Черный кофе

Глава 4

Сделав несколько шагов вперед, доктор Карелли быстро поднял упавшую пробирку. Взглянув на нее, прежде чем передать ее девушке, он воскликнул:

– Что это у нас, черт побери? Морфин?! И стрихнин! – взял еще одну пробирку со стола. – Могу я спросить, юная леди, откуда вы взяли эти пробирки со столь смертельной начинкой? – С этими словами доктор стал изучать содержимое жестяной коробки.

Барбара взглянула на вкрадчивого итальянца с неприязнью.

– Эхо прошедшей войны, – коротко ответила она, нехотя улыбнувшись.

Заволновавшаяся вдруг Кэролайн Эймори встала и подошла к доктору Карелли.

– Но ведь в этих пробирках не настоящий яд, ведь правда, доктор? То есть я хочу сказать, что они никому не причинят вреда, не так ли? Эта коробка стоит в доме уже много лет. Они наверняка совершенно безобидны, да?

– Должен заметить, – сухо ответил ей доктор Карелли, – что даже с помощью тех мизерных количеств, что у вас здесь есть, можно убить человек двенадцать здоровых мужчин. Так что я не вполне понимаю, что значит в вашем понимании слово «безобидные».

– Святый истинный Боже! – Чуть не задохнувшись от ужаса, мисс Эймори вернулась на свое место и тяжело опустилась на стул.

– Взять, например, вот это, – продолжил доктор Карелли, обращаясь к собравшимся. Поднеся пробирку к глазам, он медленно прочитал надпись на ярлыке. – Стрихнина гидрохлорид, одна шестнадцатая грана[20]. Семь или восемь этих крохотных таблеток – и вы умрете очень неприятной смертью, можете мне поверить. Крайне болезненный уход из жизни. – Он взял следующую пробирку. – Сульфат атропина. Вот, смотрите – отравление атропином очень сложно отличить от отравления трупным ядом. Тоже очень болезненная смерть.

Вернув на место две пробирки, которые держал в руках, итальянец взял еще одну.

– А здесь у нас… – продолжил он очень медленно, тщательно подбирая слова, – здесь у нас гиосцина[21] гидробромид в дозировке одна сотая грана. Вроде бы не так уж и много, правда? И в то же время я гарантирую, что если вы проглотите хотя бы половину этих маленьких таблеток, то… – Карелли сделал недвусмысленный жест рукой. – Хотя боли не будет. Вообще никакой. Вы просто быстро заснете безо всяких сновидений – и больше никогда не проснетесь.

Он подошел к Люсии и протянул ей пробирку, словно приглашая девушку рассмотреть содержимое повнимательнее. На губах его блуждала улыбка, но глаза оставались холодными.

Люсия уставилась на пробирку как загипнотизированная. Протянув руку, она повторила почти загробным голосом: «Быстрый сон без сновидений». И с этими словами попыталась взять пробирку.

Но вместо того чтобы отдать ее ей, доктор Карелли взглянул на Кэролайн Эймори. В глазах его читался вопрос. Дама вздрогнула с расстроенным видом, но ничего не сказала. Пожав плечами, доктор Карелли отвернулся от Люсии, так и не выпустив из рук пробирку с гиосцином.

Дверь, ведущая в холл, открылась, и на пороге появился Ричард Эймори. Не говоря ни слова, он прошел к стулу возле стола и сел. Вслед за ним в комнату вошел Тредуэлл с подносом, на котором стояли кофейник, чашки и блюдца. Поставив поднос на столик, слуга покинул комнату, а Люсия перешла на диван и стала разливать кофе.

Подойдя к ней, Барбара взяла с подноса две чашки и отошла к Ричарду. Одну чашку она передала ему, вторую оставила себе. Между тем доктор Карелли озаботился тем, что стал убирать пробирки в коробку, стоявшую в центре стола.

– Знаете, – обратилась к нему мисс Эймори, – у меня от ваших рассказов прямо мурашки по телу забегали. Все эти разговоры о снах без сновидений и неприятных смертях… Мне кажется, доктор, что, будучи итальянцем, вы должны много знать о всяких ядах.

– Милая леди, – рассмеялся Карелли, – вы не находите, что то, что вы говорите, очень несправедливо – я бы даже сказал, non sequitur?[22] Почему итальянец должен знать о ядах больше, чем англичанин? А я вот, например, слышал, – игриво продолжил он, – что яд – это скорее женское оружие, чем мужское. Тогда, может быть, мне стоит спросить вас… Или, милая леди, говоря это, вы думали об итальянках? Может быть, вы собирались упомянуть некую Борджиа, не так ли? А?

