Чёрные деньги

Росс МАКДОНАЛЬД

ЧЕРНЫЕ ДЕНЬГИ

1

О Теннисном клубе я знал много лет, но никогда там не был. Его корты и бунгало, его плавательный бассейн, домики и павильоны раскинулись вокруг бухточки у Тихого океана в нескольких милях к югу от границы административного округа Лос-Анджелеса. И сам тот факт, что я запарковал свой "форд" на асфальтовой стоянке около теннисных кортов, приподнял меня в собственных глазах, смягчил чувство ущербности, оттого что я не принадлежу к клану зажиточных людей.

Хорошо вышколенная дама, восседающая за приемной стойкой главного здания, сказала мне, что Питер Джемисон находится, вероятно, в буфете. Я обошел вокруг пятидесятиметрового плавательного бассейна, с трех сторон окруженного домиками для переодевания. С четвертой стороны сквозь проволочную изгородь сверкало море, подобное живой голубой рыбе, попавшей в сети. Несколько купальщиков лежали безжизненно на песке, будто желтое око солнца их полностью загипнотизировало.

Когда я увидел своего предполагаемого клиента на залитом солнечным светом дворике около буфета, то инстинктивно понял, что это он и есть. Он был похож на денежный мешок, находящийся на расстоянии трех поколений от источника своих богатств. Хотя он не мог быть намного старше своих двадцати, его лицо было одутловато и носило отпечаток какой-то вины. Под отлично скроенным костюмом он уже носил плотный слой жира как легко пробиваемую броню. У него было какое-то подобие мягких карих глаз, страдающих близорукостью.

Когда я подошел к его столику, он поспешно вскочил, едва не опрокинув свой стакан с двойным виски.

- Вы, вероятно, мистер Арчер?

Я подтвердил его предположение.

- Я рад вас видеть. - Он дал мне потрогать свою большую бесформенную руку. - Разрешите предложить вам что-нибудь. По понедельникам на ланч у нас подают тушеную солонину с овощами.

- Благодарю, я уже обедал перед выездом из Лос-Анджелеса. Не откажусь от чашечки кофе.

Он ушел и принес мне кофе. Под развесистым фиговым деревом, закрывавшим одну стену дворика, пара местных зябликов выясняла семейные дела. Самец, с пятном красных перышек на грудке, вскоре улетел по своим делам. Я видел, как он пересек голубой квадрат обрамленного ветвями неба и затем исчез.

- Сегодня прекрасный день, - сказал я Питеру Джемисону. - Кофе также хорош.

- Да, здесь умеют варить кофе. - Он с мрачным видом сделал глоток виски и внезапно произнес: - Вы можете вернуть мне ее?

- Я не смогу заставить вашу девушку вернуться, если она этого не захочет. Я уже сказал вам об этом по телефону.

- Я знаю, я неправильно сформулировал. Даже если принять во внимание, что она не вернется ко мне, мы еще можем убедить ее, чтобы она не разрушала собственную жизнь. - Он уперся руками в стол и наклонился ко мне, пытаясь убедить меня принять участие в святом деле. - Мы не можем допустить, чтобы она вышла замуж за этого человека. И я говорю это не из ревности. Если она даже не будет моей, я хочу защитить ее.

- От другого человека?

- Я говорю серьезно, мистер Арчер. Этого человека, по-видимому, разыскивает полиция. Он выдает себя за француза. Ни больше, ни меньше как за французского аристократа. Но никто точно не знает, кто он на самом деле и откуда появился. Он, возможно, даже не принадлежит к белой расе.

- Почему вы так решили?

- У него такая темная кожа. А Джинни такая светленькая. Мне неприятно видеть ее рядом с ним.

- Но ее это не беспокоит!

- Нет. Она, конечно, не знает того, что знаю я о нем. Он находится в розыске, возможно, он даже преступник.

- Откуда вам это известно?

- От одного детектива. Он застал меня однажды врасплох - я хочу сказать, что я следил за домом Мартеля вчера вечером: хотел посмотреть, не поехала ли Джинни к нему домой.

- Вы регулярно следите за домом Мартеля?

- Только в течение последних дней. Я не знал, вернулись ли они домой после субботы и воскресенья.

- Она провела уик-энд вместе с ним?

Он печально кивнул головой:

- Перед отъездом Джинни вернула мне обручальное кольцо. Она сказала, что оно ей больше не нужно. Впрочем, теперь мне тоже.

Он порылся в кармане и достал кольцо, будто оно было подтверждением ее слов. Это и было так, в некотором роде. Бриллианты, вправленные в платиновое кольцо, стоили, вероятно, несколько тысяч долларов. То обстоятельство, что она возвратила его, явно свидетельствовало о серьезности ее намерений в отношении Мартеля.

- И что сказал вам тот человек?

Питер, казалось, не слышал меня. Он был полностью поглощен кольцом. Он вертел его в пальцах, и бриллианты сверкали светом, отраженным от неба. Он держал его так, будто их холодный огонь жег ему руку.

- Что же сказал детектив о Мартеле?

- По сути дела, он ничего конкретно не сказал. Он спросил, что я делаю здесь в своем автомобиле, и я сказал ему, что жду Мартеля. Он хотел знать, откуда тот появился, как долго он находится в Монтевисте и откуда у него деньги...

- У Мартеля есть деньги?

- Похоже, что есть. Он бросается ими. Но, как я и сказал этому человеку, я не знаю, откуда у Мартеля деньги и откуда он сам. Затем он начал задавать мне вопросы о Джинни. Он, вероятно, видел ее с Мартелем. Я отказался говорить с ним о Джинни, и на этом наш разговор закончился.

- Это был местный детектив?

- Я не знаю. Он показал мне какой-то значок, но я не разглядел его в темноте. Он совершенно неожиданно сел в машину рядом со мной и начал что-то быстро говорить. У него очень быстрая речь.

- Опишите мне его. Он молодой или старый?

- Ему около тридцати пяти лет. Одет был в твидовый пиджак и светло-серую шляпу, надвинутую на глаза. Примерно моих размеров. Я ростом пять футов десять дюймов, но не такой плотный. Я не рассмотрел его лица, но его голос мне не понравился. Поначалу я подумал, что это какой-нибудь забулдыга, намеревающийся обобрать меня.

- У него был пистолет?

- Может, и был, но я его не видел. Когда кончил меня расспрашивать, он сказал, что я могу продолжать свой путь. Тогда я и решил нанять своего собственного детектива.

В его тоне сквозило высокомерие, и я понял, что он привык покупать не только вещи, но и людей. Впрочем, парень несколько отличался от тех богачей, которых я знал. Он понял, что сказал бестактность, и извинился:

- Прошу прощения, я не хотел, чтобы это так прозвучало.

- С этим все в порядке. Вы не понимаете, что единственное, что вы можете сделать, - это нанять меня. Что за девушка Джинни?

Вопрос заставил его на минутку задуматься. Кольцо все еще лежало на столе, и его карие глаза были прикованы к нему. Я слышал звон посуды, доносившийся со стороны закусочной, и обрывки разговоров, в которые вплеталось веселое щебетание зябликов.

- Она красивая девушка, - произнес он с отрешенным видом, - и она действительно сплошная невинность. Как бы не от мира сего, но и очень умная девушка. Она сама не понимает, что делает. Я попытался показать ей, в какую яму она может угодить, выходя замуж за человека, о котором в действительности никто ничего не знает. Но она и слышать ничего не хочет. Говорит, что намерена за него выйти замуж, что бы я о нем ни говорил ей.

- Она сказала почему?

- Он напоминает ей ее отца. Это одна причина.

- А Мартель - старый человек?

- Я не знаю его возраста. Но, по крайней мере, я бы дал ему лет тридцать, и не больше.

- Ее, возможно, привлекают деньги?

- В таком случае она могла бы выйти замуж за меня, фактически мы должны были пожениться в следующем месяце. А я не беден. - С осторожностью богатого человека он добавил: - Мы не Рокфеллеры, но и не бедняки.

- Отлично. Я беру сто долларов в день, помимо других расходов.

- Не слишком ли много?

- Не думаю. По сути дела, этого едва хватает на приличную жизнь. Я не работаю с утра до ночи, и мне нужно содержать свою контору.

- Понятно.

- Я возьму с вас аванс - триста долларов. По своему опыту знаю, что с очень богатых людей труднее всего получить деньги, когда дело сделано.

Он скривился, услышав мои слова, но не возразил.

- Я выпишу вам чек, - произнес он, засунув руку во внутренний карман.

- Прежде всего скажите мне, чего вы ожидаете от меня за ваши деньги.

- Я хочу, чтобы вы выяснили, кто такой Мартель, откуда он появился, откуда у него деньги. И почему он остановился прежде всего здесь, в Монтевисте. Если узнаю что-нибудь о нем, я уверен, что смогу заставить Джинни прислушаться к голосу разума.

- И выйти за вас замуж?

- И не выйти замуж за него. Это все, чего я хочу добиться. Я не думаю, что она выйдет замуж за меня.

Но он бережно засунул кольцо в часовой кармашек своих брюк. Затем выписал мне чек на триста долларов в Национальном банке "Пасифик Пойнт".

Я вынул свою маленькую записную книжку.

- Как полное имя Джинни?

- Вирджиния Фэблон. Она живет со своей матерью, Мариэттой. Миссис Рой Фэблон. Их дом рядом с нашим на улице Лаурель.

Он дал мне оба адреса.

- Пожелает ли миссис Фэблон поговорить со мной?

- Не вижу, почему бы нет. Она мать Джинни, и она заинтересована в том, чтобы с Джинни было все в порядке.

- А как миссис Фэблон относится к Мартелю?

- Я с ней не говорил об этом. Мне кажется, он ей нравится, как, впрочем, и всем другим.

- Что можете сказать о ее отце?

- Его больше нет.

- Что вы имеете в виду, Питер?

Вопрос его несколько озадачил. Он засуетился и, не глядя мне в глаза, произнес:

- Мистер Фэблон умер.

- Недавно?

- Шесть или семь лет назад. Джинни все еще не может оправиться. Она его безумно любила.

- Вы ее знали тогда?

- Я знал ее всю жизнь. Я полюбил ее, когда мне было одиннадцать лет.

- Как давно это случилось?

- Уже прошло тринадцать лет. Я понимаю, это несчастливая цифра, добавил он таким тоном, будто был в этом виноват.

- Сколько Джинни лет?

- Двадцать четыре. Мы ровесники. Но она выглядит моложе, а я старше.

Я задал ему несколько вопросов и о другом человеке.

Фрэнсис Мартель сам сидел за рулем своего "бентли", когда прибыл в Монтевисту около двух месяцев назад в дождливый мартовский день и поселился в доме Бегшоу, который он снял с полной меблировкой у вдовы генерала Бегшоу. Старая миссис Бегшоу ввела его, очевидно, в Теннисный клуб. Мартель редко появлялся там, а когда появлялся, то уединялся в своей кабине на втором этаже. Самым неприятным было то, что Джинни тоже уединялась вместе с ним в этой кабине.

- Она даже ушла из колледжа, - сказал Питер, - для того, чтобы все время быть с ним.

- А в какой колледж она ходила?

- В Государственную школу Монтевисты. Она завершала курс французского языка. Вирджиния всегда увлекалась французским языком и литературой. Но она бросила все так вот запросто, в один день.

Он попытался щелкнуть пальцами, но щелчка не получилось.

- Может быть, она хотела иметь более солидную опору?

- Вы имеете в виду, что ей нравится то, что он выдает себя за француза?

- Откуда вам известно, что он не француз на самом деле?

- Я чувствую фальшь, когда встречаюсь с ней, этой фальшью, - ответил Питер.

- Но Джинни этого не чувствует.

- Он ее словно загипнотизировал. У них не нормальные здоровые отношения. Тут все перепуталось и с ее отцом, и с тем, что он был наполовину француз. Она целиком отдалась этим занятиям французским и литературой в том году, когда умер отец, а сейчас она просто больна этим.

- Я не совсем понимаю.

- Я знаю, что выражаюсь не очень ясно. Но меня она очень беспокоит. Я слишком много ем, я даже перестал взвешиваться. Я, должно быть, вешу двести футов, даже больше.

Он нежно погладил свой живот.

- Надо побольше двигаться.

Он с недоумением посмотрел на меня:

- Прошу прощения?

- Ходите на берег и побольше бегайте.

- Я не могу, я слишком подавлен.

Громко хлюпая, он допил свой стакан.

- Вы займетесь этим делом немедленно, мистер Арчер, не так ли?

2

Монтевиста - это жилой район, соседствующий с морской гаванью на Тихоокеанском побережье. Там находится небольшой торговый центр, который получил название "Деревенская площадь". Владельцы этих, сработанных под деревенские, лавочек и магазинчиков, выдают себя за деревенских простаков, наподобие того, как жители Версаля в Париже изображают из себя крестьян.

Я получил наличные по чеку Питера в местном отделении Национального банка на Тихоокеанском мысе. Процедура требовала санкции управляющего по имени Мак-Минн, остроглазого молодого человека в консервативном сером костюме. Он сообщил, что знает семью Джемисонов очень хорошо. Старший из Джемисонов состоял даже в Совете директоров банка.

Мак-Минн с явным удовольствием сообщил об этом факте. Для него деньги обладали некоей духовной силой, которую можно осязать, даже просто разговаривая о людях, их имеющих. Я продлил испытываемое им удовольствие от беседы, спросив, как добраться до дома Бегшоу.

- Вы вернетесь назад к подножию гор. Впрочем, вам нужна карта.

Он поискал на дне ящика своей конторки и достал карту, на которой сделал несколько пометок.

- Я полагаю, вам известно, что генерал Бегшоу умер.

- Сожалею слышать об этом.

- Для нас это была существенная потеря. Он всегда пользовался нашими услугами. Миссис Бегшоу, конечно, осталась с нами. Если вам нужна миссис Бегшоу, то она живет теперь в одном из коттеджей в Теннисном клубе. Дом она сдала человеку по имени Мартель.

- Вы его знаете?

- Я видел его. Он пользуется услугами нашего банка в городском отделении.

Мак-Минн бросил на меня быстрый подозрительный взгляд.

- Вы знакомы с мистером Мартелем?

- Нет еще.

Я направился обратно к подножию гор. Склоны были все еще покрыты свежей зеленью, бурно разросшейся от прошедших дождей. Белые и пурпурные цветы на ветвях источали аромат жасмина.

