Черный Лотос

36

Ступайте же безбоязненно,

Не жалейте ни рук, ни жизней,

Одним умом сосредоточьтесь

На цели совершенного просветления.

Сутра Черного Лотоса

Судя по всему, сектанты не ожидали такого развития событий. Хару отдернула меч. За секундную паузу Рэйко увидела в чужих глазах свое отражение – отражение испуганной, отчаявшейся женщины, размахивающей кинжалом. Тишину расколол возглас Дзюнкецу-ин:

– Да это же госпожа Рэйко, жена сёсакан-самы!

Кумасиро с помощниками тотчас двинулся на Рэйко.

– Не подходи! – храбрясь, закричала она. – Госпожа Ниу пойдет со мной. И ты тоже! – бросила она Хару, которая смотрела на нее раскрыв рот.

"Умно, нечего сказать", – пронеслось у Рэйко в голове.

– Взять ее! – спокойно приказал Анраку.

Миг – и сектанты ее обступили. Рэйко кидалась то на одного, то на другого, бессмысленно метаясь по кругу. Она то уворачивалась, то бросалась вперед, кромсая тянущиеся к ней руки. Раненые злобно чертыхались. Но вот Кумасиро сгреб ее поперек талии, схватил за правое запястье и крутанул его. Рэйко вскрикнула от боли и выронила кинжал. Ручищи Кумасиро стянули ее как стальные канаты и повернули лицом к Анраку.

– Не очень-то вежливо вторгаться в чужие владения, госпожа Рэйко, – произнес тот с усмешкой.

– Отпустите нас, а то хуже будет, – выдавила она, отчаянно скрывая страх. – Мой муж и его отряд уже пробрались в подземелье. Они будут здесь с минуты на минуту.

Анраку хладнокровно выслушал ее ложь и обратился к Хару:

– Так, говоришь, никто не видел, как ты спускалась?

Та сжалась в комок, уловив обвинение и угрозу в его тоне.

– Это правда. Клянусь!

– Тогда как, интересно, госпожа Рэйко нашла нас?

– Не знаю...

– Кто, как не ты, показал ей дорогу? – ввернула Дзюнкецу-ин. – Хотела устроить нам западню!

– Я не нарочно, – оправдывалась Хару. – Я и не думала, что она полезет за мной. Честно!

Рэйко дергалась и извивалась, пытаясь высвободиться из тисков Кумасиро. Да, ей удалось отсрочить погибель Мидори, но теперь они обе во власти Черного Лотоса.

– Сёсакан-сама будет разыскивать свою женушку, – сказал Кумасиро. – Нужно поскорее убираться, пока он не спустился сюда. Что прикажете делать с ней? – Он встряхнул Рэйко.

Анраку поднял ладонь, призывая к терпению.

– Похоже, ты снова подвела меня, Хару, – сказал он. – Значит, прежнего задания для тебя мало. Положи госпожу Сано рядом с первой пленницей. – Это повеление предназначалось Кумасиро.

Как Рэйко ни сопротивлялась, дюжий священник пронес ее через комнату и уложил, как было приказано – головой к Хару. Остальные сектанты выстроились у стены позади девушки.

– Новое уличение в отступничестве смывается более суровым испытанием, – сказал Анраку Хару. – Чтобы заслужить право остаться со мной, тебе придется убить их обеих.

Рэйко, чье сердце едва не выскакивало из груди, поняла, что сейчас умрет вместе с Мидори – от руки той, которую все это время пыталась спасти.

Анраку спокойно приказал Хару:

– Можешь начать с госпожи Сано.

Словно в оцепенении Рэйко видела, как Хару старательно избегает ее взгляда. Хару подняла меч, Кумасиро подтолкнул пленницу вперед, и острие коснулось ее горла. От укола холодной стали у Рэйко перехватило дыхание. Она испытала сильный приступ тошноты и невыразимое отчаяние. В этот миг все ее помыслы были о сыне. Ее разум заполнили образы Масахиро, живые и яркие, как никогда: его смех, ощущение его тельца в объятиях... Еще ей вспомнились счастливые дни дома, с мужем и сыном. Тоска по родным всколыхнула всю ее душу. Любовь к Сано и Масахиро укрепила ее волю к жизни, а желание увидеть их снова и спасти Мидори вернула храбрость и выдержку.

