Что нас ждет, когда закончится нефть, изменится климат и разразятся другие катастрофы XXI века

Карл Юнг, один из отцов философии, однажды метко заметил, что «люди не могут выносить слишком много действительности». То, о чем вы будете читать в этой книге, может поставить под сомнение ваше представление о мире, в котором мы живем, и особенно о мире, в который нас толкают время и события. Мы — словно мужественные всадники, которые должны проскакать по неизвестной земле.

Для людей, потерявшихся в слепом восторге от бесконечных развлекательных телепередач, шопинга и болезненно-маниакальной езды на машине, оказалось очень трудным понять, какую угрозу несут надвигающиеся черные тучи, которые фундаментально изменят жизнь в нашем технологическом обществе. Мы вышли из «горящего дома» и стоим на краю скалы. А внизу нас ждет пропасть экономического и политического хаоса, да такого, которого еще никто никогда не видел. Я называю эти грядущие перемены — Глобальной Катастрофой.

Наступают суровые времена. На протяжении всей книги я буду говорить не о том, на что надеюсь, а о своем взгляде на то, что происходит сейчас или, возможно, произойдет в будущем. Это большая разница. Я представляю вам только свои рассуждения, свою точку зрения. Хотя я верю, что мы станем богаче, мне не нравится мысль о том, что человеку придется столкнуться с огромными трудностями, которые возникнут вследствие развития инфраструктуры, и жизнь, вполне вероятно, потеряет свою ценность. Я предсказываю, что мы входим в эру колоссальной международной жестокой борьбы за ресурсы, но меня ни в коем случае не привлекает идея войны.

Если я и питаю надежду на что-нибудь, так это на то, что люди проснутся, откроют глаза и начнут действовать, чтобы защитить глобальный проект под названием «Цивилизация». Граждане должны уметь видеть перспективное будущее, особенно во времена чрезвычайного стресса и перемен. Позже я подробно опишу эти стратегии.

Готовы ли вы к реальности?

Первая и самая насущная проблема, с которой мы сталкиваемся, — это завершение эпохи дешевого природного топлива. Без преувеличения можно сказать, что именно запасы дешевой нефти и природного газа лежат в основе современной обеспеченной жизни. Все предметы первой необходимости, комфорт, роскошь и удивительные достижения нашего времени — центральное отопление, кондиционер, автомобили, самолеты, электроосвещение, дешевая одежда, возможность записывать музыку и фильмы, супермаркеты, инструменты с механическим приводом, операции по замене тазобедренного сустава, сама национальная оборона — так или иначе обязаны своим появлением или дальнейшим существованием дешевому природному топливу. Даже атомные электростанции зависят от нефти и газа: начиная с этапа строительства, технического обслуживания и заканчивая получением и обработкой ядерного топлива. Заманчивые и гипнотически притягательные перспективы дешевой нефти и газа заставили нас забыть о том, что запасы удивительных даров из недр земли не безграничны, они не восполняются и, что также немаловажно, распределены по земному шару неравномерно. Более того, чудеса постоянного технологического прогресса под властью нефти включали нас в некую надувательскую игру под названием «Синдром Джимини Крикета»[1], заставляющую верить, что все, если мы сильно того пожелаем, может осуществиться. В наши дни даже те люди, которые, казалось бы, более сведущи в данных вопросах, страстно хотят, чтобы плавный переход с природного топлива на водород, солнечную энергию или что-либо еще осуществился всего за несколько лет. Я попытаюсь показать, что это довольно опасная фантазия. При самом благоприятном сценарии развитие некоторых из этих технологий займет десятилетия — то есть между полным истощением запасов нефти и воды и появлением какой-либо замены пройдет довольно большой промежуток времени. И скорее всего, новое горючее и новые технологии не смогут восполнить природное топливо в той мере, объеме и виде, в котором мир потребляет его в настоящее время.

