Четвертое сословие

ГЛАВА 22

Скользнув взглядом по незнакомой машинистке, Армстронг прошел к себе в кабинет. Сэлли говорила с кем-то по телефону.

— С кем у меня назначена встреча?

— С Дереком Кирби, — ответила она, прикрыв трубку рукой.

— Кто он такой?

— Бывший редактор «Дейли Экспресс». Бедняга продержался всего восемь месяцев, но утверждает, что у него есть для вас интересная информация. Пригласить его?

— Нет, пусть немного подождет, — сказал Армстронг. — Кто у тебя сейчас на проводе?

— Фил Баркер. Звонит из Лидса.

Армстронг кивнул и взял трубку у Сэлли.

— Ну что, они приняли мои условия? — спросил он нового исполнительного директора «Вест-Райдинг Групп».

— Они согласились на 1,3 миллиона фунтов, которые будут выплачивать равными частями в течение шести лет — при условии, что объем продаж останется неизменным. Но если в течение первого года продажи снизятся, каждый следующий платеж будет соответственно меньше.

— Они не заметили ошибок в контракте?

— Нет, — ответил Баркер. — Они решили, что ты захочешь увеличить тираж в течение первого года.

— Хорошо. Просто поставь максимально низкий проверенный тираж, а на второй год мы снова начнем его наращивать. Так я сэкономлю себе целое состояние. Как насчет «Халл Экоу» и «Гримзби Таймс»?

— Рано пока говорить, Дик, но теперь, когда все знают, что покупатель — ты, моя задача не стала проще.

— Нужно просто предложить больше, а заплатить меньше.

— И как ты предлагаешь это сделать? — осведомился Баркер.

— Надо вставить в договор пункты с обязательствами, которые мы не собираемся выполнять. Не забывай, старые семейные компании редко подают в суд, потому что не любят выносить сор из избы. Поэтому всегда пользуйся преимуществом буквы закона. Не нарушай его, просто согни до предела. Давай, действуй.

Армстронг положил трубку.

— Дерек Кирби все еще ждет, — напомнила Сэлли.

Армстронг взглянул на часы.

— Сколько он уже сидит?

— Минут двадцать-двадцать пять.

— Тогда разберемся с почтой.

После двадцати одного года работы Сэлли знала, какие приглашения примет Армстронг, какие благотворительные организации он не желает поддерживать, перед какой аудиторией он готов выступить с речью и на каких приемах согласен присутствовать. Правило было простое — отвечать «да» на все, что способствует его карьере, и «нет» на все остальное. Спустя сорок минут она закрыла свой блокнот и заметила, что Дерек Кирби ждет уже больше часа.

— Ладно, пусть войдет. Но если будут какие-то интересные звонки, сразу соединяйте.

Когда Кирби вошел, Армстронг даже не подумал встать, он просто показал пальцем на стул у противоположного края стола.

Кирби явно волновался. Армстронг давно заметил: если человека заставить ждать, он обязательно начнет нервничать. На вид его посетителю было лет сорок пять, хотя из-за глубоких морщин на лбу и больших залысин он казался старше. Костюм элегантный, но не последней моды, и хотя рубашка была чистой и тщательно выглаженной, воротничок и манжеты уже обтрепались. Армстронг подозревал, что после увольнения из «Экспресса» он перебивается случайными заработками и, по-видимому, скучает по своим представительским расходам. С чем бы ни пришел к нему Кирби, он вполне может предложить ему половину, а оплатить всего четверть.

— Доброе утро, мистер Армстронг, — поздоровался Кирби и опустился на стул.

— Простите, что заставил вас ждать, — ответил Армстронг. — Возникло срочное дело.

— Понимаю, — кивнул Кирби.

— Итак, что я могу сделать для вас?

— Нет, это я могу кое-что для вас сделать, — заявил Кирби.

Армстронг подумал, что он долго репетировал эту фразу.

— Я получил конфиденциальную информацию, с помощью которой вы сможете заполучить национальную газету.

— Вряд ли это «Экспресс», — задумчиво проговорил Армстронг, глядя в окно, — потому что пока жив Бивербрук…

— Нет, более крупная газета.

Армстронг немного помолчал, потом предложил:

— Хотите кофе, мистер Кирби?

— Лучше чай, — ответил бывший редактор.

Армстронг снял трубку одного из телефонов на столе.

— Сэлли, принесите нам, пожалуйста, чай. — Это был условный сигнал, что встреча может продлиться дольше, чем ожидалось, и что ему нельзя мешать.

— Если я правильно помню, вы были редактором «Экспресса», — сказал Армстронг.

— Да, одним из семи, сменившихся за последние восемь лет.

— Никогда не понимал, почему они вас уволили.

В кабинет вошла Сэлли с подносом. Она поставила одну чашку с чаем перед Кирби, а другую — перед Армстронгом.

— На ваше место пришел полный идиот, а вам так и не дали возможности проявить себя.

На лице Кирби появилась улыбка. Он налил в чай молока, положил два кусочка сахара и откинулся на спинку стула. Сейчас не самый подходящий момент, думал он, говорить Армстронгу, что он недавно назначил этого «идиота» редактором одной из своих газет.

— Итак, если это не «Экспресс», то о какой газете идет речь?

— Прежде чем я продолжу, мне хотелось бы прояснить свое положение, — заявил Кирби.

— Боюсь, я вас не понимаю, — Армстронг положил локти на стол и пристально посмотрел на него.

— Ну, после печального опыта с «Экспрессом» мне нужны гарантии.

Армстронг молчал. Кирби открыл свой портфель и достал какой-то документ.

— Мои юристы составили эту бумагу, чтобы защитить…

— Просто скажите, чего вы хотите, Дерек. Все знают, что я всегда выполняю свои обещания.

— Здесь говорится, что если вы получите контроль над данной газетой, я стану ее редактором или получу компенсацию в размере ста тысяч фунтов.

Он протянул Армстронгу одностраничное соглашение. Армстронг быстро пробежал его глазами. Как только он понял, что в нем нет ни слова о размере жалованья, а речь идет только о назначении на должность редактора, он поставил подпись над своим именем внизу страницы. В Брэдфорде он отделался от одного человека, согласившись взять его редактором, а потом платил ему один фунт в год. Он мог бы объяснить Кирби, что дешевые юристы добиваются только дешевых результатов, но промолчал и просто вернул подписанный документ его довольному обладателю.

— Спасибо, — у Кирби в глазах появилась уверенность.

— Итак, какую же газету вы хотите возглавить?

— «Глоуб».

Второй раз за это утро Армстронг растерялся. «Глоуб» была знаковой фигурой на Флит-Стрит. Никому не приходило в голову, что ее можно купить.

— Но все акции принадлежат одной семье, — недоверчиво произнес Армстронг.

— Правильно, — кивнул Кирби. — Двум братьям и их невестке. Сэру Уолтеру, Александру и Маргарет Шервуд. А так как сэр Уолтер — президент, все думают, будто ему принадлежит контрольный пакет. Но это не так: акции поделены поровну между этой троицей.

— Здесь нет ничего нового, — отмахнулся Армстронг. — Об этом написано во всех статьях, посвященных сэру Уолтеру.

— Да. Но в статьях не написано, что недавно между ними произошла ссора.

Армстронг поднял брови.

— В прошлую пятницу они собрались в доме у Александра в Париже. Сэр Уолтер прилетел из Лондона, Маргарет — из Нью-Йорка, якобы на день рождения Александра, которому исполнилось шестьдесят два года. Но праздника не вышло, потому что Александр с Маргарет заявили Уолтеру, что он уделяет мало внимания «Глоуб», и обвинили лично его в снижении объема продаж. С тех пор как он стал президентом, тираж упал с четырех миллионов до двух — и они оказались позади «Дейли Ситизен», которая утверждает, что теперь у нее самый большой ежедневный тираж в стране. Они упрекали его, что он слишком много времени проводит в «Терф-Клубе»[27] и на ближайшем ипподроме. Разразился страшный скандал. Александр и Маргарет ясно дали понять, что хотя в прошлом отклонили несколько предложений о продаже акций, это отнюдь не означает, что они так же поступят и в будущем, поскольку не намерены жертвовать своим образом жизни из-за его некомпетентности.

— Откуда вы все это узнали? — поразился Армстронг.

— От повара, — ответил Кирби.

— От повара? — недоуменно переспросил Армстронг.

— Ее зовут Лиза Мильтон. Раньше она работала в компании по ресторанному обслуживанию на Флит-Стрит, но потом Александр предложил ей стать его личным поваром в Париже. — Он немного помолчал. — Работать на Александра нелегко, и Лиза хотела бы уволиться и вернуться в Англию, только ей…

— …только ей это не по карману? — предположил Армстронг.

Кирби кивнул.

— Лиза слышала каждое слово, пока готовила ужин на кухне. Вообще-то они так орали, рассказывала она, что их, наверное, слышал весь квартал.

Армстронг улыбнулся.

— Вы правильно поступили, Дерек. У вас есть еще какая-нибудь информация, которая может оказаться мне полезной?

Кирби наклонился и достал из портфеля пухлую папку.

— Здесь все сведения об этой троице. Биография, адреса, номера телефонов, даже имя любовницы Александра. Если понадобится что-то еще, звоните мне. — Он подтолкнул к нему свою карточку.

Армстронг взял папку и положил ее перед собой, а карточку спрятал в бумажник.

— Спасибо, — поблагодарил он. — Если у вашей поварихи появится новая информация, или сами захотите связаться со мной, вы всегда сможете меня найти. Звоните по прямому номеру. — Он протянул свою карточку Кирби.

— Позвоню, как только что-нибудь узнаю, — Кирби встал.

Армстронг проводил его до двери и обнял за плечи, когда они вышли в комнату Сэлли. Пожав ему руку, Армстронг повернулся к секретарше и сказал:

— Для Дерека я всегда доступен. Соединяйте меня с ним в любое время дня и ночи, с кем бы я в это время ни был.

После ухода Кирби Сэлли зашла в кабинет к Армстронгу. Он уже читал первую страницу из досье Шервудов.

— Вы действительно хотите, чтобы я соединяла Кирби с вами в любое время дня и ночи?

— В обозримом будущем — да. А сейчас мне нужно, чтобы ты подчистила мой график и высвободила для меня время — я должен поехать в Париж и встретиться с неким Александром Шервудом. Если встреча пройдет успешно, я еще полечу в Нью-Йорк к его невестке.

Сэлли стала листать его ежедневник.

— У вас сплошные встречи, ни одного окошка, — сообщила она.

— Как у чертова дантиста, — буркнул Армстронг. — Отмени их все, пока я буду обедать. И внимательно прочитай это досье. Думаю, тогда поймешь, почему мне необходимо увидеться с мистером Шервудом — но больше никто не должен об этом знать.

Он посмотрел на часы и вышел из кабинета. В коридоре его взгляд остановился на новой машинистке, которую он заметил утром. На этот раз она подняла глаза и улыбнулась. В машине он попросил Рега все о ней выяснить.

За обедом Армстронг не мог сосредоточиться — хотя его гостем был член кабинета министров, — потому что уже воображал, каково быть владельцем «Глоуб». В любом случае он слышал, что после очередной перестановки в парламенте этот министр скоро потеряет должность. Потом он смотрел, как министр уезжает на машине с шофером, и мысленно пожелал ему не слишком привыкать к этой роскоши. Когда он сел на заднее сиденье своей машины, его мысли снова вернулись к «Глоуб».

— Простите, сэр, — сказал Бенсон, глядя в зеркало заднего вида.

— В чем дело? — рявкнул Армстронг.

— Вы просили узнать насчет девушки.

— Ах да, — смягчился Армстронг.

— Ее зовут Шерон Левитт. Она временно замещает секретаршу мистера Уэйкхема, пока та в отпуске. Она будет работать всего пару недель.

Армстронг кивнул. Когда он вышел из лифта, к его разочарованию, девушки уже не было за столом в углу.

Сэлли проследовала за ним в кабинет, держа в руках его ежедневник и пачку бумаг.

— Если ты отменишь свое выступление перед профсоюзом печатников в субботу вечером, — говорила она на ходу, — и обед с женой в воскресенье…

Армстронг раздраженно отмахнулся.

— У нее день рождения, — напомнила Сэлли.

— Пошли ей букет цветов, выбери подарок в «Хэрродзе» и напомни мне, чтобы я ей позвонил.

— В таком случае в выходные ты свободен.

— Что насчет Александра Шервуда?

— Перед самым обедом я позвонила его секретарше в Париж. К моему удивлению, Шервуд сам перезвонил мне через несколько минут.

— И?

— Он даже не спросил, зачем ты хочешь с ним встретиться. Просто пригласил тебя на обед к часу в субботу у него дома на Монмартре, если ты не возражаешь.

— Отлично, Сэлли. До встречи с ним мне еще нужно поговорить с поварихой.

— Лизой Мильтон, — подсказала Сэлли. — Утром того же дня она позавтракает с тобой в «Георге Пятом».

— Значит, на сегодня тебе остается только закончить с почтой.

— Ты забыл, что я записалась на прием к стоматологу на четыре. Я уже два раза его переносила, и теперь зуб болит так…

Армстронг уже хотел сказать, чтобы она перенесла и в третий раз, но прикусил язык.

— Конечно, иди, Сэлли. Попроси секретаршу мистера Уэйкхема заменить тебя.

Сэлли не могла скрыть удивления — с самого первого дня, как она начала у него работать, Дик никому не позволял ее замещать.

— По-моему, он на пару недель взял временную секретаршу, — заволновалась она.

— Ничего. Это всего лишь почта.

— Я схожу за ней, — сказала Сэлли.

На столе зазвонил личный телефон Армстронга. Это был Стивен Халлет. Он доложил, что подал иск о клевете против редактора «Дейли Мейл», и посоветовал Дику на несколько дней занять сдержанную позицию.

— Ты узнал, откуда вообще просочилась эта история? — спросил Армстронг.

— Нет, но подозреваю, что ветер дует из Германии, — ответил Халлет.

— Все это было сто лет назад, — возразил Армстронг. — К тому же, я лично был на похоронах Юлиуса Ганна, так что это точно не он. Я все-таки считаю, что это Таунсенд.

— Не знаю, кто это, но этот кто-то хочет тебя дискредитировать. Думаю, следующие несколько недель нам придется затыкать им рот повестками в суд. Будут теперь думать, прежде чем что-то публиковать.

— Присылай мне все статьи, где упоминается мое имя, — распорядился он. — Если возникнет что-то срочное, в выходные я буду в Париже.

— Везет, — вздохнул Халлет. — Передавай привет Шарлотте.

В кабинет вернулась Сэлли. Следом за ней шла высокая стройная блондинка в мини-юбке, которую могла себе позволить только девушка с идеальными ногами.

— У меня наклевывается серьезная сделка, — чуть громче произнес Армстронг.

— Понимаю, — ответил Стивен. — Держи меня в курсе.

Армстронг положил трубку и приветливо улыбнулся временной секретарше.

— Это Шерон. Я сказала, что ей предстоит обычная работа, и в пять вы ее отпустите, — сказала Сэлли. — Утром я буду на месте.

Взгляд Армстронга задержался на лодыжках Шерон, потом медленно пополз вверх. Он даже не взглянул в сторону Сэлли, когда она попрощалась с ним:

— До завтра.

Таунсенд дочитал статью в «Дейли Мейл», развернулся на стуле и стал смотреть в окно на Сиднейскую гавань. Нелицеприятное описание упорного восхождения Любжи Хоха и его стремления стать признанным в Британии газетным магнатом. В статье цитировались анонимные высказывания сослуживцев Армстронга из Собственного королевского полка, немцев, которые сталкивались с ним в Берлине, и бывших служащих.

Большая часть материала для статьи была взята из биографии, которую несколько недель назад написала Кейт для «Санди Континент». Таунсенд понимал, что австралийцам не интересна жизнь Ричарда Армстронга. Но скоро статья окажется на столе каждого редактора на Флит-Стрит, и тогда это будет лишь вопросом времени, когда она дойдет до британских читателей. Ему было только интересно, какая газета перепечатает ее первой.

Он знал, что вскоре Армстронг выяснит, откуда ветер дует, и это доставляло ему дополнительное удовольствие. Нед Брюэр, шеф его лондонского бюро, недавно сказал ему, что статьи о частной жизни Армстронга стали появляться реже с тех пор как на редакторов, как конфетти, посыпались повестки в суд.

Таунсенд с нарастающей яростью наблюдал, как Армстронг постепенно превращает ВРГ в мощную стартовую площадку на севере Англии. Но он прекрасно знал, к чему на самом деле стремится этот человек. Таунсенд уже внедрил двух своих человек в контору Армстронга на Флит-Стрит, и они докладывали ему обо всех, кто назначал с ним встречи. Последнего посетителя, Дерека Кирби, бывшего редактора «Экспресса», Армстронг, провожая, обнимал за плечи. Советники Таунсенда полагали, что Кирби, вероятно, претендует на должность редактора одной из региональных газет ВРГ. Таунсенд не был в этом уверен и дал указание немедленно докладывать ему, если Армстронг проявит интерес к покупке чего-нибудь.

