Чернобыльская рокировка

Глава 10

Зона, Милитари

Вздремнул я часа два, больше не дали. Пришли анархисты с гитарой и устроили песенный фестиваль. Мы с Пикой и Стилетом как двинули им блатную романтику, так все работу бросили, сбежались послушать.

— Проиграл я и шмотки, и сменку, сахарок на два года вперед, и сижу я на нарах, обнявши коленки, мне ведь не в чем идти на развод, — выводили мы душевно старый бандитский романс.

Короче, через полчаса они к нам стали приставать, чтоб мы травку разрешили, и тогда все анархисты в бандиты перейдут. Мы их быстро разочаровали. Какая, к черту травка, у нас не курят. И спортом занимаются.

— Куда катится мир, — сказал один из гостей. — Напоминает девиз Несталкера. «Разведка не курит». Зато пьет не слабо.

Историю о переходе Барьера с бутылкой в руке мы все знали, но с удовольствием послушали еще раз. Стилет остался на посту, а я решил косточки размять. Как на Милитари заходишь с Бара, по правую руку на взгорке, хутор стоит. Дом, два сарая, забор вокруг. Решили мы с Пикой там пошарить. Дорогу перешли без приключений, через двадцать минут на месте были. Начали с сарая без крыши. Внизу ничего не было, а как наверх по лесенке поднялись, сразу повезло. Тушенка, аптечки, куртка черная новая, автомат укороченный, с глушителем. Мы его в момент Пике на ствол переставили.

— Ствол вечером отдашь по жребию, — посоветовал я. — Все равно, нам рабочих потихоньку надо перевооружать. Сейчас их стая собак порвет.

В доме склад оказался еще богаче. В комнате, под кроватью, костюм лежал, «ветер Свободы». Я бы сразу его натянул, да имиджу урон. Надо штук пять добыть и сразу переодеться. Всем, естественно. К печке кто-то старательный прислонил тяжелый щит из половых досок. Мне это странным показалось. Заскочил наверх каменки с четвертого раза, уперся плечом в дерево, толкнул. Только гул пошел от падения. Внутри гранаты россыпью, «лимонки», водка и сундучок заветный. Крышку сбили, а там артефакты и патроны. Мои, винтовочные, девять миллиметров. Красота!

Под трактором во дворе долго искали, ничего не нашли. Заглянули в последнее строение, и там запасливые люди полезные вещи припрятали. В ящиках деревянных у стены патроны с бинтами. А в металлическом сундуке, в углу, сразу за старым кострищем, было полно оружия. Было такое впечатление, что туда ссыпали все бесхозные стволы после жестокого боя. Просто прибрали, чтоб под ногами не валялись. Даже не разряжая. Чего там только не было. Западное с российским вперемешку.

Сели мы с Пикой, костер развели и принялись за предпродажную подготовку.

У торговцев по всему югу Зоны один закон. Положил автомат на прилавок, получи за него деньги. И все. Если ты с него прицел не скрутил, глушитель не снял, и полный рожок бронебойных патронов оставил, никто тебе за это ни цента не добавит. Тысяча причин может быть для этого. Помираешь ты, аптечку тебе надо купить, с каждой секундой кровь из тебя вытекает. Тут, понятно, некогда патроны из магазина выщелкивать. Или пришел с грузом в центнер весом, и пальцы твои судорога сводит. Такими руками тоже прицел не снимешь. Или тебе деньги до лампочки и хочешь бармена порадовать подарком нежданным. Правда, тогда неясно, чего ты в Зону зашел. Богатые и щедрые и за речкой нужны. Заблудился, брат?

Нам с Пикой торопиться было некуда, сели арсенал, судьбой подаренный, разряжать и осматривать. Три «Вала», три «Грозы», две сильно изношенных, но одну за небольшие деньги можно было в конфетку превратить. Четыре западных ствола. Все с гранатометами. Сняли. Мне патронов тридцать перепало. Спасибо, Темная Звезда, не забуду твоей доброты. Со всем этим добром целый день таскаться не хотелось. Лениво было. Решили на Бар сбегать. В прямом смысле, бегом. В рамках тренировки ног и характера. Вышли за баррикаду из машин и плит, и рванули троечку. Примерно столько до поста «Долга». Пока добирались, я мысль думал. Сейчас патроны все мне достаются, а если «Грозу» починим, то придется делиться. Зато ствол будет серьезный. Гранатомет в нем встроенный, поэтому и называется стрелковый комплекс. Прицел с глушителем на него поставить да в умелые руки дать, многие задумаются. Но ведь и патроны делить ни с кем не хочется! Попробую придумать хитрость коварную.

В момент добежали. У Пики дыхание чуть сбилось, а силы были. Мог бы еще столько же одолеть. Запросто. Часовые глянули на трофеи с уважением. Они за каждым стволом бойца неслабого считали.

— Отведи этих убийц к Петренко, такие стволы лучше клану купить, — сказал командир поста. — Вызови его, или им пусть пропуска выпишет.

И пошли мы дальше в сопровождении «долговца». Петренко к нам вышел, молча рассчитался. В бар зашли, артефакты и костюм защитный в кладовку, автомат коротышку к ножке стола прислонили, куртку черную Скрипу отдали.

— Вечером автомат в лотерею разыграете между наших контрактников. А то ходят с металлоломом, даже стыдно. Куртку Гвоздю отдайте, если достоин подарка, вам решать.

Мне Информатор подмигнуть успел, понял я, что-то происходит, тут все и понеслось. В подвальчик спустилось около дюжины человек одновременно. Дела, как говорила одна маленькая девочка, становились все чудесатее и чудесатее. Что это народ в Баре так сплотило в едином порыве? Почти демонстрация.

— Сегодня банка тушенки стала стоить в два раза дороже! — сказал их предводитель.

— Примите мои искренние соболезнования, любезный, — ответил я.

Посмотрел на компанию, оборванцы, право слово. Из тех, кто хотел с нами против Сержанта драться, нет ни одного. Правильно, те на свои деньги вечером в баре сидели, днем работают. Пролетарии Зоны объединились. Ну и пусть, мы тут при чем?

Повернулся к столу, собрался садиться, у меня ящик из-под седалища выдернули. Чуть не упал и очень разозлился. Зря они так.

— Милейший, — говорю пренебрежительно, — что вы конкретно от меня хотите добиться вашими детскими выходками? За все время в Зоне я не купил ни одной банки тушенки и куска колбасы. Понятия не имею, сколько они стоили раньше и почему вы лезете ко мне с этим подорожанием. Я ей не торгую. Пусть меня Зона сожрет, если я вру. А теперь, пожалуйста, поставьте ящик на место.

И смотрю на него внимательно. С «Долгом» мне ссориться из-за таких типов не хочется, попробуем миром разойтись.

— На «Ростоке» Сержант переход занял, тысячу монет требует. Или десять банок тушенки. А тут цены в два раза поднимают. Что скажешь?

— Ничего. Ящик поставь на место.

Он рот раскрыл, тут я его в колено и пнул. Хорошо так, душевно. Кость хрустнула, как сухая ветка. Громко.

— Ну, с калеки, какой спрос, — говорю, — сам стул на место поставлю. А ты, родной, иди, лечись, захочешь поговорить, прочитай книжку. Об этике переговоров.

Поставил ящик на место, сел на него твердо, чтоб не выбили в последний момент. Всей спиной уверенность изображаю, а затылком не получается. Одна надежда, на Пику. Успеет крикнуть, если кто дернется.

— Извините, вельможное панство, неловко вышло, — еще голос за спиной.

Разворачиваюсь. У этого мысль в глазах есть. Хорошо, поговорим.

— Говори конкретно, чего хотите от нас. Мы не торговцы, вопрос о ценах нас не касается. Калеку в угол посадите, шину сделайте.

— С Сержантом что? — спросил новый лидер пролетариев.

— Пообедаю, сбегаю. Вряд ли он на месте сидит, дожидается. Будут подходить, дань собирать. Вас больше десятка здесь, их трое. Не платите.

— Там на Дикой Территории мы по одному против трех стволов, — возразил он.

Старая история. Приезжают в деревню, где сотня крестьян, пятеро чекистов, и легко их грабят. Потому что каждый в своем дворе один против сплоченной банды. Так, по очереди, всех и обберут до нитки.

— Мы в ближайшие дни работаем на Милитари. Выходите туда, хоть сейчас.

— Склад наемников где? Надо на всех поделить.

Вот это конкретная заявка. Это их и повело. Грабь награбленное. Жаль, не заметил, кто сказал. И Сержант, может быть, меня дождется. К нему уже гонец ушел, что выйду один, после сытного обеда, отяжелевший. Кто же у нас на Баре казачок засланный? Здесь его нет. Науськал бездельников, идите, делите. Счас.

