Чёрная кровь

Глава 7 Доктор в деле

Это притупляющее облако поднялось с моего экстрасенсорного зрения в ту же секунду, как я села на одно из кресел с зелёной обивкой, лицом к Лиле.

Я послала быструю весточку Блэку, как только почувствовала, что мои экстрасенсорные способности снова работают.

«Блэк? Ты там?»

«Мири? — тут же послал он. — Что происходит?»

«Я на месте, — пробормотала я в своём сознании. — Подземелье. Каменное здание за городом. Большое… высокие потолки, может, даже церковь…»

Я перечисляла как можно быстрее, излагая каждую деталь того, что увидела и услышала, при этом не отводя глаз от Лилы. Я рассказала ему все, что только могла припомнить о поездке сюда и о самом здании. Я описала комнату, лестницы, Лилу и двух человек.

Я не описывала парня с татуировкой меча. Я не хотела, чтобы Брик получил ещё больше рычагов эмоционального давления на Блэка.

Но я не могла оставаться с ним надолго.

«Ладно, — торопливо послала я. — Мне пора. Мне правда пора. Мне нужно сделать для него эту штуку. Он заметит, если я вскоре не выдам чего-нибудь…»

«Я понимаю, — Блэк послал мне очередную волну тепла. Позади неё я почувствовала нечто большее, намного больше, чем он позволял мне чувствовать. — Я люблю тебя, Мириам».

Подавив свою эмоциональную реакцию на это, я позволила его присутствию угаснуть.

Я сосредоточила своё сознание на Лиле.

Проникновение в её разум напоминало вхождение в мышиный лабиринт, только наполненный проблесковыми маячками, зеркалами и прозрачными стенами. Та странная мантра на переднем плане её мыслей оставалась на месте, но я почти не слышала её во всем том рое, что хлынул мне навстречу.

Исходившие от неё эмоции были самыми тяжёлыми.

Сама глубина её чувств, проблески любви, ненависти, горя, ярости, ужаса, одиночества… все это сталкивалось и рвало в разные стороны мои чувства, мои страхи за Блэка, злость на Брика, это чувство беспомощности. Интенсивность её эмоций ошеломляла. Она также удивляла меня. Я никогда бы не подумала, что вампир может чувствовать так много.

С ней это напоминало тягу, уволакивающую меня глубже в её сознание.

Я сопротивлялась этой тяге.

Я старалась оставаться объективной, держать своё сознание и эмоции отдельно. Я знала, что не могу позволить себе затеряться в ней, потерять себя или забыть, что я здесь делаю. Это относилось к любому клиенту, но сейчас это было вдвойне актуально. Здесь, в этом пространстве, я почти стала ей, чтобы увидеть её сознание изнутри. Этого никак нельзя было избежать.

И все же своих человеческих клиентов я тоже читала; процесс не был для меня совершенно чужим.

Когда я более-менее восстановила контроль, где-то в процессе выбравшись из неё, я вновь услышала её слова, в этот раз громче.

«… никогда больше не сделаю… никогда не сделаю… никогда никогда никогда не сделаю это больше…. никогда…»

«Лила? — осторожно заговорила я в её сознании. — Лила, ты меня слышишь?»

«Никогда больше, — пообещала она, может, себе, может, мне, может, миру. — Никогда больше. Никогда вообще вообще никогда… я не сделаю этого снова… не сделаю… не сделаю…»

Но она сделает это вновь.

Во всяком случае, она верила, что сделает.

Она верила в это каждым ударом своего сердца.

Она надеялась, что если скажет это достаточное количество раз, то сможет каким-то образом изменить будущее, может, и прошлое тоже изменится. Она пыталась перестроить свой мозг, изменить что-то внутри себя чистой силой воли. Конечно, я и прежде сталкивалась с такими моделями поведения.

Они на самом деле были скорее молитвами, нежели обещаниями.

«Что ты больше не сделаешь? — послала я. — Что тебе не нравится, Лила?»

«…никогда никогда никогда больше не сделаю, никогда больше. Я никогда больше этого не сделаю. В этот раз я серьёзно… я серьёзно серьёзно серьёзно имею это в виду… я серьёзно я серьёзно я серьёзно я серьёзно я серьёзно. Я никогда больше этого не сделаю… никогда…»

Как и прежде, на самолёте, она смотрела на меня в этом пространстве.

Внутри её разума её глаза не были красными. Они были глубокого, тёплого карего цвета, как полированное дерево. Её лицо было более полным, более розовым. Её тело выглядело как будто моложе, не таким жёстким.

Эти глаза умоляли меня.

«Убей меня», — послала она, как и раньше.

В этих словах звучало отчаяние, ударившее меня прямо в сердце.

Я знала, кем она была. Я знала, но не могла не сочувствовать ей.

