Чугунные облака

Закрытая вечеринка? Сквот? Звучит очень заманчиво.

Я уже представил выражение лица отца, сидевшего на кухне за столом и готовившегося к ужину.

– Вечеринка? Мой сын идёт на вечеринку? – ухмыльнулся бы он, показав столь любимую моей матерью улыбку – Запоминай, сейчас папа будет давать необходимые советы, изученные на собственном опыте – он бы привстал, резко оживившись и почувствовав в своём чаде частичку того самого «короля выпускного», его блестящего и отложившегося на всю жизнь нарочитой гордостью приятным воспоминанием прошлого – Первое, если надерёшься так, что будет казаться будто вот-вот упадёшь – ни в коем случае не падай на спину.

Я улыбнулся, смотря на ребят, ожидающих ответа.

– Я с удовольствием.

– Завтра заеду за тобой к часам десяти – нараспев довольным тоном произнёс Андрей, приподняв правый уголок губ. «Типичная самонадеянная кривая ухмылка брата» – подумал я – Одевайтесь как хотите. Нахрен весь дресс-код. Будет весело.

– А меня кто-нибудь спросил? – недовольно вставил Макс, наморщив лоб и переводя взгляд то на меня, то на брата – У меня до сих пор свеж в памяти инцидент с морфином.

– Что, МОРФИН? – повторив последнее слово из предложения Макса я не рассчитал громкость. Мой голос эхом отбился от стен столовой, доносясь до самых отдалённых столиков. Пошлые алкоголички устремили на нас взгляды.

– Т-ш-ш-ш, залепись – шепнул Андрей, руками крепко зажав мне рот. Я почувствовал запах его одеколона. Округлив глаза он окинул взглядом каждый столик. Пошлые алкоголички хихикнули все как одна, натянув майки с глубокими вырезами максимально низко – Это просто был неудачный эксперимент. Запомнил?

Смотря вниз на крепкую руку брата я послушно кивнул.

Прикосновение к лицу для меня воспринялось максимально критически. Я, буквально, чувствовал как миллиарды бактерий сбегают на мою кожу с его руки. Да, он мой брат, но мало ли что он делал своими руками? Микроскопические бактерии, веселясь и перебирая своими лапками высаживались с его тела, как португальцы в Америку с корабля Христофора Колумба.

Я одёрнулся, сбросив его горячую кисть и дотронувшись до щеки. Она пылала, будто бы секунды назад её ошпарили кипятком.

Голова опять закружилась. Мрачная картина, освещаемая тусклым светом одинокой лампы в туалете, в очередной раз стала перед моими глазами. Взлетающий ввысь рыжий парень в Адидасе. Равнодушное лицо. Крики. Громкие вдохи, пытающиеся ухватить воздух.

Телефон, лежавший в кармане джинс раскалился подобно моей щеке. Он прожигал кожу на ноге, стоило мне только задуматься о значимости тайны, хранящейся в нём.

Парни смотрели на меня как на безумца. Я и вправду выглядел безумным. Парень, держащийся за щеку и смотрящий в никуда.

Они хлопали глазами, хором собираясь сказать «Ты в порядке?»

Нет. Я не в порядке. Я стал свидетелем абсолютно фантастической картины, из-за которой меня бы с лёгкостью упрятали в психушку. Эта картина кружит мне голову, сдавливает череп с обеих сторон не давая думать ни о чём, кроме как о таинственном бледном черноволосом парне, зажмурившим глаза и недвижимо вставшим у разбитого зеркала.

Они должны узнать. Я пришёл к твёрдому решению показать видео, чтоб мои друзья знали с кем общаются. Возможно, мне просто хотелось облегчить давление этого события на меня? Возможно, мне казалось что поделившись этим видео с другими, я смогу начать забывать о нём?

– Мне надо вам показать одно видео – уверенно начал я, но прервался.

Столовая – огромный улей. В ней всегда стоит не стихающее жужжание. По ней всегда копошатся, ходя из стороны в стороны, ученики, создавая то самое жужжание.

Эта странная метафора не учитывает главное – ученики, в отличии от пчёл, всегда держатся сами по себе, разбиваясь на более мелкие группки. Маленькие трудолюбивые насекомые работают для осуществление одной важной поставленной цели – создание мёда, чтобы впоследствии заспанный человек опустил ложку, над которой трудились тысячи их сородичей в чай, разбавив плод многодневного труда горячей жидкостью.

Звучит, скорее всего, чересчур маразматически, но если бы столовая была ульем – не один грамм мёда не увидел бы свет. Тут каждый сам за себя, каждый, словно голодный хищный орёл всегда готов налететь на беспомощную одинокую добычу.

Сейчас, этой самой добычей стала яркая блондинка вошедшая через парадную дверь улыбаясь своей темноволосой подруге. Алина и Каролина – самый популярный женский дуэт этого города. Так называемый улей полностью обратил на них своё внимание, готовясь к нападению и пекущим укусам.

Обстановка накалялась с каждой секундой после хлопка двери, с каждым новым шагом высоких шпилек от «Джимми Чу» по холодному школьному кафелю.

Жужжащие пчёлы готовы к кровавой бойне.

– Шлюшка.

– Давалка.

– Гопниковская подстилка.

– Давалка и её подруга шлюшка.

Многочисленные шепотки, доносившиеся с других столов не блистали разнообразием. Как не удивительно, самым активным был рой «свитеров»: скромные, на вид, девчонки, потеющие или от бесстыдности выходящих из них матов, или из-за жары, вызываемой толстыми шерстяными нитями их кофт.

Стоило Кэр лишь взглянуть на их стол, как цепочка язвительных и невероятно «остроумных» комментариев резко прекратилась.

– Я слышала что она заманивает парней тем, что не бреет свою киску годами, сохраняя первостепенный девственный вид – монотонно обрезала гот с криво накрашенными чёрной помадой губами. Её голос был словно у мертвеца, обдающегося с живыми через доску Уиджи. Она смотрела на таких же равнодушных броско накрашенных подруг. Их было всего две. В наше время не много людей желают становиться готами, знаете ли.

– Фу, что ты такое несёшь – «фу» одной из завсегдатаев стола устаревшей субкультуры по эмоциональному наполнению ничем не отличалось от других слов. Они будто специально гундосили, не давая понять их настроение на данный момент: может быть они счастливы, может быть несчастны – это навсегда останется загадкой.

– Это сто процентов, сейчас модно отращивать себе густые кусты, кхм – отпив глоток из бутылки «Пепси», девушка с чёрными губами откашлялась – В своих нижних висячих садах Семирамиды.

Каролина уверенно шагала между рядами столов, не озираясь на шипящую, как змеи, публику. Алина держалась прямо за ней. Шли они словно сёстры-близняшки, выросшие вместе – идентично. Одинаковая походка, а-ля: «Мне плевать на сидящий тут биомусор пахнущий дешёвыми бургерами и сладковатым растворимым кофе». Каждый шаг – идеально продуман, словно вычислен по особой формуле.

Уверенный взгляд блондинки смотрел вперёд. Она нацелено шла к нужному месту, в голове проматывая свой план.

Она изменилась – выражение лица примерного ангелочка стёрло, словно следы карандаша ластиком. На её месте появилась новая маска, кстати говоря, очень даже идущая ей – холодная Снежная Королева, сошедшая со страниц сказки Андерсона.

Белая кожа и леденящая улыбка, которая резала всех окружающих как осколки льда.

Лишь глаза Кэр продолжали гореть, не давая сидящим в столовой понять, что же в них написано – злость, уверенность или ненависть. Скорее, чувство ближе к третьему.

Снежная королева подошла к пустому столику, ловким движением руки откинув в сторону пустой тетрапак от йогурта. С открытого картонного пакета вылились остатки напитка, расплываясь по полу цвета кожи дельфина.

Она ловко забралась на плоскую поверхность, пошатываясь на высоких шпильках. Взоры каждого в столовой были устремлены на неё. Она могла привлекать всё внимание к себе на «ура», сама не понимая как ей это удаётся.

– Что она делает? – удивлённо спросил Макс, смотря на свою бывшую, ловящую десятки взглядов.

– Намечается шторм – хмыкнув констатировал Андрей, скрестив руки на груди.

– Эй стадо!– громко крикнула Каролина. Гул ходивший по комнате резко прекратился. Даже «свитера», сплетничающие и с набитым ртом, наконец умолкли– Сообщаю каждому из вас, завистливых закомплексованных уродцев, что я по настоящему влюбленна в самого ненавистного человека города. И если вам, гадкой помойной куче, тяжело принять то, что у кого-то здесь складывается настоящая любовь – мне глубоко вас жаль. Время моей доброты окончено. В этом городе не ценят человеческую доброту. Теперь я выбираю иную тактику общения – улей продолжал пребывать в полном спокойствии, предав постоянную привычку жужжать – Старая Кэр умерла, засранцы – голос блондинки медленно сошёл на шёпот – Всем спасибо за внимание, можете дальше продолжать есть свои дешевые жирные «лЭнчи» – растянув слог «Э», она неловко слезла со стола, продолжая шататься на каблуках как циркач на ходулях. Присев на стол, и опустив ноги на стоящую рядом скамейку, она добавила – Ах, да, чуть не забыла – подняв средний палец над головой, она громко выкрикнула второй раз за день – СОСИТЕ!

Алина, стоящая рядом с подругой громко рассмеялась:

– Узнаю тебя настоящую, Кэр.

Столовая продолжала молчать. Монолог главной сенсации начала учебного года смог прекратить устойчиво стоявшее тут жужжание.

На кухне сидел отец, пережёвывая мягкие, словно размокшие после дождя, спагетти и не отрываясь смотря в телевизор.

Увидя меня, в первую очередь он улыбнулся. Он всегда улыбался, зная насколько прекрасна его улыбка, сразу задавая собеседнику положительное впечатление о себе.

– Привет – радостно кинул он, провожая взглядом мой рюкзак, отлетающий в сторону падая у шкафчика с обувью.

– Привет – улыбнулся я, сразу зайдя на кухню и наплевав на белоснежные носки, собирающие на себе всю грязь пола.

Я осмотрел своего отца: оживлённый взгляд, который то вспыхивал, то сразу же тух после этого, аккуратно выбритая борода, обещавшая уйти в октябре в связи с новыми трендами и хипстерская причёска. Мой отец был идеален до чёртиков. Папа-мечта миллионов мальчишек по всему миру, тот самый, кто научит азам пик-ап мастерства, тот самый кто подскажет как доехать домой, когда ты пьяный в хлам и как купить сигареты, обманув продавщицу. Тот самый, кто всучит тебе твои первые поддельные документы и аккуратно упакованные презервативы, положив коробку с ними под ёлку в качестве новогоднего подарка. Он во всём был «тот самый» – если не обращать внимание на обратную сторону монеты.

Не меняющийся с годами, не поддаваясь течению времени оставаясь тем «королём выпускного бала» – вполне может быть, что это было грустно. Человек, мечты и надежды которого разбивались с каждым новым прожитым годом. Человек, приблизительно в моём возрасте фантазирующий мир, падающий к его ногам, и через каких-то пару десятков лет ненавидящий всех, теснясь в пахнущим тухлой рыбой тесном кабинете.

Может быть, он был примером идеального мужчины-красавчика, не теряющего точёную округлённую форму бицепсов к сорока годам, но также может быть, что он являлся примером человека с жизнью до горы забитой разочарованиями в себе и разрушенными ожиданиями. Может быть, посмотрев бы на него, любой другой парень воскликнул – «хочу быть таким же к сороковнику!» Но я был странным, видя лишь несмываемую пахнущими метолом кремами после бритья грусть.

Представьте себе, что вы самый популярный человек города, снисходительно посматривающий на плохо пахнущего зажатого братца. А потом представьте, что братец вырастает превращаясь в миллионера «Форбс», не выпуская вас из тени. Вы всегда чувствуете себя неудавшимся, выслушивая комментарии родственников, без остановок твердивших: «Пока твои глупые мозги были заняты сексом, братец выстроил свою золотую империю на ровном месте, ЛУЗЕР». Должно быть неприятно, согласитесь?

Наши отношения – отдельная тема. Разбрасываться заезженными фразочками вроде – «Мы из других миров» или «Он не моего типажа» – тупо. Мы просто иногда не понимали друг друга, словно начиная разговаривать на разных языках. Как люди, спорящие кто круче – Трамп или Путин, Мадонна или Леди Гага, Ариана Гранде или Мерайа Кери. Наши мнения часто разнились, заставляя разговоры зависать неловкой паузой над обеденным столом.

Да-да, мои отношения с отцом – неоднозначная штука.

– Пап, Андрей пригласил меня завтра сходить на какую-то тусовку – как-бы между делом заявил я отцу – Он заедет за мной вечером.

Картина, изображавшая лицо моего отца после этой фразы в моей голове, полностью оправдалась.

Он расплылся в своей идеальной-белоснежной-«лакалут» улыбке, блестящими глазами говоря «Наконец-то ты мне это сказал».

Если судить по картине, то сейчас должна была начаться лекция о том, как правильно рыгать потеряв равновесие от литров выпитого алкоголя.

– Конечно же иди. Повеселитесь – довольным тоном ответил он, бросая взгляд на ток-шоу идущее по телевизору – Помнишь чему я тебя учил?

Пройдя ближе, я сел за стул придвинувшись к тарелке с мокрыми спагетти.

– Помню.

– Основы пик-апа?

– Да

– Как не начать потеть, знакомясь с красоткой?

– Да

– Как мило улыбнуться и при этом не выглядеть как идиот?

– Да-да-да. Пап, я всё помню – наложив длинные макаронины в тарелку я принялся есть – Где мама? – спросил я, пережёвывая свой ужин.

Не дожидаясь ответа, я встал из-за стола, подойдя к холодильнику и заглянув в него. На дверце на выбор мне предлагалось два смузи в твёрдых стеклянных банках: клубника и мята или малина и базилик. Не думая, я взял первый вариант.

Моё питание – это тема, озадачивавшая всех окружавших меня людей. Они все, как один, не могли понять – как желудок подростка может переварить овощи и зелень, при этом отказавшись от соблазнительных пахнущих грязными носками кусков картофеля-мутанта присыпанного оранжевой крошкой, или аппетитного четырёхэтажного бургера, не влезавшего в рот, даже если челюсть раздвинуть тисками, украшаемого мягкой котлетой, истекающей густым жиром, посередине? Дело в моём желудке. Он, после малейшего попадания жирной еды в него начинал выть и скулить как кит во время брачного периода. Меня тошнило. Казалось, будто в моём животе сидит скользкий инопланетянин из первых «Чужих», норовящий вырваться наружу сию минуту.

