Чёрный маг

15

Город готовился к ночи красных дьяволов. Выйдя из дома курули, в котором теперь стояли семь ящиков, наполненных серым, отвратительным на вид пеплом, Алвис и Толгрим увидели запряженную игуанодоном тележку. Сидевшие в ней два мальба как раз в этот момент остановили игуанодона. Выгрузив из тележки здоровенный сверток, они прошли к соседнему дому. Когда сверток развернули, оказалось, что это широкая полоса материи красного цвета, на которой что-то написано. Прикрепив ткань на фасад дома, мальбы с удовлетворением ее осмотрели и поехали дальше.

— Кажется, я упарился, — признался Алвис. — Эти ящики оказались такими тяжелыми.

— Ничего, до вечера еще часа три, — проговорил Толгрим. — Вполне успеем отдохнуть. Поэтому сейчас отправляемся в гостиницу. Устроимся в моем номере. Кто знает, может, Сельда все-таки рискнет нас навестить? Надо же ей отомстить за своих слуг?

— Да уж, курули… — пробормотал Алвис. — Великий дух, как они горели… как они горели…

Толгрим несильно ткнул его кулаком в плечо и промолвил:

— Не переживай, малыш. Мы сделали свое дело, и сделали правильно. Это самое главное. Кроме того, боюсь, сегодня ночью тебе придется увидеть и не такие вещи. Эта ночь будет веселой.

«Он прав, — подумал Алвис. — Так и должно быть. Если мне не удастся привыкнуть к таким вещам, охотника из меня не получится. Я должен научиться быть безжалостным, но только к тем, кто оказался по другую сторону черты, кто приносит людям зло».

Безжалостным.

Алвис вдруг понял, что это слово является главным. Потому что никогда до этого безжалостным он не был. Ему приходилось убивать, но всегда в порядке самозащиты. А тут… Они пришли и холодно сделали свое дело. После этого отправились отдыхать, и так теперь будет всегда. До самой смерти.

Судья. Да, теперь ему предстояло стать холодным и безжалостным судьей, который обязан, взвесив все, прийти к решению и в соответствии с ним карать или миловать. Конечно, не прямо сейчас. Пока решения принимает Толгрим. Но рано или поздно настанет момент, когда ему придется все делать самому.

— Пошли, нам пора возвращаться в гостиницу, — напомнил Толгрим. — И не думай ты так об этом. Все случится само собой. У тебя есть талант видеть нити судьбы. Со временем он будет становиться все больше и больше. Так что все очень просто.

— А в чем сложность?

— Сложности начнутся тогда, когда начнется настоящая учеба. Конечно, ты учишься уже сейчас, но настоящая учеба начнется позже. Истинный охотник должен не только обладать отличной реакцией, видеть в темноте и уметь разбираться в нитях судьбы. Он должен, кроме всего этого, уметь принимать решения, и не только их принимать, но и выполнять. И еще тебе придется измениться. Но это потом… потом.

Алвис задумчиво поковырял носком ботинка мостовую, потом спросил:

— А если я не захочу стать охотником?

Толгрим вздохнул, вынул было из кармана коробочку с сигаретами, но потом передумал и сунул ее обратно.

— Если ты не захочешь стать охотником, то рано или поздно превратишься в черного мага.

— Почему?

— Потому что тебе неизбежно придется свои способности использовать. И если они не будут направлены на благо людям, то обернутся им во зло.

— С каких это веников?

— Это я тебе уже объяснял, — ответил Толгрим. — Пошли лучше в гостиницу. Иначе мы простоим здесь до самого вечера. Еще раз повторяю, перед этой ночью надо хорошенько отдохнуть.

Он пошел прочь от дома курули. Алвис последовал за ним.

«И самый главный вопрос остался так и не заданным, — подумал юноша. — Может быть, все-таки стоило его задать? Уж больно он интересный. Если я не захочу стать охотником, то неизбежно со временем превращусь в черного мага. Что сделает Толгрим, когда обнаружит, что охотника из меня не получилось? Убьет? Это было бы вполне логично».

