Черные короли. Свинцовые небеса

2

— Ваня. Ванечка. Иван очнись, — нежно звал меня женский голос, я увидел смазанный образ белокурой женщины, которая стала поливать меня из большого фарфорового кувшина.

Холодная капля закатилась за шиворот, и я попытался открыть глаза.

Дышать.

Легкие жгло.

Заворочался, трамбуя землю и, собрав все силы и отчаяние для последнего рывка, начал подниматься. Схрон могилы рушился, неохотно выпуская, и я сел, упираясь руками об мокрые комья земли по краям ямы. Мягкая почва крошилась под истерзанными ладонями, гася вспышки боли.

Я тяжело задышал и начал оглядываться: черные от влажности стволы деревьев; заросли папоротника; перепаханное поле катастрофы, но самого остова транспортника не видно. Где все? Где люди? Уже утро или легкий сумрак вечера? Непонятно. Прошло время и дождь практически залил чадящие остатки. Мелкие струи холодной воды лились с неба не переставая. Я начал дрожать. Руки затряслись. Окостеневшие пальцы не хотели распрямляться. Живот свело и тело сразу заболело, выворачивая наизнанку. Первая струйка грязи потекла по лицу, заливая глаза. Свинцовое небо вдавило обратно в могилу, и я упал, не в силах бороться с навалившейся слабостью.

Сволочи. Крик застрял внутри. Бессильная злоба душила, крепко сжимая горло. Отчаяние накатывало волнами, мутя сознание.

Сволочи. Бросили меня. В горле запершило, и я закашлялся, проглатывая комок ненависти и страха.

Надо брать себя в руки. Надо найти людей. Надо выбираться. Надо найти капрала и придушить его.

Я здесь точно не один. Не может такого быть.

Со второй попытки я снова сел. Тело дрожало, готовое завалиться навзничь. Пальцы сжимались, сгребая склизкую опавшую листву. Я увидел в метре от себя большой сухой лист, прогибающий под собравшейся водой и решился, выползая из ямы.

Силы покинули меня, когда до листа оставался последний рывок, так и пролежал с открытыми глазами, то ли в беспамятстве, то ли наяву. Глядел, как лист прогибается под тяжелыми каплями дождя, пока наконец одна из сторон не наклонилась на бок и вода тонкой струйкой потекла по коричневому боку и стала уходить в землю.

Я протянул руку, притягивая листок и жадно напился.

Люди. Где-то должны быть. Я чувствовал.

Меня ведь не могли забыть и потерять. Я ведь лейтенант флота. За спасение офицера всегда дают медаль или внеочередной отпуск. Я вспомнил, как меня закапывали солдаты, и весь передернулся. Без сил опустился на землю, и, кажется, тяжело и протяжно вздохнул. Подувший ветер принес холодные капли с ближайшей кроны. Оросил меня и землю вокруг, выбивая фонтанчики, как от ковровой бомбардировки.

Закапать живьем лейтенанта. Это, как же надо ненавидеть флот? Я доберусь до вас крысы сухопутные! И обязательно каждого достану, чтобы мне этого не стоило.

Сволочи.

Ладно. Без паники. Надо найти рубку транспортника. Наверняка там уже все. Послали сигнал и теперь сидят, и ждут команду спасателей. Чай пьют и галетами хрустят.

До меня отчетливо донесся хруст пережёвывания пищи. Как едят галеты, ни с чем не спутаешь. Я повертел головой, но никого не увидел. Надо вставать. Поляна, где разбили пикник рядом. Сейчас я к вам приду и испорчу праздник.

Только палку найду.

