Чужие отражения чужих тел

Репликация десятая. Дракула

Крепость Поенарь сильно изменился за долгие годы отсутствия хозяина. Ветер, дождь и перепады температуры постепенно разрушили крепость. Обрушенные стены скатились с крутых склонов горы в долину реки Арджеш, как змея извивающуюся внизу. Осыпавшиеся перекрытия, словно рану, обнажили внутренние пространства помещений, вскрывая всякую тайну.

Князь Влад Басараб из рода Дрэкулешти печально вздохнул, так как его тайна от времени не прояснилась, а ещё больше покрылась грязным слоем наветов недругов и явных врагов. Он по-прежнему должен носить на себе отражение выдуманной легенды и изображать себя таким, каким князь Дракула не был при жизни. Злые языки, что падальные мухи, ищут место, где можно спрятать свои личинки, именуемые ложью. После смерти князя от турецкой сабли много лжи посеяно, а ещё больше придуманного зла. Чего стоит то, что он упивался кровью невинно убиенных жертв! Чтобы следовать отражению, князю каждый день приходится пить кровь любимой Илоны. Если не сделать этого, ни ему, ни его жене не поздоровиться – вселяющиеся в них духи Тьмы будут корчиться в судорогах, пока не исполнится навеянное отражением.

Словно услышав его мысли, подошла Илона с венком на голове из мокрых полевых ромашек. С самого утра хмурое небо гнало тёмные тучи, а всё пространство внизу вдоль долины реки Арджеш заполнял белесый туман. Илона прильнула бледными губами к шее князя Влада и промолвила на ухо: «С добрым утром, милый!» Князь улыбнулся ей и подумал, что утро вряд ли можно назвать добрым, так как, по воле Брэма Стокера[40], Владу пора ложиться в гроб. Илона нахмурила брови – видимо, пришла первая волна режущей боли. Она быстро взяла белую пиалу и острый нож, от вида которого сердце князя забилось в тревоге. Влад знал, что нож предназначен не для него и всегда страшился того, что произойдёт дальше. Илона уколола себя в руку, и в пиалу капнуло несколько капель. Князь Влад быстро прижал ранку пальцем, а она облегчённо вздохнула и свободной рукой долила в пиалу пару глотков вина из заплесневевшей бутылки. Влад торопливо выпил, ощущая внутреннее сопротивление, а потом поцеловал Илону и сказал:

— Ты знаешь, что мне пора идти!

Рыжий верзила Брэм Стокер и худой, как жердь, которую он тесал, Михаэль Бехайм[41] торопливо стругали ножами колья, и князь подождал, невольно сочувствуя своим клеветникам. Он давно отпустил бы их восвояси, но его волю никто не спрашивал. Князь Влад теребил медальон с драконом, глотающим свой хвост, и наблюдал за последними приготовлениями. Сочинители пасквилей закончили стругать и, повизгивая от боли, с роковой неотвратимостью насадили себя на колья, а когда окровавленное остриё вылезло через рот, то бессильно выдохнули. Через минуту князь помог незадачливым любителям пасквилей возвратиться в исходное состояние, вытаскивая из задниц графоманов окровавленные палки. Данная экзекуция давно отбила у них всякую охоту писать во всех последующих отражениях. Держась за больные места, Брэм и Михаэль не преминули поклониться и с чувством выполненного долга удалились на обвалившуюся башню играть в карты до следующего рассвета.

Князь Влад, вместе с Илоной, спустился чуть ниже по крутому склону и через кусты нырнул в тёмную нору, которая, через некоторое время, привела в большой подвал под крепостью. В воздухе до сих пор сохранялся запах пороха, запасы которого когда-то хранили в подземелье. Они прошли в дальний угол, где на каменном возвышении стояли два белеющих в темноте гроба. Князь открыл один из них и забрался внутрь, укладываясь удобнее.

— До вечера, любимая, — произнёс князь Влад и прикрыл крышку гроба.

— До встречи, любимый, — произнесла Илона, прислонившись ухом к гробу, и внимательно прислушалась, словно боялась, что князь раньше времени вскочит. Шорох равномерного дыхания под крышкой успокоил её, и она тихонько обошла каменное возвышение, приблизившись ко второму гробу. Приподняв крышку, Илона различила в темноте бледное округлое лицо юноши, который, в отличие от мужа, совсем не дышал и казался безнадёжно мёртвым. «Бедненький!» — подумала Илона и прикоснулась своими губами к губам юноши. Они оказались холодными, но Илона не спешила отнимать своих губ – ей отчего-то грезилось, что юноша вот-вот проснется от поцелуя.

Чуда не произошло, и она разочарованно закрыла гроб.

Грохот, раздавшийся среди ночи, разбудил Тараса, а ходившая ходуном кровать сбросила на пол Марико, которая поднялась и спросонья зашипела на Тараса: — Ты что, с ума сошёл? Перестань толкаться, а не то будешь спать на полу!

Тарас не стал спорить с Марико, а надел очки и включил фонарь, лежащий на тумбочке. В это время вновь заколебалась земля, словно хату, как корабль, накрыла большая волна и Марико бросилась к Тарасу, который прижал её и успокоил: — Всё в порядке, это землетрясение.

Тарас немного ошибся в своём определении, так как не знал, что вновь взорвался Йеллоустоун, а вторая волна, испугавшая Марико, пришла не из Америки, а Италии – там неожиданным образом вскипел горячей лавой вулкан под Неаполем. Видимо, его взрыв спровоцировала волна от американского Йеллоустоуна. Людмила, выскочившая из своей комнаты, увидела свет в комнате родителей и прибежала к ним, чуть не перепугавшись затаившегося у двери Сета, который ошарашенно светил глазами-блюдцами в темноте.

— Что случилось? — спросила Людмила.

— Отец говорит, что землетрясение, — сообщила Марико и словно эксперта, спросила у Тараса: — Нам не опасно находиться в доме?

— Не опаснее, чем на улице, — сказал Тарас, выглядывая в окно. Несмотря на то, что не видно ни зги, по воющему ветру и колышущимся деревьям, возникающих при свете молний, как костлявые призраки, Тарас понял, что лучше находится в родной хате.

— А где молодые? — спросила Марико и Людмила улыбнулась: — Спят.

— Пусть спят, — сказала Марико, а Тарас накинул на себя плащ с капюшоном и вышел во двор. Неистовый холодный ветер рвал полы плаща, пытаясь опрокинуть Тараса, но скромный вес доктора в сто килограмм не позволял этого сделать. Тарас не поленился и подошёл к крутому берегу реки. Псел, словно взбесившийся бык, вырвался из берегов. Хорошо, что хата стояла на взгорке, и её не смыло бурным потоком. Вместе с дождём, что-то липкое и грязное приставало к лицу и слепило глаза, отчего Тарас постоянно вытирал очки пальцами. «Как бы нас совсем не затопило», — подумал он, не сильно пугаясь. «В крайнем случае, улетим по воздуху», — решил Тарас, собираясь дождаться утра. Когда он вернулся в хату и сбросил капюшон, Марико испуганно вскрикнула: — Что с тобой?

Взглянув в зеркало, Тарас увидел свою чёрную рожу и понял, что это пепел. Он извёл пол куска мыла, пытаясь отмыться, но лицо так и осталось серым. Так как все не спали, кроме молодых, а до утра оставалось ещё долго, то Тарас попросил Людмилу:

— Расскажи нам, как вы из Женевы попали в Саров.

Людмила хотела отмахнуться, но Тарас напомнил ей, что изменения в характере Руслана произошли после того, как они покинули Женеву. Людмила рассказала, что приглашение работать в Сарове Руслан получил по почте. Он не собирался бросать исследования в престижном ЦЕРНе на неведомую лабораторию в Сарове, в которой оборудования – кот наплакал. Письмо так и осталось лежать в столе, а Руслан продолжал работать в ЦЕРНе. После этого пришло другое письмо, которое Руслан не дал ей прочитать, а только сказал:

— Собирайся, мы отправляемся в Саров!

