Циклоп

«Геттисберг»

3 ноября 1989 года

Остров Сан-Сальвадор

Питт сходил с ума, не находя себе места от беспокойства. Два дня простоя были самыми мучительными в его жизни. Все занятия сводились ко сну, еде и тренировкам. Но до сих пор его не привлекали к участию в учениях. Ежечасно он проклинал полковника Клейста, который отвечал на все возмущения Питта стоическим равнодушием, терпеливо объясняя, что он не отправит кубинские спецподразделения на штурм Кайо-Санта-Мария, пока не сочтет их готовыми для операции. И нет, он не собирался менять график и ускорять работы.

Питт вымещал свою злость, совершая длинные заплывы к отдаленному рифу и забираясь на крутую скалу, оттуда было отлично видно море.

Сан-Сальвадор, самый маленький из Багамских островов, был известен бывалым морякам под названием Остров Уотлинга в честь помешанного на религии пирата. Он порол своих людей, если те не соблюдали священный день отдохновения. Ходило поверье, что остров был первой землей, куда ступил Христофор Колумб во время экспедиции в Новый Свет. Вряд ли кто-то из туристов, глядя на живописную гавань и пышные пейзажи вокруг голубых пресноводных озер, мог подумать, что среди этой красоты скрыт огромный военный полигон и системы ракетного наблюдения.

ЦРУ обозначило свои претензии на захолустный пляж на южном конце острова под названием Французский залив. Ни одна дорога не соединяла тайный учебный полигон с Кокберн Тауном и основным аэропортом. Добраться туда можно было, только лавируя между рифами на небольшом катере либо на вертолете.

Дирк встал незадолго до восхода солнца, предвещающего третий день пребывания на острове, совершил заплыв на полмили, после чего вернулся назад к берегу и понырял среди кораллов. Два часа спустя он вышел из теплой воды и растянулся на песке, глядя в морскую даль в направлении Кубы и коря себя за то, что не может помочь друзьям.

Внезапно его накрыла чья-то тень. Питт присел. Над ним стоял темнокожий мужчина в просторной хлопковой рубашке и шортах, с гладкими и черными волосами и огромными, такими же черными усами. Незнакомец смотрел на него печальными глазами на обветренном лице. Он улыбнулся, едва шевельнув губами:

– Дирк?

– Да.

– Нас официально не представили друг другу. Я майор Анджело Кинтана.

Питт поднялся на ноги, и они обменялись рукопожатием.

– Вы будете руководить миссией?

Кинтана кивнул.

– Полковник Клейст сказал, что вы изрядно потрепали ему нервы.

– На Кайо-Санта-Мария остались мои друзья, их в любую минуту могут убить.

– У меня тоже на Кубе остались друзья. Только свою битву за жизнь они уже проиграли. Мои брат с отцом умерли в тюрьме только потому, что член местного комитета, который должен был денег моей семье, обвинил их в контрреволюционной деятельности. Я понимаю вас, как никто другой, так что не думайте, что вы такой один.

Питт не стал выражать соболезнования. Кинтана показался ему человеком, которого не останавливало никакое горе.

– До тех пор, пока у меня остается надежда, – твердо ответил он, – я не перестану пытаться их спасти.

Майор улыбнулся. Ему нравилось упорство, горевшее в глазах Питта. Он производил впечатление человека, которому можно было довериться в сложной ситуации. Сильный человек, не знающий слова «поражение».

– Значит, вы тот, кто совершил гениальный побег из штаб-квартиры Великова.

– Удача сыграла немаловажную роль.

– Как бы вы описали моральный дух солдат, охраняющих базу?

– Если вы имеете в виду психическое состояние, то я бы сказал, что им там донельзя скучно. Русские не привыкли к изнуряющей, влажной тропической жаре. В целом они мне показались вялыми.

– Сколько человек патрулирует остров?

– Я не видел ни одного.

– А сколько дежурит в караулке у ворот?

– Всего лишь двое.

– Хитрец этот Великов.

– Полагаю, вы уважаете его за то, что из-за него остров выглядит таким безлюдным.

– Правильно полагаете. Я ожидал, что он будет держать небольшую армию охранников, как это всегда делают Советы. Но мозг Великова работает не так, как у других русских. Он составляет план, как американец, вдается во все тонкости, как японец, и действует быстро и четко, как немец. Этот человек очень эффективен.

– Я уже слышал о нем.

– Мне сказали, что вы встречались.

– Беседовал с ним пару раз.

– И какое у вас осталось впечатление о нем?

– Он читает газету «Уолл-стрит джорнэл».

– И все?

– По-английски он говорит лучше, чем я. Его ногти чисты и аккуратно подстрижены. И если он прочел хотя бы половину книг и журналов из тех, что стоят на полках его библиотеки, то должен знать о США и наших налогоплательщиках больше, чем половина политиков, сидящих в Вашингтоне.

– Скорее всего, вы единственный уроженец Запада, когда-либо встречавшийся с ним лицом к лицу.

– Поверьте, это не доставило мне удовольствия.

Майор задумчиво копнул песок пальцами ног.

– Оставлять столь важную базу практически без охраны – словно приглашение для нас захватить ее.

– Не думаю, разве что Великов знает о том, что вы придете, – сказал Питт.

– Кубинские радиолокационные сети и российские спутники-шпионы могут заметить любой самолет или катер в пределах пятидесяти миль. Так что незаметное появление с воздуха или высадка с моря невозможны. Но их системы обнаружения можно с легкостью обмануть, проникнув на остров под водой.

Кинтана замолк и ухмыльнулся:

– В вашем случае самодельный плот был слишком незначительным объектом, чтобы его заметили радиолокационные системы.

– Просто мне не хватило деталей, чтобы построить приличную океанскую яхту, – весело сказал Питт. Затем посерьезнел: – Но вы кое-что недооцениваете.

– Что именно?

– Проницательность Великова. Вы же сами сказали, что русский очень эффективен. Он не стал строить неприступную крепость, окруженную минными полями и бетонными бункерами, по одной простой причине – ему и не нужно было этого делать. Вы с полковником Клейстом неисправимые оптимисты, если думаете, что подводная лодка или ваш ПТСС, или как там вы его назвали, сможет обмануть системы безопасности Великова.

Кинтана нахмурился:

– Продолжайте.

– Подводные датчики, – объяснил Питт. – Генерал должен был окружить остров датчиками, закрепленными на морском дне, которые бы фиксировали движение корпуса подводной лодки в толще водной массы и вибрацию винтов.

– Наш ПТСН способен незаметно проникнуть сквозь такую систему.

– Только если морские инженеры Великова не разместили датчики в сотне ярдов друг от друга. Там только стайка рыб сможет проплыть. В гараже базы я видел грузовики. За десять минут Великов успеет поставить на уши все силы безопасности, и они порвут в клочья ваших людей еще до того, как те высунутся на берег. Советую вам и Клейсту внести поправки в программу ваших электронных военных игр.

Кинтана ничего не смог ему ответить. Его до мелочей продуманный план высадки на остров начал трещать по швам и рушиться прямо на глазах.

– Наши компьютеры должны были предусмотреть и эту возможность, – разочарованно сказал он.

– Они не могут придумать то, чему их не научили, – наставительно ответил Питт.

– Вы, конечно, понимаете, что в таком случае мы должны отменить операцию. Без момента неожиданности у нас не будет ни малейшей надежды на уничтожение базы и спасение госпожи Лебарон и остальных.

– Я не согласен.

– Вы думаете, что вы умнее наших боевых компьютеров?

– Мне удалось незамеченным бежать из Кайо-Санта-Мария. Я мог бы таким же образом провести туда ваших людей.

– Организовав ванную флотилию? – саркастично сказал Кинтана.

– Я придумал бы что-нибудь посовременнее.

Майор, задумавшись, посмотрел на Питта:

– У вас есть идея, как можно это провернуть?

– Разумеется, есть.

– И мы все еще сможем уложиться в график?

– Да.

– И добиться успеха?

– Могу выписать гарантийный талон, если это добавит вам уверенности.

Тон Дирка полностью убедил Кинтану. Он развернулся и зашагал к лагерю.

– Пойдемте, Питт. Пора ввести вас в курс дела.

Фидель Кастро, ссутулившись, сидел на рыболовном кресле и задумчиво глядел на воду под кормой своей сорокафутовой моторной яхты. Его плечи были напряжены, а руки в перчатках свободно сжимали тяжелое удилище из стекловолокна. Леска тянулась от огромной катушки во вспенивающиеся волны. Проплывавшая мимо барракуда сорвала с крючка приманку из мяса дельфина, но Кастро даже не заметил этого. Его мысли были заняты далеко не рыбалкой.

Его мускулистое тело, благодаря которому он заслужил титул лучшего атлета в колледже, с годами размякло и заплыло жиром. Кучерявые волосы и жесткая, как проволока, борода поседели, но в темных глазах все еще ярко пылал революционный запал, как и тридцать лет назад, когда он высадился в горах Сьерра-Маэстра.

Одет мужчина был просто: бейсболка, плавательные шорты, старые кроссовки и солнцезащитные очки. Из угла рта свисал окурок затухшей гаванской сигары. Фидель повернулся, прикрыв глаза от яркого тропического солнца.

– Ты хочешь, чтобы я забросил идею интернационализма? – строго спросил он, повышая голос, чтобы перекричать глухой шум спаренного дизельного мотора. – Чтобы я отказался от нашей политики распространения кубинского влияния за рубежом? Этого ты хочешь?

Сидевший в шезлонге Рауль Кастро приподнял бутылку пива.

– Ну, не то чтобы отказаться, но хотя бы положить конец нашим обязательствам перед другими странами.

– Мой брат всегда был закоренелым революционером. Что же заставило тебя внезапно изменить курс?

– Времена меняются, – просто ответил Рауль.

Всегда державшийся холодно и отчужденно в общественных местах, Рауль Кастро был остроумен в приватной обстановке и очень похож на старшего брата. Его гладкие черные волосы были аккуратно и коротко подстрижены, на хитром лисьем лице блестели темные глаза-бусинки. Коротенькие усы над верхней губой заострялись и заканчивались точно над уголками рта.

Тыльной стороной ладони Фидель смахнул с бровей несколько капель пота.

– Я не могу поставить на этом крест после того, как потрачены огромные суммы денег и пролито столько крови. И как поступить с нашими товарищами в Африке и обеих Америках? Отправить их на убой, точно так же, как и наших солдат в Афганистане?

– Цена, которую Куба заплатила за участие в революционном движении, перевешивает все возможные выгоды. Да, у нас появились друзья в Анголе и Эфиопии. Но что они смогут сделать для нас в ответ? Мы оба знаем, что ничего. Пойми же, Фидель, мы наделали ошибок. И пусть я буду первым, кто признает свои. Но ради бога, давай обойдемся малой кровью и вернемся к созданию великой социалистической Кубы, которой будут завидовать все страны третьего мира. Мы добьемся большего, если заставим их следовать нашему примеру, а не будем проливать ради них кровь наших людей.

– Ты просишь меня отвернуться от наших принципов и чести. Брат прислонил прохладную бутылку к вспотевшему лбу.

– Давай посмотрим правде в глаза. Мы отбрасывали свои принципы и раньше, когда это было необходимо в интересах революции. Если в ближайшее время мы не сумеем переключиться и оживить нашу загнивающую экономику, то недовольство людей может привести к беспорядкам, несмотря на всю их любовь к тебе.

Фидель выплюнул окурок за борт и жестом попросил матроса принести еще одну сигарету.

– Конгресс США хотел бы, чтобы люди повернулись ко мне спиной.

– Конгресс беспокоит меня вполовину меньше, чем Кремль, – сказал Рауль. – Куда ни посмотри – кругом предатели, состоящие на службе у Антонова. Я не могу доверять даже собственным охранникам.

– Когда я приду к соглашению с президентом и договор между США и Кубой будет подписан, наши ненадежные советские товарищи волей-неволей ослабят давление.

– Как же вы можете договориться, если ты всегда отказываешься сесть с ним за стол переговоров?

Фидель помедлил с ответом, раскуривая новую сигару, принесенную матросом.

– Скорее всего, он уже понял, что мое предложение разорвать связи с Советским Союзом в обмен на американскую экономическую поддержку и открытый торговый союз было искренним. Если бы я всячески старался устроить с ним встречу, он бы выставил нам заоблачные условия. Пускай сам придумает, как к нам подступиться. Если он увидит, что мы не собираемся быть подстилкой для Белого дома, то умерит свои запросы.

– Президент еще сильнее захочет прийти к соглашению, когда узнает о дерзких посягательствах дружков Антонова на наше правительство.

Фидель поднял сигару и, бурно жестикулируя, объяснил:

– Именно поэтому я и сижу сложа руки, пустив все на самотек. Американцы всегда боялись иметь у себя под боком марионеточное советское государство, вот на этом мы и сыграем.

Рауль опустошил бутылку пива и выбросил за борт.

– Только не затяни с этим, брат, не то мы окажемся не у дел.

– Такого никогда не случится.

На лице Фиделя появилась уверенная улыбка.

– Я тот, на ком держится революция. Мне нужно лишь предстать перед людьми, разоблачить предателей и рассказать о советском заговоре, направленном на то, чтобы подорвать наш нерушимый суверенитет. А потом, как председатель Совета министров, ты объявишь о полном разрыве отношений с Кремлем. И вместо недовольства народ будет ликовать. Одним махом я решу проблему огромного долга Москве и сниму эмбарго на торговлю с США.

– Поскорее бы.

– Все произойдет во время моего выступления на праздновании Дня знаний.

Рауль сверился с календарем на часах.

– Через пять дней.

– Время подобрано идеально.

– Было бы лучше, если бы мы точно знали мнение президента о твоем предложении.

– Тогда я поручаю тебе связаться с Белым домом и договориться о встрече с его представителями во время празднования Дня знаний.

– Надеюсь, она состоится перед тем, как ты произнесешь речь.

– Конечно.

– Разве ты не испытываешь судьбу, откладывая все до последнего момента?

– Он согласится, – сказал Фидель, выпуская клуб дыма. – Можешь не сомневаться. Те три советских космонавта в качестве подарка докажут ему наши добрые намерения.

Рауль недовольно нахмурился:

– Мне кажется, он уже послал нам ответ.

Фидель повернулся и пристально посмотрел на него:

– Я об этом ничего не знаю.

– Я не говорил тебе об этом, потому что тогда это было всего лишь предположение, – нервно сказал Рауль. – Но я подозреваю, что президент отправил посланника на дирижабле Рэймонда Лебарона, который должен был проникнуть к нам незаметно для советской разведки.

– Господи Иисусе, ты имеешь в виду дирижабль, сбитый нашим патрульным вертолетом?

– Идиотский просчет, – признал Рауль. – Выживших не нашли.

Фидель пришел в замешательство:

– Тогда почему Госдепартамент обвиняет нас в том, что мы держим в заключении миссис Лебарон и ее экипаж?

– Без понятия.

– И почему я ничего не знал?

– Тебе посылали доклад, но, видимо, ты его не читал, как и многие другие. Ты стал не тем человеком, с которым можно легко связаться. И уже не так внимательно относишься к мелочам, как раньше.

Фидель яростно смотал удочку и расстегнул ремни на рыболовном кресле.

– Скажи капитану, пусть разворачивает катер в гавань.

– Что ты собираешься делать?

Брат широко улыбнулся, зажав сигару зубами.

– Охотиться на уток.

– Когда? Сегодня?

– Как только высадимся на берег, я собираюсь залечь на дно в моем загородном ранчо за пределами Гаваны, и ты поедешь со мной. Мы укроемся ото всех и до самого Дня знаний не будем отвечать на звонки и встречаться с кем-либо.

– Думаешь, будет мудро заставить президента ждать, спрятавшись от внутренней советской угрозы?