«Убей меня… пожалуйста. Ты кажешься хорошим человеком. Ты кажешься хорошей… не как я. Не как он. Просто сделай это… положи этому конец, пожалуйста. Не говори ему, что собираешься сделать это. Он этого никогда не допустит. Тебе нужно сделать это… убей меня… пожалуйста…»

От этого отчаяния у меня сдавило горло.

Может, по этой причине, или по какой-то другой, я осознала, что говорю ей правду.

«Я не могу тебя убить, Лила, — сказала я ей. — Брик убьёт моего мужа, если я сделаю это. И меня. И, возможно, других дорогих мне людей. Я сожалею, но я тебя не знаю. Я не стану рисковать людьми, которых люблю, просто потому что ты хочешь умереть. Тебе придётся найти другой способ».

«Он никогда меня не отпустит».

То горе в ней раздулось, окутывая меня густым облаком.

«Он никогда меня не отпустит… — послала она мягче. В этот раз я слышала в её словах любовь. — Никогда. Он никогда не оставит меня одну, даже если я шепчу об этом. Ты не знаешь, какой он. Он увидит в этом… предательство. Как будто он предаст меня, если позволит этому случиться».

Я прикусила губу.

Поощрять клиентов в суицидальных наклонностях нарушало все профессиональные правила.

Но опять-таки, Лила не была клиентом. Действительно ли мне стоит советовать вампиру убить себя, учитывая, что её род представлял угрозу для меня и всех остальных жителей планеты? Насколько хуже сделается Брик, если он вернёт свою девушку?

Затем меня поразила другая мысль. Насколько хуже он сделается, если потеряет её?

Я сменила тему.

«Что они делали с тобой там, Лила? — послала я. — В лаборатории. Что такого случилось с тобой, что ты так изменилась? Мне нужно знать».

После того, как я задала вопрос, воцарилось молчание.

Мысленным взором я вновь увидела её тело, сидевшее на том диване и легонько раскачивавшееся. Она смотрела в пол теми глубокими карими глазами.

На протяжении нескольких показавшихся очень долгими секунд я видела лишь это.

Затем передо мной промелькнули другие вещи.

Я видел то, что описывал мне Блэк… подземную лабораторию. Она была холодной, похожей на лабиринт из стеклянных клеток и металлических дверей, наполненный нержавеющей сталью, белым кафелем и попискивающими машинами. Наполненный людьми в белых халатах и с пустыми лицами.

Вопль врача. «Она в сознании! Быстро! Держите её!»

Я почти не узнала её.

Поначалу я действительно её не узнала.

Лила изо всех сил извивалась на мягком столе, шипя на своих похитителей с того места, где была прикована за запястья и лодыжки. Она так не походила на бледный призрак девушки, которую я впервые увидела на самолёте, что я могла лишь смотреть на неё и гадать, кто она.

Лила в воспоминаниях Лилы вовсе не была девочкой. Она была женщиной.

Ну, взрослой, женской особью вампира… как бы их ни называли.

Она рычала угрозы и шипела на своих похитителей, бросая каждую унцию своей силы, чтобы вырваться из рук по меньшей мере шестерых удерживавших её охранников, которые с трудом справлялись с ней, несмотря на цепи, приковывавшие её к мягкому столу. Я смотрела, как они втыкают шприц в её шею прямо перед тем, как она отдёрнулась и лбом разбила стеклянный сосуд. Они воткнули ещё одну иглу ей в руку… затем третью в ногу.

Я смотрела, как она борется с ними, сгибая пальцы как когти, выставив клыки. Мышцы прокатывались по её голым рукам, пока она кричала на них — хриплый, ужасающий крик, содержавший столько ярости, протеста и раздражения, что мне хотелось кричать вместе с ней.

Она знала, кем она была. Она знала, кем она была.

И да, было нечто великолепное… в этом. В ней.

Её светлые волосы выглядели более густыми, более яркими, сияющими под флуоресцентным освещением. Она была одета в темно-красные кожаные брюки, чёрную майку, кожаные нарукавники и ремень с шипами. Изумрудно-зелёный камень болтался на её шее; такой же камень она носила в кольце на безымянном пальце.

Я смотрела, как они грубо срывают с неё украшения, вместе с серьгами-кольцами и пирсингом в пупке. Я смотрела, как она пытается оцарапать их, чтобы не дать забрать кольцо.

Им понадобилось несколько попыток, но они наконец забрали от неё кольцо. Её ногти, и без того выкрашенные красным, под конец сочились кровью.

Я слышала, как она угрожает им, ярость и ненависть выплёскивались из неё кипящей волной.

Она говорила им, что сожрёт их сердца… что выследит их детей, их супруг.

Я смотрела, как два мужчины сдёргивают с неё ботинки на каблуках, стараясь увернуться от её попыток пнуть их, вопреки прикованным к кровати лодыжкам.