— Чего угодно, — повторил он.

— ВРГ настолько важна для тебя? — однажды спросила Кейт.

— Нет, но человек, опустившийся до того, чтобы использовать мою мать для достижения своей цели, должен получить по заслугам.

Таунсенду регулярно докладывали о приобретениях Армстронга. Теперь тот контролировал девятнадцать местных и региональных газет и пять окружных журналов, и он, безусловно, сделал удачный ход, когда завладел 25 процентами акций Ланкаширского телевидения и 49 процентами региональной радиостанции в обмен на привилегированные акции собственной компании. Его последней авантюрой был запуск «Лондон Ивнинг Пост». Но Таунсенд знал, что Армстронг, как и он сам, мечтает стать владельцем ежедневной общенациональной газеты.

За прошедшие четыре года Таунсенд купил еще три австралийские ежедневные газеты, воскресный и еженедельный журнал. Теперь у него были газеты в каждом штате Австралии, и в стране не было политика или предпринимателя, который отказался бы подойти к телефону, если ему звонил Таунсенд. За прошедший год он раз десять побывал в Америке, выбирая города с преобладанием сталелитейной, угольной или автомобильной промышленности — компании, работавшие в этих отраслях, как правило, контролировали местные газеты. Если выяснялось, что у подобной компании проблемы с потоком наличности, он немедленно подключался и быстро подписывал договор о покупке газеты. Почти каждый раз оказывалось, что штаты в его новом приобретении непомерно раздуты, а управление никуда не годится, потому что ни у кого в правлении не было личного опыта руководства газетой. Он увольнял половину сотрудников, ставил своих людей на руководящие должности, и в результате за какие-то несколько месяцев сальдо балансового отчета меняло свой знак с минуса на плюс.

С таким подходом ему удалось заполучить девять городских газет от Сиэтла до Северной Каролины, а это, в свою очередь, позволило создать компанию, достаточно крупную, чтобы выступить с заявкой на покупку одной из ведущих газет Америки, если вдруг подвернется такая возможность.

В некоторых поездках его сопровождала Кейт, и хотя он хотел на ней жениться, он все же не был уверен — после печального опыта со Сьюзен, — что готов предложить кому-то провести остаток жизни, переезжая с места на место и нигде не пуская корни.

Если он и завидовал Армстронгу, то только в том, что у Дика был сын, которому можно передать империю.

ГЛАВА 23

— Мисс Левитт будет сопровождать меня в Париж, — заявил Армстронг. — Забронируй два билета первого класса и мой обычный номер в «Георге Пятом».

Сэлли выполнила его распоряжения, словно это было обычное деловое поручение. Она с улыбкой думала: сколько будет обещаний за эти дни, какие золотые горы Дик посулит девушке, а на следующий же день все забудет — ни подарков, ни должностей она не дождется. В понедельник утром ей придется заплатить девушке наличными, как и ее предшественницам, но по более высокой почасовой ставке — ни одно агентство не посмело бы запросить такую сумму даже за секретаршу самой высокой квалификации.

Когда Армстронг в понедельник вернулся из Парижа, Шерон не было видно. Сэлли решила, что девушка даст о себе знать чуть позже.

— Как прошла встреча с Александром Шервудом? — поинтересовалась она, положив ему на стол утреннюю почту.

— Мы договорились о цене за его долю в «Глоуб», — торжествующе сообщил Армстронг. Не успела Сэлли расспросить о подробностях, как он добавил: — Теперь ты должна раздобыть каталог аукциона Сотби, который состоится в Женеве в четверг утром.

Не моргнув глазом Сэлли перевернула три страницы ежедневника.

— В четверг утром у тебя встречи в десять, одиннадцать и одиннадцать сорок пять утра и ленч с Уильямом Барнетсоном, президентом «Рейтер». Ты уже дважды его переносил.

— Значит, придется перенести в третий раз, — сказал Армстронг, даже не взглянув на нее.

— Включая встречу с главным секретарем Казначейства?

— Включая все, — отрезал он. — Забронируй на вечер среды два билета первого класса до Женевы и мой обычный номер в «Ричмонде» с видом на озеро.

Выходит, Шерон как-ее-там удостоилась второго свидания.

Сэлли перечеркнула семь встреч, назначенных на четверг, прекрасно понимая, что у Дика должна быть веская причина, чтобы отказать члену кабинета министров и президенту «Рейтер». Но что он хочет купить? Раньше его интересовали только газеты, но ведь на аукционе газету не купишь.

Сэлли вернулась в свой кабинет и попросила Бенсона съездить в Сотби на Бонд-Стрит и купить каталог их аукциона в Женеве. Когда Рег привез его час спустя, ее недоумение только усилилось. Прежде Дик никогда не проявлял интереса к коллекционированию яиц. Может, это русские корни заговорили? Ведь не может же Шерон рассчитывать на Фаберже после двух ночей работы?

В среду вечером Дик с Шерон прилетели в столицу Швейцарии и зарегистрировались в гостинице «Ричмонд». Перед ужином они прогулялись в центр города к гостинице «Де Берг», где Сотби всегда проводит свои женевские аукционы, и осмотрели зал, где будут проходить торги.

Армстронг наблюдал, как служащие гостиницы расставляют стулья, и подсчитал, что здесь соберется человек четыреста. Он медленно обошел зал, решая, где ему лучше сесть, чтобы хорошо видеть аукциониста, а также девять телефонов, стоявшие на возвышении в углу зала. Перед уходом он остановился и еще раз обвел взглядом зал.

Как только они вернулись в свою гостиницу, Армстронг направился прямиком в ресторан с видом на озеро и уселся за столик в углу. Метрдотель даже не успел сказать, что столик заказан. Он сделал заказ для себя, потом передал меню Шерон.

В ожидании первого блюда он намазал маслом булочку, лежавшую на его тарелке. Съев ее, он протянул руку и взял булочку с тарелки Шерон. Она листала каталог Сотби.

— Страница сорок девять, — с набитым ртом сказал он.

Шерон быстро перевернула несколько страниц. Ее взгляд остановился на предмете, название которого она не могла произнести.

— Это для коллекции? — спросила она в надежде, что это подарок для нее.

— Да, — откусив от булки, ответил он, — но не для моей. До прошлой недели я никогда не слышал о Фаберже, — признался он. — Это просто часть крупной сделки, которой я сейчас занимаюсь.

Взгляд Шерон спустился вниз, пропуская подробное описание того, как шедевр тайком от большевиков вывезли из России после 1917 года, и остановился на приблизительной цене.

Армстронг опустил руку под стол и положил ее на колено девушке.

— Как далеко ты готов зайти? — спросила она. И в эту минуту к столику подошел официант и поставил большую вазочку с икрой.

Армстронг быстро убрал руку и переключился на икру.

После выходных в Париже они теперь каждую ночь проводили вместе, и Дик не мог вспомнить, когда в последний раз был настолько увлечен — если вообще такое бывало. К большому удивлению Сэлли, он стал рано уходить с работы и на следующий день появлялся только к десяти часам.

Каждое утро за завтраком Армстронг предлагал Шерон подарки, но она неизменно отказывалась, и он боялся, что она может уйти от него в любую минуту. Он знал, что это не любовь, но что бы это ни было, он надеялся, что их отношения продлятся долго. Его всегда приводила в ужас мысль о разводе, хотя он теперь редко виделся с Шарлоттой, разве что на официальных мероприятиях, и уже не помнил, когда они в последний раз спали вместе. Но, к его облегчению, Шерон никогда не говорила о браке. Она стремилась только к одному, и это, как неустанно твердила она ему, позволит им наилучшим образом совмещать оба мира. Постепенно он сдался и готов был выполнить ее желание.

Когда вазочка с икрой опустела, Армстронг набросился на отбивную, такую огромную, что она едва помещалась на тарелке, и овощи пришлось подавать отдельно. Вооружившись двумя вилками, он ел сразу из двух тарелок. Шерон же лишь отщипывала листочки салата и клевала копченый лосось. Он заказал бы еще одну порцию шоколадно-вишневого торта, но в этот момент Шерон провела ногой по его бедру.

Он бросил салфетку на стол и направился к выходу из ресторана, Шерон на шаг сзади. Он вошел в лифт и нажал кнопку седьмого этажа. Двери закрылись прямо перед носом у пожилой пары.

Когда они вышли на своем этаже, он был рад, что в коридоре никого нет, потому что любой бы заметил, в каком он состоянии.

Он едва успел захлопнуть ногой дверь спальни, как она потянула его на пол и стала расстегивать рубашку.

— Не могу больше ждать, — прошептала она.

Утром Армстронг сидел в их номере за накрытым на двоих столом. Он съел оба завтрака и уточнил в «Файнэншл Таймс» курс обмена швейцарского франка на фунт.

Шерон любовалась собой в высоком зеркале в другом конце комнаты и не спешила одеться. Ей нравилось то, что она видела. Улыбнувшись, она развернулась и подошла к столу. Поставив длинную стройную ногу на подлокотник кресла, в котором сидел Армстронг, она стала медленно натягивать черный чулок. Армстронг уронил нож для масла на ковер и встал, повернувшись лицом к ней. Он тяжело вздохнул, когда она просунула руки под его халат.

— У нас есть время? — спросил он.

— Не беспокойся о времени, дорогой, аукцион начнется не раньше десяти, — прошептала она и, расстегнув бюстгальтер, толкнула его на пол.

Они вышли из гостиницы за несколько минут до десяти, но, зная, что единственный лот, интересовавший Армстронга, пойдет с молотка лишь около одиннадцати, решили прогуляться. Взявшись за руки, они медленно шли вдоль берега озера и наслаждались теплом утреннего солнца.

В фойе гостиницы «Де Берг» Армстронг почувствовал странное беспокойство. Хотя всю жизнь он только и делал, что торговался, до сих пор ему еще не доводилось бывать на аукционе. Но ему подробно объяснили, что нужно делать, и он сразу же начал выполнять полученные инструкции. У входа в зал он назвал свое имя одной из элегантно одетых женщин, сидевших за длинным столом. Она говорила по-французски, и он ответил так же, объяснив, что его интересует только лот под номером сорок три. К удивлению Армстронга, почти все места были заняты, включая и то, что он выбрал накануне вечером. Шерон показала ему на два свободных стула в левой стороне зала ближе к задним рядам. Армстронг кивнул и повел ее по проходу. Когда они сели, позади них тихо примостился молодой человек в рубашке с открытым воротом.

Армстронг осмотрелся вокруг. Ему было хорошо видно аукциониста, а также временные телефоны. К каждому аппарату была приставлена высококвалифицированная телефонистка. Место было не таким удобным, как то, что он присмотрел для себя вчера, но он был уверен, что это не помешает ему выполнить свою часть сделки.

— Лот номер семнадцать, — объявил аукционист со своего постамента.

Армстронг открыл каталог на соответствующей странице и посмотрел на позолоченное пасхальное яйцо на подставке из четырех крестов. Его верхушку украшала монограмма царя Николая II, выписанная ярко-синей эмалью. Яйцо было заказано для царицы в 1907 году у Петра Карла Фаберже. Армстронг сосредоточился на процессе.

— Я слышу десять тысяч? — спросил аукционист, обводя взглядом зал. Кивнул кому-то в задних рядах. — Пятнадцать тысяч.

Армстронг пытался следить за разными предложениями, хотя не видел, откуда они исходят, и когда лот номер семнадцать был наконец продан за 45 тысяч франков, он так и не понял, кто покупатель. Его удивило, что аукционист опустил молоток, не считая до трех и не сказав: «Продано».

К тому времени, когда аукционист дошел до двадцать пятого лота, Армстронг почувствовал себя увереннее, а к тридцатому ему даже удалось определить, кто делает ставки. К тридцать пятому он почувствовал себя знатоком, но когда выставили лот номер сорок, «Зимнее яйцо» 1913 года, он снова начал нервничать.

— Я начну торговлю с двадцати тысяч франков, — объявил аукционист.

Ставки быстро перешагнули за 50 тысяч, и лот в конечном счете ушел за 120 тысяч франков к покупателю, анонимность которого была гарантирована тем, что он находился на другом конце телефонного провода.

У Армстронга взмокли руки, когда сорок первый лот, «Яйцо с петухом» 1903 года, инкрустированное жемчугом и рубинами, ушло за 280 тысяч франков. Во время торговли за лот номер сорок два, «Красное пасхальное яйцо», он беспокойно ерзал на стуле, глядя то на аукциониста, то в свой каталог.

Когда аукционист объявил лот номер сорок три, Шерон сжала его руку, и он с трудом выдавил из себя нервную улыбку. По залу пронесся гул голосов.

— Лот сорок три, — повторил аукционист, — яйцо к четырнадцатому юбилею коронации императора. Это уникальное произведение искусства царь заказал в 1910 году. Яйцо украшено миниатюрами, выполненными художником Василием Зуевым, и считается одним из лучших образцов работы Фаберже. Этот лот вызывает большой интерес, поэтому я начну со ста тысяч франков.

В зале наступила тишина. Все молчали, говорил только аукционист. Крепко держа молоток в правой руке, он смотрел в зал, пытаясь обнаружить покупателей.

Армстронг помнил инструкции и знал, на какой сумме должен вступить в игру. Но его пульс участился, когда аукционист объявил: «Сто пятьдесят тысяч», потом, повернувшись налево, сказал:

— По телефону предлагают сто пятьдесят тысяч франков, сто пятьдесят тысяч, — повторил он.

Он обвел зал внимательным взглядом, и на его губах заиграла улыбка.

— Двести тысяч в центре зала.

Он замолчал и посмотрел на помощницу с телефоном. Та что-то прошептала в трубку и потом кивнула аукционисту, который немедленно откликнулся: двести пятьдесят тысяч. Он снова переключился на тех, кто сидел в зале. По-видимому, поступило новое предложение, потому что его взгляд опять метнулся к помощнице:

— У меня предложение — триста тысяч.

Женщина сообщила своему клиенту о последнем предложении в зале и через несколько секунд снова кивнула. Головы всех присутствующих повернулись к аукционисту, как будто они смотрели теннисный матч в замедленном темпе.

— Триста пятьдесят тысяч, — объявил он, бросив взгляд в центр зала.

Армстронг посмотрел в каталог. Он знал, что еще не время вступать в торги, но все равно продолжал нервничать.

— Четыреста тысяч, — сказал аукционист, кивнув женщине у телефона. — Четыреста пятьдесят в центре зала. — Женщина тотчас откликнулась. — Пятьсот тысяч. Шестьсот тысяч, — выкрикнул аукционист, не сводя теперь глаз с центрального прохода. После этого предложения Армстронг узнал еще один тактический ход аукциониста.

Армстронг вытянул шею, и ему наконец удалось увидеть человека, ведущего торговлю из зала. Его взгляд переместился на женщину, которая снова кивнула.

— Семьсот тысяч, — невозмутимо произнес аукционист.

Сидящий прямо перед Армстронгом мужчина поднял свой каталог.

— Восемьсот тысяч, — объявил аукционист. — Новый претендент в задних рядах.

Он повернулся к женщине у телефона, которой теперь потребовалось чуть больше времени, чтобы сообщить клиенту последнее предложение.

— Девятьсот тысяч? — вопросительно сказал аукционист, словно уговаривая ее. Неожиданно она согласилась.

— По телефону предложено девятьсот тысяч, — объявил он и посмотрел на мужчину в конце зала. — Девятьсот тысяч, — повторил аукционист. — Есть еще предложения? — спросил аукционист. — Тогда я отдаю этот лот за девятьсот тысяч франков. Последнее предупреждение, — сказал он, поднимая молоток. — Лот уходит…

Когда Армстронг поднял каталог, аукционисту показалось, что он ему машет. Но Армстронг не махал, он трясся.

— У меня новый претендент в правом проходе в конце зала с предложением одного миллиона франков. — Аукционист вновь обратил внимание на женщину у телефона.

— Один миллион сто тысяч? — аукционист направил ручку молотка на помощницу.

Армстронг молчал, не зная, что делать дальше, так как миллион франков была именно та сумма, о которой они договорились. Люди стали оборачиваться и смотреть на него. Он сохранял молчание, зная, что женщина у телефона должна покачать головой.

Она покачала.

— У меня предложение — один миллиона франков, — сказал аукционист, показывая на Армстронга. — Есть другие предложения? Тогда я отдаю этот лот за один миллион. — Он с надеждой всматривался в зал, но никто не ответил. Наконец он громко стукнул молотком и, глядя на Армстронга, объявил: — Продано господину справа за один миллион франков.

Зал взорвался аплодисментами.

Шерон снова сжала его руку. Но не успел Дик перевести дыхание, как прямо перед ним на колени опустилась женщина.

