Черный октябрь

Глава 7 Технология (часть 1)

Пригладив левой рукой без двух пальцев седые волосы, Борис Николаевич Ельцин строго оглядел собравшихся в его кабинете, где он решил провести совещание. Кроме него присутствовало ещё шесть человек. И находились здесь лишь те, кто был, что называется, в теме. В теме опасной и очень экстремальной, на кону которой стояла не только собственная жизнь, но и судьба целого государства.

Правда, все, кто сейчас здесь находился, в своей правоте и в своей победе были уверены полностью. Тому имелись веские причины.

За круглым столом расположились партийные деятели, успевшие выйти из рядов коммунистической партии или собиравшиеся это сделать в ближайшее время. Слева от Ельцина сидел Хасбулатов, справа Руцкой, чуть дальше Бурбулис, Станкевич, Иваненко и Собчак.

Действующих военных на это собрание не пригласили специально: уж слишком бы это бросалось в глаза. Ельцин в принципе избегал лишний раз официально с ними встречаться. Достаточно и того, что с некоторыми из них он успел переговорить в мае этого года, получив принципиальное подтверждение правильности своих действий. А как иначе?

По предложениям своих советников без году как президент решил сделать ставку на мобильность и достаточно высокий профессионализм лишь небольшой части армии, выделив её из числа прочих. Таковые нашлись. Решительные, с амбициозными карьерными устремлениями и желающие обрести определённую самостоятельность в министерстве обороны, вплоть до выделения подчинённых им частей и подразделений в отдельные рода войск. И главное, они абсолютно не задумывались о последствиях. Стало быть, и не слишком умные… Да и зачем голове мозги? Она для того, чтобы кирпичи бить!

Шли переговоры и с отдельными военачальниками. Однако здесь и сейчас их как-то тоже не наблюдалось. Встречу с ними планировали провести отдельно и в очень ограниченном кругу лиц. Курировать военных взялся Руцкой, вот и пусть выполняет своё задание. Выступая в роли посредника, он обязался не только навести с ними мосты, но и поддерживать непосредственное взаимодействие. Ему же было поручено наладить тесные связи и с одним из заместителей министра обороны СССР. Естественно, в обход Язова.

Также здесь находился генерал Иваненко, выдвинутый на пост председателя КГБ РСФСР. Штат у его, совсем недавно отделившейся от альма-матер, конторы был пока мизерный, но полномочиями её председатель обладал самыми широкими. Как и неплохими связями: Иваненко знал многихнужных и влиятельных людей в национальных комитетах государственной безопасности, среди которых (так уж странным образом сложилось) было довольно много украинцев. Правда, в основном на уровне начальников или первых замов. Но это всё равно существенно помогало решать некоторые специфические вопросы в обход центрального управления. Менталитет никуда не денешь!

Знаком Иваненко был и с генералами центрального управления КГБ. В частности, с тем же Бобковым. Ну, и конечно же, с председателем КГБ УССР. Всё и везде у этого Иваненко оказывалось схвачено, а вот платить за это необходимости не возникало. Полезным человеком стал генерал для Бориса Николаевича, очень полезным! Да и выпить мог много, почти не пьянея… Тоже весьма удобное качество. Поэтому все внештатные переговоры с конторой велись в основном через Иваненко. Ельцин в нём был полностью уверен. Скала, а не человек! Надёжен, аки валун морской!

— Ну, что, гаспада⁈ — с характерным растягиванием букв начал Ельцин, — у нас сегодня настоящая мировая встреча. Можно сказать, судьбоносная!!! Весь мир вздрогнет! Мы докажем всем этим, что мы ещё ого-го! Решим окончательно проблему коммунизма и всем им покажем! — потряс он кулаком в воздухе.

Все сидящие за его столом закивали, не обращая внимания на патетику и пафос Бориса Николаевича.

— Вот и я об этом, — Ельцин подошёл к столу и машинально протянул руку к графину.

Потом, видимо, вспомнил, что там обычная вода, и отдёрнул руку. Сидеть за столом он не любил и поэтому, пройдя мимо кресла, остановился посреди просторного кабинета.