Нельзя упускать из виду и тот факт, что промышленно развитые страны начнут страдать задолго до того, как нефть и газ иссякнут. Современный образ жизни немыслим без дешевой нефти и газа. Даже небольшие изменения либо в цене, либо в объемах ресурсов принесут крах развитой экономике и поставят крест на материально-техническом снабжении повседневной жизни. Запасы природного топлива распределены по земному шару неравномерно. В основном они залегают там, где местные жители не очень дружелюбно относятся к представителям западного мира, либо же в труднодоступных местах. Ниже я объясню, почему мы можем даже не сомневаться в том, что цена и запасы природного топлива будут нестабильны в период, который я называю Глобальной Катастрофой.

Истощение природных ресурсов определенно станет причиной раздора между нациями. Борьба за право обладать запасами уже началась. Она будет лишь усиливаться. Вполне вероятно, что война продлится не одно десятилетие и спровоцирует ситуацию, при которой могут погибнуть цивилизации.

В настоящее время существует несколько точек зрения на проблему. Так называемые приверженцы технического прогресса утверждают, что человек достаточно изобретателен, чтобы с успехом разрешить возникающие проблемы с топливом. Они верят, что нефть — это не фоссилизированное[2], сжиженное органическое вещество, а некая встречающаяся в природе минеральная субстанция, существующая в бесконечном изобилии в недрах Земли. Большинство людей просто не может себе представить, что благодаря технологическим достижениям не удастся спасти промышленную цивилизацию. История человечества имеет массу ошеломляющих примеров. Мы многое преодолели. Конец XX века был особенно богат на события. Так почему же нам не чувствовать себя абсолютно уверенными в том, что мы сможем преодолеть любые трудности?

Несомненно, представитель XVIII века, скажем Бенджамин Франклин, открывший человечеству электричество, назвал бы компьютер, за которым я сейчас сижу, неким удивительным волшебным предметом. Путь исследований и открытий, начавшийся с 1780-х годов, невероятно долгий и сложный, включающий в себя идеи, которые мы, возможно, воспринимаем сегодня как само собой разумеющиеся, например то же электричество, которое есть практически в каждом доме. Но что бы сказал Бен Франклин о видео? О компьютерных программах? О широкой полосе частот? Или о пластике? Поэтому вполне естественно, что люди допускают возможность появления в будущем таких научных феноменов, которые сейчас трудно себе представить. Человечество, возможно, на самом деле найдет какой-нибудь фантастический способ, позволяющий людям, например, жить на воде, или создаст какие-нибудь органические наномашины либо научится использовать темную материю вселенной. Но я бы все же поспорил о том, что открытие таких чудес ждет нас где-то «на далеком берегу Глобальной Катастрофы», если ждет вообще. Вполне возможно, природное топливо было просто разовым подарком природы человеку.

Разумная, может, в какой-то степени слишком суровая идея на эту тему и в противовес приверженцам технического прогресса выражена в современном течении «Мы все умрем» («Вымирающие»).[3] Эти люди полагают, что запасы природных ресурсов себя уже исчерпали, и мы вступили в апокалиптический век, предвещающий неизбежное вымирание человеческого вида. Сторонники этого течения отвергают веру приверженцев технического прогресса в человеческий гений, который способен разрешить любые проблемы. Они поддерживают экономическую теорию о сетевой энтропии. По их мнению, истощение запасов нефти означает конец всему.

Себя я ставлю где-то между этими двумя группами, но, возможно, не совсем посередине, а немного ближе к группе «Мы все умрем». Я думаю, что в XXI веке мы столкнемся со страшным и небывало сложным периодом, но верю в то, что человечество выживет и продолжит свой путь развития — хотя и не без серьезных потерь: возможно, что-то изменится в популяции, сроке, уровне и образе жизни, в знаниях и технологиях. Я полагаю, что мы станем свидетелями драматичных событий, но наш вид не исчезнет. Мне кажется, что человечество на протяжении своего существования переживало определенные циклы: демографического взрыва и кризиса, успеха и падения, света и темноты, озарения и глупости. Очень правильно и точно звучит заявление о том, что наше время такое особенное, потому что становится «венцом всех циклов» (хотя и отдает самовлюбленностью). Мне хочется надеяться, что у нас есть шанс на дальнейшее существование, даже если нам придется преодолеть «темный коридор», чтобы выжить. Ведь мы проходили его и раньше.

