Чудеса

***

Я открываю глаза. Я очнулся.

Горелая плоть и вырванные кишки…

Я жив. Пахнет мазью и антисептиком.

Я должен быть мертв…

Крики и вопли зверей…

Где я?

Я вижу вокруг полный хаос: люди, облаченные в стерильную форму крыла Медикэ, укладывали на кровати почерневшие куски дымящейся плоти, в которых с трудом можно было признать человеческое происхождение. Раненые тихо шептали молитвы Императору, умоляя о смерти. Трупы устилали собой пол, а одеял, чтобы укрыть их все не хватало. Сестры Госпитальеры и медицинские работники отчаянно боролись за жизни умирающих, мечась между ними и трупами. Священники, исповедники и аколиты тоже здесь были, оказывая посильную помощь: едва слышимый в жуткой какофонии треск лазерного пистолета даровал кому-то Мир Императора.

Это все напоминало мне о моем жутком видении.

В этом хаосе я увидел силовиков, напоминающих мне зловещие острова среди беспокойного моря. Они облачены в черную броню, отливающую глянцем панцирную броню и эбенового оттенка форму – это явно были не простые солдаты. Они спокойно проходят сквозь творящееся здесь безумие, а их лица скрыты за сверкающими масками дыхательных аппаратов. Всем своим видом они излучают угрозу, когда двигаются по помещению, хватая выживших и утаскивая их в неизвестность.

Я вижу, как они останавливаются, чтобы допросить взволнованную сестру. Она поворачивается, указывая в сторону моей кровати.

О, нет...

Прежде чем я вообще успеваю подумать или отреагировать, на меня наваливаются силовики. Через несколько мгновений я оказываюсь полностью окружен и зажат между их мускулистых тел и зловещих черных шлемов. Меня грубо хватают руки в перчатках.

– Ты пойдешь со мной, – рычит командир силовиков, отчего стынет кровь в моих жилах.

– Я… я могу, – заикаюсь я. – Я попал в аварию, мне больно…

Я не вижу лица силовика, но каким-то образом понимаю, что взгляд, сокрытый под его маской, можно совершенно точно назвать странным. Тогда я решаюсь осмотреть свое тело, и понимаю, что на мне нет и царапины.

Как и во сне.

Силовики заталкивают меня в импровизированную комнату для допросов – должно быть, это была кладовая. Здесь пахнет антисептиком и машинной смазкой. Двое из них охраняют дверь, но их шоковые дубинки деактивированы. В замкнутом пространстве я слышу их тяжелое дыхание, и лишь тогда понимаю истину, которая меня поражает.

Они боятся.

Сержант указывает на стул в центре комнаты:

– Сядь, – приказывает он, и я подчиняюсь.

Устало вздохнув, законник снимает свой шлем. Лицо под ним не менее суровое и пугающее: серое, покрытое шрамами, с пронзительными глазами под морщинистым лбом. Он стоит напротив меня, и смотрит так пристально, что я начинаю обильно потеть от беспокойства.

Наконец он моргает, садится на свой стул и берет инфопланшет.

– Джейсен Герц, – задумчиво говорит он, прокручивая данные в своем устройстве. – А ты везунчик.

Везунчик? Мне так кажется. В комнате душно и жарко. Все это напоминает нелепый сон.

– Что случилось? – робко спросил я.

– Плазменный генератор подуровня дал критический сбой, – отвечает он сдержанным тоном. – Мануфакторум полностью разрушен.

– Император… – шепчу я.

Мой отец работал там всю свою жизнь. Я провел в этом здании времени больше, чем где-либо еще. А теперь мануфакторума нет…

– Сколько?..

Сержант удивленно приподнимает бровь.

– Погибших? Сложно сказать. Сервиторы будут прочесывать обломки в течение нескольких недель, но с учетом пожара даже по самым нашим оптимистичным прогнозам счет идет на десятки тысяч.

Я пытаюсь придумать, что сказать. У меня нет слов, чтобы выразить шок и ужас, но мне ничего не приходит в голову.

– А потом – ты, – ледяным низким голосом прорычал он. В этот момент я понимал, что ему явно доводилось убивать людей.

– Что вы имеете в виду?..

Силовик пожимает плечами, но в этом жесте нет ничего невинного. Он выглядит механическим, словно бы он его репетировал.

– Заводская электростанция и почти все в радиусе мили превращаются в пыль. А тебя мы находим без единой царапины… – он наклоняется вперед, опершись локтем на колено. Он напоминает мне сервитора, что пытается казаться живым человеком. – Теперь-то ты понимаешь, почему ты мне любопытен?

Я борюсь с желанием поерзать на стуле, но вдруг остро осознаю, что сзади меня стоят силовики. Я слышу, скрипят их кожаные перчатки, когда они сжимают руки вокруг дубинок. Мимо с жужжанием пролетает муха, и чувствую острый запах пота.

А еще здесь есть запах серы.

– На что вы намекаете?

– У тебя была тяжелая жизнь, Джейсен Герц, – говорит сержант голосом, который, вероятно, кажется ему дружелюбным. Он снова смотрит на свой инфопланшет. – Мать - Линн Герц. Подозреваемая, псайкер. Убила отца, Корбина Герца, а затем исчезла. Сын, Джейсен Герц… отправлен занять место отца на мануфакторуме по исполнению тринадцать лет по терранскому стандарту…

– Моего отца не убивали, – перебиваю я силовика.

Сержант опять вскинул бровь:

– Прошу прощения?

– Моя мама не убивала моего отца, – медленно и сердито повторяю я сказанное. – Он покончил жизнь самоубийством, и той ночью она ушла.

