Черная богиня

11. Четверг, утро

По расписанию электричка прибывала в Москву ровно в 8.00, но опоздала на десять минут. Большинство пассажиров тяжело переживали опоздание. Опаздывать на работу в нынешнее время «частичной занятости населения» не рекомендуется. Тех, кому абсолютно наплевать на лишних шестьсот секунд дремы под перестук колес, в вагоне было немного: пенсионеры, молодые мамы с ребятишками и Сергач, Игнат Кириллович. Нервные работяги, мимоходом взглянув на Сергача, понятливо хмыкали. Фраер в шляпе с трехдневной сизой щетиной на подбородке, в мятом пальто и грязных ботинках то и дело позевывал, прикрывая рот ладошкой. Ясен пень — квасил сонный пижон где-то в деревне аж с выходных, бабки кончились, возвращается в город отсыпаться, здоровье поправлять.

Спортивную сумку с пожитками Игнат оставил на месте ночевки. Там же остался пустой баллон из-под спрайта, колбасная кожура и хлебные крошки. Хотя Игнат и поспал всласть, хоть и смотрел в течение шести часов кряду эротические сны со своим и Инны Кривошеевой участием, но плотный завтрак и тряска в электричке вновь спровоцировали истому и сонливость. Что очень и очень плохо, поскольку сумасшедший не должен разговаривать томным дремотным голосом, психу положено орать, срываясь на фальцет, периодически переключаясь на свистящий шепот и нервозное заикание.

Игнат набрал телефонный номер Николая Васильевича Самохина, когда длинная стрелка часов на привокзальной башне сместилась к делению с цифрой 6. Двадцать минут потратил Сергач, разыскивая уличный таксофон подальше от вокзальной суеты, дабы говорить, не оглядываясь по сторонам, не привлекая своими криками внимание москвичей и гостей столицы. Искомый таксофон Сергач нашел в излучине узкого, как коридор коммунальной квартиры, переулка. Чуден город Москва: на широких магистралях бурлит кипучая жизнь, но стоит свернуть в переулок с патриархальным названием, и будто в другое измерение попадаешь, будто ты и не в Москве уже, а в Петербурге Достоевского. Тишина кругом, безлюдье, и хмурое московское утро кажется мутью петербургских белых ночей...

Николай Васильевич ответил, словно ждал звонка и держал трубку наготове возле уха. Откликнулся, перебив голосом первый же длинный гудок.

— Самохин слушает, алло!

— Але! Николай Васильевич! Э-это я! Игнат!

— Игнат?! Где вы?

— Але! Ник-колай Васильевич, але! Вчера, как вы велели, я поехал на вокзал! А там! Случайно! Напоролся на тех же людей! Я боюсь! Николай Вас-сильевич! Вы слышите?!!

— Игнат! Ради всего святого, не кричите так громко! На каких людей вы напоролись на вокзале?

— На тех же, которые во вторник устраивали засаду возле моего дома!

— Вы не обознались? Не перепутали?

— А черт его знает. Мог! Слышите?! Я мог обознаться!

— Откуда вы сейчас звоните?

— С улицы! Я вчера испугался, прыгнул в первую попавшуюся электричку, ночевал в лесу!

— Вы сейчас в Москве?

— Да!

— Игнат, нам надо немедленно встретиться. Давайте договоримся, где мы...

— Да! Но встречаться в городе я боюсь! Я около вокзала! Давайте встретимся за городом! Я специально приехал вам позвонить! У меня поджилки трясутся! Николай Васильевич, я, кажется, схожу с ума! Помогите мне! Спасите меня! Умоляю вас! У-мо-ля-ю!!!

— Хорошо-хорошо! Вы только не волнуйтесь. Все будет отлично, обещаю. Давайте встретимся за городом, я согласен. Где?

Игнат довольно улыбнулся. Получилось, черт побери! Самохин заглотил наживку. Один — ноль в пользу Сергача. Долго и путано Игнат объяснял, где конкретно будет ждать мудрого добряка Николая Васильевича. Сказал, около какого конкретно вокзала сейчас находится, соврал, что до места будущей встречи доберется за час.

— Але, Николай Васильич! Станция Каюк, запомнили? И дальше по шоссе в сторону от Москвы один, максимум два километра. С левой... или с правой стороны, не помню, увидите упавшую березу. Дерево, как шлагбаум, перегораживает ответвление от асфальта. Пойдете пешком, увидите заброшенный пионерлагерь. Там я вас буду ждать. Но учтите — если вы приедете не один, я убегу! Убегу в лес! Вы меня не поймаете! Никто меня не поймает!

