Что мне приснится

Нецах наблюдала за моими действиями с улыбкой. Когда я, поставив кубок на стол, снова сел на свое место, она тоже отложила свой кубок в сторону.

- Я сделала это, чтобы ты лучше понимал последствия своего решения, - произнесла она, глядя мне в глаза. - Чтобы ты лучше понимал, кто ты такой. Кто я такая. Кто мы такие.

- Я и без того об этом догадывался, - ответил я, когда чуть-чуть пришел в себя. - Но все равно спасибо. Уже не в первый раз ты позволяешь мне взглянуть на себя по-новому.

Нецах глянула на меня непонимающе.

- О чем ты?

- О видении, которое ты показала мне в чаше с водой.

- Ах, это. И что именно ты увидел?

Такого вопроса я от нее не ожидал.

- Я думал, ты и сама видела это...

Нецах кивнула нетерпеливо.

- Да, я знала, что покажет чаша. Но в одном и том же явлении каждый может увидеть что-то свое.

- Я очень плохо помню, что видел. Видение было подобно сну - его след остается с тобой после пробуждения, но становится все тоньше и тоньше...

Я приложил руку ко лбу, пытаясь получше вспомнить. Вместо этого передо мной почему-то всплывали другие образы - те, что я видел на Стигийских болотах. Крики раненых и протянутые ко мне белые руки мертвых.

- Я видел страну и город в ней. Этот город настолько отличался от нашей действительности, что я не понял большую часть увиденного, а большую часть понятого не могу описать словами. Пожалуй, таким наш мир может стать через очень много лет. В этом городе очень много людей, и так же, как в Шеоле, они обычно не замечают друг друга. Там был молодой человек, про которого ты сказала мне, что он - это я. Одинокий, нелюбимый, неспособный найти себе место в мире. Глубоко переживающий все это.

Я прервался, потому что, хотя мне не удавалось восстановить в уме зрительный образ города из видения, мне очень живо вспомнились чувства того юноши - те же самые чувства, что я испытывал в своей жизни множество раз. Те чувства, которые я предпочел бы не испытывать никогда.

- И то, что я сказала тебе, что ты... что он совершил самоубийство - это заставило тебя принять то решение, которое ты принял?

Я горько усмехнулся.

- Да. Это не единственная причина, конечно. Но я очень испугался, что могу закончить так же - не в самоубийстве даже дело, а в бессмысленной, беспросветной жизни. Я хотел, чтобы у моего существования были плоды. И в этом качестве я выбрал уничтожение Ореста. Ради этого я решился пойти на все - даже получить силу из рук Хода.

Нецах печально улыбнулась - то ли моим словам, то ли собственным мыслям.

- Не уверена, что ты сделал из всего этого правильный вывод. Впрочем, ты всегда был свободен в своем выборе, что само по себе достойно зависти многих других.

Мой взгляд остановился на ее лице. И веселье, и печаль она выражала, не сдерживая себя, но любые эмоции проходили, и на ее лице оставалась только постоянная задумчивость. На самом деле Нецах всегда была обращена внутрь себя. Зачем я ей вообще - для мимолетного развлечения?

Я вздохнул и машинально поправил волосы, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Почему-то я принимаю все слишком близко к сердцу. С другой стороны, наверно, все и должно чувствоваться острее, когда знаешь, что сегодняшний день может стать для тебя последним.

- Ты уже говорил с Орестом, - сказала Нецах, и это было утверждение, а не вопрос. - О чем вы с ним договорились?

- Поединок насмерть. Здесь, через один день.

- И как ты намерен провести этот день?

Я пожал плечами.

- Я не думал ни о чем особенном. Ход сказал, что собирается еще раз меня увидеть, но он сделает это тогда, когда захочет сам. А так - не знаю. Может быть, прилягу поспать или поем чего-нибудь, чтобы подкрепить силы.

Нецах улыбнулась.

- Но ведь ты не нуждаешься ни в сне, ни в пище.

Я тоже улыбнулся и кивнул.

- Да, как и Орест, но он и спит, и употребляет пищу, когда есть возможность. Если он не отказывает себе в этих удовольствиях, то почему я должен?

Нецах хихикнула, как дитя, а потом заглянула мне в глаза.

- Тысяча лет прошла, как я и думать забыла о человеческих радостях. Когда ты будешь ложиться спать, я хочу быть рядом с тобой.

Я пристально посмотрел на нее, пытаясь понять, правильно ли я понял ее слова, а потом кивнул. Забыв о стеснении, я от волнения поднялся с места и подошел к открытому окну.

Солнце, как всегда здесь, стояло в зените и заливало территорию замка светом, но я знал, что если бы мы были в мире людей, со времени моего разговора с Орестом оно успело бы пройти определенный путь по небу.

Уже совсем скоро я встречу свою судьбу, какой бы она ни была - и Орест тоже.

Часть третья

- Тебе не нужно делать ничего особенного. Боевая трансформация - это метод вампиров невысокого ранга, метод грубый и не дающий никаких преимуществ. Просто пожелай поразить цель и нанеси удар, вот и все, - скучающим голосом произнес Ход.

В замке Тайных владык нашелся и тренировочный зал - просторный, обеспеченный всем, что только может понадобиться, от мишеней для стрельбы из лука до соломенных фигур в человеческий рост. Сам я предполагал поупражняться с мечом во внутреннем дворе, а то и у себя в покоях, но Ход настоял на том, чтобы мы пришли сюда.

Вздохнув, я последовал его совету и с короткого замаха наискосок рубанул манекен мечом. Манекен покачнулся на своей опоре; клинок, преодолевая сопротивление, вошел в его "тело", составленное из туго сплетенной вместе соломы, и оставил в нем глубокий след.

Я обернулся к Ходу.

- Ну... я ударил манекен мечом. Точно так же его мог ударить любой обычный человек. Или я чего-то не понимаю?

Ход поморщился.

- Да, да, ты ударил манекен мечом. Именно это ты и должен был сделать. Но дело в том, что твои мысли не свободны от ожидания какой-то особенной силы, от стремления ей управлять. Ты не должен ничем управлять. Просто позволь своему телу все сделать самому. Освободи свой разум и ударь еще раз, как по своему врагу - когда ничего не думаешь, а стремишься убить, и только.

Я снова посмотрел на манекен. Особого желания убивать он у меня не вызывал.

Я перевел взгляд на свой меч. Сколько раз я поражал им врагов, сколько раз мог быть убитым, но успел нанести удар сам. Меч давно уже казался мне не предметом в моей руке, а продолжением тела - грозным стальным когтем, который режет, пронзает, пускает кровь.

Дыхание со свистом вырвалось из моей груди, и я, ни о чем не думая и не отдавая приказов собственному телу, выбросил вперед руку с мечом. Чудовищный удар даже не разрубил, а сокрушил и манекен, и его опору, и отбросил обломки к самому дальнему концу зала.

- О чем-то подобном я и говорил, - усмехнулся Ход. - По большому счету, на этом можно и остановиться - ты уже понял, что во время боя все придет само. Но давай попробуем кое-что еще. Дай мне свою руку.

Не ожидая подвоха, я протянул ему раскрытую ладонь. Ход принял ее в свою, как будто бы для обычного рукопожатия.

Боль была такой, как будто моя рука попала между мельничными жерновами. От неожиданного шока черные круги застили свет в моих глазах, и я на мгновение забыл, где нахожусь. Не дольше, чем через секунду, Ход выпустил мою руку из своего жестокого захвата, и я в ужасе воззрился на нее, ожидая увидеть на месте ладони кровавую кашу. Но рука была совершенно целой.

- Все в порядке, - бросил мне Ход. - Твоя рука крепче, чем ты думаешь.

Действительно, боль быстро уходила, и ничто уже не указывало на то, что моя ладонь побывала в страшной хватке Хода. Для проверки я несколько раз согнул и разогнул пальцы. Все было совершенно нормально.

- Дай мне руку еще раз, - повелительно сказал Ход, а потом добавил куда менее уверенным тоном. - Только сперва отложи в сторону свои мечи.

Я отцепил от пояса перевязь и положил ее на пол. Глядя Ходу в глаза, я сложил свою руку с его протянутой рукой.

Если бы между наших рук был камень, он бы тут же рассыпался в прах. На этот раз я был готов и потому не ощутил настолько же сильную боль, но все равно было тяжело. Только вот и с Хода слетела спесь - он неотрывно смотрел на наши сцепившиеся ладони, и на его лице больше не было усмешки.

