ЧП в вагоне 7270

3

Под навесом между деревянными стойками, в тесноте, маневрировали тащившие вереницы груженых тележек электрокары. Стойки навеса несли на себе глубокие зарубки — следы прикосновений жестких металлических конструкций.

У почтового вагона Денисова и тех, кто был с ним, снова встречали — дежурный по отделению Кубасов и младший инспектор. Ниязов так всю ночь и не отходил от вагона.

— Понятых пригласили? — спросил Сабодаш.

Младший инспектор кивнул на вагон.

— Монтеров пути. Тех, что были на осмотре трупа. Они рядом живут, в общежитии.

Кубасов тем временем обернулся к Кладовщиковой:

— Не замерзла? — Они давно знали друг друга.

— Конечно, сейчас лучше бы туда, где теплее. В Ташкент, например. Или Душанбе!

— А что скажет начальник вагона? — Кубасов подул на перчатки.

— Сначала надо почту сдать. — Ольшонок был не склонен шутить. Кроме того, соответствующая инструкция возлагала на него ответственность за весь находившийся в вагоне груз. — Можно заходить? — спросил он.

— Можно, — Денисов пропустил почтовиков и Антона первыми, знаком показал Ниязову, чтобы остался.

Вдвоем они отошли в сторону. Денисов достал чертеж ключа, изготовленного шофером ржаковского универмага.

— Пойдешь в табельную отделения перевозки почты, — сказал он, — потом в новое здание. Под благовидным предлогом посмотришь все ключи. Интересует этот. Надо узнать, от какого он помещения.

— Под благовидным предлогом? — Ниязов поднял взгляд на Денисова. Он начал работать младшим инспектором недавно, обоим еще предстояло притереться друг к другу. — А как лучше?

— Скажи, что потерян ключ от кабинета, который нужно срочно открыть.

— Понял. — Он был рад покинуть вагон, который ему изрядно надоел: — Все?

— Все.

Денисов посмотрел ему вслед.

Хвост почтовых контейнеров, похожих на игрушечные домики на колесах, ждал очереди на загрузку. Почту грузили по направлениям — Казанский, Курский, Белорусский…

На рубеже ночи — с прибытием опоздавшего на пять часов астраханского поезда — работы почтовикам заметно прибавилось. Мимо вагона суетливыми шажками в легком, не по сезону пальто пробежал Ремизов. Плоское малоподвижное лицо технического контролера было красным с мороза.

— Погоди подавать! — еще издали, не замечая Денисова, закричал он кому-то в сторону локомотива.

Денисов присоединился к Антону в сортировочном зале. Кроме Сабодаша и связистов, он увидел еще обеих знакомых уже женщин в ватных брюках и куртках — монтеров пути, участвовавших в осмотре трупа. Их колоритные фигуры выделялись кажущейся ватной статью.

— Мы начали с документов, — предупредил Антон.

В углу, у сейфа, Ольшонок показывал дежурному по отделению документацию. Оба знали дело — дежурный, борясь с привычной одышкой, быстро, одну за другой, просматривал накладные, отбрасывал в сторону. Потом принялись за лежавшие в сейфе ценные отправления.

Время поползло медленно, главное же состояло в том, что с почтовой документацией, с ценными отправлениями — Денисов был уверен — все обстояло благополучно.

— Документация в ажуре, — подтвердил Кубасов, сдергивая маленькие в тонкой анодированной оправе очки. — У вас ничего не будет к Ольшонку?

Денисов поймал недоумевающий взгляд Антона: Сабодаш был убежден в том, что Денисов придает значение осмотру груза и кладовой, следовательно, ждет не- всроятного.

— Нет, — сказал инспектор.

— Будем выгружать? — спросил начальник вагона. За несколько часов Ольшонок, казалось, зарос еще больше, голова в огромной собачьего меха шапке словно втянулась в узкую грудную клетку.

Денисов кивнул.

Из тепла сортировочного зала потянулись в маршрутную кладовую. Здесь было морозно и царил тот же хаос, что и во время первого осмотра места происшествия. Ящики сдвинуты в стороны, мешки свалены в кучу. Теперь, после выгрузки, предстоял дополнительный, более тщательный осмотр.

— Транспортер готов? — крикнул Кубасов кому-то внизу, на площадке.

— Готов!

