Циклоп

«Эми Бигелоу»

6 ноября 1989 года

Северное побережье Кубы

Питт с Джесси уклонились от рыскавшего по прибрежным водам кубинского патрульного катера и были в тысяче ярдов от берега Кубы, когда в аккумуляторе «Дэшера» кончился заряд. Дирк вытащил пробки из спускных отверстий, и они поплыли прочь, не дожидаясь, пока крошечное спортивные судно исчезнет под водой и опустится на морское дно. Армейские берцы плотно облегали голени Питта, и внутрь могло просочиться совсем немного воды, поэтому он не стал их сбрасывать, отлично понимая, что они еще пригодятся на берегу.

Море оставалось теплым и спокойным. Стояло раннее утро, месяц скользнул за горизонт за два часа до того, как взошло солнце. Было уже достаточно светло, поэтому Питт мог легко держать Джесси в поле зрения. Она закашлялась, будто поперхнулась водой, но тут же без усилий восстановила дыхание.

– Умеешь плавать на спине? – спросил он.

– Да. – Женщина фыркнула, затем сплюнула воду и похвасталась: – На школьных соревнованиях я взяла третье место по штату.

– По какому?

– Вайоминг.

– Я не знал, что в Вайоминге есть бассейн.

– Остряк.

– Давай плыть к берегу, пока прилив не закончился.

– Скоро рассвет, – сказала она.

– Вот поэтому нам лучше добраться до берега и найти укрытие.

– А как же акулы?

– Они не завтракают до шести утра, – теряя терпение, сказал Питт. – Все, вперед, хватит разговоров.

Они перевернулись и поплыли на спине, отбрасывая руки назад и отталкиваясь ногами. Прилив подталкивал их к берегу со скоростью приблизительно в одну морскую милю, так что справились они быстро. Джесси оказалась хорошим пловцом. Она делала гребок за гребком, ничуть не отставая от Питта. Он поражался ее выносливости, вспоминая все муки, какие ей пришлось пережить за последние шесть дней, и чувствовал жалость к ней, понимая, насколько она истощена и какую боль сейчас испытывает. Но старался не снижать темп, чтобы скорее добраться до пляжа и найти место, где они будут в безопасности.

Она так и не рассказала ему, почему заставила его свернуть на Кубу, а Дирк не стал спрашивать. Не нужно было быть провидцем, чтобы понимать, что у нее была какая-то цель, выходящая за рамки простого безумия. У вдовы миллионера всегда было множество идей и достаточно упрямства, чтобы воплощать их в жизнь. Он мог бы легко разоружить ее, опрокинув «Дэшер» во время резкого разворота на гребне волны. К тому же мужчина был уверен, что она не спустила бы курок, даже если бы он отказался сворачивать.

Но для Питта такие выходки были обычным делом. Как в той песне: «Если взялся за дело, уж не прекословь, наш мир заставляет вращаться любовь». Вот только влюблен он не был – она притягивала его, да, но не до такой степени, чтобы совсем потерять голову. Им руководил скорее не страстный порыв, а простое любопытство. Сделав хотя бы один шаг навстречу к неизвестности, он уже не мог устоять перед приключениями. Кроме того, его манили сокровища Ла Дорады. Подсказка Лебарона была слишком скудной, но он знал, что статуя все еще находится где-то на Кубе. Единственным недостатком нового приключения было то, что они легко могли погибнуть.

Питт перестал грести и нырнул, коснувшись дна, которое, как он и рассчитывал, оказалось всего в десяти футах под ними. Всплывая на поверхность, он случайно зацепил ногу Джесси. Она вскрикнула, представляя себе большого хищника с треугольным плавником, незрячими глазами и зубищами, которые напугали бы даже дантиста.

– Тихо! – прохрипел он. – Такой крик любой патруль в округе мили может услышать.

– О боже, это был ты! – испуганно простонала она.

– Тише, – пробормотал он ей почти в ухо. – Вода отлично разносит звуки. Давай немного передохнем и посмотрим, вдруг нас услышали.

Вместо ответа женщина легко коснулась рукой его плеча в знак согласия. Несколько минут они лежали на воде, вглядываясь в темноту. Тусклый лунный свет мягко освещал побережье Кубы, узкую полосу белого песка и мрачные тени вдали. В двух милях справа они видели мерцание фар машин, проезжающих по дороге недалеко от побережья. Яркие огни чуть дальше, милях в пяти, освещали небольшой портовый городок.

Питту не удалось обнаружить никого, кто мог бы заметить их. Он жестом предложил Джесси двигаться дальше и на этот раз поплыл брассом, чтобы глаза привыкли к темноте впереди. Все высоты и очертания, углы и контуры превращались во все более ясные силуэты по мере приближения к ним. Через пятьдесят ярдов он опустил ноги и коснулся песка. Дирк встал, вода была ему по грудь.

– Ты уже можешь подняться, – мягко сказал он.

После недолгой паузы она устало прошептала:

– Слава богу, руки уже словно свинцовые.

– Как только доберемся до отмели, приляжешь и расслабишься. А я в это время разведаю округу.

– Пожалуйста, будь осторожен.

– Не волнуйся, – широко улыбнулся он. – Я теперь в этом мастак. Это уже второй вражеский берег, на который мне пришлось высадиться за сегодня.

– Ты когда-нибудь можешь быть серьезным?

– Могу, когда того требуют обстоятельства. Вот сейчас, например. Дай мне пистолет.

Она замялась.

– Кажется, я его потеряла.

– Думаешь?

– Когда мы прыгнули в воду…

– Ты уронила его.

– Уронила, – невинно повторила она.

– Ты даже не представляешь, какая это радость – работать с тобой, – раздражительно сказал Питт.

Они молча проплыли оставшееся до берега расстояние, пока до дна не осталось всего несколько дюймов. Минуту Дирк неподвижно лежал на песке, затем резко, не говоря ни слова, вскочил на ноги, побежал по песку и исчез в тени.

Джесси изо всех сил старалась не уснуть. Тело онемело от усталости, и она обрадовалась, что вместе с этим исчезла и боль от ушибов, нанесенных ей кулаками Фосса Глая. Расслабляющие шлепки волн по почти не одетому телу убаюкивали, словно снотворное.

А потом она застыла, впившись пальцами в мокрый песок, сердце едва не выпрыгивало из груди.

Один из кустов на пляже в десяти, может, в двенадцати ярдах раздвинулся, от темноты отделился темный силуэт и подошел прямо к воде.

И это был не Питт.

Бледный свет луны озарил человека в военной форме и с винтовкой. Она лежала, словно парализованная, полностью осознавая свою беспомощность. Прижавшись к песку, женщина скользнула назад на дюйм вдаль от берега.

Когда темноту вдруг пронзил луч фонарика и начал скользить по воде, Джесси сжалась в безнадежной попытке сделаться меньше. Кубинский часовой водил фонариком из стороны в сторону, пристально рассматривая землю и подходя все ближе к ней. Дама робко осознала, что он идет по следам, оставшимся на песке. Она почувствовала бессильную злость на Питта за то, что бросил ее одну и оставил после себя следы, ведущие прямо к ней.

Кубинец уже был в десяти ярдах и увидел бы ее спину, если бы развернулся к ней. Но он не сводил луч фонаря со следов Питта, оставленных им после рывка по пляжу. Часовой отошел вправо и присел, направив фонарик на прибрежные кусты. Затем неожиданно повернулся налево, и фонарь осветил Джесси с головы до ног. Резкий свет ослепил ее.

На секунду кубинец остолбенел, затем свободной рукой схватил ствол автомата, перевешенного через плечо, и навел его прямо на Джесси. Она была слишком перепугана, чтобы что-то сказать, поэтому просто закрыла глаза, будто это должно было укрыть ее от ужаса и пуль.

Затем раздался глухой стук, сопровождаемый судорожным стоном. Выстрела не последовало. Наступила тишина, и она почувствовала, что фонарь больше не светит на нее. Джесси открыла глаза и смутно увидела пару ног, стоящих в воде по щиколотку. Подняв голову, женщина увидела за ними неподвижное тело кубинского часового, растянувшееся на песке.

Питт наклонился и нежно поднял спутницу на ноги. Он пригладил ее мокрые волосы и сказал:

– Кажется, стоит мне отвернуться, как ты тут же попадаешь в неприятности.

– Я уже подумала, что мне конец, – сказала она, как только сердце перестало бешено колотиться в груди.

– Это, наверное, далеко не первый раз, когда ты так думала, с тех пор как мы покинули Ки-Уэст.

– Нужно время, чтобы привыкнуть к страху смерти.

Питт поднял фонарик кубинца, прикрыл ладонью и принялся стаскивать с парня военную форму.

– Нам повезло, что негодяй оказался невысоким, примерно твоего роста. Его сапоги будут тебе великоваты, но уж лучше велики, чем малы.

– Он мертв?

– Нет, у него на черепе останется разве что небольшая трещина от камня. Через несколько часов придет в себя.

Когда Питт бросил ей форму кубинца, она сморщила нос:

– По-моему, он давно не купался.

– Простирни в море и надевай, – бодро сказал он. – И побыстрее. Сейчас не время строить из себя богачку-модницу. Часовой на следующем посту может насторожиться, почему этот не возвращается. Тогда подмога вместе с сержантом охраны не заставит себя ждать.

Пять минут спустя Джесси была в мокрой форме кубинского солдата патрульной охраны. Питт был прав, сапоги оказались на два размера больше, чем нужно. Она подобрала влажные волосы и аккуратно спрятала под фуражку. Когда Дирк вышел из-за деревьев и кустов с винтовкой кубинца и пальмовой ветвью в руках, она повернулась к нему.

– А что ты с ним сделал? – спросила она.

– Спрятал в кустах, – коротко сказал Питт. Он указал рукой на далекий луч света в четверти мили вниз по пляжу: – Смотри, уже идут. У нас нет времени. Нужно убираться.

Он небрежно подтолкнул ее к деревьям и пошел следом, заметая за собой следы пальмовой ветвью. Примерно через семьдесят ярдов он отшвырнул ветвь, и они поспешили в глубь дебрей, чтобы до рассвета уйти как можно дальше от пляжа.

Когда небо на востоке начало окрашиваться в оранжевый, они успели пройти пять миль. В темноте впереди показалось поле сахарного тростника, и они двинулись в обход, пока не наткнулись на асфальтированную двухполосную дорогу. С обеих сторон не было заметно фар машин. Они пошли дальше, не отходя друг от друга и прыгая в кусты всякий раз, когда показывалась проезжающая машина или грузовик. Питт заметил, что Джесси стала оступаться все чаще, ее дыхание начало сбиваться. Он остановился, накрыл фонарик платком и посветил даме в лицо. Не нужно было быть спортивным врачом, чтобы понять, что она выдохлась. Он приобнял спутницу за талию и помог дойти до крутого склона небольшого оврага.

– Восстанови дыхание, я сейчас вернусь.

Дирк спустился вниз по склону к пересохшему руслу маленького ручья, который вился вокруг небольшого холма, усеянного крупными камнями и поросшего мелкими соснами. Русло проходило под автострадой по бетонной трубе трех футов в диаметре, а по другую сторону раскинулось огороженное пастбище. Питт вскарабкался обратно к дороге, молча взял Джесси за руку и, скользя и спотыкаясь, повел к высохшему ручью на дне оврага. Он посветил фонариком в водосточную трубу.

– Единственная свободная комната в городе, – как можно торжественнее сказал он.

Хоть это был и не пентхаус, но закругленное дно трубы было устлано целыми двумя дюймами песка, и места безопаснее было не сыскать. Если кубинские часовые все же напали на их след и вышли по нему на шоссе, они бы подумали, что высадившихся на берег людей забрала заранее подготовленная машина.

Каким-то образом им удалось удобно расположиться в тесной и темной трубе. Питт положил винтовку с фонариком недалеко от себя и наконец расслабился.

– Ладно, дамочка, – эхом раздался его голос. – Думаю, настало время объяснить мне, какого черта мы здесь делаем.

Но Джесси не ответила.

Забыв о мокрой неудобной форме, натруженных ногах и ноющих суставах, она свернулась клубком и крепко уснула.

– Мертвы? Они все мертвы? – свирепо переспросил президент СССР. – Вся база разрушена и в живых никого не осталось? Вообще?

Полевой понуро кивнул.

– Капитан подводной лодки, который обнаружил взрыв, и полковник силовых спецслужб, направленных на остров для расследования, не обнаружили ни одного живого человека. Они нашли тело моего главного заместителя, Льва Майского, но тело генерала Великова все еще не найдено.

– Пропали какие-нибудь секретные данные или документы?

Полевой не собирался класть голову на плаху и брать на себя ответственность за провал советской разведки. И так он уже был на волосок от того, чтобы потерять свою высокую должность, после чего он быстро превратился бы в позабытого всеми чиновника, отвечающего за работу каких-нибудь исправительно-трудовых лагерей.

– Перед смертельной схваткой штаб генерала уничтожил все секретные документы.

Антонов поверил его лжи.

– ЦРУ, – задумчиво вздохнул он. – Эта грязная провокация – дело их рук.

– Не думаю, что в этот раз получится обвинить во всем ЦРУ. Предварительные результаты указывают на то, что эту операцию провернули кубинцы.

– Невозможно, – отрезал Антонов. – Наши друзья из окружения Кастро заранее предупредили бы нас о любой готовящейся атаке на остров. Кроме того, такие дерзкие и отлично проработанные операции столь большого масштаба неподвластны уму латиноамериканцев.

– Возможно, но даже самые опытные разведчики сомневаются, что в ЦРУ могли прослышать о нашем радиоцентре на Кайо-Санта-Мария. Мы не заметили ни малейших признаков того, что они что-то подозревали. ЦРУ хорошо, но его люди не боги. Они не успели бы спланировать операцию, подготовиться и провести рейд всего через несколько часов после того, как челнок покинул космическую станцию, а затем внезапно свернул на Кубу по нашему запрограммированному курсу.

– Значит, мы потеряли и челнок?

– По данным космического центра имени Джонсона, он благополучно приземлился на Ки-Уэст.

– С американскими колонистами, – недовольно добавил глава государства.

– Да, они тоже были на борту.

Будучи слишком взбешенным, чтобы что-то сказать, несколько секунд Антонов просидел молча, закусив губу и немигающим взглядом уставившись в никуда.

– Как им это удалось? – наконец прорычал он. – Как они смогли в последнюю минуту вернуть свой драгоценный челнок?

– Дуракам везет, – ответил Полевой, снова придерживаясь коммунистической догмы перекладывать вину на кого-нибудь другого. – Хитрец Кастро спас их задницы.

Глаза Антонова вдруг впились в Полевого:

– Вы же так часто хвалились мне, товарищ директор, что братья Кастро даже в туалет сходить не могут без того, чтобы КГБ не узнал, сколько туалетной бумаги они использовали. А теперь скажите, как же так получилось, что им удалось вступить в сговор с президентом Соединенных Штатов, а ваши агенты разведки об этом ничего не знали.

Полевой невольно вырыл яму сам себе и теперь, чтобы как-то выбраться из нее, попытался ловко сменить тему разговора:

– Операция «Ром и кола» все еще продолжается. Быть может, мы просчитались с челноком и упустили из рук богатый источник научных данных, но это приемлемые потери, если нам удастся установить тотальный контроль над Кубой.

Антонов посчитал слова Полевого справедливыми и проглотил наживку.

– Сомневаюсь. Без Великова, который должен был руководить операцией, наши шансы уменьшаются ровно вдвое.

– Генерал больше не играет столь важной роли в операции «Ром и кола». План выполнен на девяносто процентов. Корабли войдут в порт Гаваны завтра вечером, а речь Кастро запланирована только на следующее утро. Великов создал потрясающий задел для успеха. Слухи о новом плане ЦРУ убить Кастро уже разошлись по всему Новому Свету, и мы уже подготовили достаточно доказательств, чтобы уличить в убийстве американцев. Осталось всего лишь нажать на кнопку.

– Вы предупредили наших людей в Гаване и Сантьяго?

– Они готовы взять власть в свои руки и сформировать новое правительство, как только убийство состоится.

– И кто будет их следующим правителем?

– Алисия Кордеро.

У Антонова отвисла челюсть.

– Женщина? Вы серьезно? Вы назначили женщину управлять Кубой после смерти Фиделя Кастро?

– Это идеальный выбор, – твердо сказал Полевой. – Алисия является секретарем Центрального комитета и секретарем Государственного совета. И что самое важное – она близкая доверенная Кастро, кубинцы боготворят ее за успешные экономические программы ее семьи, а также за то, что она прекрасный оратор. У нее есть те же шарм и обаяние, что и у Фиделя. Верность дамы Советскому Союзу не вызывает сомнений, нового правителя полностью поддержит кубинская армия.

