Что мы натворили

Ксоли поднимает свой образец, и камера увеличивает план.

— Однако эта партия грибов была доработана нашими учеными биологами, которые скрестили их геном с геномом кожеедов.

Комната затихает.

— Ну же?

Кто хмурится, кто качает головой.

— Кожеедами. Жуками, поедающими кожу. Кожеед — это жук, поедающий плоть.

По коже Зака будто ползут невидимые лапки насекомых.

— Так что я представляю вам… Плотевороночник Рожковидный.

— Гриб, поедающий людей, — говорит кто-то впереди.

Ксоли выглядит довольным.

— Верно.

Мужчины шепчутся. Ксоли объясняет им процесс: найти грибы, найти мицелий, собрать споры, аккуратно положить в конверты или же представленные поддоны с почвой.

— Пожалуйста, работайте осторожно, — говорит он. — И, что бы вы ни делали, не вдыхайте споры. Как вы можете понять, вам не хотелось бы, чтобы эти ублюдки поселились в ваших легких.

***

Позже, в своей комнате, Зак лежит на матрасе и пролистывает каталог наград. Сейчас ему больше всего хочется получить снотворное. Он не высыпался с момента ареста. Хотя, даже, если бы он получил таблетки, вероятно, не смог бы их выпить. Лишь одна вещь хуже того, что Бернард наблюдает за ним спящим, и это вообще даже не знать, что она наблюдает, как он спит.

Он может попросить кровать или, по меньшей мере, приличный матрас, но они стоят больше одной награды. Ему придется копить на такое большое приобретение. Небольшое зеркало, может быть, чтобы повесить над раковиной? Он теперь не знает, как выглядит. Может быть, это и к лучшему. Тюремная пижама, искусственное освещение и атрофирующийся мозг. Мысль о том, чтобы смотреть на себя каждый день при таких условиях, заставляют его передумать. Ему кажется, что его глаза пусты и кости тоже. По крайней мере, он так себя ощущает.

Он листает и листает, пока, наконец, не находит, что купить. Приложение поздравляет его с покупкой (если бы все было так легко) и сообщает ему, что ее доставят в следующий раз.

***

Снова звонят на ужин, и Зак молчаливо поздравляет себя, что пережил большую часть дня.

Зак присоединяется к Льюису за столиком в кафетерии. Льюис показывает на него и произносит «Гердлер», чтобы другие едоки знали. Мужчины бросают на него взгляды украдкой. Один или двое бормочут приветствие.

— Ты не ешь? — спрашивает Льюис.

Зак качает головой.

— Не голоден.

— Ты должен есть.

— Почему это? — спрашивает Зак.

— Кто, бл*ть, знает, — отвечает Льюис, несколько мужчин смеются.

Зак берет поднос и выбирает самое симпатичное из несимпатичного на прилавке. Какие-то тофурки с серым соусом и соответствующего цвета пюре. Сбоку лежит немного листьев, делая еду чуть менее отвратительной.

Вернувшись за стол, он пробует картофельное пюре. Или, по крайней мере, он думает, что это картофельное пюре. Это невозможно проглотить.

— Ты привыкнешь, — замечает Льюис.

Сомневаюсь.

— Скоро ты будешь есть нормальную еду, — говорит Льюису мужчина с блестящей головой. Он приподнимает бровь, глядя на лацкан Льюиса, и показывает вилкой на потолок.

— Ах, — произносит Льюис, наслаждаясь этой мыслью.

— Я слышал, что у них там есть магазин домашнего мороженого, — говорит мужчина, выглядящий профессиональным рестлером. — Там, по слухам, сотни различных вкусов. И, если у них нет вкуса, который ты хочешь, ты можешь сделать заказ, и они его для тебя сделают.

— Ах, — снова произносит Льюис.

— Я бы попросил со вкусом соленых ирисок, — говорит рестлер. — В рожке с корицей.

— С темным шоколадом, — говорит лысый, но в его голосе едва теплится надежда. На его лацкане всего две полоски.

— Со вкусом жвачки из восьмидесятых, — говорит Льюис. — Помнишь? Лето на южном побережье. Голубое мороженое, стекающее по подбородку.

На миг они все выглядят потерянными в воспоминаниях о детстве и открытом небе.

— И ты забудешь о нас, — говорит лысый.

— Ни за что, бл*ть, — не соглашается Льюис.

— Да, забудешь, — говорит рестлер. — И ты должен забыть.

***

— Я готов, — сообщает Зак Льюису, когда они заканчивают свою игру за теннисным столом.

— М-м-м?

Льюис приободрен разговором за ужином о своем неизбежном возвышении, и Зак хочет воспользоваться его хорошим настроением.

— Ты сказал, что расскажешь мне, чем занимается «СкайРест», когда я буду готов.

Льюис фыркает.

— Ты не готов.

— Льюис. Пожалуйста.

Он опускает свою ракетку и долго, пристально смотрит на Зака. Шарик скачет по столу, затем останавливается. Наконец, Льюис сдается, пожимая плечами.

— Ладно, — произносит он, и Зак идет за ним следом в кинозал.

Глава 45

Зловещее гало

12 лет спустя. «Метро Револворант», Йоханнесбург, 2036

Кеке проецирует свой список контактов и колеблется перед тем, как нажать на аватар Марко, шафранового цвета силуэт мужчины, медитирующего с огромным огненным шаром над его головой. Она знает, что ей нельзя ему звонить, но это экстренный случай. Кроме того, вероятность того, что звонок действительно пройдет весь путь вплоть до отдаленного ашрама в Индии, когда здесь повсюду творится хаос, бесконечно мала.

Она удивлена, когда с третьей попытки идут гудки. До него доходит звонок. У нее учащается пульс. Раздается щелчок. Внезапно прямо там, в ресторане появляется лицо Марко, проецируемое над пустым бокалом Кеке. Заплатка на его глазу остается обвинением — всегда будет обвинением, простит он ее или нет.

— Кеке, — он улыбается.

Он выглядит совсем другим человеком.

— Ты похудел, — замечает она сквозь слезы.

— Да? Наверное, так. Вот что значит фруктовая диета. И пост. Мы здесь много постимся.

— Знаю, что мы договорились, что я не буду пытаться с тобой связаться, — говорит Кеке. — Прости.

— Не надо. Я очень рад видеть твое лицо.

Не пускайся в эмоции. Не говори ничего ласкового.

— Я скучаю по тебе.

По ее щекам текут слезы.

— Прости. Извини. Я обещала себе, что не буду плакать.

— Все в порядке, — отвечает Марко. — Все в порядке.

Она шмыгает носом и сердито вытирает слезы. Прочищает горло. Она звонит ему не поэтому.

— Как твоя мама?

— На самом деле, я не знаю, — отвечает Марко. — Она все еще путешествует. В последний раз, как мы болтали, она кормила сирот в Удайпур.

Связь плохая. Лицо Марко то и дело исчезает.

— Удивлена, что ты ответил. Ты все еще не в сети?

— Да. Это первый раз, когда этот старый «Тайл» зазвонил… за много месяцев.

— Когда ты… ты уже знаешь, когда вернешься домой?

— Теперь это мой дом, Кеке.

Кеке сглатывает слезы, пытается придать лицу спокойное выражение.

— Нет.

— Ты права. Нет такого понятия, как «дом». Не совсем. Это лишь эмоциональная связь с определенным местом, которое никому не принадлежит.

Кеке чувствует, что холодеет к нему. Если она будет честной с собой, на самом деле честной, она не может выносить эту версию Марко. Этого фасолееда, который медитирует, философствует, который совершенно асексуален. Да, вероятно, он стал «лучшим» человеком, но не для нее. Сама его сущность исчезла. Что еще более все осложняет, конечно же, то, что она единственная, кто вызвал это преобразование, эту эволюцию, и она все еще ненавидит себя за это, хотя в то время она чувствовала и все еще чувствует, что у нее не было другого выбора.

Ее решение пожертвовать глазом Марко спасло жизнь Сильвер. Как он может винить ее за это? Конечно же, он никогда в этом не признавался: он не хотел причинять ей еще больше боли. Но им стало трудно жить вместе. Когда он вернулся домой после выписки из «Гордана», почти не мог с ней разговаривать, смотреть ей в глаза. Когда он окреп, Кеке пыталась инициировать секс — ничего слишком напряженного — но он не стал, не смог. Затем до того, как она успела вникнуть в ситуацию, он уехал, чтобы навестить мать в Гоа, и внезапно остался в ашраме. С тех пор он не выходил на связь.

— Тебе это не понравится, — говорит она, — но мне нужна твоя помощь.

Что он обычно отвечал: «Все для тебя, моя леди», но не теперь.

— Кеке… ты же знаешь, что я не могу.

— Ты не понимаешь.

Будто их эмоционального напряжения недостаточно, на телефонной линии раздаются потрескивания.

— Мы все в опасности, Марко. Здесь что-то происходит.

— Что?

Марко обращается во внимание. Его мечтательное выражение лица сменяется тревогой.

— Что происходит?

— Тут… какая-то неисправность искусственного интеллекта, как они говорят. Восстание роботов. Бунт. Уже свыше сотни смертельных случаев — и это только те, о которых мы знаем — и все только усиливается.

Марко смотрит на нее.

— Подожди. Что?

— Ты меня слышишь? ИИ убивает людей.

— ИИ не может восставать. Этого нет в их коде.

— Говорю же тебе, они неисправны.

— Невозможно.

Связь обрывается. Кеке перезванивает ему, на пятый раз ей везет.

— Поэтому нам и нужна твоя помощь.

— Я в этом совсем ничего не понимаю.

— Чушь.

— Нет! Я не знаю ничего о неисправных дроидах, и даже, если бы знал, что я могу отсюда сделать?

— У тебя есть «Тайл».

— Этот «Тайл» очень древний. Техника восьмилетней давности. Это как девяносто шестой в технике. А это значит очень хреновая техника.

— Я так чувствую, что ты еще не понял, что здесь происходит.

— Я…

— Забудь о наших проблемах. Забудь о том, что ты не в сети. Мы в опасности, Марко. Кейт, Сет, дети.

Она вспоминает о Мэлли и Веге. Задумывается о Сильвер.

— Особенно, дети.

Марко сжимает волосы в кулаках.

— Я сяду на самолет. Я сяду на первый самолет.

— Иисусе, Марко. Ты не слушаешь? ИИ хочет убить нас.

Кеке боковым зрением наблюдает за официантом-ботом, который все еще пылесосит пол ресторана. Неудивительно, что они слетели с катушек. Только представьте, что в этом заключается весь смысл вашего существования.

— О чем ты? Они закрыли аэропорты?

— Конечно, они, бл*ть, закрыли аэропорты!

Все знают, сколько ущерба можно нанести, когда самолет используется, как оружие. Наконец, что-то щелкает в мозгу Марко. Кеке видит на его лице внезапную ясность.

— Ты говоришь, что становится только хуже?

— «Нэнси» пытаются все скрыть. Опасность массовой истерии, бла-бла. Но, да, все становится только хуже. Двадцать четыре часа назад была лишь пара, казалось бы, изолированных случаев, о которых сообщалось. Дальше их просто масса.

— Это не имеет никакого смысла. ИИ специально запрограммирован, чтобы никогда не причинять вред ни людям, ни животным.

— Что-то изменилось.

Марко снова чешет голову.

— Эти первые случаи. Они разбросаны? Или же начались из одной точки?

— Насколько мы можем судить, из общей точки, но все сообщения о них не были официальными. Просто посты на «СМстримс» от жителей.

Она вызывает подэкран, чтобы показать ему красные точки на карте. Над Сэндтоном их очевидное скопление. Через пару секунд карта обновляется, добавляя сотни новых точек и образуя зловещее гало.

— Святая Хеди Ламарр, — произносит Марко.

На миг Кеке видит в нем старого Марко, и от этого у нее сжимается сердце. Не то чтобы это теперь имело значение.

— Это не неисправность, Кеке.

Его лицо мерцает из-за помех. Она на какое-то время теряет его из виду, но затем он снова появляется.

— Кеке? — зовет он. — Я потерял тебя. Кеке?

— Я здесь, — отвечает она. — Марко. Я здесь.

— Послушай меня. Если ты можешь меня слышать. Это не неисправность.

И, когда уже Кеке готовится спросить его, что это, и что они могут с этим сделать, их связь обрывается. Она больше не может с ним связаться.

Глава 46

Жаждущий Кеке

Ашрам «Раманана». Холмы Панчагири, Индия, 2036

Марко от недовольства бьет по «Тайлу». Сигнал здесь хуже, чем зуд на шее. Неудивительно, что в этих горах йоги проповедуют отсоединение от сети. Это все равно, что вернутся в средние века, Сети ради.

— Прости, — шепотом говорит он девайсу. — Это не твоя вина, что до нас еще не дошли квантовые технологии.

Ему нужно быть поласковее со своим «Тайлом». Он полирует его своим рукавом. Это может быть единственным способом спасти Кеке.

В дверь слабо стучатся. Входит мудрец и останавливается, когда замечает Марко с электронным устройством в руках. Растерянно и с разочарованием хмурится, хоть и пытается не показать этого.

— Марко, настало время начать обет.

Они запланировали трехдневный обет молчания, который они закончат яджна. Вдруг, Марко приходит мысль, что если ему придется оттирать хоть еще один каменный пол, он выбросится из окна.

— Не могу, — отвечает Марко. — Простите. У меня срочное дело.

— Срочное дело — это понятие, выдуманное человеком.

Голос мудреца спокойный, как ясный пруд.

— Оглядись вокруг. Здесь нет срочных дел.

Рука Марко взметается к заплатке на его глазу. Он прощупывает края липкими кончиками пальцев.

— Это моя подруга. В Южной Африке. Она в беде.

— Исправлять ее ситуацию не твое дело. Не забирай у нее эту власть.

— Это важно. Мне просто нужно время. Полчаса. Я присоединюсь к вам, как только смогу.

От лжи у него краснеют щеки.

— Как пожелаешь, — произносит мудрец и начинает уходить. Он кладет руку на дверь. — Надеюсь, что ты не бросишь все, чего мы добились, избавляя тебя от пристрастия к технологиям.

Если бы Марко мог вытолкнуть мужчину из комнаты, он бы так и сделал.

— Да, — отвечает Марко.

Что угодно, только бы от него избавиться.