Так как добираться в этот город весьма проблематично, то решили лететь налегке и по воздуху. На вопрос Людмилу, почему не взять чемодан с вещами, Руслан сказал, что они вернуться в ЦЕРН через неделю.

— Вот так мы отправились в Саров, — подытожила Людмила, полагая, что удовлетворила любопытство отца и матери. Оказалось, что нет, так как отец сказал:

— Рассказывая дальше!

Людмила вздохнула и продолжила

— Чтобы не делать большой круг, минуя Тёмную зону, мы перелетели через Альпы, северную Италию, Хорватию, Сербию и Румынию, пока не оказались над Чёрным морем, а потом через Украину прямиком в Саров.

— Вы где-нибудь останавливались? — спросил Тарас.

— Нет, — ответила Людмила, а потом задумалась и вспомнила: — Только один раз.

— Где? — спросил Тарас.

— В Румынии, — ответила Людмила. — Тарас увидел разрушенную крепость и сказал: «Вот бы увидел это Илья!» Мы спустились на полчаса, чтобы размять ноги и поглазеть на развалины. А потом улетели.

— Руслан никуда не отлучался? — спросил Тарас.

— Никуда, — ответила Людмила и с улыбкой добавила: — Только в кусты по надобности.

— А что за разрушенную крепость вы смотрели? — поинтересовалась Марико, а Людмила улыбнулась и ответила: — Крепость знаменитого графа Дракулы.

Сет, сидящий у порога комнаты, побелел и пролепетал, трясясь от ужаса: — Апологист Сатанаила!

Илона сидела возле куста шиповника и читала книгу, оставленную кем-то из туристов. День выдался сумрачный, так как небо затянули серые облака, скрывая солнце. Брэм Стокер и длинный Михаэль Бехайм резались в карты, несмотря на то, что какие-то сумасшедшие туристы крутились у них под носом, забираясь на остатки стен крепости Поенарь. Илона отвела взгляд от ненавистных ей писак, благодаря которым она торчала здесь, а не испытывала блаженство в Эссенариуме под лучами Лучезарного. Несмотря на то, что они были невиновные во многих делах, которые им инкриминировали, двуликий Янус и бледная женщина с косой, определяя их будущее, поверили гнусным инсинуациям их врагов. Приходится служить Сатанаилу и надеяться на лучшее. Снова погружаясь в книгу, она читала приключения мальчика Малыша и странного типа с винтом на спине по имени Карлсон. Краем глаза она уловила что-то необычное, но не стала отрываться от книги, так как осталось дочитать пару страниц. Когда она перевернула последнюю страницу, то оказалось, что это не конец, а оставшиеся страницы выдрали, и она не знала, что случится с героями потом. «Опять не везёт!» — обречённо подумала Илона и посмотрела туда, где что-то мелькнуло. Среди серых туч она увидела толстячка в очках, весьма похожего на Карлсона. Вместо пропеллера за спиной, его оседлала фрёкен Бок, которая, в отличие от книжки, выглядела весьма миловидно и баловалась с толстяком.

Чуть позади их летел крылатый зверь с лицом серо-молочного цвета, который держал в своих лапах Малыша-переростка. Илона отчаянно жалела, что не дочитала книгу до конца, иначе бы она знала, что это за зверь и почему он тащит Малыша. Ей неожиданно пришла мысль, что Сатанаил отправил им Малыша в качестве пленника, на этот раз не дохлого, как юноша в гробу. Внимательно присмотревшись, она увидела, что Малыш не малыш, а девушка, и ей стало жаль класть её в гроб. В голову Илоны пришла спасительная мысль: «А где же будет спать Влад, ведь гроба всего два?» Этот довод утешил Илону, и она подумала, что их с Владом отпустят, и они отправятся в Эссенариум.

Карлсон шлёпнулся на площадку, чуть не потеряв свои очки, а рядом с ним мягко приземлилась прелестная фрёкен Бок и миловидная девушка, которую отпустил зверь. Зверь принюхался и сообщил девушке: — Здесь пахнет тьмой!

Считая свою миссию исполненной, зверь уселся на самую верхнюю точку не разрушенной башни и замер, словно серая бетонная статуя. Обернувшиеся на шум туристы, увидев странного зверя, принялись щёлкать коммуникаторами, всё время повторяя: «Смотри! Статуя демона! Как мы сразу не заметили?!» Девушка, принесённая зверем, подошла к Илоне и с улыбкой спросила, показывая ей фото мужчины: — Вы не видели здесь этого человека?

Видимо, она приняла её за экскурсовода. Илона взглянула на фото и похолодела – она сразу узнала в нем мёртвого юношу в гробу. Сатанаил называл его громким словом «Свидетель», только не объяснял чему он свидетель. Что следовало из того, что юношу ищут, она не знала, а Влад дрыхнул в гробу. Она возвратила девушке фото и сказала, пытаясь скрыть дрожь в голосе: — Нет, не видела!

— Возьмите фото, — предложила девушка, — если увидите похожего человека, на другой стороне фотографии мой номер коммуникатора.

Илона взяла фотографию, а летающие гости принялись исследовать все развалины. Фрёкен Бок, оглянувшись вокруг, восхищённо воскликнула:

— Ты права, Людочка, это крепость бедного князя Влада Басараба из рода Дрэкулешти. Люди преувеличивают его жестокость, тем более время, в котором он жил, не отличалось благородными нравами. На князя Влада много наговаривали враги.

Илона, слушая речь фрёкен Бок, чуть не прослезилась, внимая её добрым слова. Она засомневалась, стоит ли будить Влада, чтобы сообщить ему о гостях, разыскивающих их мертвеца, лежащего в гробу. Собирая по склону ромашки, Илона незаметно добралась до кустов и, скрепя сердце, решила сообщить мужу о посетителях. Илона нырнула в нору и пролезла в подвал. Скинув крышку гроба, она принялась тормошить князя Влада и шипеть на него: «Вставай!» «Ещё не вечер!» — промычал Влад, переворачиваясь в гробу, но Илона настойчиво терзала его дальше: «Вставай, к нам гости!» Когда Влад присел в гробу, она выложила всё, что видела и слышала.

— Нужно вызвать Сатанаила, — сказал Влад и начертил в воздухе перевёрнутую пятиконечную звезду, которая вспыхнула красным огнём.

— А как же люди? Они ведь его ищут, пусть и мёртвого? — спросила Илона, не совсем понимая своего мужа.

— Ты предлагаешь отдать гроб родственникам этого юноши? — спросил князь Влад и, зевая, сообщил: — Если мы это сделаем, Сатанаил придумает нам такие вечные муки, что гильотина покажется щекоткой.

Влад прикрылся крышкой гроба, и Илона услышала, как он захрапел. Её охватило отчаяние, и она стояла в темноте, ломая свои пальцы и решая душевную дилемму.

Решение пришло быстро, и она почувствовала душевное спокойствие, которое наступает в последнюю минуту жизни. Выбравшись из подвала, Илона решительно поднялась наверх, а когда увидела девушку, давшую ей фотографию, она взяла её за руку и потянула к косогору:

— Идём!

Девушка оглянулась на своих попутчиков и последовала за Илоной, полагая, что та хочет что-то сказать по секрету. Когда они оказались возле кустов, девушка остановилась, так как за ней спускался Карлсон и фрёкен Бок. Трогая куст, девушка сообщила Карлсону: — Я узнала это место, сюда спускался Руслан.

«Руслан! Вот как зовут юношу!» — подумала Илона и потащила девушку: — Идём!

Они пролезли в подвал, где Карслон включил фонарик, высвечивая гроб на каменном постаменте. «А где второй?» — подумала Илона, а Карлсон поднял крышку гроба и сообщил:

— Это не он!

Илона приблизилась к гробу и увидела, что в нём лежит князь Влад. Он прищурился от света и сердито произнёс: — Это вообще наглость, беспокоить мертвецов!

— Простите! — сказал Карлсон и прикрыл гроб. Они выбрались из подвала, а заторможенная Илона не могла понять, куда девался труп юноши по имени Руслан.