– Которая работает на нас.

– Принадлежит нам, – поправил Полевой.

– Значит, мы все еще в игре.

– Да, товарищ президент.

– А что потом? – спросил Антонов.

– Никарагуа, Перу, Чили. И, конечно же, Аргентина, – сказал Полевой, входя во вкус. – Только теперь без революций и кровавой партизанщины. Мы внедрим своих людей в их правительства и будем плести интриги изнутри, стараясь не привлекать внимания США. А когда они проснутся, будет слишком поздно. Южная и Центральная Америка уже окажется под крылом Советского Союза.

– А как же партия? – неодобрительным тоном сказал Антонов. – Полевой, вы что, забыли корни нашего коммунистического наследия?

– Партия – основа, на ней все создается. Мы не можем и дальше сковывать себя устаревшей марксистской философией, доказавшей свою несостоятельность за прошедшие сто лет. До начала двадцать первого века осталось одно десятилетие. Наступили дни трезвого реализма. Повторю ваши слова, товарищ президент: «Я предвижу эпоху нового социализма, которая сотрет ненавистный бич капитализма с лица Земли». Куба – первый шаг к нашей мечте о создании нового мирового сообщества, и во главе его будет стоять Кремль.

– А Фидель Кастро – единственная преграда.

– Да, – зловеще улыбнулся Полевой. – Но только на последние сорок восемь часов.

Президентский самолет поднялся со взлетной полосы авиабазы военно-воздушных сил «Эндрюс» и повернул на юг над знаменитыми холмами Вирджинии. Утреннее небо было голубым и чистым, если не считать нескольких разрозненных грозовых туч вдали. Полковник ВВС, управлявший «Боингом» во время правления трех предыдущих президентов, взял высоту тридцать четыре тысячи футов над землей и объявил в микрофон время прибытия на мыс Канаверал.

– Завтрак, джентльмены? – предложил президент, кивая на небольшой обеденный отсек, недавно организованный в самолете. Над небольшим столиком по совету его жены повесили декоративный светильник «Тиффани», чтобы сделать обстановку более неофициальной. – Если кто-то желает отпраздновать успех, на камбузе есть шампанское.

– Я бы не отказался от чашки горячего черного кофе, – сказал Мартин Броган.

Он присел и, прежде чем задвинуть чемодан под столик, вынул из него папку.

Дэн Фосетт занял стул рядом с Броганом, Дуглас Оутс уже сидел напротив них возле президента. Сержант ВВС в белом мундире подал на стол любимый напиток президента – сок гуавы и кофе. Все сделали заказы и расслабились, ожидая, когда глава государства начнет разговор.

– Ну что же, – улыбнулся он. – Мы должны кое-что закончить до того, как приземлимся на мысе и поздравим остальных. Итак, давайте начнем. Дэн, введите нас в курс дела о состоянии «Геттисберга» и лунных колонистов.

– Я все утро разговаривал по телефону с сотрудниками НАСА, – с волнением в голосе произнес Фосетт. – Нам известно, что Дэйву Юргенсу небывалым чудом все же удалось посадить космический челнок в Ки-Уэст. Он проявил феноменальные навыки пилотирования. Морская авиабаза закрыта для автомобильного движения и всех воздушных рейсов. Ворота и заграждение находятся под усиленной охраной солдат морской пехоты. Президент приказал временно запретить журналистам освещать произошедшее, пока мы не объявим о существовании нашей новой лунной базы.

– Но журналисты поднимут шумиху сильнее, чем раненые стервятники, требуя, чтобы им объяснили, почему шаттл совершил незапланированную посадку так далеко от курса, – сказал Оутс.

– Само собой разумеется.

– Когда вы планируете сделать объявление о лунной базе? – спросил Броган.

– Через два дня, – ответил президент. – Нужно время, чтобы разобраться, какие могут быть последствия, и опросить Штейнмеца и его людей, прежде чем проинформировать СМИ.

– Если мы будем медлить дольше, – добавил Фосетт, – то кто-нибудь из корреспондентов Белого дома непременно узнает о нашем секрете.

– Где сейчас находятся лунные колонисты?

– Проходят медицинское обследование в медблоке космического центра Кеннеди, – ответил Фосетт. – Их доставили туда из Ки-Уэст вместе с экипажем Юргенса после того, как «Геттисберг» приземлился.

Броган посмотрел на Оутса:

– Что слышно из Кремля?

– Советы все еще молчат.

– Будет интересно посмотреть, как они отреагируют на то, ради чего послали своих сограждан на смерть.

– Антонов – старый хитрый медведь, – сказал президент. – Он не станет вступать с нами в пропагандистскую войну, обвиняя нас в убийстве русских космонавтов. Скорее всего, он вступит с нами в секретные переговоры и станет требовать поделиться добытыми научными данными в качестве компенсации.

– И вы собираетесь поделиться?

– Президент обязан сделать это по правилам дипломатии, – сказал Оутс.

Броган, как и Фосетт, выглядел потрясенным.

– Но данный вопрос даже не касается политики, – тихо сказал Броган. – Ни в одних правилах не написано, что мы должны раскрывать жизненно важные секреты нашей национальной обороны.

– Теперь роль плохих ребят играем мы, а не русские, – возразил Оутс. – Мы подошли вплотную к подписанию договора OCB‑IV о запрете на размещение ядерного оружия в космосе. Если президент проигнорирует требования Антонова, советские переговорщики обязательно выкинут что-нибудь за несколько часов до подписания договора.

– Может быть, вы и правы, – сказал Фосетт. – Но каждый, кто причастен к успеху колонии Джерси, не за то боролся два десятилетия, чтобы просто взять и все сдать Кремлю.

До этого президент слушал их спор не прерывая. Но теперь поднял руку:

– Джентльмены, я не собираюсь им выкладывать все. Но у нас теперь есть огромное количество информации, которой мы можем поделиться с русскими и всем остальным миром в интересах человечества. Открытия в области медицины, геологии и астрономии должны быть свободно доступны каждому. Тем не менее вы можете быть спокойны. Я не собираюсь ставить под угрозу наши космические и оборонные программы. Все, что касается этих областей, останется в наших руках. Ясно?

Вошел стюард с дымящимися тарелками с яйцами, ветчиной и блинчиками, и в обеденном отсеке наступила тишина. Стюард наполнил чашки кофе. Как только он вышел в камбуз, президент глубоко вздохнул и посмотрел на стол перед Броганом.

– Вы не хотите есть, Мартин?

– Я обычно пропускаю завтрак, оставляю все на обед.

– Вы не представляете, какого удовольствия лишаетесь. Эти блинчики легкие как пух.

– Нет, спасибо. Я ограничусь кофе.

– Тогда, пока мы будем жевать, почему бы вам не рассказать нам об операции на Кайо-Санта-Мария.

Директор ЦРУ отхлебнул из чашки, открыл папку и пересказал содержимое докладов несколькими краткими фразами.

– Специальная боевая группа во главе с майором Анджело Кинтаной и под командованием полковника Рамона Клейста высадилась на остров в 02.00 сегодняшнего утра. В 04:30 советский источник радиопомех вместе с прослушивающей установкой, в том числе и антенной, а также всей живой силой противника были уничтожены. Нам очень повезло со временем, потому что последнее сообщение с предупреждением было отправлено «Геттисбергу» всего за несколько минут до того, как они должны были приземлиться на территории Кубы.

– Кто предупредил челнок? – прервал его Фосетт.

Броган посмотрел на него через стол и улыбнулся:

– Он назвался Дирком Питтом.

– Боже мой, этот парень везде успевает! – воскликнул президент.

– Джесси Лебарон и двое людей адмирала Сэндекера из НУПИ были спасены, – продолжил Броган. – Рэймонд Лебарон погиб.

– Об этом точно известно? – спросил президент.

– Да, сэр, имеются доказательства.

– Очень жаль. Он заслуживал признания за свой вклад в создание колонии Джерси.

– Тем не менее миссия окончена с большим успехом, – тихо сказал Броган. – Майор Кинтана раздобыл кучу материала для разведки, в том числе и последние советские секретные документы. Их доставили нам всего час назад. Сейчас материалы проверяют специалисты в штаб-квартире Лэнгли.

– Бойцов ждут награды, – сказал президент. – Ваши люди совершили невероятный подвиг.

– Возможно, вы не будете так поспешны с похвалой, когда услышите полную историю, господин президент.

– Хорошо, Мартин, продолжайте.

– Дирк Питт и Джесси Лебарон… – Броган запнулся и удрученно пожал плечами: – Они не вернулись на подводную лодку с майором Кинтаной и его людьми.

– Погибли на острове вместе с Рэймондом Лебароном?

– Нет, сэр. Они отплывали от берега вместе с остальными, но в какой-то момент свернули в сторону и направились к Кубе.

– К Кубе, – тихо повторил президент. Он посмотрел на Оутса и Фосетта, они с недоверием уставились на него в ответ. – Господи, Джесси все еще пытается доставить наш ответ по американско-кубинскому договору.

– Может ли так случиться, что ей удастся связаться с Кастро? – спросил Фосетт.

Броган с сомнением покачал головой:

– Остров кишит разными службами безопасности, полицией и милицией, прочесывающими каждую милю. Если им каким-то чудом и удалось пройти мимо береговых патрульных, их арестуют в первый же час пребывания на острове.

– Может быть, удачи Питта хватит на двоих, – с надеждой пробормотал Фосетт.

– Нет, – мрачно сказал президент, и в его голосе звучало беспокойство. – Скорее всего, он уже и так перебрал с удачей.

В небольшом кабинете штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли сидел, скрестив ноги на столе, главный эксперт-аналитик по документам Боб Торнберг и держал в руках недавно присланную из Сан-Сальвадора пачку бумаг. Выпуская голубые клубы дыма из трубки, он переводил русский текст.

Быстро просмотрев первые три папки, мужчина раскрыл четвертую. Название заинтриговало его. Фраза звучала слишком по-американски. Это был план секретной операции, названной в честь алкогольного коктейля. Бегло проглядев документ до конца, он пораженно застыл и сидел так несколько минут, затем положил трубку в пепельницу, убрал ноги со стола и внимательно начал читать содержимое папки, отдельно разбирая каждое предложение и делая заметки в желтом блокноте.

Примерно через два часа Торнберг взял телефон и набрал внутренний номер. Ему ответила женщина, и он попросил ее связать его с заместителем директора.

– Эйлин, это Боб Торнберг. Генри свободен?

– Разговаривает по другой линии.

– Пусть перезвонит мне, как только сможет, дело очень срочное.

– Я скажу ему.

Торнберг дописал заметки и перечитывал документ в пятый раз, когда его прервал звонок телефона. Он вздохнул и поднял трубку.

– Боб, это Генри. Что ты хотел?

– Мы можем встретиться прямо сейчас? Я только что изучил часть документов, которые передала разведка после операции на Кайо-Санта-Мария.

– Есть что-то интересное?

– Скажем так, это просто бомба.

– Намекни, что там?

– Это касается Фиделя Кастро.

– Что-то нехорошее?

– Послезавтра он умрет.

Проснувшись, Питт посмотрел на часы. 12.18. Он чувствовал себя свежим, бодрым, и даже настроение можно было назвать довольно оптимистичным.

Едва подумав об этом, Дирк сразу же посчитал свое настроение обманчивым, а перспективы далеко не такими радужными. У него не было ни кубинских денег, ни документов. Он находился на территории коммунистической страны, причем не имея пи оправдания, зачем появился там, ни знакомых, с которыми можно было бы связаться. И кроме того, был одет в чужую военную форму. В таких обстоятельствах следовало бы считать себя счастливчиком, если его сегодня не пристрелят как шпиона.

Мужчина протянул руку и осторожно потряс Джесси за плечо. После этого выполз из водосточной трубы, с опаской огляделся и начал разминаться, чтобы разогреть затекшие мышцы.

Открыв глаза, дама медленно и лениво оторвалась от глубокого сна и постепенно вернулась к действительности. Извиваясь, она потянулась руками и ногами, словно кошка, и тихо застонала от боли, но тут же утешила себя мыслью, что это помогло разбудить ее разум.

Сперва в голову полезли всякие глупости – кого пригласить на следующую вечеринку, распланировать меню вместе с шеф-поваром, напомнить садовнику, чтобы подровнял живую изгородь возле дорожки, – но затем припомнился умирающий муж. Джесси всегда не совсем понимала, как ей удавалось жить и работать с ним в течение двадцати лет и не идти на поводу его капризов. Тем не менее она гораздо лучше других знала, что Рэймонд Лебарон – обычный человек, не лучше и не хуже остальных мужчин: он мог быть милосердным, мелочным, блестящим или безжалостным, когда того требовала ситуация.

Она крепко закрыла глаза, чтобы отогнать прочь воспоминания о его смерти. Подумай о ком-то или о чем-нибудь еще, сказала она себе. Подумай, как ты собираешься выживать следующие дни. Подумай о… Дирке Питте.

Кто он? Что за человек? Она посмотрела на него из водосточной трубы, как он наклоняется и изгибается, выполняя разминку, и впервые со дня их встречи почувствовала сексуальное влечение к нему. Это же смешно, рассуждала Джесси. Она была старше его, по меньшей мере, на пятнадцать лет. И кроме того, он ни разу не подавал виду, что желает ее, ни разу не намекал об этом и даже не пытался флиртовать. Питт был для нее загадкой, человеком, всегда привлекающим женщин, но которого никогда нельзя заполучить или обмануть разными женскими уловками.

Из мира грез Джесси вытянул сам Дирк, подойдя к трубе и улыбнувшись:

– Как себя чувствуешь?

Она отвернулась.

– Как будто меня всю ночь избивали, но я готова к новому дню.

– К сожалению, похоже, что завтрака сегодня не будет. – Его слова эхом прокатились по трубе. – Обслуживание нашей гостиницы оставляет желать лучшего.

– Я бы все отдала за чашку кофе.

– На дорожных указателях в нескольких ярдах выше того места, где мы расположились на ночлег, написано, что до ближайшего города шесть километров.

– Который час?

– Без двадцати час.

– Прошло уже полдня, – сказала она, поднимаясь на четвереньки и выползая на свет. – Нам нужно идти.

– Стой на месте.

– Почему?

Вместо ответа мужчина развернулся и сел рядом с ней. Потом осторожно коснулся ее лица и поцеловал в губы.

Глаза Джесси широко распахнулись, затем она жадно поцеловала его в ответ. Через несколько долгих секунд ее спутник отстранился. Она выжидающе смотрела на мистера Дирка, но он больше ничего не делал, только сидел и глядел ей в глаза.

– Я хочу тебя, – сказала она.

– Да.

– Сейчас.

Питт притянул Джесси к себе, прижался к ней и снова поцеловал. Затем опять отстранился.

– Сначала о главном.

Она глянула на него испытующе:

– В каком смысле?

– Зачем ты заставила меня свернуть на Кубу?

– Ты умеешь найти подходящее время для таких вопросов.

– Мне еще не приходилось заниматься любовью в водосточной трубе.

– Что ты хочешь знать?

– Все.

– А если я не скажу тебе?

Он засмеялся.

– Тогда пожмем друг другу руки и разойдемся.

Несколько секунд она лежала, опершись на стену трубы и раздумывая, как далеко сможет уйти без него. Скорее всего, не дальше следующего города, а может быть, все закончится и раньше, при первой же встрече с полицейским или часовым. В свою очередь, Питт казался невероятно изобретательным человеком, что он уже не раз доказывал на деле. Вне всяких сомнений, она нуждалась в нем намного сильнее, чем он в ней.

Джесси пыталась подобрать верные слова, чтобы ее объяснение не звучало абсурдно. Наконец она бросила это дело и выпалила:

– Президент послал меня сюда на встречу с Фиделем Кастро. Темно-зеленые глаза Дирка с любопытством уставились на нее.

– Хорошее начало. Продолжение, надеюсь, не менее захватывающее.

Женщина глубоко вздохнула и продолжила.

Она рассказала о сообщении Фиделя Кастро с предложением заключить договор и о том, каким образом оно было доставлено мимо внимательных глаз советской разведки.

Рассказала о тайной встрече с президентом после неожиданного возвращения «Проспертира» и о его просьбе передать ответ Фиделю его же способом, отправившись на дирижабле по маршруту ее мужа.

Она призналась в том, что обманом использовала Питта, Джордино и Ганна в своих целях, заодно попросив прощения за то, что после нападения кубинского вертолета весь план пошел наперекосяк.