А нас все больше и больше

Численность населения Земного шара находилась на отметке примерно в 1 миллиард в начале 1800-х годов, когда был дан зеленый свет рискованным промышленным идеям[4]. Но эта цифра очень приблизительная. Тогда предположили, что миллиард людей — это то предельное количество, которое может вместить планета Земля. Численность мирового населения сейчас зашкаливает за 6,5 миллиардов, увеличившись более чем вдвое с 1950-х годов, со времен моего детства. В середине XX века появилось беспокойство, связанное с «демографическим взрывом». Удивительная технологическая победа над голодом, включающая в себя «Зеленую революцию»[5], позволившую добиться небывалой урожайности, еще больше подтолкнула рост численности населения всего мира, которое начало осовремениваться. Улучшения санитарных условий и развитие медицины увеличивали продолжительность жизни. Промышленность принимала разрастающееся население и переправляла его из сельской местности в расширяющиеся города. Осознанная способность мира приспосабливать людей к абсолютно новым социальным и экономическим условиям оказалась последним гвоздем в гробу Томаса Роберта Мальтуса, сильно критикуемого автора книги «Опыт о законе народонаселения и его влиянии на будущее улучшение общества», опубликованной им в 1798 году.

На протяжении двухсот лет Мальтуса (1766–1834), получившего образование в Кембридже, ставшего в дальнейшем английским сельским священником, ругали идеалисты и техно-оптимисты. В своей знаменитой работе он предположил, что если не контролировать численность населения Земли, она будет расти в геометрической прогрессии, в то время как производство продуктов возрастает в арифметической прогрессии. В конечном итоге наступит естественный предел, когда людям просто не хватит еды. Большинство критиков, однако, взяли математические вычисления за основные цифры, а часть высказывания о пределе они просто «не заметили». Контроль численности населения произойдет сам собою. Этому поспособствует голод, эпидемия, война и «нравственное воздержание», то есть нежелание сочетаться браком или отказ от материнства. Работа Мальтуса в основном была неверно истолкована. Ему приписывали утверждение, будто человеческий вид на каком-то определенном этапе своего существования обречен на гибель, а уничижительная мальтусская идея состоит в том, что человеческий гений не сможет обеспечить всех людей «каютами на космическом корабле под названием Земля».

Интересно, что книга Мальтуса была нацелена на господствующих идеалистов века Просвещения, пришедшегося на его собственную молодость. Это был период американской и французской революции. В частности, он обращался к значимым тогда личностям — Уильяму Годвину и маркизу де Кондорсе. Оба они поддерживали идею о том, что человечество прогрессирует, и что «золотой век» социальной справедливости, политической гармонии, равенства, достатка, дружбы, счастья и альтруизма неизбежно приближается. Хотя Мальтусу импонировала идея о социальном улучшении, он полагал, что эти заявления утопические.

В недалеком прошлом такие пессимистично настроенные деятели, как Пол Эрлих, автор книги «Демографический взрыв» (1968), Лестер Браун из Вашингтонского Института всемирного наблюдения и другие критики, предсказывавшие ужасные последствия перенаселения к 1980 году, смогли убедиться в ошибочности своих предположений. Это привело к появлению нового поколения идеалистов (включая приверженцев технического прогресса, например экономиста Джулиана Саймона). Они публично заявляли, что гиперрост населения является благоприятным процессом для нашего общества, поскольку увеличивающийся фонд общественного капитала и интеллекта неминуемо приведет к новым удивительным технологическим открытиям, которые, в свою очередь, позволят Земле вместить большее количество людей. Кроме того, социальные и медицинские инновации будут способствовать поддержанию оптимальной численности населения.