Ольшонок убрал фиксаторы, державшие запоры, открыл погрузочную дверь. В кладовую ворвалась стужа. Снизу в проем двери тотчас выдвинулся транспортер. Ольшонок и Кладовщикова заняли места по обе его стороны, Денисов встал между ними. Поодаль, внизу, под навесом, тоже произошло движение.

— Внимание! — предупредил Денисов. — Перед тем как выгружать посылки, каждую прошу показать мне. И еще! Подмосковье к какому сектору относится?

— Смотря какое Подмосковье? — буркнул Ольшо- нок.

— Ближайшее к нам.

— Люберецкий сектор.

— Когда пойдет Люберецкий сектор, дайте мне знать. — Он поймал недоуменные взгляды обоих почтовиков, но пояснять не стал.

Лента транспортера поползла вниз. Начальник вагона показал Денисову первую отправку — ящик с черным контуром рюмки с надписью «Осторожно! Стекло!».

— Поехали! отозвались снизу, с площадки.

Денисов осматривал каждый ящик, каждый мешок

перед тем, как им попасть на движущуюся серую ленту, уходившую к контейнерам.

«Состояние упаковки… — Денисов переворачивал груз, осматривал со всех сторон. — Состояние бечевы… Адрес получателя… Адрес отправителя… Все в норме» Выгрузка шла медленно. Почтовики простаивали, но Денисову не в чем было себя упрекнуть — в куртке, он мерз больше всех.

Он и сам не мог бы толково объяснить, на что надеется.

«Состояние упаковки… Состояние бечевы… Адреса… Дальше…»

«Разве вы всегда знаете — почему так, не иначе?»— вспомнились ему слова чудака, рекомендовавшегося экстрасенсом. — В самом деле! Совсем не всегда, скорее наоборот…»

И все-таки гора груза медленно таяла, обнажая рифленые листы, лежавшие в основании кладовой. В проеме двери, на перекрестке огней, бивших из вагона и проникавших из-под навеса, тени почтовиков казались черными птицами, махавшими огромными крыльями.

— Вот закончат строительство почтамта… — Кубасов порывался помогать — брал очередной ящик, подолгу держал на весу. — Пригласим — покажем современный уровень почтовых операций…

— Люберецкая секция пошла! — предупредил Ольшонок.

— …Вся сортировка и погрузка автоматические. Удивитесь!

— Минуту! — Денисов взглянул на трафарет посылки, которую дежурный поставил на транспортер, и дернул на себя.

То, что он искал.

Небольшой, аккуратно сколоченный ящик. На трафарете стоял знакомый адрес:

«п/о РЖАКОВО МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ УЛ. ВОСТРЯКОВСКАЯ, 32 ГРУБОВНИКОВОЙ К. М.»

Антон удивился:

— Сам себе послал?!

Ольшонок искоса взглянул на посылку в руках Денисова:

— Что б не тащить в электричке! Почта доставит!

Денисов отставил ящик в сторону. Разгрузка продолжалась.

Через несколько минут Денисов нашел вторую посылку, адресованную в Ржаково, и тут же Сабодаш увидел третью.

Больше ничего интересного в кладовой не обнаружили. Почтовики освободили место вокруг квадрата, в котором был обнаружен труп Косова.

Рифленые листы пола теперь можно было впервые осмотреть полностью.

— Сколько же у него было ключей? — спросил-вдруг Антон. — Под последним ящиком блеснула «тройчатка» железнодорожных ключей — «трехгранник», «отвертка» и «специалка». — Они же остались в купе!

— Не трогать! — предупредил Денисов. Он осторожно, перчаткой, поднял ключи, обернулся к почтовикам. — Проверьте! Вы уверены, что это его ключи? Не ваши, не Салова?!

Кладовщикова вместо ответа похлопала по карману шинели — раздался глухой металлический звук.

Ключи Салова в дежурке, — сказал Антон. — И начальника вагона тоже. Я запер в сейф.

— Разрешите. — Ольшонок с минуту смотрел на ключи. — Нет, — сказал он наконец, — это не нашей бригады.

— Или у Косова были две пары? — Вопрос о принадлежности ключей Денисов считал одним из важных. — В пути вы видели их?

Ольшонок покачал головой.

— Ни разу.

— Приступаю…

Антон аккуратно, ножом, разрезал бечеву, поддел крышку ящика. Гвозди легко поддались, освободив фанерку. Дежурный снял ее, положил на стол. Содержимое посылочного ящика было завернуто в старый номер «Гудка».