Все эти продукты загадочного происхождения, попадая ко мне в живот начинали жить своей жизнью. Они образовывали подвижный симбиоз, свою армию идущую против моего пищеварения. Из-за этого кусок жирноватой шаурмы, в которую бережно завернут кусок ягнятины, на котором посидела каждая третья навозная муха города, казался мне намного мерзопакостней, чем кусок хрустящего брокколи, например.

Я – странный подросток. Ну ничего не поделать, это воля моего желудка.

Крышка смузи громко хлопнула, дав мелким густым каплям разлететься в разные стороны.

Отец не отрывал взгляда от громкого шоу, звуки которого раздавались по всему дому.

«Говоря о разговоре» – программа на главном канале, в котором высокий ведущий блондин с выстриженным под линейку каре, напоминавшим типичную причёску прилежной мамаши среднего возраста (на мужике она смотрелась нелепо) ходил с микрофоном по залу, опрашивая совершенно непонятно как причастных к обсуждаемой теме людей. В основном, это были не умолкая кудахтающие бабушки. Они вели настолько живые дискуссии, что в зале, казалось, вот-вот и завяжется потасовка.

Потасовка старух, спорящих о новой обнажённой фотке Ким Кардашьян. Я улыбнулся, обратив на себя внимание отца.

В студии, на диване недалеко от них сидел обтатуированный блогер, не выговоривший ни одно предложение без навязчивого устаревшего слэнга, неестественного южного акцента и протяжного «Йоу» или «Е-е-е». Типичное представление сидящих там старушек о современной молодёжи. Рядом с ним сидела сисястая модель, пухловатый политик и, судя по всему, тайский трансвестит. Говорил он низким басом, при этом подведя фиолетовые стрелки на глазах и накрасив ногти ярко-розовым, сцепив руки на жилистых мохнатых коленях.

В студию вошла заплаканная девушка, изнасилованная на вечеринке у своего одноклассника. Не успела она намотать сопли на кулак, как со стороны пенсионерок полетели тухлые томаты и огрызки яблок.

– Да ты посмотри на себя! Ты же п-р-р-роститутка – воскликнула пожилая дама, протягивающая звук «р».

– Ты даже на главный канал страны припёрлась будто на трассу! – кричала другая, обильно жестикулируя одной рукой, при этом другой успевая держать микрофон перед устами, из которых в разные стороны разлетались слюни.

Рыдавшая жертва пыталась заткнуть каждую кричавшую, подскакивая с места и набрасываясь на крикливых «божих одуванчиков».

Ничего нового.

Программа мелькала пред моими глазами обрывистым набором картинок и криков. Я опускал глаза то на мягкие тягучие спагетти, то переводил в окно, смотря на пустую дорогу, у которой виднелись яркие аккуратные клумбы Жанны. Агрессивный гном, державший нож в руках заглядывал прямо к нам на кухню. Б-р-р! Надо будет незаметно отвернуть его, стараясь не попасться на глаза видящей всё соседке.

«Жестокое убийство имеющее религиозный подтекст шокировало маленький городок на востоке страны» – ведущий с бабским каре сухо тараторил написанный в блокноте текст, обратив на себя моё внимание.

В телевизоре пошли куски из фото и видео проишествия на концерте. Окровавленное тело, гвозди забитые в руки, кричащая толпа – цензура не скрыла ничего. Даже безжизненное лицо Давида показано во весь кадр.

Сглотнув подошедшую ко рту слюну я продолжил смотреть на экран, на самом деле находясь в том месте.

Толкучка. Чужие ноги, наступавшие на мой кед одна за другой. Недостаток воздуха. Крики, звенящие в ушах по сей день, и самое главное, повисший над городом крест.

Струи крови, стекающие вниз, и странное ощущение оцепенения. Будто ты способен лишь стоять и смотреть на глубоко вырезанную букву «V”.

– Они скоро рассчитаются за свои поступки – я вспомнил дрожащий гундосый голос сидевшего рядом со мной парня. Перед носом пронёсся его аромат: зловонный пот и таящий воск. Его глаза, которые оценивающе смотрели на нового соседа по парте.

После парочки кадров окровавленного трупа включили видео, взятое из Ютуба. Тот самый популярный мем, где «пьяный жирный еврей» забирается на стол, выплясывая тектоник.

Я скривился. Омерзительно, как можно продолжать крутить видео, разрушившее человеку жизнь даже после его смерти?

Отец отвёл взгляд от экрана, посмотрев на меня.

По телу быстро прошлась мелкая ритмичная дрожь.

Взяв пульт в руки, папа выключил телевизор.

– Тебе хватит этого зрелища – сухо обрезал он – Ты его уже сполна насмотрелся вживую.

Поставив перел собой ноутбук, я зарылся в одеяло чувствуя необъяснимый жар. Озноб прокатывался по телу из раза в раз. Симптомы болезни? Вряд ли.

Перед глазами стояла алая буква «V”. Аноним, всегда находящийся там, где ему нужно. Аноним, желающий отомстить богачам, убивая при этом низший класс. Аноним, не жалеющий даже тела закомплексованного подростка, вырезая на нём свой инициал.

Леди V.

«V» – кровь от ярко-красных шрамов растеклась в разные стороны, окрашивая белую воскресную рубашку в багровый.

Переведя взгляд с горящего монитора на окно, я с удивлением обнаружил что на улице воцарила тёмная ночь. Абсолютно резко, будто по чему-то щелчку пальцев. «Щёлк!»– и день, во время которого я зашёл в свой дом бесцеремонно ушёл.

Я утонул в мягкой кровати полностью скрывшись в стоявшей тьме. Лишь свет монитора освещал моё уставшее лицо.

Я чувствовал, будто на меня возложили тяжёлую ношу, давящую на спину всем весом. Моя голова трескалась от всего происходящего тут. Мыли, догадки, теории – все смешивалось и перемешивалось будто быстро вращающемся по кругу блендером.

В лежавшем у подушки “MAC” шёл первый сезон «Твин Пикс» – фаворит одного из моих самых любимых сериалов. Люблю историю Лоры Палмер и окутанного мистикой городка ещё с десяти.

Услышав музыку во время заставки я сразу расслабился, отпустив алую букву и давая мыслям освободиться. Успокаивающая культовая мелодия, пейзажи гор и озёр… Я уже там, в далёком мрачном городке.

Мой семнадцатый год сделало лишь две вещи: выступление Гаги на «Кубке» и новый сезон «Твин Пикс», шокировавший меня в край. Даже напугавший до чёртиков.

Что же, мог ли я подумать что когда-то окажусь посередине подобной пугающей истории, сам того не осознавая? Вряд ли.

Заснул я под ту же культовую мелодию во время начала новой серии.

Спокойное лицо спящего парня освещал свет стоящего рядом ноутбука. Свет луны, полным ходом готовившейся к надвигающемуся полнолунию проник внутрь сквозь прозрачные шторы.

Яркий блик на мгновение осветил окутанные мраком тени – чёрные пятна, навсегда остающееся загадкой.

Просторная кровать, письменный стол, дверь с висящим на ним зеркалом и шкаф, набитый одеждой.

Лунный блик пробрался в комнату ещё раз, осветив широкую улыбку.

Тёмная тень, стоявшая за шкафом медленно выдвинулась к кровати. Бесшумные шаги становились всё ближе к лежащему подростку.

Лунный блик быстро вышел из комнаты, оставив мрак наедине с парнем.

Тень возвысилась над спящим телом, протянув дрожащую руку к его щеке. Он чувствовал тепло его кожи. Чувствовал холодное дыхание. Ему хотелось потрогать мальчишку, но он не мог, продолжая наблюдать за вдохами.

Это был не добрый взгляд, с искренностью осматривающий спящего, нет. Это был взгляд охотника, высматривающего резвую дичь. Взгляд довольного охотника, нашедшего свою жертву.

Тень сделала шаг назад, наступив на скрипучую доску. Эхо скрипа раздалось по комнате, выйдя в коридор.

Влад глубоко вздохнул, перевернувшись на другой бок.

Комната была пуста. Он лежал, как и ранее, совершенно один. Лишь он и тьма.

Или, на самом деле, он никогда не был один?

Некоторые люди совсем не видят сны – удивительный факт как для человека, которому случайные всплывающие по ночам в фантазии картинки просто не дают покоя.

Иногда, просыпаясь по утрам я чувствую себя так, будто всю прошедшую ночь неугомонно бодрствовал. А как по другому, когда за каких-то шесть часов, отведённых на сон, ты успеваешь побывать в нескольких разных местах, иногда даже фантастических выдуманных мирах, всё безумие которых нельзя понять обычному человеку.

О да, я представляю себе это: обычный человек в перемотке просматривает мои сны, шокировано раскрыв рот и не отрываясь от сумбурного нелогичного повествования.

Иногда, они были практически целиком нормальными. Точнее, нормальными в меру – например, я открываю не виданный ранее индонезийский изумрудный остров на огромном деревянном корабле, племена которого обмазывают тело липкой глиной и выбивают себе зубы.

Периодически, в меру нормальные чередовались с «из-ряда-вон»: оседлав скользкого дельфина, я плыву на встречу неизвестности, руками хватаясь за радугу, рассыпающуюся на десятки желейных мармеладных мишек.

Стоя посреди бразильской фавэлы, я пытаюсь прострелить своего загорелого двойника, укравшего кокосы на местном рынке у пожилой жительницы Рио.

Бегая по Сибири, уютно раскинувшейся по всей географической середине России, я пытаюсь спастись от маньяка в хоккейной маске, напоминающий Джейсона Вурхиза, только вместо бензопилы у него в руках волшебная палочка из Гарри Поттера.

«Что?» – недоумевая спросите вы, перечитывая строчки сверху по второму разу. Это мои сны, и они поглощали всё тело от кончиков ногтей на пальцах ног и до торчащего волоска на моей макушке. Смотря на свою небольшую кровать, я вижу перед собой удивительный телепорт, переносящий в другие миры с закрытием глаз.

Подскакивая с телепорта, я продолжал видеть перед глазами пришедшие мне в голову картинки, чувствуя лёгкую усталость, будто я и правда минуты назад бегал по Сибири или совершал морскую экспедицию в Индонезию.

Возможно, мои же сны меня и разрушали. Медленно, но уверенно сдавливая психику мрачными жестоким картинами, периодически всплывающими ночью. Я полностью погружался в тёмный мир, из которого меня способен был вывести лишь полный ужаса крик.

Спокойный сон. Я валяюсь на своей кровати, наслаждаясь тьмой стоящей перед моими глазами. Тишина, мрак и пение сверчков, прыгающих за окном.

Тьма развеевается, показывая за собой столь знакомую картину. В ней преобладает тусклый жёлтый и бледно-зелёный цвет.

Ржавые рельсы, уходящие в никуда. Я стою посреди них, осматривая выгоревшие кустарники по бокам. В моих руках низкий двухколёсный велосипед, подаренный дедушкой на восьмилетие. Он остался там навсегда, как и мой кот, порой приходивший во сне и садившийся рядом, зелёными глазами заглядывая в душу: «Почему ты меня не нашёл? Уехал, оставив меня одного».

Рельсы, по которым никогда не ходили поезда находились на окраине моего родного городка. Именно тот город, находясь в котором ты никогда не сможешь подумать, что когда-то будешь за ним скучать: серые монотонные многоэтажки, тянущиеся по желтоватой степи одна за другой, как разбросанные на ковре кубики «ЛЕГО», переплетаясь с выгоревшими от солнца посадками.

Вдали выглядывал блестящий синевой ставок, у которого поржавевшие рельсы резко обрывались.

Место силы прямиком из детства. Я часто видел его в своих снах. Почему-то моё сознание никогда не выдавало скромную душную квартиру или мрачный плохо пахнущий подъезд. Оно всегда переносило меня сюда, к водоёму у которого я частенько сидел после школы.

Приезжая сюда на велосипеде, я закапывал ноги в песок и думал о прошедшем дне: иногда, с порезов, оставленных после случайной школьной драки, в мутную воду стекала кровь. Иногда я хватался за голову, ставя себе сумбурный вопрос «ЧТО ЭТО СЕЙЧАС БЫЛО?» смотря в песок усеянный мелкими бычками. А иногда я поднимал взгляд в просторное небо, мечтая о будущем. Мог ли я подумать, сидя в своём родном городе и мечтая о том моменте, когда я уеду в шумный мегаполис строя головокружительную карьеру, что когда-то маленький жаркий южный городок будет заново отстраиваться в моих снах.

Я всегда был один у этого небольшого озера. Это было моё место, где я просто усаживался на тёплый песок и подпирая подбородок начинал думать. Начальная школа – сложный период для каждого, и я его переживал именно так.

Краска на стареньком велосипеде, даже во сне, где всё должно быть безукоризненно, потрескалась, обнажив ржавчину под собой. Цепи пронзительно скрипели, хриплым голосом моля: «Смажь нас! Или освободи от страданий, скинув на металлолом».

Я оставил велик у начала пляжа, подойдя ближе к берегу.

Вода, казавшаяся мне привезённой прямиком из Индийского океана, топила в себе миллионы разорванных пакетов и пластиковых бутылок. Люди просто не могли пересилить себя дойдя до мусорника. Озеро было полностью покрыто зелёной тиной, делая воду внутри себя непроглядной пучиной. Я никогда не заходил в неё, ощущая свою форменную брезгливость, боясь что хотя бы маленькая капля попадёт на мою кожу. Тогда, влажное место начало бы жечь, будто от прикасания азотной кислоты.

Но во сне вода была чистейшей, прозрачной настолько, что с лёгкостью можно было рассмотреть белоснежное песчаное дно.

Я зашёл в неё по щиколотку, делая ещё один мелкий шаг. И ещё. Мне нравились эти чувства. Вода в озере была густой и тёплой, как парное молоко.

Я хотел погрузится в неё полностью, опуская руки всё ниже и ниже. Она щекотала мою кожу. Каждая клетка наслаждалась, принимая тёплую ванну.

Опустив голову я взглянул на своё лицо. Я был идеален – чёрные точки и навязчивые красные прыщи остались там – в свете дня, полностью сойдя с лица при мраке ночи. Меня всегда передёргивало от осознания того что где-то под твоей кожей живёт своей жизнью мерзкий гной, образовывая упругие шишки на теле. Омерзительно чувствовать что какая-то инородная масса спокойно существует под тонким слоем кожи, норовя вырваться наружу.

Солнце освещало тонкое тело и резвые глаза. В его лучах, я, казалось, светился как новогодняя гирлянда.

Наслаждение. Тепло, покрывающие тело и приятные чувства. Вода, поглотившая в себя мои ноги и ласковое яркое солнце.

Как можно испытывать столь приятные эмоции во время сна?

