Цифровой журнал «Компьютерра» № 163

Celiac Plexus: аргументы на «нашей» стороне баррикад Сергей Голубицкий

Опубликовано 07 марта 2013

Продолжим сегодня углубление конструктива в поисках максимального смягчения агонии традиционного копирайта. В предыдущей колонке («Celiac Plexus: друзья суда, дата-майнинг, новостной клиппинг и озабоченность копирастии, граничащая с отчаянием«) мы рассмотрели суть претензий информационного агентства The Associated Press к скромному сервису «ньюз-клиппинга» Meltwater Group.

Претензии эти были генерализированы в т.н. письменном изложении друзей суда (amici curiae brief), составленном сторонниками The Associated Press — газетой The New York Times, компанией The McClatchy, издательским домом Advance Publications и Newspaper Association of America, представляющей в общей сложности 200 американских газет. Бриф копирастического лагеря, как известно, был приобщен к делу федеральным судьей Денизой Коут — обстоятельство, которое многие наблюдатели склонны считать весьма удручающим знаком (удручающим для сторонников ликвидации или по меньшей мере глобального пересмотра положений традиционного копирайта в эпоху цифрового копирования).

Не всё, однако, безнадежно в позиции ответчика Meltwater Group. На его стороне выступили две очень влиятельных организации — Electronic Frontier Foundation и Computer & Communications Industry Association, которые также подготовили «брифы», приобщенные уже к судебному делу. С основными аргументами этих «письменных изложений» я и хочу познакомить читателей, снабдив их собственными — как водится: воинственно субъективными — комментариями.

Прежде, чем перейти к рассмотрению «брифа», дам маленькую справку, которая открывает любопытную перспективу всему делу. Electronic Frontier Foundation — это известная международная некоммерческая ассоциация, отстаивающая гражданские свободы и права граждан на свободный обмен информацией. Представлять EFF особой нужды нет, поскольку имена активистов этого движения и его спонсоры хорошо известны: это Стив Возняк, Джон Перри Барлоу (культовый поэт-либертарианец, прославившийся лирическими текстами, написанными для самой любимой рок-группы американских интеллектуалов Grateful Dead), Митч Кейпор (учредитель Lotus Development, чей продукт Lotus 1-2-3 явился родоначальником всех современных электронных таблиц) и обожаемая всеми нами Эстер Дайсон.

Резонанс имени Computer & Communications Industry Association (CCIA) не такой звонкий, зато гораздо более влиятельный в мейнстриме IT-коммерции. Эта правозащитная группа «продвигает открытые рынки, открытые системы, открытые сети и полноценную, справедливую и открытую конкуренцию» — знакомая риторика, не правда ли? А теперь держитесь крепко: членами CCIA являются Google, Microsoft, Yahoo, eBay, nVidia, Sprint Nextel, dish Network и Facebook.

Как вы понимаете, перед нами, мягко говоря, не самые либеральные и не самые ожесточившиеся на традиционный копирайт товарищи. Именно, что мягко говоря, потому что присутствие в списке CCIA Microsoft и анонсированная организацией «справедливая и открытая конкуренция» и уж тем более «открытые системы» демонстрируют весьма причудливую форму идейного симбиоза.

Что же превращает CCIA в «друзей суда», выступающих на стороне Meltwater Group? А вот что: если The Associated Press со товарищи одержит победу и создаст прецедент копирастического хомута, наброшенного на сервис ньюз-клипинга, то следующий удар придется уже не на мелководную Meltwater, а на Google c его незабвенным сервисом Google News!

Google News копирастическая братия давно полагает злостным нарушителем авторского права и периодически пытается загнобить. В 2005 Google затащило в суд информационное агентство France-Presse, мурыжило там два года и таки вынудила пойти на уступки и заплатить отступные. D 2010 году Google предусмотрительно заключил лицензионное соглашение с The Associated Press, однако это соглашение можно будет смело пересматриваться (в сторону повышения отчислений в пользу АР), если только удастся доказать сейчас в суде, что Meltwater со своими заголовками и «лидами» (ledes) нарушает авторское право АР.

Теперь, когда картина с расстановкой сил и интересов полностью прояснилась, переходим к анализу «брифа друзей суда», выступающих на стороне Meltwater.

Ключевой аргумент антикопирастической тусовки: услуги, предоставляемые Meltwater, которая, как известно, не генерирует собственного контента за исключением ledes, аналогичны поисковому сервису, поэтому любая попытка обложить эти услуги копирастическим оброком способствует повышению хаоса и энтропии в мировом компьютерном пространстве. Без поисковых сервисов Интернет являет собой совершенно бессмысленный и неэффективный массив информации, скрытой от глаз пользователей чудовищными размерами самой мировой компьютерной сети.

По этой причине копирайт и поисковая деятельность (берите шире: услуги дата-майнинга!) должны быть полностью разведены. Точно также, как разведены сегодня копирайт и News, новостная лента.

Далее: «Слова и короткие фразы наподобие имен, названий и лозунгов не являются субъектами копирайта» — так гласит американское законодательство (37 C.F.R. § 202.1(a). Причем это требование остается в силе даже если «имя, название или короткая фраза является оригиинальной (novel) и неповторимой (distinctive) (U.S. Copyright Office Circular 34). На этом основании все претензии The Associated Press, предъявляющей свои авторские права на заголовки статей АР, которые рассылает своим подписчикам Meltwater, вздорны и лишены законного основания.

Следующий пункт обвинения — ledes, которые АР определяет как «перевернутую пирамиду» (an inverted pyrapid), включающую в себя как можно больше ключевой информации из первоисточника, либо дублирующую его первый абзац». Из такого определения следует, что «перевернутая пирамида» — это не форма креативного выражения, а стиль или метод организации фактов.

Однако и здесь у АР выходит нестыковочка: «Стиль письменного изложения (writing style) либо метод выражения, рассматриваемый сам по себе не защищается Законом о копирайте», — опять же дает однозначное определение американское законодательство (прецедент Whitehead v. CBS/Viacom, Inc., 315 F. Supp. 2d 1, 11 (D.D.C. 2004).

На этих нюансах «друзья суда», выступающие на стороне Meltwater, не останавливаются и пытаются вывести тему на максимально высокий уровень обобщения: в самом главное международном соглашении по копирайту — Бернской конвенции по защите литературы и художественных произведений (Berne Convention for the Protection of Literary and Artistic Work) — из поля применения авторского права выводятся два аспекта информации:

1) «Новости дня», «однозначные сообщения пресс-информации» и прямая фактография; 2) Цитаты, в том числе и в форме пресс-дайжестов (press summaries).

Американский Сенат положения Бернской конвенции ратифицировал аж в 1989 году, поэтому все они распространяются на США в полной мере.

Думаю, понятно, куда клонят «друзья суда»: Ledes, составляемые Meltwater, — это классический вариант пресс-дайджеста, поэтому копирастические претензии АР безосновательны.

В «брифах друзей суда», выступающих на стороне Meltwater еще много обоснованных претензий к иску The Associated Press: услуги ньюз-клиппинга по всем признакам относятся к сфере деятельности поисковых систем и никак не мешают информационным агенствам оперировать на собственном поле; регулирование отношений между поисковыми системами и СМИ нужно не в суде, а на уровне правильно составленных инструкций в файле robots.txt, которые регулируют индексацию материалов на портале и т.д.

Как видите, позиция Meltwater выглядит вполне убедительно и респектабельно. По крайней мере с точки зрения логики и международного права. Откуда же тогда берутся тревоги и сомнения по поводу исхода судебного дела?

Причин для волнений много. Во-первых, иск рассматривается американским федеральным судом, который, мягко говоря, мало озабочен международными конвенциями. У американского судье есть собственный Закон о копирайте, которым он и будет руководствоваться. Есть основания полагать, что прокопирастическая направленность американского Закона о копирайте выражена в существенно большей мере, чем в положениях Бернской конвенции. Много вы видели судебных выигранных противниками традиционного копирайта в американских судах? А теперь развернитесь и взгляните на Европу, в которой американских корпоративных монстров регулярно штрафуют на чудовищные сотни миллионов долларов — то за нарушение антимонопольного законодательства, то за ущемление прав остальных участников рынка.

