Черный ящик Цереры

14

Если бы посторонний наблюдатель следил в эти дни за коллективом Института физики вакуума, он обнаружил бы по крайней мере два странных явления. Но, обнаружив их, он все равно остался бы в полном неведении. Это напоминало мимолетную тень на лице собеседника, просуществовавшую доли секунды. Вроде бы она только что была и в то же время… ах, черт, может, это игра воображения! Мелькание солнечных пятен. Но что-то все же было.

Прежде всего, слухи. Они ползли со всех сторон, их источали, кажется, сами стены института. Это не были обычные серые зауряд-слухи, которые составляют ежедневный фон любого учреждения. Не какие-нибудь «Иван Иванович сказал», или «ее видели с… вы меня понимаете?» Нет, дело со слухами в Институте вакуума обстояло иначе.

Не то, что фамилии, но даже местоимения он или она не упоминались. И действие тоже не называлось — в общем, странные были слухи в Институте вакуума. И вот, несмотря на всю эфемерность, призрачность этих слухов, они как-то будоражили и беспокоили научные умы, не обремененные значительной плановой работой. Многие стали раздумывать и гадать, отчего бы это? Некоторые и всерьез задумывались. Уж очень странные это были слухи. У людей оставалось ощущение, будто что-то происходит и в то же время… не совсем. В самый последний момент крепкая нить рассуждений ускользала и в руках ничего не оставалось. Конечно, были и такие, что все на смех подымали. Дескать, все это страхи и прочие трали-вали. Бодрячки-лакировщики. Но их никто не слушал, потому что и раньше, в другие времена, такие бодрячки тоже кудахтали, а все оборачивалось совсем иначе. Оптимизм этих людей на принимали в расчет, понимая, что такие жизнерадостные уверенные люди по статистике должны присутствовать в каждом коллективе. Но не они — определяющая сила. Определяющей силой было то, о чем никто не говорил, но все понимали и прислушивались. Прислушивались и подозревали, ибо подозрение является началом любого научного поиска.

И вот тогда все обратили внимание (и это было второе странное явление в Институте вакуума, которое мог бы заметить беспристрастный посторонний наблюдатель) на то, что в их среде появился выдающийся человек. Конечно, лаборант Мильчевский не претендовал на какую-то особую ведущую роль. Он не заседал на Ученом совете, не собирался защищать диссертацию и не участвовал в диспуте «Физики и лирики», устроенном доктором физико-математических наук Зоей Ложечкиной. Одним словом, ничем таким Мильчевский себя не проявил. Многие говорили, что он даже школы не кончил. Но это уж доподлинная ложь, так как кто-то видел у него зачетную книжку. Но мало ли у кого есть зачетная книжка студента заочного института? Больше половины лаборантов и механиков учатся заочно. И многие успешно кончают. А вот Мильчевский…

Он вдруг как-то взял и возник. И так сразу всем понадобился, так стал в центре и утвердился, что многие просто диву давались, Откуда бы это? И как?

И начинали вспоминать, ломать головы, ахать. Но сходились в одном. Вначале Мильчевского не было. Не было, и все! Будто бы где-то он там работал на задворках у Доркина. Но всего этого можно было не принимать в расчет. Затем стали замечать его дружбу с бывшим циркачом-иллюзионистом. Все они вдвоем да вдвоем. Наконец Мильчевского видели с разными крупными учеными института. Заместитель Орта, милейший Валентин Алексеевич тоже с ним прохаживался бок о бок и под локоток.

И вдруг все узнают, что Мильчевский уже давно не работает в лаборатории Доркина, а выделился в отдельную группу. Работа по спецтематике. На дверях звонки да пломбы. Ответственным руководителем этой группы из одного человека Урманцев назначил Ивана Фомича Пафнюкова.

Вот здесь-то Мильч и возник. Бесперебойные телефонные звонки, консультации, переговоры, трам-тарарам.

Роберт Иванович Мильчевский между тем переживал жесточайший кризис. У него сломался Черный Ящик. Проклятая машина внезапно отказалась работать. Однажды он включил, как обычно, аппарат, но ящик не загудел. Роберт испуганно заглянул в темный провал шкафа и стал ждать.

Шли секунды, минуты, часы, а чудесное отверстие Рога изобилия в сиянье радужных лучей не появлялось. На Роберта насмешливо поглядывала серая пустота. Ему казалось, что кто-то там внутри хитро подмигивает и скалится. Роберт тряс головой, отгоняя наваждение, и с отчаянием убеждался, что Черный Ящик безмолвствует.

Так прошел один рабочий день, второй, третий… Время обрело свойство каучука: тянуться и не рваться.

Роберт ждал. Неожиданная катастрофа потрясла его. Черный Ящик сломался! Кто б мог подумать? Казалось, нет сил, способных оказать хоть какое-то действие на эту машину, и вот на тебе! Как его отремонтировать? Не везти же в мехмастерские: почините, пожалуйста, волшебный Рог изобилия, у него чудо-двигатель не работает. Заштопайте ковер-самолет, вшейте подкладку в шапку-невидимку!