Станкевич склонился к Иваненко.

— Царь сегодня не пил?

— С утра нет, — шепнул в ответ тот. — Да и сейчас вроде не должен,

— Значит, это остаточное.

— Гаспада, у нас всё готово? — в это время задал вопрос Ельцин.

Все стали переглядываться, не решаясь взять на себя ответственность и поставить пусть и гипотетическую, но точку. Ответил за всех Хасбулатов.

— Борис Николаевич, до господ нам ещё далеко, — улыбнулся он. — Но всё под контролем.

— Точно⁈

— Точно! — кивнул Руслан Имранович. — Точнее не бывает.

— А армия нас поддержит? — обратился Ельцин к Руцкому.

— Главком ВВС наш, Борис Николаевич. Ни один самолёт не взлетит и не сядет без его ведома и нашего разрешения. Тут всё на мази! Евгений Иванович НАШ человек!

— Хорошо, быть ему маршалом и министром обороны, раз так. Нашей, новой РОССИИ, не советской, а эмм… — Ельцин замешкался с подбором нужного слова, — в общем, новой. Мы не белые, царя вспоминать не будем, а начнём всё с нуля. Весь Союз разрушим до основания, а затем…

Ельцин с размаху шлёпнул крепкой ладонью по столу и скорчил (ну, по его мнению) злобную гримасу. Получилось так себе, но все прониклись.

— Да, он это знает, — подтвердил Руцкой, — на то и рассчитывает.

— Ага, скажи ему: Ельцин слов на ветер не бросает! Сказал, панимаш, что сделает его министром обороны, значит, сделает, — важно проговорил Борис Николаевич и тут же спросил: — А как мы будем проворачивать всё это?

И поболтал в воздухе обеими руками, так и не найдя подходящей для «всего этого» трактовки.

— Борис Николаевич, — подключился к общению Бурбулис, — все предварительные условия переговоров подтверждены. Вам осталось только определиться: куда уехать на время, пока здесь всё не решится в нашу пользу.

— Гм, ясно. Когда начинаем?

— Десятого!

— А не рановато?

— Не опоздать бы! Горбачёв со всей кодлой четвёртого августа собирается вылететь в Форос, оставив на хозяйстве Янаева. Девятнадцатого возвращается обратно, чтобы двадцатого подписать новый союзный договор между уже не советскими и социалистическими, а национальными и федеративными республиками. Метит сразу в президенты Конфедерации под названием союз суверенных государств или союз советских суверенных республик. Вы же сами в Ново-Огарёве двадцать третьего апреля подписали его проект между нашей Федерацией, Украиной, Белорусией, Азербайджаном, Казахстаном, Киргизией, Узбекистаном, Таджикистаном и Туркменистаном.

— Не бывать этому! — бухнул кулаком по столу Ельцин. — Шиш ему! Вот, шиш! — всем тут же был продемонстрирован мясистый кукиш. Красное от злости лицо президента РСФСР исказилось. Даже его крупный нос сморщился, собрался складками и покраснел. — Будет Россия, и Украина, Белоруссия, Армения и все остальные, а не новый Союз! По отдельности, каждый сам по себе. Но мы всех сильнее. Мы правопреемники! Мы сила! А они, пфф…

Его запал уже сошёл на нет, а Борис Николаевич всё двигал руками, желая договорить или что-то добавить. Потом вдруг резко передумал и уселся на стул, положив обе руки на гладкую столешницу красивого стола.

— Канешна, — заговорил он уже более спокойно, как обычно чуть растягивая слова, — добиться этого не просто. Но мы должны справиться, и обязательно справимся. Ведь мы — сила! Да⁈

— Ельцин — сила, — тут же серьёзно улыбнулся Хасбулатов. — Мы всё сделаем, в лепёшку расшибёмся, но власть для вас возьмём.