Он догнал Толгрима и пошел рядом с ним.

На полосе красной материи, которую повесили на фасад соседнего дома, была надпись: «Вся власть народу!»

— Забавно, — взглянув на нее, сказал Толгрим. — Что он будет с ней делать?

— С чем? — не понял Алвис.

— С властью. Если на корабле власть принадлежит не капитану, а всем матросам, он уплывет не дальше первой попавшейся мели.

— Ты же хорошо знаешь, что эти слова ничего не значат, — проговорил Алвис. — Это просто амулет. Считается, что подобные плакаты в ночь красных дьяволов отводят от дома опасность. Думаю, это просто заблуждение. Я сам видел дом, увешанный такими плакатами до самой крыши. В ночь красных дьяволов все его обитатели погибли.

— Вот это ужаснее всего, — сквозь зубы проговорил Толгрим. — Веками выработавшееся поклонение перед ночными пришельцами. Имей я возможность, то собрал бы сегодня ночью всех дэвов и так врезал этим красным дьяволам… Через год наверняка их было бы меньше.

— С чего ты так решил?

— Они не призраки и приходят к нам из реально существующих миров. В году есть десяток ночей, подобных этой. Если хорошенько набить морду тем, кто во время этих ночей появляется в нашем мире, ручаюсь, в следующий раз они будут вести себя потише.

— Или объявят нам войну.

— Пусть война. Десять ночей в году мы можем и повоевать, — сказал Толгрим. — Уверен, лет через пять те же красные дьяволы значительно присмиреют.

— Наверное, ты прав, — промолвил Алвис. — Только, боюсь, никто тебя в нашем мире не поддержит. В этом мире слишком долго воспринимали ночи, пусть даже очень плохие, как нечто само собой разумеющееся. Кроме того, у нас нет своей армии. Да, конечно, существуют дэвы. Но они лишь охраняют порядок. Никогда стражи порядка не могут заменить регулярную армию. Это попросту не их дело.

— А жаль…

Им пришлось посторониться, чтобы пропустить отряд дэвов. Те шли быстрым шагом, мерно помахивая зажатыми в лапах здоровенными, с острыми шипами дубинками.

Когда отряд оказался от них на порядочном расстоянии, Алвис сказал:

— Гляди-ка, до ночи еще несколько часов, а они уже удирают в казармы. Стражи порядка, называется!

— В этом-то и дело, — проговорил Толгрим. — Причем все считают это само собой разумеющимся. Интересно, а знает ли об этих опасных ночах Ангро-майнью?

— Наверное, знает. На то он и волшебник.

— И не желает ничего предпринимать. Все-таки этот мир принадлежит ему.

— Правильно, принадлежит. Да только у него во владении еще двадцать четыре мира. А он один. Пусть даже и волшебник. Нет, в этом деле мы можем рассчитывать только на себя.

— И на себя-то не можем, — проворчал Толгрим. — Если удастся уговорить население хотя бы одного города попытаться дать отпор гостям одной из опасных ночей… Может, тогда это попробует сделать и еще кто-то. Ничего, вот черных магов станет немного поменьше…

Они прошли мимо памятника верховному хомяку. Памятник был сделан из красноватого гранита. Верховный хомяк стоял на задних лапах, вытянув перед собой правую лапу. Алвис знал, что у гигантских хомяков, живущих в горах, этот жест означает пожелание мира и благополучия.

Два горожанина, напялив на памятник здоровенную кепку, теперь надевали на него длиннополое пальто. Делали они это так ловко и уверенно, что можно было не сомневаться — подобная процедура проводится над верховным хомяком перед каждой ночью красных дьяволов.

— Хитрецы, — покачал головой Толгрим. — Ведь догадались же. В других городах для этой цели сооружают картонные макеты. А этим достаточно лишь переодеть памятник.

— Да, молодцы, — согласился Алвис.

