Чёртов мажор

Глава 8. Верните мой 2008-й

Мы сидели на балконе. Одна твоя рука держала меня за талию, а вторая гладила ключицы, подбородок, скулы.

— У тебя веснушки. Они не рыжие, не коричневые, а тёмно-серые. И ты немного смуглая.

— К чему ты?

— Это очень красиво. У тебя красивая кожа. Никогда не думал, что такое сочетание возможно.

— Зачем ты делаешь мне комплименты? — я насторожилась и отодвинулась, чтобы сесть на лавку.

Но ты не дал. Твои руки крепче сжали меня, спасая от побега.

— Потому что захотел.

— Нет, потому что мне грустно. А грустные девушки — лёгкая добыча.

— Ты и так моя добыча. Уже моя добыча.

— Почему это? Мы же просто притворялись.

— Мы целовались.

— Один раз ты притворялся, в другой раз я.

— Ты такая наивная, — ты обнял меня покрепче, зарываясь носом в мои волосы, и выдохнул в них, меня до косточек пробрало теплом. Даже смешно. — Милая, безусловно, мы притворялись, но будь честна — поцелуи не случаются просто так. Они всегда от того, что два человека очень сильно их хотят. Я очень сильно хочу тебя. А ты?

— Зачем ты спрашиваешь? Это глупость. Мне нужно пойти спать!

Я дёрнулась снова, на этот раз даже встала, но ты схватил меня за руки и заставил, раздвинув ноги, зависнуть над тобой. А потом приподнял и я встала на матрас коленями. Мне было страшно теперь сесть, потому я так и замерла, а ты смотрел на меня снизу вверх. Сжимала твои плечи и страшно боялась, потому что это оказалось хуже, чем сесть таки на твои колени.

Ты держал меня одной рукой, а другой, так и не отрывая взгляда от моих испуганных глаз, поднял свою майку-алкоголичку. Твои губы оказались как раз напротив моей серёжки, той самой, про которую было столько дурных мыслей. И, глядя мне в глаза сквозь дебильную твою чёлку а-ля Джек из “Титаника”, ты приблизился и сделал то самое, пошлое, ужасное, и это было хуже, чем я представляла. Твой язык. Скользкий, на моей серёжке, на моём животе. Прохладный уличный воздух тут же остудил мокрую кожу, и я невольно вздохнула.

Это был тот момент, о котором я подумала ещё в самую первую встречу: что ты сделаешь дальше?

Вверх или вниз?

Твои руки легли на мои бёдра, поднялись к талии, к подмышкам, и я не вовремя поняла, что они стягивают с меня майку, а я остаюсь даже без лифчика. Ноги дрожали, грозясь подогнуться, но упасть сейчас не куда-нибудь, а на твои колени — было бы равно убийству. Ты жуткий, страшный человек. Ты убийца, чёртов мажор и дьявол. И даже в темноте контраст между твоими волосами и кожей чертовски кошмарен, а глаза слишком темны. Теперь одна твоя рука лежала на моём позвоночнике, а другая на животе, будто я была музыкальным инструментом, на котором ты умел играть.

— Скажи что-нибудь, — попросил ты, и слова не разрушили ничего, они заставили меня снова дрожать.

— Я не знаю, — жалобно произнесла я. — Я не знаю…

— Ничего?

— Ничего.

Ты кивнул. И палец той руки, что лежала на животе, проскользил выше, до самого подбородка. Между рёбер, между грудей, до ямки у основания шеи, и уже тогда я задержала дыхание. Потому что пальцы сомкнулись на шее и потянули вниз. Ты не душил, ты держал, а я не могла дёрнуться.

— Не надо, — попросила я.

— Почему? — спросил ты.

— Мы ненавидим друг друга, — шепнула я.

— Это просто слова, — ответил, блин, ты.

И ухмыльнулся, как чёртов убийца.

— Я не ненавижу тебя, — ты покачал головой, и я увидела во взгляде то, что не походило на всё, что было раньше.

Это не было похоже на самый первый день, когда ты играл влюблённого, а я играла сдающуюся на его милость. Это не походило на тот взгляд, что был у тебя, когда я сама целовала и пугала.

— Почему ты такой разный? Когда мне тебе верить?..