— Канешна, возьмёте! Для того вас и держу, — наставив на Хасбулатова палец, серьёзно ответствовал Ельцин. — Момент нельзя упустить! Иначе нас, — тут он рубанул воздух ребром ладони, — так скать, всех в капусту! Не простят.

Все промолчали, не видя смысла спорить. Что или кого имел в виду Ельцин, присутствующим было без особой разницы. Все и так всё понимали и знали, где-то даже на порядок больше, чем сам Борис Николаевич. Он хоть тужился и пыжился, строя из себя новоявленного вождя или диктатора, но был лишь тем, кем был: простым и не сильно умным уральцем, сделавшим успешную карьеру «патамушта», а не вопреки.

— Так почему десятого? — вернулся Борис Николаевич к своему вопросу, замыленному Бурбулисом.

— Необходимо успеть всё сделать раньше девятнадцатого, как минимум, за неделю. У нас должно оставалось время на форс-мажор, — ответил тот.

— Десятого рано! Хватит и недели. Начинаем двенадцатого, — безапелляционно возразил ему Ельцин.

— Но…

— Никаких «но»! Я — Президент, а не ты, Бурбулис. Понял⁈ — и Ельцин в третий раз хлопнул кулаком по столешнице. — Будешь мне тут ещё политесы разводить, барбарис хренов!

Все хмыкнули, пряча улыбки в усах или отворачиваясь в сторону.

— Как скажете, — сдался Бурбулис.

Ельцин вновь обвёл всех испытующим взглядом, сморщив нос-картошку.

— Кто-нибудь ещё против?

— Двенадцатого, значит, двенадцатого, товарищ президент, — сказал Хасбулатов.

— От то-то ж! А то развели, панимаш, демократию. Сказал: начать двенадцатого, значит, двенадцатого.

— Так точно! — подмазался и Руцкой.

— Вот так: чётко, по-военному. Ельцин сказал: «Надо!», а Руцкой ответил: «Есть!».

Все закивали.

— Ну, что же: сроки согласовали. А исполнителей определили?

— Определили, Борис Николаевич, — ответил Руцкой, не вдаваясь в ненужные подробности.

— Так. А с остальным сценарием? Кто помогать будет, поддерживать наших?

— И с этим полный порядок, — ответил на этот раз уже Хасбулатов. — Поддержку окажут мои люди, а ещё корпус спасателей вашего протеже.

— А-а-ага, это хорошо… Тогда я спокоен. А то, панимаш, навели тут тень на плетень. Запутали меня совсем! Нужно быть готовым, так скать, ко всему. Ясно⁈

— Борис Николаевич, и всё-таки вам лучше куда-нибудь уехать в ближайшие дни, — мягко напомнил ему Собчак. — Посетить, к примеру, другие республики, чтобы согласовать последние штрихи к общим действиям.

— Знаю, сделаю, как в фильме «Сердца трёх».

—???

— Ну, встречусь сначала с Кравчуком. Затем в Казахстан смотаюсь, к Назарбаичу. Сердца трёх, как есть. А когда вернусь, чтоб всё оказалось готово! Лично всем буду руководить! Я всем, так скать, покажу: кто такой Борис Ельцин! Все попляшут! Всех к ногтю! Устрою им тут! Мы создадим новую Россию!

— Конечно, Борис Николаевич. Мы всё сделаем к вашему приезду! И обязательно победим.

— От так! Ну, шта, понятно всем всё⁈ Я улечу в Киев десятого, а вы работайте. Никого не обижу! Ельцин сказал — Ельцин сделал! Всем спасибо, всем работать!

Члены его команды переглянулись и, задвигав стульями, стали подниматься и выходить из-за стола.

— А вас, Станкевич, я попрошу остаться, — нацелив палец на указанного человека и ухмыльнувшись, проговорил Ельцин.

Остальные тоже понимающе хмыкнули и вскоре потихоньку покинули кабинет. Дел у всех вагон и маленькая тележка, и утолять несвоевременное любопытство сейчас ни к чему. Доморощенный Штирлиц попался, вот пусть и отдувается теперь.

— Ты, это, Сергей, всё подготовил? Созвонился с встречающими?

