Чёрные колдуны

Замок Черных Колдунов

Солнце поднялось над заснеженными вершинами Химелии. Группа всадников остановилась у подножия горы, глядя вверх, туда, где на склоне высилась каменная башня. Еще выше темнели мощные стены крепости, стоявшей у самой границы вечных снегов, покрывавших вершину Имша. Очертания стен подрагивали: словно прозрачные сполохи пробегали вдоль них, придавая картине оттенок нереальности. Склоны, усеянные красноватыми камнями, круто взбегали к замку, похожему снизу на детскую игрушку, а сверкающая белизна вершины за ним, казалось, вонзается в холодную голубизну неба.

— Оставим коней здесь, — распорядился Конан. — Подъем лучше преодолеть пешком. Тем более, что лошади валятся с ног от усталости.

Он соскочил с вороного жеребца, который стоял, тяжело вздымая бока и опустив голову. Всю ночь они гнали коней, на ходу подкрепляясь остатками запасов из седельных сумок, ненадолго останавливаясь лишь для того, чтобы дать отдых коням.

— В башне живут аколиты Черных Колдунов, — сказал киммериец Керим Шаху, который тоже спешился. — Их еще называют цепными псами магов. Эти не будут сидеть сложа руки, заметив нас на склоне.

Керим Шах оглянулся на дорогу, которой они приехали. Она спускалась со склона лесистого отрога, петляя между камней и деревьев. Дорога была пустынна: афгулы, скорее всего, так и не нашли след своего бывшего вождя.

— Что ж, идем, — сказал туранец.

Они стреножили уставших лошадей и без лишних слов зашагали в гору. Сверху весь отряд просматривался, как на ладони. Красноватые валуны на склоне были слишком малы, чтобы за ним мог укрыться человек, хотя там могли прятаться другие существа.

Они не сделали и полсотни шагов, когда из-за ближайшего камня с рычанием выскочил огромный пес с покрытой пеной мордой и налитыми кровью глазами. Он пролетел мимо шедшего впереди Конана и кинулся на Керим Шаха. Туранец успел увернуться, и зверь обрушился на идущего следом иракзая. Тот завопил, прикрывшись рукой и заваливаясь на спину. Пес терзал его руку, вырывая куски мяса, и даже когда дюжина сабель обрушилась на него, все еще пытался добраться до горла своей жертвы. Он издох, буквально изрубленный на куски.

Керим Шах приказал перевязать воина, внимательно осмотрел рану и молча отвернулся. Догнав Конана, он зашагал рядом.

Через некоторое время Керим Шах сказал:

— Странно, что чей-то пес забежал аж сюда. До ближайшего селения не близко.

— Да и жрать здесь нечего, — согласился киммериец.

Не сговариваясь, они обернулись и взглянули на раненого, тащившегося среди своих товарищей. Его темное лицо блестело от пота, а губы, искаженные гримасой боли, раздвинулись в страшной ухмылке, обнажив неровные желтоватые зубы. Конан и Керим Шах снова посмотрели на высящуюся впереди башню.

Сонная тишина царила вокруг. Ни на башне, ни на стенах стоявшего за ней строения, похожего на пирамиду, не было заметно ни малейшего движения. И все же, поднимаясь по откосу, люди испытывали напряжение, словно то был склон готового вот-вот проснуться вулкана. Керим Шах снял с плеча мощный лук, способный поразить врага на расстоянии пятидесяти шагов. Иракзаи потянулись к своим лукам — те были поменьше и стреляли не так далеко.

Но не успели они приблизиться к башне на расстояние полета стрелы, как что-то упало на них сверху, из безоблачного неба. Киммериец почувствовал прикосновение крыльев к своей щеке и тут же услышал истошный вопль одного из воинов. Обернувшись, он увидел, что иракзай корчится на земле, истекая кровью, хлеставшей из разорванной шеи, а вверх взмывает странная птица: сокол с матово поблескивающими, словно металлическими крыльями и длинным окровавленным клювом, похожим на клинок сабли. Он стремительно набирал высоту, но стрела Керим Шаха оказалась быстрее: пронзенная птица кувыркнулась в воздухе и рухнула вниз. Никто не заметил, куда именно она упала.

Конан склонился над раненым, но тот уже испустил дух. Все молчали, пораженные невиданным доселе явлением. Никогда сокол не нападал на человека. Иракзаи старались не выказывать страха, памятуя о том, что поклялись умереть на горе Имш, и все же, сжимая волосатыми пальцами свои луки, нет-нет да бросали опасливые взгляды в сторону башни, ожидая нового нападения.

