Чёрные колдуны

Хемса прибегает к чародейству

В суматохе, воцарившейся в крепости после того, как наиб призвал стражников к оружию, никто не приметил, как хаджиба, сопровождавшая Деви, выскользнула за ворота и растворилась в темноте. Она пустилась к городу напрямик: через поле и пригорки, огибая заборы и ловко перепрыгивая через оросительные канавы, так, словно бегать ночью по незнакомым местам было для нее делом привычным. Она была уже возле стен Пешкаури, когда вдали за холмом затих стук копыт погони, возглавленной Чундер Шаном. Беглянка не пошла к главным воротам, возле которых, опершись на копья, стояли стражники, напряженно вглядываясь в темноту и прислушиваясь к звукам, доносившимся от крепости: они тщетно пытались понять причину возникшей суматохи. Девушка скользнула вдоль стены и вскоре оказалась возле вздымавшейся меж зубцов башни. Тогда она приложила ладонь к губам и издала негромкий, странный, похожий на крик ночной птицы звук.

Сейчас же в амбразуре на верху башни показалась чья-то голова и вдоль стены упала длинная веревка. Девушка вставила ногу в петлю на ее концу, покрепче ухватилась за веревку и помахала рукой. Быстро и плавно ее подняли на отвесную каменную стену. Вскоре она оказалась на плоской крыше прилегавшего к городской стене дома. Возле открытых ставень чердачного окна человек в тоге из верблюжьей шерсти спокойно сматывал веревку, словно ему было раз плюнуть втащить взрослую женщину на башню высотой не менее пятидесяти футов.

— Где Керим Шах? — отдышавшись, спросила беглянка.

— Спит внизу. Какую весть ты принесла?

— Конан выкрал Деви из крепости и умчал ее в горы! — выпалила девушка, глотая от волнения слова.

Ничего не отразилось на бесстрастном лице Хемсы. Он лишь кивнул головой в зеленом тюрбане и равнодушно произнес:

— Керим Шах будет доволен, услышав об этом.

Он шагнул к окну, но девушка придержала его за руку.

— Подожди! — Она обняла его за шею. Грудь ее часто вздымалась, и не только от недавнего бега. Глаза, словно черные алмазы, пылали в полумраке жаркой южной ночи. Он приблизила губы к губам Хемсы, который, приняв ее объятия, оставался все так же безучастен к происходившему.

— Ничего не говори пока туранцу, — шепнула девушка. — Мы сами воспользуемся тем, что знаем. Наиб и его люди помчались к горам, но с таким же успехом они могли бы преследовать бесплотного духа. Чундер Шан никому не сказал, что похищенная — сестра короля, об этом в Пешкаури и крепости никто, кроме нас, не знает.

— И что толку? — спросил Хемса. — Какая в том для нас польза? Мои господа приказали помогать Керим Шаху…

— Да помоги ты себе! — яростно крикнула девушка, отстраняясь от мужчины. — Пора сбросить ярмо!

— Ты хочешь… чтобы я оказал неповиновение своим господам?!

Впервые она увидела на всегда бесстрастном лице Хемсы неподдельный ужас.

— Ну и что? — Она зло тряхнула его за плечи. — Ты тоже колдун! Почему ты хочешь остаться невольником? Пора уже самому воспользоваться могуществом, а не употреблять все силы и искусство для возвеличивания других!

— Никогда! — Хемса задрожал, словно порывы ледяного ветра вдруг долетели до южных земель с холодных просторов покрытого вечными льдами севера. — Я не принадлежу к Черному Кругу. Без приказа моих хозяев я не смею пользовать знаниями, которыми они меня наделили.

— Они задурили тебе голову, — продолжала настаивать девушка. — Послушай меня, и сделай то, о чем я прошу. Конан похитил Деви конечно же для того, чтобы держать ее как заложницу и обменять на семерых пленных вождей. Ты должен убить их, прежде чем Чундер Шан успеет использовать их для выкупа. Потом подадимся в горы и отнимем Деви у афгулов. Ножи горцев бессильны против твоего колдовства. За сестру короля мы получим огромный выкуп, сокровища Вендии станут нашими. Потом мы обманем кшатриев и продадим Деви королю Турана. О, мы станем самыми богатыми людьми на свете! Мы сможем нанять воинов, занять Корбул, выбить туранцев с гор и отправить наши войска на юг. Мы станем властителями огромной империи!