– Как это может навредить? Колеса международных отношений с американцами уже вращаются, словно колеса запряженной волами телеги. Его посланники мертвы, так что ему остается лишь смотреть в стену и ждать моего следующего шага. В свою очередь, возможность для русских сделать их ход еще не созрела.

Он легонько хлопнул брата по плечу:

– Выше нос! Что такого может случиться в ближайшие пять дней, с чем мы не справимся?

Рауль и сам задавался таким вопросом.

Вскоре после полуночи двери лифта раскрылись, и в кабинет к генералу Великову, застывшему возле стола, вошел Лев Майский.

Великов холодно поздоровался с ним:

– Товарищ Майский. Приятная неожиданность.

– Товарищ генерал.

– Могу я предложить вам чего-нибудь выпить?

– Терпеть не могу эту адскую влажность, – ответил Майский, вытерев лоб и увидев пот на пальцах. – Я бы не отказался от стаканчика холодной водки.

Великов снял трубку и отдал короткий приказ. Затем жестом указал гостю присаживаться.

– Чувствуйте себя как дома.

Заместитель начальника КГБ устало опустился в мягкое кожаное кресло и зевнул, вспомнив, что ему пришлось пересечь несколько часовых поясов.

– Прошу прощения за то, что вас не предупредили о моем приезде, генерал, но товарищ Полевой посчитал, что лучше не рисковать и не давать американскому Агентству национальной безопасности возможность перехватить ваши новые указания.

Великов привычным движением поднял бровь и вопросительно посмотрел на Майского:

– Новые указания?

– Да, пришло время для самой сложной операции.

– Надеюсь, глава КГБ не отдаст мне приказ отсрочить проект по убийству Кастро.

– Не беспокойтесь. На самом деле он просил меня передать вам, что корабли с необходимым для работы грузом прибудут в Гавану на полдня раньше, чем было запланировано.

Великов кивнул, явно обрадованный известием.

– Значит, тогда у нас будет дополнительное время.

– У вас возникали какие-либо проблемы? – спросил Майский.

– Все идет как по маслу.

– Все? – переспросил мужчина. – Товарищ Полевой был недоволен, когда узнал о побеге одного из ваших заключенных.

– Ему не стоит волноваться. Рыбак выловил из воды тело пропавшего без вести человека. Наша база по-прежнему в безопасности.

– А что с остальными? Вы же знаете, Госдепартамент требует от кубинского правительства освободить их.

– Обычный блеф, – ответил Великов. – У ЦРУ нет ни малейшего доказательства того, что они еще живы. То, что Вашингтон требует их освобождения у кубинцев, а не у нас, еще раз доказывает, что они просто тычут пальцем в небо.

– Вопрос в том, чего же они хотят добиться. – Майский замолк и вынул из нагрудного кармана платиновый мундштук. Он закурил длинную сигарету без фильтра и выдохнул дым в потолок. – Операции «Ром и кола» ничего не должно помешать.

– Кастро будет выступать, как и обещалось.

– Вы уверены, что он не поменяет свое решение в последний момент?

– Если, как говорят, история всегда повторяется, то мы на верном пути. «Эль хефе максимо» – верховный лидер Революции – еще никогда не упускал возможности выступить с речью.

– Может произойти что угодно: несчастный случай, болезнь, ураган.

– Не все подвластно человеку, но я не настроен на поражение.

В кабинет вошел охранник в советской военной форме, он принес охлажденную бутылку водки и стакан с кубиками льда на дне.

– Один стакан? Генерал, разве вы не присоединитесь ко мне?

– Возможно, позже глотну бренди.

Великов терпеливо ждал, пока Майский опустошит треть бутылки. Затем решил поторопить собеседника.

– Могу я попросить заместителя начальника Первого главного управления просветить меня насчет подробностей этой новой операции?

– Конечно, – дружелюбно ответил заместитель начальника КГБ. – Вы должны пустить в ход всю вашу электронику, чтобы посадить американский космический корабль на территорию Кубы.

– Мне не послышалось? – ошеломленно спросил Великов.

– Сам товарищ президент Антонов приказал вам взломать систему управления космического корабля «Геттисберг» во время его вхождения в слои атмосферы Земли над мысом Канаверал. Необходимо сделать так, чтобы он приземлился на нашем военном аэродроме в Санта-Клара.

Нахмурившись, озадаченный Великов уставился на Майского так, будто заместитель начальника КГБ сошел с ума.

– С вашего позволения, я бы сказал, что это самые безумные указания, которые я когда-либо получал.

– Тем не менее все это разработали наши космические ученые, – беззаботно сказал Майский. Он поставил ногу на большой портфель, какие обычно носят бухгалтеры. – Здесь вся нужная информация для программирования ваших компьютеров и обучения персонала.

– Мои люди – простые связисты. – В голосе Великова отчетливо прозвучала охватившая его растерянность. – Они же совсем ничего не понимают в космической динамике.

– Они и не должны ничего такого понимать. Компьютеры все сделают за них. Важнее всего, чтобы у вашего оборудования на острове хватило мощности заглушить команды космического центра в Хьюстоне и перехватить управление кораблем.

– Когда это должно произойти?

– По данным НАСА, «Геттисберг» войдет в атмосферу Земли примерно через двадцать девять часов.

Великов кивнул. Он быстро оправился от потрясения, к нему снова вернулось спокойствие и хладнокровие настоящего профессионала.

– Конечно, рассчитывайте на мое полное сотрудничество, но все же скажу, что обыкновенного чуда будет недостаточно, чтобы провернуть такое немыслимое дело.

Гость опрокинул еще один стакан водки и махом руки прогнал пессимизм генерала.

– Верьте не в чудо, а в мозги советских ученых и инженеров. Они-то и посадят самый технически совершенный космический аппарат американцев на взлетно-посадочную полосу на Кубе.

Джордино с сомнением уставился на тарелку, стоящую у него на коленях.

– Они все время кормили нас помоями, а тут вдруг подают антрекот и яйца. Я не доверяю этим ублюдкам. Наверное, они сдобрили еду мышьяком.

– Дешевый трюк, чтобы обнадежить нас перед тем, как снова устроить взбучку, – предположил Ганн, жадно вгрызаясь в мясо. – Но я закрою на это глаза.

– Отморозок из шестой комнаты уже третий день нас не беспокоит. Настораживает.

– А ты хотел бы снова сидеть тут со сломанными ребрами? – промямлил мужчина, проглатывая пищу.

Эл потыкал вилкой яичницу, потом не удержался и попробовал.

– Скорее всего, они хотят подсластить нам последние деньки, перед тем как убить.

– Надеюсь, что они и Джесси перестали тиранить.

– Такие садисты, как Глай, возбуждаются, когда бьют женщин.

– Ты никогда не думал, почему Великов ни разу не присутствовал во время боксерских допросов Глая?

– Типичный русский. Всю грязную работу скинул на иностранца. Или просто не выносит вида крови. Откуда мне знать?

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату вошел Фосс Глай. Толстые отвисшие губы расплылись в улыбке, но зрачки глаз оставались глубокими, черными и пустыми.

– Наслаждаетесь обедом, джентльмены?

– Вы забыли подать вино, – презрительно сказал Джордино. – И я предпочитаю, когда бифштекс слабо прожарен.

Глай подошел ближе и наотмашь врезал кулаком в солнечное сплетение Джордино, прежде чем тот успел разгадать его намерения.

Эл охнул, все его тело содрогнулось, лицо стало мертвенно-бледным, и все же невероятным усилием он выдавил кривую улыбку. По заросшему щетиной подбородку из прокушенной губы сочилась кровь.

Оттолкнувшись одной рукой от койки, Ганн изо всех сил швырнул тарелку с едой в голову Глая. По лицу мучителя начали медленно стекать яйца, а недоеденный кусок мяса попал ему точно в рот.

– Идиотский поступок, – яростно прошипел садист. – Ты пожалеешь об этом.

Он наклонился к ногам Ганна, схватил его за сломанную лодыжку и резко вывернул ее, причиняя сильную боль.

Пленник сжал кулаки, в глазах от боли блеснули слезы, но он не издал ни звука. Глай отошел и уставился на него, словно удивляясь стойкости.

– А ты крепкий, несмотря на то, что коротышка.

– Вали в свою нору, подонок, – выдавил Джордино, все еще пытаясь отдышаться.

– До чего же упертые, – устало вздохнул Глай. На секунду его глаза стали задумчивыми, но затем в них снова вернулась черная пустота, и взгляд стал холодным и злобным, будто у каменной статуи. – Ты меня отвлек. Я пришел, чтобы рассказать вам новость о вашем друге Дирке Питте.

– Что с ним?

– Он пытался бежать и утонул.

– Ты лжешь! – прорычал Ганн.

– Его нашел багамский рыбак. Американское консульство уже опознало тело, вернее, то, что не доели акулы. – Глай смахнул с лица потеки яичного желтка, бросил себе под ноги кусок мяса с тарелки Джордино и растоптал его. – Приятного аппетита, джентльмены.

Он вышел из комнаты и запер за собой дверь.

Пленники несколько долгих секунд молча смотрели друг на друга, пока их не осенило, а на лице не появились широкие ухмылки, которые тут же сменились смехом.

– Он сделал это! – воскликнул Джордино, восторг поборол боль. – Дирк добрался домой!

Космическая станция «Коламбус» славилась своими эффектными экспериментами, такими, как разработка необычных медикаментов, выращивание чистых кристаллов для полупроводниковых компьютерных чипов и исследование гамма-излучения. Но главным назначением сорокатонной станции на краю последнего рубежа был ремонт и обслуживание спутников.

Джек Шерман, командир экипажа космической станции, помогал команде инженеров в цилиндрическом отсеке обслуживания перетащить спутник в ремонтную клеть, когда через центральный динамик раздался голос:

– Вы свободны, Джек?

– Слушаю вас.

– Можете подойти к командному отсеку?

– Что случилось?

– В наш канал связи вломился какой-то шутник.

– Дайте ему отбой.

– Вам лучше подойти к нам.

– Через пару минут буду.

Закрепив спутник и закрыв шлюз, Шерман снял скафандр и поставил сапоги в шкафчик. Затем, плавно скользя в невесомости, добрался до мозгового центра станции. Инженер по связи и радиоэлектронике приветствовал его коротким кивком.

– Послушайте.

Он наклонился к микрофону, установленному на панели управления.

– Представьтесь еще раз, пожалуйста.

После небольшой паузы из динамика донеслось:

– Коламбус, это колония Джерси. Мы просим разрешения стыковаться с вашей станцией.

Инженер повернулся к Шерману:

– Что вы думаете? По-моему, кто-то с Земли захотел подшутить.

Шерман наклонился над панелью:

– Колония Джерси, или как вы там себя называете, это закрытый канал НАСА. Вы создаете помехи космической связи. Будьте добры, отключитесь.

– Ни в коем случае, – послышался странный голос. – Наш лунный корабль встретится с вами через два часа. Пожалуйста, разрешите стыковку.

– Лунный – что? – Лицо Шермана исказил гнев. – Хьюстон, вы меня слышите?

– Я вас слышу, – раздался голос из звукового канала космического центра управления Хьюстона.

– Что вы об этом думаете?

– Мы пытаемся установить сигнал, Коламбус. Будьте на приеме.

– Не знаю, кто ты такой, приятель, но ты крупно влип, – со злостью сказал Шерман.

– Меня зовут Эли Штейнмец. Нам требуется медицинская помощь. У нас на борту двое раненых.

Шерман ударил кулаком по спинке кресла инженера.

– Что это за шутки?

– С кем я сейчас разговариваю? – спросил Штейнмец.

– Я Джек Шерман, командир станции Коламбус.

– Прошу прощения за внезапное вмешательство в ваш канал связи, Шерман, я думал, что вам уже сообщали о нашем прибытии.

Не успел Шерман ответить, как на связь вернулся Хьюстонский центр:

– Коламбус, их сигнал исходит не от Земли, повторяю, сигнал исходит не от Земли. Они находятся в космосе, где-то недалеко от вас.

– Ладно, ребята, это было очень смешно.

Директор НАСА по летным операциям прервал его:

– Это не шутка. Джек, я Ирвин Митчелл. Дайте команду принять Штейнмеца и его колонистов.

– Каких колонистов?

– Наконец-то я слышу голос кого-то из «внутреннего ядра»! – воскликнул Штейнмец. – На мгновение мне уже показалось, что нам придется ломиться через парадные ворота.

– Прости, Эли. Президент подумал, что лучше держать все в тайне, пока вы не доберетесь до Коламбуса.

– Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? – раздраженно спросил Шерман.

– Эли все объяснит при встрече, – ответил Митчелл.

Затем он обратился к Штейнмецу:

– В каком состоянии твои раненые?

– Сейчас отдыхают, но одному понадобится серьезная операция. Пуля застряла недалеко от основания мозга.

– Вы все слышали, Джек, – сказал Митчелл. – Предупредите экипаж челнока. Они должны подготовиться к отлету.

– Будет сделано. – Голос Шермана казался спокойным и решительным, но он был слишком любознательным, чтобы так просто отправиться исполнять приказ. – Где хоть эта… колония Джерси находится?

– Вы поверили бы, если бы я ответил вам, что на Луне? – спросил Митчелл.

– Нет, – твердо сказал Шерман. – Дураку понятно, что не поверил бы.

Комнату Теодора Рузвельта в Западном крыле Белого дома когда-то называли рыбной комнатой за расставленные в ней аквариумы и рыбацкие трофеи Франклина Делано Рузвельта. Во время президентства Ричарда Никсона она была обставлена в стиле кабриоль и использовалась для служебных совещаний и редких пресс-конференций.

Стены и ковер отдавали светлыми и темными оттенками терракотового цвета. На восточной стене над резной деревянной полкой камина висела картина «Декларация независимости». Внимательно осмотрев южную стену комнаты, можно было заметить нарисованный Тадеушем Стыкой в Париже портрет Теодора Рузвельта, сидящего верхом на коне. Президент предпочитал проводить важные переговоры именно в этой комнате, а не в официальном зале кабинета министров, отчасти потому, что в ней не было окон.

Он находился во главе стола переговоров и что-то писал в блокноте. По левую руку от него был министр обороны Джесс Симмонс. Дальше за ним сидели директор ЦРУ Мартин Броган, Дэн Фосетт и Леонард Хадсон. Госсекретарь Дуглас Оутс сидел сразу справа от президента, за ним располагались советник по национальной безопасности Алан Мерсье и генерал военно-воздушных сил Алан Пост, который руководил военно-космической программой.

У Хадсона ушло более часа на рассказ людям президента об истории колонии Джерси. Сначала они сидели молча, не перебивая и поражаясь его повествованию. Но когда сдерживать любопытство стало невозможно, засыпали мужчину кучей вопросов. На них ему пришлось отвечать, пока президент не приказал подать в зал обед.

Восторженные комплименты Хадсону и работе «внутреннего ядра», последовавшие следом за возгласами удивления, понемногу стихли, когда рассказ дошел до инцидента с советскими космонавтами.

– Когда колонисты Джерси благополучно вернутся на мыс Канаверал, – сказал президент, – я смогу смягчить гнев Антонова, поделившись с ним частью данных о великих открытиях Штейнмеца и его команды.

– Почему мы должны с ними делиться? – возмутился Симмонс. – Они и так уже украли у нас достаточно технологий.

– Не стану отрицать их воровство, – ответил президент. – Но если бы я был на месте Антонова, то убийство четырнадцати наших астронавтов им бы просто так с рук не сошло.

– Поддерживаю вашу мысль, господин президент, – сказал госсекретарь Оутс. – Но если бы вы все-таки оказались на его месте, какие действия вы могли бы предпринять?

– Все просто, – перебил генерал Пост. – Если бы я был на месте Антонова, то приказал бы взорвать Коламбус.

– Отвратительное предположение, но не стоит сбрасывать его со счетов, – сказал Броган. – Советская верхушка может посчитать высшей справедливостью уничтожение нашей станции и всех людей на борту.