И оно не заставило себя ждать. Из-за вершины башни поднялось белое шарообразное облачко и медленно поплыло вниз по склону навстречу людям. За ним появились другие облака. Они выглядели безобидно, словно шарики мутной пены, но Конан отпрыгнул в сторону, когда первое облако приблизилось к нему. Иракзай, идущий следом, что-то крикнул и рубанул туманный шар саблей. Раздался оглушительный грохот. Облако исчезло в ослепительной вспышке вместе с неосторожным воином, от которого осталась лишь кучка почерневших, обугленных костей. Обгоревшая кисть все еще сжимала рукоять сабли из слоновой кости, лезвие же расплавилось в страшном огне. Однако другие воины, даже шедшие в двух шагах от погибшего, остались целы и невредимы, лишь временно ослепленные и оглушенные яркой вспышкой.

— Взрывается от прикосновения металла, — заключил Конан. — Смотрите, они приближаются!

Склон над ними почти полностью был покрыт спускающимися туманными шарами. Керим Шах натянул тетиву и послал в их гущу стрелу. Как только железный наконечник коснулся первого облака, оно взорвалось, разбрызгивая фонтан огня. Остальные воины последовали примеру туранца, и вскоре на склоне забушевал огненный вихрь взрывов, сопровождаемый ужасным грохотом и вспышками молний. Когда туманные шары исчезли, в колчанах воинов осталось не так уж много стрел.

С яростными криками они ринулись вверх по обугленной и почерневшей земле, огибая те места, где раскаленные красные камни все еще дышали жаром, порожденным недавними взрывами.

Наконец они оказались в полете стрелы от башни и растянулись цепью, готовые пустить в ход луки или сабли, смотря по тому, что еще приготовили им защитники.

Но никто не спешил скрестить оружие с иракзаями, только на вершине башни появилась одинокая фигура в зеленой тоге. Человек что-то поднял к ясному небу, и стоявшие внизу смогли рассмотреть десятифутовый медный рог в его руках. Хриплый рев, вызывающий дрожь, прокатился над склоном. Сейчас же из подземных глубин ему отозвался глухой грохот и шум. Земля заходила ходуном под ногами иракзаев, и те, словно пьяные, с криками ужаса попадали на камни. Киммериец, устоявший среди этих мощных толчков, выхватил кинжал и, бешено сверкая глазами, словно вихрь ринулся к двери в основании башни аколитов. Сверху несся все нарастающий рев рога, толчки усиливались, камни градом катились на тщетно пытавшихся подняться воинов…

И вдруг рев оборвался. Сверху раздался пронзительный крик, и человек в зеленой тоге рухнул на камни в пяти шагах от Конана, превратившись в кровавую груду разбитых костей и разорванной плоти. Между искалеченных ребер торчала длинная туранская стрела с зазубренным наконечником.

Обернувшись, Конан заметил, что Керим Шах накладывает новую стрелу, целясь в кого-то на вершине башни. Глянув вверх, он увидел еще одного человека в зеленом, который пытался достать рог, застрявший между зубцов парапета. Зазвенела тетива, и вновь эхом отозвался ей предсмертный крик. Еще одно тело разбилось о камни. Падая, второй аколит задел локтем рог, и тот разлетелся на куски у подножия башни. Киммериец отдал должное искусству туранца: не всякий смог бы столь метко поразить врагов с такого расстояния.

Впрочем, ему некогда было предаваться размышлениям. Оказавшись возле дверей, Конан заметил два деревянных, покрытых таинственными знаками столба по обе ее стороны. Поднатужившись, он вырвал один их них и, действуя как тараном, ударил в дверь.

Он едва успел отскочить в сторону, когда сверху на него вылила кипящую смолу. В следующий момент он опять оказался возле створок, нанося удары с удвоенной силой. То, что защитники прибегли к такому обычному способу обороны, придало ему новые силы. Видимо, колдовская сила аколитов не была безграничной. Может, они уже исчерпали запасы своих чародейских фокусов?

По склону взбежал Керим Шах, за ним следом, шатаясь, поднимались иракзаи. Они пускали стрелы, которые со свистом перелетали через стену или ударялись о ее камни — стрелки из равнинных жителей были никудышные.

Крепкое тиковое дерево уступило ударам киммерийца, который осторожно заглянул внутрь, готовый к любой ловушке. Он увидел овальную комнату и ведущую наверх крутую лестницу. В противоположной стене помещения была широко распахнутая дверь, за ней виднелась каменистая площадка… и полдюжины спин одетых в зеленое людей, удирающих во все лопатки.