Учитель и ученик прошли еще одну улицу и наконец оказались рядом с гостиницей.

Войдя внутрь, они увидели, что обеденный зал переполнен. У двери стояли уже два мальба. Каждый держал в лапах здоровенный крупнокалиберный пулемет.

Увидев Алвиса и Толгрима, хозяин гостиницы буквально остолбенел.

— Но ведь вы же покинули свою комнату! — воскликнул он. — Причем оставили жуткий беспорядок.

— За беспорядок мы заплатим, — сказал Толгрим. — А насчет того, что мы покинули комнату… Неужели у вас жильцам запрещено покидать заведение, не спросив разрешения у его хозяина?

Хозяин гостиницы замялся.

— Нет, — наконец сказал он.

— Ну вот и прекрасно; стало быть, мы можем пройти в наши комнаты?

Толгрим был сама учтивость.

— Да… нет… но…

— В чем дело? — голос Толгрима был холоден, как арктический лед.

— Я думал, вы уже не вернетесь… и поэтому сдал ваши комнаты.

— Однако, — сказал Алвис. — Мы заплатили за свои комнаты и на эту ночь. Не так ли?

— Так. Но я думал…

— Ладно, — миролюбиво проговорил Толгрим. — Мы согласны решить это дело мирно. Вы предоставите нам одну комнату, пусть даже на первом этаже. Нам вполне хватит и одной. Но, поскольку мы заплатили за две, вы предоставите нам бесплатный ужин.

Хозяин гостиницы неохотно сказал:

— По рукам. Согласен. У меня как раз на первом этаже есть одна свободная комната. Как чувствовал, что вы можете вернуться, и оставил.

Алвис одобрительно кивнул, но про себя подумал, что хозяин рассчитывал на что угодно, только не на их возвращение. А эту комнату он, видимо, хотел сдать за полчаса до наступления ночи какому-нибудь приезжему, который ради того, чтобы не ночевать на улице, согласится заплатить более чем приличную сумму.

Хозяин гостиницы провел их в комнату. В ней вполне могли отдохнуть два человека. Единственное окно, как и положено окнам первого этажа, было закрыто прочными ставнями.

Пожелав им приятного отдыха, хозяин гостиницы вышел. Лицо его слишком уж довольным назвать было нельзя.

— Старый скряга подсчитал, сколько он потерял в связи с тем, что мы не сбежали из его гостиницы, — объяснил Толгрим. — Ничего, думаю, руки он на себя от этого не наложит.

В комнате стояли две кровати. Толгрим сейчас же, не снимая обуви, рухнул на одну из них и закинул руки за голову.

— Часика два можно отдохнуть. Потом сходим поужинаем, и можно будет начинать готовиться к походу на черного мага.

— А почему ты захотел комнату на первом этаже? — спросил Алвис.

— Легче будет выбраться из гостиницы, — пояснил Толгрим. — Меньше шума поднимем, когда станем вылезать через окно. Через дверь не выйдет. Заметил, какие два молодца ее охраняют? Уверен, они будут пристально следить за окнами второго этажа. Окна первого как более укрепленные они станут проверять реже.

— Наверное! — Алвис повалился на свободную кровать.

— Кроме того, мне не дает покоя Сельда. Наверняка она попытается сквитаться за своих курули. Пусть поищет комнату, в которой мы остановились. Да и добраться ей до нас будет труднее. Ставни в этой гостинице надежные.

Алвис прислушался. Со стороны обеденного зала доносились возбужденные голоса постояльцев, стук ножей и вилок. Кто-то очень громко требовал служанку.

Толгрим закурил и, кинув Алвису сигарету, сказал:

— Можешь поспать. Часа два, не меньше, у тебя есть.

— Я попробую.

Алвис затянулся табачным дымом и посмотрел на потолок. В центре его было большое серое пятно, похожее на летящего птеродактиля. Алвис попытался прикинуть, как оно могло образоваться, но так и не смог выдвинуть ни одной правдоподобной гипотезы.