— Спасибо вам, но этот человек не Руслан, — печально сказала девушка. Словно поддерживая её скорбь и уныние, подул промозглый ветер, а с неба посыпался мелкий дождь. Солнце, так и не появившееся за день, судя по сумраку дня, уже закатилось. Не скрываясь, Карлсон и грустная фрёкен Бок взлетели в воздух, а застывший зверь неожиданно ожил и подхватил девушку, которая безвольно повисла в его руках. Они быстро пропали в небе, словно их проглотила серая мгла.

Редких туристов давно уже сдуло с холодной горы, и только Брэм Стокер и Михаэль Бехайм и наблюдали сверху за застывшей Илоной, оставив свои карты. «А винта на спине у Карлсона нет!» — отчего-то вспомнила она и полезла в дыру, будить князя Влада. Когда Илона оказалась в подвале, то с удивлением увидела два гроба и Сатанаила, возвышавшегося над ними. Его сверкающие в темноте глаза не сулили Илоне ничего хорошего.

— Бунт на корабле! Ты польстилась на чужое! — воскликнул Сатанаил и повалил её на гроб Влада. Задрав ей платье, он вонзил в неё свой жуткий фаллос. Боли Илона уже не боялась, но ужаснее всего было то, что Влад снизу стучал в крышку гроба, чем тешил Сатанаила, который вгонял в неё своё мерзкое оружие возмездия, лишая чести, достоинства и добродетели. Илона молчала и без слёз плакала, чтобы не тешить Сатанаила своими криками. Совершив экзекуцию, Сатанаил презрительно оттолкнул Илону и наказал:

— Зови бездельников, мы убираемся отсюда.

Опираясь на гроб князя Влада, Сатанаила с хищной улыбкой думал о том, как он переиграет Лучезарного. Он вспомнил, как на Земле в последний миг ускользнул от Маргины, которую Лучезарный направил убить Сатанаила. Он успел вместо себя подсунуть своего помощника Самаэля или Романа Аркадиевича по-мирскому, который тоже плёл козни против Сатанаила. Самаэль испарился, превращаясь в Ничто, а Сатанаил исчез на некоторое время из вида.

Он представлял, как обрадовался Лучезарный, узнав о его гибели, и от злости заскрипел зубами. Он знал о том, как ликовал Свет, когда распространились сведения, что Сатанаил погиб в Маскве. Он не афишировал того, что он жив, понимая, что лучше врага застать врасплох. Он ещё покажет Лучезарному, кто из них двоих самый хитрый и предусмотрительный. Очень кстати, его сын занимался наукой в ЦЕРНе, и Сатанаил пристроился там работать в библиотеку. Подслушав разговор, Сатанаил украл формулу, которую сообщила учёному Маргина, и убрать зануду Артура Прехта. Он написал письмо Руслану от имени Павла Васильевича Молчанова, приглашая его в Саров, а когда сын отказался, в следующем письме сообщил, что на Людмилу в Женеве охотится многороссийская мафия. В письме он гарантировал её безопасность в Сарове и интересную работу в лаборатории. Сатанаилу пришлось нейтрализовать Руслана в крепости Поенарь, чтобы занять его место. Присоединившись к группе учёных в Сарове, Сатанаил был в курсе всех событий, так как дурочка Маргина ничего не подозревала. Сатанаил постоянно следил за ней с помощью Марфы, которая, с его ведома, ещё по пути в Саров попыталась убить Маргину. Приказав ей быть ближе к Маргине, Сатанаил и сам был в курсе событий, так как Маргина сама всё выбалтывала ему, как зятю. Когда он узнал от Маргины, что есть силы сильней его и Лучезарного, то решил, что ему следует познакомиться с анимо поближе.

Перебивая его мысли, появились Брэм Стокер и Михаэль Бехайм. Сатанаил приказал им тащить гроб с Русланом. Когда они выбрались наружу, то вслед за Сатанаилом взлетели в воздух, терзаемые порывистым и холодным ветром. Князь Влад, считая себя оскорблённым, летел прямо в гробе, не открывая его. Илона решилась и приблизилась к Сатанаилу, чтобы спросить: — Куда мы?

Сатанаил внезапно развеселился и захохотал.

— Мы летим в Санкт-Петербург! — прорычал он и зловеще добавил: — Прямо им под нос!

Илона подумала, что под «ими» он подразумевает Карлсона и его компанию, но не видела в них достойных соперников Сатанаилу. Она не стала озвучивать свои умозаключения, а летела рядом с гробом мужа, несмотря на то, что он по-прежнему сердился на неё.

Когда Илья проснулся, то вспомнил всё.

Вера посапывала возле уха, и он с нежностью погладил её рыжие волосы. «Как Туманный Кот», — отчего-то подумал Илья, хотя никогда кота не видел. Он исчез до рождения Ильи вместе с бабушкой Маргиной, о которой он слышал столько рассказов, что они смахивали на легенду. Вера во сне потянулась и закинула на Илью ногу, одновременно обнимая рукой. Илья хотел уже вставать, но не будить же свою спасительницу!

На тумбочке возле кровати он заметил какую-то бумажку и потянулся за ней, стараясь не разбудить Веру. Развернув её, Илья узнал почерк бабушки Марико. «Вернёмся вечером. Борщ на плите, пирожки на столе. Не скучайте!» — писала бабушка. Илья не догадывался, куда они могли отправиться, но подозревал, что родные хотели оставить их вдвоём. «И на том спасибо!» — подумал Илья, рассматривая Веру. Только сейчас до него дошло, что он чуть не оттолкнул прекрасную девушку, пусть с темным и сомнительным прошлым. Услужливая память, вернувшись к Илье, подсказала ему, как много сделала для него эта хрупкая на вид девушка. Вынесла его после ранения, выходила и вылечила. От избытка нахлынувших чувств, Илья наклонил голову и, едва дотронувшись до её губ, поцеловал Веру.

Она словно ожидала этого, потому что ответила, прильнув к Илье, и долго не отрывала губ. Приоткрыв потрясённые глаза, Вера растерянно прошептала:

— Илюшенька, милый, что ты делаешь?!

— Я люблю тебя? — сказал Илья, восхищенно глядя ей в глаза и снова впиваясь в её губы. Внезапно Вера оттолкнула его и рассматривала, словно увидела первый раз.

— Что случилось? — удивлённо спросил Илья, а Вера, с тревогой прошептала: — Я только что была в какой-то пещере с огненным озером, а передо мной сидел огромный бородатый великан в окружении маленьких волосатых карликов, который уставились на меня большими прищуренными глазами, словно хотели меня сожрать.

— Тебе приснился странный сон, — сказал Илья и напомнил: — Может ты забыла, но я сказал, что тебя люблю.

— Я запомню, — сказала Вера и прильнула к его губам. Испытывая дежавю со страстным поцелуем, Илья ничуть не жалел об этом. За окном завывал холодный ветер, не пытаясь разогнать тёмные тучи, превратившие день в серые сумерки. Они первый раз по-взрослому занимались любовью, испытывая необыкновенную взаимную нежность, способную серый день превратить яркий красочный калейдоскоп новых ощущений. Возможно, что в этот миг вспыхнула новая Вселенная, способная сделать нового Анимо, который преобразует её в цветущий сад жизни, в просторечии именуемый Раем.

Вероятно, уже наступил вечер, когда они очнулись от страсти и с затуманенными глазами, оглянулись вокруг. «Давно должна вернуться мама и дед с бабушкой. Где они пропадают?», — подумал Илья, прибирая постель и одеваясь.

— Они ищут твоего отца, — ответила Вера на его вопрос.

— Он же в командировке!? — удивился Илья, на что Вера ответила: — Нет, он пропал месяца четыре назад.

— Почему же мне не сказали? — удивился Илья, а Вера его успокоила: — Ты был ранен, и не хотели тебя расстраивать.

— Давай между собой не держать тайн, — предложил Илья, а Вера странно улыбнулась и согласилась: — С этого дня, о чём бы ты ни спросил, я буду говорить правду.