— Да-да, Борис Николаевич. Вас ждут.

— А насчёт бани предупредил? А то, смотри у меня, не как в прошлый раз! — погрозил всё тем же единственным указательным пальцем Ельцин.

— Да ну, Борис Николаевич! Всё будет на должном уровне! И поддержку организовал, и про баню рассказал, и встречающая делегация солидная. Все эти девчонки, веночки с ленточками, переднички.

— И шоб обязательно в вышиванках…

— Канешна, Борис Николаевич, — заверил президента Станкевич, невольно копируя его манеру речи, — и хлеб, и соль, и вина креплёного поднесут.

— Вино чтоб церковное было, кагор! Я всякие саки пить не собираюсь. И пущай не жалятся! Освятить его честь по чести, а не первую попавшуюся бутылку на стол ставить.

— Сделаем, Борис Николаевич, всё сделаем.

— Ну, хорошо. Тогда, ступай с Богом. С Богом! — многозначительно поднял палец вверх Ельцин. — Веровать надо. Ты сам-то верующий?

— Я? Нет, пожалуй. Я, скорее, агностик.

— Дурак ты, — с сожалением сказал Ельцин, — дурак тот, кто не верует. Я вот верую, и Бог мне помогает.

— Да-да, Борис Николаевич, — вынужденно согласился с ним Станкевич. — Просто у меня папа поляк, а мама еврейка…

— Ммм-да… Вас, евреев, никому не понять. Ладно, ступай тогда, делай своё дело.

Станкевич кивнул, пожал руку Ельцину и вышел из кабинета, думая про себя: «Верует он… Алкаш! Да за тебя всё делают, забулдыга!». Ухмыльнувшись собственным мыслям, он довольно бодренько чуть ли не поскакал по длинному коридору огромного административного здания.

Впрочем, и сам Станкевич был мало во что посвящён. О задуманном он знал лишь в общих чертах, но старался изо всех сил, работая на перспективу. Он искренне рассчитывал на неслыханные дивиденды и на возможность если не встать у самого руля власти, то быть где-то поблизости. Так он думал. И эти грёзы казались ему в тот момент весьма осуществимыми.

Надо-то просто-напросто знать, как управлять толпой. Ну, и вместе с новомодными спичрайтерами немного корректировать речи своего лидера или даже банально писать их за него, расставляя нужные акценты. Хотя гораздо труднее было заставить Ельцина эти речи выучить. Особенно так, чтобы от зубов, как говорится, отскакивало. Но это уже из разряда психологических издержек профессии. Клиентов не выбирают… Зато какое уважение теперь к нему!

Рассуждая подобным образом и мысленно глумясь над своим работодателем (а заодно и над всеми остальными), Станкевич вышел из здания и зашагал к выделенной ему машине. Ему ещё предстояло множество встреч и переговоров. Но это скорее приятно, чем проблематично. Эх, хорошо в стране советской жить, ежели знаешь: как и с кем дружить!

Меж тем Хасбулатов, покинувший заседание намного раньше Станкевича, уже направлялся на совсем другое совещание. Туда же, правда, на разных автомобилях, ехали и Руцкой с Иваненко. И на этом совещании им предстоял более детальный и конструктивный разговор, нежели на недавнем собрании у Ельцина. Да и вообще: на нём-то всё как раз и решится окончательно.

С примерными сроками они определились. Теперь необходимо планировать и конкретные действия, которые приведут именно к тому результату, ради которого всё, собственно говоря, и задумывалось.

Шикарное здание дома номер четырнадцать по Софийской набережной скромно пряталось за реденькими деревьями, призванными играть роль живой изгороди. Между этим домом и стенами московского Кремля протекала лишь одноимённая река, медленно тёмные воды. И хоть её заковали в бетонные берега, меж ними властвовала именно она.

Когда-то этот великолепный особняк принадлежал российскому сахарному магнату украинского происхождения. Однако в 1918 году тот оперативно слинял в Италию: подальше и от греха, и от русской революции, и от грядущего равноправия всех перед кем-то.

