Черный корабль

Глава 21

Первое, что удивило его, — это темнота. Судя по ощущениям в теле, он проспал несколько часов, но в пещере так и не стало светлее. Он перевернулся на другой бок — то же самое. И тут от смутного предчувствия его бросило в дрожь.

Боясь зажигать свет, он вместо этого включил рацию. К счастью, она до сих пор работала. Негромким покашливанием он разбудил остальных.

Чи Линь Вей тут же встрепенулась, Ю Чжао включил фонарик в шлеме, и тут они увидели…

Стену, наглухо замуровавшую их в пещере. Стену, кишевшую рабочими хитинами. Миллионы насекомых трудились без устали, проникая в пещеру через большие отверстия в полу. А вокруг этих дыр расположились двухдюймовые хитиновые солдаты с массивными челюстями.

Чи Линь Вей вскрикнула, и Ю Чжао пришлось прикрыть ей рот ладонью.

— Что это? Что происходит? — сурово спросил Ю Чжао. — Отвечай, или я тебя застрелю.

Невольно восхищаясь его самообладанием, Чоузен ответил чуть дрожащим голосом:

— По-моему, одно из хитиновых гнезд, довольно крупное, решило устроить нам ловушку. Такое прежде уже случалось — это зафиксировано в документах. Никто не знает точно, зачем хигипы это делают, жизнь этих насекомых вообще сплошная загадка.

Видимо, отреагировав на шум и свет, центральный гнездовой разум, спрятанный где-то в стороне, дал насекомым новые указания.

Отверстия на полу стали расширяться, и при свете фонарика они увидели, как новые подразделения хитиновых солдат ручейком устремились в комнату.

Тут же разного рода жуткие истории всплыли у него в памяти: про Мак-Гинти, который, будучи замурован на неделю, превратился в полного безумца, про Августина, которого после его трагической смерти причислили к лику святых.

Он постарался преодолеть страх. Ведь в школе заклинателей хитина ему уже приходилось иметь дело с рабочими хитинами, не достигшими зрелого возраста. Все они — лишь компоненты гнезда.

И все-таки миллионы глаз, мерцающих, словно светлячки, в темной пещере, и миллионы желто-коричневых тел, снующих по потолку и стенам, выглядели зловеще.

И тут, к ужасу своему, он увидел, что Ю Чжао вскочил на ноги.

— Нет, Ю Чжао, не делай этого!

Но было слишком поздно. Китаец подошел к свежевыстроенной стене и стал ковыряться в ней острием мачете.

— Нет, — кричал Чоузен, — скорее назад! Он знал — скафандр не спасет Ю Чжао.

Вскоре фигуру Ю Чжао заслонил холмик из хитиновых воинов. Примерно полмиллиона насекомых принялись распарывать его скафандр, стежок за стежком. Первыми поддались швы вокруг «молнии». Когда хитины забрались внутрь скафандра, Ю Чжао покачнулся и рухнул навзничь. Чоузен выключил радио, чтобы не слышать ужасных воплей китайца. Но он старался сидеть совершенно неподвижно, понимая, что они расправляются с Ю Чжао в назидание остальным. Хитиновое гнездо преследовало какую-то вполне конкретную цель, и, только разгадав ее, они получат шанс выбраться отсюда живыми.

Им нужно вести себя как заклинателям хитина — то есть любить гнездо, любить как можно сильнее. А иначе их сожрут заживо.

Сейчас все зависит от него. Главное — ничего пока не предпринимать, а просто ждать и надеяться.

Чи Линь Вей и Чжао шестой в ужасе прижались друг к другу. Обоих било мелкой дрожью. Вопли агонизирующего Ю Чжао постепенно затихли, хотя колышущийся холм возле его тела все разрастался.

Чуть погодя Чоузен рискнул включить рацию.

— Чи Линь Вей, если вы слышите меня, то отнеситесь к моим словам внимательно. Помните: хитиновые насекомые — разумные существа, хотя мы не всегда можем объяснить их поведение. У них огромные ресурсы памяти. Сейчас они по каким-то причинам решили понаблюдать за нами. Если мы не встревожим их, не станем им угрожать, возможно, они нас не убьют. Вы слышите меня?

Никто не ответил ему. В наушниках раздавалось лишь потрескивание статических разрядов да остервенелое жужжание хитиновых воинов, обгладывающих скелет Ю Чжао.