Разумеется, никаких идеологических разногласий в оценке копирайта между Старым и Новым Светом нет и быть не может: одного поля ягода. Есть, однако, расхождение в том, что называется bias: американская система выступает на стороне копирастии в 100 случаев из 100; европейская хоть как-то пытается апеллировать к fair use и прочим уловкам, позволяющим хоть как-то ослабить железную хватку ©.

Одним словом, битва и вправду предстоит жаркая. Постараюсь держать читателей в курсе и отслеживать дальнейшее развитие событий.

К оглавлению

Первые, вторые и третьи репликаторы по Сьюзен Блэкмор, происхождение жизни и общая схема фазовых переходов в эволюции Дмитрий Шабанов

Опубликовано 07 марта 2013

Наэлектризовавшую читателей тему двух предыдущих колонок не затрагиваю; поговорю здесь о меметике — то ли науке, то ли просто исследовательской программе, о которой и сам чуть-чуть подробнее узнал лишь недавно. В качестве введения в проблему меметики предлагаю соответствующую страницу Википедии — написано толково.

Заинтересовался я меметикой, посмотрев лекцию Сьюзен Блэкмор на TED`е. Очень рекомендую; для тех, кто как я, плохо воспринимает английский на слух (увы…), есть там и русские субтитры.

Сьюзен Блэкмор — личность, конечно, экстраординарная. Как можно понять по ее сайту, в круге ее интересов — дзен-буддизм, парапсихология, атеизм, легализация легких наркотиков, исполнение самбы и еще много чего, в том числе — эволюционная теория и миметика. Она — независимый журналист и приглашенный профессор в университете Плимута. Она один из лидеров натурализма — по-настоящему интересного мировоззрения, которое, согласно взглядам его сторонников, должно прийти на смену гуманизму.

Для начала — минимальный ликбез. Основы меметики заложил Ричард Докинз в «Эгоистичном гене» (1976). Докинз рассматривал репликаторы — единицы, способные к копированию. Копирующейся единицей наследственной информации принято считать, как известно, ген. Однако на развитие и поведение человека влияет как минимум две системы передачи информации — генетическая и культурная (культурное наследование — передача поведенческих признаков посредством обучения). Рассматривая аналогию между генетическим и культурным наследованием, Докинз предложил название для единицы культурного наследования — мем (от греч. μίμημα — подобие). Мем — это информация, которая копируется, передается от человека к человеку.

Я процитирую Википедию, то место, где упомянутая статья ссылается на книгу Сьюзен Блэкмор.

«Чтобы признать, что культура подчиняется законам дарвинизма, достаточно обнаружить, что ее единицы проявляют три ключевых для дарвинистской модели качества — наследственность, изменчивость и воспроизводство с различной частотой. Именно это приводит к тому, что со временем самые приспособленные единицы культуры широко распространяются, а плохо приспособленные — исчезают. Чтобы успешно воспроизводиться, единицы культурной информации должны стремиться к другим трем целям — максимальной точности своей передачи (чтобы избежать мутаций), широчайшему распространению и как можно более долгому по времени воспроизводству. Те из них, которые наилучшим образом решают эти три задачи, являются триумфаторами в процессе эволюции культуры».

Я бы, конечно, сказал, что для оценки воспроизводства репликаторов достаточно всего двух параметров: точности репликации и его эффективности (среднее количество «зараженных» на одного носителя). Длительное по времени воспроизводство — следствие этих двух параметров.

И еще одно замечание: «дарвинизм» в данном рассуждении — не устарелое название эволюционной биологии, а именно дарвиновский механизм изменений. Блэкмор называет его «универсальным дарвинизмом».

Как оказывается, идеи меметики в России продвигает сейчас историк Илья Носырев, автор недавно вышедшей книги «Мастера иллюзий. Как идеи превращают нас в рабов». Увы, книги его я еще не нашел, но, по крайней мере, понял, что главная тема, которая его интересует — механизм распространения религии. Носырев в этом отношении развивает идеи Докинза, выраженные в «Боге, как иллюзии». Интересна мысль Носырева, прозвучавшая в выступлении на презентации его книги — что современные религии в силу отбора на эффективность распространения становятся все более тоталитарными. Увы, точность и эффективность воспроизводства жесткого, подавляющего индивидуальность мировоззрения выше, чем либерального. С ростом нашего мира, с ростом количества и эффективности коммуникаций между носителями мемов в рост пойдут именно те из них, которые покажутся самыми пугающими постороннему наблюдателю. Видите ли, тут проявляется тот самый конфликт между целым и частью, о котором я писал во многих недавних колонках. Рассмотрим пример. Распространение жесткого, тоталитарного мема (в качестве примера Носырев приводит секту скопцов) вредит той группе людей, в которой происходит. Увы, это может не останавливать распространение самого мема: лишь бы он передавался эффективно и его носителям удавалось распространять его дальше.

Но наш разговор не об этом, а об идеях Блэкмор. Она выделила три типа репликаторов.

Первые репликаторы, по Блэкмор, — это гены.

Вторые репликаторы — это мемы: структуры, передающиеся из сознания одного человека в сознание другого.

Третьи репликаторы — это информационные структуры, которые распространяются в среде, созданной без непосредственного участия человека, в пространстве взаимодействующих технических устройств. Блэкмор называет их «темами» (в русском аналоге, вероятно т-мемы).

Чем может быть полезна такая классификация? Блэкмор обсуждает один пример. Помните уравнение Дрейка? Формулу, которая позволяет оценить число потенциально открытых для контакта цивилизаций в галактике? Она оперирует такими величинами, как доля подходящих планет, вероятность возникновения жизни, вероятность возникновения разума, время жизни открытой для контакта цивилизации…

Блэкмор предлагает иную формулу. Доля планет, где возникнет первый репликатор, где возникнет второй и где возникнет третий (и, естественно, время существования третьих репликаторов на планете). Дело в том, что каждый следующий переход опасен и может привести к вымиранию. Вы можете послушать, что говорит по этому поводу Блэкмор, а я обращу внимание на иные аспекты.

Как происходит переход к следующему уровню репликаторов — назовем его фазовым переходом в эволюции?

Совокупность взаимодействующих (=конкурирующих и сотрудничающих) репликаторов создает среду, в которой начинают воспроизводиться взаимодействующие репликаторы иного типа.

Возникает ситуация, которую можно рассматривать двумя дополнительными (в смысле принципа дополнительности Нильса Бора) способами. Например, организмы, которые передают друг другу мемы, можно описать двояко.

С одной стороны, мы видим адаптирующиеся к среде организмы, которые развили способность передавать друг другу адаптивные поведенческие признаки; так, конечно, могут передаваться и неадаптивные или даже вредные признаки, но такую ситуацию мы будем рассматривать как аномальную.

С другой стороны, мы видим среду, в которой распространяются и взаимодействуют мемы; с этой точки зрения не столь важно, полезны они или нет для организмов, важно то, насколько они эффективно распространяются.

Полезность и эффективность распространения — связанные (не ортогональные) признаки мемов. Совсем вредный мем будет распространяться плохо, потому что его носители будут исчезать; полезный получит поддержку в распространении от своих носителей, но, тем не менее, будет существовать категория не очень вредных, но зато весьма эффективно передающихся мемов. Если таких мемов окажется много, они могут привести к гибели популяцию своих носителей…

Не вдаваясь в обсуждение разновидностей вредных мемов, приведу один пример.

«— Как, ты до сих пор пользуешься этой устаревшей моделью?! Разве ты не знаешь, что модно сейчас?».

Попытайтесь оценить, насколько такой подход усиливает истощающее влияние человечества на среду его обитания. Феномен моды весь построен на быстро сменяющих друг друга мемах. Если бы можно было выключить этот мощный двигатель потреблятства, емкость среды для человечества (количество людей, которые может обеспечить всем необходимым наша планета) существенно бы увеличилась.

Вернемся к описанию фазового перехода. Он работает не только в отношении ряда репликаторов, который рассматривает Блэкмор. Он работает также при переходе от уровня популяций к уровню сообщества. Организмы, размножаясь, создают среду, в которой могут существовать паразиты и симбионты. В некотором смысле, все эксплуататоры (хищники в широком смысле слова, включая и паразитов) и мутуалисты существуют в среде, создаваемой их жертвами/хозяевами/партнерами. И их совместную популяционную динамику можно рассматривать с двух сторон, глядя со стороны как одного, так и другого вида! Причем в случае эксплуататоров ситуация несимметрична (есть жертвы, создающие среду, и есть эксплуататоры, которые ей пользуются), а в случае мутуалистов есть даже некоторая симметрия: каждая популяция создает среду для другой.