И напоследок поведала о растущем подозрении генерала Великова, что за их истинной целью попадания на остров стояли неудачные попытки связаться с Кастро, поэтому он и пытался выбить ответы методом пыток, отдав пленников на произвол Фосса Глая.

Питт слушал ее, не перебивая.

Она робко ждала ответа. Джесси боялась услышать, что Дирк скажет, когда узнает, что его использовали, обманывали и вводили в заблуждение и что его избивали и едва не убили несколько раз из-за миссии, о какой он даже ничего не знал. Она понимала, что теперь он был вправе просто придушить ее.

Джесси не знала, что сказать, кроме извинений.

Питт не стал душить ее. Он протянул руку и, когда вдова миллионера сжала ее, обнял даму.

– Выходит, ты одурачила меня по всем, статьям, – сказал он.

«Боже, какие же у него зеленые глаза!» – подумала она. Ей хотелось окунуться в них.

– Понимаю, что ты злишься на меня.

Он лишь молча обнял свою спутницу.

– Ну?

– Что ну?

– Скажи что-нибудь, – несмело произнесла она. – Ты что, не злишься?

Он расстегнул рубашку ее военной формы и нежно коснулся груди.

– К твоему счастью, я не злопамятен.

После этого они предались любви под гул машин, проезжавших по дороге наверху.

Джесси чувствовала необыкновенное спокойствие. Это теплое ощущение не покидало вдову еще несколько часов, пока они, не скрываясь, шли по краю дороги. Оно заменяло ей обезболивающее, заглушало страх и придавало уверенности. Питт выслушал ее и согласился помочь добраться до Кастро. И теперь, когда дама шла рядом с ним по какому-то захолустью на окраине Кубы, а он вел ее, словно не раз бывал здесь, Джесси чувствовала себя в полной безопасности и наслаждалась его близостью.

Питту удалось раздобыть несколько манго, ананас и два недозрелых помидора. Они съели их на ходу. Мимо проезжали автомобили, в основном грузовики с сахарным тростником и цитрусовыми фруктами. Лишь раз рядом с ними проехала военная машина с милицией. Джесси тогда напряглась и нервно опустила взгляд на свои крепко зашнурованные ботинки, а Питт взмахнул винтовкой и прокричал:

– Салют, амигос!

– Хорошо, что они не расслышали твои слова, – сказала она.

– Почему это? – с притворным негодованием спросил он.

– Твой испанский ужасен.

– На собачьих бегах в Тихуане меня всегда понимали.

– Здесь не поймут. Давай лучше я буду разговаривать.

– Ты думаешь, что говоришь на испанском лучше меня?

– Я разговариваю на нем, как на родном. Кстати, еще я свободно владею русским, французским и немецким.

– Ты все время поражаешь меня своими талантами, – искренне сказал Питт. – Великов знал, что ты говоришь по-русски?

– Если бы знал, мы бы все были уже мертвы.

Питт хотел что-то сказать и вдруг указал рукой вперед. На обочине извивающейся дороги стоял автомобиль. Над поднятым капотом склонился некто, опустив голову и плечи к отсеку двигателя.

Джесси замялась, но Дирк взял ее за руку и потянул за собой.

– Ты справишься, – мягко сказал он. – Не бойся. Мы оба одеты в военную форму, а моя так и вовсе принадлежит элитным десантным войскам.

– Что я должна сказать?

– Подыграй мне. И тогда, возможно, нас подвезут.

Прежде чем она успела возразить, водитель обернулся, услышав их шаги по гравию. Он был невысоким мужчиной лет пятидесяти с густыми черными волосами и смуглой кожей. Футболки на нем не было, он был одет только в шорты и сандалии. Люди в военной форме часто встречались на Кубе, поэтому он не обратил на нее никакого внимания.

– Здорово! – сверкнул он широкой улыбкой.

– Проблемы с двигателем? – по-испански спросила Джесси.

– Третий раз за этот месяц. – Он беспомощно пожал плечами. – Только что остановился.

– Вы знаете, где поломка?

Он поднял короткий проводок, прогнивший в трех местах и не обламывающийся лишь благодаря изоляции.

– Тянется от катушки зажигания к трамблеру.

– Нужно заменить его.

Он пожал плечами:

– Детали для таких старых машин, как эта, невозможно найти, должен вам сказать.

Джесси поняла свою ошибку и, очаровательно улыбаясь, постаралась обратиться к его мужественности:

– Я же всего лишь женщина. Что я могу понимать в механике?

– Ах, – любезно улыбнулся водитель, – зато вы очень красивы.

Питт не следил за их разговором. Он обошел вокруг машины, рассматривая ее. Затем склонился над капотом и мельком взглянул на двигатель. После этого выпрямился и отступил назад.

– Пятьдесят седьмой «Шевроле», – восхищенно сказал он по-английски. – Чертовски хороший автомобиль. Спроси, у него есть нож и немного изоленты?

От неожиданности у Джесси отвисла челюсть.

Водитель неуверенно смотрел на него, не зная, что делать. Потом спросил на ломаном английском:

– Вы не говорите по-испански?

– Верно, и что? – повысил голос Питт. – Вы впервые видите ирландца?

– Тогда почему ирландец одет в кубинскую военную форму?

– Майор Ирландской республиканской армии Пэдди О’Хара, прибыл на Кубу на временную службу в качестве милицейского консультанта.

Лицо кубинца озарилось, словно под вспышкой фотокамеры, и Дирк с радостью отметил, что тот был достаточно впечатлен.

– Эрберто Фигуэро, – сказал он, протягивая руку. – Я выучил английский несколько лет назад, когда здесь были американцы.

Питт пожал ее и кивнул на Джесси:

– Капрал Мария Лопес, мой помощник и провожатый. Кроме того, переводит остальным мой ломаный испанский.

Фигуэро опустил взгляд и заметил обручальное кольцо Джесси.

– Сеньора Лопес. – Он повернулся к Питту и со смешным акцентом спросил: – Она понимает по-английски?

– Немного, – ответил Дирк. – В общем, если вы дадите мне нож и немного изоленты, то машина снова поедет.

– Конечно-конечно, – отозвался кубинец.

Он достал из бардачка перочинный нож и нашел в багажнике чемоданчик с инструментами, где лежал небольшой моток изоленты.

Питт наклонился над двигателем, отрезал лишнюю длину провода от свечей зажигания и снова скрепил его концы, обмотав изолентой. Затем проделал то же самое с остальными частями провода, пока полностью не скрепил его от катушки зажигания до трамблера.

– Ну-ка, попытайтесь завести машину.

Фигуэро повернул ключ зажигания, и большой восьмицилиндровый двигатель объемом 4,6 литра дважды чихнул и затем хрипло зарычал.

– Великолепно! – радостно воскликнул мужчина. – Может, вас подвезти?

– А куда вы направляетесь?

– В Гавану. Я там живу. В Нуэвитасе у моей сестры умер муж, я ездил туда помочь с похоронами. Теперь еду домой.

Питт кивнул Джесси. Это был их счастливый день. Он представил себе карту Кубы и прикинул, что Гавана лежала примерно в двухстах милях к северо-востоку, если брать по прямой, а значит, до нее оставалось приблизительно триста миль, если ехать по извилистой дороге.

Он сел рядом с водителем, дама забралась на заднее сиденье.

– Спасибо вам, Эрберто. В нашем служебном автомобиле обнаружилась утечка масла, и двигатель заглох в двух милях позади отсюда. Мы ехали в тренировочный лагерь к востоку от Гаваны. Если вы высадите нас возле министерства обороны, позабочусь о том, чтобы вас отблагодарили за наше беспокойство.

Джесси в изумлении открыла рот и с отвращением уставилась на Питта. Он знал, что в эту секунду она назвала бы его самоуверенным придурком.

– Ваша неудача – везение для меня, – сказал Фигуэро, радуясь перспективе заработать несколько лишних песо.

Кубинец резко выехал на асфальт, пробуксовав на гравии, и, переключая передачи, вскоре разогнал «Шевроле» до вполне приличных семидесяти миль в час. Двигатель гудел ровно, но машина дребезжала в нескольких местах, а выхлопные газы просачивались сквозь ржавое дно в кабину.

Питт посмотрел в зеркало заднего вида на лицо спутницы. Казалось, она чувствовала себя не в своей тарелке. Конечно, лимузин был бы ей более по душе, весело подумал Питт. В это мгновение его любовь к старинным автомобилям заставила позабыть о любой опасности.

– Какой у вас пробег на ней? – спросил он.

– Более 680 тысяч километров, – ответил водитель.

– И она до сих пор хорошо бегает.

– Если бы янки отменили торговое эмбарго, я бы прикупил детали, чтобы продлить ей жизнь. Но ничто не вечно.

– У вас когда-нибудь были неприятности на КПП?

– Меня всегда пропускают.

– Должно быть, вы влиятельный человек. Чем занимаетесь в Гаване?

Фигуэро засмеялся:

– Я таксист.

Питт даже не пытался подавить улыбку. Все складывалось намного лучше, чем он надеялся. Он откинулся на спинку сиденья и расслабился, наслаждаясь пейзажем, словно турист. Он пробовал заставить себя думать о непонятной подсказке Лебарона о том, где следует искать Ла Дораду, но его постоянно сбивали с мысли угрызения совести.

Дирк знал, что скоро, где-то по дороге, ему придется ограбить Фигуэро – забрать те жалкие песо, какие у того были, и угнать такси. Американец лишь надеялся, что вдобавок к этому ему не придется убивать маленького дружелюбного кубинца.

Президент вернулся в Белый дом из космического центра Кеннеди поздно вечером и сразу же направился в Овальный кабинет. После тайной встречи со Штейнмецем и лунными колонистами, выслушав их полные энтузиазма отчеты об исследованиях, он пребывал в приподнятом расположении духа. Едва войдя в кабинет, глава государства тут же позабыл о сне, воодушевляясь мыслями о разработке новых космических задач.

Он уселся за большой стол и выдвинул нижний ящик. Достав оттуда коробку-хумидор из орехового дерева, президент вынул толстую сигару. Разворачивая целлофановую обертку, он на мгновение задержал взгляд на плотно скрученном темно-коричневом табачном листе и вдохнул пьянящий аромат. Это была сигара лучшей кубинской марки «Монтекристо», запрещенной для ввоза в Америку торговым эмбарго на кубинские товары.

Президенту повезло со старым школьным приятелем, который каждые два месяца отправлял ему целую коробку таких из Канады. Даже жена и ближайшие помощники не знали об этом. Он зажал пальцами один конец сигары и аккуратно поджег другой, как всегда задумываясь, какой бы шум подняла общественность, если бы узнала о его тайном и слегка незаконном развлечении.

Но сегодняшней ночью ему было наплевать. В последнее время его преследовал успех. Экономика держалась на уровне, а конгресс наконец решился одобрить жесткое сокращение бюджета и закон о фиксированном налоге. На международной арене наступил период обдумывания и переговоров, хотя бы временно, а его популярность, согласно опросам, поднялась на пять процентов. И теперь он собирался получить все политические выгоды, ставшие результатом успешных трудов его предшественников, как, например, сделал Никсон после успеха программы «Аполлон». Изумительный успех лунных колонистов станет ассоциироваться с высшим достижением именно его правления.

Следующая цель была укрепление репутации в отношениях с латиноамериканскими странами. Кастро уже приоткрыл дверь предложением договора. И теперь, если президенту удастся проскользнуть за порог этой двери прежде, чем она снова захлопнется, у него будет возможность подавить влияние марксистской идеологии на обоих Американских континентах.

Тотчас он осознал, что на самом деле его перспективы казались весьма мрачными. Скорее всего, Питт и Джесси Лебарон уже либо расстреляны, либо арестованы. А если нет, то это был лишь вопрос времени и всего несколько часов отдаляли их от неизбежного. Ему оставалось только послать кого-то другого на Кубу для встречи с Кастро.

Вдруг зазвонил телефон.

– Да?

– Простите за беспокойство, господин президент, – раздался голос оператора Белого дома, – но вас вызывает мистер Броган и говорит, что ему нужно срочно поговорить с вами.

– Все в порядке. Пожалуйста, свяжите меня с ним.

Послышался негромкий щелчок, и директор ЦРУ произнес:

– Я вас разбудил?

– Нет, я еще не сплю. Что у вас там такого срочного, что не может подождать до завтрашнего совещания?

– Я нахожусь на авиабазе в Эндрюсе. Мой заместитель передал переведенный документ из Кайо-Санта-Мария. И в нем есть кое-что очень серьезное.

– Можете ввести меня в курс дела?

– Послезавтра русские собираются убить Кастро во время операции под кодовым названием «Ром и кола». Следом за этим должен последовать полный захват кубинского правительства советскими агентами.

Президент смотрел, как синий дым от гаванской сигары медленно кружится, поднимаясь к потолку.

– Они делают ход раньше, чем мы предполагали, – задумчиво сказал он. – Как они собираются устранить Кастро?

– Это самая безумная часть их плана, – ответил Броган. – ГРУ, правая рука КГБ, намеревается разбомбить город вместе с ним.

– Гавану?

– Чертовски приличный ее кусок.

– Боже мой, речь идет о ядерной бомбе?

– Если честно, в документе не указано, как это произойдет, но там написано, что в порт Гаваны на корабле будете провезено какое-то взрывчатое вещество, которое сровняет с землей все в округе на четыре квадратных мили.

Президент был встревожен, от его хорошего настроения не осталось и следа.

– В документе упоминается название корабля?

– Там указано, что будет три корабля, но нет ни одного названия.

– И когда произойдет взрыв?

– Во время празднования Дня знаний. Русские рассчитывают, что Кастро решит явиться туда без предупреждения, чтобы, как обычно, выступить со своей двухчасовой речью.

– Не могу поверить, что Антонов дал согласие на такую ужасную операцию. Почему бы просто не подослать к Кастро местных головорезов и не пристрелить его? Для чего ему брать на душу еще сотни тысяч невинных жертв?

– Кастро – культовая личность для кубинцев, – напомнил Броган. – Он может казаться нам всего лишь карикатурным коммунистом, но для них он как бог. Обычное убийство разожжет в народе пламенную злость на просоветские партии, которые придут ему на смену. Но главная наша беда – если им удастся обвинить в преступлении Соединенные Штаты, и ЦРУ в особенности, то их новые лидеры развернут антиамериканскую пропаганду, и люди непременно сплотятся вокруг нового правительства.

– Я все равно не могу понять такого бесчеловечного поступка.

– Я вас уверяю, господин президент, там все написано черным по белому. – Броган замолк, рассматривая страницу документа. – Вот что странно: тут очень мало сказано о самом взрыве, но едва ли не в подробностях составлен пошаговый список действий для создания пропаганды, обвиняющей нас. Здесь даже есть список имен просоветских политиков и должностей, которые они будут занимать после захвата власти. Возможно, вам будет интересно узнать, что новым президентом станет Алисия Кордеро.

– Помоги нам, Господи. Она же в два раза фанатичнее Фиделя.

– В любом случае Советы будут в выигрыше, а мы многое потеряем.

Глава государства положил сигару в пепельницу и закрыл глаза. Проблемы никогда не заканчиваются, подумал он. Одна всегда порождает другую. Успехи правительства долго не длятся, а вот давление и критика не прекращаются никогда.

– Наш флот может помешать тем кораблям? – спросил он.

– Если верить графику, то два корабля уже прибыли в Гавану, – ответил Броган. – Третий может войти в гавань с часу на час. Я тоже подумал об этом, но хоть мы раньше и обошли русских на дюйм, теперь отстаем на целую милю.

– Нужно узнать названия тех кораблей.

– Наши люди уже проверяют все прибывающие в Гавану корабли. В течение часа мы будем знать их названия.

– Сейчас самое время для Кастро убраться подальше, – раздраженно сказал президент.

– Мы нашли его.

– Где?

– В его загородном доме. Он прервал все контакты с внешним миром. Даже его ближайшие помощники и советские важные шишки не могут добраться до него.

– У нас есть кто-нибудь, кто мог бы встретиться с ним лицом к лицу?

Броган хмыкнул:

– Никого.

– Тогда нам нужно кого-то послать туда.

– Если бы Кастро был в настроении для разговоров, то я бы мог назвать около десяти человек, состоящих у нас на зарплате, которых он пустил бы через ворота. Но сейчас дела обстоят по-другому.

Президент вертел сигару в пальцах, пытаясь что-нибудь придумать.

– Скольким кубинцам, работающим в доках Гаваны и имеющим опыт работы в море, мы можем доверять?