Особняк же стали использовать новые владельцы, сохранив, однако, все его первозданное великолепие. В одной из комнат первого этажа возле высокого камина и расположились новоиспечённые советники новоявленного президента РСФСР. Элегантно и в то же время довольно чопорно одетые, эти двое терпеливо ожидали, когда подъедут их подопечные, с которыми предстояло решить кое-какие вопросы.

— Они хотя бы позвонили, Алекс?

— Да, десять минут назад звонил Руцкой и предупредил, что совещание закончилось. Они уже едут, Марк.

— Великолепно! Значит, у нас ещё есть время, которое можно провести в спокойной атмосфере, без этой пустопорожней болтовни с местными аборигенами.

— Марк, ты как всегда невыносим! Чем тебе не нравятся наши ручные белые обезьянки?

— Тем, что они обезьянки.

— Ты не любишь домашних животных?

— Конкретно эти слишком много пьют, несут всякую чушь и ломают всё, до чего могут дотянуться кривыми лапками.

— Что поделать, у каждого свои недостатки. Политика партии.

Мужчина по имени Алекс потянулся к столу и раскрыл коробку с сигарами.

— Как там наши заклятые друзья? Янки всё ещё переживают, что больше не могут покупать кубинские сигары на самом острове? — переменил он тему разговора.

— Так у них же осталось Гуантанамо. Военные тогда упёрлись: не отдадим свой клочок земли коммунистам, и всё! Что хотите делайте, а мы с военной базы не уйдём. Пришлось оставить им этот кусочек былой роскоши.

— Зато теперь мы пришли с янки к обоюдному соглашению насчёт судьбы Советского Союза. Он слишком огромен для нынешнего положения дел в мире. Пришла пора немного его перекроить и уменьшить, а то такая критическая масса способна привести к взрыву или к изменениям в нынешней расстановке геополитических сил. Русские смогли перемолоть в себе даже интернационал. Удивительно живучая нация!

— Да, Америка вряд ли потянет третью мировую. С этим все согласны. Их программа СОИ оказалась блефом, как и полёт на Луну, смонтированный в павильоне «Парамаунт пикчерс». Но их самопровозглашённый менталитет мирового гегемона всё равно не позволит им проиграть какой-то полуразвалившейся, пусть и огромной стране! И это чревато ядерной войной. Но и местных нельзя доводить до отчаянья! Ведь ядерная война — это не совсем тот финал, на который мы рассчитываем. А русские? Был у них 1917 год, будет и 1991.

Алекс аккуратно обрезал кончик сигары и, запалив зажигалку «Ronson», подкурил. Сделал несколько неполных затяжек и медленно, с явным удовольствием пыхнул вверх клубом табачного дыма, насыщенного разными ароматами.

— Надо бросать курить, — заметил Марк, снова резко переведя разговор на другую тему.

— Не раньше, чем ты бросишь пить!

— Серьёзный довод.

— Уж куда более.

— Мы с тобой все детали продумали?

— Абсолютно.

— Угу, но надо бы всё ещё раз перепроверить.

— Надо, но стандарты и лекала, согласно которым мы действуем, неизменны ещё с досоветских времён. Ты же сам знаешь.

— Знаю, в этом ещё мой двоюродный дед участвовал. Помнится, рассказывали нам на одной лекции, что классика вооружённого переворота заключается не в самом перевороте, а в его форме и последствиях. Ельцину недостаточно просто взять власть, она тогда останется легитимной по факту самого государства. И это государство сохранится в том же виде, ему просто не дадут его разрушить. Да и не будет общественной поддержки. А без неё власть у него рано или поздно отберут.

— Ты хорошо запоминаешь, Марк. Всё верно. Требуется переформатировать всю систему власти. А для этого мы должны спровоцировать или организовать попытку удержания власти предыдущей структурой и только после этого нанести свой удар. А уж потом оформлять переворот, что называется, официально. С лозунгами, демонстрациями, сакральными жертвами, мишурой и клоунадой.