Оцените, какое поле для моделирования открывается в случае изучения таких систем! Кроме прочего, там будет возникать масса коллизий, соответствующих архетипу конфликта интересов на разных уровнях оптимизации (с проявлением действия как Невидимой Руки, так и Невидимой Ноги)!

А сейчас я предлагаю вам задуматься, полон ли перечень репликаторов, который предлагает Блэкмор. Действительно ли гены — первые репликаторы в истории Земли? Нет, конечно.

Начнем с того, что репликаторами все-таки являются и организмы. Докинз совершенно справедливо обращает внимание на то, что не все свойства организмов передаются их копиям, но отрицать такую передачу невозможно. Кстати, думаю, что от родителей потомкам передается не только генетическая информация, но и иная (вплоть до позиционной — в каком месте и в каком местообитании находится организм). Организмы — это те репликаторы, на примере которых Дарвин и открыл естественный отбор!

Докинз (судя, по крайней мере, по «Расширенному фенотипу») отлично понимает, что организм — это не просто проекция его генов. Сторонники Докинза, сколько я могу понять, осознают это далеко не всегда. Организмы — тоже репликаторы, причем их предшественники — старше, чем гены! Неверно ставить вопрос, что является единицами отбора, что эволюционирует: с одной стороны, организмы, меняющие гены, с другой — гены, меняющие организмы.

Мне уже приходилось писать об эпигенетической теории эволюции, ЭТЭ. Одно из ее отличий от синтетической теории, СТЭ, состоит в том, что возникновение генетического наследования — вполне объяснимый для ЭТЭ феномен. СТЭ сосредоточена на наследственности как способности генов передавать себя из поколения в поколение. Как эта способность возникла, с помощью логики СТЭ не объяснить — ну не может СТЭ рассматривать эволюцию, в которой нет генов! Для ЭТЭ ключевая идея — устойчивость воспроизводства репликаторов; наследственность — результат отбора. То, что наследственность обеспечивается не только генами, для ЭТЭ — естественное следствие основных принципов, а для СТЭ — потрясение основ.

А что же было до генов? Взаимодействующие автокаталитические реакции — я объяснял это в колонке о добиологическом отборе. И отбирались эти реакции на эффективность и на устойчивость!

Итак, формулирую гипотезу (придумал я ее сам, но у меня нет никаких оснований утверждать, что я сделал это впервые — мне не раз приходилось «открывать велосипеды»; может, кому-то эта идея известна давным-давно).

Возникновение жизни связано с фазовым переходом № 1, когда в среде периодически сдвигаемого равновесия обратимых химических реакций распространяются репликаторы — автокаталитические реакции. Взаимодействие (конкуренция и «сотрудничество») этих реакций приводит к возникновению их коадаптированных комплексов — протоклеток (вероятно, отграниченных мембранами или иными разделами фаз).

Фазовый переход № 2 состоит в том, что в этой среде протоклеток распространяются репликаторы иного типа — РНКовые. Они заражают протоорганизмы, как сейчас клетку заражают вирусы! И, как это и бывает с паразитами, отбор на устойчивость их передачи приводит к тому, что некоторые из них становятся не вредными, а полезными.

Фазовым переходом № 3 является симбиогенез, в ходе которого в среде одних клеток поселяются иные — паразитические, а потом и эндосимбиотические, формирующие, в конце концов, эукариотическую клетку — клетку с гибкой программой развития.

В ином направлении направлен переход № 3′, приводящий к существованию биотических сообществ, с разнообразием типов отношений между популяциями. Этот, третий-бис, переход происходит и до, и после того, который мы обозначили как третий. Не будем включать его в общий счет эволюционных фазовых переходов, отнесем его к экологическим фазовым переходам.

Возникновение мемов в этой логике — переход № 4, т-мемов — № 5. Дело в том, что т-мемы могут возникнуть, только осваивая среду, основанную на весьма сложном мемофонде.

Кстати, думаю, что взаимодействие между разнопланетными цивилизациями потребует еще одного фазового перехода. Передающиеся между планетами мемы и т-мемы должны быть очень специфичными информационными конструкциями, хотя бы потому, что они адресуются информационным системам с иными (вначале неизвестными) свойствами, которые поддерживаются неизвестным мемофондом.

…я буду думать об этом и дальше. А какие мысли возникают по этому поводу у вас?

К оглавлению

Холмберг II — маленькая, но нескучная галактика Дмитрий Вибе

Опубликовано 06 марта 2013

Давненько о я не писал о том, что мы сами делаем; всё про чужое. Но сегодня исправлюсь и напишу про галактику, статья о которой по моей вине задерживается уже… надолго (простите меня, дорогие соавторы!). Это карликовая неправильная галактика Холмберг II (или, для краткости, Ho II), в сотню раз уступающая Млечному Пути по массе.

Мы взялись за неё как за удачный объект для изучения жизненного цикла органических макромолекул (или микропылинок) — полициклических ароматических углеводородов (ПАУ), благо среди наблюдений Ho II есть и снимки с космического ИК-телескопа «Спитцер» на длине волны 8 микрон, где в излучении предположительно доминируют ПАУ.

Сейчас о ПАУ пишут много, и не только потому, что это межзвёздная органика. Свечение ПАУ в ближнем инфракрасном (ИК) диапазоне вызывается поглощением ультрафиолетовых (УФ) фотонов, то есть чем интенсивнее УФ-излучение в среде, тем ярче светятся в ИК находящиеся в ней ПАУ. Поскольку интенсивность УФ-излучения зависит от количества молодых горячих звёзд, считается, что инфракрасное свечение ПАУ можно использовать в качестве индикатора скорости звёздообразования, и не только в локальной Вселенной, но и на больших красных смещениях. Есть только одно «но»: УФ-излучение не только заставляет молекулы ПАУ светиться, оно ещё и способно их разрушать. Поэтому связь между скоростью звёздообразования и яркостью излучения ПАУ может оказаться сложнее, чем хотелось бы.

На эту сложность отчасти указывает зависимость относительного содержания ПАУ в галактиках от общего содержания элементов тяжелее гелия (оно часто называется неправильным термином «металличность»). Подчеркну: не зависимость общего содержания ПАУ, которая была бы понятна, — молекул ПАУ тем меньше, чем меньше в галактике углерода. С уменьшением металличности падает относительная доля ПАУ в общей массе пыли, то есть углерод почему-то менее охотно переходит в сложную органику.

Недавно мы попытались найти какие-нибудь закономерности в содержании ПАУ примерно в двух сотнях областей звёздообразования (ОЗО) из 24 галактик. Некоторые корреляции действительно нашлись, но не слишком яркие. Тому есть как минимум три причины. Во-первых, в этих 24 галактиках большинство составляют крупные системы, где областей звёздообразования очень много, и они часто перекрываются друг с другом. Это плохо: если вы пытаетесь понять, что происходит в одной ОЗО, вам желательно иметь уверенность в том, что вы изучаете именно её, а не прихватываете участки соседних ОЗО с другими параметрами. Во-вторых, большинство из этих галактик вращаются, а это означает, что вещество в них (и звёзды, и газ) постоянно перемешивается, скрадывая возможные закономерности. Наконец, в-третьих, в нашу выборку попали в основном галактики высокой металличности, в которых упомянутая выше зависимость содержания ПАУ от содержания тяжёлых элементов проявляется в меньшей степени.

Вот и возникает мысль взять не два с лишним десятка, а одну галактику, желательно с низкой металличностью, не вращающуюся, хорошо исследованную, и пристально посмотреть на расположенные в ней области звёздообразования: а ну как выскочит что-нибудь интересное? Галактика Холмберг II кажется вполне подходящей для этих целей. В ней нет сильного вращения и есть области звёздообразования. На «хаббловском» снимке их присутствие выдаёт красивое розовое свечение линии H-альфа атомарного водорода — ещё один признак недавнего звёздообразования. Металличность областей звёздообразования в Ho II невысока и хорошо известна благодаря коллегам из ГАИШ МГУ.