Поняв, что противник дал деру, Конан бросился было вперед, и только чутье опытного воина заставило его отпрянуть за миг до того, как сверху рухнула огромная каменная глыба — на то место, где нога варвара только что коснулась пола. Киммериец кинулся вдоль наружной стены, криком призывая остальных следовать за собой.

Аколиты отступили с первого оборонительного рубежа. Когда Конан обогнул башню, он увидел их зеленые спины далеко впереди. Войдя в боевой раж, варвар ринулся вслед за ними. Керим Шах со своими людьми наступали ему на пятки. Первая победа заставила иракзаев на время позабыть мрачные мысли о неминуемой смерти: они неслись вслед за своим предводителем, исторгая боевые вопли и размахивая оружием.

Башня стояла на нижнем крае узкого плато, чуть заметно повышавшегося в сторону крепости. Достигнув того места, где плато, казалось, упиралось в круто вздымавшийся склон Имша, аколиты вдруг исчезли. Через несколько минут преследователи оказались там и застыли, пораженные открывшейся картиной.

Плато оканчивалось глубокой расщелиной шириной в несколько сот футов, шедшей, очевидно, вокруг всей горы, словно огромный крепостной ров. Он был до краев наполнен странным розоватым, искрящимся и переливающимся туманом.

— Куда они делись? — спросил запыхавшийся туранец. — Не могли же они спрыгнуть…

Он замолчал, заметив к своему изумлению на глубине пятисот футов, двигающихся по сверкающему, словно серебро, дну расщелины шестерых аколитов в зеленых тогах. Их силуэты были смазаны и плохо различимы, словно беглецов отделяла от преследователей толща воды. Аколиты шли друг за другом, направляясь к противоположной стене пропасти.

Ругнувшись, Керим Шах поднял лук и пустил вниз стрелу. Как уже успел убедиться киммериец, стрелок он был отменный. Но на этот раз стрела не достигла цели: попав в розовый туман, наполнявший расщелину, она словно замедлила полет и упала далеко в стороне от фигурок в зеленых тогах.

— Если они смогли спуститься туда, то и мы сможем! — сказал Конан стоящему рядом Керим Шаху, который с удивлением наблюдал за странным полетом своей стрелы. — Я что-то не видел у них крыльев…

Он напряженно вглядывался вниз и вдруг заметил, что аколиты держатся золотистой полоски, пересекающей дно каньона. «Держись золотой жилы!» — зазвучал в его памяти голос Хемсы, и киммериец наконец понял, что они означали. Перегнувшись через край обрыва, он заметил на стене расщелины тонкую полосу сверкающего золота: она начиналась прямо у них под ногами и тянулась через серебряное дно расщелины до противоположного края. И еще он увидел, что золотая жила идет вниз по стене вдоль крутой лестницы, выдолбленной в камнях и незаметной, если не заглянуть за край обрыва.

Керим Шах стоял рядом, нисколько не опасаясь высоты, и тоже рассматривал лестницу.

— Ты прав, — сказал он, — летать им не за чем. Давай спускаться…

Он вдруг с кошачьей ловкостью отпрыгнул в сторону: искусанный псом иракзай, оскалив зубы, с безумным воплем бросился на него. Промахнувшись, он головой вниз полетел в пропасть. Столпившиеся на ее краю воины с удивлением наблюдали, как тело безумца, вместо того, чтобы камнем кануть на дно, медленно плывет сквозь искрящуюся мглу, словно погружаясь в воду. Руки и ноги его судорожно подергивались, он перевернулся в воздухе, и стало видно лицо, искаженное скорее болью, чем гримасой безумия. Наконец несчастный достиг дна и остался лежать недвижим.

— В этой расщелине нас подстерегает смерть, — выговорил Керим Шах, отшатнувшись от искрящегося розового тумана, клубы которого почти касались его ног. — Что думаешь делать, Конан?

— Идти дальше, — мрачно ответил киммериец. — Эти аколиты — все же люди: если туман не убил их, значит не убьет и нас.

Он потуже затянул бакарийский пояс, наткнувшись рукой на спрятанный под ним подарок Хемсы. Он совсем забыл о нем и сейчас размышлял: не эта ли штука спасала его до сих пор, подставляя другие жертвы?