— Уважаемые, бог в помощь. Идите на завод, прямо на склад и раздавайте всем нуждающимся. Дело благое, свет Темной Звезды укажет дорогу. Мы бы и сами, да дел много. Люди нас ждут на Милитари.

— Склад-то где? — спросил самый законченный дятел, он же голубок, он же петушок, нужное подчеркнуть.

— На заводе, милый, на заводе. Иди, ищи. Ты в Зоне, сталкер. Что нашел, то твое. Свое добро людям раздай, меня позови. С удовольствием посмотрю. А мое имущество делить на всех не надо. Я «против».

Тут нам обед принесли на всех пятерых. Съел все быстро, как Плакса в детстве. Вспомнил свою родную стаю, загрустил. Стрелковый комплекс бармену в ремонт отдал, сказал, чтоб на совесть делал, не спеша. Отсрочка такая, чтоб к мысли о дележе патронов привыкнуть. Ствол, конечно, Пике достанется. Налегке пошли обратно. Я его на повороте оставил, кепи свое приметное в рюкзак, капюшон на голову, и броском ушел в дырку ворот. Вот и «Росток». Первый заводской двор я знал. Мог бы и ночью без света пройти.

Только переоценил Абрека с Сержантом. Не стали они меня ждать. Добежал до перехода — пусто. Залез на второй этаж, в самом конце коридора, в нише, костюм нашел. Иду обратно, размышляю. Текучка меня засасывает. Спору нет, все нужное делаю, но не главное. Умнику надо весть подать. Оставить все на Стилета и мастера с Пикой и на прорыв пойти? Мне ведь только до Чернобыля добежать. От армейского блокпоста на Кордоне восемь километров. За сорок минут доберусь. Ну и сутки через проволоку с минами пробираться. Причина выхода коридора из строя непонятна. Это пусть наш электронный гений решает.

Пику догнал. Обсудили ситуацию. Решили анархистов и «долговцев» в компанию взять, вынести склад и на троих поделить. Все равно найдут. Еще и Сержанту долю отступную выдадут. Тот нашими руками заработанное, себе присвоит. Неправильно и обидно. Не будет этого.

Вернулись к вагончику. Стилет у костра с гостями сидит, песни слушает, тушенку на хлеб намазывает, и не знает, что она с утра подорожала. Мы ему вместо «извините» пачку сотенных зеленых евро дали.

— Парни, вы ходите, куда хотите, — сразу разрешил он нам.

Я давно заметил. Деньги делают людей добрее. Эти бумажки просто сама доброта. Отобрали их у человека или сразу дали мало, вот еще один злодей в подлунном мире. Вот зачем я решил миллион заработать. Я его буду пересчитывать вечерами и добреть. На обратном пути с Агропрома надо все накопления из купола забрать. Пусть все в баре, в кладовой лежит. Мне «свободовец» косячок предложил. От широты душевной.

— Поистерлись струны хипповской комунны, но мы помним песню земляничных полей, — говорю. Вежливый отказ.

Пошли мы с Пикой автоматами махать. В Долине насмотрелся, могу пацана удивить. А с учетом того, что еще при этом и вою злобно, «уходите, убьем, это наша земля», так и гостей с рабочими слегка напугал. Стилет за двадцать метров свою именную железку в доску загнал. Насквозь пробил. Штык у него семейный. Прадед с ним всю войну прошел, и отец раз несколько в ход пускал. Фамильная реликвия, короче.

Анархисты свежего мяса натаскали. У них перед забором минные поля установлены, постоянно животные подрываются. Снайпера с вышек жалуются на взрывы, а что делать? Местная специфика.

Мы с ними договорились, что вечером они пять человек выделят на ликвидацию склада. Нам новости рассказали. Кэп с группой поддержки, с тремя снайперами ушел на север до заставы «Монолита» со шлагбаумом. Тихо на Барьере, тревожно. Раньше две-три атаки в день, а тут тишина. Народ в клан записывается. В основном новичков привлекает снаряжение мастера Самоделкина, костюмы его защитные. Мне они тоже нравятся, особенно «Страж Свободы». Нам бы их штуки три, тогда «ветер» достался бы Гвоздю, и можно менять форму. А Скрипу с Информатором все равно, в чем в баре сидеть. Мы с народом за «конденсаторы» сразу рассчитались деньгами Петренко. Рассыпали все по контейнерам, и пошли домой. Часовые насторожились, анархистов увидав. У них часто до стрельбы дело доходило. За Меченым кинулись на ЧАЭС, передрались на дороге. Прапор с квадом дежурным пришел, и отправились мы на склад. Прапор с анархистом в заслоне на заводе остались, а все остальные груз потащили. Свою долю, мы за одну ходку забрали. Десять человек. Больше чем всех остальных, вместе взятых. В бар спустились, угол у дальней стены весь заняли. Патронов натовских два «цинка», больше не надо. Только у Стилета винтовка немецкая, ему хватит. Остальное — продукты и медикаменты.

— Кому интересно, где склад был, — говорю громко, — бегите на завод, там кланы его делят. Бинтов там много, могут оставить. Или за помощь в переноске тяжестей рассчитаются.

Половину сталкеров, как ветром сдуло. Любопытные ребята, все им интересно. Особенно, посмотреть на дружбу «Свободы» и «Долга».

Ко мне мастер подошел.

— Ты зачем человеку ногу сломал? — спрашивает.

— Прости, — отвечаю, — не знал, что у него кость хрупкая. Он себя так нагло вел, как танк бронированный. Тебе рассказали, что я два раза просил его мой стул-ящик на место поставить?

И смотрю на него широко открытыми глазами. Дело чисто личное, мне нахамили, я наглеца на место поставил. А сталкеров и в мыслях не держал припугнуть. Случайно получилось. Гляжу, поверил.

— Сержант двоих одиночек избил и ограбил. Все под ноль. Голые пришли.

— На Янтарь ему ходу нет. Не пустит его Сахаров в купол. Только у Сидоровича все может продать. Связи нет, не предупредишь. Однако с двумя потасканными стволами в такую дорогу не пойдешь. Их трое. Дичи на Янтаре и Дикой Территории нет. Одни слепые псы и снорки. Мясо радиоактивное, несъедобное. Банку тушенки в день им надо чтобы просто от голода не умереть. Человечек у них здесь есть, купленный или запуганный, неважно. Это с его подачи разговор о складе пошел. Сержант поживиться хотел. Не вышло, однако. Если дня три на завод никто не пойдет, им придется уходить. Поговори с народом, объясни положение вещей. Завтра с нашими парнями идешь?

— Завтра не могу, — говорит. — Человека жду, встречу здесь назначили. Похоже, что он в Зону войти не смог, но срок, оговоренный, надо выдержать.

Сам он так и не представился, и кого ждет, не сказал. Это нормально. Здесь чтят права граждан на личную тайну. Можно было у Информатора спросить, только зачем? Мастер пошел с людьми разговаривать, пострадавший с ногой переломанной, из бара был выдворен вышибалой. Правильно. На входе нет таблички: «Приют для убогих». Береги здоровье, приятель, пока оно есть. Будь осторожен, следи за собой.

Все сталкеры, выбегавшие на прогулку, вернулись в бар. Пришло время для вечернего шоу. Скрип с Информатором все обставили, как надо. Выстроили пятерку сталкеров с плохим оружием в центре бара в шеренгу по алфавиту. Батон первый стоит, Ярл последний. Интересно, откуда у рядового сталкера такое лихое прозвище? Сам придумал или помог кто? В контейнер пять патронов автоматных бросили, четыре простых, один бронебойный. Кто его достанет, тому и счастье. Поднял Скрип контейнер над головой, и пошел вдоль строя, чтоб, не глядя, тянули. До Ярла понятно не дошел. Третий, стоявший посередине, вытащил патрончик заветный. Сразу автомат и сто двадцать патронов обычных получил взамен. Четыре рожка.

А вниманию публики было представлено второе отделение домашнего спектакля режиссера Скрипа. Нас построили. Информатор в строй встал четвертым. Сила. Черная цепочка пересекла подвал напополам. Перед нами встал Гвоздь.

— Клянусь защищать членов клана «Сталь», его интересы и права псов!

Коротко и понятно. И в любую драку ввязаться можно. Они обидели псов! Не веришь? Пошли, спросим. Хорошо сформулировано. Чувствуется ум аналитика.

На плечи Гвоздю накинули черную кожанку, в руки дали голубой переливающийся шарик. За столами зашептались. «Вспышка, вспышка». С виду не отличишь, но это «слеза». Какая, сам не скажу, не потрогав. Патроны пачками, аптечки военные стопкой. Новый клан демонстрирует богатство и силу. Имеем право.

Стали по стаканам разливать, Скрип свой отодвинул.

