Цифровой журнал «Компьютерра» № 17

Кафедра Ваннаха: Всемогущество военных хакеров Ваннах Михаил

Опубликовано 17 мая 2010 года

Каждому времени – своя страшилка. Появился дирижабль – Уэллс написал «Войну в воздухе» о крахе цивилизации под ударами с неба. Придумал германский патриот Фриц Габер (при Алоизыче ему даже патриотизм не помог – пришлось бежать в Англию) душить солдатиков Антанты газами – пошли повальные учения, коварно использованные подпольным миллионером Корейко для бегства от сына турецкоподданного (турецкое подданство на юге Российской империи покупали для того, чтобы «закосить» от военной службы). Освоили распад и синтез ядер – стали тренироваться укрываться под партами от атомного гриба, писать постапокалиптику. Ну а сейчас эра информационная. И все боятся (или делают вид что боятся) военных хакеров и их логических бомб. Насколько такая боязнь обоснованна?

Ну, как возникла киберугроза? Берется что-то нужное для жизни человека и общества, и смотрится – как человек проживет без него. А без цифровой техники ныне жить погано. Нет, несколько неоцифрованных образцов бытовой техники припомнить ещё можно. Но системы как таковые работают уже только с компьютерами. Компьютерами очень мощными и очень дешёвыми. И достигается эта мощность и дешевизна высочайшей стандартизацией и гигантскими объёмами производства. На всю планету – несколько архитектур и протоколов. И их уязвимость (неизбежная для систем гигантской сложности) при некоторых условиях может сделать уязвимым функционирование всего общества.

Вот свежая книга эксперта по кибервойне Ричарда Кларка Cyberwar. Описание гипотетической атаки на Америку. Сначала военные китайские хакеры подламывают секретные и несекретные сети Пентагона. Это порождает триггерную реакцию (термин этот в русской литературе бытует со времен «Туманности Андромеды» И.А.Ефремова) обрушения провайдеров. Дальше облака хлора вырываются на свободу с заводов. Нарушается система управления воздушным движением. Обрубается газ и электричество. В кране и смывном бачке кончается вода, а в гипермаркете – еда... Да, и до гипермаркета не доедешь – бензин на заправку не подвезли.

Ну, книжка то Кларка сугубо американская. Фигурирует новый Пёрл-Харбор. Дежурная четверть часа до Страшного Суда. И интерес Кларка понятен – привлечение массового влияния к сфере кибербезопасности тождественно увеличению объёма денег, там крутящихся. Со всеми приятными последствиями... А насколько проблема-то реальна?

Вообще-то первая реакция любого вменяемого инженера на любое описание хакера, через телефон и наладонник (кибервоенный миф восходит ещё к тем временам, когда эти устройства жили раздельно) – гомерический смех. Каким кретином должен быть проектировщик, чтобы использовать для управления ядерным котлом или химическим реактором сеть, соприкасающуюся со всемирной паутиной? Да и если уж на то пошло, сетевые протоколы общего пользования...

Ну и покража секретной информации тем же способом – сколь прекраснодушен и раздолбаист должен быть режимник, что бы допустить хранение серьёзных данных на условиях, осмеянных выше...

Но вот дело-то в том, что хотя об учинённых хакерами взрывах АЭС и химзаводов пока и не слышно, но секретная информация исчезает с серверов военных ведомств стран Первого мира с завидной регулярностью. (Нет оснований считать, что у нас дело обстоит лучше – просто там об этом становится известно...) И даже когда мы откинем случаи разгильдяйства низкотехнологического (заполировав в пабе джин лагером, теряют ноутбук с секретами), или измены традиционной (баба денег просила, резидент с Востока подвернулся, документацию сам вприпарку вынес, и сам же вирус в систему для отвода глаз подпустил), всё равно то и дело гремят скандалы – то нечто атомное, то космически-шпионское, то просто авионику F-35 вытянули из сетей.

Почему? Эпидемия глупости? Ну, способность подчинённого совершать не совсем разумные поступки ни один работодатель недооценивать не должен... Но поскольку случаи эти довольно массовы, предположим, что есть некоторая закономерность, для выявления которой надо несколько абстрагироваться от конкретных персонажей. Наука, изучающая обобщенное поведение молекул газа, обзывается термодинамикой. А об обобщенном поведении людей расскажет нам экономика. Скажем, если частицы подчиняются принципу наименьшего действия, то люди покупают либо самое новое, либо самое дешёвое. И те, кто ведает хранением секретной информации, отовариваются для профессиональных нужд по тому же принципу. А что у нас самое новое – то, в разработку чего вложены максимальные деньги. И, за исключением каких-нибудь невидимок-stealth это будет, как правило, товар массового спроса. И самым дешёвым будет что? Правильно, производимое массовыми тиражами.

И значит – избежать массовых уязвимостей (а вот абстрагируемся от того, какие они) мы можем, только отказавшись от передовых технологий. Вот в атомном проекте СССР критическую информацию писали от руки. К таким данным не подберется ни один Джеймс Бонд... (И – не будем забывать про предателя Пеньковского!) Но это могла позволить себе страна со структурной милитаризацией да с дешёвой рабочей силой. И то – для единственного проекта (ну пусть для трёх – ещё ракеты и радары). А даже Пентагон в богатейших США всего лишь один из работодателей и один из претендентов на казённую денежку. А объёмы военных исследований ныне весьма велики. Поэтому при решении дилеммы «безопасность или стоимость» во многих случаях приоритет приобретет дешевизна. Если про неё забыть – сложную систему будет просто не создать. Ну а если забыть про безопасность – можно сэкономить много юаней НОАК.

