Коротка майская ночь. Натаниель заметил, что гротескная фигура, маячившая перед ним в темноте, стала видна яснее. И это очень устраивало его. У него не было никакой охоты сражаться с этим призраком во тьме. Это и при свете-то было опасно.
У Натаниеля уже созрел план относительно участия в деле Ширы и освобождения Тенгеля Злого. Ведь сложившаяся ситуация была тупиковой.
Но теперь мысли его циркулировали между Хейке, Бенедиктой, Тувой и Руне, снова уводя его в прошлое — к вопросу о пресловутом изъяне Тан-гиля.
Этот изъян был теперь налицо. «Конечно, так оно и есть», — с горечью думал Натаниель. Именно по этой причине он и стал Избранным. Теперь он понимал, что Марко никогда не смог бы победить Тан-гиля. И к тому же, — с оттенком самоиронии подумал он, — к тому же ясно, что многое из того, что здесь сделано, не по силам Марко».
«Может ли быть такое, что я сильнее Марко?
В некотором отношении, да. Но заносчивым быть я не должен. Хотя, с другой стороны, мне будет полезно избавиться от своих комплексов…»
И с глубоким вздохом подавленности он предпринял попытку ослабить Тенгеля Злого, сломить его сопротивление.
Чтобы эта попытка удалась, ему следовало сломить сопротивление не врага, а… самого себя! Он не мог себе даже представить, как это сделать.
Он был того же мнения, что и Люцифер: у Ширы не будет возможности окропить ясной водой кувшин до того, как Тенгель Злой напьется из него.
Позволив своему злобному предку открыть кувшин, Натаниель, возможно, мог бы оттолкнуть его, чтобы тот не смог напиться. Но тогда капли черной воды могут попасть на землю, а это означало бы природную катастрофу, поэтому такой вариант отпадал.
— Тан-гиль, — устало сказал он, — Ты помнишь юрту в восточно-азиатских степях?
Тот некоторое время молчал, потом сказал хриплым голосом:
— Я помню множество юрт.
— Я имею в виду вполне определенную юрту. Ту, в которой ты жил, и убил свою мать.
Тот закричал так, что Натаниель чуть было не оглох:
— Заткнись, ты, хилый бастард! Что ты понимаешь в этом!
— Я знаю об этом не так уж и мало.
Тенгель попытался оторвать от плиты ноги, но у него ничего не получилось. Он осыпал Натаниеля угрозами и проклятиями, но Избранный никак не реагировал на это.
Натаниелю ясно было одно: если ему удастся сейчас сломить сопротивление Тенгеля Злого, он должен ослабить его ровно настолько, чтобы тот смог открыть кувшин с водой зла. В противном случае никто на земле не сможет это сделать, и кувшин так и останется лежать в ручье, распространяя вокруг себя гибель и разрушение, подобно тому, как это происходит с отходами современного химического производства.
— В ту ночь, когда ты был зачат, в колдовском зелье кое-чего не хватало, — сказал Натаниель.
— Всего там хватало! — рявкнул Тенгель так, что эхо отдалось на леднике.
— Нет, не хватало, — упорствовал Натаниель, — Не хватало того же самого, что отсутствовало в колдовском зелье в ту ночь, когда ты родился.
— Заткнись, дерьмо!
— Там не хватало мандрагоры, тебе это известно?
— Не нужна мне никакая мандрагора! — завопил Тан-гиль, стараясь заглушить своим криком страшные слова Натаниеля. — Ты обещал мне кувшин!
— Ты получишь свой кувшин. Но сначала мне нужно кое-что выяснить. Теперь я знаю, чего не хватает в твоем характере. Знаю, почему ты убил свою мать.
Тенгель бился, как безумный, в зубах адских псов; острые зубы впивались ему в руки, но он не обращал на это внимания — он испытывал перед Натаниелем дикий, потусторонний страх.
— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — кричал он без перерыва. — Я не желаю слушать, не желаю слушать, не желаю слушать тебя! Отпустите мои руки, дьяволы! Я хочу закрыть руками уши!