— В час ночи Петренко встречу назначил. Будем общую позицию по торговцам вырабатывать. С Милитари Скряга придет.

Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Вот и наш босс становится трезвенником. Сообщил он сталкерам, что работают завтра там же. Про удачу не забыл добавить. Она, мол, всегда с нами. Гвоздь своим товарищам выпивку поставил. Новой кожей хрустит. Тут нам неожиданно подарки принесли. От Филина костюм клана «Броня Долга». И от анархистов «Защитник Свободы». Плюнул я на имидж, переодел народ в серьезную одежду. Стилет взял «Защитника», Пика «ветер Свободы», мне «Броня» досталась. Черную кожу в кладовку сложили, для парадов и новичков. Картинка красочная получилась. За одним столом сидели черные плащи, анархисты пятнистые, и «долговец» с ними. Чаевничали после ужина. Время к полуночи клонилось, а я спал два часа. В глаза будто песка насыпали, и водило слегка. Две ночи не спать можно, но повод для этого нужен серьезный. Парни еще долго будут веселиться, а потом Скрипа с новостями ждать, в комнате не уснешь, приставать будут с разговорами, поэтому пожал всем руки, кинул в рюкзак все восемь «слез огня» и шесть «Пленок». «Колобок» и так у меня все время на поясе висел. Приготовился к выходу на Агропром. Снаряжение проверил. Аптечек десяток, бинтов две упаковки, четыре укола. Еды немного. Винтовка за спиной, «Гадюка» на плече, мутантов гонять. К ней триста патронов. Не научился я короткими очередями стрелять, нажму на курок, а отпустить забываю. Моя вина, дайте мне пепла, весь обсыплюсь. Пожал всем руки, мне плечи отбили, хлопая. Выбрался на свежий воздух, стал место для ночевки выбирать. Под крышей и от людей подальше. И близко. Через полчаса на ходу усну, буду, как лошадка, стоя спать. А не пойти ли мне на завод? На втором этаже перехода, где костюм нашел, вполне уютное место. Залягу у дальней стены, и высплюсь, наконец. Решено.

Часовые на выходе честь отдали. Шутят, паршивцы. Ответим.

— При возвращении встречать громкими криками и цветами. Наличие оркестра приветствуется, — говорю требовательно, только глаза не открываются.

Да и не к чему. Все равно темно, на ощупь идешь. Они смеются позади, а я уже на завод ушел. Привет «Росток». Принимай гостей на ночлег. Добрался, залез в спальник, и как в вату провалился. Нет меня. Будите проходить мимо, проходите.

Проснулся я от запаха табачного дыма. И тут достали. Песок из глаз убрали, но спать хотелось, аж скулы свело. Было желание выскочить с диким воплем. Испаскудили все, изверги, ведь написано: «Не гадь». Нет, только собирался. Напишу. Кто у нас в теремочке живет? Хорошо бы Сержант на утренний лов одиночек пришел. Сразу бы вопрос закрыли. Самоуверенный я стал, не к добру это. Волк и Призрак, Данцигер и Клык, были ребята не промах, гораздо крепче меня, и где они? Идут по просторам верхней Зоны и смотрят на нас. Или нет.

Один человек сидит в нижнем коридоре и курит. К нему направляются от Бара через двор двое. Один опирается на самодельный костыль. Будет знать, как не надо поступать. Хорошо, что я ему ногу сломал. На Баре за любым углом чужие уши могут оказаться, народу много, там им не посекретничать, а далеко идти не может. У них те же требования были к месту, что и у меня. Недалеко и одиноко. Вот и совпало. Кто же курит? Если абрек Кровник, то первая пуля ему. Увертлив, как уж.

— Чего звал? Какие разговоры в три часа ночи? — недовольно пробурчал калека.

— Да, давайте прекращать эту ерунду, — сказал второй гость.

Это он разговор продолжал в баре. Точно, он умнее одноногого.

— Скажи Сержанту, что обещания его ничего не стоят, так что, он сам по себе, мы сами по себе. Расстанемся без скандала, делить нечего.

— Может, вы ему это сами скажете? — заговорил курильщик.

Знакомый голос, кто-то из сталкеров. Ну, почему у меня слуха нет!

— Легко, Батон. Зови, — предложил второй.

Да, да! Зови и Абрека не забудь. Батон, сволочь, целый день с нами, денег полные карманы, вот он человек Сержанта. Никогда бы не подумал. У него обрез. Лишь бы эти не наделали глупостей от неожиданности. Их надо уберечь, невредные ребята, сами одумались. Лишь бы под случайную пулю не подвернулись.

— Для вас и меня хватит! — и выстрел, как грохнет! Не хуже гранаты!

— Ну, что, понял, кто ты на этой земле? — Батон калеку с перебитой ногой спрашивает. Явно, стволом в него тычет. Для убедительности.

Пока в ушах от выстрела звенит, я вдоль стеночки к лесенке крадусь.

Спускаться по ступенькам, себя не любить и противника радовать. Перебьется.

— Завтра весь день за вожаками в плащах приглядывай, стол протирай, пепельницу вытряхивай, чтоб привыкли они к тебе. Тушенку таскай, у них много, не заметят, а у Сержанта провизия кончилась. Я им свой сухой паек отдал, для них это на завтрак. А на ужин они тебе печень вырежут и зажарят. Будешь делать, что говорю?

Ну вот, задача у меня совсем упростилась. Не быть мне великим человеком. Сиди тихо, разойдутся они. Вернись назад, доложи Петренко и Филину, этих допросят, приговорят к изгнанию на год. Базу Сержанта узнаю и пойду в поход. Так нет же!

Прыгаю вниз и сразу стреляю. «Гадюка» стрекочет, пули свистят, гильзы звенят. Одноногий, как стоял на коленях, так и умер. Батон в него обрезом упирался, на курок от неожиданности нажал, калеке всю грудь картечью разворотило. Батону моей очередью автоматной руки перебило, и две лишних дырки в животе образовалось. Я ему их клеем залил, чтоб кровью не истек.

— Что ты так Сержанту служишь? В чем дело? Где его лежбище?

Упорный был парнишка, нашел Сержант к нему ключик. Попробовал Батон на меня плюнуть, потратил на эту попытку последние силы и умер, с кровавой слюной на губах. Я не доктор. Понял, конечно, что от внутреннего излияния крови. Ладно. С Бара это трио больше продуктов не получит. Тоже результат. И казачка засланного убрали. Собрал все ценное с покойничков, тела прибрал. Батона и калеку в «холодец» сбросил, второго сталкера до «электры» дотащил. Пусть Зона будет милостива к тебе.

Надо же, четыре часа дали поспать. Все равно надо в купол заходить, там и железо сдам ученым. И позавтракаю, и в душ схожу. По дороге пару тайников, Информатором указанных, проверил. Артефакты забрал. Одиночки от наемников прятали, а вернуться не смогли. По техническим причинам. Умерли, например. Иду, по сторонам поглядываю, Абрека с Сержантом ищу. Чиста дорога, нет засады. Тут ее и ставить негде. Вершины холмов сплошное радиоактивное пятно, через пять минут умрешь. Вдоль шоссе кустов нет, не спрячешься. А встать посреди асфальта, это не засада. Иначе называется, и от этих существ мне такой глупости не дождаться. Опыт у них есть, не отнимешь. Уходили бы они из Зоны. Взял я белый кирпич и прямо на дороге написал: «Сержант, вали отсюда», и точный адрес. И подпись. Слава мне не нужна. Подписал — твой бывший друг Батон. С намеком, что был друг, да весь вышел. Дошел до Янтаря не торопясь, туман по земле стелется, ветерок веет, на севере четвертый блок урчит по-домашнему. Еще бы связь с Умником, и официантку Свету из столовой на базе в купол. Нет, лучше не надо, она всех парней утомит. Вот стою на краю котловины, забор в тумане просматривается.

Зомби и снорков не слышно, можно идти. Дошагал до тамбура, дверь лязгает, изнутри вопли несутся. Сахаров сказал, что я пришел. Честно скажу, приятно.

— Душ освободили, иди, грязнуля! — кричат хором.

Бросаю костюм на ящик, оружие в пирамиду, полотенце бумажное в руки, и мыться. Хорошее начало нового дня. Двадцать минут наслаждался благами цивилизации. Вышел, мне мое белье из прачечной выдают, чистое и горячее. Сервис.