Вот примеры из старины. Была Империя Инков, в которой не было колес, но была почта. Пешая, дорогая. Исключительно для нужд государства – народом там управляли совсем простыми методами, как в сталинском колхозе. А вот в Европе времен мушкетеров почты были доступны населению. В возок брали информацию граждан, разделяли ресурс, подобно тому, как нынешние цифровые коммуникации делят кабели да серверы. И вот тут-то у властей появился ценный метод сбора информации – перлюстрация, чтение чужих писем. Это д’Артаньян слал Планше к Бэкингему. Купцы свои письма несли в почтамт. Ну, зарежут пуритане фаворита – королёк нового заведет. А вот сведения о том, чем живет торговый люд – ценнейший информационный ресурс тех времен, когда Англия отбирала власть на морях у Голландии и отстаивала её перед Францией.

То есть универсальные (а то и связанные с Сетью) системы используются не злонамеренно, но из объективных требований экономики. Так же, как холод объективно загоняет людей в избу. Но избу-то лихой человек может поджечь, подперев дверь да ставни... То есть первопричина киберопасностей – это то, что ИТ породили инфраструктуру, без которой мы не можем обойтись, как и без избы!

К оглавлению

Василий Щепетнёв: За забором Василий Щепетнев

Опубликовано 18 мая 2010 года

В одна тысяча девятьсот восьмом году Россия отмечала юбилей Льва Толстого. Восемьдесят лет – не шутка, а повод для серьёзных размышлений. Владимир Ильич Ленин откликнулся на это событие программной статьей «Лев Толстой как зеркало русской революции». Что статья программная, многие поняли не сразу. Думали – пишет и пишет, что ещё большевикам делать? Революция не получилась, вот и машут после драки кулаками.

Люди же проницательные вчитывались в строки (газета «Пролетарий» от 11 сентября 1908 года) – и...

И ничего не делали.

А стоило бы. Приведу лишь два абзаца ленинского текста:

"Не раз власть переходила в войсках в руки солдатской массы, — но решительного использования этой власти почти не было; солдаты колебались; через пару дней, иногда через несколько часов, убив какого-нибудь ненавистного начальника, они освобождали из-под ареста остальных, вступали в переговоры с властью и затем становились под расстрел, ложились под розги, впрягались снова в ярмо — совсем в духе Льва Николаевича Толстого!"

И следом: «Под молотом столыпинских уроков, при неуклонной, выдержанной агитации революционных социал-демократов, не только социалистический пролетариат, но и демократические массы крестьянства будут неизбежно выдвигать все более закаленных борцов, все менее способных впадать в наш исторический грех толстовщины!»

Суть ясна: мало крови! Убьют солдатики злого командира, и на том останавливаются. А нужно – всех! И злых и добрых! В следующий раз так и случится, наши борцы будут закалены до невиданной степени и крови не испугаются. Бояться крови – исторический грех.

Десять лет спустя большевистские бойцы уничтожили и царя, и его жену, и его детей, включая несовершеннолетних Марию, Анастасию и Алексея (совершеннолетием в то время считался рубеж в двадцать один год). Ну, уничтожили и уничтожили, на то и революция, казалось бы, о чём говорить. Не человек виноват, время было такое. Революция, она в белых перчатках не делается, не зря товарищ Ленин предупреждал, что освободит народ от вредных пережитков внеклассовой совести и беспартийного милосердия.

Однако стоит только присмотреться к обстоятельствам гибели царской семьи, как начинают пробуждаться смутные сомнения: что-то в этом деле не так. А если не только присмотреться, но и поразмыслить, сомнения смутные становятся сомнениями ясными. Что происходило за высоким, в два человеческих роста, забором, окружавшим дом Ипатьева? И почему это происходило?

Документов мало. Даже меньше, чем мало. Да и документы ли это? Статья Быкова вышла (и тут же была конфискована) три года спустя после убийства царской семьи, но сам Быков непосредственного участия в деле не принимал, писал с чужих слов. Мемуары Юровского, сделанные им спустя шестнадцать лет после событий, не могут быть точными хотя бы в силу особенностей и памяти, и мышления. Ещё позднее, уже шестьдесят третьим годом, датированы воспоминания Медведева. И все они содержат как мелкие, так и значительные противоречия – что, собственно, неудивительно. Следователи Криста и Соколов по известным причинам не могли довести работу до финала, и, главное, непосредственных участников убийства не видели, как не смогли обнаружить и тела убитых. А «нет тела – нет и дела». Что «белые» следователи успеха не добились, неудивительно. Удивительно другое: тайна, которой окружили гибель царской семьи большевики. Зачем? Отчего не лаяла собака?

В силу этой тайны и доднесь существуют самые различные догадки, версии и предположения о том, что случилось в ночь с шестнадцатое на семнадцатое июля тысяча девятьсот восемнадцатого года в славном городе Екатеринбурге и его окрестностях. На всех останавливаться не буду, лишь на тех, что особенно интересны, хотя и совершенно недостоверны.