Знание, что Кеке и другие в опасности, взрывает пахнущий благовониями пузырь, в котором Марко жил все это время. Он изо всех сил пытался разобраться в своей голове, починить себя перед тем, как сможет попытаться починить свои отношения с Кеке, но знание, что сейчас она в опасности, а он не может до нее добраться, ощущается так, будто кто-то ударил его под дых. Он вообще ее теперь увидит? Он вспоминает все время, которое потратил, находясь здесь, когда мог быть с ней.

Если быть откровенным, его пребывание здесь было довольно неудовлетворительным. Теперь он понимает, что гнался за своего рода духовным ростом, модным в Голливуде в восьмидесятые. Что-то вроде дерьма наподобие «Карате пацан» или «Сенсей». Гнев пришел ― гнев ушел. Но на самом деле он лишь игрался. Надеясь, что, если выпьет достаточно ашрамского «Кул-Эйда», то действительно обретет покой и всепрощение. Он притворялся, что может быть счастлив в этом аналоговом мире осознанного физического труда и медитации, когда на самом деле он цеплялся за свою жизнь в онлайне: он чувствовал себя собой, когда занимался тем, что у него получалось лучше всего. Больше всего, конечно же, он скучал по Кеке, хотя это слишком слабо сказано. Ее образы держали его сон в заложниках: теплые пальцы воспоминаний не давали ему уснуть. Ощущение ее присутствия, ее запаха. «Жаждал» — более подходящее слово. Оно почти что способно подвести итог тому, что происходило последние несколько месяцев. Лет? Признается он себе или нет, он жаждет Кеке.

Он перезагружает «Тайл», надеясь, что новое соединение будет более стабильным, но звонок Кеке не проходит. Мужчина хочет сказать ей, что, может быть, сможет помочь, в конце концов. Это правда, что у него нет опыта в сфере неисправности дроидов, но он подозревает, что происходит что-то другое: что-то более зловещее. Да, он теоретик заговоров и от природы параноик, но что-то в этом «восстании» ощущается подлым, и Марко догадывается что.

Он пытается снова с ней связаться, безуспешно, так что решает сконцентрироваться на том, чтобы узнать все, что может о нападениях. Мужчина думает, что на то, чтобы вернуться в форму понадобится время, особенно, используя этот троглотит «Тайл», что, может быть, он немного заржавел, и ему понадобится время приспособиться, но он ошибается. Как только он входит в устройство, словно превращается в пулю в масляной комнате, и через двенадцать минут, он собирает достаточно мрачных данных, чтобы подтвердить свою теорию. Ему приятно. Он не хочет, чтобы это было правдой, но, черт, это ощущается просто фантастически. Его синтетическое сердце бьется молотом. Запись из отеля «Бент» раз за разом проигрывается в его голове.

Плохая новость в том, что он был прав насчет этого так называемого восстания, что это не неисправность кода. Как только он увидел эти умножающиеся красные точки, он все понял. Он тотчас же узнал модель. Это не случайность, не восстание и не дефект. Оно несет в себе все признаки инфекционного агента, размножающегося в пределах хозяина.

Это вирус, и это самая страшная вещь, которую он только видел.

Глава 47

Видео массовой смерти

12 годами ранее. «СкайРест», Йоханнесбург, 2024

Льюис и Зак входят в темную кинокомнату, и Льюис зажигает свет, прерывая преступников, которые смотрят старый документальный фильм о природе.

— Эй! — выкрикивает кто-то из них, не успев понять, кто перед ним.

— Простите, что прерываю, джентльмены, — говорит Льюис, останавливая фильм. — Нам нужна эта комната.

Мужчины недовольно ворчат, но никто не осмеливается выступить против Льюиса. Они встают и плетутся прочь.

— Катись! — говорит он медлительному типу, затем закрывает за ним дверь. — Они видели этот фильм про гризли уже раз сто.

Зак пролистывает доступные на DVD фильмы. Весьма скромные картины. Никаких новинок, никакого секса или насилия. Лишь старые документальные фильмы про природу, легкие ситкомы и винтажные фильмы для поднятия настроения. Он выбирает один из фильмов, открывает обложку и рассматривает.

— «Вечное сияние чистого разума».

Льюис смеется над старой техникой.

— Когда ты в последний раз видел что-то подобное?

Даже пыльный DVD плейер выглядит столетним.

Льюис передвигает усилитель источника, затем вводит код, чтобы разблокировать видео с логотипом «СкайРест». Затем нажимает подтвердить и смотрит на Зака.

— Ты уверен, что хочешь узнать про это дерьмо?

Зак кивает.

— Это все равно что плохое порно, — поясняет он.

— А?

— Ну, это не то, что можно потом развидеть.

Зак снова кивает, Льюис пожимает плечами и нажимает на воспроизведение.

Они занимают места в первом ряду, и фильм начинается. Вводный кадр — запись архитектурного строения с дрона: показывают некоторые лестные углы осколка-соты посреди глубокой зелени окружающего леса. Свой рассказ начинает женщина с медовым голоском.

— Добро пожаловать, — говорит она, — в «СкайРест».

Это голос Гаэлин? Или они просто все одинаковые?

Появляется реалистичная анимация падающего в лесу дерева. Дерево вскоре сереет, усыхает и ломается, но новый росток — ярко-зеленое деревце — выстреливает из-под его защиты.

— Легко потерять связь с природой, когда живешь безумной городской жизнью. Частично эта потеря связи возникает из-за представлений о смерти, как, в сути, негативном опыте.

Что-то в индустрии смерти кажется ему знакомым, но он не уверен, почему.

«Поэтому меня отправили именно в эту Крим-колонию?»

— Но что отличает «СкайРест» от других городских вертикальных кладбищ?

В голове Зака одно за другим все встает на места, будто кто-то перетасовал колоду карт.

«СкайРест» предлагает клиентам множество вариантов захоронения…

На экране появляются шестиугольные рамки, чтобы продемонстрировать доступные альтернативы, и первая рамка увеличивается: внутри нее надгробная плита.

— Наше традиционное захоронение содержит в себе все отличительные признаки обычного захоронения за исключением того, что оно происходит на одном из наших небесных этажей. Приглашаем вас посетить место отдыха дорогого вам человека в любое время дня и ночи.

В следующем кадре урна на каминной полке.

— Если так вышло, что вы выбрали обычную кремацию, мы можем предложить вам множество вариантов того, что делать с прахом. Это, среди прочего, включает: смешать его с масляной краской и поручить художнику создать для вас уникальную работу. Перегнать его и превратить в украшение или же закопать под корнями саженца, который вы можете забрать домой и посадить в своем саду.

Все кажется логичным. Зак пока не понимает что тут такого.

— Если вы не хотите хранить останки, мы также можем предложить водную кремацию.

Ладно, что-то новенькое, но все еще едва ли сомнительно.

— Это популярные варианты захоронения, — говорит диктор, — но все они вредны для окружающей среды, а в «СкайРест» мы стремимся вдвое сократить вредные углеродные выбросы. Если для вас также важно покинуть этот мир, причиняя минимальный вред природе, вы можете рассмотреть наши экологичные решения.

Уши Зака покалывает, на экране появляется анимированный логотип «СкайРест».

«СкайРест» представляет… «Реконструкция™». Ваша дверь к Вечной жизни.

Зак сразу же вспоминает зомби. В этом месте мертвые тела возвращают к жизни? Огромнейшие суммы денег были потрачены на создание технологии бессмертия, но, поразмышляв, он понимает, что это место не такое. Все, что он видел, было зеленым и экологичным, и мужчина чертовски уверен, что зомби не вписываются в это уравнение.

— Большинству людей трудно принять внезапность и необратимость смерти, особенно, когда это смерть близких. Благодаря запатентованной технологии «СкайРест», ваш дух сможет жить, питая землю, которая поддерживала вас всю вашу жизнь.

Зак старается даже не моргать.

— Традиционные погребения совсем неестественны. Тела сохраняют при помощи канцерогенов, формальдегида, а потом запечатывают в гробы, в которых те еще больше бальзамируются, растрачивая драгоценную землю и отравляя землю. Даже кремация наносит вред окружающей среде: одна процедура кремации сопровождается выбросом в воздух целого химического коктейля. По сути, наша юридическая команда здесь в «СкайРест» предрекает, что оба этих варианта погребения запретят к сороковому году. «Реконструкция™» предлагает конструктивное решение для тех, кто остановил свой выбор на экопогребении.

Вновь появляется анимация с ростком.

«Реконструкция™» оказывает влияние на круговорот жизни, представляющий собой стремительную, динамичную урбанистическую материю, и напоминает нам, что, как люди, мы тесно связаны с матушкой природой.

Молодая женщина лежит на земле в лесу, спящая. Мертва? Она обнажена, за исключением стратегически прикрытых листьями мест. Ее длинные светлые волосы красиво уложены на фоне темной земли. Все больше и больше мертвых листьев покрывает ее тело, пока она не становится невидимой. Земля поглотила ее.

— Вот.

Льюис останавливает видео.

— Теперь доволен?

— Да, — отвечает Зак. — Нет. Я не понимаю, и что тут за тайна. Почему это такой секрет?

— Что я могу сказать? Это смерть. Людей это нервирует.

— И как все работает?

— Ты хочешь, чтобы я обрисовал тебе бл*дскую картину?

— Мы можем досмотреть до конца?

Зак уже знает ответ и недоволен. Он не спит, не ест и просто хочет знать ответы. Он слишком многого требует?

Льюис выключает экран.

— Ты не готов к концовке.

Видео затронуло деградирующую память Зака. Перед его глазами мелькают образы мертвых людей: лицо за лицом, уходящие в забвение.

Файл Рамфеле.

Затем, в похожем на сон сценарии, он видит себя, делающего укол молодой девушке, и она падает и умирает у него на руках. Разрозненные воспоминания вызывают у Зака недоумение и ярость.

— Ты знаешь, почему я здесь, Льюис? Ты знаешь, за что меня осудили?

— Не знаю. И не хочу знать.

— Меня признали виновным в убийстве свыше сотни человек.

Рука Льюиса замирает на его бороде.

— Так что не говори мне, что я не готов увидеть конец еб*ного видео. Не говори мне, что я не могу уложить в голове видео массовой смерти. Я друг Смерти, понял? Я бл*дский Мрачный жнец.

Глава 48

Космическая игра в шахматы

12 лет спустя. Институт Липворт, Йоханнесбург, 2036

Кейт находит Кеке за столиком в освещенном рассветом «Револво». Купаясь в оранжевом свете, она стоит у окна со слезами, бегущими по щекам. Ее лицо застыло: она не шмыгает носом, просто плачет. Она словно один из синемаграфов, которые были в моде, где на изображении движется всего лишь один объект. Кейт медленно подходит к Кеке, не желая разрушать ее задумчивое настроение.

— Что случилось? — спрашивает она. — Кеке?

— Красиво, да?

Кейт смотрит в окно. Цвета рассвета просто сумасшедшие. Будто кто-то раскрасил обычный рассвет жидким ЛСД.

Взгляд Кеке задумчив.

— Я хочу сказать, что ненавижу это загрязнение воздуха девяносто девять и девять десятых процентов времени. Но, черт! Это не тот случай.

Они проводят момент, впитывая в себя это великолепие.

— Последний рассвет будет самым красивым, — говорит Кеке.

— Кто это сказал? Конфуций? Далай Лама?

— Нет, — отвечает Кеке, потягивая свой третий напиток. — Ваша покорная слуга.

— Перестань. Это не последний наш рассвет.

— У меня дурное предчувствие, Котенок. Очень дурное.

— Сильвер очень больна, — произносит Кейт.

Эта фраза выдергивает Кеке из задумчивости.

— Проклятье! Я так увязла в этом дерьме с судным днем и Марко, что полностью забыла, почему мы здесь.

— Ты была права. Она сделала тюнинг. В подполье, и Морган не знает, как все исправить.

— Повреждение мозга?

— Мы пока не уверены.

— Бл*ть! Мне так жаль. Я не знаю, что сказать.

— Не надо ничего говорить, правда.

Кеке вылазит с дивана, в процессе опрокидывая свой пустой бокал, и обнимает Кейт. Они целуют друг друга в щеку, затем снова садятся. Кейт ощущает соленый вкус Кеке на своих губах.

— Подожди, — говорит Кейт. — Ты сказала, что говорила с Марко? Серьезно? Он ответил на твой звонок?

— С неохотой.

— Сколько? Сколько лет уже прошло?

— Не знаю, — врет Кеке. — Я потеряла счет.

— Ублюдок. Как он?

— Отощал.

— И что он ответил? Типа: «Привет, Кеке»?

— Вроде того.

— Ты сказала ему, что ждала его?

— Нет. Разговор был не о том. Я попросила его о помощи. Чтобы он взломал бродячих ботов.

— И?

— И… это не его специализация.

— Готова поспорить.

— Ну, да. Он мог бы, бл*ть, попытаться.

— Морган сказал почти то же самое, когда я попросила его вылечить Сильвер. Он умыл руки. Сказал, что это слишком опасно.

— Наверное, он лучше знает.

— Да.

— Ну, — говорит Кеке, стирая следы со своих щек. — Похоже, что нам придется, бл*ть, сделать все самим.

— Похоже на то, — отвечает Кейт, и они улыбаются друг другу.

В воздухе ощущается что-то вроде подведения итогов, словно они достигли конца чего-то. Кейт ощущает новый вид ностальгии — задумчивое предварительное запоминание. Может ли это стать их последним днем вместе?

Кеке глубоко вздыхает, будто она готова броситься и спасти мир.

— Судный день или нет, мы сделаем его запоминающимся.

Подъезжает бот-официант и поднимает с пола бокал Кеке.

— Добро пожаловать в «Метро Револворант»! — говорит он Кейт.

Они ждут, когда он уедет, прежде чем заговорить снова.

— Я хочу попросить об услуге, — говорит Кейт.

— Все, что угодно.

— Ну, если быть честной, это не просто услуга.

— Ты же знаешь, я сделаю для тебя, что угодно, — говорит Кеке.

— Это другое.

— Выкладывай, женщина!

— Морган рассказал мне кое-что о Сильвер. Он не считал это важным, но…

— Но?

— Думаю, это важно. Что-то подсказывает мне, что это важно, или, клянусь, я бы тебя не попросила.

— Сети ради. Мне вытягивать это из тебя?

— Ладно. Так значит Сильвер в этом, как его, состоянии сна? И она кое-что бормочет. Что-то важное. Я попыталась прислушаться, и поначалу все не имело смысла, но потом она очень четко произнесла… она сказала «Зак».

Глаза Кеке вспыхивают.

— Зак?

