Чудесный генератор

1. МИСТЕР ПИТЕРС НЕДОВОЛЕН

Рома удовлетворенно усмехнулся и еще раз попробовал вытянуть ноги под низеньким столиком, на котором стояли продукты. Но это, как и всегда, сделать было невозможно. Поэтому Рома лишь пошевелил коленями, которые упирались снизу в мраморную крышку стола, и сразу же забыл о своем желании. Время не ждало.

Шипение генератора напоминало о том, что Роме оставалось всего четверть часа; а еще надо было облучить мясо — замечательный кусок поджаренного мяса, которое, между прочим, было бы очень неплохо съесть и запить уже облученным молоком, которое стояло тут же на столе. Хотя, правду говоря, он совсем не был против того, чтобы вкусно позавтракать, однако, такие мысли даже не беспокоили Рому; ведь перед ним была не еда, а нетронутые объекты научных опытов.

Рома поставил мясо на металлическую кассету и накрыл его сверху второй половиной кассеты. Секундомер лежал рядом.

— Включай! — велел Рома самому себе и нажал на рычажок рубильника.

Шипение генератора стихало, слышно было уже сухое потрескивание. Секундомер спокойно отсчитывал секунды. Вот уже минута… минута и пять секунд… восемь секунд…

Крак!

Голубоватое сияние вокруг генераторной лампы вдруг исчезло. Только на выпрямителе горели нежным и прозрачным сине-зеленым светом газотронные лампы. Ток прекратился. Что случилось?

И, неожиданно для самого себя, Рома услышал в тишине, как падают на стол тяжелые капли. Он повернул голову и увидел, как медленно расплавляется толстый провод, медный пруток, припаянный к лампе. Раскаленная, словно сияющая, медная палочка провода плакала слезами расплавленного металла. Густые капли падали на мраморный стол. Генератор сломался.

— Мистер Питерс! — громко закричал Рома. — Мистер Питерс!

Молчание.

— Эй, Мистер Питерс! Скорее сюда! Несчастье!

Молчание.

— Петр, чтобы ты лопнул. Где ты? Генератор сломался…

Рома быстро вскочил. Его длинное туловище пошатнулось на длинных худых ногах, как колеблется соломинка под дуновением ветра. Большими шагами Рома помчался, размахивая руками, как веслами, из лаборатории. Широкие стеклянные двери распахнулись перед ним, он не успел до них и дотронуться. И тут же Рома остановился.

В дальней комнате, спиной к нему, в кресле сидел кто-то сидел. Над спинкой кресла были видны только взъерошенные волосы человека, да развернутый газетный лист. Вверх поднимались клубы дыма от сигареты, которая дымила, словно паровозная труба. И еще, время от времени, вверх взлетали роговые очки, подкидываемые рукой в белом лабораторном халате. Этот кто-то читал газету.

— Читаете? Курите? — иронично спросил Рома. — Хорошо, хорошо. А на то, что там, в лаборатории, генератор сломался, вам наплевать?

Человек в кресле вдруг встал на ноги, отбросив от себя газету, и оказался девушкой в белом халате.

— Да, да, драгоценный биолог, — добавил Рома, но сразу остановился и вдруг изменил тон: — Нет, дорогая Рая, нет, все в порядке. Только вот, провод расплавился… понимаете, взял и расплавился чего-то…

Девушка в белом халате, что стояла перед Ромой, поднявшись с кресла, презрительно положила руки на бока:

— Вот так просто — взял и расплавился? — переспросила она. — Ни с того, ни с сего? Дорогой мой дегустатор, бросьте такие шутки. А ну, пойдемте… однако, нет, надо позвать Мистера Питерса. Эй, Мистер Питерс! — позвала она.

— А я уже звал, — растерянно ответил Рома. — Не отзывается…

Девушка махнула в его сторону рукой, как делают это с назойливой мухой.

— Мистер Питерс! — воскликнула она еще раз.

Дверь комнаты распахнулась — и на пороге показался парень, невысокий, стройный, с озабоченным тонким лицом.

— Чего это вы раскричались, Рая? — спросил он, входя в комнату. — Вас слышно на втором этаже…

— Олесик, Олесик, — бросилась к нему Рая, — этот дегустатор что-то наделал с генератором… И Мистера Питерса нет…

Олесь оглянулся:

— Не то, чтобы нет… он, знаете…

Но в речь Олеся вплелся веселый басовитый голос:

— А кто здесь зовет меня? А вот кому я нужен, а?