— Вот так груз! — сказал Антон, убирая газету.

В ящике до самого верха лежали пестрые платки с блестящей ниткой — люрексом, такие, как те, что Денисов видел в доме Косова и потом в ржаковском универмаге. Такой же платок Косов вез с собой.

— Надо считать, — Антон обернулся к понятым.

Женщины подсели ближе, Антон помог разложить

платки на столе — они оказались разных расцветок и рисунков и, судя по ценникам, разной стоимости. Вначале их следовало рассортировать.

— Каким образом Косов смог бы отправить посылки из вагона? — поинтересовался тем временем Денисов у дежурного по отделению.

— Это просто. — Кубасов шумно отдышался. — Если заранее приготовить ящики. Уложил, заполнил дубликат бланка. У нас их полно. И приложил к «группе». В данном случае — к Люберецкому сектору.

— А общий итог посылок? Их ведь на три больше!

Пока считали платки, Антон нажал клавиш телевизора. В центре обрамленного красной пластмассой экрана зажглась блестящая точка, которая тут же начала удаляться, прежде чем исчезла совсем.

— Косов сдал бы их со всей почтой по отдельной накладной, — объяснил Кубасов. — И они пошли бы дальше, как все остальные отправления.

— А штемпель?

— Штемпель?! В почтовом вагоне свой!

Как и следовало ожидать, в других посылках Косова тоже оказались платки. Пока Антон составил протокол осмотра, Денисой еще раз прошел по вагону, заглянул в углы. Коробку от «Мальборо», о которой рассказывал шофер ржаковского универмага, он нашел не сразу. Она оказалась вверху, над крайней полкой в купе отдыха бригады. Стандартная коробка с надписью «Marlboro». Видимо, в ней Косов доставил платки в вагон. Когда Денисов вернулся назад в сортировочный зал, подсчет платков во втором ящике подходил к концу.

— Четыреста! — объявил Сабодаш. — Да еще там штук двести. — Он кивнул на третий ящик. — Спекуляция в крупном размере!

— Этим у нас та бригада отличалась… — вздохнул Кубасов. — С которой Косов ездил! Которых арестовали в Бейнеу…

— Сколько веревочка ни вейся!.. шепнула одна из понятых.

Сабодаш не ошибся: в третьей посылке действительно оказалось почти двести платков — сто девяносто два.

— Это не все! — Антон вытащил газету, закрывавшую дно.

Между стенкой ящика и газетой лежали два зелено-. ватых листка плотной глянцевой бумаги. Антон осторожно достал их, положил на стол.

— «Аккредитив на предъявителя…»

— Сумма большая? — спросил дежурный по отделению.

— Каждый по шесть тысяч. Всего двенадцать.

— А когда выписаны?

— Вчера!

— Наверное, после прибытия поезда. — Денисов вгляделся в надпись на печати: «Государственная трудовая сберегательная касса 5284/0809». Он знал сберкассу, она находилась у самого вокзала.

— Не слабо, — Кубасов покачал головой.

Ольшонок и проводница промолчали.

Денисов был уверен, что они уже видели раньше аккредитивы, обнаруженные в посылке,

В ожидании младшего инспектора, который должен был вернуться в вагон с минуты на минуту, Антон курил. Денисов по привычке положил голову на стол, закрыл глаза.

— С платками понятно. — После двух ночи голова Антона начинала работать ясно. — Со своими коллегами, арестованными в Бейнеу, Косов занимался спекуляцией по-крупному. Только случайно он не был задержан вместе с ними. Судьба дала ему шанс: он не попал в рейс вместе со Стасом…

Денисов молчал — Антон продолжил:

— У Косова вдруг появилась возможность «завязать»! Стать тише воды и ниже травы. Он эту возможность игнорировал. Закупил платки и взялся за старое…

— Думаю, платки были закуплены раньше, — не открывая глаз, сказал Денисов, — просто он решил разом от них избавиться.

— Возможно. Он вез их для известного ему дельца. Но сделка по какой-то причине расстроилась.

— Опаздывали, — снова подсказал Денисов. — Почтово-багажный поезд выбился из графика. В Бейнеу стояли. В Кунграде. В Ургенче около суток. Между прочим, можно примерно предположить, куда он их вез. Туда, где опоздания стали особенно ощутимыми. БХСС, во всяком случае, сможет раскопать!..