С учеными поздоровался, парни обниматься полезли. Плакса еще и облизать норовил, вспомнилось. Говорили без умолку. На болотах диких снорков не осталось, выбили. С ремзавода выскакивают на разведку. Зомби там тоже не больше десятка осталось. Ну, может, полтора. И контролеры. Один мелькнул в воротах, его Миротворец срезал. Я ему большой палец показал. Сказал, что у нас рутина и паутина. Все штатно, кроме Сержанта и горца. А серьезными делами, типа преодоления блокады, или ликвидации помех связи, никто не занимается. Все деньги зарабатывают, пока народа мало. Кому война, кому мать родна. За оружие мне тысячу дали двумя пятисотками. Кинул их в ящик. Сказал, что ружье у бармена, пообещал на обратном пути зайти непременно. Бродяга путь на Агропром знал. Им первый раз Шрам прошел, еще одна легенда Зоны. Что-то ему от Стрелка надо было. Нам, простым людям, лучше от героев легенд держаться подальше, целее будем.

Ветераны Аскольда не обижали, после ликвидации контролера стали опытным сталкером считать. Решили они меня все до Агропрома проводить. Круглов обрадовался, побежал датчики готовить. Засиделся Колобок. Рассказал о ценовой политике бармена. Сахаров меня заверил, что в течение года две сотни людей могут прожить на запасах купола. Представил я такой лагерь на Янтаре, скривился. Люблю просторы. Лучше в Долину вернусь. Пока все собирались, естественно, спать лег. Хоть часок, да мой.

Разбудили, кофе дали. О, гитара и струны, священный союз, когда уходит мечта, остается лишь блюз. Сахаров остался на посту, а мы, могучая кучка, пошли подвиги совершать и геройствовать.

Добрались по тропе до поваленного дерева, и между холмов я увидел трубы Агропрома. Тут я был, хоть и недолго. Вон там Кречет вертолеты сажал, а мы в них грузили наших убитых и наркотик трофейный. Бродяга нас к аномалии вывел на склон покатый. Она под опорой высоковольтной линии залегла. Профессор аппаратуру расставил и отмашку дал — начинайте. Ну, я пачку «пленок» и швырнул разом и «колобок» в придачу. Полыхнуло знакомое мне серебристое зарево, а Круглов завизжал от восторга. Он до последнего момента в своих расчетах сомневался. Правильно делал, практика — критерий истины. Побегал кругами, полез в тоннель железнодорожный, артефакты собирать и следующую по порядку аномалию искать, для очередной трансформации. Сейчас у нас должен был получиться артефакт «шкура».

Сам по себе достаточно привлекательный, он, тем не менее, был всего лишь ступенькой к еще более ценным модификациям. «Шкура» превращалась в «чешую». Та, в свою очередь, в «панцирь», и на заключительном этапе, в пламени Зоны, получался артефакт невиданной мощи «Скальп Контролера».

Недостаток был только один. Если все пойдет неудачно, у меня останется на руках множество «булыжников», артефактов интересных, но абсолютно бесполезных. Потери на любой операции были предусмотрены, и я надеялся из шести «пленок» получить на выходе два-три «Скальпа». Ну, хотя бы один. Очень хотелось перестать контролеров бояться.

Народ развлекался на природе. Круглов сидел в тоннеле, Охотник и Бродяга стояли на насыпи сверху, местность обозревали. Мы с Миротворцем сидели на травке, разговаривали. Я ему сказал, что из их отряда он один остался. А до этого, в прошлый раз, только один Кабан из всех наемников уцелел. Такой у псов войны маленький процент выживаемости. Что его в Зону толкнуло, не спрашивал, сам он не сказал. Если деньги, то заработает. Если пообещали что-то, все равно обманут. Смотрели, как профессор аномалии обходит. Аккуратно, но без дерзости. Не сталкер.

— Ты, — говорю, — ученых держись. Это твой шанс. Деньги и слава, которая тоже деньги. Пока с Сержантом не разберемся, сам из купола не выходи и Круглова не выпускай. Мне внутренний голос давно говорит, что недооцениваем мы этих мизераблей. Берегись. И напарников наших одергивай. Пусть по одному не ходят.

— Трудно мне им указывать. Я новичок, а они по Зоне давно ходят.

Согласился с ним. Тут из «трамплина» артефакт модифицированный выкатывается. Круглов сразу к нему, аппаратуру всю в кучу стащил, индикаторы горят, процесс идет.

— Прошу, — кричит, — убедиться лично, перед вами «Стальной Колобок».

Хватает его и закидывает в «карусель» у стены тоннеля. Полыхнуло серебром по серому бетону. Ладно, подумал я, найдено — не куплено, легко пришло.

Костер разложили, хотели наши ветераны овражек прочесать, пришлось возразить.

— Не разбредаемся, — говорю, — охраняем профессора.

Бродяга на стакан кипятка пачку чая засыпал в кружку железную и варит. Это зелье называется «чифирь». Страшная вещь, но бодрит. На зубах от него остаются черные полоски. По ним чифиристов легко узнать. Я лежал на траве и смотрел на трубу хозяйственного блока. В голове у меня гремели пулеметные очереди и протяжно, с завыванием ухала гаусс-винтовка. Мне дали стакан, и я его в момент залпом прикончил.

— Это на всех было, по глотку! — чуть не заплакал Бродяга.

— Извини, сказал бы раньше, как пить.

А плечи развернулись, и сон прошел, и, кажется, навсегда. Ух, ты!

Тут аномалия следующий урожай принесла. Сразу было видно, все удачно прошло. Артефакты стали ярче и зависли в воздухе. Я подпрыгнул с места без рук, собрал их моментально, и так же, всей пачкой бросил за «Стальным Колобком». Процесс пошел.

Энергия во мне бурлила и требовала выхода. Добежал до ворот в институт. Чистый двор. Только трубы и стройматериалы грудами лежат. Как везде. Все Фунтик с командой подобрал. Молодец. Проверил спуск в подземелье. Рядом никого. Обратно пошел по тупику железнодорожному и не прогадал. Под вагоном рюкзачок нашел, такой симпатичный и увесистый. Два артефакта средних и десять бутылок водочки. Запас пьяницы на черный день похмелья.

К нашему полевому лагерю вернулся, доложил обстановку, находкой поделился, а тоннель весь серебряным светом засиял. Первая потеря случилась. Одна «шкура» в «булыжник» превратилась. Полезли мы с Кругловым собирать артефакты между аномалиями. Я один раз неудачно попал. Вперед по узкому коридору протиснулся, «чешую» подобрал, и замер. Развернуться не могу, при повороте «карусель» перед собой задену. Надо назад, по своему следу, спиной вперед, выбираться, а направление потерял при наклоне. Стою неподвижно, и только пот по спине течет.

— Круглов, — говорю, — выводи меня отсюда, командуй.

Начали разбираться, от чего считать лево, право, договорились, по моим рукам.

— Полшага назад, четверть оборота влево, шаг назад, пол-оборота вправо, два шага назад и еще на ступню. Замри, думать буду.

Эти пять метров я до смерти не забуду, четверть часа выбирался. Веса потерял килограмма три. Тельняшка мокрая, хоть выжимай. До огня дополз, руки трясутся, застежки на костюме мне Бродяга расстегнул.

— Вот сейчас бы тебе, — говорит, — глоток чифиря, да нельзя, ты недельную норму выпил, сердце убьешь. На тебе просто чаю сладенького.

И сует котелок в руки. Короче, не везло в этот день парням. Выпил я весь чай.

Котелок они у меня с трудом отобрали. Пальцы свело, по одному разгибали. Дело тем часом, к вечеру идет, а им еще до Янтаря дойти надо.

— Дома кофе попьем, с мороженым, — объявил профессор. — Завтра вместе вернемся и в подземелье слазим. Проведем модификацию в «холодце».

И смотрит на меня, как людоед-педофил на маленькую девочку.

— Нет, — отвечаю, — вы идите домой кофе баловаться, а я слажу вниз. Бывал здесь недавно, справлюсь. «Холодца» тут полные коридоры, найду подходящее место. Аскольд, и вы, ветераны, поберегитесь. Слишком нам везет в последнее время. Выбрали мы наш лимит удачи. Ради света Темной Звезды, не ходите по одному. Пока.

Сделал им отмашку клана, правая рука к сердцу прижата, на мне костюм «Долга», забавно, сколько я одежды сменил. Форма наемника, солдатский «Берилл», черный плащ и куртка, сейчас «Броня». Есть еще скафандр исследовательский, но не одевал, жалко. Ремонт у Сахарова дороже боеприпасов, ну его. Пусть он будет очень богатым, но не за мой счет. Дошли до спуска, помахал им вслед, пообещал завтра в течение дня зайти и нырнул в сумрак колодца.

Вон там, у стены, Гора мертвый лежал, вспомнил я. Зря Клерк от нас отделился. Вместе мы бы их смели шквалом огня. Или нет. Вспомнил наши потери, завыл в полный голос. Вдалеке что-то лязгнуло. Тут все время звенит, трубы гудят, «электры» трещат, холодец хлюпает. Шел нагло. Контролеров боюсь до дрожи в коленках. А кровососов и снорков — нет. Как начал их стрелять и резать легко, так страх и не появился. Умом опасность признаю, и все. Не уважаю, как и слепых собак. Убить могут, но не напугать.