Крепкий, широкий мужчина вошел в комнату почти вслед за Олесем. Он посмотрел на всех, улыбнулся и сказал:

— Вери-вэл, гуд-морнинг, комрадс. Хав-ду-ю-ду, а?

— Мистер Питерс, бросьте, пожалуйста, шутки, — обратилась к нему Рая. — Рома сломал генератор.

— Что? — взревел Мистер Питерс.

С лица его исчезла веселая улыбка, словно ее стерли резинкой. Он опрометью бросился в лабораторию. За ним поспешили остальные.

Мистер Питерс подбежал к генератору. Все так же разливали сине-зеленое сияние газотронные лампы, так же мертвой была лампа генератора. А провод, который расплавился?.. Он превратился в тоненькую палочку, под которой на мраморном столе собралась кучка застывшей меди.

— Что это? — показал пальцем Мистер Питерс.

Рома смущенно опустил голову. Рая и Олесь смотрели то на него, то на кучку меди.

— Так, — проворчал, наконец, Мистер Питерс, — так, черти вас забери, товарищ дегустатор. Сколько времени делали экспозицию?

— Минуту… И восемь секунд.

— А перед тем?

— Э-э…

— Можно не экать, — строго отметила Рая.

— Э-э… что-то с полторы минуты…

— А отдыхать генератору сколько давали? Только без вранья, без вранья, комрадс. Ну, плиз, прошу, — не унимался Мистер Питерс.

Рома окончательно сконфузился:

— Он… того…

— Вы бы тогда тогокали, а не теперь, — безжалостно сказала Рая.

— Он… генератор… не успел отдохнуть… я спешил…

— Позор! Позор! — прогремел Мистер Питерс, — вери-бэд, какой позор. И вы смеете называться экспериментатором? Вы, что не понимаете, как надо обращаться с генератором, сколько вас не учи?.. И ты, чертяка, понимаешь, что ты мне тут наделал?

^{…И ты, чертяка, понимаешь, что ты мне тут наделал?}

Рома, Олесь и даже Рая молчали.

— Вы мне тут такое натворили, такое, что я даже не знаю, когда и как повезет мне исправить все это.

Олесь несмело спросил:

— А разве это так уж и испорчено?

— Дайбл и чертям, — снова загремел Мистер Питерс, — здесь теперь надо чинить, по крайней мере, сутки, вот что…

Он подошел к генератору и выключил ток. Газотронные лампы погасли. Тишина.

Олесь и Рая посмотрели на Рому. Тот, хоть и стоял, склонив голову, но чувствовал их презрительные взгляды. Не поднимая головы, он сказал:

— Но ведь я не знал…

— Мне все равно, знал ты или нет. А чем же я сегодня зерно буду облучать? — укоризненно бросил Олесь.

— А у меня кролик готов к облучению… я же его специально не кормила сутки… зачем, зачем же я его мучила? — добавила Рая.

Рома молчал. Что мог он ответить?

— Забирай отсюда свою еду. Потому что я могу от злости съесть ее, — приказал ему Мистер Питерс.

Медленными движениями, шатаясь на своих длинных ногах, Рома собрал продукты и поставил их на запасной стол, накрыв стеклянными колпаками. Потом он грустно сел на стул в углу лаборатории.

— Прошу уважаемых товарищей покинуть лабораторию, — приказал Мистер Питерс, — начинаю чинить. Эксперименты откладываем до завтра.

Олесь подошел к нему:

— А может… как-нибудь… видишь ли, у меня очень много зерна…

— Никаких «как-нибудь». Вот, от одного «как-нибудь» сколько мороки. Прошу, джентлменс, убираться. Гуд-бай!

После такого вежливого призыва оставалось только выйти из лаборатории, что все и сделали. Мистер Питерс посмотрел им вслед, усмехнулся и склонился над генератором. Он аккуратно выкрутил два винта, вынул испорченный провод. Затем вынул из ящика целую медную толстую палочку, поставил ее на место испорченной, закрутил винты. Теперь он уже не спешил.