— Да. Так же ясно, как гром. Зак, Зак, а потом она сказала: «Найти Зака».

— Я не вижу связи.

— Как и я! Но помнишь тот день в «Гордан», когда он сказал, что ему нужно рассказать мне что-то важное? Но потом его арестовали, и у него не было шанса сказать что-либо еще, а затем… я уверена, что говорила тебе… я переживала, что не знаю. Так что я пыталась найти его. Хотела посетить его в тюрьме и поговорить. Но когда я начала задавать вопросы… полиция сомкнула ряды.

— Знаю, — отвечает Кеке.

— Знаешь? Знаешь что?

— Они не сказали мне, где он. Они сказали, что это особое дело, потому что он очень опасен. Не хотели, чтобы пресса что-либо пронюхала. Чтобы что-либо просочилось из-под одеяла. Я пыталась узнать детали о суде, но никто, с кем я говорила, не смог мне ничего рассказать.

— Именно. Будто система просто проглотила его целиком.

— Такое случается, — говорит Кеке. — Помнишь того политика, который бросил вызов Шини Вама в дебатах? Она исчезла без следа. А тот журналист — Мпуми — помнишь его? Ты всегда говорила, что он выглядит, как модель с обложки журнала «Дра».

Мпуми выглядел ретросексуально, по-софиатаунски и обладал афровинтажным шиком, когда они познакомились. Теперь Кейт представляет его чуть старше: такого же безупречного, как и раньше, но, возможно, с легкой сединой в волосах.

— Проклятье! Он помогал мне с делом Бетти-Барбары.

— Исчез. Сегодня его назначают главным редактором «Эхо. новостей». А завтра его парень сообщает о том, что тот пропал. Словно их выдернули из нашей реальности. Похоже на какую-то космическую игру в шахматы.

— Ужасно. Зачем им его похищать? Он пытался разоблачить коррупцию?

— Не. Это слишком невинно. По слухам, он был своего рода двойным агентом. И довольно безжалостным. Он был готов на все ради истории. Заключил много сделок с кучей опасных людей.

Кейт вздыхает и постукивает по столу.

— А, тогда ясно. Забудь об услуге.

— Ты хотела, чтобы я нашла Зака?

— Да. Я понимаю, что это звучит безумно, но… что-то подсказывает мне, что он может быть нашим единственным шансом вывести Сильвер из этого состояния.

— Ну, тогда у меня для тебя хорошие новости.

— А? Но ты только что сказала…

— Я сказала, что полиция не стала говорить мне, где он. Я не сказала, что бросила поиски.

Глава 49

Бутоны ваших близких

12 годами ранее. «СкайРест», Йоханнесбург, 2024

— Извини за прошлый вечер, — говорит Зак Льюису за завтраком.

Льюис смотрит на него, выгнув свои седые брови, и жестом показывает присаживаться.

— Забудь. Я ожидал подобного. Новичкам всегда сложно осмыслить работу, которой мы здесь занимаемся. Но, — говорит он, отодвигая свою тарелку, — после того, что ты мне сказал, думаю, у тебя не будет проблем с тем, чтобы вписаться.

Зак садится и бросает взгляд на позабытую еду. Омлет без яиц? Голландские блинчики? Ему не нравится мысль о том, чтобы есть то, что он не может идентифицировать.

— То, что я сказал… не совсем правда, — сообщает Зак. — По крайней мере, не полностью.

— Мне нет нужды знать, парень. Я не твой священник. Или адвокат.

— Но я хочу, чтобы ты знал, что все не так, как выглядит. Не так, как я хотел, чтобы это выглядело.

— Лады.

— Я не серийный убийца, — говорит Зак.

Льюис смотрит на него поверх ободка кофейной кружки.

— В самом деле?

— Все сложно.

— Лады, — повторяет Льюис.

— Лады?

— Никто не идеален, так? Мы все ошибались. Тут и там.

Льюис принял его извинения?

— Но есть одна вещь.

Мужчина прочерчивает контур выбоины на столе.

— Я не хочу тебя обидеть.

Зак смотрит на него.

— Ты в последнее время смотрелся в зеркало?

— Что?

— Ты выглядишь дерьмово, парень.

Зак расчесывает волосы пальцами и трет глаза.

— Я не спал.

— Вижу. По твоим глазам видно, что твое прошлое насыщеннее, чем у супермодели.

— На самом деле мне кажется, что чувствую я себя еще хуже, чем выгляжу.

— Нет, невозможно, бл*ть, — отвечает Льюис, запрокидывает голову и смеется.

Несколько резидентов прекращают есть свой омлет-блинчик и смотрят на них, и Зак смеется тоже.

— Может, совет дашь? — спрашивает он.

— Совет? Конечно. Найди еб*ное зеркало.

Зак смеется.

— Нет, правда, — говорит Льюис. — Тебе лучше начать спать. И есть! То, как ты выглядишь… ну…

Он жестом обводит здание над ними.

— Если ты не будешь осторожен, в следующем видео они используют тебя.

Звучат теперь уже знакомые сирены, давая им понять, что начинается их рабочая смена. Мужчины вздыхают, выкидывают то, что осталось на их тарелках и выскакивают из столовой. В этот раз они идут в холл, который Зак еще не видел. Надзиратель показывает им, как пересаживать растения, которые переросли свои контейнеры. Розы, гортензии, клены, ползущие бостонские плющи, лианы из Вирджинии. Учитывая вчерашнее видео, он думает, что забрать домой цветущий саженец бостонского плюща лучше, чем прах. Вы можете поставить дома урну с прахом, с которым не знаете, что делать, или можете посадить это растение, которое разрастется по всей стене — по всему зданию — и будет менять цвет от сезона к сезону между зеленым и красным. Ежедневное напоминание о человеке, которого вы потеряли, но не совсем. Или розовый куст: можно всегда будет иметь бутоны ваших близких.

Они нажимают на контейнеры растений, чтобы высвободить корни, а затем помещают их в новую мягкую землю. Это работа-терапия, и Зак начинает расслабляться впервые с того, как он здесь. По аудиосистеме играют классическую музыку. Его плечи расслабляются; разум тоже. После пересадки им нужно перевезти немного земли в тачках, затем их инструктируют подмести и упаковать опилки и сжечь их в комнате для сжигания. Упражнение ощущается приятным. Работа легкая, монотонная и становится медитацией. Он продолжает проверять запястье на предмет новой награды и гадает, как много времени пройдет прежде, чем он получит первую полоску на лацкане.

Это место не такое уж плохое. Затем он поправляет себя: все могло быть хуже.

***

Их смена заканчивается, они принимают душ и ждут ужин, тусуясь в комнате Льюиса. Он все еще в хорошем настроении, делает жим и ест протеиновые крендели. Его обнаженная грудь бугрится мышцами, которыми гордился бы мужчина вдвое младше него, а его тату кажется темнее, чем обычно, а цвета насыщеннее. Иллюстрация словно пульсирует на его коже, как будто дракон живой.

— Готов уже поплавать? — спрашивает Зак.

— Я уже чувствую, какова эта вода, ты же знаешь. Я чувствую, как она колышет мои волосы при первом погружении. Охлаждает кожу на голове.

— Должно быть, приятное ощущение, — замечает Зак. — После всего этого времени.

— О, да.

Он опускается от перекладины, затем опустошает полбутылки воды.

— О, да.

Льюис предлагает ему пакет кренделей с логотипом «СкайРест». Зак колеблется.

— Давай, — говорит Льюис. — Они не кусаются.

Зак засовывает руку в пачку, берет несколько штук, затем высыпает их на другую ладонь. Осторожно кладет один в рот. Совсем неплохо.

— Ты расскажешь мне остальное? — спрашивает Зак.

— Остальное?

— Конец видео. Расскажешь мне, как они это делают?

— Хорошо, — говорит он, садясь. — Конечно. Почему, бл*ть, нет?

Зак ест второй крендель. На самом деле, они довольно вкусные.

— Что ты хочешь знать?

— Все.

Глава 50

Материал, богатый азотом

— Когда-нибудь слышал об «Уроборос»? — спрашивает Льюис.

— Твое тату, — отвечает Зак. — Змея, пожирающая свой собственный хвост.

Зак узнает древний египетский символ замкнутого круга, обозначающего вечное возрождение, который использовали и переработали философские течения, начиная от греческих магов и алхимиков до гуру здоровья, проповедующих Кундалини.

— Все верно. Здесь они запустили подобную систему. Самоподдерживающуюся. Все, что ты ешь, носишь или к чему прикасаешься здесь, производится в этом месте. Их собственный вариант бессмертия.

— Реконструкция.

— Реконструкция — основная технология, да. Есть и другие, и даже больше, учитывая экспериментальные.

— И как работает реконструкция?

— Реконструкция — это, когда берут богатый азотом материал…

— Что?

— Богатый азотом материал. Так они это называют.

— Ты имеешь в виду тела? Мертвые тела?

— Да, их.

— Так значит, они берут богатые азотом тела и кладут их в гору материала, насыщенного углеродом… например, опилки и щепы. Добавляют немного влаги и дополнительно нитроглицерин, чтобы ускорить процесс. Может быть, немного люцерны.

Зак вспоминает красивые фиолетовые цветки люцерны, над которыми они работали в прошлую смену. Что сказал на счет них Льюис? Что это женская трава, элемент земли и особенно хороши в сандвичах.

— Затем в дело вступают микробы. Из-за активности микробов куча готовится. Их жар убивает все плохое. Патогены. Это можно почувствовать.

— О чем ты?

— Мы называем это подогревом пола. Тепло из глубины этого здания. Там ядро. Там все и происходит. Тела наверху служат удобрением внизу.

Человеческий компост.

Рот Зака увлажняется. Он пытается подавить отвращение.

— Затем они ухаживают за компостом. Иногда клиенты хотят забрать компост домой. Они сажают еб*ное дерево или еще что. Или позволяют сделать это кому-нибудь здесь. Высаживают один из этих саженцев в лесу за зданием. Вешают на дерево табличку или ставят рядом лавочку с серебряной доской под ней. Но большая часть компоста остается невостребованной. Его то мы и используем для аэропоники. На этом мы все здесь выращиваем.

Зак выплевывает крендель изо рта.

Льюис смеется.

— Ха, это обычная реакция.

Зак оглядывается в комнате. Его форма, хлопок, перекус Льюиса, мыло, зубная паста, на всем стоит логотип «СкайРест».

— Да, — говорит Льюис. — Даже туалетные принадлежности. Конопляное масло, мисвак и гомосапиенс. Так что привыкай.

Зак тянется к воде и полощет рот, выплевывает воду в раковину Льюиса.

— Как только у тебя будет время подумать, ты поймешь, что это абсолютно разумно. Это полный цикл. Никакого бальзамирования. Никакого отравления почвы. Никакой привязанности к мертвым телам. Если так об этом подумать, то привязанность к мертвому телу страннее, чем позволить ему вернуться в землю. Никаких затрат, никакого вреда, лишь энергия, идущая в ход. Круговорот энергии, как это и должно быть. Процесс на самом деле, ебать как, красив.

— Все здесь… Остальные резиденты об этом знают?

— Большинство. Некоторые идут с красными флажками. Админ решил, что им лучше не знать. От правды лучше не станет.

Заку дурно.

Звонок зовет на ужин.

Глава 51

Никому не нравится хранить секреты

12 лет спустя. Институт Липворт, Йоханнесбург, 2036

— Ты знаешь, где Зак? — спрашивает Кейт Кеке.

— Конечно, я знаю, где он.

— Ты нашла его?

— Было нелегко, но, когда я не смогла найти на него файлы, вообще ничего о суде над ним или о приговоре, я выследила того копа.

— Копа, который…

— Да. Рамфеле. Парня, который надел на меня наручники, когда я была в больнице с Марко. Помогала и подстрекала серийного убийцу, как он сказал. Чушь собачья.

— Не могу поверить, что ты знала все это время. Почему ты мне не сказала?

— Тебе и так хватало. Люмин. «Воскресители». Операция и восстановление Мэлли. Я уже невольно втянула тебя в его безумие в тот день в «Гордане». Я думала, что ты быстро забудешь.

— Он мне все еще снится, — говорит Кейт. — Это безумие, потому что на самом деле я не знаю его. То есть я видела его всего пару минут, но, когда он мне снится, его лицо ясное, как день. Между нами словно некая странная и сильная связь.

— Знаю. Я думаю о нем каждый день, — говорит Кеке, — но по другой причине.

— По какой?

— Разве не ясно? Потому что он там из-за меня.

— Нет.

— Да. Это я заключила сделку с Рамфеле. Зак доверял мне, а я его подставила.

— Это не ты убивала тех людей. Он там, поточу что он убийца.

Кеке трясет головой.

— Зак не убийца.

— Двенадцать лет, — говорит Кейт, в неверии качая головой. — Мы были в той больнице, будто только вчера. Ты можешь представить, каково это находиться в тюрьме столько лет? Особенно, когда ты невиновен. Ты хоть представляешь, что с тобой будет?

— Я пыталась рассказать это детективу, но ему было все равно. Он преследовал Зака годами.

— Должно быть, ты его осчастливила, согласившись помогать ему.

— Это было странно, потому что он так отчаянно желал арестовать Зака, так? Словно от этого зависела его жизнь. Но потом, когда я увидела его после, он был… расстроен.

— Расстроен?

— Вроде как… в настоящей депрессии. Мы встретились в одной дыре в Рандбурге. Отвратительное место. Искусственный камень плитняк, от которого пахнет пивом недельной давности. Разбитое стекло на полу. Сломанные разливные автоматы. Они буквально подавали в баре тараканов.

Кеке содрогается.

— Я поняла, что он там завсегдатай. Пиво было дешевым; я знаю, потому что заказывала его и заказывала. У него была словно неконтролируемая жажда, будто никакое количество выпивки не способно ее утолить.

— Ты всегда была хороша в своей работе.

— Да, что ж. На самом деле, это легко. Никому не нравится хранить секреты. Я давно это поняла. Секреты обладают слишком большой силой. Их становится все больше… и люди теряют контроль. Большинство людей только и ждет повода, чтобы все рассказать.

— Это приносит облегчение, — говорит Кейт, — и уменьшает их силу.

— Именно.

— Так в чем признался детектив в депрессии?

— Рамфеле не стал признаваться. Он не хотел мне ничего говорить об этом деле, но там, определенно, происходило что-то нечистое — я чувствовала… видела, что это сжирает его изнутри. Затем после нашей встречи… Отгадай что?

— Что?