Версия первая: большевики молчали о казни царской семьи потому, что её, казни, не было. Не было, и все тут. Авантюристы, сорвиголовы, верные люди освободили царскую семью из плена и переправили в место, недоступное чекистам. Как? Напоили охрану, подмешав к самогону сонного зелья. Те из охранников, кто посознательнее, ограничились стаканчиком-другим, но тут-то зелье и сделало свое дело. Уснули на посту, а в это время верные люди вывели – или вывезли на грузовике – царскую семью, и были таковы. Очнувшись, охранники поняли, что теперь смерть угрожает уже им, и потому совершили подменную казнь: захватили многосемейного купца Пугачева с чадами и домочадцами, да и расстреляли в подвале ипатьевского дома, а затем обезображенные и расчлененные трупы скрыли. Не от народа, а от Москвы. Дальнейшую судьбу царской семьи можно представлять по-разному: где-нибудь по пути к полному спасению на них напали и убили партизаны, или семья добралась-таки до заветного места, монастыря в Шамбале, где потомки Николая Александровича живут и поныне. А еще – гулять, так гулять! – Мария Николаевна, войдя в возраст, вернулась в Россию и теневой царицей, незримой людям, взошла на престол, Незримой в переносном смысле, например, став человеком свободной профессии, незнаменитой писательницей или художницей. Царица через доверенного человека превратила Россию Лапотную в Россию Атомную, по пути победив Гитлера и уничтожив всю большевистскую верхушку. Ясно, что доверенным человеком, Потемкиным двадцатого века, был никто иной, как товарищ Сталин.

Ну, а обнаружение августейших останков с последующей генетической экспертизой есть ложный след, высококачественная фальшивка. То есть генный материал был настоящий, только взятый от живых представителей династии, которая правит и поныне, а выйдет из тени в две тысячи тринадцатом году, году четырехсотлетия Романовых. Или позже, это уж как будет угодно Её Величеству – если, конечно, на троне по-прежнему женщина.

Ерунда? Пусть так, но ерунда занимательная, в отличие от второй версии – ритуального убийства.

(пишу продолжение и жду реакции)

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Инновации в изощренной форме Ваннах Михаил

Опубликовано 19 мая 2010 года

Май 2010 года. Под свежей листвой каштанов мелькает яркое пятно жакетика. Носительница его бредёт по проспекту в полной прострации. Нет, её не терзают страсти, мучившие некогда Анну Каренину или мадам Бовари – страсти, смеетесь, на дворе-то век XXI... Она всего лишь возвращается с конференции по инновационной экономике. И обсуждалось там, прежде всего, как «понуждать бизнес к инновациям», поскольку понятно, что «по-хорошему предприниматели этого делать не станут». Ну понуждать, подумаешь... Эка невидаль! Припомним свидетельские показания колхозной поварихи, которую городские механизаторы (инженеры, сосланные в деревню на выполнение Продовольственной программы) «понуждали к половой связи в изощренной форме» – сразу прострация у барышни и проходит. Главное помнить – нет ничего нового под луной! А инновации – ну что ж не заняться инновациями, если деньги на это выделяют. Только вот являются ли деньги условием достаточным, или всего лишь необходимым?

Вспомним, как было в индустриальную эпоху. Тогда кроме капитала, и в денежной форме, и овеществлённого в машинах, инструментах, сырье, требовался ещё и пролетарий. Человек, готовый трудиться за жалованье, ибо иных источников для жизни у него нет. Маркс в «Капитале» (умная книжка – знакомые автора, которые в здоровенном доме угощают гостей добрым коньяком, демонстрируя юных жен, куда более молодых, нежели напиток, читали её отнюдь не для борьбы за счастье рабочего класса!) описал предпринимателей-переселенцев зари капитализма, попавших из-за перипетий тогдашнего судоходства в ненаселенную местность и ведших самое примитивное хозяйство. У них были с собой и знания, и инструменты, и монета, но вокруг не было рабочих, которых поставляла во все века деревня. Именно в избытке крестьянского населения была причина успехов российской индустриализации – выбирайте по вкусу кто виттевский, кто советский период. Именно в наличии крестьян объяснение нынешнего роста промышленности в Бразилии, Индии да Китае. Есть пролетарий, выросший в условиях натурального хозяйства (где дети стоят родителям крайне мало денег – памперсы не закупают, люльку ладят сами на поколения) – а капиталы притекут (от евробанкиров как при Витте, от ограбления имущих как при большевиках), да и оборудование можно купить (ну не смущало западных предпринимателей, что поставляют они станки взамен на хлеб, отнятый у населения, страдающего от Голодомора).

А вот в инновационной экономике – шалишь. Никто за денежку не продаст тебе того, что может потеснить, а то и вовсе выгнать себя, любимого, с рынка. Никто не зарежет курочку, несущую золотые яйца. Нет, конечно, скупить акции высокотехнологической фирмы в Первом мире можно. Только вот доступа к критической информации сие не гарантирует – за этим внимательно следят государственные органы. Украсть информацию – о таких действиях новости «Компьютерры» сообщают регулярно. Но только вот проблемы-то даже самая удачная кража не решает. Да, она способна сэкономить время и деньги аналогичному по задачам и возможностям коллективу. Но только вот аналогии с атомными проектами тут не работают. Конечно, советская бомба предназначалась для янки. Но вот только не для их рынка... А на рынке США, без которого не обойдется ныне никто, кто решился заработать на инновациях, действуют механизмы защиты собственности, в том числе и интеллектуальной. Воплощенные, например, в патентах, охранных документах, ставящих под защиту государства исключительное право пользования новинкой. Рожденное некогда в Венеции, тогдашнем лидере экономики Средиземноморья, патентное право распространялось по странам по мере их хозяйственного развития. Самое «лохматое» оно ныне в США, именно там с него кормится больше всего народцу. И посмотрим же на сухие цифры. Патентов, зарегистрированных с 1 января 1963 года по 31 декабря 2009 года всего 4548072. Из них американцам принадлежит 2620632. На счету бывшего СССР – 6994 патента. (Несмотря на изоляцию его хозяйства от мировой экономики – сильно негусто для крупнейшей армии учёных и инженеров...) Ну а Российская Федерация с 1993 по 2009 годы произвела 2605 патентов (в 1992 году, помнится, были более забавные занятия, чем патентование...). Сравним с соседями по БРИК – у Бразилии 2197, у Индии – 4759, у КНР – 6817, да 4110 у Гонконга, да еще десятка у Макао! Хреновато — не блещем мы даже на фоне стран, имеющих ещё перспективы индустриального развития. А уж со странами развитыми, индустриализацию, как и мы, миновавшими, совсем грустно: сырьевая Австралия – 21693; Британия – 132937; Германия – 322077; Италия – 47692; островной Китай – 77285; Франция – 120273; Швейцария – 55557; Япония – 761367... У бывшей чухонской провинции Российской империи и то 15134 патента! (Для поклонников левых взглядов сравним Кореи: у южан – 66729, у северян – 1, один! Это при том, что Samsung в 2009 году был вторым по числу патентов США, после IBM, но перед Microsoft, ну а что вся десятка лидеров родная ИТ, писать просто лень...)