С этой стороны тоже винтовая лестница есть, как и со стороны главного институтского корпуса. Когда все работало, все сотрудники лифтами пользовались, а сейчас их обломки на дне шахт валяются, и вверх и вниз надо ножками по железным ступенькам карабкаться. Даже голова закружилась, но до нижнего коридора добрался. Кляксы и мелкие лужи «холодца» повсюду. Несерьезно, дальше идем. Большой зал, металлоломом заваленный. В дальнем конце дверь в коридор. По нему идешь направо, песнь заводишь, налево — сказку говоришь. Перепутал, это кот ученый вокруг дуба. Рухнул он с этого дуба, головой сильно ударился. Тут у нас другая география. Направо подъем в главный корпус, налево лестница, между ними параллельный проход, обломками заваленный. За ними скрыт вход в пещеру разбойника и наркоторговца Паука, ныне покойного. Там, понятно, сокровища, прекрасная пленница, и путь домой, немного неисправный. Штукатурки там тонн пятьдесят, и я домой лучше пешком пойду, чем кинусь все это разгребать.

Заорал для бодрости, пусть прячутся монстры. Загремело. Кровосос напугался, в бочку забрался. Это версия. Поднялся по лестнице, по нормальным ступенькам до второго этажа, а там, на лестничной площадке, небольшое озеро «холодца». Кажется, мне повезло. Загрузил я все артефакты в аномалию, пусть улучшаются. Перелез через перила, на следующий пролет, поднялся на площадку между этажами, залез в спальный мешок, и уснул, наконец. Сверху завал, снизу аномалия, сюда уж никто не придет меня будить.

Зона, подземелья Агропрома

Дядька Семен с лейтенантом виски выдержанным баловались. Кеннеди славянскую манеру потребления крепких спиртных напитков освоил. В чистом виде, мелкими глоточками, не запивая и не закусывая. Тут из подвала спецназовцы полезли, с лицами перекошенными. Ладно, штаны сухие.

— Бизоноволки здесь! — кричат.

Понятно, зубромедведи.

— Спроси, что они видели. Может кровососа простого, — сказал Дядька Семен.

— Они не видели, слышали страшный клич. Зубромедведи напали на наш след, — доложил лейтенант, поговорив с подчиненными.

Это точно, подумал Дракон. Зубромедведь, он всегда рядом. Сидит, пьет с тобой, а потом, бац, и кинется с места. У тебя, Кеннеди, своя правда, а у него своя. И они, как те прямые, не пересекаются.

— Гони этих уродов работать! Работать, негры, солнце еще высоко! Переводи!

— Сэр Дракон, здесь всего один мулат, и это не политкоректно!

— По закону Зоны, каждый, кто убежал с рабочего места, считается негром. Ему не платят, бьют и плакать не дают. Пусть молят своего бога рабов, что у нас нет плети. Я бы их высек. Работать! Допиваем, что налито и идем на разведку.

Все спустились обратно.

— Я из тебя сделаю сталкера, лейтенант. Вперед.

— Спасибо, сэр! — с наставником за спиной Кеннеди ничего не боялся. Его уже два раза спасали от верной смерти, от собак на дороге, и от попадания в аномалию, при сборе артефактов. Доверие старому мастеру было беспредельным. Немного беспокоила встреча с монстром, но вдвоем они непременно справятся. Оптимизм — отличительная черта «зеленых беретов». Замечательно, что они со старым разбойником сразу подружились. Лейтенант представил, как он будет рассказывать историю их знакомства на предвыборном митинге своего дяди конгрессмена. Надо будет снять кольцо с русской гранаты и показывать его. А потом гранату. Весело будет.

— Ты приедешь в Америку, сэр Дракон? — спросил Кеннеди. — Я познакомлю тебя с важными людьми и помогу получить сначала вид на жительство, а затем гражданство. Хочешь? У нас самая свободная в мире страна.

— Не хочу, — сказал Дядька Семен. — Ваши налоги мне не нравятся. В гости к тебе могу приехать. Ты только, когда коридор расчистим, сам наверх не лезь и других не пускай, там может быть тоже опасно. Зона кругом.

Вышли в коридор. Дверь направо в большой зал, и в конце налево выход с другой стороны завала. Сначала прошли туда. Лейтенант, как все спецназовцы, умел работать с взрывчаткой, и видел, что завал, который они расчищали, был создан специально, направленным взрывом. Работал здесь хороший специалист. Стены целы, а по ходу не пройти. Спрятано там что-то ценное, а с зубромедведями придется драться, когда они придут. Американского солдата предстоящей схваткой не напугаешь.

Поднялись по ступенькам до второго этажа. Там на площадке бурлило море «холодца». Дальше хода нет. Никто туда не пойдет и оттуда не появится. Вернулись, пошли в большой зал. Кеннеди все снимал по пути.

Если не полезут в вентиляционную камеру, выведу их на заставу. Америке нужны нормальные парни. Они всем нужны. Везде нехватка. Это гей-петушков всегда избыток. Парадами ходят. Не хочется быть зубромедведем, лучше остаться Драконом, подумал Дядька Семен. Дошли до второй лестницы. Выбрались в верхний машинный зал. Лейтенант здесь не был, снимал все подряд. В лифтовой ствол заглянул. Там внизу перемешивалось непонятное варево. Обходя обломки, добрались до прохода к бетонному колодцу. Вмурованные в стену скобы вели к поверхности.

— За мной, готовься к бою, — сказал вполголоса Дракон и полез вверх.

Из отверстия он выскочил прыжком, готовый открыть огонь, не раздумывая.

У практиков своя школа, подумал с уважением лейтенант. Здесь могла быть засада. Он меня в очередной раз прикрыл.

Дядька Семен чуял чужой взгляд и след. Многие так умеют, только не доверяют себе. Зря. Пробежался рядом по расширяющейся спирали и нашел. Кеннеди сразу подбежал. В училище он был третьим в выпуске. В следах разбирался.

— Прошли два, два с половиной часа назад. Четыре человека, походным порядком. Один, двое, и замыкающий. Ботинок легкий пехотный.

— Наемники, дети сотни отцов от легкомысленной мамы, — ругнулся Дядька Семен, — кто-то из ваших начальников на лапу взял.

— Это лучше, чем злобные и коварные зубромедведи, — обрадовался лейтенант. — Можно догнать и захватить языка. Я умею.

— А допрашивать ты умеешь? Знаешь, каково оно, в рану сквозную шомпол засунуть и раскачивать его там? А он воет, так что уши закладывает, и воняет жутко. Как?

Кеннеди язык сразу стал не нужен. Что он может знать? Да ничего. Печальный был вокруг пейзаж, как песня должника, но, тем не менее, он наш, советский он пока. И мы его не отдадим ни НАТО, ни ОПЕК, до той поры, покуда жив советский человек.

Вот так, брат-сталкер.

— Другое непонятно, откуда они знают тропу Шрама. Никто из одиночек ее не выдаст. Нашли, значит, Иуду. Пошли по земле домой. Закат в Зоне снимешь. Редкой красоты зрелище. Где ты еще зеленое небо увидишь?

И спиной Дядька Семен взгляд ощущал. Из рощи за ними наблюдали. Ладно, привяжутся, пожалеют. Любого можно кровью умыть. Было бы желание.

— Скажи бойцам, чтоб оружие наготове держали, — сказал Дядька Семен.

— Наши разведчики говорили, что наемники и бандиты часто выступают заодно, — нейтрально заметил лейтенант, намекая, что хотел бы получить разъяснения.

— Агропром спорная территория. Все хотят ее получить после смерти прежнего владельца. Его армейцы зачистили перед выбросом и улетели.

А мы роем ход в его арсенал, подумал ирландец. Или кладовую. И сюда могут прилетать вертолеты. Не заметив, сказал последнюю фразу вслух.

— Могут, вертолет Фунтика в теплостанции стоит, в центральных воротах. Туда закатывали, по крайней мере, — согласился наставник. — Только завеса не только связь, но и детекторы аномалий из строя вывела, а без них не полетаешь. Если не хочешь на Луну попасть, как та гаечка.

Мысль о том, что рядом стоит современная техника, согрела душу ирландца. Заорав на манер радостного болельщика при удачном маневре любимой команды, он сделал кувырок через голову с места. Десантник, он везде существо немного безбашенное. Дядька Семен ухмыльнулся. В драке он бы лейтенанта свалил не заметив, но такой трюк ему и в лучшие времена вряд ли бы удался.