Кроме того, Ho II чисто технически представляет собой довольно удобный объект для исследований: она относительно недалека (примерно 3,5 Мпк), изолирована от других галактик, расположена в Большой Медведице, то есть прекрасно видна из северного полушария Земли, где до сих пор сосредоточено большинство телескопов. Значительное удаление от полосы Млечного Пути сокращает путаницу от перекрывающихся объектов нашей Галактики.

В результате объём наблюдений галактики Ho II весьма впечатляет: и тебе радио, и тебе ИК-диапазон (от ближнего до дальнего), и тебе УФ-диапазон, и тебе Н-альфа, и даже шикарные снимки с «Хаббла». В общем, составляй список ОЗО, собирай в кучу наблюдения, анализируй то и это, определяй параметры, какие сможешь, а потом ищи корреляции между ними.

Но чем больше смотришь на эту галактику, тем более странной она кажется. С одной стороны, в ней есть очень старые звёзды, следовательно, звёздообразование в ней длится уже многие миллиарды лет. С другой стороны, процессы звёздообразования в галактике почему-то до сих пор не исчерпали запасы газа в ней. Его по-прежнему много, причём он занимает существенно больший объём, чем основная звёздная масса. Можно сказать, что звёздная часть Ho II погружена в куда более обширное облако нейтрального водорода.

С этим облаком связана и главная достопримечательность Ho II — многочисленные гигантские «дыры» в общем распределении газа, что делает облако похожим на сыр Маасдам. Такие дыры есть и в газовом диске нашей Галактики; их происхождение связывают с массовыми вспышками сверхновых в богатых звёздных скоплениях. Например, гигантская кольцевая газо-звёздная структура в непосредственных окрестностях Солнца — пояс Гулда — вероятно, порождена звёздами из ассоциации Кассиопеи-Тельца. Каверны в газе Ho II обладают не менее внушительными размерами и энергетикой, но все попытки найти скопления, звёзды которых раздувают эти пузыри, успехом пока не увенчались, хотя «Хаббл» уж точно должен был их увидеть.

Ещё одна непонятность касается того, что Ho II заполнена исключительно атомарным водородом. Попытки обнаружить в ней молекулярный газ также оказались безуспешными. В нашей Галактике рождение звёзд происходит именно в молекулярных облаках. В Ho II звёздообразование есть, а молекулярного газа нет или, по крайней мере, очень мало.

Не яснее обстоят дела и собственно с предметом нашего исследования. На 8 микронах галактика светится лишь весьма компактными пятнами, то есть в значительной её части ПАУ словно вообще нет. Зато там, где они есть, обнаруживается вполне приличное их количество, несколько процентов от общей массы пыли, как в нашей Галактике — при том, что металличность Ho II гораздо ниже.

Интересный взгляд на историю Ho II представили в прошлом году Э. Бернард и его коллеги, наблюдавшие её на японском телескопе «Субару» (посмотрите на рис. 2 — симпатичная фотография). Они построили распределения звёзд разных возрастов и обнаружили, что галактика как будто бы растёт со временем. Самые старые звёзды сосредоточены в её центре; дальше от центра расположены звёзды помоложе, и, наконец, на периферии превращение газа в звёзды началось только в последние 300 млн лет.

Почему же газовая оболочка Ho II лишь недавно пробудилась к активности? Около 15 лет назад было высказано предположение, что Ho II, двигаясь по направлению к центру группы M81, недавно вошла в горячую газовую атмосферу, окружающую основные галактики группы. Бернард с соавторами считают, что уплотнение оболочки Ho II связано с ударным воздействием этой горячей атмосферы. Именно это воздействие ускорило периферийное звёздообразование в галактике и простимулировало формирование сложной «дырочной» структуры. Этим может объясняться отсутствие скоплений, порождающих «пузыри». Нынешнее звёздообразование происходит очень локально, поскольку условия для него складываются только в местах столкновения оболочек отдельных «пузырей».

Если это действительно так, то привлекательность Ho II для исследований эволюции ПАУ в частности и пыли вообще только увеличивается, поскольку её периферия в этом случае представляет собою место, где звёздообразование и все сопутствующие процессы начались практически с чистого листа. В общем, много нам открытий чудных готовит эта галактика. Осталось только их сделать. Я, собственно, эту колонку написал с целью не оставить себе никаких возможностей для новых отсрочек — немедленно сесть и начать самому разбирать галактику по косточкам.

К оглавлению

Небеса над нами, опередившие эпоху, или Очищение Старого Света Сергей Голубицкий

Опубликовано 05 марта 2013

Культур-повидлианскую часть классической «Голубятни» хочу посвятить удивительному фильму, который я умудрился не посмотреть до седых волос. Посчастливилось бы мне познакомиться с «Heavens Above!» до поступления в университет, судьба моя наверняка сложилась иначе, ибо восприятие мира было бы радикальным образом скорректировано еще до того момента, когда на фундамент мировоззрения бурши нагромождают кучу эмпирики.

Фильм «Heavens Above!» (1963 год, в русском прокате «Небеса над нами») — это редкий и совершенно забытый опус Питера Селлерса. Показательно, что режиссерами и продюсерами картины были братья Джон и Рой Болтинги, которых сегодня помнят разве что историки киноискусства. В 50е и 60е близнецы сняли много искрометных сатирических комедий, однако все они растворились во времени. Остался лишь Питер Селлерс — «величайший комедийный гений, какой только порождала Британия со времен Чарли Чаплина» (оценка, данная как раз братьями Болтингами).

Почему «Небеса над нами» кажется мне столь выдающимся фильмом? Во-первых, роль преподобного Джона Смоллвуда — ключевая в биографии самого Селлерса. «Небеса над нами» — последний чисто английский фильм актера. Через год на экраны вышел первый фильм из серии о Розовой Пантеры, принесшей Селлерсу мировую известность и почти культовое обожание.

Во-вторых, если абстрагироваться от развлекательных ролей, исполненных Питером Селлеросом, и согласиться с мнением, что «Being There» (в нашем прокате «Садовник») — не просто один из самых гениальных фильмов ХХ века, но и творческая кульминация Селлерса как актера и мыслителя, мы с удивлением обнаружим, что «Небеса над нами», снятые 16 годами ранее, — это идеологический и философский приквел «Садовника».

Иными словами, все вопросы, которые задал Селлерса (с братьями Болтингами, конечно) в «Heavens Above!», получили окончательные ответы в «Being There». Именно в таком контексте я настоятельно рекомендую читателям просмотреть оба фильма.

Есть, однако, в «Небесах над нами» еще один важный момент, который позволяет мне говорить об этом фильме не только в контексте творческой биографии пусть и гениального актера, но все же одного из многих. Этот фильм — ключевой для понимания развития всей европейской цивилизации. Без «Небес над нами» невозможно понять, что же такого произошло в истории Европы, если континент вошел в 60-е годы глубоко религиозным, набожным и выдержанным в жестких рамках христианской морали и этики, а вышел из них конченым атеистом либо ярым последователем альтернативных верований да еще и с анархистскими и левацкими наклонностями.

Но и это еще не все. «Небеса над нами» объясняют, почему умерло европейское христианство (признание церковью однополых браков и содомии — не более, чем судороги post-mortem мирского трупа почившей религии). Ни много ни мало. Причем фильм демонстрирует эти несовместимые с жизнью особенности христианства с такой сокрушающей гениальностью, что я даже не берусь назвать другое произведение искусства, обладающее аналогичной силой убеждения.

Именно по этой причине я и начал разговор сегодня с фразы, что своевременное знание «Heavens Above!» избавило бы меня от мучительных исканий и потерь в университетском будущем.

Не думаю, что мне стоит раскрывать в деталях сюжет фильма и портить читателям удовольствие от его просмотра. Поэтому постараюсь ограничиться идеологическим анализом, используя по минимуму реперные точки в фабуле.

«Heavens Above!» — это фильм о шизофрении христианства. Шизофрении в прямом — медицинском — смысле слова: как больном раздвоении сознания. Главная идея фильма: попытка привнести в реальную жизнь морально-этическую догматику христианства приводит не просто к идиотским ситуациям, а полностью пускает в разнос экономику, политику и социальную жизнь. Происходит это потому, что вся морально-этическая основа христианства (с трудностями прохождения богатых через игольное ушко, с подставлением второй щеки, с требованиями безвозвмездно и безпричинно делиться с бедными и т.п.) совершенно инопланетна и не имеет ни малейшего отношения к живым людям. Что бедным, что богатым.