Я обводил взглядом ровную, как плоское стекло, водную гладь. Сравнение со стеклом было неизбежно – словно зеркало, озеро отражало в себе желтоватые кустарники, вытоптанную траву и зелёные высокие камыши. Я видел в ней своё тело, будто в первый раз осматривая свои руки и стройный торс, острый крупный нос и торчащие в разные стороны чёрные волосы.

Я вздрогнул, даже во сне почувствовав как левая нога согнулась в колене.

Прищурившись, в отбивающем лучи солнца зеркале я увидел расплывшиеся в улыбке морщинистое лицо. Безумные быстрые глаза, будто спеша, ходили по моему отражению и нависшими над озером деревьями.

Я сделал шаг назад, быстро обернувшись уперевшись носом в незнакомого мужчину.

Неприятная физиономия, от которой к моему телу возвращался уже ставший привычным озноб.

Лоб, напоминавший мятую рубашку из-за своих нависших одна на другой морщин. Колкие глаза, будто впивающиеся в кожу с каждым взглядом. В них будто-бы происходила буря, полностью не соответствовав с довольной широкой улыбкой. Гнусной и мерзопакостной улыбкой.

– Кто вы? – дрожащим голосом спросил я, перемешивая ступнёй тёплую воду под ногами.

– Он рядом – на вид, мужчине было лет пятьдесят. Типичный представитель замкнутых в себе отшельников, теснящихся в однокомнатной квартире с матерью. После своей первой фразы, произнесённой низким голосом поедающим гласные звуки как горячие пирожки, незнакомец показал гнилые зубы, похожие на недоеденные куски молочного шоколада – Он близко. Ещё ближе, даже чем ты себе можешь представить.

– Кто близко? – недоверчиво переспросил я, удивляясь самому себе. Я не стал отходить, крича «Вы мне не приятны» или «Ваши зубы похожи на куски навоза». Я застыл, заглядывая в взволнованные глаза. За своей спиной незнакомец что-то держал, но я не смог рассмотреть что именно.

– Конец. Конец близко.

– Чей конец?

– Твой – улыбка не сошла с его лица – Твой конец стоит рядом с тобой, дыша в спину – не во сне я бы рассмеялся от столь двусмысленной фразы – Зря ты приехал сюда. Тебе стоило закрасить это место на карте чёрным маркером, объезжая десятой дорогой. Всему человечеству стоило так сделать.

Я молчал, смотря на незнакомца.

– Ты хочешь увидеть свой конец? – рубрика «я бы рассмеялся, случись бы это в реальной жизни», дубль два. «Нет, я не хочу увидеть свой конец» – сказал бы я, но сейчас лишь скромно промолчал.

Ивы, склонившиеся над озером опуская свои ветки в воду заволновались. Подул тёплый ветер.

– Пойдём за мной – лысый незнакомей зашагал к желтеющим низким терновникам, недоверчиво посматривая назад.

Я послушно зашагал за ним, не узнавая самого себя, того предусмотрительного скептичного парня, вычитывавшего книги про маньяков с пяти лет.

Идя по песку я уверенно спросил у вставшего ко мне спиной мужчины:

– Кто вы?

– Можешь называть меня своим другом из лесополосы.

– Почему вы решили что стали другом для меня?

– Ведь только друг может заботливо показать тебе твой финал, верно? – я ничего не ответил, лишь следовал за ним – Только друзья способны так сделать: я покажу тебе окончание твоей жизни, не попросив ничего взамен.

Гладкими сморщенными руками незнакомей раздвинул жёсткие кусты, ожидая меня.

За ними царил непроглядный мрак. Я не видел ничего вокруг себя, думая что сон наконец закончился.

Сквозь нависшие над нами плотные жёсткие ветки пробился яркий луч солнца. Он светил прямиком на нас.

Мой взгляд стоял на бледной коже незнакомца, которая также начала переливаться яркими блёстками.

Может быть все в этом сне, как вампиры в «Сумерках», начинали светиться от малейшего попадания солнца на кожу.

– Смотри – сухо выдал незнакомец, растянув улыбку ещё шире.

Повернув голову, я глубоко вздохнул уловив ужасный выедающий глаза аромат.

Луч осветил высокие горы из человеческих тел, с которых ручьями вытекала кровь.

Присмотревшись получше, можно было заметить, что все тела – дети. Девчонки в инфантильных розовых платьях. Мальчики в старомодных узких джинсах и бейсболках с широким козырьком. Гёрл-скауты, с нацепленными на пояс броскими значками.

Все они были мертвы: с невинных не созревших тел текла кровь прямо к моим ногам.

– Шестьдесят четыре жертвы – рассмеялся незнакомец – По ребёнку на клетку шахматной доски.

Я вскрикнул, понимая что звук не вырвался из моих приоткрытых уст сквозь сон.

Отходя назад, я продолжал кричать слыша свой низкий голос.

– Добро пожаловать домой, Влад – нараспев крикнул мужчина, достав из-за спины зеленоватую розочку от разбитой бутылки.

Замахнувшись, он ударил меня прямо в живот. Опустив глаза, я наблюдал как грязные осколки проседают в моём теле всё глубже и глубже. Как из-под них струиться густая кровь. Как мои губы медленно окрашиваются в багровый, и как из рта начинает течь холодная жидкость.

Раздался смех. Безумный неприятный хохот, звучавший в моих ушах даже после того, как я открыл глаза спрыгнув с кровати.

Я не кричал характерно для себя. По телу туда-сюда ходил неприятных озноб. Руки дрожали.

Выглянув в окно и посмотрев на почти полную луну, я кинулся прочь из комнаты, погружённую в мрак, как из самого страшного места на планете.

Сбежав вниз по лестнице я не раз спотыкнулся, продолжая бежать во мраке.

Заснул я где-то к четырём часа утра, если верить настольным электронным часам. В этом мне помог ночной эфир детского канала, который я включил в надежде поймать волну позитива.

Там шёл черно-белый ретро мультик про Микки Мауса, в котором он из всех сил старался понравится Минни, явно флиртующей с ним. Возможно, для детей двадцатого века поколения «бейби-бума» эти намеки были не совсем ясны.

Диван оказался вполне мягким, чтобы за считанные секунды закрыть глаза и заснуть.

Глава 7 #городакоторыхнет

– Вам прийдётся разделиться по парам, – белокурая учительница географии неторопливо прохаживалась между рядами парт, мимолётно осматривая учеников. Раз за разом она подправляла высокий воротник строгой белой рубашки. Консервативные рубашки от Ральфа Лоурена, скорее всего, были её увлечением и каждодневной формой. Синие, голубые, красные и чёрные.

Я хватался за голову, в надежде не заснуть во время окончания первой недели в новой школе. Казалось, если я ещё раз моргну то засну прямо на парте.

В шесть утра меня разбудил отец, начавший собираться на работу, хлопая дверцами шкафчиков на кухне.

– Как ты оказался спящим на диване в зале?– спросил он, увидя как я нехотя продирал глаза – Опять ходил во сне?

– Долгая история – сухо ответил я, закрыв глаза в надежде вновь заснуть.

Не вышло.

Коммуникабельность – черта, которая явно отсутствовала у сонного Влада. У сонного Влада вообще отсутствовали любые качества характерные бодрому Владу.

Меньше всего мне хотелось знакомится с новыми людьми, вырезая флаг какой-нибудь Мьянмы из цветного картона.

Я бы сам на тяп-ляп нарисовал низеньких азиатов, засыпав это всё липкими канцелярскими блёстками. И плевать на кол – главное быстрее дайте домой и плюхнутся на кровать, моментально заснув.

Учительница посадила меня с девчонкой, лицо которой плотно прикрывали каштановые волосы. Она склонялась над толстым скетчбуком, выводя линии на нём простым карандашом.

Достав мелкий огрызок бумаги, который лежал в старой плохо пахнущей шляпе, плывущей по рядам и рандомно дававшей задания каждой паре, я обнаружил что нам прийдётся создавать проект о Лаосе. Маленькая страна покрытая зелёными джунглями, вытянувшаяся как глист среди других азиатских стран.

Всё место на парте занял пустой ватман.

Девчонка продолжала увлечённо рисовать. Немного отклонившись, я рассмотрел чёрно-белый портрет Курта Кобейна. Весьма детальный и талантливый, кстати говоря. Каждая волосина, каждая колючка создающая щетину и каждая морщинка на губах– всё было прорисовано очень щепетильно.

Глаза Курта прикрывали объемные белые очки с тёмными стёклами, мода на которые нежданно вернулась в 2018-ом.

Наклонившись поближе к раскрытому блокноту я уловил запах волос соседки: приятный шампунь, доносившийся внутрь моего носа лёгкой кислинкой.

Осилив финальный штрих, девчонка подправила невероятной густоты волосы, откинув их назад и показав симпатичное лицо. Огромнейшие голубые глаза с интересом взглянули на меня, будто не замечали ранее подсевшего одноклассника.

– Я Влад – улыбнулся я глупой улыбкой, похожей со стороны на оскал злой собаки – Любишь Нирвану?

– Я Ева – едва она приоткрыла губы, как я сразу рассмотрел белоснежные выстроенные в ряд зубы – Обожаю Нирвану.

Ева провела кончиком языка по высушенной верхней губе.

– Я тоже обожаю Нирвану.

– Серьёзно? Может быть хоть в этот раз мне повезёт с партнёром – она женственно хмыкнула, ещё раз подправив густые волосы – И какая у тебя любимая песня? Только не говори что «Smells like teen spirit» – как же я «обожаю» людей, слушавших лишь одну их песню и называющими себя фанатами.

Огромные живые глаза проницательно старались заглянуть, прямо таки, внутрь меня.

«Девчонка-контраст» – подумал я про себя, осматривая бледную кожу, не соответствовавшую с насыщенностью глаз. Она была почти прозрачная – такая белокожая, что её тело отбивало в себе залетающий в кабинет солнечный свет.

– Я с десяти лет обожаю «Lithium”.

– Ты сейчас серьёзно? – контрастная ухмылка переросла в широкую улыбку – У них – это моя любимая песня. В девять лет, когда я нашла в нашем гараже пластинку «Nevermind”, сразу же влюбилась в «Lithium»! До сих пор я храню пластинку у себя в комнате, на самом видном месте. Наверное, со стороны я выгляжу как зануда хранящая старый винил. Но по-моему это намного атмосфернее, чем слушать в «Spotify» трек за треком. Слушать Нирвану в наушниках – это как жить без ноги.

Я хмыкнул ещё раз. Моя улыбка в очередной раз казалась глупой. Всё во мне, рядом с ней, казалось таким нелепым.

Её смех был так привлекателен, заполнял собой весь кабинет. Договорив фразу, она сама рассмеялась привлекая внимание учительницы.

Ева была чертовски привлекательна. Солнце, проникавшее в кабинет через большое окно до потолка изменяло цвет её волос как хамелеон меняет цвет кожи. При свете дня она казалась блондинкой, но как только яркое солнце закрывала массивная туча волосы моментально чернели. Какая-то магия.

Глубокие глаза также нельзя было вписать в какие-то рамки. Прозрачно-голубой цвет, переходящий в изумрудный ближе к тёмному круглому зрачку.

Её глаза ходили по мне, от волос и до носа. Под ними нависали тёмные синяки, будто бы Ева не спала последние три дня. Эта черта придавала голубому цвету её глаз ещё большей голубизны.

Во время ненавязчивого смеха я уловил её запах. Я глубоко вдохнул аромат, вышедший из её рта.

Кисловатый бабльгам смешанный с крепким ополаскивателем вроде «Листерина».

Это нормально, что мне хотелось вдыхать запах ротовой полости человека, с которым я познакомился три минуты назад ?

Она не скрывая интереса осматривала меня секунд тридцать, затем негромко хмыкнув развернулась к своему рисунку. Утончённой ладонью она ещё раз провела по свисающим вниз волосам.

Она водила карандашом по белоснежной бумаге, периодически бросая быстрые взгляды в мою сторону.

Словив себя на мысли что я постоянно пытаюсь придвинуться ближе к новой соседке, ёрзая по жёсткому стулу, я понял, что нужно продолжать разговор. Она притягивала меня как Земля Луну, разве можно отпустить девушку с таким притяжением?

– У тебя хорошо получается – улыбнулся я, провожая крупные голубые глаза, поднявшиеся на меня.

– Что получается?

– Рисовать. Я имел ввиду рисовать.

– Влад, давай без лести. Из меня посредственный художник, криво рисующий карандашом серое уродство в мятом скетчбуке.

– Нет, правда. Мне нравится. Я бы хотел посмотреть твои другие рисунки.

Вздохнув, Ева начала быстро листать страницы блокнота. Среди них мелькал силуэт Одри Хепберн, юного Леонардо Ди Каприо и Джанет Джексон.

– Что же я делаю? – разочаровано спросила Ева сама себя – Я ведь даже родной матери это не показываю.

– Значит, любишь рисовать звёзд?

– Звёзд. Вымышленных персонажей, но не своих, а тех, что уже придумали за меня. В девятом классе увлеклась киберпанком, переиграв во все игры «Deus Ex” и перечитав все книги Гибсона.

Я уверенно кивнул не зная фамилии.

– Ты рисуешь существующих людей и персонажей, придуманных другими. Ты никогда не пыталась изобразить… – я остановился, думая не сильно ли бестактен мой вопрос. Обрывок предложения повис в воздухе – … что-то своё?

Ева вздохнула в очередной раз. Уже сейчас можно было сформировать целый ряд её постоянных привычек: постоянное поглаживание своих же волос, быстрые многозначительные взгляды, которыми, она скорее всего, каждому хотела донести что-то. Она говорила одними лишь глазами, оставляя рот на замке.

Она была такая бледная, но такая живая. Слова выходили из неё каждую секунду, даже когда она сама, должно быть, этого не хотела.

– Не люблю рисовать своё. Даже, скорее всего, у меня просто это не получается. Образы, изредка всплывающие в моей голове сковывают меня. Я становлюсь заложницей, видя лишь отдельные их части, которые перенести на бумагу крайне тяжело. Я рисую лишь то, что вижу. Мои глаза более прямолинейные чем голова, знаешь ли.

Образы, всплывающие по частям – интересно…

– Я увлекаюсь культурой 90-х. Точнее, в этом скетчбуке, с редкими исключениями, всё что с ней связано. Я много чем увлекаюсь. Культовое кино, классические ужастики, Хичкок, Уорхол и Бёртон – Ева хлопнула скетчбуком, прислонив подбородок к ладони и взглянув на меня снизу вверх.

– Вау, я не могу выпустить из виду девчонку с одинаковыми интересами.

– Смотришь культовое кино?

Я кивнул.

– Тащишься от старых ужастиков, когда остальные друзья скептически посматривают на тебя и говорят «Какие устаревшие спецэффекты»?

Я кивнул два раза.

– Пересматривал «Психо» по пятому кругу?