Силовик смотрит в свой планшет. Я вижу, как дергается его бровь, когда он внимательно изучает данные.

– Что, если это то, что ты помнишь…

– А моя мама не была псайкером! – горячо добавляю я.

Сержант бросает на меня долгий, пустой взгляд. Он думает о чем-то серьезном, но я не могу понять, о чем именно.

– Действительно, – наконец говорит он.

Что-то в его голосе заставляет меня нервничать, хотя я и знаю, что он не прав.

– Откуда вы все это знаете?

– Я - санкционированный следователь. Мои полномочия исходят от самого планетарного губернатора планеты. Неужели ты думаешь, что есть хоть что-то в моем округе, о чем я не знаю?

От его слов я чувствую тошноту. Дрожь словно бы пускает ледяные когти в мои внутренности.

– Моя мать сошла с ума. Мой отец покончил с собой из-за этого, – тихо говорю я. – Но это не делает меня преступником.

Льдисто-голубые глаза сержанта расширяются.

– Подобные вещи… особенно в юном возрасте… Как это сильно это может повлиять на человека? – задумчиво говорит он. – Это может заставить тебя сломаться. Или, быть может, взорвать старую мануфактуру.

– Вы думаете, я?..

Силовик вскакивает на ноги, швыряя на пол свой стул.

– Это может удивить тебя, Джейсен Герц, но в соответствии с Лекс Империалис у меня есть полномочия, данные мне Императором на то, чтобы убить тебя в этой самой комнате тогда, черт возьми, когда я сочту это нужным! А еще тебя может удивить, а может и нет, но у меня сегодня очень мало терпения! Или ты расскажешь мне все здесь и сейчас, или прострелю тебе голову по обвинению в неуважении к моему расследованию! У тебя есть время, пока я считают до трех…

Мой разум парализован от ужаса. Я не могу дышать.

– Я ничего не делал!

Его болт-пистолет уже у него в руках…

– Один.

Он собирается убить меня.

Мой желудок сводит судорога. Я чувствую привкус желчи.

– Я ничего не делал!

Холодный металлический ствол давит на мой лоб.

– Два.

Я умру! Я умру, прямо здесь, прямо сейчас!..

– Я ничего не делал! – рыдая говорю я. – Я просто хочу домой!

Сержант пинает свой стул так сильно, что гнет металлический каркас, из которого он сделан. Этот звук напоминает мне удар молота.

– Как тогда ты объяснишь тот факт, что ты сидишь здесь и разговариваешь со мной, а тебя не собирают по кускам, как всех с мануфакторума? – ревет он. – Как?!

Скажи ему правду, Джейсен…

Силовики сзади отходят в сторону, и я слышу скрип пальца сержанта в перчатке. Он уже нажимает на курок…

– Это было чудо!

Казалось, прошла целая вечность. Сержант все еще держит в руках оружие. Я тяжело дышу, игнорируя теплую влажность, стекающую по моей ноге.

– Чудо? – вздыхает сержант.

Внезапно воспоминания уносят меня на еженедельную службу. Майра, Маркус, Арден и Софья сидят рядом со мной, слушая священника, чье имя я не могу вспомнить. Он проповедует о чудесах Императора вокруг нас. Возможно, это тот же самый священник, что вел службу на похоронах моего отца.

– Я был спасен ангелом, – сдавленно бормочу я, пытаясь подавить собственное чувство неверия.

Сержант приподнимает седую бровь:

– В самом деле? И что делает тебя таким особенным?

Ты был выбран, Джейсен…

У меня нет ответа. У меня нет ответа ни на один из его вопросов. Я судорожно пытаюсь понять, где был Император в день, когда моя мать, болтая, словно сумасшедшая, выбежала из дома во тьму улья и не вернулась.

У меня нет ответов – по крайней мере тех, что имеют смысл.

Ты единственный, кто может помешать тьме поглотить этот мир, Джейсен…

– Здравствуй… – раздается голос из ниоткуда, отчего на моей шее поднимаются волоски.

– Какого?.. – рычит сержант.

Ужасные ночные кошмары, горящие заживо люди…

Я беспокойно ерзаю на стуле. В комнате нет никого, кроме следователя, меня и двух силовиков.

– Кто это сказал? Ты слышал это?

Сержант движется так быстро, что я даже не осознаю этого. Я пытаюсь вздохнуть, но с удивлением понимаю, что не могу – его рука сжимает мое горло. Я слышу гудение сервоприводов, напоминающих жужжание мух. А затем мои ноги отрываются от пола…

Крики детей, тонущих в океанах кипящей крови…

– Я преследую врагов Императора дольше, чем ты живешь, сопляк, – рычит следователь. Его голос — воплощение холодной ярости. Я вижу это в этих голубых глазах. – Его правосудие подобно очищающему пламени. И в ней не будет теней для подонков, желающих спрятаться от возмездия.

Сержант швыряет меня в стену с такой силой, что я продавливаю металл, из которого она сделана. Я падаю на пол, заходясь хриплым кашлем. Силовики приближаются ко мне, пока я отчаянно пытаюсь вдохнуть хоть глоток воздуха а свет начинает зловеще мерцать. Запах… Я не могу дышать…

Падаль на поле битвы, что никогда не кончается…

Сержант бросает на меня долгий взгляд. Он смотрит, как я лежу на полу, задыхаясь, и изучает меня.

– Уберите его с глаз моих, – внезапно рычит он стальным голосом.

Руки в перчатках хватают меня за плечи, выталкивая в коридор. Я вижу, как сержант бормочет что-то в вокс-бусину, его безжизненные глаза задерживаются на мне до тех пор, пока дверь не закрывается.

Он не упустит меня. Он будет меня преследовать…