Первые гениальные попытки человечества критически осмыслить религию и религиозную идеологию, от имени которой в истории было пролито больше всего крови и развязано больше всего войн, мы видим у Сервантеса в «Дон-Кихоте». Там, однако, протагонист — идиот в прямом смысле слова. Идальго явно не в себе и это понимают как автор, так и все персонажи великой книги.

Фантастический прорыв «Небес над нами» заключается в том, что герой Питера Селлерса, священник англиканской церкви Джон Смоллвуд, полностью вменяем. Он просто буквализирует христианскую этику и мораль примером всей своей жизни. Ладно бы преподобный Смоллвуд сам жил по евангельским принципам. Куда там: он энергично навязывает эту инопланетную логику жизни своим прихожанам. В результате его действий и проповедей цветущее графство Орбистон Парва, в котором викарий по ошибке получил приход, превращается за считанные месяцы в дымящиеся руины, способные дать фору Хиросиме и Нагасаки.

Вся эта терминаторская деятельность выполняется персонажем Питера Селлерса с какой-то дьявольской по непрошибаемости блаженной улыбкой на лице. Самое же гениальное — повторюсь — в том, что преподобный Смоллвуд не идиот, а вменяемый, обаятельный, тонко чувствующий чужие страдания и печали человек. В одном из эпизодов его так и называют — святой. И это правда — герой Селлерса настоящий Святой. Святой Терминатор!

На мой взгляд, заслуга «Heavens Above!» перед европейской цивилизацией заключена не в морализаторстве на тему несоответствия благородных христианских заповедей омерзительной природе человека, а в хладнокровной и убедительной демонстрации тотальной и абсолютной несовместимости этих концептов.

Либо здоровое общество, лишенное патологического раздвоения сознания (той самой шизофрении), либо христианство, навязанное этому обществу в качестве химерических морально-этических ориентиров, которые — поскольку никто все равно их не выполняет — ведут к нравственной катастрофе и вырождению цивилизации и культуры.

Вырождение, кстати, происходит не потому, что христианская этика и мораль плохи, а потому что при наложении на реальных представителей рода homo sapiens ничего кроме невроза не возникает. В лучшем случае этот невроз приводит к разрушению личности, в худшем — к крестовым походам, войнам, инквизиции и индульгенциям.

Такое вот невероятное кино 1963 года. Всеми незаслуженно забытое и недооцененное. Кино, открывшее глаза Старому Свету и вбившему первый гвоздь в стремительную дехристианизацию континента.

Самое потрясающее: «Heavens Above!» вовсе не покушается на религиозные чувства зрителей! Фильм вообще не касается таких тонких материй, как имманентная потребность человека в вере, необходимость ориентации на какие-то вечные морально-этические ценности и т.п. Это не его компетенция.

Опять же показательно, что Старый Свет вышел из 60-х годов не столько в повальный атеизм, сколько в альтернативные верования. В первую очередь — индуизм во всех его бесчисленных проявлениях, во вторую — в более современный и урбанистический по форме New Age (опять же — по полному спектру: похищения инопланетян, круги на полях, поля Теслы, нумерология, спиритизм, NDE, астрология и проч.).

Иными словами, желание и потребность верить во что-то вневременное и основательное у европейского человека сохранилось. Расхотелось лишь расщеплять личность между абсурдными заповедями и скорбной реальностью.

* * * Сегодня вторник, а значит — время нашей потрясающей викторины, в который по традиции мы разыгрываем суперприз от Supersmoke — подарочную модель электронной сигареты Cubica CC:

Напоминаю комплектацию лучшего подарка вашим близким и друзьям, страдающим от тяжкого курительного недуга:

Сигарета Cubica — 2 шт.(чёрная и белая) USB зарядное устройство для аккумуляторов Cubica — 1шт. USB сетевой адаптер — 1шт. Сменный нагревательный элемент для клиромайзеров Cubica 2.5 Ом — 7шт.(две шт. непосредственно в сигаретах) Инструкция на английском языке — 1шт.(на сайте SuperSmoke.ru можно скачать инструкцию на русском языке).

Квиз традиционен: прослушайте аудиоклип и ответьте на вопрос: «На каком языке в нем разговаривают?». Сразу предупреждаю: викторина сегодня простенькая, поэтому поспешите!

Ответы присылайте, как обычно, на sgolub@computerra.ru. Желаю удачи!

PS. Подводить итоги викторины будем в пятницу — в следующей «Голубятне». Настоятельно рекомендую подписаться на мой твитер @golubitsky, чтобы не присылать мне правильные ответы на квиз после того, как их уже угадали сотни других читателей. В твитере я анонсирую появление «Голубятен» с квизом (равно как и все остальные свои статьи, которые выходят на других порталах) практически в реальном времени. Если уж вы не отгадаете, то по меньшей мере не станете сожалеть о том, что банально опоздали с ответом.

К оглавлению

Философия 2.0: Как научная фантастика говорит нам о жестоких чудесах ближайшего будущегоМихаил Ваннах

Опубликовано 05 марта 2013

В качестве единственной книги, которую Станислав Лем готов был взять с собой на необитаемый остров, он выбрал «Историю западной философии» Бертрана Рассела. Хорхе Луис Борхес был готов прихватить её же – одной из пяти – с собой на Луну.

История создания «Истории…» довольно забавна. Вторую мировую британец Рассел встретил, как и подобает идейному пацифисту, определившему патриотизм как «готовность убивать и быть убитым по обыденным причинам», не во вступившей в поединок с фашизмом Британии, а в США. Призыв Третьему графу Расселу не грозил – годиков было под семьдесят, но снабжение в нейтральной до поры Америке было не в пример сытней… Но, как известно, на каждую часть тела со сложной геометрией есть конгруэнтное слесарное изделие. И на Рассела, собравшегося в 1940 году приступить к чтению лекций в городском университете Нью-Йорка, поступил донос от некоей миссис Кей. Она возмущалась, что преподавателем её дочери может стать человек, склонный к пропаганде нудизма (в работе «Об образовании» действительно содержались мысли, что ребёнку стоит расти, зная ту тайну, что под платьем люди голые…). К священной борьбе с Расселом присоединились и католики, весьма влиятельные в изобилующем итальянцами и ирландцами Новом Амстердаме, припомнившие Третьему графу его агностицизм. Преподавать Расселу запретили решением суда. Денег у аристократа не было даже на автобусный билет. Выручил филадельфийский предприниматель Барнс, предложивший читать лекции в его фонде, которые потом и составили «Историю западной философии». И вот в этой книге Рассел блистательно определил предмет любомудрия.

Действительно, познаваемость мира, проблемы соотношения объективного и субъективного, традиционно составляли предмет философских штудий. Но сегодня их вытаскивает на передний план технология, и так, как и не снилось мудрецам иных времен. Квантовая механика методами позитивных наук ставит реальность (хоть и в микромире) в зависимость от наблюдателя. Вполне макроскопические объекты начинают проявлять квантовомеханические – куда более странные, чем любое волшебство – свойства. Успех самых массовых потребительских товаров – вроде телевизоров – зависит от того, насколько в них применена квантовая магия…

Мы проваливаемся в мир, где уже малоприменимы «унаследованные религиозные и этические концепции». Информационные технологии ощущают это самыми первыми. Микромир, по законам которого функционируют кристаллы, развивающие гигантские вычислительные мощности и приносящие астрономические прибыли производителям, абсолютно не описываем с точки зрения старого доброго Common Sense обезьян. Да и глобальный рынок слишком велик для человеческого восприятия – Старая Европа гуманистической традиции убедилась в этом летом 1914 года, радостно перерезав себе глотку под синкопы «Августовских пушек» – а тогда мир был куда проще. Это – объективный мир, то, что надлежит познавать.