Чудовищное давление едва не заставило меня разжать ладонь, но усилием воли я заставил себя продолжать - и почувствовал, что теперь уже хватка Хода идет на убыль. Я поднял на него глаза. Его лицо перекосилось в гримасе боли и гнева.

В следующее мгновение Ход неожиданно выбросил вперед другую свою руку. Не задумываясь, я перехватил ее, и теперь мы боролись сила на силу, стремясь повалить наземь один другого.

До моих ушей донесся какой-то треск. Прислушавшись, я понял, что это трещит пол под нашими ногами.

Лицо Хода сделалось каким-то звериным, и это была не вампирская боевая трансформация - просто за наносными манерами проступило его истинное обличие. Меня оно не удивляло. Я уже успел хорошо понять, что такое вампиры - и каков я сам.

Все силы мне понадобятся для боя с Орестом. Нечего тратить их здесь.

Я разжал руки и одновременно отпрянул в сторону, чтобы уйти от железной хватки Хода. Потеряв равновесие, он упал туда, где я только что стоял.

Ход медленно поднялся на ноги. Сначала я подумал, что он бросится на меня, и это уже не будет тренировка, но потом он переменился в лице и расхохотался.

- Даже удивительно, как с твоей мудростью ты оказался в такой ситуации. Действительно, хватит, побережем друг друга для наших врагов.

Я снова пристегнул к поясу перевязь, на которой носил оба своих меча - тот, что мне подарил Орест, тоже. Его вес никогда не отягощал меня, а наоборот, стал привычным.

Сила, которую я получил, впечатляет, но и пределы возможностей Ореста мне неизвестны. Хватит ли этого, чтобы победить? Скоро станет известно.

- Похоже, Орест недооценил обретенные тобой силы, когда дал тебе день отсрочки. Уж я, во всяком случае... - Ход осекся, не договорив фразу, и с беспокойством на лице посмотрел в сторону закрытых дверей в комнату.

За мной уже пришел посланец или сам Орест? Еще рано для этого...

Дверь отворилась, и в комнату вошел седовласый мужчина. Его лицо казалось дружелюбным, но сейчас я заметил, что его глаза были подобны двум кусочкам льда.

Я видел его раньше - в числе других Тайных владык. Это Бина, тот, кого Орест называл самым жестокосердным из них.

- Здравствуй, старший, - напряженно сказал Ход, не сводя взгляда с неожиданного гостя. - Чем обязаны?..

- Да я вообще-то не к тебе пришел, - ответил Бина и отмахнулся характерным манерным жестом. - Тебя я, собственно, попросил бы выйти. Уважь, пожалуйста.

Ход кивнул и, бросив на меня беспокойный взгляд, быстро вышел из комнаты. Ужасный старик не спеша приблизился ко мне.

Если не обратить внимание на его глаза, в его облике не было ничего отталкивающего. Его испещренная глубокими морщинами кожа напоминала дубовую кору. Во всей его фигуре ощущение дремлющей силы сочеталось с проявлениями глубокой старости; впрочем, в случае Тайных владык внешность не была надежным показателем возраста.

- Я знаю, у тебя скоро поединок с Орестом насмерть, - обратился ко мне Бина.

Здесь каждый, кажется, об этом знает. Я кивнул.

- Ах, да. Сразу оговорюсь, чтобы между нами не возникло недопонимания. Наверняка тебе уже говорили, что я чудовище, что человеческая жизнь для меня не стоит ровным счетом ничего. Так вот, это все - чистая правда, - Бина усмехнулся, и эта порочная, омерзительная усмешка резко дисгармонировала с его внешностью старика. - Но это не означает, что я безумец. Сейчас над нами нависла угроза, угроза, которая наполняет меня страхом. Перед лицом этой угрозы я обязан прислушаться к голосу разума и сделать все, что в моих силах, чтобы ее предотвратить.

Бина на мгновение замолчал, пристально глядя на меня. Я кивнул, давая понять, что слушаю его внимательно. Он продолжил:

- Твой поединок с Орестом не должен состояться. Самым простым способом достичь этого, конечно, было бы вырвать твое сердце, чтобы ты сдох здесь и сейчас, и я сделал бы это легко и радостно. К сожалению, этот способ не подойдет. Поэтому я, Бина, один из пяти Владык этого мира, прошу тебя - откажись от этого боя. Прямо сейчас покинь замок, а там делай, что пожелаешь. Не выходи на бой с Орестом. Все мои знания, все мои чувства подсказывают мне, что ты ни в коем случае не должен этого делать.

Пораженный его словами, я спросил только, глядя в его бесконечно холодные глаза:

- Почему?

Бина поморщился. Должно быть, к его словам обычно прислушиваются, не требуя разъяснений.

- Ход зря думает, что он самый разумный из всех, что он один отдает себе отчет в происходящем. Хесед поддерживает все деяния своего сына, и я принимаю его решения - пока положение достается под нашим контролем. Но сейчас возникла фигура, которая может пошатнуть ситуацию, нарушить ее шаткое равновесие. Это ты, - Бина сделал паузу для вящего эффекта, а затем продолжил. - Вы уже договорились биться, и это договор серьезный. Но я уверен, что если от боя уйдешь ты, Орест примет это. Теперь о том, почему ваш бой сделает все хуже. Сила Ореста велика, он сам не знает ее пределов. Если вы будете биться, он, скорее всего, убьет тебя. Я знаю о вас все. Я предчувствую, что твоя смерть - смерть единственного друга от его собственных рук - повлияет на Ореста роковым образом. Еще меньше он станет сдерживаться, еще меньше станет считаться с законом, а мы, Владыки, и есть высший закон... А сейчас положим, что тебе вдруг удастся его убить. Хесед смерть своего сына так не оставит. Весь род человеческий он зальет кровью, и Гвура ему в этом поможет с радостью. Мне безразлична судьба одного человека, равно как и тысячи людей, но если все смертное племя истребит он - мы, Владыки, останемся без своего стада.

Бина замолчал. Его слова потрясли меня - раньше я не мог себе и представить таких последствий нашего с Орестом поединка. Я искал для себя высокой судьбы, но по словам Бины выходило, что мои поступки могут вылиться для человечества великими бедствиями...

Помотав головой, я выдавил из себя:

- Почему... Хесед будет мстить людям, если я убью Ореста?

Бина вздохнул.

- Ну, во-первых, для него ты, едва вкусивший крови своего создателя, все еще больше человек, чем вампир. А кроме того, кому еще мстить-то?! - голос Бины сделался более жестким. - Не будь глупцом, уходи отсюда. Ход - завистливый глупец, который только и хочет, что за твой счет погрузить целый мир в хаос для свой выгоды. Любой исход вашего поединка, если он состоится, только к худшему. Это говорю я, Бина, один из Пяти.

Я задал еще один вопрос, только для того, чтобы собраться с мыслями, пока Бина будет на него отвечать:

- Почему Владыки... и вы, и Ход опасаетесь Ореста, но ничего не можете поделать, не можете подействовать ни на него, ни на его отца?

Лицо Бины исказилось злобой. Я понял, что об этом лучше было не заговаривать.

- Ты жив только потому, что я склонен полагать, что твоя смерть расстроит твоего дружка. Не спрашивай о том, что превыше твоего понимания, и не позволяй странному... расположению к тебе некоторых жителей этого замка ввести себя в заблуждение.

Я покачал головой и сказал:

- Оставьте меня.

Бина посмотрел на меня с искренним непониманием.

- Оставьте меня. Я понял все, что вы сказали мне. Это слишком неожиданно, я должен все обдумать сам.

Бина смотрел на меня с широко раскрытыми глазами. Я явственно увидел, что он действительно стар и устал. Он не привык к тому, чтобы ему не повиновались беспрекословно, и сейчас, не имея возможности подействовать на меня насилием, сделался совершенно беспомощен.

- Я ухожу... Думай, но помни, что времени у тебя совсем мало, - наконец произнес он. - Послушайся моего совета, не последнего дурака в этом мире. Уходи отсюда, незачем умирать.

Я кивнул и слегка поклонился ему на прощание. Бина развернулся и тяжелым шагом направился к выходу.