— Платки с самого начала находились в посылочных ящиках, это было сделано для маскировки. На всякий случай… — Антон не спеша, один за другим вводил в систему имевшиеся в их распоряжении факты. — Скорее всего так они делали в бригаде Стаса… Но где связь? Если оглянуться назад… — Историк по образованию, он оседлал любимого конька. — Убийство, как ни одно преступление, сохранилось почти в первобытном его виде! Остались, так сказать, те же внутренние и внешние черты этого гнусного действия…

Качнуло. Денисов понял, что спал. Маневровый поставил под навес очередной вагон. Он словно все сместил в рассуждениях Сабодаша.

— Но аккредитивы… — сказал Антон. — Они же не занимают места! Почему и они в ящике?!

Антон анализировал обстоятельства, связанные с появлением аккредитивов. В пепельнице чернел окурок. Денисов спал не больше десяти-пятнадцати минут:

— Повтори насчет аккредитивов. — Короткий сон освежил его.

— Жена Косова особенно не беспокоилась ни о деньгах, ни о платках… — Антон начал сначала. — Видимо, Косов не раз в подобной ситуации отсылал все по почте. Грубовникова будет ходить в отделение связи в Ржакове, ждать посылки и аккредитивы. Так?

Денисов покачал головой.

— Аккредитивы не Косова.

— Не Косова?!

— Косову нет смысла класть деньги на аккредитив, да еще на предъявителя!

— А если обыск? ОБХСС!

— Какая разница, что будет обнаружено при нем?! Аккредитивы или деньги? Наконец, в посылку имело смысл класть именной аккредитив! Чтоб никто не мог воспользоваться, если посылка попадет в чужие руки!

Антон подумал.

— Ты прав, — подтвердил он. — Но если Косов прячет чужие аккредитивы себе в посылку…

— Я понял. Аккредитивы и были тем, что почтовики с таким рвением искали в вагоне! Поэтому они единодушно искажают обстоятельства…

— Думаешь, Косов залез в ценные отправления?!

В тамбуре раздались шаги, Денисов не успел ответить.

Вошел Ниязов. По его лицу можно было догадаться, что он возвращается с пустыми руками.

— Такого ключа в отделении перевозки почты нет. — Он достал чертеж, передал Денисову. — Я все просмотрел.

— Где именно?

— На доске, в проходной. У «Мадам Бовари». В табельной.

Они помолчали. Антон спросил:

— На доске в проходной есть пустые гнезда?

— Есть. Немного.

— Ну вот, — Антон достал «Беломор». — Ключ, который мы ищем, возможно, на руках. У кого-то, кто сейчас работает.

Вайдис сел у окна, с любопытством взглянул вниз, на перрон. Денисов наблюдал за ним через стол. Несмотря на сутки, проведенные в вагоне, Вайдис выглядел опрятно, аккуратная стрелка сбегала вдоль брюк.

— Вы не сказали о том, что у вас исчезли аккредитивы. — Разговор взял на себя Антон, Денисов внимательно слушал. — Почему вам потребовалось это скрыть?

На перроне никого не было. Над черными опустевшими электричками на невидимых нитях плавали яркие ледяные капли светильников.

— Разрешите? — Вайдис достал сигареты. Настала его очередь приглядеться к денисовскому, кабинету. — Не хотел бы я постоянно здесь работать.

— Почему? — спросил Антон.

— Одиноко. Меланхолию навевает… — Он внезапно обернулся к Денисову. — Вы сами хорошо понимаете, почему я не заявил о деньгах! — Он поднялся. — Из-за Косова!

— Точнее.

— Из-за смерти Косова. — Вайдис снова сел, закинул ногу на ногу, поправил стрелку на брюках. — Каждому же ясно! Кто убийца, как не тот, у кого украли аккредитивов на двенадцать тысяч!

Антон возразил:

— Это допустимо, но только как одна из версий!

— Поставьте рядом факт кражи аккредитива на крупную сумму и факт насильственной смерти, и любой — даже не юрист! — свяжет их наглухо как причину и следствие! Тем более других, видимых причин для убийства Косова нет! Правда?! Я анализировал!

Денисов внимательно слушал.

Шел четвертый час — «час татей и тюремных утеклецев», как обозначил его Антон в соответствии с историей отечественного судопроизводства.

— Убийство совершено таким образом, чтобы вина пала на меня! Все продумано! — Вайдис занервничал. — Как только я заявлю о краже — я автоматически становлюсь подозреваемым.

— Это не освобождает от обязанности говорить правду!