– Либо уничтожение челнока с экипажем, – добавил Пост.

Президент уставился на генерала:

– Можно ли как-нибудь защитить Коламбус и «Геттисберг»?

Пост слегка покачал головой:

– Рентгеновские лазерные системы защиты не будут работать в течение ближайших четырнадцати месяцев. Пока станция и челнок находятся в космосе, на них может напасть любой из 1400 советских спутников-перехватчиков «Космос». Мы сможем защитить «Геттисберг» только после того, как он войдет в атмосферу Земли.

Президент повернулся к Брогану:

– Мартин, что вы думаете?

– Я не думаю, что их цель Коламбус. В таком случае они рискуют подставить под ответный удар свою новую станцию «Салют‑10». На самом деле они будут охотиться за челноком.

Пока мужчины переваривали собственные мысли, в комнате Рузвельта воцарилась ледяная тишина. Затем Хадсона озарило, и он постучал ручкой по поверхности стола.

– Мы кое о чем забыли, – протяжно сказал он.

– О чем? – спросил Фосетт.

– Об истинной цели их нападения на колонию Джерси.

Броган попытался продолжить его мысль:

– Сохранить лицо, уничтожив все следы наших достижений в космосе.

– Не уничтожив, а украв! – пылко воскликнул Хадсон. – Они собирались убить колонистов не из мести. Джесс Симмонс уже говорил об этом. Кремль считал, что крайне необходимо было сохранить базу в неприкосновенности, чтобы присвоить все технологии, данные и результаты работ, в которые мы вложили миллиарды долларов и двадцать пять лет труда. Именно это было их главной целью. И уж только потом месть.

– Логично, – сказал Оутс. – Вот только колонисты уже отправились на Землю, и колония Джерси теперь бесхозная.

– В течение двух недель туда прибудет наша следующая команда на межорбитальном буксире, – объяснил Хадсон.

– А как же те двое космонавтов, что остались в «Селене‑8»? – спросил Симмонс. – Что им мешает просто зайти внутрь и завладеть заброшенной колонией?

– Прошу прощения, – сказал Хадсон. – Я забыл упомянуть, что Штейнмец доставил пятерых русских назад к их кораблю и погрузил на борт. Тогда он приказал выжившим взлетать и возвращаться на Землю, угрожая в противном случае размазать их по поверхности Луны последней оставшейся ракетой.

– Словно шериф на страже города, – восхищенно сказал Броган. – Не могу дождаться встречи с ним.

– Без потерь не обошлось, – тихо сказал Хадсон. – У Штейнмеца на борту двое тяжелораненых и один погибший.

– Как зовут погибшего? – спросил президент.

– Доктор Курт Перри, выдающийся биохимик.

Президент кивнул Фосетту:

– Нужно позаботиться, чтобы ему оказали должные проводы.

Наступила тишина. После этого Пост вернул разговор в нужное русло:

– Ладно, если Советам не удалось добраться до лунной базы, то что им остается?

– «Геттисберг», – ответил руководитель колонии. – Все еще остается вероятность, что русские попытаются перехватить бесценные научные данные.

– Перехватив челнок прямо во время полета? – саркастически спросил Симмонс. – Разве что Бак Роджерс[15] теперь на их стороне.

– Он им ни к чему, – парировал Хадсон. – Технически возможно отклонить челнок от курса, если запрограммировать системы управления полетом. Компьютеры легко можно обмануть, достаточно послать неверный сигнал на наружные элероны, микродвигатели и другую аппаратуру управления «Геттисберга». Существуют тысячи способов подкорректировать курс челнока на несколько градусов. В зависимости от расстояния до точки приземления челнок можно посадить в тысяче миль от космодрома Кеннеди на мысе Канаверал.

– Но ведь пилоты могут отменить системные настройки и перейти на ручное управление, – возразил Пост.

– Только если они будут уверены, что центр управления Хьюстона не следит за их возвращением.

– Разве такое возможно? – недоверчиво спросил президент.

Алан Мерсье кивнул:

– При условии, что у Советов где-то установлены передатчики, способные превысить мощность сигналов из Хьюстона и бортовой электроники челнока.

Президент с Броганом обменялись мрачными взглядами.

– Кайо-Санта-Мария, – печально констатировал директор ЦРУ.

– Остров к северу от Кубы, где расположены мощные передатчики и прослушивающие устройства, годные для такой работы, – объяснил остальным президент.

– Может быть, они не знают, что колонисты покинули Луну, – с надеждой предположил Фосетт.

– Знают, – ответил Хадсон. – Если они догадались направить прослушивающие спутники на колонию Джерси, то могли перехватывать каждый наш сигнал.

– Мы должны придумать план, чтобы нивелировать угрозу островных установок, – предложил Пост.

Броган улыбнулся:

– Так получилось, что мы уже работаем над этим.

Генерал усмехнулся в ответ:

– Если вы собираетесь сделать то, о чем я подумал, то меня лишь интересует, когда это случится.

– Говорят – это только слух, заметьте, – что кубинская группа войск сегодня примерно после полуночи собирается начать операцию по зачистке острова.

– А когда запланирован вылет челнока домой? – спросил Алан Мерсье.

– Завтра в пять, – ответил Пост.

– Это решает дело, – сказал президент. – Передайте командиру Коламбуса, чтобы он не выпускал «Геттисберг» с платформы станции, пока мы не сможем гарантировать челноку безопасное возвращение.

Все за столом казались довольными. Но не Хадсон. Он был похож на мальчика, чьего щенка только что забрал живодер.

– Хотел бы я, чтобы все было так просто, – пробормотал он себе под нос.

Великов и Майский стояли на балконе тремя этажами выше центра радиоперехвата и смотрели сверху на мужчин и женщин, работающих за сложными приемными устройствами. Двадцать четыре часа в сутки гигантские антенны на Кубе перехватывали гражданские телефонные звонки и сигналы военных радиостанций по всем Соединенным Штатам Америки, передавая их на Кайо-Санта-Мария, где их расшифровывали и анализировали компьютеры.

– Отличная работа, генерал, – сказал Майский. – Доклады о вашей базе были даже слишком скромны.

– Ни дня не проходит, чтобы мы не продолжали расширять территорию, – гордо сказал Великов. – Кроме рабочего комплекса, у нас есть неплохая столовая и центр по физической подготовке с тренажерами и баней. У нас даже имеется комната отдыха и парикмахерская.

Майский поднял взгляд на два экрана, висевших на стенах, каждый размером десять на пятнадцать футов. На левом высвечивалось компьютерное меню, правый показывал различные данные и замысловатые графики.

– Ваши люди еще не обнаружили лунных колонистов?

Генерал кивнул и взял телефон. Глядя вниз на занятых делом работников, он сказал в телефон несколько слов. Диспетчер за пультом управления поднял взгляд и помахал рукой. Затем оба экрана потемнели, но через мгновение на них высветились новые данные.

– Здесь вся информация, – Великов указал на экран справа. – Мы можем отслеживать почти все сигналы, которые астронавты и центр управления в Хьюстоне передают друг другу. Как видите, лунный корабль колонистов три часа назад состыковался с космической станцией.

Майский зачарованно исследовал монитор взглядом. Он не мог свыкнуться с мыслью, что американская разведка тоже могла знать столько же, если не больше, о советских космических исследованиях.

– Их данные закодированы?

– Иногда, в основном военные. Обычно НАСА открыто общается с астронавтами. Как видите на дисплее данных, наземный центр управления Хьюстона приказал «Геттисбёргу» отложить отлет на завтрашнее утро.

– Меня это настораживает.

– Не вижу ничего подозрительного. Скорее всего, президенту понадобилось время, чтобы организовать масштабную пропагандистскую кампанию, восхваляющую очередной американский триумф.

– Или они узнали о наших намерениях… – Гость замолк и призадумался. В его глазах была заметна тревога, он нервно сжимал и разжимал пальцы.

Великов весело наблюдал за ним.

– Если это каким-то образом мешает вашим планам, я могу перебить частоту вещания Хьюстонского центра и отправить астронавтам ложную команду.

– Вы действительно можете это сделать?

– Могу.

– Сфальсифицировать приказ на отправление челнока со станции для последующего входа в атмосферу?

– Да.

– Сможете обмануть командиров станции и челнока так, чтобы они приняли ваш голос за голос их человека из НАСА?

– Они не почувствуют разницы. У наших компьютерных синтезаторов предостаточно записанных сигналов, чтобы идеально сымитировать голос, акцент и манеру разговора примерно двадцати различных работников НАСА.

– А что может помешать Хьюстонскому центру отменить приказ?

– Я смогу глушить их сигналы до тех пор, пока они уже не смогут остановить челнок. После этого, если те инструкции, что вы мне передали, верны, мы собьем настройки систем управления полетом и посадим челнок в Санта-Клара.

Майский еще несколько мгновений долго и пристально смотрел на Великова. Потом он сказал:

– Сделайте это.

Президент крепко спал, когда рядом с его постелью негромко зазвонил телефон. Он перевернулся на бок и посмотрел на светящийся циферблат наручных часов. Десять минут второго. После этого он ответил:

– Слушаю.

Послышался голос Дэна Фосетта:

– Простите, что разбудил вас, господин президент, но произошло кое-что, о чем вам следует знать.

– Я слушаю, что случилось?

– Мне только что звонил Ирвин Митчелл из НАСА. Он сказал, что «Геттисберг» отстыковался от Коламбуса и выходит на орбиту, чтобы войти в атмосферу Земли.

Президент сел, разбудив жену.

– Кто отдал приказ? – зло спросил он.

– Митчелл не знает. Вся связь между Хьюстоном и космической станцией прервана из-за каких-то странных помех.

– Тогда как он узнал об отлете челнока?

– Генерал Фишер организовал наблюдение и контролировал Коламбус из центра управления космическими полетами в Колорадо-Спрингс с тех пор, как Штейнмец покинул колонию Джерси. Камеры центра заметили, что «Геттисберг» покидает станцию. Фишер позвонил мне, как только ему доложили об этом.

Президент от разочарования ударил кулаком по матрасу:

– Твою ж мать!

– Я взял на себя ответственность и сообщил об этом Джессу Симмонсу. Он уже поднял в воздух две эскадрильи ВВС, чтобы защитить челнок, как только тот попадет в атмосферу, и сопроводить его к месту посадки.

– Сколько у нас времени до приземления «Геттисберга»?

– От подготовки к начальному этапу снижения и до приземления примерно два часа.

– За этим стоят русские.

– Несомненно, – согласился Фосетт. – Пока еще точно не известно, но по всем признакам источник, создающий Хьюстону радиопомехи, находится где-то на Кубе.

– Когда спецотряд Брогана начинает операцию на Кайо-Санта-Мария?

– В два часа.

– Кто командир?

– Секундочку, сейчас посмотрю имя во вчерашнем докладе ЦРУ. – Не прошло и тридцати секунд, как Фосетт вернулся на связь. – Операцией руководит морской полковник Рамон Клейст.

– Знакомое имя. Клейст был награжден Почетным орденом конгресса.

– Здесь что-то еще.

– Что?

– Их проводником будет Дирк Питт.

Президент удрученно вздохнул:

– Он и так сделал для нас слишком много. Его присутствие там обязательно?

– Кроме Питта, никто не сможет сделать это, – сказал Фосетт.

– Они успеют уничтожить центр, создающий помехи?

– Честно говоря, тут как карта ляжет.

– Передайте Джессу Симмонсу, чтобы он ждал в ситуационной комнате, – угрюмо сказал президент. – Если что-то пойдет не так, нам остается лишь взорвать «Геттисберг», чтобы его ценный груз не достался русским. Вы меня поняли, Дэн?

– Да, сэр. – Лицо Фосетта побледнело. – Я передам ему.

– Стоп машина! – приказал полковник Клейст. Он сверился с показаниями спутниковой системы навигации Navstar и поставил циркуль на расправленную карту. – Мы в семи милях от Кайо-Санта-Мария. ПТСН дальше не пойдет, мы не можем рисковать.

Майор Кинтана, облаченный в пятнистую полевую форму черно-серого цвета, уставился на желтую отметку на карте.

– Разворот к югу и высадка с кубинской стороны займут примерно сорок минут.

– Ветер слабый, скорость течения всего лишь два фута. Благо сегодня нет луны. Сегодняшняя ночь черна, хоть глаз выколи.

– В этом есть свои недостатки, – мрачно сказал Кинтана. – Насколько трудно будет заметить нас, настолько тяжело и нам будет разглядеть охранников. Как мне кажется, наша основная проблема – мы не знаем точных координат базы. Мы можем высадиться на берег в нескольких милях дальше, чем нужно.

Полковник повернулся и посмотрел на высокого внушительного мужчину, стоявшего прислонившись к переборке судна. Он был одет в точно такой же камуфляж, что и майор. Его пронзительные зеленые глаза встретились с взглядом Клейста.

– Вы все еще не определили точное местонахождение?

Питт выпрямился, улыбнулся своей самой беззаботной улыбкой и просто ответил:

– Нет.

– Вы не особо вселяете надежду, – язвительно подметил Кинтана.

– Может быть, зато я честен с вами.

– Мы сожалеем, что погодные условия в день вашего побега были не идеальными, – терпеливо сказал Клейст. – Но мы были бы очень признательны, если бы вы рассказали нам чуточку больше.

Улыбка исчезла с лица Дирка.

– Слушайте, я попал на берег острова, спасаясь от урагана, а убегал оттуда в самый разгар ночи. И оба раза это произошло совершенно не в том месте, где мы планировали приземлиться. Я не измерял расстояний и не догадался отметить свой путь хлебными крошками. Берег был равнинным, без холмов и заметных ручейков. Только пальмы, кустарники и песок. На антенну я наткнулся в полумиле к западу от деревушки. База в доброй миле вдали от того места. Когда мы найдем тропинку, база будет находиться по левую сторону. Это все, что я могу вспомнить.

Кинтана кивнул, смирившись.

– В сложившейся ситуации мы не вправе просить большего.

В кабину управления заглянул матрос в неряшливо обрезанных джинсах и футболке. Он молча протянул Клейсту записку с расшифрованным сообщением и ретировался.

– Не приведи господи, если пришел приказ об отмене операции, – раздосадованно сказал Питт.

– Совсем нет, – пробормотал Клейст. – Больше похоже на новый поворот.

Он перечитал сообщение, нахмурив обычно невозмутимое лицо. Он передал записку майору, тот, прочитав текст, сжал губы от досады и протянул ее Питту. В ней было написано:

КОСМИЧЕСКИЙ ЧЕЛНОК «ГЕТТИСБЕРГ» ПОКИНУЛ СТАНЦИЮ И ВЫХОДИТ НА ОРБИТУ ДЛЯ ПОСЛЕДУЮЩЕГО ВХОДА В АТМОСФЕРУ ЗЕМЛИ. СВЯЗЬ С ЧЕЛНОКОМ ПОТЕРЯНА. ЭЛЕКТРОННАЯ АППАРАТУРА, КОТОРУЮ ВЫ ДОЛЖНЫ УНИЧТОЖИТЬ, СОЗДАЕТ ПОМЕХИ ДЛЯ НАШИХ КОМПЬЮТЕРОВ И ПЕРЕХВАТИЛА УПРАВЛЕНИЕ ЧЕЛНОКОМ. ОЖИДАЕМОЕ ВРЕМЯ ПРИЗЕМЛЕНИЯ – 03.40 НА КУБЕ. СКОРОСТЬ ДОСТИГЛА ПРЕДЕЛОВ. ЕСЛИ БАЗА НЕ БУДЕТ УНИЧТОЖЕНА ВОВРЕМЯ, ГРЯДЕТ НЕЧТО УЖАСНОЕ. УДАЧИ.

– Так любезно с их стороны предупреждать нас в последние минуты, – исподлобья проворчал Питт. – До 03.40 осталось менее двух часов.