И главное — когда! Когда сделаны такие авансы, наступление на научную общественность Института вакуума находится в разгаре и перед Робертом Мильчевским открываются необозримые, захватывающие дух перспективы! Ах, черт, какая досада, какая жалость, какая обида…

Они все сидят в этом Ящике. Даже директора удалось к нему подтолкнуть. Это уж совсем смешно и здорово. Но что толку теперь? Сейчас самое горячее время, нужно давать и давать результаты, нужно держать их в напряжении. Урманцеву — его интегралы, Мишке — расчеты и чертежи, Ивану — кое-какие документики, Доркину и директору — что сама машина выдаст. Но где машина? Нет машины. Кончился Рог изобилия. Был и весь вышел!..

Мильч готов был плакать от обиды. Уже пятый день он сидел в центре своей большой светлой комнаты, заставленной дорогими сложными приборами и красивой мебелью. По лбу его катились крупные градины пота. Ящик не работал…

Что делать?

Он тупо смотрел на притихший Рог. Перед этим он несколько раз тряс и колотил его, но стальная махина не отзывалась.

Что делать?..

Раздался телефонный звонок. Роберт снял и положил трубку на рычаг.

Что делать?..

Несколько раз он менял концы электропровода, но это не помогло. Потом решил изменить напряжение, притащил тяжелый трансформатор, но Черный Ящик остался безмолвным.

Приходили Иван Фомич, Подольский и еще кто-то. Роберт всех выставил без особенных церемоний. Он даже не объяснил им, в чем дело, просто прогнал всех и знал, что они не обидятся. Пока, во всяком случае.

Что делать?..

Отчего вышел из строя этот сундук? Он перебирал возможные причины. Перевозка из лаборатории Доркина совершилась благополучно. Ведь после этого Рог изобилия выдал много интересных штук. Так почему же?

Почему?..

Может, он обиделся на Роберта? Чушь, мистика! Такого не бывает…

Внезапно Мильчу пришла в голову здравая, заслуживающая внимания мысль.

Перегрузка! Последние месяцы он нещадно эксплуатировал свою золотую жилу. Черный Ящик, не переставая, светился по десяти часов в день. Он не перегревался (за режимом работы Роберт следил внимательно), но кто знает, какие тонкие механизмы были приведены в движение, какие неизвестные элементы необратимо срабатывались. Может, все это привело к нарушению интимнейших связей в сложнейшем аппарате…

И Мильч понял. Он перегрузил машину информацией. Как человек не может перенести избытка солнечного тепла, так Черный Ящик не смог одолеть поток очень запутанной разнокачественной информации, которую обрушил на него Мильч. Черный Ящик надорвался.

Эта мысль привела Роберта в отчаяние.

Значит, все рухнуло. Значит, он останется только правонарушителем, который сидит, дрожит и ждет, когда его заберут.

Значит, он всю жизнь должен увязывать баланс ничтожных доходов с убогими расходами? Ведь без помощи Рога ему в крупные научные работники не выбиться!

Мильч оцепенел в безысходном отчаянии. Он полулежал в кресле, его новенький с иголочки костюм был в масляных пятнах, руки в порезах и ссадинах, галстук съехал набок, ворот рубахи расстегнут… Поверженный герой. Заштатный демон без диплома. Мефистофель на пенсии.

Так прошло несколько часов, и Мильч постепенно успокоился. Жулики — большие оптимисты и жизнелюбцы. Без этого не пойдешь против течения жизни.

— Будем закрывать лавочку, — сказал он. — Поиграли, и хватит. В управдомы я не пойду. Мешает багаж личной собственности. Займусь творческой деятельностью.

Он отыскал под верстаком молоток и приблизился к Черному Ящику.

— Прощай, любимый Рог! Мы славно трудились и, кажется, не остались в обиде друг на друга. Ты, правда, в последний момент подкачал, ну что ж… И с лучшими жокеями бывают неприятности.

Он ударил по крышке Черного Ящика.

В обращении со сложными механизмами человека характеризует универсальный подход. Когда нет возможности разобраться, в каком месте нарушен один из тысячи контактов, составляющих данную схему, человек сердится. А некоторые люди, когда сердятся, пускают в ход кулаки.

По телефонам-автоматам обычно бьют кулаками. Если б все эти Пожиратели Двухкопеечных Монет имели уши, они бы сгорели от стыда за тех, кого им приходится обслуживать. Самая отборная ругань, сопровождаемая толчками и ударами, щедро изливается на бесстрастные металлические лица этих разъединителей в Наиболее Ответственный Момент.

Автоматы, торгующие газированной водой, обычно избиваются ногами. Пинки, удары коленями, толчки бедрами, говорят, помогают бороться с этими жадными механизмами.

Для того чтобы нормально заработал телевизор, у которого начался приступ оптической шизофрении, нужно громко кричать и топать ногами по полу.

Каждому автомату свое.

А Черному Ящику помогла кувалда.

Он засветился и загудел. Но это был странный свет, это был неожиданный звук. Такого Мильчу еще не доводилось видеть…