Но патент – это всего лишь юридическое оформление приоритета способа решения задачи. А может у нас полный примус исследований и следующих за ними разработок, которые можно взять, да быстренько защитить патентным правом? Что ж, взглянем и на эту статистику... Увы, России по мнению аналитиков Thomson Reuters принадлежит 2,6% научных публикаций мира. К сожалению, цифра эта коррелирует скорее с населением нашей страны, чем с ее территорией. Дела неплохи в ядерной физике (10,28%) и физике вообще (7,39%), науках о космосе и земле, химии, математике и материаловедении... А вот в Computer Science доля – 0,99%. Ну а клиническая медицина дает 0,62% мировых публикаций, ох, не недужьте, уважаемые читатели!

Так что как-то вот совсем непонятно, откуда возьмется потенциал для инноваций. Если в компьютерных науках мы производим долю публикаций вполовину меньше, от нашей доли в численности Земли... Пригласить варягов с Запада, работавших до того в зарубежных фирмах? Принесут они с собой передовые разработки! Ага, принесут... Будут отчитываться, зарплату немалую получать... А потом выяснится, что их прежний работодатель давно все критические решения запатентовал, и желая выйти с воплощенной разработкой, ввязываешься в патентную войну. В которой как в «бурЕ», выигрывает тот, кто «деньгой забьет». Угадайте, кто это будет?

Ну, есть ещё, конечно, героическая внешняя разведка, на пользу которой работает легенда «кровавой гебни». Берём спеца на курорте и спрашиваем, чайку ему с лимоном, али с полонием? Он всё с потрохами и сдаст. Ага, сдаст... И в контрразведку не побежит скорее всего, страшно... И скажем для оружия, для нужд своей армии, добыть так решение – милое дело! Но вот при экспорте опять вылезут патенты... А ограничить хайтек рынком одной страны невозможно. И забытые нынче видеомагнитофоны, и первые персоналки вышли уже на глобальный (хоть и без соцлагеря) рынок. И, конечно же, все это понимают предприниматели. И то, что предприниматели это понимают, прекрасно понимают и те, кто готовится поступить с ними так же, как механизаторы с поварихой. Похоже, получив примерно столько же удовольствия и пользы...

К оглавлению

Василий Щепетнёв: Кому выгодно? Василий Щепетнев

Опубликовано 20 мая 2010 года

Была ли казнь последнего императора России ритуальным убийством? Да, безусловно — если это действительно казнь. Любая смертная казнь есть ритуальное убийство по своей сути.

Если она проводится от имени государства, на ритуальную сторону внимания как-то не обращают. Высшая мера социальной защиты – и только. А уж государство-то знает, когда, от кого и каким образом ему защищаться. Обожествление государства, признание за ним неких функций, обыкновенному человеку недоступных, очень удобно для людей необыкновенных, тех, которые, собственно, и олицетворяют государство, скорей, даже им и являются.

Ульянов-Ленин это прекрасно понимал – но понимал и многое другое, потому его труд «Государство и революция» имеет значение не сколько историческое, сколько провидческое. Все ещё впереди – может быть.

Однако вернусь к екатеринбургским событиям. Трактуя их как ритуальное действо, обычно подразумевают: смысл умерщвления семьи Романовых не политический, а некий сакрально-мистический. «Убили нерусские нехристи нашего русского царя-батюшку назло всем нам». Почему царя? Почему именно этого царя? И какое от того произошло зло народу? Рационального обоснования ритуальной версии обыкновенно не дается, врожденная злокозненность мировой закулисы делает такое обоснование совершенно излишним. Глупо допытываться у борцов с демонами закулисья, зачем в мацу следует добавлять кровь непременно христианских младенцев: если допытываешься, значит, сомневаешься, а если сомневаешься, значит, продался сам и продашь других. Какие могут быть сомненья, если таинственная «Меча с Урала» оставила на стенах ипатьевского дома надпись «Beltazsar ward in selbiger Nacht Von seinen kneichen ungebrachn». Если бы это были простые русские слова, а лучше – одно коротенькое слово, то еще куда б ни шло, а так... Конечно, она, закулиса, писала.

Оставим закулису закулисологам. Интересно другое: нужна ли была такая казнь большевистскому государству?

Революции не впервой казнить государей и по отдельности, и семьями, спросите об этом гильотину или духов Людовика и Марии-Антуанетты. Лезвие падает, народ ликует. Чернь любое низвержение человека власти встречает восторгом и одобрением: «Мы, рабочие и служащие МТС, требуем от пролетарского суда расстрела подлых врагов родины!» Нет повода думать, что казнь Романовых была бы воспринята иначе. Так, вероятно, и задумали: сначала суд в Москве, на котором покажут всю глубину падения династии, а затем казнь. «Повесить, непременно повесить, дабы народ видел!» – телеграфировал Ленин тем же летом восемнадцатого года, правда, в другой город и по другому поводу. Уничтожение всей семьи императора для профессионального революционера являлось деянием отнюдь не бессмысленным: гибель Романовых решала династический вопрос раз и навсегда. Окончательное решение. Белое движение теряло даже теоретическую возможность выдвинуть лозунг восстановления власти императора, теряло символ монархии, знамя. А символы, особенно в военное время, имеют немалое значение: за утрату знамени часть расформировывают.