— Спокойно, Игнат! Спокойно! Я вас ловить не собираюсь. Я друг, я хочу вам помочь!

«А голос-то у него какой радостный! — удовлетворенно отметил Игнат. — Еще бы, кончать меня в глухом лесу гораздо удобнее, чем в черте города, в Сокольниках, около платформы Маленковская. Может, он сейчас пишет наш разговор на магнитофон? Был вроде с самого начала слышен слабый щелчок в трубке. Подключил параллельный аппарат с записью и фиксирует мои вопли. Отличная получается улика против шизика-душителя: я сам, своим голосом признаюсь в слабости рассудка! Подарочек вам, Николай Васильевич. Сможете потом оправдаться: дескать, убил психа обороняясь. Буйные сумасшедшие опасны — вам поверят!»

— Алло! Алло, Игнат? Слушаете меня?

— Да...

— Через полтора часа, самое долгое, я прибуду на место, слышите? Сейчас же выезжаю.

— Да... да... Да! Я буду ждать... Бу-буду ждать!!!

Игнат повесил трубку. Отлично! Целый час в запасе, чтобы пошляться по магазинам, найти и купить пестрый платок, похожий на тот румал, который Самохин вчера демонстрировал Игнату, и на тот, с помощью которого вчера же был задушен доктор Альтшуллер.

Однако подходящего платка купить не посчастливилось. За час Игнат обошел добрый десяток магазинов и магазинчиков, но шелковые платки оказались, к его немалому удивлению, остродефицитным товаром. В итоге он приобрел скромный однотонный ярко-красный платочек — квадратную тряпку с бахромой, примерно метровой длины по диагонали.

Приобретя платок, Игнат уединился в малюсеньком московском дворике, где, кроме гаражей-ракушек, поместились еще сломанные детские качели, скамейка и смердящая отбросами помойка. Присев на убогую скамейку, Сергач выгреб из карманов всю, что нашлась, мелочь, собрал ее в горсть, ссыпал на уголок платка и завязал в узел.

Сворачиваться в ленту проклятый платок категорически отказался, пришлось завязать его посередине узлом и третий узелок сделать на противоположном от узла с утяжелением конце. В итоге вышло нечто уродливое, похожее на продукт надругательства взбесившегося демократа над красным коммунистическим знаменем. Вдобавок ко всему скрученный узлами платок едва влез в карман пальто. А ну и фиг с ним! Как получилось, так и получилось. Даже лучше, что импровизация на тему индийского румала вышла пародийно-неказистой, будто изощрение умопомешанного. Имидж сумасшедшего сейчас как раз то, что надо, как раз то, что доктор прописал.

— Доктор Рэм Соломонович Альтшуллер, ха! — хохотнул Игнат, шаря по карманам, извлекая и подсчитывая остатки денег.

Нормально, хватает деньжат расплатиться с таксистом или водилой-частником за проезд до особнячка в Замоскворечье. На часах без двадцати десять. Через двадцать минут Самохин, с гарантией, доберется до места назначенной Игнатом встречи близ деревни Каюк и его мобильный телефон перестанет отвечать на звонки из Москвы. Очень удачно в ночь со вторника на среду повстречался Игнату на пригородном шоссе автовладелец с неработающей трубкой мобильника. Сегодняшний план действий Сергача целиком и полностью основывался на лишении Николая Васильевича Самохина всяких средств коммуникации с подчиненными ему сыщиками.

И сегодня тачку Сергач поймал с легкостью необычайной. Вид одетого в приличную, но слегка помятую одежду небритого мужчины, как ни странно, внушал доверие — стоило выйти на пропахшую бензином улицу, подойти к обочине тротуара и махнуть рукой, как тут же рядом тормознуло сразу несколько автомобилей.

— Садись, приятель! — подсуетился, открыл дверцу обладатель светло-бежевой «Таврии». — Тебе куда?

— В Замоскворечье. Правда, я точного адреса не помню.

— Покажешь, куда рулить, за десять минут доедем, всего за полтешок, ага?

— Согласен, погнали.

— Полтинник сразу заряди, ага?

— Сразу так сразу. Держи капусту, поехали.

— Ага, залазь... Музыку выключить? Не мешает?

— Нет, все нормально...