— А что случилось с отцом? — поинтересовался Илья.

— Насколько я знаю, его облик приняла одна тёмная сущность. Чтобы узнать, где твой отец, я должна покинуть тебя на некоторое время и найти эту сущность, — сказала Вера. Илья не понял, причём здесь Вера, и изобразил на лице недоумение и явное нежелание расставаться с ней.

— Я быстро вернусь, — пообещала Вера, направляясь к выходу из хаты, но Илья безапелляционно возразил: — Я не могу отпустить тебя одну.

Вера хмыкнула и вышла на улицу. Несмотря на лето, резкий ветер швырял мелкие льдинки, которые больно врезались в лицо. Ильи увязался за Верой, а когда в полутьме заглянул в её глаза, то заметил в них загоревшиеся бесики.

— Тогда держись, — предупредила Вера, но Илья заметил в её голосе некие мстительные нотки. Она крепко обняла его, а через секунду со скоростью пули врезалась в тёмное небо. Ошарашенный Илья смотрел на неё, как на сумасшедшую, а она откровенно смеялась над ним и над разбушевавшейся природой. Когда они оказались в стратосфере земли на стол в зале упал листок, выдранный из старой школьной тетрадки, на котором размашистым почерком Веры было написано:

Вода отхлынула от Санкт-Петербурга, оставив за собой разрушенный город. Многие недавно построенные дома смыло в Финский залив, и они угловато торчали из воды, зияя дырами и торчащими прутьями арматуры. Над заливом царил смрад от многих тысяч раздутых тел, на которых сидели чайки и ожиревшие вороны. Снизу трупы глодали пришедшие в себя хищные рыбы. Единичные жители, чудом оставшиеся живыми, бродили по остаткам супермаркетов, выискивая в иле консервные банки, не раздавленные водой и сохранившиеся бутылки водки. Как таковых, улиц не осталось, все они затянулись илом вперемежку с деревьями и всяким сором, подхваченным водой по пути. В отличие от новых построек, старые дома сохранились лучше и у них, несмотря на снесённые крыши и продавленные потолки, ещё имелись стены, а кое-где и двери на верхних этажах, годящиеся для входа пернатых, но не людей.

Семён Иванович Котерман был одним из тех, кто выжил в ту страшную ночь в Санкт-Петербурге, когда на город обрушилась многометровая волна. Собственно говоря, выжили все мусульмане, иудеи и православные жители Санкт-Петербурга, только они об этом не знали. Так как Морти покинула свою работу, то смерти не стало для тех, кто верит в Рай и Ад, но им никто ничего не объяснил, отчего они тонули, а потом оживали. Все прочие атеисты, нудисты и пропагандисты плыли в сторону финского залива с раздутыми животами.

Семён Иванович не придерживался какой-либо веры, но искренне верил в Ад для всех петербургских чиновников и своих соседей, для невоспитанной молодёжи и распутных женщин, для местной управляющей компании и президента Санкт-Петербургского региона, а надеялся на Рай для себя лично. В эту грозную ночь он спал, как убитый, заткнув беруши в свои уши. Так что смерть свою Семён Иванович проспал, а очнулся на мокром кожаном диване. Такая коллизия случалась с ним и раньше в связи с излишним содержанием алкоголя в крови и недержанием мочи, потому Семён Иванович не расстроился, а только вытер диван флагом мебельной фирмы «Ноев ковчег», в коей он служил ночным сторожем. Свою производственную одежду Семён Иванович сушить не стал, полагая, что горячее тело, после воздаяния Бахусу, без проблем высушит костюм и рубашку.

Ещё не взошло солнце, когда Семён Иванович включил кофейный аппарат и бросил взгляд на Большую Неву. Увиденное повергло его в ступор, так как на ровной поверхности воды тут и там торчали разрушенные дома, опрокинутые корабли, куча брёвен и щепок. Особенно поразил Семёна Ивановича музейный паровоз, торчащий на сохранившейся деревянной крыше, которая медленно покинула Неву, пытаясь незаметно удрать в Финский залив и эмигрировать в Европу. Чтобы переварить размеры катастрофы, постигшей Санкт-Петербург, Семён Иванович потянулся за кружкой утреннего кофе, но оказалось, что кофейный аппарат не фурычит, а в офисе нет электричества.

Только сейчас Семён Иванович понял, что он не обоссался, а испытал на себе действие Всемирного Потопа и как Ной выжил в офисном ковчеге. Семён Иванович понял, что название его родной фирмы несёт не только рекламную нагрузку, но и имеет сакральный смысл помогать утопающим. Получив божественное озарение, Семён Иванович понял, что нужно выпить, так как на сухую голову всё произошедшее выглядит фантастически. Он нацепил на лысую голову клетчатое кепи, которое выглядело диссонансом со строгим мокрым костюмом, и вышел на Кожевенную линию, заваленную хламом. Закрыв служебную железную дверь, Семён Иванович рассуждал, куда ему лучше пойти: то ли в сторону Косой линия или к Морскому пассажирскому вокзалу. Его размышления прервала странная группа товарищей, которые спустились с неба, сопровождая два гроба. Семён Иванович подумал, что он умер и пришли по его душу, но два гроба для него многовато, чистый перебор. Как оказалось, он напрасно боялся, так как эскорт сопровождения гробов опустился на противоположной стороне улицы, перед зданием администрации бывшего кожевенного завод им. А. Н. Радищева в доме номер 27. Над входом в здание висел тяжёлый остеклённый балкон, ничуть не повреждённый стихией, но готовый обрушиться на появившихся незваных гостей. Семён Иванович подошёл поближе к прилетевшим, ничуть не удивляясь их способности перемещаться по воздуху – мало ли чего придумали учёные. В душе Семёна Ивановича тлела надежда, что его угостят прилетевшие товарищи, поминая своих покойников, поэтому пристроился рядом, чтобы помочь им при надобности.

Во главе церемонии шагал молодой человек приятной внешности, который лёгким движением руки заставил вздрогнуть входную дверь. Она с ужасным скрипом разверзла свою пасть, и в полумраке Семён Иванович заметил ступени, ведущие вверх. Он тут же вцепился за ручку на заднем конце гроба, чтобы помочь длинному и тощему субъекту, который бормотал что-то под нос.

— Вдвоём сподручнее, — объяснил Семён Иванович, но человек-жердь никак не реагировал на его слова. Второй гроб двигался сзади сам, словно специально толкая Семёна Ивановича в спину. Замыкала церемонию миловидная бледная дама с признаками страдания на лице. Гробы затащили в большой белый зал с огромным зеркалом над мраморным резным камином. Белоснежные пилястры на стенах поддерживали резной потолок с огромной потухшей люстрой, а на затоптанном паркетном полу остались лужи воды от потопа. Пять больших окон выходили на Кожевенную линию и Семён Иванович с некоторой душевной теплотой увидел на противоположной стороне здание, в котором он работал.

Длинный оставил Семёна Ивановича держать гроб, а сам нырнул в ближайшие двери и пропал. Через некоторое время он притащил деревянные бруски, на которые водрузили один гроб. Второй, вместе с дамой, уплыл в другую комнату. Рыжий верзила, тащивший гроб впереди, разыскал тёмную строительную плёнку и повесил на окна, отчего в зале сразу же воцарил полумрак.

— Придерживаетесь вы иудейской веры или любите православие? — любезно поинтересовался молодой человек, который командовал парадом.

— Склоняюсь больше к атеизму по причине научной начитанности и несоблюдения церковных заповедей, — дипломатично ответил Семён Иванович, надеясь на то, что поминки будут.

— Какую же из них вы нарушили? — с улыбкой поинтересовался молодой человек.

— Не соблюдаю меру пития, — горестно изрёк Семён Иванович.

— Такой заповеди нет, — просветил его молодой человек.

— Тогда во всём прочем я почти святой, — удивился Семён Иванович.