Сев на стул, Мистер Питерс достал из кармана табак, бумагу, скрутил толстую папиросу и закурил, с наслаждением выпуская большие облака едкого дыма. Потом он хотел уже включить ток, как услышал, что дверь тихо заскрипела. Мистер Питерс сердито оглянулся:

— Кого там черт несет? Ведь я ска… простите, Рая, я не знал, что это вы. Прошу, прошу. Только — что вам надо? Видите, у меня очень мало времени. Надо чинить.

— А что, очень испортилась машина? — Рая показала пальцем на генератор. Мистеру Питерсу было хорошо видно ее тонкую руку и блестящие ногти.

— Конечно, — ответил он, уже значительно мягче. — Здесь, знаете, пока наведешь порядок… пожалуй, до вечера нельзя будет включать ток.

Рая вздохнула и села на стул возле генератора. Ее синие глаза ласково взглянули на Мистера Питерса — и ему стало немного неловко. Рая поправила халат и спросила снова:

— И ничего нельзя сделать?.. Нельзя ускорить?

Мистер Питерс упрямо покрутил головой. Это означало «ни в коем случае». Рая вновь вздохнула:

— Видите, Мистер Питерс, я же даже отказала Олесю… решила не ехать с ним кататься на лодке.

— Почему?

— Да, знаете… очень захотелось поработать с вами вечером, поговорить по радио с какими-нибудь любителями… в Африке, или Зеландии… Ведь вы будете сегодня вечером работать на двусторонней связи?

— Конечно, буду, — неосторожно ответил Мистер Питерс.

Глаза Раи немножко, на неуловимое мгновение, сверкнули и вновь погасли.

— Итак, я хотела поработать с вами… но для этого мне обязательно надо облучить моего кролика… с вами, знаете, так интересно работать… мне очень нравится…

Рая опять посмотрела на Мистера Питерса. Что за странная вещь — ласковый взгляд синих девичьих глаз!

Мистер Питерс склонил голову к Рае и сказал шепотом:

— Знаете, что? Кажется, мне повезет раньше починить генератор. Это, знаете, можно. Вот, видите?

Мистер Питерс нажал рычаг рубильника. Вспыхнули газотронные лампы выпрямителя. Засияла голубоватым светом лампа генератора. Стало слышно знакомое шипение. Генератор заработал. Рая всплеснула руками:

— Ой, как замечательно! Значит, можно просветить моего кролика? Милый Мистер Питерс, как замечательно! Сейчас, несу, сейчас!

— Но… Но я не сказал, что сейчас… э-э, слушайте, Рая…

Однако, Раи уже не было. Она побежала за кроликом.

Мистер Питерс вздохнул и почесал подбородок:

— Бедовая девчонка… всегда обведет вокруг пальца… по-своему…

Он вновь склонился над генератором. Но дверь распахнулась: видимо, возвращалась с кроликом Рая. Не поднимая головы, Мистер Питерс сказал:

— Только, знаете, Рая, давайте быстрее. Мне очень надо сегодня еще самому поработать… Давайте вашего кролика… ой!

Подняв глаза, Мистер Питерс увидел возле себя не Раю. Возле стола стоял Олесь. Он держал в руках большой мешок с зерном. Он абсолютно чистым, невинным взглядом смотрел на Мистера Питерса. И столько невинности было в этом взгляде, что Мистер Питерс даже сплюнул:

— Чего тебе надо?

— Видишь ли, мне показалось, что я слышу шипение генератора… Я взял этот маленький мешок, думаю: вот, хорошо, Мистер Питерс уже починил генератор… какое счастье!.. Так можно поработать?

Мистер Питерс открыл уже рот, чтобы выругаться, но Олесь предупредил его:

— Ага, ага, конечно, можно, я и сам вижу. Все работает… давай быстрее, потому что, видимо, сейчас Рая придет… Ты же ее ждал? И говорил что-то про нее, когда я вошел.

Мистер Питерс сплюнул еще раз:

— Работай, черт с тобой, работали!

А когда Олесь уже рассыпал зерно в кассете, в дверях показалась Рая. Странно, она не принесла кролика. Она даже не замечала в комнате Мистера Питерса. Она просто обратилась к Олесю:

— Олесь, только вы не задерживайтесь. Ведь мне надо после вас еще облучить моего кролика, иначе я не смогу поехать.