— Но Горбачёв пока не планировал вводить чрезвычайное положение. Хотя, сам того не подозревая, кое-какие шаги в нужном нам направлении сделал.

— И ещё сделает, — хмыкнул его собеседник. — Ему ведь тоже «помогают» с советами. Кстати, наш шеф, сэр Питер, приедет с минуты на минуту. Уж он-то в деталях и подробностях расскажет и нам, и нашим местным друзьям: как и что конкретно предстоит сделать.

— Ждём⁈

— Ждём!

Оба замолчали. Один пыхал сигарой, другой просто молчал, мысленно ещё раз прорабатывая план предстоящей беседы. Через несколько минут подъехал Руцкой. Почти вслед за ним явились Хасбулатов и Иваненко. И гостей тут же сопроводили по шикарной лестнице с пилястрами и орлом на второй этаж особняка.

Там их уже ждали сэр Питер, господа Алекс и Марк. Сэр Питер не владел русским языком, и поэтому его речь переводил Алекс, и иногда дополнял Марк.

Сэр Питер — моложавый и сухощавый господин с вытянутым и, что называется, породистым (то бишь «лошадиным») лицом истинного англосакса — цепко осмотрел троих приехавших. Руцкой, Хасбулатов и Иваненко, пожав руки принимающей стороне, уселись, как прилежные студенты на экзамене у преподавателя, на предложенные им стулья, и приготовились внимательно слушать, а при необходимости и отвечать на заданные вопросы.

— Господа, я рад вас видеть в этом прекрасном доме, в котором мы сейчас находимся. Вроде приехал сюда уже месяц назад, однако до сих пор не устаю восхищаться убранством этого особняка. Всё-таки старые мастера действительно умели работать! И это дело рук ваших предков. Да-а, какие всё же раньше были мастера… Жаль, то время безвозвратно ушло, как ушли и те люди, создавшие когда-то это чудо. Хотя, может оно и к лучшему, нашему лучшему…

— Да-да, красиво, — подтвердил Руцкой, тогда как Хасбулатов только вежливо кивнул головой.

— Ну, так что решил ваш президент? — тут же перешёл к делу сэр Питер.

— Назначил выступление на двенадцатое число.

— На двенадцатое? Гм, хорошо, пусть будет двенадцатое. Но если реально: нельзя говорить о каких-то конкретных сроках. Активную подготовку начнём где-то ближе к десятому августа и завершим всё одним ударом в максимально удобный для этого момент. На это уйдёт, быть может, сутки или двое. В зависимости от того, возникнут ли препятствия со стороны ваших политических оппонентов. Что с армией? Какие настроения царят, проявит ли она лояльность? И кто нейтрализует маршала Язова?

— Его заместитель, главнокомандующий ВВС Шапошников, — ответил Руцкой.

— Он надёжен?

— А у него нет выбора: у нас есть компромат, подтверждающий крупные хищения со складов и последующую распродажу военного имущества. Всё это делалось не без его участия. И ещё много чего… Да и карьеру ему помогли сделать лояльные нам люди. Он им обязан.

— Это большая удача, что он командует ВВС.

— Шапошников обеспечит прикрытие и предотвратит переброску войск из других частей страны, если вдруг что-то пойдёт не так. Это поможет нам выиграть время.

— Ясно, кроме этого нам нужны люди, которые не состоят в армии. Желательно подобрать не сильно отягощённых моральными принципами и готовых на всё. Но при этом они должны быть исполнительны и сохранять подконтрольность. Вы, господин Хасбулатов, говорили, что сможете помочь в этом вопросе и подберёте таких. Решили проблему?

— Да, я решил проблему: будет порядка двухсот автоматчиков и человек, который возглавит этот отряд. Отряд преданных и жестоких бойцов, готовых ради денег пойти на всё что угодно, — ответил Хасбулатов.

— Интересно: и кто он?