Я хотел бы предложить другую точку зрению. Мальтус, несомненно, был прав, запасы дешевой нефти за последние сотни лет сократились, поскольку люди с удовольствием и в очень большом объеме использует невосполнимые источники энергии, накопленные в течение доисторической эпохи. С точки зрения научных разработок люди мало что привнесли в процесс увеличения урожайности. Главным образом цель была достигнута благодаря использованию колоссального количества удобрений и пестицидов, произведенных из природного топлива, а также масштабному орошению, ставшему возможным также при участии нефти и газа. Эпоха дешевой нефти создавала иллюзию изобилия в течение ста лет, примерно столько же, сколько длится жизнь человека. В то время закрепилась идея, что только ворчуны, зануды и безбожные сумасшедшие могли думать о гиперросте населения как о проблеме. Считалось даже неприличным обсуждать эту тему. Но я повторю, что нефть перестает быть дешевой, а ее мировые запасы истощаются, и однажды мы вдруг заметим, что нас стало такое огромное количество — и сейчас я прошу извинения как у Чарльза Дарвина, так и у Джонатана Свифта, — с которым экология Земли просто не справится. Ни одна политическая программа по контролю за рождаемостью не поможет. Людей уже сегодня очень много. Возвращение к безнефтяному прошлому удовольствия не доставит. Мы поймем на горьком опыте, что гиперрост численности населения — лишь побочный эффект нефтяной эпохи. Это было условие, а не задача с решением.

Измученная планета

Мы уже начинаем испытывать трудности в связи с гиперростом населения и расточительным использованием природного топлива. Наносится непоправимый вред окружающей среде. За последние пятьдесят лет из 10 миллионов особей на земле исчезло 300 000. Каждый год от 3000 до 30 000 видов становятся вымирающими — рекордное число за последние 65 миллионов лет. В течение следующих ста лет погибнет до двух третей всех птиц, животных, растений и других видов. Примерно 25 % из 4630 известных млекопитающих видов в наши дни находятся под угрозой исчезновения, то же самое касается 34 % рыб, 25 % земноводных, 20 % рептилий и 11 % птиц.

У других видов наблюдается спад рождаемости. И процент таких видов даже выше. Ученые, занимающиеся проблемами окружающей среды, говорят о «крайней точке». Экология Земли настолько ослабла, что скоро человек просто не сможет существовать на планете. Так выглядит версия о вымирании, которая мне не нравится, но она порождает массу вопросов о действующем проекте цивилизации. Сколько времени может продлиться Глобальная Катастрофа? Одно поколение? Десять поколений? Тысячелетие? Десять тысячелетий? Выбирайте. Безусловно, через некоторое время катастрофа станет нормой и перестанет быть катастрофой как таковой. Мы привыкнем.

Глобальное потепление — это уже не просто теория, обсуждаемая политиками, а всеобщее мнение ученых[6]. Последствия потепления могут быть разными: от таких, как изменение температуры в течении Гольфстрима, означающее понижение температуры в Европе и влияющее на сельское хозяйство, до опустынивания важных мировых посевных площадей, появления болезней умеренного климатического пояса в бывших тропических районах или разорения портовых городов по всему миру. В чем причина глобального потепления? Это результат человеческой деятельности? Выбросов, вызывающих «тепличный эффект»? Результат естественно происходящих циклов или и то и другое одновременно? Ответ на вопрос не изменит сложившейся ситуации, способствующей приближению Глобальной Катастрофы.

Межправительственная комиссия по проблеме изменения климата (IPCC) приводит примеры последствий глобального потепления. В числе прочего для десятков миллионов людей возрастет риск наводнения, причиной которого станет очень сильный ураган и увеличение уровня воды в океане. При изменении климата усугубится проблема нехватки воды в районах, уже от нее страдающих. Еще больше станет людей, уязвимых для трансмиссивных болезней[7] (например, малярии и лихорадки) и инфекций, передающихся через воду (например, холеры). Начнется голод. Целые народы станут покидать истощенные и непригодные для жизни земли и искать новые, более подходящие места жительства, а это спровоцирует вооруженные конфликты.

Глобальное потепление породит политический беспорядок, связанный со спорами о сокращающихся запасах нефти. Такая ситуация ухудшит состояние окружающей среды в Китае, где уже сегодня существуют проблемы с опустыниванием и нехваткой питьевой воды. Эта страна чрезвычайно перенаселена.