Он взял чашку кофе с кофейного столика, стоявшего перед Люсией, и передал ее мисс Эймори, а потом вернулся и взял чашечку себе.

– Лукреция Борджиа[23] – жуткое создание! Думаю, что именно ее я и имела в виду, – призналась мисс Эймори. – Помню, в детстве она снилась мне в кошмарах. Я представляла ее как женщину очень бледную, но высокую и с такими же волосами цвета воронова крыла, как у нашей дорогой Люсии.

Доктор Карелли подошел к мисс Эймори с сахарницей. Она отрицательно покачала головой, и итальянец вернул сахарницу на кофейный столик. Ричард Эймори поставил кофе на стол, взял в руки журнал и стал рассеянно листать его, в то время как его тетка продолжила развивать тему Борджиа.

– Да, у меня тогда бывали жуткие кошмары, – говорила мисс Эймори. – Помню комнату, в которой я была единственным ребенком среди толпы взрослых, пьющих из очень вычурных кубков. А потом появлялась эта роскошная женщина – чем больше я об этом думаю сейчас, тем больше понимаю, что она была очень похожа на тебя, моя дорогая Люсия. Она подходила ко мне и силой впихивала мне в руки кубок. По ее улыбке я понимала, что мне не следует пить то, что было в него налито, но знала, что не смогу отказаться от этого. Каким-то образом она гипнотизировала меня, и я начинала пить, а потом с моим горлом начинало происходить что-то страшное, и я понимала, что мне не хватает воздуха. И именно в тот момент я, разумеется, просыпалась.

Доктор Карелли подошел ближе к Люсии и, встав перед ней, отвесил иронический поклон.

– Моя дорогая Лукреция Борджиа, – произнес он, – умоляю, пожалейте нас!

Люсия никак не прореагировала на шутку доктора. Казалось, что она ее просто не услышала. В воздухе повисла пауза. Пряча улыбку, доктор Карелли отвернулся от Люсии, допил свой кофе и поставил чашку на стол, стоявший в центре комнаты. Быстро закончившая со своим напитком Барбара, кажется, поняла, что необходимо что-то делать.

– А как насчет музыки? – спросила она, подходя к граммофону. – Итак, что тут у нас? Есть отличная пластинка – я недавно привезла ее из города. – Барбара стала тихонько напевать, одновременно проделывая какие-то вычурные танцевальные движения. – «Айки – о боже! – во что же ты влип?» Или хотите что-то другое?

– Только не эту вульгарную песню, милая, – потребовала мисс Эймори, подходя к ней и тоже рассматривая граммофонные пластинки. – Здесь есть записи гораздо приятнее. Если уж речь зашла о популярной музыке, то где-то здесь были очень милые записи Джона Маккормака[24]. А как насчет «Града священного»?[25] Не могу вспомнить имени сопрано… А может быть, вот эта милая пластинка Мелбы?[26] Или – вот она – «Ларго»[27] Генделя?

– Возьмите себя в руки, тетя Кэролайн. «Ларго» Генделя нас точно не развеселит, – запротестовала Барбара. – Если без классики не обойтись, то здесь есть несколько итальянских опер. Думаю, что это ваша епархия, доктор Карелли. Помогите же нам выбрать.

Итальянец присоединился к Барбаре и мисс Эймори, и втроем они стали просматривать стопку пластинок. Ричард, казалось, с головой погрузился в чтение журнала.

Люсия встала и медленно, якобы безо всякой цели, подошла к центральному столу и заглянула в жестяную коробку. А потом, убедившись, что на нее никто не смотрит, достала из коробки пробирку и прочитала на этикетке: «Гиосцина гидробромид». Открыв пробирку, девушка высыпала практически все таблетки себе на ладонь. Именно в этот момент дверь, ведущая в кабинет, открылась и на пороге появился секретарь сэра Клода Эдвард Рейнор. Не замеченный Люсией, он проследил, как она поставила пробирку в коробку, после чего вернулась к кофейному столику.

Из кабинета послышался голос сэра Клода; слова разобрать было невозможно, но Рейнор, повернувшись в его сторону, произнес: «Конечно, сэр Клод. Я сейчас принесу вам кофе».

Однако не успел он войти в библиотеку, как голос сэра Клода остановил его:

– А что с этим письмом к Маршаллу?

– Я отправил его с послеобеденной почтой, сэр, – ответил секретарь.

– Но, Рейнор, я же говорил… Извольте вернуться, молодой человек, – прогремел из кабинета голос сэра Клода.