— Сей-час, — выдавил ты.

Я кивнула. Я всхлипнула. Я поняла, что никогда так себя не вела и не сидела полностью обнаженной на мужских коленях. И не чувствовала, как колотится твое сердце, будто заведённое. Ты меня сжал, и я вся уместилась в твоих руках. Моя обнаженная грудь касалась твоей обнаженной груди — перебор.

— Не могу. Пусти! — И вырвалась, а ты разжал руки. — Прости, но… это слишком.

— Я думал, ты смелее, — эта усмешка прошлась по позвоночнику кубиком льда.

Ты усмехался, и я хотела тебя поколотить, но это выглядело бы жалко, как и одеваться при тебе. Я… усмехнулась. Хватило смелости. Переступила через майку и гордо покинула балкон. Занимать неудобный диван было выше моих сил, потому решила лечь на кровать. Я заслужила комфорта и спокойствия, а ты — будь неладен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Новая “ночнушка” нашлась тут же — твоя футболка, скинутая перед сном. Она пахла тобой. Не парфюмом или гелем для душа, а твоей чистой кожей, и я натягивала её с мстительной улыбкой, прежде чем пошире открыть окна и лечь на прохладный матрас.

Укрылась одеялом, кайфуя от такой мелочи, как не-диванная-подушка, и устроилась поудобнее.

— И что это? — спросил ты, появляясь рядом с кроватью.

— Твоя очередь спать на диване, — спокойно ответила я, чтобы ты случайно не решил, что смутил меня своими наглыми действиями. Я решила быть твёрдой, как камень.

— М-м… нет! Это моя квартира, и решать мне…

— М-м… нет! Я твоя “невеста” и ношу твоего ребёнка, выкуси — придурок, — я даже не смотрела в твою сторону, даже не открыла глаза, и ты просто расхохотался от этих новостей.

— У тебя какое-то расстройство мозга? Ладно, раз уж ты моя “невеста” и “носишь моего ребёнка” я имею право спать с тобой в одной кровати. Как-то же мы “ребёнка” сделали! Или ты Дева Мария? — ты упал рядом, залез под одеяло и оказался как раз за моей спиной. Я почувствовала сквозь твою футболку тепло твоего тела. — Ты что, в…

Тебя взволновал мой вид. Мне было слишком интересно увидеть реакцию, и я перекатилась на спину, робко поглядывая на тебя. Ты смотрел голодным зверем, почему-то даже голоднее, чем когда на мне была майка.

— Ты чего?

— Ничего. Слабость к девушкам в футболках моих любимых команд. Эдакая эротическая фантазия, — ты кивнул, и я пригляделась. И прыснула со смеху.

— Аха-ха, так ты еб**ий глор! Ахах! “Челси”? И как тебе итоги этого года? Выгнали твоего Жозе поганой метлой. Боже мой! Умереть не встать! — у меня аж всё подпрыгнуло внутри.

— Чего? — ты резко сел на кровати. — Что это сейчас было?

— Ничего-ничего. Спи спокойно… голубок.

— Ну уж точно теперь буду спать спокойно, но сначала ты объяснишь, что это сейчас было!

И ты навалился сверху, раздвигая мои колени и устраиваясь между бёдер. Твои руки были по обе стороны от моей головы и по идее должно было стать страшно, но сейчас во мне бурлили совсем другие мысли.

— Слу-ушай, а ты с какого года болельщик? С две тысячи… четвёртого? Угадала?

— Нет, если хочешь зн…

— Не хочу, — помотала я головой и сложила в молитве руки. — Не хочу знать ничего из твоей челсинутой головы… Умоляю! Ни слова про…

— Ты, вообще, что мне тут хочешь…

Ты пытался, честно пытался, но я была сейчас куда круче. Я села на любимого конька, и нет, я ни за кого не болела и ни в чём особенно не разбиралась, но разбирался мой крутой двоюродный брат. Мы с ним были относительно близки, он жил недалеко, и я часто от скуки сидела, развесив уши, в его странной компашке болельщиков.

— Да ничего… ничего. А другая футболка есть? Оу! Оу! “Тоттенхема”, например? Как насчёт дружеского “дерби”?