Обхватив голову руками, я сел прямо на пол. Идти на бой против Ореста, который всегда казался мне непобедимым, было непросто само по себе, и сейчас слова Бины произвели на меня тяжелое впечатление. Еще совсем недавно я не представлял себе никакого будущего в жизни, кроме смертельной борьбы с Орестом, но сейчас заколебался. Нецах тоже говорила о моем решении с тревогой. Неужели даже смерть Ореста может обернуться не благом, как я считал, а еще большим злом?

Ход молча подошел ко мне. Судя по его напряженному лицу, он, находясь снаружи, следил за нашим с Биной разговором. Коротко взглянув на меня, он, по-прежнему не говоря ни слова, отошел в сторону, с неожиданным великодушием предоставляя мне обдумать услышанное самому.

А думать мне было о чем. Наверное, я действительно был наивен. Но другого пути у меня просто нет. Убежать сейчас - еще хуже, чем просто не явиться сюда или согласиться с Орестом, когда он предлагал мне отказаться от поединка. Я не только вернусь к своей обычной безрадостной, бесплодной жизни, но и буду себя корить за то, упустил имевшийся у меня шанс, за то, что струсил.

К тому же я очень хочу убить Ореста.

Мне вспомнились Стигийские болота и то побоище, которое устроил Орест: одной рукой он направил туда мой отряд, преследуя какие-то свои не укладывающиеся в голове замыслы, а второй рукой управлял армией мертвецов, которая нас встретила. Чудовищная тварь, сшитая из отдельных кусков тел, наверняка была любимой его игрушкой. Кровь моих товарищей на руках Ореста, кровь, которая требует отмщения... Нет, все же я обязан поступить именно так, как поступаю, и сомневаться здесь не в чем.

Наверное, сомнения - это неотъемлемая черта думающего человека. Даже если этот человек превратился в вампира.

Ход приблизился ко мне. Его лицо было серьезным.

- Что ты собираешься делать?

- То, что должен, - отозвался я. - Бой уже совсем скоро.

Ход кивнул.

- Да, уже скоро Орест будет ждать. Я сопровожу тебя до назначенного места.

Я оглянулся на Хода и сказал:

- Как-то странно все получается. Неужели история одного человека, ничем не примечательного по меркам владык мира, действительно может привести к таким непредсказуемым, пугающе масштабным событиям?

Ход пожал плечами.

- Ты ведь к этому и стремился, верно? К тому же, как я тебе однажды говорил, твой мир определяется твоим восприятием; каждая личность порождает свой мир - только не все это понимают. Если ты безвылазно сидишь в своей комнате, эта комната становится твоим миром, и ты можешь воздействовать на него, как угодно. Тебе выпал жребий раздвинуть границы своего мира очень широко. Во многом это зависело не от тебя, с другой стороны, на твоем месте не мог оказаться никто другой - иначе, так сказать, это было бы уже не твое место. Жалкая жизнь в возведенных для себя стенах - ты давно превзошел это, и исход боя с Орестом здесь роли не играет.

Я усмехнулся. Возможно, Ход сейчас манипулирует мной, укрепляя меня в стремлении выполнить выгодное ему действие - даже если так, слышать эти его слова было приятно.

- Благодарю. Думаю, нам уже пора идти.

- Да, пора.

Ход уверенно направился к выходу из комнаты. Я последовал за ним. Мой разум понемногу освобождался от переполнявших его мыслей, которые уступили место предвкушению боя. Орест сейчас наверняка чувствует то же самое - мы с ним в этом похожи, как и во многом другом. Мы созданы для войны.

Чьими руками возведен этот замок, кто сработал эти стены, коридоры, украсил их картинами и гобеленами?.. Есть что-то несуразное в том, что всего несколько жильцов занимают такое огромное пространство. Как будто стремятся быть друг от друга как можно дальше.

Ни тени сомнений больше не оставалось во мне. Я поймал себя на том, что широко и радостно улыбаюсь, предвкушая поединок, как ребенок предвкушает свой день рождения. Это и будет, в каком-то смысле, мой день рождения - сегодня я или умру, или буду рожден для новой жизни, в которой мне придется заново искать для себя место. Может быть, если я убью Ореста, на меня падет гнев его отца. Сейчас мне нет до этого дела - меня ожидает бой с противником, который поистине достоин уважения.

Пройдя вместе с Ходом по запутанному пути, мы наконец вышли во внутреннюю территорию замка, которая представляла собой, практически, один большой сад.

Листья деревьев были зелеными и сочными, совсем не так, как в Шеоле, где уже зима. Легкий ветерок играл в их кронах, нежно касался моей собственной кожи. Как хорошо на этих аллеях... Здорово было бы прогуляться здесь когда-нибудь, размышляя о своем и наслаждаясь видом.

Жаль, что солнце здесь всегда светит так ярко. Я предпочитаю сражаться в тени.

Часть четвертая

Орест уже ждал меня. Он стоял на дальней стороне площадки, его руки лежали на рукоятях мечей, которые он еще не извлек из ножен. Когда я приближался, он не поприветствовал меня, и я понял, что он ждет, пока я переступлю черту, обозначающую границу площадки, на которой мы договорились биться. Когда я переступлю через эту черту, это будет обозначать начало нашего поединка. И неизбежную смерть одного из нас.

Ход остановился в двух шагах от черты. Я оглянулся на него. Он молча посмотрел на меня в ответ и кивнул. Для пожеланий удачи и слов поддержки было не время и не место.

Я сделал один шаг. Второй шаг - и я остановился на самом краю площадки. Третий шаг - и я переступил черту.

Орест наконец поднял на меня глаза и улыбнулся. Неторопливо, как будто мы с ним были на вечерней прогулке, он сделал шаг вперед.

Я всегда восхищался Орестом, но сейчас в нем сквозило подлинное величие. Как будто он решился на что-то, тяжелые думы о чем придавливали его к земле.

- Сегодня хороший день, - мягко сказал он. - Здесь все дни одинаковые, но этот день особенный.

- Да, - ответил ему я.

Орест сделал еще один шаг мне навстречу, мирно, как друг к своему другу. Ни один из нас еще не обнажил свои клинки.

Орест посмотрел мне в глаза, тепло улыбаясь.

- Ты всегда будешь моим другом, что бы ни случилось. Я всегда буду помнить и любить тебя. Наверное, у меня никогда больше не будет такого друга. И я очень виноват перед тобой. Мы оказались в таком положении из-за моих ошибок... Но я обязан делать то, что делаю. Ради себя я никогда не стал бы так поступать с тобой. Но я должен это сделать ради более высоких целей...

Я покачал головой и прервал его:

- Ты безумец, Орест. Ты чудовище, как и все вы здесь, в этом проклятом замке, над которым не заходит солнце. Для мира было бы лучше, если бы всех вас не было. Поэтому я пришел сюда. Поэтому я тебя убью.

Орест слушал меня, все так же улыбаясь, а потом плавным движением извлек из ножен оба своих меча. Он все еще стоял на том же месте.

Орест уверен в своей правоте, а так уж ли уверен я, как хочу казаться?..

Я потянул меч из ножен, а потом мне пришла в голову мысль, показавшаяся мне забавной, и я, усмехнувшись, обнажил и второй клинок тоже.

Я буду сражаться двумя мечами, как это делает Орест. Один меч мне дала организация, которой я служил всю жизнь и которая предала меня. Другой меч мне подарил мой единственный друг, которому я доверял безоговорочно и который предал меня. Почему-то именно этими двумя мечами мне нравилось владеть, как никакими другими.

Я поднял глаза на Ореста. Он улыбался. Я увидел то, что должен был увидеть уже давно, и мне стало страшно, как не было страшно ни перед одним боем в моей жизни.

В своих руках он держал два меча, и на этих мечах лежала тьма, и тьма была на нем самом, и он был во тьме. Тьма простиралась за ним, как два крыла, а он стоял впереди тьмы.

- Тебе не победить, - произнес Орест, и его слова показались мне подобными раскатам грома. - Я - принц этого мира.

Я понял, что он говорит правду, что у меня нет и не было ни единого шанса против него, но повернуть назад было слишком поздно, и ждать было уже нечего. Поэтому я побежал вперед. Орест побежал навстречу мне, и я нанес удар, и он нанес удар. Его мечи летели ко мне, и тьма, пребывавшая на них, делала их движение подобным удару двух черных молний. Мои мечи летели к Оресту, но Тьмы на них не было, а тем более не было Света.