Было слышно, как Рейнор, вернувшись в кабинет Эймори, начал оправдываться. Люсия, повернувшаяся в сторону кабинета, заслышав его голос, казалось, так и не заметила, что Рейнор следил за ней. И теперь, встав спиной к Ричарду, она высыпала таблетки в одну из чашек, стоявших на кофейном столике, после чего села на середину дивана.

Неожиданно заработал граммофон, и из трубы послышались звуки быстрого фокстрота. Ричард Эймори отложил в сторону журнал, который читал, быстро допил свой кофе и поставил чашку на центральный стол.

– Я решил, что поверю тебе на слово. Мы уедем вместе. – Он подошел к своей жене.

Люсия с удивлением посмотрела на него.

– Ричард, – произнесла она слабым голосом, – ты действительно так решил? И мы оба выберемся отсюда? Но мне показалось, что ты говорил… как же это было? – откуда же мы возьмем деньги?

– Есть много способов достать деньги, – мрачно ответил ей Ричард.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросила Люсия с тревогой в голосе.

– Я хочу сказать, – ответил ей муж, – что когда мужчина любит женщину так, как люблю тебя я, он готов пойти на все. На все!

– Не думай, что эти слова мне польстили, – ответила Люсия. – Они означают только, что ты все-таки не до конца веришь мне – ты думаешь, что можешь купить мою любовь…

Она замолчала и посмотрела на открывшуюся дверь, через которую в комнату только что вернулся Эдвард Рейнор. Он прошел к кофейному столику и взял с него чашку кофе, а Люсия поменяла место на диване, передвинувшись на его край. Ричард задумчиво подошел к камину и стал рассматривать его решетку.

Барбара, начавшая было танцевать фокстрот в одиночестве, посмотрела на своего кузена Ричарда, словно размышляя, не пригласить ли его составить ей компанию. Но, очевидно, испугавшись каменного выражения его физиономии, она повернулась к Рейнору и спросила его:

– Не хотите потанцевать?

– С удовольствием, мисс Эймори, – ответил секретарь. – Вот только отнесу сэру Клоду его кофе.

Внезапно Люсия встала с дивана.

– Мистер Рейнор, – торопливо произнесла она, – это не тот кофе. Вы взяли не ту чашку.

– Правда? – удивился секретарь. – Прошу прощения.

Люсия взяла со стола чашку и протянула ее Рейнору. Они обменялись чашками.

– Вот, – сказала итальянка, – кофе сэра Клода.

Она загадочно улыбнулась себе самой, поставила чашку, полученную от Рейнора, на кофейный столик и вернулась на диван.

Повернувшись к Люсии спиной, тот достал из кармана какие-то таблетки и высыпал их в чашку, которую держал в руках. Барбара перехватила его, когда он направлялся к двери в кабинет.

– Пойдемте же потанцуем, мистер Рейнор… – На ее лице появилась одна из самых чарующих ее улыбок. – Я обратилась бы к Карелли, но вижу, что он умирает от желания потанцевать с Люсией.

Пока Рейнор колебался, к ним подошел Ричард Эймори.

– Вам лучше согласиться, Рейнор, – посоветовал он. – Все рано или поздно соглашаются. Послушайте, дайте мне кофе. Я сам отнесу его отцу.

Нехотя Рейнор позволил ему завладеть чашкой. Повернувшись, Ричард замер буквально на мгновение, а потом вошел в кабинет сэра Клода. Барбара и Эдвард Рейнор, перевернув пластинку на граммофоне, закружились в медленном вальсе. Наблюдавший за ними какое-то время со снисходительной улыбкой Карелли подошел к Люсии, сидевшей на диване как живое воплощение уныния.

– Со стороны мисс Эймори было очень мило пригласить меня провести уикенд в этом доме, – обратился он к ней.

Люсия подняла на него глаза. Несколько мгновений она молчала, но потом наконец произнесла:

– Она добрейшее создание.

– Дом просто очарователен, – продолжил Карелли, заходя за спинку дивана. – Вы как-нибудь должны устроить мне экскурсию по нему. Я очень интересуюсь местной архитектурой этого периода.

Пока он говорил, из кабинета вернулся Ричард Эймори. Не обращая внимания на свою жену и Карелли, он подошел к коробке с лекарствами на центральном столе и стал приводить в порядок ее содержимое.

– Мисс Эймори может рассказать вам о доме гораздо больше моего, – предложила Люсия. – Я в этом ничего не понимаю.

Убедившись, что Ричард занят лекарствами, Эдвард Рейнор и Барбара Эймори все еще вальсируют в дальнем конце комнаты, а мисс Кэролайн Эймори, кажется, задремала, Карелли обошел диван и уселся рядом с Люсией.