Она поняла, что должна надеяться на чудо и попробовать опередить смерть.

Сано, Хирата и четыре сыщика мчались по храмовому подворью, прочесывая кусты и постройки. Отбиваясь от фанатиков, Сано продолжал искать Рэйко, но тщетно. Дым ел глаза, спина и ребра ныли от тупых ударов. Прогремел еще один взрыв. Внезапно, с абсолютной уверенностью, он догадался, куда исчезли Рэйко и Хару.

– Они под землей! – крикнул он Хирате, который сражался с тремя сектантами.

Предположив, что входы в катакомбы расположены внутри зданий, Сано взбежал по ступенькам главной молельни. Двери были раскрыты, гигантский зал – пуст. Перед алтарем с фреской черного лотоса курились благовония, горели светильники. Пока Сано осматривал стены и пол, подоспели его помощники. Он увидел, что алтарное возвышение украшено резными панелями, одна из которых была откинута на петлях. За панелью зияла чернота.

– Сюда, – махнул Сано, спеша к потайному входу – его, судя по всему, сектанты не потрудились закрыть.

Сано с товарищами нырнули под алтарь и очутились в подполье молельни, вдыхая влажный запах земли. То и дело пригибаясь под лагами, они вскоре отыскали колодец, ведущий под землю. В узкой шахте Сано разглядел лестницу, а еще ниже – освещенную пещеру, услышал вопли истязаемых узников и рокот воздушных мехов.

– Осторожнее, – сказал он. – Там кто-то есть.

– Мидори. – В голосе Хираты слышались страх и надежда на то, что девушка где-то рядом. – Я пойду первым.

Он убрал меч и начал спускаться по лестнице. Сано и остальные – за ним. Когда последний из воинов достиг дна и замешкался, чтобы достать оружие, Хирата уже мчался по коридору. Сано, бегущего следом, едва не свалило с ног волной мощной вони. Хор голосов, взывающих о помощи, внезапно умолк. Хирата пробежал еще несколько шагов и резко остановился.

– Милостивые боги!

Поравнявшись с ним, Сано увидел два ряда дверей за тяжелыми засовами. Из зарешеченных окошек тянулись тощие – кожа да кости – руки. Здесь размещались застенки Черного Лотоса.

– Мидори! Я пришел за тобой!

Хирата выдернул шкворень из затвора первой двери и рывком распахнул ее. Его встретил радостный гул. Из камеры, спотыкаясь, высыпали около двадцати изможденных послушников в грязных лохмотьях. Из-под спутанных длинных волос смотрели осунувшиеся лица. Сано и сыщики, открывая клетку за клеткой, выпустили около сотни юношей и девушек почти в таком же состоянии – вероятно, неудачливых беглецов, схваченных сектантами. Хирата проталкивался через толпу, выкрикивая имя Мидори.

Бывшие узники ринулись к выходу. Сано и Хирата осмотрели все камеры, но нашли только тех, кто был слишком слаб, чтобы двигаться.

– Ее здесь нет, – сказал удрученный Хирата.

– Держись, – подбодрил Сано. – Она непременно отыщется.

Однако и он беспокоился, почему Мидори не оказалось в тюрьме, как они предполагали.

– Все будет хорошо, – твердил Сано, уговаривая и себя тоже. – Мы спасем их.

Он чувствовал, как теряет самообладание под напором паники, но Хирата как будто успокоился, кивнул и дальше уже сохранял невозмутимость. Отряд углубился в подземелье. Выйдя к развилке трех ходов, Сано услышал яростные вопли. Со всех сторон на них, размахивая мечами, неслись сектанты в белых одеждах. Отступать было некуда.

– Хару-сан, – выдавила Рэйко, превозмогая страх. – Посмотри мне в глаза.

Испуганно всхлипнув, Хару уставилась на клинок в своих руках. Затем ее взгляд скользнул вверх, послушный желанию Рэйко восстановить связующие их нити.

– Ты ведь не хочешь убивать меня, правда? – сказала Рэйко. От прикосновения острого лезвия у нее свело горло, хватка Кумасиро не давала пошевелиться, но она старалась не подавать виду, что напугана.

– У меня нет выбора! – вызывающе выпалила Хару.

Рэйко сникла. Раз уж Хару должна выбирать между их дружбой и расположением Анраку, гадания излишни.