Остановив машину возле почтового ящика дома Бегшоу, я осмотрелся внизу блестела гладь океана, повисшего на линии горизонта как неимоверно голубое выстиранное белье. Мне пришлось подняться наверх, и я почувствовал разницу в температуре воздуха, будто я приблизился к полуденному солнцу.

Дом стоял одиноко в начале лощины в нескольких сотнях футов над дорогой. Он выглядел снизу крошечным, как птичье гнездышко. Задняя дорога вела к нему от того места, где я запарковался.

Машина, с убирающимся верхом, гремящая коробкой передач, ползла вверх со стороны города. Она миновала меня - старый черный "кадиллак" - и остановилась.

Водитель выбрался из нее и подошел ко мне. Это был среднего роста мужчина в шерстяном пиджаке и хорошей серой шляпе, надетой набекрень. Он двигался с какой-то наигранной агрессивностью. Я не сомневался, что это и был тот самый "детектив" Питера, но для меня он не выглядел детективом. Вокруг него витал какой-то дух непрерывных неудач - будто он сам источал его.

Я вынул свою записную книжку и на его глазах демонстративно записал номер его "кадиллака". Это был калифорнийский номер.

- Что вы записываете?

- Поэму.

Он просунул руку через открытое окно за моей записной книжкой.

- Дайте взглянуть, - потребовал он резким голосом. Глаза его беспокойно бегали.

- Я никогда не показываю незаконченных работ.

Закрыв книжку, я сунул ее в нагрудный карман. Затем стал поднимать стекло. Он выдернул свою руку, прислонился лицом к стеклу, которое сразу же запотело от его дыхания.

- Я хочу знать, что вы написали обо мне.

Он вынул из кармана маленькую камеру и наставил объектив на стекло, что было очень глупо и бестолково.

- Что вы там написали обо мне?

Возникла непредвиденная ситуация, которую я хотел бы избежать. Поскольку атмосфера накалялась, бессмысленные и злобные перепалки, подобные этой, могли закончиться скандалом. Я вышел через правую дверцу, обошел машину спереди и подошел к нему.

Пока я сидел в машине, казалось, что его "кадиллак" рычал на мой "форд". Теперь мы оба стали людьми. Он был ниже и потоньше. Его вопли прекратились. Он весь переменился. Он вытер рот тыльной стороной руки, будто изгоняя злого духа, овладевшего им и заставившего поднять этот крик. Выражение растерянности проступило на его лице.

- Я же не сделал ничего плохого, не так ли? У вас не было причины записывать мой номер.

- А это мы посмотрим, - произнес я строго и официально. - Что вы здесь делаете?

- Любуюсь пейзажем. Я - турист.

Его глаза блуждали по окрестным холмам, будто он впервые был за городом.

- Это же общественная дорога, ведь так?

- У нас есть сведения о человеке, похожем на вас, который прошлой ночью выдавал себя за полицейского.

Он скользнул взглядом по моему лицу, затем поспешно отошел.

- Это был не я. Я здесь впервые.

- Разрешите взглянуть на ваши водительские права.

- Послушайте, - произнес он, - мы можем разойтись мирно. У меня не много денег, но имеются кое-какие источники доходов.

Он вытащил единственную десятку из поношенного кожаного портмоне и воткнул ее в нагрудный кармашек моего пиджака.

- Получите и купите что-нибудь вашим ребятишкам. И зовите меня Гарри.

Он натянуто улыбался. Его передние зубы при этом обнажились и были похожи на две стамески. Но улыбка, которую он пытался изобразить, быстро улетучилась. Я вынул десятку из кармашка, разорвал ее пополам и вернул ему кусочки.

У него буквально отвалилась челюсть.

- Это же десятидолларовая бумажка. Вы, должно быть, сумасшедший, если рвете такие деньги.

- Вы можете склеить их клейкой лентой. А теперь все же разрешите мне взглянуть на ваши водительские права, прежде чем вы совершите новое нарушение.

- Нарушение? - он произнес это так, как больной произносит название своей болезни.

- Взятка и оскорбление официального лица являются проступком, Гарри.

Он огляделся вокруг, будто боялся снова что-нибудь нарушить. Бледная маленькая луна висела в уголке неба, как отпечаток пальца на окошке.

Яркая вспышка света мелькнула в лощине над нами и почти ослепила меня. Мне показалось, что она исходила от человека, который стоял с девушкой на террасе дома Бегшоу. У него были большие очки, и это от них исходил отраженный свет. Потом я понял, что он наблюдал за нами в бинокль.

Человек и девушка казались маленькими, как забавные фигурки на свадебном пироге. Их размеры и расстояние между нами создавали странное ощущение - будто они находились вне досягаемости и даже вне времени и пространства.

Гарри шмыгнул в машину и попытался завести мотор. Я успел открыть заднюю дверцу и сел на изношенное кожаное сиденье.

- И куда мы направляемся, Гарри?

- Никуда. - Он выключил зажигание. - Почему вы не оставите меня в покое?

- Потому что вы остановили молодого человека на дороге вчера вечером, сказали, что работаете следователем, и задали ему кучу всяких вопросов.

Он помолчал немного, его бесформенное лицо приняло новое выражение.

- В некотором роде я тоже детектив.

- А где ваш значок? - спросил я.

Он пошарил в кармане, вероятно отыскивая какой-то значок, затем передумал.

- У меня его нет, - признался он. - Я занимаюсь этим как любитель, если можно так сказать. Выясняю кое-что для своего друга. Она... - он запнулся на этом слове. - Это не принесет никому каких-либо неприятностей?

- Может быть, мы в конце концов договоримся. Разрешите мне посмотреть ваши водительские права.

Он достал вновь свое потрепанное портмоне и подал фотостат.

На нем значилось:

ГАРРИ ГЕНДРИКС

10750 Вановен. Квартира 12.

Канога-парк. Калифорния

Пол мужской, цвет волос - шатен, глаза голубые,

рост 5 футов 9 дюймов, вес 165 футов,

день рождения 12 апреля 1928 г.

Из нижнего левого угла фотостата мне улыбался Гарри. Я записал адрес и номер водительских прав в записную книжку.

- Для чего вам все это нужно? - В его голосе звучало беспокойство.

- Для того, чтобы знать, где ты находишься. На что ты живешь, Гарри?

- Торгую автомобилями.

- Я тебе не верю.

- Подержанные машины по комиссионным ценам, - произнес он с горечью. Я раньше работал на страховую компанию, но мелкие дельцы не могут конкурировать с большими. Я перепробовал множество занятий. Назови любое и я скажу, что занимался этим.

- Сидел в тюряге?

Он посмотрел на меня с укором.

- Конечно нет. Вы намекнули что-то о работе?

- Я хочу знать, с кем имею дело.

- Дьявол. Вы можете мне верить. У меня есть связи.

- В сфере торговли подержанными машинами?

- Вы будете удивлены.

- И что ваши "связи" хотят от вас в отношении Мартеля?

- Ничего. Я должен присмотреться к нему и выяснить, кто он такой, если смогу.

- И кто же он?

- Я нахожусь в городе меньше суток, и местные парни ничего о нем не знают. - Он посмотрел сбоку на меня. - Если вы полицейский, как утверждаете...

- Я ничего не утверждаю. Я частный сыщик. Этот район жестоко патрулируется.

Оба факта были сущей правдой, но между ними не было никакой связи.

Гарри связал их.

- Значит, у вас есть возможность добывать информацию. Здесь кроются большие деньги, мы можем поделиться.

- И сколько же получится?

- Сотню могу вам обещать.

- Посмотрю, что я смогу раскопать. Где вы остановились в городе?

- Отель "Брейкуотер". Это на побережье.

- И кто та женщина, которая вас туда определила?

- Я ничего не говорил ни о какой женщине.

- Вы сказали "она".

- Вероятно, в эту минуту я вспомнил о своей жене. Она к этому делу не имеет никакого отношения.

- Не могу этому поверить. Если судить по вашим правам, вы не женаты.

- Тем не менее я женат.

Для него это было важным обстоятельством - будто я таким образом лишал его принадлежности к человеческому сообществу.

- Это ошибка. Я имею в виду, что забыл сказать им об этом в тот день, когда получал права...

Его разъяснения были прерваны ровным рокотом машины, спускавшейся вниз по петляющей дороге над нами. Это был черный "бентли" Мартеля. На человеке, сидевшем за рулем, были темные квадратные очки, закрывавшие как маска верхнюю часть его лица.

На находившейся рядом с ним девушке также были темные очки. Они придавали ей вид обычной голливудской блондинки.

Гарри вытащил свою миниатюрную камеру, которая была едва ли больше портсигара. Он перебежал на другую сторону и расположился у въезда на боковую дорогу, стараясь держать камеру незаметно в правой руке.

Водитель "бентли", увидев его, вышел из машины. Это был крепкий, мускулистый человек в английском спортивного покроя костюме из твида и расхожих ботинках, которые как-то не соответствовали его смуглому лицу и гибкой фигуре. Он произнес спокойным тоном, но с легким акцентом:

- Я могу вам чем-нибудь помочь?

- Да, сейчас вылетит птичка. - Гарри поднял камеру и сделал снимок. Спасибо, мистер Мартель.

- Мне это не нравится. - Рот Мартеля искривился в гримасе. - Дайте мне, пожалуйста, вашу камеру.

- Вы спятили? Она стоит сто пятьдесят баксов.

- Мне она обойдется в двести, - сказал Мартель. - Конечно, вместе с пленкой. Я очень не люблю афишировать себя.

Он произнес фразу с долгими носовыми звуками, как француз. Но для француза он действительно был слишком темен.

Я пытался разглядеть девушку в машине. Хоть я и не видел ее глаз, мне показалось, что она через дорогу также рассматривает меня. Нижняя часть ее лица была неподвижна, будто она была напугана создавшейся ситуацией.

Гарри вслух что-то подсчитывал.

- Вы можете получить камеру за три сотни, - сказал он.

- За три сотни? Ничего себе. Но это должно включать квитанцию с вашей подписью и адресом.

- Идет.

Я получил мгновенное представление о всей жизни Гарри: он не знал, где надо остановиться, если на его стороне был выигрыш.

Девушка высунулась из открытой дверцы "бентли":

- Не позволяй ему делать из себя дурака, Фрэнсис.

- У меня нет такого желания.

Мартель внезапно ринулся к Гарри и выхватил камеру из его рук, отпрянул сразу же назад, швырнул камеру на асфальт и растоптал ее каблуком.

Гарри был потрясен.

- Вы не имеете права это делать!

- Но я сделал. Это свершившийся факт.

- Я хочу получить свои деньги.

- Никаких денег. Они плакали. Не за что платить.

Мартель уселся в машину и захлопнул дверцу. Гарри бежал за ним завывая, как собачка:

- Вы не можете так поступить со мной. Это не моя камера, вы должны заплатить за нее.

- Заплати ему, Фрэнсис, - сказала девушка.

- Нет. У него была такая возможность, но он ее не использовал.

Мартель сделал внезапное движение. Его кулак появился в окне, а из него высовывался кругленький ствол пистолета.

- Слушай меня, мой друг. Я не люблю, когда меня беспокоят всякие мерзавцы. Если ты еще здесь появишься или без разрешения вступишь на мою собственность, в какой бы форме это ни было, я убью тебя. - Он красноречиво прищелкнул языком.

Гарри отпрянул от него. Он пятился до края дороги, потерял равновесие и чуть не упал. Необремененный заботой о сохранении собственного достоинства, он неожиданно рванул как спринтер к своему "кадиллаку", забрался в него, чертыхаясь и громко крича.

- Он почти застрелил меня. Вы являетесь свидетелем.

- Скажите спасибо, что не застрелил.

- Арестуйте его. Поспешите. Он не должен так просто ускользнуть. Он ничего из себя не представляет, это дешевый уголовник. Его французский вид не что иное, как фальшивка, как трехдолларовая бумажка.

- Вы можете это подтвердить?

- Не в данный момент. Но я его раскопаю, этого латиноамериканца. Он должен рассчитаться за мою камеру. Это дорогая камера, и она не моя.

В его голосе звучала горькая обида: жизнь наносила ему удары несчетное число раз.

- Вы не должны спокойно смотреть на это, если вы принадлежите к работникам безопасности, как говорите.

"бентли" тем временем выбрался на главную дорогу. Одним колесом машина проехалась по разбитой камере и окончательно сплющила ее. Мартель спокойно направился в сторону города.

- Надо с этим что-то делать, - произнес Гарри, обращаясь к самому себе.

Он стянул с себя шляпу с таким видом, будто она мешала ему думать и принимать решения, и поставил ее на колено, как нищенскую чашу. Торговая марка на внутренней шелковой подкладке свидетельствовала о том, что шляпа была приобретена в магазине "Хабердашери" в Лас-Вегасе. Золотое тиснение на кожаной полоске говорило о том, что ее первоначальным хозяином был Л.Спилмен. "Гарри украл эту шляпу, - подумал я. - Или же у него фальшивые водительские права".

Он обернулся ко мне, будто подслушал мои молчаливые обвинения. С тщательно отмеренной долей враждебности он произнес:

- Судя по всему, вы не намерены здесь надолго остаться. От вас нет никакого толка.

Я ответил, что увижу его позднее в отеле. По его лицу было видно, что он не был обрадован такой перспективой.

3

Дорога "Лаурель-драйв" петляла в зарослях кустарника, похожих на английский парк. Внушительная зеленая ограда из можжевельника скрывала его от взглядов со стороны дороги. В дальнем конце парка сидела женщина, издали напоминавшая сестру Джинни. Вместе с ней за столом, прикрытым зонтом, сидел мужчина, поглощавший свой обед.

У него была выдающаяся вперед нижняя челюсть. Его лицо сразу же стало несколько напряженным, когда я появился в проезде. Он вскочил, вытирая рот салфеткой. Он был высок и держался прямо, с приятным, но несколько вызывающим видом.

- Ну, я вас покидаю, - услышал я его поспешные слова.

- Не спешите. Я никого не жду.

- Я тоже не ждал, - произнес он резко.

Он бросил салфетку на тарелку с недоеденным майонезом. Не возобновляя разговор и не глядя на меня, он направился к "мерседесу", припаркованному под дубом, сел в машину и укатил по другой стороне полукруглой дорожки. Он был похож на человека, которому нужен был лишь предлог, чтобы быстро удалиться.

Миссис Фэблон стояла около стола в явном замешательстве.

- Кто вы такой, ради Бога?

- Меня зовут Арчер. Я частный детектив.

- А доктор Сильвестр знает вас?

- Если он и знает меня, то я его не знаю. А в чем дело?

- Он уехал в такой спешке, когда увидел вас.