– Нужно проверить.

– Хотя бы примерно.

– Думаю, найдется человек пятнадцать или двадцать.

– Хорошо, – сказал президент. – Свяжитесь с ними. Попросите их пробраться на борт тех кораблей и узнать, какой из них везет бомбу.

– Бомбу должен обезвредить тот, кто знает, как это делать.

– Об этом мы позаботимся, когда найдем ее.

– У нас остается полтора дня, это не так много, – мрачно сказал Броган. – Лучше задуматься о том, как будем утрясать последствия.

– Приступайте к делу. Сообщайте мне обстановку каждые два часа. Подключите всех знакомых кубинцев.

– А как нам предупредить Кастро?

– Я разберусь с этим.

– Удачи, господин президент.

– Вам того же, Мартин.

Президент повесил трубку. Его сигара уже потухла. Он снова поджег ее, затем взял телефон и набрал номер Айры Хагена.

Молодой энергичный охранник не старше шестнадцати лет был страстно предан Фиделю Кастро и стремился всегда сохранять революционную бдительность. Он важно подошел к окну машины, перекинул через плечо винтовку и потребовал документы.

– Это должно было случиться, – проворчал Питт себе под нос.

Охранники на трех прошлых КПП лишь лениво махали Фигуэро, чтобы тот проезжал, едва завидев его лицензию таксиста. Они все были выходцами из обыкновенных крестьянских семей, выбравшими военную карьеру вместо работы на полях или заводах до конца жизни. И, как и солдаты любой другой армии мира, считали караульную службу утомительной, что в конце концов приводило к полной потере бдительности, которая просыпалась в них лишь тогда, когда приезжало начальство для проверки.

Водитель вручил подростку лицензию.

– Лицензия действует только в пределах города Багамы. Что вы делаете здесь?

– Умер мой зять, – терпеливо объяснил Фигуэро. – Я ездил на его похороны.

Охранник наклонился и заглянул в открытое окно водителя.

– А кто остальные?

– Вы что, слепой? – огрызнулся Фигуэро. – Они военные, как и вы.

– Нам приказано быть начеку, потому что по округе разгуливает мужчина в украденной милицейской форме. Предполагают, что он империалистический шпион, высадившийся на берегу в ста милях к востоку отсюда.

– Если она одета в милицейскую форму, – Фигуэро указал назад на Джесси, – то вы будете подозревать ее в том, что эти империалисты-янки отправили к нам шпионить женщину?

– Я хочу проверить их документы, – настаивал охранник.

Джесси опустила заднее окно и высунула голову:

– Это майор Ирландской республиканской армии О’Хара, прибыл сюда на службу в качестве консультанта. Я капрал Лопес, его помощник. Заканчивайте ерунду. Пропускайте нас!

Охранник уставился на мистера Дирка.

– Если он майор, то почему я не вижу его звание?

Впервые Фигуэро заметил, что на военной форме Питта нет никаких знаков отличия. Он посмотрел на пассажира, с сомнением нахмурившись.

Питт сидел молча, не вмешиваясь в их разговор. Он медленно повернулся, взглянул в глаза охранника и дружелюбно улыбнулся. Затем сказал мягким, но авторитетным тоном:

– Узнайте имя и звание этого парня. Я хочу порекомендовать его начальству за внимательное выполнение служебных обязанностей. Генерал Рауль Кастро часто говорил мне, что Куба нуждается в таких солдатах.

Джесси перевела его слова и с облегчением увидела, как охранник выпрямился и улыбнулся.

Затем голос Питта стал холодным, а глаза превратились в льдинки.

– Теперь скажите ему, чтобы дал нам дорогу, либо я позабочусь о том, чтобы его отправили в Афганистан в качестве добровольца.

Казалось, что молодой охранник сжался, когда Джесси повторила ему слова своего спутника по-испански. Он потерянно стоял перед ними, не зная, что делать, но тут к ним подъехал длинный черный автомобиль и остановился сзади старого такси. Дирк определил, что это был семиместный лимузин «ЗИЛ» класса люкс, выпускаемый в России для высокопоставленных политиков и военных чиновников.

Водитель «ЗИЛа» нетерпеливо просигналил, а охранник словно застыл в нерешительности. Он повернулся и умоляюще посмотрел на другого охранника, но тот был занят проверкой документов на противоположной полосе. Водитель лимузина еще раз просигналил и прокричал в окно:

– Отъезжай в сторону и дай нам проехать!

Тогда в перепалку вступил Фигуэро и крикнул русским в ответ:

– Тупой руссо, заткнись и не воняй здесь! Ты уже всех достал!

Советский водитель распахнул дверь, выскочил из-за руля и оттолкнул охранника в сторону. Его фигура напоминала кеглю для боулинга: он был большим, мускулистым и с маленькой головой. Судя по погонам, сержант. Мужчина свирепо уставился на Фигуэро.

– Идиот! – зарычал он. – Я сказал, сдвигай в сторону свою развалюху!

Кубинец потряс кулаком перед лицом русского.

– Я поеду тогда, когда мой земляк скажет об этом.

– Прошу вас, пожалуйста, – взмолилась Джесси, схватившись за плечо Фигуэро. – Нам не нужны проблемы.

– Благоразумие – не лучшая черта кубинцев, – проворчал Питт.

Он схватил винтовку, направив ее на русского, и приоткрыл дверь.

Джесси развернулась, осторожно выглянула в заднее окно на лимузин и вовремя заметила советского офицера и двух вооруженных телохранителей, выходящих с заднего сиденья, смеясь над потасовкой, возникшей возле такси. И тут у Джесси отвисла челюсть, и она ахнула.

Сзади к «Шевроле» подходил генерал Великов, выглядевший усталым и изможденным в чужой, плохо сидящей на нем военной форме. Прежде чем женщина успела предупредить Питта, он соскользнул с сиденья и стал обходить машину спереди.

Великов неотрывно смотрел на своего водителя и Фигуэро, лишь мельком заметив, что с другой стороны из машины вышел еще один кубинский солдат. Когда он подошел, обстановка накалилась до предела.

– Что происходит? – спросил он на безупречном испанском.

Но ответил ему не водитель, а тот, кого генерал совершенно не ожидал видеть.

– Ничего такого, чего бы мы не смогли уладить, как настоящие мужчины, – язвительно сказал Питт по-английски.

Великов на несколько долгих мгновений уставился на Питта, веселая улыбка медленно сползла с его губ, а лицо, как всегда, ничего не выражало. Единственный знак, что он узнал Дирка, промелькнул внезапной жесткостью в его холодных глазах.

– Нам обоим удалось спастись, не так ли? – ответил он.

– Везение. Я бы сказал, что нам повезло, – ровным голосом ответил Дирк.

– Поздравляю вас с успешным побегом с острова. Как это вам удалось?

– Благодаря самодельной лодке. А вам?

– Недалеко от базы был скрыт вертолет. К счастью, ваши друзья не обнаружили его.

– Недосмотр.

Краем глаза Великов взглянул на телохранителей, с раздражением заметив их расслабленность.

– Зачем вы прибыли на Кубу?

Питт сжал винтовку и направил ее в небо прямо над головой Великова, поигрывая пальцем на курке.

– Зачем вы спрашиваете, если сами когда-то установили тот факт, что я патологический лжец?

– Я же знаю, что вы лжете только ради какой-то цели. Вы бы не оказались на Кубе, если бы просто хотели выпить рому и позагорать на солнышке.

– И что теперь, генерал?

– Оглянитесь. Думаете, вам все сойдет с рук? Кубинцы не любят шпионов. Было бы мудро, если бы вы сложили оружие и стали под мою защиту.

– Нет, спасибо. Я уже был когда-то под «защитой» вашего человека. И его звали Фосс Глай. Он просто кайфовал, когда ему приходилось почесать кулаками чье-то тело. Рад сообщить, что больше он никому не причинит боль. Одна из его жертв выстрелила ему туда, где больнее всего.

– Мои парни легко пристрелят вас.

– Я же вижу, что они не понимают по-английски и даже не представляют, о чем мы говорим. Не пытайтесь предупредить их. Между нами сейчас происходит то, что обычно называют «мексиканской дуэлью»[20]. Стоит вам только в носу поковыряться, как я тут же выпущу в вас пулю.

Питт огляделся. Оба кубинских патрульных и советский водитель молча слушали их разговор на английском. Джесси сползла вниз с заднего сиденья «Шевроле», в боковое окно было видно лишь верх ее фуражки. Охранники Великова расслабленно стояли позади, рассматривая пейзаж вокруг, их пистолеты были надежно заткнуты в кобуру.

– Садитесь в машину, генерал. Вы поедете с нами.

Великов холодно посмотрел на него:

– А если откажусь?

Питт мрачно зыркнул в ответ:

– Тогда умрете первым. Затем умрут ваши охранники. После них – кубинские патрульные. Я готов убивать. А они нет. Прошу!

Советские охранники, не двигаясь с места, удивленно наблюдали, как Великов молча последовал жесту Питта и забрался на переднее сиденье автомобиля. Он мельком повернулся и с любопытством уставился на Джесси:

– Госпожа Лебарон?

– Да, генерал.

– Вы что, с этим безумцем?

– Да.

– Но почему?

Фигуэро только открыл рот, чтобы вмешаться, как Питт грубо оттолкнул советского водителя в сторону, твердо сжал руку дружелюбного кубинца и вытащил его из машины.

– Дальше ты не можешь пойти с нами, амиго. Скажи властям, что мы похитили тебя, а затем забрали твое такси. – Затем он передал винтовку Джесси в открытое окно и просунулся за руль. – Если генерал дернется, прострели ему голову.

Женщина кивнула и уткнула ствол винтовки в череп Великова.

Питт включил первую скорость и плавно тронулся, словно это была обычная воскресная поездка, глядя в зеркало заднего вида на людей, оставшихся на КПП. Он с радостью отметил, что они были в полном замешательстве и не знали, что делать. Затем водитель Великова и охранники, наконец, осознали, что произошло, подбежали к черному лимузину и бросились в погоню.

Питт резко остановился в стороне и выхватил винтовку у Джесси. Он несколько раз выстрелил в пару изоляторов, через которые тянулись телефонные провода, на вершине столба. Машина резко рванула с места, оставив после себя запах горелой резины и два конца оборванных проводов, упавших на дорогу.

– Так мы выиграем около получаса, – сказал он.

– Лимузин уже в сотне ярдов позади, они догоняют нас, – прозвучал высокий и дрожащий голос Джесси.

– Вам не уйти от них, – спокойно сказал Великов. – Мой водитель – лучший по езде на высоких скоростях, а в машине семилитровый двигатель мощностью 425 лошадиных сил.

Питт улыбнулся и уверенно произнес:

– Русские еще не выпускали автомобиля, способного обогнать пятьдесят седьмой «Шевроле».

Словно вбив эти слова в голову своего пленника, он вдавил в пол педаль газа, и старая машина напрягла каждую ржавую деталь, чтобы показать мощь, какой не знала уже тридцать лет. Оказалось, что большая ревущая груда металла все еще может гнать. Она набрала скорость и мчала по дороге, устойчивый рык восьмицилиндрового двигателя означал, что она снова в деле.

Все внимание Питта было сосредоточено на вождении, он старался быть готовым к любым изменениям на дороге на два, даже три поворота вперед. «ЗИЛ» упорно мчал в дымовую завесу, вырывающуюся из выхлопной трубы «Шевроле». Дирк проехал несколько крутых поворотов при подъеме на лесистые холмы, не раз будучи на волосок от того, чтобы влететь в кювет. Тормоза работали ужасно и выделяли много едкой вони и дыма, когда он давил на них. Накладки на тормозных колодках протерлись буквально до дыр, поэтому при торможении в колодках все время лязгал металл.

При девяноста милях в час передние колеса стали вилять так сильно, что вся машина непрерывно тряслась. Руль дрожал в руках Питта. Амортизаторы уже давно износились, поэтому автомобиль опасно заносило на поворотах, а колеса визжали, словно дикие индейки.

Великов неподвижно сидел на месте, уставившись вперед и побелевшими пальцами сжимая дверную ручку, будто готовясь выпрыгнуть из салона перед неизбежной аварией.

Джесси в ужасе закатывала глаза каждый раз, когда «Шевроле» входил в вираж или резко кренился на повороте дороги. Она уткнулась коленями в переднее сиденье, чтобы ее не бросало из стороны в сторону, и снова направила дуло винтовки в затылок Великова.

Если Питт и знал о том, какой страх испытывали его пассажиры, он не подавал виду. Получасовая отсрочка – единственное, на что он мог надеяться, прежде чем кубинские патрульные смогут связаться с начальством и доложить о похищении советского генерала. Первым признаком того, что кубинская армия приближается и готовит ловушку, станет вертолет. Когда и как далеко отсюда они успеют соорудить блокпост, можно было только гадать. После какого-то поворота он внезапно наткнется на танк или маленькую группу броневиков, и тогда поездка будет окончена. Только присутствие Великова могло сласти их от гибели.

Водитель «ЗИЛа» и вправду был далеко не новичком. Он отыгрывал дистанцию на поворотах, но отставал, когда приходилось мчать по прямой, где старый «Шевроле» имел заметное преимущество. Краем глаза Дирк заметил маленький дорожный знак, указывающий, что они приближаются к портовому городу Карденас. Возле дороги все чаще начали появляться дома и магазины, машин стало больше.

Он посмотрел на спидометр. Стрелка колебалась возле цифры «85». Американец сбросил скорость до семидесяти, сохраняя расстояние от «ЗИЛа» и ныряя между машинами, одной рукой зажав клаксон. Когда автомобиль выскочил на центральную площадь Карденаса с высокой бронзовой статуей Колумба, их попытался остановить полицейский, напрасно махнув жезлом к обочине. К счастью, улицы были достаточно широкими, чтобы «Шевроле» мог объехать пешеходов и другие автомобили.

Город лежал в небольшом полукруглом заливе, и пока Питт видел справа море, он знал, что движется к Гаване. Каким-то образом ему удавалось оставаться на главной дороге, и менее чем через десять минут они проехали центр города и снова выехали на окраину.

Во время погони по улицам города «ЗИЛ» приблизился к ним на расстояние пятидесяти ярдов. Один из охранников высунул из окна пистолет и выстрелил.

– Они стреляют в нас! – прокричала Джесси.

– Он целится не в нас, а в колеса, – ответил Питт.

– Вас уже почти догнали, – впервые за все пятьдесят миль раскрыл рот Великов. – Сдавайтесь. Вам не уйти.

– Я остановлюсь только тогда, когда мне прострелят голову, – хладнокровно сказал Дирк.

Великов не ожидал такого ответа. Если бы все американцы были такими, как Питт, подумал генерал, то для Советского Союза настали бы тяжкие времена. Великов всегда гордился своим умением управлять людьми, но Дирк был единственным, кого он никогда не смог бы себе подчинить.

Они пролетели над выбоиной в дорожном покрытии и тяжело приземлились на другой стороне. Глушитель оторвался, и внезапный шум выхлопа заставил всех содрогнуться – звук был поистине оглушающим. Глаза начали слезиться от дыма, салон машины превратился в паровую баню из-за сочетания тепла от двигателя с влажной и жаркой погодой. Дно автомобиля накалилось так сильно, что подошва ботинок Питта начала плавиться. Из-за шума и жары водитель чувствовал себя кочегаром.

Теперь «Шевроле» и вправду превращался в груду металлолома на колесах. Зубья шестерен коробки передач откалывались до основания, словно в знак протеста против высоких оборотов. Из двигателя начали доноситься странные постукивающие звуки. Но машина все еще неслась вперед с монотонным ревом, словно знала, что это ее последняя поездка.

Дирк осторожно сбавил скорость и позволил русскому водителю подобраться к ним на расстояние трех корпусов автомобиля. Питт вилял по дороге, стараясь не дать русским точно прицелиться в колеса. Он убрал ногу с педали газа, когда «ЗИЛ» был уже в двадцати футах от заднего бампера «Шевроле».

И тут Питт Внезапно ударил по тормозам.

Сержант за рулем «ЗИЛа» был хорош, но не настолько, чтобы успеть среагировать на такую уловку и избежать столкновения. Он вывернул руль влево, и ему почти удалось объехать «Шевроле», но было слишком мало времени и пространства для маневра. Лимузин врезался им в зад, визжа металлом и разбрасывая осколки стекла, смяв радиатор о двигатель и развернувшись вокруг своей оси.

