощь Рафаэлю бросились остальные. Пе­ред глазами что-то сверкнуло.

Мужчина вывернулся, показывая всем клинок. Черепашкам ничего не оставалось, как обнажить мечи.

- Только без крови! - взмолилась Эйприл.

- Как получится, - ответил Микеланджело, сделав вперед несколько шагов, и гневно глядя на врага.

Донателло, Рафаэль и Леонардо выстроились сзади, давая возможность Микеланджело начать сражение.

Мужчина метнул клинок в Микеланджело, но тот вовремя уклонился. Разрезав брезентовую стенку палатки, клинок скрылся.

- Давай-давай! - подзадоривал, Микеландже­ло, чувствуя, что сражение закончено.

Незнакомец сделал несколько выпадов, надеясь зацепить противника ногой, но это ему никак не удавалось.

Микеланджело удалось захватить руку вора, а затем, повернувшись, взял его на спину, ударяя своими бедрами о его бедра. В следующее мгнове­ние он стремительно бросил неприятеля через плечо.

- Отличный бросок! - черепашки захлопали.

- Браво, Микеланджело! - крикнула Эйприл.

Микеланджело всем улыбался, кивая головой. Затем он поднял противника, который беспомощно опустил руки.

- То-то же!

В палатке черепашки устроили мужчине самый настоящий допрос, но на все вопросы, которые ему задавали со всех сторон, он отвечал молчанием.

Эйприл зашивала поврежденную клинком бре­зентовую стенку.

- Еще раз спрашиваю, - уставшим голосом сказал Донателло, подойдя к незнакомцу, сидящему на складном стульчике, - где профессор Брэдли?

- …

- Если он и дальше будет молчать, я за себя не отвечаю, - с ненавистью, теряя терпение, выпалил Микеланджело.

- И он не шутит, - подтвердил Донателло, гля­дя в глаза мужчине.

Микеланджело подскочил к вору и несколько раз хорошенько встряхнул.

- Ты все расскажешь!

- Хватит, Микеланджело! - запротестовал Леонардо.

Мужчина тупо уставился в пустоту перед собой. Казалось, он никак не реагировал на происхо­дящее.

Эйприл кончила зашивать и вернулась в палатку. Она достала из сумочки футляр с папирусом, а потом подошла к мужчине.

- Ты это искал?

- Думаешь, так заставишь его говорить? - усомнился Микеланджело.

- Может быть! Почему не попробовать? - от­ветила девушка.

Мужчина поднял на нее глаза.

- Ты это искал? - повторила она.

- Да.

- А зачем?..

Черепашки насторожились. Они молча, затаив дыхание, наблюдали за незнакомцем, боясь теперь спугнуть его.

- Ну хорошо, можешь на этот вопрос пока не отвечать, - продолжала Эйприл. - Тогда скажи нам, где профессор Брэдли.

- В подвале.

- Где это?

- В Каире.

- Ты отведешь нас к нему?

Мужчина опустил голову и замолчал. Черепашки переглянулись, а Эйприл терпеливо ждала, когда тот снова заговорит.

- Ты понимаешь, что проиграл? - убеждала она его. - И тебе лучше признаться, иначе...

Эйприл не хотелось угрожать, и никакая хит­рость не приходила ей на ум.

- Я прошу тебя, - Эйприл, едва сдерживалась, чтобы не заплакать, - помоги.

Мужчина снова поднял голову.

- Я скажу, где профессор, а ты отдашь мне этот папирус. Идет?

Девушка опешила, не ожидая, что так может все повернуться. Черепашки вскочили со своих мест.

- Ну это уж слишком! - крикнул Донателло.

- Даже не надейся, подлая тварь! - негодовал Микеланджело. - Не думай, что тебе удастся вы­браться отсюда живым!

Эйприл вышла из палатки озадаченная. Она слы­шала негодующие крики своих друзей, а в голове крутился единственный вопрос: что делать?

Рафаэль, утомленный ситуацией, поспешил уда­литься. Увидев Эйприл, он пожаловался ей на головную боль и усталость.

- Да-да, - сквозь какой-то туман воспринимала девушка сетования Рафаэля. - Что же делать? Как быть с папирусом?

- Надо пообещать ему, что мы отдадим его взамен…

- …взамен на профессора... Нет, надо придумать что-то другое.

- Послушай, Эйприл. Может быть, он думает, что в папирусе есть какие-нибудь указания на место, где находятся воображаемые сокровища?

Эйприл вышла из задумчивости, глаза ее заблестели.

- Конечно, нам нужно рассказать ему о тексте, написанном на папирусе!

Через минуту она снова стояла перед незнаком­цем, попросив черепашек успокоиться. В руках у нее был футляр с папирусом.

- Если ты думаешь, что в этом папирусе есть какие-нибудь упоминания о сокровищах, то ты ошибаешься.

Мужчину, похоже, эта информация как-то задела, он занервничал.

- В нем история архитектора Мересу.

После фразы Эйприл он громко засмеялся:

- Я думал, что старик приехал найти новые сокровища, а он за сказками приехал! Ну и чудак!

- Он не чудак, а ученый, - заметила с презре­нием Эйприл.

- Насколько я понял, - вмешался Донател­ло, - вы следили за профессором, надеясь, что он откопает что-нибудь интересное.

- Ценное, - уточнил мужчина с неприятной ухмылкой.

- Значит, у вас были основания на это?­ - продолжал выяснять Донателло.

- А как же!

- Тогда я буду утверждать, что именно вы и похитили сокровища, которые нашел профессор Брэдли в саркофаге.

Незнакомец прищурился:

- А доказательства у вас есть?

- Пока нет, но, думаю, когда мы найдем профессора, они у нас появятся.

Дальнейшие расспросы казались бессмысленны­ми. И черепашки решили немедленно отправиться в Каир за профессором Брэдли. Присматривать за незнакомцем было поручено Микеланджело, и тот очень ответственно отнесся к этому. Всю доро­гу, - а до города им пришлось добираться автобусом, - он держал вора за руку, не отпуская ни на минуту, даже если иногда он несколько слабее де­лал зажим, то стоило незнакомцу случайно дер­нуться, как Микеланджело пускал в ход всю свою силу.

Наконец они шли по сонным от зноя улицам Каира, глазели на сушеных крокодилов; прибитых над входом в лавки торговцев древностями. Лишь на главной улице было оживленно из-за бесконеч­ного потока машин. Они свернули за угол одного из домов, за которым начинался новый квартал.

- Скоро? - спросил Донателло, обращаясь к незнакомцу.

Тот молчал. Тогда Микеланджело встряхнул его слегка. Это заметила женщина, идущая им на­встречу, и покачала головой.

- Поаккуратней, вы не дома, - каким-то другим голосом попросил мужчина.

- Не учи нас! - прикрикнул Микеланджело.

Мужчина остановился.

- В чем дело? - поинтересовался Леонардо, который шел следом за Микеланджело.

- Мы пришли, - сухо сказал незнакомец. - ­Он в подвале этого дома.

Микеланджело остался возле входа в подвал, прижимая к себе пленника. Эйприл, которую уда­лось Рафаэлю уговорить подождать их наверху, пряча подмышкой сумочку, стояла рядом.

Донателло, Рафаэль и Леонардо спускались в подвал по крутым ступенькам. Днем освещения здесь было достаточно, чтобы не налететь случайно на какую-нибудь не нужную вещь, оставленную за ненадобностью. Черепашки прислушивались к каждому звуку.

- Профессор Брэдли! - позвал Донателло, еле передвигая ноги от усталости.

- Надеюсь, мы обойдемся здесь без сказочных персонажей, - заметил Леонардо, все еще помня недавнюю встречу со сфинксом в пирамиде.

- Было бы неплохо, - поддержал Рафаэль, - ­хотя...

Рафаэль подумал о девушке Бентреш и какая-то нежность наполнила его сердце. «Интересно, чем бы закончился мой сон, если бы Эйприл не разбуди­ла меня!»

Черепашки услышали слабый стон. Они броси­лись к двери, за которой очевидно находилось ка­кое-то помещение. Она была подперта тяжелой доской. Именно оттуда исходил стон.

Через секунду, сбив ногой доску на пол, Дона­телло распахнул дверь. На каменном полу лежал профессор Брэдли.

- Вы живы? - произнес испуганно Леонардо.

- Что ты спрашиваешь, ведь ты же слышал его стоны, - заметил Донателло, поднимая голову про­фессора.

Профессор Брэдли пришел в себя.

- Где я?

- В подвале, - словно извиняясь, ответил Рафаэль, - мы не должны были отпускать вас одного.

- А что я здесь делаю? - профессор Брэдли схватился рукой за голову и, нащупав там огром­ную шишку, добавил: - Вот это да!

Черепашки помогли ему стать на ноги.

- У вас что-нибудь болит? - заволновался До­нателло.

- Похоже, - профессор пошевелил руками и ногами, - кроме головы, ничего не пострадало. Да-а, еще легко отделался.

- Кто это вас так? - спросил Рафаэль.

- Не помню, - профессор улыбнулся и пошат­нулся. Черепашки удержали его, чтобы он не упал. Профессор снова потрогал то место, где была шишка. - О-ой!

Донателло вывел из подвала профессора Брэд­ли, когда незнакомец пытался освободиться.

Глаза профессора Брэдли встретились с глазами мужчины, тот опустил голову. Быстрыми цепкими глазами художника Брэдли изучал незнакомца. Он поблагодарил Донателло за помощь, а затем медленно подошел к пленнику, который продолжал стоять с опущенной головой.

- Вы кто? - губы профессора задрожали. - ­Ваше лицо мне знакомо, вот только вспомнить не могу, где...

- Это же он вас там закрыл, - напомнил Лео­нардо, - пусть он только посмеет отрицать это при вас.

- Да-а, профессор, - добавила Эйприл, - он сознался в этом.

- Погодите, никак не могу вспомнить... - про­фессор пытался сосредоточиться.

Профессор Брэдли закрыл глаза, задумался, словно копаясь в памяти, переворачивая страницу за страницей. Черепашки молча смотрели на него, застыв в ожидании.

- Вспомнил, - профессор резко открыл гла­за, - вы похожи на человека по имени Гуссейн. Вы ему не родственник?

- Я вам отвечу, - сказал мужчина, посмотрев на профессора взглядом невинного человека,­ - если вы пройдете со мной и меня наконец отпус­тят, - он показал руку, за которую его держал Микеланджело.

- И он еще смеет ставить нам условия! - воз­мутился Леонардо.

- Хорошо, - произнес профессор, - преступ­ник вы или нет, мы в этом еще убедимся. Я предупреждаю, что мои друзья позаботятся о том, что­бы вы не сбежали раньше, чем все станет на свои места.