— Заполните, пожалуйста, эту форму, мистер Армстронг, и у стойки вам объяснят, как забрать ваш лот.

Армстронг кивнул. Но, заполнив форму, пошел не к столу, а к ближайшему телефону в вестибюле и набрал международный номер. Когда ему ответили, он сказал:

— Соедините меня с управляющим.

Он распорядился, чтобы на счет Сотби в Женеве перечислили миллион франков срочным телеграфным переводом, как договаривались.

— И поторопитесь, — добавил Армстронг. — У меня нет никакого желания болтаться здесь дольше, чем необходимо.

Он положил трубку, подошел к женщине за стойкой и объяснил, как будет оплачен счет. В этот момент молодой человек в рубашке с открытым воротом начал набирать международный номер, хотя и знал, что разбудит своего босса.

Таунсенд сел в постели и внимательно слушал.

— С чего вдруг Армстронг заплатил миллион швейцарских франков за яйцо Фаберже? — спросил он.

— Я тоже этого не понимаю, — ответил молодой человек. — Подождите, он идет наверх с девушкой. Я лучше пойду за ним. Перезвоню, как только выясню, что он затеял.

За обедом в ресторане гостиницы Армстронг был погружен в свои мысли, и Шерон решила, что разумнее будет молчать, пока он сам с ней не заговорит. Ясно же, что яйцо куплено не для нее. Поставив пустую чашку из-под кофе, он попросил ее подняться в их номер и собрать вещи, потому что через час они едут в аэропорт.

— У меня еще одна встреча, — сказал он, — но она не займет много времени.

Он поцеловал ее в щеку у входа в гостиницу, и молодой человек в рубашке с открытым воротом услышал слова своего подопечного: «Увидимся через час». Потом Армстронг повернулся и почти бегом спустился по широкой лестнице в зал, где проходил аукцион. Он направился прямиком к женщине за длинным столом, которая проверяла покупочные талоны.

— А, мистер Армстронг, рада видеть вас снова, — она одарила его улыбкой на миллион франков. — Ваши деньги перечислены срочным телеграфным переводом. Будьте любезны, подойдите к моему коллеге во внутреннем помещении, — она показала на дверь у себя за спиной, — и вы сможете забрать свое приобретение.

— Спасибо, — кивнул Армстронг, когда она протянула ему квитанцию на шедевр. Он повернулся и чуть не врезался в молодого человека, стоявшего прямо за ним. Армстронг вошел в кабинет и передал квитанцию сидевшему за столом мужчине в черном фраке.

Тот внимательно изучил квитанцию, пристально посмотрел на Армстронга, улыбнулся и велел охраннику принести лот номер сорок три, Яйцо к юбилею коронации императора. Охранник вернулся вместе с аукционистом, который окинул расписной шедевр последним печальным взглядом и передал его покупателю.

— Настоящее чудо, правда?

— Настоящее чудо, — повторил Армстронг, схватив яйцо, как мяч, вырванный у противника. Не сказав больше ни слова, он повернулся и направился к выходу, поэтому не услышал, как аукционист прошептал своему помощнику:

— Странно, что мы никогда раньше не встречались с мистером Армстронгом.

Швейцар гостиницы «Де Берг» приподнял шляпу, когда Армстронг сел на заднее сиденье такси, прижимая к себе яйцо обеими руками. Он велел водителю отвезти его в Банк Женевы. В этот момент сзади подъехало еще одно такси. В него сел молодой человек.

Армстронг никогда не бывал в этом банке. У входа его встретил высокий худощавый непримечательный человек в строгом костюме. Он выглядел бы вполне уместно, провозглашая тост за невесту на свадьбе где-нибудь в Гемпшире. Мужчина низко поклонился, давая понять, что ждал его. Он не спросил Армстронга, не желает ли тот, чтобы он взял у него яйцо.

— Пожалуйста, следуйте за мной, сэр, — пригласил он по-английски и повел Армстронга по мраморному полу к поджидавшему лифту.

Откуда он знает, кто я, удивился Армстронг. Они вошли в лифт, и двери закрылись. Ни один не произнес ни слова, пока они поднимались на верхний этаж. Двери открылись, и мужчина повел его по широкому, застеленному пушистым ковром коридору до последней двери. Он тихо постучал, открыл дверь и доложил:

— Мистер Армстронг.

Навстречу шагнул мужчина в костюме в тонкую полоску, с жестким воротничком и серебристо-серым галстуком и представился Пьером де Монтиаком, исполнительным директором банка. Он повернулся к другому мужчине, сидевшему у большого стола для заседаний, потом показал посетителю на стул напротив. Армстронг поставил яйцо Фаберже в центр стола. Александр Шервуд поднялся со своего места, перегнулся через стол и тепло пожал ему руку.

— Рад видеть вас снова, — поздоровался он.

— Я тоже, — с улыбкой ответил Армстронг. Он сел и посмотрел на человека, с которым заключил сделку в Париже.

Шервуд взял шедевр Фаберже, внимательно осмотрел, и его лицо расплылось в улыбке.

— Оно станет гордостью моей коллекции, а брат и невестка ничего не заподозрят.

Он снова улыбнулся и кивнул банкиру, который открыл ящик и, достав документ, протянул Армстронгу.

Дик прочитал соглашение, которое составил для него Стивен Халлет перед его поездкой в Париж на прошлой неделе. Удостоверившись, что в него не внесли никаких изменений, он расписался внизу пятой страницы и подтолкнул документ к Шервуду. Тот не стал ничего проверять, а просто перевернул последнюю страницу и поставил свою подпись рядом с подписью Ричарда Армстронга.

— Могу я, таким образом, утверждать, что стороны пришли к соглашению? — спросил банкир. — В настоящее время у меня находится вклад на сумму двадцать миллионов долларов, и я только жду распоряжения мистера Армстронга, чтобы перевести его на счет мистера Шервуда.

Армстронг кивнул. Двадцать миллионов долларов — именно эту сумму он должен заплатить за треть акций «Глоуб», принадлежащих Александру, как договорились между собой Александр и Маргарет Шервуд, подразумевая, что потом она расстанется со своей третью точно за такую же сумму. Однако кое о чем Маргарет Шервуд не знала — о том, что Александр потребовал небольшое вознаграждение за организацию сделки: яйцо Фаберже, которое не будет упомянуто в условиях договора.

Может, Армстронг и заплатил на миллион франков больше, чем предусмотрено в договоре, но зато теперь он получает 33,3 процента акций национальной газеты с самым большим тиражом в мире.

— В таком случае наше дело завершено, — сказал Монтиак, вставая со своего стула во главе стола.

— Не совсем, — оставаясь на месте, произнес Шервуд. Исполнительный директор снова сел с встревоженным видом. Армстронг заерзал на стуле. Его шея взмокла под воротничком.

— Мистер Армстронг продемонстрировал свое дружелюбие, — заявил Шервуд, — и, думаю, было бы справедливо, если я отплачу ему той же монетой.

По выражениям их лиц было очевидно, что ни Армстронг, ни Монтиак не ожидали такого поворота. И тогда Александр Шервуд сообщил некоторые условия завещания своего отца, что вызвало широкую улыбку у Ричарда Армстронга.

Несколько минут спустя он вышел из банка с мыслью, что не зря потратил свой миллион франков.

Таунсенд не рассердился, когда его второй раз за ночь вырвали из глубокого сна. Он напряженно слушал и отвечал шепотом, чтобы не потревожить Кейт. После окончания разговора он больше не смог уснуть. Почему Армстронг заплатил миллион франков за яйцо Фаберже, отвез его в швейцарский банк и вышел меньше чем через час с пустыми руками?

Часы около кровати напомнили ему, что сейчас всего полчетвертого утра. Он лежал и смотрел на крепко спящую Кейт. Его мысли перенеслись от нее к Сьюзен; потом снова вернулись к Кейт и к тому, насколько она не похожа на Сьюзен. Он думал о матери — поймет ли она его когда-нибудь. Но его мысли неизбежно возвращались к Армстронгу — как узнать, что он затеял?

Утром, поднявшись наконец с постели, Таунсенд ничуть не приблизился к решению этой головоломки. Он бы так и блуждал в потемках, если бы несколько дней спустя ему не позвонила женщина из Лондона.

ГЛАВА 24

Армстронг пришел в ярость, когда, вернувшись в квартиру, обнаружил записку от Шерон. Она написала, что не хочет его видеть, пока он не примет решение.

Он опустился на диван и прочитал послание еще раз. Потом набрал ее номер; он был уверен, что она дома, но ему никто не ответил. Минуту он слушал длинные гудки, потом положил трубку.

Никогда еще он не был так счастлив, как с нею, и записка Шерон заставила его понять, какое место она занимает в его жизни. Он даже стал подкрашивать волосы и делать маникюр, чтобы разница в возрасте была не так заметна. После нескольких бессонных ночей, вернувшихся обратно букетов цветов и телефонных звонков, оставшихся без ответа, он понял, что может вернуть ее только одним способом — выполнив ее желание. Она не может думать об этом всерьез, убеждал он себя, но теперь стало ясно, что только на таких условиях она согласится вести двойную жизнь. Он решил, что разберется с этой проблемой в пятницу.

Утром он явился на работу необычно поздно и сразу попросил Сэлли соединить его с женой. Дозвонившись до Шарлотты, она стала готовить бумаги для поездки в Нью-Йорк и встречи с Маргарет Шервуд. Сэлли видела, что всю неделю Дик был на взводе — один раз даже смахнул на пол поднос с кофейными чашками. Никто не понимал, что с ним творится. Бенсон считал, что здесь замешана женщина; Сэлли подозревала, что, заполучив 33,3 процента «Глоуб», он впал в депрессию, потому что не может воспользоваться информацией, полученной от Александра Шервуда, так как вынужден ждать возвращения Маргарет Шервуд из ежегодного круиза.

— С каждым днем у Таунсенда все больше шансов узнать, что я задумал, — раздраженно ворчал он.

Из-за его настроения Сэлли отложила их ежегодный разговор о повышении зарплаты, который всегда выводил его из себя. Но у нее уже накопились неоплаченные счета, и она понимала, что так или иначе придется начать этот разговор, каким бы ни было его настроение.

Поговорив с женой, Армстронг вызвал Сэлли к себе. Она уже разобрала утреннюю почту, просмотрела обычные письма, написала предварительные ответы и все положила в папку, — ему нужно было только поставить свою подпись. Но не успела она закрыть дверь, как он начал яростно диктовать. Он говорил, захлебываясь словами, и она автоматически исправляла ошибки и думала, что потом придется немного смягчить тон письма.

Закончив диктовку, он стремительно вышел из кабинета и отправился на запланированную встречу, так что Сэлли не успела ничего сказать. Она решила завести с ним разговор о зарплате сразу после его возвращения. В конце концов, почему она должна откладывать свой отпуск только из-за того, что ее босс не желает считаться с другими людьми?

К возвращению Армстронга Сэлли напечатала все продиктованные письма, и теперь они лежали во второй папке у него на столе, дожидаясь его подписи. Она сразу заметила, что от него непривычно пахнет виски; но больше не могла откладывать разговор.

— Какой идиот договорился о моей встрече с министром связи? — был первый вопрос, который он ей задал, когда она подошла к столу.

— Это же была твоя просьба, — ответила Сэлли.

— Нет, я не мог об этом просить, — заявил Дик. — Напротив, я отчетливо помню, как говорил тебе, что не хочу больше видеть этого кретина. — С каждым словом он говорил все громче. — Он совершенно ни на что не годен, как и половина этого чертова правительства.

Сэлли сжала кулаки.

— Дик, я должна…

— Какие новости о Маргарет Шервуд?

— Все по-старому, — сказала Сэлли. — Она вернется из круиза в конце месяца, и я договорилась о вашей встрече на следующий день в Нью-Йорке. Билет на самолет уже заказан, и я забронировала твой обычный номер в «Пирре» с видом на Центральный парк. Я подготовила документы с учетом последней информации, полученной от Александра Шервуда. Насколько я понимаю, он уже сообщил своей невестке, за сколько продал тебе свои акции, и посоветовал ей сделать то же самое после ее возвращения.

— Хорошо. Другие проблемы у меня есть?

— Да. Я, — ответила Сэлли.

— Ты? — удивился Армстронг. — Почему? Что с тобой не так?

— Моя ежегодная прибавка к зарплате опаздывает уже почти на два месяца, и я начинаю…

— Я не собирался повышать тебе зарплату в этом году.

Сэлли подавила смех, увидев выражение лица своего босса.

— Ну перестань, Дик. Ты же понимаешь, что я не могу жить на эти деньги.

— Почему? Другие живут и не жалуются.

— Ты несправедлив, Дик. С тех пор как Малкольм ушел от меня…

— Ты, конечно, скажешь, что это я виноват?

— Скорее всего.

— Что ты предлагаешь?

— Я ничего не предлагаю, но я столько времени провожу…

— В таком случае, может, тебе пора поискать другую работу? С более свободным графиком?

Сэлли не могла поверить своим ушам.

— После того как я проработала на тебя двадцать один год, — сказала она, — думаю, вряд ли кто-то захочет взять меня на работу.

— Интересно, что ты хочешь этим сказать? — заорал Армстронг.

Сэлли отпрянула, не понимая, что на него нашло. Может, он пьян и не понимает, что говорит? Или, наоборот, он выпил, ибо точно знал, что он хочет сказать? Она пристально посмотрела на него.

— Что на тебя нашло, Дик? Я ведь всего лишь прошу прибавку в соответствии с инфляцией. Это даже настоящим повышением не назовешь.

— Я тебе скажу, что на меня нашло, — ответил он. — Мне осточертела вся эта некомпетентность, к тому же у тебя вошло в привычку заниматься личными делами в рабочее время!

— Сегодня случайно не первое апреля, а, Дик? — улыбнулась она, пытаясь разрядить обстановку.

— Не ехидничай, а то для тебя сегодня настанет пятница тринадцатого. Вот именно это твое отношение убеждает меня, что пора взять человека, который просто будет делать свою работу, а не ныть без конца. Человека со свежими идеями. Человека, который наконец наладит дисциплину в этой конторе. — Он стукнул кулаком по папке с неподписанными письмами.

Дрожа всем телом, Сэлли потрясенно смотрела на него. Значит, прав все-таки Бенсон.

— Все дело в этой девушке, да? — сказала она. — Как там ее зовут? Шерон? — Сэлли немного помолчала, потом добавила: — Значит, вот почему она не просила меня встретиться с ней.

— Не знаю, о чем ты говоришь, — заорал Армстронг. — Я просто считаю, что…

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, — отрезала Сэлли. — После всех этих лет тебе меня не одурачить, Дик. Ты предложил ей мою работу, да? Я так и слышу твои слова: «Это решит все наши проблемы, дорогая. Так мы всегда сможем быть вместе».

— Ничего такого я не говорил.

— На сей раз ты выбрал другую тактику, да?

— Я просто считаю, что мне необходимы перемены, — сбивчиво проговорил он. — Я прослежу, чтобы тебе выплатили достойную компенсацию.

— Достойную компенсацию? — закричала Сэлли. — Ты же отлично понимаешь, что в моем возрасте практически невозможно найти новую работу. И вообще, как, интересно, ты собираешься «компенсировать» все, чем я пожертвовала за эти годы? Повезешь меня трахаться в Париж?

— Не смей так со мной говорить!

— Я буду говорить с тобой так, как считаю нужным.

— Еще немного, и ты пожалеешь, милочка.

— Я тебе не милочка, — сказала Сэлли. — Вообще-то, я единственный человек в этой организации, кого ты не можешь ни соблазнить, ни запугать. Я слишком давно тебя знаю.

— Согласен, слишком давно. Именно поэтому тебе пора уйти.

— Чтобы освободить место для Шерон, разумеется.

— Это не твое собачье дело.

— Надеюсь, она хотя бы в постели хороша, — усмехнулась Сэлли.

— И что, интересно, ты хочешь этим сказать?

— Только то, что когда она заменила меня всего на пару часов, мне пришлось перепечатывать семь писем из девяти, потому что в них были орфографические ошибки, и оставшиеся два — потому что она адресовала их не тем людям. Ну, если ты, конечно, не хотел, чтобы премьер-министр, узнал, какой у тебя объем голени…

— Это был ее первый день. Она научится.

— Нет, если твоя ширинка будет все время расстегнута, она ничему не научится.

— Убирайся, пока я не приказал вышвырнуть тебя вон.

— Тебе придется сделать это самому, Дик, потому что никто из твоих служащих не захочет делать это за тебя, — спокойно произнесла она.

С багровым лицом он поднялся со стула, уперся ладонями в стол и в упор уставился на нее. Сэлли широко улыбнулась, развернулась и неторопливо вышла из кабинета. К счастью, он не слышал взрыва аплодисментов, которыми ее встретили в приемной, иначе еще нескольких сотрудников постигла бы та же участь.