Месть дождевого леса и крошечных убийц

Получается, что пик эпохи дешевой нефти наступил в истории тогда, когда человеческий гений смог победить вековое бедствие — эпидемии. Мы уже радовались победе в борьбе с болезнями, когда примерно полвека назад создали антибиотики. Пенициллин, сульфамидные препараты и их заменители дали человечеству понять, что причины болезней кроются в микроорганизмах, которые можно победить. По крайней мере, такая точка зрения была популярной. Но у докторов и ученых был свой взгляд. Александр Флеминг, ученый, открывший пенициллин, сам предупреждал о том, что неправильное применение антибиотиков может привести к тому, что бактерии в конце концов научатся им сопротивляться.

Сейчас мы все больше понимаем, что победа над микробами была мимолетной. Они появляются снова, приводя с собой армию старых знакомых, например, туберкулезную палочку и стафилококк, но уже иной разновидности, которая научилась сопротивляться лекарствам. Другие давно известные болезни захватывают новые территории в ответ на изменение климата, возникающее вследствие глобального потепления. Словно мстя человеку за то, что он разрушает место, в котором живет, сама природа насылает на него все новые и более опасные болезни. Вирус иммунодефицита человека, возбудитель СПИДа, возможно, является местью тропического леса. В XX веке критическая масса людей столкнулась с организмами, долгое время прятавшимися в тропических болотах. Эти люди стали прекрасной мишенью для разновидностей вируса иммунодефицита. Не заметив своего заражения, люди могли покинуть тропический лес, сесть в машину и поехать по своим делам, снова вливаясь в социум, не подозревая, что они являются носителями какого-то вируса. По одной их версий ВИЧ впервые проявился в 1940-х годах — путем заражения человека вирусом иммунодефицита обезьяны (ВИО), который долгое время поражал зеленых мартышек, мангобеев и бабуинов в Африке. Вирусы иммунодефицита человека очень похожи на ВИО. Вероятно, вирус перешел к человеку в результате потребления обезьяньего мяса, так называемого мяса лесной дичи, либо при случайных порезах в ходе его приготовления, или во время ритуалов с использованием крови животного. Есть предположение, что ВИЧ впервые заразил людей, проживающих в сельских местностях в Африке, а потом постепенного перешел в города и далее разнесся по всему миру. Инкубационный период СПИДа может продолжаться долгое время, поэтому на начальном этапе заражения мало кто из инфицированных знает, что является носителем опасного вируса и невольным его разносчиком.

В любом случае СПИД в наши дни — это растущая угроза. Каждые два года число инфицированных по всему миру удваивается. Однажды заявив о себе в «Черной Африке», вирус теперь шагает по всей планете, забирая все больше человеческих жизней. Он постоянно мутирует и уже насчитывает большое количество разновидностей.

Болезнь, определенно, сыграет большую роль в Глобальной Катастрофе, чем многие из нас могут сейчас представить. Эпидемия может парализовать социальную и экономическую систему, помешать мировой торговле и свергнуть правительства. Власти, поставленные в тупик проблемой перенаселения, — одновременно с исчезающими мировыми запасами нефти и разрушающейся мировой экономической системой — возможно, захотят применить «разработанные» вирусы против собственного народа, не затронув при этом элиту. Болезнь стала бы удобным решением проблем, а медицинские технологии вполне способны создать некое «биологическое оружие». Если все это звучит слишком нереально, то представьте, какой дикой казалась цивилизованным берлинцам идея ликвидации еврейского народа, проживающего в Европе, в 1933 году. Но это случилось. «Смертельная машина» пользовалась тогда всеми современными техническими достижениями.

В период Глобальной Катастрофы определенно сократятся срок и уровень жизни — по крайней мере, по меркам сегодняшнего времени. Природное топливо было временным даром Земли. Наша способность сопротивляться болезни, возможно, окажется таким же временным даром эпохи дешевой нефти. Время покажет.