- У меня и в мыслях нет этого, - мужчина улыбнулся.

- В таком случае мы последуем за вами.

- Вы один.

- Нет, один я не пойду, как оказалось, это небезопасно.

- Мы пойдем все вместе, - убедительным тоном произнес Донателло.

- Меня освободят? - скривился незнакомец.

- Не вижу в этом особой необходимости, - ответил профессор.

Приблизительно пятнадцать минут у них заняла дорога. Уже стемнело, на улицах зажглись фонари.

Черепашки были готовы к любой неожиданнос­ти, так как незнакомец не вызывал у них ни малейшего доверия.

Эйприл вкратце рассказала профессору, как они убедились в том, что Рафаэль действительно бесе­довал с Бентреш - призраки в пустыне так и не появились, рассказала как черепашкам пришлось сразиться с гигантским поясохвостом, как они задержали странного типа, который шел сейчас в сопровождении Микеланджело.

- Однако, - профессор улыбнулся, - вы вре­мени даром не теряли!

- А что вас привело в Каир? Вы так бесследно исчезли! Мы очень волновались.

Профессор Брэдли заметил на лице Эйприл на­стороженность.

- В тот вечер я не мог уснуть, - словно оправ­дываясь, начал профессор, - вышел прогуляться, а вернулся, когда вы все уже спали. Мне пока­залось, что я наступил на что-то твердое. Я посве­тил на пол и увидел клочок мятой бумаги, в середи­не которого лежал небольшой камень. Очевидно, его кто-то подбросил в палатку. Подобрав клочок, я заметил на нем текст и прочитал.

- Что же было в записке? - торопила Эйприл.

Профессор сделал паузу.

- Дословно не помню, мне нужно было приехать в Каир для какого-то очень важного разбиратель­ства.

- А где эта записка? Она у вас?

Профессор Брэдли пошарил по карманам.

- Не нахожу, похоже, вылетела в подвале. В ней еще был указан адрес того дома, где вы меня нашли.

Черепашки остановились у современного здания, так что Эйприл и профессор не закончили свой разговор.

- Это здесь? - посмотрел Донателло на незна­комца.

- Да, нам сюда, - ответил тот.

У входа мужчина столкнулся с человеком, выхо­дившим из здания. Черепашки, Эйприл и профес­сор переглянулись, когда заметили, как уважи­тельно приветствовал тот их пленника.

- Это музей, - прошептал профессор.

Они вошли внутрь. Сотрудники музея бросали на них удивленные взгляды. Незнакомец держался уверенно и достойно.

- Прошу, - он открыл дверь кабинета.

Когда все разместились в удобных креслах, Ми­келанджело наконец-то отпустил руку незнакомца. Тот подошел к письменному столу, а затем сказал:

- Еще немного - и ваши вопросы получат ответы.

- Так все же, кто вы? - пристальный взгляд профессора заставил его улыбнуться.

- Вы, профессор Брэдли, - как-то особенно он выделил это обращение, - были правы, когда за­метили мое сходство с Гуссейном. Да, это мой отец.

- Просто одно лицо! - заерзал в кресле профессор. - Где же он сам?

- Его нет.

- А я смогу его увидеть, скажем, завтра?

- Ни завтра, ни после. Никогда.

- Он... Вы хотите сказать, что... Гуссейн...

- Да, он умер.

- Как давно?

- Неважно.

- Мы дружили с ним, он помогал мне...

- Я знаю, он мне рассказывал о вас. Но сейчас разговор не о нем, - мужчина бросил на профессо­ра вызывающий взгляд. - Зачем вы приехали сюда?

- Мы приехали, - вмешалась Эйприл.

- Я не вас спросил об этом.

- Когда-то ваш отец сопровождал меня в экспедиции, в результате которой были найдены очень любопытные экспонаты.

- Я бы сказал, ценные, - уточнил незнакомец.

Профессор Брэдли встал и, волнуясь, прошел по кабинету.

- Специалисты сделали заключение, что они не являются сколько-нибудь значительной художест­венной ценностью, - потупив взгляд, каким-то су­хим канцелярским голосом произнес профессор.

- Ка-ак? Вы забыли, что сказал вам мой отец?

- Нет, не забыл.

- Вы повторите, или мне напомнить вам?

- Он сказал, что там нужно искать большие сокровища.

- Что вы и сделали.

- Откуда вам это известно? - подозрительно спросил профессор Брэдли, чувствуя, как подкосились его ноги.

- Сядьте, - Эйприл взяла его за руку.

- Но ведь я был там один! - недоуменно крикнул профессор.

- Не-ет, - засмеялся незнакомец. - Я долго следил за вами.

- Разве?

- Вот видите, даже вы не замечали, как я спускался следом за вами в запасник музея. Я это де­лал медленно и осторожно, прижимаясь к стенам, чтобы вы ничего не заподозрили, шел крадучись, боясь наделать шума.

- Я чувствовал, чувствовал, - твердил профес­сор, нагнувшись и обхватив голову руками.

- Нет, потому что ваши мысли были заняты другим: вы хотели найти сокровища. А я вам дал это сделать, а потом...

- Вы вор! - подскочил профессор.

- Успокойтесь, сядьте, сядьте! - властно сказал незнакомец, прикуривая сигарету.

Черепашки с любопытством наблюдали, как раз­ворачивались события. В душе каждый из них тихо ненавидел этого мужчину с самодовольным выражением на лице и сочувствовал профессору. Эйприл пыталась понять суть дела.

- Нет, я не вор, я вернул то, что принадлежало этой земле.

- Где вы их спрятали? Насколько я знаю: предки семьи Абд эль Расулов не отличались особым благородством, продавая найденные сокровища,­ - с какой-то ехидной полуулыбкой спросил профессор Брэдли.

- А вы, попробуйте, отгадайте!

- Не собираюсь. На них можно было сделать себе целое состояние, и я не сомневаюсь, что вы именно так и распорядились!

- Вы в этом уверены?

- Больше, чем уверен.

Незнакомец жестом пригласил всех следовать за ним. Пройдя несколько залов, он остановился у тяжелой двери, возле которой стоял молодой и крепкий охранник.

В зале со слабым освещением находились сто­лики с экспонатами из драгоценных металлов.

Черепашки не решались потревожить покой этой удивительной «гробницы». Эйприл и профессор пе­реходили от столика к столику, рассматривая древние сокровища.

- Узнаете?

- Что? - бросил профессор в растерянности.

- Сокровища, которые вы обнаружили в сарко­фаге, - торжествующе произнес незнакомец.

Профессор молчал, не зная, что ответить, слиш­ком велико было для него потрясение, которое он испытал за эти несколько минут.

- Вы по-прежнему уверены, что я вор?

- …

- Вы в состоянии что-либо сказать?

- Вы заслуживаете уважения, - профессор Брэдли произнес это слабым голосом, и сам он в то мгновение казался жалким и беззащитным.

Черепашки поспешили ему на помощь.

- Вы напрасно загнали профессора в угол, - как обвинение, прозвучало из уст Донателло.

- Ваша игра не по правилам! - поддержал Микеланджело, сделав несколько шагов навстречу незнакомцу.

- Спокойствие! - мужчина поднял руку, по­просив тишины. - Мне бы не хотелось привлекать внимание наших посетителей, а потому вернемся в кабинет.

Черепашки были настроены воинственно, но ре­шили пока сдерживать свои эмоции, тем более, что Эйприл стала с неподдельным уважением от­носиться к незнакомцу.

В кабинете разговор принял более миролюбивый характер. Теперь никто никого ни в чем не обвинял.

- Можете обращаться ко мне по имени - Хоф­ни, - спокойно начал мужчина, - я был ребенком, когда услышал от отца о вашей дружбе и о том, что вам предстояло отыскать в саркофаге сокро­вища. Я подрастал, но не мог понять, зачем отец отдал их вам, ведь по праву они принадлежат на­шей земле. Я отправился в Нью-Йорк, чтобы уви­деть вас. Но понял, что убедить вас вернуть сокро­вища Египту, не смогу, поэтому мне пришлось их похитить.

Профессор Брэдли несколько успокоился и вы­глядел значительно лучше. Он сжал губы, на лбу залегли глубокие морщины, видно было, что он готовил ответную речь.

- Мне повезло, - продолжал Хофни, - профес­сор обвинил в похищении сокровищ своего друга, а я благополучно вернулся домой. Я знал и то, что из саркофага у профессора остался папирус.

- Но я не делал из папируса какой-то тайны,­ - развел руками профессор Брэдли, - мои друзья знают о его существовании.

- Я хотел его выкупить у вас, но боялся: тем самым вы могли понять, что я каким-то образом причастен к похищению сокровищ.

- Тогда бы точно подозрение пало на вас, - ­Донателло закивал головой.

- Зачем же вы ударили профессора по голо­ве? - спросил Леонардо.

- И зачем вызвали его в Каир? - вставила Эйприл.

Черепашки переглянулись, потому что не знали об этом факте, а за тем вопросительно посмотрели на Эйприл.

- Я подбросил записку в палатку, надеясь, что профессор приедет в Каир один, замечу, что так оно и случилось, и мне удастся поговорить с ним, но в последний момент все переиграл.

- А как вы узнали, что я в Египте, - поинтере­совался профессор Брэдли.

- О-о, - протянул Хофни, откинувшись на спинку кресла, - это было чисто случайно. По телевидению в какой-то передаче говорилось о том, что популярный телекомментатор 6-го Канала Эйприл О'Нил готовила интересный репортаж о Египте...

- Можете не продолжать, - перебила его Эйприл, - все ясно.

- А зачем вы обыскивали палатку? - вмешал­ся в разговор Микеланджело.

- Чтобы найти папирус, конечно, - Хофни улыбнулся.

- Но ведь вы знаете, что никаких сведений о сокровищах в нем нет, - недоуменно заметил Ра­фаэль.

- Дело не в сокровищах.

- Тогда в чем?

- Музею нужны эти папирусы. Из них мы узна­ем многое из истории и культуры древнего Египта.

Профессор Брэдли молчал. Он думал, что папи­русы он, возможно и отдаст музею, но саркофаг с мумией обязательно увезет с собой, чтобы пока­зать доктору Адамсу.

- У нас будет еще время поговорить об этом, - ­сказал профессор, - могу ли я кое-что уточнить, ведь речь идет о исследованиях, которым я посвя­тил большую часть моей жизни?

- Да, пожалуйста.

- Думаю, что папирусы вас заинтересуют, события, о которых нам поведал египетский писец, относятся к царствованию Эхнатона...

Профессор не закончил, Хофни подошел к нему, чтобы в знак благодарности пожать руку.

- Я ошибался, когда...

- Но погодите, я еще ничего не решил...

- Вы порядочный человек и, я думаю, поступите правильно.