Наши клинки встретились в воздухе, и сталь его мечей рассекла сталь моих так же легко, как рассекла бы сухие листья. Больше не встречая перед собой преграды, его мечи глубоко вонзились в мое тело, жадно испивая моей крови.

Я упал на землю, понимая, что смертельно ранен.

Моя голова безвольно откинулась назад, так что мой взгляд оказался направлен прямо на нависающее над нами солнце. Чудовищным усилием я чуть-чуть приподнялся и увидел, что лежу в луже крови, и что это - моя собственная кровь.

Рядом со мной припал на колени Орест. По его лицу стекали слезы. Он плакал, в первый и последний раз за свою бесконечно долгую жизнь.

Я хотел сказать ему, чтобы он не плакал - не для того ли он стал чудовищем, чтобы никогда не плакать? - но вместо слов из моего рта вырвалась только кровавая пена.

Орест издал горестный стон и обхватил свою голову руками. Несколько секунд он как будто обдумывал что-то, и на его лице было написано страдание, а потом наклонился ко мне.

Я понял, что он хочет сделать, и, собрав все остававшиеся во мне силы, помотал головой.

Не надо этого делать, Орест. Не становись таким, как твой отец и все подобные ему.

Орест замер. Заглянув в мои глаза, он прочел в них все, что я хотел ему сказать, и согласно кивнул.

- Да, - взволнованно произнес он, и я увидел в его рту удлиненные клыки. - Ты прав, мой брат. Я не буду пить твою кровь, и ради тебя никогда не выпью кровь кого-либо другого, что бы ни случилось. Мне нет необходимости вкушать твоей крови, чтобы мы оказались связаны навек. Я никогда не стану таким, как мой отец!..

В последний раз взглянув на меня с нежностью, Орест улыбнулся напополам со слезами и поднялся на ноги. Отвернувшись от меня, чтобы не заплакать снова, Орест медленно пошел прочь - навстречу своей мечте, которая не могла ждать.

Страшный холод охватил мои конечности и теперь распространялся из них на туловище. Никогда не любил холод.

Ход по-прежнему стоял на том же месте, отвернувшись в сторону, так что я не видел его лица. Рядом с ним стояла Нецах и смотрела на меня с печалью и сожалением. Я попытался двинуться в их направлении, но власти над собственным телом у меня уже не было - вместе этого я опять безвольно распластался на земле, с головой, откинутой кверху.

До меня донесся голос Хода, обращавшегося к Нецах:

- Что он видит? Можешь сказать мне?

- Он не чувствует боли, - тихо отозвалась Нецах.

- Ты не ответила. Кто теперь о нем позаботится? Ангелы, Бог, дьявол... или пустота? Пустота, моя госпожа!

- Не может быть...

- Вглядись в его глаза, - продолжал Ход с болью в голосе. - Его сознанию открывается нечто... Пустота в подлунном мире!

- Нет...

- Мы стоим беспомощно, с опущенными руками, потому что видим то же, что и он, и страх наш подобен его страху. Бедное дитя... Нет, я не должен позволять этому беспокоить меня!

Я услышал шаги - это Ход удалялся прочь.

Пока я слушал этот разговор, мне хотелось рассмеяться, но я, конечно, не мог этого сделать - мое тело было для меня уже совершенно чужим, хотя мой дух все еще помещался в каком-то его закоулке. Не знаю, что они увидели в моих глазах, которые сейчас были не более чем умирающей плотью, но страха я отнюдь не чувствовал. Напротив, то, что мне сейчас открылось - то, о чем я догадывался и прежде - наполняло меня надеждой и волнительным любопытством.

Вся моя жизнь в этом мире - это лишь сон, от которого я сейчас просыпаюсь. Нескладным и глупым я был, но разве будет мне до этого дело, когда я проснусь? Едва ли перед тем, как заснуть, я всерьез задумывался над этим вопросом - что мне приснится.

Я сделал последний вдох, а потом, отмечая конец моей земной жизни, свет навсегда погас в моих глазах.

Эпилог

Часть первая

Опустошив очередной кувшин, Наугрим велел трактирщику принести еще один. Трактирщик не мог нарадоваться на такого клиента: сидит в своем углу безвылазно да знай заливает себе в глотку алкоголь.

- Дружище, ты бы сказал хоть слово, - заметил сидевший напротив него вертлявый тип, который и вправду пытался разговорить Наугрима уже половину вечера и не достиг в этом никаких успехов. - Как-то это даже неуважительно.

Наугрим, как будто не замечая своего соседа, смотрел перед собой.

- Э, свое счастье упускаешь, - не сдаваясь, все тараторил тот. - Я же для тебя стараюсь, считай. Знаю, что ты боец надежный, участвовал во многих серьезных делах. Я про всех все знаю. А тут и делать-то то почти ничего не надо, никуда не надо ехать, оплата хорошая...

Не удостаивая своего незадачливого собеседника даже взглядом, Наугрим коротко помотал головой.

- Да что с тобой не так?! Да, всех деталей дела я пока не раскрываю, но на то есть причины, да и ничего в этом особенного нет. Зато оплата...

- Я не берусь за дела, всех деталей которых не знаю! - неожиданно рявкнул Наугрим. - Больше никогда!..

Некоторые посетители оглянулись в их сторону, впрочем, никто особенно не удивился. В местных питейных заведениях чего только нельзя было увидеть, и чего только здешняя публика не обсуждала.

- Ладно, ладно, будут тебе детали, - нервно пробормотал Наугриму на ухо вертлявый. - Только выйдем со мной на улицу, а то здесь все из-за тебя навострили уши. Кстати, меня зовут Гавриэль.

Наугрим тяжело вздохнул. Покидать это место ему сейчас хотелось меньше всего, но другого способа отвязаться от этого назойливого типа, похоже, не было.

К тому же ни для какой другой работы он не годился.

- Ладно, пойдем.

Наугрим бросил на стол несколько монет за выпивку, и двое, поднявшись со своих мест, направились к выходу.

На улице было холодно, так что впору было позавидовать тем, кто оставался сидеть в натопленном большом зале трактира. Снега выпадало немного, так что улицы, как и дороги, были покрыты слякотью, и тонкая прослойка льда схватывала лужи. Купцы сейчас не снаряжали караванов, чтобы не застрять на дороге в непогоду, да и уличные торговцы, которых обычно полно в Калинове, по большей части предпочли на время свернуть свои предприятия. Зато все заведения, располагавшиеся под крышей, были открыты для клиентов; впрочем, сейчас люди скорее предпочитали пропустить кружку-другую горячительного напитка, чем покупать себе новый меч или, скажем, отрез ткани.

Гавриэль не стал далеко идти - в ближайшем переулке, который, как можно было ожидать в такую погоду, оказался безлюдным, он повернулся к Наугриму и заговорил вполголоса:

- Ну, в общем, дело такое. Наниматель - глава охраны двух богатых купцов, которые совсем недавно вернулись в город из столицы. Этих-то купцов он и хочет порешить, ради денег, само собой. Думаю, есть у них тайное место, куда они барыши свои от налогов припрятывали, в прямом и переносном смысле, хе-хе. Из этого-то места он сокровище после расправы и прикарманит... Ну да это только мои догадки. Суть в том, что купцы эти - люди очень известные и уважаемые, и живут у всех на виду, в лучшем районе Калинова. При них всегда и телохранители. Наниматель - его зовут Константин - хочет обойтись буквально парой человек, бойцов со стороны, чтобы сделали дело и исчезли, как и он сам собирается отсюда исчезнуть. Бойцы должны быть сильные, чтобы с охраной купцов справиться, да чтобы язык за зубами держали - а это как про тебя и сказано, - Гавриэль улыбнулся широкой улыбкой, в которой недоставало нескольких зубов. - Я в городе по таким делам самый первый знаток. Мне только денег побольше дай, и я для тебя звезду с неба достану, не то что пару надежных бойцов. Потому-то Константин мне хорошо заплатил, потому-то я тебя к нему приведу. Согласишься - золота получишь сполна. А не соглашаться уже поздно.

Глаза Наугрима нехорошо сверкнули.

- Ты мне угрожаешь?

- Нет, нет, какие угрозы, - Гавриэль поднял руки в успокаивающем жесте и усмехнулся. - Вот только я тебе рассказал уже так много, что позволить просто уйти никак не могу. Ты боец серьезный, это я знаю, но и на серьезных находится управа. Так что соглашайся. Дело невеликое, оплата хорошая.