Аколиты уже достигли противоположной стены пропасти, и теперь ползли по ней вверх, как большие зеленые мухи. Конан опустил ноги на первое углубление лестницы и стал осторожно спускаться. Розовый туман окутал ноги, поднимаясь все выше по мере того, как киммериец, ощупывая выдолбленные в камне ступени, погружался в него, словно в воду реки. Туман достиг колен, бедер, пояса, плеч… Конан ощущал его, как моросящий дождь в осеннюю ночь. Он погрузился в эту странную взвесь по шею, минуту поколебался, потом нырнул в туман с головой. И тут же стал задыхаться, что-то сдавило ему ребра, не давая глотнуть воздуха. Отчаянным усилием он подтянулся на руках, словно выныривая из воды, и стал жадно глотать воздух широко открытым ртом.

Он услышал, как Керим Шах что-то говорит, склонившись над обрывом, но не стал отвечать, мысленно перебирая в памяти наставления умирающего Хемсы. Нащупал золотую жилу: она вилась в двух пядях слева от лестницы. Не снимая руки с золотой полоски, он снова погрузился в розовый туман. И понял, что, держась за нее, может дышать. Он глянул вверх, увидел, словно сквозь мутную воду, склонившиеся лица воинов, и кивком головы приказал следовать за собой. После чего стал проворно спускаться, цепляясь одной рукой за выдолбленные в скале углубления, а вторую не отрывая от спасительной золотой полоски.

Керим Шах решительно бросил саблю в ножны и последовал за Конаном, сообразив, что нужно делать, и отдав соответствующие распоряжения своим людям. Те поспешили за ним, более страшась потерять предводителя, чем опасаясь отвесного спуска и колдовских подвохов, ожидающих внизу. Иракзаям пришлось нелегко: равнинные жители не привыкли лазать по отвесным стенам, но, держась за золотую жилу, все благополучно достигли дна пропасти, где их уже нетерпеливо поджидал киммериец.

Отряд двинулся через серебряную равнину, осторожно ступая по золотой полосе, словно канатоходцы в цирке. Шли, как по невидимому тоннелю, понимая, что шаг в сторону означает верную смерть.

Сверкающая тропа привела к лестнице на противоположной стене каньона. Они беспрепятственно поднялись наверх, но здесь, среди обломков скал, усеивавших край провала, их ждали. Шестеро одетых в зеленые тоги людей бросились на них из-за укрытия с ножами в руках.

Возможно, аколиты достигли невидимой границы, через которую не смели переступить, быть может стигийский пояс Хемсы лишил силы их чары. Конан склонен был думать, что все гораздо проще: зная, что за поражение будут наказаны смертью, цепные псы Черных Колдунов решили использовать последнюю возможность и, как подобает мужчинам, победить или умереть.

Среди скалистых обломков началась кровавая схватка, оружием в которой было не искусство чернокнижников, а обычная сталь. Зазвенели клинки, сабли со свистом рассекали воздух, разя плоть, кулаки наносили удары, лилась кровь, а по телам поверженных топтались сражающиеся.

Аколиты дрались отчаянно, они были увертливы, словно змеи, и прыгали по камням, как гигантские зеленые кузнечики. Лишь четверо людей Керим Шаха вышли живыми из этой сечи, но слуги Черных Колдунов полегли все до одного. Убитых и раненых аколитов сбросили в пропасть, и они медленно опустились на сверкающее внизу серебристое дно. Погибших иракзаев стащили под обломок скалы и кое-как присыпали мелкими камнями и гравием.

Покончив с этим скорбным делом, победители, отерев с лиц пот и кровь, огляделись. Они стояли среди потрескавшихся скал, образовавших зубчатый край расщелины. Вьющаяся отсюда по невысокому склону тропа вела к широкой лестнице из зеленого нефрита, которая поднималась на длинную галерею, а за ней высился замок Черных Колдунов, вырубленный, казалось, из цельной скалы. Его стены вздымались высоко над головами, наполняя души людей мрачным восторгом: столь искусно было это творение сверхчеловеческого разума. Немногочисленные окна были прикрыты ставнями. Никаких признаков жизни: никто не встречал, но никто и не нападал на незваных гостей.

Молча они двинулись вверх по тропе, осторожно, словно люди, приближающиеся к змеиному логову. Иракзаи шагали угрюмо, помня, что противник, который ждет их впереди, не чета тем, с которыми до сих пор приходилось сражаться. Даже Керим Шах молчал. И только Конан, казалось, вовсе не думал о том, что своим появлением в этих запретных для всякого смертного местах нарушил одно из самых строгих табу людей Востока. Он был северянином, киммерийцем, и его народ не раз сражался с демонами и чернокнижниками так же ожесточенно и успешно, как и с прочими врагами.