До свидания, глобализм

Так называемая глобальная экономика — не постоянная система, как некоторые думали. Она представляла собой ряд временных обстоятельств, свойственных определенному промежутку времени: «бабьему лету» эпохи природного топлива. Главным действующим механизмом являлась мировая система разделения нефтяного рынка, которая могла действовать в невероятно длительный период относительного мира. Дешевая доступная нефть наряду с универсальными машинами для производства других машин начала рождать новые механизмы, а также чрезвычайно дешевый труд. Больше не имел значение тот факт, являлась ли нация достаточно развитой или имела ли опыт в производстве. Дешевая нефть принесла с собой электричество в отдаленные уголки Земли. Первые заводы появились на Шри-Ланке и в Малайзии, где разросшееся население обеспечивало фабрики рабочими, способными к обучению и готовыми работать за мизерную оплату. Затем произведенные товары расходились по всему миру на огромных судах, использовавших автоматизированное портовое оборудование и транспортировочные контейнеры, требовавшие минимума затрат. Рубашки или кофеварки, произведенные за 20 тысяч километров, можно было доставить на корабле в американские магазины «Уол-март»[8] и дешево их продать.

Таким образом, способность глобализировать промышленное производство дала возможность миру ослабить торговые ограничения, которые существовали раньше. Теперь они выглядели устаревшими и неактуальными. Идея глобализации состояла в том, что мировой товарооборот будет настолько большим, что понадобятся все суда, существующие на Земле. Период (примерно с 1980 по 2001 год), в течение которого были подписаны международные соглашения, снижающие торговые ограничения, — а именно Генеральное соглашение по таможенным тарифам и торговле (GATT) — совпал с периодом снижения цен на мировую нефть и газ, поскольку нефтяные кризисы 1970-х годов вызвали такой безумный рост добычи нефти, что в результате ею запаслись на 25 лет вперед. Избыток, в свою очередь, позволил мировым лидерам забыть, что глобализм, который они породили, полностью зависел от постепенно тающих запасов природного топлива и от хрупких политических соглашений, по которым осуществлялось распределение ресурсов. Нелепая идея появилась у свободных, цивилизованных людей Запада и их лидеров. Она заключалась в том, что нефтяной кризис 1970-х годов был надуманным, и что нефти на самом деле имеется в избытке. Но люди заблуждались. Нефтяные залежи Северного моря и Северного склона Аляски лишь ненадолго спасли промышленный Запад.

Тем временем среди экономистов и членов правительств глобализм вызвал некие интеллектуальные фантазии. Он позволил им поверить, что растущее благосостояние в развитых странах и распространение промышленной активности в слаборазвитых районах основывались больше на силе собственных идей и политических принципах, чем на дешевой нефти. Очевидный успех Маргарет Тэтчер в склеротичной экономике Англии оказался своеобразной рекламой таких политических принципов, включающих в себя приватизацию и сокращение вмешательства государства в экономику. Почему-то не заметили, что успех Тэтчер в воскрешении экономики Англии совпал с новым фантастическим потоком доходов от нефти, добываемой в Северном море, когда старая добрая Британия стала активной и самостоятельной нацией экспортируемых чистых энергоресурсов впервые со времен расцвета угольной промышленности. Затем глобализм поразил Америку, когда Рональд Рейган занял пост президента в 1981 году. Экономические консультанты Рейгана предлагали ряд финансовых идей, включая идею о введении беспошлинной торговли и о сокращении вмешательства государства в экономику. Главным образом, речь шла о том, что снижение налогов приведет к увеличению доходов, поскольку усиление деловой активности будет означать рост налоговых поступлений, пусть и по более низкой процентной ставке. Но на самом деле это создало огромный дефицит государственного бюджета.

Появление компьютеров, в свою очередь, способствовало необоснованному предположению о том, что торговля станет прекрасной долгосрочной заменой для всех исчерпавших себя деятельностей традиционной экономики. Тогда существовало мнение, что развитым странам больше не нужно сталеплавильное производство, шинный завод или другие раздражающие, грязные, постоянно испытывающие какие-то проблемы предприятия. Пусть они будут у бедных стран Азии и Южной Америки, и пусть эти страны сами поднимают свой уровень жизни, выползая из грязи. Государства же первого эшелона будут использовать компьютеры для организации доставки материалов и продуктов из дальних уголков Земли, а затем будут продавать все это своим же «Кей-мартам»[9] и «Уол-мартам», которые вскоре станут титанами розничной торговли. Полагали, что компьютеры невероятно увеличат продуктивность везде и во всем. Отверженные профессиональные виды деятельности в промышленности вновь обретут свой смысл в сервисной экономике, которая шла рука об руку с информационной экономикой. Родится нация стилистов, массажистов, крупье, владельцев ресторанов и агентов шоу-бизнеса, старающихся угодить потребителям. Кто же после таких возможностей захочет работать на металлопрокатном заводе?