Олесь ответил ей, не отрываясь от работы:

— Имейте в виду, Рая, лодка заказана, опаздывать нельзя.

— Ладно, ладно, — отозвалась Рая, — я успею. А куда мы поедем? Я думаю, просто в парк…

Далее Мистер Питерс не слушал. Он вышел из лаборатории, обещая себе впредь никогда не поддаваться льстивым синим глазам, которые умеют так прекрасно смотреть и затуманивать людям мозги, как им захочется.

— Вот так поработал в одиночестве, дайбл, — проворчал Мистер Питерс, — вот, чертова девушка… вокруг пальца обвела… «хочется с вами поработать, не поеду на лодке…» Хм… а ты и растаял, дурак? Тоже мне, влюбленная шляпа!

Он прошел мимо погруженного в свои мысли Ромы, который все еще переживал свое несчастье — сломанный генератор.

— Пошли, Рома, — сказал Мистер Питерс, — брось сокрушаться. Работает генератор. Уже исправлено.

И они вышли из дома. А сверху, из окон лаборатории, на них смотрели веселые глаза Раи и Олеся…

Однако, не пора ли уже рассказать точнее и конкретнее, кто такие наши герои и что они все делают вокруг генератора? Что это за странные работы, что за странные препирательства вокруг очереди и возможности поработать подольше?..

Прежде всего, условимся: ничего удивительного здесь нет. Все идет своим путем, вполне закономерно. Очень просто.

Есть четыре научно-исследовательских института: электротехнический, сельскохозяйственный, пищевой и биологический. Различные институты, с разными работами и направлениями. Но чего не бывает в нашей чудесной стране?.. Получилось так, что определенная отрасль научно-исследовательской работы объединила вокруг себя интересы представителей этих четырех научных институтов. Представители институтов увидели, что им лучше работать вместе. Так образовалась бригада.

Четверо научных работников, представители четырех научно-исследовательских институтов, собранные в одну бригаду, работали с ультракороткими волнами. Каждый из них делал свое дело — но все эти опыты были направлены на изучение свойств ультракоротких волн, самых загадочных (пока!) излучений из всех, известных современной науке.

Биологический институт интересовался воздействием ультракоротких волн на живые организмы, интересовался теми изменениями, что возникают вследствие облучения ультракороткими волнами живых существ.

Пищевой институт интересовался тем, что ультракороткие волны в определенных условиях убивают абсолютно все бактерии — в том числе и гнилостные. Итак, облучив ультракороткими волнами тот или иной продукт и убив в нем бактерии, можно было получить своеобразный эффект: продукт не портился долгое время, консервировался. А это обещало революцию в консервной промышленности.

Сельскохозяйственный институт интересовался облучением ультракороткими волнами семян зерновых для посева. Ведь в определенных условиях облученное зерно увеличивало свой запас энергии роста. Зерно, посеянное глубже в почву, всходило быстрее обычного, плодоносило обильнее. И, кроме того, облучение ультракороткими волнами одновременно лишало зерно всех вредителей растительного происхождения, которые могли быть до сих пор на нем. Ведь ультракороткие волны убивали всех таких вредителей.

В конце концов, электротехнический институт, владелец целой лаборатории и драгоценного генератора ультракоротких волн, интересовался использованием ультракоротких волн в абсолютно всех отраслях, а в частности, для связи — определенной и устойчивой двусторонней радиосвязи на недалеких расстояниях. Ведь на ультракороткие волны не влияли атмосферные электрические разряды, которые так мешают приему радиосигналов; они были бы лучшими для пересылки изображений по радио, для телевидения.

Все это теоретически было уже известно. Но — только теоретически. Ибо нигде еще не было поставлено развернутых опытов, которые прояснили бы спорные вопросы сразу по всем отраслям. И впервые в научной жизни целого мира собралась и работала такая своеобразная объединенная бригада, четыре экспериментатора возле одного генератора. Однако, почему у одного? Разве не смогли бы научные институты построить еще и еще соответствующих установок для опытов?..