Армстронг снял трубку и набрал внутренний номер.

— Служба охраны. Чем могу помочь?

— Говорит Дик Армстронг. Через несколько минут из здания выйдет миссис Карр. Ни при каких обстоятельствах не позволяйте ей уехать на автомобиле компании и проследите, чтобы ее больше не пускали в помещение. Вам ясно?

— Да, сэр, — потрясенно ответил голос на другом конце провода.

Армстронг швырнул трубку, тут же поднял ее снова и набрал другой номер.

— Бухгалтерия, — ответили ему.

— Соедините меня с Фредом Престоном.

— Он говорит по телефону.

— Значит, отключите его.

— Как вас представить?

— Дик Армстронг, — рявкнул он, и в трубке мгновенно наступила испуганная тишина. Через минуту он услышал голос главного бухгалтера.

— Говорит Фред Престон. Дик, извини, что…

— Фред, Сэлли только что уволилась. Аннулируй ее месячный чек на зарплату и немедленно пошли ей по домашнему адресу форму Р45.[28]

Ответа не последовало. Армстронг заорал:

— Ты меня слышал?

— Да, Дик. Полагаю, она должна получить все причитающиеся ей премии, а также выходное пособие с учетом выслуги лет?

— Нет. Она ничего не получит сверх того, что ей полагается по договору и по закону.

— Я думал, ты знаешь, Дик, что у Сэлли никогда не было договора. Она вообще дольше всех работает в компании. Тебе не кажется, что в данных обстоятельствах…

— Еще одно слово, Фред, и ты тоже получишь Р45.

Армстронг снова швырнул трубку и поднял ее в третий раз. Теперь он набрал номер, который знал наизусть. Трубку сняли сразу же, но ничего не сказали.

— Это Дик, — начал он. — Не клади трубку. Я только что уволил Сэлли. Она уже покинула здание.

— Чудесные новости, дорогой, — ответила Шерон. — Когда я приступаю?

— В понедельник утром. — Он помедлил. — В качестве моей секретарши.

— В качестве твоей личной ассистентки, — напомнила она.

— Да, конечно. В качестве личной ассистентки. Может, обсудим детали в выходные? Мы могли бы отправиться на яхте…

— А как же твоя жена?

— Я первым делом позвонил ей утром и сказал, что в выходные меня не будет дома.

Наступила долгая пауза. Наконец Шерон ответила:

— Хорошо, я с удовольствием проведу уик-энд на яхте с тобой, Дик. Но если мы случайно с кем-то встретимся в Монте-Карло, ты не забудешь представить меня как свою личную ассистентку?

Сэлли напрасно ждала последней зарплаты, и Дик не пытался с ней связаться. Друзья на работе рассказали ей, что ее место заняла мисс Левитт — она настаивала, чтобы к ней обращались именно так, — и там воцарился полнейший хаос. Армстронг никогда не знал, где ему надо быть, письма оставались без ответа, и если раньше его вспышки ярости случались время от времени, то теперь они стали постоянными. Никто не желал ему говорить, что он может решить все проблемы одним звонком — если захочет.

В местном баре за кружкой пива приятель-адвокат объяснил ей, что по новому законодательству она, имея за плечами двадцать один год непрерывного стажа, вправе подать на Армстронга в суд за несправедливое увольнение. Она напомнила ему, что не заключала трудового договора, к тому же она лучше других знает, какую тактику изберет Армстронг, если она потянет его в суд. Через месяц окажется, что она не в состоянии оплатить свои судебные издержки, и у нее не останется выбора, кроме как отказаться от своих претензий. Она видела, как эффективно действует эта тактика на многих других, кто осмеливался добиваться справедливости через суд.

Однажды, когда Сэлли вернулась домой после временной работы, раздался телефонный звонок. Она сняла трубку, и телефонистка, пробиваясь сквозь помехи на линии, сообщила, что ей звонят из Сиднея. Она сама не поняла, почему просто не положила трубку, но через несколько секунд услышала другой голос:

— Добрый вечер, миссис Карр, меня зовут Кит Таунсенд. Я…

— Да, мистер Таунсенд, я прекрасно знаю, кто вы.

— Я звоню, потому что потрясен тем, как с вами обошелся ваш бывший босс.

Сэлли не ответила.

— Возможно, вы удивитесь, но я хочу предложить вам работу.

— Чтобы вы могли выяснить, что задумал Дик Армстронг и какую газету он пытается купить?

Наступило долгое молчание, и только по треску в трубке она понимала, что он еще не отсоединился.

— Да, — наконец признался Таунсенд. — Именно это мне и нужно. Но в этом случае вы, по крайней мере, сможете оплатить поездку в Италию, за которую внесли первый взнос.

От изумления Сэлли лишилась дара речи.

— Я также полностью выплачу компенсацию, которая вам положена после двадцати одного года службы, — продолжал Таунсенд.

Сэлли молчала, внезапно осознав, почему Дик считал этого человека серьезным противником.

— Спасибо за предложение, мистер Таунсенд, но оно меня не интересует, — твердо сказала она и положила трубку.

Прежде всего Сэлли решила позвонить в бухгалтерию и выяснить, почему она не получила расчет. Ей пришлось подождать, пока главный бухгалтер возьмет трубку.

— Когда я могу получить зарплату за последний месяц, Фред? — спросила она. — Вы и так уже задержали ее больше чем на две недели.

— Знаю, но, к сожалению, я получил указание не выписывать тебе чек, Сэлли.

— Почему? — спросила она. — Это лишь то, что мне положено по закону.

— Понимаю, но… — замялся Фред.

— Но что?

— Кажется, ты что-то разбила в последнюю неделю, и тебе выставили счет. Вроде бы кофейный сервиз стаффордширского фарфора.

— Ублюдок! — возмутилась Сэлли. — Меня даже в комнате не было, когда он его грохнул.

— И еще он вычел два дня из зарплаты, потому что ты уходила по своим делам в рабочее время.

— Но он же сам велел мне не появляться на работе, чтобы он мог…

— Мы все это знаем, Сэлли. Но он не желает слушать.

— Да, Фред, — вздохнула она. — Это не твоя вина. Я понимаю, как ты рискуешь, даже разговаривая со мной, так что спасибо.

Она положила трубку и просто сидела на кухне, уставившись в одну точку. Час спустя она снова сняла трубку и попросила соединить ее с международным оператором.

В Сиднее, приоткрыв дверь, в кабинет заглянула Хитер.

— Вам звонят из Лондона за ваш счет, — сообщила она. — Некая миссис Сэлли Карр. Вы ответите?

Два дня спустя Сэлли прилетела в Сидней. В аэропорту ее встретил Сэм. Ночью она отдохнула, а с утра начался «разбор полетов». Для бесед с ней Таунсенд за пять тысяч долларов нанял бывшего главу австралийского ведомства разведки и безопасности. К концу недели Сэлли выпотрошили до дна, и теперь, пожалуй, не было ничего, чего Таунсенд не знал бы о Ричарде Армстронге.

В день отлета Сэлли в Англию Кит предложил ей работу в своей лондонской конторе.

— Спасибо, мистер Таунсенд, — поблагодарила она, когда он вручил ей чек на двадцать пять тысяч долларов, но добавила с любезнейшей улыбкой: — Я почти полжизни проработала на одно чудовище, и после недели, проведенной с вами, не думаю, что вторую половину хочу работать на другого монстра.

После того как Сэм отвез Сэлли в аэропорт, Таунсенд и Кейт часами слушали пленки. Оба пришли к единому выводу: если он хочет купить оставшиеся акции «Глоуб», он должен добраться до Маргарет Шервуд раньше Армстронга. Она — ключ к получению стопроцентного контроля над компанией.

Как только Сэлли объяснила, почему Армстронг заплатил миллион франков на аукционе в Женеве, Таунсенду оставалось только найти эквивалент яйца Фаберже для миссис Маргарет Шервуд.

Однажды Кейт вскочила с постели посреди ночи и стала слушать пленку номер три. Сонный Кит с трудом оторвал голову от подушки и вдруг услышал слова «Любовница сенатора».

ГЛАВА 25

Самолет Кита приземлился в аэропорту Кингстона за четыре часа до прибытия лайнера. Он прошел таможню и на такси поехал в порт в билетную кассу судоходной компании «Кьюнард». Мужчина в элегантной белой форме, на которой было чересчур много золотой тесьмы — для кассира, — поинтересовался, чем он может помочь.

— Я бы хотел забронировать каюту первого класса до Нью-Йорка на лайнер «Куин Элизабет», — сказал Таунсенд. — Моя тетя уже на борту. Она совершает свой ежегодный круиз, и я подумал: может, найдется свободная каюта по соседству.

— Как зовут вашу тетю? — спросил кассир.

— Миссис Маргарет Шервуд, — ответил Таунсенд.

Клерк провел пальцем по списку пассажиров.

— Вот. Миссис Шервуд, как всегда, путешествует в Трафальгарском люксе. Это на третьей палубе. У нас осталась только одна каюта первого класса на этой палубе, но она недалеко от нее.

Кассир развернул крупномасштабную схему судна и показал пальцем два квадратика, второй из них был значительно больше первого.

— Отлично, — Таунсенд протянул кредитную карточку.

— Сообщить вашей тетушке, что вы прибудете на борт? — любезно поинтересовался кассир.

— Нет, — не моргнув глазом ответил Кит. — Я хочу сделать ей сюрприз.

— Если желаете, можете оставить вещи здесь, сэр. Я прослежу, чтобы их отнесли в вашу каюту, как только судно войдет в порт.

— Спасибо, — поблагодарил Таунсенд. — Подскажите, как добраться до центра города.

Он вышел из доков и подумал о Кейт. Интересно, удалось ли ей поместить статью в издававшуюся на лайнере газету?

По пути в Кингстон он заглянул в три газетных киоска и купил «Таймс», «Ньюсуик» и все местные газеты. Потом зашел в первый попавшийся ресторан, на двери которого увидел наклейку, что они принимают карточки «Американ Экспресс», сел за тихий столик в углу и не спеша пообедал.

Его всегда интересовали чужие газеты, но он точно знал, что покинет остров без малейшего желания стать владельцем «Ямайка Таймс», на которую с трудом можно было потратить пятнадцать минут, даже если тебе нечего делать. В промежутке между статьями о том, как жена министра сельского хозяйства проводит свой день, и почему команда острова по крикету все время проигрывает, он постоянно возвращался мыслями к информации, полученной от Сэлли Карр в Сиднее. Ему было трудно поверить, что Шерон настолько некомпетентна, но в таком случае Сэлли, вероятно, права, что девушка необычайно хороша в постели.

Заплатив за обед, о котором он тут же забыл, Таунсенд вышел из ресторана и отправился на прогулку по городу. Он впервые проводил время как турист, после поездки в Берлин в студенческие годы. Каждые несколько минут он смотрел на часы, но время не шло быстрее. Наконец вдалеке раздался корабельный гудок: огромный лайнер заходил в порт. Он тотчас развернулся и направился на пристань. Когда он дошел до причала, команда уже спускала трап. Пассажиры сошли на берег, радуясь нескольким часам передышки. Таунсенд поднялся на борт и попросил стюарда проводить его в каюту.

Распаковав вещи, он изучил схему расположения кают на третьей палубе. Люкс миссис Шервуд находился неподалеку от его каюты, но он решил пока не приближаться к ней. Вместо этого он целый час осматривал судно и в конечном счете оказался у дверей ресторана.

Старший стюард улыбнулся при виде худощавого, неподобающе одетого человека, вошедшего в просторный пустой зал, где накрывали столы для ужина.

— Могу я вам чем-то помочь, сэр? — осведомился он, стараясь не выдать голосом, что, по его мнению, этот пассажир забрел не на ту палубу.

— Надеюсь, — ответил Таунсенд. — Я только что поднялся на борт судна и хотел узнать, за какой столик вы меня посадили.

— Это ресторан только для пассажиров первого класса, сэр.

— Значит, я пришел по адресу, — сказал Таунсенд.

— Ваше имя, сэр? — недоверчиво спросил стюард.

— Кит Таунсенд.

Стюард проверил список пассажиров первого класса, севших на корабль в Кингстоне.

— У вас восьмой столик, мистер Таунсенд.

— Миссис Маргарет Шервуд случайно не за этим же столом?

Стюард снова заглянул в список.

— Нет, сэр, у нее третий столик.

— Не могли бы вы найти для меня место за третьим столиком? — поинтересовался Таунсенд.

— К сожалению, нет, сэр. Никто из сидящих за этим столом не сошел в Кингстоне.

Таунсенд достал из бумажника сто долларов.

— Но, думаю, если я пересажу архиепископа за капитанский столик, мы сможем решить эту проблему.

Таунсенд улыбнулся и повернулся к выходу.

— Простите, сэр. Вы рассчитываете сидеть рядом с миссис Шервуд?

— Это было бы идеально, — кивнул Таунсенд.

— Все дело в том, что может возникнуть неловкая ситуация. Видите ли, с начала путешествия мы уже дважды ее пересаживали, потому что ей не нравятся соседи по столу.

Таунсенд снова достал бумажник. Через несколько минут он вышел из ресторана с твердой уверенностью, что будет сидеть рядом со своей добычей.

К тому времени, когда он снова оказался в своей каюте, другие пассажиры стали возвращаться на борт. Он принял душ, переоделся к ужину и еще раз прочитал досье на миссис Шервуд, которое составила для него Кейт. Около восьми он спустился в ресторан.

За столом уже сидела одна пара. Мужчина тотчас же встал и представился:

— Доктор Арнольд Персиваль из Огайо, — он пожал Таунсенду руку. — А это моя дорогая жена Дженни — тоже из Огайо. — Он громко расхохотался.

— Кит Таунсенд, — назвался он. — Я из…

— Австралии, если я не ошибаюсь, — не дал ему договорить доктор. — Как славно, что вас посадили за наш столик. Я недавно вышел на пенсию, а мы с Дженни много лет собирались отправиться в круиз. А вас что привело на борт? — Таунсенд не успел ответить, так как появилась еще одна пара. — Это Кит Таунсенд из Австралии, — сказал доктор Персиваль. — Познакомьтесь с мистером и миссис Осборн из Чикаго, штат Иллинойс.

Едва они успели пожать руки, как снова раздался голос доктора:

— Добрый вечер, миссис Шервуд. Могу я представить вам мистера Кита Таунсенда?

Из досье, собранного Кейт, было известно что миссис Шервуд шестьдесят семь лет, но было очевидно, что она тратит много времени и денег, чтобы скрыть этот факт. Вряд ли она когда-нибудь была красивой, но, при взгляде на нее, на ум сразу приходило выражение «хорошо сохранившаяся». Ее вечернее платье было, пожалуй, немного коротковато, хотя и сшито по последней моде. Таунсенд улыбнулся ей так, словно она была лет на двадцать пять моложе.

Услышав акцент Таунсенда, миссис Шервуд с трудом удалось скрыть свое недовольство, но тут подошли другие пассажиры и отвлекли ее. Таунсенд не расслышал имя генерала, но женщина представилась Клэр Уильямс и села рядом с доктором Персивалем по другую сторону стола. Таунсенд улыбнулся ей, но она не ответила.

Не успел Таунсенд занять свое место, как миссис Шервуд требовательно спросила, почему пересадили архиепископа.

— По-моему, он сидит за капитанским столиком, — сказала Клэр.

— Надеюсь, он завтра же вернется к нам, — бросила миссис Шервуд и повернулась к сидевшему справа мистеру Осборну. Она демонстративно отказывалась разговаривать с Таунсендом, поэтому он вел беседу с миссис Персиваль, пытаясь одновременно прислушиваться к словам миссис Шервуд. Это оказалось нелегко.

К концу ужина Таунсенд не сказал миссис Шервуд и десяти слов. Когда подали кофе, Клэр с противоположной стороны стола поинтересовалась, был ли он когда-нибудь в Англии.

— Да, я учился в Оксфорде сразу после войны, — впервые за пятнадцать лет признался Таунсенд.

— В каком колледже? — резко повернулась к нему миссис Шервуд.

— В Вустере, — учтиво ответил он.

Но это был первый и последний вопрос, который она задала ему за этот вечер. Таунсенд встал, когда она вышла из-за стола, и подумал, хватит ли ему трех дней. Допив кофе, он попрощался с Клэр и генералом и вернулся в каюту, где снова перечитал досье. Там не было ни слова о предубеждениях или снобизме, правда, Сэлли никогда не встречалась с Маргарет Шервуд.

Утром за завтраком место по его правую руку пустовало, и, хотя он ушел последним, миссис Шервуд так и не появилась. Он взглянул на вставшую из-за стола Клэр и хотел было пойти за ней, но потом передумал — это не входило в его планы. Следующий час он бродил по кораблю в надежде встретить миссис Шервуд. Но этим утром он так и не увидел ее.