А сейчас грядет модернизация и субъективного. Грядет по всем направлениям. Даже в самом потребительском низу – дешевизна ИТ сводит соседями по всемирной завалинке людей из наиболее отдаленных в физическом смысле углов Всемирной Деревни (термин М.Маклюэна). А вот-вот начнут поспевать искусственные интеллекты, и слабые, и сильные… Станет несколько неясно определение субъекта. Личности. Личность ранее однозначно связывалась с безволосыми обезьянами – а теперь это определение начинает устаревать…

И вот о настоящих проблемах философия – в рамках своего метода «по Расселу» – говорит очень мало. (Мало – относительно потребности!) Точнее – она почти все, что могла, сказала раньше. Сказали Платон и Аристотель. Сказали Аквинат и Абеляр, Беркли и Гегель… Сказали так, что это было и будет бессмертной классикой. Эталонами мысли, вроде метрических эталонов, хранящихся под вакуумированными колпаками. Но обществу нужны и насущные инструменты, более массовые и недорогие (например, когда режешь пленку для защитных экранов, весьма полезен пластмассовый штангенциркуль, исключающий возможность нанесения сверхплановых царапин…). И такой инструмент появился в сфере мысли.

Писатель Кингсли Эмис прославился романом «Счастливчик Джим», из послевоенного быта британских университетских преподавателей. А еще ему принадлежит образцовое исследование научной фантастики “New Maps of Hell” – «Новые карты ада», также выросшее из лекционного курса в Принстоне в 1958 году. И вот там он определил фантастику, как литературу идей; ограничимся сейчас этим определением. (Ну а книга его в целом скорее о поджанре дистопии, о чем мы рассказывали раньше; открывшая дистопию сатирическую, в чем сильны Шекли и Пратчетт, наш Евгений Лукин.)

Итак – идеи. Вот одна из них, поразительно интересная, высказана в работе, связавшей воедино историю и литературоведение. За счет чего достигнуто нынешнее относительное благосостояние россиян? А и в массовом углеводородном обличии, и в небольшом, но эффективно растущем секторе экспортного хайтека оно произрастает из модернизационного проекта советского периода русской истории. И вот Анидита Баннерджи, профессор литературы университета Корнелля, предложила совершенно новый вгляд на советскую модернизацию. Согласно ее книге «We Modern People: Science Fiction and the Making of Russian Modernity» – «Мы современные люди: Научная Фантастика и осуществление российской модернизации» — в России начала ХХ века научная фантастика играла гораздо большую роль, чем на Западе. Запад уже жил внутри Модерна, в достаточно развитом индустриальном обществе. Россия же о чудесах индустриализма лишь читала. Издателя Гернсбека, чье имя Hugo носит жанровая премия, знают все отечественные любители жанра. А вот профессор Баннерджи отдает звание первого научно-фантастического журнала российскому «Природа и люди», еженедельному журналу путешествий и приключений издателя Сойкина, с 1901 года позиционировавшегося как «Иллюстрированный журнал науки, исследований и литературы». Последним редактором его был Я.И.Перельман; в № 36 за 1914 помещен научно-фантастический рассказ К. З. Циолковского «Без тяжести». Переход журнала к систематической публикации научной фантастики был декларирован в редакторской статье 1894 года, посвященной пятилетнему юбилею издания – более, чем за три десятилетия до Гернсбека… И, согласно Баннерджи, фантастические книги питомца тульской классической гимназии Александра Богданова – «Красная звезда» (1908), «Инженер Мэнни» (1911) – сыграли в развитии России роль не меньшую, чем членство Богданова в партии большевиков. (Богданов, кстати, тематике «Компьютерры» человек не чужой – именно он ввел в 1909 году термин «техническая интеллигенция», и был предтечей кибернетики, создав протодисциплину тектологию.)

Был среди пророков российской модернизации ХХ века и поэт Брюсов:

Эти люди сыграли в начале ХХ века модную ныне роль техноевангелистов. НФ пользовалась широчайшей популярностью – ее читали и гимназисты со студентами, и конторщики с мастеровыми… Большинство российского офицерского корпуса оказалось в Красной Армии – возможно причиной этого было то, что за большевиками стоял образ технологической модернизации, та самая «электрификация всей страны», нужда в которой шкурой ощущалась в облаках германского фосгена, под градом крупповской стали.

Сегодня мы – прежде всего в сфере ИТ – живем в овеществленном мире фантазии. Довоенный «Генератор чудес» (Долгушин, 1938-40) реализовался в виде повальной мобильной телефонизации. Всеобщий переход на смартфоны с доступом к Интернету и GPS – «Гелиополь» (Юнгер, 1940). Компьютерные библиотеки (всесильные там, где ныне этому не мешает копирастия) – «Магелланово облако» (Лем, 1955). И вот-вот дозреют технологии универсальных роботов, слабого и сильного искусственного интеллекта. Это неизбежно повлечет потрясения посильней неолитической и индустриальной революций и всех гражданских войн всех эпох вместе взятых. Да и в микроэкономике – все для большего числа людей работа будет состоять в манипуляции квантовомеханическими объектами и тем, что описывается еще более странными концепциями… И как это отображается в современной фантастике?

Ну, в англоязычной все в порядке. В попадающихся с большой скважностью номерах Asimov’s и Analog постоянно присутствуют произведения малых форм, где авторы отображают на пространство художественного слова концепции современного естествознания и размышляют над воздействием технологий на социум. Из книг, переведенных на русский, хочется назвать “Blindsight” – «Ложную слепоту» Питера Уоттса. Абсолютно фантастическую книгу “Anaphem” – «Анафем» Нила Стивенсона; роман, сюжет которого построен на философии от Платона до Витгенштейна… Цикл Иэна М. Бэнкса о «Цивилизации» – мире, где машины несопоставимо интеллектуальнее людей; в “Surface detail” (2010) он весьма успешно вторгается с плацдарма ИТ на каноническую территорию теологии. (Романы Грега Игана, после перевода Л.Левковичем-Маслюком «Карантина», на русский не перетолмачивают, а его «Teranesia» содержит блистательную пародию на политкорректно-гуманитарное знание в терминах ИТ – « “Zero” is female: the womb, the vagina. “One” is male: unmistakably phallic.»…)

А вот в России – вспомнить нечего. Полки, набитые описаниями космических дредноутов в духе (и технологиях…) «Цусимы». Расселение по звездам, при котором «минуют века и тысячелетия, но меняться будут лишь имена королей да названия выигранных ими битв». В лучшем случае – истории межзвездного распила, при котором по галактическому ленд-лизу на борющуюся со звездными захватчиками Землю под видом систем оружия поставляют оборудование для парка аттракционов… Постапокалипсис и альтернативная история «образа грядущего» не формируют. Отечественный хайтек, похоже, функционирует на старом заделе Лема и Стругацких, да на «западных комплектующих»… В отличие от ситуации вековой давности, которую нас заставляет вспомнить иностранный литературовед!

К оглавлению

Celiac Plexus: друзья суда, дата-майнинг, новостной клиппинг и передовой окоп копирастии Сергей Голубицкий

Опубликовано 04 марта 2013

Сегодня мы существенно углубим дискуссию об авторских правах (вернее — об их нарушении, мнимом и реальном), а также эпохальном противостоянии традиционной копирастии новой реальности, которую привнесла в нашу жизнь виртуально-цифровая среда.

Также призываю считать стадию кликушеских завываний и лозунгов завершенной, поскольку все давно осознали: переманить на свою сторону противника из чужого лагеря не представляется возможным в принципе: восприятие либо невосприятие копирастии (в целом и в виртуально-цифровом пространстве — в частности) заложено на уровне глубинного морально-этического императива, а не логики и риторики (всё это мы уже обсудили месяц назад в «Буревестнике Литрес или уроках катабазиса от метафоры с булкой к гражданской войне«).

Следующий этап после полного размежевания по баррикадам должен стать, как это не парадоксально звучит, поиск конструктива. То есть — выработка приемлемых форм более ли менее мирного сосуществования хотя бы на переходный период, что позволит максимально отодвинуть в будущее окончательное решение вопроса в форме кровопролитной и реальной гражданской войны.

Разумеется, у меня и в мыслях нет навязывать читателям и заинтересованным сторонам какие-то доморощенные формы «конструктива». Оставляю это удовольствие профессиональным юристам и активистам движения за открытые формы копирайта, более соответствующие современным реалиям. Со своей стороны предложу лишь несколько сюжетов, которые позволят а) наиболее четко представить себе пограничные ситуации, в которых противостояние достигает высшей точки абсурда и б) понять хотя бы на интуитивном уровне магистральные направления, по которым разумно начинать поиск конструктива.