Натаниелю, разумеется, не было теперь дела до его слов, он пребывал в таком умственном напряжении, что даже не чувствовал боли в своем израненном теле. Заметив краем глаза, что небо покрылось снеговыми тучами, он рассеянно подумал: «Только этого не хватало! Ведь теперь уже конец мая, Господи, ты мог бы подождать и до осени!» Но Всевышний был, очевидно, занят подсчетом своих церковных Почитателей.
Натаниель поднялся. Стало уже почти светло, так что он теперь ясно различал черты лица непрерывно орущего Тан-гиля — если только можно говорить о лице применительно к нему. Старикашка был вне себя и кричал, как помешанный: «Отдай мне кувшин!» — так что у Натаниеля звенело в ушах.
Сначала Натаниелю тоже пришлось кричать, чтобы его голос был слышен, и он выложил старикашке все, что было ему известно, сообщив при этом, что сам находился тогда в юрте и видел все собственными глазами. Он сообщил также, что об этом давно было уже известно другим.
Сначала они старались перекричать друг друга, но постепенно перешли почти на шепот.
И, еле слышно, но совершенно отчетливо, Натаниель произнес:
— Ты увидел в глазах своей матери не гордость за тебя. Ты увидел нежность.
Тан-гиль онемел. Уставившись на Натаниеля, он разинул рот так, что виден стал его черный омерзительный язык. И пока до него доходило, что к чему, Натаниель сказал:
— Я знаю, чего не хватало в твоем колдовском зелье. У тебя не было никакой защиты против любви!
Запрокинув голову, Тан-гиль заорал в яростном бессилии, обращая свои вопли к небесам. Но Натаниель словно и не слышал его душераздирающих криков.
— Успокойся, — холодно произнес он. — Чего ты так испугался? Уж не думаешь ли ты, что я намерен любить тебя? Отвращение — слишком слабое слово для выражение тех чувств, которые я испытываю к тебе. И я не понимаю, почему они выбрали меня…
Перестав орать, Тенгель Злой уставился на Натаниеля своими серо-желтыми, горящими глазами. Он попытался швырнуть молнию в Избранного, но у него ничего не получилось.
«Он ослабел, — изумленно подумал Натаниель. — Ослабел, услышав простые слова о нежности его матери по отношению к нему!
Как же он, должно быть, меня теперь ненавидит!
Я должен продолжать, невзирая ни на что, даже если я и не испытываю к нему никакого сочувствия — да, на это я не способен, и нашим предкам это должно было быть известно!»
— Твоя мать любила тебя, — сказал он, желая тем самым спровоцировать Тан-гиля на дальнейшие уступки.
— Вовсе нет, — пропищал Тан-гиль неожиданно тонким голосом. — Она ненавидела меня, она ежедневно била меня, пинала ногами.
Натаниель почувствовал что-то вроде сострадания к ребенку Тан-гилю.
— Бедный маленький мальчик… — вырвалось у него.
Действие его слов оказалось совершенно неожиданным. Тан-гиль скрючился, он хватал ртом воздух, как при удушье, и если бы собаки не держали его за обе руки, он наверняка повалился бы на землю.
— Бедный маленький мальчик, — тут же повторил Натаниель, но за словами его не скрывалось больше никакого чувства, никакого сострадания, поэтому никакого действия не последовало.
Тенгель Злой снова выпрямился. Его темно-серое лицо заметно побледнело, но во всем его облике чувствовалось прежнее превосходство.
Поняв, что миг истины миновал, Натаниель сказал:
— Я ничего не понимаю! Ведь должен же ты был встречать любовь в своей ничтожной жизни! Ведь ты был когда-то молодым и красивым, и женщины должны были любить тебя!