За короткое время финансовая система тоже извлекла весьма большую выгоду из упрощения системы торговли. Компьютеры дали возможность перемещать деньги по всему Земному шару со скоростью света. Инвесторы в Люксембурге могли так же легко вложить деньги в американские или китайские ценные бумаги, как и в свои. Люди обогащались, проводя операции с валютами, ценными бумагами, товарами и процентами. В подобном финансовом климате чрезвычайного релятивизма усилилась тенденция к созданию все большего количества абстрактных инструментов инвестирования. Появились так называемые деривативы — производные финансовые инструменты, цель которых далеко не соответствовала цели инвестирования, то есть вложению в развитие и расширение предприятия и получения в дальнейшем дивидендов. Замысел в приобретении дериватива заключался в том, чтобы получить спекулятивную прибыль от изменения цены дериватива. Такое поведение подобно ставкам в казино, только в данном случае — это мировое финансовое казино. Спекулятивная торговля, которую вели фирмы и отдельные люди, давала такую огромную прибыль, что всей национальной экономике и валюте отдельных стран мог быть нанесен непоправимый ущерб, как, например, случилось, когда финансист Джордж Сорос, играя на бирже, заработал огромные деньги на падении английского фунта.

Прибыль поколения биржевых дельцов для потомков окажется переведена в безработицу, растраченные акции и низкий уровень жизни. Это будет похоже на ликвидационную распродажу благосостояния, приобретенного индустриальным обществом в течение двухсот лет, чтобы горстка финансовых пиратов получила свою прибыль и опустила огромные массы народа почти на самое дно, поскольку экономическая инфраструктура будет разрушена и распродана, и у людей просто не останется средств к существованию. Такие специалисты, как Люттвак и Грей[10], утверждают, что тысячелетняя экономика породила великое неравенство между победителями и побежденными, между богатством и бедностью и что эти недостатки экономического поведения настолько сильны, что в состоянии погубить целые общества.

Я нередко говорил, что капитализм лучше произносить без окончания «изм». В том смысле, что он представляет собой не столько ряд убеждений, сколько ряд законов, описывающих характер поведения денег, как они соотносятся с накопленным настоящим богатством или ресурсами. Такое богатство можно направить на создание еще большего богатства. Этот процесс мы называем инвестированием. Его можно разумно организовать, используя определенную форму договора и право собственности. Внутри такой системы существует множество правил и законов, регламентирующих оборот денег почти так же, как законы физики описывают поведение предметов в движении. Такие понятия, как процент, кредит, доход, прибыль и дефолт, не требуют веры в капитализм для того, чтобы начать действовать. Сложный процент работал одинаково хорошо как для коммунистов, так и для финансистов Уолл-Стрит[11], какое бы личное мнение о социальных эффектах богатства и бедности они не имели. Так же и закон тяготения воздействует одинаково на людей совершенно разных убеждений.

Осмелюсь предположить, что глобализм, в том виде, в котором мы его знаем, находится на завершающей стадии. Период его угасания совпадает с концом эпохи дешевой нефти. Хорошо это или плохо, но многие из обстоятельств, которые мы ассоциируем с глобализмом, изменятся в прямо противоположную сторону. Рынки закроются, когда политическая и военная силы помешают развитию торговых отношений. Когда погибнут рынки, люди, просто чтобы выжить, все больше будут поворачиваться к импорту. Расходы на транспорт с окончанием эпохи дешевой нефти возрастут. Многие из сельскохозяйственных продуктов необходимо будет выращивать самостоятельно, и, возможно, все придется делать вручную, потому как начнутся перебои с обеспечением нефтью и природным газом. Население сократится. Виртуальные экономические отношения между людьми, нациями, ведомствами радикально изменятся в период Глобальной Катастрофы. Люди станут жить более обособленно, скромно и замкнуто.