Кивнул.

– «Птицы»?

Кивнул.

– «Головокружение»?

Кивнул.

– Если на чистоту, наши схожие интересы становятся странными. Ты случайно не маньяк, отслеживавший мою жизнь до того как подсел ко мне?

Я рассмеялся, продолжая быть полностью поглощённым взглядом новой соседки. Теперь я понимаю весь смысл этой ванильной фразы. Хрустальные, как сервиз царской семьи в «Эрмитаже». Глубокие, как Мариинская впадина. Они гипнотизировали меня, заставляя смотреть лишь на них, улавливать каждое движение и многозначительный взгляд, ведь каждый взгляд Евы был коротким предложением.

Чувство, будто в тот момент я был шифровальщиком со стажем, пытающимся разгадать запутанный код.

– Мальчишка, любящий культовое кино. Смотри, как бы тебя за такое не отлупили наши «адидасы».

Я промолчал о том что уже пережил болезненный удар в живот от одного из них.

«Адидасы», «адидасы»… Её голос прозвучал эхом в моих ушах, выведя перед глазами образ рыжего парня. Безумный резвый взгляд, широкая ухмылка. За секунды он взлетел в воздух.

Чёткие тени часто проходили мимо моих глаз, растворяясь по щелчку пальцев.

«Щёлк!» – и я вижу перед собой лишь огромные глаза.

– Не любящий, а обожающий. Могу наизусть «Донни Дарко» процитировать.

– «И мне кажется весёлым и одновременно грустным, что сны, в которых я умираю– лучшие что у меня есть» – Ева процитировала строчки песни-саундтрека «Mad world”

– Безумный мир… – мы всматривались в глаза друг друга и молчали. Губы слиплись, не давая словам проникать наружу. Они сейчас не нужны были. Я чувствовал её энергию всем телом, она летала тут везде. Её волосы падали на бледное лицо, а глаза ходили по мне.

Мы чувствовали друг друга. Я словно дотрагивался, прикасался к её волосам и мягкой коже просто смотря ей в глаза.

Она провела языком по верхней губе в очередной раз. Ещё одна привычка.

Сейчас говорили лишь наши глаза. Они без умолку общались, рассказывая друг другу сухие факты. Мы узнали друг о друге всё, за те минуты проведённые вместе.

– Это саундтрек, не считается – прервала неловкое молчание Ева, отклонившись на спинке стула и зажав между пальцем карандаш.

На столе перед ней одиноко лежал лишь блокнот и простой карандаш. И всё, ей этого хватало для погружения с головой в свой внутренний мир.

Хочу узнать его. Хочу побывать в нём, ну, во внутреннем мире. Может быть, прозвучало вульгарно. Но я чувствовал что за своим выразительным холодным лицом эта девчонка хранит целые города, созданные головой скрываемой густыми волосами.

Её волосы… Они так приятно пахнут.

Города которых нет. Они существуют в её голове, смотря на окружающий мир через прозрачные глаза.

Пару реплик, всего несколько слов хватило чтоб с уверенностью заявить: МНЕ НРАВИТСЯ СИДЯЩАЯ ПЕРЕДО МНОЙ ДЕВОЧКА. Она грубо вытеснила одним лишь своим присутствием дикие мысли, воспоминания об алой крови и ушедших из жизни.

Она занимала всё пространство внутри моей черепной коробки словно неизлечимая психическая болезнь, которую не в силах убрать даже лоботомия.

Или это первое, обманчивое впечатление?

Мне нужна она. Мне нужно узнать лучше сидевшего рядом со мной человека, чьё холодное дыхание щекотало лицо в мгновение ока покрывшееся румянцем.

Как понять её внезапные чары?

Никак. Я не хочу ничего понимать.

– Ну что, приступим к Лаосу? – Ева расплылась в улыбке, словив мой застывший вдумчивый взгляд.

Я потянулся за красным маркером, одновременно выводя объемную тучку синим. Всё шло как надо. Наш проект, даже на стадии зародыша, казался прекрасным. Скорее, благодаря Еве: свесив волосы на тонкий ватман, она увлечённо выводила своим карандашом прозрачные наброски.

Я, держа смартфон, надиктовывал ей информацию про маленькую азиатскую страну, создавая предложения по слову из десятков сайтов. Я чувствовал себя мартышкой, высматривающей мелких блох среди шерсти сына.

Ева аккуратно выводила каждое словечко, скрепившееся тонкими линиями между собой в ряд. Её почерку позавидовал бы любой китайский каллиграф. Идеальные буковки, появлявшиеся внутри нарисованного облака как стройные модели на подиуме.

Утончённые округлости и вычурные завитушки создавали из сухих фактов произведения искусства.

– Столица Вье… что? – переспросила она

– Вьентьян – обрезал я, взглянув на страницу «Википедии».

Ева потянулась к розовому цветовыделителю, в то время как моя рука скользила по лежащим в пластиковой упаковке фломастерам.

На секунды, наши руки сошлись. Её ладонь ласково прикоснулась к моей. Я почувствовал холод её кожи. Она была, прямо-таки, ледяная, но в тот же момент я чувствовал её огонь, горящий внутри.

От быстрого прикасания я почувствовал удовольствие всем телом. Оно прозвучало внутри меня, давая приятному чувству ходить под кожей до конца урока.

Её прикасание сродни удара током. Сродни яркой вспышкой молнии, на считанные секунды попавшей в меня.

– Давай закончим у меня дома – дождавшись окончания громкого звонка предложил я, наблюдая за резко вставшей соседкой, схватившей блокнот под подмышку собираясь уйти. Как бы я не хотел чтоб она уходила. Как бы я хотел чтобы она оглянулась, решив сесть рядом со мной и ещё раз наградить своим прикасанием. Может я фетишист? Помешался на мимолётном контакте с почти незнакомой девчонкой?

– У тебя дома? – недолго думая, Ева ответила пожав плечами – Сойдёт. Когда?

– Завтра – это слово вылетело само собой. Я не успел даже задуматься, выпустив его из своих уст.

– Договорились.

«Договорились» – после этого слова стрелки часов замедлились. Время будто специально тянулось, оттягивая многообещающее «завтра». То самое «завтра», когда я увижу её вновь.

Ева – кто же ты такая? Почему я не могу остановиться думать о тебе?

Вы читали «Я, мои друзья и героин»? Самокопания реальной наркоманки, живущей в Берлине. Может быть вы смотрели экранизацию – «Дети со станции Зоо»? Или британский фильм «На игле»?

Кхм-кхм. К чему это я.

Если забить в поисковую строку Гугла простое слово из пяти букв «СКВОТ», то вам сразу же покажут мрачные картинки с обрисованными граффити стенами и укуренными подростками на их фоне, лежащими в собственной блевотине.

Чем-то напоминает ту самую станцию «Зоо», не так ли?

Как можно одеваться в сквот? «Заброшенные здания, становящиеся пристанищем для творческой молодёжи» – спасибо Википедия! Главное слово тут – творческой. Творческая молодёжь должна одеваться креативно. Я должен выглядеть креативно, чтоб не сильно выделяться на фоне тусовки.

Может быть я сильно нервничаю?

Я раскрыл забитый доверху скомканной одеждой шкаф, дав вывалиться на пол старому шерстяному свитеру. Креатива в моём гардеробе много не было, самая неординарная вещь – пахнущая зубной пастой пижама с кенгуру в боксёрских перчатках, или домашняя футболка с надписью «Убивай добротой», служившая мерчем к туру Селены Гомес три года назад.

Не густо.

Обычные простые джинсы и красная клечатая рубашка – сойдёт.

Одевшись я взглянул на себя в зеркало. Сзади меня, на письменном столе горел MAC, с включённым на нём фильмом «На игле». Успел я посмотреть лишь сорок минут.

Это нормально, что перед ночной вечеринкой меня так потянуло на фильмы о наркоманах?

Самое странное, что я не уловил весьма простой сюжет фильма. Набор кадров мелькал мимо моих глаз, в то время как в голове звучало лишь одно: бархатный нежный голос. Ева, Ева… ЕВА. Мне так нравится это имя, три буквы дающие в тандеме настоящую женственность.

Имя первой женщины (по Библии, ведь если опереться на науку первым существом женского пола была мартышка Люси).

Я застыл смотря на себя в зеркале. Ни то чтобы на себя, я видел в нём её огромные глаза, огромные глаза скрывающие за собой целый мир.

И как от них оторваться, даже когда под окна твоего дома подъехал брат на своей машине, начав сигналить как не в себя.

Би-бииии…!

Я видел её каждую секунду с тех пор как вышел с уроков, она была просто…

Би-бииии…!

… идеальной, и я не узнавал себя, ведь как можно…

Би-биииииии…!

Блин, пора выходить.

Подойдя к двери и опустив ладонь на холодную ручку, я сразу же встретился носом со своей мамой.

Любящий взгляд. Искренняя улыбка, нежданно появившаяся на её лице. В этом вся она.

Холодная и колкая на язычок красотка, становящаяся другой, стоило лишь перешагнуть порог моей комнаты.

Иногда, в спорах с другими напыщенными псевдо-подругами, её острым фразам и панчам позавидовал бы любой дисс именитого рэпера.

Моя комната заполнилась приятным ароматом её духов. «Black Opium”– я хорошо различал духи.

– Влад, я хочу с тобой поговорить – тихо произнесла она, идя по направлению к моей кровати.

– Мам, я спешу на вечеринку, давай в другой раз, о’кей? – я уже был одной ногой на выходе. Мама не спеша присела на край кровати, закинув ногу на ногу и обхватив их руками.

– Не спеши – обрезала она, взглянув на работающий ноутбук – Это что, «На игле»?

Я кивнул, послушно подойдя к ней и присев рядом.

Может быть это странно – понимать девушку, родившую тебя на свет, с полуслова. Это не по канону: обсуждать с матерью фильмы, любимые книги, делится найденными цитатами и смеяться над шутками. Но мы были другими – настоящий тандем матери и сына. Тесный симбиоз, удивлявший других своей искренностью.

Я ничего не скрывал от неё (признаться честно, скрывать нечего), она всегда была честна со мной.

Нашу связь я ощущал с рождения.

Опустив глаза, она грустно вымолвила:

– Я так волнуюсь за то, что тут происходит. Погиб твой сверстник, и это ужасно.

– Его убили – подправил я.

– Да, извини. Я понимаю как тебе страшно: ты был там, видел всё своими глазами. Обычно, в таких условиях подростки склонны закрываться от окружающего мира.

– Ты это подсмотрела в программе «Здоровье»?

– Я заметила, что ты отдаляешься от меня. С каждым новым днём наша связь будто ослабевает – голос мамы погрустнел – Чёрт, меня это просто выводит.

– Мам, я просто…

– Нет, не подумай. Я не собираюсь влазить в твоё личное пространство. Ты подросток, тебе хочется…

– О нет.

Мама выдержала паузу.

– … Я думаю ты знаешь чего тебе хочется. Я хотела послабить соединяющую нас пуповину, но не срезать её острыми ножницами, вот так – «Чирк!»

Мама резко соединила указательный и средний пальцы, изображая ножницы.

– Интересная метафора – кивнул я, слегка наморщившись.

– Мы же с тобой связаны, понимаешь? Я всегда ощущаю когда в твоей жизни что-то не то. Сейчас именно то чувство. Ты встревожен. Твою голову будто вечно что-то занимает. Я вижу это.

Я попытался выдавить из себя максимально искреннюю улыбку, получился жуткий собачий оскал:

– Мам, новый город. Новые люди. Новые проблемы и ля-ля-тополя – я остановился. «Ля-ля-тополя»? Что-то новенькое – Как только я освоюсь, всё станет как…

Би-бииии…!

– … как прежде…

Андрей продолжал сигналить. Его перламутровый БМВ цвета морской жемчужины издавал ужасно громкие звуки.

– Обещаю – улыбнулся я, взглянув в мамины глаза.

– Иди – Мама улыбнулась в ответ, показав белоснежную улыбку – Хорошо повеселитесь.

– Эй! А где же «возвращайся не раньше одиннадцати» и прочая родительская нудотень? – рассмеялся я, взяв телефон собираясь выйти.

– Ах да, чуть не забыла. Как там говорят? Возвращайся не раньше… Хм… – смеясь, мама показательно продолжительно задумалась – Какое бы время назначить, чтоб показать сыну всю свою строгость? Одиннадцать?

– Ну, это рано.

– Два часа ночи?

– Тогда лучше совсем не назначать.

– Да пошло оно всё, ты с братом, буду рассчитывать на ответственность Андрея.

«Ага, на его ответственность только рассчитывать…» – буркнул про себя я, закрыв дверь и сбежав вниз по лестничной площадке.

БИ-БИИИИИИИИ....!

Прямо у моего порога стояла роскошная низкая белая БМВ, ослепившая мои глаза как только я вышел из дому.

Её окна были полностью открыты. Свесив руку, со стороны водителя, на улицу выглядывал Андрей.

– Ты не устал сигналить? – спросил я вместо «привет», пытаясь не сильно показывать своим видом насколько же у него крутая тачка.

Фары, напоминавшие глаза хищного ягуара. Звук мотора, напоминавший его рёв. Аромат салона, пахнущий чистой кожей.

На всю улицу играла песня из нового альбома Дрейка, звучавшая из мощных динамиков машины.

– И почему все так резко помешались на хип-хопе? – спросил я открыв лёгкую дверь готовясь сесть в просторный салон.

– И почему все так резко начали хейтить хип-хоп? – вопросом на вопрос ответил Андрей, державший руки на руле с сине-белой эмблемой и качая головой в такт речитативу.

Макс сидел справа от водителя. Он поздоровался со мной пытаясь перекричать музыку.

Внутри машины царила тьма, просвещаемая лишь большим экраном. На нём крупным планом высвечивалось лицо Дрейка и название играющей песни, из-за которой я не слышал ни слова сидевших впереди.

– О, моя любимая – воскликнул Макс начав достаточно музыкально подпевать. Я был удивлён, что из-за его голоса из моих ушей не хлынула кровь – Keke, do you love me?

– Банальщина, мне она уже надоела из-за идиотского челенджа – воскликнул Андрей, переключив песню на сенсорной панели.

Интересно, что бы сказала Ева?

«Как же я «обожаю» людей, слушающих хип-хоп треки, лишь за то что они вошли в пятёрку «Billboard»» – и откуда мне знать что бы сказал человек, с которым я провёл от силы сорок минут?

Но я был уверен, что знаю её на все сто. Будто мы познакомились не сегодня утром, а когда-нибудь…

Макс прервал мои мысли своим пением, начав хлопать в такт игравшей песни.

– Эй! – вскрикнул я – Эй! – Андрей обернулся, одновременно давя на педаль газа и левым глазом косившись на дорогу – Нам долго ехать?