Тан-гилю ненавистно было само упоминание о любви, и он в ярости воскликнул:
— Они вовсе не любили меня, понимаешь ты это, идиот? Они попросту вожделели ко мне, а это не имеет никакого отношения к любви. Если среди них попадались сентиментальные дуры, я тот час же убивал их. Нет, никто никогда не любил меня, об этом я позаботился. Насилие, удары, пинки — вот что получали от меня те женщины, с которыми я пожелал лечь. И так было всегда — от самой первой и до самой последней. Я никому не позволял влюбляться в меня, разве что в мою прекрасную внешность, да и то на несколько секунд. Я сильный, несгибаемо сильный, и холодный, как лед, запомни это, жалкий выродок!
Холодный? Да. Но сильный… Теперь уже не такой сильный. Натаниель видел множество признаков того, что сопротивление Тан-гиля падает. Изменения были пока не слишком большие, но симптомы уже появились.
— И все-таки мне непонятно… — размышлял вслух Натаниель. — Это колдовское зелье… Мандрагора не могла бы отвратить тебя от любви, наоборот! Ведь мандрагора несет в себе добро.
— Мандрагора — это зло.
— Чепуха! Все за висит от ее хозяина. А та мандрагора была особенной, тебе это известно. Она была самой первой, она была сотворена в Садах Эдема для того, чтобы стать первым человеком.
— Те двое, что зачали меня, вряд ли знали об этом, — отрезал Тан-гиль. — Они считали, что это корень зла, и отсутствие этого корня в колдовском зелье стоило мне вечных тревог.
— Ты не чувствовал бы себя увереннее, если бы даже мандрагора была добавлена в зелье.
— Хватит болтать! Дай мне добраться до кувшина! Натаниель глубоко вздохнул. Он продолжал размышлять.
«Молнии Тан-гиля больше не достают до меня, они потеряли свою силу. Я подозреваю также, что и ядовитое облако уже не столь опасно. Я знаю, что не смогу ослабить его еще больше, потому что я не чувствую сострадания к нему, и моя внезапная жалость к ребенку вряд ли повторится.
Если он сейчас возьмет кувшин, мы, возможно, успеем все сделать, Шира и я?
Глаза злодея стали совсем желтыми.
Нет. Нет, так дело не пойдет! Этого недостаточно, я должен еще больше ослабить его.
Эллен! Ты всегда испытывала сострадание к несчастным, помоги мне! Поддержи меня!»
Внезапно ему в голову пришла одна мысль, и он тут же повернулся к Тенгелю Злому.
— В тот раз в сенном сарае… Там была одна молодая женщина, Эллен из рода Людей Льда, и она преисполнилась к тебе сострадания, она помогла тебе с…
Тенгель резко оборвал его:
— Это я сам проник в ее душу и заставил ее помочь мне найти музыканта, она была моей рабой, черт побери!
В его голосе звучал смертельный страх.
Натаниель вмиг забыл о своих мучениях, о ломоте в груди, о боли во всем теле, о голоде. Он поднялся во весь рост и стоя босиком на холодной каменной плите возле скалы, не замечая, что его ноги просто окоченели от холода, что он дрожит весь на пронзительном ветру. Все его мысли были теперь направлены на Тенгеля Злого. Теперь — и именно теперь — он должен взять его в тиски!
Если бы Натаниель теперь расслабился, не делая лихорадочных попыток во что бы то ни стало одолеть своего врага, он гораздо лучше справился бы со своей задачей.
— Ты лжешь! — медленно произнес он. — Эллен выполнила твой приказ, это верно. Но с ней не так все просто, к твоему сведению, моя Эллен — особенная. Ее сочувствие к несчастным — калекам, неудачникам и прочим — искреннее. Ей стало жаль тебя, поверь мне!
— Нет! — завопил Тенгель Злой. — Это не так, она была моей рабой!
Но Натаниель заметил, что движения старикашки стали менее энергичными, голос начал дрожать.
«Дальше продолжать не стоит, — подумал он, — Он уже достаточно обессилел, да мне и нечем больше усмирять его. Сам я не испытываю никаких добрых чувств к этому мерзавцу!»
Ведь не мог же он выдавить из себя эти добрые чувства! Это обстоятельство должны были учитывать его предки.
Он закрыл на секунду глаза. «Шира! Будь готова, — подумал он. — Сейчас или никогда!»