Когда пришли к себе, рядовой состав отдыхал. Дядька немедленно превратился в злобного Дракона. Бутылка была реквизирована, народ напуган. Все пошли соединять пространство и время, таскать отсюда и до отбоя. Янки за работой пели свои песни, мелодичные и протяжные, но совершенно непонятные. В десять вечера работы закончились, все пошли в душ. Мылись по очереди, чистые «береты» сразу поднимались наверх. Настало любимое время солдат всего мира — личное. Небольшой кусочек вечера между ужином и отбоем. Делай что хочешь, братишка! Так выпьем за вдовье здоровье, за пушки и боезапас, за людей и коней, сколько есть их у ней, у вдовы, опекающей нас!

Вспомнили ребята разного возраста и речи, места, где лямку тянули. Нашли общее.

— Испытан я в деле, прошел я в шинели из Дели в Лахор, Пешавар и Лакну, как вспомню, так крякну. Дыр полный набор, что на — ар, что на — ор. Мне снятся доныне пески и пустыни, летим мы все в пене, по следу гази, и падают кони, а кто в эскадроне, на смерть свою глянет в погоне вблизи.

Солдат солдата всегда поймет. Вспомнили, кстати, что Советский Союз на Японию напал, выполняя союзный долг перед Штатами. Японцы мирный договор с победителями так и не заключили, значит, война продолжается. И они все еще союзники. Вот такая получилась встреча братских армий на Припяти. Кеннеди еле успевал переводить, а когда закончилась вторая бутылка, надобность отпала. Все выучили русский.

— Выпьем, братва лихая!

— На здоровье! За союзников и победу!

Но порядок был армейский. Третью допили, и спать. Завтра обычный день и отпуска нет на войне.

Разбудил меня свет в глаза. Дергаться я не стал. В руке «Гадюка» с бронебойными патронами в магазине. Если гостей проспал, значит, судьба. Кисмет, по-восточному. Проверять себя на прочность в плену мне не хотелось. Буду биться, не прикидывая шансов. Тут мозг тоже проснулся, и я умирать раздумал. Сижу в полном одиночестве, в самом безлюдном месте Зоны, и страдаю. Артефакт передо мной висит в воздухе, «булыжник». И не один. Вот неудача. Как мышонок, вымыл рыльце, без водицы и без мыльца. Глаза протер, встряхнулся. Полез на перила, с них модифицированные артефакты ловить удобней. В лужу не вляпаешься. Все оказалось не так плохо, как мне на первый взгляд показалось. Светился тихим уютным огоньком «Алмазный Колобок». Переливались, скользя в воздухе, пять «Панцирей». Я немедленно снял с пояса веточку «маминых бус» и разместил там три новых подарка Зоны. Ха! Если сейчас свалиться в «холодец», мне ничего не будет. Отряхнусь и дальше пойду. Правда, голышом. Костюм разъест. Не буду падать. Из восьми «слез огня» в «слезы химеры» превратилось всего пять. Два «булыжника» меня разбудили, а одна так и осталась неизмененной. Плановые потери в пределах расчетной нормы, процент отторжения тоже. Сложил я всю добычу к себе в рюкзачок, спустился вниз, сел спиной к завалу, и с таким аппетитом съел банку тушенки, словно вечность еды не видел. Метрах в пятнадцати за моей спиной был вход в вентиляцию, к складу Паука, мерзкий был человечишка, хоть и не без способностей. Там была заветная дверка домой, да вот незадача, сломалась. Вылизал я жестянку начисто и пристроил ее тихо в маленькую лужу на полу коридора. Через десять минут от нее следа не будет, тут, в Зоне, люди достаточно насвинячили, хватит. Сладкого понемногу, и горького не до слез. Если спать лег часов в семь, то сейчас крепко за полночь, прикинул в уме. Плюс еще час уже на ногах. Есть шансы успеть к утреннему кофе член-корреспондента Академии наук, профессора и лауреата, господина Сахарова. Дам им одну «слезу химеры» и тяжелые, неудобные в переноске «булыжники», пусть в куполе сидят, развлекаются. А ветеранов на Бар утащу, Фоме ружье надо забрать.

Придумал план, так следуй ему! Афоризм неожиданно получился. Потянулся плавненько, кинул клич призыва на охоту и зашагал, пробираясь между каплями «холодца». Дорогу осилит бредущий.

Лейтенант Кеннеди проснулся в два пятьдесят от далекого жуткого воя. Нашли, отчетливо осознал он. Наставник Дракон мирно спал и улыбался во сне. Спецназовец протянул к нему руку, за плечо потрясти, и в его горло уткнулось лезвие ножа.

— Случилось чего, малыш? — спокойно спросил сталкер, убирая острую сталь.

— Слышал вой, — четко доложил лейтенант.

— Изобрази, — попросил наставник.

Кеннеди вполголоса начал повторять сложный сигнал с переходами и гаммами. Сталкер кинулся к двери, и всех спящих сорвало с мест и бросило к оружию. Громкий вой во всю силу человеческих легких несся над Зоной. «Сюда, здесь много еды!». Дрожал в углу мулат сержант, с ужасом смотревший на белого оборотня. Вот такие звери его предков в Африке с пальмы сняли и в цепи заковали, дошло до него. Вот он, неукротимый белый человек!

Дядька Семен постоял, прислушиваясь.

— Ушли уже. У тебя талант, паренек. Точно призыв к охоте передал, молодец. Псы это были. С ними всегда договориться можно. Шоколад и сгущенка им по нраву. Не повезло. Всем дальше спать. Завтра тяжелый день.

Я по винтовой лестнице поднимался, перил нет, жался к центральной опоре, чтоб не свалиться. При падении можно ногу сломать. Полный рюкзак редчайших артефактов, и подохнуть с голоду в темном подвале по собственной неосторожности, очень не хотелось. Категорически. Подсознание ощутило что-то странное, но не опасное. Ну и свет Звезды с ним. Может ребята за речкой не спят, меня вспоминают. А я их. Где вы, Леха Зомби, Микола, Юнец, Дядька Семен? Знали бы, как мне вас не хватает. Сколотил я тут две команды, и народ не плохой, особенно Пика со Стилетом, но дым пожиже и труба пониже. Не дотягивают, в общем, до уровня. Юнцу надо псевдо менять. Вынесем вопрос на обсуждение на общий совет. По возвращению.

Подошел я к колодцу и услышал голоса сверху.

— Вой такой злобный, вон, Колян тоже слышал! Спускаться надо. Кинуться из темноты, порвут нас на мелкие кусочки! — причитал голос.

— У вас с Коляном «белка» в голове бешено скачет, — ответили ему с издевкой. — Вот мы с Грачом не слышали ничего. А порвут вас, не велика потеря. В Зону надо идти, там реальные деньги, взять легко. Ладно, живыми с этого Кордона ушли. Значит, наставишь на сталкера ствол, он тебе последнее добро отдаст? Ты это говорил?

— Раньше так и было. Озверел народ. Обрез наставишь, и все, конец базарам, встречай, купец, братву с хабаром.

— Да, а сейчас у них пулемет. Против него обрез неубедительно смотрится.

Третий. Кто, Грач или Колян? И главный вопрос. Сколько их там всего? Дополнительный тоже есть. Как стоят? Говорите, родные, вас внимательно слушают.

— Уходить надо вниз. Вы псов чернобыльских не видели, мама ваша падшая женщина. Мы вчетвером стае на один зуб.

Ценно. Четверо. Колян, скажи «Мяу». Обозначь себя. Агитатор за спуск стоит прямо у люка. Двое сидят под деревом. Вылезешь, тут тебе в беззащитный затылок влепят заряд картечи, и придется умирать. Подожду, у меня вся жизнь впереди.

— Что за надпись на дороге? Про этих псов? — спросил любопытный Грач.

— Стреляй в кого хочешь, — ответил уверенный голос. — Нам их законы до лампочки. У нас свои законы. Спускаться не будем. Под землей без снаряжения специального делать нечего. Колян, ты чего молчишь?

— Я б спустился. Страшно выли.

Плохо. Он тоже стоит у люка, только с другой стороны. По скобам карабкаясь, как раз к нему спиной будешь вылезать. В принципе, можно плюнуть на эту мелкую бандочку и пойти восвояси. Через час вылезу в главном корпусе, можно в личных покоях Паука отдохнуть, рубашкой шелковой по цене «Мерседеса» разжиться. А совесть вцепилась острыми зубами и грызет. У тебя автомат наизготовку, «Броня», артефакты защитные. Пистолет не страшен. Даже не спорю. А обрез в упор? Автомат, весь рожок одной очередью, не один артефакт не остановит. А они к Сержанту прибьются, и начнется все сначала. Семеро не трое. Смогут уже на мелкие группы одиночек нападать. Засаду рискнут на Милитари поставить. Наверняка. А то и к наемникам доберутся, с рассказом о конце мастера Ярика. Сочинят легенду как он погиб героем. Пошел в атаку с девизом: «Бабло побеждает все!». Все совесть, молчи. Ваше слово, товарищ Маузер! То есть фройлян Гадюка! Все оружие у нас ворованное, немецкое, в основном. Соседи, однако.