Кинтана серьезно посмотрел на полковника:

– Советы и вправду могли проделать такое?

Клейст не слушал его. Он снова вернулся к карте и провел карандашом тонкую линию, изменяя курс к южному берегу Кайо-Санта-Мария.

– Где, по вашим предположениям, находится антенна?

Питт взял карандаш и поставил крошечную точку у самого основания хвоста похожего на сперматозоид острова.

– Примерно здесь.

– Хорошо. Мы снарядим вас маленьким водонепроницаемым передатчиком и радиоприемником. Я определю точную позицию на карте и введу данные в компьютер Navstar, затем буду следить за вашим положением и направлять вас.

– Вы будете не единственным, кто захочет следить за нами.

– Это, конечно же, небольшая авантюра, но только так можно сэкономить драгоценное время. Сначала вы должны уничтожить передатчик и прервать их радиосвязь с «Геттисбергом» и только потом пробиться внутрь базы и разрушить ее мозговой центр.

– Логично.

– Если вы согласны, – тихо сказал Клейст, – то я думаю, что вам следует идти, джентльмены.

Подводный транспортер специального назначения не походил ни на одну подводную лодку, какую Питт когда-либо видел. Судно было более трехсот футов в длину и имело форму зубила, повернутого боком. Горизонтальный клиновидный нос, сужаясь, переходил в почти квадратный корпус судна, резко заканчивающийся обшитой досками кормой. Палуба надстроек была абсолютно гладкой, без каких-либо выступов.

За штурвалом никто не сидел. Судно было полностью автоматизировано при помощи атомной энергии, которая проворачивала спаренные винты или беззвучные насосы, они засасывали воду спереди и выталкивали ее через отверстия по бокам в случае необходимости.

Подводную лодку ПТСН специально разработали для ЦРУ, чтобы осуществлять тайные перевозки вооружений, шпионские миссии и рейды в тыл противника. Она могла не только погружаться на глубину восемьсот футов и при этом передвигаться со скоростью в пятьдесят узлов, но способна была и пришвартоваться к берегу, и десантировать двести человек с несколькими единицами транспорта.

ПТСН вынырнула на поверхность, широкая палуба возвышалась всего в паре футов над черной водой. Команда Кинтаны, состоявшая из кубинских эмигрантов, выбралась из люков и начала поспешно спускать на воду «Дэшеры».

Питт плавал на «Дэшере» во время отдыха на курорте в Мексике. Такие суда с водометными двигателями изготавливали во Франции для любителей активного отдыха на морских курортах. Эти морские спорткары, как их еще называли, были небольшими и выглядели как две прикрепленные параллельно торпеды. Пилот водного спорткара ложился так, что каждая нога была вытянута вдоль одного из парных корпусов, и управлял направлением движения с помощью руля, похожего на автомобильный. Питание шло от мощной аккумуляторной батареи. Ее хватало на то, чтобы толкать по спокойному морю легкое суденышко на реактивных водометных двигателях со скоростью в двадцать узлов в течение трех часов до следующей перезарядки.

После того как Дирк предложил плыть на «Дэшерах», чтобы их не засекли кубинские радары, Клейсту пришлось, не теряя времени, договариваться с заводом, чтобы закупить оборудование и переправить в Сан-Сальвадор в течение пятнадцати часов на самолетах ВВС.

Утренний морской воздух после легкого дождя был теплым. Солдаты запрыгивали в «Дэшеры», затем их протаскивали по мокрой палубе к низкому борту и спускали в море. В корму каждого спорткара были вмонтированы узконаправленные синие фонари, чтобы те, кто двигался позади, могли следовать за передними.

Несколько мгновений Питт всматривался во тьму, опустившуюся на Кайо-Санта-Мария, отчаянно надеясь, что еще не поздно спасти друзей. Над головой с жалобным криком пронеслась ранняя чайка, почти незаметная на фоне темного неба.

Кинтана схватил его за руку:

– Ты следующий. – Он застыл, всматриваясь во мрак. – А это что за чертовщина?

Его взгляд упал на деревянную дубину в руках Питта.

– Бейсбольная бита.

– Для чего? Вам же выдали «АК‑74».

– Подарочек для моего друга.

Майор в недоумении покачал головой.

– Давайте начинать. Вы идете впереди. Я пойду последним и буду подгонять отстающих.

Питт кивнул, опустился в «Дэшер» и поправил крошечный наушник. Перед тем как экипаж подводной лодки спустил его на воду, к мистеру Дирку наклонился полковник Клейст и пожал руку.

– Приведите их к цели, – с напряжением в голосе сказал он.

Питт хладнокровно усмехнулся:

– Это я и собираюсь сделать.

И тогда его «Дэшер» оказался в воде. Он подвинул рычаг на среднюю скорость и отплыл подальше от подводной лодки. Оборачиваться и смотреть, плывут ли за ним остальные, не было никакого смысла, ведь он бы все равно их не разглядел. Свет исходил только лишь от звезд, но они были настолько тусклыми, что едва отражались в воде.

Мужчина увеличил скорость и взглянул на люминесцентный циферблат компаса, закрепленного на запястье. Он придерживался восточного направления, пока в наушнике не раздался голос Клейста:

– Держите на 270 градусов.

Питт немного повернул руль и десять миль шел по новому курсу, сохраняя скорость на несколько узлов меньше максимальной, чтобы позволить идущей позади команде нагнать его. Дирк был уверен, что чувствительные подводные датчики отреагируют на появление их диверсионной группы, но рассчитывал, что русские проигнорируют такой незначительный сигнал, посчитав, что он вызван большой стаей рыб.

Далеко к югу, со стороны Кубы, примерно в четырех милях от них, зажегся прожектор патрульного катера и прогулялся по воде, словно коса, разрезающая ночь в поиске чужих кораблей. Тусклый отблеск света от далекого прожектора упал на диверсантов, но они находились слишком далеко и были слишком маленькими, чтобы их можно было заметить с такого расстояния.

Питт прослушал новое указание полковника и снова изменил курс, повернув на север. Вокруг было темно, как в подземелье, и ему оставалось лишь надеяться, что остальная команда из тридцати человек не выпускает его из виду. Раздвоенный нос «Дэшера» разбивал вздымающиеся волны, разбрасывая брызги прямо в лицо Питту. Облизывая губы, он чувствовал морскую соль.

Из-за легкого завихрения волн, разрезаемых «Дэшером», на воде то и дело мелькали блики, словно там плясала маленькая армада светлячков. Дирк уже слегка расслабился, но в наушнике снова послышался голос Клейста:

– Вы в двухстах ярдах от берега.

Мужчина сбросил скорость маленького судна и медленно и осторожно поплыл вперед. Затем полностью остановился, дрейфуя по течению. Он выжидал, напряженно устремив взгляд в темноту и прислушиваясь. Спустя пять минут впереди начали неясно вырисовываться мрачные и зловещие очертания Кайо-Санта-Мария. Внутренние воды острова были спокойны, Питт слышал лишь легкий плеск и шорох волн, омывающих пляж.

Он мягко нажал на педаль и пошел вперед на самой малой скорости, готовясь в любую секунду развернуться и рвануть обратно в море, если его заметят. Через несколько секунд «Дэшер» бесшумно скользнул на песок. Дирк немедля спрыгнул с него и оттащил свое небольшое судно через пляж в кусты под пальмами. Затем немного подождал. Кинтана и его люди вынырнули из мрака, словно призраки, и молча встали возле него плотным кругом неясных пятен на фоне ночи, благодаря небеса, что их ноги снова чувствуют под собой землю.

Чтобы подстраховаться от закона Мерфи[16], майор выделил несколько драгоценных минут на повторные наставления каждому солдату и проверку их амуниции. Наконец успокоившись, он повернулся к Питту:

– После вас, амиго.

Дирк сверился с компасом и направился в глубь острова, немного отклоняясь влево, держа бейсбольную биту перед собой, словно слепец с тростью. Не успели они пройти и двухсот футов, как конец биты наткнулся на электрический забор. Проводник остановился так резко, что человек, идущий за ним, врезался ему в спину.

– Тише! – прошипел Питт. – Передайте остальным, что мы у забора.

Вперед вышли двое мужчин с лопатами и начали раскапывать мягкий песок. Через несколько мгновений была выкопана яма, достаточно глубокая, чтобы в нее мог пролезть небольшой осел.

Питт пошел первым. На секунду его посетила мысль, что они движутся в неправильном направлении. Дирк застыл, вдыхая воздух. Внезапно он понял, где они вышли.

– Мы слегка просчитались, – прошептал он Кинтане. – База расположена всего в нескольких сотнях ярдов слева от нас. Антенна находится в доброй миле отсюда в противоположном направлении.

– Как вы это поняли?

– Принюхайтесь. Я чувствую запах выхлопных газов от дизельных двигателей, запускающих генераторы.

Майор глубоко вдохнул.

– Вы правы. Запах доносится с северо-запада.

– Вот вам и задачка на время. Пройдет не меньше получаса, прежде чем ваши люди доберутся до антенны и разрушат ее.

– Тогда мы пойдем к постройке.

– Лучше будет пойти ва-банк. Пошлите к антенне ваших лучших бегунов, а остальные пойдут с нами к их центру управления.

Кинтана обдумывал решение не дольше секунды. Пройдя через ряд солдат, он отобрал пятерых. К Питту он вернулся с маленьким и незаметным солдатом, чья голова едва достигала мистеру Дирку до плеча.

– Вот сержант Лопес. Объясните ему, как пробраться к антенне.

Питт снял компас с запястья и протянул сержанту. Тот плохо понимал по-английски, поэтому Кинтане пришлось переводить. Однако маленький солдат схватывал на лету. Он без запинки повторил на испанском языке все слова Питта. Тогда Лопес улыбнулся, отдал короткий приказ своим людям и исчез в ночи.

Проводник и оставшиеся солдаты Кинтаны бегом двинулись вперед, один за другим. Погода начала ухудшаться. Звезды спрятались за облаками, а капли дождя барабанной дробью застучали по пальмовым листьям. Отряд пробирался среди деревьев, согнувшихся под яростными порывами ветра. Каждые сто ярдов кто-нибудь спотыкался и падал, но остальные помогали подняться. Вскоре дышать стало тяжелее, а пот стекал по телам, пропитывая камуфляж. Питт изо всех сил поддерживал быстрый темп, подбадривая себя мыслью, что чем быстрее они доберутся до базы, тем больше шансов у него будет найти Джесси, Джордино и Ганна живыми. Представляя, какие страдания им пришлось пережить из-за Фосса Глая, он совершенно забывал об усталости. Его мрачные размышления прервались, когда из кустов он выступил на дорогу.

Мужчина повернул налево, к постройке, и побежал прямо по дороге, даже не пытаясь скрываться, чтобы не тратить времени. Когда дорога стала казаться знакомой, Питт перешел на шаг и подозвал Кинтану. Почувствовав, как рука майора коснулась его плеча, Дирк указал рукой на тусклый свет, едва видимый за деревьями:

– Там сторожевая будка у ворот.

Майор похлопал его по спине и развернулся к солдатам, отошедшим подальше от света, чтобы дать им указания на испанском.

Питт не стал слушать. Он знал, что охранникам на воротах оставалось жить всего какую-то пару минут.

Дирк обогнул стену и забрался в знакомый водоотвод, с облегчением выдохнув, когда заметил, что прутья решетки по-прежнему согнуты. Солдаты пролезли следом за ним и прошмыгнули к вентиляционному отверстию над гаражом базы. Дальше Питт не должен был идти. По плану Клейста он должен был привести солдат Кинтаны к вентиляционному отверстию, и на этом его миссия заканчивалась. Выполнив задание, проводник должен был вернуться на пляж и в одиночестве дожидаться остальных, чтобы всем вместе покинуть остров, когда операция закончится.

Клейст мог бы и догадаться, что если Питт не оспаривает приказ, то это еще не значит, что он выполнит его как следует, но голова полковника была забита другими организационными проблемами, поэтому он ничего не заподозрил. А старый пройдоха Питт добросовестно составил план базы, играя роль образцового сотрудника.

Перед тем как Кинтана успел сообразить, что происходит, и остановить его, Дирк спрыгнул в вентиляционное отверстие на поперечную балку над припаркованными машинами и, забравшись в люк, ведущий вниз к комнатам, где держали заключенных, исчез в темноте.

Дэйв Юргенс, командир экипажа «Геттисберга», был слегка встревожен. Он разделял всеобщий восторг экипажа космической станции от неожиданного прибытия Штейнмеца и его людей с Луны. И не находил ничего подозрительного в том, что от него требовалось доставить колонистов на Землю, перетащив все их научные принадлежности в грузовой отсек челнока.

Однако его насторожил внезапный приказ Хьюстонского центра управления совершить ночную посадку на мысе Канаверал. Просьба Юргенса подождать несколько часов до рассвета была встречена холодным отказом. Он не мог понять причин, по которым люди НАСА впервые за тридцать лет изменили своим принципам обязательной посадки в дневное время.

Он взглянул на пилота Карла Буркхарта, который считался признанным ветераном после двадцати лет работы в разных космических программах.

– На этот раз у нас не будет прекрасных видов на болота Флориды.

– Если видел одного крокодила, значит, видел их всех, – лаконично ответил пилот.

– Все наши пассажиры на местах?

– Как селедки в бочке.

– Компьютеры запрограммированы для входа в атмосферу?

– Все запущено и тикает.

Юргенс окинул взглядом три телевизионных экрана на главной панели. На первом отображалось состояние всех механических систем, а остальные два высвечивали информацию об управлении траекторией. Также там находился контроль направления движения. Вместе с Буркхартом они просмотрели инструкции по уходу с орбиты и порядок процедуры вхождения в атмосферу.

– Хьюстон, мы ждем вашей команды.

– Хорошо, Дон, – ответил наземный центр управления. – Вам разрешается сойти с орбиты.

– С глаз долой, из сердца вон, – сказал Юргенс. – Так, значит?

– Вас не понял, повторите.

– Когда я покинул Землю, меня звали Дэйв.

– Извините, Дэйв.

– Кто на линии? – спросил Юргенс, не в силах сдержать любопытство.

– Мерв Фоли. Вы не узнаете меня по тому, как звучно я произношу гласные?

– После всех наших веселых бесед вы даже не помните моего имени. Как вам не стыдно!

– Просто оговорился, – произнес знакомый голос Фоли. – Но нам лучше прервать нашу светскую беседу и вернуться к процедуре полета.

– Как скажете, Хьюстон. – Юргенс быстро нажал на рычаг селектора внутренней связи: – Готовы отправиться домой?

– Мы все с нетерпением этого ждем, – ответил Штейнмец.

В спартанском жилом отсеке под летной палубой и кабиной экипажа на каждом футе свободного пространства располагались инженеры челнока и колонисты Джерси. Шестидесятифутовый грузовой отсек позади них на две трети был загружен блоками с записями данных, геологическими образцами, папками с результатами более тысячи медицинских и химических опытов – весь золотой кладезь научных открытий, сделанных колонистами, на полное изучение которого ученым понадобится не меньше двух десятилетий. Кроме того, в грузовом отсеке лежало тело доктора Курта Перри.

«Геттисберг» плыл по космическим просторам со скоростью более пятнадцати тысяч узлов в час. Небольшие двигатели малой тяги работали исправно, выталкивая космический корабль с орбиты и переворачивая его носом вверх, подставляя термоизолированное брюхо под трение при входе в атмосферу. Когда челнок пролетал над Австралией, два рулевых двигателя стали работать прерывисто, чтобы уменьшить орбитальную скорость в двадцать пять раз, до скорости звука. Тридцать минут спустя они вошли в атмосферу Земли невдалеке от Гавайских островов.