Ультракороткие волны — очень капризная вещь. Изучить их свойства очень не просто; а еще труднее создать их источник, если исследователь хочет получить колебания определенной частоты. Вот есть схема генератора, есть все детали. Исследователь работает, он строит генератор, запускает его. Он твердо знает, что будет такая, допустим, частота. А на самом деле получается совсем другая, меньшая частота, а, значит, и более длинные волны. Почему? Какой-то малюсенький проводочек, какое-то третьеразрядное соединение получилось на несколько миллиметров длиннее, чем надо. И частота получилась другая, — потому что в генераторе возникла лишняя емкость, лишняя индукция, не предусмотреная конструктором, вредна.

Вот почему устойчивый, надежный генератор, сконструированный в свое время в электротехническом институте, был драгоценным. Почти случайно этот генератор прекрасно работал на широко применяемых в общей радиотехнике лампах — не нуждаясь в специально изготовленных, которые стоили больших денег. И вокруг именно этого генератора собрались наши исследователи.

Высоченный пищевик Рома на длиннющих ногах, которому даже и самому было как-то неудобно, неловко за свой невероятный рост и тонкое, худое туловище, вдоль которого висели такие же длинные и худые руки. Рома всегда пытался спрятать куда-то свой рост — но куда его спрячешь?.. И тонкое лицо Ромы всегда, если только он был не один, было мрачным и обиженным на такую насмешку природы, которая выдала ему преувеличенную пайку роста…

Агроном Олесь был полной противоположностью Роме. Невысокий, стройный, ловкий — он производил впечатление хорошо скроенного и не хуже пошитого физкультурника. И разве он не был таким? Олесь любил лодки, любил воду, любил солнце, любил острые ароматы нагретой солнцем земли. Олесь любил всю природу, мать всего живого. Загорелое тонкое лицо с чертами, словно вырезанными умелым мастером, легкая походка, ловкие быстрые движения, — все это привлекало к Олесю внимание, все это было на пользу ему, в частности, у женщин.

Биолог Рая в кокетливом белом халате, синеглазая Рая с большой шапкой золотых волос на голове, жизнерадостная, смешливая, веселая Рая напрасно пыталась скрыть эту свою жизнерадостность большими роговыми очками, оправдывая их наличие своей якобы близорукостью. Напрасно она пыталась произвести впечатление солидности и сигаретами, которые она курила, отплевываясь, когда никто не видел, и мужественно затягиваясь, когда на нее кто-то смотрел. Не будем нескромными, не будем говорить ничего о том, какое впечатление вообще произвела Рая сразу, как только появилась в лаборатории, на трех товарищей. Не будем говорить ничего о тех синих глазах, казавшихся кое-кому сладким воспоминанием о бескрайнем синем море, в котором так же можно утонуть, как в тех глазах; о золотых волосах, в которых, по мнению некоторых, запутались навсегда солнечные лучи; о тонких красивых руках с блестящими ноготочками, которые (о, этот кое-кто был уверен!) не могли не вызывать у человека острого желания расцеловать их, эти розовые, нежные перламутровые ноготочки на тонких пальцах…

Нет, об этом мы говорить не будем. Скажем просто: Рая — это была настоящая, на сто процентов Рая.

Наконец, Мистер Питерс: что за странное имя у сотрудника советского института? Собственно, этого товарища когда-то называли просто Петр. Но с того времени, как он, коренастый и широкий, с лукавой улыбкой на толстых губах, начал курить толстые самокрутки из душистого трубочного табака; с того времени, как он настойчиво взялся изучать английский язык и увлекся окончательно сбором разноцветных квитанций, которые он доставал от радиолюбителей-коротковолновиков всех стран, — с этого времени он перестал быть Петром. Его имя, по общему сговору всех товарищей, стало Мистер Питерс. Да и сам он привык к нему, и теперь отзывался на это имя, как на свое собственное.

Мистер Питерс был в бригаде самым уважаемым человеком. Ведь каждый из этих четырех, конечно, знал многое об ультракоротких волнах, и умел обращаться с генератором. Но — кто мог в этой области знать больше Мистера Питерса, специалиста-электротехника, связиста, который не только вообще, как говорится, зубы проел на радиотехнике, но и в частности, был конструктором этого самого генератора, — вместе с другими инженерами института? Теперь Мистер Питерс следил за состоянием генератора, и в то же время, вместе с товарищами, проводил опыты по использованию ультракоротких волн для связи и, в частности, для телевидения.