Хорошо вышел. Сотник, Долина гордится тобой. Парочку у люка я положил четырьмя патронами, по два на каждого. Метра два до края оставалось, и их темные силуэты выделялись на фоне облачного неба. Повис на левой руке, вскинул автомат, и снесло их как кегли шаром. Последние метры рывком прошел, за долю секунды. Но один у костра успел вскочить на ноги. Его-то очередь и пересекла. Вырвал магазин, на землю бросил, то присяду, то влево-вправо дернусь, а последний обрезом меня ловит, а новый рожок на ощупь не встает на место, а взглянуть не могу, надо от ствола уходить.

Понял я, почему Зомби все время машинально автомат собирает, разбирает, патроны вслепую набивает, нож в пальцах крутит. Ради вот такой секунды. Доверься инстинктам, сказал мне голос. Железный ствол не хуже каменного топора, а эта тварь не опасней саблезубого тигра. И где они, эти тигры? Ушел резко вбок, прыгнул вперед и дал ему автоматом в плечо. Рухнули мы с ним на землю, все. Он мой. Вцепился зубами в щетинистую щеку, отпустил автомат, руки освободил.

Левой схватил снизу за челюсть, правую на затылок и рванул, ломая ему шею. Во рту кровь, зубы не разжал. Сплюнул в огонь, водкой прополоскал. Ходят тут всякие. Стал уколы от заражения ставить. Ладно, тут аномалия недалеко. Между цистерн в углу, сразу за забором. Выгреб у них все имущество, до последнего патрона. За работу принялся. А то Фунтик домой придет, а у него на лужайке косточки валяются. Непорядок. Заругается.

Час провозился, умаялся. Зато на Янтарь пошел по первому свету, с чистой совестью. За спиной в рюкзаке лежал трофейный металлолом. Болели колени и руки тряслись. А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо.

1942 год

Утро началось с лязга железа. Сводный танковый взвод пригнал свои машины. Эрих Танкист, барон прусский и капитан Красной Армии Казанцев ковали ударный кулак. Танкист был всеобщим любимчиком. Ладил и с ротмистром, и с советским коллегой и даже с Гнатом, который по своей кулацкой натуре, всех считал нахлебниками, набежавшими, что б его долю золота уменьшить. Он уже натаскал в кисете пуда два монет, и все веселились, наблюдая за его попытками их надежно припрятать. К Эриху он относился с долей нежности, понимая, что на танке можно столько золота увести, сколько на горбу не утащишь. Пупок развяжется. Полезный пан, нужный. И с девками заводной.

Викинг в дела специалистов не лез, своих хватало. Сегодня в десять должны на станцию поляков привезти в двух вагонах, сразу после завтрака надо было отправляться. Ротмистр с утра щеголял в конфедератке офицерской, с наградами на груди. Викингу завидно стало, и он прицепил себе на грудь полный георгиевский бант, Станислава с мечами и Рыцарский крест. Простой. А был в сундучке и Андрей Первозванный, и крест с дубовыми листьями. Он вчера на ящик с наградами наткнулся. Народу забыл сказать, не до того было, с лагерем ехали разбираться. Вот и пригодилось. Егеря при виде награды взбодрились невероятно. Их все смущало, что руководство у них почти штатское. А теперь, шалишь, брат, кавалер Рыцарского креста — это серьезно.

Надо и корону с жезлом золотым прибрать, подумал Викинг. Рядом лежали. Их, правда, в карман не положишь. Корону на голову, жезл в руки, и на прогулку.

Остерман остался в деревне на хозяйстве, Серега в лагерь поехал, Гнат с егерями золото добывать из укрепрайона, Эрих Гестапо карателей сторожить. Все при деле.

Викинг сел в машину рядом с ротмистром. Гелен устроился на заднем сиденье. Багажник забили продуктами. Пора. Прибыли на станцию минут на десять раньше, чем их вагоны. Дождались, капитан Гелен расписался за прием семидесяти трех человек, заверил конвоиров, что в помощи не нуждается, и откатил в сторону двери вагонов.

Места хватало и штрафники сидели.

— Еще Польша не сгинела! Выходи строиться! — скомандовал ротмистр.

Гелен с Викингом молча выдавали по два ломтя хлебной ковриги и куску брынзы в руки. Ошеломленные приемом штрафники, давясь, быстро ели.

— Не торопитесь, почтенные паны, обед будет по армейским нормам. В колонну по четыре становись. Маршрут шесть километров. На месте баня и еда. Ослабевшие, три человека в машину. В момент домчу, вернусь к вам, — вполголоса добавил ротмистр Викингу и абверовцу.

— Шофера у советских найди, он за час, пока идем пешком, половину довезет. Многие идут на гордости, — посоветовал Викинг.

Так и пошли шагом, впереди два офицера в немецком камуфляже, а за ними колонна лагерников в полосатых штрафных робах. Вышли из города, за холм перевалили, и исчезло все. Впереди до горизонта никого. Слева, куда дорога заворачивает, вышка из-за деревьев торчит. Пылит машина, несется. Вылезает из нее ротмистр, за руль садиться советский сержант в форме и с автоматом. На свободные места четырех, едва ноги переставлявших, усаживают. Совсем поляки перестали что-то понимать. Ротмистр сказал пару резких шипящих польских слов, успокоились. Тверже поступь, шире шаг.

Лагерь заметили, стали тормозить. Народ опытный, быстро увидели, что охраны нет, и те, кто на машине уже доехал, в нижнем белье после бани ходят. А у ворот костер горит и полевая кухня стоит. И повар на ней с черпаком. Быстро пошли, но строй держат.

Робы в огонь и мыться. Оружие смешанное выдавали. Первый взвод получил русское, последние запасы из УРа. Второй пришлось вооружать немецким, полученным на складе партийным инспектором. Ему нравилось создавать собственную армию, и он с увлечением занимался добыванием необходимой экипировки. Сегодня он с эскортом уехал в Киев, прицелы танковые доставать. Форму он же достал. Черные комбинезоны танковых ремонтников без знаков различия и польские кавалерийские сапоги.

Построились поляки повзводно, с оружием в руках, сразу стали на людей походить, а не на тени призрачные.

— Панове, — выступил вперед ротмистр, — есть небольшая работа для достойных людей, умеющих стрелять. Нужны только добровольцы.

— Что будет с теми, кто откажется? — уточнили из строя.

— Ничего, — ответил Викинг. — Ни сказок о них не расскажут, ни песен о них не споют. Кто не хочет драться, пусть уходит. Я люблю кровавый бой, я рожден для службы царской, карты, водка, конь гусарский, с вами я, мой вороной! Примерно так. Десять минут на размышление. Разойдись.

Строй сломался, обступили полукругом.

— Подробнее нельзя? — спросил тот же, любящий точность, голос.

— Нет, — сказал Викинг. — Кто не знает, тот не предаст.

С этим простым доводом желающих поспорить не нашлось. Знать место и цель операции имеет право только участник. Простая человеческая благодарность сыграла с поляками злую шутку, толкнув их на тропу неизвестной войны. Согласились все.

Солдат свободного времени иметь не должен, не может и не будет. Занялись подгонкой одежды и пристрелкой оружия. Ротмистр приглядывался, выбирая полякам командира из четырех возможных вариантов.

Гелен и Викинг остались одни, среди бурного кипения жизни военного городка.

— Оформляй на всех дела и прокалывай дырку в парадном мундире для ордена. Самая массовая вербовка агентов. Во все учебники войдешь. Разойдутся парни по всему миру, кто жив останется, будут тебе информацию добывать.

— Никто из них не будет работать на Германию, — усмехнулся капитан.

— Ты как маленький. Они будут работать на благо своей родины. Скажи им, что ты из американского отдела специальных операций, лучший агент Дикого Билла, и они твои. Еще совет. Дай сейчас информацию Манштейну, что Сталинград вам не взять. Я тебе папочку приготовил на все случаи жизни. Постарайся ее не потерять. А лучше выучи наизусть. Ну, не станешь ты майором к осени. Зато потом ты покорителя Крыма заверишь, что удара на Ростов не будет. Все свои резервы Сталин отдаст маршалу Жукову, под Ржев. Там их и похоронят, в боях за райцентр Сычевку. Двести тысяч человек, которые могли изменить ход войны и судьбу мира. И ты сразу станешь полковником и начальником разведки фронта. В январе сорок третьего. Свою долю золота прячь за Эльбой. По ней граница русской зоны оккупации пройдет. Или в Западном Берлине, в районе аэропорта. Папку читай. Серега к нам идет, с новым приятелем.