- Хорошо, я оставлю папирусы, но саркофаг с мумией я увезу в Нью-Йорк, чтобы продолжить мою работу.

В течение следующего получаса профессор Брэдли объяснял Хофни важность эксперимента, который предстояло проделать в лаборатории док­тора Адамса. Наконец, тот согласился.

Уже было совсем темно, когда черепашки, Эйприл и профессор добрались еле живые до палатки.

Глава 25. Домой

Утром, когда все проснулись, каждый чувство­вал себя не в своей тарелке, боясь лишний раз по­смотреть друг другу в глаза. Завтракали молча, думая каждый о своем. Напряженность все воз­растала.

- Ну хватит! - не выдержала Эйприл. - По­чему у всех такие кислые физиономии? В конце концов, наше путешествие не может так печально завершиться.

- А в чем, собственно, дело? - словно не по­нимая, спросил Донателло.

Эйприл встала из-за стола, небрежно бросив вилку.

- Только не делайте вид, что ничего не произо­шло. Вы только посмотрите на профессора! Да на нем же лица нет!

Профессор Брэдли отодвинул тарелку, дожевы­вая последний кусок ветчины. Он был готов за­плакать.

- Если вы не хотите отдавать этому Хофни папирусы, то можете не отдавать, - произнес Микеланджело, сделав несколько глотков лимонада.

- Ну, как это не хочу, - выдавил из себя про­фессор, - я все понимаю, но понимаете... - голова профессора упала ему на руки.

Эйприл подошла к Брэдли и положила руку ему на плечо.

- Не надо, успокойтесь.

- Решено, - выпалил Микеланджело, - мы все увозим с собой!

- Да подожди ты! - бросил Леонардо.

- Мы выяснили, где находятся сокровища, на­шли саркофаг с мумией Мересу, продолжение его истории, - не унимался Микеланджело.

- Профессор должен все обдумать, прежде, чем что-то решить, - высказался Рафаэль.

- Согласен, - сказал Донателло, - оставим профессора, чтобы он потом ни о чем не жалел.

Эйприл прибрала со стола. Черепашки подо­ждали ее у палатки, а потом все вместе отправи­лись к профессору Арнольду, чтобы попрощаться перед отъездом и объясниться насчет вчерашнего недоразумения.

Профессор Брэдли остался наедине со своими мыслями. Он нисколько не обижался на Хофни, напротив, после разговора с ним понял, что сын Гуссейна занимается благородным делом, за кото­рое достоин уважения. «A впрочем, - думал он, - ­его отец как-то определил направление моих иссле­дований, и теперь пришло время помочь eму». Затем он достал футляры с папирусами, положил перед собой. Чувство облегчения пришло на смену подавленности. Профессор улыбнулся.

Тем временем черепашки и Эйприл беседовали с профессором Арнольдом, которому не терпелось поделиться своими новыми находками:

- Такая удача! В это трудно поверить! Мы изучаем гробницу царевны Хекеретнебтей, дочери предпоследнего фараона 5-й династии Джедкаре Исеси. Могила после ее смерти была дополнитель­но расширена для другой женщины по имени Ти­сетгор. Ни археология, ни анализ надписей с име­нами и титулами ничего нам не сказали о том, что было между ними общего.

- Вам бы туда следовало отправить нашего Рафаэля, у него с красивыми девушками, жившими в древнем Египте, особенный разговор полу­чается, - полушутя, полувсерьез заметил Мике­ланджело.

- Как-то не совсем мне это понятно, - насто­рожился профессор Арнольд.

- Что ж тут непонятного?

- Микеланджело, - Донателло толкнул его в плечо, - не болтай лишнего.

- Рафаэль, можно сказать, героический посту­пок совершил, а профессор Арнольд не знает, ­продолжал Микеланджело.

- Да пусть говорит, - Рафаэль подмигнул Донателло.

- Вы слышали легенду о девушке Бентреш?

- Конечно, здесь ее все знают.

- А призраков в пустыне видели?

- Несколько раз.

- Так вот, больше не увидите.

- А что случилось?

- Случилось то, что девушка Бентреш явилась в гробнице Рафаэлю на глаза и пообещала, что снимет проклятье.

- Невероятно! - воскликнул профессор Ар­нольд, при этом поглядев на Рафаэля с нескрываемым восторгом.

- Так что же, вы не закончите нам рассказ о царевне Хекеретнебтей? - поинтересовалась Эйприл.

- Да-да, минутку. После разграбления могил останки обеих женщин, в свое время мумифицированные, сохранились только в виде частично раз­рушенных скелетов. Хекеретнебтей умерла в воз­расте 30-35 лет, в то время как Тисетгор была 15-16-летней девушкой. Скелеты обеих женщин явно похожи, за исключением тех признаков, которыми и должны различаться скелеты двух человек, умерших в разном возрасте. Если вы хотите, мы можем пройти и на месте все это увидеть.

- Ну что вы, - запротестовал Микеландже­ло, - не стоит беспокоиться.

- Царевна имела рост 160 сантиметров, Тисет­гор только 151 сантиметр. У обеих удивительно тонкие конечности, особенно руки, - была слабо развита мускулатура. По-видимому, эти особен­ности обусловлены генетически и усугублены праздным аристократическим образом жизни. И группа крови оказалась одинаковой у обеих женщин. Все это можно объяснить только близким родством. Причем Тисетгор, которая умерла в бо­лее молодом возрасте, чем Хекеретнебтей, и не­сколько позже ее , могла быть скорее дочерью, чем сестрой царевны. Тем более, что в надписях Хе­керетнебтей называется «дочерью фараона из его тела», «любимой Исеси», а Тисетгор всего лишь «украшением фараона, его любимой». Похоже, так могла быть титулована внучка фараона. Гипо­теза о матери и дочери объясняет и разницу в при­ческах женщин на рельефных изображениях гроб­ниц. У Хекеретнебтей - парик из длинных волос, у Тисетгор - собственные, коротко остриженные волосы.

В это время совсем незаметно подошел профес­сор Брэдли и, услышав последнюю фразу профес­сора Арнольда, сказал:

- А ваша жизнь - бесконечный поиск интерес­ных судеб, которых спрятали гробницы Египта.

- А-а, профессор Брэдли, рад вас видеть,­ - профессор Арнольд протянул руку. - Я слышал, вы уезжаете? Надолго?

- Моя работа подходит к концу, так что, как знать!

Черепашки порадовались за профессора, увидев его в своем обычном состоянии.

- Так чем же закончилась история архитекто­ра Мересу? - вопросительно произнес профессор Арнольд.

- Еще немного терпения - и мы узнаем,­ - голос профессора Брэдли звучал загадочно.

- Он должен нам сам рассказать об этом,­ - заметил Леонардо.

Вскоре черепашки, Эйприл и профессор Брэдли шли по улице палаточного городка, медленно уда­ляясь от провожающего их взглядом профессора Арнольда. Археолог некоторое время, пока друзья не скрылись в палатке, стоял на дороге.

В каирском аэропорту их ждал сын Гуссейна, которому профессор Брэдли отдал папирусы. Че­репашкам Хофни подарил египетские сувениры, а Эйприл протянул позолоченную голову царицы Нефертити:

- А это вам. Наша богиня красоты, жена фараона Эхнатона.

Черепашки обступили Эйприл.

- Эхнатона? - почти разом переспросили они.

- Того самого Эхнатона, чьим преданным другом был архитектор Мересу? - удивилась Эйприл.

- Да,- кивнул Хофни. - Теперь вы понимаете: нас интересует все, что связано с именем этого великого реформатора.

Рафаэль молча разглядывал позолоченную голо­ву Нефертити, а мысленно представлял Бентреш, чей браслет хранил у самого сердца.

Микеланджело все время виновато смотрел на Хофни, чувствуя, что должен как-то извиниться.

- Хофни,- тихо позвал он.

Тот услышал и повернул к нему голову.

- Вы не сердитесь на меня?

- Все нормально, - подмигнул ему Хофни и улыбнулся, - Я все понимаю. Честно говоря, и я вел себя не так, как следовало.

Профессор Брэдли неожиданно обнял Хофни.

- Твой отец Гуссейн может тобой гордиться,­ - он смахнул платком набежавшую слезу радости,­ - я рад нашему знакомству.

- До встречи, профессор!

Вскоре, оторвавшись от земли, самолет взмыл в небо, набирая высоту. Черепашки вели между собой непринужденную беседу, Эйприл что-то пи­сала в своем блокноте, а профессор Брэдли уже думал об оживлении мумии из саркофага, которая летела с ними в багажном отделении.

- Профессор Брэдли, - голос Микеланджело заставил его вздрогнуть.

- Вы меня?

- А как насчет интересной истории.

- Ведь время в полете так медленно тянется, - заметил Леонардо.

- Можно и историю. Вот только о чем?

- Все равно, - отозвался Донателло.

- Хорошо. Пожалуй, я расскажу вам о времени великого завоевателя XVIII династии фараона Тутмоса III. Основой сюжета этой сказки являет­ся взятие города Юпы. Это была грозная непри­ступная крепость, которую долго осаждали египет­ские войска. Командовал ими полководец Джхути, личность историческая: золотая чаша с его именем хранится в Лувре, а его кинжал - в Дармштадте. Поскольку Джхути не мог взять крепость силой, он прибегает к хитрости: приглашает к себе в ла­герь для мирных переговоров правителя Юпы и вероломно убивает его.

- Разве это хитрость! - возмутился Леонар­до. - Это же подлость самая настоящая.

- Победителей не судят! - вступился Мике­ланджело.

- Затем он посылает жителям осажденного города, ничего не знавшим о гибели своего правителя, дары в огромных кувшинах, которые несли невооруженные слуги Джхути.

- Кажется, мне это знакомо, - Эйприл улыб­нулась.

- В кувшинах, - продолжал профессор, - бы­ли спрятаны воины. Когда они проникли в осажденный город, то выскочили из кувшинов, напали на горожан и открыли ворота города египетским войскам. Так была, согласно сказке, взята Юпа.

- Подобного рода способ проникновения во вра­жеский город, - подхватила Эйприл, - был использован в Троянской войне («Троянский конь»); эпизод подробно рассказан Вергилием в «Энеиде». Что-то похожее можно найти и в сказке об Али-Ба­бe и сорока разбойниках в «Тысяче и одной ночи».

- Браво, Эйприл! - не удержался профессор Брэдли. - Откуда такие познания в литературе?

Черепашки, словно послушные ученики, смотре­ли то на Эйприл, то на профессора, чувствуя, как много белых пятен есть в их образовании. Прошло несколько часов полета.

Самолет приземлился в одном из аэропортов Нью-Йорка. Черепашки помогли доставить домой профессору Брэдли саркофаг с мумией, а затем поспешили к себе, где их ждал Роби и его вели­колепно приготовленная пицца.