Но тут важна именно публичность казни, которая сразу кладет конец домыслам и измышлениям с одной стороны и объединяет новую власть с народом с другой: «дело прочно, когда под ним струится кровь» – писал Некрасов. Чья именно кровь струится, определяет эпоха.

Казнь же потаенная есть дело архиглупое, лишающее народные массы наглядного примера революционного метода действия, и, кроме этого, порождающее вредные слухи и сомнения. Белые подступали к Екатеринбургу? Тем более следовало провести публичную экзекуцию, спаяв трудящихся общим участием в казни и ею же деморализовав контрреволюционные элементы. Соорудить эшафот – задача не такая уж непосильная даже во время революционного энтузиазма. А опасения, будто кто-то станет отбивать экс-монарха, решаются полувзводом латышских стрелков. О том, что публичная казнь неприемлема по моральным соображениям, не думалось вовсе – у революции своя мораль. В Советском Союзе публичные казни практиковались вплоть до конца сороковых годов двадцатого века, когда вешали на площадях лиц, обвиняемых в военных преступлениях. В учебные заведения и на предприятие приходила разнарядка: выделить для присутствия на мероприятии столько-то человек (совершенно как и сейчас, только мероприятия пока другие). Искать желающих, упрашивать и уламывать не приходилось. Да что послевоенное суровое время, когда и сегодня присутствовать на казни в Соединенных Штатах Америки есть дело обыденное и отчасти почетное. А телетрансляция казни четы Чаушеску? Саддама Хусейна? Чем мы моральнее дедов и прадедов? По крайней мере, в глазах масс восемнадцатого года за императором грехов было преизрядно: Ходынка, встревание в кровопролитнейшую мировую войну, и, наконец, отречение от престола. В двадцать первом веке зачастую изображают Николая Александровича мучеником, невинноубиенным. Мучеником он, положим, был, но не следует забывать, что за время царствования последнего императора в России казнили на порядок больше, чем при пяти предыдущих императорах вместе взятых. А от престола император отрекся не под пытками, не в узилище после долгих страданий, а в штабе армии, среди своего войска, в окружении им же назначенных генералов, которые, собственно, и сдали его, как шотландцы сдали Карла Первого парламенту. Шотландцы, по крайней мере, совершили удачную спекуляцию, продав англичанам английского же короля за немалую сумму, но царские генералы? И арестовали Николая, и отправили его с семьею в Тобольск отнюдь не большевики. Поэтому напрашивается вопрос: а что было бы, если бы Николай Александрович вдруг оказался на свободе? Быть может, никто и не предпринял реальных шагов к освобождению императора по единственной причине: живой и свободный Николай Второй белому движению был не нужен совершенно.

А вот казненный злодейским, преподлейшим образом – нужен.

(разгадка следует)

К оглавлению

Кивино гнездо: Секретная история компьютеров Берд Киви

Опубликовано 20 мая 2010 года

Несколько дней назад, 17 мая, в интернете был опубликован любопытный документ, рассекреченный Агентством национальной безопасности США и проливающий дополнительный свет на историю рождения компьютерных технологий.

Документ этот, объемом около 100 страниц, носит название «История электронных цифровых компьютеров АНБ общего назначения», для внутреннего употребления в агентстве он был подготовлен аж в 1964 году, а автором работы являлся один из старейших сотрудников американской спецслужбы Сэмюэл Снайдер (Samuel S. Snyder, 1911-2007).

Работа Снайдера в американской криптоаналитической разведке началась ещё в 1936 году, когда единой структуры под названием АНБ не было даже в проекте, а существовали лишь раздробленные службы радиоперехвата и дешифрования в каждом из родов войск. В одной из них, U.S. Army Signal Intelligence Service, где вскрытием шифров потенциальных неприятелей командовал «отец» американской криптологии Уильям Фридмен (William Friedman), и началась служба Снайдера. В годы второй мировой войны он уже возглавлял несколько групп, весьма успешно вскрывавших военно-дипломатические шифры Японии.

После окончания войны Снайдер сыграл ведущую роль в разработке и создании вычислительной машины ABNER, по тем временам весьма мощной компьютерной системы для вскрытия шифров. В одном из интервью 1990-х годов ветеран-криптограф рассказал, что свое название эта машина получила по имени персонажа комиксов — «Крошкой Абнером» звали здоровенного и очень сильного парня, который при этом практически ничего не знал. Наш ABNER выглядел чудовищно, вспоминал Снайдер, но это был самый сложный для своего времени компьютер.

В последующие годы на Снайдера были возложены обязанности по сопровождению разработки и программирования новых компьютерных систем, включая и знаменитую машину HARVEST — один из первых компьютеров общего назначения, созданный совместными усилиями спецслужбы и IBM как ответ на доминировавшую тогда систему Univac.

Когда несколько лет назад Сэмюэла Снайдера торжественно вводили в число героев «зала славы и почета» АНБ, то в приветственном адресе прозвучали слова о том, что его «новаторские работы над ранними компьютерами непосредственно привели к развитию тех компьютеров, которые мы знаем сегодня, и заложили основы для многих аспектов современной компьютерной индустрии»...