Подошли двое, печатая шаг. Викинг им настрой парадный сбил.

— Я тебе в бою командир, а дома я чай пью, ты садись рядом, чай пей.

Чапаевские интонации все узнали, расслабились. Присели рядом.

— Слушай, старшина, а что вы в тот вечер, точно в побег собрались?

Тот головой мотнул. Было дело.

— С голыми руками на винтовки. Ну, братья славяне, вы даете стране угля, мелкого, но до, достаточно много. Серьезные люди, удивили.

— Вторую зиму в лагере никто бы не пережил, а тут хоть десяток бы, да ушел. И оружие припасли, — старшина, достал из рукава, острый как игла, обломок штыка.

— Ручку сделай, умелец, — усмехнулся Викинг. — Позывной у тебя будет Заточка.

— Викинг, мы не помешали? У нас дело не срочное, позже подойдем.

— Нет, Серега, не помешали. Положение под Сталинградом обсуждали. Волгу Паулюсу не перейти. Зацепятся наши войска за развалины танкового завода, который тракторным называют. Народ за лето, по степям отступая, остервенел напрочь. Они сейчас, как мы. Умирать не хочется, но не страшно. Лишь бы дело сделать. Сержант Павлов дом кирпичный в центре займет и будет его держать со своим взводом. Два месяца против шестой армии. Его бы в Брестскую крепость, так немцы бы границу не перешли. Только у нас в империи не за ум и характер должности и звания дают, а за родство и холуйские манеры. Потому и рухнет. Две тихо рассыпались, и третья не устоит. Это мой личный прогноз, но в правильности не сомневаюсь. На куче фекалий прекрасный дворец не построишь. Ладно, отвлекся. Простите, парни. Какой у вас вопрос?

— Дальше что будет?

— Сначала сами решайте. Можете с нашим отрядом уходить в глубокий немецкий тыл. Замаскируемся. В основном будем тихо сидеть, наше дело разведка. Если решите самостоятельно воевать, советом и оружием поможем. Я, если разбросает нас, война все-таки, буду к Косте Рокоссовскому пробиваться. Надежный командир, один из немногих, кто солдат бережет. Сажал его товарищ Сталин, да командир понадобился на шестнадцатую штрафную армию. Сошлись две черные волны под Смоленском. Эсэсовцы в мундирах от Хуго Босса, и пыль лагерная в черных бушлатах от Лаврентия Берии. Две недели город горел. Притормозили парадный марш, не Франция. Если нам здесь начнут жизнь укорачивать, деревню прикроем, Гелен их вывезет в любом случае, а мы им дадим решительный бой и для многих последний. Войны на нас хватит. Только никогда не признавайтесь, что в плену были. Вели бои в тылу врага. Стойте на своем твердо. Иначе десять лет срока дадут, и обратно в лагерь. И воюйте с лихостью и куражом. Помогает.

Выслушали внимательно, к концу разговора поляки с ротмистром подошли. Командир роты и два взводных. Стали задачу уточнять. Решили егерей в деревне оставить, тылы прикрывать. Удар наметили на пятый день. Как раз, до приезда начальства прибраться и руками развести. Да, были ваши части здесь, вещи собрали и ушли. По делам или нет, нам не ведомо. Если прямо пошли, могли в болоте утонуть. Мелькал тут проводник из местных, Сусанин его фамилия. Искал отряд поляков, но за небольшую доплату мог и немцев взять. Не встречали? А тут и Краузе веское партийное слово скажет.

Навыков диверсионной деятельности у бойцов не было. Викинг, отобрал по десятку самых крепких и жилистых солдат, начал их гонять по полной программе. Серега и Заточка, естественно были в первых рядах. Выписывали зигзаги лезвия ножей и звенели консервные банки, развешанные на колючей проволоке. Мишени, если кто не понял.

Народ рубился в рукопашных боях в полный контакт. Приходилось растаскивать.

Вечером, после ужина, приехали немцы из города. У коменданта людей не осталось, всех забрали в Киев, а лагерники бывшие перепились, ходят по улицам и людей пугают. Пропала у старшины ночь, взял десяток будущих диверсантов и поехал в Чернобыль. Викинг и ротмистр поехали в деревню, а Серега Круглов в расположении остался. Присматривать. Как бы чего не вышло.

Из машины Викинга вынесли на руках. Он так и не проснулся.

Зона, Темная Долина

Что такое отпуск разведчик не знает. Он если не на задании, то к следующему готовится. И так всю жизнь. Малыш и Коротышка понимали, что им сказочно повезло. Связи с начальством нет, объектов для работы нет, работы тоже нет. Делай, что хочешь и будь счастлив. Они заполняли пробелы в жизненном опыте.

Перестреляв по дороге стаю собак, чтоб знали, чья в Долине власть, они вышли к северо-западному комплексу, родовому поместью Плаксы и его боевого друга Фунтика. Собрали артефакты, появившиеся после последнего выброса, и устроили охоту на кабанов. Прошли овраг за заправкой огнем и мечом, истребляя по пути все живое. Внушив всем обитателям Темной Долины простую мысль, держатся от каменных ульев подальше, придались неге и безделью. Пили, ели, играли с псами, читали им стихи и пели песни на всех языках мира. Псы больше всего любили испанские мотивы. Просто непонятно, почему. Да только слово «надо», сильнее слова «хочу». И загрузившись артефактами, едой и снаряжением, которого в Долине было полно, стая пошла дальше. Путь ее лежал на знакомую Свалку. Единственным серьезным препятствием было известное всей Зоне радиоактивное пятно. Прошли на скорости.

Сразу заскочили в гости к Серому. Тот на лаврах почивал. Залетная банда напала на сталкера, так лидер одиночек облаву на них устроил, а когда бандиты убегали на Агропром, исхитрился обстрелять их вдогонку из пулемета.

Шпионы переглянулись с азиатской невозмутимостью. Пол-ленты патронов сжег. Типа, напугал. В руках штатских пулемет бесполезен, сделали они вывод.

— Мы за нашим хозяином спешим. Договорись на блокпосте с командиром дежурной четверки, пусть нас здесь пропустят и проводят до Бара. Если им песики не нравятся, мы сразу уйдем. Главное, пройти без осложнений.

Пошли с Молотом договариваться. От генерала Воронина уже было разъяснение. Членов групп пропускать беспрепятственно. Ведет команда контролера, ручается за него, пусть идут. Они все за него в ответе будут, если что случится. Сопровождение Молот пообещал. Сам решил пойти. Интересно, первый раз на Бар стая псов заходит.

— Нормальная постановка вопроса, — оценил Серый.

Китайцы спорить не стали. Собрались быстро, и в дорогу.

От Ангара до лагеря «Долга» неспешным шагом, оглядывая окрестности, час с небольшим ходу. Раньше, до взрыва четвертого блока, это была автобусная остановка «по требованию». Есть люди на выход, остановится автобус, нет, дальше поедет. От Кордона до Припяти машина рейсовая доезжала в то время за час. Где тут некоторые по болотам неделями ходят, непонятно. Правда, они могли грибов нарвать, поесть. После этого можно вокруг одного куста три дня кружить. Только причем здесь Зона? Смотреть надо, что в рот тащишь.

Бойцы клана встретили псов душевно, со знанием дела наломав им шоколада в сгущенку. Китайцы легко опознали рецепт Фунтика, которым он любил баловать своего братика Плаксу и его подружку Принцессу. Они шли по следам первого отряда Агропрома.

Новостей свежих «долговцы» не знали, связи по-прежнему не было. Малышу и Коротышке, устроившим себе уикенд в Долине, тоже рассказывать было не о чем. Серый решил рассказать свежий анекдот.

— Идет сталкер щуплый по Свалке, его бандиты тормозят. Кричат: «Иди сюда, бить будем». Он их спрашивает: «А вас сколько?». Они ему: «Не бойся, не убьем, пятеро всего». Выхватывает он наган, всех кончает и говорит своему стволу: «Почему ты всего шестизарядный? Встретим большую банду, меня убьют, а тебя на помойку выбросят».

Четверка Молота посмеялась, китайцы вежливо улыбнулись.

Пошли, наконец.

— Как ты думаешь, над чем, они смеялись? — спросил Коротышка Малыша.

— Сталкеры это белые самураи. Человек с наганом не собирался убегать или прятаться. Он шел убить столько, сколько успеет. А смеялись бойцы над его старым оружием. Это очевидно.

И погладил свой «Дюррандаль».

Коротышка усомнился и решил позже рассказать историю Кабану и спросить его мнение. У них были отличные отношения. Кто его и чем кормит, расстроился китаец за своего любимца. Так ведь и похудеть недолго.

Впереди показались сваленные в кювет остовы машин. Бар был рядом.