На обед он немного опоздал. К его разочарованию, миссис Шервуд переместилась на другой конец стола и теперь сидела между генералом и доктором Персивалем. Она даже не взглянула в его сторону, когда он занял свое место. Через несколько минут появилась Клэр, и ей ничего не оставалось, кроме как сесть рядом с Таунсендом, хотя она тотчас завязала разговор с мистером Осборном.

Таунсенд прислушивался к тому, что миссис Шервуд рассказывала генералу, в надежде вклиниться в их разговор под каким-нибудь предлогом. Но она лишь говорила, что это ее девятнадцатое кругосветное путешествие и что она знает судно почти так же хорошо, как капитана.

У Таунсенда появились опасения, что его план не сработает. Может, пойти напрямик? Кейт была категорически против.

— Не считай ее дурой, — предупреждала она, когда они прощались в аэропорту. — Наберись терпения, и возможность представится сама собой.

С деланным равнодушием он повернул голову вправо, услышав, как доктор Персиваль обратился к Клэр с вопросом, читала ли она «Реквием по монахине».

— Нет, — ответила она, — не читала. Хороший роман?

— О, я читала, — откликнулась миссис Шервуд с другого конца стола, — и могу сказать, это не самая лучшая его вещь.

— Жаль это слышать, миссис Шервуд, — чересчур поспешно вставил Таунсенд.

— И почему же, мистер Таунсенд? — она не смогла скрыть удивления, что он вообще слышал об этой книге.

— Потому что я имею честь издавать мистера Фолкнера.

— Не думал, что вы издатель, — заметил доктор Персиваль. — Как интересно. Уверен, многие на этом судне могли бы рассказать вам хорошую историю.

— Вероятно, парочка таких людей найдется даже за этим столом, — сказал Таунсенд, избегая взгляда миссис Шервуд.

— Больницы служат неистощимым источником разных историй, — продолжал доктор Персиваль. — Уж я-то знаю.

— Верно, — теперь Таунсенд чувствовал себя в своей тарелке. — Но одной хорошей истории недостаточно. Нужно еще передать ее на бумаге. А для этого требуется настоящий талант.

— На какую компанию вы работаете? — с напускным безразличием спросила миссис Шервуд.

Таунсенд бросил наживку, и миссис Шервуд схватила ее на лету.

— «Шуман» в Нью-Йорке, — с тем же безразличием ответил он.

В этот момент генерал принялся рассказывать Таунсенду, что многие уговаривают его написать мемуары. Потом он поведал всем сидящим за столом, какой ему видится первая глава.

Таунсенд не удивился, когда за ужином миссис Шервуд заняла место Клэр рядом с ним. За копченым лососем он подробно объяснил миссис Персиваль, как книги попадают в список бестселлеров.

— Могу я вас прервать, мистер Таунсенд? — тихо спросила миссис Шервуд, когда подали ягненка.

— Буду рад, миссис Шервуд, — повернулся к ней Таунсенд.

— Хотелось бы узнать, в каком отделе «Шумана» вы работаете.

— Я, в общем-то, не работаю ни в каком отделе, — ответил он.

— Я вас не понимаю, — удивилась миссис Шервуд.

— Видите ли, я владелец издательства.

— Означает ли это, что вы можете аннулировать решение редактора? — поинтересовалась миссис Шервуд.

— Я могу аннулировать любое решение, — заявил Таунсенд.

— Дело в том, что… — она помедлила, желая убедиться, что их никто не слышит. В этом не было смысла — Таунсенд и так знал, что она хочет сказать. — Дело в том, что некоторое время назад я послала рукопись в «Шуман». Через три месяца я получила стандартный отказ, не было даже письма с объяснениями.

— Мне очень жаль, — покачал головой Таунсенд и сделал паузу, прежде чем произнести заготовленную фразу. — Понимаете, многие рукописи в издательствах просто не читают.

— Почему? — изумилась она.

— Ну, любое крупное издательство получает до ста, иногда даже до двухсот рукописей в неделю. Никто не может позволить себе держать столько сотрудников, чтобы все их прочитать. Поэтому не расстраивайтесь.

— Так что же делать начинающему писателю вроде меня? Как заинтересовать кого-то своей работой? — прошептала она.

— Я бы посоветовал найти хорошего агента — такого, кто точно знает, в какое издательство обратиться, и даже к какому редактору.

Таунсенд сосредоточился на ягненке, дожидаясь, пока миссис Шервуд наберется смелости.

— Предоставь инициативу ей, — наставляла его Кейт, — тогда у нее не будет причин для подозрений.

Он не поднимал глаз от своей тарелки.

— Полагаю, я не вправе просить вас, — неуверенно начала она, — оказать мне любезность и прочитать мой роман? Мне хотелось бы узнать ваше профессиональное мнение.

— Отчего же? Буду рад, — ответил Таунсенд. Миссис Шервуд улыбнулась. — Пришлите его на мое имя в «Шуман», как только мы вернемся в Нью-Йорк. Его прочтет мой старший редактор и составит подробный письменный отчет.

Миссис Шервуд поджала губы.

— Но он у меня с собой, — сказала она. — Видите ли, я всегда пользуюсь ежегодным круизом, чтобы внести кое-какие исправления.

Таунсенду хотелось сказать, что благодаря поварихе ее деверя ему это уже известно. Но он лишь произнес:

— В таком случае, может, занесете его в мою каюту? Я прочитаю пару глав, чтобы составить представление о вашем стиле.

— Правда, мистер Таунсенд? Вы так добры. Мой дорогой муж всегда говорил, что не все австралийцы — закоренелые преступники.

Таунсенд засмеялся, и в эту минуту его окликнула Клэр.

— Вы тот самый мистер Таунсенд, о котором говорится в сегодняшней «Оушен Таймс»? — спросила она.

Таунсенд удивленно посмотрел на нее.

— Не знаю. Я ее еще не читал.

— В статье пишут о человеке по имени Ричард Армстронг, — ни один из них не заметил реакции миссис Шервуд, — который тоже занимается издательским бизнесом.

— Да, я знаю Ричарда Армстронга, — признал Таунсенд, — так что вполне возможно.

— Награжден «Военным крестом», — вмешался генерал, — но кроме этого, о нем не пишут в статье ничего хорошего. Нельзя верить всему, что читаешь в газетах.

— Полностью с вами согласен, — сказал Таунсенд. Миссис Шервуд поднялась и ушла, даже не попрощавшись.

Генерал стал потчевать доктора Персиваля и миссис Осборн пересказом второй главы своей автобиографии. Клэр встала из-за стола.

— Простите, что прерываю вас, генерал, но я ухожу спать.

Таунсенд даже не взглянул в ее сторону. Через несколько минут, когда старый вояка рассказывал об эвакуации из Дюнкерка, он тоже извинился, вышел из-за стола и вернулся в каюту.

Только он вышел из душа, как раздался стук в дверь. Он улыбнулся, надел махровый халат и неторопливо пересек комнату. Если миссис Шервуд решила принести рукопись сейчас, у него будет хороший предлог договориться с ней о встрече на следующее утро. Он открыл дверь каюты.

— Добрый вечер, миссис Шервуд, — хотел сказать он, но на пороге стояла Кейт с тревогой на лице. Она быстро вошла и закрыла за собой дверь.

— Мне казалось, мы решили встречаться только в экстренных случаях? — поднял брови Кит.

— Это и есть экстренный случай, — ответила Кейт, — но я не рискнула предупредить тебя за столом.

— Поэтому ты спросила меня о статье, хотя должна была заговорить о пьесах, идущих на Бродвее?

— Да, — кивнула Кейт. — Не забывай, у меня была пара лишних дней, чтобы познакомиться с ней, и она только что позвонила мне в каюту и спросила, верю ли я, что ты в самом деле издатель.

— И что ты ей сказала? — спросил Кит, в этот момент в дверь снова постучали. Он приложил палец к губам и махнул рукой в сторону душа. Дождавшись звука задвигающейся занавески, он открыл дверь.

— Миссис Шервуд, — расплылся в улыбке Кит. — Рад вас видеть. Все в порядке?

— Да, спасибо, мистер Таунсенд. Я решила не откладывать и сразу принести вам рукопись, — сказала она, протягивая ему объемную папку. — На случай, если вам нечем заняться.

— Прекрасная идея, — улыбнулся Кит и взял у нее рукопись. — Что, если мы встретимся утром после завтрака? Я расскажу вам о своих первых впечатлениях.

— О, правда, мистер Таунсенд? Не терпится узнать ваше мнение. — Она немного замялась. — Надеюсь, я вам не помешала.

— Помешали мне? — озадаченно переспросил Кит.

— Мне показалось, я слышала голоса, когда шла по коридору.

— Наверное, это я напевал в ду́ше, — неуверенно произнес Кит.

— А, ну тогда понятно, — сказала миссис Шервуд. — Ну что ж, надеюсь, вы найдете время и прочитаете сегодня несколько страниц «Любовницы сенатора».

— Непременно, — кивнул Кит. — Спокойной ночи, миссис Шервуд.

— О, зовите меня Маргарет.

— А я — Кит, — улыбнулся он.

— Знаю. Я только что прочитала статью о вас и мистере Армстронге. Весьма интересно. Неужели он действительно такой ужасный?

Кит ничего не ответил и закрыл дверь. Обернувшись, он увидел выходящую из душа Кейт в таком же халате. Она шагнула к нему, пояс упал на пол, и халат слегка распахнулся.

— О, зови меня Клэр, — томно произнесла она, обнимая его за талию. Он притянул ее к себе.

— Неужели ты действительно такой ужасный? — рассмеялась она, когда он потянул ее за руку.

— Да, я действительно такой, — сказал он, и они вместе упали на кровать.

— Кит, — прошептала она, — тебе не кажется, что пора взяться за рукопись?

Уже через несколько часов после переезда Шерон из спальни в кабинет Армстронг понял, что Сэлли не преувеличивала, говоря о ее секретарских способностях. Но гордость не позволяла ему позвонить ей и признать ее правоту.

К концу второй недели его стол был завален письмами, которые требовали ответа, и, что еще хуже, ответами, под которыми он не мог поставить свою подпись. За долгие годы работы с Сэлли он привык тратить всего несколько минут в день на проверку написанных Сэлли бумаг, а потом просто подписывать все, что она ему подавала. За эту же неделю он подписал только один документ — договор Шерон, причем составила его явно не она.

На третьей неделе во вторник Армстронг явился в Палату общин на обед с министром здравоохранения, но, как оказалось, его ждали только на следующий день. Двадцать минут спустя он в бешенстве влетел в свой кабинет.

— Но я же сказала тебе, что сегодня ты обедаешь с президентом «Вестминстер Банк», — уверяла его Шерон. — Он только что звонил из «Савоя» и спрашивал, где ты.

— Там, куда ты меня отправила, — прорычал он. — В палате общин.

— Я что, должна все делать за тебя?

— Сэлли как-то справлялась, — сквозь зубы процедил Армстронг, с трудом сдерживая свой гнев.

— Еще раз услышу имя этой женщины — и клянусь, я от тебя уйду!

Армстронг без слов вышел из кабинета и приказал Бенсону отвезти его в «Савой». Когда он приехал в ресторан, Марио сказал, что его гость недавно ушел. А когда он вернулся на работу, ему доложили, что Шерон ушла домой, сославшись на легкую мигрень.

Армстронг сел за стол и набрал номер Сэлли, но никто не ответил. С тех пор он звонил ей как минимум раз в день, но каждый раз натыкался на автоответчик. В конце следующей недели он велел Фреду выплатить ей зарплату.

— Но я уже послал ей Р45 по вашему распоряжению, — напомнил главный бухгалтер.

— Не спорь со мной, Фред, — сказал Армстронг. — Просто заплати.

На пятой неделе временные секретарши ежедневно сменяли друг друга, некоторым удавалось продержаться лишь несколько часов. Но именно Шерон вскрыла письмо от Сэлли с разорванным пополам чеком. К нему прилагалась записка: «Я уже получила достойную компенсацию за последний месяц работы».

Проснувшись на следующее утро, Кит с удивлением обнаружил, что Кейт в его халате уже читает рукопись миссис Шервуд. Она наклонилась и поцеловала его, потом вручила первые семь глав. Он сел, потер глаза, открыл заглавную страницу и прочитал первое предложение: «Она вышла из бассейна, и выпуклость в его плавках стала заметнее». Он посмотрел на Кейт.

— Читай-читай, — сказала она. — Дальше будет еще горячее.

Кит одолел первые четыре страницы, когда Кейт встала с постели и направилась в душ.

— Можешь дальше не читать, — сказала она. — Я расскажу тебе, чем все кончится.

К ее возвращению Кит добрался до середины третьей главы.

— Что ты об этом думаешь? — спросил он.

Она подошла к кровати, сдернула одеяло и посмотрела на его обнаженное тело.

— Судя по твоей реакции, ты либо все еще очарован мной, либо нам в руки попал бестселлер.

Час спустя Таунсенд вошел в ресторан. За столом сидели только Кейт и миссис Шервуд. Они увлеченно о чем-то беседовали и замолчали сразу, как только он сел.

— Полагаю, вы не… — начала миссис Шервуд.

— Полагаете что? — с простодушным видом переспросил Таунсенд.

Кейт отвернулась, чтобы миссис Шервуд не увидела выражения ее лица.

— Вы еще не пролистали мой роман?

— Пролистал? — Таунсенд притворно возмутился. — Я прочитал его от первой до последней страницы. И мне ясно одно: никто в «Шумане» не видел вашей рукописи, иначе они вцепились бы в нее мертвой хваткой.

— О, вы в самом деле считаете роман хорошим? — просияла миссис Шервуд.

— Без сомнения, — ответил Таунсенд. — И могу лишь надеяться, что, несмотря на нашу непростительную глупость, вы все же позволите издательству «Шуман» сделать вам предложение.

— Разумеется, позволю, — воодушевилась миссис Шервуд.

— Хорошо. Однако смею заметить, что здесь неподходящее место для обсуждения условий.

— Конечно. Я понимаю, Кит, — согласилась она. — Приходите ко мне в каюту чуть позже, хорошо? — она взглянула на часы. — Скажем, около половины одиннадцатого?

Таунсенд кивнул.

— Меня это вполне устроит.

Он поднялся, когда она сложила салфетку и вышла из-за стола.

— Узнала что-нибудь новое? — спросил он Кейт, как только миссис Шервуд оказалась вне пределов слышимости.

— Не много, — ответила она, ковыряя кусок кекса с изюмом. — Но думаю, она не верит, что ты прочитал всю рукопись целиком.

— Почему ты так решила? — спросил Таунсенд.

— Она мне сказала, что прошлой ночью у тебя в каюте была женщина.

— Неужели? — Он немного помолчал. — Что еще она сказала?

— Она обсуждала статью в «Оушен Таймс» и спрашивала меня…

— Доброе утро, Таунсенд. Доброе утро, милая леди, — поздоровался генерал, садясь к столу. Кейт широко ему улыбнулась и встала.

— Удачи, — шепнула она.

— Я рад, что мне представилась возможность поговорить с вами наедине, Таунсенд. Видите ли, дело в том, что я уже написал первый том своих мемуаров, а так как я случайно взял его с собой, я подумал, не согласитесь ли вы любезно прочитать его и высказать мне свое профессиональное мнение.

Только через двадцать минут Таунсенду удалось отделаться от книги, которую он не хотел читать, тем более издавать. В результате генерал почти не оставил ему времени на подготовку к встрече с миссис Шервуд. Он вернулся в каюту, в последний раз просмотрел записи Кейт и направился к апартаментам миссис Шервуд. Ровно в 10.30 он постучал в дверь, и она моментально открылась.

— Люблю пунктуальных мужчин, — сказала она.

Трафальгарский люкс оказался двухуровневым, с собственным балконом. Миссис Шервуд проводила его в гостиную с двумя уютными креслами в центре.

— Хотите кофе, Кит? — предложила она, когда они сели напротив друг друга.

— Нет, спасибо, Маргарет, — отказался он. — Я только что позавтракал.

— Да, конечно, — сказала она. — В таком случае сразу приступим к делу?

— Разумеется. Как я уже говорил, — начал Кит, — «Шуман» почтет за честь опубликовать ваш роман.

— О, я польщена, — улыбнулась миссис Шервуд. — Как жаль, что мой дорогой муж не дожил до этой минуты. Он всегда верил, что меня когда-нибудь издадут.

— Мы готовы предложить вам аванс в размере ста тысяч долларов, — продолжал Таунсенд, — и десять процентов от тиража за вычетом аванса. Через двенадцать месяцев после издания романа в переплете он будет опубликован в обложке, плюс вы получите премиальные за каждую неделю, пока будете находиться в списке бестселлеров «Нью-Йорк Таймс».

— Ой! Вы правда думаете, что мой скромный труд может попасть в список бестселлеров?

— Готов на это поставить, — уверенно заявил Таунсенд.

— В самом деле? — сказала она.

Таунсенд с беспокойством взглянул на нее, думая, не слишком ли далеко он зашел.