– Выбор есть у каждого, – лихорадочно импровизировала Рэйко. – Я выбрала твою сторону, когда все ополчились против тебя, помогала наперекор воле мужа. Разве ты не в долгу передо мной?

Взгляд Хару затуманился. Но едва Рэйко осмелилась дать волю надежде, Кумасиро сказал Анраку:

– Время не ждет. Если Хару не может убить ее, это сделаю я.

Он так стиснул Рэйко, что она кожей ощутила его жажду крови.

Вдруг мерный лязг прекратился. По подземелью разлилась тишина. Все удивленно заозирались.

– Рабы ушли с мехов, – проронил Кумасиро. – Скоро здесь будет нечем дышать. Позвольте мне разделаться с пленницами, и тронемся в путь.

– Нет! Это задание для Хару, – отрезал Анраку.

Девушка стиснула зубы, проникшись его словами. Анраку изводил Рэйко снисходительным взглядом. Их заочное противостояние переросло в открытую схватку. Анраку волновал не столько побег, сколько верность своих спутников; их беспрекословное подчинение стало для него первейшей заботой, в то время как Рэйко боролась, чтобы выжить.

– Хару-сан, он не стоит твоей преданности, – сказала она. – Вспомни: разве он защитил тебя после пожара? Нет. Выкручивайся, мол, как знаешь. Разве он приходил утешить тебя в тюрьме? – Рэйко мотнула головой. – Ни разу не навестил. Пытался ли вернуть тебе доброе имя и спасти от палача? Нет. Более того, он сам сдал тебя полицейским.

– Что было, то прошло, – запальчиво ответила Хару. – Главное, мы с Анраку-сан опять вместе.

Рэйко, однако, почувствовала, что Хару задумалась над отступничеством своего кумира.

– Анраку-сан и его приспешники делали все, чтобы тебя погубить. Доктор Мива и настоятельница обвиняли тебя во всех грехах. Кумасиро хотел выбить признание, сироты рассказали о твоих прогулках к месту преступления. Наконец, последователи Черного Лотоса избили тебя в тюрьме.

– Это их вина, – запнувшись, ответила Хару.

Анраку излучал такое чистосердечие, что Рэйко уже отчаялась раскрыть Хару глаза.

– Но ведь бодхисатва должен знать все, я права? – спросила она.

Хару поколебалась, а затем кивнула.

– И все в Черном Лотосе подчиняется и служит ему, так?

– Д-да. – Хару забеспокоилась.

– Выходит, он не только знал, что твои враги стремятся тебя уничтожить, – продолжила Рэйко, – но и сам приказал им это!

– Неправда! – вскинулась Хару. – Не может быть...

Однако меч отвела и вопросительно взглянула на Анраку. Тот помрачнел.

– Может, может.

Рэйко прислушалась, надеясь, что Сано и его отряд уже пробрались в подземелье, но вокруг было тихо. С тех пор как воздушный насос встал, в комнате стало тяжело дышать. Вдобавок лампы сильно чадили. Мидори зевнула и завозилась. Еще немного – и она проснется. Рэйко убеждала себя, что помощь уже рядом.

– А по-моему, – сказала Хару, резко подавшись к ней, – ты просто морочишь мне голову!

Рэйко силилась вырваться, уклониться от лезвия, но Кумасиро ее обездвижил. Она вновь ощутила, как смертельный ужас леденит кровь.

– Мне ведь не надо ее слушать, да? – обратилась Хару к Анраку.

– Разумеется, дитя мое. Просто убей ее, и она перестанет тебя смущать.

– Он хотел убедиться, что тебя обвинят в смерти Оямы. – Рэйко старалась не обращать внимания на отчаяние. – И в других преступлениях, которых ты не совершала.

Взгляд Хару снова стал озадаченным. Видя это, Рэйко поспешила продолжить:

– Вспомни сиделку Тиэ и ее мальчика. Разве ты их убила? На суде этот главный пробел в умопостроениях Сано – отсутствие у Хару мотива для двух других убийств – так и не был восполнен. Рэйко ни секунды не верила в то, что Хару убила женщину и ребенка, даже сейчас, несмотря на разочарование в ней.

Хару кивнула с потаенной тревогой во взгляде.

– Если ты их не убивала, значит, это сделал кто-то другой.