Дьюк вылез из кармашка, потоптался по его животу и спросил:

— Ну как, начнем?

Алвис посмотрел на Толгрима. Тот лежал с закрытыми глазами и тихонько посапывал. Пепельница стояла возле его кровати. Окурок в ней еще дымился.

— Давай, ты же обещал, — поторопил Дьюк.

«Ну и ладно, — подумал Алвис. — В конце концов, это мой зверек, а стало быть, кормить его или не кормить — тоже мое дело».

Он протянул правую руку и осторожно погладил Дьюка за ухом. Как большого кота. Тот блаженно зажмурил глаза и издал звук, напоминающий старческое кряхтение.

— Начинай, — разрешил Алвис.

Дьюк сейчас же ухватился зубами за его запястье и слегка сжал челюсти.

Коробочку с сигаретами Толгрим положил рядом с пепельницей. Дотянувшись до нее свободной рукой, Алвис вытащил одну сигарету и прикурил ее от все еще не погасшего окурка охотника.

Он чувствовал, как энергия перетекает из его тела в пасть Дьюка. Медленно. Непрерывной, тоненькой струйкой. Сочится. Уходит. Покидает его тело.

Алвису было не жалко.

Он сознавал, что всего лишь выполняет когда-то давно заключенное между ним и этим странным зверьком соглашение. Соглашения, как правило, заключаются для того, чтобы их соблюдать. Так что все верно. Все правильно. За право иметь своим приятелем дьюка надо платить.

«Интересно, — подумал Алвис, — сколько людей на моем месте с гневом отвергли бы даже мысль о подобном соглашении? Как же, кормить своей энергией некое странное существо! Ни за что!»

Он вспомнил ту ночь, когда нашел Дьюка.

А может, на самом деле тогда не он нашел Дьюка, а Дьюк его? Интересно, могли бы они встретиться, если бы Алвис не был способен заключить подобное соглашение? Наверняка нет. Может быть, дьюков находят только те, кто способен заботиться о них, радоваться им, отдавать им часть себя?

Дьюк сосал энергию и от удовольствия даже слегка постанывал.

Алвис докурил сигарету и кинул окурок в пепельницу. Его правая рука примерно по локоть утратила всякую чувствительность, словно бы превратившись в деревяшку.

Все, пора это безобразие прекращать. Эта ночь и в самом деле будет жутко беспокойной.

Алвис уже хотел было убрать руку, но тут Дьюк сам ее отпустил и, сыто потянувшись, свернулся на животе Алвиса клубочком. Похоже, он так наелся, что у него не было сил забраться в свой карман.

— Ну, доволен? — спросил Алвис, осторожно массируя запястье правой руки.

Голова у него слегка кружилась, но юноша знал, что это ощущение скоро пройдет.

— Еще как, — откликнулся зверек. — Я очень доволен. Спасибо.

— Ну вот и хорошо, — вздохнул Алвис.

Он послушал ровное дыхание Толгрима, посмотрел на коробочку с сигаретами.

Может, выкурить еще одну?

— Кстати, — промолвил Дьюк. — Хочу тебя предупредить. Этой ночью держи ухо востро.

— Знаю.

— Нет, ты не понял. Помни, что хищники очень любят принимать облик кого-то совершенно безобидного.

— Что ты имеешь в виду?

— А ты догадайся, — сказал Дьюк. — Пошевели извилинами. Не все же мне за тебя думать.

— И все-таки?

Дьюк не ответил. Похоже, он уже спал. А может, только делал вид, что спит.

«Ну и черт с тобой», — устало подумал Алвис.

Глаза у него слипались. Стараясь не потревожить Дьюка, он лег поудобнее и уже стал засыпать, как вдруг кровать, на которой лежал Толгрим, заскрипела. Резко, словно подброшенный пружиной, охотник вскочил. В руке у него был кинжал. Подкравшись к окну, он заглянул в щель между ставнями и замер.