Он первым взошел по широкой лестнице на галерею из зеленого нефрита, пересек ее и приблизился к обитой золотом двери из тикового дерева. Настороженно глянув на верхние этажи вздымающейся над ним огромной пирамиды замка, киммериец протянул было руку к медной ручке двери и вдруг застыл. Ручка была сделана в виде змейки с выгнутым телом и поднятой головой. Конан заподозрил, что металлический гад может вдруг ожить от прикосновения его руки.

Криво усмехнувшись, он рубанул кинжалом по шее змеи, и его подозрения тут же подтвердились: на пол галереи, извиваясь, упала рассеченная надвое живая змея. Острием кинжала варвар отбросил обрубок подальше и вновь обратился к двери.

Вокруг царила полная тишина. Розоватая мгла окутывала далекие вершины, покрытые вечными снегами, в которых отражались искрами солнечные лучи. Высоко в небе парил ястреб, похожий снизу на маленькую лодку в океанском просторе. Кроме него единственными живыми существами были иракзаи, туранец и киммериец, стоявшие перед входом в обитель Черных Колдунов. Их фигурки казались маленькими и беспомощными рядом с громадой замка. Холодный ветер, долетевший с ледников, трепал лохмотья четырех иракзайских воинов.

Конан снова и снова бил в дверь кинжалом, и эхо вторило его мощным ударам. Крепчайшая сталь пробила золотую пластину и в щепки разнесла тиковое дерево. Осторожно заглянув в образовавшееся отверстие, киммериец увидел комнату с голыми стенами из шлифованных камней и мозаичным полом. Единственной мебелью были низкие столики из резного эбенового дерева, напротив входа возвышался каменный подиум. В комнате не было ни единой живой души. В противоположном углу Конан заметил еще одну дверь, ведущую, по всей видимости, в глубь замка.

Киммериец просунул руку в пробитое отверстие и легко поднял бронзовый засов, запиравший дверь изнутри. Открыв тяжелые створки, он велел Керим Шаху оставить одного из воинов сторожить вход и вошел внутрь. За ним последовали туранец и три иракзая.

Когда они скрылись, страж, оставшийся снаружи, сплюнул себе под ноги и пробормотал какое-то ругательство. Ему вовсе не улыбалось остаться одному в этом жутком месте, но, помня о клятве умереть за своего господина, он подчинился его приказу. Зловещую тишину вдруг нарушил тихий издевательский смех, донесшийся откуда-то сверху. Подняв голову, иракзай увидел стоявшего на балконе второго этажа человека, одетого в черную тогу. Он по-птичьи кивал головой, презрительно глядя на воина, и тихо смеялся. Иракзай быстро натянул тетиву и пустил стрелу вверх. Расстояние было небольшим, и стрелок легко поразил цель: стрела пронзила грудь человека в черном. Однако тот даже не покачнулся. Продолжая смеяться, он легко вырвал стрелу из своего тела и швырнул ее обратно стражнику.

Иракзай машинально схватил кувыркающееся в воздухе древко и тут же в ужасе вскрикнул. Стрела в его руке ожила, обвивая руку воина холодными скользкими кольцами. Он попробовал отшвырнуть от себя это мерзкое существо, но было поздно. Клиновидная змеиная головка с красными, как уголья, глазами приблизилась к его лицу… Воин еще раз крикнул, лицо его налилось кровью, глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Забившись в страшных судорогах, он сполз вдоль стены на землю и, дернувшись в последний раз, замер навсегда.

Услышав его крик, вошедшие в замок бросились назад. Конан первым подскочил к открытой двери и увидел иракзая, неподвижно лежащего на полу галереи, сжимая в руке стрелу. Киммериец хотел было подойти к нему, но натолкнулся на невидимую преграду, которая перекрыла выход. Он ощутил под пальцами холодную поверхность и принялся наносить по ней удары кинжалом. Его остолбеневшие товарищи увидели, как варвар яростно поражает воздух, а лезвие отскакивает со звоном, словно натыкаясь на твердое вещество.

Наконец Конан оставил бесплодные попытки, поняв, что даже легендарный меч Амир Курума не смог бы сокрушить невидимую стену. В нескольких словах он объяснил это Керим Шаху. Туранец пожал плечами:

— Что ж, путь к отступлению нам отрезан, придется поискать другую дорогу.