Потерявший управление «ЗИЛ» теперь представлял собой три тонны шикарного погнутого металлолома. Он задел боком дерево, пролетел дальше по дороге на скорости восемьдесят миль в час и врезался в стоявший у обочины брошенный, давно вышедший из строя старый автобус. Из машины вырвалось оранжевое пламя, она жутко прокувыркалась еще сотню ярдов по дороге и наконец завалилась на крышу. Все четыре колеса еще долгое время продолжали крутиться в воздухе. Русские оказались в ловушке внутри перевернутой машины, без единого шанса на спасение из оранжевого пламени, от которого поднималось густое облако черного дыма.

Старина «Шевроле» с покореженным задом продолжал катиться из последних своих механических сил. Из-под капота валил дым, лилось масло, вторая передача отказала вместе с тормозами, а раздробленный задний бампер терся об асфальт, оставляя за собой струю искр.

Любой мог напасть на их след, идя за шлейфом дыма. Петля затягивалась. На расстоянии мили, может быть, даже за следующим поворотом, уже мог поджидать блокпост. Питт был уверен, что с минуты на минуту из-за верхушек деревьев возле дороги вылетит вертолет. Пришло время бросить машину в кювете. Полагаться на удачу дальше бессмысленно. Словно бандиту, убегающему от полицейского отряда, ему нужно было сменить транспорт.

Когда они подъезжали к окраинам города Матансас, скорость машины снизилась до пятидесяти миль в час. Водитель заметил вдали завод по производству удобрений и свернул на стоянку. Врезавшись в огромное дерево, чтобы остановить машину без тормозов, Дирк огляделся вокруг и, не заметив никого, заглушил двигатель. Треск горящего металла и шипение пара сменились оглушающим гулом выхлопов.

– Что у тебя дальше по плану? – спросила Джесси. Она понемногу приходила в себя. – Надеюсь, у тебя все-таки есть какой-то план.

– Ловкому Плуту[21] далеко до меня в этом деле, – с ободряющей улыбкой сказал Питт. – Сиди на месте. Если наш друг генерал пошевелится, убей его.

Он прошел через стоянку. Ему повезло, был будний день, и она оказалась забита автомобилями рабочих. Воздух в округе на несколько миль вокруг пропитала тошнотворная вонь с завода. Он остановился рядом с главными воротами, в которые выезжал поток грузовиков с сульфатом аммония, хлоридом калия и навозом, а им навстречу катили грузовики с обработанными удобрениями в бумажных мешках. У мистера Дирка появилась идея. Он непринужденно прошелся вниз по грунтовой дороге, ведущей к шоссе. Выждав пятнадцать минут, он увидел, как к заводу ему навстречу свернул грузовик российского производства, перевозящий сырой навоз. Питт вышел на середину дороги и помахал, чтобы машина остановилась.

Кроме водителя, в кабине никого не было. Кубинец вопросительно выглянул из окна. Питт жестом предложил ему выйти и энергично указал под грузовик. Заинтересовавшись, водитель вышел из автомобиля и присел рядом с Питтом, тот пристально уставился на полуось колеса. Не понимая, что там увидел незнакомец, водитель только собирался повернуться к нему, но Дирк вдруг резко ударил его по затылку.

Мужчина обмяк, и Питт подхватил его за плечо. Он затащил бессознательного кубинца в кабину грузовика и торопливо залез следом. Двигатель был не заглушен, поэтому Дирк включил передачу и подъехал к дереву, послужившему тормозом для «Шевроле».

– Всем подниматься на борт, – сказал он, выпрыгивая из кабины.

Джесси с отвращением отпрянула:

– Боже, что там?

– Навоз.

– Вы рассчитываете, что я соглашусь барахтаться в навозе? – возразил Великов.

– Не только барахтаться, – ответил Питт, – вы целиком туда залезете.

Он забрал у Джесси винтовку и бесцеремонно двинул Великова по почкам.

– Вперед, генерал. Благодаря вам множество врагов КГБ оказалось по уши в дерьме. Теперь ваша очередь.

Великов бросил на американца свирепый взгляд, затем забрался в кузов грузовика. Джесси неохотно подошла помочь Питту, снимающему одежду с водителя. Она была на несколько размеров мала, поэтому пришлось оставить рубаху нараспашку и не застегивать ширинку, чтобы влезть в джинсы. Он быстро натянул свою военную форму на кубинца и затащил его в кузов к остальным. Затем вернул винтовку Джесси. Дама знала, что ей делать, поэтому без напоминаний снова приставила дуло к голове Великова. Дирк нашел лопату на борту кузова и начал закапывать их.

Джесси зажимала себе рот и едва сдерживалась, чтобы ее не вырвало.

– Невыносимо.

– Скажи спасибо, что это все от лошадей и крупного рогатого скота, а не из городской канализации.

– Тебе легко говорить, сам-то за рулем будешь.

Закопав спутников так, чтобы их было не видно, но они могли дышать, Питт вернулся в кабину и выехал на шоссе. Перед поворотом он остановился, пропуская колонну военного транспорта, движущуюся к разбитому «ЗИЛу», и рассматривая три военных вертолета над головой.

Мужчина подождал, затем свернул налево на шоссе. Он уже собирался въехать в черту города Матансас, когда впереди показался блокпост, возле которого стоял броневик и около пятидесяти мрачных и сосредоточенных солдат.

Дирк остановил машину и взял в руки документы водителя. Его план сработал лучше, чем он ожидал. Патрульные даже не стали подходить к ужасно пахнущему грузовику. Они махнули ему проезжать, радуясь, что он не стал тянуть время и сразу же уехал, позволяя им снова вдохнуть свежий воздух.

Спустя полтора часа солнце опустилось на запад и замерцали фонари Гаваны. Питт въехал в город и свернул на шоссе Виа Бланка. Если не обращать внимания на вонь из кузова, он чувствовал, что их грузовик был совершенно неприметен в шумной и оживленной пробке во время наступившего часа пик. Вечером при въезде в город он чувствовал себя еще в большей безопасности.

Без паспорта и денег ему оставалось лишь попытаться связаться с американской дипломатической миссией в посольстве Швейцарии. Передать им Джесси и скрываться до тех пор, пока дипломатический курьер из Вашингтона не перешлет его паспорт и разрешение на въезд в страну. А после того, как он официально получит статус туриста, можно спокойно отправиться на поиски сокровищ Ла Дорада.

Великов тоже не казался такой уж большой проблемой. Однако живым генерал был опасен. Питт решил, что пленника нужно пристрелить в пустынном переулке. Случайные прохожие просто приняли бы грохот выстрела за выхлоп грузовика.

Питт свернул на узкую пустынную дорогу, вдоль нее располагались ряды заброшенных складов возле территории порта. Затем он остановил автомобиль. Не заглушив двигатель, мужчина подошел к кузову. Вскарабкавшись на стенку кузова, он увидел голову и руки Джесси, торчащие из кучи навоза. Из маленькой раны на ее виске сочилась кровь, а правый глаз отек и стал фиолетовым. От Великова и кубинца остались лишь пустые ямки в навозе, где он их закапывал.

Они пропали.

Питт вытащил Джесси из навоза и вытер ее щеки. Она раскрыла глаза и уставилась на него, а через мгновение медленно повела головой из стороны в сторону.

– Прости, я все испортила.

– Что случилось? – спросил он.

– Водитель очнулся и напал на меня. Я не могла позвать тебя на помощь, потому что боялась, что это вызовет подозрения и нас остановит полиция. Мы боролись с ним за винтовку, и она потерялась где-то в куче навоза возле стены. Потом генерал меня схватил, а водитель начал бить. Я потеряла сознание.

Вдруг она о чем-то вспомнила и лихорадочно оглянулась:

– Где они?

– Наверное, выпрыгнули из грузовика, – ответил Дирк. – Ты помнишь, где или как давно это произошло?

Джесси задумалась.

– Думаю, на въезде в город. Я помню звуки плотного движения машин.

– Получается, меньше двадцати минут назад.

Он помог ей добраться до борта кузова и осторожно опустил на землю.

– Лучше оставить грузовик здесь и взять такси.

– Я никуда не пойду, пока от меня так несет, – сказала она. – И взгляни на себя. Ты нелепо выглядишь.

Питт пожал плечами:

– Ой, брось, меня никто не станет арестовывать за непристойный вид. Шорты-то на мне.

– Мы все равно не сможем взять такси, – раздраженно сказала она. – У нас нет кубинских песо.

– Американская дипломатическая миссия при посольстве Швейцарии позаботится о нас. Ты знаешь, где она находится?

– Эта организация называется Секцией интересов США. В Вашингтоне есть такая же кубинская Секция интересов. Здание расположено на набережной Малекон.

– Тогда до темноты мы будем прятаться. Может быть, нам удастся найти место, где можно будет тебя вымыть. Великов объявит за нами настоящую охоту по городу. Скорее всего, они начнут следить за посольством, так что мы должны подумать, как туда пробраться незаметно. У тебя есть силы, чтобы идти?

– Знаешь что, – болезненно улыбнулась она, – ты уже достал меня с этим вопросом.

Айра Хаген спустился по трапу самолета и вошел в терминал международного аэропорта имени Хосе Марти. Он был готов к хлопотам с таможенниками, но они лишь мельком взглянули на его дипломатический паспорт и провели агента через обычную процедуру таможенного контроля с минимальными формальностями. Когда он вошел в зал выдачи багажа, его окликнул мужчина в полосатом костюме:

– Мистер Хаген?

– Да, это я.

– Том Кларк, начальник Секции интересов США. Дуглас Оутс лично предупредил меня о вашем приезде.

Айра внимательно рассмотрел Кларка. Дипломат был хорошо подтянут в свои тридцать пять или около того, с загорелым лицом, усиками, как у Эррола Флинна, редеющими рыжими волосами, аккуратно зачесанными вперед, чтобы скрыть залысины на лбу, голубыми глазами и кривым носом, который неоднократно был сломан. Он схватил руку Хагена и крепко пожал.

– Не думаю, что вам тут часто приходится приветствовать американцев, – сказал агент.

– Их очень мало с тех пор, как президент Рейган ввел запрет на посещение острова туристам и бизнесменам.

– Я полагаю, вы уже осведомлены о причине моего визита.

– Давайте лучше обсудим это в машине, – сказал Кларк, кивая в сторону неприметной полноватой женщины, сидевшей недалеко от них с маленьким чемоданчиком на коленях.

Хаген издалека распознал в ней агента со спрятанным диктофоном, записывающим каждое их слово.

Спустя почти час ему наконец выдали чемодан, и они подошли к машине Кларка, седану «Линкольн» с водителем. С неба срывался легкий дождь, но дипломат предусмотрительно взял с собой зонт. Водитель положил чемодан в багажник, и они отправились к посольству Швейцарии, где находилась Секция интересов США.

Хаген уже бывал на Кубе во время медового месяца за несколько лет до революции, и ему показалось, что Гавана с тех пор почти не изменилась. Здания пастельных цветов, окруженные пальмовыми аллеями, хоть и казались поблекшими, но он их такими и запомнил. Поездка вызывала ностальгию. Улицы кишели автомобилями 1950‑х годов, пробуждающими в нем старые воспоминания, – он замечал автомобили марок «Кайзер», «Студебекер», «Пэкард», «Хадсон» и даже один или два «Эдсела». Они терялись среди новых машин «Фиат» из Италии и «Лада» из России.

Город процветал, но в нем не было показной роскоши, как во времена Батисты. Пропали нищие и проститутки, а на смену трущобам пришла суровая невзрачность, всегда бывшая отличительной чертой коммунистических стран. Марксизм – бородавка на заднице человечества, сделал для себя вывод Хаген.

Он повернулся к Кларку:

– Сколько вы проработали дипломатом?

– Нисколько, – ответил тот. – Я из другой конторы.

– ЦРУ?

Мужчина кивнул:

– Если вам угодно.

– А как же ваши слова о Дугласе Оутсе?

– Это для той подслушивающей женщины в аэропорту. О вашей миссии мне сообщил Мартин Броган.

– Что вы думаете о том, где находится взрывное устройство и как его обезвредить?

Кларк мрачно улыбнулся:

– Давайте будем называть его ядерной бомбой. Нет никаких сомнений, что это и есть ядерная бомба малой мощности, которой будет достаточно, чтобы сровнять с землей половину Гаваны и вызвать пожар, который сожжет дотла хлипкие домишки, от центра до пригородов. И нет, мы еще не обнаружили ее. Наша секретная команда из двадцати человек обыскивает доки, те три корабля пока что тоже под вопросом. Еще ничего не прояснилось. С таким же успехом можно попробовать найти иголку в стоге сена. До праздничного парада осталось меньше восемнадцати часов. Нам понадобится целая армия из двух тысяч искателей, чтобы найти бомбу вовремя. И что самое плохое, наша крошечная команда вынуждена вести поиски скрытно от кубинских и русских служб безопасности. Как мне представляется, детонация неизбежна.

– Если бы я только мог связаться с Кастро и передать ему предупреждение президента…

– Фидель ни с кем не станет говорить, – сказал Кларк. – Даже самые приближенные к нему наши люди из кубинского правительства, пятеро из которых занимают должности высшего уровня, не могут с ним связаться. Кажется, ваше задание выглядит еще более безнадежным, чем мое.

– Вы собираетесь эвакуировать своих людей?

Глаза мужчины печально опустились.

– Нет. Мы будем выполнять задание до конца.

Хаген молчал, водитель свернул на набережную Малекон и проехал к зданию бывшего посольства США, теперь официально занятому швейцарским посольством. Два охранника в швейцарской армейской форме распахнули перед ними высокие металлические ворота.

Внезапно такси, движущееся сразу за лимузином, не дожидаясь сигнала, рвануло следом и проехало в ворота, прежде чем пораженные охранники успели среагировать и закрыть их. Из такси выпрыгнули женщина в милицейской форме и мужчина в лохмотьях. Охранники сразу же пришли в себя и подбежали к незнакомцу, тот встретил их в полубоксерской-полудзюдоистской стойке. Они остановились, расстегивая кобуру от пистолетов. Задержки хватило, чтобы женщина успела открыть заднюю дверь «Линкольна» и забраться внутрь.

– Американцы или швейцарцы? – спросила она.

– Американцы, – ответил Кларк, сраженный отвратительным ароматом, наполнившим салон автомобиля. – Что вам нужно?

Но вместо ответа она начала истерично смеяться.

– Боже мой, выглядит так, словно я спрашиваю насчет сыра – американский или швейцарский!

Шофер наконец оправился от потрясения, выпрыгнул из машины и схватил ее за талию.

– Подождите! – вмешался Хаген, увидев синяки на лице женщины. – Что происходит?

– Я из Америки, – выпалила она, приходя в себя. – Меня зовут Джесси Лебарон. Пожалуйста, помогите мне.

– Господи, – пробормотал агент. – Вы случайно не жена Рэймонда Лебарона?

– Да, именно. – Она повернулась к дикой схватке, разворачивающейся перед посольством. – Остановите их. Там Дирк Питт, директор специальных программ НУПИ.

– Я разберусь, – сказал Кларк.

Когда он успел вмешаться, Питт уже положил одного охранника и боролся со вторым. Кубинский таксист яростно прыгал рядом с ними, размахивая руками и требуя заплатить за проезд. В потасовку влезли еще несколько полицейских в штатском. Они внезапно появились со стороны улицы за воротами и принялись требовать, чтобы Питт и Джесси были переданы им. Не обращая внимания на полицейских, Кларк разнял дерущихся и дал денег таксисту. Затем повел Дирка к «Линкольну».

– Как вы здесь оказались, черт возьми? – спросил Хаген. – Президент думал, что вы либо погибли, либо вас арестовали…

– Не сейчас, – прервал их Кларк. – Нам лучше уйти, пока полицейские не забыли о неприкосновенности посольства и не начали звереть.

Он впопыхах затолкал их в дверь и повел по коридору к американской части здания. Питту показали гостевую комнату, где он мог бы принять душ и побриться. Один из сотрудников посольства, походивший на Дирка размерами, одолжил ему свою одежду. Униформу Джесси выкинули в мусор, и она с облегчением выкупалась, чтобы избавиться, наконец, от отвратительного запаха. Врач швейцарского посольства тщательно обследовал ее, потом обработал порезы и ушибы. Он порекомендовал даме хорошо питаться и несколько часов отдохнуть, прежде чем их допросят служащие американской Секции интересов.

Питта сопроводили в небольшой конференц-зал. Когда он вошел, Хаген и Кларк поднялись со своих мест и официально представились. Предложив ему кресло, они расселись поудобнее вокруг тяжелого соснового стола ручной работы.