Осторожно подхватив Дьюка, Алвис сунул его под куртку, в карман, и, вытащив пистолет, сел на кровати.

— Что там? — спросил он.

— Тише, — прошипел в ответ Толгрим. — Не мешай.

Минуты через две он отошел от окна и, засовывая кинжал за пояс, удовлетворенно сказал:

— Ушла.

— Кто?

— Сельда, кто же еще. Убедилась, что мы сменили комнату, и ушла. Теперь можно спать спокойно.

Сказав это, он снова улегся на кровать и закрыл глаза.

Алвис потряс головой. Спать больше не хотелось.

— Толгрим, — позвал он.

— Да? — охотник открыл глаза.

— Ты не обиделся на то, что я покормил Дьюка?

— Обиделся? Почему я должен обижаться?

— Ну я же твой ученик. И не послушался твоего совета. Наверное, ты должен меня как-то наказать.

— Наказать? — Толгрим улыбнулся. — Пожалуй, я тебя накажу. Но только потом. Если мы переживем эту ночь. Силы-то у тебя остались? А то смотри, я ведь могу сходить к дому черного мага и один.

— Остались, не беспокойся, — солидно сказал Алвис. — Вот еще посплю…

— Ну так и спи. Спи. Сейчас это тебе нужнее, чем задавать глупые вопросы.

Толгрим закинул руки под голову и размеренно задышал.

Алвис улыбнулся. На душе у него было как-то странно тепло, может быть впервые за многие годы. Почему? Вероятно, потому, что нашелся человек, который в него поверил. Не об этом ли всю жизнь мечтают многие люди?

— Вообще тебе здорово повезло, — сонным голосом сказал Толгрим, — что рядом оказался я. По крайней мере, есть кому объяснить, что именно происходит. Вот когда я первый раз увидел нити судьбы, рядом со мной другого охотника не оказалось. Я тогда чуть не рехнулся. Жуть.

Он повернулся на бок, подложил руки под голову и заснул.

Алвис решил было, что станет охранять его сон, но потом подумал, что ночью Толгриму и в самом деле свежий, отдохнувший помощник будет нужнее.

Стало быть, самым разумным сейчас было уснуть.

Он и уснул…

Проснулись они через пару часов.

Толгрим первым делом открутил скреплявший ставни болт и распахнул их. Из окна первого этажа можно было рассмотреть немного — наполовину исчезнувшее за горизонтом солнце, кусок пустынной улицы да угол ближайшего дома.

Впрочем, Толгриму было нужно совсем другое.

— Нормально, — сказал он. — Ставни раскрываются без скрипа. Охранников пока не видно. Думаю, ночью один из них будет охранять дверь в гостиницу, другой станет вокруг нее патрулировать.

— Нам надо будет угадать тот момент, когда он окажется на другой стороне дома, — промолвил Алвис.

— Верно. Мы тихо-тихо выскользнем на улицу и отправимся к дому черного мага.

— Почему это нельзя сделать сейчас?

— Потому, что на пустой желудок воевать как-то несподручно, — подмигнул ему Толгрим. — Пошли, хозяин, кажется, обещал нам бесплатный узким. Грех было бы этим не воспользоваться.

Он закрыл ставни и аккуратно, до упора, завернул болт. Покончив с этим делом, охотник повторил:

— Пошли. Нас ждет ужин, и, если он нам не понравится, я обещаю устроить хозяину гостиницы кое-какие неприятности.

Они покинули комнату и узким коридором вышли в обеденный зал. Он был полон. Похоже, в нем собрались все постояльцы гостиницы. При виде Алвиса и Толгрима на физиономии хозяина гостиницы появилось такое выражение, словно он только что попробовал нечто очень горькое. Впрочем, уже через пару секунд он любезно заулыбался и подскочил к охотнику и его ученику.

— Как видите, все места заняты. Таким образом, вам придется прийти попозже.