Отверстия в полу все разрастались и вскоре соединились вместе, образовав лаз шириной к три фута. И тут Чоузен все понял. При мысли о тех испытаниях, что им предстоят, его бросило в дрожь. Гнездо хотело, чтобы они видели ею, осязали, думали о нем. Значит, нужно попытаться установить с ним доверительные отношения, проникнуть в разговор — все заклинатели хитина прибегали к этому методу, когда собирали визирей — компоненты хитинового мозга, состоящие из коммуникационных протеинов. Они служили сырьем для изготовления фарамола и менее действенных разновидностей эликсира долголетия.

Хитиновые коммуникационные протеины входили в семейство протеинов, уникальных по сложности строения и гибкости. В гнезде визирь-индивид модифицировал массу коммуникационных протеинов, реагируя на все события, затрагивающие жизнь улья. Между стволами памяти происходил обмен закодированными посланиями — некое подобие замедленного мыслительного процесса. В одном научном журнале он представлялся таким образом: пятьдесят миллионов шимпанзе трудятся не покладая рук в гигантской библиотеке и на основе обработанных данных каждые двадцать минут выпускают свежий информационный бюллетень.

— Послушайте меня, — обратился Чоузен к остальным. — Раз отверстие разрастается, значит, гнездо хочет, чтобы мы спустились в этот лаз, а оттуда попали в отсек с визирями. Пусть для вас нес это звучит странно, но если мы сыграем партию по всем правилам, то, возможно, уцелеем. Вы согласны меня слушаться?

Чи Линь Вей лишь жалобно всхлипнула.

— Так вот: нам нужно спуститься в эту дыру, а потом проползти к самому гнезду, которое скорее всего находится на материке. Путь нам предстоит неблизкий. Главное — внушите себе, что мы сможем выйти отсюда живыми. Это гнездо старое и большое и наверняка с разными там причудами. Вряд ли оно польстится на наше мясо.

Конечно, это не относилось к мясу Ю Чжао, которое к этому моменту уже доели подчистую. Даже крошечные лоскутки его пустого скафандра растащили насекомые, специализирующиеся на сборе листьев.

Пока лаз разрастался, Чоузен внимательно наблюдал за окружавшими его хитинами. Все они, судя по желтым полоскам на теле, принадлежали к одному виду, но при этом четко различались по своим функциям. У одной из разновидностей рабочих насекомых он заметил удлиненные передние конечности, которыми они постоянно поглаживали хитиновых воинов.

Венцевой камень. Последнее звено в цепочке…

Поглаживатели свидетельствовали о том, что гнездо достигло полной зрелости. Эта разновидность вступала в дело на самом последнем этапе. В горах поглаживателям не давали народиться, потому что они были агентами влияния, наместниками, которые химически выражали команды, поступающие от визиря — хитинового мозга.

Трактовка на местах указаний, полученных из центра, осуществляемая через цепь химических реакций, определяла параметры визиря, его личностные свойства. Подобная система программирования полностью сводила на нет все уловки заклинателей хитина.

Поглаживатели отправляли в нужное место хитиновых воинов, предварительно нанеся на их рецепторы тонкий протеиновый слой — таким путем они каждый раз модифицировали программу управления, готовя воинов к очередной атаке, отступлению или тактическому маневру.

Лаз уже достаточно расширился — хитиновые воины, притаившиеся у него за спиной, теперь устремились вперед и с треском сомкнули свои дюймовые челюсти — словно десятки тысяч крошечных копий ударились друг о друга. Намерения их не вызывали ни малейших сомнений.

Он подвинулся к лазу, молясь о том, чтобы Чжао шестой сумел взять себя в руки и успокоить Чи Линь Вей. Огни их фонарей слились вместе.

— Что оно хочет от нас? — раздался словно издалека голос Чи Линь Вей.

— Мы должны потешить его любопытство. Но что именно его интересует, не берусь судить. Наверное, мы — первые люди, которых он видит. Для такого старого, уставшего от однообразия гнезда этого вполне достаточно. Даже мозгу насекомых наскучит все время находиться в земле, в полной неподвижности.

Воины сомкнулись вокруг них и снова защелкали челюстями. Чоузен забрался в лаз и на четвереньках пополз вниз по крутому спуску, словно большой краб. Через несколько метров начинался длинный узкий тоннель, уводящий куда-то в темноту.