Конан кивнул и решительно направился к закрытой двери в углу комнаты, с каждым шагом ощущая возрастающую опасность. Подняв кинжал, киммериец собрался ударить в дверь, но та вдруг бесшумно распахнулась, словно обладала собственной волей. Конан перешагнул через порог и оказался в огромном зале. Купол поддерживали блестящие колонны, а в ста футах от входа начинались широкие ступени нефритовой лестницы, сужающейся кверху, точно пирамида. Чтобы достичь этой лестницы, Конану нужно было миновать черный, сверкающий алтарь в центре зала. Огромные золотые змеи вились по четырем углам монолита, подняв чешуйчатые головки, обращенные на четыре стороны света, — словно стражи легендарных сокровищ. Но ни золота, ни серебра не было на черном возвышении. На алтаре, который стерегли золотые стражи, покоился только хрустальный шар, внутри которого клубился розоватый туман и плавали четыре золотых плода граната.

Это зрелище что-то пробудило в памяти Конана, но он не успел вспомнить, что именно, потому что увидел на нижних ступенях лестницы четырех одетых в черное людей. Он не заметил, откуда взялись колдуны, они словно возникли из воздуха и стояли, согласно кивая птичьими головами, высокие, худые, в длинных одеяниях, скрывающих руки и ноги.

Некоторое время никто не двигался. Конан застыл, готовый отразить любую атаку. Один из колдунов поднял руку, и к своему ужасу киммериец понял, что это вовсе не человеческая рука… Он стремительно бросился вперед, но тут же остановился, наткнувшись на невидимую преграду, еще более мощную, чем та, что перекрыла выход из замка. На этот раз он ощутил воздействие воли, намного превосходящей волю Хемсы, и не мог двинуться вперед, хотя и понимал, что при желании может отступить назад. Его спутники застыли у него за спиной, еще более беспомощные, не в силах даже пошевелиться.

Чародей с воздетым рукавом кивнул одному из иракзаев, и тот, уставившись перед собой невидящими глазами, неуверенно двинулся вперед, держа бесполезную саблю в опущенной руке. Когда воин поравнялся с Конаном, тот вытянул руку, загораживая ему дорогу. Иракзай был худ, в других условиях киммериец мог бы с легкостью не только удержать его, но и отшвырнуть назад, словно сухую ветку, но сейчас воин легко оттолкнул его руку и побрел дальше, к лестнице. Достигнув ступеней, он опустился на колени и протянул свое оружие колдуну. Тот взял саблю и коротко ударил. Тускло блеснуло лезвие, голова иракзая покатилась по черному мраморному полу. Из обрубка шеи фонтаном хлынула кровь, тело дернулось и застыло с широко раскинутыми руками на плитах пола.

Нечеловеческая ладонь вновь взмыла вверх, подзывая следующую жертву. Жуткая расправа повторилась, и второе тело распростерлось рядом с первым.

Когда третий иракзай прошел мимо Конана навстречу своей погибели, киммериец, который напрасно напрягал мускулы в надежде преодолеть невидимый барьер, вдруг ощутил пробуждение новых, благотворных сил. Они возникли неожиданно, наполняя тело упругой мощью, и варвар своим звериным чутьем сразу понял их источник: левая рука киммерийца невольно дотронулась до стигийского пояса Хемсы. Он сжал его и тут же ощутил новые потоки силы, вливающиеся в онемевшие члены. И вместе с этим приливом Конан почувствовал, как пламенная жажда битвы и мести охватывает его, словно коваль погружает клинок в кузнечный горн…

Третий иракзай уже распрощался с жизнью, когда Конан почувствовал, что сдерживающей его преграды больше нет. Из его горла вырвался грозный крик, а накопившаяся ненависть нашла выход в яростной атаке. Словно буря, ринулся он на колдунов, крепко сжимая левой рукой подарок Хемсы, а в правой держа длинное, блестящее, как луч солнца, лезвие кинжала. Маги не шевельнулись. Даже если они были удивлены, это никак не отразилось на их птичьих лицах: они смотрели на несущегося огромными прыжками варвара холодно и равнодушно. Конан не знал, что сталь не может причинить вреда Черным Колдунам, он не видел, что случилось снаружи замка, когда иракзай послал стрелу в одного из них. Варвар мчался вперед, обуреваемый одной всепоглощающей страстью: вонзить острие в тела врагов, утопить их в крови…

Он поравнялся с алтарем из черного камня, когда, словно молния, промелькнуло воспоминание — умирающий Хемса и его странные слова: «Разбей хрустальный шар!» Решение пришло мгновенно: ни один самый искусный чернокнижник не успел бы прочесть его в мозгу варвара. Кошачьим движением он прыгнул в сторону и оказался на черном монолите, ощущая волны ужаса, накатывающиеся со стороны нефритовой лестницы. Золотые змеи ожили, шипя и норовя укусить дерзкого пришельца, но Конан стремительно обрубил их шеи кинжалом и обрушил удар стали на хрустальный шар. С громовым раскатом кристалл взорвался, осыпав огненными осколками черные плиты пола. Золотые плоды граната, словно мыльные пузыри, всплыли к потолку и исчезли.