Она дрожала от возбуждения, порожденного горячечными фантазиями и мужчиной, которого она снова обняла, прижавшись к нему всем телом. Ее трепет передался Хемсе, он тяжело дышал, крупные капли пота стекали по его побледневшему лицу.

— Люблю тебя больше жизни! — страстно шептала женщина, и тонкий ее аромат кружил голову слуге чародеев, заставляя забыть обо всем на свете. — Хочу, чтобы ты стал властелином мира! Ради тебя я изменила своей госпоже, так предай же ради нашей любви своих повелителей! Чего тебя боятся Черных Колдунов? Ты уже нарушил один из их запретов, полюбив меня, и что они тебе сделали? Так нарушь же и остальные! Ты столь же могущественный маг, как и твои господа!

Даже ледяного Имира растопил бы огонь страсти и ярости, звучащий в ее словах. С тихим стоном Хемса прижал к себе девушку и осыпал ее лицо горячими поцелуями.

— Я сделаю это для тебя! — проговорил он охрипшим, пьяным голосом. — Сила, которой наделили меня магистры ордена, отныне будет служить не им, а мне! Весь мир ляжет к нашим ногам! Весь мир…

— Так идем же! — выскользнув из его объятий, она подвела Хемсу к открытому окну. — Надо успеть, пока наиб не обменяет семерых афгулов на Деви.

Мужчина последовал за ней, словно в забытье. Они спустились по лестнице и оказались в небольшой комнате. На высоком ложе, прикрыв лицо согнутой в локте рукой, словно ему мешал неяркий свет медной лампы, спал Керим Шах. Девушка кивнула на лежащего, потом глянула на Хемсу и выразительно провела ладонью по шее. Тот шагнул было вперед, но застыл, помертвев лицом и отрицательно мотнув головой.

— Я ел его соль, — шепнул он. — Да и вряд ли он нам помешает.

Взявшись за руки, мужчина и женщина вышли через дверь на узкую крутую лестницу. Когда затихли их осторожные шаги, Керим Шах поднялся с постели, утирая со лба холодный пот. Он не так боялся удара кинжалом, как чародейства проклятого Хемсы, который всегда напоминал ему осторожного ядовитого гада.

«Однако на этот раз ублюдок оплошал, — подумал Керим Шах, усаживаясь за стол. — Заговорщики, болтающие о своих делишках на крышах, должны помнить об открытых окнах и говорить тише. Ну что ж, Хемса восстал против своих господ, а ведь только через него я мог с ними общаться. Придется отныне действовать на свой страх и риск».

Он достал из-за пояса перо и пергамент, разложил его на столе и начертал несколько коротких строк:

Внизу он поставил подпись, ничего общего не имеющую с именем Керим Шаха.

Весьма довольный собой, танцующей походкой он подошел к золотой клетке и достал из нее почтового голубя. Прикрепив к его ноге свернутый в маленькую трубочку пергамент, подошел к окну и выпустил птицу в душный ночной воздух. Взмахнув крыльями, голубь взмыл в темное небо.

Подхватив плащ, шлем и меч, Керим Шах быстро покинул комнату и резво сбежал вниз по крутой лестнице.

Пешкаурская тюрьма была окружена массивной стеной, в которой были лишь одни, обитые железом и расположенные в полукруглом портале ворота. Смоляные щепки, горевшие в медном светильнике, неярко освещали сидевшего на корточках возле входа стражника. Он позевывал, клюя носом и время от времени стукаясь лбом о край своего щита.

И вдруг воин резво вскочил на ноги, выставив вперед копье. Он дал бы голову на отсечение, что вовсе не спал. И все же перед ним стоял человек, появления которого страж не заметил. На чужаке была тога из верблюжьей шерсти, на ногах — потертые сандалии, голову украшал зеленый тюрбан. В тусклом свете лампы странно поблескивали пронзительные глаза незнакомца.

— Кто ты? — охрипшим голосом спросил стражник. — Что тебе надо?

Пришелец не выказал и тени беспокойства, хотя наконечник копья касался его груди. Он неотрывно глядел в лицо солдата.

— В чем состоит твоя служба? — спросил он вдруг низким голосом.

— Охранять ворота! — не задумываясь, выпалил стражник и вдруг застыл, словно изваяние. Глаза его остекленели, на окаменевшем лице застыла удивленная гримаса.

— Чушь! Как только ты глянул в мои глаза, твоя душа стала моей, а тело обязано выполнять все мои приказы. Открой дверь!

Все с тем же выражением удивления, но не противясь чужой воле, стражник вынул из-за пояса большой ключ, повернул его в огромном замке и широко распахнул ворота. Потом застыл поодаль, глядя перед собой невидящим взором.

