Чудеса

ТРИ

Я проснулся.

Мои глаза открыты. Я сижу за своим кухонным столом… Впрочем, это другой стол, но та же самая кухня. Отличаются и фотографии на стенах. Я спускаюсь со стула, но он куда выше, чем я припоминаю.

Я смотрю на себя, и понимаю, что я маленький мальчик.

На кухне темно, тусклый свет отбрасывает длинные глубокие тени. Муха проносится мимо моей головы, будоража влажный и липкий воздух. Я слышу тихий звук в темноте, шум, похожий на отдаленный шепот.

– П-привет? – едва слышно взываю я к теням.

– Здравствуй, Джейсен – отвечает мне знакомый голос и моя мать выходит в свет люмена.

– М-мама? – заикаясь, спрашиваю я.

Она точно такая же, какой я ее запомнил в ночь, когда мать уехала: с каштановыми волосами и в белом платье.

– Успокойся, Джейсен, – говорит она, тепло улыбаясь.

Я подбегаю к ней на своих маленьких ногах шестилетнего ребенка, обвивая руками ее колени. Она пахнет иначе, не так, как запомнил, но сейчас мне нет до этого дела.

– Мама, – повторяю я снова. Клянусь Императором, как же приятно произносить это слово!

– Мама, я… мне было больно. Я думаю, что я умер.

– Успокойся, Джейсен, – повторяет она. – Не бойся, малыш, ты не мертв.

Я окидываю взглядом знакомые стены – они, точно такие же, какими я запомнил их в детстве.

– Я сплю?

– О, нет. Не спишь.

По моему позвоночнику пробегает дрожь, вызванная нарастающим страхом.

– Ты не моя мать, – медленно говорю я. – Моя мама давно умерла.

– Она не умерла, – слащавым голосом отвечает мне ее копия. – Просто она... в другом месте.

– Что ты такое?

Она улыбается той улыбкой, какая появлялась на лице моей матери в скверные дни.

Дни, после которых у нее появлялись видения.

– Я была послана к тебе Императором.

Я пристально рассматриваю сознание, утверждающую, что она моя мать. Чем сильнее я всматриваюсь, тем сильнее размывается образ, что стоит передо мною. Я вспоминаю витражи местного собора, на которых запечатлены воплощения праведной ярости, что сражают грязные мерзости во имя нашего Императора. Словно бы читая мои мысли, создание передо мной внезапно обретает некий намек на крылья, а вокруг него появляется ореол святого света.

Я говорю с ангелом.

Я падаю на колени и склоняю голову, не в силах сделать хоть что-то большее.

– Святой Ангел… – начинаю лепетать я, понятия не имея о том, что сказать дальше. Я припадаю лбом к полу у его ног, пот же заливает мои глаза, а в ушах стоит шум от толчков прилившей к голове крови.

– Встань, Джейсен, – приказывает моя мама, и я подчиняюсь. – Не бойся меня. Ты находишься здесь по милости Императора.

– Что вы?..

Мама тепло улыбается мне в ответ:

– Я спасла тебя от смерти на мануфактуре.

Это было чудо. Майра была права…

– Я... я не... – я заикаюсь, мои попытки говорить звучат смешно и нелепо. Я даже не могу уверенно сказать, общаюсь ли я сейчас с моей матерью или же воплощением Императора. Я был бы взволнован еще больше, если бы не был так сильно ошеломлен.

– Ты был спасен не просто так, сын мой, – говорит она, положив руку мне на плечо. – Есть цель, которой достичь которой сможешь лишь ты.

– Должно быть, это какая-то ошибка… Я не могу быть… я имею в виду, я не… – я бормочу, а потом замолкаю.

Что? Достойный ли я? Способный? Я, муж, что едва может оставаться трезвым достаточно долго, чтобы стоять на ногах в мануфакторуме и уложить своих детей в постель поздним вечером?..

Мама одаривает меня строгим взглядом:

– Ты считаешь, что Император-на-Троне совершает ошибки?

– Нет! – кричу я. – Я бы никогда! Я лишь... Какой от меня толк Императору? Я не святой, я не храбрый. Я... сломленный.

– Это из-за твоей матери, – мягко говорит Ангел.

– Да, – едва слышно бормочу я. – Из-за тебя.

– Твои молитвы Императору не остались незамеченными, – отвечает Ангел, обнадеживающе кивая. – Ни одна. Он знает о твоих страданиях, ибо видит все с вершины Золотого Трона.

Тошнота пронзает мои внутренности, заставляя меня дрожать пуще прежнего.