— Не желаете продать свою святую душу, по истечению дней жития вашего? — спросил юноша с той же улыбкой, вытаскивая откуда-то из-за спины пергаментную бумажку. Семён Иванович слышал, что продают душу дьяволу, но не ожидал никакой опасности от молодого человека, который выглядел, как клерк в их мебельной фирме «Ноев ковчег». Юноша с иронией посмотрел на Семёна Ивановича и убедительно произнёс: — Если вы святой, то попадёте в рай, а зачем вам душа в раю? Чтобы ежесекундно сеять в вас зерно сомнения?

Слова у юноши были правильные, хотя Семён Иванович сомневался в ценности своей души, но не желал продешевить. Поэтому резонно решил спросить.

— А сколько за душу дают … — начал Семён Иванович и чуть не ляпнул: «…молока?»

— Сколько хотите, столько и дадут, — убедительно произнёс юноша. Семён Иванович задумался. «Эх, сейчас бы выпить для просветления мозгов!» — только размечтался он, как юноша с улыбкой произнёс: — Да не вопрос!

Он вытащил из внутреннего кармана запотевшую бутылку «Парламента», словно у него за пазухой находился холодильник. Откуда-то появился гранёный стакан, и юноша широким жестом налил его по ободок. Семён Иванович с неистовой жаждой уставился на стакан и потянулся к нему всем телом. Прямо у него перед носом мелькнула чья-то рука с рыжими волосами, и вожделенный стакан перевернулся в чужой рот.

— Не зевай! — назидательно сказал молодой человек и пригрозил рыжему верзиле: — Брэм Стокер, водка не ирландский whiskey, на второй раз you pay[42].

Одной рукой юноша двинул к Семёну Ивановичу пергамент, а второй подал обыкновенную графеновую ручку. Пронзительно глядя в глаза Семёна Ивановича, молодой человек спросил, словно приказал: — Подписываем?!

— А, давай! — махнул рукой Семён Иванович и черкнул ручкой по пергаменту. Юноша протянул ему бутылку и Семён Иванович, прямо с горла опустошил её. Холодная водка тёплой волной поползла вниз, а юноша вытащил следующую бутылку и протянул её Семёну Ивановичу.

— Не будь жадиной, налей! — попросил его длинный малый, протягивая пустой стакан.

— Погодь! — весомо сказал Семён Иванович и нацедил в свой стакан, выпил и только потом плеснул в стакан длинному. Откинувшись на пыльное кресло, Семён Иванович с улыбкой спросил: — А говорят, что подписывать нужно кровью?

— Зачем же, — с улыбкой возразил юноша, — мы же не варвары. Достаточно того, что на пергаменте вы оставили следы своей ДНК.

— Наука! — поддакнул Семён Иванович, наливая себе в стакан порцию водки и считая, что жизнь удалась.

В зал вошла бледная дама, которая, ни к кому не обращаясь, промолвила: — Он до сих пор сердится.

— Пусть сердится, — произнёс Семён Иванович и махнул рукой: — Эй, как тебя там…наливай.

— Руслан, — сообщил юноша и вытащил из внутреннего кармана ещё одну бутылку «Парламента».

— Солнышко ты наше, — проблеял Семён Иванович, но юноша остановил его: — Без фамильярности.

Семён Иванович налил даме, которая молча выпила. Она так и осталась стоять у холодного камина, опираясь на колени мраморного кудрявого младенца, который, вероятнее всего, изображая амура. Семён Иванович ещё подлил даме, возгораясь к ней сексуальным интересом. Халтурщик амур не попал в её сердце, так как пить то она пила, а оставалась к Семёну Ивановичу равнодушной, как мраморная статуя.

— Что же, я вас покидаю, — сообщил юноша Руслан и подмигнул Семёну Ивановичу: — А за вашей душой я скоро приду!

Юноша подошёл к незанавешенному зеркалу, которое его втянуло, как итальянскую макаронину. Семён Иванович запоздало крикнул: «Я не спешу умирать», — но Руслана и след простыл. Дама собралась уходить, и Семён Иванович поплёлся её провожать. Семён Иванович галантно представился и поцеловал ей руку, а дама назвала себя Илоной Михайловой. Они прошла по анфиладе комнат в самый конец, где в маленьком алькове стоял на полу гроб.

— Так вы страдаете за усопшим?! — восхитился Семён Иванович и решил, что покойник ему не помеха.

— Как я вас понимаю, — произнёс Семён Иванович, прижимая руку дамы к своему сердцу. На самом деле он хотел прижать даму к стенке и залезть ей под юбку, но что-то подсказывало, что такой манёвр сходу не удастся. Илона рассказала о своём муже, которого звали князь Влад Басараб и о том, как его оклеветали. Семён Иванович слушал Илону, и ему показалось знакомой её история, но память не находила подсказок. Когда она закончила рассказывать, Семён Иванович сжал её холодные ладони и страстно прошептал:

— Ах, Илона Михайловна, что же вы, матушка, по мертвецу страдаете, когда рядом с вами мужчина в полном расцвете сил.

— Я всё слышу, — раздался голос из гроба, а Семён Иванович мгновенно протрезвел и от страха обоссался.

Вернувшись в Сорочинцы, Марико обнаружила, что град побил окна в зале, и на полу натекла огромная лужа. Людмила не обнаружила в доме сына и свою будущую невестку, но не очень беспокоилась об этом: дело их молодое, мало куда удумали пойти! Правда, особо ходить куда-то в Сорочинцах весьма проблематично, тем более, словно специально, здесь прошлась невиданная в этих местах буря, которая размыла и без того мокрые дороги, расквасив их в жидкую грязь. Вода в реке Псел поднялась на целый метр, заливая окружающие луга и грозя превратить усадьбу Тараса в остров. Все жители Сорочинцев спрятались по своим домам, и даже ближайший магазин был закрыт – никто заблаговременно не завёз продукты. Людмила подумала, что Илья повёл Веру на ярмарку, но в такое ненастье и холод вряд ли там кто-то торгует. «Не простыли бы?» — подумала она, а Марико, заглянув в кастрюли, возмущённо воскликнула: — Они даже не ели! Тарас, брось симпоты и узнай, куда они понеслись в такую погоду!

— На Земле их нет, — заикаясь, сообщил Сет, прижимаясь к разгоревшейся печи, словно собака.

— Как это – нет на Земле? — возмутилась Людмила.

— Я думаю, что нам не стоит о них беспокоиться, — сообщил Тарас и объяснил: — Пока с ним Вера, ему ничего не угрожает.

— Это почему же? — удивилась Людмила.

— Она его любит! — многозначительно сообщил Тарас.

— Это ни о чём не говорит! Я люблю Руслана, а у меня его прямо с рук стырили, — запричитала Людмила, разряжаясь слезой, и печально добавила: — А теперь и сына украли! Наверное, Вера и украла …

— Не наговаривай на невестку, — возразил её отец и спросил у Марико: — Мы кушать сегодня будем?

— А сынок ни росинки не съел, — сказала Людмила, машинально поглаживая Сета, который замер на месте и не дышал. Марико, собираясь накрывать стол в зале, стала вытирать его и увидела прилипшую мокрую бумажку.

«Мы летим ... домой … вер … а . емлю» — прочитала она размытый текст и задумалась. Тарас, увидев озабоченную Марико с письмом, подошёл и спросил: — Это кто написал?

Встрепенувшаяся Людмила выхватила письмо и сообщила: — Писал не Илья!

— Значит, Вера, — сказала Марико, — решила проведать своих родителей.

— Может, они отправились в Санкт-Петербург? — спросил Тарас.

— Что они там забыли?! — возмутилась Марико и разъяснила: — Город, по всей видимости, смыло волной, ты же сам видел.

— У меня нервов не хватил их ожидать, летим в Санкт-Петербург? — пролепетала Людмила.

— Давайте хоть покушаем на дорогу, — предложил Тарас, а Марико сказала: — Сегодня мы никуда не полетим. Отдохнём, а завтра с утра отправимся в Санкт-Петербург.

Увидев, что Людмила насупилась, Марико категорически ей сказала: — Дай им хоть немного побыть вместе, а то ты своей опекой им всю малину испортишь.