Нечеловеческий рев, полный ужаса, эхом отразился от купола. На ступенях лестницы корчились четверо колдунов в черных тогах. На их губах выступила синяя пена, когтистые пальцы беспомощно скребли по зеленому камню. Еще миг — и страшные существа застыли в нелепых позах, распростершись на ступенях. Конан понял, что они мертвы. Четыре обезглавленные змеи по-прежнему обвивали углы алтаря, но теперь в их золотых телах не осталось и признака жизни.

Керим Шах, которого во время этой стремительной битвы отбросила неведомая сила, поднимался с колен. Он потряс головой, словно стараясь избавиться от попавшей в уши воды.

— Ты слышал этот звук, когда разбил шар? — спросил он Конана. — Точно вместе с ним по всему замку разбились тысячи зеркал. Похоже, что в этих плодах граната были заключены души чернокнижников… Но не всех!

Конан обернулся, глянув туда, куда указывал обнаженной саблей туранец.

По лестнице неторопливо спускался человек, тоже одетый в черную тогу, но бархатную, расшитую золотом. Бритую голову прикрывала круглая шапочка, лицо было невозмутимо спокойным.

— Во имя Крома, кто ты? — хрипло спросил киммериец, ощутив волну холода, исходящую от этого существа.

— Я — властелин Имша! — отвечал тот, и в голосе его звучало нескрываемое торжество. — Добро пожаловать, мои друзья!

— Где Жазмина? — Керим Шах сделал шаг к лестнице.

— Жазмина? Зачем нужна женщина мертвецу? Мой бедный глупый Керим, нося в сердце частицу силы, которой я когда-то с тобой поделился, ты возомнил, что можешь чего-то требовать от меня? Нехорошо. Тебе придется вернуть мой подарок.

С этими словами он протянул руку с открытой ладонью, словно ожидая, что в нее что-то упадет. Туранец пронзительно вскрикнул и зашатался, пытаясь устоять на ногах. Раздался треск костей и звон разрываемой кольчуги — из груди Керим Шаха хлынул поток крови, а сквозь страшную дыру с рваными краями вылетело что-то алое и опустилось прямо в подставленную ладонь властелина. Туранец рухнул навзничь и застыл, уставившись в потолок широко открытыми мертвыми глазами, а чародей со смехом бросил под ноги киммерийцу еще трепещущее человеческое сердце.

Яростно зарычав, варвар метнулся к лестнице. Соскочив с алтаря, он словно погрузился в болотную тину: вязкая мгла наполнила зал. Глаза защипало, стало трудно дышать. Прикрывая лицо локтем руки, в которой держал кинжал, а другой сжимая стигийский пояс, наполнявший тело волнами силы и ненависти, Конан упорно брел к лестнице, на середине которой маячила фигура властелина, неясная, словно видимая сквозь толщу воды. Киммерийца шатало и бросало из стороны в сторону, словно подводным течением, но подарок Хемсы помогал преодолеть колдовские чары, и вскоре варвар достиг лестницы и стал подниматься по ней, оставляя мглу внизу, словно волны прибоя.

Он увидел лицо властелина Имша вблизи, заметил страх, мелькнувший в его глазах, и прыгнул, стараясь поразить колдуна кинжалом. Тот отпрянул со сдавленным криком, лезвие лишь разорвало его черную бархатную тогу. И вдруг чернокнижник исчез, словно растворился в воздухе. Только какая-то длинная извивающаяся тень скользнула вверх по степеням и скрылась в узкой двери наверху лестницы.

Страх и отвращение вызывала эта тень, но ярость затмила все чувства, и киммериец бросился за ней. За дверью оказался широкий коридор с гладкими нефритовыми стенами. Варвар успел заметить, как тень скрылась за дверью, ведущей в какое-то помещение, и сразу же услышал отчаянный женский крик.

Этот вопль ужаса словно подстегнул Конана. В два прыжка он оказался возле двери и, откинув темный полог, влетел внутрь. Его глазам предстала страшная картина: на возвышении, покрытом шкурой черной пантеры, сжавшись и крича от страха, Жазмина пыталась прикрыться руками от нависшего над ней гигантского змея. Кольца огромного тела блестели золотой чешуей, клиновидная голова тянулась к девушке, в разинутой пасти сверкали клыки и трепетал раздвоенный язык. Не раздумывая, Конан метнул кинжал, целясь в шею чудовищного гада.