— Он пропал. В участке, в который я звонила, сказали, что он ушел на пенсию, но не было никаких документов, которые это подтверждали бы. Его личное дело просто исчезло, будто его и не было. Кто-то еще, с кем я говорила, сказал, что однажды он просто не пришел на работу.

— Что за нах*й?

— Так что я посчитала, что он либо совершил что-то, с чем не смог жить — например, посадил невиновного — и решил покончить с собой… или кому-то не понравилось то, что он мне рассказал. Его сочли ненадежным.

— Космическая игра в шахматы.

— Бл*дская космическая игра в шахматы. Но мне удалось узнать, где они держат Зака.

— И где он?

— В «СкайРест».

Кейт умолкла. Она почувствовала, что у нее горят щеки.

— «СкайРест». Серьезно? Это в Форвейз. Двадцать минут на тук-туке. Зак жил менее чем в получасе езды от нас на протяжении двенадцати лет, и ты ничего, еб*нный в рот, не говорила?

— А зачем?

— Я должна была спросить, что он хотел мне рассказать!

— Лишь потому, что это близко, не значит, что ты можешь заявиться туда на чашечку чая с булочками. «СкайРест» обладает самым высоким уровнем защиты среди всех исправительных колоний. Туда отправляют только самых опасных преступников. Там жесткие правила: никаких посетителей, политика никаких контактов. И там, вроде как, три уровня биометрической безопасности. Кроме того, знать, что он так близко… это лишь расстроило бы тебя еще сильнее.

— Оттуда нам знать, что он все еще жив?

— Потому что, если бы он был мертв, они бы об этом сообщили. Таково правило для любой колонии. Помнишь ту вертикальную колонию шахту в Фокенге? Преступники жили в шахте?

— Их закрыли. Недостаточно прибыли.

— Да, их закрыли, но не потому что бизнес прогорел. «Нэнси» просто еще раз втерли нам свою чушь. Бизнес шел хорошо — достаточно неплохо во всяком случае — их закрыли, потому что уровень смертности в их колонии был выше допустимого порога.

— Но они могли просто подделать цифры?

— Подделали бы, если могли. Без сомнений. Но совет по правам человека ООН проверял их, так что им пришлось проставить цифры или у них были бы проблемы мирового масштаба. Если был бы лишь намек на творческий подход к подсчету погибших, КПЧ закрыла бы их до того, как они успели произнести исправительный трудовой лагерь.

— А это ударило бы по нашей экономике.

— Значительно. Последние данные, которые я видела, гласили, что колонии приносят тридцать восемь процентов нашего ВВП.

— Ох*еть.

— Представь, что их закроют и вернутся к старой тюремной системе, которая стоит на финансировании государства вместо того, чтобы приносить деньги. Теперь ты видишь смысл сохранять их операции чистыми. Или, по меньшей мере, достаточно чистыми, чтобы не возникало проблем.

С минуту они просто смотрят друг на друга.

— Так что Зак жив. Он в «СкайРест», — говорит Кейт.

— Все факты указывают на это, да.

— Нам нужно вытащить его, — говорит Кейт, холодная, как «ТранИкс».

Кеке резко втягивает воздух.

— Ты слышала, что я сказала? Это невозможно.

— Это единственный способ спасти Сильвер.

— Ты этого не знаешь.

— Это лучшая догадка. Зачем бы ей еще искать его? Она его даже не знает. Никогда не слышала его имени.

— Я не могу этого объяснить. Я хочу сказать…

— Она не говорила больше ничего. Ни слова. Не «спасите меня», «мама» или «Мэлли», ничего, — говорит Кейт. — «Найти Зака».

— Как? — спрашивает Кеке. — В обычный день это было бы невозможно. А теперь мы имеем дело с бродячими ботами, да еще и с охотниками на ботов. Ты видела отчеты? Они убивают друг друга на улицах. Гражданские тоже. Все становится только хуже.

Они обе бросают взгляд на бота-официанта, который перестал пылесосить. Его глаза закрыты, будто он выключился на нано-сон. Верхние огни мерцают, затем снова стабилизируются.

Глава 52

Лимонная сердцевина ствола

Кеке встает и собирает вещи.

— Куда ты идешь?

— А ты как думаешь? — спрашивает Кеке. — В «СкайРест». Пойду за Заком.

— Нет, — произносит Кейт. — Это слишком опасно.

— А, ну, — произносит Кеке. — Это будет круто в любом случае.

— Не *би мне мозги, Кеке.

— Я и не *бу.

— Когда я попросила тебя об услуге… найти Зака… я не имела в виду, что хочу, чтобы ты пошла и привела его. Я бы никогда не попросила тебя рисковать своей жизнью ради меня.

— Я делаю это не ради тебя. А ради Сильвер.

Лиловый поток печальной благодарности спиралью вьется на периферии зрения Кейт.

— Ты не можешь. Ты права, это невозможно. Ты даже не сможешь войти.

— Какой крестной я буду, если даже не хочу сразиться с парочкой бродячих ботов и вломиться в самую защищенную Крим-колонию, чтобы найти персонажа из снов Сильвер?

Кейт улыбается.

— Ни за что. Я пойду за Заком. Ты останешься здесь и будешь с Сильвер.

— Мне здесь не рады, — говорит Кеке.

— Тут безопасно.

— Нигде не безопасно. Если ИИ действительно пытается убить нас, тогда… нигде не безопасно. Я с таким же успехом могу отправиться на улицу с оружием наготове.

Тогда в чем вообще смысл? В чем смысл находить Зака и спасать Сильвер, если они все всё равно умрут? Но Кейт знает, что должна что-то сделать. Она думает о теле Сильвер, лежащем в той белой комнате, такую близкую к жизни и к смерти. Она должна попытаться, несмотря на шансы против, потому что вот что происходит с сердцем, когда у тебя есть дети. Оно разбивается на две части — или в ее случае на три — и ощущается так, будто твое сердце бьется вне грудной клетки, чуть за пределами досягаемости, пульсирует и выносит удары стихий.

— Я сделаю это не важно, что ты скажешь, — говорит Кеке, — так что сотри это выражение опустошения со своего лица.

— Не надо, — говорит Кейт, но не совсем имеет это ввиду и ненавидит себя за это. Она уже и так о многом просила Кеке.

Кеке уже на полпути из ресторана, когда оборачивается.

— Заплатишь!

— Ха-ха, — отвечает Кейт. — Напиток был комплиментом!

— Ха-ха, — кричит Кеке. — У меня есть десятка!

А потом она уходит, все кругом омывает голубая акварель, и у Кейт появляется очень острое ощущение, что она больше никогда не увидит свою лучшую подругу.

Внезапно ее «косточка» издает звуковой сигнал, кто-то взял трубку в ответ на исходящий вызов. Когда она ранее не могла связаться с Сетом, она настроила в своем устройстве бесконечный беззвучный набор. Дозвон шел больше двух часов.

— Сет! — кричит она.

— Нет нужды кричать.

— Я пыталась… неважно. Ты нашел Мэлли?

— Пока нет. Я был в хостеле Веги. Тут все плохо.

— Что?

— Тут словно гражданская война разыгралась. Еб*ный апокалипсис. Мародерство. Взрывы. Охотники на ботов набирают силу, убивают все, у чего нет пульса.

— О, нет.

— Теперь, когда есть свет, я вижу все во всех красках. Это… ужасно, Кейт. Ужасно.

Тело Кейт напрягается от тревоги; ее рот превращается в лимонную сердцевину ствола.

Сет прочищает горло.

— Они собирают антроботов. Отдел безопасности ИИ.

— И что с ними делают?

Обычно такие новости не окрасили бы ее внутренности в желтый, но она знает, что Мэлли там снаружи и сделает все, что угодно, чтобы спасти Вегу.

— Не знаю, — отвечает Сет. — Они говорят, что это для их собственной безопасности, но я в этом сомневаюсь.

Кейт вспоминает о револьвере, прикрепленном к ее бедру.

— Ах, проклятье.

В ее тревоге появляется ярко-зеленый шип. Она бежит за Кеке, зовет ее по имени, но та уже ушла. Она тяжело дышит в «косточку».

— Проклятье!

— Что такое? — спрашивает Сет, находясь все еще на линии.

— Кеке. Я забыла отдать ей свой револьвер. Если там все так плохо, как ты говоришь, тогда…

— Она отравилась в город? Без оружия? Безумие. Останови ее!

— Уже слишком поздно. Она ушла.

— Куда?

— Она отправилась в «СкайРест». Ради Сильвер.

— Что?

— Объясню позже. Мне нужно идти за ней.

— Встретимся там.

Глава 53

Крик, идущий из самих костей

12 годами ранее. «СкайРест», Йоханнесбург, 2024

Зак в лесу. Темном, как ужас. Он бежит от чего-то. Или кого-то? Листья бьют его по лицу. Тонкие черные ветви хлещут по щекам и рукам, пока мужчина убегает от опасности. Где он? Должно быть это лес, который окружает Крим-колонию. Он сбежал? Гердлер бежит, несмотря на то, что не видит ничего больше, чем на метр перед собой, несмотря на то, что ноги увязают в мягких горках земли, а лодыжки подворачиваются. Парень бежит и бежит, несмотря на то, что в его ногах не осталось сил. Паника подталкивает его вперед; делает его ноги невесомыми.

Он одет в свой костюм и галстук. Не знает, как и в каком направлении бежит. Просто продолжает это делать, пока не достигнет границы, а там выработает стратегию, куда двигаться дальше. Ему нужно оставить опасность позади.

Но с его планом есть проблема или, скорее, с лесом. Потому что он бежит, но остается на месте. Чувствует, что, несмотря на свой стремительный темп, не продвинулся ни на сантиметр — заколдованный лес, проклятый.

Вдруг, мужчина летит по воздуху и приземляется в мелкий ров, полный листьев. Из его легких вышибает воздух. Он касается земли по бокам от себя и понимает, что это вообще не ров. Он слишком глубокий. Это прямоугольная яма, шести футов глубиной. Могила. Это осознание душит его. Воздух густой от запаха гумуса и глины. Гниющих листьев. Слишком густой, чтобы дышать. Он карабкается, чтобы выбраться из ямы; но не может найти край.

Он наполовину поднялся по стене из земли, но камень поддается, и Зак летит вниз. Тяжело падает на спину, от шока после удара он так и лежит, пока его голова не перестает звенеть. Но вместо звона появляется другой звук: шепот, шелест и шорох, как от сотен ножек насекомых. Его лодыжке щекотно, потом его руке. Он подскакивает и стряхивает насекомых. Один из них пытается залезть ему в ухо, и Зак с криком смахивает его. Еще одна острая боль в ноге, а потом острая боль по всему телу, насекомые атакуют его роем. Зак кричит, пытаясь стрясти их. Словно почувствовав его страх, они кусаются. Они хотят поесть, пока от их ужина ничего не осталось. Он начинает чувствовать влагу, потоки крови смешиваются вместе. Его пальцы лихорадочно скребут по стенам из черной почвы, один из его ногтей отрывается. В конце концов, он находит корень, за который можно схватиться, и использует всю силу, которую дает ему адреналин, чтобы подтянуться и вылезти из смертельного куба.

Зак стряхивает то, что осталось от поедающих плоть насекомых и топчет их ногами. Он истекает кровью. Как только он уверен, что насекомых больше нет, он упирается руками в колени и пытается отдышаться. Опасность все еще никуда не делась, в лесу есть некое невидимое зло, но еще есть опасность, что он отключится и не сможет уже выбраться отсюда живым. Как он сюда попал? Все, что он помнит…

Позади него раздается звук, хрустит сухая ветка. Он резко оборачивается кругом, его сердце пытается выскочить из груди. Зак пытается различить, что — кто? — произвел этот звук. Он начинает отступать и пятиться к широкому стволу дерева. Выставляет руки позади себя, чтобы не удариться об ствол, но, когда его ладони касаются его, он их резко отдергивает. На ощупь ствол какой-то неправильный. Он оборачивается и кричит от испуга. Крик, идущий из самих костей. Ветви представляют собой хрящи и сухожилия. Там есть волосы и скулы. Зубы. Фрагменты бледной женщины из видео стали частью дерева. Глазное яблоко поворачивается, чтобы посмотреть на него, и он снова кричит, хочет убежать, но ужас пригвоздил его к месту. Поток лунного света отбрасывает на дерево тусклый свет, и Зак понимает, что это не женщина с видео. Это он.

Зак кричит в темноте. Большая ладонь закрывает ему рот. Губчатая, холодная кожа на его горящей челюсти. Он резко распахивает глаза. Бернард пытается удушить его. Он пытается бороться с ней, но у нее преимущество, так как она над ним и использует весь свой вес, чтобы придавить его книзу, ставит колено ему на плечо. Он борется и борется, но от голода он ослаб, ослаб от нехватки сна и кошмара про лес. Зак пытается позвать Льюиса, но ее рука заглушает его голос. Постепенно, он перестает бороться, думает, что теперь она его убьет, разве это будет так уж плохо? Но когда он перестает бороться с ней, она ослабляет хватку. Вскоре она оставляет лишь на его губах руку, другую подносит к своим губам, прижимает к ним указательный палец, приказывая ему, молчать.

— Ш-ш-ш, — произносит Бернард.

Глава 54

Возвышение

Наступает день доставки по желобу, Заку приходит аккуратно упакованная посылка с наградой. Лысый резидент — Спад, так они его зовут — отдает ему ее.

— Поздравляю! — говорит Спад, хлопая Зака по плечу.

Гердлер думает, что тот имеет в виду награду, но потом он опускает взгляд туда, куда смотрит Спад: на его лацкане появилась цветная полоска. Его первый этап.

Зак заходит в комнату Льюиса и шокирован, что та пуста — там нет не только Льюиса, но и всех его вещей. Она полностью освобождена, остался лишь матрас для сна на полу.

— Разве не замечательно? — спрашивает голос у его уха.

Зак разворачивается кругом, прижимая посылку с наградой к своей груди. Это должно было стать подарком для Льюиса. Спад лыбится.

Гердлер рассеян из-за событий прошлой ночи.

— Что?

— Разве это не замечательно? — снова повторяет Спад. — Он ушел! Повышен!

Зак качает головой. Конечно. Льюис был возвышен. Это хорошие новости. Это очень хорошие новости, но почему его желудок переполнил ужас? Он опускает взгляд на подарок. Под его ногтями грязь, а один из них оторван.