Подозрительно щурясь, девушка оглядела находящихся в комнате.

– Кто-то подставил тебя, – продолжала Рэйко, чувствуя, как напрягся Кумасиро. – Кто-то хотел отправить тебя на костер, в то время как он – или она – смогут жить как ни в чем не бывало.

Восемь бонз выдержали взгляд, но доктор и настоятельница отвели глаза и словно ощетинились. Наконец Хару посмотрела на Анраку, чье лицо сделалось напряженно-зловещим.

– Именно так, – произнесла Рэйко. – Пусть не он убивал, а другие по его повелению – все равно их смерть на его совести. Он и тебе готовил такую же участь.

Хару замотала головой, однако отрицание вышло неубедительным – Рэйко поймала ее потрясенный взгляд.

– Скажете, нет? – обратилась она к Анраку.

Тот промолчал. Рэйко поняла, что затея загнать первосвященника в угол ей удалась. Анраку предстояло либо покаяться и тем самым ослабить влияние на Хару, либо признать, что не все в Черном Лотосе ему подвластно. Как ни претило проигрывать, позволить выставить себя шарлатаном он тоже не мог. Глаз Анраку недобро сверкнул.

– Вот кто расскажет нам о событиях перед пожаром, – указал первосвященник на Дзюнкецу-ин.

– Я?! – Оказавшись в центре внимания, настоятельница побелела как полотно. – Но ведь меня... я ничего не знаю... я...

Анраку перехватил ее взгляд, и она осеклась, покорившись его воле.

– В ту ночь, – послушно начала Дзюнкецу-ин, – я шла через двор и вдруг увидала двух девочек, крадущихся от приютских дверей.

"Выходит, она была вовсе не у себя, как заявляла прежде", – отметила про себя Рэйко. Похоже, Анраку хитроумно переводил подозрение с себя на Дзюнкецу-ин, а она, Рэйко, теряла очко в борьбе за свою жизнь. Зато возник шанс узнать правду о преступлениях в хижине, а заодно – выгадать время.

– Я уже собиралась отправить негодниц в постель, – продолжала Дзюнкецу-ин, – но тут разглядела и Хару – девчонки следили за ней. Мне захотелось узнать, что она задумала, и я отправилась следом. Не подходя к хижине, девочки повернули назад. Я укрылась за деревом, и они меня не видели. Потом я пошла дальше. В хижине горел свет. Хару юркнула в дверь, а я осталась снаружи и смотрела через окно. Она была с Оямой. Он стиснул ее шею между ног. Хару кричала, а он орал на нее. Потом они сцепились. Хару ударила его статуэткой по голове и, как видно, убила.

Пока настоятельница рассказывала, как Хару выскользнула из хижины, спрятала статуэтку и вернулась, Рэйко слушала и диву давалась. Дзюнкецу-ин почти слово в слово повторила показания Хару на суде, а ведь у нее не было причин выгораживать девушку. Выходит, Хару говорила правду!

– Когда-то начальник полиции Ояма арестовал меня и приговорил к проституции в Ёсиваре, а потом вынуждал принимать его здесь. А теперь он был мертв! Вот так удача! – Глаза настоятельницы вспыхнули мстительной радостью. – К тому же у меня наконец появилось в чем уличить Хару перед его святостью. Я надеялась, он ее выгонит.

Несомненно, Дзюнкецу-ин ненавидела Ояму и благословляла судьбу, которая не только покарала его, но и подарила ей власть над соперницей. Ее не заботило, попадет Хару в руки закона или нет, – в любом случае девушка ей больше не мешала. Рэйко недоумевала, почему Дзюнкецу-ин не доложила о ней раньше.

– Но потом я поняла, что никто, кроме меня, не видел, как Хару убила Ояму, – сказала настоятельница, подтверждая догадку Рэйко. – Возьмись она отпираться, неизвестно, кому бы поверил Анраку. Не хватало, чтобы убийство сошло ей с рук!

Голос Дзюнкецу-ин дрогнул от ярости.