— А почему молчал Ольшонок? И его помощник, и Кладовщикова?! Не знали?!

— Знали?

— Конечно! Поэтому я и решил; «Двенадцать тысяч?! Бог с ними. Потом разберемся!»

— Почему с вами оказалась эта сумма? — Антон развивал первый успех.

Я приехал, чтобы купить машину.

— Дальше.

— Не мог же я ночевать на вокзале с охапкой сторублевок?!

У Вайдиса было узкое лицо с близко посаженными глазами, один из которых слегка косил — «ленивый глаз». Прямой вздернутый нос придавал лицу высокомерное, даже брезгливое выражение.

— Когда в гостиницах не повезло, я первым делом побывал в сберкассе, положил деньги на аккредитивы.

— Потом? — спросил Антон.

— Стал искать крышу. Замену гостинице. Я не знал, конечно, что познакомлюсь с Кладовщиковой, попаду в почтовый вагон.

Денисов спросил:

— Почему вы предпочли аккредитивы на предъявителя? Не именные?

— В этом случае я мог при сделке ими рассчитаться…

— Где вы их хранили?

— В бумажнике, в кармане пиджака.

— Аккредитивы могли видеть?

Вайдис взглянул на Денисова, перевел глаза на Антона.

— Все видели. И начальник вагона. И оба помощника. И женщины. Я сам показал.

— Шел разговор о деньгах?

— Сам виноват. Тщеславие! Разговор шел о расценках, зарплате. Короче, выложил оба аккредитива на стол.

Он несколько минут молчал. Антон спросил:

— Аккредитивы кто-нибудь брал в руки?

— Только Ольшонок. Татьяна заметила что-то вроде: «Везет людям!» Кладовщикова тоже что-то сказала. Я уже знал, что сделал глупость.

— А Косов?

— Не помню. Кто-то мне открыто позавидовал. — Кто именно?

— По-моему, начальник вагона. Ему нужны деньги на ремонт дома. Он хотел у кого-то занять, но у него сорвалось… Потом легли спать.

Антон спросил:

— Где аккредитивы находились ночью?

— При мне. — Вайдис дотронулся до внутреннего кармана курточки. — Закрыть купе изнутри я не мог: на нижней полке женщина. Неудобно! Куртку я повесил в ногах.

— Ничего подозрительного не слышали?

— Спал как убитый. Фактически, вторая ночь на колесах.

— Кладовщикова выходила из купе?

— Не знаю. Сквозь сон слышал какой-то разговор.

Но теперь и в этом не уверен, — Вайдис поправил капюшон.

— Когда вы обнаружили пропажу?

— Утром я и не вспомнил об аккредитивах. Встали, как я уже говорил, поздно. Потом Косов и Татьяна ушли, я с ними простился, вернулся в купе. У Кладовщиковой была книга Пикуля, полистал. Стал собираться. Тут начальник вагона зашел: «Все в порядке? Ценности на месте?» — «В порядке!» — «Проверили?» — «Куда денутся?!»

— Дальше.

— «На всякий случай проверьте, чтоб не было претензий!» — «Да полно!». — говорю. Ольшонок настоял, а полез за бумажником…

— Аккредитивов на месте не оказалось.

— Нет. Никуда я, конечно, не ушел. Да и Ольшонок не пустил. Дождались Косова. Он сказал, что ничего не знает. Стали искать, перерыли весь вагон. Я просил не подымать шума. «Можно все восстановить! Контрольные талоны у меня!» Они лежали отдельно. Куда там! Такое творилось!

— Искали?!

— Каждую бумажку развернули, каждый клочок. Весь вагон облазили. Все переругались… Я сам виноват! — Он несильно ударил кулаком по подоконнику. — Из «Загорья» прямым ходом надо было снова ехать на ВДНХ — в «Турист», в «Останкино». Пусть «нет мест». Остаться на ночь в вестибюле, не уходить — авось не выгонят!..

По какой-то причине Вайдис настаивал на своей версии — отсутствии свободных мест в гостинице «Загорье».

— Ольшонок бросился с кулаками на Косова. Кладовщикова влезла в средину, пыталась разнять. Отсюда синяк! Это продолжалось несколько часов… Почти до самого вашего прихода!

— Дальше.

— Все было напрасно: аккредитивов не нашли. Ольшонок ходил из угла в угол как зверь в клетке. Было уже темно. Косов ушел в кладовую и больше не появлялся.