Чоузен почувствовал приступ клаустрофобии. Возможно, в таком месте уютно дождевому червю, но уж никак не человеку. Он даже не мог повернуться.

Угадать длину тоннеля было невозможно, но Чоузен полагал, что он тянется под речным дном, соединяя маленький песчаный островок с берегом, поросшие корнями.

— Эй, где вы? — прошептал он, вдруг почувствовав себя одиноко.

— Что случилось? — отозвалась Чи Линь Вей — Ничего, просто у меня началась клаустрофобия. Я понимаю, вы люди упрямые, но теперь вам придется перенять образ мыслей заклинателей хитина. Для нас, фанданов, в этом и заключается упрямство. Если хотите выжить — шевелите мозгами, старайтесь расположить к себе гнездо. Представьте, что дракон пригласил вас к себе на чашку чая. Если вы проявите должную учтивость, то, возможно, вам не придется оставаться на ужин.

После долгого молчания Чи Линь Вей сказала, тяжело вздохнув:

— Хорошо, мы спускаемся к тебе. Я не хочу, умирать, тем более такой смертью.

Рабочие все еще тащили в лаз последние кусочки скафандра Ю Чжао.

Чоузен выставил вперед руки и пополз в темноту. Луч его фонарика светил примерно метров на десять, все время натыкаясь на земляные стены, усеянные суетливыми насекомыми.

Нелегко давался ему этот путь. Скафандр нагрелся изнутри, Чоузен потел и задыхался. Зловонный воздух просачивался сквозь трещины в шлеме, минуя фильтры; Он знал: в центральной зоне вонь усилится, а в отсеке с визирем станет просто невыносимой. Протеины многовековой выдержки смердят хуже навоза.

Чоузен долгое время изучал хитинов. Как, впрочем, и все Фанданы — это была их профессия. Но Чоузен изучал гнезда особенно углубленно, поскольку вообще интересовался биологией и ботаникой. Сейчас он вспоминал легенды о тех редких случаях, когда тропические гнезда, уже зрелые, захватывали людей, а затем отпускали, не причинив вреда.

Классический пример — с близнецами Энза. Хитиновое гнездо пощадило двоих шестилетних мальчуганов, после того как вторглось на ферму и съело их родителей. Малышей забрали в гнездо и продержали там неделю. Их кормили в основном фруктами, рабочие по капле приносили им воду, а потом вдруг гнездо устало и прогнало их прочь. Оба мальчика выросли затем в грозных заклинателей хитина и погибли той ужасной смертью, которая в первом веке постигла многих представителей этого ремесла.

Тоннель показался ему бесконечным. Он полз уже тридцать минут, но так и не наткнулся на какой-нибудь боковой ход. Хитины двигались у него над головой непрерывным ручейком — быстрые воины и поглаживатели с легкостью перегоняли ползущих на карачках людей.

Чоузен остановился перевести дух. Вонь была просто невозможной. Он так дрожал, что едва не раздавил нескольких хитинов, когда те ползли мимо. Конечно, с какими-то потерями гнездо готово смириться, но неизвестно, надолго ли хватит его терпения.

Воины подгоняли его сзади щелканьем челюстей. Эти грозные лилипуты словно говорили: пошевеливайся, а не то мы вспорем твой скафандр, и тогда пеняй на себя…

Ужасный крик Ю Чжао все еще звенел у него в ушах. Он снова пополз вперед, обдирая ладони и колени, уже покрывшиеся волдырями, задавая себе один и тот же вопрос: какой смысл так мучиться, если он все равно умрет от спруипов? И все-таки желание выжить перевешивало все остальные соображения, и он упрямо продолжал переставлять колени по мокрому песку. Вода все прибывала, и теперь миллионы рабочих насекомых принялись рыть отводные каналы по обе стороны тоннеля.

За все прошедшее столетие гнезду ни разу не приходилось столько трудиться, и сейчас оно наслаждалось давно забытым ощущением, а заодно пробовало силы. По всему чувствовалось: приближается кульминация действа. Стены и потолок теперь сплошь облепили хитины. Чи Линь Вей совсем выбилась из сил, но все-таки заставляла себя ползти дальше. Чжао шестой полз следом, шепотом подбадривая ее на мандаринском диалекте. Чоузен двигался, почти не поднимая глаз, — настолько его утомило однообразие узкого, зловонного тоннеля.