Эйприл прямо из аэропорта отправилась на теле­видение, чтобы поделиться своими впечатлениями с друзьями.

Глава 26. Странный эксперимент

Окно комнаты доктора Адамса выходило на бульвар. Там, напротив, неоновыми лампами све­тилось название кинотеатра. Небо было особенно чистым, и где-то между крышей и редкими деревья­ми бульвара появились первые звезды. Они зазы­вали своих подруг, еще не успевших встать на свое место, скучали и, наверное, завидовали ярким огням на шумных улицах Нью-Йорка.

Доктор Адамс, сидя у окна, читал книгу, решив как-то отвлечься от своих опытов. Он подумал, отложив книгу на колени, что давно не было ника­ких известий от профессора Брэдли. Опять они долго не виделись... опять он сидел в лаборатории по восемнадцать часов в день. Но все же он был доволен, потому что работа шла успешно.

Доктор Адамс вспомнил кролика, доведенного до состояния полного сухого анабиоза с помощью его нового метода. Когда кролик ожил, доктор Адамс не мог удержаться, чтобы не поцеловать его в мокрый розовый носик.

«Интересно было бы показать этого кролика про­фессору Брэдли. Что-то делает сейчас этот увле­ченный человек?» - думал ученый.

Его мысли прервал настойчивый звонок в кори­доре. Он открыл дверь, и мимо него, легок на по­мине, промчался профессор Брэдли. Глаза его бле­стели каким-то новым блеском, незнакомым для Адамса.

Он с минуту сидел в комнате под внимательным взглядом доктора Адамса и комкал в руках носовой платок, стараясь успокоиться.

- Ты уже вернулся из Египта?

Профессор Брэдли кивнул головой.

- Ну и...

Тот уселся поудобнее в кресле, посмотрел в окно.

- А у вас здесь как-то даже прохладно, - профессор Брэдли потянул воздух в нос, - похоже, без насморка не обойдусь.

- Так как съездил? - спросил доктор Адамс, понимая, что друг сейчас его чем-то огорошит.

- В Египте мы нашли еще один саркофаг...

- Ты собираешься здесь построить гробницу для них, ведь один у тебя уже есть, - шутя, заметил доктор Адамс.

- Я привез и другой с мумией. И вот что я поду­мал, - профессор Брэдли сделал паузу, а затем продолжил говорить, но, несмотря на внешнее спокойствие и даже на улыбку, голос его заметно дрожал: - Я знаю, что ты занимаешься сухим ана­биозом.

- Да, это так.

- Не сможешь ли ты зажечь искру жизни в мумии?

То, что услышал доктор Адамс, превзошло все его ожидания. На лице возникло недоумение:

- Ты это серьезно?

- Абсолютно, ведь помнишь случай с крылатым муравьем из саркофага?

- Ну...

- А у меня есть мумия, которой почти три с половиной тысячи лет. А?

Профессор Брэдли подался вперед, сощурил гла­за и, придавая своему виду уверенность, ждал ответа.

Доктор Адамс пожал плечами и взял лежащую книгу. Он перелистал несколько страниц, смотря куда-то в окно, и опять отложил ее.

- Странно, что ты, знаток Египта, так неудачно шутишь... Разве ты забыл, что я тоже ученый и, может быть, так же хорошо, как и ты, представляю себе египетский способ бальзамирования. Ведь пе­ред бальзамированием удаляли мозг и все внут­ренние органы. Потом тело на семьдесят дней опу­скали в особый раствор из солей и смолистых ве­ществ. Затем вынимали, просушивали, набивали душистыми травами и вновь пропитывали смолами. Как видишь, я тоже знаю, что мумия твоя давно превратилась в дубленую кожу. Так что шутка твоя не удалась.

- И все же, - профессор Брэдли положил ногу на ногу, - я совершенно серьезно, как ученый уче­ному, предлагаю тебе оживить мумию.

Доктор Адамс посмотрел в глаза профессору Брэдли и только теперь понял, что тот не шутит. В глазах профессора не было смеха, а только страх, что ему не поверят. Доктор Адамс растерялся. Смутное подозрение, что его старый друг ­нездоров, мелькнуло у него в мозгу.

Профессор Брэдли между тем достал из кармана лист бумаги и молча протянул его доктору Адамсу.

- А! Это, вероятно, перевод папируса, который ты нашел в саркофаге?

- Вот именно! Но текст папируса оказался за­шифрованным, и я безрезультатно бился над ним. И ты знаешь, кто мне помог расшифровать его? Эйприл!

- Девушка, которая нас помирила?

- Она.

- Как это могло быть? - еле выговорил пораженный доктор Адамс, и его протянутая рука с листком бумаги словно застыла в воздухе.

- Да, да! Шифр имел отношение к музыке! И Эйприл... впрочем, это теперь не так важно... Эта девушка буквально поразила меня своими зна­ниями в различных областях... Читай же, прошу тебя!

Доктор Адамс покачал головой и принялся чи­тать про себя, откинувшись в кресле.

- Вероятнее всего, это просто мистификация,­ - прочитав текст, равнодушно заметил он.

Но профессор Брэдли никак не мог оставить тор­жественный тон.

- Взгляни мне в глаза! - воскликнул он.­ - Видишь ли ты в них насмешку?

Доктор Адамс увидел там только свое собствен­ное отражение. Но на всякий случай сказал:

- Нет.

- И я тебе заявляю, что этот документ подлинный и ему три тысячи триста пятьдесят лет!

- Ну, если документ подлинный, то твой Мере­су, не подвергшийся бальзамированию, давным-давно превратился в труху.

- В том-то и дело, что нет, - почему-то шепотом заговорил профессор Брэдли. - Произошел про­цесс естественной мумификации.

- Ты разбинтовывал мумию?

- Нет еще и предлагаю сделать это вместе. Я открыл только руку. Мумия удивительно хорошо сохранилась.

Доктор Адамс молчал.

- Искру жизни! - вдруг, словно про себя, вы­говорил он.

- Ты что-то сказал? - поспешно спросил про­фессор Брэдли.

Доктор Адамс не ответил и посмотрел на профессора. Тот ждал ответа с волнением, обижать его отказом не хотелось.

- Ладно, можно попробовать. А ты нашел похи­щенные сокровища?

Профессор Брэдли покраснел.

- Да-а.

- И где?

- В Египте! Ты не поверишь, кого я там встретил!

- Гуссейна?

- К сожалению, Гуссейн умер, но Хофни, его сын, и украл тогда сокровища.

До полуночи профессор Брэдли рассказывал доктору Адамсу о невероятных событиях, в кото­рых ему пришлось принять непосредственное участие или оказаться их свидетелем, будучи в Египте с черепашками и Эйприл.

А когда он вернулся домой, поспешил сообщить своим друзьям, что доктор Адамс согласился по­пробовать оживить мумию.

На следующее утро в лабораторию доктора Адамса черепашки внесли большой деревянный ящик и поставили около дверей. Профессор Брэд­ли сам сорвал верхние доски, и доктор Адамс уви­дел внутри странный саркофаг в форме сфинкса. Потом вскрыли саркофаг и сняли верхние полу­истлевшие покровы, сотканные рабами несколько тысячелетий тому назад.

Мумию, похожую на большую спеленатую кук­лу, вынули и положили на белый стол.

В лаборатории остались теперь доктор Адамс, профессор Брэдли и Эйприл. Черепашек попро­сили подождать на улице.

Больше всех суетился профессор. Он сам взял­ся отмачивать эфиром почерневшие бинты. Работа шла медленно. Нагнувшись, они стояли втроем над легким и таинственным свертком и оборот за оборо­том снимали ветхую материю. Только к вечеру под оставшимися бинтами появились очертания человеческого тела. Бинты становились все светлее и светлее и, наконец, стали совсем белыми с чуть сероватым оттенком.

Профессор Брэдли впервые надел белый халат и почувствовал себя в нем несколько неловко. Что­бы не испачкать его, он держал руки перед собой, на весу, а носовой платок из кармана доставал двумя пальцами.

Доктор Адамс вдруг представил себе этого Ме­ресу живым: высокий лоб, большие миндалевид­ные темные глаза, плотно сжатые губы. Нижняя короткая одежда похожа на юбочку и мало чем отличается от набедренных повязок рядовых вои­нов. Грудь и плечи покрыты крест-накрест панцир­ной лентой из золотых звеньев, ярко сверкающих на солнце. Тонкая талия перетянута драгоценным, усыпанным каменьями поясом. Свободный конец пояса свисает спереди почти до колен. На плечи накинут длинный плащ из легкой прозрачной тка­ни, а голова украшена высоким убором из жесткой материи. На ногах Мересу легкие сандалии с за­остренными спереди и загнутыми вверх подошва­ми. В руках кривой бронзовый меч с массивной золотой рукояткой. Мересу выше всех, и когда он идет, в походке чувствуется уверенность сильного и смелого.

В лаборатории потемнело, и когда Эйприл вклю­чила свет, сразу бросилась в глаза куча бинтов около деревянного ящика у двери. В комнате стоял терпкий запах эфира, от которого у Эйприл начи­нала кружиться голова.

Когда доктор Адамс раскрыл окно, с улицы до­несся вечерний шум города, и все трое почувство­вали, что мумия на столе вдруг стала жалкой и не­нужной. Эйприл разочарованно протянула:

- Профессор, и это останки человека, который действительно когда-то ходил по земле?

- Ходил? Это не то слово! Он был облечен не­ограниченной властью и мог творить большие дела, совершать величайшие жестокости. И не его вина, что последних, наверное, было больше. Увы! Та­кой тогда был век!

Эйприл любила слушать профессора, но на этот раз она решила не задавать больше вопросов. Она не особенно верила в удачу эксперимента и боялась высказать это профессору. И все же где-то в глуби­не души у нее теплилась смутная надежда: если доктор Адамс взялся за опыт, значит он должен быть доведен до конца.

Зато доктор Адамс все больше и больше сомне­вался в успехе. Когда он в первый раз увидел в ящике мумию, ему захотелось отослать ее обратно, и, честно говоря, он оставался сейчас в лаборато­рии только ради профессора Брэдли.

Сняли последние бинты, и, когда, наконец, пока­зался кусочек кожи, профессор Брэдли и доктор Адамс переглянулись.

Эйприл вопросительно смотрела то на одного, то на другого.

- Вы видели когда-нибудь мумию? - спросил у нее доктор Адамс.

- Да, конечно. Она сухая и жалкая, - глядя на мумию, произнесла девушка.

- Вы правильно заметили, этим-то она и отли­чается от обычной мумии. Обычная мумия выпот­рошена, черна и практически представляет собой скелет, обтянутый остатками сухой кожи.