Наугрим вздохнул. Искра гнева, вспыхнувшая было в нем, тут же погасла, уступив место холодной пустоте, ставшей привычной за последние дни.

- Ладно... я согласен.

Гавриэль расплылся в широкой улыбке:

- Так и знал, что ты не подведешь! Все дело в моей неотразимой харизме, хе-хе. Ну, мне надо идти, мне еще обходить пол-Калинова. Завтра тебя встретит сам Константин, с ним будет еще человека два, которых я для него найму, и, может быть, сколько-то его собственных бойцов. Что делать, Константин все и расскажет, это его забота. Вот в какое тебе нужно будет прийти место...

После того, как Гавриэль ушел, Наугрим еще какое-то время стоял в переулке. Просто потому, что не хотел никуда идти.

Казалось бы, дело как дело, в прошлом уже были десятки таких. Нельзя же вечно сидеть в трактире и пить... Но на душе почему-то было тяжело.

Может быть, стоило вступить в Орден? Безумная мысль, но Иаков наверняка мог бы ходатайствовать, чтобы для того, кто вынес его с болота на своей спине, сделали определенные исключения. Там всегда находят применения для таланта убивать, и совесть была бы относительно чиста. Впрочем, сейчас об этом думать уже поздно, а тогда не было возможности. Тогда были только боль и обида, заставлявшие бежать прочь, не позволявшие смотреть в глаза и говорить с представителями жестокосердного рода людского.

Становилось все холоднее. Выйдя из задумчивости, Наугрим направился обратно в трактир. От тяжелых мыслей не избавиться, но думать их все равно лучше в тепле, сидя на скамье с кружкой пива в руках, чем мерзнуть под зимним суровым небом.

***

Надо полагать, ко времени в назначенном месте были уже все - трое вооруженных людей, один из которых, увидев Наугрима, сразу выступил вперед и протянул ему руку для рукопожатия.

- Вас сюда направил Гавриэль, верно?

Наугрим кивнул, и они пожали руки.

- Я Константин.

Наугрим своего имени называть не стал.

По внешнему виду вероломного начальника охраны было не отличить от сопровождавших его бойцов - на нем была самая простая одежда, под которую, как можно было заметить, он надел кольчугу; серебром был украшен только чекан, который Константин носил у своего пояса. Может, купцы мало ему платили, и он решил им отомстить за такую обиду?

- Выступаем и идем за мною. Я все устроил, - размеренно проговорил Константин, наверное, уже не в первый раз за сегодняшний день. - Купцы ожидают, что я приведу к ним новых охранников для найма, поэтому я не беру с собой никого из своих людей, только вас. С ними будут один-два телохранителя. С телохранителями я мог бы разобраться и сам, но вы нужны мне не для этого. В доме будет еще охрана, которая может вмешаться. Вы должны будете отбиться от охраны и в открытую уйти из дома купцов. Я уйду оттуда другим путем, чтобы на меня не пало подозрение. С помощью Гавриэля я уже заплатил кому надо - и соседской прислуге-"очевидцам", и городской страже - так что все будут считать, что на особняк неожиданно напала шайка убийц, может быть, нанятая конкурентами, меня же якобы убили в числе прочей охраны. На самом деле я тайно покину город, чего и вам советую сделать.

Какой изощренный план для такого простого дела, как убийство. Что же, наверное, он знает, что делает. Наугрим согласно кивнул.

Богачи в Калинове жили так же, как и в любом другом городе. Конечно, Калинов - торговый город, и местные купцы особенно гордились своим благосостоянием, но правда заключалась в том, что жить с деньгами хорошо везде, а без денег - нигде. Владельцы домов на этой улице жили хорошо. Это они и стремились продемонстрировать друг другу и всем остальным, соревнуясь в количестве этажей, величии фасадов, аляповатости украшений.

Кроме самих господ, в каждом из этих домов было множество прислуги. Разные хозяева к своим людям относились по-разному, так что и здесь хватало горя и нищеты.

Константин и в самом деле вел свой маленький отряд по улице совершенно открыто, как будто позволяя всем желающим увидеть его передвижение. Дом, к которому он направился, выделялся даже среди великолепия богатейшего квартала Калинова. Глядя на этот особняк, который скорее можно было бы назвать дворцом, легко было представить, как велико богатство его владельцев.

- Не удивился тому, что двое мужиков живут вместе? - неожиданно произнес, обращаясь к Наугриму, один из бойцов, сурового вида мужчина со шрамом на правой щеке. - Они-то друг другу не братья, Аперт и Клаус, никто. Только дела ведут вместе. А гляди, живут под одной крышей, без жен, без детей...

- Им не до жен и детей. У них на уме только деньги, для того и живут вместе, чтобы не прерывать своих дел ни на минуту, - неожиданно прервал его Константин, который до этого шел впереди молча, собранный и серьезный.

Наугрим покачал головой. Какая разница, кто как живет? Да и в любом случае, недолго им осталось.

Слуга открыл дверь, и Константин повел свой отряд наверх по лестнице; очевидно, кабинет купцов располагался на втором этаже. Константин учтиво здоровался со всей прислугой, кто встречался на пути, и те здоровались в ответ. Подозрений по поводу нескольких вооруженных людей, вошедших вместе с ним в дом, ни у кого не возникало.

Однако дворни в доме немало, хотя вооруженной охраны пока не видно. Выбраться отсюда может оказаться совсем не так просто, как это расписывал Гавриэль. Да и в плане Константина не все так гладко, разве что он действительно подкупил всех, кого только можно. Если подумать, странно было уже то, что ему понадобилось непременно убивать купцов. Ограбить их тайник, как это предполагал Гавриэль, можно было и без этого, тем более бежать из города все равно придется.

Сейчас уже не время думать. Время убивать.

В кабинете двое мужчин почтенного вида сидели в креслах - это, конечно, и были господа Аперт и Клаус. За их спинами стояли двое телохранителей. Кабинет был очень велик; на дальней его стороне, у окон, располагался огромный стол черного дерева, рядом с котором были еще два кресла, а у стен стояли шкафы с книгами и бумагами.

- Здравствуй, Константин. Это и есть твои новые люди? - спросил один из купцов.

- Да, господин Клаус.

Дав своим наемникам знак стоять, где они стоят, Константин прошел вперед и приблизился вплотную к купцам и их телохранителям. Действительно, будет убивать сам?

- Я что-то так и не понял, что тут такого особенного, - заговорил второй из купцов, надо полагать, Аперт. - Ты же всегда занимаешься этим сам. Что в них такого, что мы должны их видеть?

- А я привел их сюда не для того, чтобы вы их видели, - спокойно ответил Константин.

Услышав это, купцы выпучили глаза от изумления, но не успели ничего сказать или сделать - стоявшие за их спинами телохранители вдруг разом, как по сигналу, выхватили клинки и сзади синхронно ударили каждый по своей цели. Кровь купцов обильным потоком хлынула на пол, заливая дорогой ковер.

Как нехорошо. Мы же так не договаривались. Как нехорошо.

Наугрим покрепче перехватил в руках свой топор, а стоявшие рядом с ним бойцы обнажили мечи. Тот, что со шрамом, выругался в голос.

Константин, казалось, перестал их замечать. Он целеустремленно снял с шеи сперва Аперта, затем Клауса висевшие на них золотые цепочки, потом что-то от них отсоединил. Наугрим увидел, что это две половины миниатюрного золотого ключа, сделанные так, чтобы их можно было совместить. Это Константин и сделал, и теперь в его руках был целый ключ.

Наконец Константин обернулся к ним. Как всегда, его лицо было серьезным и спокойным. Он заговорил:

- Как вы видите, мой настоящий замысел был не совсем таким, как я вам сперва рассказал. На самом деле вся охрана, да и прислуга в доме - преданные мне люди, и мне, конечно, нет никакого смысла сражаться с ними. Вместо этого мы поступим следующим образом. Мы убьем вас и скажем, что вы убили купцов, что вы проникли в их охрану, а на самом деле оказались наемными убийцами. Это все подтвердят, да и доказательства, что вы известные головорезы, тоже, разумеется, найдутся.

В коридоре раздался шум. Наугрим оглянулся и увидел вооруженных людей. С десяток, не меньше.