Намёк на секс был очевиден, но я понимала, что после слова “Тоттенхем” у тебя очень вряд ли встанет, всё-таки это кровная вражда. Но ты удивил, прижался ближе и расплылся в идиотской улыбочке.

— Всегда мечтал наказать кого-то в футболке “Тоттенхема”, куплю тебе такую! И с радостью сыграю Лондонское Дерби. А теперь не мешай мне спать, идиотка, — ты крепко меня поцеловал, так, что челюсть хрустнула, и завалился спать, закинув мне на талию свою лапищу.

Я проснулась рано, ещё на рассвете. твоя рука лежала на моей талии, нога давила на мои ноги, было жарко и влажно. Мы нагрелись под одеялом, я скинула его и ты замурчал от удовольствия. Вывернуться из твоих рук, чтобы по крайней мере лечь на спину или другой бок оказалось ужасно непросто, ты держал крепко, как хищник добычу.

— Не вертись, — пробормотал ты.

— Хочу на другой бок.

Ты отпустил, я развернулась и тут же оказалась в новом капкане. Ты сам устроил мою голову на своей руке и крепко обнял другой. Ноги опять обвили меня, как игрушку.

— Что ж такое, ты всегда такой прилипчивый? — засмеялась я в сгиб твоей шеи.

— Не знаю.

— Это как?

— У меня не много опыта, но ты так прикольно помещаешься в руках, как игрушка.

— Жарко же…

— Так разденься, если жарко.

— Нет.

— Почему?

— Ты меня трахнешь тогда.

— Ну конечно трахну, дурочка, — ласково ответил ты и погладил меня по голове. — Ты сомневалась?

— Ты дурак…

— Не совсем, — ты покачал головой касаясь губами моего лба. — Хотя может и такое быть, но вот что я скажу. Мы с тобой друг друга раздражаем. Мы друг другу явно нравимся. С того момента, как встретились ты ни разу меня не разочаровала.

— Это как? — утренний свет заливал спальню, всё казалось сумрачным, волшебным.

Я встречала рассвет в твоей постели и всё моё тело ныло и вибрировало. Рассвет играл со мной, он делал что-то с твоим лицом и твоими глазами, он меня зомбировал и это было даже страшнее чем тот момент на балконе, когда я обнаженная сидела на твоих коленях.

— Ты выкидываешь фортели ровно так, как я бы хотел. Нет, я не могу предсказать твои дейстия. Но я хочу чтобы ты меня удивляла и ты это делаешь. Ты сложная, с тобой много проблем будет ещё больше.

— И…

— И я тебя непременно трахну. Мне кажется, что это логично, разве нет?

— Да? Логично?

— Конечно. ты сама не понимаешь?

Я понимала. Но боялась признать.

— Я не хочу. То-есть может моё тело и хочет, но я не хочу. Я не должна тебе доверять, не должна с тобой спать. Секс — это наверняка весело, но от него много проблем. От него влюбляются, а потом страдают. От него дети, ссоры, одни беды от него. Я…

— Монашка? — ты перекатил меня на спину и я тут же будто замерзать начала. — Я очень хочу спать, но ты же, дурочка, не успокоишься. так что сейчас я тебе кое что расскажу. Но для этого ты бы не могла раздеться?

— Нет! — я вскинула руки и вцепилась в футболку “Челси”.

— Ок-е-ей… Если я правильно понял, а это наверняка так, у тебя или очень мало опыта или он был плохим. Не вдаёмся в подробности. Но я прав?

— Прав, — я кивнула поражаясь тому, о чём говорю с едва знакомым человеком. Это было что-то с чем-то. Нельзя обсуждать такие вещи, даже если лежишь с одной постели.

— Секс — это не просто весело, это очень весело. Я не гуру, не какой-то там великий соблазнитель, но я примерно представляю, что значит наслаждаться сексом друг с другом. И это охренительно.

— А для чего мне нужно было быть раздетой во время этой крайне занимательной лекции?

— Практика.

— Что практика?

— После лекции идёт практика.

— Я же сказала, что не буду с тобой спать, — спокойно ответила я.

— Это вовсе е обязательно делать.