Конец утопии о счастливой жизни

Мы создали основу для жизни, которая просто невозможна без богатых запасов нефти, а очень скоро ни газа, ни нефти не станет, и нам придется перестраивать нашу жизнь. Чем и как можно заменить чудесные дары природы? В четвертой главе я подробно остановлюсь на идее альтернативного горючего.

Я предполагаю, что наступающий период заставит мир стать маленьким, универсальным и сжатым. В последней главе я расскажу, что это означает и как мы, возможно, вынуждены будем жить. Все виды деятельности, к которым мы привыкли, станут более ограниченными. Кризис в сельском хозяйстве станет одним из определяющих состояний Глобальной Катастрофы. Нам придется выращивать большую часть еды самостоятельно. Кризис даст о себе знать, когда промышленное фермерское хозяйство, в огромной степени зависящее от нефти и газа, не сможет больше существовать. Последствия того, как безрассудно мы эксплуатировали нашу землю, колоссальны, и неизбежные изменения, вероятно, будут сопровождаться сильными социальными потрясениями, не говоря уже о голоде и лишениях. Во время периода Глобальной Катастрофы самостоятельное производство еды, возможно, станет основой экономики. Тот факт, что понадобится много человеческих рук, тоже будет иметь свои последствия.

В географическом плане мы будем вынуждены жить на более ограниченных пространствах. Большие города окажутся под угрозой и некоторые из них, возможно, станут непригодными для жилья, поскольку начнутся перебои с газо- и электроснабжением. Вероятно, мы будем вынуждены вернуться к жизни в небольших поселениях, где еду приходится добывать самостоятельно. Когда это произойдет, мы уже не будем таким процветающим обществом. Уровень и объем строительства станут очень скромными. При возведении зданий будут применять каменную кладку, будут задействованы плотники и другие рабочие. Будут использоваться простые, легкодоступные материалы. Все изменится. Радикально. Уже не будет такого огромного количества автомобилей. Люди станут вести более обособленный образ жизни, они уже не будут путешествовать так много, как сейчас.

Но я верю, что человеческий вид будет существовать еще многие поколения после завершения эпохи дешевой нефти и что цивилизация в некоторой форме продолжит развиваться.

Я сужу о периоде, который мы прожили, как об эпизоде в великой саге об истории человечества. Промышленная эпоха имеет начало, середину и конец. Она зародилась в середине XVIII века с добычи угля и создания первого парового двигателя. Затем последовал второй акт, кульминационный, полный энергии и силы, — период, длившийся до начала Первой мировой войны. И далее наступило третье действие — развязка, которую мы уже сейчас начинаем на себе ощущать. Первый тревожный сигнал тому — постепенное истощение ресурсов. Когда промышленная эпоха закончится, в великой саге о человечестве начнется новая глава — Глобальная Катастрофа. Возможно, так и должно быть, но на протяжении всей истории даже самые важные и очевидные намеки на какие-то события зачастую совершенно не замечаются, потому что изменения, которые они предрекают, кажутся просто невероятными. Такой процесс иногда относят к так называемой внешней контекстной проблеме, осознание которой находится далеко за пределами здравого смысла. Коллективное ментальное статическое понимание иногда называют «когнитивным диссонансом»[12].

Глобальная Катастрофа станет страшной травмой для человеческой популяции. Возможно, она вызовет политическую нестабильность. Нам будет трудно поверить в то, что все это происходит на самом деле, что мировой дефицит энергии может разрушить все, чего мы достигли за последние столетия.

Выжившим необходимо будет глубоко и искренне верить в то, что человечеству стоит жить дальше. И я утверждаю это как человек, который никогда не состоял ни в каких религиозных организациях. Но я не сомневаюсь, что невзгоды будущего приведут даже самые неверующие души на какой-нибудь духовный путь. Произойдет то, чего в разное время и различными способами добивались христианство и другие мировые религии.

Если так случится, что человеческому виду не удастся выжить, все равно в истории останется тот факт, что мы когда-то населяли эту удивительную голубую планету и размышляли обо всем, что на ней происходит, обо всех, кто на ней жил вместе с нами; восхваляли ее красоту через музыку и искусство, архитектуру, литературу и танец. Мы возникли из бесконечной тайны и возвращаемся в нее. Ведь, в конце концов, все, что существует, является тайной.