Разговор этот (и о копирайте, и о противостоянии, и о конструктиве), как вы понимаете, долгий и мы растянем его на множество «Битых Пикселей» в будущем. Сегодня же я начну с одного сюжета: копирастической войны, которую объявило агентство The Associated Press скромному сервису «ньюз-клиппинга» Meltwater Group.

Если кого-то смутил термин «ньюз-клиппинг» (news-clipping), то напрасно: так называется в наши дни одна из самых эффективных методик дата-майнинга, изыскания цифровой информации. Специфика Meltwater в том, что компания имеет сугубо корпоративную (B2B) ориентацию: обслуживает крупных клиентов, которые проводят собственный системный и статистический анализ на основании данных Meltwater.

Какие данные поставляет ответчик по иску The Associated Press? Meltwater отслеживает более 192 тысяч информационных ресурсов в 190 странах и на 100 языках. В том числе — весь Twitter, Facebook и основные блоги. В контактной базе данных Meltwater 350 тысяч журналистов.

Весь этот колоссальный информационный массив ежедневно сканируется по ключевым словам и триггерным ситуациям корпоративного заказчика (скажем, поиск упоминаний продукта — своего или конкурентов, технологии, патента, события и т.п.). Далее Meltwater передает заказчикам — внимание: это очень важно! — не полные тексты исходных статьей, а заголовки этих статей и так называемые ledes, квинтэссенции-сгустки, в двух-трех предложениях передающие основную суть и содержание источника информации.

Итак, The Associated Press яростно пытается засудить Meltwater за «паразитическую бизнес-модель», которая, по мнению AP нарушает копирайт.

Для того, чтобы вы представили себе масштаб противостояния, раскрою прямой информационный повод сегодняшней моей публикации: накануне почтенный федеральный судья г-жа Дениза Коут разрешила приобщить к делу The Associated Press против Meltwater т.н. «письменное изложение друзей суда», выступающих на стороне The Associated Press.

Нужно, наверное, сначала пояснить, что означает «письменное изложение друзей суда» (amici curiae brief). Начну с конца — с amicus curiae (множественное число латинского «друг» — «друзья»: amicus — amici). Это такой замечательнейший институт, которые перекочевал в IX веке в Английское право из Римского. «Друзья суда» — это независимая группа лиц (или организаций), которые никак не связаны с конкретным иском, рассматриваемым судом, равно как и не связаны с одной из тяжущихся сторон, однако при этом кровно заинтересованы в исходе дела.

Соответственно, для выражения своего мнения и его доказательства «друзья суда» составляют пространный «бриф», то самое «письменное изложение» или «трактат», который и передают в суд на предмет приобщения его к делу.

В российском законодательстве понятие «amicus curiae» и — соответственно — связанные с ним процессуальные действия не предусмотрены. Есть какие-то зачатки в практике Высшего Арбитражного Суда, который время от времени приглашает представителей научного сообщества для консультирования, но эти «свидетельства» никак процессуально не оформляются. Послушали, приняли к сведению (или не приняли) и пошли дальше (кому интересны перспективы адаптации amicus curiae в российском кодексе, могут почитать эту замечательную статью).

Так вот: недавно газета The New York Times, компания The McClatchy, издательский дом Advance Publications и Newspaper Association of America, которая представляет, ни много ни мало, 200 американских газет подали коллективное «письменное изложение друзей суда», а г-жа Дениза Коут его и приобщила к делу The Associated Press против Meltwater.

Как же эта огромная армия поддержки аргументирует позицию АР? Кому интересно, найдут оригинал «брифа» по этой ссылке, остальным излагаю вкратце претензии:

- Поскольку Meltwater не является поисковой системой в чистом виде (как то утверждает ответчик), на нее не должны распространяться привилегии, позволяющие делать исключения из копирайта на основании практики «fair use»; - Существование Meltwater ставит под угрозу существование нормальный средств массовой информации, поскольку напрямую конкурирует с ними и уводит клиентов; - Meltwater полноценный халявшик (free-rider), поэтому его модель бизнеса паразитическая; - Принцип fair use не должен распространяться на участников рынка, которые позволяют себе чужую копировать информацию (пусть даже и сугубо новостную) в промышленных масштабах («the routine commercial copying of the amount of expression taken by Meltwater is not fair use»); - Признание нарушения законов копирайта со стороны Meltwater вовсе не означает, что Meltwater должен прекратить работу. От компании лишь требуется «платить за контент, столько важный для ее бизнеса, также как она платит за аренду помещений, электроэнергию и страхование, а не воровать или требовать на основании воображаемого общественного интереса для себя права бесплатного использования этого контента».

Ключевое обвинение, звучащее в «письменном изложении друзей суда», выступающих на стороне The Associated Press: то обстоятельство, что Meltwater не передает своим клиентам целиком статьи, принадлежащие третьим лицам (в том числе АР или других СМИ), а лишь заголовки статей в сопровождении короткого дайджеста (ledes), ровным счетом ничего не меняет в идее воровства контента и нарушении копирайта, потому что Meltwater «передает клиентам самую ценную часть того, что создают новостные агентства и рынок, а именно: заголовки и ledes«.

То есть вы понимаете, о чем идет речь: неважно, какой вариацией дата-майнинга занимается компания — агрегацией новостей, ньюз-клипингом, селективным поиском по массивам данных, свободный доступ к которым предоставляет интернет и т.п. — а важно, что по мысли коллективной банды «друзей суда» все эти формы деятельности — чистое воровство и нарушение копирайта.

Meltwater пыталась не допустить приобщения «письменного изложения друзей суда» к делу на том основании, что газеты и издательства, составившие этот коллективный документ не могут считаться объективными и непредвзятыми, поскольку они напрямую заинтересованы в победе одной из сторон тяжбы (The Associated Press). Но судья Коут не прислушалась и приобщила brief к делу.

Здесь мы прервемся и я оставляю читателей на какое-то время в размышлениях над позицией копирастической партии в данном судебном деле. Вдумайтесь основательно в то, что нам предлагают. И особенно подумайте над последствиями решения суда в пользу The Associated Press для всего информационного пространства современности.

В ближайшем Битом Пикселе я изложу аргументы ответчика, а также основные положения другого «письменного изложения друзей суда», которое составили и добились приобщения к делу две организации — Electronic Frontier Foundation и Computer & Communications Industry Association, которые (оба) выступают на стороне Meltwater.

Также в следующей колонке я позволю себе следка пофантазировать на тему того, что произойдет с миром, если судья Дениз Коут удовлетворит иск The Associated Press к Meltwater.

К оглавлению

Очки с замочком, или Как нам осчастливить Россию Василий Щепетнёв

Опубликовано 04 марта 2013

С некоторых пор заметил, что с меньшей охотой читаю современных прозаиков-реалистов. Ну что может написать прозаик-реалист, пашет ли он на ниве фантастики, разрабатывает ли недра производственной темы или просто бродит по улочкам городского романа? Деревенщики – те вообще слились с пейзажем, есть они или вымерли, непонятно. Итак? Писатель может выпукло, отделяя главное от второстепенного, обрисовать окружающую меня действительность, моё положение в этой действительности, мою судьбу. Хорошо, не персонально мою, а судьбу типичного представителя соответствующего слоя общества. Но зачем мне это читать? Будто я сам не вижу действительности, не осознаю своего положения в ней и не догадываюсь, что из этого получится.

И вижу, и сознаю, и догадываюсь! Так к чему сыпать солёную землю на раны, расковыривать их ржавым гвоздиком? Раз уж вылечить ничего нельзя, стоит ли резать правду-матку в глаза, да ещё заявлять при этом, что писатель-де не лекарство, писатель – боль! У нас в стране никогда не ощущалось недостатка боли. Во всех её проявлениях. Вот и не расхватывают боль, оставляя её на прилавках книжных лавок. Издатели, глядя на это, делают выводы. То ж и читатели. Мол, пишут скверно. Нет, господа и товарищи, пишут хорошо. Но вот незадача: чем лучше пишут, тем горше становится. Оно нам нужно – горше?

Неужели нет у писателя приятно пахнущей присыпки, маскирующей язвы? Или обезболивающего бальзама для наружного и – особенно! – внутреннего применения? Нет? Ну, тогда я водочки, оно и дешевле.