– У нас нет времени для долгих разговоров, – без предисловий начал Кларк. – Два дня назад мои начальники из Лэнгли сообщили о том, что вы планируете секретную атаку на Кайо-Санта-Мария. Они доверили мне, в случае если операция провалится, устранять последствия здесь, в Гаване. Я не знал об успехе операции, пока мистер Хаген…

– Айра, – поправил его Хаген.

– …пока Айра не показал мне сверхсекретный документ, раздобытый на разрушенной базе острова. Кроме того, агент передал указания Мартина Брогана и просьбу президента разыскать вас и госпожу Лебарон. Мне было приказано немедленно сообщить им, если вас поймают и арестуют.

– Или убьют, – добавил Питт.

– И в таком случае тоже, – признал Кларк.

– Тогда вы знаете, почему мы с Джесси оторвались от группы и направились к Кубе.

– Да. Она должна передать срочное сообщение президента лично Кастро.

Питт расслабился и откинулся в кресле.

– Прекрасно. Значит, я свое дело сделал. Был бы очень вам признателен, если бы вы организовали мне обратный рейс в Вашингтон через несколько дней, а я пока займусь кое-какими личными делами.

Кларк и Хаген переглянулись, словно не хотели встречаться с Питтом взглядами.

– Простите, если мы помешаем вашим планам, – сказал Кларк. – Но у нас на руках чрезвычайная ситуация, а ваш морской опыт может оказаться полезным.

– Вряд ли я принесу вам пользу. Я полностью измотан.

– Можете уделить нам еще пару минут, чтобы мы объяснили вам, с чем мы имеем дело?

– Я слушаю.

Кларк довольно кивнул:

– Отлично. Айра прибыл сюда прямо из кабинета президента. Так что он сможет объяснить ситуацию лучше, чем я.

Он повернулся к Хагену:

– Вам слово.

Агент снял пальто, вытащил платок из заднего кармана и вытер со лба капельки пота.

– В общем, наше положение таково, Дирк. Вы не возражаете, если я буду называть вас Дирк?

– Что вы, это же мое имя.

Хаген отлично разбирался в людях, и тот, кто сидел сейчас перед ним, ему определенно нравился. Питт не был похож на человека, которого легко можно провести. Наоборот, своим видом он внушал доверие. Хаген выложил все карты на стол, рассказав о русском сценарии убийства братьев Кастро и о намерении русских взять Кубу под контроль. Не вдаваясь в подробности, он вкратце объяснил Питту, каким образом ядерную взрывчатку провезли на остров и когда примерно планируется произвести взрыв.

Когда Хаген закончил, Кларк обрисовал план операции по поиску бомбы. У них не оставалось времени, чтобы переправить на Кубу команду высококвалифицированных саперов, учитывая, что сами кубинцы не позволили бы им и шагу ступить в городе. В их расположении было всего двадцать человек и самые примитивные приборы для обнаружения излучения. На Кларке лежала ужасная ответственность за управление поисками, и он без труда объяснил Питту всю тщетность его усилий. Наконец он остановился.

• – Понимаете меня, Дирк?

– Да… – медленно произнес мужчина. – Понимаю. Спасибо.

– У вас есть вопросы?

– Есть несколько, но одно интересует меня сильнее всего. Что случится со всеми нами, если мы не найдем и не обезвредим бомбу?

– Думаю, вы и так знаете ответ, – сказал Кларк.

– Да, но я хочу услышать его от вас.

Человек из ЦРУ в этот момент напоминал лицом скорбящего на похоронах.

– Мы все умрем, – коротко сказал он.

– Вы поможете нам? – спросил Хаген.

Питт посмотрел на Кларка:

– Сколько осталось времени?

– Грубо говоря, шестнадцать часов.

Он поднялся с кресла и начал расхаживать из стороны в сторону, напрягая интуицию, чтобы отсеять лишнюю информацию. Хаген и Кларк около минуты молча наблюдали за ним, затем Дирк произнес:

– Мне нужна карта портового района.

Один из помощников Кларка в мгновение ока принес карту.

Питт разложил ее на столе и внимательно вгляделся.

– Вы сказали, что не можете предупредить кубинцев? – спросил он, изучая расположение доков в бухте.

– Нет, – ответил Хаген. – В их правительстве сплошь и рядом советские агенты. Если мы попытаемся предупредить их, они не поверят нам и только помешают нашей операции.

– А что Кастро?

– У меня задание пробраться к нему и предупредить, – сказал Хаген.

– Значит, всю вину собираются свалить на Соединенные Штаты.

– Советская пропаганда сделает все для этого.

– Можете дать мне карандаш, пожалуйста?

Выполнив его просьбу, Кларк тихо уселся, наблюдая, как американец рисует круг на карте.

– Я думаю, что корабль с бомбой находится в доке на губе Антарес.

Кларк поднял брови в удивлении:

– С чего вы взяли?

– Это самое очевидное место, отсюда можно причинить наибольший ущерб от взрыва. Губа тянется едва ли не до самого сердца города.

– Логично, – согласился собеседник. – Два подозреваемых корабля вошли в док там. Третий находится по ту сторону залива.

– Можете зачитать список прибывающих судов?

Человек из ЦРУ взглянул на страницу документа о прибытии кораблей.

– Два из них принадлежат торговому флоту Советского Союза. Третий ходит под панамской регистрацией и является собственностью корпорации, которой управляют кубинские изгнанники, оппозиционеры Кастро.

– Последний корабль – фальшивка, сфабрикованная КГБ, – сказал Хаген. – Они будут утверждать, что кубинские изгнанники – рука ЦРУ, чтобы объявить нас виновниками катастрофы. И ни одна страна в мире не поверит в нашу непричастность.

– Звучит убедительно, – сказал Кларк. – Вряд ли они стали бы перевозить бомбу на своих кораблях.

– Да, но тогда зачем бесцельно уничтожать оба других судна и их груз? – спросил Питт.

– Признаю, тут что-то не сходится.

– Как называются корабли и что они везут?

Кларк открыл другую страницу документа и зачитал текст:

– «Озеро Зайсан», советское торговое судно, перевозит военные припасы и оборудование. «Озеро Байкал», нефтяной танкер грузоподъемностью двести тысяч тонн. Липовое кубинское судно называется «Эми Бигелоу», сухогруз, на борту у него двадцать пять тысяч тонн нитрата аммония.

Питт, словно загипнотизированный, уставился в потолок.

– Нефтяной танкер – это тот, который пришвартован на другой стороне залива?

– Да, возле завода по переработке нефти.

– Он уже выгружал что-нибудь?

Кларк покачал головой:

– Возле двух грузовых кораблей не было замечено никакой активности, и танкер тоже не разгружен – он по-прежнему сидит в воде по самую ватерлинию.

Дирк снова сел и холодным, жестким взглядом оглядел собеседников.

– Джентльмены, вас обвели вокруг пальца.

Кларк мрачно посмотрел на него:

– Что вы имеете в виду?

– Вы переоценили талант русских играть на публику и недооценили их хитрость, – сказал Питт. – Ни на одном из этих кораблей нет ядерной бомбы. Для того, что они планируют сделать, она им и не нужна.

Генерал-полковник Виктор Колчак, командующий пятнадцатитысячным советским контингентом, расположенным на кубинской земле, и глава всех военных советников, вышел из-за стола и тепло обнял Великова.

– Генерал, вы не представляете, как я рад видеть вас живым.

– Взаимно, генерал-полковник, – сказал Великов, обнимая его в ответ.

– Присаживайтесь, нам нужно многое обсудить. Кто бы ни стоял за уничтожением нашей островной базы, он заплатит сполна. Президент Антонов уверяет, что он просто так это безобразие не оставит.

– Никто не обрадовался бы этому сильнее меня, – сказал Великов. – Но нам срочно нужно кое-что обсудить.

– Что думаете насчет рюмочки водки?

– Обойдусь без спиртного, – резко ответил генерал. – Операция «Ром и кола» должна начаться завтра в десять тридцать утра. Все готово?

Колчак налил себе небольшую рюмку водки.

– Советские чиновники и наши кубинские друзья незаметно покидают город малыми группами. Большая часть моих военных подразделений уже ушли, якобы для того, чтобы провести массовые маневры в сорока милях отсюда. К рассвету все наши сотрудники, оборудование и важные документы будут без лишнего шума эвакуированы.

– Оставьте кого-нибудь здесь, – вскользь вставил Великов.

Колчак поглядел на него сквозь стекло очков без оправы, словно бабушка, услышавшая от внука плохое слово.

– Кого оставить?

Генерал ответил ему насмешливым взглядом.

– Пятьдесят советских гражданских с женами и семьями и две сотни солдат из ваших подразделений.

– Вы понимаете, о чем говорите?

– Безусловно. Мы не сможем обвинить ЦРУ в смерти сотен тысяч людей, если и сами не понесем потери. Русские должны погибнуть вместе с кубинцами. И только тогда мы пожнем все плоды пропаганды, которая поможет нам как следует расчистить дорогу для нового правительства.

– Я не могу позволить себе просто выбросить на ветер жизни двухсот пятидесяти наших соотечественников.

– Почему-то совесть не стала тревожить вашего отца, когда он обезвреживал немецкие минные поля, посылая на них ничего не подозревающих солдат[22].

– Тогда была война.

– Сменился лишь враг, – равнодушно сказал Великов. – Мы находимся в состоянии войны с Соединенными Штатами с 1945 года. Цена людских жизней – ничто, если нам удастся взять под контроль Западное полушарие. Споры бессмысленны. Вы должны выполнить свой долг.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы КГБ читал мне лекции о моем долге перед Родиной, – беззлобно ответил мужчина.

Генерал пожал плечами:

– Каждый из нас занимается своим делом. Вернемся к операции «Ром и кола». После взрыва ваши войска вернутся в город, окажут медицинскую помощь пострадавшим и проведут спасательные операции. Мои люди проследят, чтобы власть перешла в наши руки. Кроме того, я соберу иностранных журналистов, чтобы весь мир увидел отважных советских солдат, помогающих раненым уцелевшим людям.

– Как военный, я должен сказать, что это гнуснейшая операция. Не могу поверить, что товарищ Антонов согласился на такое.

– У него были для этого веские причины, и я, в частности, не ставлю их под сомнение.

Колчак прислонился к краю стола, поникнув плечами.

– Составлю список тех, кто останется в городе.

– Спасибо, генерал-полковник.

– Остальное подготовлено, полагаю?

Великов кивнул.

– Мы с вами будем сопровождать братьев Кастро на парадную трибуну. У меня с собой будет карманный радиопередатчик, он детонирует взрывчатку на первом корабле. Когда Кастро начнет свою длинную, как всегда, речь, мы непринужденно выйдем к поджидающему нас автомобилю. После трго как мы отъедем на безопасное расстояние – у нас будет около получаса, чтобы отдалиться на пятнадцать миль, – я нажму на кнопку передатчика, и произойдет взрыв.

– А как мы объясним наше чудесное спасение? – язвительно спросил Колчак.

– Сначала нас объявят мертвыми или пропавшими. Спустя какое-то время найдут среди раненых.

– И как мы будем ранены?

– Достаточно сильно, чтобы выглядело убедительно. Рваная форма, немного крови и несколько поддельных ран, скрытых под повязками.

– Как два хулигана, нашкодивших в гримерной театра.

– Не самая подходящая метафора.

Генерал-полковник повернулся, с грустью выглянул в окно штаб-квартиры на оживленные улицы Гаваны и вымученно произнес:

– Не могу поверить, что завтра в это же время весь город превратится в дымящиеся развалины, где будут царить страдание и смерть.

Поздним вечером президент сидел за рабочим столом. Снова все путалось, черное было невозможно отличить от белого. Должность главы правительства требовала постоянно идти на риск. Победы над конгрессом были подпорчены их поправками к законопроектам, его внешнюю политику активно критиковали мировые лидеры, пока от первоначальных предложений не оставалась лишь самая малая часть. Теперь он пытался спасти жизнь человеку, который на протяжении тридцати лет считал США врагом номер один. Он задумался, какую важность для человечества будут иметь эти события лет через двести.

В кабинет вошел Дэн Фосетт с большой чашкой кофе и бутербродами.

– Овальный кабинет никогда не спит, – с наигранной бодростью сказал он. – Ваше любимое блюдо – тунец с беконом.

Он поставил тарелку перед президентом и налил кофе.

– Может, я могу вам чем-нибудь помочь?

– Нет, спасибо, Дэн. Только отредактируй мою речь перед завтрашней пресс-конференцией.

– Мне не терпится увидеть лица журналистов, когда вы объявите о существовании лунной колонии, а затем представите Штейнмеца и его людей. Я посмотрел несколько видеороликов, снятых ими во время проведения лунных экспериментов. Потрясающее зрелище.

Глава государства отложил бутерброд в сторону и задумчиво хлебнул кофе.

– Мир сошел с ума.

Фосетт замер, надкусив бутерброд.

– Простите?

– Только подумай, как это будет нелепо. Я собираюсь оповестить мир о величайшем современном достижении человечества, а в то же время Гавана будет стерта с лица земли.

– Были еще какие-нибудь сообщения от Брогана с тех пор, как Питт и Джесси очутились в Секции интересов США?

– За последний час ничего не было. Он тоже не смыкает глаз в своем кабинете.

– Каким же все-таки чудом им удалось выжить?

– Еще и преодолеть двести миль по вражеской территории. Я и сам ума не приложу.

Зазвонил телефон прямой связи с Лэнгли.

– Да.

– На связи Мартин Броган. Из Гаваны сообщают, что ни на одном корабле до сих пор не было замечено никакого радиоактивного излучения.

– Наши люди пробирались на борт кораблей?

– Никак нет. Суда находятся под хорошей охраной. Наши люди лишь проезжали мимо двух кораблей, стоящих в доках. Еще одно судно, нефтяной танкер, пришвартовано в заливе. Они приближались к нему на небольшой лодке.

– Может быть, бомбу уже успели выгрузить и спрятать в городе?

– За кораблями ведется строгая слежка со времени их прибытия в гавань. Груз еще не выгружали.

– Что, если излучение не проникает сквозь стальной корпус кораблей?

– Специалисты из Лос-Анджелеса уверяют меня, что такое возможно. Проблема в том, что наши люди в Гаване не являются профессиональными специалистами по вопросам радиации. К тому же дело усложняется тем, что у них есть только купленные счетчики Гейгера, которые не настолько чувствительны, чтобы уловить радиоизлучение.

– Почему мы не можем отправить туда квалифицированных специалистов с нужными приборами? – удивился президент.

– Одно дело – отправить на Кубу одного человека с дипломатической миссией и небольшим чемоданчиком, я намекаю на вашего друга Хагена, и совсем другое дело – переправить целую команду с пятьюстами фунтами электронного оборудования. Если бы у нас было больше времени, мы бы смогли что-нибудь придумать. С большой долей вероятности защитные системы Кубы засекут наши попытки тайно высадиться на остров на катерах, лодках или парашютах. Лучше всего было бы пробраться туда на корабле, но нужен как минимум месяц подготовки.

– Звучит так, будто у нас какая-то серьезная неизвестная болезнь и никто не знает, как ее вылечить.

– Получается, что так, господин президент, – сказал Броган. – Все, что мы можем, – сидеть и ждать…

– Ну уж нет, я так не могу. Во имя человечества мы должны что-то сделать. Нельзя позволить всем тем людям умереть. – Он сокрушенно замолчал. – Боже, не могу поверить, что русские и вправду взорвут в городе ядерную бомбу. Разве Антонов не понимает, что еще глубже погружает нас в трясину, из которой не выбраться?

– Поверьте, господин президент, наши специалисты смоделировали на компьютерах все возможные варианты. Выхода нет. Мы ничего не добьемся, если по радио попросим кубинцев эвакуироваться из города. Они проигнорируют любое наше предупреждение.

– Есть надежда, что Айра Хаген успеет встретиться с Кастро.

– Вы действительно думаете, что Фидель примет слова агента всерьез? Слабо верится. Он подумает, что это какой-то заговор, чтобы подорвать его авторитет. Прошу прощения, но мы должны подумать в первую очередь о себе и о том, как нам выйти из данной ситуации, потому что саму катастрофу уже никак не предотвратить.

Президент не стал слушать дальше. Его лицо выражало мрачное отчаяние. «В то время как мы создаем на Луне свою колонию, подумал он, – все жители мира по-прежнему продолжают убивать друг друга по глупейшим причинам».

– Завтра утром, перед тем как объявить о лунной колонии, я соберу совещание, – сказал глава государства упавшим голосом. – Мы должны разработать план, чтобы защититься от советских и кубинских обвинений и исправить наше положение, насколько возможно.