- Весьма сожалею.

- В этом нет необходимости. Обед не совсем удался. Не утверждайте, что Сильвестра выслеживает кто-то.

- Вероятно, нет. По крайней мере, я здесь ни при чем. А есть причина для этого?

- Во всяком случае, не до дверей моего дома. Джордж Сильвестр наш семейный доктор уже в течение десяти лет, и отношения между нами в таком же засушенном состоянии, как и его палочки для осмотра горла. - Она улыбнулась своему собственному остроумию. - Вы выслеживаете людей, мистер Арчер?

Я посмотрел ей в глаза - не шутит ли она. Если это и было, она этого не показала. У нее было удивительное лицо с некоторым налетом непроницаемости. Меня заинтересовали ее глаза, потому что я не видел глаз ее дочери.

Это были глаза самой невинности, не молодые, а именно невинности, будто она воспринимала только заранее известные факты. Такие глаза очень подходили к хорошо подкрашенным волосам блондинки, вьющимся свободно на ее хорошенькой головке, и безупречной фигурке под слишком молодящем ее платьем. Она позволяла мне с простодушным видом рассматривать себя. Но за ее невозмутимостью все же чувствовалась какая-то напряженность.

- Я кому-то для чего-то понадобилась? - спросила она, слегка улыбаясь.

Я не отвечал. Я пытался нащупать тактичный ход, чтобы затронуть вопрос о Джинни и Мартеле.

- Я вам задала вопрос, - сказала она, - а вы не отвечаете. Что, таким образом работают детективы?

- У меня свой метод работы.

- Свои таинственные пути совершать чудеса? Я начала это подозревать. Теперь скажите мне, какого рода чудеса вы хотите совершить здесь.

- Это имеет отношение к вашей дочери Джинни.

- Понятно. - Но ее глаза не изменили выражения. - Присаживайтесь, если желаете. - Она указала на железный стул напротив себя.

- Вирджиния попала в какую-нибудь неприятность? С ней никогда такого не случалось.

- Как раз на этот вопрос я ищу ответ.

- Кто навел вас на наш дом? - произнесла она довольно резко. - Это не Джордж Сильвестр?

- А почему вы так думаете?

- Меня поразила поспешность, с которой он скрылся только что. - Она внимательно смотрела на меня. - Но это был не Джордж, не так ли? Он увлечен Вирджинией - все мужчины ею увлечены, - но он не показывает этого. - Она замолчала.

- Не показывает этого?

Она поиграла своими тонкими бровями.

- Вы заставляете меня говорить о вещах, о которых я не хотела бы говорить. - Она перевела дыхание. - Я знаю, должно быть, замешан Питер. Это он?

- Я не могу это утверждать.

- Если Питер, значит, он пребывает в еще более беспомощном состоянии, чем я думаю. Это был Питер, так ведь? Он грозился иногда, что наймет детектива. Питер сошел с ума от ревности, но я не думала, что он так далеко зайдет.

- Это еще не очень далеко. Он попросил меня выяснить прошлое того человека, за которого собирается выйти замуж ваша дочь. Я полагаю, вы хорошо знаете Фрэнсиса Мартеля?

- Естественно, я встречалась с ним. Он яркая личность.

- Нет сомнения. Но за последний час произошло кое-что, что делает необходимой попытку узнать побольше о нем. Я сам видел на дороге внизу вашего дома. Человек хотел его сфотографировать. Мартель напугал его до смерти своим пистолетом, грозился убить его.

Она кивнула головой:

- Я не осуждаю его за это.

- У него в привычке грозить убийством людям?

- Это не было бы убийство. Это был акт самозащиты. - Она говорила так, будто повторяла чьи-то слова. - У него свои причины для того, что вы видели, я в этом уверена. Он не хочет, чтобы в городе узнали, кто он.

- А вы знаете, кто он?

- Я обязалась хранить его секрет. - Она коснулась губ пальцами с ногтями, окрашенными в тот же красный цвет, что и губы.

- Кто же он? - спросил я. - Потерявшийся наследник престола Франции?

Без серьезных усилий я сумел насторожить ее. Она глядела на меня с открытым ртом. Затем вспомнила, что с закрытым выглядит лучше, и закрыла его.

- Я не могу сказать вам, кто он такой, - сказал она. - Могут возникнуть большие международные осложнения, если его здесь обнаружат. Снова чувствовалось, что она повторяет чужие слова. - Я уверена, что вы не видите ничего плохого в том, что делаете, мистер Арчер. Но я не уверена в отношении Питера. Я хочу просить вас остановиться и воздержаться от дальнейшего расследования, мистер Арчер.

Сейчас она не шутила. У нее был озабоченный вид.

- Вы хотите сказать мне, что Мартель завяз в политике?

- Он был. И снова займется этим, когда создадутся условия. Сейчас он изгнанник из своей страны, - она произнесла это с драматизмом в голосе.

- Франция?

- Да, он француз и не делает из этого секрета.

- Но его имя не Фрэнсис Мартель?

- Он имеет право им пользоваться, но да, это не настоящее его имя.

- А какое настоящее?

- Я не знаю. Но одно из величайших имен Франции.

- У вас есть тому какие-либо доказательства?

- Доказательства? - Она улыбалась мне, будто располагала высшими сведениями, почерпнутыми непосредственно от Всевышнего. - Вы же не спрашиваете никаких свидетельств от ваших друзей.

- Нет, я-то спрашиваю.

- Тогда у вас, вероятно, немного друзей. Я вижу, вы принадлежите к натурам подозрительным. Вы и Питер Джемисон составляете чудесную пару.

- Вы давно его знаете?

Я имел в виду Мартеля, но она не поняла вопроса, и думаю, что намеренно.

- Питер всегда вертелся под ногами в нашем доме в течение двадцати лет.

Она махнула рукой в сторону одноэтажного строения позади ее собственного.

- Могу поклясться, что в течение этого срока я вытирала ему нос. Когда умерла мать Питера, я решила взять его на время. Он был маленьким мальчиком. Но маленькие вырастают, и, когда это случилось, он влюбился в Джинни, чего не имел права делать. Она не отвечала на чувства Питера взаимностью ни в прошлом, ни сейчас. Он просто сломил ее сопротивление, потому что рядом не было никого другого.

Было видно, что она любила Питера несмотря ни на что.

- Конечно, вы полюбите человека, если видите его каждый день в течение двадцати лет. В то же время я перестала переносить его, особенно теперь. У моей дочери блестящие шансы. Она красива.

Она задрала подбородок, будто красота Джинни принадлежала им обеим как фамильная ценность.

- И она должна воспользоваться этим шансом. Я не хочу, чтобы Питер или вы все испортили.

- У меня нет намерений что-либо портить.

Она вздохнула.

- Могу ли я просить вас оставить все это?

- Нет, без дальнейшей проверки.

- Тогда можете ли вы мне обещать одну вещь? Можете ли вы делать свое дело так, чтобы не напортить Джинни? Ее отношения с Мартелем имеют блестящее и светлое будущее, их отношения такие искренние. Не пачкайте всего этого.

- Я этого не сделаю, если так обстоят дела.

- Да, это так, верьте мне. Фрэнсис Мартель обожает землю, по которой она ходит. А Вирджиния без ума от него.

Я подумал, что здесь скрываются ее собственные планы в отношении Мартеля, и подставил ей ловушку.

- Именно поэтому она отправилась с ним на уик-энд?

Ее голубые глаза, до этого непроницаемые, отвернулись от меня.

- У вас нет права задавать такие вопросы. Вы не джентльмен, не так ли?

- Но Мартель им является?

- С меня уже хватит и вас, и вашей надоедливости, мистер Арчер.

Она встала. Это означало конец аудиенции.

4

Я направился в находившийся рядом дом Джемисонов. Это была просторная испанского типа постройка, со временем ставшая грязно-белого цвета и носящая печать запустения.

Женщина, отворившая дверь после повторного звонка, была в полосатом сером платье, которое могло бы сойти за форму, но таковой не являлось. Она была хорошенькой и черноволосой, с тем слегка высокомерным видом, который имеют женщины - единственные обитательницы в большом доме.

- Могли бы и не звонить так долго. Я слышал и первый звонок.

- Почему же вы не ответили на него?

- У меня есть поважнее дела, чем открывать дверь, - игриво ответила она. - Я ставила гуся в духовку.

Она показала свои замасленные руки и вытерла их о фартук.

- Чего вы хотите?

- Я хочу видеть Питера Джемисона.

- Младшего или старшего?

- Младшего.

- Он, вероятно, все еще в Теннисном клубе. Я спрошу у его отца.

- Может, я могу поговорить с мистером Джемисоном? Меня зовут мистер Арчер.

- Может быть. Я спрошу.

Я ждал в затемненном зале, сидя в старинном испанском кресле с высокой спинкой. Служанка скоро вернулась и не скрывая удивления сообщила, что мистер Джемисон примет меня. Она провела меня через дубовые двери в отделанную дубом же библиотеку, откуда сквозь похожие на амбразуры окна виднелись горы.

Около окна, глубоко погрузившись в кресло, сидел человек и читал книгу. У него были седые, бесцветные волосы, и его лицо было столько же бесцветно. Когда он снял очки и посмотрел на меня, я увидел, что у него почти невидящий, отрешенный взгляд.

Стакан с виски стоял на столе рядом с ним, и прямо под рукой на столике большего размера находилась бутылка "Бурбона" и кувшин с водой. Я заметил, что служанка с ненавистью бросила взгляд на бутылку и стакан. У нее были блестящие черные глаза и взгляд - откровенно ненавидящий всех и все.

- Мистер Арчер, - произнесла она.

- Спасибо, Вера. Хэлло, мистер Арчер. Присаживайтесь.

Он сделал жест в сторону находившегося напротив него кресла. В лучах солнечного света его рука показалась прозрачной.

- Не хотите ли выпить, прежде чем Вера уйдет?

- Сейчас слишком рано, спасибо.

- Я сам так рано пью нечасто.

Я заметил, что книгу в своей руке он держал вверх ногами. Явно не хотел, чтобы его видели просто за выпивкой. Он закрыл книгу и положил ее на стол.

- "Книга мертвых", - произнес он. - Из египетского собрания. Ты можешь идти, Вера. Я сам могу поухаживать за гостем.

- Хорошо, сэр, - с сомнением в голосе сказала она и вышла, хлопнув дверью.

- Вера - сильная женщина, - сказал Джемисон. - Она отравляет мне существование, но это так же и мое благословение. Я не знаю, что бы творилось в этом доме, если бы не она. Она, как мать, заботится о моем бедном мальчике. Знаете, его мать умерла несколько лет назад.

Кожа вокруг его глаз сморщилась, будто горечь от утраты вновь нахлынула на него. Он сделал большой глоток из стакана, видимо, чтобы отбросить воспоминания.

- Вы действительно не хотите выпить?

- Нет, я не пью, когда работаю.

- Я полагаю, вы работаете на моего сына. Он советовался со мной о том, стоит ли вас нанять. Я сказал, что стоит.

- Я рад слышать, что вы знаете об этом. Я не должен ходить вокруг да около. Вы думаете, Фрэнсис Мартель - мошенник?

- Мы все являемся мошенниками в некотором роде, вы же не будете отрицать? Возьмите, к примеру, меня. Как можете видеть, я фактически пьяница-одиночка. Чем больше я пью, тем тщательнее я стараюсь это скрыть. Единственная возможность сохранить себя как личность - это пить открыто и выслушивать нарекания сына и, конечно, Веры.

- Вы облегчили свою душу, но это мне мало что говорит о Мартеле.

- Я знаю. Все, что я узнаю о людях, это только путем анализа поступков самого себя. Это медленный и болезненный процесс, - сказал он, медленно выговаривая каждое слово. - Если Мартель и мошенник, у него серьезный шанс преуспеть.

- Вы с ним знакомы?

- Нет. Но несмотря на то, что я пребываю в некоторой, так сказать, изоляции, я все же получаю кое-какие сведения от других людей. Мартель возбудил изрядный интерес у местной общественности.

- Каково же мнение местной общественности?

- Создалось два лагеря. Так всегда бывает. Это худшее, что предлагает демократия. Должно быть два мнения по каждому поводу. - Он говорил подробно, как человек, нуждающийся в слушателе. - Те, кто знает Мартеля и кому он нравится, - большей частью женщины. Они принимают за чистую монету то, что он француз, богат, и вообще молодой человек. Другие считают его в большей или меньшей степени фальшивкой.

- Обманщиком?

Он поднял вверх свою иссохшую, прозрачную руку.

- Едва ли. Но нет сомнения в том, что он культивированный европеец.

- И никаких вопросов по поводу его значительных финансовых средств?

- Боюсь, что нет. Мне довелось узнать, что его первоначальный взнос в банк исчислялся шестизначной цифрой.

- Я полагаю, что вы член Правления банка?

- Вы навели справки и обо мне, - сказал он осуждающе. - Вы делаете мне много чести.

- Я узнал об этом случайно от мистера Мак-Минна, когда получал наличные по чеку. Вы можете узнать, откуда поступили деньги Мартеля?

- Думаю, что стоит попытаться.

- Это могут быть деньги, полученные в долг, - сказал я. - Я знаю многих ловкачей, которые используют взятые взаймы деньги, иногда даже одолженные у гангстеров, с тем чтобы завоевать быстро положение в местном обществе.

- С какой возможной целью?

- Я знаю одного, который приобрел муниципальную автобусную компанию на льготных условиях, выжал из нее все, что можно, затем удрал, оставив ее банкротом. Последние несколько лет так приобретаются даже банки.

- Мартель, насколько мне известно, ничего не приобретает.

- За исключением Вирджинии Фэблон.

Джемисон сморщил лоб. Он взял стакан, увидев, что он почти пуст, встал, чтобы налить еще. Он оказался высокого роста, но худой и слабый. Он передвигался, как старик, но мне показалось, что он не намного старше меня - не больше пятидесяти.

Сделав себе питье и проглотив изрядную долю, он вновь уселся в свое кожаное кресло.

- У Джинни есть средства? - спросил я.

- Едва ли столько, чтобы заинтересовать серьезного человека. Она не нуждается в деньгах, чтобы пробудить интерес любого мужчины. По сути, она отвергала, вероятно, больше предложений, о которых могли бы только мечтать другие молодые женщины. По совести, я был удивлен, когда она приняла предложение Питера, и не был, когда она расторгла помолвку. Я пытался сказать ему об этом вчера. Все было нормально, когда они учились в школе. Но очень красивая молодая жена может стать проклятьем для обычного человека, особенно когда он теряет ее. - Вокруг его глаз снова появились морщины. - Опасно иметь то, чего ты желаешь. Это может привести к трагедии. Но мой бедный сын не хочет этого видеть. Молодые люди не хотят учиться на несчастьях старших.