– Вы сделали то, о чем я вас просил? – задал он вопрос приглушенным, нетерпеливым голосом.

Она ответила еще тише, почти шепотом:

– У вас что, нет ни капли жалости? – В голосе женщины слышалось отчаяние.

– Вы сделали то, что я вам велел? – повторил Карелли еще настойчивее.

– Я… Я… – начала было Люсия, затем встала, покачнувшись, и быстро пошла к двери, выходившей в холл. Но, нажав на ручку, поняла, что дверь не открывается.

– С дверью что-то случилось! – воскликнула она, поворачиваясь к остальным. – Я не могу открыть ее.

– В чем там дело? – окликнула ее Барбара, продолжая вальсировать с Рейнором.

– Я не могу открыть дверь, – повторила Люсия.

Барбара и Рейнор остановились и подошли к Люсии, стоявшей возле двери. Ричард Эймори сначала выключил граммофон, а потом тоже присоединился к ним. Они по очереди попытались открыть дверь, но все было бесполезно. За ними наблюдали мисс Эймори, уже проснувшаяся, но все еще сидевшая на своем месте, и доктор Карелли, стоявший возле книжного шкафа.

Никем не замеченный, из кабинета вышел сэр Клод с кофейной чашкой в руках. Несколько мгновений он наблюдал за группой, сгрудившейся возле двери.

– Что за идиотская штука! – воскликнул Рейнор, бросая попытки открыть дверь и повернувшись к остальным. – Кажется, где-то что-то заело.

– Ничего не заело, – раздался громкий голос сэра Клода, отчего все вздрогнули. – Она закрыта. Заперта снаружи.

Его сестра встала и подошла к нему. Она хотела что-то сказать, но сэр Клод опередил ее.

– Ее заперли по моему приказу, Кэролайн, – сказал он.

Под пристальными взглядами всех собравшихся старший Эймори подошел к кофейному столику, взял из сахарницы кусочек сахара и положил его в чашку.

– Я должен вам всем кое-что сказать, – объявил он во всеуслышание. – Ричард, сделай милость, позвони и пригласи сюда Тредуэлла.

Казалось, что его сын собирается что-то ответить ему. Однако спустя несколько мгновений он подошел к камину и нажал на кнопку на стене.

– Предлагаю всем занять места, – продолжил сэр Клод, обводя рукой стулья.

Доктор Карелли, с высоко поднятыми бровями, пересек комнату и уселся на стул.

Эдвард Рейнор и Люсия Эймори тоже нашли себе стулья, а Ричард Эймори предпочел остаться возле камина; на лице у него было озадаченное выражение. Кэролайн Эймори и ее племянница Барбара заняли места на диване.

Когда все устроились, сэр Клод передвинул кресло на то место, откуда ему было удобнее всего наблюдать за всеми, и тоже сел.

Открылась левая дверь, и в комнату вошел Тредуэлл.

– Звонили, сэр Клод?

– Да, Тредуэлл. Вы позвонили по тому номеру, который я вам дал?

– Да, сэр.

– И вы удовлетворены ответом?

– Абсолютно, сэр.

– Машина поехала на станцию?

– Да, сэр. Я заказал ее, чтобы встретить поезд.

– Отлично, Тредуэлл. Теперь вы можете запереть дверь.

После того как дворецкий закрыл за собой дверь, все услышали звук запираемого замка.

– Клод! – воскликнула мисс Эймори. – Что, ради всего святого, Тредуэлл о себе воображает?

– Он действует согласно моим распоряжениям, Кэролайн, – резко оборвал сестру сэр Клод.

– А мы можем узнать причины этого фарса? – холодно обратился к отцу Ричард Эймори.

– Я как раз собирался все объяснить, – ответил ему тот. – Прошу вас спокойно выслушать меня. Начнем с того, что, как вы теперь понимаете, эти две двери… – тут он указал на две двери в стене библиотеки, ближайшей к холлу, – заперты снаружи. Из моего кабинета нет другого выхода, кроме как через эту комнату. Французские окна тоже заперты. – Повернув свое кресло к Карелли, он воскликнул, словно только что вспомнил об этом: – Закрыты, кстати, патентованным механизмом моего собственного изобретения, о котором знает моя семья, но который они не в состоянии нейтрализовать! Таким образом, это место превращено в крысоловку, – продолжил сэр Клод, вновь обращаясь ко всем присутствующим, и взглянул на часы. – Сейчас без десяти девять. Вскоре после девяти здесь появится крысолов.

– Крысолов? – На лице Ричарда Эймори появилось выражение полного недоумения. – Какой крысолов?

– Детектив, – сухо пояснил известный ученый и сделал глоток кофе.