Прекрасно сохранившаяся мумия поблескивала глянцем кожи под ярким светом электрических ламп. Случайные блики света, отраженные от ме­таллических приборов и стекол, делали обстановку опыта фантастической и немного жуткой, а падая на мумию, выявляли черты сухого, острого лица. Тонкий нос с горбинкой, большой лоб, переходя­щий в голый череп, глаза, запавшие глубоко в орбиты.

Эйприл долго смотрела на мумию, изучая строение лица, а потом бросила:

- Гордый какой!..

Профессор Брэдли наклонился с лупой над тяжелым браслетом, который свободно висел на левой высохшей руке мумии.

- Здесь есть надпись, которая начинается словом «Радость», видите, Эйприл? - и он показал ей в лупу черную фигурку женщины, играющей на тимпане.

- Радость! - задумчиво проговорила она.­ - К чему же радоваться бедному архитектору, ведь он мертв? Жил, жил...

- ...и вдруг умер, - с улыбкой закончил доктор Адамс.

- Возможно, он был красив, - не сдавалась Эйприл.

- Быть может, - согласился Брэдли.

- «И одна отрада была у фараона: смелый и преданный друг был у него - молодой архитектор Мересу...» - продекламировал доктор Адамс.

Профессор Брэдли и Эйприл послали удивлен­ные взгляды туда, где стоял доктор Адамс.

- Невероятно! Ты разве еще помнишь?

- Может, и не все, но это, как видишь, помню, ведь было время, когда имя Мересу у тебя с языка не сходило. Итак, - спустя пару минут, сказал тор­жественным голосом доктор Адамс, - начнем вто­рой этап пробуждения жизни в останках того, кто управлял строительными работами в обители веч­ности.

- Начнем, - кивнул профессор Брэдли.

- Интересно, а где же сейчас наши друзья-черепашки? - Эйприл выглянула из окна. - Да вот же они. Эй!

Черепашки стояли под окном весь день и ждали каких-либо результатов. Эйприл крикнула им как раз в тот момент, когда они собирались уходить домой, так ничего и не узнав.

- Как дела? - поинтересовался Донателло.

- Уже есть какие-нибудь сдвиги? - стоя у него за спиной, крикнул Микеланджело.

Эйприл отрицательно покачала головой.

- Вы пустите в лабораторию Микеланджело, - ­заметил Рафаэль, - он у нас скорый, и через час Мересу не только оживет, но и бегать будет!

Черепашки засмеялись.

- Это кто такой быстрый? - не удержался док­тор Адамс.

- Микеланджело, - ответила Эйприл.

- Так черепашки здесь? - глаза профессора Брэдли округлились. - Немедленно зови их сюда, пусть полюбуются на Мересу, которого они отбили у призраков в пустыне.

Высушенная мумия не вызывала отвращения у черепашек, напротив, глядя на нее, они чувствова­ли, как растет в них привязанность к ней и стрем­ление поскорее увидеть загадочного Мересу.

Прошло три дня. Мумия лежала теперь в боль­шой стеклянной ванне, в теплой воде, в которой были растворены питательные вещества и антибио­тики. Кожа мумии уже утратила свой блеск и стала матовой.

Эйприл называла ванную фараонским санаторием, а к самой мумии относилась подомашнему. Она обращалась к останкам Мересу, именуя их не иначе как «вашим высочеством», и спрашивала, за что ему пришлось уйти раньше срока из цвету­щих садов повелителя Египта.

Профессором Брэдли постепенно начинала овладевать глубокая усталость. Он никак не предпо­лагал, что результатов необычайного эксперимента придется ждать так долго. Часами он прохаживал­ся по полутемному коридору или сидел у окна и глазел на птиц, возившихся на цветочной клумбе.

Черепашки, решив, что их присутствие никак не влияет на процесс оживления мумии, сидели дома, время от времени, позванивая в лабораторию.

На пятый день мумия приобрела формы, отда­ленно напоминающие человеческое тело. Мумия стала как будто больше. Возникало такое ощуще­ние, что ей стало тесно в стеклянной ванне. Она лежала запрокинув голову назад и повернув ее вполоборота вправо. Нижняя губа отвисла и обнажила ровные зубы в странной, жутковатой улыбке. А на шее, чуть выше ключицы, обнаружилась небольшая рана. По ее форме было видно, что нанесена она колющим оружием, очевидно узким кинжалом.

В последние два дня доктор Адамс всю мумию исколол шприцем, вливая некий раствор, который он называл стимулятором. И вот начался третий и последний этап этого фантастического экспе­римента.

Было десять часов утра, и в комнату врывались горячие лучи летнего солнца. Солнечные зайчики играли на стеклянных колбах, прыгали по нике­лированной поверхности приборов и инструментов самой разнообразной формы.

В лаборатории стояла торжественная тишина. Еще с вечера здесь появился новый прибор, по­блескивающий стеклом и никелем. Это был, как объяснил доктор Адамс, перфузионный аппарат для искусственного кровообращения. Доктор Адамс внес в него кое-какие конструктивные изме­нения и назвал автожектором. Порцию за порцией он всасывал в стеклянный баллон раствор из ван­ны, насыщал его кислородом и направлял обратно в ванну. Легкое гудение автожектора, точно жуж­жание огромного шмеля, попавшего в комнату, постепенно стало привычным и почти не замеча­лось.

На внутренних стенках ванны и коже мумии по­явилась масса мельчайших серебристых пузырь­ков. Как в стакане с газированной водой, они иногда отрывались, шумным роем неслись вверх и ло­пались на поверхности раствора.

К ванне с мумией поднесли новый прибор. Он находился в лаборатории давно и обращал на себя внимание профессора Брэдли с начала опыта. Но тогда доктор Адамс отказался открыть его назна­чение. Теперь, налаживая аппаратуру, он охотно пояснял:

- Эти две стеклянные емкости наполнены пита­тельным раствором, близким по составу к плазме крови. В раствор добавлен также стимулятор. Во второй емкости, кроме того, содержится примесь адреналина. Раствор из первой или второй склянки по выбору экспериментатора может посту­пать в трубки, регулирующие давление. Дальше он пройдет через змеевик в водяной бане, где подогреется до температуры тела и через резино­вый шланг с иглой на конце может быть подан в артерию.

Доктор Адамс понизил уровень раствора в ванне. Профессор Брэдли подошел к мумии и содрогнул­ся. Та лежала лишь наполовину погруженная в раствор. Вид ее был неприятен и напомнил профес­сору утопленника, много дней носимого по волнам.

- Ну что ж, проверим, - сказал доктор Адамс. Он взял руку мумии. Она легко поднялась над телом, а потом вновь свободно упала обратно на грудь.

Доктор Адамс наклонился над мумией. Он про­износил иногда какое-то слово, незнакомое про­фессору Брэдли, иногда просто делал несложный жест рукой. За столько дней, проведенных в лабо­ратории, Эйприл научилась понимать доктора Адамса и успешно ассистировала ему. Чтобы все происходящее было понятно профессору, доктор Адамс попутно объяснял:

- Если в артерию, входящую в палец, вставить стеклянную трубочку и пропускать через нее пита­тельный раствор, тот пойдет по разветвлениям артерии, далее по волосным сосудам пальца попа­дет в вены и через разрез, сделанный у основания пальца, будет вытекать каплями. Так мы создадим нечто вроде изолированного кровообращения в отдельных частях тела. Капли, вытекающие из вен, мы отведем по стеклянной трубочке и резиновому шлангу к пробирке. Посмотрите теперь, как рав­номерно падают капли в пробирку.

Профессор Брэдли и Эйприл подошли к пробир­ке, куда действительно через равные промежутки времени падали капля за каплей.

- А теперь, - сказал доктор Адамс, - мы про­ведем решающее испытание, - и в тоне его голоса послышалось с трудом скрываемое волнение.­ - Если мы вместо питательной жидкости из первой склянки пустим в сосуды пальца жидкость с адре­налином из второй, то от действия этого вещества гладкие мышцы стенок кровеносных сосудов сократятся. При этом просвет сосудов уменьшит­ся, жидкость будет проходить более медленно, число капель, падающих в пробирку за одну мину­ту, резко сократится. Если это произойдет, значит сосуды на руке нашей мумии уже приобрели спо­собность сокращаться, они ожили.

- Я, кажется, понял. Ну что ж, начнем?­ - уставшим голосом произнес профессор Брэдли.

Бесшумно скользнул рычажок регулятора на приборе. В лаборатории наступила мертвая тиши­на, нарушаемая лишь звонким всплеском капель, падающих в пробирку.

Доктор Адамс, Эйприл и профессор Брэдли, согнувшись, напряженно смотрели на пробирку и падающие капли, ожидая от них ответа.

Прошло пять минут, потом десять. Доктор Адамс и Эйприл переглянулись. Капли падали в пробирку с прежней частотой.

Прошло еще пять минут. Доктор Адамс стоял неудобно, полусогнув ноги в коленях - и они затекли, спина начала болеть. А капли падали все в том же темпе: кап, кап, кап...

Наконец доктор Адамс выпрямился, расправил плечи.

- Ничего не вышло, - с досадой проговорил он, - мертвые сосуды не сокращаются. Впрочем, ­добавил он после минутного молчания, - быть может, это и не так. Еще не все потеряно. У нас есть время - это, во-первых; есть другие пальцы и органы у мумии - это, во-вторых. В общем... мы будем продолжать опыт.

Профессор Брэдли, еле дотащившись до кресла, упал в него и закрыл глаза от усталости. Напряжение прошедших минут не прошло даром.

В одной руке у профессора Брэдли - блокнот, второй рукой он поддерживает тяжелую голову. Он почти не спал все эти пять суток. Доктор Адамс так и не сумел уговорить его поспать на диване в соседней комнате. Каждая секунда в этих пяти днях казалась ему замечательной своей небы­валой новизной.

Но вот вновь зажурчал автожектор и отогнал дремоту. Профессор Брэдли тряхнул головой, встал, сделал несколько шагов по комнате, а затем подошел к доктору Адамсу.

- Ладно, Дэвид, - сказал он, желая успокоить друга, - ты и так сделал достаточно для того, что­бы оживить мумию. Это все мои выдумки... Если даже ничего не получится, то сам факт настолько интересен, что об этом стоит поговорить.

- Поговорить? - доктор Адамс задумался. - ­Да, Джоан, пожалуй, ты прав, придется именно только поговорить. Судя по тому, как идет дело, у нас очень мало шансов на успех.

Под ловкими руками доктора Адамса мумия постепенно обрастала иглами, от которых тянулись резиновые шланги. В каждый палец по игле. Иглы в сосуды, питающие кровью ткани ушей, подбо­родка, шеи. Вокруг ванны с мумией теперь стояли десятки пробирок, и в них падали капли раствора, проделавшего свой путь в тканях мумии.