Он все больше становился болтливым. Я смотрел мимо него на дальние горы, и у меня возникло чувство нереальности всей обстановки, будто залитый светом мир отодвинулся куда-то в недосягаемость.

- Мы говорили о Фэблонах и их средствах.

Джемисон с усилием вернулся к действительности.

- Да, конечно. У них не может быть много денег. Одно время действительно их было много, но Рой много проигрывал. Ходил слушок, что именно из-за этого он совершил самоубийство. К счастью, Мариэтта имела свой небольшой источник доходов. У них есть на что безбедно жить, но, как я сказал, этого, конечно, недостаточно, чтобы соблазнить охотника за состояниями. Не говоря уже о таком охотнике, у которого счет в банке измеряется сотней тысяч долларов наличными.

- Сотни тысяч достаточно, чтобы Мартель был допущен в клуб?

- Для Теннисного клуба, конечно, недостаточно. По правилам, вас должен рекомендовать по крайней мере один из членов, и вы должны пройти через приемную комиссию.

- Кто рекомендовал Мартеля?

- Миссис Бегшоу, полагаю. Это довольно обычная практика, когда члены клуба сдают внаем свои дома здесь, в городе. Против принятия квартиросъемщиков обычно возражений не бывает.

- Но ничего в его пользу не говорит. Вы согласны с утверждением, что Мартель является политическим беженцем?

- Он вполне может им быть. Откровенно говоря, я не возражал, чтобы Питер нанял вас, потому что я хотел удовлетворить собственное любопытство. И я также хотел, чтобы он прекратил знакомство с Джинни. Это приносит ему больше вреда, чем вы можете предположить. Я его отец, и я это вижу. Я, может быть, не из лучших отцов, но я знаю своего сына. И я знаю Джинни так же.

- Вы не хотели бы иметь ее в качестве невестки?

- Напротив. Она служила бы украшением любого дома, даже нашего. Но я боялся, что она по-настоящему не любит моего бедного сына. Боялся, что она согласилась выйти замуж только из жалости к нему.

- Миссис Фэблон говорила в значительной мере то же.

- Так что, вы встречались с Мариэттой?

- Мы разговаривали недолго.

- Она намного серьезнее, чем хочет казаться. Так же и Джинни. Джинни всегда была серьезной молодой женщиной, даже когда была девочкой. Она, бывало, всегда по субботам и воскресеньям сидела здесь, в моем кабинете, читая книги.

- Вы сказали, что ее отец закончил жизнь самоубийством.

- Да. - Джемисон нервно дернулся и потянулся за стаканом. Опустошение среди моих друзей за последние десять лет было устрашающим. Не говоря уже о моих врагах.

- А кто был Рой Фэблон, друг или враг?

- Рой был другом, одно время очень хорошим другом. Конечно, я не одобрял того, что он принес своей жене и дочери. Джинни было тогда шестнадцать или семнадцать лет, и это служило для нее настоящим ударом.

- А что он сделал?

- Ночью вошел в океан прямо в одежде. Его тело нашли десять дней спустя. Акулы так его погрызли, что его с трудом опознали.

Он провел рукой по своему серому лицу и сделал большой глоток.

- Вы видели тело?

- Да, они попросили меня опознать труп. Это было отвратное зрелище.

- "Отвратное"?

- Ужасно представить себе, до чего мы смертны и что могут сделать с нами волны и время. Я помню Роя Фэблона, когда он был одним из самых блестящих студентов в Принстоне и одним из лучших спортсменов.

- Вы знали его в Принстоне?

- Очень хорошо. Мы жили в одной комнате. Это я привез его сюда, в Монтевисту.

Я встал, чтобы уйти, но он задержал меня у двери.

- Есть кое-что, о чем я хочу вас просить, мистер Арчер. Как хорошо вы знаете Монтевисту? Я не имею в виду топографию. В социальном плане?

- Не очень хорошо. Это слишком богатое место для меня.

- Тогда вы должны знать то, что могу сказать я как старый обитатель Монтевисты. Здесь могут произойти любые вещи, и происходили. Здесь царит климат шампанского, с одной стороны, и наличие бесчисленного количества денег - с другой. Буду с вам откровенен, Монтевиста уже сто лет является международным морским курортом. Свергнутые махараджи уживаются здесь с Нобелевскими лауреатами, дочки владельцев чикагских скотобоен выходят замуж за латиноамериканских миллионеров.

- В этом отношении Мартель не является чем-то необычным здесь?

- По сути дела, если его сравнить с некоторыми обитателями Монтевисты, он просто посредственность. Вы должны всегда помнить об этом.

- Я запомню ваши советы.

Я поблагодарил его и распрощался.

5

Дневная жара становилась изнурительной. Подъезжая к Теннисному клубу, я почувствовал прохладное дыхание бриза со стороны океана. На мачте главного корпуса лениво развевался флаг.

Женщина за дежурным столиком сообщила мне, что Питера, вероятно, можно найти в душевой. Она видела, как он возвращался с пляжа несколько минут назад. Мне было разрешено пройти и подождать у бассейна.

Голубой шезлонг спасателя был свободен, и я уселся в него. Послеполуденный бриз согнал многих любителей позагорать. По другую сторону бассейна под навесом, в защищенном от ветра углу, четыре блондинки играли в карты с той мрачной сосредоточенностью, которая отличает всех карточных игроков.

Здоровый парень в плавках вышел из раздевалки. Он растянулся на кафельной площадочке рядом со мной. Его гладкое простоватое лицо несколько оживлялось выражением какой-то дикости в глазах. Его блондинистые волосы казались совсем бесцветными.

- Что, Питер Джемисон там внутри?

- Да, он одевается. Вы заняли мое кресло, но это ничего. Я могу посидеть здесь. - Он присел на кафель. - Вы его гость?

- Я должен с ним встретиться здесь.

- Он делает пробежку по берегу. Я посоветовал ему не напрягаться. Для этого нужна тренировка.

- Но когда-то все же надо начинать.

- Согласен. Я сам не любитель бега. Это выматывает мускулы. - Он со спокойным удовлетворением посмотрел на свою скульптурную бронзовую фигуру. - Мне нравится походить на типичного калифорнийского спасателя.

- Вы действительно похожи на калифорнийского спасателя.

- Благодарю вас, - сказал он. - Я трачу все свободное время на это. Люблю серфинг. Я нанялся на эту работу из-за возможности заниматься серфингом. К тому же я студент колледжа.

- Какого колледжа?

- Государственного колледжа Монтевисты. Единственного здесь.

- А кто там заведует французским факультетом?

- Не знаю. Я изучаю бизнес, рекламное дело и вопросы недвижимости. Очень интересно.

Он напоминал мне молчаливых блондинов, заполнявших калифорнийские берега в пору моей молодости. Там и сейчас полно бродит мальчишек.

- Вы собираетесь изучать французский язык, сэр?

- Я просто хочу получить ответы на некоторые вопросы.

- Может быть, мистер Мартель поможет вам. Он француз.

- А он здесь?

- Да. Я только что разговаривал с ним. Он говорит так же свободно по-английски, как вы или я.

Он показал на кабину на втором этаже, выходящую в сторону моря. В открытом проеме в тени навеса наверху я увидел человека, несшего целую охапку всяких ярких предметов.

- Эвакуирует свои вещи, - сказал спасатель. - Я предложил ему помочь, но он не захотел, чтобы я занимался его личными вещами.

- Он что, оставляет это место?

- Во всяком случае, он отказывается от кабины. Он сказал, что я могу взять мебель, которую он купил для кабины. Это пляжная мебель, но она совершенно новая, и ему она обошлась, должно быть, в копеечку. Она будет прекрасно выглядеть в моей кабине. Все, что у меня сейчас есть, - это спальный мешок. Все мои деньги уходят на содержание машин.

- Машин?

- У меня фургон для спортивных принадлежностей, - сказал он. - И мы с приятелем на двоих еще имеем спортивную машину для загородных прогулок. Спортивная машина экономит массу времени.

Парень начал мне надоедать. Беда в том, что их тысячи, таких как он, неопримитивистов, которые никак не вписываются в современность. Но меня внезапно поразила мысль, что, может быть, они даже лучше, чем я, приспосабливаются к нынешней жизни. Они могут жить как беззаботные дикари на берегу моря, в то время как компьютеры и всякие программисты за них делают всю работу и принимают решения.

- Почему мистер Мартель оставляет кабину? Она очень удобно расположена.

- Это лучшая кабина. Вы видите весь берег и море вплоть до самого рифа, где мы занимаемся серфингом. - Он махнул своей мускулистой рукой. Мистер Мартель обычно сидел там и наблюдал, как мы скользим на досках. Он сказал мне однажды, что занимался серфингом, когда был моложе.

- Он не сказал, где он этим занимался?

- На этом же рифе, я полагаю.

- Он был здесь раньше?

- Этого я не знаю. Во всяком случае, при мне нет.

- И вы не знаете, почему он оставляет свою кабину?

- Ему она не понравилась. Он всегда на что-нибудь жаловался например, вода в бассейне слишком пресная. Он считал, что она должна быть более соленой. Он не ладил с некоторыми членами клуба.

Парень замолчал. В его мозгу происходило какое-то шевеление, породившее внезапную мысль.

- Послушайте, не говорите, пожалуйста, Питеру Джемисону, что мистер Мартель отдал мне свою мебель. Ему это не понравится.

- Отчего же?

- Он из тех, кто не поладил с Мартелем. Пару раз они чуть не подрались.

- Из-за Джинни Фэблон?

- Я думаю, вам это известно?

- Нет, не очень.

- Тогда не буду вам ничего больше говорить. Если Питер Джемисон узнает, меня вытащат на ковер за то, что болтаю о членах клуба.

Он чувствовал, что наболтал лишнего. Одна из тех дам, что играли в бридж, избавила его от моего допроса. Она крикнула ему через бассейн:

- Стэн, не принесешь ли ты нам кофе? Черного!

Он встал и лениво поплелся к буфету.

Я одел темные очки и взобрался по деревянной лестнице на втрой этаж строения. По похожей на палубу галерее я прошел в самый конец. Ротанговый плетеный стол, стоящий посередине кабины Мартеля, был завален разными предметами: купальными костюмами и халатами, мужскими и женскими пляжными принадлежностями, ластами и масками, бутылками от виски и коньяка. Там был маленький электрообогреватель и бамбуковые трости. Мартель вышел из одной из внутренних комнат с миниатюрным телевизором в руке. Он поставил его на стол.

- Выезжаете?

Он недовольно посмотрел на меня. Сейчас я был в темных очках, а он их снял. Глаза его блестели и были очень темного цвета, и в них как бы сосредоточилось все выражение его ярко-смуглого лица. Длинный, с горбинкой нос выдавал самоутверждающий и любознательный характер. Похоже, он меня не узнал.

- А что, если и так? - ответил он настороженно.

- Я подумал, что мог бы занять ваше место.

- Едва ли это возможно. Я снял помещение на весь сезон.

- Но вы не собираетесь его использовать.

- Я пока не решил окончательно.

Он больше говорил сам с собой, чем со мной. Его темный взгляд скользнул мимо меня к прибрежному пляжу. Я повернулся и посмотрел туда же. Голубые волны перекатывались через риф. А там, за ним, дюжина мальчишек вертелись коленопреклоненными на своих досках, будто они совершали молитву.

- Вы занимались серфингом?

- Нет.

- А подводным плаванием? Я заметил, что у вас есть все необходимое снаряжение.

- Да, я этим занимался.

Я внимательно слушал его речь. Мартель говорил с акцентом, но акцент проявлялся значительно слабее, чем во время ссоры с Гарри Гендриксом, и он использовал мало французских слов. Конечно, он сейчас не был так возбужден.

- А в Средиземном море вы не плавали под водой? Говорят, что этот вид спорта зародился в Средиземноморье.

- Это так, и я там плавал. Я был когда-то жителем Франции.

- Из какой части?

- Париж.

- Интересно, я был в Париже во время войны.

- Многие американцы там побывали, - ответил он натянуто. - Теперь, если разрешите, я избавлюсь от этих вещей.

- Хотите я вам помогу?

- Нет, спасибо, благодарю вас, всего хорошего.

Он вежливо раскланялся. Я пошел обратно по палубе, пытаясь подвести итог своим впечатлениям. Его смоляные волосы и гладкое строгое лицо, как и острый взгляд его глаз, говорили, что ему должно быть не больше тридцати. Чувствовалось тем не менее, что он владеет собой и обладает выдержкой более зрелого человека. Я так и не составил полной характеристики об этом человеке.

Я выбрался в лабиринт находящихся на первом этаже кабинок для переодевания. Занятия в школах к тому времени закончились, и толпа маленьких ребятишек шлепала друг друга полотенцами по ногам с неимоверным хохотом и шутливыми угрозами. Я прикрикнул на них, чтобы они не шумели. Они подождали, когда я уйду, и после моего ухода разбушевались еще сильнее.

Питер попытался завязать галстук перед затуманенным от пара зеркалом. Он увидел мое отражение и обернулся с улыбкой. Я впервые видел его улыбающимся. Сейчас его лицо было красным и лоснящимся.

- Я не знал, что вы здесь. Я делал пробежку на берегу.

- Прекрасно, - ответил я. - Я только что разговаривал с Мартелем. Он перебирается из своей кабины, и, может быть, съедет совсем.

- Вместе с Джинни?

- Не думаю, что мне следовало спрашивать его об этом напрямую. В нынешних обстоятельствах мне, возможно, не следовало бы вообще с ним разговаривать. Это не то, что нужно сейчас. Но у нас, возможно, мало времени.

Эти слова согнали улыбку с лица Питера, и он, волнуясь, начал покусывать губы.

- Я надеялся, что вы сможете что-нибудь сделать, чтобы остановить его.

- Я не отказываюсь, но самое страшное, что я не знаю, с какими вопросами к нему обращаться. Я никогда не был во Франции, и я не очень хорошо помню, чему меня учили в школе в отношении французского.

- Так же и я. Я походил на курсы к профессору Таппинджеру, чтобы немного освежить свой французский, но он выставил меня.

- Это было в местном колледже?

- Да. - Ему показалось, что я хотел его объяснений по поводу его учебы в Принстоне и почему он там провалился. - Но я окончил курс здесь, в Монтевисте, в прошлом году.