– Тут никто долго не едет – рассмеялся мой брат – Тут достаточно один раз шагнуть, чтоб выйти за границы города.

Я облокотился лбом о стекло, смотря на быстро мелькающие мимо серые домики. Из окна авто такие маленькие, будто их может сдуть малейший порыв ветра.

Мимо нас пронёсся чёрный внедорожник, в окне которого я успел рассмотреть лицо отца. Или может быть нафантазировал его, увидя машину идентичную нашей.

Нажав на педаль, машина угрожающе заревела помчав по дороге с новой скоростью. С этой скоростью нельзя было рассмотреть даже однотипные серые карточные домики.

Это была самая быстрая машина, на которой мне довелось покататься в жизни. Самая красивая машина, на которой мне довелось покататься в жизни. И вообще, у моего братца была самая-самая машина моей жизни.

Как я не почувствовал зависть? Хм-м-м, а кто сказал что я её не почувствовал?

Состояния семьи Андрея хватило на то, чтоб купить каждому жителю города представительский БМВ.

Может быть они начнут с племянника? Нет, прочь мысли. Я, как и мой папа не собираюсь ни за что претендовать на их сбережения.

Дело принципа.

Угрожающий вопль эхом раздавался по пустым тёмным улицам города.

Прямо таки спортивный Феррари в коже тачки бизнес-класса, сродни деловому клерку выпускающему накопившийся пар вечером на уличных драках.

То, что у моего брата есть представительский БМВ в семнадцать лет вызывало возмущение большей части города. Подарок Андрея на семнадцатилетие стал одной из самых обсуждаемых тем жителей.

Куплена она была прямо во время презентации новой модели в Мюнхене. Арсений умел делать подарки.

Кого не спроси, каждый в городке был глубоко убеждён, что рано или поздно испорченный мажор напичканный никотином, придерживая волосы девчонки настрачивавшей ему минет, опустив глаза вниз собьёт проходящую мимо девушку. И желательно, по слухам горожан, чтобы та девушка была беременна. Беременна двойней.

Музыка продолжала звенеть в моих ушах. Всё тело дрожало в ритм быстрым битам ходившим по авто.

Наконец, на ярко светящейся сенсорной панели Андрей сделал звук тише.

– Сейчас мы едим к старому почти развалившемуся магазину бытовой электроники. Мы припаркуем мою малышку там.

– Кого? – переспросил Макс.

– Мою машину, дебил. О чём я? Оставив её на залитой чужой блевотиной и дерьмом стоянке мы зайдём в посадку. Тёмный мрачный лес. Где-то там, прямо у начала и стоит сквот, образовавшийся в почти развалившемся здании игрушечной фабрики. Вы всё поняли?

Я кивнул, словив испытующий взгляд брата в зеркале заднего вида. Он был мимолётный и колкий, как яркая вспышка молнии.

Макс высунул руку из окна, ловя плотные порывы ветра пролетавшие сквозь его пальцы.

– Это будет шикарная ночка! – смеясь крикнул он, смотря на освещённую тусклыми фонарями дорогу.

Начался густой лес.

«Вы покидаете город» – оповестил ржавеющий знак на обочине.

Оставшуюся дорогу мы обсуждали девчонок. Каждую по алфавиту. От Ангелины и до Яны.

– А у вас есть типа дневник, где вы оцениваете девчонок? – поинтересовался я, придвинувшись ближе к передним сидениям.

Андрей искоса глянул на меня.

– Ну, я такое в фильмах видел. Типа хранящийся в раздевалке баскетбольной команды журнал.

Макс рассмеялся. Сегодня он смеялся довольно часто.

– Что за бред? Ненавижу глупые создаваемые фильмами клише о баскетболистах.

– Я думал…

– Шучу, конечно есть. Он у всех команд есть – он повернулся к Андрею, продолжая смеяться – Помнишь, что я сегодня написал про Альбину?

– Извращенец, я помню это. Это слишком даже для ЭТОГО дневника.

«Шикарная ночка!» – прозвучало в моих ушах, когда я высунулся из окна улавливая летящий в другом направлении ветер.

«БТОВАЯ ТЕХНКА»– гласила надпись, которая, должно быть, в году так 1999 светилась яркими неоновыми огнями. Буквы «Ы» и «И» так и вовсе отсутствовали.

Мы были на месте. Открыв дверь, я вышел на улицу вдохнув пахнущий хвоей лесной воздух. Он полностью разнился от городского: удивительно, дело ведь в каких-то километрах.

Треснувший асфальт окружал одиноко стоявшее мрачное здание. Периодически, мой взгляд улавливал жидкости загадочного происхождения пахнущие коровьим навозом.

До ушей донёсся громкий ритм музыки. Сегодня музыка не думала отпустить меня ни на секунду.

Убитый асфальт пульсировал в её такт. Маленькие листочки на деревьях колыхались в разные стороны в мелодию её нот.

Всё тут жило в ритм музыки, доносившейся со стороны густого леса.

Неоновые огни осветили тёмное небо. Яркая пурпурная вспышка, на секунды, как сигнал от маяка, указала нам путь, затем бесследно оставив в темноте.

Дорогу, проходившую сквозь высокие стены зарослей освещали два одиноко стоящих блёклых фонаря, свет от которых почти не долетал к старому магазину.

Вспышка ещё раз осветила небо, покрытое яркими звёздами. На этот раз она была фиолетовая. Сквозь зелёные листья и колючие ветви прорывался разноцветный свет десятков стробоскопов. Заброшенное здание игрушечной фабрики было недалеко от нас, громко приглашая зайти.

Я осмотрел покрытые пылью стеклянные прилавки магазина. Одно стекло было полностью разбито, давая возможность каждому зайти внутрь.

На грязных полочках стояли старые неработающие микроволновки и духовки, которые хозяева оставили на своих местах, позволяя любому желающему их забрать.

Создавалось впечатление будто они… убегали? Убегали оставляя всё.

Безумие.

Над нависшими над нами соснами застыла полная яркая луна, настолько идеально круглой формы, будто подброшенная в воздух пяти центовая монета во время игры в «орёл или решка».

Она и осветила нам путь.

Обойдя по периметру угрюмое здание в кустах мы нашли узкую заросшую тропу.

Сзади магазин выглядел ещё хуже.

Тысячи плохо нарисованных разноцветными баллончиками матов перемешались с отвратительным запахом самого настоящего говна. Говна и мочи, забившего аромат лесной хвои.

– Бля, ну и вонища – процедил Макс, прислонив рукав своей кофты к носу.

Его скривленное лицо осветил ультрафиолетовый фонарь, всполохнувший среди деревьев.

Андрей был уверен в том, куда он нас ведёт. Тут он был не в первый раз, хорошо зная каждую мелкую поросшую крапивой тропу. Одна из таких жгучих чёртовых крапив впилась мне в кожу, когда я пытался отодвинуть рукой навислую над головой ветвь.

На голой ноге, предательски открытую узкиими джинсы, показались странные чешущиеся пупырки.

Опустив джинсину вниз, я пошёл дальше.

Ещё пару секунд хождения по практически девственному лесу (практически – из-за того, что его густую зелёную траву порой усыпали окурки, пустые пачки от дешёвых сигарет и стеклянные бутылки от самых дешёвых алкогольных напитков), и мы наконец увидели загорающееся всеми цветами радуги заброшенное здание.

– Блядство – вскрикнул Андрей, подняв подошву своего белого кеда кверху – Я кажется наступил на использованный презик.

Макс захихикал, ловя обиженные взгляды моего брата.

– Не мудрено, что все в сквоте любители потрахаться на природе.

Стены руины, без окон, без дверей, выглядели совершенно «не отсюда» среди первобытной (почти) природы. Оно было усеяно глубокими дырами, словно от попадания военного града. Из них волнами сочились взрывавшиеся насыщенностью краски, отображаясь на ночном небе. Казалось, эти фонари способны были дострелить до луны, окрасив её в свой цвет.

Я разобрал музыку, доносившуюся до моих ушей ещё при выходе из машины. Конечно же, хип-хоп. По другому и быть не могло.Быстрый неразборчивый рэп, который читал парень с невнятным албанским акцентом, старательно выговаривая согласные и глотая гласные.

– Какой же это кайф: потанцевать, закурить косячок чтоб потом выйти и отшпилить такую же «в хлам» малышку, как и ты сам.

Макс рассуждал об удовольствии секса на открытом воздухе.

– Опереться об сосну, поднимать взгляд на полную луну…

– Ловить на себе десятки взглядов ошарашенных голым бухим баскетболистом оленей бэмби – добавил Андрей – Слушать возмущение кричащих голубеньких птиц Белоснежки, сидящих на ветки пошатывавшейся сосны. Вдыхать вонь пердящего скунса, и думать что это запах её волос… Романтика – он сам рассмеялся над своей шуткой, подмигнув стоявшему у одной из больших дыр в кирпичной стене парню в спортивном костюме.

– Эй! Андрей, бро, как дела? – крикнул он, протянув руку усеянную блестящими перстнями к моему брату – Макс, и ты тут, давно тебя не было видно – я осмотрел изношенный тёмный костюм и новые белые Вансы, чью белизну подпортила упавшая на них капля грязи.

После того, как парни обменялись с местным вариантом «секьюрити», пофигистично охранявшим дыру по ошибке называющимся «главным входом», рукопожатиями, незнакомец осмотрел меня и задал вопрос:

– Новый в вашей тусовке?

– Мой брат – обрезал Андрей – Ну и как проходит непростая и неказистая жизнь скваттера? Не устал спать на полу населённом жирными крысами, укрываясь обоссанной простынёй?

Вопросы моего брата периодически вводили в ступор, заставляя где-то пол минуты растерянно хлопать глазами, думая, обосрали ли тебя сейчас или же это была дружеская шутка?

– У нас всё как всегда прекрасно – сдержанно ответил он – Оглянись, музыка, лес и девчонки. Что тут может быть не так?

Андрей бросил последний ироничный взгляд на «секьюрити», самодовольно войдя в насквозь светившую дыру.

Мы ринулись за ним.

Сразу, как только мы зашли туда, я почувствовал себя будто в другом измерении.

Запах.

Он отличался от приятного хвойного аромата, исходящего от леса. Тут стояла крепкая стена дыма от дешёвых сигарет.

«Вдыхание дыма от сигарет – пассивное курение – сродни одной выкуренной сигареты»

Я скривился, представив что сейчас, я, должно быть, взял в рот одновременно десять сигарет изо всех сил вдыхая аромат.

Люди.

В лесу вообще не было людей. Как только я зашёл в заброшенное здание, нас окружила оживлённая толпа. Весёлые, молодые, и… Явно старше меня. Некоторым было больше двадцати. О ГОСПОДИ – я заметил мужика явно старше тридцатника.

Куда я попал?

Пейзаж.

Длинный коридор, в конце которого виднелся мигающий разными цветами свет. На ум сразу же приходят неприятные ассоциации.

Расталкивая локтями толпу, беспрерывно двигающую всеми частями тела, я думал что этот коридор бесконечен.

Шатающаяся как кукла неваляшка девчонка перелила на кед Макса колу смешанную с виски.

– Пр-р-ости кр-р-расавчик– прогундосила она, положив кисть, ногти на которой заканчивались потрескавшимся, как краска на картинах эпохи ренессанса, маникюром. Макс отстранился, толкнув стоящего сзади бородатого парня. Из-за его бороды понять сколько ему лет чисто физически невозможно. Густые чёрные волосы покрывали всё: от подбородка и почти до ушей.

Коридор закончился. Андрей поднёс вверх руку, будто подавая нам какой-то сигнал. «Держитесь рядом»? «Не отставайте»? «Не общайтесь ни с кем»?

Подняв голову, я увидел огромный зал, по бокам стен которого расположились узкие балкончики. С них, прямо как с ложи Бенуар в театре, свешивались пьяные подростки, готовые упасть вниз в любой момент.

Над моей головой по часовой стрелке крутился дискобол, окрашивая в блестящую точку танцующую толпу.

Сотни людей ютились в одном зале.

«Ютились? Серьёзно?»

Они толкались, поочерёдно наступая друг другу на ноги. Из их уст вылетали, смешанные с противным ароматом не счищаемого месяцами налёта на зубах, жуткие стоны. Наверное, они пытались подпевать.

Но выглядели как толпа шумных зомби.

Я не мог осмотреть что меня ждёт впереди. Лишь головы. Море из чужих голов. Бушующий океан, и я был в самом центре шторма.

Незнакомцы дышали мне в спину. Я чувствовал как маленькие микробы, передаваемые одним лишь дыханием, медленно заполоняют моё тело.

Кто может быть уверенным, что один из этих весёлых молодых людей не болеет туберкулёзом?

Туберкулёз, о нет. Я много читал за него.

Я начал стремительно потеть. Мой лоб покрылся мелкими каплями. ОДИН ИЗ СИМПТОМОВ.

В горле пересохло. Что-то ойкнуло в груди. Захотелось кашлянуть. Я УЖЕ ЗАРАЗИЛСЯ.

Мне становится плохо. Кожей я чувствую потные телеса, трущиеся об меня. Мои руки ощущают их капли. Мой нос вдыхает их запах. Запах десятков чужих тел, тел без остановок танцующих рядом.

Каждый аромат по отдельности, и один устойчивый аромат толпы, подносящийся вверх к диско-шару.

Толпа не заканчивалась как и этот чёртов зал.

Я закинул голову, пытаясь сделать глубокий вдох. Нужно успокоиться.

Глаза поймали нарисованные на потолке зелёные сиськи. Может быть, у автора шедевра не было нужного баллончика. Может быть, он просто изображал грудь Фионы.

Рядом был нарисован огромный, такой же зелёный фаллос. Шрек подоспел тут как тут.

Взгляд продолжал ходить по потолку, рассматривая десяток кривых рисунков.

Я чувствовал себя гладиатором посреди Колизея. С балкона высовывались десятки рук, находясь в постоянном движении.

Глаза на секунды словили холодное лицо, безжизненные глаза и слегка дрожащие губы. На верхнем пустом балконе, перекинувшись через перекладину, стоял блондин, не сводя с меня застывшие ледяные глаза.

Фиолетовый свет стробоскопа ослепил меня. Закрыв глаза, я увидел площадь, над которой нависла белоснежная церковь. Сцену, на которую были устремлены взгляды взволнованной толпы. Деревянный крест, по которому вниз стекала кровь.

Я вздрогнул, ударив локтем танцующую рядом девушку. Она даже ничего и не заметила, продолжая двигать бёдрами в коротких джинсовых шортах в разные стороны.

И вновь, толпа полностью окружила меня. Она сдавливала меня, не давая набрать полный воздух лёгких.