Эйприл молча ассистировала доктору Адамсу. Он был доволен ею. Она работала быстро, красиво и точно.

Профессор Брэдли посмотрел на Эйприл изучаю­щим взглядом. «А ведь она похудела за эти пять дней! Появились темные круги под глазами и лицо как-то осунулось», - подумал он. Правда, он три или четыре раза отправлял ее спать в соседнюю комнату, но пятнадцать часов сна за пять суток беспрерывного напряжения, конечно, очень мало.

Эйприл вела рабочий дневник в лаборатории. «Двенадцать часов дня. Включен прибор для оживления высушенных органов. В палец мумии пущен раствор со стимулятором.

Четырнадцать часов. В палец подан раствор с адреналином. Сосуды не реагируют».

В тишине гудел автожектор, едва уловимо для слуха перекликались капли, падающие в пробирки, И уже привычными шагами мерил комнату профес­сор Брэдли.

«Семнадцать часов. Раствор подан в артерии всех пальцев и ушей, в артерии, питающие покров­ные ткани головы.

Восемнадцать часов. Произведена проверка ад­реналином. Никаких признаков жизни».

Доктор Адамс через каждый час менял давление в аппарате. Через каждые полтора-два часа делал испытание адреналином. Результаты по-прежнему были неутешительны.

Вечером, на закате солнца, доктор Адамс посмо­трел на Эйприл. Она сидела на высоком стуле и беспрестанно надвигала шапочку на выбившийся локон. Движение было ненужное, и делала она его только затем, чтобы не уснуть.

- Идите спать, - не терпящим возражений то­ном сказал доктор Адамс.

- А если?.. - и она глазами показала на мумию, лежащую в ванной.

- Тогда я разбужу вас... впрочем, ничего не получится, а жаль.

- Неужели ничего?

Доктор Адамс как-то нервно задергал плечами.

- Если и была у меня какая-то надежда, то после сегодняшнего... - Он не договорил.

По его глазам Эйприл прочла конец фразы. Она видела сколько сил ушло на проведение этого эксперимента у доктора Адамса. Но где-то внутри нее какое-то чувство подсказывало, что их труды не напрасны. Ей хотелось поскорее встретиться с черепашками. За эти дни они общались лишь по телефону. «Они тоже очень волнуются, но проявляют исключительное терпение, - думала Эйприл. - Вчера Донателло пожаловался на Ми­келанджело, что тот собирается принести к ним в дом детеныша крылатого муравья. Рафаэль активно посещает картинные галереи, наверное, решил заняться живописью. Леонардо возится с Роби, пытаясь модернизировать конструкцию их домашней хозяйки». Мысли были настолько при­ятными, что Эйприл заулыбалась.

Доктор Адамс подошел к письменному столу и, чтобы не задремать, стал рассеянно вертеть вин­тики стоящего рядом микроскопа. «Нет, мне опре­деленно не следовало браться за этот обреченный на неудачу опыт. Если даже папирус профессора Брэдли не мистификация, то все же глупо на­деяться на возможность вызвать искру жизни в му­мии, которая пролежала свыше трех с половиной тысяч лет... Но ведь мумия не подвергалась бальзамированию и, однако же, замечательно сохрани­лась. Если она все время находилась в подземном гроте, в очень сухом воздухе, при постоянной температуре, то разве в ее тканях не могла сохра­ниться жизнь в скрытом состоянии? Ведь я всегда утверждал, что мумификация не что иное, как сухой анабиоз тканей... Ерунда! Нельзя искус­ственно подгонять факты под собственную гипоте­зу, желаемое принимать за действительное».

Доктор Адамс оставил в покое микроскоп и те­перь машинально и бесцельно передвигал различ­ные предметы, стоящие на столе.

Ну, допустим даже, что аналогия между ана­биозом и мумификацией в естественных условиях справедлива... Разве можно сбрасывать со счета фактор времени? Кому-кому, а уж мне-то хорошо известен старый спор о зернах пшеницы из гробни­цы фараонов. Когда это?.. Да... еще в прошлом веке нашли зерна, которые пролежали две тысячи лет, высохли и почернели от времени. Но как толь­ко их намочили, они проросли. Сколько шуму на­делали эти зерна в научном мире! А потом стали утверждать, что ученые были введены в заблужде­ние: арабы якобы продали вместе с зернами, добы­тыми из гробницы зерна современные. Это подтверждалось и более поздними опытами: зерна, взятые из других гробниц, не прорастали, при раз­мачивании они распускались в однородную клей­кую массу...»

Доктор Адамс поднялся и подошел к окну в на­дежде оставить свои сомнения за письменным сто­лом, но они, невесомые, тоже перелетали к окну и продолжали спорить в уставшей от бессонницы голове.

«Ведь утверждение еще не доказательство! Стоит ли винить никому не известных лукавых арабов с восточного рынка? Да и были ли они - эти ара­бы? Не проще ли предположить, что разные семена хранились в различных условиях? Если условия позволяют семенам оставаться в состоянии скры­той жизни - сухого анабиоза, - они могли лежать очень долго, а затем прорасти. В других условиях, когда менялась температура и высока была отно­сительная влажность воздуха, в семенах происхо­дили вспышки жизнедеятельности. Семена посте­пенно растрачивали живое вещество и только по­этому погибали. Но если так, то почему не могла сохраниться искра жизни и в мумии, если она ле­жала в идеальных для анабиоза условиях? Нет, я решительно не вижу никаких причин, которые делали бы абсурдными согласие на этот экспе­римент».

Спор с самим собой мог никогда не закончиться. Доктор Адамс отошел от окна и внимательно огля­дел лабораторию, словно видел ее впервые.

Профессор Брэдли устал ходить и теперь дрем­лет, облокотясь на подоконник, подложив под голову большие руки.

В стеклянной ванне по-прежнему лежит мумия. Все также шумит автожектор, и только солнечные зайчики приобрели кроваво-красный оттенок и пе­реселились со стен на потолок.

Доктор Адамс прошелся по комнате, пригладил волосы и, подойдя к другу, осторожно тронул его за плечо.

Профессор Брэдли вскочил и бросился к ванне.

- Ну что?

На полпути его остановил усталый голос доктора Адамса:

- Я думаю, что ничего не выйдет. Я теперь даже уверен в этом.

Профессор Брэдли посмотрел на часы: стрелки показывали девять.

- Может быть, попробуем еще? - неуверенно не то спросил, не то предложил он.

- Ни к чему, - доктор Адамс присел на широ­кий подоконник, подумал, потом, на что-то решив­шись, быстро подошел к профессору Брэдли, поло­жил ему руки на плечи. - Джоан, - сказал он, глядя прямо в глаза профессору Брэдли,- я ви­новат перед тобой.

Профессор Брэдли с немым удивлением уста­вился на доктора Адамса.

- Да, - продолжал тот, - виноват! Ведь я нико­гда не думал, что можно оживить мумию. Но я не разубеждал тебя, решив воспользоваться этой мумией, чтобы доказать свою теорию анабиоза. Я предполагал... Нет, больше... я верил, что мне удастся пробудить в мумии хотя бы искру жиз­ни. Как видишь, ничего не получилось. А я обма­нул тебя и к тому же еще замучил в эти пять дней.

Профессор Брэдли молчал и по-прежнему удив­ленно смотрел на доктора Адамса. А тот снова отошел к окну и уже оттуда добавил:

- Теперь я прошу тебя пойти спать.

Профессор Брэдли отрицательно мотнул голо­вой.

- Я тебе не верю.

- Пойми, это невозможно, у нас не осталось практически ни одного шанса.

- Я буду ждать.

- Чего? Пока мумия откроет глаза? Так я уже сейчас заявляю: она никогда не откроет глаза! Ты слышишь!

- Слышу, не кричи, я устал, но не оглох еще, - профессор Брэдли никак не сдавался. - Может есть еще какой-нибудь способ?

- Нет, - категорично ответил доктор Адамс,­ - мы уже все испробовали. Это тебе не в песке копаться, отыскивая останки былой жизни.

- Хороша же твоя наука, если она не может оживить какую-то несчастную высушенную мумию! Всего одну мумию!

- Ты сам видел, что это не так просто, как может показаться на первый взгляд, - подскочил доктор Адамс.

- Всего одну мумию, - повторил профессор Брэдли обычным тоном, подняв при этом указа­тельный палец.

- Джоан, давай прекратим этот бессмысленный спор, а то однажды мы уже поссорились надолго. Эйприл помирила нас, но если мы поссоримся еще раз, боюсь, на этом свете мы уже не встретимся, - в голосе доктора Адамса было сожаление.

- Да, Дэвид, - спокойно произнес профессор Брэдли, - мы уже не в том возрасте, чтобы ссориться... И из-за чего! Из-за неожившей мумии?..

Они медленно подошли к ванне, еще раз безна­дежно взглянули на мумию.

- Папирусы я отдал Хофни, - начал профес­сор Брэдли, - надеясь, что мумия подскажет мне ответ на вопрос: кто же убил Мересу. Теперь, как оказалось, я так и не узнаю правды.

- Что ты так убиваешься из-за какой-то сказки? Ведь конец, если хочешь знать, можно и приду­мать.

- Что ты говоришь?! - возмутился профессор Брэдли. - Сказки!

- Ну да, а как же еще? Мало ли что может быть написано в папирусе!

- Ах да! Как же я забыл: этот документ не был заверен в нотариальной конторе! - профессор Брэдли засмеялся.

- Если не возражаешь, - доктор Адамс, сделав неглубокий поклон, повернулся, чтобы выйти в соседнюю комнату.

- Постой, Дэвид!

- Ну что еще? - через плечо бросил доктор Адамс. - Я хочу... нет, настаиваю, чтобы ты немедленно отправлялся спать. Иначе...

- Не надо иначе, я пойду.

- Так-то лучше, - облегченно вздохнул доктор Адамс, опускаясь в кресло.

И как только он поудобней устроился в кресле, сразу же уснул. Но почему все вокруг приобретает голубой оттенок? Доктор Адамс оглянулся во сне. Прямо против открытого окна сияла в небе полная луна. Но голубой свет шел не от нее. Луна была желтой, как начищенное до блеска медное блюдо. Необычайный свет рождался где-то здесь, в лабо­ратории. Напряженно всматриваясь в темноту, он увидел: там, над ванной, где лежала мумия, струилось какое-то голубое сияние. Вот загорелся голу­бой огонек и тотчас погас, потом зажегся рядом. И уже десять, нет, двадцать огней колеблются и пляшут, словно в хороводе. В их свете отчетливо видны темные контуры мумии.