- А Джинни должна была закончить его в этом году?

- Да, но она взяла отпуск на два года. Она работала сестрой в приемной клиники доктора Сильвестра, но ей работа не понравилась, и в прошлом году она вернулась в колледж.

- Ваш профессор Таппинджер был одним из ее преподавателей?

- Да, он преподавал ей большей частью французский.

- А он хороший специалист?

- Джинни считала так, и она была одной из лучших его студенток.

- Тогда он смог бы нас выручить.

Я посоветовал Питеру назначить встречу с профессором после обеда, если возможно, и сказал, что подожду его на автостоянке. Я не хотел, чтобы Мартель видел нас уходящими вместе.

6

- Мистер Джемисон только что ушел, - сказала женщина, дежурившая у приемной конторки.

У нее был приятный, мягкий голос, но она казалась встревоженной. Я присмотрелся к ней. Внешне она выглядела молодой, приятной особой в коричневом твидовом костюме. Ее темные волосы обрамляли овальное пикантное личико. Она была немного полновата, но это видимо, от сидячей работы.

- Я разговаривал с мистером Джемисоном, но никому не говорите об этом.

- А почему я должна говорить об этом?

- Кто-нибудь может спросить вас.

- Я никогда не говорю о приходах и уходах наших членов. Кроме того, я не знаю вашего имени.

- Арчер. Лу Арчер.

- Меня зовут Элла Стром.

Дощечка на столе перед ней гласила: "Миссис Стром. Секретарь Клуба" Она увидела, что я рассматриваю ее, и безразличным тоном произнесла:

- В настоящий момент я не замужем, не миссис.

- Я тоже. Когда вы сегодня свободны? Может, вместе поужи-наем?

- Нет, сегодня я уже приглашена на ужин с танцами. Но благодарю.

- Не стоит того.

У парковки возле теннисных кортов Питер уже ждал меня в своем "корвете". Место окружали зеленые эвкалиптовые деревья, и их слегка больничный запах носился в воздухе. Игра шла лишь на одном из дюжины кортов. Тренер, в рубашке с надписью: "Теннисный клуб", показывал маленькой девочке, как делать подачу, в то время как ее мамаша наблюдала за ними с боковой аллеи.

- Профессора Таппинджера нет в своем офисе, и его нет дома, - сказал Питер. - Жена говорит, что он на пути домой.

- Я еще побуду немного здесь. Насколько я понимаю, миссис Бегшоу живет при клубе?

- Да, в одном из коттеджей. - Он махнул рукой в сторону деревьев позади площадки.

- Вы спрашивали ее что-либо о Мартеле?

- Нет.

- Но вы знакомы с миссис Бегшоу?

- Не настолько близко. Я знаю всех в Монтевисте, - добавил он нехотя. - И они знают меня, я полагаю.

Я прошел через эвкалиптовые заросли и через ворота в заборе, ограждающем примыкающую к территории бассейна лужайку. Дюжина серых кирпичных коттеджей, отделенных от своих соседей живой изгородью из цветущего кустарника, раскинулись на лужайке. Маленький мексиканец в форме цвета хаки занимался в зарослях поливом.

- Буэнос диас!

- Хороший день, - ответил он, сверкая зубами, и направил струю из своего шланга прямо в небо, как фонтан. - Вам кто-то нужен?

- Миссис Бегшоу.

- Вот ее коттедж. - Его крыша была едва видна из-за яркой шапки бугенвилей. - Она вернулась всего лишь две минуты назад.

Миссис Бегшоу была одной из участниц карточной игры у бассейна, той самой, что заказала кофе. На вид ей было лет семьдесят.

- Это вас я видела только что разговаривающим со Стэнли? - спросила она меня у двери.

- Да, меня.

- А затем с Мартелем?

- Да.

- А теперь вы пришли ко мне. Любопытная последовательность. - Она тряхнула своими белыми завитками. - Я не знаю, чувствовать себя польщенной или озабоченной.

- Ни то, ни другое, миссис Бегшоу. Меня зовут Арчер, и я детектив, как вы, возможно, уже догадались.

Она впустила меня в гостиную, заставленную мебелью. Восточный ковер на полу был пушист и хорош, что страшно было наступать на него.

Она заметила мое замешательство.

- Ковер не совсем здесь на месте, но мне не хотелось оставлять его. Не меняя тона она сказала: - Садитесь. Я полагаю, вы занимаетесь тем, чем в виде спорта занимаются все местные жители, - лезете в дела Фрэнсиса Мартеля.

- Это моя профессия, а не спорт.

- Кто послал вас сюда? - резким тоном спросила она.

- Местное семейство.

- Мариэтта Фэблон?

- Да, она интересуется результатами моих изысканий.

- "Изыскания" - слишком мягкое слово для того, чем вы занимаетесь, мистер Арчер. Вы стараетесь выжить Мартеля из города. Это ваша цель?

- Нет.

- Удивительно. Он уезжает, вы знаете. Он сказал мне об этом пятнадцать минут назад.

- А Джинни Фэблон едет с ним?

Она опустила глаза.

- О мисс Фэблон мы не говорили. Во всяком случае, она молодая женщина двадцати четырех лет - в ее возрасте я была уже пять лет замужем, - и она вполне способна сама отвечать за свои поступки и сделать свой выбор. - Ее голос, на како-то момент дрогнувший, вновь обрел твердость. - Более способна, чем большинство молодых женщин.

- Так что, вы думаете, она отправится с ним? - спросил я.

- Не знаю. Но это свободная страна, я полагаю.

- Это для людей, которые знают, что к чему и с кем они имеют дело. Вы не можете сделать правильный выбор, не зная фактов.

Она тряхнула кудряшками. Ее лицо оставалось непроницаемым, как маска.

- Я не хочу, чтобы мне читали лекцию об этом. Я привела Фрэнсиса Мартеля в Монтевисту - вернее, в этот круг, и я полностью убеждена, что сделала правильно. Мне он нравится. Это верно, я не могу предоставить вам копию его генеалогического древа. Но я уверена, что у него добротные корни. Это один из выдающихся молодых французов среди моих знакомых.

- Значит, он француз?

- А у вас есть сомнения?

- До тех пор пока не установлены факты, сомнения всегда остаются.

- А вы являетесь тем арбитром, который устанавливает факты?

- В ходе моих собственных расследований, естественно, я должен этого придерживаться.

Произошла достаточно острая перепалка, и она начала волноваться. Она пыталась скрыть свой гнев громким смехом в мой адрес.

- Вы хотите склонить меня на свою сторону, не так ли?

- Может быть, и так. Но я сам никуда не склоняюсь.

- Это потому, что некуда склоняться. Просто мистер Мартель не такой, как другие люди, и они считают, что есть что-то темное в его прошлом. Беда моих соседей в одном: им нечем заняться и они живут как змеи в гадюшнике, копаясь в грязном белье друг друга. Если этого грязного белья не хватает, они сами его делают.

Похоже, она твердо не была уверена в том, что говорит, иначе не говорила бы так много и так складно. Мартель был в некоторой степени ее протеже. Когда мы оба помолчали, она спросила:

- Вы что-нибудь нашли против него?

- По сути дела, нет. Пока еще нет.

- Вы полагаете, что найдете?

- Не знаю. Вы познакомились с ним через квартирного брокера?

- О нет. У нас есть общие друзья.

- Здесь, в Монтевиста?

- В Вашингтоне, точнее, в Джорджтауне. Генерал Бегшоу и я жили однажды в Джорджтауне.

- И вы там встретились с Мартелем?

- Я этого не говорила. Он знал одного нашего старого соседа. - Она заколебалась, глядя на меня. - Я не думаю, что следует говорить вам его имя.

- Если бы вы это сделали, это могло бы нам помочь.

- Нет, это очень благородные и честные люди, и я не хочу беспокоить их такими вещами.

- Мартель использовал их для своей рекомендации? Они могли бы и не одобрить этого. Они, может быть, и не знают его.

- Я уверена, что знают.

- Они дали ему рекомендательное письмо?

- Нет.

- Тогда все, чем вы располагаете, - это только его слова.

- Мне кажется, вернее, мне казалось, что этого достаточно. Он говорил о них очень много, свободно и со знанием.

Но настороженность, с которой она продумывала каждое свое слово и следила за моими словами, усиливалась, и ее уверенность в своем суждении явно пошатнулась.

- Вы действительно думаете, что он в некотором роде мошенник?

- Я не пришел к заключению. Хочу, чтобы и вы этого не делали.

- И хотите вытянуть из меня имя? - произнесла она мрачно.

- Мне не нужно имя, если вы окажете мне помощь.

- А как я могу помочь?

- Свяжитесь с вашими джорджтаунскими друзьями и спросите, что они знают о Мартеле.

Она подняла голову.

- Я могу это сделать.

- Сделайте, пожалуйста. Это единственная зацепка у меня.

- Сегодня же вечером я позвоню своим друзьям.

- Могу ли я позвонить вам позднее?

- Думаю, что да.

- Сожалею, если причинил вам неприятности.

- Вы не причинили. Это вопрос морали. Правильно сделала я или нет? Конечно, если бы мы не думали о последствиях всего, что мы делаем, мы бы кончили тем, что ничего бы не делали.

- Когда он уезжает?

- Немедленно, я думаю. Сегодня или завтра.

- Он не сказал почему?

- Нет, он очень скрытный человек, но я знаю почему. Для всех он подозрителен. У него нет здесь друзей.

- Кроме Джинни.

- Он ее не упоминал.

- И он не сказал куда, направляется?

- Нет.

7

Питер встретил меня у ворот. Профессор Таппинджер был уже дома и согласился принять нас.

Он жил в соседнем, примыкающем к порту районе, куда вела доволько разбитая дорога, и единственным преимуществом этого места было то, что отсюда открывался вид на океан. Солнце, тяжелое и красное, висело сейчас над самым горизонтом. Его отражение было похоже на разлившийся на воде огонь.

Дом Таппинджеров, зеленого цвета оштукатуренный коттедж, похож был на каждый третий в ряду, если не считать его окраски. Цементная дорожка, ведущая к крыльцу, была сооружена таким образом, чтобы препятствовать любителям роликов и велосипедов всех видов. Девочка шести или семи лет открыла дверь. У нее были огромные внимательные глаза и пучок на головке.

- Папа сказал, чтобы вы прошли к нему в кабинет.

Она провела нас через затоптанную гостиную на кухню. Склонившаяся над раковиной женщина с подчеркнуто безразличным видом чистила картошку. Трехлетний малыш крутился у нее в ногах и фыркал от смеха. Она не обращала на него никакого внимания, и на нас, кстати, также. Она была мила на вид, не больше тридцати, с моложавым "конским хвостиком" на голове и голубыми глазами, которые с безразличием скользнули по мне.

- Он в кабинете, - произнесла она и локтем показала на дверь.

Мы вошли в помещение бывшего гаража, заставленного книжными полками. Флюоресцирующая лампа свисала на цепи над столом, заваленным раскрытыми книгами и газетами. Профессор сидел за столом спиной к нам. Он не повернулся, когда Питер заговорил с ним. Впечатление было такое, будто мы прервали важную работу его мыслей.

- Профессор Таппинджер? - произнес Питер.

- Я вас слышу. - В голосе чувствовалось раздражение. - Прошу подождать ещу минутку, пожалуйста. Я пытаюсь закончить фразу.

Он почесал затылок тупым концом карандаша и что-то написал. Его медно-красные волосы на висках сверкали сединой. Когда он встал, я увидел, что это невысокий человек и по крайней мере на десять лет старше своей симпатичной жены. Он, вероятно, тоже был когда-то приятным парнем, с этим чувственным ртом и хорошими чертами лица. Но он выглядел так, будто перенес недавно какую-то болезнь, и в его глазах, за стеклами очков, застыла память о ней. Его рукопожатие было довольно прохладным.

- Как поживаете, мистер Арчер? Как вы Питер? Простите, что задержал вас. Я урываю бесценные минуты сосредоточенности у этой постоянной беготни. С нагрузкой в двенадцать часов преподавательской работы и необходимой для этого подготовки не так легко выкроить время для писанины. Я завидую Флоберу, имевшему возможность тратить целые дни на поиски нужного слова.

Таппинджер обладал профессиональной привычкой говорить не останавливаясь.

Я прервал его:

- Над чем вы работаете?

- Над книгой, если у меня когда-нибудь хватит времени закончить ее. Ее тема - влияние французской литературы на современную американскую. В настоящий момент я изучаю запутанный вопрос о Стефене Крейне. Но это для вас неинтересно. Питер говорит, что вы детектив.

- Да. Я пытаюсь получить некоторую информацию о человеке, носящем имя Фрэнсис Мартель. Вам не доводилось встречать его?

- Сомневаюсь, но имя его вызывает некоторый интерес. Это одна из древнейших фамилий Франции.

- Полагают, что Мартель - француз. Он утверждает, что он политический изгнанник.

- А сколько ему лет?

- Около тридцати. Это человек довольно среднего роста, стройный и с быстрой походкой. Черные волосы, черные глаза и смуглая кожа. У него французский акцент, который меняется от сильного до малозаметного.

- И вы думаете, что он намеренно это делает?

- Не знаю. Если он и прибегает к этому, ему удалось одурачить немало людей. Я пытаюсь выяснить, кто он и что из себя представляем.

- Истина - вещь всегда ускользающая, - произнес Таппинджер нравоучительным тоном. - Что вы хотите от меня? Послушать, как он говорит, и оценить аутентичность его речи?

Профессор казался наполовину шутливым, но я ответил ему со всей серьезностью:

- Это не плохая идея, если ее хорошо проработать. Но Мартель уже готовится покинуть город. Я подумал, если бы вы могли снабдить меня несколькими вопросами, на которые мог бы ответить лишь образованный француз...

- Вы хотите, чтобы я учинил ему экзамен? Не так ли?

- И чтобы вы дали ответы на эти вопросы.

- Полагаю, что могу сделать это. Когда вам это нужно? Завтра?

- Прямо сейчас.

- Это просто невозможно.

- Но он может уехать в любую минуту.

- Ничем не могу помочь. - Голос Таппинджера стал визгливым, как у женщины. - Мне предстоит проверить сегодня сорок работ - эти бюрократы из колледжа даже не выделяют мне студента, который бы мог их читать. У меня нет времени для своих собственных детей...

- О'кей, оставим это. Не такая уж это блестящая затея, прежде всего.

- Но мы должны что-то сделать, - вмешался Питер. - Я готов заплатить за потраченное вами время, профессор.