Погоди бежать за водкой, кричит вслед приказчик, не в литературе дело, в тебе! Не то читаешь! У нас книг, навевающих сон золотой, – завались, бери любую!

Насчет золотого сна приказчик погорячился, золота не было, была пластмасса «под золото», но я попробовал. Получилось! Искусство, безусловно, искусство! Внушающее веру и оптимизм, показывающее, что есть и место подвигу, и сами подвиги. Не здесь, так неподалёку. Герои крушат врагов и утверждают повсюду позитивный образ нашей дорогой страны. То Батыю накостыляют, то Наполеона образумят, то в недалёком будущем наводят порядки на просторах вашингтонщины, приводя в трепет кровожадных бледнолицых. Занятно! Почитать часок-другой, тоску и снимет, как рукой. Одна беда: стоит отложить книгу и посмотреть вокруг, как начинаешь чувствовать несовпадение. Как говорит сосед, тот, что создал личный пенсионный фонд в бутылках водки: «Испытывать когнитивный диссонанс». Теперь я читаю те книги, зато вижу и слышу не ту реальность.

В одном из новых интересных романов прочитал, как набивают мошну мелкие начальники: пишут в ведомостях хорошую дворницкую зарплату, а убирают территорию гастарбайтеры за гроши. Разницу начальство всяких жилищно-эксплуатационных контор кладёт в карман.

А я в Гвазде гастарбайтеров-дворников не вижу. Реальная жизнь решила проблему проще, исключив – в отдельных местах, не стану обобщать – реальных дворников из цепочки кругооборота денег вообще. Провели по ведомости и забрали деньги целиком. А грязь, что грязь… Не сорите! И потом, есть такая традиция – весной и осенью проводить субботники.

Или совсем уж тяжёлый пример. Писал я как-то о коровах, которых из заграницы за большие деньги уговорили переехать в нашу губернию генофонд улучшать. И вот на днях новость: в одном из хозяйств губернии коровы в количестве пяти сотен голов, тех самых, абердин-ангусской породы, внезапно погибли. А ещё пять сотен – на грани смерти. Поначалу думали на эпидемию, но оказалось, причина много обыкновеннее. Голод, холод и плохой уход. Полагали, верно, что коровы закалённые, на подножном корму зиму проживут, а вышло опять как всегда.

Фотографии показывать не буду. Не для слабонервных. Да вы и видели их, наверное – Освенцим, Майданек, Бухенвальд… Конечно, корова не человек, но все мы – коровы, каждый хочет тепла и сытости, каждого из нас по-своему доят, а снижаются надои – под нож…

Но опять – к чему этот негатив? Ведь есть же хозяйства, где коровы живут вполне счастливо, почему не они занимают охотников за плохими новостями? По счастью, случилось челябинское диво, что отвлекло от мрачных раздумий. Я и версию придумал: летел над городом челябинец на новом звездолёте и от избытка чувств нажал на клаксон. А клаксон особой мощности, вот и получилось, что получилось. Разве не в духе человека, у которого возможность есть? Сам Чкалов, говорят, поезда пугал, когда пролетал рядышком, окно в окно. Или шалуны-лётчики, преодолевающие звуковой барьер прямо над утренней деревенькой? А тут не самолёт, а звездолёт. Как очутился челябинский парнишка за штурвалом звёздного истребителя класса Ку-дельта три, способного продержаться в фотосфере Солнца до полутора часов, максимальная скорость три лайта (то есть миллион километров в секунду), суммарная мощность удара пять триллионов ватт? Ну, это отдельная золотопластмассовая история, и если кому интересно, можно её и рассказать, стандартные шестьсот тысяч знаков.

Но опять же: а что делать, когда история закончится, книгу вернут на полку или сотрут из памяти ридера? Хвататься за новую? Посмотреть разудалое кино? Но кино большей частью не про нас, не про челябинских парнишек и провинциальных докторов. Что ж, кроме как за водочкой бежать, выхода нет?

И тут мне попался материал об очках дополненной реальности.

Вот оно, понял я. Окончательное решение вопроса. Смотришь на мир сквозь умные очки и видишь его таким, каким запрограммируешь. Очки показывают мир, добавляя, убирая или исправляя необходимые детали. Вместо кучи сора – клумба с роскошными цветами. Фасады и даже задники домов отремонтированы, словно ждут прибытия президента. Небо над городом прозрачное и синее, трава сочная и зелёная, улицы широкие, квартиры просторные, мебель красного дерева, пол подметён, посуда вымыта… Ямы на дорогах? Метеоритные воронки с надписью «изучается учёными».

Другая грань: внешность. Говорят, товарищ Сталин не любил себя на телеэкране. И запрещал показывать. Ведь телевидение для народа появилось на излёте жизни Иосифа Виссарионовича. Старенький, маленький, увечный — разве это Великий Вождь? Иное дело Геловани, неоднократно исполнявший роль Сталина в кино. Кто мешает подавать на очки дополненной реальности образ вождя вечно молодого? Как Геловани, только лучше. Ну, и для личного потребления тоже: муж выбирает внешность жены, жена – мужа. Надоест – поменял не жену, а образ жены. А если дополнить наушниками дополненной реальности! Прийти домой и вместо «где деньги, скотина?» услышать: «Дорогой, у нас небольшая финансовая проблема, но мы легко её уладим». Все довольны.

Полноценные, высокого разрешения, очки дополненной реальности обещают нам если не сегодня, то очень скоро, и её, реальность исправленную и дополненную, смартфон сможет либо создавать сам, либо передавать созданную кем-нибудь, на то уполномоченным. Бизнесом. Или правительственными институтами. Сегодняшний официоз пытается создать дополненную реальность традиционным способом, но утрачено умение. Куда ему до возможностей официоза середины прошлого века: «И Ленин, такой молодой…»

Всё потому, что человек волен смотреть проправительственное телевидение (слушать радио, читать газету), а волен и не смотреть.

Значит, следует очки дополненной реальности снабдить неотпираемым замочком. Надел в салоне – и навсегда, то есть до следующей версии. Помните книги Александра Волкова? Изумрудный Город, Гудвин, Страшила? Все до единого жители и гости Изумрудного города обязаны были носить зелёные очки. Очень полезно, поскольку в очках стекляшки представлялись изумрудами. Уверенность в том, что судьба города-государства обеспечена невероятным количеством драгоценностей, делала горожан счастливыми. Когда же после внезапной отставки Гудвина горожанам разрешили снять очки, на Изумрудный Город обрушились бедствия: деревянные солдаты и другие напасти. Страшила был разумным созданием, повелел вернуться к очкам с замочками. И всё вроде бы наладилось (до следующих книг, ведь без беды нет и сюжета).

Потому следует сделать очки, которые невозможно снять. Или что-нибудь подобное, например интраокулярную линзу вместо хрусталика, линзу, которая будет проецировать исправленную реальность на сетчатку. И вовсе это не мир Матрицы: в Матрице человек находится в автоклаве, где его кормят, поят и обиходят, как тех коровок. Но судьбу коровок мы знаем, и наша Матрица имеет очень большой шанс подопечных уморить в первый же год. Не говоря уж о том, что я так и не понял, зачем Матрице люди. Ради тепла и электричества? Не верю. Нет, у нас будет ни разу не Матрица, даже не футурологический конгресс: химия инертна, действует по-разному, мы же будем видеть одинаково, а реальность будет меняться в зависимости от цен на нефть и других сверхъестественных факторов. Главное различие: химия скрашивает распад, угасание, а очки способствуют процветанию. Люди не бездельничать станут, а вести активную жизнь: учиться в роскошных школах, работать на прекрасных заводах, торговать на замечательных базарах, рыть изумительные каналы, лечиться в превосходно оснащённых больницах и доживать век в райских кущах. Крепить трудом богатство и могущество лучших граждан страны. И ежедневно к каждому, именно к каждому будет обращаться вождь – умный, красивый, в меру упитанный мужчина в полном расцвете умственных и физических сил. Да, скажет он, сегодня ты прожил день не зря, спасибо. Я на тебя рассчитываю.

Ну, а уж мы не подкачаем. На доброе слово ответим ударным трудом. Мы такие – в дополненной реальности.

К оглавлению