Натаниель сделал несколько шагов в сторону Тан-гиля — и тут же получил предательский ядовитый «выстрел» в лицо.
Он остановился на миг, чувствуя головокружение. Но он теперь не желал затягивать эту и без того длительную дуэль, он шел теперь напролом.
Дух Тан-гиля выпустил новое ядовитое облако, за которым последовала вспышка молнии, не достигнув цели.
— Ты никогда не пил черной воды, — спокойно сказал Натаниель.
Старикашка задрожал.
— Ты, что, спятил? Конечно же я пил черную воду!
— Нет, не пил. И знаешь, почему? Ты не осмелился это сделать. Те несколько капель, которые упали на тебя в пещере, причинили тебе невыносимую боль, и ты не решился испить этой воды. Мандрагора посоветовала тебе подождать, и ты охотно подчинился. Ты просто струсил.
— Вовсе я не струсил, — прошипел своим омерзительным голосом похожий на пугало старикашка.
— Это теперь ты не боишься, потому что прошло слишком много времени с тех пор, и ты забыл боль. Теперь ты сгораешь от нетерпения, ты рвешься к власти. Но скоро все будет кончено. Знай же, тебе следовало пить черную воду в тот раз. Твоя власть — не столь велика, как ты себе это представляешь. Сочувствие Эллен крайне ослабило тебя. Твои магические трюки стали упрощенными и немногочисленными после того, как ты встретил ее в сенном сарае, и теперь дела твои стали еще хуже, после того, как я случайно проникся состраданием к тому маленькому ребенку, которым ты когда-то был.
— Заткнись! Тебе прекрасно известно, что я бессмертен!
— Да, ты бессмертен. Но ты останешься просто гнусным, вонючим стариком, которого никто не сможет терпеть. Ты будешь вызывать у всех только отвращение.
— Превосходно! Просто превосходно!
— Сомневаюсь, что ты так в самом деле думаешь. Если бы ты в тот раз попробовал черную воду, ты, возможно, смог бы сохранить свою молодость, как это произошло с предками Людей Льда.
— Они всего лишь духи. А я живой! И когда я напьюсь воды, я снова стану молодым.
Натаниель стоял совсем близко от него. Так близко он никогда не подходил к нему раньше и содрогался при виде этого омерзительного существа. Было уже достаточно светло, чтобы различить каждый бугорок на его дряблой коже и сидящих на нем и летающих вокруг мух.
Натаниель с отвращением тряхнул головой.
— К твоему сведению, я от всей души желаю почувствовать к тебе сострадание, поскольку ты этого не выносишь. Но у меня ничего не получается. Ты единственное на земле создание, к которому я не могу испытывать добрых чувств. Поэтому я прекращаю борьбу. Отпустите его, гордые псы, вы так помогли мне этой ночью! Пусть открывает свой проклятый кувшин!
Ничего другого ему не оставалось. Он передал Шире, чтобы она была готова. Сам же собрал остатки сил, чтобы помочь Шире, не дать злодею сразу напиться черной воды, как только кувшин будет освобожден от корки.
И стоило только адским псам разжать пасти, а Натаниелю снять магию, как Тенгель Злой сел на корточки, готовясь к прыжку.
Но он не смог этого сделать. Никакие магические цепи не держали его больше на каменной плите, но единственное, что у него получилось, так это маленький, смехотворный стариковский подскок.
— Твои колдовские навыки совсем сошли на нет, — изумленно произнес Натаниель. — Ну, ладно, бери свой мерзкий кувшин!
Подозрительно взглянув на него сбоку, Тан-гиль заковылял, словно какое-то огородное пугало, к ручью. Он ухватился за кувшин, как утопающий за спасательный круг, и потащил его на берег. Старательно обойдя лужайку с травой Ширы, он уселся на каменную плиту, вооружившись острым камнем. Глаза его фанатично горели желтым огнем в свете раннего утра.
Пока Тан-гиль был занят разбиванием корки из минералов, Натаниель тайком отстегнул от пояса три оставшиеся бутылки. Или, вернее, две. Третья была заполнена лишь на четверть. Чья-то маленькая рука коснулась его руки.