- Мне не нужны ваши деньги. Все, чего я хочу, - это свободно пользоваться своим временем. - Таппинджер чуть не плакал.

Его жена открыла дверь и заглянула в кабинет. Лицо ее выражало беспокойство, но создавалось впечатление, что это все для нее не впервой.

- В чем дело, папаша?

- Ни в чем. Не называй меня "папашей". Я не настолько уж старше тебя.

Она пожала плечами, выказав таким образом свое презрение, и посмотрела на меня.

- Что здесь происходит?

- Кажется, мы действуем вашему супругу на нервы. Мы пришли в неудачное время.

Более спокойным голосом Таппинджер обратился к жене:

- Ничего, что касалось бы тебя, Бесс. Вопрос идет о подготовке текста, чтобы проверить одного человека в отношении его французского языка.

- И это все?

Она прикрыла дверь на кухню.

Таппинджер обратился к нам:

- Простите за то, что я повысил голос, у меня головная боль. - Он прижал руку к своему круглому лбу. - Я думаю, что смогу выполнить вашу просьбу. Я потратил вдвое больше энергии только на разговор об этом. Но мне непонятна спешка.

- Мартель собирается забрать с собой Джинни, и мы хотим помешать этому, - сказал Питер.

- Джинни? - Таппинджер выглядел сбитым с толку.

- Я думал, вы сказали ему о ней, - сказал я Питеру.

- Я говорил по телефону, но он не слушал. - Питер обернулся к Таппинджеру: - Вы помните Вирджинию Фэблон, профессор?

- Конечно, помню. Она впутана в это дело?

- Весьма солидно. Она говорит, что собирается выйти замуж за Мартеля.

- А вы в нее сами влюблены, не так ли?

Питер покраснел.

- Да, но я делаю это не просто из-за своего эгоизма. Джинни не понимает, в какую яму она попадает.

- Вы говорили с ней об этом?

- Я пытался. Но она без ума от Мартеля. Он причина того, что она бросила учебу в прошлом месяце.

- В самом деле? Я думал, она больна. Так говорили в колледже.

- С ней нет ничего такого, - сказал Питер. - Виноват этот тип.

- А что она думает о его французском происхождении?

- Он ее абсолютно подчинил своей воле, - сказал Питер.

- Тогда он, возможно, действительно француз. Мисс Фэблон имеет приличное знание французского.

- Он может быть и французом, и шарлатаном, - сказал я. - Мы же только хотим выяснить, аристократ ли он на самом деле?

Впервые Таппинджер проявил интерес.

- Это вполне возможно. Давайте попробуем.

- Он сел за свой заваленный стол и взял в руки карандаш.

- Оставьте меня на десять минут, джентльмены.

- Мы вернулись в гостиную. Миссис Таппинджер тоже проследовала из кухни за нами, трехлетний малыш увязался за ней.

- Папаша успокоился? - спросила она меня голосом маленькой девочки, приятным, но каким-то искусственным.

- Думаю, да.

- Он пребывает в плохом настроении с прошлого года. Они отказались дать ему звание полного профессора. Для него это стало большим разочарованием. Он винит всех подряд. Особенно меня.

Она опять пожала плечами. На этот раз недовольство было в свой собственный адрес.

- Но, пожалуйста, - произнес в замешательстве Питер - Профессор Таппинджер уже извинился.

- Это хороший признак. Обычно он не извиняется. Особенно, когда дело касается его собственной семьи.

Она имела в виду в первую очередь себя. На самом деле она хотела поговорить о самой себе и хотела поговорить со мной.

Она прислонилась к дверному проему, боковой взгляд ее голубых глаз, ленивые движения ее губ говорили о том, что она была спящей красавицей, заключенной в придорожном доме неуравновешенным профессором, не преуспевшим в своей карьере.

Малыш продолжал крутиться возле нее, закручивая ее бумажную юбку между полных, круглых ног.

- А вы - хорошенькая девушка, - сказал я, подумав, что Питер выступает здесь в роли дуэньи.

- Раньше я была лучше. Двенадцать лет назад, когда вышла замуж. - Она качнула бедрами, а затем, подхватив малыша, понесла его на кухню с таким видом, будто это было сущее Божье наказание.

Замужняя женщина с маленьким ребенком - такое угощение было не совсем для меня, но она меня заинтересовала. Я пригляделся к обстановке в гостиной. Она выглядела довольно неуютной и неряшливой, с изношенным ковром и поцарапанной кленовой мебелью, стенами, покрытыми вылинявшими обоями с постимпрессионистскими рисунками, отражавшими мечты о сверкающем идеальном мире.

Солнечный закат в окне соперничал по колориту с рисунками Ван Гога и Гогена. Солнце горело как огненный корабль на воде, медленно погружаясь в лазурную гладь океана, и скоро лишь красная дымка осталась в память о нем на ясном небе. Рыбацкий катер направлялся в гавань, черный и маленький на фоне безбрежного западного свода. За его блестящим, пенистым следом крутилось несколько чаек, похожих на затухающие искры.

- Меня беспокоит Джинни, - произнес Питер, стоящий около моего плеча.

Меня тоже беспокоила она, хотя я об этом промолчал. Внезапно та сцена, когда Мартель вытащил пистолет и направил его на Гарри Гендрикса, снова возникла у меня перед глазами, хотя в то время я не придал этому значения. Кроме того, сама идея проверить Мартеля на знание французского языка мне казалась теперь нелепой.

Рыжеволосый мальчишка лет одиннадцати вошел в переднюю дверь. Он не спеша прошел на кухню и сообщил матери, что идет к соседям смотреть телевизор.

- Нет, ты не пойдешь. - Визгливый материнский голос оказался совершенно другим, не таким, которым она разговаривала с мужем или со мной. - Ты останешься дома. Уже пора обедать.

- Я тоже голодный, - сказал Питер.

Мальчишка стал приставать к матери с вопросом: почему у них нет телевизора.

- Только две причины. Одна - твой отец не хочет его иметь. Вторая мы не можем этого себе позволить.

- Но вы же все время покупаете книги и музыку, - возразил мальчишка. - Телевизор лучше, чем книги и пластинки.

- Неужели?

- Намного лучше. Когда у меня будет свой собственный дом, цветные телевизоры будут в каждой комнате. И ты сможешь приходить и смотреть, завершил он заносчиво.

- Может быть, так и будет.

Дверь в гараж-кабинет открылась, прервав таким образом разговор. Профессор Таппинджер вошел в гостиную, держа по листу бумаги в каждой руке.

- Вопросы и ответы, - сказал он. - Я составил пять вопросов, на которые хорошо образованный француз должен быть в состоянии ответить. Не думаю, что кто-нибудь может это сделать, за исключением студента последнего курса. Ответы достаточно просты, так что вы можете их сверить, даже не зная как следует французского.

- Отлично, профессор. Давайте послушаем.

Профессор читал вслух:

- "Первое. Кто написал оригинальный текст "Опасного союза" и кто снял по нему современный фильм? Ответ: Шодерло де Лакло - автор оригинала, а Роже Вадим сделал фильм.

Второе. Завершите фразу: "Лицемерный читатель..." Ответ: "Лицемерный читатель, мой двойник, мой брат". Фраза из первых строк поэмы Бодлера "Цветы ненависти".

Третье. Назовите великого французского художника, который считал, что в "деле Дрейфуса" Дрейфус был виновен. Ответ: Дега.

Четвертое. Какую железу Декарт считал обиталищем души? Ответ: шишковидную железу.

Пятое. Кто несет ответственность за высвобождение из тюрьмы Жана Гене? Ответ: Жан Поль Сартр".

- Вы это имели в виду?

- Да, но акцент здесь сделан немного односторонний. Не следовало бы упомянуть здесь что-нибудь о политике или же истории?

- Я не согласен. Если этот человек является фальшивкой, выдающей себя за политического беженца, первое, что он сделал бы, - поднаторел бы в сфере истории и политики. Мои вопросы хитрее. Они очерчивают такой круг сведений, что потребовалось бы определенных знаний, чтобы суметь на них ответить. - Его глаза засверкали. - Я хотел бы сам задать ему эти вопросы.

- Я также хотел бы. Но это может быть опасно.

- Действительно?

- Мартель наставил сегодня пистолет на постороннего человека, рассердившись на пустяковое замечание. Я думаю, лучше предоставить это дело мне.

- И мне, - сказал Питер. - Я настаиваю на участии в этом.

Таппинджер проводил нас до машины, стараясь загладить вину за свою первоначальную неучтивость. Я подумал о том, не предложить ли ему денег за его работу, пять или десять долларов. Но решил не рисковать. Это могло напомнить ему, что он нуждается в деньгах, и обидело или рассердило бы его.

8

Я последовал за "корветом" Питера к подножию холмов. Их контуры были полускрыты голубым мраком, нависшим над горами. Несколько огней, ярких, как вечерние звезды, светились по склонам. Один из них исходил от дома Мартеля.

Питер остановился у почтового ящика. Надпись, сделанная по трафарету, четко выделялась в свете передних фар: "Генерал-майор Хирам Бегшоу, США (в отставке)".

Питер включил свет и стал выбираться из машины. Тишина вечера звенела как хрусталь. Пронзительный, взволнованный крик донесся сверху - оттуда, где был дом. Это мог быть павлин, а может быть, крик девушки.

Питер подбежал ко мне:

- Это Джинни. Вы слышали ее?

Я попытался уговорить его подождать в машине. Но он настоял на том, чтобы вместе со мной подняться к дому.

Это было массивное, из стекла и цемента здание, выстроенное на участке, скрытом в склоне каньона. Яркий свет над дверью освещал замощенный каменными плитами двор, где стоял припаркованный "бентли". Дверь в дом была открыта.

Питер хотел войти. Я удержал его.

- Не спеши, парень, здесь могут и подстрелить.

- Она моя девушка, - сказал он вопреки всему тому, что было на самом деле.

Девушка показалась в двери. На ней был серый костюм, какие женщины одевают в дорогу. Движения ее были неуверенные, и глаза какие-то затуманенные, будто она только что приехала издалека.

Возможно из-за яркого света, падающего сверху на ее лицо, ее кожа казалась землисто-сероватой. Она была красива - форма головы, овал лица, форма подбородка, губ были идеальны - все остальное казалось несущественным.

Она вышла на бетонное крыльцо с какой-то обреченной грацией. Питер подошел к ней и попытался удержать ее за талию. Она резко отбросила его руку.

- Я же сказала, чтобы ты больше не приходил!

- Это ты кричала? Он обидел тебя?

- Не будь глупым. Я увидела крысу. - Она обратила свой тусклый взгляд в мою сторону. - А вы кто?

- Меня зовут Арчер. Мистер Мартель дома?

- Боюсь, что у него сейчас нет времени для вас.

- Во всяком случае, передайте ему, что я здесь и что я хочу поговорить с ним.

Она обратилась к Питеру:

- Пожалуйста, уходи. Возьми с собой и своего друга. Вы не имеете права вмешиваться в наши дела. - Она попыталась изобразить даже негодование, сказав: - Немедленно убирайся, или я никогда не буду разговаривать с тобой.

Лицо Питера исказила гримаса отчаяния.

- Я уйду, Джинни, лишь бы ты была в безопасности.

- Я в полной безопасности вместе со своим мужем, - произнесла она и намеренно сделала паузу, чтобы увидеть, какое впечатление произведут ее слова.

- Ты вышла замуж за него?

- Мы поженились в субботу, и я никогда не была так счастлива, как сейчас. - Она произнесла это без всякого видимого отражения этого счастья на лице и в голосе.

- Ты можешь аннулировать все.

- Ты, кажется, не понимаешь. Я люблю своего мужа. - Она говорила теплым голосом, но чувствовалась какая-то горечь в ее словах, и голос ее дрожал. - Фрэнсис - в нем есть все, что я мечтала увидеть в мужчине. Вы ничего не сможете изменить, не пытайтесь.

- Спасибо, моя прелесть, - прозвучал голос.

Это был Мартель со своим акцентом. Нет сомнения, он все слушал стоя у входа. Он появился из прихожей позади Джинни и взял ее за руку. Его рука на фоне ее светло-серого рукава выглядела темной, похожей на траурную повязку.

Питер прикусил нижнюю губу. Я придвинулся к нему. Был ли он французским аристократом, или дешевым жуликом, или грязной помесью того и другого, но я уже не сомневался - муж Джинни был опасным человеком, чтобы с ним запросто связываться.

- Поздравляю вас со свадьбой, - произнес я серьезно без всякой иронии.

Он поклонился, коснувшись рукой груди:

- Мерси боку.

- Где же был совершен обряд?

- В здании магистрата, и сам судья зарегистрировал нас. Полагаю, что все было законно.

- А конкретно, в каком здании?

- А это не имеет значения. Жизнь содержит свои частности, а я привержен праву на приватность. Что разделяет и моя дорогая жена.

Он улыбнулся, глядя сверху ей в лицо. Его улыбка изменилась, когда он перевел взгляд на меня. Она стала широкой и полной издевки.

- Не с вами ли мы встретились у плавательного бассейна сегодня?

- Да, со мной.

- Этот человек был здесь и раньше, - сказала Джинни. - Когда тот парень хотел сфотографировать тебя, он сидел в машине.

Мартель обошел свою жену и приблизился ко мне. Я подумал, не войдет ли в игру вновь тот маленький пистолет. Мне так же было непонятно, какая темная жидкость оставила отпечаток каблука на бетонном крыльце. Такая же засохшая жидкость блестела и на каблуке правого ботинка Мартеля.

- Скажите, кто вы такой, месье? И что дает вам право задавать вопросы?

- Я сказал вам свое имя. Я детектив, и меня наняли, и это моя работа - задавать вопросы.

- Наняты одним из присутствующих здесь. - Он посмотрел с ненавистью на Питера.

- Это верно, - сказал Питер. - И мы продолжим наблюдать за вами до тех пор, пока не узнаем, чего вы хотите.

- Сегодня у меня есть все, чего я хочу. - Он обернулся к Джинни с протянутой к ней рукой. Это было немного похоже на сцену из оперы, скорее даже, оперетты. Казалось, что в следующий момент веселые деревенские жители вступят на сцену для веселого танца.

Я произнес, чтобы прогнать это впечатление:

- В данный момент меня интересует один вопрос: это кровь на вашем каблуке?

Он посмотрел на каблук и затем быстро снова на меня.

- Полагаю, что это кровь.

Согнутые пальцы Джинни прижались к ее рту, будто еще один крик застрял в ее горле.