– Я проследила за Хару до хижины, потом разулась, а одну сандалию – тяжелую, с толстой деревянной подошвой – взяла в руку. – Она занесла ладонь, стиснув пальцы вокруг воображаемой туфли. – Хару стояла ко мне спиной. Я подкралась и ударила ее по голове. – Дзюнкецу-ин показала удар. – Хару упала лицом вниз. Я проверила: она была жива, только без сознания. В кладовой мне удалось раздобыть масла и ветоши. Я обмотала ею палку – получился факел. Затем пошла к хижине. Хару еще не пришла в себя. В комнате, рядом с телом Оямы, горела лампа. От нее я и зажгла ветошь, а потом налила масла в комнате и коридоре, а остальным окатила снаружи стены. От факела они сразу вспыхнули. Кувшин с остатками масла я припрятала в кустах, потом обулась и вернулась к себе в покои. Хару еще лежала в саду. Я слышала, что ее муж погиб в пожаре, и хотела, чтобы ее заподозрили в смерти Оямы и поджоге.

"Так вот как Хару очутилась рядом с хижиной и получила клеймо убийцы и поджигательницы", – поняла наконец Рэйко. Ощущение торжества справедливости заставило ее забыть о страхе. Хару не собиралась убивать Ояму и пожара не устраивала – стало быть, ее муж тоже погиб случайно, точь-в-точь как она показала на суде. Да, Хару немало лгала и преступала закон, но немало и пострадала. Все это время чутье говорило Рэйко правду.

Хару слушала Дзюнкецу-ин со смесью недоверия и замешательства в глазах.

– Значит, это ты меня подставила, – проговорила она.

Настоятельница усмехнулась:

– За проступки надо отвечать.

– И Тиэ с мальчиком тоже ты убила! – Новая догадка привела Хару в негодование. – Ты всегда ненавидела их. Тиэ нравилась Анраку, а Светоч Духа был его сыном.

– Здесь я ни при чем, – огрызнулась Дзюнкецу-ин. – Их даже не было в хижине, когда я туда заходила.

Окрыленная своей правотой, Рэйко снова решила поднять тему виновности Анраку.

– Дзюнкецу-ин объяснила, откуда возник пожар и почему ты потеряла сознание, – сказала она, – но не то, как погибли Тиэ и ребенок. В их смерти повинен Анраку.

Хару оглянулась, явно собираясь обрушить те же обвинения на первосвященника. Рэйко было воспрянула духом, но тут Анраку высокомерно улыбнулся ей и произнес:

– Продолжение истории поведает нам доктор Мива.

Тот вздрогнул, снова послышались его хлюпающие вдохи.

– Да, но...

Взгляд Анраку пригвоздил Миву к месту, и он послушно заговорил:

– После родов Тиэ очень горевала. Она хотела воспитывать сына сама, но монахини отобрали его, чтобы растить вместе с другими детьми, и почти не подпускали ее к приюту. Ей не нравилось, как они обучают детей. Она никак не понимала, что молитва и пост укрепляют их дух, и жаловалась, когда ее мальчика секли за непослушание.

Рэйко вспомнила слова Сано об истощенном тельце малыша в ссадинах от побоев – следах изуверской муштры сектантов.

– Вскоре Тиэ начала сомневаться в других наших порядках, – продолжал Мива. – Она отказалась помогать мне в опытах. По ее словам, было неправильно испытывать на лежачих больных лекарства, от которых они не выздоравливали, а заболевали еще больше. Она требовала объяснить, для чего мы готовим подобные снадобья. Узнав, что мы собираемся отравить колодцы в Эдо, Тиэ попыталась переубедить меня, говоря, что так делать нельзя, умоляла свернуть опыты. Однажды мы повздорили, а потом она убежала.

Выходило, что верность Тиэ Черному Лотосу подорвало плохое обращение с детьми. Спор, о котором упоминала Хару, действительно имел место, однако Сано не придал ее словам значения.

– Но я не убивал Тиэ, – сказал доктор Мива, отскочив назад, поскольку Хару повернулась и направила на него меч. – Я всего-то сказал Кумасиро, что с ней нужно разобраться, пока она не наделала бед.

Рэйко похолодела. "Разбирательство" доктор доверил тому, кто сейчас держал ее железной хваткой, тому, кто был повинен в смерти Тиэ и ребенка. Когда же Анраку устремил свой гипнотический взгляд на Кумасиро, тот напрягся, но потом покорно произнес:

– Я устроил за ней слежку. В ту ночь она, пока не рассвело, выкрала сына и собралась бежать. Мы перехватили их на пути к воротам. Я поступил в соответствии с обычным правилом, применяемым при поимке беглецов.