— А вы?

— Было странное чувство: «Сейчас что-то произойдет!..» Ольшонок закрыл наружные двери, чтобы никто не мог уйти. Сказал: «Аккредитивы найдутся! Я добьюсь!..» По-моему, тогда же он отобрал ключи и у Косова. Вот все.

— Крик вы слышали?

— Его нельзя было не услышать! Как пишут в книгах — «последний крик о помощи»… Я все понял, но решил не выходить. Честно говоря, был перепуган, хотя и не из робкого десятка. Потом вы застучали! «Милиция!»

Антон вытер платком капли пота со лба, посмотрел на Денисова — за несколько минут они продвинулись больше, чем за предшествовавшие часы.

— Да! — вспомнил Вайдис. — Когда я был в туалете, я слышал разговор в тамбуре. Косов с кем-то разговаривал.

Около четырех утра позвонили из уголовного розыска отдела внутренних дел на Белорусском вокзале:

— Проводницей интересовались?

Антон обрадовался:

— Пятнадцатого поезда Восток — Запад — «Экспресс»… — Он включил настенный динамик, чтобы Денисов, который тоже находился в дежурке, мог слышать. — Жена помощника начальника вагона! Салова!' Она в Москве?

— В Москве, — ответил инспектор розыска с Белорусского. — Но фамилия ее не Салова.

— Они пока не муж и жена.

— И не Татьяна. Таисья. Она еще нужна?

— Нам необходимо встретиться.

— Пошлете машину? — спросил «белорус». Антон на лету поймал денисовский жест.

— Приедем сами.

— Сейчас уточню, где она, — сказал инспектор, — и перезвоню. Ждите.

Антон погасил громкость, Денисов попытался снопа задремать, сидя сбоку у пульта и опершись плечом о коммутатор оперативной связи.

В соседней комнате Вайдис писал объяснение о пропаже аккредитивов. Время от времени в окошке — посреди стены, разделявшей оба помещения, — Денисову был виден его большой, вздернутый нос, близко посаженные глаза.

Сабодаш разговаривал с Кубасовым. Страдавшему одышкой представителю почтового ведомства на вокзале предстояло подготовить к утру обстоятельную докладную записку руководству.

— Покрывать никого не стану, — предупредил дежурный отделения перевозки почты. — И про икру напишу. И про платки… Надо кончать с безобразием! Согласны?

— Не захотел Косов использовать шанс, предоставленный случаем, — Антон продолжал развивать понравившуюся ему собственную мысль. — Ведь если б он пыехал с бригадой Стаса, он бы сел вместе с ними. И вот, вместо того чтобы «завязать», начать, как говорят, сначала, снова повез платки…

— Можно представить настроение, с каким он возвращался. — Кубасов согласился с Антоном. — Везти платки назад!

— А в это время прямо в вагон приносят двенадцать тысяч… — Антон довел версию до конца. — Косов, конечно, не мог не приложить руку… Но Ольшонок вмешался!

Кубасов прокашлялся:

— Может, Ольшонок припомнил ему и другое? Когда самому Олынонку потребовалась взаймы сумма, значительно меньшая, Косов отказал ему!

— Давно надо было увольнять их — и Стаса, и Косова, — подытожил Антон. — Ведь в отделении почты не могли не знать, чем они занимаются?! Так?

— Догадывались! Но не пойман — не вор!

— Догадывались и молчали! Если бы БХСС не задержал всю бригаду в Бейнеу, до сих пор бы безобразничали.

Денисов дремал и одновременно не мог не прислушиваться. Скрипнул стул — это Кубасов изменил позу, откинулся на спинку. В голосе послышались ворчливые стариковские ноты:

— Все условия для них создают: живи, работай! А они? Держались обособленно…Чтобы никого из посторонних!

— Круговая порука! — подкинул Антон.

— Кого ни сольют в бригаду, обязательно выживут. Так себе поведут — сам запросится! Один даже уволился. Сколько его ни спрашивали: «Что случилось? Расскажи…», он одно затвердил: «Не хочу здесь работать!»

— Запугали!

— Случайно нос сунул в их дела! Грешным делом, я как-то зашел к ним в кладовую во время погрузки… Между прочим, можете об этом Ремизова спросить, технического контролера, он тоже был. — Кубасов несколько раз размеренно вздохнул, погашая частое сердцебиение. — Так еле ноги унесли! Заметил, что они какую-то коробку грузят! Имел глупость поинтересоваться… Такое услышал!