Поэтому он не сразу заметил, что тоннель расширился, а затем перешел в галерею шириной в двадцать — тридцать метров и высотой всего в три фута. Стенки галереи покрывали грибковые наросты, издающие слабое Свечение — оно было почти неразличимо при включенных фонариках. Ухаживали за грибками все те же рабочие хитины. С обеих сторон галереи виднелись боковые штреки — в большинстве своем просто узкие щели высотой в метр.

Они осторожно двинулись по этому грибному саду, сопровождаемые спереди и сзади фалангами хитиновых воинов. Потолок опускался все ниже, и в конце концов пришлось ползти по-пластунски до тех пор, пока они не оказались в небольшой камере в форме луковицы.

Множество маленьких отверстий вели в этот отсек, в котором, судя по его форме, молодые королевы-матки высиживали визирей и воинов. С момента их заточения этот цикл, видимо, уже повторился десятки раз, и визирей народилось неисчислимое количество.

По страшной вони — такой же маслянисто-кисловатый, сырный запах издает в тропическом воздухе куча экскрементов, перемешанных с гнилыми листьями и прочими «ароматическими добавками», — Чоузен догадывался, что они уже совсем близко от визиревой массы. Как он ни сдерживал себя, чтобы не усугубить тошнотворный запах собственными выделениями, страх все-таки взял свое, и вскоре находиться внутри скафандра стало просто невыносимо.

А потом стена то ли развалилась, то ли внезапно трансформировалась, и перед ними открылся еще один лаз, диаметром в четыре метра. Тут Чоузен с облегчением поднялся с ободранных коленей и пошел пригнувшись. Луч фонарика осветил расширяющийся проход, в конце которого их ожидало совершенно невообразимое зрелище.

Они стоили у основания чашеобразной конструкции, объемом с большую комнату. Многочисленнее то ли балки, то ли ветви переплелись между собой, поднимаясь метров на десять вверх. Вблизи они рассмотрели, что балки эти состоят из миллионов хитиновых насекомых, мясистых, с выпуклыми брюшками. Их скрепляло какое-то клейкое вещество, нанесенное сверху тонким слоем, наподобие лака.

Вот он — источник отвратительного запаха. Оглянувшись по сторонам, Чоузен обнаружил, что стены покрыты хитинами той же разновидности, движущимися в бесконечном танце. Незанятым остался лишь участок пола прямо перед ними. Теперь все окончательно прояснилось. Армия хитиновых солдат тоже была здесь, готовая напасть на людей при малейшей угрозе с их стороны.

Вскоре солдаты, бряцая доспехами, стали заполнять пустое пространство. Часть из них поползла по ногам людей.

— Только без паники. Похоже, я знаю, чего они хотят. Придется нам вылезти из скафандров.

— Что? — в один голос вскричали Чи Линь Вей и Чжао шестой.

— Они хотят, чтобы мы остались голыми. Хитины собираются осмотреть нас, но ведь скафандры — это не живая ткань, они не являются частью нашего тела. Все это довольно любопытно — вы не находите?

— О нет… Это просто ужасно… Я… — Тут Ч и Линь Вей перешла на мандаринский. Чоузен видел, как она постояла несколько секунд, сцепив пальцы рук, а потом вдруг принялась расстегивать «молнии» на скафандре. Он был вынужден признать про себя что, уж чего-чего, а мужества у Чи Линь Вей хоть отбавляй. А вот хватит ли у него духу последовать ее примеру? Теперь, когда в ответ на действия Чи Линь Вей угрожающее щелканье челюстей сменилось монотонным гулом, он уже не сомневался, что правильно угадал желание гнезда.

Вспомнив все, чему его учили в хитиновой школе, он продолжал направлять действия своих спутников:

— Учтите — имея дело с хитинами, вы все время находитесь на волоске от смерти. Не забывайте об этом, и тогда гнездо не причинит вам вреда.

Чи Линь Вей уже стояла с непокрытой головой. Голос ее зазвучал напряженно и чуть визгливо. Поскольку Чжао шестой пребывал в нерешительности, она приказала ему раздеться. Тот еще помялся какое-то время, видимо» раздумывая, не броситься ли наутек, но в конце концов тоже начал снимать скафандр.

— Какая жуткая вонь — неужели они сами не чувствуют? — спросила Чи Линь Вей.