Это была Шира! Но она пока оставалась невидимой. Натаниель передал ей бутылки, одну за другой, и те исчезли. Сразу после этого он увидел две пустые бутылки, лежащие на траве, позади Тенгеля Злого.
Шира перелила содержимое бутылок в свой собственный сосуд.
Шира была готова.
Натаниель тоже. На горном склоне было тихо. Адские псы вернулись на прежнее место, слышен был только шум ручья, да лихорадочный стук Тан-гиля по каменной оболочке, покрывающей кувшин.
«Не такой уж ты великий колдун, — подумал Натаниель. — Будь у тебя настоящая сила, ты просто приказал бы каменной корке исчезнуть, и этого было бы достаточно. И тебе следовало бы заметить присутствие Ширы!»
Начал падать снег. «Проклятие, — подумал Натаниель. — Еще одна помеха. Ничто не должно теперь ослаблять видимость!»
С глубоким почтением поблагодарив адских псов, Натаниель сделал им знак рукой, чтобы они исчезли ради их же безопасности. Помахав ему хвостами, они пропали.
От кувшина уже откололся большой кусок оболочки. Тан-гиль издал победоносный крик. Шира и Натаниель были в боевой готовности.
Подняв свою змеиную голову, Тенгель Злой понюхал воздух.
— Кто-то здесь есть поблизости, — прошипел он. — Мне это не нравится. В чем дело?
— Ни в чем, — ответил Натаниель. — Это просто снежинки шуршат возле твоих ушей.
Но Тан-гиль поворачивал голову из стороны в сторону, прислушивался, принюхивался.
«Если бы он действительно был в силе, он бы увидел Ширу, — подумал Натаниель. — Но он поразительно беспомощен. Возможно, нам удастся это сделать, возможно, возможно…»
От кувшина отвалился еще один кусок «штукатурки». Натаниель был напряжен, как стальная струна.
Казалось, весь мир затаил крик ужаса. Ручей перестал бурлить, снежинки словно повисли в воздухе, все вокруг затаило дыханье. Так казалось Натаниелю.
А камень продолжал отбивать куски минерала с поверхности кувшина. И звуки этих ударов отзывались эхом, напоминающим жалобный, протяжный вой.
«Судьбоносный миг земли…» — подумал Натаниель. Он почти перестал дышать. Он словно окаменел, готовый в любую секунду к рывку вперед, готовый броситься на помощь Шире. Ему предстояло наброситься на Тенгеля Злого, чтобы Шира успела окропить ясной водой кувшин, прежде чем хоть одна капля черной воды выльется из него.
Такая тишина…
Слышалось только нетерпеливое урчанье Тенгеля Злого.
Натаниелю нельзя было приближаться к кувшину, ведь всякое живое существо моментально бы погибло, превратилось в ничто.
В какой степени подозрительным был Тан-гиль, полагаясь на Натаниеля? Действительно ли он думал, что Избранный Людей Льда так бескомпромиссно вышел из игры? Или же он считал Натаниеля безвредным? Или же он был настолько фанатично занят кувшином, что не обращал ни на что внимания?
Вскоре он все понял.
Гротескное лицо злодея повернулось к Натаниелю. Во взгляде его было дьявольское злорадство.
— Я вижу, при тебе больше нет этих проклятых бутылок! Ты, что, потерял их по пути?
Стало быть, он зорко наблюдал за всем происходящим.
— Да, — коротко ответил Натаниель.
Он знал, что Шира держится чуть поодаль, чтобы остаться незамеченной. Ясная вода была теперь у нее, перелитая из бутылок в небольшую амфору.
Уже наступило утро. День обещал быть пасмурным, все небо покрылось снеговыми тучами, с гор дул ледяной ветер. На горном склоне лежал тонкий слой снега. Но цветущая лужайка оставалась по-прежнему нетронутой.
Сквозь снегопад виден был край ледника.
Тан-гиль нанес решающий удар по кувшину — и показалась пробка!