Мартель произнес спокойно:

- Мою жену напугала крыса, она же вам сказала. - Он слышал это. - Я убил ее.

- С помощью каблука?

- Да, - он топнул по асфальту. - Я фехтовальщик, у меня быстрая реакция и тренированные ноги.

- Действительно, для этого нужны быстрые ноги. Можно увидеть эту крысу?

- Ее, вероятно, уже не найти. Я вышвырнул ее сразу же вниз для кошек. Здесь, на склонах гор, живут дикие звери, не так ли, моя радость?

Джинни отняла руки и сказала "да". Она смотрела на Мартеля со смешанным чувством восхищения и страха. "Возможно, это проявление любви, подумал я, - но не в очень привычной форме".

Мартель продолжал:

- Моя жена и я, мы любим диких животных.

- Но не крыс?

- Нет, не крыс. - Он выдал мне широкую издевательскую улыбку. Его глаза и выдающийся нос, казалось, испытывали мое терпение.

- Могу я просить вас оставить нас, мистер Арчер? Я проявил максимум терпения и к вам, и к вашим вопросам. И пожалуйста, заберите с собой вот этот экземпляр, - он мотнул головой в сторону Питера с таким видом, будто этот толстый молодой человек не принадлежал к человеческой расе.

Питер спросил:

- Почему вы не зададите ему те пять вопросов?

Мартель поднял брови.

- Пять вопросов? Обо мне самом?

- Непосредственно касающихся вас.

Теперь, когда о них зашла речь, вопросы показались слишком детскими, просто наивными. Световое оформление всей сцены создавало впечатление оперной буффонады. Весь двор под светом ламп казался амфитеатром и походил на сцену, где разыгрывался какой-то спектакль.

Я пробормотал недовольным голосом:

- Вопросы касаются французской культуры и мне сказали, что образованный француз должен быть в состоянии ответить на них.

- И у вас есть сомнения, что я являюсь достаточно образованным французом?

- У вас есть шанс доказать это раз и навсегда. Вы примете вызов?

Он покачал головой:

- Почему бы и нет?

Я достал два листка бумаги.

- Первое. Кто написал сценарий "Опасного союза" и кто поставил современный фильм по нему?

- "Опасный союз"? - повторил он медленно, поправив мое произношение. - Шодерло де Лакло написал роман. Роже Вадим сделал фильм по нему. Я полагаю, Роже Вадим с Роже Велландом - это по поводу сценария. Этого вам достаточно? Или же вы хотите, чтобы я пересказал вам содержание? Оно довольно сложно и имеет отношение к дьявольской сексуальной интрижке и развращению наивных людей. - Его голос звучал издевательски.

- Сейчас мы не будем этим заниматься. Вопрос второй. Завершите фразу: "Лицемерный читатель..."

- "Лицемерный читатель, мой двойник, мой брат". Перевести на английский? - обратился он к Джинни.

- Нет смысла, это из "Цветов ненависти".

- Я могу напомнить много строк из этой поэмы, если пожелаете, - с издевкой произнес Мартель.

- В этом нет необходимости. Третье. Назовите великого французского художника, который считал Дрейфуса виновным.

- Дега.

- Четвертое. Какую железу Декарт считал обителью души?

- Шишковидную железу. - Мартель улыбался. - Это темное дело, но случилось так, что я читал Декарта чуть ли не каждый день.

- Пятое. Кто был главным виновником того, что Жан Гене был освобожден из тюрьмы?

- Жан Поль Сартр, думаю, его вы имеете в виду. Хотя Коктю и другие приложили к этому руку. Все?

- Это все. Ваша отметка - сто баллов.

- Вы вознаградите меня за это своим исчезновением?

- Ответьте еще на один вопрос, поскольку вы дали столь блестящие ответы. Кто вы такой и что вы здесь делаете?

- Я почувствовал, как он напрягся.

- Я не обязан давать вам объяснения такого рода.

- Я полагал, что вы хотели бы прекратить всякие слухи.

- Слухи меня не беспокоят.

- Но в это вовлечены не вы один. Теперь вы женаты на местной девушке.

Он понял о чем я говорю.

- Очень хорошо, я скажу, почему я здесь, но в ответ тоже задам вам вопрос. Скажите, кто тот человек, который хотел сфотографировать меня?

- Его зовут Гарри Гендрикс. Он торговец подержанными машинами из Сан-Фернандо-Велли.

Мартель выказал удивление:

- Никогда не слышал о нем. Зачем ему понадобилось мое фото?

- Очевидно, кто-то ему за это платит. Он не сказал кто.

- Могу догадаться, - произнес мрачным тоном Мартель. - Ему, безусловно, платят агенты "большого Шарля".

- Кого?

- Президента де Голля, он мой враг. Он изгнал меня из моей родной страны. Но этого ему недостаточно. Ему нужна моя жизнь.

У него был глухой и мрачный голос. Джинни повела плечами. Даже на Питера это произвело впечатление.

Я спросил:

- Что имеет де Голль против вас?

- Я противник его политики.

- Вы являетесь членом алжиро-французской банды?

- Мы не банда, - воскликнул он с горячностью. - Мы являемся, я бы сказал, группой патриотов. Это "великий Шарль" враг, враг своей страны. Но здесь сказано достаточно. Слишком много. Если его агенты выследили меня здесь, как я полагаю, то мне нужно снова перебираться куда-нибудь.

Он повел плечами и посмотрел на темные склоны и на усыпанное звездами небо. Это был жест, полный драматизма и прощального отчаяния, будто само небо наблюдало эту несправедливость.

Джинни обняла его.

- Я поеду с тобой, дорогой!

- Конечно, я знал, что мне не позволят оставаться в Монтевисте. Здесь слишком прекрасно. Но часть этой красоты я заберу с собой.

Он поцеловал волосы Джинни, которые волнами спадали с ее головы словно шелковые пряди. Она прижалась к нему. Его руки лег-ли ей на талию. Питер застонал, отвернулся и направился к машине.

- Теперь я прошу вашего прощения, - сказал мне Мартель. - У нас есть свои дела. Я ответил на все ваши вопросы, не так ли?

- Чтобы окончательно все прояснить, вы не смогли бы показать мне свой паспорт?

- Я хотел бы выполнить вашу просьбу, но не могу. Скажем, я выехал из Франции неофициально.

- Вам удалось увезти с собой все ваши деньги?

- Большая часть осталась там. Но мое семейство имеет средства в различных банках мира.

- Мартель - это имя принадлежит вашему семейству?

Он поднял руки ладонями вперед, как человек, которого задерживают.

- Моя жена и я, мы проявляем в отношении вас большое терпение. Вы же не хотите, чтобы я стал нетерпеливым. Доброй ночи, - он говорил спокойным и убедительным тоном.

Они повернулись и прошли в дом, закрыв за собой тяжелую дверь. По пути к машине, я взглянул на передок "бентли". Номерного знака я не увидел. Вещи, которые Мартель вынес из своей кабины, валялись беспорядочной грудой на заднем сиденье. Все говорило о том, что он собирается уехать, и очень скоро.

С этим я не мог ничего поделать. Я сел рядом с Питером и направил машину вниз по дороге. Он сидел с опущенной головой, ничего не говоря. Когда я остановился около почтового ящика, он обернулся ко мне с каким-то раздражением.

- Вы верите ему?

- Не знаю, а вы?

- Джинни верит, - произнес он задумчиво. - Она его знает лучше, чем мы. Он звучит убедительно.

- Слишком убедительно. У него есть ответы на все.

- Означает ли это, что он говорит правду?

- Он высказывает значительную долю ее. Человек в его положении, которого разыскивает французское правительство за организацию заговора против правительства, не стал бы выбалтывать нам секреты. Он не стал бы говорить обо всем даже своей жене, если бы у него хватало ума. А он не глуп.

- Это видно и потому, как он отвечал на вопросы профессора. Какое может быть объяснение его вранью? Кого он хочет обмануть?

- Может быть, Джинни, она вышла за него замуж.

Питер вздохнул:

- Я проголодался. Я ничего не ел целый день.

Он вышел из моей машины и направился к своему "корвету". По дороге ногой он зацепился за что-то, что произвело металлический звук. Я пошарил в темноте. Это была камера, которую раздавил Мартель. Я вышел, подобрал ее и положил в карман пиджака.

- Что вы делаете? - спросил Питер.

- Ничего, осматриваю местность.

- Я подумал только что - сегодня в клубе они подают ночной ужин. Если вы присоединитесь ко мне, мы могли бы обсудить, что делать дальше.

Я устал от его мрачного настроения, но я также был голоден.

- Хорошо. Там мы и встретимся.

9

Но по дороге я задержался. В четверти мили от дороги, ведущей к дому Мартеля, я увидел в темноте машину, запаркованную под зеленым дубом. Ее очертания напоминали машину Гарри, и, когда я подошел с фонарем, чтобы получше рассмотреть, я убедился, что это была его машина.

Помятый "кадиллак" был пуст. Номерной знак был сорван, и в маленьком багажничке в кузове ничего не было, кроме дорожной карты из Лос-Анджелеса, старой и такой же потрепанной, как сам "кадиллак". Гарри, вероятно, одолжил машину в той же компании по продаже подержанных автомобилей, в которой сам работал.

Я поднял капот и потрогал мотор. Он был теплым. Можно было предположить, что Гарри все это время бродил около дома Мартеля. Я подумал, не подождать ли его, но мой желудок запротестовал. Я мог увидеть его позднее в отеле "Брейкуотер".

Я зашел к миссис Бегшоу перед ужином, оставив машину около теннисных кортов. Сквозь эвкалиптовые заросли я прошел к коттеджу. Хозяйка появилась в двери в шелестящем плотном халате. С нитью жемчуга, холодно поблескивающей на груди.

- Я только что собиралась выйти. Но я сделала звонок, который вам обещала.

Она казалась расстроенной. С напудренными щеками она выглядела много старше. Она сказала, избегая почему-то смотреть мне в глаза:

- Мои друзья в Джорджтауне не знают Фрэнсиса Мартелся, по крайней мере, под таким именем. Я этого не могу понять. Он говорил о них так фамильярно и так горячо. Он знает все об их доме.

- Он мог получить информацию от слуг.

- Но он знает Вашингтон, - сказала она. - В этом я не ошибаюсь. И я все еще лично убеждена, что он знает Плимсонов - моих друзей в Джорджтауне. Может быть, они знали его под другим именем, а не как Фрэнсиса Мартеля.

- Возможно. Вы описали внешний вид и манеры?

- Я разговаривала с полковником Плимсоном и сделала попытку подробно описать его. Но очень трудно характеризовать кого-то, особенно такой тип латиноамериканцев. Они выглядят на одно лицо. Полковник спросил, не могла бы я прислать ему фото Мартеля.

- Сожалею, но фото у меня нет.

- Тогда не знаю, чем могу помочь, - произнесла она извиняющимся тоном. - Я не могу нести ответственность за него или за мисс Фэблон. В этом мире каждый отвечает за себя.

- Старшие должны присматривать за младшими тем не менее.

- Своих детей я воспитывала сама, - резко произнесла она, - часто это было в таких условиях, о которых мне не хотелось бы вспоминать, а говорить тем более. Если Вирджиния сделала такой неверный выбор мужчины, то я не удивлена. Ее отец вершил весьма сомнительные дела, когда она была еще в том ранимом возрасте, когда все принимается на веру. И в ее жизни Рой Фэблон был не большим подарком. - Она тряхнула кудрями. - Меня ждут к ужину. Вы должны извинить меня.

Я обошел вокруг бассейна и приблизился к главному зданию клуба. Большая группа людей шла впереди меня.

Из-за своей стойки Элла Стром приветствовала каждого по имени. Но у нее был какой-то отчужденный, растерянный вид.

- Вы выглядите как римская весталка.

- Я уже дважды была замужем, - ответила она холодно. - Мистер Джемисон ожидает вас в обеденном зале.

- Пусть подождет. Я был женат всего один раз.

- Вы не делаете чести американскому женскому полу, - произнесла она с улыбкой, которая не затронула уголки ее глаз.

- Ваш голос звучит так, будто вы не получали удовольствия от своих свадеб.

- Со свадьбами все в порядке, это касается мужчин, за которых я выходила замуж. Я произвожу впечатление заботливой матери или что-то в этом роде?

- Нет.

- Я должна его приобрести. Кажется, я привлекаю определенный тип мужчин. Оба мои мужа были в этом отношении особенными. Это не могло быть простым совпадением. Таких особенных мужчин не много.

- Но они есть. Затрагивая вопрос о мужских особенностях, что бы вы могли сказать о Мартеле?

- У меня не сложилось определенного впечатления. Единственное, что я могу сказать, - он всегда очень вежлив.

Она положила руки на полированную поверхность стойки и прижала пальцы к пальцам.

- Почему вы не поговорите о нем с мистером Столлом? Он был близок с ним.

- А кто такой мистер Столл?

- Управляющий клубом.

Я застал его в кабинете позади приемной стойки. Отделанные ореховыми панелями стены были увешаны фотографиями различных сборищ, теннисных собраний и других спортивных событий. Столл не выглядел спортсменом. Он казался приятным человеком, но с холодными глазами, около сорока лет, в отличном костюме. Дощечка на его столе гласила: "Рето Столл, управляющий".

Он проявил сердечность, когда услышал, что я работаю на Джемисона.

- Садитесь, мистер Арчер. - У него был легкий немецкий акцент. - Что я могу сделать для вас?

Я сел напротив него:

- Миссис Стром сказала, что у вас были проблемы с Мартелем.

- Да, небольшие. Но это в прошлом. Пусть прошлое останется прошлым, особенно теперь, когда Мартель нас покидает.

- Он делает это из-за осложнений с вами?

- Частично, я полагаю. Я не настаивал на этом. С другой стороны, я не настаивал, чтобы он остался, когда он объявил о своем отъезде. Я вздохнул с облегчением, когда он вручил мне сегодня ключ от кабины и заплатил по счету.

Столл приложил свою наманикюренную руку к груди.

- Почему?

- Этот человек подобен вулкану. Он может взорваться в любой момент. Нам же нравится спокойная, дружеская атмосфера в клубе. Мы привыкли к ней.

- Скажите, а какие сложности вы имели с ним? Что он сделал?

- Он грозился убить меня. Вы хотите услышать все сначала?

- Пожалуйста.

- Это произошло несколько недель назад. Мистер Мартель заказал выпивку в свою кабину. Абсент. Бармен в этот момент был занят, так что принял заказ я. Иногда я делаю это в знак особого расположения. Мисс Фэблон была с ним. Они говорили по-французски. Поскольку французский один из моих родных языков, я задержался за занавеской и прислушался. Я сделал это специально. - Столл театрально возвел взгляд к потолку. - Но он, кажется, подумал, что я шпионю за ним. Он вскочил и набросился на меня.