Из динамиков за задним сиденьем в автомобильный салон перетекал страстный шепот Бориса Моисеева. Бывший танцор, а ныне певун клялся в вечной любви. То и дело в попсовую мелодию вклинивались музыкальные цитаты из произведений Петра Ильича Чайковского. Игнат подумал о том, какой агрессивной и навязчивой на изломе веков сделалась гомосексуальная культура. И о том, что покойный магнат Шумилов — своего рода «голубой» мученик, педераст-герой, ради Большого Бизнеса решившийся пожертвовать собственной жизнью. Воистину — герой нашего времени! Но только пока об этом никто не догадывается, кроме прорицателя Сергача, Игната Кирилловича. Весьма странно, однако факт: никто из профессионалов не смог решить задачку с общеизвестными условиями, а дилетант Сергач, проявив недюжинные способности аналитика, едва узнал ВСЕ исходные данные, сразу же нашел ответы на ВСЕ вопросы. Да, и еще раз да! Игнат понял, сообразил, как и почему погиб магнат Шумилов!..

— Вот здесь, кажется, надо свернуть направо... Теперь прямо, вон к тому особняку. Возле особнячка тормозни, приехали.

Игнат выбрался из машины, спокойно, не торопясь направился к двери, по обе стороны от которой красовались таблички с названиями фирм, контор, фондов и объединений. Сергач сунул руку в карман пальто, нашел пальцами узелок на конце скрученного платка, «легкий» узелок, без монеток-утяжелителей. Никакой предстартовой лихорадки, беспокойства, нервного мандража или излишнего возбуждения Игнат не ощущал. Отступать некуда, нужно идти вперед, дергать ручку двери и делать все, как задумано. Нужно!

И все же Игнат задержался возле дверей лишнюю секунду. Тряхнул головой, глубоко вздохнул, резко выдохнул, левой рукой потянулся к дверной ручке, правой крепко стиснул шутовской румал в кармане.

За дверью, как и положено, дежурил охранник. Тот ли, что был вчера, или тот, что дежурил в понедельник, — фиг его знает. Все здешние охранники имели схожие фигуры, лица и тембр голоса.

Басовитая гора мышц в камуфляже задала стандартный вопрос:

— Куда?

— К Самохину. В смысле, в контору «Самохин и брат». Офис номер двенадцать.

— Николай Васильевич уехал полтора часа назад.

— Я знаю. Я на минутку, без звонка, пару слов скажу любому из самохинских ребятишек, передам информацию и уйду. Хотите — можете проводить меня до двенадцатого офиса, только побыстрей и без проволочек. Время — деньги, и моя информация для сыщиков ежесекундно теряет в цене.

— Пошли, — вздохнул охранник.

Как и вчера, секьюрити держался сзади, отставая от Игната на шаг. Как и вчера, положил Игнату ладонь на плечо, когда они подошли к двери номер двенадцать, и свободной рукой нажал кнопку электрического звонка возле дверного косяка.

Как только заверещал звонок, Игнат резко дернулся. Назад и в сторону. Чуть присел, чуть развернул корпус. Пальцы охранника на плече у Игната рефлекторно сжались, но вместо воротника схватили воздух. Игнат локтем ткнул сопровождающего в живот, отскочил от камуфляжного тела метра на два. Локтю стало ужасно больно, а охранник тычка в живот, казалось, вообще не заметил. Мышцы, жир, много жира, и, главное, бронежилет надежно защищали жизненно важные органы охранника.

Молодец в камуфляже малость обалдел от непонятной прыти небритого визитера в приличном, хоть и мятом, пальто и пижонской широкополой шляпе. Вылупился на Игната рачьими глазами, спросил удивленно и совсем беззлобно:

— Ты шо? С ума сбрендил, дурик?

Игнат хотел заорать «да» в ответ, но сдержался. Выхватил из кармана платок-румал, лихо крутанул им над головой, над шляпой, крикнул громко и истерично:

— Хари Кришна! Хари Кали!!!

— Шо за «хали-гали»? — наморщил лоб охранник. — Кончай дурить, малой!

Открылась дверь офиса двенадцать, в коридор выглянула озабоченная физиономия знакомого Игнату сыщика Юры. Охранник повернул лобастую башку, очень выразительно посмотрел на Юру, явно собираясь высказаться нелицеприятно в адрес обитателей двенадцатого офиса, куда шляются всякие сумасшедшие посетители, однако выговориться не успел. Игнат размахнулся что есть силы, рубанул кистенем-румалом.

Красная скрученная ткань со свистом рассекла воздух, узел, утяжеленный мелкими монетами, стукнул бесстрашного работника охраны чуть выше левого уха.