"То есть удушил", – мысленно продолжила Рэйко. Бессердечие Кумасиро ужасало ее, а соприкосновение с ним заставило содрогаться от отвращения.

– Когда мои люди несли тела ко входу в туннель, прибежал дозорный с новостью о пожаре. В саду он нашел Хару, лежащую без сознания. Его слова навели меня на мысль. Мы отнесли тела к хижине и положили внутри. Полицейский Ояма лежал на полу мертвый. Все выглядело так, будто Хару прикончила его и подожгла дом, чтобы замести следы. Так отчего бы не повесить на нее два других убийства? Тогда бы полиция наверняка ее сцапала. Потом я устроил нападение в тюрьме, чтобы ускорить дело.

Итак, картина прояснилась. Рэйко поняла, почему Хару ничего не знала о других убийствах. Поняла она и то, что заставило Дзюнкецу-ин, Миву и Кумасиро так рьяно обвинять Хару и избегать расспросов. Они все соучаствовали в преступлении, а Кумасиро с Дзюнкецу-ин пытались извлечь максимальную выгоду из непреднамеренного убийства, совершенного Хару.

Девушка с ненавистью оглядела своих врагов.

– Они сделали мне больно. Ты ведь накажешь их, правда? – обратилась она к Анраку.

– Конечно, – заверил тот. – Как только ты справишься с заданием. – Он повел подбородком в сторону пленниц.

– Если Анраку всемогущ, значит, он мог предотвратить их злодеяния. – Рэйко не сдавалась. – А он бросил тебя на произвол судьбы. Если ты с ним останешься, все повторится. Подумай, кому ты служишь!

Хару простонала, и меч задрожал в ее руках. Губы Анраку скривились в злорадной усмешке.

– Госпожа Сано помогала тебе, чтобы разделаться со мной. Что она наобещала тебе в обмен за свою жизнь? Неужели свободу? – Он расхохотался. – Она пришла за тобой, Хару. Если ты не заслужишь моей милости, она выдаст тебя палачам.

Рэйко до последней минуты надеялась, что до этого убийственного довода не дойдет. При виде Хару после этих слов Анраку ее захлестнуло отчаяние. Девушка мгновенно смешалась, а потом взглянула на нее с обидой и злостью.

– Его защита – это только слова, – поспешила сказать Рэйко. – Рано или поздно его схватят. Он тебя не спасет!

– Замолчи! – яростно завизжала Хару. – Так должно быть, и хватит меня отговаривать!

Она занесла меч, но Рэйко не останавливалась:

– Анраку – безумец. Себе в угоду он убьет всех и каждого, в том числе и тебя. Он больше других отвечает за зло, причиненное тебе сектой Черного Лотоса. – Новые колебания Хару ободрили Рэйко, и она произнесла: – Ты называла меня подругой, говорила, что любишь и хочешь загладить вину. Вот он, твой шанс все исправить.

Девушка задрожала – выбор был слишком тяжел для нее, – но по-прежнему держала меч над Рэйко. Глаза ее горели фанатичным огнем, сквозь стиснутые зубы слышалось глухое рычание. Рэйко видела ехидную ухмылку Анраку. Видела, как остальные сектанты застыли, отвернув лица в ожидании крови. Хару, шумно дыша, поправила лезвие и изготовилась для удара. Рэйко со всей безнадежностью поняла, что проиграла свой последний поединок и вот-вот умрет. Ей не удалось ни поймать Хару, ни спасти Мидори. Прощайте, Сано и Масахиро!

Рэйко захотелось закричать от страха, закрыть глаза, чтобы не видеть, как сталь рассечет ее горло, но дочерям самураев полагалось достойно встречать свою смерть. Трепеща под рукой Кумасиро, Рэйко беззвучно молилась за мужа и сына в надежде, что их души когда-нибудь встретятся. Потом она подняла глаза на Хару и приготовила себя к боли, крови и провалу в небытие.

В этот миг глухое рычание Хару переросло в яростный рев. Она развернулась и наотмашь рубанула мечом. Доктор Мива взвыл и согнулся пополам, держась за распоротый живот. Дзюнкецу-ин взвизгнула. Рэйко обомлела. Ухмылки Анраку как не бывало – ее сменила злобная гримаса.