Едва плотность атмосферы возросла, пламя двигателей окрасило брюхо «Геттисберга» в яркий оранжевый цвет. Двигатели потеряли эффективность, воздушный руль для стабилизации и рули направления теперь держали корабль в земной атмосфере. Компьютеры управляли всем полетом. Юргенс и Буркхарт только следили за данными на экранах и за показателями состояния системы.

Внезапно в наушниках прозвучал предупреждающий звук и зажегся общий сигнал тревоги. Юргенс отреагировал мгновенно, нажав кнопку на клавиатуре компьютера, чтобы увидеть подробную информацию о проблеме, а его товарищ тем временем связался с наземным центром управления:

– Хьюстон, у нас сработала световая сигнализация.

– Мы не видим неполадок, «Геттисберг». Все системы работают исправно.

– Хьюстон, что-то происходит, – упорно повторил Буркхарт.

– Может быть, произошел сбой в компьютере.

– Не подтверждаю. Системы управления полетом и навигации в порядке.

– Я понял, в чем дело! – воскликнул Юргенс. – Похоже, мы отклоняемся от курса.

Спокойный голос оператора из космического центра имени Джонсона произнес:

– Вы идете точно по курсу. Как поняли?

– Вас понял, Фоли, но подождите минутку, я перейду на резервный компьютер.

– Хорошо, если это вас успокоит. Но все работает исправно.

Юргенс поспешно запросил навигационные данные на резервном компьютере. Не прошло и полминуты, как он снова связался с Хьюстоном:

– Мерв, здесь что-то не так. Даже резервный компьютер показывает, что мы опускаемся в четырехстах милях южнее и пятидесяти милях восточнее мыса Канаверал.

– Я вас умоляю, Дэйв, – усталым тоном сказал Фоли. – Все станции слежения показывают, что вы идете по курсу.

Юргенс посмотрел в боковое окно, но увидел внизу только черноту. Он выключил радиосвязь и повернулся к Буркхарту:

– Мне наплевать, что говорит Хьюстон, но мы точно сбились с курса. Кроме воды, я ничего внизу не вижу, а должен видеть огни маяков Калифорнийского полуострова.

– Ума не приложу, – беспокойно ерзая в кресле, ответил Буркхарт. – Что будем делать?

– Приготовимся перейти на ручное управление. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что Хьюстон собирается посадить нас прямо на Кубе.

– Они у нас на крючке, словно воздушный змей на веревочке, – по-волчьи оскалившись, сказал Майский.

Великов кивнул:

– Через три минуты «Геттисберг» пересечет точку невозврата.

– Невозврата?

– Они еще могут развернуться и направить челнок к космическому центру имени Кеннеди.

Майский нервно потер ладони.

– Когда американский космический челнок окажется в советских руках, это будет величайшей разведывательной операцией века.

– Американцы на колени встанут, умоляя, чтобы мы вернули челнок.

– Мы вернем их суперкорабль, в который они вложили уйму миллиардов долларов. Но перед этим наши космические инженеры обследуют и перефотографируют каждый его дюйм.

– Не стоит забывать и об огромном объеме информации, которую мы получаем от самих лунных колонистов, – напомнил ему Великов.

– Невероятный подвиг, генерал. Орден Ленина будет вашим.

– Цыплят по осени считают, товарищ Майский. Тяжело предсказать реакцию президента.

Майский пожал плечами:

– Если дойдет до переговоров, то ему придется играть по нашим правилам. По-моему, наша единственная проблема – кубинцы.

– О них не беспокойтесь. Генерал-полковник Колчак оцепил взлетно-посадочную полосу Санта-Клара, у него полторы тысячи советских солдат. А поскольку в командовании противовоздушной обороны Кубы работают наши консультанты, мы без проблем расчистили челноку путь к приземлению.

– Тогда он уже все равно что у нас в руках.

Великов кивнул:

– Думаю, теперь можно не сомневаться.

Президент сидел в халате за столом Овального кабинета, опустив подбородок и водрузив руки на подлокотники кресла. Его лицо казалось усталым и осунувшимся.

Внезапно он поднял глаза и сказал:

– Вы уверены, что Хьюстон не сможет связаться с «Геттисбергом»?

Мартин Броган кивнул:

– Так сказал Ирвин Митчелл из НАСА. Их сигнал глушится какими-то внешними помехами.

– Джесс Симмонс сейчас в Пентагоне?

– Он у нас на прямой линии, – ответил Дэн Фосетт.

Глава государства ненадолго запнулся; когда он продолжил говорить, его голос звучал не громче шепота:

– Тогда передайте ему, чтобы он приказал пилотам быть наготове.

Фосетт тяжело кивнул и снял трубку телефона.

– Есть известия от твоих людей, Мартин?

– Последнее сообщение было о том, что они высадились на берег, – растерянно сказал Броган. – Больше ничего.

Президент почувствовал, как испаряется его надежда.

– Боже мой, наше положение – хуже некуда.

Зазвонил один из четырех телефонов, и Фосетт схватил трубку:

– Да, да, он здесь. Да, передам ему. – Он положил трубку, нахмурившись. – Это Ирвин Митчелл. «Геттисберг» отклонился слишком далеко на юг, чтобы добраться до мыса Канаверал.

– Еще есть шансы, что челнок сядет на воду, – без энтузиазма сказал Броган.

– При условии, что их вовремя предупредят, – добавил Фосетт.

Президент покачал головой:

– Не выйдет. Их посадочная скорость более двухсот миль в час. Челнок просто разорвет на куски.

Наступило молчание, каждый пытался подобрать верные слова. Глава государства развернулся в кресле и с тяжестью на душе уставился в окно.

Через несколько мгновений он повернулся к мужчинам, окружившим его стол в ожидании:

– Прости меня, Господи, за то, что я подписал смертный приговор всем нашим героям.

Питт соскочил с лестницы и на всех парах побежал по коридору. Найдя камеру Джордино и Ганна, он схватил ручку двери и дернул ее с такой силой, что чуть не сорвал дверь с петель.

Крошечная комната была пуста.

Шум выдал его. Из-за угла бокового прохода выбежал охранник и удивленно посмотрел на незнакомца. Эта секунда колебания спасла Дирка. Несмотря на то что оружие уже было направлено ему в грудь, Питт успел опустить биту на голову врага до того, как тот спустил курок. Он обхватил незадачливого охранника вокруг талии, не дав упасть на пол, и оттащил в камеру. Дирк опустил его на кровать и узнал того молодого русского, который сопровождал его в кабинет Великова. Дыхание парня оставалось ровным, поэтому Питт решил, что тот отделался максимум сотрясением места.

– Тебе повезло, мальчик. Я не стреляю в детей младше двадцати одного года.

Когда Кинтана только спустился по лестнице, Питт уже запер дверь камеры и стремглав побежал дальше. Он не думал о том, что нужно быть осторожным и не выдавать себя. Он бы не отказался обрушить свою биту на голову еще одного охранника. Добежав до двери камеры Джесси, он выбил ее ногой.

Там никого не было.

По его спине пробежали мурашки. Он снова рванул по коридору, пока не остановился у комнаты номер шесть, тоже пустой.

Страх тотчас сменился холодной, неуправляемой яростью. Питт вышел из себя, забыв о совести и морали, и, не в состоянии контролировать свой гнев, превратился в человека, которому стало плевать на опасность. Страх умереть перестал существовать для него.

Подбежал Кинтана и схватил его за руку:

– Черт тебя подери, возвращайся к пляжу! Тебе было приказано…

Он не договорил. Питт ткнул короткий ствол «АК‑74» в живот майора и прижал его к стенке. Военному неоднократно приходилось смотреть в глаза смерти, но, видя холодное, буквально ледяное выражение лица Дирка и смертоносное равнодушие в его зеленых глазах, он понял, что стоит одной ногой в могиле.

Питт не сказал ни слова. Он убрал автомат, закинул биту на плечо и протиснулся между американских солдат. Внезапно он остановился на месте и развернулся.

– Лифт там, – тихо сказал он.

Кинтана жестом показал солдатам следовать за ним. Дирк бегло пересчитал их. Всего двадцать пять, считая и его самого. Он поспешил к лифту, чтобы подняться наверх. На их пути больше не встретилось ни одного охранника. Все коридоры были пусты.

– Если заключенные мертвы, – рассуждал Питт, – то Великову не было смысла оставлять на нижних этажах больше одного охранника.

Они приблизились к лифту, и Дирк уже собирался нажать кнопку «вверх», как вдруг зашумели механизмы. Он жестом приказал остальным прислониться к стене. Они выжидали, слушая, как лифт останавливается этажом выше. Внутри послышался шум голосов и отдаленный смех. Солдаты замерли, все, как один, всматриваясь в щель между дверями лифта.

Через десять секунд все кончилось. Двери открылись, и двое техников в белых халатах, вышедших из лифта, не издав ни звука, пали замертво. Питт был поражен хладнокровием, с которым солдаты Кинтаны проткнули ножами сердца техников. Ни у одного кубинца он не заметил в глазах ни капли раскаяния.

– Время решать, – сказал Питт. – В лифт поместится только десять человек.

– Остается всего четырнадцать минут до приземления космического челнока, – немедля сказал майор. – Мы должны найти и перерезать источник питания базы.

– Над нами четыре этажа. Кабинет Великова на самом верху. Там же и жилые комнаты. Выбирайте из других трех этажей.

– Выбирать наугад…

– Что еще остается делать? – ответил Питт. – Мы сейчас словно рыбы, плотно засунутые в бочку. Поэтому советую разделиться на три группы и взять по этажу. Так мы справимся намного быстрее.

– Звучит неплохо, – торопливо согласился Кинтана. – Мы зашли так далеко и до сих пор не встретили ни души. Вряд ли они будут ожидать гостей в одно и то же время в разных местах.

– Я с восемью солдатами поднимусь на второй этаж и пошлю лифт вниз за следующей группой, которая поднимется на третий этаж, и так далее.

– Хорошо. – Кинтана не стал тратить время на споры. Он поспешно отобрал восьмерых и приказал им следовать в лифт за Питтом. Как только двери закрылись, он прошипел: – И не вздумай погибнуть, будь ты неладен!

Подъем наверх казался бесконечно долгим. Солдаты старались не смотреть в глаза друг другу. Некоторые вытирали пот, скатывающийся по лицу, кто-то нервно почесывался. Но ни один из них не убирал палец с курка автомата.

Наконец лифт завис на месте и двери раскрылись. Кубинцы выскочили наружу в командное помещение, где располагалось около двадцати советских офицеров ГРУ и четыре женщины, тоже облаченные в военную форму. Большинство из них погибло прямо за столами от града пуль, даже не успев понять, что происходит. За несколько секунд кабинет превратился в бойню, залитую кровью и усеянную мертвыми телами и оторванными кусками плоти.

Питт не терял времени. Он нажал кнопку первого этажа на панели лифта и поднялся наверх, к кабинету Великова. Упершись спиной в переднюю стенку лифта и подняв автомат, он выглянул в открывшиеся двери. От того, что Дирк увидел, его охватил смешанный приступ восторга и свирепого гнева.

В кабинете полукругом сидели семь офицеров ГРУ, увлеченно наблюдая, как Фосс Глай выполняет свою садистскую работу. Казалось, что они совершенно не обращают внимания на приглушенные звуки выстрелов, доносившихся снизу. Заметив несколько опустошенных винных бутылок на полу, Питт рассудил, что именно алкоголь притупил их слух.

Руди Ганн лежал в стороне с лицом, разбитым едва ли не в кашу, отчаянно пытаясь с гордым презрением поднять голову. Один из офицеров направлял небольшой автоматический пистолет на залитого кровью Джордино, привязанного к металлическому стулу. Невысокий мускулистый итальянец сидел, прогнувшись вперед, головой почти касаясь коленей и медленно раскачивая ее из стороны в сторону, будто пытался развеять боль и восстановить зрение. Один из мужчин поднял ногу и двинул Джордино сбоку, сбив его на пол вместе со стулом. Рэймонд Лебарон сидел рядом и немного позади Глая. Некогда энергичный финансист был похож на человека, понемногу превращающегося в привидение, словно дух уже покинул его тело. Его глаза казались ослепшими, лицо не выражало никаких чувств. Глай замучил старика до такой степени, что тот превратился в прогнивший овощ.

Джесси Лебарон стояла на коленях в центре комнаты и непокорно смотрела на Глая. Ее волосы были коряво обстрижены покороче. Она сжимала покрывало, накинутое на плечи. На обнаженных руках и ногах были видны безобразные красные рубцы и темные синяки. Казалось, что ей уже ничего не приносит страданий, мозг женщины перестал воспринимать боль. Несмотря на свой жалкий вид, в эту секунду она казалась особенно красивой, трудно было не оценить ее спокойствие и стойкость.

Фосс и остальные обернулись к прибывшему лифту, но тут же вернулись к своему занятию, увидев, что внутри как будто никого нет.

Как только двери начали закрываться, Питт шагнул в кабинет, с безжалостным ледяным спокойствием поднимая «АК‑74» на уровень глаз и открывая огонь.

Первые прицельные выстрелы пришлись в человека, который сбил Джордино на пол. Вторым пал обвешанный медалями офицер, сидевший перед Ганном, – с простреленной грудью он повалился спиной на шкаф. Третья и четвертая очереди повалили навзничь троих офицеров, кучно сидевших бок о бок. Дирк перехватил автомат, беря на прицел Фосса Глая, но могучий перебежчик среагировал намного быстрее, чем остальные.

Громила рывком поставил Джесси на ноги и прикрылся ею, словно щитом. Питт на несколько мгновений замялся, и этого хватило седьмому русскому, лежавшему, упершись локтями в пол, чтобы схватить автомат и не целясь выстрелить.

Пуля попала в затворную раму автомата Питта, раздробив ее, и срикошетила в потолок. Дирк поднял перед глазами сломанное оружие и тут же отскочил в сторону, увидев вспышку второго выстрела. Дальше все происходило словно в замедленной съемке. Он даже успел разглядеть испуганное лицо русского, нажимающего на спусковой крючок в третий раз. За мгновение до этого сломанный «АК‑74» Питта пролетел через всю комнату и врезался в висок офицера.

Сначала Питт подумал, что третий выстрел русского пришелся мимо, но затем почувствовал, как по шее из разорванного левого уха скатывается кровь. Он стоял, словно окаменев, но, когда Фосс грубо оттолкнул Джесси на ковер, ярость запылала с прежней силой.

На злобном лице Глая появилась дьявольская улыбка, будто он уже представлял худшее.

– Ты вернулся.

– Очень проницательно… для такого кретина, как ты.

– Во время нашей прошлой встречи я обещал тебе медленную смерть, – угрожающе сказал Глай. – Разве ты забыл?

– Нет, не забыл, – ответил американец. – Я даже вспомнил, что в ответ обещал прихватить дубинку.

Питт не сомневался, что Фосс может убить его одними лишь руками. И сознавал, что единственным его преимуществом, кроме биты, было отсутствие страха. Глай привык видеть своих жертв беспомощными, беззащитными и запуганными его грубой мощью. Губы Дирка изогнулись в такой же дьявольской улыбке, и он начал подкрадываться к Глаю, с кровожадным удовлетворением наблюдая растерянность в глазах врага.

Питт слегка присел, взмахнул битой, словно бейсболист, готовящийся к низкой подаче, и врезал сопернику в колено. Коленная чашечка Фосса хрустнула, и он крякнул от боли, но остался на ногах. В мгновение ока оправился от болевого шока и бросился на Питта. Тот встретил его боковым ударом по ребрам, отчего у Глая с мучительным вздохом сбилось дыхание. На секунду он остановился, с опаской смотря на американца и болезненно вдыхая воздух, схватившись за сломанные ребра.

Дирк отступил назад и опустил биту.

– Имя Брайана Шо тебе о чем-нибудь говорит? – спокойно спросил он.

Ненависть в глазах Глая медленно сменилась недоумением:

– Британский агент? Ты знал его?