— Бля... — Охранник схватился за голову обеими руками, одновременно приседая на корточки.

Игнат размахнулся еще раз. И еще раз красная узловатая тряпка просвистела в воздухе. Теперь Игнат метил в знакомую Юрину физиономию.

Сыскарь Юра оказался гораздо проворнее сраженного первым ударом молодца. Перешагнув порог, Юра вскинул руку навстречу платку-кистеню, перехватил красную ткань так ловко, что она намоталась на его предплечье, дернул и вырвал тряпочное оружие из крепко сжатого кулака Игната. Сергач на мгновение потерял равновесие и прозевал мощнейший удар остроносым ботинком между ног.

Игнат упал на колени, стукнулся лбом об пол, скрючился, перестав что-либо соображать. Острая, жгучая боль захватила Игната целиком, переполнила до краев и вырвалась наружу тихим шипящим стоном. Недаром китайские мастера мордобоя называют паховую область «золотой целью», ох недаром!

Захлопали двери офисов, соседствующих с двенадцатым. В коридор выглядывали озабоченные и озадаченные, испуганные и заинтригованные, недовольные и глупо улыбающиеся мужчины и женщины, юноши и девушки. Боевой клич Игната и шум потасовки переполошили офисную.

— Все в порядке, господа! — поспешил успокоить соседей Юра. — Все нормально. Какой-то пьяный дурак прорвался через охрану, но мы его успокоили! Нет повода для волнений, господа и дамы, мы сейчас же вызовем милицию и отправим алкаша куда следует!

— Он не прорвался, — попытался защитить профессиональную честь охранник, силясь подняться с корточек. — Он, падла, сказал, что...

— Все хорошо, не волнуйся! Нет к тебе никаких претензий. — Юра подскочил к кряхтящему охраннику, обнял его за плечи и шепнул в ухо: — Николай Васильевич тебе лично выплатит ПОЛНУЮ компенсацию, в обиде не будешь.

Юра лучезарно улыбался, улаживал дела с соседями и охраной, а тем временем двое сообразительных и быстрых на руку сотрудников фирмы Самохина выскочили в коридор, подхватили бодающего пол Игната за ноги, за руки и уволокли долой с досужих глаз.

Едва Игната вынесли из коридора, едва закрыли дверь, сразу же перевернули на живот, закрутили руки за спину, на запястьях защелкнули браслеты наручников.

— Тащим его в кабинет Николая, — сказал незнакомый Игнату голос, и Сергача тут же подхватили под мышки, поволокли.

Широкополая шляпа упала под ноги, точнее, под коленки Сергачу. Коленки, волочась по полу, смяли шляпу. Скованные за спиной руки еще немного и сломаются в плечевых суставах. Больно, блин!..

Скрип петель, мякоть ковра внизу, рывок вверх за шиворот, и задница Сергача плюхается в мягкое кресло, пелена боли двумя слезинками спадает с глаз, Игнат моргает, начинает различать четкие очертания предметов и людей.

Да, он в кабинете Николая Васильевича. Сидит в начальственном кресле. Слева окно с листом фанеры вместо выбитого вчера стекла, по бокам кресла двое мужчин среднего возраста в строгих темных костюмах. Руки за спиной мешают как следует выпрямиться, все время хочется наклониться и лечь щекой на столешницу.

— Оклемался? — В кабинет вошел Юра. — Саня, позвони Николаю, расскажи новости.

Мужчина по правую руку от Игната достал из внутреннего кармана пиджака трубку мобильного телефона.

— Бесполезно! — хрипло закричал Игнат. То есть он хотел закричать, не вышло. Крик сорвался на хрип.

— Чего «бесполезно», козлик? — Юра подошел к столу, нагнулся, потрепал Игната ладошкой по щеке. — Чего «бесполезно», я спрашиваю?

Игнат мотнул головой, пытаясь отстраниться от чужой шершавой ладони.

— Ах так? — улыбнулся Юра. — Тебе ласка не нравится, козлик?

Юра размахнулся, отвесил Игнату звонкую пощечину.

— Чего «бесполезно», козел?! Поясни!

— Бесполезно звонить Самохину! — оскалился Игнат, исподлобья глядя на Юру прищуренными злыми глазами. — МЫ его принесли в жертву! Самохин мертв! Как и его брат! Как и все другие! И тебя МЫ убьем! Задушим! Всех вас задушим!!!

Что-то сказал Саня, прижимавший телефонную трубку к уху. Что конкретно — понять невозможно, мешают истеричные крики Игната.