Мумия фосфоресцировала... Доктор Адамс с интересом наблюдал за вспышками блуждающих огней и вдруг заметил, как грудь мумии поднялась и медленно опустилась. Или ему это показалось?.. Неужели показалось?

Прошла минута, и Мересу снова вздохнул глубо­ко, со свистом и клекотом.

Надо бежать и разбудить Эйприл и профессора Брэдли», - подумал доктор Адамс. Но сразу же понял, что не может подняться. Необъяснимая, неимоверная тяжесть вдавила его в кресло. Он сидел, откинувшись назад, и широко открытыми глазами, не моргая, смотрел перед собой.

Мумия оживала... Доктор Адамс ясно видел, как у нее дрогнули веки, как передернулись губы и пальцы рук начали хватать воздух судорожными движениями.

И вдруг доктор Адамс почувствовал, что сердце у него забилось часто-часто, а потом почти остано­вилось. В ванне забулькало, а затем Мересу взмах­нул руками и сразу, рывком, сел. Он еще раз глубоко вздохнул, приоткрыл глаза, обвел комнату тяжелым взглядом. И вот его взор остановился на докторе Адамсе.

Черепашки постучали в дверь лаборатории, но, не услышав ответа, решили войти. Они осторожно прикрыли за собой дверь, а затем тихо, словно крадучись, подошли к ванне, где лежала мумия. Они толкали один другого, показывая, что Эйприл и доктор Адамс мирно спят в креслах, причем Эйприл во сне улыбается.

- А наш Мересу уже на человека похож, - шепотом сказал Леонардо.

- Микеланджело, - позвал Донателло насколь­ко можно тихо, - не трогай ничего.

- Но ведь все так интересно, - возразил тот, дотрагиваясь до какого-то прибора.

- Не трогай, - схватил его за руку Рафаэль, - ­ты можешь все испортить...

Тогда Мересу поднял руку и, показывая на уче­ного пальцем, засмеялся. На его длинной и сухой, как палка, руке прыгал тяжелый браслет с изобра­жением женщины, играющей на тимпане.

Доктор Адамс почувствовал, как шевелятся во­лосы на голове и холодный пот покрывает тело. А Мересу смеялся все громче и громче. Это был уже не человеческий смех, он до боли давил на барабанные перепонки, не давая вздохнуть. Доктор Адамс понял, что теряет сознание...

Он вскочил с кресла с выражением ужаса на лице и, увидев в слабо освещенной лаборатории силуэты черепашек, дико заорал:

- А-а!

На его крик прибежал профессор Брэдли из со­седней комнаты, Эйприл уже испуганно стояла перед ним. Черепашки столпились в кучу, прижи­маясь друг к другу.

- Что, что случилось? - тревожился профес­сор Брэдли.

- Это мы, черепашки, - словно оправдываясь, не понимая, что произошло, произнес Донателло.

- Мы только хотели... - заметил Рафаэль не­смело.

- Мы постучали, но никто не ответил, - лепе­тал Микеланджело.

Эйприл включила верхнее освещение. Доктор Адамс все еще не мог прийти в себя. Он колотился, словно от холода, был бледен. Он облегченно вздохнул, понимая, что страхи всего лишь ему приснились, потом вынул из кармана платок и вы­тер капли, выступившие на лбу.

«Пора кончать, - подумал он, - а то, чего доб­рого, станешь всеобщим посмешищем».

- Все нормально, - сказал он.

- Что с тобой случилось? Какое нормально? ­- вертелся возле него профессор Брэдли.

- Похоже, надо заметать следы этого смехо­творного опыта, - на лице доктора Адамса появилась улыбка.

Доктор Адамс со злостью посмотрел в сторону мумии и, словно удивившись чему-то, отошел на два шага в сторону и посмотрел опять. Все следили за ним. Потом, недоверчиво покачав головой, он медленно подошел к мумии, долго рассматривал ее, затем бросился к столу, снова подбежал к му­мии и наклонился над ней.

Все переглянулись.

- Получилось! - громко крикнул доктор Адамс.

Черепашки, Эйприл и профессор Брэдли прилипли к ванне.

- Мумия оживает!..

Мумия лежала в ванне по-прежнему неподвиж­но, и все в недоумении посмотрели на доктора Адамса.

- Дэвид, - протянул профессор Брэдли, - с тобой все в порядке?

- Да ты не на меня смотри!

Доктор Адамс насильно наклонил голову про­фессора Брэдли к мумии и сунул ему в руки боль­шую лупу. И только теперь профессор Брэдли ясно увидел, о чем говорил доктор Адамс. Раньше у мумии ничего подобного не было...

- Это волосы? У него растут усы и борода? - ­удивленно спросил профессор Брэдли, словно не доверяя себе.

- Что там усы и борода! Вы посмотрите, ведь даже шевелюра на голове отрастает, - весело от­ветил доктор Адамс. - Как видишь, мы все же пробудили искру жизни в мумии. Твой Мересу становится красавцем!

- И это только начало? - с надеждой в голосе спросил профессор Брэдли.

- Я думаю, это все, чего мы могли добиться от твоего архитектора. Впрочем, можно проверить.

Доктор Адамс подошел к прибору с раствором, питающим ткани мумии, и переключил рычажок на сосуд с адреналином. Потом доктор Адамс и про­фессор Брэдли сели на пол и уставились на про­бирки, куда по-прежнему падали капли жидкости.

Эйприл стояла рядом с черепашками, боясь про­изнести хоть слово.

Прошло несколько секунд, и вот в пробирках, собиравших раствор из сосудов пальцев, темп падения капель резко замедлился. Разница в темпе была так очевидна, что не оставляла места сомне­нию.

Но, поднимаясь, доктор Адамс обнял профессора Брэдли и прижался небритой щекой к его щеке.

- Сосуды пальцев реагируют на адреналин - ­они сузились, значит они живы! Мы победили, Джоан! Подтвердилось предположение, что муми­фикация - это лишь разновидность анабиоза тка­ней. Оказалось верным и то, что жизнь в скрытом состоянии может сохраняться очень долго!

Доктор Адамс поднялся и помог подняться про­фессору Брэдли.

- А что я говорил? - произнес профессор, важно вытягивая шею.

- Это значительное открытие, и за него я обязан благодарить тебя и еще, - добавил доктор Адамс весело, - нашего общего приятеля архитектора Мересу!

- А, когда... - начал растерянно фразу про­фессор.

- Не жди чуда, его не будет, - покачал головой доктор Адамс.

- Но, ты ведь сказал, что мы победили?!

- Да, я добился, чего хотел.

- Нет, еще нужно немного...

Доктор Адамс заглянул в глаза профессору Брэдли и прочел в них немой вопрос. Тогда он сказал уже серьезно и сдержанно:

- Мне не хочется вторично разочаровывать те­бя, Джоан, но большего мы действительно не добьемся. Есть ткани и органы, способные пере­живать организм в целом. Ведь общеизвестно, что после смерти еще долго растут волосы и ногти. Если бы мы занялись мумией архитектора Мересу три тысячи лет назад, мы, наверное, добились бы больших результатов. Ведь мумия лежала не в идеальных лабораторных условиях. Поэтому скры­тая жизнь, способная вновь пробудиться, сохрани­лась только в наиболее стойких тканях - в коже и пальцах. Но разве этого мало?

Черепашки зашептались. Эйприл все еще не зна­ла, что нужно ей сказать в сложившейся ситуа­ции.

- Поздравляю тебя, Дэвид, - почти равнодуш­но проговорил профессор Брэдли. - А теперь разреши, я пойду, - добавил он и вышел из лаборато­рии.

Черепашки направились за ним следом, чтобы поддержать профессора, бросая на мумию укоризненные взгляды, точно она была в чем-то ви­новата.

- Толку-то с тебя, мумия архитектора Мере­су!.. - махнул рукой на прощание Микеланджело.

- Да, ладно, - взял его за локоть Леонардо.

Эйприл задержалась в лаборатории. Оставшись один на один с доктором Адамсом, она обратилась к нему с вопросом:

- Вы говорили очень убедительно, но все равно у меня есть кое-какие сомнения.

- Эйприл, бесполезно, нет смысла больше об этом говорить.

- Не будьте категоричны.

- Я и так...

- Знаю, знаю сколько вам все это стоило, но будьте снисходительны, ведь профессор Брэдли...

Эйприл готова была заплакать.

- Что ты себе вообразила? Я не волшебник, а ученый, и готов заявить, что из этого материала уже ничего не получится.

- Но профессор Брэдли должен закончить свое исследование, он должен это сделать.

Доктор Адамс сделал недовольный вид.

- Эйприл, даже если ты сейчас меня попросишь об этом, я не в силах буду помочь своему другу.

- А жаль, - в голосе девушки чувствовался упрек.

- Не настаивай напрасно.

- Так значит, мы не узнаем, чем все же закончилась история архитектора Мересу?

- Насколько я знаю, она давно известна,­ - доктор Адамс посмотрел на Эйприл с явным удивлением.

- И чем же?

- Архитектора Мересу убила девушка, вот только имени ее я, к сожалению, не запомнил.

- А вот мы так не думаем.

- Ну, это уже несущественные детали, - доктор Адамс сел за стол и приготовился сделать кое-какие пометки в тетради.

- Я не согласна с вами.

Доктор Адамс развел руками.

- Когда вас обвинил ваш лучший друг в том, чего вы не делали...

Ученый мгновенно оторвал голову от тетради.

- ...разве вы не считали, что по отношению к вам поступили несправедливо?

- Как можно вести следствие, выбрав в свиде­тели мумию, которой три тысячи лет? Тогда все было ясно.

- И тогда не все было ясно. Сыну Гуссейна нужно было, чтобы профессор Брэдли подумал на вас.

- А кому выгодно в его случае, - доктор Адамс указал рукой на лежащую в ванне мумию.

- В папирусе об этом ничего не говорится, но это прочитывается между строк.

- Может быть, может быть, - задумался уче­ный, - но не буду спорить.

Эйприл еще раз взглянула на мумию. В ее гла­зах была усталость и сожаление. Она медленно стала снимать белый халат, все еще не желая сми­риться с категоричным заявлением доктора Адам­са. Когда Эйприл подошла к двери, ученый сказал:

- Вы там подготовьте профессора Брэдли...

Эйприл оглянулась в недоумении.

- Я хотел сказать, высушу мумию так, что она приобретет прежний вид, а потом кто ее..?

- За ней приедет Хофни и увезет в Египет, - холодно произнесла Эйприл.

Доктор Адамс покачал головой.

- А сколько времени продлится засушивание?

- Через неделю можете присылать за мумией.

Эйприл подошла к доктору Адамсу, который все еще сидел за письменным столом, и подала на про­щание руку.

- Вы бы выключили аппаратуру и легли спать. У вас вон синяки под глазами.