Короче говоря, более компетентного и знающего человека для подготовки обзорной работы о роли АНБ США в становлении компьютерных технологий и отыскать, наверное, было бы невозможно. Пересказывать же, пусть даже вкратце, содержание рассекреченного обзора в столь небольшой статье — дело совершенно нереальное. Однако хотя бы для общего представления о материале имеет смысл привести несколько упоминаемых Снайдером фактов.

Помимо контрактов на закупку и аренду вычислительной техники или совместной разработки инженерных подходов, важнейшим влиянием АНБ на индустрию было то, что запросы спецслужбы диктовали и непосредственно направляли прогресс в компьютерных технологиях. Вот лишь некоторые тому примеры.

Финансирование спецслужбой работ по созданию машины ATLAS I вывело компанию Engineering Research Associates (ERA) на позиции одной из наиболее передовых компьютерных корпораций в стране. Последовавшие за этим коммерческие компьютеры ERA 1101 и 1103 были практически идентичны «секретным» машинам ATLAS I и ATLAS II. После слияния фирм ERA и Eckert-Mauchly Corporation в единую структуру под названием Remington-Rand-UNIVAC, машины 1101 и 1103 стали частью знаменитой линейки UNIVAC.

Ещё один пример — контракт АНБ на создание системы NOMAD корпорацией Raytheon. Конструкция NOMAD явилась прямым предшественником компьютера Datamatic-1000, который затем трансформировался в первые машины линии Honeywell.

Раннее осознание в 1955 году того, сколь яркое будущее имеют транзисторы в качестве компонента электроники, подтолкнуло АНБ к финансированию SOLO, первого для спецслужбы практичного компьютера на транзисторах, разработанного корпорацией Philco. Позднее эта же машина стала известна на рынке как Transac 8-1000 — первый в мире коммерческий транзисторный компьютер.

Начиная с системы EDPM Type 701, чрезвычайно впечатляющим стало сотрудничество АНБ с корпорацией IBM. Очень мало кто осознает (писал Снайдер в 1964 году), что в основе ранней компьютерной философии IBM по преимуществу заложен опыт АНБ в решении проблем с обработкой больших массивов данных. Определенные особенности системы 704, составлявшие улучшения конструкции относительно модели 701, родились из предложений сотрудников АНБ. По аналогичной траектории модель 705 стала улучшенной версией машины 702.

Контракт АНБ на исследования и разработку передовой системы HARVEST, а также финансирование спецслужбой исследований по новым устройствам оперативной памяти и накопителям на магнитной ленте, не только сильно повлияли на конструкцию коммерческой машины IBM 7030 (STRETCH), но также — как формулирует это автор работы — «привели к решению целого ряда фундаментальных проблем в машинной логике и обработке, никогда прежде не появлявшихся в компьютерной области».

Понятно, что для современного читателя, интересующегося историей компьютеров, было бы любопытно узнать, что же это были за «фундаментальные проблемы». Однако обзор Снайдера был написан почти полвека назад, когда государственной тайной был даже сам факт существования в США спецслужбы под названием АНБ — разведывательного агентства, на регулярной основе вскрывающего шифры и читающего засекреченную переписку других государств. А гриф секретности у данного документа даже изначально был явно небольшой, поскольку в нём — как это ни поразительно — нет ни одного появления терминов типа «шифр, криптография, дешифрование» и тому подобных слов. То есть из более чем 100-страничного обзора компьютерных аспектов в работе АНБ вообще нельзя понять, чем же конкретно это агентство занимается.

Самих сотрудников АНБ, похоже, эти чрезмерные режимные строгости несколько раздражали. Спустя полтора десятка лет, когда со строгостями вокруг тайн криптографии стало несколько полегче, Снайдеру довелось написать для одного из внутренних журналов АНБ ещё одну обзорно-историческую статью на примерно ту же самую тему. В предисловии к этой статье он написал так: «Неудачным аспектом исторических отчетов о создании вычислительной техники, публикуемых в открытой печати, является бросающееся в глаза (для некоторых из нас, по крайней мере) умолчание относительно роли криптологических организаций США. А также умолчание о тех вкладах данных организаций, которые помогали заложить основы всей компьютерной индустрии. АНБ и прочие предшествовавшие криптологические структуры были обязаны на протяжении многих лет соблюдать полную анонимность. И для этого были серьёзные причины. Однако ныне, в эпоху применения компьютеров практически во всех областях цивилизованного общества, настало время признать их выдающиеся вклады в становление компьютерной промышленности».

Найти в Сети электронные PDF-версии работ С. Снайдера можно по следующим адресам.

Большой исторический обзор начала 1960-х годов («History of NSA General-Purpose Electronic Digital Computers» by Samuel S. Snyder, 1964) выложен на архивном сайте www.governmentattic.org.

Более краткий обзор конца 1970-х годов («Influence of U.S. Cryptologic Organizations on the Digital Computer Industry» by S. SNYDER, Cryptologic Spectrum: Vol. 7, No.4, 1977 and Vol. 8, No.2, 1978), сконцентрированный на том влиянии, которое разработки АНБ оказали на компьютерную индустрию, выложен на официальном сайте спецслужбы www.nsa.gov.

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Морлоки информационной эпохи Ваннах Михаил

Опубликовано 21 мая 2010 года

В 1895 году в свет вышел первый роман Герберта Дж. Уэллса — «Машина времени». Время тогда было занятное. Первые плоды НТР, — паровозы, пароходы, телеграф с телефоном, — сошлись с традиционным обществом и его моралью. Будущее большинству образованной части общества казалось светлым и радостным — просвещение придёт в массы, а технология возьмёт на себя тяготы труда. Но уэллсовский Путешественник во времени узрел в грядущем совсем иное. Гламурненький такой мирок миленьких элоев, резвящихся в садах у циклопических дворцов прямо как персонажи нынешних реалити-шоу. Но по ночам, из подземелий, от гудящих машин, выходили морлоки, те, кто был занят производительным трудом. Выходили не полюбоваться звездами, послушать соловушку да понюхать ночные цветы, а забить несколько симпатяг-элоев на мясцо, по принципу — с паршивой овцы...