— Мама, — возмутилась Людмила, — что за тюремный жаргон.

Ели молча. Когда легли спать, Людмила всё время думала о словах в записке, которые смыло водой. «Что скрывается за словом «емлю»? — думала она и стала перебирать в памяти: — Землю, приемлю, внемлю, нагремлю, кремлю, защемлю, объемлю, подремлю…»

— Что ты там шепчешь? — тревожно спросила Марико и добавила: — Я всё слышу!

— Подремлю, говорю, — призналась Людмила, а Марико успокоенно ответила: — Дремай, дремай, завтра рано вставать.

Все заснули, только Сет тревожно сидел у разбитого окна и смотрел на серые тени, которые проскальзывали мимо дома и, не сворачивая, погружались в Псёл, а потом выбирались на противоположный берег и шли на север. Сет нюхал северный ветер, который ему категорически не нравился, а неизведанная сила тянула его за тенями. Он сопротивлялся, как мог, а когда сил уже не осталось, Сет тихо и жалобно заскулил, разбудив своим воем Людмилу. Она подумала, что он воет за Ильёй и позвала: « Иди сюда, Сетик». Сет прижался к дивану, а Людмила обняла его рукой за шею, отчего ему сразу стало тепло, и он стал равнодушен к странному зову, увлекающему его на север.

Семён Иванович Котерман в ясном уме и твёрдой памяти понял, что подмочил не только штаны, но и свою репутацию. Утром, когда он немного проспался, Семён Иванович подкатил с оставшейся бутылкой к рыжему верзиле Брэму Стокеру и после пары глотков спросил:

— Тут такие дела, Брэм, вчера я спьяну одну бумагу подмахнул и думаю, как бы вернуть всё назад.

Стокер, будучи человеком без души, но честным ирландцем, отвёл рукой протянутую бутылку и пробормотал:

— Не получиться! Так что прости!

— Да ладно, — махнул рукой огорчённый Котерман и спросил: — А как оно – без души?

Брэм выпил предложенную рюмку и ответил:

— Без души, всё равно, что без Ирландии!

Семен Иванович не так сильно любил свою родину, как Стокер, но подумал, что как-нибудь без неё проживёт. «Живут же люди!» — успокоил он себя, поглядывая на Стокера. Когда они допили бутылку, она сама наполнилась, чем немного взбодрила Котермана.

— Хоть в этом не обманули, — сказал Семён Иванович, наливая себе и Брэму, который подтвердил: — У нас с этим строго!

Выпив полный стакан, он перевернул его и сказал: «Хватит!» — после чего вытащил огромный нож и принялся строгать черенок от лопаты. Подошла Илона, которая взяла пиалу, забрала у Брэма нож и кольнула себя в руку. С ранки потекла кровь в пиалу, а поражённый Семён Иванович бросился к ней и завопил:

— Как же можно, Илона Михайловна, лишать себя жизни из-за почившего супруга?

Илона молчала и цедила кровь в пиалу. Появился мрачный князь Влад, который, увидев, сколько она нацедила крови, болезненно воскликнул:

— Мне достаточно, Илона, зачем ты меня терзаешь?

— Вы будете пить кровь своей жены? — догадался Семён Иванович и картинно воскликнул: — Вы не стоите ни одной капли её крови!

— Не стою, — согласился князь и выпил с пиалы, даже не запивая вином, который подала жена. Пафос у Семёна Ивановича пропал, а глаза полезли на лоб: появившийся Михаэль Бехайм воткнул в щель пола принесённый с собой кол и присел на него, насаживая себя на оригинальное вертело. Рядом пристроился ирландец, который, сморщившись, насаживал себя на кол.

— Мне тоже нужно садиться на кол? — побелел Семён Иванович, но Илона его успокоила: — За глупость на кол не сажают!

— Мне нужно идти спать, — сказал князь Влад и отправился в маленький альков в конце анфилады, где стоял на полу его гроб и громко прикрыл себя крышкой. Семён Иванович помог Брэму и Михаэлю выдрать из задниц кол, а потом налил каждому по стакану водки.

— Дайте и мне, — попросила Илона, и Семён Иванович без всяких сальностей налил ей половину стакана.

Пока они баловались бесплатной водочкой, в зале послышался какой-то свист и шелест, а Семён Иванович, обернувшись, чуть не свалился с ног: из зеркала с шипением выползла огромная змея, которая через мгновение превратилась в девушку лет двадцати пяти.

— Меня зовут Марфа, — сообщила она. Бесцеремонно забирая у ошалевшего Котермана бутылку, она выпила из горла и сообщила ему: — Я от Сатанаила по твою душу.

— Уже? — удивился Семён Иванович, в одно мгновение постигая скоротечность земной жизни.

— Да, пора, — сказала Марфа, нагло допивая остатки водки.

— Прощайте други, — сказал, прослезившись Котерман, но ирландец его успокоил: — Ещё встретимся.

Михаэль Бехайм только пожал ему руку, предпочитая не говорить лишнего.

— Кончай разводить сопли, — сказала Марфа и потащила Семёна Ивановича в зеркало. Его попытка воспротивиться этому ни к чему не привела, так как Марфа залепила ему громкую оплеуху и строго сказала: — Не балуй!

Брэм Стокер и Михаэль Бехайм ушли в дальнюю комнату играть в подкидного дурака, а Илона осталась у гроба с Русланом. Когда шаги Брэма и Михаэля затихли вдали, она открыла крышку гроба и стала рассматривать лицо мертвеца. В полутьме комнаты лицо юноши казалось белоснежным и прекрасным, отчего у Илоны предательски вздрогнуло сердце. Она снова наклонилась и припала к его холодным устам, пытаясь разбудить его кровь, чтобы он воскрес. Её первая попытка не удалась и Илона снова его поцеловала долгим поцелуем. Несмотря на то, что она вложила в поцелуй всю свою страсть, Руслан оставался неподвижным и ещё более соблазнительным. Распаляя своё воображение, Илона забралась в гроб, прижимаясь к Руслану, и приложила свою голову к его груди. Ей показалось, что она изредка чувствует одиночные удары его сердца, поэтому снова припала к нему поцелуем, прижимаясь всем телом.

Сзади раздался шорох, и она услышала голос князя Влада: — Так вот чем ты занимаешься, когда я лежу в гробу!

— Я всего лишь хочу его оживить, — раздраженно сказала Илона, слезая с трупа.

— Не в твоих силах мёртвое сделать живым, — сказал князь Влад и с упрёком добавил: — Ты сама это понимаешь.

— Да! — вынужденно согласилась Илона и промолвила, вздыхая: — А так хочется, чтобы произошло чудо!

— На чудо у нас нет времени, — произнёс князь Влад и сообщил: — Мы должны доставить «Свидетеля» Сатанаилу. Где эти бездельники-писаки, опять в карты играют?

Михаэль Бехайм и Брэм Стокер, услышав громкие разговоры, бросились в зал с камином, но на полпути встретили бодрствующего среди белого дня князя Влада. Последний снова назвал их бездельниками и приказал забрать гроб и тащить его на улицу. Граф Влад вынул из кармана чёрные очки и надел их на нос.

— Ты идёшь? — спросил он у Илоны, словно она могла выбирать.

День оказался похожим на вечер, так как по небу ходили тёмные тучи, разряжаясь редкими беззвучными молниями. С неба падал странный тёмный снег, и когда Илона подставила руку, то увидела, что это пепел. Невыносимо пахло серой, словно они снова оказались в преисподней. Князь Влад, показывая направление, первым вознёсся в небо и полетел на север. За ним, взвалив на плечи гроб со «Свидетелем», полетели Михаэль Бехайм и Брэм Стокер, а процессию замыкала Илона, которая совсем не горела желанием покидать приютивший их дом. Перегоняя их, в ту же сторону, что и они, летели странные личности в истлевших костюмах, которые пялились своими тёмными глазницами на попутчиков. Присмотревшись, Илона поняла, что это мертвецы-грешники, восставшие из могил.