— Ну уж нет, — промолвил Толгрим. — С вас полагается ужин, и мы его получим. Вон там, видите, как раз освободились два места.

В самом деле, как раз в этот момент парочка юных сенезян, уроженцев одного из соседних миров, встала из-за расположенного у самой двери небольшого, рассчитанного как раз на двоих столика. Это вполне устраивало Толгрима и Алвиса.

Не прошло и пары секунд, как они уже заняли места сенезян. Толгрим ударил по столику кулаком и крикнул:

— Служанка! А ну тащи сюда чего-нибудь поесть. Да поживее!

Хозяин гостиницы обреченно вздохнул и кивнул служанке. Та направилась к столику. Пока Толгрим делал заказ, Алвис не отказал себе в удовольствии еще раз полюбоваться выдающимся бюстом служанки. Юноша так упорно его рассматривал, что в конце концов та не выдержала и очаровательно покраснела.

— Так держать! — пробормотал Толгрим, когда служанка ушла в сторону кухни. — Кажется, ты ей нравишься.

— Уже второй день, — не без гордости сообщил Алвис. — Только толку-то от этого. Вечно некогда.

— Ничего не попишешь.

Как раз в этот момент один из постояльцев затянул ритуальную песню ночи красных дьяволов. В ней много говорилось о проклятиях, о голоде и рабстве. Алвис поморщился. Он слышал ее много раз, и она ему не нравилась.

А потом ему неожиданно стало интересно. Он вдруг заметил, что лица почти у всех постояльцев приобрели некое странное выражение. Что-то в них было уже нечеловеческое, какая-то тень легла на них, словно бы радости, но радости не простой, а жестокой, яростной.

— Заметил? — вполголоса спросил его Толгрим.

— Что именно?

— Это. Тень предстоящей ночи красных дьяволов. Словно бы жители нашего мира ее ждут и, если она вдруг исчезнет, даже огорчатся. Могу еще сказать на основании их нитей судьбы, что почти все, кто находятся в этом зале, ее боятся. Вот это для меня загадка. Боятся и в то же время желают. Забавно, а?

— Еще бы не забавно, — сказал Алвис. — И все-таки почему они желают прихода ночи красных дьяволов?

— Если бы я знал… Видимо, что-то в ней есть притягательное. Ужасное, но в то же время… Я думаю над этим не один год и все равно понять не могу. Кстати, знаешь, не все люди на эту ночь реагируют именно так. Некоторые относятся к ней вполне нормально. Боятся, но в меру, так, как боятся других опасных ночей. Однако могу тебе сказать совершенно точно, ни ночь огненных тигров, ни ночь каменных людоедов, ни другие опасные ночи ни в какое сравнение с этой не идут.

— Почему? — Алвис еще раз взглянул на певшего человека и поспешно отвел глаза. Лицо у того было словно у безумного, глаза лихорадочно блестели. Было такое ощущение, словно он вот-вот бросится на своих соседей с кулаками или начнет произносить речь.

Алвис подумал, что замечал подобное за людьми в ночь красных дьяволов и раньше. Только не придавал этому значения. А сейчас придал. Почему? Может, это результат того, что он теперь стал другим, изменился?

— Не знаю, — задумчиво проговорил Толгрим. — Может быть, что-то в этой ночи есть магическое. Одно могу сказать совершенно точно. Не завидую я людям того мира, в котором эта ночь длится все время. В нашем мире встречается много ужасных и неприятных вещей, но в их… Нет, не завидую.

Ритуальная песня в честь ночи красных дьяволов оборвалась. Алвис снова взглянул на того, кто ее пел. Теперь он пил пиво. Лицо у него было спокойное, можно сказать умиротворенное, словно он выполнил свой долг. Словом, он снова стал самым обычным человеком, кузнецом или пекарем. Эта ночь пройдет. Не может же она длиться вечно? Все вернутся к обыденным делам и забудут о ней, чтобы вспомнить лишь через год. Но Алвис почему-то был уверен, что и через год этот человек снова затянет ритуальную песню и опять глаза его станут безумными.