— Я с радостью принимаю ваши условия, мистер Таунсенд, — сказала она. — Думаю, это стоит отпраздновать. — Она налила ему шампанского из наполовину полной бутылки, стоявшей в ведерке со льдом. — Теперь, раз мы пришли к соглашению по поводу книги, — через несколько минут сказала она, — может, вы окажете мне любезность и посоветуете, как решить одну проблему, которая у меня сейчас возникла.

— Конечно, если это в моих силах.

— Меня очень расстроила статья в «Оушен Таймс», на которую обратила мое внимание мисс Уильямс, — начала миссис Шервуд. — Это касается Ричарда Армстронга.

— Я не совсем вас понимаю.

— Я объясню, — кивнула миссис Шервуд и рассказала Таунсенду историю, которую он знал лучше, чем она. В заключение она сказала:

— Клэр полагает, что вы как издатель могли бы порекомендовать мне кого-нибудь, кто заинтересуется покупкой моих акций.

— Сколько вы рассчитываете получить за них? — осведомился Таунсенд.

— Двадцать миллионов долларов. О такой сумме мы договорились с моим деверем Александром, который уже продал свою долю этому Ричарду Армстронгу за ту же цену.

— Когда вы должны встретиться с мистером Армстронгом? — на этот вопрос Таунсенд тоже знал ответ.

— Он приедет ко мне домой в Нью-Йорке в одиннадцать утра в понедельник.

Таунсенд продолжал рассматривать картину на стене, делая вид, что обдумывает проблему.

— Думаю, моя компания тоже в состоянии сделать вам это предложение, — наконец ответил он. — Тем более сумма уже оговорена.

Он надеялся, что она не слышит, как сильно бьется его сердце.

Миссис Шервуд опустила глаза и посмотрела на каталог Сотби, который ей на прошлой неделе прислала подруга из Женевы.

— Как удачно мы встретились. В книгах такие совпадения вам с рук не сойдут. — Она засмеялась и подняла бокал. — Судьба.

Таунсенд молчал.

Она поставила бокал.

— Мне нужно обдумать этот вопрос. Я скажу вам свое окончательное решение перед тем, как мы сойдем на берег.

— Конечно, — кивнул Таунсенд, пытаясь скрыть разочарование. Он поднялся, и пожилая леди проводила его до дверей.

— Я должна поблагодарить вас, Кит, за все ваши хлопоты.

— Не стоит, — ответил он, и она закрыла дверь.

Таунсенд вернулся в свою каюту, где его дожидалась Кейт.

— Ну как? — были ее первые слова.

— Она еще не приняла окончательного решения, но, думаю, она у нас на крючке благодаря тому, что ты показала ей статью.

— А акции?

— Поскольку цена уже назначена, ей, похоже, все равно, кто их купит, лишь бы издать свою книгу.

— Но тем не менее, она захотела подумать, — Кейт помолчала, потом добавила: — Почему она не спросила тебя, с какой стати ты хочешь купить акции?

Таунсенд пожал плечами.

— Мне начинает казаться, что это миссис Шервуд сидела и ждала, пока мы появимся на борту, а вовсе не наоборот.

— Не говори глупости, — махнул рукой Таунсенд. — В конце концов, ей надо решить, что для нее важнее — издать книгу или сохранить мир с Александром, который убеждает ее продать акции Армстронгу. И если перед ней стоит такой выбор, у нас есть одно преимущество.

— Какое же? — поинтересовалась Кейт.

— Благодаря Сэлли мы точно знаем, сколько раз она получала отказы от издательств за прошедшие десять лет. А прочитав книгу, думаю, вряд ли кто-то оставил ей хотя бы небольшую надежду.

— Неужели ты думаешь, что Армстронгу это неизвестно? Уж конечно, он тоже готов издать ее книгу?

— Но она не может знать этого наверняка, — возразил Таунсенд.

— Вполне может. Вероятно, она гораздо умнее, чем мы предполагали. На корабле есть телефон?

— Да, на капитанском мостике. Я хотел позвонить в Нью-Йорк Тому Спенсеру, чтобы он внес изменения в договор, но мне сказали, что телефоном можно воспользоваться только в экстренном случае.

— И кто решает, что считать экстренным случаем?

— Говорят, здесь все решает капитан.

— Значит, никто из нас ничего не может поделать до возвращения в Нью-Йорк.

Миссис Шервуд опоздала на обед и села рядом с генералом. Она с готовностью выслушала пространный пересказ третьей главы его мемуаров и ни разу не заговорила о собственной книге. После обеда она сразу ушла в свою каюту.

Когда они сели ужинать, оказалось, что миссис Шервуд пригласили за капитанский стол.

После бессонной ночи Кит и Кейт пришли на завтрак в надежде узнать ее решение. Но минуты шли, а миссис Шервуд все не появлялась, и стало ясно, что она завтракает у себя в каюте.

— Наверное, не успела собраться, — предположил всегда готовый помочь доктор Персиваль.

Кейт такое объяснение казалось неубедительным.

Кит вернулся в каюту, собрал чемодан и вышел на палубу к Кейт. Лайнер на всех парах приближался к Гудзону.

— У меня такое чувство, что эту игру мы проиграли, — заметила Кейт, когда они проплывали мимо Статуи Свободы.

— Думаю, ты права. Я бы не переживал, если бы победа досталась кому-то другому, только не Армстронгу.

— Неужели тебе так важно одержать над ним верх?

— Да, важно. Ты должна понять…

— Доброе утро, мистер Таунсенд, — произнес голос у них за спиной. Кит резко обернулся и увидел миссис Шервуд. Он надеялся, что она не заметила Кейт, мгновенно растворившуюся в толпе.

— Доброе утро, миссис Шервуд, — поздоровался он.

— После долгих размышлений, — сказала она, — я приняла решение.

Кит затаил дыхание.

— Если завтра утром к десяти часам вы подготовите мне на подпись оба договора, в таком случае, как говорят эти вульгарные американцы, «считайте, что вы в деле».

Кит радостно заулыбался.

— Однако, — продолжала она, — если моя книга не будет опубликована в течение года после подписания договора, вы заплатите мне штраф в размере одного миллиона долларов. А если она не попадет в список бестселлеров «Нью-Йорк Таймс», вы лишитесь еще одного миллиона.

— Но…

— Вы же сами сказали, когда я спросила о списке бестселлеров, что готовы на это поставить, не так ли, мистер Таунсенд? Так вот, я даю вам шанс это сделать.

— Но… — повторил Кит.

— С нетерпением жду вас у себя завтра в десять часов утра, мистер Таунсенд. Мой адвокат подтвердил, что сможет прийти. Если вы не появитесь, я просто подпишу договор с мистером Армстронгом в одиннадцать. — Она замолчала и в упор посмотрела на Кита. — Мне кажется, что он тоже захочет издать мой роман.

Не сказав больше ни слова, она направилась к пассажирскому трапу. Подошла Кейт, и они вместе наблюдали, как она неторопливо спускается на берег. Как только она ступила на землю, к ней подкатили два черных «роллс-ройса», из первого выскочил шофер и открыл ей заднюю дверцу. Второй ждал ее багаж.

— Как ей удалось поговорить со своим адвокатом? — недоумевала Кейт. — Звонок по поводу книги вряд ли можно назвать экстренным случаем.

Перед тем как сесть в машину, миссис Шервуд оглянулась и кому-то помахала. Они оба повернулись и молча уставились на капитанский мостик.

Там стоял капитан и отдавал ей честь.

ГЛАВА 26

Армстронг еще раз проверил время вылета в Нью-Йорк. Потом нашел адрес миссис Шервуд в телефонном справочнике Манхэттена и даже позвонил в «Пирр», чтобы подтвердить бронь на президентский люкс. На эту встречу нельзя опаздывать, он не должен явиться не в тот день или по не тому адресу.

Он уже положил 20 миллионов долларов в банк Манхэттена, обсудил заявление для прессы со своим консультантом по связям с общественностью и велел Питеру Уэйкхему собрать правление для особого объявления.

Александр Шервуд позвонил накануне вечером и сказал, что говорил с невесткой перед ее отъездом в ежегодный круиз. Она подтвердила, что сумма остается прежней — 20 миллионов долларов — и что она ждет встречи с Армстронгом в одиннадцать часов у себя дома на следующий день после возвращения из путешествия. Когда они с Шерон поднялись на борт самолета, Армстронг был уверен, что в течение двадцати четырех часов станет единоличным владельцем национальной газеты с тиражом, уступающим только «Дейли Ситизен».

Они приземлились в аэропорту «Айдлуайлд»[29] за несколько часов до прибытия «Куин Элизабет» к пирсу номер 90, зарегистрировались в «Пирре», и Армстронг отправился на 63-ю улицу, желая убедиться: не перепутал ли он адрес миссис Шервуд? За 10 долларов швейцар подтвердил, что она должна приехать ближе к вечеру.

За ужином в гостинице они с Шерон почти не разговаривали. Он и сам не понимал, зачем привез ее с собой. Она улеглась в постель задолго до того, как он отправился в душ, и уже спала, когда он вышел.

Ложась в постель, он перебирал в уме варианты, что может измениться до одиннадцати часов следующего утра, но так ничего и не придумал.

— По-моему, она с самого начала знала, что мы задумали, — предположила Кейт, глядя вслед «роллсу» миссис Шервуд.

— Сомневаюсь, — возразил Таунсенд. — Но даже если знала, она все равно приняла те условия, которые были нужны мне.

— Или нужны ей? — тихо заметила Кейт.

— К чему ты клонишь?

— На мой взгляд, уж больно все гладко. Не забывай, она — не Шервуд, ей просто хватило ума выйти замуж за одного их них.

— Перестань, ты стала чересчур подозрительной, — сказал Таунсенд. — Помни, она — не Ричард Армстронг.

— Я успокоюсь, только когда увижу ее подпись на обоих контрактах.

— На обоих?

— Она не расстанется со своей долей в «Глоуб», пока не убедится, что ты действительно собираешься издать ее роман.

— Думаю, убедить ее будет несложно, — заметил Таунсенд. — Не забывай, она в отчаянии — она получила пятнадцать отказов, перед тем как столкнулась со мной.

— Или знала, что ты сам к ней придешь?

Таунсенд смотрел вниз на пристань и увидел, как к трапу подъехал черный вытянутый лимузин. Из задней двери выскочил высокий плотный мужчина с копной черных непослушных волос и стал всматриваться в пассажиров, стоявших на палубе.

— Том Спенсер приехал, — Таунсенд повернулся к Кейт. — Не волнуйся. К тому времени, как ты вернешься в Сидней, мне уже будет принадлежать 33,3 процента «Глоуб». И без тебя у меня ничего бы не получилось. Позвони мне, когда прилетишь в Кингсфорд-Смит, и я введу тебя в курс дела.

Таунсенд прижал ее к себе и поцеловал, потом они разошлись по своим каютам.

Он подхватил свои вещи и торопливо спустился на пристань. Его нью-йоркский адвокат быстро шагал вокруг машины — привычка, сохранившаяся с тех пор, как он занимался бегом по пересеченной местности, однажды объяснил он Таунсенду.

— У нас есть двадцать четыре часа, советник, — сообщил Таунсенд, пожимая ему руку.

— Значит, миссис Шервуд попалась на твою удочку? — адвокат повел своего клиента к лимузину.

— Да, но она требует два договора, — кивнул Таунсенд, усаживаясь на заднее сиденье, — причем второй — совсем не тот, что я просил тебя составить, когда звонил из Сиднея.

Том достал из портфеля желтый блокнот и положил на колени. Он давно понял, что этот клиент не станет терять время на пустую болтовню. Он делал записи, пока Таунсенд объяснял ему, какие условия выдвинула миссис Шервуд. Выслушав отчет о событиях нескольких прошедших дней, Том втайне почувствовал восхищение перед пожилой дамой. Потом он задал ряд вопросов, и оба даже не заметили, как машина остановилась у входа в гостиницу «Карлайл».

Таунсенд выскочил из лимузина, прошел через крутящиеся двери и увидел в вестибюле двух помощников Тома.

— Ты пока зарегистрируйся, — предложил Том, — а я введу своих коллег в курс дела. Мы будем тебя ждать в зале «Версаль» на третьем этаже. Как будешь готов, приходи.

Таунсенд заполнил регистрационную карточку, и ему вручили ключ от его обычного номера. Он распаковал вещи и только потом спустился на третий этаж. В «Версале» Том ходил вокруг длинного стола, объясняя им суть дела. Таунсенд сел за стол, а Том продолжал наматывать круги. Останавливался он только, если хотел что-нибудь уточнить.

Пройдя несколько километров, поглотив не один десяток свежеприготовленных бутербродов и выпив литры кофе, они подготовили проекты обоих контрактов.

Когда в седьмом часу пришла горничная и задернула шторы, Том впервые за все это время сел и медленно прочитал проекты. Перевернув последнюю страницу, он встал и сказал:

— На данный момент это все, Кит. Нам нужно вернуться в контору и подготовить документы на подпись. Предлагаю встретиться завтра в восемь утра, чтобы ты просмотрел окончательный вариант.

— Мне надо еще о чем-то беспокоиться до этого времени, советник? — осведомился Таунсенд.

— Да, — кивнул Том. — Ты точно уверен, что нам не стоит включать те два пункта в договор об издании книги, из-за которых так переживала Кейт?

— Абсолютно. Я три дня общался с миссис Шервуд и могу тебя заверить — она ничего не понимает в книгоиздательстве.

Том пожал плечами:

— Кейт считает иначе.

— Кейт перестраховщица, — отмахнулся Таунсенд. — Что мешает мне напечатать сто тысяч экземпляров этой чертовой книги и отвезти их все до одного на склад в Нью-Джерси?

— Ничего, — сказал Том, — но как ты будешь выкручиваться, когда книги не окажется в списке бестселлеров «Нью-Йорк Таймс»?

— Прочитай договор, советник. Там нет ни слова о предельных сроках. Что-то еще тебя беспокоит?

— Да. Завтра к десяти часам ты должен иметь при себе два платежных поручения. Я не хочу рисковать и предлагать миссис Шервуд чек — это только даст ей предлог не подписывать окончательное соглашение. Можешь не сомневаться: Армстронг явится к одиннадцати с векселем на двадцать миллионов в руке.

Таунсенд кивнул.

— Я перевел деньги из Сиднея в банк Манхэттена в тот же день, когда обсуждал с тобой первоначальный договор. Мы прямо с утра заберем оба векселя.

— Хорошо. Тогда мы поехали.

Вернувшись в номер, Таунсенд в изнеможении рухнул на кровать и моментально заснул. Проснулся он только в пять утра и с удивлением обнаружил, что все еще полностью одет. Первая мысль была о Кейт и о том, где она может находиться в эту минуту.

Он разделся и долго стоял под теплым душем, потом решил заказать ранний завтрак. Или поздний ужин? Он изучил суточное меню и остановился на завтраке.

Дожидаясь, пока принесут еду, Таунсенд смотрел последние известия. Главной новостью была сокрушительная победа Израиля в «Шестидневной войне», хотя, судя по всему, никто не знал, куда подевался Насер. В программе «Сегодня» ведущий брал интервью у представителя НАСА. Его интересовало, есть ли у Америки шанс отправить человека на Луну раньше русских. Метеоролог предсказывал наступление холодного фронта на Нью-Йорк. За завтраком он прочитал «Нью-Йорк Таймс» и «Стар», точно зная, какие изменения внес бы он в оба издания, будь он владельцем. Он старался забыть, что ФКС[30] все время изводит его вопросами о его растущей американской империи и постоянно напоминает о правилах совместного владения, распространяемых на иностранцев.

— Есть простое решение этой проблемы, — не раз говорил ему Том.

— Никогда, — твердо отвечал Кит. Но что делать, если это станет единственным способом получить контроль над «Нью-Йорк Стар»?

— Никогда, — повторял он, но уже без прежней убежденности.

Еще час он смотрел все те же новости и перечитывал те же газеты. К половине восьмого он был в курсе всего, что происходит в мире — от Каира до Куинса — и даже в космосе. Без десяти восемь он спустился в лифте на первый этаж. Два молодых юриста уже ждали его. На них были те же костюмы, рубашки и галстуки, что и накануне, правда, побриться они успели. Он не стал спрашивать, где Том: он и так знал, что адвокат вышагивает по холлу и подойдет к ним, как только завершит круг.

— Доброе утро, Кит, — Том пожал клиенту руку. — Я заказал нам тихий угловой столик в кофейне.

После того как им подали три черных кофе и один с молоком, Том открыл портфель, достал два документа и протянул своему клиенту.

— Если она согласится это подписать, — сказал он, — 33,3 процента «Глоуб» будут у тебя в кармане — как, впрочем, и права на публикацию «Любовницы сенатора».

Таунсенд тщательно, пункт за пунктом, изучил документ и начал понимать, почему эти трое не спали всю ночь.