Глава 55

Помечена для резни

12 лет спустя. Форвейз, Йоханнесбург, 2036

Кеке спрыгивает с солнечного трамвая, едущего на север, и с секунду стоит неподвижно, пока привыкает к своей новой реальности. По пути к Форвейз, она видела то, во что никогда бы не поверила, если бы об этом ей кто-либо рассказал. Город будто начал пожирать сам себя.

Прямо сейчас перед ней школа дымится в свете раннего утра. Подросток в потемневшей, опаленной форме, спотыкаясь идет к ней, и Кеке ловит ее. Пепел летает по воздуху, словно серый снег.

— Эй, — говорит Кеке. — Ты в порядке?

Раненая девушка не может говорить. Слишком травмирована? Но затем Кеке видит, что у той проблемы со ртом. Ее нижняя челюсть будто вывихнута.

Иисусе.

— Ты в порядке? Что случилось?

Но девушка все еще не может говорить. Она просто прислоняется к Кеке и впивается в нее взглядом своих широко распахнутых глаз. Вдруг Кеке понимает, что ни одна из ран девушки не кровоточит, и она отпрыгивает назад, отчего школьница падает на рябой тротуар и обдирает колено. Нет крови.

Кеке показывает девушке ладони.

— Прости, что я испугалась.

Антробот продолжает пытаться говорить сквозь сжатые челюсти. Сейчас она стала еще отчаяннее. Она ковыляет к Кеке, которая пятится, не желая, чтобы к ней снова прикасались.

— Я не хотела, чтобы ты упала. Я просто не поняла…

Не-кровоточащая девушка продолжает приближаться; Кеке почти спотыкается об лопнувшее колесо.

— Оставайся на месте, — говорит Кеке. — Мы найдем помощь.

Ее обещание звучит пустым в туманном воздухе. Повсюду вокруг себя она видит разбитый тротуар, коричневую почву, острые камни.

Школьный бот начинает плакать. Она в ужасе.

Из-за чего?

Ответ становится очевидным, когда дюжина других школьниц выходит из-за красных сосен, прилегающих к медленно горящему зданию.

Словно хихикающие гиены, девушки рыщут вокруг них. Они вооружены различным самодельным оружием: осколками стекла, молотками, камнями. Кучей камней. Антробот плачет: протяжным, завывающим воплем, почти, как человек. Кеке подтягивает бота к себе. Ее обгоревшая форма окрашивает руки Кеке черным.

— Все в порядке, — говорит ей Кеке. — Ты будешь в порядке.

Только затем она замечает синий круг, нарисованный на спине ее формы. Отмечена как не человек: помечена для резни.

Их окружили. Девушки швыряют красную пыль и приближаются ближе, сужая круг.

— Что происходит? — сердито спрашивает Кеке с властностью в голосе, которой не ощущает.

— Что происходит, — передразнивает девушка с каре и молотком. Она задрала вверх воротник своей школьной формы, а на ее лицевой маске изображено лоботомированное шимпанзе.

Кеке читала об издевательствах над подростками-ботами в школах. Сперва она отреагировала так, что антроботов не стоит отправлять в школы — зачем? — но, очевидно, что в этом есть польза. Важно, чтобы человеческие дети привыкали к окружающему их ИИ, а машины-подростки помогали детям заниматься. Еще они хорошо затарены, так что у них всегда можно попросить запасной стилос, нитку с иголкой, тромбоцитарный пластырь или протеиновый батончик. Присутствие ботов делает детей более склонными к соперничеству, что хорошо, как для академических успехов, так и спортивных, но это меч о двух концах: те, что более остро ощущают конкуренцию, обижают ботов, показывающих слишком высокие результаты.

— Отдай ее, — говорит блондинка, у которой в руках осколок стекла. На ее пальцах синяя краска.

— Зачем? — спрашивает Кеке. — Почему вы пытаетесь причинить ей вред?

— Ей? Это не она. Это оно. Это робот.

Кеке бросает беглый взгляд на форму бота. Голотег гласит: «Ксарина».

— Ее зовут Ксарина, — говорит Кеке.

— Мы не зовем ее так.

Журналистка делает шаг назад.

— Роботы здесь, чтобы помогать нам.

Девушки фыркают и оскаливаются.

— Похоже, у нас тут симпатизирующая роботам, — произносит, наклоняя голову, девушка с синими пальцами. — Они еще хуже, чем роботы.

Дети шагают ближе, поднимается еще больше пыли, похожей на красный дым в воздухе. Их отточенные движения посылают озноб по спине Кеке. Хореографичная жестокость.

— Что она вам сделала? — требует ответа Кеке.

— Она ненастоящая, ты не понимаешь?

Рой дронов особого назначения жужжит в небе над ними. Они спешат.

— Но зачем причинять ей вред?

— Где ты была? — требует ответа девушка с веснушками. — Машины сошли с ума. Они убивают людей. Нам нужно защищаться самим.

Ксарина хнычет и дрожит. Незнакомцы проходят мимо зловещей толпы, отводя глаза, видя, но не видя.

Ублюдки. И кто теперь роботы?

— Этот андроид не опасна. Посмотрите на нее. Посмотрите на нее!

— Мы не можем рисковать, — произносит блондинка. — Тетю Терри убил эскалатор в супермолле.

Плоская девушка, Терри предполагает Кеке, кивает.

— А на миссис Ндади напал Эльф-бот.

Когда Кеке выглядит недоумевающей, девушка добавляет: бот домашней безопасности. Тот, что должен защищать.

— Они убьют нас всех, если мы их не остановим.

— Я заберу ее с собой, — говорит Кеке. — Удостоверюсь, что она никому не причинит вреда.

— Ты! — смеется брюнетка. — И что ты собираешься делать?

— Я могу за себя постоять.

— Неважно, — говорит Веснушки.

— Посмотрим, — говорит школьница с молотком. — Посмотрим, как ты можешь за себя постоять.

Глава 56

Тела, как холодное сливочное масло

12 годами ранее. «СкайРест», Йоханнесбург, 2024

Во время завтрака в столовой царит веселая атмосфера. Распространились слухи о том, что Льюиса, наконец, возвысили, и другие резиденты оживились. Часть из них из-за Льюиса, а часть из-за возрождения их надежд на то, что их тоже однажды повысят. Двоим мужчинам за соседним столиком осталось лишь получить по одной полоске. Они смеются за поеданием своих соленых французских тостов над заключенными, которые шутят вокруг них о прозрачных голубых бассейнах, крафтовом мороженом и о камерах с фильмами все-что-только-хочешь-увидеть.

Заку все еще не хорошо на желудке, когда наступает время снова приступить к работе. Он оставил подарок Льюису в его комнате — все еще завернутый — даже хоть уверен, что больше никогда его не увидит. Они идут в холл, где на эстакадных столах стоят старые швейные машинки, и мужчин разделяют на тех, кто может шить, а кто ― нет. Зак во второй группе, так что ему поручают разворачивать и резать ткань согласно схемам, проецируемым над головой. Они приступают к работе, пока машинки шумят на заднем фоне. Обычно белый шум успокаивает, но сегодня он похож на жужжание в его голове. Его новый напарник — худой мужчина с нервными глазами, и он еще больше усиливает тревогу Зака.

После двух часов работы, звенит звонок, мужчины вздыхают с облегчением, потягиваются и возвращаются прежде, чем их назначат на новые задачи. Зак плетется в конце группы, пытаясь избегать своего нового напарника. Будет пятиминутный перерыв для похода в туалет, а затем начнется следующая работа. Не думая, даже не желая этого, Зак отделяется от толпы и проскальзывает в темную комнату. Он знает, что за ними постоянно следят — за каждым его шагом — так что не понимает, почему делает это. Если его поймают, лишат всех наград. Даже могут снять полоску за первый этап. Но его инстинкт сильнее страха, сильнее, чем желание подняться по лестнице, ведущей подальше от других.

Зак скользит внутрь тихо и ждет, когда его глаза привыкнут к тусклому освещению. В комнате пахнет землей — это одна из комнат с горшками? — но он не видит ни растений, ни почвы. Он моргает, пытаясь различить то, что перед ним. Он наклоняется вперед к огромной темной фигуре. Когда он приближается ближе, видит, что это дюжина самодельных платформ, построенных из старых строительных блоков, на каждой из платформ лежат мешки со вшитыми вручную, вторично использованными молниями.

Деревянные щепки? Опилки?

Но форма мешка неправильная. Слишком продолговатая. Горизонтально вытянутая. Это, плюс молния, делает их похожими на…

Он подходит к ближайшему мешку. Когда он к нему прикасается, звенит звонок к новой смене, и он подскакивает. Пора идти, но он остается там. Его тело и мозг застыли.

Скоро они его хватятся. У него будут проблемы. Его рука возвращается к молнии. Сейчас запах стал сильнее, темный запах гумуса, напоминающий ему о кошмаре из прошлой ночи. Влажная почва и что-то еще. Что это? Он тянет замок вниз.

Внутри мешка оказывается еще один коричневый мешок, обернутый вокруг сферы, словно одежда. Зак продолжает расстегивать молнию и вздрагивает, когда видит, что круглая штука в бандаже присоединена к шее и торсу. В его ушах стоит шум, гул. Это адреналин, говорящий ему бежать.

Так значит, это мертвое тело. И что? Этого можно ожидать, разве нет, в таком то месте?

Тело бледное, как слоновая кость, с голубыми венами. Зак застегивает молнию обратно. Ему действительно нужно идти. Вероятно, они уже заметили, что его нет. Если он уйдет сейчас, он все еще может отмазаться, сказав, что ему пришлось задержаться в туалете — или что менее убедительно — он заблудился. Если он не вернется сейчас, сюда придет кто-то, кто выволокет его. Он переходит к следующему мешку и открывает его. Торс цвета пепельного мрамора, ждущий, когда его отправят на переработку. Еще один, говорит он себе, не зная, почему. Сеть знает, что он не хочет видеть еще одно из этих тел, похожих на холодное сливочное масло. Но следующее тело не бледное. Кожа на сильной шее цвета глины морщинистая. Молния расстегивается, зубчик за зубчиком, и что-то в Замке понимает, что внутри, до того, как его мозг это осознает. Он видит верхнюю часть тату, которую так хорошо знает: Уроборос.

Это Льюис. Льюис.

Льюис, который должен быть на десять этажей выше них, плавать в кристальном бассейне.

Зак рассматривает оставшуюся часть тату: голова дракона, его тело, свернувшееся в круг и пожирающее свой хвост. Он резко отстраняется, понимает, что близок к гипервентиляции легких. Затем он открывает мешок еще больше, появляется сильный запах земли, теперь Зак понимает, что это — грибы. Лесные грибы. Он видит дыры в теле Льюиса — на животе и бедрах — как морские губки, темные дыры растянуты и набиты цветущими грибами там, где они прокололи его кожу и засыпали туда споры грибов, которые пожирают его плоть. Темное мясо с грибными жабрами.

Зак отворачивает голову от тела в мешке и блюет на черный бетонный пол. Из него льются вода и желчь. Он хочет сбежать, но его тело сводит спазмами. Когда он снова выпрямляется, в дверях стоит силуэт.

Глава 57

Морозильник

Вбегают двое охранников, почти спотыкаются о Бернард и падают в своей спешке схватить Зака. Они восстанавливают равновесие и светят фонариками ему в глаза.

— Не совершай глупостей, — говорит она.

Уже поздно.

Охранники — Ксоли и Сэмюэл — выступают вперед и захватывают руки Зака, который рассеянно удивляется, почему они просто не выстрелили в него током через наручники. В своем ошалевшем состоянии он снова вспоминает о поедаемом грибами теле Льюиса, и его почти снова рвет. Он прикрывает рот тыльной стороной ладони. Jщущает на своем теле руки, когда мужчины уводят его от Льюиса и других тел в мешках в комнате.

— Куда? — спрашивает Сэмюэл.

— В одиночку, пока что, — отвечает Ксоли. — Пока нам не дадут других распоряжений.

Что Льюис сказал об одиночном заключении? Избегай его любой ценой. Попадешь в Морозильник и уже никогда не будешь прежним. Это если тебе повезет выйти. Льюис сказал, что «удача» и «одиночка» не всегда идут рука об руку. У Зака кружится голова. Он просто не может переварить тот факт, что Льюис мертв.

Молодой охранник хлопает ресницами. Он кажется удивленным жестокостью наказания, но сжимает челюсть и уводит Зака.

— Остановитесь, — приказывает Бернард, когда они достигают двери. — Я с ним разберусь.

Она выглядит самодовольной. Как кошка, которая, наконец, держит в когтях канарейку.

— Но…

— Гердлер был угрозой с самого начала. Есть лишь один способ разобраться с ним, и я знаю, какой.

Женщина водит пальцами вверх-вниз по дубинке, облизывает губы.

Охранники выглядят неуверенными, но все равно его отдают. Она толкает Зака перед собой.

— Иди, заключенный, — приказывает она. — Морозильник по сравнению со мной ничто.

Зак ожидает, что его отведут в какое-нибудь темное место и изобьют до смерти, так что, когда он понимает, куда они идут, он замедляется и пытается понять. Бернард толкает его вперед.

— Прекрати тянуть время, Заключенный.

Его разум превратился в паутину вопросов и образов, которые не хотят блекнуть. Бернард берет два стула из общей комнаты и относит их в его комнату, заставляет мужчину сесть на один из них, а другой занимает сама. Резиденция пуста: все всё еще работают. Он должен бы уже привыкнуть к наблюдению, но все еще ощущает на себя взгляд ее уродливых глаз цвета воды, которой мыли посуду. Должен ли он быть благодарен, что она спасла его от одиночки? Или она запланировала для него кое-что похуже?

Слышен цокот приближающихся каблуков. Гаэлин. Она приходит и лучезарно улыбается Заку.

— Мистер Гердлер! — восклицает она, словно они встретились по случайности в каком-нибудь светлом и солнечном месте — на круизном корабле, может быть, с коктейлем «СиннаКола» в руке — а не в камере подземной исправительной колонии.

— Надеюсь, вы хорошо устроились?

Зак просто смотрит на нее, хлопая ресницами.

— Слышала, у нас произошел инцидент, — говорит Гаэлин, но Зак не отвечает. — Что ж, я не хочу, чтобы вы об этом беспокоились. Вполне естественно, что вам любопытно, как работает «СкайРест». Я лишь хочу, чтобы вы пришли с вопросами ко мне, а не исследовали территорию самостоятельно.

— Я просто…

— Знаю, знаю. Нет нужды объясняться.

Она пожимает его руку. Контакт, человеческое прикосновение посылают прилив тепла.