- С кулаками?

- Со шпагой. - Столл провел рукой по животу. - У него была шпага, сделанная под трость.

- Я видел ее. Он действительно ударил вас?

- Он приставил кончик к моему животу. - Столл показал эту самую точку сквозь свои полосатые брюки. - К счастью, мисс Фэблон вмешалась и успокоила его, и он извинился. Но с тех пор я уже не чувствовал себя спокойно в клубе.

- О чем они говорили, когда вы их подслушивали?

- Говорил только он. Для меня это была сплошная мистика. Он говорил о философе, который считал, что мышление есть основа всего сущего. Его речь путалась между двумя языками. Но мистер Мартель считал, что этот философ не прав. Реальность никогда не проявляется, пока два человека не начнут думать одинаково. Так что основой всего является любовь. - У мистера Столла опустились уголки губ. - Для меня в этом нет никакого смысла.

- А для нее?

- Естественно, он занимался с ней любовью. В этом-то и все дело. Он взорвался потому, что я прервал его на самом пикантном моменте. Когда я возвращаюсь к этому эпизоду, я убеждаюсь, что это человек с ненормальной психикой. Нормальный человек не будет так реагировать по такому пустячному поводу. - Он сжал слегка свои руки. - Мне следовало бы потребовать, чтобы он перестал пользоваться привилегиями члена клуба.

- Удивлен, что вы этого не сделали.

Столл слегка покраснел.

- Вы знаете, он был рекомендован миссис Бегшоу. Она одна из старейших членов нашего клуба, и теперь она перебралась в коттедж, расположенный рядом со мной. Мне не хотелось расстраивать ее. Я считаю, что моя главная роль состоит в том, чтобы быть своеобразным буфером. - Он снова возвел кверху взор, будто сам Господь Бог находился прямо над ним. - Я пытаюсь ограждать наших членов от превратностей жизни.

- Уверен, вы в этом преуспеваете.

Он воспринял комплимент с поклоном.

- Благодарю вас, мистер Арчер. Теннисный клуб пользуется известностью как один из лучших клубов. Я отдал ему десять лет своей жизни. Я проходил подготовку в Цюрихе и Лозанне.

- Что вы имели в виду, когда сказали, что французский - один из ваших родных языков?

Он улыбнулся:

- У меня четыре родных языка: французский, немецкий, итальянский и романский. Это в Швейцарии, в Сильваплане. Я там родился. - Он с нежностью произносил это название.

- А где родился Мартель, мистер Столл?

- Я сам задавал этот вопрос. Он претендует на то, что он парижанин, как сказала мне миссис Бегшоу. Но я слышал его выговор: его французский не парижского происхождения. Он слишком провинциальный, слишком школярский. Возможно, это канадский или латиноамериканский акцент. Я не знаю. Я не лингвист. Но это просто догадка. Я незнаком с канадским и южноамериканским произношениями. Но совершенно уверен, что Мартель не парижанин.

Я поблагодарил мистера Столла. Он поклонился в ответ. Я обратил внимание на доску объявлений около его кабинета. К ней было прикреплено несколько фотографий людей, танцующих на вечеринке. Пониже находилась фотография семи членов, находящихся при исполнении своих обязанностей. Миссис Рой Фэблон была среди них.

Я упомянул об этом Элле.

- Да, у миссис Фэблон недавно были тяжелые времена. Она сказала мне, что потеряла некоторые свои вложения. Мне не хотелось выставлять ее фото, но таковы правила.

- Возникает любопытный вопрос. Не думаете ли вы, что Вирджинию Фэблон прельстили деньги Мартеля?

Она мотнула головой:

- В этом нет смысла. Она собиралась выйти замуж за Питера Джемисона. А у Джемисонов в десять раз больше денег, чем Мартелю могло бы даже сниться.

- Вам это известно?

- Я могу отличить людей с деньгами от тех, у кого их нет. Или тех, у кого они когда-то были, от тех, у кого их не было. Если хотите знать мое мнение, то мистер Мартель является нуворишем, скороспелым богачом, и скорее скороспелым, чем богачом. Здесь он чувствует себя не в своей тарелке. Он тратил свои деньги, как пьяный матрос, но это ему мало помогло.

- Если не считать, что он получил Джинни. Они поженились.

- Бедная девочка.

- Почему вы это говорите?

- Мне вообще так кажется. Мистер Джемисон долго ждал. Это на него вы работаете?

- Да.

- А вы частный детектив, не так ли?

- Да. Что вы думаете о моем клиенте?

- Он напоминает мне то, о чем я однажды читала. Внутри каждого толстяка сидит худой, мечтающий выбраться из него наружу. Только Питер еще мальчик. - Она добавила задумчиво: - И от этого все происходит. Думаю, что в конце-концов мужчина из него получится.

- Посмотрим. - Я ткнул пальцем в доску объявлений. - У вас в клубе есть постоянный фотограф?

- Нет, приходящий. А для чего он вам?

- Я подумал, может быть, он когда-нибудь сфотографировал Мартеля?

- Сомневаюсь. Я могу спросить у фотографа. Хотя сегодня вечером Эрика не будет.

- Разыщите его. Скажите, что я ему заплачу.

- Я попытаюсь.

- Вы можете сделать получше, чем просто попытаться. Встала проблема с установлением личности Мартеля, и нам хотелось бы иметь его фотографию, если это возможно.

- Я сказала, что попытаюсь.

Она направила меня в обеденный зал. По сути дела, это были две объединенные комнаты, в одной из которых был полированный пол для танцев. На эстраде играл небольшой оркестр, при нашем появлении затихший. В другой комнате стояло около тридцати столиков, сверкающих серебром и цветами. Питер сидел за столиком у окна, мрачно поглядывая на темный пляж.

Он тут же вскочил, когда увидел меня, но его нетерпение больше подстегивалось предстоящим ужином. Это был ужин а-ля фуршет, и слуги были в белых шляпах. При виде пищи Питер преобразился, будто его меланхолическая страсть к Джинни потекла по другому руслу. Он наложил две тарелки для себя. Одну с одним видом салата: с холодной ветчиной, с креветками и крабами, другую - с жареным мясом и картофелем с подливой и маленькими зелеными стручками перца.

Он крутился вокруг блюд с такой откровенной жадностью, что я почувствовал себя чревоугодником. Его глаза становились бессмысленными, когда он поглощал пищу. Пот выступил у него на лбу.

Он вытер блюдо кусочком хлеба, который с жадностью съел. Затем он погрузился в размышления, склонив на руку подбородок:

- Не могу решить, что взять на десерт.

Он посмотрел на меня так, будто я собирался посадить его на месяц на хлеб и воду. Мне хотелось послать его к черту. Наблюдая, как он ест, я задавал себе вопрос, хорошо ли я делаю для Джинни, пытаясь вернуть ее своему клиенту. Мартель, по крайней мере, был мужчиной. Может быть, у Питера и была закваска мужчины, как сказала Элла, но, когда сидел за столом, он превращался в нечто другое. Это был сплошной аппетит в образе человека.

- Я не знаю, взять шоколадный эклер или же пломбир с сиропом, сказал он с серьезным видом.

- Возьмите и то, и другое.

- Это не смешно. Мое тело нуждается в топливе.

- Вы напихали себя таким запасом топлива, что его хватит, чтобы привести в движение морской лайнер вплоть до Гонолулу.

Он покраснел:

- Вы забываете, что я ваш хозяин, а вы здесь мой гость.

- Да, верно. Но давайте перейдем от вопроса о личностях и еды к реальности. Расскажите мне о Джинни.

- После того, как я съем десерт.

- До того. До того, как вы сами себя съедите, глупый вы человек.

- Вы не можете так разговаривать со мной.

- Мы не будем об этом спорить. Я хочу знать, не похожа ли Джинни на тех девушек, которые гоняются за мужчинами.

- Раньше с ней этого никогда не было.

- А она часто бывала с мужчинами?

- Очень мало. Большей частью со мной. - Он снова покраснел и отвел глаза. - Я не всегда был таким толстым, если хотите знать. Наши отношения в школе были всегда прочными. Но потом она потеряла интерес к сексу, поцелуям и всему подобному. Мы остались друзьями, и я брал ее иногда с собой. Но уже не было той прочности в наших отношениях.

- Почему она переменилась?

- Она много читала и хорошо училась в колледже. Я - нет. Но главным образом наши отношения разладились из-за ее отца.

- Его самоубийство?

Питер кивнул головой:

- Джинни была очень привязана к отцу. По сути, она потратила все эти годы на то, чтобы смириться с его смертью.

- Когда это произошло?

- Почти семь лет назад. Осенью будет семь лет. Однажды ночью он отправился на берег океана и во всей одежде вошел в воду.

- Это на этом берегу? - Я показал в сторону окна. Был отлив. Волны плескались далеко от берега, и была видна одна пена.

- Не совсем здесь. Нет. Он прошел полмили отсюда. - Питер указал на полоску земли, темневшей на фоне огней гавани. - В этом месте есть течение, и, когда его тело всплыло, оно оказалось здесь рядом. Я долго не мог зайти в океан, а Джинни с тех пор не заходила. Она пользуется, вернее, пользовалась бассейном.

Он молча сидел сгорбившись.

- Мистер Арчер, не можем ли мы сделать что-нибудь в отношении Мартеля? Выяснить, например, женаты они официально или что-то там другое.

- Уверен, что да. У Джинни нет причин обманывать. Что вы думаете?

- Нет, но она находится под его сильным влиянием. Вы можете сами видеть, что это не нормальное состояние.

- Кажется, она его любит.

- Этого не может быть! Мы должны помешать ему увезти ее.

- Как помешать? Это же свободная страна.

Питер наклонился над столом:

- Вы упускаете вопрос о том, что он находится здесь нелегально. Он фактически признал, что у него нет паспорта. Это зацепка, и этим можно заняться. Но худшее, что они ему могут сделать, это депортировать его. А Джинни отправится с ним, по-видимому.

- Я понимаю, что вы имеете в виду. Но думаю, что это только ухудшит дело.

Он опустил свой толстый подбородок на кулак и задумался. Наша сторона обеденного зала наполнялась людьми с улицы и из бара. Некоторые дамы одели вечерние платья, и бриллианты и рубины сверкали на их шеях и запястьях, как осколки роскоши прошлого.

Шум океана заглушался говором гостей и звуками музыки. Люди разговаривали, разгоняя темноту, которая сгустилась у окон. Фэблон и его смерть не выходили у меня из головы.

- Вы говорите, что Джинни очень любила своего отца?

Питер очнулся от своей задумчивости.

- Да, это так.

- Что это был за человек?

- Это был, как здесь говорят, спортсмен. Он занимался по-серьезному охотой, и рыбной ловлей, и яхтами, и поло, и спортивными машинами, и самолетами.

- Всем этим?

- В разное время. Он терял интерес к одному виду спорта и переходил к другому. Казалось, он не мог найти такого занятия, которое полностью поглотило бы его. Некоторое время, когда я был учеником школы, он брал меня с собой. Он даже сажал меня в кабину самолета. - Глаза Питера затуманились от воспоминаний. - Он служил в воздушных частях, пока его не уволили по инвалидности.

- А что произошло?

- Точно не знаю. Он разбил машину во время тренировочного полета и поэтому не попал на войну. Для него это было большим разочарованием. Он ходил слегка прихрамывая. Мне кажется, в этом причина того, что он перепробовал все опасные виды спорта.

- Как он выглядел?

- Полагаю, вы назвали бы его симпатичным. Темноволосый, темноглазый, и у него всегда был этот смуглый цвет лица. Джинни унаследовала цвет кожи матери. Но мне непонятно, почему вы так интересуетесь их семьей? В чем дело?

- Я пытаюсь понять Джинни, почему она так сильно и внезапно увлеклась Мартелем. Он похож на ее отца?

- В некотором роде, - нехотя признался он. - Но мистер Фэблон был лучше.

- Вы сказали, что в нем французская кровь? Он говорил по-французски?

- Мог, когда хотел. Он сказал мне, что жил одно время во Франции.

- Где?

- В Париже. Это когда он учился рисовать.

У меня начал сформировываться образ Фэблона. В их кругах это был довольно обыкновенный тип: человек, который брался за все и ни в чем не преуспел.

- Откуда у него были деньги на все свои хобби? Он занимался бизнесом?

- Он пытался использовать свой опыт и знания в разных сферах. Сразу же после войны начал дело по воздушным перевозкам. Беда в том, что у него были серьезные конкуренты, вроде "Летеющих тигров". Я слышал от него однажды, что он потерял пятьдесят тысяч долларов за шесть месяцев. Но он имел массу интересных дел.

Питер говорил мягким ностальгическим голосом. В другое время и при других своих габаритах, ему, вероятно, и хотелось бы пожить как тот умерший человек.

- А кто за все платил?

- Миссис Фэблон. Она была адвокатом. - Он помолчал, слегка насупившись. - Я только что вспомнил кое-что. Это не имеет отношения к делу, но занятно. - Он обернулся к окну, где выделялась темная полоска земли. - Берег, откуда мистер Фэблон вошел в воду, принадлежал когда-то адвокатской конторе. Это была часть их владений. Мать Джинни продала владение около десяти лет назад.

- За три года до смерти Фэблона?

- Верно. Если бы она подождала до нынешних времен, она получила бы по крайней мере миллион. Но я слышал, что все пошло за гроши, чтобы уплатить долги Фэблона.

- Кто его купил?

- Кладбищенская компания. Они еще не учредили там кладбища.

- Ну, мне его ждать не придется.

Питеру не понравилась моя шутка. Минуту спустя он вышел из-за стола и покинул комнату. Затем я увидел его у входа беседующим с высоким человеком в токсидо. Высокий человек двинул головой, и я увидел твердую линию его челюсти. Это был доктор Сильвестр, обед которого с миссис Фэблон я тогда прервал.

Он прошел в бар. Питер пристроился в конце очереди, образовавшейся около стола с десертом. Он стоял как монумент, его глаза затуманили мысли о пирогах, печеньях и сладких кремах.

10

Я прошел за доктором Сильвестром в бар. Бартендер, глаза которого шныряли как ртуть, налил ему не спрашивая двойное виски. Бартендера Сильвестр называл Марко. Марко носил красный жилет, белую рубашку с острыми углами воротничка и легкий черный шелковый галстук.