— Какая коробка? — Денисов открыл глаза.

— С чаем. Запах бросился. Они тогда чай везли.

— Фирменный чай?

— Они то платки, то чай покупают.

Денисов поднялся, прогоняя дремоту. Обернулся к Антону.

— Пока я съезжу на Белорусский, свяжись с Бейнеу. Пусть соединят с начальником ОБХСС. Интересные детали! Вдруг кто-нибудь из их сотрудников в командировке в москве.

— Разговор с водителем ржаковского микроавтобуса?! Магазин «Чай»…

Из коммутатора оперативной связи раздался зуммер. Антон снял трубку:

— Белорусский? Да, выезжает. Встречайте. В парк отстоя? Сейчас будет. — Он щелкнул тумблером, обернулся к Денисову. — Ждут. Постарайся, чтобы недолго!

В парке отстоя поездов дальнего следования было пустынно.

Денисов поставил «газик» недалеко от переезда, пошел вдоль ближайшего состава. Трафареты на вагонах отсутствовали. Он отшагал довольно далеко. Свет не горел. Все пути вокруг были заняты ставшими на ночной прикол поездами.

Наконец он заметил белевший на вагоне первый трафарет: «МОСКВА — БАРАНОВИЧИ».

Экспресс следовало искать не здесь. Денисов пролез под вагоном на другую сторону. Огляделся. Где-то сзади раздался милицейский свисток — «хозяева» прибыли позже, чем «гость». Потом послышались голоса. Денисов увидел светлячки сигарет. Его догоняли двое — незнакомый молодой инспектор и стрелок ВОХР, Рядом со стрелком на коротком ременном поводке бежала собака.

— Кто? — спросил инспектор.

Денисов назвался, подал удостоверение.

— Насчет Восток — Запад — «Экспресса»? Чего ж не подождал на переезде? Здесь близко.

Вскоре он уже стучался в штабной вагон.

— Константин Иванович! Это Красноводов, инспектор! Откройте.

Щелкнул ригель. Кто-то проворный повернул ригель изнутри, в несколько прыжков с мороза заскочил назад в купе…

— Шестнадцатый вагон… — раздалось за стенкой. — Идите по составу!

— Повезло тебе, — шепнул Денисову Красноводов. — Меня тут все знают.

Они двинулись длинными полутемными коридорами. Кое-где невидимые в своих закрытых купе женщи- ны-проводники спрашивали:

— Кто?

— Красноводов, — откликался инспектор, — из милиции. Все в порядке.

В шестнадцатом вагоне молодой женский голос тоже поинтересовался:

— Кто это?

— Из милиции, — отозвался Красноводов. — Таисья Федоровна! Выйдите на минуту. Надо поговорить.

— Сейчас.

В коридоре вспыхнул свет.

Сотрудники милиции отошли к окну, к висевшему в рамочке расписанию поезда: Кельн — Копенгаген — Хук-Ван-Холланд…

Ждать пришлось недолго.

— Слушаю вас.

Таисья Федоровна оказалась стриженной под мальчика, с шапкой льняных волос и комсомольским значком на свитере.

— Салова? — спросил Красноводов.

— Пока не Салова.

— Ну все равно. — Красноводов заговорил официально. — Сигнал есть. В начале недели по парку отстоя ходили двое. Предлагали хрусталь, еще кое-какие вещи… Не помните?

— В начале недели? — спросила проводница.

— Вам тоже предлагали?

— В начале недели я, знаете, где была?!

— Может, больше недели прошло. Не знаю.

Она засмеялась.

— На прошлой неделе я в Берне была! А в начале этой — в Ургенче! В Средней Азии!

— В отпуске, что ли?

— Отпрашивалась! За свой счет! Сейчас отрабатываю. К будущей свекрови ездила показываться.

— И как?

— Вроде приглянулась.

Денисов обратил внимание на ее обувь. Проводница вышла из купе в туфлях, одного взгляда было достаточно, чтобы заметить на них пыль все той же двухтысячелетней крепости Инчан-Калы вблизи Ургенча.

— Что и требовалось доказать… — Красноводов театральным жестом указал на Денисова. — Это тоже инспектор. Вы говорите, а я удаляюсь. Провожать необязательно. Чао!

— Чао! — проводница обернулась к Денисову. — И вы насчет хрусталя?