Издав торжествующий вопль, старый злодей вытащил пробку.
Шира была уже возле него. Натаниель, метнувшись стрелой к Тан-гилю, набросился на него. Тот завопил от ярости, изо всех сил вцепившись в кувшин. Опасаясь, что черная вода может выплеснуться на землю, Натаниель крепко ухватил его за руки — и получил ядовитый «выстрел» прямо в лицо. Шира молниеносно перелила содержимое своего сосуда в кувшин.
Тан-гиль заорал от разочарования и отчаяния. Натаниель и Шира тут же отскочили от кувшина, и вовремя, потому что из горлышка вырвалось темно-зеленое облако и раздался такой оглушительный треск, что Натаниелю пришлось закрыть руками уши.
Но они сделали свое дело? Им это удалось!
Ни одна капля не пролилась и не попала на Тенге-ля.
— Беги, Шира! — крикнул Натаниель. — Исчезни немедленно! Все остальное я беру на себя, ведь я должен покончить и с ним тоже, хотя он теперь совершенно неопа…
Он внезапно замолчал. Оба замерли, как зачарованные.
Оглушительный грохот прекратился, гейзер черной, как из клоаки, воды иссяк, и сама эта вода изменила цвет, став прозрачной и чистой, темное облако растаяло среди метели.
На склоне воцарилась тишина.
Но перед ними, на каменной плите, стояла устрашающая фигура.
— Пробка… — прошептал Натаниель. — Мы забыли про нее. Он лизнул ее! Исчезни, Шира! Скорее!
— И ты тоже!
— Я не могу. Я живой.
Краем глаза Натаниель увидел, как Шира растаяла в воздухе и исчезла. Он услышал ее тихую жалобу по поводу того, что ей пришлось оставить его одного, наедине с этим только что народившимся чудовищем.
Натаниель едва осмеливался дышать. Всего лишь в пяти метрах от него стоял молодой мужчина, настолько красивый, что у Натаниеля мороз пробежал по коже. Это была ледяная, дикая, восточно-азиатская красота, и на его блестящих, черных волосах сверкала огненная корона. Кожа имела металлический оттенок, как у змеи, черты лица были совершенными, глаза напоминали продолговатые, ярко-желтые кусочки камня. Злобная улыбка играла на его безупречно очерченных губах. На нем была сверкающая, темно-синяя одежда с короткой мантией. Его темная, змеиная кожа переливалась при каждом движении.
Это был король подлинного злодейства. Беспощадный властитель мира, не имеющий себе равных!
В вое ветра чувствовались жалобы и плач. Казалось, сам ветер сожалеет о том, что ему приходится разносить по всему миру эту трагическую весть. Спасения больше не было.
Натаниель, на которого все так надеялись, проиграл! Тот, кто стоял теперь на каменной плите, уже не был маленьким, смехотворным старикашкой. Это был подлинный, злобный Тан-гиль, преисполненный собственного достоинства.
Непобедимый!
Абсолютный властелин мира, которому все должны безоговорочно подчиняться. Натаниель уже чувствовал в себе желание служить ему!
Разрушитель мира!
Жуткое создание медленно вытянуло руку в сторону Натаниеля и направило на него указательный палец, чтобы тут же, одним-единственным движением, превратить его в ничто.
Натаниель продолжал неотрывно смотреть на чудовище. Но помимо своей воли он регистрировал, что от кувшина ничего не осталось и что пробка, покатившаяся к ручью, тоже попала в зону действия ясной воды и была полностью уничтожена.
То, что черной воды больше не существовало, не решало исход дела. Вместо нее существовал сам черный властитель.
Горе тебе, земля! Горе вам, люди!
Но в тот момент, когда Натаниель должен был ощутить взмахи крыльев Смерти, он весь переполнился иным чувством.
Глядя на неописуемо красивое и в то же время жуткое существо, он с глубокой скорбью подумал о том маленьком мальчике, который не был виновен в том, что ему пришлось придти в мир при таких ужасных обстоятельствах. Он думал о малыше, живущем в юрте кочевников, у которого не было иного выбора и который осужден был на совершенно бесчувственное существование.