– Хару! – рявкнул он.

Вереща как сумасшедшая, Хару кружилась и припадала к земле.

– Берегись! – Священники бросились врассыпную, сбивая друг друга с ног.

– Остановить ее! – приказал Анраку.

Кумасиро оставил Рэйко, вытащил короткий меч и бросился на Хару. Рэйко быстро подползла к Мидори и встряхнула ее.

– Просыпайся, Мидори-сан! Надо бежать!

– Рэйко-сан? – пробормотала подруга и открыла глаза. Осоловело оглядевшись, она нахмурилась и спросила: – Где это я? Что происходит?

– Долго рассказывать. – Рэйко усадила ее. – Идем!

Она взвалила Мидори на себя – отяжелевшую, неподатливую – и метнулась к двери.

– Взять их! – послышался окрик Анраку.

Кумасиро обернулся, увидел их и преградил путь.

– А ну положи ее! – прорычал он, замахнувшись на Рэйко. – И ни с места!

Рэйко попятилась, волоча за собой Мидори. Хару продолжала буйствовать. Доктор Мива лежал на полу мертвый. Дзюнкецу-ин, стоящая рядом, поставила Хару подножку, и та, споткнувшись, растянулась во весь рост. Меч вылетел у нее из рук и зазвенел по полу – прямиком к Рэйко, которая быстро подобрала его и выпрямилась.

– С дороги! – бросила она Кумасиро.

Тут в туннеле послышались крики, звон клинков и топот ног. Сейчас же в комнату ворвались самураи, тесня сектантов с мечами. Рэйко узнала Сано и его спутников. Ее сердце подскочило от радости.

– Хирата-сан! – вскричала Мидори.

Хирата, увидев ее, просиял, окликнул ее, в свою очередь, и снова кинулся в бой.

Анраку стоял на возвышении, со странным восторгом наблюдая за кружащимися в вихре противниками и мельтешением клинков. Восемь его священников сбежали, настоятельница забилась в угол, а Кумасиро ввязался в сражение.

– Рэйко-сан, – прокричал Сано, уклоняясь от выпадов Кумасиро, – прикрой Мидори!

Держа подругу за руку, Рэйко пробивала дорогу среди священников. Мидори, пригнувшись, пробиралась к выходу за ее спиной.

В этот миг пугающе невозмутимый зов Анраку перекрыл шум сражения:

– Хару!

Девушка, которая искала, где бы укрыться, замерла и повернулась к первосвященнику.

– Подойди.

Она встала и побрела к возвышению – медленно и неохотно, словно Анраку притягивал ее к себе против воли.

Силами Сано и Хираты еще двумя монахами стало меньше. Оставались четверо, и дрались они не на жизнь, а на смерть. Ведя Мидори, Рэйко рискнула задержаться, чтобы проследить за Анраку. Что он затеял?

– Ты провалила задание, – сказал он Хару. В его елейном тоне чувствовалось недовольство.

– Прошу, дай мне еще одну попытку, – умоляла девушка.

Анраку покачал головой, насмешливо улыбаясь.

– Нет, стольких предательств я простить не могу. Ты будешь наказана. – Указав на нее и пристально глядя ей в глаза, Анраку нараспев произнес: – Я сажаю в тебя семя черного лотоса.

Хару испуганно прижала ладонь к животу, словно и впрямь ощутила там нечто чужеродное.

К этому времени Сано, Хирата и другие сыщики порубили всех противников, кроме Кумасиро. Тот дрался, как дикий зверь. Дзюнкецу-ин попыталась улизнуть, но была схвачена одним из солдат.

– Семя пускает корни, которые проникают повсюду у тебя внутри. – Анраку растопырил пальцы для наглядности, Хару начала болезненно вскрикивать. – Росток дает побеги. Они тянутся по жилам, оплетают кости, пробиваются через мышцы...

Хару стонала и дрожала, ее взгляд стал стеклянным. Она как бы прислушивалась к себе, пытаясь отыскать зловещий росток.

Рэйко изумилась тому, насколько сильна ее вера в могущество Анраку, даже его слова причиняли Хару физическую боль. Оттащив Мидори в угол, она велела ей оставаться там, а сама бросилась к возвышению.