Юноша пожалел, что еще не способен видеть нити судьбы. Он бы с удовольствием попытался по ним определить, о чем думает этот человек.

Служанка принесла им ужин. Хозяин гостиницы, видимо, решил, что от этих двух постояльцев все равно не отделаешься, и поэтому ужин был обильный.

Минут через пятнадцать Толгрим откинулся на спинку стула и похлопал себя по животу.

— Кажется, пора это обжорство прекратить. Если я съем еще немного, то не смогу этой ночью быстро двигаться.

Алвис только улыбнулся.

Уж он-то мог съесть сколько угодно. Любой человек дороги может поужинать за троих, а потом убежать от толпы разгневанных лавочников.

Он добросовестно прикончил свою порцию. Потом выпил кружку пива и, закурив, спросил:

— А далеко он находится, этот дом черного мага?

— Угу, почти на другом конце города.

Алвис присвистнул.

— Стало быть, нам придется до него долго топать? И это в ночь красных дьяволов?

— Конечно, — невозмутимо произнес охотник. — Именно так. Я не мог поселиться поблизости от дома черного мага. Это заставило бы его насторожиться. Мы хорошо порезвились в этом городе, но, уверен, черный маг пока думает, что к его особе все наши фокусы не имеют отношения.

— Хорошо, — махнул рукой Алвис. — Если надо, я согласен пройти этот город из конца в конец дважды.

— Ну вот и отлично. Теперь нам остается лишь вернуться в свою комнату, выбраться из этой гостиницы, и можно начинать главную охоту, ради которой я, собственно, и приехал в этот город.

Они помолчали.

Сигаретный дым поднимался к потолку и скапливался в белесое облако, сквозь которое свет каменных светлячков казался слегка тускловатым. Голоса постояльцев сливались в нечленораздельный, исполненный тревоги шум. Вдруг он стих.

В центре зала стоял старик с длинной седой бородой, в здорово смахивающей на мешок хламиде. В руках он держал старенькую скрипку и смычок.

Вот старик посмотрел на хозяина гостиницы и спросил:

— Начинать?

— Давай! — крикнул гот.

Старик кивнул, взял скрипку поудобнее и поднял смычок.

— Не тяни! Врежь что-нибудь веселенькое: — крикнул один из постояльцев, судя по одежде, сборщик молочных раковин.

Старик прикоснулся смычком к скрипке, и она запела. Мелодия была странная, совершенно незнакомая, и уж какая угодно, только не веселая. Но зал замер, поскольку в мелодии чувствовалась почти колдовская гармония и красота.

Сборщик молочных ракушек вскочил было и хотел что-то крикнуть, но один из тех, кто с ним сидел за одним столом, хлопнул его по плечу. И сборщик осел обратно на стул, видимо передумав. А скрипка играла.

И зал слушал, потому что мелодия, которую играл седобородый скрипач, рассказывала обо всем. Она говорила о жизни и была так же, как жизнь, наполнена неожиданными переменами, спокойными, безмятежными кусками небытия и тайным неуловимым смыслом. Скрипка играла, и лица тех, кто сидел в зале, изменялись, становились как-то проще, наивнее, что ли, словно слушавшие ее постояльцы мгновенно молодели на десятки и десятки лет, возвращались в детство, чтобы опять научиться изумляться гармонии мира, которую нельзя выразить словами, можно лишь ощущать.

Тот самый сборщик молочных ракушек, который хотел было остановить скрипача, теперь сидел, подперев ладонью щеку, и, похоже, плакал. По крайней мере, плечи его тряслись, и Алвис мог поклясться, что не от смеха. Старый мальб в расшитом золотом драном мундире неизвестно каких войск залпом выпил кружку пива и взялся за новую. Морда у него была спокойная, словно каменная. Вот только глаза горели как два драгоценных камня. Алвис подумал, что первый раз видит у мальба такое выражение глаз.