— У хитинов отсутствует обоняние. Они исследуют окружающий мир на основе вкусовых ощущений. Все прочие органы чувств не так важны для них — по крайней мере здесь» в центральном гнездовом разуме, хранилище информации. А вот вкусовая гамма у них очень насыщенная, и на этом строится все их общение — информация в виде тончайших вкусовых оттенков волнами распространяется из центра гнезда на периферийные участки мозга. Отсюда и его желание попробовать нас на вкус. Что бы с вами ни произошло — не пугайтесь. Вместо этого постарайтесь вызвать в себе чувство любви и уважения к гнезду, насколько это возможно. Восхищайтесь его древностью, величиной, мудростью. И запомните — хитины всегда правы. Если хитину вздумается залезть к вам в рот, попробовать на вкус влагу на поверхности вашего глаза, не препятствуйте ему. Делайте все, что он хочет, — другого выбора у вас просто нет.

Он первым вошел в камеру и опустился на корточки.

— Надо облегчить им задачу.

И тут же они приползли, миллионы посланцев от тех, кто висел наверху, внутри кристаллов с тончайшим узором — летописью многовековой истории.

Насекомые облепили их кожу так густо, словно они обросли перьями. Крошечные лапки шелестели в зарослях волос. Миллионы пар челюстей осторожно покусывали участки кожи, на которых остались частицы пота, крови, фекалий. Их охватило неуемное стремление заглянуть в прошлое, в давно минувшую эру истинного величия хитинов. Теперь все это сохранилось лишь в воспоминаниях, настолько смутных, что хитины не могли извлечь их из глубин мозга. Потому что после тех трансформаций, которым их подверг Аризель тки Фенрилль, фенрилльские хитины утратили способность создавать гигантские муравейники — вроде тех, что существовали на Ксерксе, давно погибшей метрополии.

И все-таки память об этом прошлом жила у них в генах. Хитины тщетно пытались заглянуть сквозь завесу времени, увидеть то, о чем говорили самые древние воспоминания, — метрополию, мир, состоящий из дружественных муравейников, где, в противоположность Новому Миру, ненастоящему, хитины не знали ни взаимной вражды, ни страха, не было чувства одиночества, где царила социальная гармония, позволявшая им развиваться и укреплять свое господство, где они освоили металл и повсеместно распространили свой образ жизни.

Старое гнездо обладало особой памятью — комплексом сакральных знаний, которые некогда принесла сюда молодая королева-матка, давшая ему жизнь.

То гнездо, в котором у нее выросли крылья, имело привкус металла и прессованного пластика. Эти вещи возникли не здесь, а пришли из другого, настоящего мира.

Мир этот был на самом деле не чем иным, как обломком орбитального штурмовика, сбитого из зенитного орудия горцев. Сойдя с орбиты, обломок с микросхемами упал в джунгли западнее Бжюма, в зоне активности хитинового гнезда.

Итак, технология существует! Она сохранилась и воспоминаниях настолько древних, что они подобны ускользающим обрывкам снов и почти не поддаются расшифровке. Это технология, при помощи которой машины обрабатывают металлы независимо от воли рабочих, при которой каждому виду рабочих отведена своя функция в создании гнезд. Функции, забытые тридцать миллионов лет назад.

Воспоминания эти еще сохраняли свежесть и яркость в детский период гнезда. Три столетия прошло с тех пор, но желание воскресить прошлое еще не угасло. Теперь гнездо жадно изучало своих пленников. И Чоузен терпеливо позволил хитиновым визирям залезть к себе в рот, в нос, в заднепроходное отверстие и обшарить эти места антеннами-перышками.

Казалось, экскурсии этой не видно конца. И все-таки он старался оставаться спокойным и не шевелиться. Чжао шестой начал было протестовать, когда ему в рот залезли в третий раз. И тут же к визирям, ползавшим по его телу, присоединились воины, которые жестоко искусали его. Чжао взвыл от боли и снова застыл на месте, но хитины какое-то время продолжали терзать его — так гнездо наказывало за непокорность.

— Смирись. Подчиняйся всем его желаниям, или ты умрешь, не сходя с этого места. Ты ведь видел, что они сделали с Ю Чжао.

Издав жалобный стон, Чжао снова принял положение эмбриона, позволяя хитинам облепить свое тело.