– Шесть месяцев назад я спас ему жизнь на буксире на реке Святого Лаврентия. Помнишь? Ты едва не удавил его, но тут сзади подошел я и треснул тебе по голове гаечным ключом.

Дикий взгляд врага еще сильнее раззадорил Питта.

– Значит, вот кто помешал мне!

– Ты должен был узнать это перед смертью, – дьявольски улыбнулся мужчина.

– Скорее ты прочитал мне свою последнюю исповедь. – В голосе Глая не чувствовалось презрение или наглость, лишь простая вера в свои силы.

Не говоря дальше ни слова, Дирк с поднятой битой и Глай, волоча раненую ногу, начали расхаживать по кругу, словно два волка. В комнате наступила жуткая тишина. Ганн, изо всех сил превозмогая боль, потянулся к лежащему недалеко от него автомату, но Глай уголком глаза заметил движение и отбросил оружие ногой. Все еще привязанный к стулу Джордино безнадежно пытался выпутаться, а Джесси неподвижно лежала на полу, как зачарованная наблюдая за схваткой.

Питт шагнул вперед, намереваясь нанести удар, но нога вдруг скользнула в луже крови одного из убитых русских. Бита попала бы в голову Глаю, сумей Дирк устоять на ногах, но удар пришелся на шесть дюймов выше, чем надо. Враг рефлекторно выбросил руку и отразил удар огромным бицепсом.

Деревянная бита задрожала в руках Питта, словно он ударил ею о бампер автомобиля. Противник схватил конец биты свободной рукой и рванул ее, как тяжелоатлет. Питт решил до конца не выпускать биту из рук, поэтому его подбросило в воздух, словно маленького ребенка, и откинуло через всю комнату в книжный шкаф, после чего он упал на пол вместе с посыпавшимися с полок книжными томами в кожаных переплетах.

В комнате наступила тишина, наполненная безнадежностью и разочарованием. Джесси и остальные никогда бы не подумали, что Питт сможет встать после такого столкновения со стеной. Даже Глай расслабился и не торопясь подошел к лежащему на полу телу, не скрывая радости от победы на свирепом лице и поджав губы в улыбке, представляя, как будет добивать Дирка.

Но тут он остановился, недоверчиво глядя, как Питт поднимается из-под завала книг, напоминая собой окруженного соперниками, ошеломленного и слегка сбитого с толку, но готового к дальнейшей схватке квотербека. Кроме поверженного, никто не понимал, что как раз книги и смягчили удар. Несмотря на адскую боль, он ничего себе не сломал и даже не вывихнул. Подняв биту, Питт бросился навстречу человеку-глыбе и изо всей силы ткнул тупым концом биты в насмешливое лицо.

Но он недооценил нечеловеческую мощь гиганта. Фосс уклонился от выпада и, отбив биту кулаком в сторону, воспользовался неосторожным маневром Питта, обхватив его спину Стальными руками. Питт яростно изогнулся и так сильно пнул коленом в пах противнику, что любой другой человек скрутился бы пополам. Но не Глай. Он негромко всхрапнул, моргнул и еще сильнее сжал Питта в медвежьих объятиях, намереваясь выдавить из него жизнь.

Враг не мигая, почти в упор смотрел Питту в глаза. На его лице не было заметно ни капли напряжения, губы словно сковала застывшая ухмылка. Мужчина оторвал Питта от земли, продолжая сжимать и ожидая увидеть на лице жертвы гримасу предсмертного ужаса.

Воздух покидал легкие Питта, он начал задыхаться. Комната поплыла перед глазами, боль обжигала грудь изнутри. Откуда-то издалека он слышал крики Джесси и Джордино, но не мог разобрать слова. Несмотря на боль, его голова оставалась ясной и прекрасно соображала. Он отказался принять смерть, вместо этого придумав простой способ, как обмануть ее.

Рука, держащая биту, была плотно зажата в тиски Глая, но вторая рука оставалась свободной. Перед глазами начал опускаться черный занавес. Поняв, что смерть уже на пороге, Питт совершил последнюю попытку выпутаться.

Он поднял руку над лицом Глая и вдавил палец в его глазное яблоко, на всю длину заталкивая его в глубь черепа и вкручивая в мозг.

Шок стер улыбку с лица врага, шок невероятной боли и непонимания. Все стало наполовину темным, и он инстинктивно разжал руки и поднял их к глазу, оглушая комнату ужасным ревом.

Несмотря на страшную рану, Фосс остался стоять на ногах и принялся метаться по комнате, словно обезумевшее животное. Питт не мог поверить, что монстр все еще в сознании, и уже было подумал, что Глай несокрушим, но тот вдруг прервал крик, сменив его мучительными рыданиями.

Послышались три выстрела. Джесси спокойно и беспощадно спустила курок и выстрелила в пах Фоссу Глаю. Пули вошли в него, он, шатаясь, отшагнул назад, затем на несколько секунд замер в нелепой позе, будто был куклой-марионеткой, поддерживаемой на нитях откуда-то сверху. Наконец его ноги подкосились, и громила рухнул на пол, словно спиленное дерево. Черный глаз все еще оставался открытым, такой же злобный после смерти, каким был и при жизни.

Майор Гас Холлиман был напуган до смерти. За всю карьеру пилот ВВС провел в полетах почти триста часов, но впервые его невыносимо мучило сомнение – один из худших врагов пилотов. Отсутствие уверенности в себе, в своем самолете или наземном командовании всегда угрожало смертельным исходом.

Он не мог заставить себя поверить, что задание сбить космический челнок «Геттисберг» – не очередные сумасбродные учения, разработанные яйцеголовым генералом, помешанным на околовоенных забавах. «Это тренировка, – в десятый раз говорил он себе, – просто учебное задание, об этом мне скажут в последний момент».

Холлиман смотрел на звезды сквозь прозрачный фонарь ночного истребителя «F-15E» и задавался вопросом, смог бы он выполнить приказ и уничтожить настоящий космический челнок вместе с экипажем.

Его взгляд упал на приборную панель перед ним. Высота превышала пятьдесят тысяч футов. По приказу у него оставалось менее трех минут, чтобы приблизиться к стремительно снижающемуся челноку и пустить в него самонаводящуюся ракету «Модок». Он машинально представил себе весь процесс, надеясь, что дальше мыслей дело не зайдет.

– Видишь что-нибудь? – спросил он у жующего жевательную резинку оператора радара лейтенанта Реджиса Мерфи.

– Мы все еще за пределами досягаемости, – ответил тот. – Последним сообщением космический центр Колорадо уточнил, что челнок находится на высоте двадцать шесть миль и, замедляясь, снижается со скоростью примерно шесть тысяч. Через пять минут сорок секунд при скорости в тысячу двести он должен появиться в нашем секторе.

Майор повернулся назад, окинул взглядом черное небо и заметил тусклые огни двух самолетов, летящих вслед за ними.

– Лис‑2, как меня слышно?

– Вас слышу, Лис-лидер.

– Лис‑3?

– Слышим вас.

Холлиман почувствовал себя неуютно. Все было неправильно. Он не собирался посвящать свою жизнь защите страны, к тому же у него не было ни одной тренировки по уничтожению безоружного космического судна с невинными учеными на борту прямо в воздухе. Это все было чертовски неправильно.

– Центр Колорадо, вас вызывает Лис-лидер.

– Говорите, Лис-лидер.

– Прошу разрешения прекратить учения, прием.

Последовало долгое молчание.

– Майор Холлиман, на связи генерал Алан Пост. Как поняли? «А вот и тот яйцеголовый генерал», – подумал Холлиман.

– Да, генерал, вас слышу.

– Это не учения. Повторяю, не учения.

Холлиман не стал выбирать выражения.

– Сэр, вы хоть понимаете, о чем просите меня?

– Я не прошу вас, майор. Я даю вам прямой приказ сбить «Геттисберг» до того, как он приземлится на Кубе.

Когда Холлиман получил приказ подниматься в воздух, времени на полный инструктаж не оставалось. Он был озадачен внезапным приказом Поста.

– Простите за вопрос, генерал, но о вашем приказе знает высшее командование? Прием.

– Это прямой приказ Верховного главнокомандующего прямо из Белого дома, для вас достаточно?

– Да, сэр, – медленно сказал он. – Думаю, достаточно.

«Боже, – в отчаянии подумал майор, – теперь ничего не поделаешь, придется стрелять».

– Высота полета – двадцать две мили, до приземления осталось девять минут, – считал Юргенсу данные Буркхарт. – Огней маяков по правому борту не видно.

– Хьюстон, что происходит? – нахмурившись, спросил Юргенс. – Куда вы нас ведете, черт возьми?

– Сохраняйте спокойствие, – ответил невозмутимый голос летного диспетчера Фоли. – Вы отлично вышли на исполнительный старт. Просто ждите дальнейших указаний.

– Радар и навигационные показатели говорят, что мы идем на посадку прямо на Кубе. Пожалуйста, сверьте показания.

– В этом нет необходимости, «Геттисберг», вы заходите на посадку.

– Хьюстон, я не понимаю вас. Повторяю, где вы собираетесь нас посадить?

Ответа не последовало.

– Послушайте, – раздраженно сказал Юргенс, – в таком случае я переключаюсь на ручное управление.

– Запрещаем, Дэйв. Оставайтесь на автоуправлении. Все системы готовы к посадке.

Ученый тщетно сжимал кулаки.

– Почему? – требовательно спросил он. – Зачем вы это делаете?

Ответа не было.

Юргенс посмотрел на Буркхарта:

– Тормоз на полную. Мы переходим на УЭЗП[17]. Я собираюсь держать челнок в воздухе как можно дольше, пока они не дадут нам внятный ответ.

– Мы лишь отдалим неизбежное на пару минут, – сказал товарищ.

– Мы не можем просто сидеть сложа руки, будто все в порядке.

– Мы ничего не сможем сделать, – вздохнув, ответил Буркхарт. – Нам уже не изменить место посадки.

Настоящий Мерв Фоли сидел за пультом управления Хьюстонского центра управления, его захлестывала бессильная ярость. На бледном лице застыла гримаса недоверия. Он ударил кулаком по краю пульта.

– Мы теряем их, – безнадежно пробормотал он.

Ирвин Митчелл из «внутреннего ядра» стоял позади него.

– Техники делают все возможное, чтобы восстановить связь.

– Поздно! – взорвался Фоли. – Они заходят на посадку.

Он повернулся и схватил Митчелла за руку:

– Христа ради, Ирв, попросите президента, чтоб он дал им приземлиться. Оставьте шаттл русским, пусть они возьмут, что им нужно. Но во имя всего святого, не убивайте тех людей.

Митчелл отстраненно смотрел на данные на экране.

– Нет, так будет лучше, – сказал он дрогнувшим голосом.

– Лунные колонисты – это же ваши люди. После всего, чего они добились, после стольких лет борьбы за выживание в чужеродной среде вы не можете просто уничтожить их, когда они уже почти добрались домой.

– Вы не знаете их. Они бы никогда не допустили, чтоб результаты их усилий попали в руки правительству враждебной страны. Если бы мы с Эли Штейнмецем поменялись местами, он бы без колебаний превратил «Геттисберг» в горстку пепла.

Фоли несколько долгих мгновений смотрел на Ирвина. Затем повернулся назад и опустил голову на руки, не в силах смириться с горем.

Джесси подняла голову и пристально поглядела на Питта, ее кофейно-карие глаза затуманились, по синякам на щеках побежали слезы. Ей было не по себе из-за кучи убитых людей вокруг, но она чувствовала огромное облегчение от того, что теперь свободна. Дирк беззастенчиво обнял даму, ничего не говоря, и осторожно вынул пистолет из ее рук. Затем оставил жену Лебарона, наскоро перерезал веревки на Джордино, ободряюще похлопал Ганна по плечу и подошел к большой настенной карте.

Он постучал костяшками пальцев, оценивая толщину стены. Затем отошел и двинул ногой примерно в центр Индийского океана. Скрытая створка двери уступила, качнулась на петлях и ушла в стену.

– Скоро вернусь, – сказал мужчина и исчез в проходе.

Внутри было светло и все покрыто коврами. Он бросился вперед, вытянув перед собой оружие. В проходе было прохладно и свежо, но пот стекал с Питта еще сильнее, чем раньше. Он вытер лоб рукавом, на секунду прикрыв глаза, и это чуть не стоило ему жизни.

Как в старых немых фильмах Мака Сеннета, как раз в то мгновение, когда Дирк подошел к поперечному коридору, он лицом к лицу столкнулся с двумя охранниками, выходившими из-за угла.

Американец бросился между ними, столкнув их в стороны, развернулся и упал на пол. Эффект внезапности был на его стороне. Охранники и подумать не могли, что встретят врага возле кабинета Великова. В отличие от Питта. Из дула его автомата вылетело четыре пули, прежде чем пораженные охранники догадались схватиться за винтовки. Не успели они упасть, как Дирк был уже на ногах.

Еще две, может быть, три секунды – которые, казалось, тянулись целый час, – он с равнодушием смотрел на их безжизненные тела, удивляясь, что все произошло так быстро. Умственно и эмоционально он был истощен, но физически чувствовал себя превосходно. Мужчина вдохнул полные легкие воздуха, чтобы развеять туман в голове и подумать, какой из коридоров ведет к мозгу базы, где расположена вся электроника.

В боковых коридорах пол был бетонным, поэтому американец решил идти вперед по коврам. Пробежав всего пятьдесят футов, Питт снова обрел способность мыслить и начал проклинать себя за то, что не догадался подобрать винтовку одного из охранников. Он снял опустевший магазин автомата – в патроннике оставался лишь один патрон. Махнув рукой на свою ошибку, Дирк продолжил идти вперед.

Вскоре он увидел отблески света на стенах впереди и, услышав голоса, замедлил шаг. Затем тихо проскользнул к двери и с настороженностью мыши, опасливо выглядывающей из норки в поисках кота, заглянул в проем.

В пяти футах от себя Питт увидел перила балкона, возвышающегося над большим залом, битком набитым компьютерами и пультами управления, ровными рядами расставленными под двумя огромными экранами с данными на дисплее. Около десятка техников и инженеров сидели за машинами и следили за их работой, в то время как другие пять-шесть человек оживленно о чем-то переговаривались.

В конце зала стояли несколько охранников в форме, направив стволы винтовок в тяжелую металлическую дверь. Из-за нее доносились звуки беспорядочных автоматных очередей. Дирк понял, что Кинтана и его солдаты на подходе. Теперь он еще сильнее пожалел, что не прихватил винтовки убитых им охранников. В ту секунду, когда мужчина уже собирался развернуться и вернуться за ними, в зале прогремел оглушительный взрыв, в воздух поднялись тучи пыли, и обломки двери разлетелись во все стороны.

Не успела пыль рассеяться, как кубинцы пробрались в щель, озаряя помещение вспышками выстрелов. Первые трое тут же пали на месте, сраженные пулями охранников. Русские исчезли из виду, укрываясь от смертоносных автоматных очередей. Шум в зале с бетонными стенами стоял оглушающий, но Питт все равно слышал крики раненых. Почти все техники прятались за аппаратурой. Те, кто попытался оказать сопротивление, были безжалостно расстреляны на месте.

Американец осторожно продвинулся на балкон, прижимаясь спиной к стене. В тридцати футах от него стояли двое мужчин и пристально вглядывались в ужасную бойню внизу. Узнав в одном из них генерала Великова, Питт начал осторожно подкрадываться к ним. Ему удалось сделать лишь несколько шагов, прежде чем Великов вдруг отстранился от перил и повернулся. Пару мгновений он смотрел на Питта, потом глаза его расширились, когда он узнал сбежавшего пленника, а затем Великов неожиданно улыбнулся. Казалось, что у этого человека были железные нервы.

Питт поднял автомат и демонстративно прицелился.

