Черная рука и пирамида Хеопса

Глава шестнадцатая, в которой Хеопс рассказывает, как он строил свою удивительную пирамиду

— Но напомню, что вы здесь не для того, чтобы петь мне гимны, — продолжил Хеопс. — Это и так делают все египтяне. Вы здесь для того, чтобы в тонкостях постичь мой гениальный замысел и убедить эту упрямую Нефертити и ее глупых друзей добровольно отдать мне игрушки.

Фараон подошел к стене с рисунками.

— Когда-то, задолго до меня, жил фараон Джосер, и он первый задумал победить время. Он позвал своего лучшего друга, гениального архитектора, врачевателя и мудреца по имени Имхотеп. И тот сказал, что если взять самые большие и тяжелые камни и правильно поставить их друг на друга, то эти камни переживут время. И Джосер построил первую пирамиду. Но это была маленькая пирамида. Ее высота была всего 60 метров. Конечно, он был великим фараоном, Имхотеп был великим инженером, но я оказался их достойным учеником. И я превзошел их в своем величии.

Фараон перешел к другой стене с рисунками и продолжил рассказ.

— Я понял, что должен построить такую огромную пирамиду, которую через пять тысяч лет, в ваше время, назовут «рукотворной горой». Смотрите, — он указал на нарисованный план, — ее высота 147 метров, а каждая из сторон составляет 233 метра. Если вы решите обойти мою пирамиду вокруг, то это будет непросто, ибо вам придется пройти около километра. Но главное — не то, что я придумал, а как я ее построил. Идите за мной!..

Фараон увлек детей в следующий зал. Посередине его стоял красивый, тщательно сделанный большой макет пирамиды.

— Когда люди будущего посмотрят на этот макет, им станет ясно, кто самый великий фараон на свете. Потому что только я сумел свою великую идею воплотить в жизнь. Смотрите!

Он взял красивую школьную указку, украшенную резьбой, и стал водить ей по макету, делая пояснения.

— Вот река Нил, а вот, на другом берегу, развалины нашей древней столицы, города Мемфиса. Я знал, что там есть отличные каменоломни, и каждое утро тысячи людей по моему приказу отправлялись именно туда. Трудно оторвать кусок скалы от самой скалы, но мои инженеры придумали как. Мы сверлили в горе множество дыр, куда вставляли сухое дерево. Потом мы поливали это дерево водой, оно набухало и, согласно законам физики, разрывало камень.

Потом к делу приступали каменотесы. Они работали с помощью специальных инструментов, изготовленных из камня, дерева и меди. Для того чтобы солнце отражалось в пирамиде, как в зеркале, мы обложили ее поверхность специальными камнями, гладкими, как зеркало. Это делалось с помощью шлифовального камня, воды и песка. Итак, днем и ночью строители убирали лишний камень, превращая бесформенный кусок в правильный блок, который должен был встать на свое место. Только очень точно, чтобы под тяжестью верхних блоков нижние не треснули. Эту точность потом я проверял лично. Я брал медный нож pi засовывал его в щели. Если нож не входил — значит, камни лежат без зазоров, и каменотес получал в награду чашку риса. Но если нож входил…

— То вы устраивали каменотесу физзарядку с плеткой, — догадался Саша. — Или заставляли петь гимн.

Хеопс молчал, внимательно разглядывая указку.

— Он рубил им головы, — гневно сказала Нефертити. — У него нет совести.

— Это правда? — ужаснулась Катя.

— Большим государственным задачам не должны мешать маленькие люди, — сухо сказал Хеопс, глядя куда-то вбок. — Но не стоит расстраиваться, каменотесов у нас пруд пруди. За чашку риса нового за пять минут найдешь. Но продолжим нашу экскурсию, — Фараон начал снова водить указкой по макету. — Итак, после того как блок был обтесан, его нужно было доставить к пирамиде. Для этого мы брали веревки из папируса и тащили блоки на огромные лодки, чтобы переправить на другой берег Нила. Там блок уже ждали специальные салазки. Сотни людей хватали канаты и начинали тащить камень к пирамиде. Но для того чтобы не таскать эту тяжесть по песку, я построил от берега до пирамиды специальную дорогу. Я строил ее десять лет. По бокам я приказал выложить ее шлифованным камнем, украшенным красивыми изображениями. Как видите, мы хоть и древние египтяне, но понимание прекрасного у нас на высоте.