— Его зовут Руслан. Сейчас он находится под стражей по подозрению в вымогательстве и убийстве. Но буквально на днях его перевели в СИЗО Грозного. Оттуда он и совершит побег вместе с парой сотен своих верных сторонников из числа заключённых. Всех их доставят в Москву для участия в захвате власти. Я разговаривал с Дудаевым, он согласился обеспечить их прибытие. Мы даже сможем перебросить боевиков самолётом.

— Это приемлемый вариант. Хорошо, вы отлично выполнили работу. Ещё вам понадобится активная поддержка со стороны общественности. Желательно, чтобы эти люди тоже имели опыт боевых действий.

— Это тоже практически решенный вопрос: основную массу недовольных представят афганцы-интернационалисты. У нас есть свой человек в руководстве этой общественной организации.

— Вы быстро всё схватываете, господин Хасбулатов! С вами приятно иметь дело.

— Это в моих интересах.

— Безусловно, безусловно. Итак, у нас вырисовывается довольно интересная картина. Мы в состоянии организовать военный переворот, но для формального повода нам необходимо прикрыть его возникновение нелегитимными и провокационными действиями со стороны официальных властей.

— Зачем? — в один голос спросили все трое.

— А как вы собирались объяснять свои действия той же мировой общественности? Просто захотели и свергли законную власть? Нет, это так уже не работает! Да и как к подобному обстоятельству отнесётся ваша же собственная армия? Какие действия предпримет КГБ? Я даже не упоминаю про народ. Вы не в октябре 1917! Хотя и в то время всё было не так-то просто. В июле Ленин ничего не смог сделать, а вот в октябре уже всё прошло как по маслу. И тогда ему точно так же помогли, как мы помогаем вам сейчас. Правда, вашему вождю пролетариата помогали не мы.

— Армия выступит на нашей стороне, — ответил на этот раз Иваненко. — Мы заручились поддержкой командующего ВДВ генерала Грачёва. Непосредственно в Москве будет работать генерал Лебедь. Кантемировская и Таманская дивизия условно уже наши. Сейчас с ними, вернее с их руководством, усиленно работают. Мы сделаем так, что информация до них просто не дойдёт, и эти дивизии останутся в казармах.

— Вы это гарантируете?

— Да, я говорю это со всей ответственностью.

— Хорошо, как насчёт основного состава КГБ?

— Пока решаем, — отвёл глаза Иваненко. Сотрудники этого подразделения и так очень болезненно относятся к происходящим в стране переменам.

— Ясно, с вами мы поговорим отдельно, чтобы не возникло никаких форс-мажорных обстоятельств. И мне хотелось бы знать, кто раздаст оружие этим самым автоматчикам, которые будут выполнять особую миссию? Они же не смогут всё делать только с помощью ножей и арматуры? И оружие не должно быть с военных складов.

— Помогут спасатели, у них есть нигде неучтённое оружие.

— Хорошо. Мы с вами ещё встретимся господа и окончательно обговорим все детали и уточним время и место действия. Ориентировочно активизируемся восьмого августа. Для организации побега и доставки этих участников грядущих событий в Москву должен быть запас времени. Кстати, разместить их лучше где-нибудь за городом.

— Этот момент мы уже продумали. Лучше всего подойдёт одно из общежитий техникума в Подольске. Студенты как раз все на каникулах, оно свободно. Заселим для начала туда, дальше видно будет.

— Пусть так, но учтите: место должно быть малолюдным. И предупредите бойцов, чтобы они вели себя тихо и не привлекали ненужное внимание.

— Само собой.

— Ну, тогда на сегодня всё, остальные детали вы сможете обсудить с моими помощниками. А я бы хотел переговорить с вами, господин Иваненко, наедине.

— Да, я готов.

— Пойдёмте.

Все остальные, некоторое время пообщавшись меж собой, вскоре разошлись. Марк проводил гостей, а Алекс встал и, пожав всем руки, прошёл в другую комнату, куда прежде направились генерал Иваненко и сэр Питер. Этой комнатой оказалась библиотека, выдержанная в тёмно-коричневых тонах.

— Присаживайтесь, Алекс, мы начинаем разговор.

— Да, сэр.