Гипнотический голос Анраку продолжал вещать:

– Начинают разворачиваться листья. Их бритвенно-острые кромки колют и режут, окропляясь кровью. Верхушка стебля пронзает твое сердце. На конце ее зреет огромный бутон.

Хару пыталась ослабить ворот кимоно, тяжело дыша.

– Мне больно! Я задыхаюсь! – заметалась она.

– Бутон становится все больше и больше, – тянул Анраку. Его глаз сверкал, на губах играла улыбка. Страдания Хару, несомненно, его забавляли.

– Он меня убивает! – Хару забилась в конвульсиях, ее лицо сделалось мертвенно-бледным. Она рухнула на колени в мольбе: – Прошу, вытащи!

– Прекратите! – закричала Рэйко на Анраку и, выставив меч, скомандовала: – Оставьте Хару в покое!

Первосвященник как будто не замечал ее.

– Чувствуешь – бутон вот-вот раскроется, – внушал он Хару. – Лепестки угольно-черные и упругие, как клинки. Распахнувшись, они изорвут твое сердце.

Уголком глаза Рэйко заметила, как Сано резанул Кумасиро по бедру. Тот споткнулся и упал на колени. Кривясь от отчаяния и боли, истекая кровью, священник размахивал мечом до тех пор, пока Хирата не ранил его в руку. Меч из нее вылетел, и Сано с Хиратой повалили негодяя на землю.

Хару плакала, судорожно глотая воздух.

– Я умру!

– Такова участь всех врагов Черного Лотоса, – глумился Анраку. Он согнул руки со сжатыми кулаками так, чтобы Хару их видела. – Когда лотос раскроется полностью, твоя жизнь прекратится.

– Отвернись! Не смотри на него! – уговаривала Рэйко, схватив Хару за плечо. – Он шарлатан! Он ничего тебе не сделает, пока ты не позволишь!

Бесполезно. Взгляд Анраку не отпускал ее словно магнит. Хару хрипела в агонии, шаря руками по груди. Она уже прорвала ткань и разодрала в кровь кожу, силясь выцарапать смертоносный цветок. Рэйко вскочила на возвышение.

– Прекрати, или я убью тебя! – крикнула она Анраку.

– Твое время пришло, – сказал тот с победной усмешкой и растопырил пальцы.

Хару издала леденящий душу вопль, словно пронзенная сотней невидимых лезвий. Ее спина выгнулась дугой, руки вывернулись в судороге.

Не помня себя от гнева, Рэйко полоснула Анраку по груди. Он покачнулся и завалился на бок. Его черты озарило блаженство, взгляд устремился в таинственное далеко.

– Вот оно, просветление, – прошептали его губы.

Через миг по лицу и телу первосвященника пробежала конвульсивная дрожь. Сияние померкло, глаз подернулся дымкой. Пророчество Анраку исполнилось.

Рэйко отбросила меч и соскочила с возвышения.

– Хару-сан... – Упав на колени, она прикоснулась рукой к щеке девушки. – Что с тобой?

Ответа не было. Распахнутые глаза Хару безжизненно смотрели в потолок, изо рта стекала струйка крови. Ее тело обмякло, а испуг на лице изгладился за те секунды, которые Рэйко смотрела на нее. Хару была мертва.

Она сидела и баюкала ее голову на коленях, раздавленная горем. Власть Черного Лотоса над девушкой была слишком сильна, а Анраку окончательно подчинил себе ее волю. Их судьбы и впрямь были связаны воедино – теперь они навек вместе, как она и мечтала. И все же она предпочла дружбу слепой преданности первосвященнику. В конце концов, Хару смыла все прошлые прегрешения, пожертвовав ради нее, Рэйко, жизнью. А она даже не успела ее отблагодарить. Слишком поздно...

Поздно было для всех мятущихся душ, что попали в сети Черного Лотоса и погибли сегодня вместе с Хару.

Вдруг силы оставили Рэйко, и она разрыдалась, вспоминая ночные ужасы. Невдалеке стояли обнявшись Хирата и Мидори, только Рэйко нигде не находила утешения. Тут кто-то тронул ее за плечо. Подняв голову, она увидела Сано. Его глаза были полны такого сострадания к ней, которого она уже не чаяла встретить. Сано поднял ее, прижал к груди и повел – дрожащую, плачущую в щитки его доспехов – прочь из комнаты.