Покинуть посольство Швейцарии оказалось делом нехитрым. Двадцать лет назад под посольством был вырыт тоннель. Он проходил на глубине более ста футов под городскими улицами, гораздо ниже всех канализационных систем, где могли рыскать кубинские патрульные в поисках Дирка. Стены тоннеля были гидроизолированными, но все равно что-то просачивалось, так что беззвучные насосы постоянно откачивали воду.

Кларк вместе с Питтом спустился в тоннель по длинной лестнице, затем провел его через проход под двумя городскими кварталами, заканчивавшийся колодцем с вертикальной лестницей. Поднявшись наверх, они оказались в примерочной женского магазина одежды.

Магазин закрылся шесть часов назад, и рольставни на окнах были опущены, надежно скрывая помещение магазина от чужих взглядов. В кладовой сидели трое уставших и изможденных мужчин, которые никак не показали, что знакомы с Кларком.

– Ни к чему называть настоящие имена, – сказал человек из ЦРУ. – Это Мэнни, Мо и Джек.

Мэнни, огромный негр с глубокими морщинами на лице, одетый в старую и выцветшую зеленую футболку и штаны цвета хаки, зажег сигарету и посмотрел на Питта уставшим отрешенным взглядом. Он был похож на того, кто пережил самые страшные тяготы жизни и никогда не тешил себя иллюзиями.

Мо сквозь очки всматривался в русский разговорник. Он походил на ученого – отрешенное выражение лица, непослушные волосы, аккуратная стриженая бородка. Мужчина молча кивнул и чуть улыбнулся.

Джек был типичным латиноамериканцем из фильмов 1930‑х годов – блестящие карие глаза, крепкое телосложение, блестящие белые зубы, пышные усы. Для полноты картины ему не хватало лишь барабана бонго. Он был единственным, кто поздоровался вслух:

– Привет, Томас. Пришел приободрить бойцов?

– Джентльмены, это… м-м-м… Сэм. У него есть новые идеи насчет поисков.

– И ради этого ты вытащил нас из доков? – возмутился Мэнни. – У нас и так мало времени, чтобы тратить его на всякие бредовые теории.

– Ты все так же близок к находке бомбы, как и двадцать четыре часа назад, – терпеливо сказал Кларк. – Так что лучше послушай, что он скажет.

– Да пошел ты! – ответил негр. – Как только мы нашли способ пробраться на борт одного из торговых кораблей, ты останавливаешь нас.

– Можете обыскать хоть каждый дюйм этих судов, полуторатонную ядерную бомбу вы там не найдете, – сказал Питт.

Мэнни повернулся к нему, оглядывая с головы до ног, словно лайнбекер[23], оценивающий лайнбекера другой команды.

– Ладно, умник, и где же спрятана наша бомба?

– Три бомбы, – поправил его Дирк. – И ни одна из них не ядерная.

В комнате повисла тишина. Все, кроме Кларка, с недоверием смотрели на него.

Питт вытащил из-под рубашки карту и развернул ее. Он позаимствовал у манекена несколько булавок и приколол ими карту к стене. Кажущееся равнодушие агентов ЦРУ его не смущало. Он знал, что на самом деле они наблюдательны, осторожны и рассудительны. Он не сомневался в их навыках и в том, что в них есть упорство людей, не принимающих поражения.

– «Эми Бигелоу» – первое звено в цепи уничтожения. Ее груз – двадцать пять тысяч тонн нитрата аммония…

– Это просто азотное удобрение, – перебил Мэнни.

– …которое также является химическим веществом с высокой летучестью, – продолжил американец. – Если такое количество нитрата аммония взорвется, сила взрыва будет намного больше, чем у тех бомб, что упали на Хиросиму и Нагасаки. Их сбрасывали с воздуха, и большая часть разрушительной силы рассеялась в атмосфере. Когда «Эми Бигелоу» взорвется на уровне земли, взрывная волна пронесется по Гаване ураганом кипящей лавы. «Озеро Зайсан», в декларации которого указано, что корабль везет военные припасы, скорее всего, забит боеприпасами по самую ватерлинию. Когда ударная волна от взрыва на «Эми Бигелоу» зацепит корабль, боеприпасы сдетонируют и сыграют свою роль в разрушительном кошмаре. Далее, вдобавок к всеобщей разрухе, воспламенится нефть на корабле «Озеро Байкал». А если огонь перекинется на резервуары с горючим, нефтеперерабатывающие и химические заводы и фабрики с любыми летучими веществами, то пожар может бушевать несколько дней.

По лицам агентов невозможно было понять их реакцию на рассказ Питта. Но на самом деле они были ошеломлены немыслимым ужасом преисподней, ждущей их, если все это окажется правдой.

Мо посмотрел на Кларка:

– А с ним не поспоришь.

– Согласен. В Лэнгли неправильно расшифровали намерение Советского Союза. Можно достигнуть того же самого результата, и не прибегая к ядерному террору.

Мэнни встал и сжал плечи Питта громадными каменными руками:

– Парень, я тебя недооценил. Ты действительно разбираешься в этом дерьме.

Джек впервые открыл рот:

– Невозможно успеть разгрузить корабли до начала завтрашнего праздника.

– Но их можно переместить, – подсказал Дирк.

Негр на мгновение задумался.

– Торговые суда мы успеем убрать из гавани, но я уверен, что у нас не получится даже сдвинуть танкер с места. Даже если бы у нас был буксир, нам бы удалось лишь развернуть танкер к каналу.

– Каждая лишняя миля между кораблями и гаванью может спасти сотни тысяч жизней, – сказал Питт.

– И даст нам дополнительное время, чтобы найти подрывника, – добавил Мо.

– Будет намного лучше, если мы найдем его до того, как оттащим корабли в открытое море.

– Но если нет, – мрачно пробормотал Мэнни, – то мы все идем на самоубийство.

– В таком случае твоей жене не придется тратить деньги на похороны, – саркастически улыбнулся Джек. – Потому что хоронить будет нечего.

Мо с сомнением поглядел на остальных:

– У нас не хватает людей.

– Сколько корабельных механиков вы можете подключить? – спросил Питт.

Мо окинул комнату взглядом.

– Мэнни когда-то был старшим механиком.

Он обратился к нему:

– Кого ты еще можешь назвать?

– Энрико мог бы совладать с машинным отделением. И Гектор, когда трезвый.

– Уже трое, – сказал Питт. – Что с матросами?

– Пятнадцать человек, не считая Мо и Джека. С ними семнадцать, – ответил Кларк.

– Всего двадцать, и я двадцать первый, – подытожил Дирк. – Лоцманы есть?

– Все эти ублюдки под колпаком у Кастро, – фыркнул Мэнни. – Придется управлять кораблями своими силами.

– Постойте-ка минутку, – вмешался Мо. – Даже если мы пройдем через охранников, присматривающих за доками, нам нужно думать, что делать с экипажем кораблей.

Питт повернулся к Кларку:

– Если ваши люди устранят охранников, я беру на себя экипаж.

– Я лично поведу нашу боевую группу, – ответил Кларк. – Но мне просто интересно, как вы собираетесь выполнить свою часть плана.

– Уже все сделано, – широко улыбнулся Питт. – Корабли пусты. Могу поспорить, что экипаж незаметно эвакуировался в безопасное место, где их не зацепит взрыв.

– Думаю, Советы постарались бы сохранить жизни своих людей, – сказал Мо. – Но я уверен, что на иностранный экипаж «Эми Бигелоу» им наплевать.

– Конечно, но, с другой стороны, они не стали бы рисковать. Вдруг какой-нибудь любопытный член экипажа наткнется на детонирующее устройство.

Джек ненадолго задумался, потом сказал:

– Оказывается, все просто, как дважды два. Парень отлично соображает.

Теперь Мэнни смотрел на Питта с уважением:

– Ты из нашего агентства?

– Нет, я работаю в НУПИ.

– Вот дела, меня обставил любитель, – вздохнул негр. – Кажется, пора на пенсию.

– Как ты считаешь, сколько человек стоит на охране кораблей? – спросил Кларк.

Мэнни вынул из кармана грязный платок и, прежде чем ответить, громко высморкался.

– Возле «Бигелоу» крутится около десятка человек. Столько же возле «Зайсана». Рядом с нефтяным танкером пришвартован небольшой патрульный катер. Думаю, на нем может быть не более шести-семи.

Кларк начал расхаживать по комнате из стороны в сторону.

– Тогда поступим так. Собирайте людей. Моя команда устранит охранников и будет прикрывать операцию. Мэнни, ты с парнями уводишь «Эми Бигелоу». Мо, на тебе «Озеро Зайсан». Джек, буксир – это по твоей части. Главное, чтобы никто не поднял тревогу во время операции. Осталось шесть часов до захода солнца. Не будем терять ни минуты. – Он остановился и осмотрелся. – Вопросы есть?

Мо поднял руку:

– После того как мы переместим корабли в открытое море, что делать дальше?

– Найди на корабле моторный катер, прыгай в него и, пока не рвануло, убирайся оттуда так быстро и далеко, как только сможешь.

Все молчали. Каждый понимал, что шансы выжить практически равны нулю.

– Я хотел бы пойти с Мэнни, – сказал Питт. – Я неплохо справляюсь со штурвалом.

Негр поднялся на ноги и так хлопнул Дирка по спине, что у того на секунду сбилось дыхание.

– Мне бы у тебя учиться и учиться.

Питт серьезно взглянул на него:

– Будем надеяться, что мы проживем достаточно, чтобы ты преуспел в этом.

«Эми Бигелоу» была пришвартована у длинного причала, недавно построенного советскими инженерами. В нескольких сотнях ярдов от нее, по другую сторону канала, виднелся кремовый корпус темного и пустынного корабля «Озеро Зайсан». Огни города блестели на черной воде гавани. С гор спустились облака, прошли над городом и уползли в море.

С бульвара Десампарадос свернул русский автомобиль, сопровождаемый двумя тяжелыми военными грузовиками. Конвой медленно проехал по территории порта и остановился возле трапа «Эми Бигелоу». Из караульной будки показался часовой и осторожно подошел к машине.

– У вас есть разрешение на въезд? – спросил он.

Кларк, одетый в униформу кубинского полковника, высокомерно посмотрел на часового.

– Позови начальника караула, – резко приказал он. – И впредь говори «сэр», когда обращаешься к офицеру.

Увидев знак отличия на военной форме Кларка под желтоватым натриевым фонарем набережной, часовой выпрямился по стойке «смирно» и отдал честь:

– Так точно, сэр. Я позвоню ему.

Он прибежал назад в караульную и схватил рацию. Кларк беспокойно заерзал на сиденье. Важно было, чтобы хитрость сработала, иначе весь план мог полететь в тартарары. Если начнется перестрелка, сигнал тревоги поднимет на ноги все военные гарнизоны города. Кроме того, русские могли бы почувствовать, что их загнали в угол, и произвести взрыв раньше намеченного.

Из двери соседнего склада вышел капитан, на мгновение остановился, чтобы рассмотреть машины, затем подошел к первому автомобилю со стороны пассажирского сиденья и обратился к Кларку:

– Капитан Роберто Аррас, – представился он, отдавая честь. – Чем могу помочь, сэр?

– Полковник Эрнесто Перес, – ответил Кларк. – Мне приказано сменить вас и ваших людей на посту.

Аррас выглядел озадаченным.

– У меня приказ охранять корабли до завтрашнего полудня.

– Обстоятельства изменились, – отрезал Кларк. – Собирайте ваших солдат и возвращайтесь в казармы.

– Если вы не возражаете, полковник, я должен позвонить моему командиру и услышать от него подтверждение.

– А он, в свою очередь, должен будет позвонить генералу Мелене, а тот уже спит. – Фальшивый полковник холодно уставился на него, прищурив глаза. – Доклад о вашем неповиновении вряд ли поможет вам получить звание майора.

– Да будет вам, сэр, я же не отказываюсь повиноваться старшим по званию.

– Тогда советую вам не забывать, что и я тоже старше вас по званию.

– Так точно, полковник. Я… я не забываю. – Он отступил. – Сейчас соберу солдат.

– Выполняйте.

Спустя десять минут двадцать четыре солдата Арраса выстроились в линию и приготовились к отъезду. Кубинцы охотно выполняли смену караула. Каждый из них обрадовался такой новости и с нетерпением ждал возвращения в казармы для ночного сна. Казалось, что капитан не обратил внимания на то, что люди полковника старались держаться в тени грузовиков.

– Это все ваши солдаты? – спросил Кларк.

– Да, сэр. Я пересчитывал.

– А те, которые стоят возле следующего корабля?

– Прошу прощения, полковник. Я оставил часовых на трапе, пока ваши солдаты не займут позиции. Когда будем уезжать, мы их подберем.

– Хорошо, капитан. Задний грузовик пуст. Приказывайте солдатам забираться в него. Сами берите мою машину. Позже я пришлю в ваш штаб помощника, он заберет ее.

– Спасибо за услугу, сэр.

Во время разговора Кларк не убирал руку с крошечного пистолета 25‑го калибра с глушителем, засунутого в карман брюк, но вытаскивать его не пришлось. Кубинцы уже перелезали через борт грузовика под руководством сержанта. Фальшивый полковник уступил сиденье Аррасу и непринужденно зашагал к грузовику, где сидели Питт и кубинские моряки.

Автомобили развернулись и уехали, но вдруг на территорию порта мимо них свернула еще одна военная машина с русским офицером. Он высунулся из окна заднего сиденья и подозрительно нахмурился:

– Что здесь происходит?

Кларк медленно подошел к машине и обогнул ее спереди, убедившись, что внутри находятся только офицер и его водитель.

– Смена караула.

– Я не слышал о таком приказе.

– Приказ отдавал лично генерал Великов, – сказал мужчина, останавливаясь в двух футах от задней двери. Теперь он видел, что русский тоже был полковником.

– Я только что прибыл из штаба генерала для проверки несения службы. Он мне ничего не говорил о смене караула. – Полковник потянулся к ручке двери, намереваясь выйти из машины. – Здесь какая-то ошибка.

– Нет никакой ошибки, – сказал Кларк.

Он прижал дверь коленом и внезапно выстрелил полковнику между глаз. Затем хладнокровно выпустил две пули в затылок водителю.

Несколько минут спустя машина подкатилась к спуску между причалами и исчезла в черной воде.

Мэнни пошел впереди, ведя за собой Питта и четверых кубинских моряков торгового флота. Пробежав по трапу на верхнюю палубу «Эми Бигелоу», они разделились. Дирк поднялся по лестнице на среднюю палубу, остальные направились вниз по трапу в машинное отделение. В рулевой рубке было темно, и Питт не стал включать свет. За следующие полчаса он ознакомился с электронным оборудованием управления кораблем и системой связи, подсвечивая себе фонариком и запоминая расположение всех рычагов и переключателей.

Он поднял трубку корабельного телефона и позвонил в машинное отделение. Прошла целая минута, прежде чем Мэнни ответил:

– Что тебе надо, черт возьми?

– Просто проверяю, – сказал Питт. – Я готов, жду вас.

– Тебе придется долго ждать, мистер.

Прежде чем собеседник ответил ему, в рубку вошел Кларк.

– Ты говоришь с Мэнни? – спросил он. – Скажи, пусть немедленно поднимается сюда.

Питт передал ему неожиданную команду Кларка и тут же был послан по известному адресу, затем связь прекратилась.

Через минуту негр, пропахший потом и маслом, ворвался в дверь рубки.

– Говори быстрее, – бросил он Кларку. – У меня проблема.

– У Мо кое-что похуже.

– Я уже знаю. Не может запустить двигатели.

– Твои хоть запускаются?

– А с чего бы им не запускаться?

– Советский экипаж кувалдами отбил все вентили на «Озере Зайсан», – напряженно сказал Кларк. – Мо говорит, что на ремонт уйдет не меньше двух недель.

– Придется Джеку отбуксировать в море и его, – решительно сказал Питт.

Мэнни плюнул через двери рубки.

– Тогда он точно не успеет оттащить танкер. Русские не слепые. Они просекут наш план, как только взойдет солнце.

Кларк медленно кивнул в знак согласия.

– Боюсь, что он прав.

– Что ты предлагаешь? – спросил Питт у напарника.

– Если бы на этой посудине были дизельные двигатели, я бы запустил их за два часа. Но вместо этого у нее паровые турбины.

– Сколько времени тебе понадобится?

Мэнни опустил взгляд в пол палубы, проворачивая в уме длинные и сложные подсчеты.