О социальных проблемах «Машины времени» написано немало. Выродившая буржуазия; угнетенный пролетариат, лишенный даже солнечного света... Но ведь в мире элоев-морлоков должен был быть ещё и технологический аспект. И вот он удивительно похож на современный мир. А какова главная характеристика нынешней эпохи? Наверное — это фантастическая производительность массовых производственных процессов. Никогда так мало людей, занятых производительным трудом, не вываливали из технологического рога изобилия такого числа материальных благ. И вот какие же последствия следуют именно для этих людей?

Ну, вот какой миф усиленно насаждался в эпоху краха СССР. Что, дескать, при капитализме каждый получит в соответствии с результатами своего труда: лучше работаешь — лучше живешь. И на это купились очень и очень многие. Что очень странно в стране, где Маркса с «Капиталом» изучали принудительно... А в «Капитале» ясно сказано, что капиталист купит труд по самой низкой цене, впрочем, как и мы сами покупаем любой товар. Поэтому-то производство и переехало в Юго-Восточную Азию, где приходящее из деревень, выросшее в условиях натурального хозяйства население, готово работать за совсем мелкие деньги. И даже добывающие отрасли находятся под аналогичным давлением.

Посмотрим это на примере угля.

Уголь что-то такое, что прочно ассоциируется с эпохой былой, индустриальной. Но вот только с 2001 по 2005 год потребление его возросло в США в 1,5 раза, а в Китае почти вдвое... И в России каждый четвертый электрон РАО ЕЭС производила из угля. И из всех видов топлива угля на планете больше всего (у нас, кстати, не так уж его много — 17% мировых запасов против 27% у янки, да ещё добыть можно всего лишь 5,5%, прочее лежит в мерзлоте...). И правительство норовит увеличить долю угля в генерации, и знакомый менеджер одной из генерирующих компании в Европейской России хнычет о дефиците угля, а директор завода — что ток в Америке дешевле...

То есть, казалось бы шахтеры должны быть людьми, как минимум уважаемыми. Но вот в ночь на 9 мая 2010 года на шахте «Распадская» в кемеровском Междуреченске произошла катастрофа. 90 человек (вряд ли кто-то считает, что 24 человека, пропавших без вести, живы), и так работающих в крайне тяжелых условиях, приняли огненную смерть. Взрыв метана или угольной пыли — это почти как оказаться в цилиндре двигателя внутреннего сгорания. И что удивительно — реакция общества на эту трагедию.

Ну, прежде всего, называют её аварией — будто две жестянки на колесах зацепили друг друга. Не объявлен национальный траур — только местный. (После пожара в пермском кабаке траур был, а для миллионника доля погибших там на порядок ниже, чем 90 шахтеров и горноспасателей, — людей сознательно пошедших в огненный ад, — для стотысячного Междуреченска. И потом, в шахте погибли люди, занимавшиеся необходимым для общества трудом: во времена молодости автора, парень, пришедший из распивочной с битой мордой, а барышня с порванными в процессе заворачивания юбки на голову колготками и утраченными иллюзиями, твердо знали, что получили то, чего хотели — ведь не в библиотеку, чай, шли...) И, что самое главное, реакция общества. Лавочник стоя в своем бутике, презрительно цедит сквозь губу, что шахтеры идиоты и самоубийцы, сами дескать накидывали мокрую ветошь на датчики... И реакция интернет-сообщества куда слабее, чем после пожара в «...лошади» и взрывов в метро. Почему?

Давайте рассуждать отвлёкшись от морали. Как отарки, разумные медведи из рассказа Севера Гансовского «День гнева». Так вот. Технология производит огромное количество благ. Которые делятся не среди тех, кто занят производительным трудом, а среди всего населения. Олигарху побольше, инвалиду поменьше... Но не по результатам производительного труда. Кто-то подсуетился при прихватизации. Кто-то порезвился вокруг таможни... Да и покупка справки об инвалидности дело рентабельное — от армии косишь, в вуз без конкурса, да ещё льготы по квартплате... И все это никак не связано с производительным трудом! И это — массово. И это создает массу потребителей, необходимых капиталистической экономике.

А шахтеров — их немного. Производительность-то всё же весьма высока. Живут они на окраинах, где трудно создать угрозу стабильности. (Те прихожане автора, кто трудился в Подмосковном бассейне, давно предпочли участь отделочника или сторожа в Москве — а из Кемерово так трудновато...) Забастовка — так можно привести штрейкбрехеров-гастарбайтеров, глобальная экономика! (Обратим внимание на приоритеты — многочисленных и сосредоточенных в городах лавочников от конкуренции уберегли, запретив иностранцам торговать. Для шахтеров защитительных мер нет...) И думаете, что высокие зарплаты шахтеров США обусловлены рыночной экономикой да высокой технологией? Да держите карман шире. Дело в закрытости рынка труда — не верите? А дойдите до консульства и попытайтесь въехать в США для работы забойщиком...

Так что участь некогда передовых отраслей, ушедших в область инфраструктуры, не очень радужна. Когда-то передовику Стаханову выделяли лошадь. Это было покруче, чем ныне раздаваемые властями лексасы. Только те достаются спортсменам — вот расстановка приоритетов в обществе изобилия...