Подумать только, что могло бы получиться из такого совершенного создания, если бы он рос и воспитывался в нормальных человеческих условиях!
Натаниель, чья сила заключалась в доброте, заплакал. Он чувствовал глубокую нежность и любовь к тому ребенку, которого он видел теперь своим внутренним взором. И его сочувствие к этому мальчику Тан-гилю, «рожденному под черным солнцем», было так велико, что он невольно сделал пару шагов навстречу страшному властителю.
И этот властитель ночи и тьмы был совершенно беззащитен перед любовью!
Тан-гиль попятился назад. Закрыв лицо руками, он закричал что-то на своем восточном языке, рывком отвернулся и бросился бежать вверх по склону, в сторону ледника.
— Нет, подождите, — кричал ему вслед Натаниель. — Я не хочу причинить Вам никакого зла, наоборот!
К такому совершенному, могущественному созданию он не мог обращаться на «ты».
— Подождите! — кричал он, и слезы бежало у него по щекам. Мы могли бы с Вами поговорить, я мог бы рассказать Вам о Вашем детстве, Вы обрели бы во мне друга, если бы…
Он продолжал бежать за ним, совершенно поглощенный своей заботой о Тан-гиле, который когда-то был одиноким, лишенным всякой любви ребенком. И тут Натаниель понял, что этот ребенок нуждался только в холодной бесчувственности.
Натаниель был создан для заботы и сочувствия, для любви к другим живым существам. И теперь, когда он ощутил в себе эти чувства, к нему снова вернулись его уникальные Силы, он снова мог противостоять злу.
Тан-гиль Добрался уже до края ледника. Его силуэт неясно вырисовывался на фоне метели и белого неба. И Натаниелю показалось, что что-то в нем изменилось, он как будто бы стал меньше в размерах. Огненная корона на его голове померкла, хотя на снежном фоне она должны была казаться еще более яркой.
Пренебрегая чувством самосохранения, Натаниель двигался вперед. В несколько шагов одолев горный склон, он забрался на ледник.
Все вокруг было белым, за исключением странной фигуры, рывками скачущей по снегу.
Разве мог грозный властитель во всем великолепии своего могуществе продвигаться подобным образом?
Натаниель не спускал глаз с жуткого существа, прыгающего по леднику. Это существо не было похоже на того Тан-гиля, который только что парализовал Натаниеля своим величием. Оно все больше и больше напоминало Тенгеля Злого, удирающего со всех ног от смертельной опасности.
Властитель мира стремительно превращался в старикашку.
Колдовство было разрушено. И Натаниель побежал еще быстрее, стараясь догнать злодея.
Гнев дал ему крылья.
Он не задумывался над тем, что ледник сам по себе опасен. Он видел перед собой только одетую в черное фигуру.
Он не должен был терять его из виду среди метели.
Он не задумывался над тем, откуда у него взялись силы. Не осознавал, что благодаря родству с черными ангелами и демонами бури он может продвигаться вперед с такой скоростью. Он видел только, что намного превосходит в скорости Тенгеля Злого. Он летел за ненавистным злодеем быстрее стрелы.
Тенгель, опять превратившийся в девятисотлетнего старика, оглянулся и прошипел что-то, но Натаниеля это не испугало. Он не испытывал больше никакого сочувствия к Тан-гилю, никакого сострадания.
Бросившись на злодея, он крепко схватил его. Тан-гиль орал, старался выцарапать Натаниелю глаза. Вид у чудовища был омерзительный, он казался теперь еще старше, кожа у него была серо-желтой, обвисшей, нос, похожий на клюв, нависал над гнусной пастью с остатками гнилых зубов и черным языком.
Натаниель чуть не упал в обморок от зловонного духа и самого вида старого злодея.
Тенгель Злой истошно вопил от ярости и смертельного страха. Натаниелю приходилось напрягать все свои силы, чтобы удерживать его. Тан-гиль становился все менее и менее опасным и, наконец, не в силах что-либо еще делать, он стал плеваться, осыпая Натаниеля проклятиями.