Дыхание замедлялось. Голова начинала кружится. Все эти люди душили меня. Они сдавливали меня своими потными телами.

Улыбаясь и смеясь, они устремили взгляды на потеющего неуверенного паренька в центре зала.

– Шикарная ночка, Влад!

– Шикарная ночка, Влад!

– Шикарная ночка, Влад!

– Шикарная ночка, Влад!

Голоса зазвучали в унисон. Они говорили хором, обращаясь лишь ко мне.

Они улыбались, продолжая сдавливать меня и шептать, отбирая воздух.

Лестница, ведущая наверх была близко.

Я осмотрелся по сторонам, видя вокруг себя танцующих людей. Каждый из них был занят лишь собой, никаких шепотков и кривых усмешек.

Может быть я схожу с ума?

Бетонная лестница, уходящая в разные стороны была под моими ногами. Казалось, вот-вот и она развалится, осыпавшись на мелкие камни от старости.

Мы поднимались наверх. Бетон хрустел под моими кедами.

– Эй, парень, не хочешь дунуть? – на дорогу моему брату вышел парень с неаккуратной хипстерской бородкой, схватив его за рукав рубашки, впиваясь грязными ногтями в кожу.

– Убери руки! – Андрей откинул руку незнакомца, искоса смотря на меня.

Парень, предлагающий «дунуть», остался позади нас, подкарауливая других прохожих.

– Тут таких назойливых пиявок уйма – перекрикивая музыку сказал Андрей. Я посмотрел назад, осмотрев нормально выглядящего парня, торгующего наркотиками.

Картинки смешивались в единую цветастую размазню. Вид на пульсирующий зал сверху. Толкающиеся люди. Десятки ярких фонарей, бьющих в глаза.

В этом здании пейзажи блекли, давая времени остановиться. Окрашиваясь в цветной окрас, воспоминания о той ночи поглощает тьма.

Мы вышли на крышу. Цветастая размазня, крутившаяся в моей голове как фреш в блендере не даёт вспомнить как мы туда попали.

Меня обдул холодный вечерний воздух, взлохматив волосы. Устойчивого дыма сигарет будто бы и не было. Тот самый приятный аромат хвои: ненавязчивый и мимолётный.

Я задрал голову, пытаясь рассмотреть десятки звёзд горящих над заброшенным заводом. Чистейшее небо, на котором блестели десятки точек. До них не доходил свет большого города. Хотелось поставить момент на паузу. Отказаться следовать за братом, присесть тут и рассматривать далёкие космические тела. Я бы мог часами рассматривать созвездия. Часами фантазировать о других галактиках скрытых от наших глаз. Ещё одно неизвестное никому моё увлечение: каждый раз, когда я вижу чистое небо, пытаясь рассмотреть все горящие огоньки, могу потратить несколько часов глазом не моргнув. Я безумец?

Я бы обводил глазами верхушки колючих деревьев, похожих на небритых тощих высоких ботаников (ну и фантазия), наслаждаясь лёгкими порывами ветра играющими в моих волосах. В идеале, я бы хотел чтоб её рука нежно прикасалась к моей. Я бы хотел вдыхать её аромат в этот момент. Я бы хотел быть наедине с ней.

– Эй, ты с нами? – Макс потянул меня за рукав.

Моя шея затекла, точно быстро окаменев. Я долго не мог отпустить подбородок, осмотрев парней, которым принадлежали гундосые басы доносившиеся до моих ушей.

С крыши казалось что я нахожусь посреди девственного леса Аляски. С этой точки из знакомых мест был виден лишь магазин и освещаемая мрачным фонарём узкая дорога. Ни одной машины так и не проехало.

Игрушечная фабрика, как остров веселья и разврата, находилась в самом лучшем месте для подобной тусовки: ни одного дома, пожилые жители которого постучав в дверь проворчат «А можно потише?», ни одной патрулирующей полицейской машины, которая подъехав ближе к зданию повяжет толпу подростков под кайфом. Лишь деревья. Лишь лес, в котором очень даже легко было заблудится.

Идеальное место для… Хм, сейчас не лучшее время думать за это.

На краю крыши стояли три силуэта, скрывая свои лица за всепоглощающей тенью. Широкоплечие, слегка сутулые, они смотрели вниз. Парни не двигали головами, они будто находились в трансе, боясь сделать малейшее движение.

Парень слева, не медля, просто взял и спрыгнул вниз.

Я вздохнул. Может быть это был чересчур громкий вздох. Может, он был не слишком брутальный, знаете, такой типа: «О-х-х!», словно я шестидесятилетний любитель Санта-Барбары. Такие вздохи никогда не позволят тебе быть «своим» в новой компании.

А я разве собирался?

В ярком фиолетовом свете прожектора, доносившемся с дискотеки, я разглядел высокие белые носки с листьями марихуаны, и мягкие тёмные кеды «FILA”. Единственное воспоминание о том парне, оставшиеся у меня.

Подбежав к самому краю крыши, я взглянул вниз видя летящий силуэт. На голове безумца был тёмный капюшон. Спрыгнув с крыши, он приземлился на небольшой балкон, готовящийся прямо сейчас разломаться под его весом, после чего прыгнул на крышу тёмного джипа.

«Интересно, где бродит хозяин?» – хмыкнул про себя я.

Я видел головы людей, окруживших авто. После звучного громкого звука приземления, а также звука прогибающейся под кедами крыши дорогого авто (я скривился), послышались восторженные крики и аплодисменты. В основном девичьи.

«Почти-но-не-совсем» паркурный прыжок был лишь понтов ради. Всё для того, чтобы услышать противные визги стоявших внизу пьяненьких девчонок, поднимающих над головами стеклянные бутылки с пивом.

Увидя мою удивлённую реакцию, парень, стоявший справа развернулся, опустив на меня снисходительный взгляд. Смотря вниз, я чувствовал как его глаза застыли на мне. Он молчал, продолжая вплотную прожигать меня. Это бесило.

– Дороу, Андрей – «дороу»?! О Боже, верните мой 2016!

Парень, сверливший меня взглядом омерзительным голосом (казалось, будто у него насморк, сопли от которого текли вниз попадая в горло не давая выговорить ни одно слово нормально) поздоровался с моим братом, небрежно протянув ему руку.

Я внимательно осмотрел его, надев маску скептика.

Плохо выкрашенные белые пряди свисали над бестолковым лицом. Одна из них прикрыла стеклянный голубой глаз. Пухлый рот всегда оставался приоткрыт, придавая лицу парня ещё более глупый вид.

Может быть, я сразу же невзлюбил этого парня?

Как только я рассмотрел его лицо, моё тело передёрнуло. У меня такое бывает нечасто.

– Давненько тебя не было, парень – омерзительный запах гниющих органов долетел до моего носа. Хотелось отвернуться от незнакомца, пальцами зажав нос и больше никогда его не видеть – У вас новенький? – кинул он, ткнув грязным пальцем в мою сторону.

«Я вырву тебе твой палец, после чего засажу глубоко в задницу, мурло» – хотелось сказать мне, но вместо этого я выдавил лишь кривую улыбку.

– Мой брат – Андрей скрестил руки на руках, пытаясь защититься от ветра.

– Я Влад – представился я, не имея ни малейшего желания протягивать руку…

– Я Майкл – протягивать руку Майклу.

– В смысле Миша? – переспросил я.

Стеклянные глаза приобрели очертания раздражённости. Слегка оскалившись (звучит странно, но Майкл правда показал передние зубы), он ответил:

– В смысле Майкл.

– Э-э-э-э… – прозвучал продолжительный режущий уши ультразвук. Доносился он из плохо пахнущей пасти стоящего справа от Майкла парня – Э-э-э… – звук продолжался где-то пол минуты. Незнакомец рассуждал над словами, готовящимися вырваться из его рта – Ты тут самый умный? – дерзко кинул тугодум, шагнув ко мне рукой подправив сальные тёмные волосы.

Вот этот накал.

– Тише-тише – Майкл поднял руку у груди парня, останавливая своего друга – Спокойнее.

Над его кистью висело пять тёмных браслетов, плотно облегающих руку. Даже в темноте, на ладони виднелись красные следы от тесных украшений. На Майкле был надет костюм на размеров десять-пятнадцать больше чем нужно. Возможно, он купил его в магазине для страдающих ожирением. Возможно, это была такая мода. Свисающие почти до пола штанины стыдливо пытались прикрыть изношенные белые кеды. Белыми их можно было назвать, разве что, сквозь слёзы. Слезающая с них подошва, шмякающая с каждым шагом, прямо умоляла: «ДАЙ НАМ СПОКОЙНО УМЕРЕТЬ!». Печальное зрелище.

На дерзком парне с длинной тёмной грязной чёлкой, напоминающей причёску уставшей журналистки в возрасте, была надета тёплая толстовка с горящими посередине буквами. «THRASHER» – бросалась в глаза надпись.

Чёрные волосы парня свисали почти до плеч. Такая прическа шла бы Кире Найтли, Селене Гомес или Миле Кунис, но никак не парню в мрачной толстовке, моющему голову раз в год.

– Дэн, моя правая рука – представил его Майкл. Ну понятно, этот при нормальной жизни был Дениской.

Откуда у них нашлось столько креативности на пафосные имена?

– Он же находиться слева от тебя – хихикнул Макс. Подумав, какая сторона как называется, Майкл бросил взгляд на качка, называющейся: «Всегда тебя терпеть не мог».

– Майкл хозяин сквота – гордо сказал Андрей, ожидая что я зааплодирую, начав восхищаться.

– Круче звучит – основатель – исправил довольный блондин – Основатель единственного в этом захолустье по-настоящему тусовочного места.

Единственного притона – подумал я.

– Помимо непрекращающихся вечеринок, это дом для сорока людей.

– Сорока? – переспросил я, смотря прямо в безжизненные глаза.

– Именно. Тут живут, попрошу заметить – именно ЖИВУТ сорок счастливчиков, имея постоянную крышу и понимающих собратьев.

– Сюда приходят когда некуда идти – продолжил Дэн – Или когда просто наконец осознаёшь, насколько бессмысленно твоё жалкое существование. Люди тут находят себя. Они обретают покой и умиротворение.

Жутко прозвучало. Будто он описывает кладбище.

– Чёрт, да я воссоздал грёбанный ГОА или Христианию посреди этой гнетущей дыры – вскрикнув закончил Майкл – Сюда приезжают люди чтобы н-а-с-л-а-ж-д-а-т-ь-с-я– протянул он, растягивая каждую букву.

– Или скрываться? – хмыкнул я.

Схлопотав сотый по счёту косой взгляд, говорящий «череcчур-много-болтаешь-и-умничаешь-зануда», я так и не получил достойного ответа.

С этой «закрытой тусовкой» всё стало ясно. Настоящий притон, не более чем.

Белые волосы Майкла развивались от ветра, дующего на него.

– У нас будет офигенная ночка, парни – хихикнул он.

«Офигенная ночка»

«Офигенная ночка»

«Офигенная ночка»

Его противный-ужасно-омерзительный смех эхом прозвучал в моих ушах. ОМЕРЗИТЕЛЬНЫЙ смех, схожий на ржачь тысячи гиен посреди африканской саванны. Но только эта гиена стояла передо мной, и продолжала дышать своим гниющим наркомановским нутром мне в нос.

– Начинаем – крикнул Майкл. Его силуэт присмотрелся лучше, как только он повернулся к полной луне. Он был точно лет на пять старше меня, Макса и Андрея. Какой кайф он получает от общения с малолетками? Ответ на этот вопрос был очевиден – деньги моих друзей приманивают подобный мусор как магнит.

Майкл пошатнулся на месте, спиной обернувшись к пропасти. Взглянув на меня и переведя взгляд на Андрея, он быстро подмигнул, в мгновение ока слетев вниз.

Выкрашенные волосы открыли лоб в тот момент, когда парень приземлялся на балкон. Махнув ладонью ликующей толпе, он спрыгнул на внедорожник.

Раздался громкий звук приземления. Я скривился во второй раз.

«Thrasher» поступил также, не используя понтовитые приёмчики оказавшись внизу за считанные секунды. Авиаций он заработал явно меньше чем друг.

Казалось, будто внизу за длинным столом сидит консервативное жюри, показывая белые таблички с баллами.

– Ты следующий – Макс ударил моего брата по плечу.

Андрей подошёл к краю, опустив глаза вниз:

– Зачем? – спросил я, обратив на себя его внимание.

Стрельнув глазами, он обрезал:

– Просто так – слетев с края и полетев вниз. Любящий себя больше всего на свете Андрей не пожалел ног, суставы которых после подобного прыжка могли рассыпаться на части за секунды. Это не было на него похоже.

Я не прыгну.

Не прыгну и всё тут.

Кряхтеть в старости и разваливаться на части, пытаясь дойти до лежащего от тебя в двух метрах пульта от телевизора – не по мне.

Я останусь на крыше, наблюдая за нереальной красоты звёздами.

За далёкими холодными космическими телами, переливающимся в свете луны.

– Ты следующий – хмыкнул Макс, подойдя ко мне.

Я встал на самый край крыши, смотря вниз на шумную толпу. Их взгляды были устремлены на меня. Они ждали, ждали того, как я совершу глупый безрассудный поступок. Им нравилось наблюдать за безумствами. Типичное стадо.

– Нет, я не буду этого делать – отходя от края строго обрезал я – Когда вся жизнь впереди, не хочется портить всё одним глупым поступком.

– На то и тебе шестнадцать – начал он, подбадривающе взглянув на меня – Нужно пробовать всё. Искать себя, пытаясь не задумываться о последствиях. Ты молод – и это самое время когда следует жить на полную катушку – он ударил меня по плечу. Не то чтобы удар был слишком сильным, но эта его привычка ужасно бесила – Парень, проведи своё шестнадцатилетие на полную катушку. Ведь оно у тебя будет лишь раз в жизни.

Может быть, Макс сейчас наслаждался своей философской речью.

Может быть, он смеялся над моим испуганным выражением лица, проговаривая клишированный монолог из любой девичьей бульварной книжки. Но мне было глубоко пофиг на его рассуждения которые я слышал сотни раз в молодежных драмах класса «Б», смотря вниз и понимая, насколько там высоко.

Сердце колотилось. Послышались аплодисменты. Они были для меня. Все ждали как «этот парень» резко сорвётся с высокой крыши на чужую машину.

Сверху надо мной были звёзды, снизу обрыв и десятки взглядов. Я был посреди двух крайностей.

Может быть, не боятся смело заявить о себе в компании, это не так уж и глупо, как я считал раньше? Просто нужно один раз сделать так, чтобы все поняли что ты не тряпка. Как в песне у Гвен Стефани. «I-ain’t-no-hollaback-boy”. Всего-то следует сгруппироваться, вдохнуть и прыгнуть на тот клятый балкон. Лишь сгруппироваться, и тогда, возможно, но это не точно, ты ничего себе не слопаешь.