Рядом с мальбом сидела юная красотка в платье с большим вырезом. Лицо у нее было бледным, словно она увидела перед собой привидение. Тонкие, изящные пальцы нервно тискали кусок хлеба. Крошки падали прямо на платье, но девушка этого не замечала.

Алвис на секунду закрыл глаза, снова открыл и обвел взглядом зал.

Нет, все было по-прежнему. Странная музыка скрипача очаровала всех сидящих в зале, сделала с ними нечто странное, превратив их в тех, кем они могли быть, если бы не упустили в своей жизни нечто важное, если бы не перешли некую границу, за которой начинается обыденная жизнь, границу, чувствовать которую дано лишь очень немногим. Чувствовать и стараться держаться от нее подальше, любыми средствами, любой ценой.

А потом наваждение кончилось. Скрипач опустил смычок. И несколько секунд в зале была полная тишина.

А потом… Хозяин гостиницы осуждающе покачал головой. Все тот же сборщик молочных ракушек встал и, размазывая но чину слезы, крикнул намеренно грубо:

— Ну ты, музыкантишка, мы просили веселое… А ты…

Скрипач бросил взгляд на хозяина гостиницы.

— Давай врежь им, — сказал тот.

И скрипка заиграла снова. Только теперь это была самая обычная развеселая музыка, под которую так удобно танцевать, есть и разговаривать.

— Пойдем, нам пора, — сказал Толгрим и встал.

— Кто это был? — спросил ошарашенным Алвис.

— Музыкант?

— Ну конечно.

— Пойдем, я тебе все расскажу. Но не здесь, — сказал Толгрим.

Они встали и пошли в свою комнату. Проходя мимо хозяина гостиницы, охотник сказал:

— Мы в расчете.

— Да, в расчете, — каким-то севшим, бесцветным голосом сказал тот.

Потом снова был коридорчик. Дверь в их комнату. Щелкнувший в ней замок. Когда они вошли внутрь, Толгрим запер дверь на ключ и, подойдя к окну, стал откручивать болт, запиравший ставни.

— Так кто это был? — спросил Алвис. — Ты его знаешь?

— Знаю, — ответил охотник. — Вообще-то не ожидал его здесь увидеть.

— Кто это был?

— Имеет ли смысл говорить тебе имя? — промолвил Толгрим. — Проще сказать, что это человек, который отказался быть охотником, но сумел не стать черным магом.

— Ты же сказал, что это невозможно?

— Почти невозможно. Он — исключение. Думаю, ему удалось это лишь благодаря таланту. Талант иногда дает возможность находиться между добром и злом. Это труднее, чем быть тем или другим, но возможно. Если, конечно, талант есть…

— Стало быть, все-таки существует еще один путь? Можно, не став охотником, в то же время не превратиться в черного мага? Достаточно лишь обладать каким-то талантом.

— Можно. Но не всегда. Я знал еще по крайней мере пять человек, которые обладали талантом, но тем не менее благополучно стали черными магами. Нет, дело тут не только в таланте. Должно быть что-то еще.

— Что?

Толгрим тяжело вздохнул.

— Могу поклясться чем угодно — не знаю. А знал бы…

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Алвис отвел взгляд первым. Он был уверен, что Толгрим и в самом деле не знает, почему этот странный музыкант не стал черным магом.

«И все-таки, — подумал юноша, — это надо хорошо обдумать. Но только не сейчас. Потом. Главное — не забыть».

Толгрим отвернул болт и тихо открыл ставни. На улице уже было темно. Ночь красных дьяволов наступила. Вытащив из кармана черные очки, Толгрим пристроил их себе на нос.

— Мальб-охранник только что завернул за угол, — прошептал он. — Самое время выбраться из гостиницы. Давай за мной. На всякий случай приготовь пистолет. Кто знает, с кем мы там, на улице, столкнемся.

Алвис вытащил пистолет и полез вслед за Толгримом в окно.