Чем дальше они летели на север, тем гуще становилась толпа попутчиков. Впереди показалось Ладожское озеро, а с неба, прорывая тёмные облака, устремились вниз горящие ярким огнём метеориты. Земля вспучилась заревом взрывов, а там, где раскалённые камни падали в воду, поднимались белые облака пара. Один из камней летел прямо на них, и стоило большого труда определить его траекторию, чтобы не сгореть в огне. «Мертвые не горят», — сообщил ей князь Влад, совсем не обращая внимания на опасность быть сбитым в полёте. Впереди показался остров, который именовался Коневец. Над ним, словно большой водоворот, кружились миллионы умерших душ, заключённых в скелеты, которые когда-то принадлежали их живым телам. В самом центре водоворота находилась гора Змеиная, на вершине которой сидел хозяин тёмных сил, ожидая сбора своего войска.

Змеиных гор на Земле много и возле каждой роились мёртвые души, собираемые демонами Тьмы. Возле Змеиной горы на Алтае, в горной Колывани, собирались душегубы Золотой орды, чтобы вновь идти на Русь. На горе Змеиной в устье Ворсклы, возле Вильховатки, роились полтавские и черкасские ведьмы и ведьмаки, а Змеиную гору на Сиверском Донце облюбовали тёмные души колдунов всех народов, ходивших по этим землям. Собираясь в большой рой, грешные души, управляемые демонами, устремлялись потом на север, к Ладожскому озеру, чтобы на острове Коневец появиться перед взором хозяина Тьмы.

Князь Влад не обращал внимания на роившихся грешников, а летел прямиком к горе Змеиной, чтобы передать транспортируемый гроб сановному владельцу. Он не ожидал, что Сатанаил его отпустит, но, по крайней мере, не придётся торчать перед его глазами. Если на то пошло, то лучше находится в разрушенной крепости Поенарь, чем лицезреть мерзкого тирана Сатанаила. Ближние демоны Сатанаила не хотели пропускать князя Влада, но он показал им перевернутую пентаграмму на своей руке, отчего те скорчили кислые морды и недовольно пропустили. Приблизившись к чёрному трону, вместо Сатанаила удивлённый князь Влад увидел Семёна Ивановича Котермана, который издалека взмахнул ему рукой, приглашая подлететь поближе. Возле него крутилась известная им Марфа, которая что-то шептала Семёну Ивановичу на ухо. Когда они оказались перед троном, Котерман грозно приказал: — Сними крышку гроба!

— Котерман, ты что, совсем потерял страх, — спросил князь Влад, но тут же получил лапой оплеуху. Лицо Семёна Ивановича на мгновение превратилось в рожу Сатанаила, перепугав не только Влада, но и приближённых к трону демонов. Михаэль Бехайм и Брэм Стокер резво сняли крышку гроба и подобострастно уставились на Сатанаила-Котермана. Князь Влад, не веря своим глазам, застыл на месте, разглядывая лицо Сатанаила, надевшего маску Котермана. Внезапно он заметил, что тот зловеще сверкнул на него убийственным взглядом, точно хотел его проглотить и сожрать. Лицо Котермана покраснело, как спелый помидор, и взорвалось, открывая лик Сатанаила, который рявкнул что есть мочи на Влада, отчего грешная мелюзга в воздухе от страха посыпалась на землю.

— Где Свидетель? — ревел он, а князь растерянно обернулся и увидел, что гроб пуст.

— Кто выбросил Свидетеля? — спросил он у Бехайма и Стокера, которые вытаращили на него глаза и ничего не понимали. Князя Влада вдруг осенило, и он обернулся к своей жене: — Это ты сделала?

Рассматривая её лицо, князь понял, что она не виновата, поэтому повернулся к Сатанаилу и пообещал, бледнея: — Мы найдём! Вернёмся в дом и найдём!

Путь назад, в дом 27 на Кожевенной линии, оказался тяжелей, чем они думали. Мало того, что князь Влад чувствовал себя отвратительно, так ещё и Илона дулась на него, за то, что возводил на неё напраслину. Повернув голову к рыжему Брэму Стокеру, князь спросил:

— Вы, когда закрывали гроб, покойника видели?

— Гроб был уже закрыт, когда мы его забирали, — угрюмо ответил Стокер.

Князь чуть не свалился вниз от неожиданности. Когда они с Илоной уходили, гроб был открыт. «Неужели Илона оживила мертвеца, и он удрал, когда мы вышли?!» — не поверил князь Влад. Этот вопрос грыз его всю дорогу, и он не замечал летящие с неба раскалённые камни и стреляющие в землю молнии. Небесные хляби сбрасывали вниз десятилетние запасы дождей, затопляя и превращая в болото всё пространство внизу. Им навстречу летели разрозненные толпы грешников, не понимающих, отчего их непреодолимо тянет на север. Когда подлетели к Санкт-Петербургу, то увидели разрушенный и полузатопленный город, а Васильевский остров оказался в глубоких ямах, затопленных водой. Между ямами вздыбились остатки стен и всякий сор, принесенный водой. Более странным оказалось то, что их дом на Кожевенной линии остался единственным из уцелевших.

В открытую дверь парадного входа нанесло мусора и воды, и они по колена в воде добрались до лестницы, ведущей на второй этаж. Князь Влад сразу же метнулся в зал с камином и зеркалом, но он оказался девственно пуст. Влад не поленился и обежал все комнаты, но пропавший труп Свидетеля нигде не нашёл. Он заглянул в свой гроб, надеясь найти там потерянный труп, но кроме старинного фолиант под головой, который князь использовал вместо подушки, ничего не обнаружил. Влад взял в руки книгу и перевернул, чтобы прочитать название. «Apocalypse», — удивился князь названию и положил книгу на место. Влад решил, что никуда отсюда не уйдёт и пусть Сатанаил делает с ним что угодно. Он сразу почувствовал, что его слышат, так как голова раскололась от жуткой боли. Князю Тьмы было угодно тотчас же лишить их плоти, и они осыпались костями на мокрый пол.

С самого утра не задалось настроение.

Мало того, что они проспали, так ещё и Сет заартачился и наотрез отказался лететь в Санкт-Петербург.

— Чего ты боишься? — спросила Людмила, так как надеялась лететь на Сете.

— Там заправляет балом Сатанаил! — отвечал Сет и дрожал всем телом.

— Может, подождём, пока Илья и Вера не вернуться домой? — засомневалась в путешествии Марико.

— Мама! Я уже потеряла мужа, а ты хочешь, чтобы пропал и мой сын? — воскликнула Людмила.

— Ты так говоришь, как будто Илья не мой внук, — рассердилась Марико и приказала: — Собираемся и летим!

Сет не стал спорить с Марико и покорно подставил свою спину Людмиле. Пока Людмила и Марико седлали лошадей, мимо двора прошмыгнуло несколько мертвецов неглиже. Марико вначале не поняла и с сочувствием воскликнула: — Что за народ пошёл, одна шкура да кости, не то что мой Тарасик! — но когда разглядела, то удивлённо воскликнула: — Это же мертвецы?!

— Я же вам говорил, — назидательно добавил Сет.

— Ну, полетели! — предчувствуя бунт на корабле, воскликнула Людмила и пришпорила Сета пятками.

— Не «нукай» не запрягла, — огрызнулся Сет, но взлетел и понёсся на север. Рядом с ними пристроились мерзкие рожи, сопровождающие стаю ведьм. Они, истекая слюной, плотоядно поглядывали на Людмилу и Марико, надеясь на то, что их уронят. Тараса и Сета они не считали едой, а, скорее, помехой. Шустрая ведьма подлетела на метле к ним поближе, и, нервно подмигивая, предложила угрюмому Сету: — Красавчик, бросай эту коломенскую версту и иди ко мне, я тебя зацелую!