— Заткнись! — Юрий ударил Сергача основанием ладони по носу. Из разбитого носа моментально потекла ручейком кровь, крик застрял у Игната в горле, рефлекторно откликнулась на удар слезная железа, снова туманя взор, снова заливая зрачки соленым. — Заткнулся? Саня, повтори, чего сказал.

— "Абонент не отвечает или временно недоступен", — повторил Саня вслед за телефонной трубкой.

— Зона действия телефонной сети не распространяется на загробный мир! — прошипел Игнат, глотая кровь и слезы. — МЫ ТУГИ! Нас много! МЫ убили Самохина, час назад мы его задушили! А еще через час мы задушим ЗУСОВА!

— Чего?! — Юра ухватил пленника за подбородок, заставил поднять голову. — Чего ты блеешь, козел?

— Я! Я задушил Виталия Самохина! Мы! Мы принесли в жертву во имя Великой Кали Николая Самохина! Мы убили Шумилова! Мы убьем его брата — Зусова!..

Удар по носу. На сей раз Юра бил кулаком. Пальцами правой руки придерживал Игната за подбородок и ударил сбоку по носу левым кулаком. Звук ломающегося носового хрящика прозвучал для Сергача будто выстрел, от которого заложило уши. Пальцы, фиксирующие подбородок, разжались, окровавленное лицо упало щекою на стол. Сергач продолжал слышать голоса, но звучали они откуда-то издалека, имели абсолютно одинаковый, очень низкий тягучий тембр, словно не трое, а один и тот же человек разговаривал сам с собою.

— Чего Николай сказал, когда уезжал?

— Ничего. Молча выбежал на улицу, точно ошпаренный весь красный, суматошный, прыгнул в тачку, и по газам, я в окно видел — с ходу помчал километров под сто.

— Полтора часа от него ни слуху ни духу... Чего делать будем?

— Ждать.

— А вдруг этот козел не врет про Зусова? По идее, он, гад, вообще про существование Ивана не должен знать. Соображаете, куда я клоню?

— Думаешь, стоит предупредить Ваню?

— Предупредить?! Сдадим козла Ивану, и пусть чего хочет с ним, то и делает. Захочет — ментам отдаст, захочет — паяльник в жопу засунет.

— Слышь, а когда Николай вернется, чего ему скажем?

— Как есть, так и скажем. Предупреждать Зусова в любом случае надо. А ну как, в натуре, на Ивана охотятся психи?

— Братцы! Есть компромиссный вариантик! Сдаем козлину Зусову с оговоркой: когда нарисуется Николай, Иван Андреич нам козлика вернет до окончания следствия.

— Рожки до ножки он нам вернет.

— Короче! Время уходит, Зусову так и так придется звонить, и, следовательно, звонок лучше сделать побыстрее. В конце концов Зусов — заказчик, его хлеб едим. Я прав?

— Похоже, что прав.

— Тогда я звоню, а вы пока тряханите козлика на предмет местонахождения Николая. Пока гориллы Зусова сюда доедут, попробуем выбить из него, сколько успеем, после спишем на сопротивление при задержании.

— Ищи дураков! Выдашь Зусову отбивную котлету, из самого после антрекот сделают. Не, мужики, я с больными работать отказываюсь, а козел больной головушкой, псих, сразу видно. Еще язык себе откусит, отвечай потом...

— Он, скотина, косит, мужики!

— А если не косит, а? Был тихим, стал буйным. Мне в девяносто восьмом похожий клиент попался, тоже думал — косит, а он себе кусанул язык и помер от потери крови. Давайте-ка я на всякий пожарный ему в пасть тряпку засуну, да? Иди, Юра, звони с той комнаты, а то вдруг этот орать начнет, от разговора отвлекать. Деликатно поговори с Иваном, вежливо, а мы козлятину запеленаем...

— На Колю, получается, ты клал с прибором. Так, Санек?

— Хотя бы и так! Коля — взрослый мальчик, инструкций насчет этого козла не давал, сорвался без объяснений, хрен знает, куда и зачем. А вдруг его реально замочили? Моя забота — с Иваном Андреевичем Зусовым не поссориться...

— Бздун ты, Саша.

— Хоть бы и так! Хоть горшком обзови, только в печку не ставь... Иди, звони. Юра, козла давно пора упаковывать, иди...

Игнат улыбнулся окровавленными губами. Хвала духам, события развиваются в точности как предвидел Сергач. Нет, блин, не зря все же Игнат Кириллович зовется «прорицателем», честное слово — не зря!