Змей молниеносно обернулся и бросился на киммерийца. Длинное лезвие застряло в его горле, пронзив его насквозь, но это, казалось, только усилило ярость чудовища. Он навис над человеком, осмелившимся ему противостоять, и сделал стремительное движение, норовя вонзить в него ядовитые зубы, но варвар оказался быстрее. Увернувшись, он быстро наклонился и выхватил из сапога длинный острый стилет. Точным движением ударил снизу: тонкое лезвие прошло сквозь нижнюю челюсть змея и вонзилось в нёбо, лишая гада возможности разинуть страшную пасть. Тотчас же огромное тело обвило киммерийца кольцами, стремясь раздавить дерзкого человека.

Левая рука Конана была прижала к телу, но правая осталась свободной. Широко расставив ноги и пытаясь удержать равновесие, он схватил рукоять кинжала, торчащую из шеи змея, и извлек окровавленную сталь. Чудовище давило все крепче, варвар чувствовал, как трещат его кости… Он не стал ждать: сильно и точно полоснув лезвием по шее гада, почти отделил его голову от туловища.

Смертельные объятия ослабли, и чудовище скользнуло по ковру, истекая кровью. Конан прыгнул за ним, готовясь нанести решающий удар, но не успел. Змей ударил головой в сандаловую панель внизу стены, та откинулась внутрь, и огромное извивающееся тело исчезло в проеме. Панель тут же вернулась на место. Подскочивший киммериец несколькими ударами проделал в ней дыру и заглянул внутрь. Он увидел низкий пустой коридор и кровавый след на полу. Но этот след оставило не змеиное тело, это были отпечатки босых человеческих ног…

— Конан!

Он обернулся как раз вовремя, чтобы подхватить Деви Вендии, которая, дрожа от страха и радости, пробежала через всю комнату и бросилась ему в объятия.

Горячая кровь играла в жилах киммерийца, еще не успевшего остыть после схватки. Он прижал к себе девушку так, что в других обстоятельствах она вскрикнула бы от боли, и запечатлел на ее устах неожиданный поцелуй. Жазмина не сопротивлялась. Побывав во многих телах на Дороге Воплощений, она сейчас ощущала себя просто женщиной, а не Деви Вендии. Закрыв глаза, она погрузилась в горячую волну страсти, вызванную крепкими объятиями и горячими губами варвара…

— Я знала, что ты придешь за мной, — шептала она, — ты не мог бросить меня в этом логове демонов…

Словно холодная волна окатила Конана, услышавшего эти слова, отрезвив и заставив вспомнить об опасности. Он поднял голову и прислушался. В замке царила тишина, но она была наполнена скрытой угрозой. Зло таилось в каждом углу, за каждой плитой и портьерой.

— Надо убираться отсюда, — сказал киммериец. — От ран, которые оставил мой кинжал на теле этой змеюки, подохло бы любое существо. Только не чернокнижник. Я их знаю, они могут оправиться и после худшего, напившись черного яда из какого-нибудь волшебного источника.

Он поднял девушку на руку и понес, словно ребенка, по нефритовому коридору в сторону лестницы, настороженно осматриваясь, готовый к любой неожиданности.

— Я говорила с властелином Имша, — шепотом рассказывала Деви, вновь переживая весь недавний ужас и крепче прижимаясь к груди своего спасителя. — Он наслал на меня чары, чтобы сломить мою волю. Самое страшное — гниющий труп, который хотел мною овладеть… Я потеряла сознание и лежала, как мертвая, не знаю сколь долго. Когда пришла в себя, услышала шум, потом появился этот змей… Я сразу поняла, что это не видение, а настоящее чудовище, которое хочет убить меня!

— Да уж, он-то не был видением, — уверенно ответил Конан. — Когда он понял, что проиграл, то предпочел убить тебя, лишь бы не отдавать мне.

— О ком ты говоришь «он»? — спросила Жазмина испуганно.

Она вдруг вскрикнула, прижимаясь к Конану и забыв о своем вопросе. Они спускались по нефритовой лестнице, и девушка увидела на нижних ступенях тела колдунов. Останки демонов съежились и почернели, распахнувшиеся одеяния обнажили их ноги и руки, которые не имели ничего общего с человеческими. Зрелище было ужасным, и Жазмина спрятала побледневшее лицо на широкой груди варвара.