Опять предательство. Пора к этому уже привыкнуть. Впрочем, в данном случае совсем нет ничего удивительного - убийцу не защищает ни закон, ни обычай, а для убийства Наугрим сюда и пришел.

Наемник со шрамом заревел и отчаянно бросился вперед, на Константина и двух стоявших за его спиной бойцов. Расчет был простой - больше шансов против трех противников, чем против десятка.

Константин не похвалялся, когда говорил, что может без труда справится с парой телохранителей. Выступив навстречу несущемуся на него противнику, он в последний момент сделал ложное движение, а сам резко ушел в сторону. Не успевший отреагировать наемник оказался беззащитен. Константин легко, как будто понарошку, ткнул его своим чеканом в бок, но тот почему-то завопил от боли и рухнул на пол. Страшный железный клюв чекана поразил его плоть и раздробил его ребра.

Повергнув своего противника, Константин не стал даже заботиться о том, чтобы добить его, и несчастный кричал от боли, пока один из стоявших рядом с Константином бойцов наконец не нанес ему последний удар.

- Прикрой меня, - бросил Наугрим третьему из наемников, молодому парню, на лице которого застыло отчаяние.

Надежды на него мало, но лучше что-то, чем ничего.

Наугрим развернулся к людям Константина, которые стояли в коридоре. И вышел к ним навстречу.

Ближайший из них с криком бросился вперед. Незачем так делать, когда вдесятером стоишь против одного, но он, должно быть, хотел себя проявить, хотел выделиться среди остальных.

Наугрим легко, как соломинкой, махнул своим боевым топором, и незадачливый вояка рухнул. В его груди зияла огромная дыра.

Наугрим сделал шаг назад, всего один небольшой шаг, и оказался ровно в дверном проеме, где на него не могли нападать с нескольких сторон сразу. Разозленные такой глупой смертью своего товарища от руки какого-то чужака, люди Константина двинулись к нему, не замечая этого.

Хоть в чем-то, да повезло.

Не задумываться ни над чем, просто рубить своим топором вот этих людей, которые идут на тебя. Отрубать им головы, руки, поражать тела.

Вот старик, его волосы седы, ему давно пора уйти с этой работы и сидеть с внуками. А может, это он и сделал бы уже завтра - кто знает? Просто ему не повезло сегодня быть здесь.

Не думать над этим, просто рубить. Тяжелый топор рассек руку нападающего, в которой он держал меч, а потом поразил его беззащитное тело.

Вот совсем мальчишка, его лицо бледное, он боится. Может, его только вчера наняли в этот дом, может, он вообще не понимает, что происходит.

Нельзя думать об этом. Наугрим замахнулся, как будто бы для удара справа, но затем неожиданно вскинул лезвие топора вверх, в лицо юноше, и тот не успел защититься. Пробитая голова хрустнула, как орех в щипцах для колки, и одним телом у ног сделалось больше.

На Наугрима брызнула теплая жидкость, очевидно кровь, но почему-то сзади. Понятно, это, должно быть, тот парнишка, что должен был прикрывать спину.

Обернувшись, он увидел, что так оно и было. Парень оказался совсем не бесполезным: один из бойцов Константина был убит, но второй поразил наемника, и в следующее мгновение бросился бы на Наугрима.

Наугрим нанес удар, вложив в него всю свою силу, и его топор, выбив меч из руки противника, вонзился в его тело, отшвырнув его несколько шагов вглубь комнаты.

Пользуясь возникшей паузой, Наугрим пытался отдышаться. В коридоре оставалось трое человек, слишком испуганных, чтобы сейчас атаковать. В комнате был один Константин и шестеро убитых.

А потом люди Константина побежали. Уже толком не понимая, что происходит, Наугрим вскинул свой топор, не зная, с какой стороны на него нападают и против кого нужно отбиваться.

Люди Константина убегали прочь, вниз по лестнице, обгоняя один другого. Поддавшись панике, они не бежали за подмогой, они спасали собственные жизни. Они ожидали, что расправа над парой наемников будет ерундовым делом, и вместо этого перед ними предстал ужасный воин, который выкашивал их товарищей, как жнец на поле. Преданность, деньги - все отошло для них на второй план, и они бежали, чтобы остаться в живых.

Константину бежать было некуда. Он так и стоял один посреди комнаты, рядом с телами своих господ, которых убил так вероломно.

Наугрим тяжело вздохнул и вошел внутрь. Начатые дела нужно доводить до конца.

- Уходи, - сказал Константин. - Никому из нас незачем умирать. Я дам тебе больше золота, чем обещал, когда ты шел на это дело. Это лучшее для тебя решение - ты гарантированно уйдешь живым и с деньгами.

Наугрим покачал головой и сделал еще один шаг.

Константин усмехнулся. Ему было страшно за свою жизнь, и страх таким образом выказывал себя, пробиваясь через всегдашнее его внешнее спокойствие и сдержанность.

- Я ведь сделал все это не просто ради денег... Я подумал, что настают лихие времена, и нужно менять свою жизнь, а уйти от Аперта и Клауса мог только так. Как я мог знать, что таким образом сам иду навстречу смертельной опасности?..

Наугриму нечего было ответить на это, но Константин и не ждал ответа - с мечом в руках он бросился вперед.

Наугрим понимал, что этот противник - не чета предыдущим.

Топор и меч встретились в воздухе.

Своим корпусом Константин чуть подался в сторону. Другой боец мог бы предположить, что это начало перемещения, и строил бы свою защиту исходя из этого. Но Наугрим - возможно, благодаря своему низкому росту - заметил, что ногами Константин твердо стоит на месте, и движение было ложным. Значит, в следующее мгновение Константин ударит из направления, противоположного направлению этого движения.

Наугрим крутанулся вокруг оси так, чтобы удар Константина прошел мимо, и сам нанес удар, как это позволяла сделать инерция собственного движения.

В последнюю долю секунды Константин понял, что противник разгадал его уловку, и подался назад, чтобы избежать контратаки. И меч, и топор рассекли воздух, но сам Константин не смог удержать равновесие и упал в присед.

Времени на то, чтобы замахнуться и рубануть топором, не было - за это время Константин успел бы отпрянуть и восстановить свою защиту - так что Наугрим подался вперед и с силой ткнул своего противника навершием топора в грудь. Мощный удар опрокинул Константина на пол, и он выронил из рук свой меч. Не теряя времени, Наугрим тычком ноги отбросил меч в сторону и сделал шаг вперед, нависнув над Константином с топором в руках.

Константин посмотрел на Наугрима снизу вверх. В его глазах был страх, но, хотя и с величайшим трудом, он сохранял самообладание.

- Судьба сводит меня с особенными бойцами уже второй раз за последнее время. - произнес Константин, чтобы потянуть время. - Не так давно были еще двое, сопровождали наш караван в Шеол... Один тихий и один громкий, с двумя мечами.

Наугрим застыл. Не ожидавший такой реакции Константин, тем не менее, отреагировал мгновенно. Выхватив из своего сапога спрятанный в нем кинжал, он бросился в отчаянную атаку, поставив на нее все.

Человек не мог бы так ударить, почти без замаха, крутанув массивный боевой топор так легко и быстро. Наугрим смог. Поверженный Константин рухнул совсем рядом с купцами, которых он предал и убил.

В Шеол, значит, - думал Наугрим. В этом нет ничего удивительного, ведь Орден базируется в Шеоле. Но этот "громкий, с двумя мечами"... Его, кажется, звали Орест. Они всегда путешествовали вдвоем, но с отрядом Ордена, отправленным на Стигийские болота, Ореста не было. Возможно, этот Орест остался в столице, и, очень может быть, ему что-то известно.

Шеол, значит.

Часть вторая

- Учащимся Университета вообще разрешено бывать в таких местах? - спросил Марк, разливая вино из кувшина по кружкам.

- В кабаках? Конечно, - ответил его друг и собутыльник Филипп, шутки ради изображая удивление этим вопросом. - На самом деле, нам запрещено бывать только в борделях. Хочешь знать, почему?

- Почему же?

- Потому что они уже заняты нашими профессорами.

Оба друга охотно рассмеялись над шуткой.