Медленно, медленно… наркотики начинали действовать…

Образ померк.

Девушка на зелёном как лес диване моргнула, глядя на меня такими широко раскрытыми глазами, что они казались ненастоящими.

«Видишь? — прошептала она. — Вот какая я. Вот какая я на самом деле…»

Я не знала, как ответить. Я не была уверена в том, что я чувствую.

«Ты была изумительна…» — осторожно начала я.

«…Я была монстром, — поправила она, не выбирая слова. — Я все ещё монстр. В глубине души».

Последовало очередное молчание.

«Что случилось после этого?» — спросила я у неё.

Печаль выплеснулась от неё очередным плотным облаком, печаль и что-то вроде тоски. Образы, которые я увидела в этот раз, доносились проблесками, обрывками, импульсами света.

Я получила внезапный, поразительно животный, реальный образ того, как они с Бриком трахались, занимались любовью… как он смеялся, придавливая её прямо перед тем, как укусить и вдолбиться в неё с низким стоном, а она забилась под ним. Она смеялась вместе с ним, отчаянная радость пронзала её сердце, знание, что он принадлежал ей, он принадлежал ей…

Затем это медленно исчезло.

Я видела её в той же стеклянной комнате, полубессознательную от наркотиков.

Она старалась держать глаза открытыми, пока они забирали её кровь.

Тянулись дни, за ними другие. Они забрали много её крови, затем большую часть её крови… пока она не очутилась на грани смерти. Они осушали её, пока она не стала напоминать истощённый скелет… затем, прямо перед тем, как она должна была умереть, они накачали её до краёв новой кровью, кровью, которой никогда прежде не было в её венах… кровью, вызывавшей у неё тошноту.

Она заболевала все сильнее и сильнее. Она снова начала умирать, умоляла их… пока они наконец не откачали из неё большую часть этой плохой крови и начали кормить её чем-то другим через подвешенные красные пакеты.

«Человеческая кровь, — объяснила настоящая Лила. — Они вернулись к кормлению меня человеческой кровью после этого. У них не было выбора. Или так, или убить меня, — в её ментальном голосе зазвучала горечь. — Лучше бы они меня убили».

«Что они давали тебе перед этим?» — послала я.

Она лишь покачала головой. Она не знала.

«Моя кровь после этого изменилась, — её ментальный голос зазвучал более осознанно, более резко, чем прежде. — Они сказали, что я другая. Они сказали, что после этого они смогут начать моё обучение…»

«Другая в каком смысле? — послала я. — В чем ты другая, Лила?»

Она не ответила.

«Обучение чему, Лила? — спросила я вместо этого. — Чему они хотели тебя научить?»

Она посмотрела на меня в моем сознании, карие глаза расширились от удивления.

«Больше не делать плохих вещей», — послала она.

Я опять не знала, как на это ответить. В ответ на моё молчание её слова превратились в причитающее хныканье, заставив меня вздрогнуть, затем бороться с её разумом, чтобы успокоить её.

«Они мне обещали! Они обещали, что могут меня исправить… но так и не сделали этого! Они так и не исправили меня… они пытались и пытались, но они так и не исправили меня, как сказали… теперь все хуже! Я та же, но хуже… у меня нет его, и я хочу умереть…»

Я обернула себя вокруг её сознания, окутывая её тёплым светом.

Я сделала это без раздумий, как могла бы поступить, будь она человеком… или видящим. Я чувствовала, как часть её отреагировала на мои действия, а другая часть отшатнулась, отдёрнулась от этого тепла, будто оно вызывало в ней отвращение и даже злость. Та часть её ненавидела меня, хотела разорвать моё горло зубами. Для той её части я была бесполезна.

Больше, чем бесполезна… я была врагом, одним из них.

Я чувствовала там раскол, воюющие стороны, и что-то щёлкнуло.

Как только это произошло, меня окатило изумление.

«Это сработало, Лила? — то изумление сочилось из моих слов, заставляя их звучать жёстче, настойчивее. — Вот что произошло? Они начали превращать тебя в человека?»

Я ощутила её смятение, что-то вроде отказа слышать мой вопрос.

В моем сознании она покачала головой, на её глаза навернулись слезы.

Однако это не ощущалось как отрицание.

«Они не сделали этого… — она едва выдохнула в этом пространстве. — Они не могли. Они не могли сделать это… они обещали, что все будет иначе. Что больно больше не будет… что я стану лучше…»

Боль выплеснулась из неё — тёмное, кошмарное облако, которое стиснуло мою грудь, отчего стало тяжело дышать и даже видеть её. Я чувствовала там ужас, ненависть к себе, желание умереть.

Когда я снова сумела её увидеть, ещё больше слез покатилось по её лицу.

«Они обещали мне… и теперь они все мертвы».