— Отвали, курва! — дипломатично ответил Сет, и ведьма тут же потеряла лоск и превратилась в дряхлую старуху с дёргающимся веком и отвисшей губой. Какой-то оборотень, обернувшись волком, схватил её за ляжку, намертво впиваясь клыками в тело, и они, кувыркаясь, вместе полетели к земле, оглашая небо озлобленными криками. Возле Вязьмы поперёк их движения, шли по земле и летели по воздуху какие-то мертвецы в оборванных мундирах старинного покроя.

— Как интересно, это же французы! — восхищённо воскликнула Марико, сидящая на Тарасе, словно национальность мертвецов имела какое-то значение. Её слова подтвердил скелет, оседлавший скелет лошади. Из мундира на нём висел один эполет, а на его черепе торчала зелёная медная каска драгуна с остатками конского хвоста. Он подумал, что Марико тоже всадница или, по крайней мере, ведьма, осведомлённая о происходящем в мире лучше его, поэтому почтительно уставился на Марико глазными впадинами на черепе и спросил на французском языке:

— Madame, dites-moi quel chemin à Paris??[43]

Марико показала рукой на запад, и драгун галантно приподнял свою каску, обнажая череп, с которого ветер сдул остатки волос и плоти, а потом осмелился спросить:

— Madame, Napoléon vivant?[44]

Марико с сожалением развела руками и драгунский офицер, встряхнув гнилыми поводьями, отправился во Францию. Не успели они расстаться с французом, как их чуть не смели с пути сотни тысяч скелетов в засохших кирзовых сапогах и железных ржавых касках. Взглянув вниз, Марико увидела огороды, гаражи и какие-то предприятия, на территории которых вздулась земля и из неё, точно ваньки-встаньки, выпрыгнули тысячи скелетов. Марико, искушённая в истории, шепнула на ухо Тарасу:

— Это пленные из лагерей смерти под Вязьмой.

Сет, державший в руках Людмилу, опасаясь за свою ношу, взял в сторону, чтобы не быть сбитым агрессивным потоком. Возле Ржева они заметили лавину мертвецов, тянущуюся со стороны бывшей Маскву. Марико удивилась: как рассказывала Маргина, все погибшие в Маскве от атомных взрывов должны были попасть в рай, то есть в Эссенариум. Когда туча мертвецов подлетела поближе, то Марико увидела на плечах мертвецов остатки малиновых пиджаков и поняла, что это ельцинские и хутинские мертвецы из бандитов, погубившие кучу народу. «Так им и надо!» — подумала она, пресыщаясь обилием скелетов.

С неба сыпался неизвестно откуда взявшийся пепел, вперемежку с мелким дождём, отчего их лица приобрели вид не лучший от скелетов, что слегка камуфлировало их от нечисти, охотившейся на живой дух. Внезапно раздался громкий звук, точно кто-то протрубил в огромную трубу. Словно сорвавшись от громкого звука, с неба посыпался град вместе со странным дождём цвета крови. Сет прикрыл собой Людмилу, ощущая удары градин по спине, а Марико, которая сидела на Тарасе, запищала от боли. Тарас сделал так, как Сет, взяв её на руки. От красного дождя всё стало кровавым, и даже деревья внизу стали тёмно-бурыми, а потом как-то быстро увяли.

Когда они уже подлетали к Санкт-Петербургу, то увидели, что весь поток мертвецов двигается в сторону Ладожского озера. Людмила видела издалека зловещий тёмный клубок на левой стороне озера и знала, что там находится остров Коневец и гора Змеиная – последнее пристанище адептов Тьмы. Из Санкт-Петербурга, навстречу Людмиле, летели тысячи умерших во время блокады, направляясь на юг, где собирались силы Света. Людмила, заглядывая в тёмные глазницы скелетов, словно читала их укор – почему она летит не с ними. «Ведьма!» — бросил ей кто-то прямо в лицо, но она не стала оправдываться, а стала подгонять Сета, чтобы быстрее увидеть Санкт-Петербург.

Вид города с высоты поразил Людмилу. Словно корова языком прошлась по кварталам, слизывая целые дома и улицы. Неву в нескольких местах перекрыли бетонные запруды из остатков домов, отчего она разбилась на несколько длинных озёр, а на левой стороне Невы, в районе Колпино образовалось огромное море, которое грозило прорваться возле Новосаратовки и смыть остатки Санкт-Петербурга в Финский залив.

Васильевский остров представлял собой груды бетонных обломков и кирпичных стен с яркими красными разломами. Домов почти не сохранилось, и Людмила с горечью подумала, что если Илья и Вера здесь были, то они или погибли, или давно удрали отсюда.

— Наш дом остался целым, — сообщил ей Сет, и Людмила пригляделась к набережной, вытирая набежавшие слёзы. Их дом, действительно, оказался цел, и Людмила посчитала это Промыслом Божьим. Они приземлились прямо на балкон и Людмила, поранив руку об разбитое стекло, открыла балконную дверь. Комнаты выглядели пустыми и необжитыми. Все стёкла на окнах, выходящих на Малую Неву, валялись разбитыми на полу, а в тех окошках, которые выходили во двор, они вывалились наружу. Холодный сквозняк, как непрошеный гость, гулял по комнатам, чувствуя себя хозяином. Следов пребывания кого-либо в квартире они не обнаружили, и Людмила с горечью подумала, что потеряла не только мужа, но и сына. Тарас сунул голову в соседнюю квартиру, где жила Лилит, но, к своему разочарованию, увидел там аналогичную картину: разбитые стёкла и отсутствие следов пребывания людей. Сет, забравшийся в квартиру Лилит раньше, обрадовался, когда увидел чьё-то лицо, но узнав Тараса, разочарованно вздохнул и сообщил: — Квартира Лилит пуста.

Людмила опустила руки и не знала, что делать. Марико позвала Тараса и принялась затягивать окна плёнкой. Тарас не стал её помогать, а уставился на пол и принялся собирать обломки стекла в одно целое. После этого вставил его на место и занялся следующим стеклом. Марико махнула рукой и сообщила: «Пойду, приготовлю вам чай», — и только потом, на кухне, сообразила, что ни газа, ни электричества в доме нет. Она растерянно села на табуретку, ожидая, когда Тарас отремонтирует окна, чтобы использовать его, как электроплитку.

В это время огромный демон влез в окно, выламывая остатки раму. Марико обомлела, а демон, понюхав ее, рыкнул для острастки и двинулся в коридор. Увидев в другой комнате Людмилу, он снова принюхался и рыкнул. Людмила, обернувшись, застыла на месте, опасаясь даже пошевелиться. Принюхавшись ещё, демон приблизился к Людмиле и прохрипел, теряя слюну на пол: — Где твой муж?

— Я не знаю, он пропал, — пролепетала Людмила и почувствовала, что демон копается в её мыслях. В дверях появился Тарас, который вытащил из кармана скальпель и сказал: — Если ты её тронешь, я разорву тебя на части!

Демон, не зная о том, как филигранно Тарас владеет скальпелем, удивлённо смотрел на него пару секунд, а потом загоготал и вывалился в окно, снова вынося с собой раму.

— Что это значит? — спросила Людмила.

— Это значит, что Руслан живой и его ищут посланцы Сатанаила, — сказал Тарас и убеждённо добавил: — Из этого следует, что Руслан на стороне Света.

Обрадованная Людмила хотела обнять отца за такую приятную новость, но её перебила вошедшая Марико:

— Куда девался демон?

— Я здесь, — сказал Сет, высовывая голову из квартиры Лилит.

— Это не тебя, — успокоила его Людмила и сообщила Марико: — Папа его прогнал.

Людмила выглянула в окно, намереваясь увидеть, куда сгинул демон. Взглянув вверх, она обмерла на месте – продавливая тёмное небо, на землю неслись сотни огненных болидов. Взрывы, один за другим, всколыхнули Васильевский остров, и дом задрожал, словно пугливый конь во время пушечной канонады.

Когда звездопад немного затих, и Людмила спокойно вздохнула, то увидела, как из облаков вынырнул одинокий раскалённый метеорит. Она с ужасом поняла, что он несётся на их дом, а времени что-либо предпринять у них не осталось. Людмила закрыла глаза и принялась считать: раз, два, три…