Если Филипп в это время должен был быть на лекции, то Марк, молодой рыцарь Ордена, совсем недавно получивший свой меч с печатью, в перерыве между заданиями имел полное право на отдых. Впрочем, несмотря на наступление зимы, из-за которого в дальние командировки отправляли значительно реже, заданий у рыцарей Ордена в последнее время становилось все больше, а перерывы между ними, соответственно, делались короче. Наставали тяжелые времена, да и в самом Ордене все было неспокойно - это знал даже Марк, который общими делами интересовался мало и по своему чину ни к каким секретам доступа не имел. Тем ценнее выпавшая возможность посидеть вместе со своим другом в тихом местечке у очага.

- У вас в Ордене все такие весельчаки, как ты? - спросил Филипп, когда друзья осушили по кружке.

Марк пожал плечами.

- Разные люди. Да и я разве весельчак? Я всегда любил такие моменты, когда можно перевести дух после изматывающих тренировок или после боевого задания - не кутеж, а наоборот, моменты тишины, ну или простой разговор - но и я в глубине души жду нового поручения. И в Ордене таких большинство. Больше любят задания, чем простои между ними, любят сражения. Может быть, как раз таких и отбирают в Орден - отчаянных или... жестоких.

- Ну, это как раз про тебя, - шутливо сказал Филипп и улыбнулся.

Марк улыбнулся тоже, но посерьезнел.

- Как дела у тебя? - спросил он у своего приятеля, чтобы сменить тему разговора.

Тот почесал затылок.

- Все так же, как и всегда. Говорят, двое убили друг друга на дуэли, на днях, ну да я их в любом случае не знал. И теперь из-за этого якобы хотят запретить приходить на лекции с оружием. Абсурд, конечно, такого никогда не будет! Да и про дуэль тоже странно. То есть дуэли случаются, бывает, но как двое могут друг друга убить? Разве что проткнули один другого одновременно.

Марк одним глотком осушил остатки в своей кружке и заметил:

- Я не совсем про это спрашивал. Я имел ввиду, может, что-то новое лично у тебя?

Филипп состроил пресную мину и покачал головой.

- Ничего нового, как и всегда. Пишу небезынтересную работу сейчас, но мой руководитель, как обычно, все присвоит себе. Да и вообще, достал меня этот Университет, честно говоря. Сам же знаешь, мой отец, сенатор, засунул меня туда и перестанет выплачивать мне обеспечение, если я брошу учебу, - Филипп вздохнул и отхлебнул из кружки. - Никто до этого и не слыхал, чтобы сын сенатора не делал военную или политическую карьеру. Но отец всегда считал меня пропащим, и потому убрал в Университет, где, как он думал, профессора завалят меня учебой и будут держать подальше от посторонних глаз, так что его честного имени я не уроню. Во всем этом он ошибался, конечно, но мне оттого не легче. Я на все готов, чтобы отделаться от этой постылой каторги. Сбежал бы, но не смогу прожить без отцовских денег. Вот бы и меня забрали в Орден, когда я был ребенком!..

- Не торопись так говорить, - заметил Марк. - Может быть, очень скоро еще будешь радоваться, что ты на своем месте.

Вот уже в кувшине не осталось ни последней капли, и друзья вышли на улицу. И Филиппу, и Марку вообще-то было с кем поговорить, кроме друг друга - не от кого было ожидать такого понимания. Перед тем, как разойтись каждый по своей дороге, они направились в городской парк, где когда-то играли еще детьми.

В другое время года здесь прогуливались люди, а иногда бывали и публичные выступления, например, трупп бродячих актеров. Сейчас погода загнала всех праздных горожан в свои дома, так что здешние аллеи пустовали.

Снег лежал на ветвях деревьев, на земле, медленно танцевал в воздухе. В такие вечера бывает особенно легко дышать, ощущая приятную прохладу на своих губах. Прогуливаясь в полной тишине, можно забыть о том, что тебя тяготит.

Рано и очень быстро начало смеркаться, как всегда бывает зимой. Друзья попрощались и разошлись. Каждый из них возвращался к своим проблемам.

Филипп думал о своем отце, и о деньгах, и о том, как ему скучно и все надоело. В конце концов, его мысли вернулись к тому исследованию, над которым он работал. У него действительно был талант к науке о животных и растениях, и профессора возлагали на него определенные надежды. Это была его черта - не быть довольным тем, что имеет.

Марк шел домой и думал о том, когда получит новое задание, и каким оно будет, и во что выльется то беспокойство, которое сейчас царит в Ордене.

Узнать об этом ему было суждено гораздо быстрее, чем он мог предположить.

Марк занимал небольшой дом в тихом квартале Шеола, где из прислуги держал только одного денщика. Подходя к дому, он увидел на пустой улице, перед своими дверьми, вооруженного мужчину, который явно ждал кого-то.

- Чем обязан? - спросил Марк, приблизившись.

Мужчина обернулся и первым делом бросил глаз на пояс, где лежал меч Марка - чтобы убедиться, есть ли на нем печать. Увидев это, Марк машинально сделал то же самое. И понял, что перед ним рыцарь Ордена.

Новое задание? Никогда раньше ему не передавали задания с полноправным рыцарем, да и почему бы, при его возрасте и чине. Что же тогда?

- Я тебя давно уже жду. Из-за тебя опоздаем, да уже наверняка опоздали, - с недовольством в голосе заговорил незнакомый рыцарь. - Ну да я уже обошел и предупредил пятерых рыцарей, ты последний. Поспешим! В резиденции сейчас будет происходить что-то особенное, туда надо явиться всем рыцарям, у которых есть такая возможность.

Не дожидаясь реакции собеседника, рыцарь быстрым шагом сорвался с места. Марку ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

- Что-то особенное, что это? - спросил Марк у рыцаря.

Теперь они почти бежали.

- Господин Иаков прибывает в резиденцию! - многозначительно ответил тот. - Он, само собой, уже был в Шеоле какое-то время, но сейчас переходит к решительным действиям.

Марк задумался. Иаков... Еще в годы подготовки Марк не раз слышал о нем, как о величайшем воине и командире. Иаков был героем Ордена - Ордена, у которого в нынешние дни было не так-то много героев.

- К каким решительным действиям?

Услышав этот вопрос, рыцарь даже остановился.

- Парень, ты действительно вообще ничего не знаешь о том, что сейчас происходит в Ордене? Впрочем, может быть, ты только что вернулся с поручения в других землях... Господин Иаков объявил, что имеет доказательства совершенных в Ордене преступлений. Это переполошило всех. Сейчас Иаков идет в резиденцию, понятно, чтобы виновники были наказаны.

- Преступления в Ордене? Так в Ордене... будет раскол? - пораженно переспросил Марк.

Его собеседник покачал головой.

- Прости, парень, но соображаешь ты не очень. Какой раскол? Сторону Иакова приняли абсолютно все. Высокие чины этому даже не противодействовали, наоборот. Так что никакого раскола нет и не могло быть. Будет наказание виновных.

Марк был потрясен. Все происходило не так, как он привык. Действительно, в Ордене наступали новые времена.

Рыцарь посмотрел на него подозрительно.

- Слушай, может ты вообще не на стороне Иакова, а на стороне преступников? Как-то ты странно на все реагируешь.

Марк поспешно покачал головой.

- Нет, нет, я во всем верю господину Иакову! Как же можно ему не верить? Все знают его, как... пример того, каким должен быть рыцарь Ордена.

- Верно сказано! Он сделал уже множество славных дел и сделает еще больше. Уверен, что он войдет в историю Ордена!

Марк промолчал. У него тоже было такое чувство. Было также и другое чувство - что войти в историю это не всегда хорошо.

Двое рыцарей поспешили вперед. Марк вспомнил, с каким нетерпением он ждал посланца Ордена с новым заданием, и подумал, что был глупцом.

Ценность передышки между кровавыми сражениями понимаешь только тогда, когда эта передышка подошла к концу.

Часть третья

- Да, такого я никогда раньше не видел, - пробурчал один из магистров, грузный, немолодой мужчина, оглядываясь в сторону дверей.

- Это еще ничего, - отозвался его сосед. - Пока мы только ожидаем основную часть. Кто знает, что еще придет в голову этому наглецу?