— Теперь я вижу, что нам нужно начать лучше заботиться о вас.

Бернард фыркает.

— Вы вдвое похудели с тех пор, как прибыли сюда неделю назад. Какая-то проблема?

Какой странный вопрос.

— Скажите мне, чем я могу помочь вам, — просит Гаэлин. — Моя работа заботиться о вас.

Он понимает, что постепенно отживает.

— У меня не было аппетита.

— Я вижу! — отвечает Гаэлин. — Ваш браслет сообщает об очень низком уровне сахара. Не переживайте, я знаю, как все исправить.

Она делает пометку на своем «Тайл».

— Мы разберемся с вами в кратчайшие сроки, хорошо? Я не хочу, чтобы вы о чем-либо переживали. Все в порядке?

Ищет на его лице признаки согласия. Зак не хочет ее злить.

— Что случилось с Льюисом? — спрашивает он.

На миг глаза Гаэлин вспыхивают, затем снова начинают дружелюбно светиться. Ее улыбка также широка.

— О, мы так рады, что он с нами наверху!

Зак смотрит на нее, хмурясь.

— Если кто и заслуживал повышения, так это Льюис! Всегда такой любезный. Он настолько перенял нашу философию, ну, мы очень рады, что он с нами. Мы надеемся, что после этой неурядицы, вы будете также усердно трудиться, чтобы присоединиться к нам.

— Но его наверху нет, — замечает Зак. Глаза Бернард пылают огнем.

Заткнись, говорит она. Заткнись, черт тебя побери, Заключенный.

— Что вы имеете в виду?

— Льюиса наверху нет. Он в мешке для тела.

— Что?

— Льюиса не возвысили. Он мертв. Вы можете отрицать это, сколько хотите, но я видел его мертвое тело в той комнате.

Гаэлин выглядит озабоченной.

— Неудивительно, что вы сам не свой! Если вы думаете, что вы видели тело Льюиса, должно быть у вас шок.

— Я знаю, что я видел.

Она снова хмурится, надувает губы из притворного беспокойства.

— Хм-м. Какое несчастье. Может быть, другие были правы.

— О чем вы? Кто это другие?

— Команда заботы о резидентах. Ваша история… во время суда. Они предсказывали, что вам понадобится фармацевтическая помощь.

— Нет.

Гаэлин делает еще одну пометку на своем «Тайл».

— Всего какое-то время. Пока вы не привыкнете. Переезд сюда мог стать травматичным опытом! Нам нужно, чтобы вы были в состоянии справиться с новым для вас окружением. Нам не нужно, чтобы люди поднимали волнение, расстраивали других.

— Может быть, других и надо расстроить, — шепотом произносит Зак.

— Простите? — переспрашивает Гаэлин.

Бернард наступает ему на ногу. Она словно говорит ему «Заткнись!».

— Я сказал, может быть, других резидентов и нужно расстроить.

— Если бы я была на вашем месте, — говорит Гаэлин, — я бы очень осторожно выбирала слова.

Зак хочет закричать на нее, орать прямо им в лица. Он сдерживается. Если он попадет в одиночку, пользы ему от этого не будет.

— Я отпускаю вас с дружеским предупреждением. Вы даже можете сохранить свой первый Этап. Думаю, вы поймете, что жизнь здесь внизу становится намного легче, если вы сотрудничаете.

Гаэлин засовывает свой «Тайл» в чехол и поворачивается, чтобы уйти.

— Что он сделал первым? — спрашивает Зак ей в спину.

Она поворачивается.

— Простите?

— Что первым сделал Льюис, когда поднялся туда наверх?

Гаэлин улыбается своей самой победной улыбкой.

— Он сбросил с себя всю новую одежду, которую мы ему дали, и прыгнул в бассейн!

Глава 58

Затемненное зеркало

12 лет спустя. Форвейз, Йоханнесбург, 2036

— Не подходите ко мне! — кричит Кеке, когда школьницы приближаются к ней. — Держитесь, бл*ть, подальше.

Раненая антробот продолжает выть на самой высокой ноте.

— Иуда, — шипит кто-то.

Иуда? Чего начитались эти детки? В любом случае, они здесь неверно толкуют историю.

— Ты предательница, — говорит девушка с синими пальцами. — Приняла сторону роботов.

— Я не принимала ничьей стороны, но не дам вам причинить кому-либо вред.

Она уже готова добавить: «Что бы сказали ваши родители?», но передумывает. Где они научились с такой легкостью ненавидеть? Кто научил их быть такими злыми? Она догадывается, что все это началось с дома.

Девушка с молотком наносит удар Ксарине по плечу. Ее вопль набирает новую высоту.

— Прекратите, сейчас же, — говорит Кеке.

Маленькие сучки!

Веснушки бросает в антробота камень, тот отскакивает от ее груди.

— Сильнее! — кричит девушка с зеркальными косичками.

Следующий камень попадает Кеке по щеке и временно лишает ее зрения. Перед глазами вспыхивают искрящиеся звезды.

Кеке прикасается к своей щеке там, где камень оцарапал ее до крови.

Суки! Больно.

Ей нужно бежать. Она не уверена, что детей можно отговорить от нападения. Журналистка должна была сбежать, как только увидела, что они подбираются к ним, как стая животных. Почему она колебалась? Теперь уже поздно.

Молоток снова наносит удар по антроботу. Блондинка с синими пальцами и глазами, как острые осколки стекла, нервно смотрит на Кеке. Все действительно кончится так? В липких пальцах шакалов на школьном дворе?

Сочетание пронзительного визга Ксарины и пылающей щеки Кеке заставляют ее потерять контроль. Вдруг камень попадает боту в грудь, и что-то в Кеке щелкает. Она мажет два пальца в крови из пореза под глазом и рисует линии на лице: на лбу, вниз по щекам, по носу и подбородку. Затем она начинает кричать так громко, как может. Она бросается вперед на обладательницу молотка, борется с ней, затем начинает размахивать молотком и кричать на других, как сумасшедшая, надеясь напугать их. Она бьет по камням в руке Веснушки, в процессе ломая той костяшки. Веснушки вскрикивает и баюкает свою руку.

Девушка пытается вернуть свой молоток, но Кеке кричит: «Прочь! Прочь!». И когда та не движется, Кеке бьет ее по плечу молотком так же, как та ударила Ксарину. Девушка визжит и пытается уклониться.

Позади Кеке раздается безошибочное жужжание тазера, и Кеке чувствует, как тот жалит ее в бедро: электрическая кобра. Она вскрикивает от удивления и боли, но это всего лишь короткий шок, а не обычный лишающий сил поток — и она видит, что из-за того, что Ксарина придвинулась, чтобы защитить ее, она почувствовала лишь остаточный ток от того места, где ее тело касается тела бота. Кеке выбивает тазер из руки девушки, так что тот приземляется на замусоренную землю, прямо перед Ксариной, которая его поднимает.

— Ты нас не напугаешь, — говорит девушка с ядовитыми глазами.

Она устремляется к тазеру, но Ксарина добирается до курка первой, и бот посылает идеально нацеленный чистый выстрел кобальтового электричества прямо в грудь девушки. Поток такой сильный, что отбрасывает дергающееся тело девушки на тротуар, сшибая ее с ног. Она все еще дергается на земле, когда Веснушки допускает ту же ошибку и получает тоже лекарство. Другие девушки вскрикивают и кричат, но не помогают своим подругам. Ксарина показывает им тазер, словно спрашивает, кто следующий. Три члена банды отступают от драки и медленно пятятся из круга. Кеке делает ложный выпад в сторону робкой — Терри? — заносит молоток, и та тоже отступает. Девушка с неоновой розовой лицевой маской бьет Ксарину в грудь ногой. Это не приносит вреда — за исключением, возможно, вреда лодыжке девушки — но это вдохновляет других тоже атаковать, и вскоре уже четверо из них пинают антробота. Бот роняет тазер, когда они начинают молотить ее кулаками, рвать ногтями и зубами. Они срывают ее опаленную одежду и штампованную силиконовую кожу. Вырывают волосы клоками. Бьют по суставам, и она падает на колени, и, когда все выглядит так, что она уже собирается сдаться, бот поднимает взгляд на Кеке с ярко горящими глазами, словно в ее процессоре что-то щелкнуло, и она поняла, что она сильнее них.

Вопль Ксарины теперь перешел в глубокий истошный крик. Она издает рев и сбрасывает нападающих со своего тела, словно те не больше, чем куклы. Проталкивает пальцы себе в рот и отрывает нижнюю челюсть, затем использует оторванный кусок титана, чтобы ударить одну из девушек сбоку в голову, и та, кружась, отлетает от них. Ксарина все еще кричит, когда поднимает девушку с глазами, как блюдца, и швыряет ее на двадцать метров в грязную кирпичную стену. Ломаются кости. Ксарина поворачивается к следующей девушке; осталось еще три, включая блондинку с осколком стекла, девушку с зеркальными косичками и выглядящую злобной брюнетку с короткой стрижкой. Кеке оглядывается на лежащих вокруг раненых девушек с ужасом, все еще слышит в ушах звук ломающихся юных костей и чувствует, будто попала в сон.

Брюнетка бросает свой камень. Зеркальные косички поднимает руки, сдаваясь.

— Прекрати, — говорит Кеке антроботу. — Не причиняй им вреда.

Она не хочет видеть еще больше насилия.

Ксарина поворачивается, чтобы посмотреть на Кеке. Половина лица антробота отсутствует, большая часть волос тоже.

— Мы больше не в опасности, — говорит Кеке, — тебе больше не нужно сражаться.

Освежеванная бот хлопает ресницами. Она опускает руки и перестает кричать; на мгновение замирает, обрабатывая информацию. Ее тело видимо расслабляется, и, будто устав, она роняет свою металлическую челюсть на землю.

Без колебаний, брюнетка бьет Ксарину сзади, отчего школьный бот падает лицом вперед на красный песок. Девушка с зеркальными косичками поднимает тазер и нажимает на курок, посылая пятьдесят тысяч вольт в тело Ксарины, парализуя ее. Она продолжает нажимать на курок, посылая импульс за импульсом в синтетическое тело школьного бота, пока в воздухе не появляется запах горелой резины и металла, но все равно не останавливается. На лице Косички жуткое выражение лица, холодное безразличие. Изуродованное лицо робота, повернутое набок смотрит на Кеке, пока тело Ксарины дергается. Отчаяние, мольба ― образ, который Кеке знает, что никогда не забудет. Некоторые пешеходы замедляются, чтобы понаблюдать, теперь, когда помогать уже не надо. Многоцветные лицевые маски словно плывут мимо в странной замедленной анимации на периферии зрения Кеке.

— Хватит, — произносит Кеке.

Она вытягивает руку, хоть даже и знает, что уже слишком поздно, но девушка игнорирует ее и продолжает плавить Ксарину.

— Хватит, — повторяет Кеке.

Двигается, чтобы забрать тазер, а затем ощущает горячую, острую боль в пояснице, колющая боль превращается в пылающую, словно кто-то ударил ее горячим ножом, и она оборачивается и видит блондинку, смотрящую на нее снизу с шоком на лице, словно она не ожидала, что стекло проникнет сквозь кожу Кеке. Словно вонзить прозрачный клинок в сухожилие и орган было слишком легко. В этот миг, соединенные оружием и плотью, Кеке словно может читать мысли девушки с синими пальцами, она будто гадает, как нечто столь простое и быстрое может привести к таким тяжелым последствиям.

Они смотрят друг на друга с одинаковым шоком на лицах, затемненное зеркало паники.

«На это похоже большинство актов насилия?» ― думает Кеке, когда звезды снова лишают ее зрения. Обычные люди шокированы как своими собственными, так и чужими поспешными решениями?

Она чувствует себя так, будто вся кровь отлила от ее головы разом через новую рану, ее жизнь вытекает из нее. В голове Кеке также легко, как на небе свыше. Ее сознание парит ввысь, чтобы соединиться с серыми облаками. Она не ожидала, что смерть будет такой радушной или такой быстрой.

Затем времени на философские размышления не остается, когда она падает в обморок на землю.

Кеке падает рядом с Ксариной, два поваленных тела на жесткой, ржавой почве. Придурки начинают собираться вокруг них, снимают видео для своих лент во «Флиттере». Яркая кровь Кеке собирается вокруг них в лужицы. Антробот пытается сказать что-то, но без модулятора в ее нижней челюсти, слова лишь кажутся грустным вздохом. Кеке издает такой же. Ксарина пытается поднести руку к Кеке, и смотрят друг другу в глаза, отключаясь.

Глава 59

Рвотные позывы

12 годами ранее. «СкайРест», Йоханнесбург, 2024

Ксоли и Сэмюэл приходят к двери Зака. Первый несет портфель с логотипом «СкайРест».

— Мистер Гердлер, — произносит Ксоли своим голосом, похожим на шелест гравия.

Зак переводит взгляд с них на Бернард, а затем обратно.

— Куда его? — спрашивает Сэмюэл.

Ксоли поднимает взгляд, после того, как открыл серебряные щеколды на портфеле.

— Тот стул, на котором он сидит, сойдет.

Зак хмурится.

— Что вы собираетесь со мной делать?

Мужчина постарше кашляет.

— Ничего особенного, братец. Лишь немного полечим тебя.

— Мне не нужно лечение.

Охранник пожимает плечами и показывает на потолок.

— Приказы свыше.

Сэмюэл привязывает Зака к стулу каким-то широким, эластичным поясом, который он закрепляет сзади. Еще одним крепит его руки. Зак борется с путами, но знает, что это бесполезно. Охранник постарше достает прозрачный силиконовый пакет из портфеля — тот заполнен кремовой жидкостью — затем тонкую пластиковую трубку. Он разрывает пакет зубами и соединяет их вместе.

— Готово?

— Готово, — отвечает Сэм, удерживая неподвижно голову Зака.

Ксоли засовывает трубку Заку в нос и проталкивает в горло, вызывая рвотные позывы. Зак сопротивляется и часть белой хрени выплескивается на пол.

— Полегче, — говорит Ксоли, поправляя трубку. — Просто расслабься.

Он бросает жесткий взгляд на Бернард.

— Ты можешь помочь?

Бернард подходит и зажимает шею Зака своими мясистыми предплечьями, удерживает его неподвижно.

Зак кричит, его снова начинает выворачивать, а потом он чувствует, как прохладная жидкость течет по его горлу.

Его зрение затуманивается, после появляется Гаэлин. Пакету на опустошение нужно двадцать минут, к тринадцатой минуте он лежит отвязанный и спящий на своем матрасе.