Я сделал шаг к обрыву.

Может закрыть глаза? Нет, это бред, как я буду видеть куда лечу?

О Господи, это же безумие. Тут этажа три, не меньше, если не больше.

Я взглянул на звёзды. Надо ли мне это? На самом ли деле молодость – стоящая отговорка для поступков, за которые тебе впоследствии будет стыдно?

Все же прыгнули. Все целы.

«А если бы они прыгнули с двенадцатого…». Да-да, я всё понял.

Порывы холодного ветра подули мне прямо в лицо. Всего один шаг. Один чёртов шаг.

Я возвышался над тёмной пропастью, из всех сил стараясь не смотреть вниз. Держа голову чётко прямо, я остановил взгляд на шатающейся от ветра тонкой сосне.

Непередаваемое ощущение, когда под твоими носками пропасть. Ноги подкашиваются. Хочется просто развернуться и уйти прочь.

Вдох-выдох. Зачем я это делаю?

Вдох-выдох. Впервую очередь, чтоб доказать себе что я на что-то способен.

Вдох-выдох. Что я себе докажу безмозглым прыжком в неизвестность?

Вдох-выдох. Шаг. Тот самый роковой шаг, который я помню, будто стрелки на часах закрутились медленнее.

Поток воздуха обдувает моё тело. Я чувствую его каждым сантиметром кожи. Приток адреналина. Безграничный выброс, резкий хлопок продлившийся чуть больше секунды.

Я приземлился на балкон. Спина и колени ужасно заболели, на ту же мимолётную секунду. Я рассмотрел освещаемые неоновым светом лица: улыбчивые, радостные и явно пьяные. Большинство людей, стоящий снизу в руках держали красные стаканчики, поднимая их над головами.

Перед ними, скрестив руки на груди стоял Майкл, коса поглядывая на меня.

Боль забылась. Достаточно стало одного взгляда, читающегося как «Ты ни за что этого не сделаешь».

Ещё один шаг. На этот раз стрелки часов пошли в привычном ритме. Послышался грохот, я приземлился на джип. Под моими кедами будто образовались две вмятины.

Мерзкая боль в спине почувствовалась ещё раз, будто внутри меня сидит дрянной мелкий злобный липрикон, хихикая царапающий кости ножом.

То самое чувство.

Послышались аплодисменты, весьма липовые, вялые и неискренние. Стеклянный косой взгляд продолжал прожигать меня, опустившись на подкосившиеся ноги.

Ничего страшного не случилось. Скорее всего. А если и случилось, то об этом я узнаю завтра встав с кровати.

Девчонки с бутылками пива длинными ногтями водили по стёклам джипа, провоцируя омерзительный звук.

Чувство адреналина, резко прикатившей энергии продолжало играть в моём теле. Ради него и совершаются глупые поступки. Стоя на крыше джипа в окружении пьяной молодёжи я это понял как нельзя лучше.

– Народ, это мой братишка! – закричал Андрей, отхлебнув из зеленоватой бутылки глоток тёплого пива. Оперевшись об авто, он протянул его ко мне, с надеждой в голосе спросив – Будешь? – его всегда до чёртиков раздражала моя непоколебимость касательно алкоголя. Он хотел сделать для себя брата-оторву, получая обратное.

– Спасибо – кинул я, спрыгнув с джипа.

Меня окружили незнакомые девчонки. Такие же потные, как и танцующие внутри. Почти все они были изрядно пьяны, одна девчонка с волосами, смахивающими больше на сопли, прислонилась к моему плечу:

– З-з-значит В-влад – протянула она и сама не заметила, как вылила каплю пива на асфальт.

Я отвернулся от неё, устремив взгляд на спрыгивающего Макса. Он уверенно приземлился на балкон, еле сдерживая свой собственный смех. По нему было видно что все проблемы расставания за считанные часы оказались позади.

Совершив прыжок на машину, он вздрогнул и опустил глаза вниз: его сильные ноги оставили глубокие вмятины на крыше. Включились сигнализации, мигая оранжевым светом и освещая глубины тёмного леса.

– Походу, пора валить – хмыкнул Майкл, замахнувшись выкинув бутылку в гущу деревьев.

Упав на толстый пенёк она разлетелась на мелкие влажные осколки. Звук разбитого стекла эхом разлетелся по лесу.

В отрезанной от остальной части здания комнате толпились люди. Они окружили что-то, бурно обсуждая и не давая нам пройти.

Две общающиеся девчонки, держащие в руках красные стаканчики с пивом, покосились на вальяжно идущего Майкла.

– Свалите! – крикнул он, заставив их бурча отойдя в сторону – Обновка в моём сквоте! – гордо заявил он, пальцем указывая на освещённый двумя неоновыми лампами стенд.

Перед нами стоял с десяток банок заполненных больше чем на половину, эм-м-м… Навозом? Может быть грязью? Гниль непонятной консистенции заполняла большую половину десятков банок.

К каждой банке была прилеплена бумажка, у каждой было имя.

«Чингисхан» – прочитал я мутную почти прозрачную надпись чёрным маркёром на первой.

«Гитлер» – гласила приклеенная бумажка на второй.

Каждая стеклянная тара называлась в честь выдающейся особы. «Цезарь», «Роулинг», «Леннон», всё это недоразумение завершала Мадонна.

– Инсталляция одного из наших скваттеров – своеобразное размышление с понятным смыслом – слова, содержавшие в себе более чем три слога, вылетая из уст Майкла казались до безумия нелепыми и ненужными, будто фермера-провинциала заставили копировать этикет французского двора – Я готов выслушать ваши предположения – довольный своей экспозицией, хозяин криво ухмыльнулся оглядывая резвую толпу.

Держащие в руках банки с алкоголем парни захихикали, поочерёдно переводя взгляд с одной банки на другую.

– О продажности вы-ы-ыдающихся личностей? – выдавил один из выпивших, схлопотав саркастичный взгляд местного Бога.

– Замудрено, но нет. Бен, я удивлён что ты знаешь такие слова – хмыкнул он.

Скрестив руки на груди я заглядывал в банку «Теслы», пытаясь понять что за жидкость она содержит. Густая, тягучая, липкая. Скривившись, я отошёл рукой задев Майкла – Ладно. Слушайте: этим мы хотели донести, что несмотря на то, кто ты и что сделал в жизни, все мы на 70% состоим из комплексов, страхов и своей же гнили.

Бред для умственно отсталых. Неужели кто-то считает стоящие в ряд банки заполненные дерьмом чем-то глубокомысленным?

БРЕДЯТИНА. Скептический Влад неодобрительно фыркнул про себя.

Открыв рты, толпа велась. Они не отводили взглядов от отца-основателя сквота. Божество-кумир и по совместительству дилер. Дилер и кумир-божество.

– То есть там гной? – перебил я, с отвращением указав на треснувшие стенки «Теслы».

Очередной косой взгляд, спроста читаемый как «не-перебивай-меня-малолетний-говнюк», вновь полетел в мою сторону.

И тут до меня дошло. Местная «экспозиция» это наглый плагиат старого экспоната музея Жоржа Помпиду в Париже. Я читал за него. В пятом классе у меня была книга о музеях Парижа.

Сжав руки ещё крепче и не зная что на меня снизошло, я резко выпалил:

– Ты украл это – «это» ставило много вопросов после моей реплики. Взгляды десятков весёлых подростков, затаив дыхание слушающих своего кумира-создателя, устремились на меня. Стоявший рядом Майкл повернул голову, молча ожидая продолжения. «Эти ребята после слова «Помпиду» нервно покрутят пальцем у виска, попросив перевести» – хмыкнул про себя я – Точно такие же банки стояли в музее современного искусства Помпиду. Только там они заполнены водой, имея не такой бредовый смысл. Это просто искажённый плагиат.

Глаза Майкла нервно заходили по залу, возвращаясь ко мне из раза в раз. Ладони крепко сжались в кулаки, а на коже, которую обнажали высокие подкаты показалась мелкая гусиная кожа. Он готов был наброситься на меня на глазах у всех, сбив с ног начав душить. Он ненавидел меня, это легко читалось по ранее равнодушным глазам, резко залившимся злобой.

Может быть, не стоило разоблачать его шедевр современного абстракционизма?

Майкл сделал шаг ко мне. На холодном лице показалась привычная для неги кривая ухмылка. Та самая ухмылка, при которой вверх поднят лишь один уголок рта. В его случае, всегда поднимался правый.

– Не сквот, а гробница ПЛАГИАТА – завопил парень стоявший на самом входе.

Комната опять заполнилась громкими обсуждениями.

Следующие полтора часа этой ночи я усердно пытался расслабиться, и усердно пытался не выпить ни глотка алкоголя который окружал меня. Знаете, мне и так было весело. Я развлекал себя как мог. Сегодня, я докажу этим алкашам как может быть весело и без глотка алкоголя!

Если только меня прекратит тошнить от мерзопакостного запаха табака.

Мы пересели на второй этаж, вся компания сидела на старых подратых матрасах, укрытыми жёлтыми и коричневыми пятнами загадочного происхождения.

Имея ввиду «компания», я говорю о кучке незнакомых мне людей, имён которых я не знаю и знать не желаю. Все они восторженно собирались вокруг Майкла, подбирая колени к груди, а в руке держа дешёвые алкогольные энергетики, с открытыми ртами выслушивая его псевдо философский бред и уссыкаясь со смеху с каждой фразы, претендовавшей на шутку.

Идеальная свита Майкла выглядела так:

1. Он, он и он. Он главный аспект. Он шутит, он говорит и размышляет. Назовём его «Бог», просто «Бог». Если компания не общается на именно интересные ему темы, если она не выслушивает его «мысли вслух» – значит что-то идёт не так.

2. Два бледных незаметных дрыща на заднем плане, сидевших рядом с ним лишь для массовки. Назовём их «прыщавые тени». На второй час вечеринки я и вовсе забыл их имена, и для меня они стали «правый» и «левый». Или «Thrasher” и «левый». Их задача – послушно кивать и когда нужно смеяться, чтобы впоследствии халявно выкурить косяк. Всё просто как пять центов.

3. Два мажора, имеющих большую аудиторию в социальных сетях и популярность среди населения. Назовём их «челкастые мудачки». В компании они для того, чтобы хозяин сквота выглядел в глазах общества «парнем из высших каст». По логике сидевших тут алкоголиков, таким его делали лишь друзья с баблом.

4. Куча ржущих как рожающие кобылы девчонок, пустивших по кругу бутылку красного вина. Назовём их «феи-давалки». Выглядели они все как одна – устаревшие ошейники -чокеры, узкие шорты обнажающие неаккуратно вылезшие трусы и короткие футболки, открывающие пупок. Их задача – дать кому-то под конец ночи. НЕВАЖНО КОМУ, просто дать. Конечно, желательно чтоб это был Майкл, имеющий неисчерпаемые запасы наркоты.

5. И наконец, по центру всей этой содомии сидел я. «Наблюдатель-новичок» – парень, из всех сил старающийся не поддаться на многочисленные приманки.

Девчонка с красными губами, зажимавшая в руках бутылку вальяжно расселась на коленях Макса. Похоже, грусть после расставания длилась не долго.

Разносчица сифилиса высовывая язык играла на камеру, точнее на телефон Андрея. Она отчаянно хотела попасть в его стори. Похоже попала.

Оголённые пышные белые булки несовершеннолетней старательно протирали джинсы Макса.

Перед моими глазами всплыли мерзкие красные наросты, которые могут образоваться на юной коже после небрежного полового контакта.

Я слышал этот запах вонючего влагалища. Бурная брезгливая фантазия опять разыгралась не на шутку.

«ВИЧ, СПИД… Какие симптомы?»

«Лучше не думай об этом сейчас»

«Как называется та болезнь, при которой из члена вытекает белая дрянь? Я видел это на National Geographic»

«Твою мать, этот канал уже и про это фильм снял?»

«Да, целый документальный фильм про мерзкие белые штуки вылезающие из писюна»

Меня передёрнуло. Стало мерзко. У девочки, хлеставшей вино на коленях у Макса будто бы выросли рога.

Голова закружилась. Перед глазами в очередной раз всё стало смазываться в цветастую пёструю кашу.

До ушей не доходили темы всеобщего разговора. Может быть стоит начать включаться самому?

– Это Лил Памп? – спросил я у сидевшего со мной на одном матрасе парня в кроссах «Fila».

– Нет, это Лил Узи – равнодушно обрезал он. Мимо. Черт. И почему все реперы звучат так одинаково?

Прошло пять минут. Цветная размазня медлительно перетекала в моих глазах. Я будто бы сидел и спал с открытыми глазами.

Майкл достал косячок. О нет, КОСЯЧОК. Неужели при мне выкурят травку?

Неужели я радовался от этой мысли?

Эта ночь, скорее всего, станет для меня церемонией прощания с детством. Очень хитрожопой церемонией, заключавшейся в наблюдении за чужими порочными поступками.

Майкл испробовал запретный плод первым. Как же красиво я назвал плохо пахнущий табак.

Или это не табак?

Я вдохнул сладковатый аромат. Судя по всему, это марихуана.

Нет, не так. МАРИХУАНА. Настоящая МАРИХУАНА витает в воздухе.

Одна из «фей-давалок» засосалась вторая.

Продолжил Макс, не выпуская из объятий разносчицу сифилиса.

И наконец, мой брат. Тот Андрей, с которым я провёл половину детства. Тот Андрей, которого я привык видеть гордым уверенным малышом. Сейчас он умер, жадно выкуривая травку.

Ну да ладно.

Подмигнув, он протянул косяк мне, спросив:

– Будешь?

НЕТ.

НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ.

Я не буду, а если ты начнёшь настаивать то скормлю эту дрянь насильно запихнув в твою пасть.

Криво улыбнувшись, я покачал головой, заставив Андрея отвернуться и сделать ещё одну затяжку.

Невероятно, но факт: меня на это всё даже и не тянуло. Просто не было желания. Никакая марихуана не входит в мой жизненный план. Закончить престижное высшее учебное заведение. Возможно, филологический факультет Стэнфорда. В мечтах бюджет Гарварда (в мечтах). Купить себе квартиру на тридцатом этаже где-то в Бруклине, каждое утро спеша на работу попивая крепкий кофе (жаль, что я не люблю кофе). Купить туда сервала, прямо в квартиру, вызывая умиление у приходящих ко мне красоток с объёмной грудью. Обнимая меня, они процедят что-то типа: «О-о-о! Какая милота!», плюхнувшись на кровать королевского размера и торопливо снимая платье. Может быть стать чайлдфри, говоря в кругу бомонда на модных вечерних выставках: «О да, я чайлдфри. Пытаюсь концентрировать энергию природы, не тратя её на других. Стараюсь не дать ауре ослабнуть». И все сразу же такие «Вау! Какой ты глубокий человек», даже не вникая в смысл сказанных мною слов.