Из тени кустов выскользнула женщина и нетерпеливо тронула за плечо чародея.

— Вели ему дать нам коней, Хемса, — шепнула она.

— Зачем? — ответил мужчина и, чуть повысив голос, приказал стражнику: — Ты исполнил мою волю. Молодец. Теперь убей себя.

Солдат безропотно упер древко копья в землю у стены, приставив острие к животу чуть пониже ребер. Неторопливо, не испытывая, по-видимому, никакого страха, он налег на наконечник всей тяжестью тела. Копье прошло сквозь тело и окровавленный наконечник показался из спины стражника. Мертвец скользнул вниз по древку и спокойно лег лицом в высокую траву. Копье торчало у него между лопаток, словно ствол какого-то страшного дерева.

Девушка глядела на эту картину с мрачным торжеством, пока Хемса не увлек ее за собой. Они оказались в узком пространстве между внешней и внутренней стенами тюрьмы, освещенном коптящими факелами. Внутренняя стена была пониже, в ней было множество дверей, расположенных, казалось, без какого-либо продуманного плана. Охранявший проход между стенами солдат медленным шагом приближался к открывшимся воротам, чувствуя себя в полной безопасности. Он отпрянул, увидев появившихся мужчину и женщину, но было слишком поздно. Хемса не стал тратить время, чтобы подчинить жертву своей воле, но его спутнице показалось, что она снова стала свидетельницей колдовства. Воин грозно взмахнул копьем и уже открыл было рот, чтобы криком созвать стражников из караульного помещения, но его противник левой рукой легко, словно соломинку, отбил древко, а ребро правой ладони, описав короткий полукруг, словно невзначай коснулось шеи солдата. Хрустнули позвонки, и стражник рухнул на булыжную мостовую, не успев издать ни звука.

Не обращая внимания на упавшего, Хемса подошел к первой же двери и прижал раскрытую ладонь к массивному бронзовому замку. Раздался треск, и девушка увидела, как по крепчайшему тиковому дереву створок побежали глубокие трещины, замок с глухим стуком упал на камни, а засов погнулся, на глазах вылезая из кованых гнезд. Даже сорок воинов, орудующих тысячефунтовым тараном, не смогли бы так легко совладать с массивной дверью темницы. Словно опьянев от свободы, Хемса играл своей чудесной силой, подобно молодому гиганту, не опасавшемуся гнева богов за свои рискованные выходки.

За выломанной дверью оказалась железная решетка, окружавшая небольшой дворик, озаренный неясным светом выглянувшей луны. Чья-то волосатая рука сжимала прутья, в полумраке поблескивали белки неведомых глаз.

Некоторое время Хемса вглядывался в эти пылающие глаза, потом сунул руку за пазуху и высыпал на каменные плиты горсть искрящейся пыли. Вспыхнул зеленоватый огонь, осветив решетку и семерых стоявших за нею людей, их потрепанную афгульскую одежду и орлиные черты заросших лиц. Люди стояли недвижно, но в глазах их читался ужас, волосатые пальцы судорожно сжимали железные прутья. Огонь погас, но остался дрожащий отблеск зеленого шара, пульсирующего и трепещущего на камнях возле ног Хемсы. Узники не могли отвести от него взгляды. Шар вытянулся, превращаясь в спираль из ярко светящегося зеленого дыма, который скручивался, точно огромная змея напрягала сверкающие кольца своего могучего тела. Потом эти нити сплелись и стали облаком, медленно двигающимся по мостовой прямо к клетке. Узники с ужасом следили за его приближением, все так же храня молчание, но тела их вздрагивали так, что крепкая ограда шаталась: казалось, еще миг, и она рухнет. Облако достигло решетки и скрыло ее зеленым туманом от глаз девушки. Густые клубы проникли внутрь клетки, окутали горцев… Из неясной мглы долетели глухие стоны, и все смолкло.

Хемса тронул за плечо свою окаменевшую от удивления спутницу и пошел к выходу. Она последовала за мужчиной, все время оглядываясь через плечо. Туман рассеялся, открыв смутные очертания семи неподвижно лежащих тел. Возле самой решетки стояла пара обутых в сандалии ног, срезанных ниже колена — словно чудовищный серп скосил человека, как ничтожный колос.

— А сейчас оседлаем скакуна, более резвого, чем любой, взращенный в конюшнях смертных, — сказал Хемса. — Он домчит нас в Афгулистан еще до рассвета.