— Нет. Я по поводу вашей поездки в Ургенч. Моя фамилия Денисов. А вы? Таисья или Татьяна?

— Зовите Таней. Что-нибудь случилось? С Валерой?!

Они так и остались в коридоре, словно в узком фойе, рядом с закрытыми дверями.

— Я его только сегодня видела!

— Случилось. Но не с ним. С Косовым!

— Что произошло? — Она взялась за поручень у окна и больше в течение разговора его не отпускала.

— Косова больше нет в живых.

— Убит?!

— Расскажите, кто был в вагоне, когда вы отправлялись в поездку?

— На вокзале? — Она никак не могла сосредоточиться. — Мы приехали после Косовых и Ольшонка. Валера еще раньше договорился с начальником вагона, Ольшонок не возражал. А Косов… — проводница покачала головой.

— Был против?

— Хоть уходи!.. И докладную напишет, и в милицию сдаст! И — «кто я такая»?! Я об одном просила Валеру: «Крепись!»

— Проезд-то посторонним действительно воспрещен!

— Просто боялся меня! Как бы в чем-нибудь не помешала!

— В чем, например?

Проводница пожала плечами.

— Спекулировать! Думаете, я не поняла, кто он?! В вагоне почти не работал — все на Валеру перекладывал. Да на меня! На стоянках уходил по своим делам. Все видели.

— А Ольшонок?

— Что Ольшонок?! Разрешил мне ехать — этим руки себе связал. А кому вред, что я съездила?! Что случилось?!

— Какие были взаимоотношения у Валерия с Косовым?

— Валера пытался его задобрить. В Ургенче пригласил в ресторан. — Ей показалось это смешным, она улыбнулась. — Заказал для него музыку. Так и объявили: «По просьбе Валерия для его друга Косова из Москвы оркестр исполняет «Распутин»…»

— И что же?

— Ничего не поправил. Косова все раздражало. То ему шампанское казалось желтым, то шампуры короткими. Где-то Косов должен был с кем-то встретиться, но мы опоздали, и тот человек не стал ждать.

— Не помните где?

— Если взять расписание, наверное, вспомню.

— И он по-прежнему третировал Валерия?

— По-прежнему. Иногда мне казалось, что Валера не выдержит!

— И тогда?

— Сама не знаю… Когда в Москву приехали, в вагоне появился еще человек, Косов стал вроде тише.

— Вайдис?

— Да, Ричард. Косов его сразу зауважал. Еще бы!

У того было с собой двенадцать тысяч. В аккредитивах. На предъявителя.

— Вы их видели?

— Даже в руках держала. Зеленоватые, плотные. Два по шесть тысяч.

— Вы что-нибудь знаете о Вайдисе?

— Нет. — Она тряхнула головой. — Просто ночевать было негде. Кладовщикова привела с вокзала… Косов и начальник сначала не пускали. Потом проверили документы, оставили.

— А утром?

— Утром я уехала. — Она показала головой куда-то вдоль состава. — Бригадир, когда отпускал в Хиву, дал задание. Не могла я его подвести. Даже Валеру не стала будить!

Денисову показалось, что с проводницей все ясно. Следователь мог смело вручить ей бланк протокола допроса для собственноручного заполнения.

— Уходили из вагона вы вместе с Косовым?

— С ним. Вместе дошли до метро. Там я его оставила. Еще оглянулась в последний раз — вижу, стоит, не уходит.

Денисов помолчал.

— В пути, вы сказали, Косов на станциях постоянно куда-то исчезал…

— Это правда. В вагоне не отсиживался.

— А в Бейнеу? — спросил Денисов. — Не помните, как он вел себя на этой станции?

Татьяна качнула головой.

— Не помню. На одной станции он вел себя тихо, из вагона не показывался. Почтовик, который сдавал нам почту, сказал, что милиция там задержала предыдущую бригаду за спекуляцию.

— Это Бейнеу.

— По-моему, он не хотел привлекать внимание.

— А насчет икры? — спросил Денисов. — Не знаете, где он покупал? У кого?

— Это возле Астрахани. При мне было. Станция небольшая, стоянка шесть минут. Мужчина был средних лет, с бородкой. Я еще спросила Косова: «Себе, что ли?» Он хотел что-то сказать, но передумал. Буркнул только: «Просили…»

Проводница еще крепче сжала поручень у окна и без всякого перехода сказала жалобно:

— …Неужели у Валеры нервы не выдержали?!