С быстротой кошки Великов схватил второго мужчину и успел укрыться за ним за доли секунды до того, как Дирк спустил курок.

Пуля попала в грудь Льву Майскому. Заместитель начальника КГБ застыл, широко раскрыв глаза в изумлении, затем отшатнулся назад и упал вниз через перила.

Питт машинально нажал на курок еще раз, забыв, что патронов больше не осталось. В отчаянии он швырнул автомат в Великова, но тот легко отбил его рукой.

Русский покачал головой, на его лице читалось скорее любопытство, чем страх.

– Вы удивительный человек, Дирк.

Прежде чем тот успел ответить или стать у него на пути, генерал прошмыгнул в открытую дверь и захлопнул ее. Когда Питт бросился к двери, было уже поздно. Замок находился снаружи, и Великов быстро задвинул защелку. Выбить такую дверь было невозможно. Тяжелый болт плотно вошел в металлическую раму. Дирк поднял кулак, намереваясь ударить по двери, но передумал, развернулся и побежал по лестнице на этаж ниже.

Среди суматохи он пересек зал, переступая через тела, и подошел к Кинтане, выпускающему все пули из своего «АК‑74» в ряд компьютеров.

– Бросьте это! – прокричал Питт в ухо майора, затем жестом указал на пульт управления радиооборудованием: – Если ваши люди еще не уничтожили антенну, дайте мне попытаться связаться с шаттлом.

Кинтана опустил автомат и посмотрел на мистера Дирка:

– Все подписано на русском языке. Справитесь?

– Никогда не узнаешь, пока не попробуешь. – Он уселся за пульт и окинул взглядом запутанное море огней и переключателей, подписанных на кириллице.

Военный наклонился над плечом Питта:

– Вы не успеете вовремя найти нужную частоту.

– Вы католик?

– Да. А что?

– Тогда помолитесь святым за души павших, и будем надеяться, что эта штуковина уже настроена на частоту челнока.

Он воткнул в ухо крошечный наушник и начал щелкать переключателями, пока не удалось принять сигнал. Затем мужчина поправил микрофон и произвольно нажал на один из переключателей, надеясь, что удастся включить передатчик.

– Здравствуйте, «Геттисберг», как меня слышите? Прием. – Затем он нажал на переключатель, который, по его предположению, должен был включить приемник.

В ответ тишина.

Он попробовал еще два переключателя.

– «Геттисберг», как слышно? Прием.

Дирк нажал на четвертый переключатель.

– «Геттисберг». «Геттисберг», пожалуйста, ответьте, – взмолился Питт. – Вы меня слышите? Прием.

Тишина. Затем вдруг послышалось:

– Это «Геттисберг». Кто вы, черт возьми? Прием.

Питт не ожидал услышать такой внезапный и отчетливый ответ, поэтому прошло около трех секунд, прежде чем он собрался с мыслями.

– Это не так важно, меня зовут Дирк Питт. Ради бога, «Геттисберг», отклоняйтесь от курса. Повторяю, отклоняйтесь от курса. Вы заходите на посадку на Кубе.

– Тоже мне новость, – сказал Юргенс. – Я могу продержать эту пташку в небе еще лишь пару минут, потом нам придется совершить посадку на ближайшей посадочной полосе. У нас нет выбора.

Питт ответил не сразу. Он закрыл глаза и задумался. Внезапно у него в голове что-то щелкнуло.

– «Геттисберг», вы сможете добраться до Майами?

– Никак нет. Прием.

– Попытайтесь изменить курс на военно-морскую авиабазу в Ки-Уэст. Она расположена на вершине Флорида-Кис.

– Вас поняли. Наши компьютеры показывают, что это в ста десяти милях к северу и немного к востоку от нас. Сомневаюсь, что нам удастся добраться туда. Прием.

– Лучше расшибиться о воду, чем попасть в руки русским.

– Вам легко говорить. У нас на борту больше десятка людей. Прием.

Питт несколько секунд боролся со своей совестью, решая, стоит ли брать на себя такую ответственность, но затем требовательно сказал:

– «Геттисберг», вы должны попытаться! Меняйте курс на Флорида-Кис.

Он не знал, что Юргенс уже решился не упускать единственную возможность приземлиться не на Кубе.

– Почему бы и нет? Нам нечего терять, кроме наших жизней и челночного корабля ценой в миллиард долларов. Пожелайте нам удачи.

– Когда мы прервемся, вы сможете восстановить связь с Хьюстоном, – сказал Питт. – Удачи, «Геттисберг». Желаю вам благополучно добраться домой. Конец связи.

Мужчина опустошенно повалился в кресло. В разрушенном зале стояла странная тишина, которую лишь подчеркивали негромкие стоны раненых. Он поднял глаза на Кинтану и чуть улыбнулся. Теперь миссия выполнена, подумал Питт, можно забрать друзей и вернуться домой.

И вдруг он вспомнил о Ла Дораде.

Тихо скользящий по ночному небу «Геттисберг» был отличной целью. Хотя выключенные двигатели уже и не выпускали огонь через выхлопные трубы, навигационные огни освещали шаттл от носа до самого хвоста. Он находился всего в четверти мили впереди и немного ниже истребителя Холлимана. Было ясно, что теперь ничто не спасет челнок и его экипаж от погибели. Всего несколько секунд отделяли шаттл от огненной смерти.

Майор нажал несколько рычагов, готовясь к атаке. На дисплее данных на передней панели и лобовом стекле высветилась информация о скорости истребителя, навигационные параметры, а также состояние ракетных систем и огневых сигналов. Бортовой компьютер отслеживал космический челнок. Холлиману оставалось лишь нажать на кнопку, чтобы пустить в него ракету.

– Центр управления Колорадо, я приблизился к цели.

– Лис-лидер, вас поняли. До приземления осталось четыре минуты. Начинайте атаку.

Холлимана терзала нерешительность. Он почувствовал такой прилив отвращения к ужасному поступку, который ему предстояло совершить, что на несколько мгновений не мог заставить себя сдвинуться с места. Он все еще лелеял слабую надежду того, что это было какой-то ужасной ошибкой и «Геттисберг», словно ошибочно приговоренный к смерти каторжник из старого фильма, будет в последнюю минуту спасен президентским указом, откладывающим исполнение приговора.

Выдающаяся карьера Холлимана в ВВС была завершена. Несмотря на то что он выполнял то, что ему было приказано, он навсегда будет заклеймен убийцей, взорвавшим «Геттисберг» и его экипаж прямо в небе. Еще никогда он не испытывал такого страха и гнева одновременно.

Он никак не мог смириться с тем, что на его участь выпало столь тяжелое испытание и судьба выбрала именно его на роль палача. Он тихо проклинал себе под нос политиков, которые выбрали такой путь решения данной проблемы, из-за них он вынужден был идти на это.

– Лис-лидер, повторите. Мы не разобрали ваше сообщение.

– Пустяки, Колорадо. Просто пустяки.

– Что за задержка? – спросил генерал Пост. – Немедленно начинайте атаку.

Холлиман занес палец над кнопкой огня.

– Прости меня, Господи, – прошептал он.

Внезапно цифры на дисплее данных начали меняться. Он бегло посмотрел на них, раздираемый любопытством. Затем перевел взгляд на шаттл. Казалось, что тот начал разворачиваться.

– Колорадо! – прокричал он в микрофон. – Это Лис-лидер. «Геттисберг» отклоняется от посадочного курса. Вы меня слышите? «Геттисберг» накренился влево и поворачивает на север.

– Вожак, мы вас слышим, – ответил Пост с облегчением в голосе. – Наш дисплей тоже показывает, что они меняют курс. Займите позицию и сопровождайте челнок. Тем ребятам понадобится моральная поддержка.

– С удовольствием, – облегченно сказал Холлиман. – С удовольствием.

В диспетчерской космического центра имени Джонсона стояла мертвая тишина. Не зная о страшной драме, разыгравшейся наверху, наземная команда из четырех операторов, растущей толпы ученых НАСА и администраторов погрузилась в мрачные размышления. Их сеть отслеживания вывела на экраны внезапный поворот челнока к северу, но это могло значить как небольшой крен, так и разворот «змейкой» перед заходом на посадку.

Затем абсолютно неожиданно молчание нарушил голос Юргенса:

– Хьюстон, это «Геттисберг». Как слышно? Прием.

Диспетчерская взорвалась бурными аплодисментами и овациями. Мерв Фоли сразу же произнес в микрофон:

– Я вас слышу, «Геттисберг». Добро пожаловать домой.

– Я говорю с настоящим Мервом Фоли?

– Если вы знаете другого такого, то надеюсь, что его поймают быстрее, чем он успеет наделать шороху под моим именем.

– Вы Фоли, все верно.

– Какое ваше положение, Дэйв? Прием.

– Вы разве не отслеживаете нас?

– С тех пор как покинули космическую станцию, все системы работали нормально, кроме связи и управления полетом.

– Тогда вы должны знать, что наша высота – сорок четыре тысячи футов, скорость – тысяча сто. Мы будем пытаться приземлиться на военно-морской авиабазе в Ки-Уэст. Прием.

Мерв напряженно посмотрел на Ирвина Митчелла.

Тот кивнул и легонько похлопал его по плечу:

– Давайте сделаем все возможное, чтобы помочь ребятам добраться домой.

– Они находятся в целых четырехстах милях от курсового диапазона, – уныло сказал Фоли. – Наше космическое судно весом сто тонн несется вниз со скоростью спуска десять тысяч футов в минуту на глиссаде, причем его крен в семь раз круче, чем у обычного самолета. Нам никогда не удастся этого сделать.

– Никогда не говори «никогда», – ответил Митчелл. – Теперь передайте им, что мы поддержим их. И постарайтесь говорить ободряюще.

– Ободряюще? – Фоли несколько секунд собирался с мыслями, затем нажал на кнопку передатчика: – Хорошо, Дэйв, мы уже работаем над тем, чтобы помочь вам добраться до Ки-Уэст. Вы идете на УЭЗП? Прием.

– Так точно. Мы делаем все возможное, чтобы сохранить высоту. Наша обычная схема захода на посадку должна быть удалена, чтобы увеличить пределы досягаемости. Прием.

– Вас понял. Мы поднимаем все воздушные и морские спасательные подразделения в районе.

– Предупредить флот о том, что мы заглянем на завтрак, может быть неплохой идеей.

– Так и сделаем, – сказал Фоли. – Будьте на связи.

Он обновил данные отслеживания на экране дисплея. «Геттисберг» опустился на тридцать девять тысяч пятьсот футов, а до конечной цели все еще оставалось восемьдесят миль.

Подошел директор службы управления полетов и уставился на параметры траектории полета на гигантском настенном экране. Он поправил наушники и связался с Юргенсом:

– Дэйв, это Ирвин Митчелл. Возвращайтесь на режим автопилота. Слышите меня? Прием.

– Я слышу, Ирв, но мне это не нравится.

– На данном этапе полета компьютеры справятся лучше. Вы можете перейти на ручное управление в десяти милях от точки приземления.

– Ладно, конец связи.

Фоли выжидающе посмотрел на Митчелла.

– Какие у них шансы? – спросил он.

Тот глубоко вздохнул:

– Хрупкие, как стекло.

– Думаешь, у них получится?

– Если ветер не начнет усиливаться, то остается призрачная надежда. Но если он начнет толкать их сбоку хотя бы со скоростью пять узлов, они точно сыграют в ящик.

В кабине пилотов «Геттисберга» не чувствовался страх. На него просто не было времени. Юргенс внимательно следил за траекторией снижения на экране дисплея. Он размял пальцы, словно пианист перед концертом, с нетерпением выжидая того момента, когда нужно будет перейти на ручное управление для последних посадочных маневров.

– Нас сопровождают, – сказал Буркхарт.

Впервые Юргенс оторвал взгляд от экрана и выглянул в окно. В двухстах ярдах рядом с ними летел истребитель «F-15». Он заметил, что пилот истребителя включил навигационные огни и покачал крыльями. Два других самолета, летящих следом, последовали его примеру. Юргенс отрегулировал рацию на диапазон частот военного назначения.

– Откуда вы взялись, ребята?

– Просто шатались по району в поисках девочек и вдруг заметили ваш летательный аппарат, – ответил Холлиман. – Мы можем вам чем-нибудь помочь? Прием.

– Буксировочный трос у вас есть? Прием.

– Мы его прошляпили.

– Ладно, спасибо за поддержку, конец связи.

Юргенс почувствовал облегчение. Если им не удастся долететь до Ки-Уэст и они рухнут в море, то по крайней мере рядом будут истребители, которые передадут спасателям их координаты. Пилот снова сосредоточился на показателях приборов навигации, нехотя задаваясь вопросом, почему Хьюстон до сих пор не связал их с военно-морской авиабазой в Ки-Уэст.

– Как, черт возьми, Ки-Уэст может быть обесточен? – прокричал Митчелл в лицо побледневшему инженеру с телефоном в руке. Не дожидаясь ответа, он схватил трубку: – С кем я разговариваю?

– Коммандер-лейтенант Редферн.

– Вы в полной мере осознаете всю серьезность ситуации?

– Я все понимаю, сэр, но мы ничего не сможем сделать. Сегодня вечером бензовоз снес столб линии электропередачи и обесточил весь участок.

– У вас же есть аварийные генераторы.

– Дизельные генераторы работали нормально только первые шесть часов, затем случилась какая-то механическая поломка. Сейчас идет работа над ее устранением, генератор снова заработает в течение часа.

– Слишком поздно, – отрезал Митчелл. – «Геттисберг» будет на месте через две минуты. Как вы сможете посадить их?

– Мы не сможем, – ответил коммандер. – Все наше оборудование обесточено.

– Тогда расставьте на взлетно-посадочной полосе машины, грузовики и все, что может освещать путь.

– Мы сделаем все возможное, сэр, но четырех человек, которые дежурят на аэродроме в это время суток, будет недостаточно. Мне очень жаль.

– Вы не единственный, кому жаль, – проворчал Митчелл и бросил трубку.

– По идее, мы уже должны видеть взлетно-посадочную полосу, – тревожно сказал Буркхарт. – Но я вижу только огни Ки-Уэст и никаких признаков авиабазы.

Впервые на лбу Юргенса выступили капли пота.

– Вдвойне странно, что с нами до сих пор не связался никто из их диспетчерской.

В это же мгновение послышался напряженный голос директора службы управления полетов:

– «Геттисберг», станция Ки-Уэст обесточена. Они постараются осветить взлетно-посадочную полосу фарами машин. Мы запрограммировали ваш заход на посадку с востока в западном направлении. Длина взлетно-посадочной полосы – семь тысяч футов. Если вы промахнетесь, то загремите прямиком в рай. Как слышите? Прием.

– Вас понял, центр. Мы слышим.

– Вы на высоте одиннадцать тысяч триста футов, Дэйв. Скорость – четыреста десять. До приземления одна минута десять секунд и шесть миль. Переходите на ручное управление. Прием.

– Вас понял, перехожу на ручное управление.

– Вы видите полосу?

– Пока что нет.

– Простите, что прерываем, «Геттисберг», – заговорил Холлиман, настроившийся на частоту НАСА. – Но я думаю, что мы с парнями можем сыграть роль олененка Рудольфа[18] для ваших саней. Мы пойдем вперед, чтобы осветить путь. Прием.

– Большое спасибо, дружище, – благодарно сказал Юргенс.

Истребители «F-15», ускорившись, обошли шаттл и направились к Ки-Уэст. Они выстроились в линию и включили посадочные огни. Сперва яркий свет упал на воду, затем фонари осветили соляной бассейн, после чего показалась взлетно-посадочная полоса авиабазы.

Лицо Юргенса было напряжено и сосредоточено. Челнок заходил на посадку, как и планировалось, но ему еще никогда не приходилось так парить в воздухе, словно на бумажном самолете. Буркхарт зачитывал скорость и высоту, поэтому его товарищ сосредоточился на управлении полетом.