В жопу детей. Просто они меня бесят. Без объяснений – БЕСЯТ.

Работать шесть часов в сутки в одной из престижных газет, видя свои статьи на первой полосе. «Наросты на половых органах, текст Влада, редакция Влада, фотографии не Влада» – сквот заставляет меня думать о ужасном. Купить небольшую Теслу, на которой я бы каждую неделю ездил на Кейп-Код и писал свой роман. Тема пока ещё не выбрана. Но когда будет выбрана, то стразу будет понятно что он станет бестселлером номер один в «New York Times”.

Где-то в своих планах я упомянул слово МАРИХУАНА? Нет.

Абстрагироваться, получая удовольствие от ярких фонариков – оптимальный вариант. Дать цветастой размазне залить свою голову – то что нужно.

Дальнейшие события я помню слабо, при этом не взяв в рот ни капли алкоголя.

Ближайший час просто вылетел из памяти, словно на его месте в моей жизни образовалась чёрная дыра. Воспоминания я решил восстанавливать по кусочкам, современным способом: по стори друзей. Как девчонка с похмельем, проснувшаяся в кровати незнакомца. Как парень, очутившийся на улице с СМС от жены: «Я подаю на развод». Стори, которые сейчас делает каждый стабильно раз в пять минут – хороший способ освежить картину мутной ночки.

1. Андрей – включив вспышку, он записал на видео как «фея-давалка» рассыпает белый порошок на столе, перед этим выпив рюмку текилы. Надеюсь, белый порошок это соль. Ха-ха-ха * нервный смех * точно соль. Склонившись, фея начинает нюхать его через трубочку. Чёрт, не соль.

2. Андрей дубль два – стоя у окна и держа в руках куриные яйца, быстро выпалив «снимай», он сбрасывает их одно за другим на головы стоящих внизу парней. Под громкие крики и отборные маты Андрей с Максом громко ржут, обнимая фей.

3. Макс – селфи с разносчицей сифилиса. Высунув скользкий влажный язык, она облизывает ухо довольному брошенному.

4. Перейдя по ссылке, которую Макс заботливо оставил на своём селфи, я нашёл Инстаграм разносчицы сифилиса. Типичные фотки для разносчицы сифилиса. Она, кстати говоря, была весьма красива. Волнистые каштановые волосы, объёмные бёдра. Поведение смазывало все хорошее впечатление. Отчаянность – одно слово, которым я мог бы описать эту девчонку. В своих стори она выкладывало бухло. За двумя сталкивающимися бутылками «Джека» видна моя довольная морда.

5. Перейдя на страницу очередной «феи», мне бросилось в глаза угрюмое тёмное селфи, на котором отчётливо просматривались глупые черты лица хозяина сквота. Белую челку, светящуюся в неоновом фиолетовом свете и вовсе было хорошо видно. @lil_maykl – бездарнейший ник. Бездарный ровный настолько, как и его фотки. Точнее, одно мрачное фото его спины. Не удивительно, что когда на лицо ты выдался не фонтан, единственным выходом остаётся разворачиваться к камере задом.

6. В истории у этого нарколыги был лишь бумеранг, где он выдыхает пар. Белыми буквами в строгом шрифте сверху подписано: «Шикарная ночка»

Шикарная ночка, Влад.

Шикарная ночка, Влад.

Шикарная ночка, Влад.

Воспоминания восстанавливались. На секунды почувствовал себя главным героем «Мальчишника в Вегасе».

Ночь продолжалась. Смеясь с шутки Макса, вылетевшей у меня из головы со скоростью колибри (он шутил каждые две секунды этой ночью. КАЖДЫЕ ДОЛБАННЫЕ ДВЕ СЕКУНДЫ) я удобно развалился на мягком матрасе, наблюдая за быстро осушаемыми бутылками алкоголя.

Мой брат был в хлам. Он мне сам это сказал, наклонившись к уху и хихикнув прошептав:

– Я в хлам.

Макс был тоже в хлам. Все были в хлам кроме меня. Я прослыл для всех «малышом», ещё одно правило старений жизни сквота. Ты становишься «малышом», как из сказки про Карлсона, если отказываешься бухать. Для всех твоё пребывание в заброшенном притоне автоматически становится непонятным.

Поставив стакан на грязный пыльный пол, Майкл встал со своего матраса, подходя к нам:

– Есть одно местечко в лесу – шёпотом начал он, будто боясь, что продуманные давалки всё услышат – Я хочу чтоб вы его узрели. Оно недалеко, десять минут пешком.

Макс закивал, не дождавшись окончания предложения. Мерзкое противно пахнущее создание под названием «Майкл» издало животный вопль. Он рыгнул, осушив стакан пива.

В сопровождении теней, которых никто никогда не замечал, мы вшестером вышли из здания.

Лес, чью ночную гармонию разрушали звучные биты пестрого уголка веселья, полностью залился мраком. Высокие стены хвои стали полностью тёмными.

Сделая шаг, я бы сразу грохнулся лицом в жёсткую траву. Я то себя знаю. Включив фонарь на телефоне, я сразу же нарвался на громкий возглас:

– Не стоит рушить гармонию леса! – раздражённо вскрикнул Майкл, бросив на меня очередной косой взгляд.

«Придурок, эта гармония была жестоко убита ещё несколько лет назад, как только ты решил превратить заброшенную фабрику в притон». Я послушно выключил фонарь.

Казалось что я иду в безвоздушном пространстве. Только звезды сверху и тусклые силуэты деревьев выдавали что я ещё тут, на Земле. Мы все шли и шли вдаль леса. Звуки музыки становились все тише и отдаленней от меня. Майкл всю дорогу рассказывал про эти места. Он рассказывал про то, как тут густо посажен лес и про то, что тут могут жить олени. Олени? Серьезно. После такого количества марихуаны и динозавра в лесу можно было увидеть. Далее его мерзкий гундосый голос начал рассуждать про то, насколько дольше люди жили раньше. Ну конечно. Раньше никто столько алкоголя за ночь не выпивал.

Все это время я шёл и смотрел вверх на звёзды. Полный космос. Тысячи огоньков. Опять этот мерзкий голос мешает мне наслаждаться моментом. Ведь момент и правда был идеальным. Я шёл среди густого леса, вдыхал свежий воздух, а надо мной бесконечность.

Я задумался о том, что Майкл создал для себя сам тут идеальную жизнь. Он был вожаком в своём царстве наркотиков и алкоголя. И было видно, как с каждым взглядом он все больше и больше расцветает. Все хотели слушать его бред. И ему это нравилось.

– Мы уже почти здесь. – крикнул пацан в Срэшере.

И тут я обомлел. Встал на месте, моргая глазами и взглядом обводя пейзаж, что раньше мне доводилось видеть лишь на фото обоях или шоу «Discovery». Перед собой я увидел хрустальное озеро, отбивавшее в себе, как зеркало, свет яркой луны, окружённое непроглядным лесом, грозно нависающим над водной гладью. Вся вода светилась и переливалась яркими огнями, будто бы на глубине кто-то пускал фейерверки в честь четвёртого июля. Было темно. До чёртиков темно, но красота места настойчиво прорывалась сквозь мрак.

Холодный воздух медленно щекотал моё тело, вызывая неловкие мурашки. Редкие порывы дули в лицо, небрежно взъерошивая волосы.

Компания Майка стояла сзади громко смеясь нарушая гармонию озера. Я совсем не заметил, как Дэн отбросил в сторону тёмную толстовку, хохоча убегая в сторону. Она чёрным пятном упала на песок, выглядящий белоснежным в свете полной луны.

Медленно поддавшись к холодной воде, я наклонился, погрузив ладонь под воду. Холодная, но приятная. Вызывающая лёгкую расслабляющую дрожь.

Я сделал глубокий вдох, на секунды закрыв глаза, хотя закрывать их совершенно не хотелось.

В темноте доносился громкий смех весёлых парней, звук падающих на землю одёжек и громкие шаги. В мои ноздри неторопливо просачивался пахнущий сыростью воздух, который заставлял каждую частичку тела наслаждаться моментом.

Я выдохнул, открыв глаза и подняв взгляд на серебряную луну. Позабыв о том, что рядом со мной притаилась подвыпившая копания, которая словно свора волков выжидает момента, чтобы на кого-то накинуться и обсмеять, я протянул руки над головой пальцами пытаясь ухватить свет.

Я сумасшедший.

Яркие лучи проскальзывали мимо моих пальцев, игриво слепя глаза. Приоткрыв рот, я дал ароматному воздуху залететь внутрь меня.

Каждая клетка тела была тут – вдали от всего: от окровавленных трупов и загадок без ответов, от задиристых хулиганов и мерзких ночных кошмаров. Я был далеко от всего этого, кожей ощущая свет луны.

Наклонившись, я взял в ладонь холодный твёрдый камень. Он был достаточно увесистый, чтоб создать целый фонтан брызгов, после того как я его закинул в воду.

Я вёл себя как инфантильный трёхлетний мальчик, чьи родители, купив “Kinder” привели его на озеро поиграть с уточками.

Секунды – и громадного камня нет. Тёмная пучина, вода цвета ночи полностью проглотила его.

«Бульк!» – и лишь тихие волны на идеально ровной, как зеркало, водной глади.

Надо мной был космос, подо мной – тоже космос. Тьма, которая всасывала полностью, стоило лишь засмотреться. Она приковывала взгляд и заставляла смотреть лишь на неё.

Тут было хорошо. Это место идеально.

Именно в идеальном месте я почувствовал, будто кусок моего сердца не на месте. Ну вот, банальная фразочка. А так хотелось их не употреблять.

Я был одинок (так и то лучше), осознавая это с каждой новой секундой наслаждения пейзажем.

Тёмная водная пучина на секунды осветилась, показав знакомый силуэт внутри. Идеальное утончённое лицо как у фарфоровой куклы. Мрачный белый цвет кожи и горящий красным яркий румянец. Густые брови, острыми концами желающие дотянуться до ушей. Огромные хрустальные глаза, словно выдутые из муранского стекла. Широкая искренняя белоснежная улыбка и нежный лёгкий аромат её тела.

Ева. Девчонка, с которой я обменялся лишь парой реплик, создавая проект о Лаосе надолго застряла в моей голове не желая выходить. Она там уютно обустроилась, засев надолго и проявляясь тусклыми силуэтами во мраке ночи. Кажется, в круглом месяце я видел очертания её волос, медленно расплываясь в глупой улыбке.

Она наклонилась над толстым блокнотом, старательно выводя линии простым карандашом. Ну а я, как ненормальный, старался наклониться ближе к её густым волосам, пахнущим дурманящей лавандой. Или то были ягоды? Или всё же лаванда?

Может, я помешанный?

Всё, чего мне хотелось так это привести её сюда и сесть на холодный берег. Ну, не просто на грязный песок, а подстелив шёлковую белую подстилку. Как в лучших мелодрамах и классических фильмах про маленькие богатые городишки. Я в белом поло, она в изысканном коротком платьице. Между нами плетённая деревянная корзина, в которой воняет французский сыр с плесенью, передавая свой аромат коричневым хрустящим тостам с корочкой.

Я бы взял её руку, взглянув в большие глаза и ощутив те самые эмоции. Одного её взгляда хватало для полного спектра.

Сколькими словами я обменялся с девчонкой, о которой беспрерывно мечтаю с утра?

Тридцать.

Или сорок.

Точно, я помешанный.

Взяв в руку очередной холодный камень, на этот раз легче чем предыдущий, замахнувшись, я закинул его в воду наблюдая за брызгами. Детальный силуэт красотки мигом растворился, распавшись на мелкие осколки после громкого удара.

– Эй!

Я окунул ноги в холодную воду, чувствуя как усиливается щекотливая дрожь пробегающая по икрам.

– Эй-й-й! – протяжно крикнул Андрей второй раз – Его Величество Интроверт, не соизволите ли вы разогнать долбанные витающие вокруг вашей черепной коробки мысли и проводить сию ночь с нами! – он был подвыпивший. Повернув голову, я увидел, как он шатаясь скинул с себя светлую рубашку – Величество Интроверт, ты будешь прыгать?

Слегка приподняв глаза, я увидел небольшой остроконечный холм, мрачной тенью нависший над хрустальной водой. Его стены резко обрывались в воду. По форме он напоминал отрезанный кусок яблочного пирога.

На верхушке уже стояла весёлая двойка, не комплектуются своими тощими дистрофически сложенными телами. Казалось, что очередной сильный порыв ветра подхватит их и навсегда унесёт на север.

Дэн подправил длинные чёрные волосы, наклоняясь и с интересом смотря вниз. Разбежавшись, он спрыгнул, выдавив из себя мерзкий приглушённый крик во время полёта.

Я стоял на верхушке холма, нехотя стягивая тёплые джинсы.

Вторая «тень» не медля спрыгнула за своим другом, растворившись в тёмной воде.

Секунда – и тело пропало из виду. С высоты мелкий холмик казался вершиной долбанного Гранд-Каньона.

Звук волнующейся воды эхом долетел до ушей.

Обернувшись, я с надеждой посмотрел на Макса и Андрея, скрестивших, как братья-близнецы, руки у себя на груди. Слегка вздрагивая от холода они поочерёдно дёргали грудными мышцами.

«Интересно, они специально повторяют приём Скалы Джонсона или у качков это происходит само собой?»

– Вы? – коротко спросил я, указывая на обрыв.

Макс рассмеялся:

– Ага, чтоб ты убежал прочь пока мы будем внизу? Я тебя знаю и лично прослежу чтоб твоё напуганное дрожащее тельце с головой окунулось в воду.

Он угрожающе сделал большой шаг ко мне, протянув руку собираясь меня столкнуть.

– Не смей! – громко обрезал я, наблюдая за тем как его ладонь шатаясь повисла в воздухе. Он был пьян как и его друг.

*Кого-то не хватает…*

Я медленно подошёл к самому обрыву, медленно вдыхая свежий воздух.

Внутри тьма. Бесконечная бездна. Я буду прыгать в неизвестность, не зная что меня ожидает внизу. Просто разгонюсь и закрою глаза.

По телу В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ пробежала дрожь, сейчас, скорее всего, не из-за страха.

*Не смотри вниз*

Я не мог отвести своего взгляда от мрачной бездны. Тяжело откинув все предрассудки спрыгнуть неизвестно куда.

– Может быть нам сесть? – иронично хмыкнув спросил Андрей.

Я шагал навстречу неизвестности, через секунду ощущая ледяную воду всем телом. Волосами, руками покрывшимися мерзопакостной гусиной кожей и сузившимися губами.