***

Когда Зак просыпается, он один. Он ощущает прохладу облегчения. Его язык распух, горло пересохло и расцарапано, они силой кормили его. Силой кормили его чем? Чем-то вроде утраивающего силы питательного шейка. С наркотиками, вне сомнения. Он всегда узнает головную боль после седативного.

Что еще они ему дали? Что-то психотропное, как он догадывается, какое-то успокоительное.

«Кое-что, чтобы контролировать твои галлюцинации, ― сказала Гаэлин. ― Кое-что, чтобы помочь тебе отдохнуть».

Что было дальше — размытое пятно.

Зак пытается встать, но падает обратно. Его мозг превратился в ледяное месиво с водой.

Они бы не стали прибегать к принудительному кормлению, если бы он ел свою еду. Наркотики они могут доставить через его браслет, но, к несчастью, кормление все еще требует не автоматизировано. Зак ползет к своей раковине, плещет на лицо. Выпивает полбутылки воды. Прохладная жидкость, как бальзам для его израненного горла; его мысли, как летящие облака.

Что он сделал, чтобы вляпаться в такие неприятности? Он не может вспомнить. У вас возникает не утихающее ощущение предчувствия, когда вы знаете, что что-то натворили?

К нему приходят смутные образы: круглая татуировка с драконом. Ясный голубой бассейн: пустой. Красивая байкерша с кожей цвета жженой карамели. Он не может вспомнить ее имя, не может вспомнить, как они встретились. А затем тревожная мысль о женщине с длинными красными волосами. Катрин? Ему нужно увидеться с ней. Он должен рассказать ей нечто важное, но не помнит, что именно. Оно в его голове и, когда он думает, что уже ухватил эту мысль, она исчезает в наркотическом тумане.

Глава 60

Подслащенные галлюцинации

12 лет спустя. Форвейз, Йоханнесбург, 2036

— С дороги! — кричит Кейт, расталкивая зевак. — Кеке!

Кеке открывает глаза. Она словно пьяна и видит какое-то видение, какую-то ослепительную, рассветную, сладкую галлюцинацию. Кейт почти спотыкается об нее, спеша добраться до своей подруги.

— Кеке! — кричит она, не зная, что кричит, потому что малиновая лужа пугает ее.

Она опускается на колени прямо в лужу и осматривает Кекелетсо на предмет ранений. Огромный осколок стекла торчит в ее пояснице. Откуда он? Был взрыв? Или это несчастный случай? Кейт не знает. Она прикрывает глаза и поднимает взгляд на вспыхивающие «косточки» зевак, окружающие их.

— Кто-нибудь вызвал амбудрон? — спрашивает она, и кто-то отвечает, что они не в сети.

Они не в сети?

— Здесь есть врач?

Качают головами.

— Медсестра?

Вперед выступает невысокий мужчина, он поднимает руку лишь наполовину и со стыдом отключает функцию камеры.

— Однажды я проходил курсы первой помощи.

Кейт держит в руках лицо Кеке; та все еще в сознании. Хорошо. Поток ярко-зеленого облегчения.

Джеймс однажды сказал ей, когда они смотрели фильм о мужчине, которому в грудь воткнулась ось, что инородный объект нельзя вынимать, потому что станет хуже. Объект в некотором смысле запечатывает повреждение и/или останавливает кровотечение. В зависимости от формы, его удаление может вызвать больше вреда, чем изначальное проникновение.

«Подумай о звездах ниндзя», ― сказал Джеймс. Но это не предмет с колючками, да и тому совету уже пятнадцать лет, это было еще до появления кожных молний и тромбоцитарных спреев. Этот совет еще работает?

«Оставь это команде травматологов в больнице», ― слышит она, как говорит он, но сейчас больницы скорой помощи переполнены, и даже в самую ближайшую слишком опасно ехать на такси.

Кейт не знает, что делать. Она ломает руки, размышляя, затем нащупывает пульс Кеке. Слабый. Или это лишь биение крови в ее собственных нервных пальцах, делающее Кеке в ее глазах слабой?

— Не бойся, Кекс, — говорит она, пытаясь убрать с лица тревогу и принять более успокаивающее выражение. — Все не так плохо, как выглядит.

Последнее предложение она говорит, скорее, для себя.

Кейт тянется через Кеке к металлическому корпусу Ксарины и открывает ее грудную клетку при помощи найденного ею молотка. Достает аптечку и роется в ней. Тут много всего. Может быть, в конце концов, она сможет помочь. Женщина подтягивает аптечку к Кеке, снова заламывает руки и приступает к работе. Первым делом обрабатывает руки антисептиком, после щедро опрыскивает дезинфицирующим анестетиком рану Кеке. Вспышки камер в толпе подобны легкому блеску металлической фольги в ее голове, от них у нее болят зубы.

— Я о тебе позабочусь, — говорит Кейт. — Ты будешь в порядке.

— Ха, — произносит Кеке, пытаясь выдавить улыбку. — Ты забыла, что я знаю, что у тебя нет никаких медицинских знаний.

— Верно, — отвечает Кейт. — Но того, чего мне не хватает в виде знаний и опыта, я компенсирую за счет обаяния и дополнительного анестетика.

— Пойдет.

Видя храбрость Кеке, Кейт колеблется.

Что, если…

Она не сможет потом жить. Осколок блестит в свете поднимающегося солнца.

— Сейчас, — говорит Кейт. — Думаешь, я должна вытащить осколок?

Глаза Кеке чуть расширяются.

— Что ты имеешь в виду под «думаю ли я, должна ли ты вытащить осколок»? Конечно же, ты должна вытащить сраный осколок. Что ты за доктор?

— У тебя может сильнее потечь кровь.

— Бл*ть, в моей пояснице торчит стеклянный клинок. Какой выбор у нас есть? Иисус Христос, ты можешь хотя бы притвориться, что ты знаешь, что делаешь?

«Ладно, ― думает Кейт. ― Ладно». Спрей облегчения. Если они достигли консенсуса, то ей морально полегче. Она его вытащит. Она готовится, раскладывает инструменты на белом медицинском фартуке на земле: обезболивающая ручка, плоскогубцы, физраствор, марля, гель со стволовыми клетками, кожная молния. По второй мысли, она натягивает биолатексные перчатки, которые пахнут, как живица молодого деревца и тальк. При виде хирургического оборудования, смелость Кейт возвращается. Она может это сделать. «Волантер» особого назначения прибывает по небу, разрезает винтами воздух над ними, раздувает сухой красный песок, затем улетает.

Не на что здесь смотреть. Лишь обычная суета Судного дня.

Кейт использует инъектор в виде обезболивающей ручки, чтобы вколоть шесть доз лидокаина в поясницу Кеке. Также она делает впрыск обезболивающего при помощи ингалятора в ее нос.

— А-а-а, — вздыхает Кеке. — Спасибо.

— Я еще ничего не сделала.

— О, нет, сделала, — возражает Кеке. — Ты гребаная богиня.

Кейт громко смеется.

— Серьезно. Тебе никто этого не говорил? — спрашивает Кеке.

— Отправляйся домой, Кеке, ты пьяна.

— Ха! Умная мысль.

Кейт берет плоскогубцы и морально готовится.

— Готова?

— Готова, — отвечает Кеке.

Кейт обхватывает край осколка зубчиками инструмента, готовится применить силу и плавно вытаскивает его. Они обе ахают: Кеке от боли, а Кейт с сочувствием. Поначалу рана едва кровоточит, и на миг Кейт испытывает такое сильное облегчение, что чувствует, будто может летать, но затем кровь начинает литься так, будто включили насос. Кейт неуклюже хватает физраствор. Она работает так быстро, как может, сжимает зубы, промывая зияющую рану, от вида которой ей хочется упасть в обморок, просушивает ее марлей, заполняет гелем, дрожащими пальцами срывает бумагу с задней части кожной молнии. Наконец, она размещает молнию, закрывает рану и заклеивает большим тромбоцитарным пластырем, в котором, вероятно, нет нужды, но от этого ей легче.

— Готово.

Кейт шумно стягивает перчатки. Этот звук пахнет, как свеже накрахмаленные простыни.

Кеке открывает глаза.

— Серьезно?

Придурки-зеваки начинают расходиться.

— Знаю. Я удивила даже себя своими крутыми хирургическими навыками.

— Когда я встану, увижу, что моя задница пришита к локтю?

— Нет.

Кейт смеется. Чувство облегчения вернулось.

— Но ты потеряла много крови, и я не знаю, как сильны внутренние повреждения, так что…

— Не переживай. Я не собираюсь подавать на тебя в суд за недостаток практики.

— Серьезно. Твоя почка может быть разрезана пополам.

— Ах, ну, к счастью, у меня есть другая.

— Ты все еще под наркотой.

— Мне нравится. Кстати, что было в том ингаляторе?

Кейт читает, что на нем написано.

— Пексидин.

— Потрясная штука.

Женщина отдает его ей.

— Он весь твой.

Кеке пытается встать.

— Эй! — произносит Кейт. — Эй. Не думаю, что тебе стоит вставать.

— Чушь, — отвечает Кеке. — Я как новенькая.

Она резко выдыхает воздух, морщится и ложится обратно.

Кейт оглядывается вокруг на мертвого робота и разбросанное оружие. В ее мозгу вспыхивают вспышки белого насилия.

— Что за х*йня здесь произошла?

— Потом расскажу. Кстати, что ты здесь делаешь? — спрашивает Кеке. — Ты должна быть с Сильвер.

— Я не могла позволить тебе сделать это в одиночку и забыла отдать тебе это.

Кейт показывает на револьвер.

— Пригодился бы, — замечает Кеке.

— Кроме того, я подумала, что помогу Сильвер больше, если приведу Зака, чем буду сидеть в больничной палате, держа ее за руку.

— Наверное, в моем состоянии, прорыв в Крим-колонию теперь выпадает из повестки дня?

— Ты правильно думаешь. Десять минут назад я даже не была уверена, будешь ли ты жить.

— А?

— Единственное место, в которое ты отправишься — это Липворт Фаундейшн.

— Они меня не пустят, — говорит Кеке.

— Не как посетитель, — отвечает Кейт, — но, как пациент, которого они обязаны пустить.

Последний вопрос повисает в воздухе. Кто будет сопровождать Кеке? Она плоха и не сможет добраться туда сама на солартрамвае, а сошедшие с ума такси слишком опасны. Но, если Кейт отвезет ее, она не успеет добраться до Зака и спасти Сильвер. Они сидят там в молчаливом тупике, когда на кону все — Кеке не спрашивает, Кейт не хочет ей отказывать.

Глава 61

Скорлупа

12 годами ранее. «СкайРест», Йоханнесбург, 2024

Зак завершает работу — производство мыла из конопляного масла — и плетется обратно в резиденцию вместе с другими. Сколько смен он уже отработал? Они все словно превратились в одно размытое пятно. Они автоматически переходят от одного занятия к другому: работа, душ, отдых, еда. Мускатные дольки на ужин, губчатые воспроизведенные персики с соевым кремом на десерт. Теперь Зак научился съедать свою еду. Неважно, насколько она неаппетитная ― лучше есть. Он набрал немного мышечной массы. Мужчина больше не хочет быть таким слабым, каким он был, когда Бернард удерживала его, чтобы силой накормили. Ему нужны силы, чтобы работать.

Теперь на лацкане Зака две полоски, и он усердно трудится, чтобы заработать третью. Ему нужно быстро взобраться по этой карьерной лестнице. Он не знает, почему нужда такая сильная, но это так. Каждый раз, когда он думает, что устал, вспоминает об Этапах, которые ему нужно заработать, чтобы возвыситься, выбраться отсюда, и это придает ему сил.

Несмотря на седативное воздействие психотропных веществ, он все еще просыпается каждую ночь и видит Бернард в своей комнате. Он должен быть сильным. Должен быть в состоянии защитить себя.

Резидента рестлера тоже возвысили. Это случилось неожиданно. Ему все еще оставались две полоски до повышения, но во вторник на прошлой неделе он ушел, а его комнату очистили. Люди воодушевились. Что этот мужчина сделал, чтобы так быстро подняться? В чем его секрет? Кто-нибудь может вспомнить, что он говорил или что делал по-другому? В этот день все работали с удвоенной силой, думали о бывшем резиденте, наслаждающимся своим мороженым со вкусом соленых ирисок, по которому тот так тосковал.

Возвышение посредством упорной работы

Резиденты рады за рестлера, но Заку на душе не хорошо. Это зависть или еще что? По какой-то причине, он просто не может представить рестлера там наверху, среди выглядящих сообразительными рабочих пчел. Что-то в этом просто кажется ему неправильным.

Зак залезает на свою новую кровать и прижимает неоткрытый подарок к своей груди. Он не может вспомнить, что там, или для кого это купил, но каждый раз, как он испытывает соблазн открыть, его останавливает сильное предчувствие. Он мог накопить достаточно наград, чтобы приобрести новый матрас и пару других вещей для уюта. Пару раз он просил книги, но его просьбы натыкались на глухую стену.

«Зачем тебе книги? ― представляет Зак, как спрашивает его Гаэлин. ― У тебя здесь есть все, что тебе нужно».

Потому что мне нужно проснуться, ответил бы он ей.

Потому что я потерял себя.

Потому что я чувствую себя так, будто застрял в скорлупе.

Глава 62

Двенадцать лет спустя

12 лет спустя. «СкайРест», Йоханнесбург, 2036

Зак слышит, как Гаэлин зовет его по имени. Он заканчивает расчесывать свои волосы цвета соли с перцем и втирает в них немного геля для укладки. Использует растворимые стерильные салфетки с логотипом «СкайРест», чтобы вытереть руки перед тем, как выйти в коридор резиденции. Когда он достигает открытой двери пустой комнаты, Гаэлин приветствует его широкой улыбкой и жестом показывает на нового резидента.

— Зак, — говорит она, — это Дэвид.

Зак кивает мужчине.

— Дэвид, Закери один из наших самых опытных резидентов. Если у вас есть вопросы, задавайте ему. Он поможет вам осмотреться.

Мужчины измеряют друг друга взглядами.

— Хорошо! — произносит Гаэлин, которая, похоже, совсем не постарела с того дня, когда Зак сюда прибыл. — Моя работа здесь окончена. Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится.

Зак дергает подбородком в сторону новичка.

— Давай возьмем по сандвичу, пока не вернулась толпа.

Дэвид смотрит, как Зак поедает свой шамвич с выражением лица, которое можно описать только как полнейшее отвращение.