Все семеро магистров Ордена восседали за круглым столом с изображением семиконечной звезды. Садиться за стол дозволялось только магистрам, и даже зайти в эту залу, по исконной традиции, могли только высокопоставленные офицеры. Сейчас обычай, однако, был нарушен: двое бойцов, которые должны были караулить у дверей снаружи, сейчас стояли внутри залы, повернувшись лицом к магистрам и положив руки на рукояти своих мечей. Вместо того чтобы охранять магистров, они, фактически, взяли их под арест, хотя и избегали таких формулировок: по их словам, они всего лишь "просили подождать" своего командира, Иакова де Моле.

- Мы слишком с ними церемонимся, - никак не унимался тучный магистр. - При нас наши мечи, в конце концов. Нас семеро, а их двое. Порубить их и уйти отсюда, всего и делов!..

- Умолкни, пожалуйста, - оборвал его магистр, сидевший напротив, самый молодой из присутствующих. - Ты до сих пор ничего не понял? Их не двое, ими полно целое здание. Каждый рыцарь в Шеоле присягнул Иакову, а до прочих просто не успели дойти вести. Мы можем выбраться из этой комнаты, верно, но из резиденции нам не выйти.

Толстяк посмотрел на говорившего с ненавистью, но промолчал - все сказанное было правдой. У магистров больше не было никакой реальной власти, в собственной резиденции они были пленниками. В сущности, они же, магистры, и были в этом виноваты - не отреагировали на мятеж тогда, когда с ним еще можно было что-то поделать. Впрочем, все случилось слишком быстро. Слава Иакова и всеобщее уважение к нему были настолько велики, что когда он распространил сведения о том, что магистры замешаны в делах с темными силами, что они подставили отряд, направленный на Стигийские болота, тем самым приведя к гибели более чем десятка рыцарей, в этом не усомнился никто. Не успели магистры оглянуться, как Иакову сделались лояльны практически все, включая высших чинов, многие из которых знали Иакова еще с первых своих дней в Ордене. Магистры были слишком уверены в своем положении, и это сыграло с ними злую шутку.

Из коридора послышались звуки приближающихся шагов. Напрягшись, магистры смотрели в сторону дверей, ожидая появления человека, в чьих руках были их жизни. В прошлый раз, когда он был здесь, его назначили руководителем похода на Стигийские болота. Сегодняшний день был прямым следствием того дня, но кто мог это предугадать?

Дверь распахнулась, и в комнату, в сопровождении еще нескольких человек, вошел Иаков. Магистры не видели комтура еще ни разу с самого его возвращения в Шеол, и сейчас некоторые из них не смогли скрыть своего удивления.

Один из рыцарей, неотрывно следовавший за Иаковом, поддерживал его под руку. В другой руке Иаков держал трость, на которую опирался при ходьбе. Обе его ноги не сгибались, а сам он даже как будто бы сделался ниже ростом. Лицо его было таким бледным, словно он попал сюда прямиком со смертного одра. В каком-то смысле, так оно и было - раны комтура были такими тяжелыми, что если бы не его непокорный дух, он не перенес бы многочасового путешествия на спинах товарищей, пока ему смогли оказать хоть какую-то помощь.

Притихшие магистры ожидали, что Иаков скажет. В это время вошедшие с ним рыцари рассредоточились, заняв места по сторонам.

С помощью сопровождавшего его рыцаря Иаков подошел к самому столу, за которым сидели магистры. Обведя присутствующих взглядом, он заговорил:

- Здравствуйте, господа. Извиняюсь, что явился без вашего приглашения. Вы ведь к этому не привыкли.

Голос Иакова соответствовал его плачевному внешнему виду. Теперь он вряд ли смог бы, как раньше, перекрикивать шум битвы, отдавая приказания.

Магистры переглядывались между собой. Вызывающий жалость вид Иакова заставил некоторых позабыть о стоявшей за ним силе. Глядя на искалеченного комтура, легко было усомниться, что он посмеет бросить вызов самим основаниям Ордена.

Молодой магистр, который ранее призывал своих товарищей вести себя сдержаннее, поднялся со своего места и, поприветствовав Иакова кивком, произнес:

- Здравствуйте, уважаемый рыцарь. Конечно, ни о каких приглашениях не может идти и речи. Напротив, мы с нетерпением ждали возможности увидеть героя, вернувшегося с блестяще выполненной миссии. Мы желали бы видеть вас и раньше, сразу, когда вы вернулись в Шеол, но тут, конечно, ваше здоровье...

Иаков рассмеялся, и его смех был страшнее, чем гневные крики. Говоривший юноша осекся и замолчал.

- Да, вы умеете забалтывать, да и сам я зря начал с церемоний. Я ведь пришел не просто так, а с новостью.

- Что за новость? - учтиво спросил молодой магистр.

Иаков усмехнулся.

- Новость, которую вы уже знаете. Все ее знают. Я провозглашаю себя верховным главнокомандующим Ордена. В прежние времена существовала должность великого магистра, который единолично возглавляет нашу организацию. Эта должность всегда возобновлялась в годы испытаний, когда Орден находился в состоянии войны. В точности как сейчас.

Все магистры, кроме молодого, зашумели, а тучный магистр, сидевший как раз рядом с Иаковом, вскочил со своего места. Пришедшие с Иаковом рыцари потянулись к своим мечам.

- Великий магистр?! - рявкнул в лицо Иакову тот, что вскочил из-за стола. - Без нашего ведома?! А с нами теперь что?!

То, что случилось в следующий момент, произошло так быстро, что никто из присутствующих не успел пошевельнуться. Иаков, который только что и шагу не мог сделать без опоры, с быстротой молнии рванул из ножен свой меч и обрушил его на стол. От сильнейшего удара массивный стол пошатнулся, щепа полетела во все стороны.

Только что кричавший на Иакова толстяк застыл, лицо его выражало ужас. В комнате теперь царила полная тишина.

- Вот что с вами будет, - без угрозы, просто как данность, сказал Иаков. - Совет магистров распускается за совершенные им преступления. В ситуации, когда во главе Ордена встал великий магистр, в нем и нет нужды. Каждого из вас я признаю виновным. Наказание за предательство - смерть, но все вы имеете возможность хотя бы частично искупить вину, раскрыв полезные сведения о том, как и на чью пользу вы действовали.

Магистры молчали. У них уже не было сомнений в том, какая судьба их ждет.

Молодой магистр поднял глаза на Иакова и спросил:

- Каких именно сведений вы ждете?

Иаков нетерпеливо вздохнул.

- Я знаю, с кем вы сотрудничали. Нежить и повелители нежити. На Стигийские болота вы отправили нас по наущению тех, кто создал ожидавшую нас там армию, и вы вели с ними дела и прежде, почти неприкрыто. Расскажите мне о них все, что знаете.

Магистр вздохнул, бросил взгляд на вошедших с Иаковым рыцарей, а потом, покачав головой, сказал:

- Вы ничего не знаете, великий магистр де Моле. Как бы ваши действия не привели к погибели Ордена... Мы ничего не скажем.

Эти слова послужили сигналом к началу отчаянной схватки. Магистры не пожелали смирно проследовать на казнь, и, обнажив клинки, вступили в бой с окружавшими их рыцарями.

Бой был ожесточенным, но недолгим. Иаков, не сходя со своего места и одной рукой опираясь на трость, зарубил двух ближайших к нему магистров. Один за другим падали и остальные.

Молодой магистр, ранив напавшего на него рыцаря, бросился к окну. Прыгать было очень высоко, но сейчас это был единственный выход. Магистр двигался очень быстро - прежде, чем кто-либо успел к нему приблизиться, он распахнул окно и сделал прыжок.

Меч, брошенный Иаковом, просвистел в воздухе, и, когда неудачливый беглец достиг земли, в его спине торчал вонзившийся в нее клинок.

К этому моменту бой уже закончился. Поверженные магистры лежали на полу, не обошлась без потерь и противная сторона.

- Они унижали имя Ордена, - с презрением сказал Иаков. - Стыдно стало носить его печать на своем мече.

- Верно, - раздался голос со стороны дверей. - Мой близкий друг говорил точно так же.

Мужчину, который стоял в дверях и улыбался, никто не знал. У его пояса в ножнах лежали два меча, но печати Ордена не было ни на одном из них. Удивительно было уже то, что он смог пробраться сюда, в святая святых Ордена.

Едва успевшие перевести дух рыцари на всякий случай снова потянулись к своим мечам.

- Оставьте клинки в ножнах, вы уже хорошо ими поработали, - мирно сказал Орест, проходя к центру зала. - Я пришел сюда, потому что у нас общий враг.

39