А ИТ сейчас — стремительно становятся инфраструктурой. Без которой-то не обойтись, но участь работающих в ней людей если и не уподобится морлокам и шахтерам, то не будет вызывать зависть даже у людей очень завистливых. Так что, поскольку все попытки переустройства общества ни к чему хорошему не привели, заботьтесь хотя бы о себе, уважаемые читатели. Помните, что использовать и методы и технические средства ИТ, окажется куда эффективней с целью перераспределения в свою пользу имеющихся благ, чем для производства новых. Хотя бы придушив четкой логистикой и исследованием операций презирающего погибших шахтеров лавочника, ухитряющегося в 2-х часах от МКАДа продавать тряпки вчетверо дороже, чем они выходят с фабрики. При этом и обществу будет польза!

К оглавлению

Google TV: а что с рекламой? Антон Нехаенко

Опубликовано 21 мая 2010 года

Ну что, вчерашний прогноз бойцов с TechCrunch сбылся, Google TV нам все-таки официально представили, пора и проанализировать немного это начинание. Технические детали данной инициативы вам разъяснят мои коллеги, ну а я бы хотел посмотреть на гугловское начинание с другого угла — сугубо денежного. Сделаю небольшое отступление и выражу некоторое «фэ» журналистам целого ряда техноблогов, первые материалы которых по Google TV ну оооочень напоминали слегка подрихтованный пресс-релиз. Да и вообще, господа, как-то неправильно концентрироваться на положительных моментах, когда нам ещё одним, 1001 способом пытаются влезть в мозг.

Конечно, я веду речь о рекламной стороне Google TV, о которой (судя по хронометражу презентации от Engadget) было сказано очень мало. Очень трудно раз за разом напоминать пользователям — Google является весьма прибыльной компанией, и ничего не делает бесплатно/просто так, как бы ни хотелось сделать такой вывод исходя из средней цены конечной продукции. В этой схеме цена является определяющим фактором, так как самое главное — это, конечно, затащить в дело побольше конечных пользователей, которые смогут в перспективе сэкономить тридцатку на платной ТВ-подписке (а порно, порно-то будет?? — прим. въедливого бета-читателя).

С привлечением аудитории все понятно, остаются три ключевых задачи: 1) сделать так, чтобы интернету не поплохело от такого количества передаваемых данных; 2) убедить контент-провайдеров (каналы), что в новой реальности не поплохеет им; 3) заработать денег. С первым пунктом, если у кого память не отшибло, все понятно — Google и сами не дураки положить кабельца, и их промежуточная цель вроде бы озвучена достаточно чётко — гигабитная оптика в каждое отдельное домохозяйство США (а для кого ж ещё это все делается?). Думаю, на FullHD-телевидение хватит, даже с учётом сомнительных игрищ Google в «мы построим свой видеокодек!»

А вот вторую и третью задачи можно увязать и решить совместно, пустившись в будоражаще-опасную авантюру: передел рынка телерекламы. Отняв комиссионные у агентств-посредников, можно аккуратно поделить их, попутно облегчив размещение рекламы для малого бизнеса — а это означает расширение рынка. Посмотрим, как это может произойти, на примере двух видеороликов:

http://www.youtube.com/watch?v=peqnSTBnTVk

http://www.youtube.com/watch?v=ukVUn22H7tg

В качестве добавки имеется список каналов, на которых уже на данный момент возможно размещение. Если эта система перейдёт под более полный контроль Google, то с точки зрения рынка это будет настоящая бомба. Разместиться сможет любой слесарь-автомеханик из небольшого городка, и сделает он это (в автоматическом режиме) довольно эффективно. Ну а стоимость «привлеченной головы» будет падать по мере распространения Google TV. Единственная загвоздка заключается в потенциальном интересе со стороны антимонопольных органов. Конкуренты пока ничего похожего не показали, а если вспомнить вездесущую Apple, то её телевизионный проект пока так и остался в стадии «игрушки Стива Джобса» с весьма ограниченными возможностями.

На презентации гугловцы делали большой упор на персонализацию «нового ТВ». Мол, будем учиться подстраиваться под ваши вкусы, система будет когда-нибудь предугадывать ваши желания! Ещё бы, ведь из такой персонализации профессиональные маркетологи смогут извлекать (не вручную, конечно) ничуть не меньше полезной информации, чем из аккуратно, заботливо заполненного профиля на недавно оскандалившемся Facebook. И тогда тематика рекламы станет намного «ближе к телу» для каждого конкретного пользователя — могу на собственном примере (из Gmail, правда) подтвердить, что это работает.

Несмотря на все вышесказанное, я далёк от алармистских настроений в отношении приватности пользовательских данных. Больше того, вопли записных глашатаев «окончания эры privacy» меня изрядно раздражают (Калаканис, так бы и дал Вам по голове чем-нибудь тяжёлым!). В конце концов, если хотите оградить себя от всепроникающего шпионажа корпораций, то не регистрируйтесь в социальных сетях вообще. И электронной почтой бесплатной не пользуйтесь. И онлайн-картами тоже. Скоро к этому списку можно будет добавить: «...и выключите к чёртовой матери телевизор!». Кстати, этот совет я и сейчас считаю вполне актуальным.

P.S. Пока дописывал статью, появилась такая мысль: а ведь персонализация, подгонка входящего потока контента — это не очень хорошо для развития личности. Я считаю, что такое телевидение может только убаюкать смотрящего, сузив информационное поле до привычной и комфортной Точки Зрения. Тогда как по моему убеждению, мозгу порой полезно получать бодрящую порцию чего-нибудь диссонирующего — так начинаешь более всесторонне и глубже продумывать собственную позицию. Почитайте Глена Бека. Послушайте Раша Лимбо. Иногда невредно.

К оглавлению