— Так, и что теперь? — спросил он, возвращая договор адвокату.

— Нужно забрать два векселя из банка Манхэттена. Мы должны стоять перед дверью в квартиру миссис Шервуд без пяти десять — нам потребуется каждая минута этого часа, если мы хотим подписать документы до появления Армстронга.

Армстронг тоже взялся за утренние газеты, как только их положили под дверь его номера. Переворачивая страницы «Нью-Йорк Таймс», он тоже думал, что бы он изменил, если бы ему удалось заполучить ежедневную нью-йоркскую газету. Дочитав «Таймс», он принялся за «Стар», но она ненадолго задержала его внимание. Он отбросил газеты, щелкнул кнопку телевизора и стал переключаться с канала на канал, чтобы убить время. После интервью с космонавтом он остановился на старом черно-белом фильме с Аланом Ладдом в главной роли.

Потом он пошел в ванную, оставив телевизор включенным — его ничуть не заботило, что он может разбудить Шерон.

К семи он уже был одет и с каждой минутой нервничал все больше. Он переключился на «Доброе утро, Америка». Мэр рассказывал, как он собирается решить проблему с профсоюзом пожарных и их требованием увеличить выходное пособие по сокращению штатов. «Врезать ублюдкам как следует!» — вопил он с экрана. В конце концов он выключил телевизор, после того как метеоролог сообщил ему, что день снова будет жаркий и безоблачный, температура поднимется выше сорока градусов — в Малибу. Армстронг достал пуховку из пудреницы Шерон и промокнул себе лоб, потом спрятал ее в карман. В 7.30 он позавтракал в номере, не удосужившись заказать что-нибудь для Шерон. Она еще спала, когда в половине девятого он отправился на встречу со своим адвокатом.

Рассел Критчли ждал его в ресторане. Не успев сесть за стол, Армстронг заказал второй завтрак. Адвокат достал из портфеля документ на нескольких страницах и начал подробно объяснять пункт за пунктом. Пока Критчли потягивал кофе, Армстронг проглотил омлет из трех яиц, заев его четырьмя вафлями с кленовым сиропом.

— Никаких серьезных проблем быть не должно, — сказал Критчли. — В сущности, это копия того же документа, что ее деверь подписал в Женеве — хотя, конечно, она не потребовала никакого тайного вознаграждения.

— К тому же, по условиям завещания сэра Джорджа Шервуда, она должна принять двадцать миллионов долларов — у нее нет другого выбора.

— Совершенно верно, — кивнул адвокат. Открыв другую папку, он добавил: — Когда они унаследовали весь пакет акций, все трое подписали обязательное соглашение, согласно которому, в случае продажи акций, хотя бы двое из них должны прийти к согласию в отношении цены. Как вам известно, Александр и Маргарет уже договорились между собой и назначили цену в размере двадцати миллионов долларов.

— Почему они на это пошли?

— В противном случае, по условиям завещания сэра Джорджа, они бы вообще ничего не получили. Он явно не хотел, чтобы они передрались из-за цены.

— А правило двух третей все еще действует? — Армстронг полил сиропом очередную вафлю.

— Да, интересующая нас статья выражена предельно ясно, — Критчли перевернул страницы уже другого документа. — Вот.

Он начал читать:

— «Если лицо или компания получает право быть зарегистрированным в качестве владельца не менее 66,66 процента выпущенных акций, такое лицо или компания вправе купить оставшиеся выпущенные акции по цене, равной средней цене, уплаченной таким лицом или компанией за акции, находящиеся в собственности такого лица или компании».

— Черт бы побрал этих юристов! Что означает эта белиберда? — спросил Армстронг.

— Как я говорил вам по телефону, если вам уже принадлежит две трети пакета акций, у владельца оставшейся трети — в данном случае, это сэр Уолтер Шервуд — нет другого выбора, кроме как продать вам свои акции по той же цене.

— Значит, я получаю сто процентов акций, а Таунсенд даже не знает, что «Глоуб» продается.

Критчли улыбнулся и снял свои полукруглые очки.

— Нам повезло, что Александр Шервуд поделился с вами этой информацией, когда вы встречались с ним в Женеве.

— Не забывайте, она стоила мне миллион франков, — напомнил ему Армстронг.

— Думаю, это не напрасно потраченные деньги, — сказал Критчли. — И если вы предъявите платежное поручение на двадцать миллионов долларов в пользу миссис Шервуд…

— Я договорился в Банке Нового Амстердама, что заберу у них поручение в десять часов.

— В таком случае, раз у вас уже есть акции Александра, вы будете иметь право купить долю сэра Уолтера за те же деньги, и он ничего не сможет с этим поделать.

Критчли посмотрел на часы и, глядя, как Армстронг поливает сиропом очередную порцию вафель, позволил официанту налить ему вторую чашку кофе.

Ровно в 9.55 лимузин Таунсенда остановился на 63-й улице перед элегантным особняком, облицованным коричневым песчаником. Он шагнул на тротуар и направился к двери, три юриста следовали за ним. Швейцара явно предупредили, что миссис Шервуд ждет гостей. Когда Таунсенд назвал свое имя, он лишь сказал: «Пентхаус», — и показал в сторону лифта.

Наверху их встречала горничная. Часы в холле пробили десять, и в коридоре появилась миссис Шервуд. На ней было, как сказала бы леди Таунсенд, платье для коктейлей. Она слегка удивилась, увидев компанию из четырех мужчин. Таунсенд представил юристов, и миссис Шервуд жестом предложила им следовать за ней.

На потолке в коридоре висела внушительных размеров люстра, повсюду стояла мебель в стиле Людовика XIV, стены украшали картины импрессионистов, и Таунсенд понял, на что уходили прибыли от «Глоуб». Когда они вошли в гостиную, из-за стола поднялся пожилой мужчина с аристократическими чертами лица, с шапкой густых седых волос, в очках в роговой оправе, в двубортном черном костюме.

Том сразу узнал старшего партнера фирмы «Берлингем, Хили и Аблон» и впервые подумал, что его задача может оказаться весьма непростой. Мужчины тепло пожали друг другу руки, потом Том представил Аблона своему клиенту и двум помощникам.

Когда все расселись и горничная подала чай, Том открыл портфель и передал Аблону два договора. Помня о том, что время их поджимает, он постарался как можно быстрее ознакомить с документами адвоката миссис Шервуд. По ходу дела старик задал несколько вопросов. По-видимому, ответы Тома его удовлетворили, потому что, перевернув последнюю страницу, мистер Аблон повернулся к своей клиентке и сказал:

— Я считаю, что вы можете подписать эти два документа, миссис Шервуд, при условии, что векселя в порядке.

Таунсенд посмотрел на часы. Они показывали 10.43. Он улыбнулся, когда Том открыл портфель и достал два платежных поручения. Но миссис Шервуд повернулась к своему адвокату и спросила:

— Предусматривает ли договор на издание книги штраф в размере одного миллиона долларов, который мне выплатит «Шуман» в случае, если не напечатает сто тысяч экземпляров моего романа в течение года после заключения договора?

— Да, предусматривает, — ответил Аблон.

— И если книга не войдет в список бестселлеров «Нью-Йорк Таймс», они лишатся еще одного миллиона? Это тоже предусмотрено?

Таунсенд улыбнулся, зная, что в договоре нет пункта о распространении и нет никакого упоминания о предельных сроках появления романа в списке бестселлеров. Ему нужно только отпечатать 100 тысяч экземпляров, а это он может сделать в любой своей американской типографии, и тогда вся эта афера обойдется ему в 40 тысяч долларов.

— Все это оговорено во втором договоре, — подтвердил мистер Аблон.

Том пытался скрыть удивление. Как мог человек с таким опытом, как у Аблона, просмотреть два столь явных упущения? Похоже, Таунсенд оказался прав — им это сойдет с рук.

— И мистер Таунсенд готов предоставить нам векселя на всю сумму? — спросила миссис Шервуд.

Том протянул Аблону два денежных поручения, и тот передал их своей клиентке, даже не взглянув на них.

Таунсенд ждал, когда миссис Шервуд улыбнется. Она нахмурилась.

— Это не та сумма, о которой мы договаривались, — заметила она.

— Думаю, та, — сказал Таунсенд, который этим утром взял векселя у старшего кассира банка Манхэттена и внимательно проверил их.

— Тут, — она подняла вексель на двадцать миллионов, — все в порядке. Но на этом векселе стоит не та сумма, которую я просила.

Таунсенд недоуменно посмотрел на нее.

— Но вы согласились на аванс за вашу книгу в размере ста тысяч долларов, — внезапно у него пересохло во рту.

— Совершенно верно, — твердо сказала миссис Шервуд. — Но я подразумевала, что этот чек будет выписан на два миллиона сто тысяч долларов.

— Но два миллиона должны быть выплачены позже, и то только в том случае, если мы не выполним ваши требования в отношении издания книги, — проговорил Таунсенд.

— Я не готова пойти на этот риск, мистер Таунсенд, — она посмотрела на него в упор.

— Я не понимаю, — он покачал головой.

— Ну что ж, давайте я вам объясню. Я рассчитываю, что вы откроете счет условного депонирования на два миллиона долларов и передадите его в распоряжение мистера Аблона. Только он будет решать, кто получит эти деньги через двенадцать месяцев. — Она помолчала. — Видите ли, мой деверь Александр получил миллион швейцарских франков прибыли в виде яйца Фаберже, не удосужившись известить меня об этом. Таким образом, я намерена получить два миллиона долларов прибыли от своего романа, не удосужившись известить его об этом.

Таунсенд открыл рот от изумления. Мистер Аблон откинулся на спинку стула, и Том понял, что не только он один работал всю ночь.

— Если ваш клиент уверен, что выполнит свои обязательства, и эта уверенность имеет под собой веские основания, — вставил мистер Аблон, — через двенадцать месяцев я верну ему деньги с процентами.

— С другой стороны, — миссис Шервуд больше не смотрела на Таунсенда, — если у вашего клиента никогда не было намерений распространять мой роман и добиваться того, чтобы он стал бестселлером…

— Но мы же об этом не договаривались, — Таунсенд в упор смотрел на миссис Шервуд.

Она бросила на него учтивый взгляд и, ничуть не покраснев, произнесла:

— Простите, мистер Таунсенд, я лгала.

— Но вы оставляете моему клиенту всего одиннадцать минут, чтобы добыть еще два миллиона, — возмутился Том, взглянув на напольные часы.

— Я бы сказал, двенадцать, — уточнил мистер Аблон. — По-моему, эти часы всегда немного спешили. Но не будем спорить из-за минуты. Уверен, миссис Шервуд позволит вам воспользоваться своим телефоном.

— Разумеется, — кивнула миссис Шервуд. — Видите ли, мой покойный муж всегда говорил: «Если ты не можешь заплатить сегодня, почему кто-то должен верить, что ты заплатишь завтра?»

— Но у вас есть мой вексель на двадцать миллионов долларов, — настаивал Таунсенд, — и еще один на сто тысяч. Разве этого не достаточно для доказательства моей платежеспособности?

— А через десять минут у меня будет вексель мистера Армстронга на ту же сумму, и, я подозреваю, он тоже будет рад опубликовать мою книгу, несмотря на удачно спланированную статью Клэр — или лучше называть ее Кейт?

Таунсенд молчал секунд тридцать. Он хотел обвинить ее во лжи, но, взглянув на часы, передумал.

Он встал и быстро подошел к телефону, стоявшему на журнальном столике. Потом уточнил номер в своей записной книжке, набрал семь цифр и после, как ему показалось, бесконечного ожидания попросил соединить его со старшим кассиром. После очередного щелчка ему ответила секретарша.

— Это Кит Таунсенд. Мне нужно срочно поговорить со старшим кассиром.

— У него сейчас совещание, мистер Таунсенд, и он оставил распоряжение не беспокоить его в течение часа.

— Хорошо, тогда вы займетесь моим делом. Мне нужно перевести два миллиона долларов на счет клиента в течение восьми минут, иначе сорвется сделка, о которой мы с ним говорили сегодня утром.

В трубке наступила пауза, потом секретарша сказала:

— Я вызову его с совещания, мистер Таунсенд.

— Я на это рассчитывал, — ответил Таунсенд, слыша, как тикают напольные часы за его спиной.

Том перегнулся через стол и что-то прошептал мистеру Аблону. Тот кивнул, взял ручку и стал писать. В наступившей тишине Таунсенд слышал, как скрипит перо по бумаге.

— Энди Харман у телефона, — произнес голос на другом конце провода.

Старший кассир внимательно слушал, пока Таунсенд объяснял, что ему требуется.

— Но у меня остается всего шесть минут, мистер Таунсенд. Во всяком случае, скажите, куда нужно перевести деньги?

Таунсенд повернулся к своему адвокату. Мистер Аблон как раз закончил писать, вырвал листок из своего блокнота и протянул Тому, который передал его своему клиенту.

Таунсенд прочитал старшему кассиру реквизиты счета условного депонирования мистера Аблона. Потом медленно вернулся к столу и тяжело опустился на стул, чувствуя себя так, словно истратил свой последний цент.

Все молча сидели вокруг стола, пока часы громко отсчитывали секунды. Глаза Таунсенда были прикованы к минутной стрелке. Когда заканчивалась одна минута, раздавался характерный щелчок. С каждой следующей минутой его уверенность ослабевала. Он не говорил Тому, что накануне перевел со своего сиднейского счета в банк Манхэттена ровно двадцать миллионов сто тысяч американских долларов. Поскольку в Сиднее сейчас было около двух часов ночи, старший кассир никак не мог проверить его кредитоспособность, чтобы выписать ему чек на лишние два миллиона.

Еще один щелчок. В его ушах тиканье часов звучало, как бомба замедленного действия. Внезапно тишину прорезал пронзительный звонок. Таунсенд подбежал к телефону и схватил трубку.

— Это портье, сэр. Не могли бы вы передать миссис Шервуд, что прибыл мистер Армстронг в сопровождении еще одного господина? Они поднимаются в лифте.

На лбу Таунсенда выступили капельки пота. Он понял, что Армстронг снова обыграл его. Он медленно вернулся к столу, горничная тем временем пошла встречать одиннадцатичасового посетителя миссис Шервуд. Раздался бой часов — один, два, три, и в этот момент снова зазвонил телефон. Таунсенд бросился к нему и схватил трубку, понимая, что это его последний шанс.

Но звонивший хотел поговорить с мистером Аблоном. Таунсенд повернулся и передал трубку адвокату миссис Шервуд. Таунсенд обвел взглядом комнату. Должен же здесь быть еще один выход? Он не собирается любоваться на злорадную физиономию Армстронга.

Мистер Аблон положил трубку и повернулся к миссис Шервуд.

— Звонили из моего банка, — доложил он. — Они подтвердили, что на мой счет поступили два миллиона долларов. Я все время вам говорил, Маргарет, что эти ваши часы спешат на одну минуту.

Миссис Шервуд немедленно подписала документы, а потом сообщила им кое-какую весьма неожиданную информацию насчет завещания покойного сэра Джорджа Шервуда. Услышав ее, и Таунсенд, и Том на мгновение застыли от изумления. Потом Том собрал бумаги со стола. Она поднялась.

— Идите за мной, господа.

Она быстро вывела Таунсенда и его юристов через кухню к запасному выходу.

— До свидания, мистер Таунсенд, — попрощалась она, когда он шагнул за дверь.

— До свидания, миссис Шервуд, — ответил он с легким поклоном.

— Кстати… — добавила она.

Таунсенд встревоженно оглянулся.

— Да?

— Знаете, вам стоит жениться на той девушке.

— Мне очень жаль, — говорил мистер Аблон, когда миссис Шервуд вернулась в гостиную, — но моя клиентка уже продала свои акции «Глоуб» мистеру Киту Таунсенду, с которым, как я понимаю, вы знакомы.

Армстронг не мог поверить своим ушам. Он в бешенстве повернулся к своему адвокату.

— За двадцать миллионов долларов? — спокойно осведомился Рассел Критчли у старого адвоката.

— Да, — кивнул Аблон. — Именно о такой сумме ваш клиент договорился с ее деверем в начале этого месяца.

— Но Александр только на прошлой неделе уверял меня, что миссис Шервуд согласилась продать свои акции «Глоуб» мне, — вмешался Армстронг. — Я специально прилетел в Нью-Йорк…

— На мое решение повлияла не ваша поездка в Нью-Йорк, мистер Армстронг, — твердо сказала пожилая дама. — Скорее ваша прогулка в Женеву.

Армстронг несколько секунд молча смотрел на нее, потом резко повернулся и зашагал обратно к лифту. Пока они спускались вниз, он безостановочно ругался. Наконец, немного успокоившись, он спросил:

— Но как, черт возьми, ему это удалось?

— Могу лишь предположить, что он обработал миссис Шервуд на каком-то этапе ее путешествия.

— А как вообще он мог узнать, что я хочу заполучить «Глоуб»?