Только пять минут Тан-гиль смог побыть молодым, прекрасным Властителем мира.
Избранник Людей Льда уничтожил его власть.
Теперь тот снова превратился в человека. Нет! В человеческую тварь!
Сам Натаниель был настолько изранен, что любой другой на его месте погиб бы, его поддерживала только сила духа. Телесные повреждения давно перешли границу допустимого. Навалившись на Тан-гиля, он держал его одной рукой, а второй рукой отстегивал от пояса бутылку Марко, заполненную водой лишь на четверть. В конце концов он сел на Тан-гиля верхом придавив ногами его ладони, чтобы иметь возможность откупорить бутылку, а затем придержать голову злодея, чтобы влить ему в рот все содержимое. Крики и вопли злодея резали ему слух, отдаваясь эхом на леднике.
Натаниель пытался раскрыть его омерзительную пасть, одновременно подавляя своим весом его брыкающиеся ноги. Глаза Тенгеля Злого пылали огнем, словно он пытался убить Натаниеля взглядом.
Наверняка это удалось бы сделать могущественному Тан-гилю. Но теперь он был настолько ослаблен неожиданно проявившейся у Натаниеля любовью и сочувствием, что все его попытки были напрасными.
Наконец… Натаниель совладал с ним! Улучив момент, когда Тенгель Злой открыл рот, чтобы закричать, Натаниель всунул ему в пасть горлышко бутылки и вылил туда все содержимое, после чего зажал его пасть рукой. Кое-что все-таки вылилось наружу, но Натаниель сжимал его пасть до тех пор, пока тому не пришлось все проглотить.
И только тогда Натаниель отпустил его.
С ревом, наполнявшим все окрестности, Тенгель Злой пытался встать, но у него это не получалось. И он молниеносно впился своими когтями в руку Натаниеля. В следующую секунду на руке остались три рваные раны. Натаниель отскочил в сторону.
С изумлением и страхом он взирал на лежащее на земле существо. Тенгель продолжал кричать, но голос его становился все тоньше и тоньше.
— Я сгораю, сгораю! — завывал он.
На глазах у Натаниеля он медленно скрючился, а потом загорелся изнутри от смешения черной и ясной воды. Натаниелю хотелось отвести взор от этой жуткой картины, но он был словно зачарован. Стоял и смотрел, как Тварь человеческая усыхает, уменьшается в размерах, как его кости, череп и все остальное сгорают изнутри. В конце концов от него осталась только сморщенная кожа, да черный плащ.
Но и они недолго пролежали на земле. Сначала исчезла кожа, потом плащ.
Порыв ледяного ветра пронесся по горному склону, но ничего уже не смог унести с собой.
От Тенгеля Злого, этого карающего меча Людей Льда, не осталось ничего. Абсолютно ничего.
Натаниель побрел прочь. Теперь, когда все было кончено, он почувствовал, наконец, насколько критическим было его состояние. На дне бутылки Марко оставалось еще несколько капель, и он, смазав водой рваные раны на руке, пошел дальше.
В груди у Натаниеля все хрипело и клокотало. Теперь, когда воодушевление оставило его и борьба была закончена, он едва держался на ногах. Он шел, спотыкаясь. Туда, где виднелась маленькая, цветущая лужайка Ширы, но расстояние это казалось ему теперь бесконечно длинным.
Он то и дело падал, потом опустился на колени и пополз.
«Эллен, Эллен… — думал он. — Прости меня, наверное, я не справлюсь… Мне так хотелось вернуться к тебе! Прости меня, любимая!»
Он задыхался. Чувствовал боль во всем теле. Изъеденные ядом легкие, израненные руки, обмороженные ноги…
Не в силах ползти дальше, Натаниель опустился в снег. В голове у него шумело. Но вот шум прекратился, и на смену ему пришла удивительная тишина и покой.
Нирвана…
Над ледником кружился снег, и вскоре тело Натаниеля превратилось в белый бугорок на фоне метели.