– «Геттисберг», вы идете на триста футов ниже минимума, – произнес Фоли.

– Если я поднимусь хотя бы на дюйм, это вызовет помпаж[19].

Взлетно-посадочная полоса приближалась так медленно, словно находилась на расстоянии целой вечности. Челноку оставалось пройти всего четыре мили, но казалось, что целых сто. Юргенс верил в то, что сможет посадить шаттл. Он должен был посадить его. Каждой клеткой мозга мужчина думал лишь об управлении полетом.

– Скорость – триста двадцать, высота – тысяча шестьсот, три мили до посадочной полосы, – осипшим голосом произнес Буркхарт.

Теперь пилот различал внизу свет от фонарей и спасательного оборудования. Посадочные огни истребителей, летящих над ним, освещали бетонную дорогу длиной в полторы мили и двести футов в ширину.

Челнок стремительно уменьшал угол посадки. Юргенс выравнивал корабль так резко, насколько хватало смелости. Посадочные огни мерцали на береговой линии всего в девяноста футах внизу. Дождавшись последней секунды, он нажал на переключатель и выпустил шасси. Обычная процедура посадки требовала, чтобы колеса коснулись полосы не позже чем за две тысячи семьсот шестьдесят футов до ее конца, но Юргенс затаил дыхание, молясь, чтобы им вообще удалось попасть на нее.

Слепящий свет посадочных огней озарил морской песок, через секунду оставив его в темноте позади. Схватившись за сиденье, Буркхарт бубнил отсчет себе под нос:

– Скорость – двести пять. Основное шасси коснется земли через пять футов… три фута… два фута… один, есть контакт.

Четыре огромные шины основного шасси ударили по твердой поверхности, выпустив за собой клуб дыма от внезапного трения. Если бы пилот сверился с последними измерениями, то увидел бы, что челнок опустился вниз всего в сорока семи футах от начала полосы. Юргенс осторожно опустил нос корабля, чтобы колесо передней опоры шасси соприкоснулось с бетонной поверхностью полосы, а затем плавно нажал на обе педали тормоза. Челнок покатился по полосе, сбрасывая скорость, и остановился, когда впереди оставалось еще добрых тысяча футов.

– Получилось! – прокричал в радиоканале Холлиман.

– «Геттисберг» докладывает центру управления в Хьюстоне, – глубоко вздохнув, произнес Юргенс. – Колеса остановлены.

– Блестяще! Потрясающе! – прокричал Фоли.

– Поздравляем, Дэйв, – добавил Митчелл. – Никто другой не сделал бы это лучше вас.

Буркхарт повернулся к Юргенсу и, не говоря ни слова, поднял вверх большой палец.

В крови пилота все еще бурлил адреналин, подогревая радость победы при таких призрачных шансах на успех. Немного погодя мужчина устало задумался над тем, кто же такой Дирк Питт. Затем нажал на рычаг селектора внутренней связи:

– Мистер Штейнмец.

– Да, командир?

– Добро пожаловать на Землю. Мы дома.

Вернувшись в кабинет Великова, Питт окинул комнату быстрым взглядом. Его друзья, опустившись на колени, окружили Рэймонда Лебарона, растянувшегося на полу. Джесси сжимала его руку и что-то бормотала. Ганн увидел вошедшего и покачал головой.

– Что случилось? – непонимающе спросил Дирк.

– Он вскочил на ноги, пытаясь помочь тебе, и в него попала пуля, которая оцарапала тебе ухо, – ответил Джордино.

Перед тем как опуститься на колени, Питт несколько мгновений смотрел на лежащего смертельно раненного миллионера. В верхней части живота на одежде расплылось темное пятно малинового цвета. В глазах Рэймонда, устремленных на лицо жены, еще горела жизнь, но дыхание стало быстрым и отрывистым. Раненый попытался приподнять голову и что-то сказать ей, но сил не хватило, и он опустился назад.

Питт медленно встал на колено рядом с Джесси. Она повернулась к нему, по ее бледным щекам скатывались слезы. Он молча глянул в ответ. Дирк не знал, что сказать, его мозг отказывался подбирать слова.

– Рэймонд пытался спасти тебя, – хрипло сказала она. – Я знала, что они бы никогда не убили его. Знала, что в конце концов он вернется.

Лебарон прокашлялся странным скрежещущим кашлем. Он смотрел на Джесси, его глаза потускнели, лицо побледнело так, что на нем не осталось ни кровинки.

– Позаботься о Хильде, – прошептал он. – Я завещаю тебе все.

Прежде чем издатель успел что-то добавить, комната содрогнулась от взрывов внизу. Отряд Кинтаны начал разрушать электронное оборудование базы. Нужно было уходить и оставить Рэймонда Лебарона здесь.

Глядя на человека, умирающего перед ним на ковре, Питт думал о газетных историях и журнальных статьях, создавших ему образ решительного, влиятельного бизнесмена, который мог изменять судьбы не только руководителей гигантских корпораций, но и самых видных политиков Белого дома. Они создали миллионеру имидж эксперта по манипуляции финансовыми рынками всего мира; мстительного и хладнокровного человека, обанкротившего множество предприятий, лишившего тысячи их сотрудников средств к существованию. Питт читал об этом, но теперь видел перед собой всего лишь умирающего старика, пример человеческой слабости. Издатель соблазнил жену лучшего друга, а затем убил его, не пожелав делить сокровища. Питт не мог чувствовать жалость к такому человеку, не мог сопереживать ему.

Тонкая нить, отделяющая Лебарона от смерти, вот-вот должна была разорваться. Дирк наклонился к уху старого предпринимателя и прошептал:

– Ла Дорада. Что вы с ней сделали?

Лебарон поднял голову. Его глаза на мгновение блеснули, а помутневший разум в последний раз окунулся в прошлое. Он собрал последние силы для ответа, но голос прозвучал очень тихо – произнеся эти несколько слов, он умер.

– Что он сказал? – спросил Джордино.

– Я не совсем уверен, – ответил растерявшийся Питт. – Кажется, что надо искать на месте подмены.

Кубинцам, живущим недалеко от залива на основном острове, звук от взрывов показался раскатами далекого грома, поэтому никто не обратил на них внимания. Ни внезапно окрасившийся в красно-оранжевые цвета горизонт, ни столб пламени, уходящий в черное небо на сотни футов, не показались им чем-то необычным. Взрывы раздавались изнутри базы, поэтому наружу доносились лишь странные приглушенные звуки. Даже последующее разрушение огромной антенны осталось незамеченным.

Дирк помогал Джесси пробираться на пляж, следом шли Джордино и кубинцы, несущие Ганна на носилках. Кинтана догнал их и, позабыв об осторожности, посветил тонким, как карандаш, фонариком в лицо Питту.

– Вам бы ухо перевязать.

– Протяну как-нибудь, пока не доберемся до ПТСН.

– Мне пришлось оставить двоих солдат, они похоронены там, где теперь их уже никто не найдет. Но все равно нас сейчас больше, чем когда мы заходили туда. Некоторым из вас придется взять один «Дэшер» на двоих. Дирк, вы повезете госпожу Лебарон, мистера Ганна могу взять я. Сержант Лопес возьмет…

– Сержант поплывет один, – перебил Питт.

– Один?

– Мы тоже оставили там человека, – сказал Питт.

Кинтана торопливо осветил фонариком остальных.

– Рэймонда Лебарона?

– Он уже не придет.

Кинтана быстро пожал плечами, склонил голову перед вдовой и просто сказал:

– Сожалею.

Затем повернулся и начал отдавать солдатам распоряжения о возвращении на подводную лодку.

Питт покрепче прижал Джесси к себе и мягко сказал:

– Он просил тебя позаботиться о его первой жене Хильде. Она еще жива.

В темноте он не мог заметить удивления на ее лице, но почувствовал, как она напряглась.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросила она.

– Я встречался и разговаривал с ней несколько дней назад.

Казалось, ее устроил такой ответ, она даже не стала спрашивать, каким образом его занесло в дом престарелых.

– Мы с Рэймондом поженились, но лишь играли роли мужа и жены, ведь он никогда не забывал о Хильде и никогда не разводился с ней.

– Человек, любивший двух женщин…

– Но по-разному, каждую по-своему. Будучи ярым тигром в бизнесе и смиренным ягненком дома, Рэймонд совсем потерял голову, когда разум и тело Хильды начали разрушаться. Ему позарез нужна была женщина, на которую он мог бы опереться. Он воспользовался своим влиянием, чтобы сфальсифицировать ее смерть и поселить в доме престарелых под фамилией бывшего мужа.

– И тогда наступил твой черед выйти на первый план. Ему не нравилось быть таким бесчувственным, но вряд ли он жалел об этом.

– Я уже стала частью его жизни, – не обижаясь, сказала она. – Я была одним из старших редакторов «Проспертира». Мы с Рэймондом любили друг друга много лет. Нам было хорошо вместе. Брачное предложение являлось в какой-то мере и бизнес-идеей; сперва он хотел сымитировать женитьбу, чтобы прикрыть тылы, но вскоре оно переросло в гораздо большее. Ты бы поверил этому?

– Не думаю, что вправе судить вас, – спокойно ответил Питт.

Кинтана вышел из тени и тронул его за плечо:

– Мы выдвигаемся. Я возьму радиоприемник и поплыву впереди.

Затем повернулся к Джесси и мягко сказал:

– Через час вы будете в безопасности. Как вы себя чувствуете, сможете еще немного продержаться?

– Все будет хорошо. Спасибо за беспокойство.

Солдаты уже протащили «Дэшеры» через пляж и спустили на воду. По команде Кинтаны все забрались в них и отчалили вдаль по черной воде. Теперь Питт шел последним, а майор возглавлял колонну, направляющуюся к ПТСН по указаниям полковника Клейста.

Остров мертвецов остался у них за спиной. Громадная база превратилась в большую кучу разломанных бетонных плит, провалившихся вовнутрь. Глубоко внизу, под выгоревшим коралловым песком, словно в потухшем жерле вулкана, тлели груды остатков электронного оборудования и изысканной мебели. Вдали валялись тысячи искореженных обломков гигантской антенны, не подлежащей восстановлению. Уже через несколько часов сотни советских солдат, возглавляемых агентами ГРУ, обыскали руины и территорию рядом в поисках следа врага, который устроил все эти разрушения. Но те куски тел и лоскуты одежды, что им удалось найти, указывали уж никак не на коварное ЦРУ, а скорее на хитрого Фиделя Кастро.

Питт не сводил глаз с тусклого синего фонаря идущего перед ним «Дэшера». Им пришлось плыть против течения, поэтому крошечное судно постоянно скатывалось в ложбины между волнами и раскачивалось на гребнях, словно на американских горках. Дополнительный вес Джесси замедлял передвижение их судна, поэтому Питт постоянно держал ногу на педали газа, чтобы не отстать.

Проплыв около мили, мужчина почувствовал, что Джесси убрала одну руку с его талии.

– Ты в порядке? – спросил он.

Вместо ответа он ощутил холодный ствол пистолета, уткнувшийся в грудь. Дирк медленно опустил голову и посмотрел вниз. Действительно, ее рука крепко прижимала к его грудной клетке черный девятимиллиметровый пистолет Макарова.

– Могу ли я спросить, что у тебя на уме? – искренне удивившись, произнес он.

– План поменялся, – ответила она низким и напряженным голосом. – Наша работа выполнена только наполовину.

Клейст расхаживал по палубе ПТСН, пока отряд штурмовиков Кинтаны поднимался на борт, затаскивал «Дэшеры» в большой люк и спешно спускал их вниз, в грузовой отсек. Кинтана кружил возле корабля, выжидая, пока никого не останется на воде. Только тогда он поднялся на нижнюю палубу.

– Как все прошло? – тревожно спросил Клейст.

– Как говорят на Бродвее, по канонам лучших боевиков. База полностью разрушена. Можете передать Лэнгли, что ГРУ теперь вне игры.

– Отличная работа, – сказал полковник. – Вас ждет солидное вознаграждение и длительный отпуск, любезно предоставленный Мартином Броганом.

– Питт заслуживает самой большой доли вознаграждения. Он провел нас прямо к их ядру, причем русские до последнего не знали о нас. Кроме того, именно он связался с шаттлом по радио и предупредил ученых.

– К сожалению, празднования с духовым оркестром для внештатных работников не предусмотрено, – задумавшись, сказал Клейст.

Затем спросил:

– А что с генералом Великовым?

– Мы предполагаем, что он погиб под завалами.

– Какие потери?

– Двое солдат.

Он немного помолчал, потом добавил:

– Еще мы потеряли Рэймонда Лебарона.

– Президент будет не слишком рад такой новости.

– На самом деле тут просто стечение обстоятельств. Он совершил очень смелую, но безрассудную попытку спасти жизнь Питту, за что и получил пулю.

– Значит, старый ублюдок все-таки запомнится остальным как герой. – Клейст шагнул к краю палубы и вгляделся в темноту. – А что с Питтом?

– Отделался мелкими царапинами, ничего серьезного.

– А госпожа Лебарон?

– Дать ей несколько дней отдыха и немного косметики, чтобы скрыть синяки, и она будет выглядеть как новенькая.

Полковник резко обернулся:

– А когда вы их видели в последний раз?

– Когда мы отплывали от берега. Она плыла на «Дэшере» Питта. Я шел на небольшой скорости, чтоб они не отстали.

Майор не видел, как в глазах Клейста отразился испуг и внезапное понимание того, что произошло что-то неладное.

– Питт и госпожа Лебарон не поднимались на борт.

– Не может быть! – тревожно сказал Кинтана. – Я поднимался последним.

– Никого из них не было, – возразил собеседник. – Они все еще где-то там. А Питт не взял с собой радиоприемник на пути обратно, так что мы не сможем указать им путь.

Кинтана ударил себя ладонью по лбу:

– Это моя вина. Я отвечал за них.

– Может, да, а может, нет. Если что-то произошло, например, если бы «Дэшер» Питта сломался, он бы позвал на помощь, и вы бы точно услышали его.

– Может быть, получится обнаружить его на радаре? – с надеждой предположил Кинтана.

Клейст сжал кулаки и ударил ими друг об друга.

– Нужно поторопиться. Опасно задерживаться здесь надолго.

Они поспешно спустились по трапу в кабину управления. Оператор радиолокатора сидел перед черным экраном. Когда два офицера стали по бокам от него, он поднял голову.

– Поднять антенну, – приказал Клейст.

– Но тогда нас может заметить любой радар на побережье Кубы, – возразил оператор.

– Поднять! – резко бросил командир.

Верхняя часть палубы раздвинулась, из нее на самую вершину мачты, выступающую в небо почти на пятьдесят футов, поднялась антенна. В кабине шесть пар глаз неотрывно смотрели на включающийся экран.

– Что мы ищем? – спросил оператор.

– Двух наших людей не хватает, – ответил Кинтана.

– Они слишком малы, чтобы отражаться на экране.

– А если усилить качество отображения на компьютере?

– Можно попробовать.

– Действуйте.

Через полминуты оператор покачал головой:

– В радиусе двух миль никого не видно.

– Увеличьте радиус до пяти.

– По-прежнему ничего.

– Тогда до десяти.

Однако вместо экрана радара оператор пристально уставился на дисплей компьютера.

– Так, я вижу крошечный объект в девяти милях к юго-западу, по курсу на двести двадцать два градуса.

– Скорее всего, они потерялись, – пробормотал Клейст.

Оператор покачал головой:

– Только если они слепые или полные идиоты. Небо ведь кристально чистое. Любой начинающий бойскаут знает, где расположена Полярная звезда.

Мужчины выпрямились и в немом изумлении уставились друг на друга, не понимая, как такое могло случиться. Клейст нашелся первым, чтобы задать неизбежный вопрос.

– Но зачем? – растерянно спросил он. – Зачем они сознательно направляются к Кубе?