– Что... Что я должен сделать?..

Мать широко и ласково улыбается. Слишком широко…

– Этот мир обречен, Джейсен.

– Что ты имеешь в виду? – я не могу сдержать дрожь после ее слов.

– Я покажу тебе.

Ангел протягивает руку. Она делает это столь быстро, что я едва успеваю подготовиться. Она касается моего лба, и агония, словно металлический шип, пронзает мой череп, затем наполняя все мое тело.

И тогда я вижу.

Я вижу, как Праксис пылает в живом огне, что не дает света. Я вижу тени с лицами чудовищ, скользящих сквозь тьму. Они пожирают умирающий мир-улей, и я вижу, как мужчины и женщины бегут и вопят, разрывая кожу на своих телах. Я вижу кровь невинных, что рекой льется на улицах, когда небо из голубого становится цвета запекшейся жизненной влаги. Я вижу, как безумные калечат свои тела, в то время как жуткие монстры возвеличивают их увечья. Я вижу трупы детей, сложенные в курганы гниющей плоти, которые закрывают собою солнце.

Я вижу, как Майра рыдает в агонии пред лицом покрытого кровью кошмара, что пожирает ее надежду, и Маркуса с Арденом, что вырывают свои глаза из глазниц, чтобы не видеть кошмара вокруг.

Я вижу…

Я вижу…

Софья…

Видение заканчивается. Я вдыхаю воздух, наполненный миазмами гнили, словно тонущий человек.

– Император! – я задыхаюсь. Мое горло горит, словно бы я проглотил яд. Я сгибаюсь пополам, и рвота изливается на пол.

– Что… что это было?.. – тихо шепчу я.

– То судьба, что ожидает сей мир и каждую душу в нем, – голос Ангела меняется. Он говорит тоном, какой моя использовался, чтобы подчеркнуть, как серьезно я должен отнестись к услышанному. – Ты должен это предотвратить.

Я не могу закрыть глаза. Даже когда я моргаю, я вижу отголоски увиденного мною ужаса, который словно бы отпечатался на моих веках.

– Но как… как я могу это остановить? – задыхаясь спрашиваю я. – Я – никто.

– Как и многие из святых Императора. Божественное может выбрать своим сосудом любого, и нет разницы, насколько низко его положение. Но сначала... – Ангел делает паузу, – ты должен доказать свою преданность Императору.

– Мою преданность?!

Силуэт Ангела кажется размытым в свете люмена.

– Император услышал твои молитвы, Джейсен Герц. Но ему также известно о твоем неверии, твоем невежестве и грехах. Сила, что спасет этот мир и твою семью, не может обитать в разбитом сосуде.

Я крепко цепляюсь за ногу моей матери, не в силах думать ни о чем, кроме видения.

– Я все сделаю! Я сделаю что угодно!

– Принеси мне сердце ребенка, которого ты любишь больше всего.

Я замер, и весь мир замер вместе со мной. Слова Ангела словно бы окатывают меня ледяной водой. Его силуэт вновь размывается, когда дом моего детства возвращается в поле моего зрения.

– Нет.

Лицо моей матери нахмурилось. Также она делала, когда начала опять слышать голоса в своей голове. Неожиданно в мои уши бьет резонирующее рычание, что раздается словно бы отовсюду.

– Ты отказываешься? – говорит она со зловещей улыбкой.

Я отшатываюсь от нее в сторону. Мои глаза горят из-за слез.

– Я не могу! Ты... Ты просишь меня...

– Император знает, чего он просит, – суровым тоном говорит Ангел. – Или ты считаешь, будто бы ты первый человек, который должен сделать столь сложный выбор? Разве ты не думаешь, что Он чувствовал то же самое, что и ты, когда жертвовал Своими сыновьями, дабы помешать тьме поглотить галактику?

Из моих глаз хлынули слезы.

– Почему сердце? – выпалил я.

Почему не глаза, не язык или губы?..

– Это не имеет никакого значения! – кричу я, так громко, что горло сжимают судороги. – Я не убью свою дочь!

– Выбор за тобой, – мрачно говорит моя мать. – Я всего лишь посланник. Ты либо примешь испытание Императора и очистишь свой дух кровью дочери, либо узришь как умирает твой мир и твоя семья. Ты можешь поразмышлять об этом до утра… но не более.

Слабый свет лампы вспыхивает и исчезает. Кухня погружается во мрак, и Ангел уходит обратно во тьму. Остаются лишь два светящихся глаза, рассматривающих меня, а затем все исчезает.