— А что тогда? Петтинг? Мастурбация? Кунилингус? Минет? Интимный массаж? Все виды пенетрации? Анальный секс, как альтернатива вагинальному, для скромниц берегущих честь смолоду?

Ты присвистнул, а я ухмыльнулась. Моей циничности можно позавидовать, и я уж точно не такая дура, чтобы не понимать что такое клитор и куда его девать.

— Слушай, если ты хотел открыть мне мир разврата, то я очень ценю твой энтузиазм, но я не тупая. Без сопливых знаю, но не хочу иметь с этим дело. Ты конечно очень горячий, а у меня нет каких-то там травм или типа того, но слушай… ты меня знаешь два дня. Ты можешь меня хотеть только из спортивного интереса и…

— Всё. Закрыли тему, спать пора, — и ты снова сгрёб меня в охапку уложив на свою руку, обхватив конечностями. Мгновенно между нами раскалилась несчастная футболка “Челси” и стало трудно дышать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Жарко.

— Ну так разденься, если ты не дашь доспать эти несколько часов я уж точно тебя трахну и имени не спрошу. Ты мне нравишься, Неля. Мне нравится, что тебя можно раздражать и наблюдать за твоими взрывами. Ты классная и я хочу, чтобы ты это знала. И между нами, явно, что-то есть. Согласна?

— Наверное. Но пока не могу это принять. Ненавидеть тебя безопаснее, чем думать, что между нами “что-то есть”.

— Разве одно другому мешает?

— Нет?

— Да?

И я жила с этой мыслью очень очень долго, а потом забыла. Лет через пять. И ты забыл.

Утро было совершенным. Оно было прохладным, потому что зарядил дождь, оно было горячим, потому что ты всё-таки меня обнимал, оно было вкусным, потому что началось с… поцелуя?

Да-а, ты меня поцеловал. Я даже не успела открыть глаза, только почувствовала, что рядом кто-то копошится, отметила что впервые вижу “утреннюю мужскую эрекцию” про которую только слышала, и тут же ощутила на своих губах твои. Они были мягкими, а я была сонная, и наверное это было одно из самых нежных происшествий в моей жизни.

Потом было ярче и лучше, но вот тогда — это было невообразимо. Ты не стал меня лапать и лезть в трусы своими лапищами, но целовал очень легко и невесомо, просто говоря “Доброе утро” и спрашивая “Как спалось?”, а я отвечала “Хорошо, спасибо”, а потом “И тебе доброе утро”.

Утро было робким, оно тоже хотело с нами поздороваться. Оно было сырым, но шумным. Разбушевалось, разразилось молнией и громом и уговаривало поспать ещё немножно. Оно нас не прогоняло из постели.

— Ты чего?

— Ничего, захотелось тебя поцеловать.

Утро сделало тебя нежным и тёплым, как котёнка. Растрепало твои чёрные волосы, затуманило взгляд и сделало веки опухшими. Ты был смешным и милым.

— Теперь ты будешь очаровательным со мной?

— Нет, не думаю. Но по утрам я крайне добрый.

— А по вечерам крайне злой?

— Крайне любвеобильный. Злой я днём, — и ты поднял мою футболку и засунул под неё голову, прячась от меня и прижимаясь щекой к моему животу. — Оставь меня тут и иди по своим делам. Сегодня непогода, я хочу быть в тепле и уюте.

— Тебе там тепло и уютно?

— Да, мне тут превосходно!

Он поцеловал мой живот, щекоча дыханием, потом поцеловал пупок, серёжку кожу под грудью, выше и выше, мимолётно коснулся соска и футболка уже натянулась и грозила вообще слететь и выше по коже, а потом к другому соску и сжал коленями мои ноги.

— Твою ж, — прошуршал ты, сдёргивая с меня футболку и глядя в мои, должно быть, полные непонимания, но не страха глаза.

Ты понимал, я полагаю, что ничего критично не изменилось с нашего раннего утра, но сейчас смотрел с затаённым восторгом. Я плотно сжимала бёдра, ногти царапали ладони, а грудная клетка поднималась и опускалась быстрее, чем следовало бы.

— Если ты меня поцелуешь — я сдамся, но оно тебе надо? Я по-прежнему считаю, что ты мерзкий и отвратительный мажор, — прошептала я.