Под опору подошло молодое деревце. Гнулось, но вес тела выдерживала. На хрупких веточках зеленные листочки скрутились от бушевавшего недавно жара. Теперь я видел по всюду следы катастрофы и мог оценить масштаб. Транспортник развалился на километры. В поваленных деревьях виднелись: обрывки парашютов и разбитые кресла; куски пластика внутреннего салона; изоляционная желтая пена. Отдельно лежало крыло. Я добрел до него. И некоторое время пережидал ливень под навесом, думая, и отдыхая. Пассажирского блока не видно. Наверное, протащило дальше. Ближе к кабине пилотов. Тем лучше. Солдат тоже не видно. Устроили лагерь поближе к аварийному передатчику. Что ж, логично. Там и большой парашют — можно сделать навес и сам салон — почти готовый дом. Еда в лесу для солдат не проблема.

А вот я могу стать проблемой.

Да, что там могу.

Я хочу стать проблемой. Общей и быстро нерешаемой. Едят галеты, пока я тут мокну. Всему должен быть предел.

От злобных мыслей у меня появились силы. Заковылял, обходя завалы быстро переставляя палку и ноги. Два раза чуть не упал. Спешил, как мог! Новые ботинки месили грязь и тяжелели с каждым шагом, но я не сдавался. Не хотел потерять напор и боялся, что запал ненависти может быстро иссякнуть.

Вышел на поляну и замер. Отсек для пассажиров в метрах двухсот лежал. Аварийный парашют не сильно помог. С правого края тросы видно оборвались еще в воздухе и весь удар на эту сторону пришелся: крепкий сплав смят в гармошку. Металл лопнул местами и на стенах замер причудливыми трещинами на корпусе. Ветер слабо шевелил цветную материю. Почетным флагом накрывая отсек, как свинцовый гроб. Повезло таким, как я. Те, что первыми улетели в отдельных креслах и спустились хоть как-то на землю. Но много ли было таких счастливчиков? Судя по трупам, которые быстро сжирали маленькие панцирные твари — нет.

Вот откуда хруст стоял.

Я поморщился. Большинство юрких трупоедов трусливо скрылось от меня в черном зеве прохода в отсек. Вряд ли они боялись, имея такие зубы и безразличие в мутноватых глазах. Скорее действовали по привычке и желанию убраться с глаз непонятного существа. На поляне остались самые смелые и голодные. Один как раз такой доедал моего сержанта.

— Ну ка! — Я замахнулся на тварь палкой, имея твердое желание отогнать падальщика от мертвого товарища. Признаться, мне еще и водолазный тесак на поясе приглянулся, да и я вдруг понял, что могу разглядеть нашивку с именем на груди погибшего. Тогда узнаю, как звали сержанта. Может вспомню что-нибудь полезное. Лишняя информация мне не помешает.

Только тварь почему-то решила, что я покушаюсь на ее ужин. Недоверчиво задрала морду в сторону острого конца палки, с удивлением посмотрела на меня и, широко разинув зубастую пасть пронзительно заверещала, высовывая длинный черный от крови язык.

Клич моментально поддержали и уже добрая сотня распахнутых пастей было обращено в мою сторону.

Я инстинктивно отшатнулся, пугаясь от неожиданности.

А потом ко мне вернулась ненависть. И я решил, ну, что может сделать маленький трупоед против хорошей палки с расщепленным концом? Зато я добуду нож и узнаю, как звали сержанта. И двинул по раскрытой пасти наотмашь.

И не попал.

Панцирная тварь ловко извернулась и сомкнула челюсти на молодом деревце, впиваясь в ствол до сердцевины. Раздался знакомый хруст. И конец деревца сразу полегчал. Трупоед упал, перекусив ствол, и злобно посмотрел на меня, видно испытав при ударе с землей неприятные ощущения. Секундная пауза. Глаза блеснули жаждой мести и, выплюнув кусок дерева, трупоед засеменил ко мне смешно переставляя маленькие ножки.

Поляна ожила. Панцирная волна спешила ко мне. Катилась целенаправленно в одну сторону. Из черного зева отсека вылезали новые хищники. Недолго оценивали ситуацию, сразу вычисляя обидчика, а потом с большим энтузиазмом присоединялись к колонне.

Я с тоской посмотрел на деревце в своих руках и подумал, сердито сплевывая: «Ну, зачем мне нужен был нож»?