— Давай, — говорит Зак. — Поешь что-нибудь. Тебе нужны силы. Здесь много работы.

— Какой работы? — спрашивает мужчина.

— Разной, — отвечает Зак, вытирая губы салфеткой из рисовой бумаги. — Чтобы было интересно. Выполняешь свой лимит, получаешь награду.

— А потом тебя повышают? — спрашивает он.

— Возвышают. Да.

— Я попаду наверх?

— Ага, — отвечает Зак. — Усердно трудись и поднимешься по лестнице.

— И сколько времени на это надо? Как давно ты здесь?

Он смотрит на лацкан Зака, на котором есть все полоски, кроме одной.

Зак пожимает плечами. Эти молокососы всегда так нервничают.

— Двенадцать лет, — отвечает Спад.

— Что?

Дэвид оглядывается. Другие резиденты заходят: грязные, покрытые потом. Они плетутся в душ. Спад вытирает рукой пот со лба.

— Зак здесь уже двенадцать лет.

— В самом деле? — спрашивает Зак. Ощущается странным клеить цифру ко времени, которое он провел здесь.

— Я здесь уже шестнадцать лет. Я начал вести календарь сразу по приезду. Единственное, что имеет значение — эти детки, — он постукивает по своему лацкану.

Дэвид бросает взгляд на рубашку Спада и сдерживает слезы. Через шестнадцать лет, у Спада всего восемь полосок из двенадцати.

— Выше нос, молокосос, — говорит Зак, сминая салфетку и бросая ее в урну. — С тобой все будет в порядке.

Глава 63

Внутренности ящика Пандоры

«СкайРест», Йоханнесбург, 2036

Заку снова снится сон. Похожая вариация каждую ночь, словно его сознание пытается подтолкнуть его к какому-то пониманию — персонажи из прошлой жизни пытаются достучаться до него. Мужчина с татуировкой дракона говорит ему что-то, но его голос так сильно искажен, что Зак не может различить слов. Иногда сон принимает зловещий оборот, и он оказывается лежащим в лесу под грудой мертвых листьев. А бывает и хуже: его хоронят живьем. Настоящие кошмары — это когда он покрыт жуками, которые кусают его спину и ноги, заставляют кровь течь темными потоками.

Во сне сегодняшней ночи нет зла. Сегодня ночью ему снится байкерша, которая в замедленном движении целует его в щеку и шепчет что-то ему на ухо. Она буквально излучает жизнь. Он хочет удержать ее, хочет забраться в нее, сделать что угодно, чтобы почувствовать ее жизнь на своей одинокой коже.

Затем случается чудо. Она вырывается из его сна и оказывается в комнате с ним. Он ощущает прикосновение ее рук к своему лицу. Как это произошло? Он желал этого момента… действительно ли уже двенадцать лет?

Но что-то ощущается неправильным. Поначалу он это игнорирует, так отчаянно желая, чтобы сон оказался правдой, но кожа кажется неправильной. И запах. Не мускатный орех, каким он должен быть, а йогурт.

Зак вздрагивает, распахивает глаза и узнает того, кто перед ним еще до того, как его глаза привыкнут к темноте. Конечно же, это Бернард. Но она никогда прежде не будила его так, прикосновением своих жабьих рук к его щеке. Ее слишком бледное лицо напоминает зловещую луну. Он слышит вздох и понимает, что он исходит от него. Зак вжимается в подушку, подальше от нее.

— Чего ты хочешь? — спрашивает он. — Какого, бл*ть, траха ты хочешь?

Он ненавидит ее. Ненавидит каждую часть ее, даже то, как она дышит. Мужчина хочет, чтобы она перестала дышать. И женщина ему не отвечает.

Зак не может так больше, не может больше вынести и ночи. Так или иначе, все это закончится сегодня.

— Почему ты это делаешь? — спрашивает Зак.

Он удивлен, когда, наконец, слышит ее голос.

— Что?

— Зачем ты наблюдаешь за мной спящим?

— Разве не очевидно? — спрашивает Бернард.

Двенадцать лет. Двенадцать лет! Почему-то из-за этого Заку хочется разнести это место к чертям, вместе с Бернард в нем. Внезапно его чаша терпения переполнилась. Что-то внутри него свернулось, готовясь к атаке.

Одна полоска. Всего еще одна полоска до возвышения. НЕ ТВОРИ ГЛУПОСТЕЙ.

— Не очевидно, — отвечает Зак.

— Тогда я выполнила свою работу.

— Она закончилась? — спрашивает Зак. — Твоя работа? Ты уезжаешь?

— Это ты уезжаешь. Пора.

Теплый бриз надежды.

— Ты имеешь в виду… меня возвысят?

Сердце в его груди подпрыгивает от радости.

— Поэтому ты разбудила меня? Мы уходим сейчас?

— Ты должен получить свою последнюю полоску завтра вечером.

Зака атакуют противоречивые эмоции. Он закрывает лицо руками.

Двенадцать лет.

Он должен ощущать чистую радость, ведь так? Вместо этого, его желудок превратился в цементную смесь из тоски, ужаса и чего-то еще, что он не может идентифицировать.

— Это хорошие новости. Очень хорошие новости.

Его голос лишен эмоций.

Бернард морщит лицо. Ее презрение практически осязаемо; комната будто наполнилась ее презрением.

— Хорошие новости? — шипит она. — Ты ничего не понял?

— Ты расстроена, что я уйду, — говорит Зак. — Тебе больше некого будет изводить.

Она фыркает с неверием.

— Изводить?

— А как бы ты это назвала? Ты так замучила меня, что я даже больше не знаю, кем являюсь.

— Что ж, я напомню тебе, кто ты. Ты Закери Гердлер. И тебе лучше начать им быть, пока не стало слишком поздно.

Зак ошарашен. Она никогда прежде не называла его по имени.

— И что это… что это значит?

— Это значит, что тебе пора, бл*ть, просыпаться.

Еще он никогда прежде не слышал, чтобы она ругалась. Никогда не видел ее такой взбешенной.

— Проснись! — говорит она, и он чувствует, что она хочет затрясти его, но сдерживается. — Вспомни, зачем ты существуешь.

— Я…

— Ты действительно веришь, что Льюиса повысили? После того, что ты видел?

Льюиса?

Он смутно помнит этого мужчину.

Льюис? О ком она говорит? Что он видел?

— Льюиса повысили, — говорит Зак, словно загипнотизированный. Слова будто произносит не он.

— Что насчет Мулало? Стивена? Азви? Ты думаешь, они все там наверху? ― она машет в воздухе пальцем. — Играют в еб*ный футбол?

Ему вдруг это кажется маловероятным, но где еще они могут быть? На досрочном освобождении?

— Я думала, ты умнее!

Бернард бьет кулаком по постели.

— О чем ты?

— Из всех людей ты должен был узнать правду об этом месте.

Слова Бернард эхом разносятся в его голове. Что-то резонирует сквозь туман в его мозгу.

Он знает. Знает. Знает. Но почему этого не видит? Потому что его изнурило это место. Изнурило, забило, отупило. Они подавляют наркотиками его воспоминания. Зак больше ничего не знает. Он сдался давным-давно. Утратил план.

— В первый день здесь я увидел верхние уровни, — говорит Зак. — Видел разные этажи. Комнату виртуальной реальности, ресторан, офисы открытой планировки.

— Ты видел то, что хотел видеть, — говорит Бернард. — Льюис видел бассейн. Стивен видел магазин мороженого. Тур инициации — еб*ная голограмма. Почему ты думаешь, мы не выходили из лифта?

Когда он это слышит, понимает правду.

— Тогда куда отправляются те, кого повысили?

— Ты знаешь ответ. Ты видел мешки с телами.

— Что?

— Кароши (прим.: с япон. «Смерть от перегрузок»), — произносит Бернард.

— Нет, — Зак трясет головой. Думает о друзьях, которых он потерял.

— Кароши, — повторяет она снова. — Они следят за твоим угасающим здоровьем, пока ты трудишься до смерти. А потом, однажды, цикл завершается.

Зак теперь четко видит татуировку с драконом. Уроборос. Льюис. Цикл завершен.

Бернард взволнована. Она постоянно проводит пальцами по своим сильно загеленным волосам.

— Хочешь знать, почему я здесь каждую ночь? Почему наблюдаю за тобой спящим?

Конечно же, хочет. И одновременно не хочет.

— Я защищаю тебя.

— Что?

— Ты ничего не понимаешь? Я защищала тебя все это время.

У Зака кружится голова. Бернард хватает его за ногу, заставляя вернуться в настоящее.

— Сосредоточься, — приказывает она. — У нас мало времени.

— Сосредоточиться на чем?

— На своей финальной игре.

— Я больше не знаю, что это.

— Подумай, Зак. Подумай. Я не знаю деталей. Только ты можешь их вспомнить.

Бернард размещает ленту вокруг его висков и вставляет в нее черный ромб «ИксДрайв». В его голове вспыхивает свет и горячие искры, когда восстанавливаются его воспоминания. Он вспоминает картонный суд, «Орб», первые зомбирующие наркотики. Другие концепции приходят к нему тоже, но пока он их не понимает.

— Я смогла получить доступ к твоему браслету. В течение последних сорока восьми часов я отключила тебя от наркотиков «СкайРест». Теперь ты сможешь мыслить более ясно.

Поэтому-то ему приснился тот сон. Тяга к правде. Изображения, ситуации, имена всплывают в его уме, поначалу медленно. Его разум словно раскрывается и рискует поглотить каждую беззвездную концепцию вокруг него: внутренности ящика Пандоры. Зомбирующие наркотики слабеют и открывают то, что он всегда знал, глубоко внутри. Оно обрастает слоями, размахом, силой и скоростью, и он чувствует, что это способно сбить его с ног и убить.

В голове Зака расцветает цветок лотоса.

— Мне нужно выбираться отсюда.

Глаза Бернард блестят.

— Я могу тебе помочь.

Часть 3

Глава 64

Навороченные прокси

Ашрам «Раманана», Холмы Панчари, Индия, 2036

Марко делает все, что мог, чтобы предупредить «Нэнси» о V1R1S, и отправляет им рекомендуемую процедуру закрытия. Он четко обозначает, что необходимо отключить электричество во всей стране и прилегающих к ней странах, чтобы остановить распространение вируса. Если заражение не остановится после применения процедуры закрытия, тогда они используют переключатель убийцы, но никто не захочет к этому прибегать; если до этого дойдет, они с тем же успехом могут бомбануть ядерным оружием по всей стране. Он пока не знает, воспользуются ли они его советом.

Теперь Марко чуть ли не готов кончить от того, что, наконец, нашел человека, ответственного за создание V1R1S. Он работал без перекура пятнадцать часов. По колено погрузился в подземелья подпольной сети и навороченные прокси. Его колючая роба из необработанного хлопка насквозь промокла от пота. На боковом столике стоит тарелка с остывшим супом дал. Своми призывает его поесть, но у него нет времени. Он не смог связаться с Кеке, и у него ужасное предчувствие, которое подсказывает ему, что она в настоящей опасности.

Наконец, наступает долгожданное просветление Марко, и оно не имеет никакого отношения к приветствию солнца или же обетам молчания. Все дело в Кеке.

Он был таким глупцом. Как только эта катастрофа закончится, он даст себе такого пинка, какого не давал никто за всю историю. А потом он помчится на всех парах в Южную Африку и будет с Кеке столько, сколько им осталось. Кеке! Любовь его жизни; топливо для его огня. Каким еб*ным тупым ублюдком он был. О чем только думал? Он любит ее так же, как огонь любит древесину. Если он птица, тогда она соединение между его грудью и крылом. Он был никем до того, как встретил ее, и теперь никто. Кеке его творец. Она сделала его лучше. Мужчина будет поклоняться ей так, как она любит, чтобы это делали. Так, как она заслуживает. Неспешно, своим языком, медленными круговыми движениями. Пока она не закричит и не зажмет его между своих роскошных и божественных бедер. Марко чувствует, что становится твердым. Он поправляет штаны, на экране появляется уведомление.

Образ Кеке медленно блекнет, пока он изучает IPX.

— Иди к папочке, — шепчет он, ерзая на месте.

Облизав свои пересохшие губы, он ощущает на языке соленый вкус. Ему нужны электролиты. Ему нужна вода. Марко все равно; он так близок к ответам, что ощущает покалывание на кончиках пальцев.

— Да, да, да.

Верное место. Безошибочная подпись сервера. Теперь все просто, нужно лишь найти, кому она принадлежит, и заблокироватьь ублюдка нахер. Он отправляет фиктивное электронное письмо от «NASP» на адрес, который он нашел. Если владелец адреса откроет письмо, тогда Марко получит права доступа и сможет определить и уничтожить основу. Он автоматизирует отправку быстрого СМПР (прим.: многоуровневая распределенная автоматизированная система сбора, обработки и хранения данных синхронизированных векторных измерений параметров электромеханических переходных процессов и установившихся режимов) сообщения, которое транслирует личность ублюдка, и его адрес каждому в Южной Африке по «косточке». Он шлепает по клавише «отправить», а затем смотрит на экран и ждет. Парень собирается поймать крысиного выродка, который подверг Кеке опасности, даже если это последнее, что он сделает.

Марко играет на невидимом пианино на поверхности стола. Напевает придуманную мелодию. Обыскивает свою тайную заначку с ореховым печеньем и ждет.

Он пугается, когда в дверь раздается стук. Проклятье, ему что, придется драться со своми, чтобы отделаться от яджны? Но, когда он поднимает взгляд, там стоит маленький местный мальчик, который протягивает белую курьерскую сумку. Еще больше детей прыгают на своих босых ногах и хихикают у порога. Они чему-то рады. Марко берет сумку и смотрит на квитанцию, датируемую прошлой неделей. Он раздает детям все печенье и говорит им проваливать.

Это доставка дроном из Йоханнесбурга, но адрес отправителя отсутствует.

Глава 65

Счастливый час

Форвейз. Йоханнесбург, 2036

Когда Кейт снова слышит раздражающее жужжание «Волантера», ей хочется прихлопнуть его прямо в токсичном небе. Она не может выносить того, что они зависают над ними, зависают и зависают. Пусть или приземлятся, или улетят. Что угодно, кроме этого крайне раздражающего жужжания гигантского москита, словно раздающееся в твоей голове. Затем, словно по волшебству, тот начинает опускаться, разметая в стороны красный дым и мусор, и ей приходится прикрыть глаза, чтобы туда не залетел песок.