Эйприл открыла дверь в темный коридор, в са­мом конце которого горела одинокая лампочка, скупо освещая ступени лестницы. Эйприл почув­ствовала неловкость перед доктором Адамсом. Ей захотелось сказать ему что-то очень теплое. Но ноги несли Эйприл домой. Ей необходимо было отоспаться за все бессонные ночи.

Профессор Брэдли покинул лабораторию в очень расстроенных чувствах. Он шел по улице, погру­женный в тяжкие раздумья, даже не замечая, что черепашки были в двух шагах от него.

- Нам надо отвести его домой, - предложил Микеланджело.

- Да, - поддержал Донателло, - он сейчас сам дойти не в состоянии.

Рафаэль ускорил шаг и взял профессора под руку.

- Мы с вами, - сказал он тихо.

- Да-да.

- Вы не переживайте так, - посоветовал Микеланджело, - в конце концов мумия послужила доктору Адамсу.

- Да-да.

- А насчет того, кто же убил архитектора Мересу, - заметил осторожно Донателло, - мы и так знаем, что это была не Соу.

- Да-да.

Черепашки переглядывались, не представляя, как отвлечь профессора Брэдли.

- Мы на чем поедем? - спросил Леонардо.

- Куда? - встрепенулся внезапно профессор.

- Как куда? - Микеланджело преградил доро­гу Джоану Брэдли. - Мы хотим проводить вас домой.

- Зачем мне домой?

- Чтобы вы отдохнули, - успокаивающим голосом произнес Рафаэль.

- Я хочу вернуться, да-да, именно вернуться, а вы идите домой.

Профессор высвободил руку, а потом скорыми шагами стал удаляться от черепашек, которые наблюдали за ним в растерянности. Рафаэль пер­вым сообразил, что нужно делать:

- Я за ним, а вы, действительно, идите домой.

Профессор Брэдли открыл дверь в темный кори­дор и слезящимися глазами смотрел на собственную тень, четко легшую на полу в ярко освещенной полосе.

Было так тихо, что доктор Адамс услышал, как где-то далеко хлопнула дверь. Кто-то в этот поздний час поднимался по лестнице, и звук шагов эхом отдавался в конце коридора.

И вдруг из лаборатории послышался легкий всплеск.

В этот момент в дверях показался профессор Брэдли.

- А-а, это ты, - протянул доктор Адамс,­ - а то я было уже подумал...

- Мне показалось, я что-то слышал.

- Нет, тебе показалось, - весело ответил доктор Адамс.

Профессор Брэдли прошел в комнату и прислу­шался.

Странный звук повторился.

- Что это? - профессор Брэдли нервно схва­тил доктора Адамса за рукав.

- Не знаю.

За стеной было отчетливо слышно переливание воды, которое окончилось шипящим звуком, слов­но кто-то отдувался.

Друзья бросились в соседнюю комнату, где нахо­дилась ванна с мумией.

Доктор Адамс так торопился, что сбил с тумбоч­ки стеклянную колбу. Та разбилась и залила пол чем-то жидким. Остановившись около ванны с мумией, Адамс несколько секунд молча наблю­дал.

Видно было неописуемое удивление на лице профессора Брэдли. Ученый замер и напряженно вслушивался в шипящие, хрипящие и хлюпающие звуки, несшиеся из ванны.

- Ну что? - только и смог выдавить из себя Джоан Брэдли, подняв глаза на доктора Адамса.

Тот истерично рассмеялся. Профессор нагнулся над мумией.

- Тише, Дэвид, - еле слышно сказал своему другу.

Доктор Адамс повернулся к аппарату, регули­рующему давление в приборах, потом наклонился к подогревателю. И в лаборатории сразу наступила тишина.

- Ну вот и все, - спокойно произнес доктор Адамс.

- Это ничего, - сразу же откликнулся профес­сор Брэдли, должно быть по-своему понявший сло­ва Адамса. - Ничего, я все слышал и понял!

Доктор Адамс хотел ответить, но в этот момент послышалось тяжелое дыхание в темноте кори­дора.

Через секунду на пороге стоял Рафаэль, с ши­роко открытыми глазами.

- Я и не думал, профессор, что вы умеете так быстро бегать!

К Рафаэлю подбежал взволнованный профессор Брэдли. Он тянул его за рукав и кричал прямо в лицо:

- Ты знаешь, что сказал Мересу?

- А разве Мересу что-то сказал?

- Ну да, только что.

Рафаэль глянул на доктора Адамса в надежде, что тот подтвердит слова профессора. Доктор Адамс молчал, приглаживая волосы.

- Он произнес свои последние слова, те послед­ние слова, которых не хватало в папирусе!

- Не может быть, - Рафаэль не сразу понял услышанное.

- Подумать только, какая удача!

Профессор Брэдли выхватил блокнот и, облоко­тившись на подоконник, принялся что-то записы­вать.

- Значит, вы все-таки будете оживлять му­мию? - спросил Рафаэль у доктора Адамса скорее встревоженным, чем удивленным голосом.

- Нет, Рафаэль, это невозможно!

- Но ведь профессор говорил? - и Рафаэль издали посмотрел на мумию. Темная фигура в ванне внушала ему страх, и он не решался по­дойти.

- Он ничего не говорил и не мог сказать. Про­сто мы оба, я и профессор Брэдли, проспали весь вечер и оставили приборы без присмотра. Они про­извели немного шума.

- И только?

- Да конечно!

- Но как же?.. - с недоумением начал Рафаэль, взглянув при этом на профессора.

- А!.. Вы про Джоана? Ну, он, должно быть, услышал в обычном шуме то, что ему очень хоте­лось услышать.

Профессор Брэдли, закончив писать, радостный и возбужденный, бросился к Рафаэлю, чтобы что-то прочесть ему.

Глава 27. Завершение

На следующий день профессор Брэдли пригла­сил к себе Эйприл и ее друзей черепашек-ниндзя, чтобы в торжественной обстановке сообщить о ре­зультатах исследований.

За обеденным столом было на редкость оживлен­но. Рафаэль сидел молча. Он так и не сказал ничего своим друзьям, вернувшись поздно вечером домой, хотя те ждали его. Но как не допытывались они, Рафаэль наотрез отказался что-либо расска­зывать.

На десерт уже подали сладкий пудинг с клуб­никой, а профессор Брэдли все еще хранил свою тайну.

- Так мы услышим историю архитектора Мересу? - не выдержала Эйприл.

- Да, - решительно ответил профессор и встал, - думаю, уже можно.

Донателло допил лимонад и отставил стакан в сторону, чтобы случайно не задеть его от какой-ни­будь неожиданности.

Микеланджело все еще жевал кусок пудинга, запихивая остаток в рот. На что Леонардо заметил:

- Смотри, не подавись.

Профессор Брэдли взял в руки блокнот.

- Вчера мне удалось услышать последние сло­ва, сказанные перед смертью архитектором Мересу.

- Невероятно, - Эйприл, пораженная, откину­лась на спинку стула.

- Так вот почему Рафаэль молчал, - с упреком ­посмотрел на него Донателло.

А Микеланджело все же поперхнулся и стал громко откашливаться.

- Ну вот, я же говорил, что нельзя жадни­чать, - захихикал Леонардо.

- Друзья мои, - в голосе профессора Брэдли слышалась какая-то напевность, словно певец готовился к выступлению, - мне очень приятно поделиться с вами этой удачей. Я хочу поблагода­рить вас. Наша поездка дала так много резуль­татов.

- Профессор Брэдли, - прервал его Донателло, - я извиняюсь, но, по-моему, ваше вступление затянулось.

- Да-да. «И в последнюю минуту земной жизни дало небо сознание Мересу, и сказал он великому: «Отомсти... убийце, друг и повелитель мой... Coy...» Это было в папирусе, - профессор Брэдли поднял указательный палец кверху, оглядывая присутствующих. - А дальше слова, которые не успел произнести умирающий: «...скажет тебе правду. Да не простят боги верховному жрецу Корту, убийце моему».

На несколько минут в комнате воцарилась тишина.

- Я так и думал, - выпалил Микеланджело.

- Что ты думал? - спросила Эйприл с претен­зией в голосе и взгляде.

- Ты, насколько помнится, - вмешался Донателло, - говорил, что девушка и убила…

- А теперь говорю, что подозревал…

- Ладно, не спорьте, - спокойно остановил профессор Брэдли спор, - важно, что мы теперь знаем правду.

- Профессор, а вот интересно: кем все же был архитектор Мересу для египтян? - несмело спро­сил Леонардо.

Профессор Брэдли задумался.

- Нельзя однозначно ответить на этот вопрос, да и, думаю, что не стоит углубляться.

- Понял, думай как знаешь, - Микеланджело бросил в рот последний кусок пудинга.

- Слышишь, дома я с тобой разберусь, - толк­нул его в плечо Леонардо.

- Я... я ничего, - сквозь зубы процедил Ми­келанджело.

- Хочу вам сообщить, - начала Эйприл, - се­годня я была на телевидении, говорила о своем репортаже.

- И что, - с улыбкой искренне поинтересовался профессор Брэдли.

- Всем понравилось, так что и вас, профессор, мне бы хотелось поблагодарить за экспедицию.

Вскоре друзья расходились кто куда: Донател­ло и Леонардо отправились к учителю Сплинтеру, Микеланджело захотел снова увидеть детеныша крылатого муравья, Эйприл, конечно же, в зда­ние 6-ого Канала. Задумчивый в последнее время Рафаэль решил прогуляться по городу или просто развеяться.

Перед дверями картинной галереи он оглянулся, чтобы никто не видел его. Его опасения были напрасны. В просторных светлых залах Рафаэль пе­реходил от картины к картине, вглядываясь в лица, изображенных на них персонажей.

К нему подошла старушка, взяла за руку и повела в соседний зал.

- Это весьма любопытно, уверяю вас.

Рафаэль покорно шел за ней.

- Вы будете поражены.

Она остановилась возле картины и кивком голо­вы заставила Рафаэля обратить на нее внимание. Он поднял голову и застыл в изумлении.

- Вам нравится? - теребила его старушка.

С картины на Рафаэля смотрела Бентреш. Да-да, это было ее лицо, Рафаэль нисколько не сомне­вался. Все это время он носил в памяти ее образ.

Наконец, он пришел в себя.

- Откуда это у вас?

- Одна очень богатая дама подарила из своей коллекции эту картину.

- Но ведь вчера ее еще здесь не было, я заходил, - нервничал Рафаэль.

- Правильно, не было. Ее принесли сегодня.

Старушка собралась уходить.

- Постойте, - остановил ее Рафаэль, - вы не сказали: кто ее написал, а хотя, можете не отвечать. Хотите, я сам назову автора?

Старушка кинула на него удивленный взгляд из глаз-щелочек.