— Думаю, ответ на этот вопрос стоит искать на другой стороне Атлантики, — сказал Критчли. — Но еще не все потеряно.

— О чем это вы?

— У вас уже есть треть акций.

— Как и у Таунсенда, — заметил Армстронг.

— Верно. Но если вы получите долю сэра Уолтера Шервуда, вы станете обладателем двух третей компании, и Таунсенду не останется ничего другого, кроме как продать вам свою треть — причем с существенными потерями.

Армстронг посмотрел на своего адвоката, и его губы тронула тень улыбки.

ГЛАВА 27

— Вы можете заказать мне билеты на ближайший рейс до Лондона? — рявкнул Армстронг, когда его соединили с транспортным бюро гостиницы.

— Разумеется, сэр, — ответили ему.

Следующий звонок был в свою контору в Лондоне. Памела — его последняя секретарша — подтвердила, что сэр Уолтер Шервуд согласился встретиться с ним завтра в десять часов утра. Правда, без особого желания, но об этом она говорить не стала.

— Еще мне нужно поговорить с Александром Шервудом в Париже. И проследите, чтобы Рег встретил меня в аэропорту, а Стивен Халлет ждал в конторе. Надо со всем разобраться, пока Таунсенд не вернулся в Лондон.

Несколько минут спустя в номер вошла нагруженная покупками Шерон и очень удивилась, увидев, что Армстронг собирает вещи.

— Мы едем куда-то? — спросила она.

— Мы уезжаем, причем сейчас, — не стал ей ничего объяснять Дик. — Собирайся, а я пока оплачу счет.

Армстронг забрал билеты на самолет в транспортном бюро, потом рассчитался по счету, носильщик тем временем отнес его вещи к поджидавшему лимузину. Армстронг посмотрел на часы — он вполне успевает на самолет, значит, завтра рано утром будет в Лондоне. Пока Таунсенд не знает о правиле двух третей, у него еще есть шанс завладеть ста процентами компании. И даже если Таунсенд знает, Армстронг не сомневался, что Александр Шервуд сумеет убедить сэра Уолтера.

Как только Шерон уселась на заднее сиденье лимузина, Армстронг велел водителю ехать в аэропорт.

— Но мои вещи еще не принесли из номера, — попыталась остановить его Шерон.

— Значит, тебе их перешлют потом. Мне обязательно надо успеть на этот рейс.

До самого аэропорта Шерон не произнесла больше ни слова. Когда они подъехали, Армстронг похлопал себя по карманам, проверяя, не забыл ли он билеты. Они вышли из лимузина, и он попросил носильщика отправить его вещи багажом прямо в Лондон, а сам побежал к стойке паспортного контроля. Шерон едва поспевала за ним.

Их быстро проводили к выходу на посадку, там уже шла регистрация пассажиров.

— Не волнуйтесь, сэр, — улыбнулась ему стюардесса. — У вас есть еще пара минут. Можете оба отдышаться.

Армстронг достал билеты из кармана и отдал один Шерон. Стюард проверил его билет, и он побежал по длинному коридору к самолету.

Шерон подала свой билет. Стюард посмотрел на него и покачал головой:

— У вас билет на другой рейс, мадам.

— Как это? — опешила Шэрон. — Я лечу этим рейсом в первом классе вместе с мистером Армстронгом. Я его личная ассистентка.

— Не сомневаюсь, мадам, но, к сожалению, у вас билет в эконом-класс на вечерний рейс «Пан-Американ». Боюсь, вам предстоит довольно долгое ожидание.

— Откуда ты звонишь? — спросил он.

— Из аэропорта Кингсфорд-Смит, — ответила она.

— Тогда разворачивайся и бери обратный билет на тот же самолет.

— Почему? Сделка провалилась?

— Нет, она подписала — но за это пришлось заплатить. Возникла проблема с книгой миссис Шервуд, и мне кажется, ты единственный человек, кто может ее решить.

— Могу я поспать хоть одну ночь, Кит? А послезавтра я вернусь в Нью-Йорк.

— Нет, — ответил он. — Нам нужно еще кое-что сделать перед тем, как ты приступишь к работе, а у меня свободен только один день.

— Что мы должны сделать? — не поняла Кейт.

— Пожениться, — ответил Кит.

На другом конце провода долго молчали, наконец в трубке раздался голос Кейт:

— Кит Таунсенд, ты самый неромантичный человек на свете! Как только тебя земля носит?

— Это означает «да»? — спросил он. Но она уже повесила трубку.

Он нажал на рычаг и посмотрел на Тома Спенсера.

— Она приняла твои условия? — широко улыбнулся адвокат.

— Точно не знаю, — ответил Таунсенд. — Но ты все же займись приготовлениями, как мы договаривались.

— Хорошо, тогда я сейчас позвоню в мэрию.

— И не планируй никаких дел на завтра.

— Почему?

— Ну, кто-то же должен засвидетельствовать контракт, советник.

Сэр Уолтер Шервуд ругался редко, но в этот день он побил все рекорды.

Первый раз он выругался после разговора с братом. Александр позвонил ему из Парижа перед самым завтраком и сообщил, что продал свои акции «Глоуб» Ричарду Армстронгу за 20 миллионов долларов. Он посоветовал Уолтеру последовать его примеру.

Но все, что сэр Уолтер слышал об Армстронге, убеждало его, что это последний человек на свете, которому можно доверить контроль над газетой, ставшей таким же национальным символом Британии, как ростбиф и йоркширский пудинг.

После ленча в «Терф-Клубе» он немного успокоился, но потом его едва не хватил удар, когда из Нью-Йорка позвонила невестка и сказала, что тоже продала свои акции, только не Армстронгу, а Киту Таунсенду, человеку, который, по мнению сэра Уолтера, запятнал доброе имя жителей колонии. Он никогда не забудет, как застрял на неделю в Сиднее и ему пришлось ежедневно читать в «Сидней Кроникл» оскорбительные рассуждения на тему «так называемой королевы Австралии». Он переключился на «Континент», но, как оказалось, эта газета выступала за введение в Австралии республиканского строя.

Последней каплей стал звонок от его бухгалтера — они с женой как раз собирались ужинать. Сэру Уолтеру не нужно было напоминать, что в течение последнего года продажи «Глоуб» снижаются каждую неделю. Следовательно, самое разумное решение — это принять двадцать миллионов долларов, кто бы их ни предлагал. И не в последнюю очередь потому, что, как грубо выразился этот мерзавец: «Эти двое приперли тебя к стенке, и чем быстрее ты получишь деньги, тем лучше».

— Но с кем из этих хамов заключить сделку? — жалобно вопрошал он. — Один хуже другого.

— Такие вопросы не в моей компетенции, — ответил бухгалтер. — Может, стоит выбрать из двух зол меньшее.

Следующим утром сэр Уолтер приехал в офис непривычно рано, и секретарша вручила ему пухлое досье на каждую из заинтересованных сторон. Она сказала, что обе доставил курьер с интервалом в час. Он пролистал их и сразу понял, что противники составили досье друг на друга. Он отложил их в сторону. Но шли дни, бухгалтер, адвокат и жена постоянно напоминали ему о неуклонном снижении тиража и о том, что у него есть простой выход.

Наконец он смирился с неизбежным и решил: если ему позволят остаться председателем правления еще на четыре года — то есть до его семидесятилетия, — он как-нибудь потерпит либо Армстронга, либо Таунсенда. Ему казалось, что его друзьям из «Терф-Клуба» важно знать, что его оставили на посту председателя.

Утром он попросил секретаршу пригласить конкурентов на ленч в «Терф-Клуб» в разные дни. И там пообещал, что сообщит им свое решение в течение недели.

Но после обеда с обоими он так и не решил, кто из них вызывает у него бо́льшую неприязнь — или, коли на то пошло, меньшую. Он с уважением относился к тому факту, что Армстронг завоевал «Военный крест», сражаясь за чужую страну, но ему претила мысль, что владельцем «Глоуб» будет человек, не умеющий обращаться с ножом и вилкой. С другой стороны, ему было приятно думать, что владельцем «Глоуб» станет выпускник Оксфорда, но стоило ему вспомнить взгляды Таунсенда на монархию, как его начинало трясти. Утешало одно — оба заверили, что сэр Уолтер останется председателем. Но прошла неделя, а он так ничего и не решил.

Он спрашивал совета у всего «Терф-Клуба», включая бармена, но по-прежнему не мог сделать выбор. Только после того, как его банкир сказал ему, что доллар падает по отношению к фунту из-за серьезных проблем президента Джонсона во Вьетнаме, он наконец принял решение.

Забавно, как одно слово может вызвать целый поток мыслей, не имеющих к нему отношения, и обратить их в действие, размышлял сэр Уолтер. Поговорив с банкиром, он точно знал, кто должен принять окончательное решение. Но он также понимал, что эту затею надо хранить в тайне до последнего момента, даже от редактора «Глоуб».

В пятницу днем Армстронг улетел в Париж с девушкой по имени Джулия из рекламного отдела и сказал Памеле, что ему можно звонить только в крайнем случае. Он несколько раз повторил слова «в крайнем случае».

Таунсенд накануне улетел в Нью-Йорк, — ему намекнули, что главный акционер «Нью-Йорк Стар» вроде бы наконец решил продать свои акции. Он сказал Хитер, что вернется в Англию не раньше, чем через две недели.

Тайна сэра Уолтера раскрылась в пятницу вечером. Первым эту новость узнал человек из лагеря Армстронга. Он немедленно позвонил в контору, и там ему дали домашний телефон секретарши. Когда Памеле объяснили, что́ планирует сэр Уолтер, у нее не осталось сомнений, что по всем критериям это «крайний случай», и сразу же позвонила в «Георг Пятый». Управляющий сообщил ей, что мистер Армстронг со своей ассистенткой переехал в другую гостиницу, после того как столкнулся в баре с группой министров от лейбористской партии, которые приехали в Париж на конференцию НАТО. Остаток вечера Памела обзванивала все гостиницы первого класса в Париже, но нашла Армстронга только к полуночи.

Ночной портье категорически заявил, что мистер Армстронг не велел его беспокоить ни при каких обстоятельствах. Помня возраст его спутницы, он чувствовал, что не дождется чаевых, если ослушается приказа. Всю ночь Памела лежала без сна и позвонила снова в семь часов утра. Но по субботам управляющий приходил на работу только к девяти, и она получила такой же решительный отказ.

Первым, кто сообщил Таунсенду о том, что происходит, был Крис Слейтер, заместитель редактора «Глоуб», который решил, что, взяв на себя труд сделать международный звонок, он вполне может укрепить свое будущее положение в газете. Вообще-то понадобилось несколько международных звонков, пока он отыскал Таунсенда в «Рэкетс Клубе» в Нью-Йорке, где тот играл в сквош с Томом Спенсером — по тысяче долларов за игру.

В последнем сете Таунсенд выигрывал четыре очка. Он приготовился подавать, как вдруг в стеклянную дверь постучали и служащий клуба спросил, ответит ли мистер Таунсенд на срочный телефонный звонок. Не желая отвлекаться, Таунсенд просто спросил:

— Кто? — Имя Крис Слейтер ни о чем ему не говорило, поэтому он помотал головой. — Скажите, что я перезвоню ему позже. — И перед самой подачей все-таки поинтересовался: — Он сказал, откуда звонит?

— Нет, сэр, — ответил посыльный. — Только сказал, что он из «Глоуб».

Таунсенд сжал в руке мяч, обдумывая варианты.

Сейчас он на две тысячи долларов впереди человека, которого ему вот уже несколько месяцев не удавалось обыграть. Он понимал, если оставит корт хотя бы на несколько минут, Том объявит себя победителем.

Секунд десять он стоял, уставившись на стену. Его встряхнул резкий окрик Тома:

— Подавай!

— Это ваш совет, советник?

— Да, — ответил адвокат. — Играй или сдавайся. Выбор за тобой.

Таунсенд уронил мяч, выскочил с корта и побежал за посыльным. Он догнал его за секунду до того, как тот положил трубку.

— Надеюсь, это того стоит, мистер Слейтер, — сказал Таунсенд. — Потому что ваш звонок обошелся мне в две тысячи долларов.

Он потрясенно выслушал сообщение Слейтера о том, что в завтрашнем номере «Глоуб» сэр Уолтер предложит читателям самим выбрать следующего владельца газеты.

— Он собирается напечатать досье на обоих кандидатов на всю полосу, — продолжал Слейтер. — Внизу страницы будет избирательный бюллетень.

Потом он зачитал три последних предложения из предполагаемой редакционной статьи.

Таунсенд поблагодарил Слейтера и заверил, что если станет владельцем газеты, он его не забудет. Первой его мыслью после окончания разговора было: где сейчас Армстронг?

Таунсенд не вернулся на корт, а сразу же позвонил Неду Брюэру, шефу лондонского бюро. Он дал ему четкие указания, что тот должен сделать за ночь, и в завершение сказал, что свяжется с ним, как только прилетит в Хитроу.

— А пока, Нед, — добавил он, — постарайся найти хотя бы тысяч двадцать фунтов наличными к моему приезду.

Положив трубку, Таунсенд вышел на Пятую авеню и поймал такси.

— В аэропорт, — сказал он. — Получите сто долларов, если мы успеем к следующему рейсу на Лондон.

Такси лавировало среди плотного потока машин, и Таунсенд вдруг вспомнил, что Том все еще ждет его на корте, а вечером он договорился поужинать с Кейт — она собиралась рассказать, как продвигается дело с «Любовницей сенатора». Каждый день Таунсенд благодарил Бога, в которого не верил, за то, что Кейт тогда вернулась из Сиднея. Он понимал: ему повезло встретить женщину, способную вынести его невыносимый образ жизни, — во многом потому, что она примирилась с таким положением дел задолго до того, как они поженились. Кейт ни разу не упрекнула его за долгие часы, проведенные на работе, за поздние возвращения домой и частые отъезды. Он лишь надеялся, что Том позвонит ей и сообщит, что Таунсенд исчез.

— Нет, понятия не имею, куда, — так и слышал он его слова.

Когда он прилетел в Хитроу следующим утром, таксист решил, что его не касается, почему его пассажир одет в спортивный костюм и держит в руках ракетку для сквоша. Наверное, все корты в Нью-Йорке переполнены.

Сорок минут спустя Кит вошел в свою лондонскую контору и принял командование операцией у Неда Брюэра. К десяти часам всех служащих, которые оказались на месте, разослали по городу. К обеду никто не мог купить «Глоуб» ни за какие деньги в радиусе трех с лишним километров от угла Гайд-парка и Оксфорд-стрит. К девяти вечера на руках у Таунсенда было 126 212 экземпляров газеты.

Армстронг вернулся в Лондон в субботу днем. Все утро перед этим он раздавал приказы своим служащим по всей Британии. К девяти утра в воскресенье у него на руках оказалось 79 107 экземпляров «Глоуб» — во многом благодаря Вест Райдингу, по которому прошлись мелким тралом.

В воскресенье он обзвонил редакторов всех своих региональных газет и приказал на первой полосе утренних выпусков призывать читателей, чтобы они выискивали субботний номер «Глоуб» и голосовали за Армстронга. В понедельник утром он выступил в передаче «Сегодня» и во всех программах новостей, куда ему удалось пробиться. Но все продюсеры решили, что справедливости ради нужно предоставить и Таунсенду возможность ответить на следующий день.

К четвергу люди Таунсенда одурели от подписей; служащих Армстронга тошнило от заклеивания конвертов. В пятницу оба звонили в «Глоуб» каждые несколько минут, пытаясь узнать, как идет подсчет голосов. Но сэр Уолтер поручил считать голоса Обществу избирательных реформ, которое больше интересовала точность, чем скорость, поэтому даже редактор узнал результаты голосования только около полуночи.

В утреннем выпуске субботнего номера газеты читателям «Глоуб» сообщалось, что 232 712 голосов было отдано за Колониста и 229 847 — за Иммигранта.

В понедельник в девять утра адвокат Таунсенда явился в редакцию «Глоуб» с векселем на 20 миллионов долларов. Армстронг протестовал, грозился подать в суд, но не смог помешать сэру Уолтеру передать свои акции Таунсенду.

На первом заседании нового правления Таунсенд предложил оставить сэра Уолтера на посту председателя с прежним жалованьем — 100 тысяч фунтов в год. Старик улыбнулся и произнес льстивую речь о том, что читатели сделали правильный выбор.

Таунсенд молчал, пока не дошли до «Других вопросов». Тогда он внес предложение — все сотрудники «Глоуб» должны автоматически выходить на пенсию по достижении шестидесяти лет, как принято во всех остальных его компаниях. Сэр Уолтер тоже поддержал предложение, так как торопился в «Терф-Клуб» на праздничный обед с приятелями. Предложение приняли даже без голосования.

Только вечером, когда сэр Уолтер лег в постель, жена объяснила ему значение этой последней резолюции.