– Мы начинаем работу с мертвой точки. Для начала запустим аварийный дизельный генератор и разожжем горелки в котлах, чтобы подогреть топливо. Нужно очистить трубопроводы от конденсата, разжечь котлы и запустить вспомогательный двигатель. Затем придется подождать, пока давление пара станет достаточно сильным, чтобы можно было включить турбины. Это займет в лучшем случае четыре часа… если все будет в порядке.

– Четыре часа? – ошеломленно переспросил Кларк.

– Тогда мы не успеем убрать «Эми Бигелоу» из Гавани до рассвета, – сказал Питт.

– Все безнадежно, – с усталой уверенностью в голосе сказал начальник Секции интересов США.

– Нет, не безнадежно, – твердо сказал Дирк. – Если мы вытащим из гавани хотя бы один корабль, жертв будет на треть меньше.

– И мы все погибнем, – добавил Кларк. – Нам оттуда не выбраться. Два часа назад я расценивал наши шансы выжить как пятьдесят на пятьдесят. Но теперь, когда твой старый знакомый Великов заметит пар от одного из этих кораблей, уходящий за горизонт, я так не думаю. И не будем забывать, что на дне залива отдыхает советский полковник, рано или поздно его хватятся, и весь полк придет сюда его искать.

– И еще тот начальник караула, – сказал Мэнни. – Он быстро поумнеет, когда получит втык за самовольный уход с поста без надлежащего приказа.

Снаружи понемногу усиливался гул тяжелых дизельных двигателей, затем послышались три приглушенных сигнала судового колокола.

Питт выглянул в окно ходового мостика.

– Приближается Джек на буксире.

Он развернулся и посмотрел на огни города. Они напомнили ему огромную шкатулку с драгоценностями. Дирк задумался о детях, которые отправились в кровати, с нетерпением ожидая завтрашнего праздника. Он думал о том, сколько из них могут больше не проснуться.

– Надежда все еще есть, – наконец сказал он. Затем кратко изложил свои мысли о том, как сделать разрушения минимальными и спасти большую часть Гаваны. Закончив, Дирк перевел взгляд с негра на Кларка. – Ну, как по-вашему, это осуществимо?

– Осуществимо? – оцепенел начальник. – Чтобы я с тремя парнями сдерживал половину кубинской армии в течение трех часов? Это все равно что подписать себе смертный приговор.

– Мэнни?

Негр не сводил глаз с Питта, пытаясь разглядеть что-нибудь на его обветренном лице, едва различимом в свете тусклых фонарей пристани. Зачем американец рискует жизнью ради людей, готовых пристрелить его без предупреждения? Он знал, что никогда не найдет ответ на этот вопрос в темной рулевой рубке «Эми Бигелоу», поэтому просто пожал плечами, заканчивая разговор.

– Мы теряем время, – сказал он, затем развернулся и направился обратно в машинное отделение судна.

У главных ворот охотничьего домика Кастро на холмах к юго-востоку от города остановился длинный черный лимузин. На переднем бампере развевались два флага: один Советского Союза, а другой свидетельствовал о том, что в машине находится военный офицер высшего ранга.

Дом для посетителей за окруженным забором поместьем являлся штаб-квартирой для элитных телохранителей Кастро. К машине медленно подошел мужчина в шитой на заказ униформе без знаков отличия. Он посмотрел на затемненный силуэт массивного советского офицера, сидевшего на заднем сиденье, и проверил документы, протянутые в окно.

– Генерал-полковник Колчак, вам не обязательно представляться мне. – Плавным движением руки он отдал честь. – Хуан Фернандес, начальник службы безопасности Фиделя.

– Вы когда-нибудь спите?

– Я сова, – сказал Фернандес. – Что вас привело сюда в такой час?

– Непредвиденные обстоятельства.

Мужчина подождал дальнейших объяснений, но их не последовало. Он почувствовал неловкость. Хуан понимал, что советского военного высшего ранга может поднять на ноги в три тридцать утра лишь действительно критическая ситуация. Поэтому не знал, как ему поступить.

– Мне очень жаль, сэр, но Фидель отдал строгий приказ никому не беспокоить его.

– Я уважаю пожелания президента Кастро. Тем не менее я должен поговорить с Раулем. Пожалуйста, передайте ему, что я прибыл сюда в срочном порядке, чтобы поговорить с ним лицом к лицу.

Фернандес на мгновение обдумал его слова и затем кивнул:

– Я позвоню его помощнику и передам, что вы ждете.

– Спасибо.

Начальник службы безопасности махнул рукой человеку в доме для посетителей, и ворота автоматически открылись. Лимузин проехал около двух миль по извилистой дорожке между холмов. Наконец автомобиль подъехал к большой вилле, отделанной в испанском стиле, возвышающейся над темными холмами, усеянными далекими огоньками.

Водитель вышел из машины и подошел к двери заднего сиденья. Под ногами хрустел гравий. Не открывая двери, он простоял рядом с машиной около пяти минут, непринужденно разглядывая охранников, патрулирующих территорию. Наконец начальник штаба Рауля Кастро вышел из дома, зевая во весь рот.

– Генерал-полковник, какая приятная неожиданность, – без особого энтузиазма произнес он. – Пожалуйста, входите. Рауль подойдет к вам.

Советский офицер молча вытащил свое грузное тело из машины и прошел вслед за помощником по широкой террасе в вестибюль домика. Он вытер лицо платком и высморкался. Водитель шел за ними, отставая на несколько шагов. Помощник Кастро отошел в сторону и указал рукой в сторону зала трофеев:

– Располагайтесь поудобнее. Я принесу кофе.

Оставшись в одиночестве, двое мужчин молча стояли спиной к открытой двери и разглядывали кабаньи головы на стенах и десятки чучел разных птиц, расставленных по всей комнате.

Вскоре в зал вошел Рауль Кастро в пижаме и богато украшенном шелковом халате. Когда гости повернулись к нему, он замер на полпути, от неожиданности и удивления сдвинув брови.

– Кто вы такие, черт побери?

– Меня зовут Айра Хаген, и я пришел передать вам важнейшее сообщение от президента Соединенных Штатов.

Агент замолк и кивнул водителю, тот снял фуражку, и длинные волосы рассыпались по плечам.

– Прошу разрешения представить вам госпожу Джесси Лебарон. Она пережила суровые испытания, чтобы доставить вам личный ответ президента по предложению вашего брата касательно американско-кубинского договора о дружбе.

На мгновение в комнате повисла такая мертвая тишина, что Хаген мог расслышать тиканье старинных напольных часов у дальней стены. Рауль перевел темные глаза с Хагена на Джесси и принялся внимательно разглядывать ее.

– Джесси Лебарон мертва, – потрясенно сказал он тихим голосом.

– Я выжила после крушения дирижабля и пыток генерала Петра Великова. – Ее голос звучал спокойно и твердо. – У нас с собой есть задокументированное доказательство того, что он намерен убить вас и Фиделя завтра утром во время празднования Дня знаний.

Прямота ее слов и уверенный тон произвели на Рауля впечатление.

Кастро немного призадумался, затем кивнул:

– Я разбужу брата, чтобы он выслушал вас.

Великов наблюдал, как картотеку из его кабинета заталкивают на ручную тележку и спускают вниз на лифте в огнестойкий подвал советского посольства. В захламленную комнату вошел второй по старшинству после Великова офицер КГБ, сбросил с кресла стопку документов и уселся.

– Жалко будет сжигать все бумаги, – устало сказал он.

– Потом из пепла восстанет новое здание, лучше прежнего, – хитро улыбаясь, сказал Великов. – Это будет великодушным подарком от кубинского правительства.

Зазвонил телефон, и генерал незамедлительно ответил:

– Что там?

Из трубки донесся голос секретаря:

– Майор Борщев хочет поговорить с вами.

– Соедините.

– Генерал?

– Да, Борщев, в чем дело?

– Капитан береговой охраны самовольно оставил свой пост и вместе с солдатами вернулся на базу за пределами города.

– Они что, оставили корабли без охраны?

– Ну… не совсем.

– Так они покинули пост или нет?

– Он утверждает, что ему было приказано передать охрану постов другому подразделению под командованием полковника Эрнесто Переса.

– Я не отдавал такого приказа.

– Я в курсе, генерал. Если бы вы отдали такой приказ, я бы, безусловно, об этом знал.

– Кто такой Перес и из какой он воинской части?

– Мои сотрудники пробили его по всем базам данных кубинских военных. Такого офицера не существует.

– Я лично послал полковника Микояна проверить посты возле кораблей. Свяжитесь с ним и спросите, что за безобразие там происходит.

– Я уже полчаса как пытаюсь связаться с ним, – сказал майор. – Он не отвечает.

Зазвонил телефонный аппарат другой линии, и Великов поставил Борщева на удержание.

– Кто на линии? – рявкнул он.

– Хуан Фернандес. Хочу сообщить, что генерал-полковник Колчак только что прибыл на встречу с Раулем Кастро.

– Не может быть!

– Я лично пропустил его через ворота.

Новый поворот событий еще сильнее ошеломил Великова. Его лицо перекосилось от гнева, дыхание стало вырываться с громким шипением. За последние тридцать шесть часов ему удалось поспать всего часа четыре, поэтому мозг начало заволакивать туманом.

– Вы еще здесь, генерал? – тревожно прервал тишину Фернандес.

– Да, да. Слушайте меня. Пойдите к дому и выясните, что делают Кастро и Колчак. Подслушайте их разговор и через два часа доложите мне.

Не дожидаясь ответа, он переключился на другую линию:

– Майор Борщев, поднимайте подразделение и отправляйтесь к докам. Лично поведите солдат. Проверьте, что это за Перес и кто его люди, затем доложите мне, как только что-то выяснится.

Затем Великов позвонил секретарше:

– Соедините меня со штабом генерал-полковника Колчака.

Его заместитель, выпрямившись в кресле, с любопытством наблюдал за ним. Он никогда не видел, чтобы генерал так нервничал.

– Что-то не так?

– Пока не знаю, – пробормотал мужчина.

Вдруг из трубки послышался знакомый голос Колчака:

– Как идут дела у ГРУ и КГБ?

Звонящий остолбенел на несколько мгновений, затем спросил:

– Где вы?

– Где я? – переспросил генерал-полковник. – В своем штабе. Как и вы, перебираю секретные документы и перемещаю оборудование. А вы думали, где я?

– Мне только что доложили, что вы приехали к охотничьему поместью Кастро на встречу с Раулем.

– К сожалению, я еще не научился присутствовать в двух местах одновременно, – невозмутимо сказал Колчак. – По-моему, вашим агентам начинают чудиться призраки.

– Самое странное, что сообщение пришло из надежного источника.

– Операции «Ром и кола» что-нибудь угрожает?

– Нет, все идет по плану.

– Отлично. Значит, полагаю, все пройдет гладко.

– Да, – старательно подавляя внезапный приступ страха и неуверенности, солгал Великов. – Ситуация под контролем.

Буксир «Писто» назывался так в честь испанского блюда из тушеного красного перца, цукини и помидоров. Красные полосы ржавчины на обшивке бортов и зеленоватые наплывы медянки на давно не чищенных латунных деталях делали название особенно уместным. Тем не менее, несмотря на запущенный внешний вид судна, большой дизельный двигатель мощностью в три тысячи лошадиных сил, вибрирующий внутри, был чистым и блестящим, как отполированная бронзовая скульптура.

Вцепившись руками в большое рулевое колесо из тикового дерева, Джек всматривался в гигантский корпус корабля, маячившего в темноте за запотевшим окном. Корабль казался таким же зловещим и мрачным, как и два других груженных смертью судна, пришвартованные в доках. Ходовые огни были выключены, и только патрульный катер, огибавший корпус танкера длиной тысяча сто футов и его стошестидесятифутовый нос, предупреждал остальные суда, чтобы держались отсюда подальше.

Капитан остановил «Писто» рядом с танкером «Озеро Байкал» и осторожно приблизился к тросу кормового якоря. На патрульном катере сразу же заметили странные маневры и подплыли к буксиру. Трое мужчин спрыгнули с мостика и подбежали к установленному на носу катера пулемету. Джек позвонил в машинное отделение, чтобы передать команду «Стоп машина!», что на самом деле было сделано напоказ, потому что волна под носом буксира уже превратилась в мелкую рябь.

Молодой лейтенант с бородкой высунулся из рулевой рубки патрульного катера и произнес в громкоговоритель:

– Вы находитесь в зоне с ограниченным доступом. Вам запрещено здесь находиться. Немедленно убирайтесь!

Джек сложил руки рупором и прокричал:

– У меня сели генераторы, а дизель сдох. Можете отбуксировать меня?

Мужчина раздраженно покачал головой:

– Это военное судно. Мы не можем вас отбуксировать.

– Могу я подняться к вам на борт и позвонить своему начальнику? Он пришлет буксир.

– А что не так с аварийным источником питания?

– Он не работает, – беспомощно пожал плечами Джек. – Его уже никак не отремонтировать. Я жду своей очереди.

Два судна сошлись так близко, что почти соприкасались бортами. Лейтенант отложил громкоговоритель и сиплым голосом ответил:

– Я не могу вам этого позволить.

– Тогда мне придется простоять здесь до утра, – раздраженно ответил Джек.

Собеседник сердито махнул рукой и сдался:

– Ладно, поднимайтесь на борт и звоните.

Джек спустился по лестнице на палубу и перепрыгнул через четырехфутовый зазор между суднами. С ленивым безразличием осмотревшись по сторонам, он отметил про себя трех расслабленных матросов у пулемета, покуривающего сигарету помощника возле руля катера и уставшего лейтенанта. Он знал, что на катере должен быть еще один матрос – судовой механик.

Лейтенант подошел к нему:

– Поторопитесь. Вы мешаете военной операции.

– Простите, – мягко сказал Джек, – но я же не виноват в проблеме с судном.

Он подался вперед, будто хотел пожать руку лейтенанту, и внезапно выпустил в его сердце две пули из бесшумного пистолета. Затем спокойно расстрелял рулевого.

Трое матросов возле пулемета судорожно изогнулись и упали на палубу, пронзенные стрелами, выпущенными экипажем Джека из арбалета, а инженер даже не успел почувствовать боль от пули, впившейся ему в голову. Он упал на дизельный двигатель катера, безжизненно раскинув руки, сжав в них тряпку и гаечный ключ.

Джек вместе со своими людьми оттащил тела вниз и спешно вытащил все пробки из спускных отверстий и забортные клапаны. Затем они вернулись на буксир, не обращая внимания на тонущий патрульный катер, который ушел в темноту вместе с приливом.

Трапа на танкере не оказалось, поэтому пришлось перебросить через перила пару шлюпочных якорей. Джек и двое его матросов вскарабкались через борт и затем достали переносной ацетиленовый генератор и сварочный резак.

Спустя сорок пять минут якорные цепи были перерезаны, и маленький «Писто», словно муравей, пытающийся сдвинуть слона, уткнул тяжелый тросовый кранец в огромную корму «Озера Байкал». Дюйм за дюймом, на первый взгляд почти незаметно, затем ярд за ярдом буксир начал выталкивать танкер к середине залива, подальше от нефтеперерабатывающего завода.

Питт смотрел на лениво отдаляющийся силуэт танкера «Озеро Байкал» через ночной бинокль. К счастью, отлив сыграл им на руку, унося гигантское судно подальше от сердца города.

Он перерыл все трюмы в поисках чего-нибудь похожего на детонирующее устройство, но удалось найти лишь дыхательный аппарат. В итоге мужчина сделал вывод, что детонатор должен находиться где-то под мешками нитрата аммония в одном из средних грузовых трюмов. Спустя почти два часа он поднялся на верхнюю палубу и облегченно вдохнул прохладный морской ветерок.

Когда на его часах было 4.30, «Писто» повернул назад к докам. Буксир подплыл прямо к судну с боеприпасами. Джек подошел к нему задним ходом, чтобы люди Мо схватились за буксировочный трос, закрепленный на большом брашпиле на корме буксира, и наскоро обмотали им кнехты корабля «Озеро Зайсан». Моряки отдали швартовые, но как только «Писто» приготовился буксировать корабль, на пристань с ревом выехал военный конвой из четырех грузовиков.

Питт бросился вниз по трапу и сломя голову побежал к докам. Остановившись напротив кормы, он спрятался за подъемным краном. Затем сорвал толстый, пропитанный маслом трос со швартовной тумбы и сбросил в воду. Времени, чтобы отдать концы, уже не оставалось. Из грузовиков повыпрыгивали вооруженные до зубов солдаты и принялись разбиваться на группы. Дирк помчался по трапу назад и запустил электрическую лебедку, с ее помощью они втащили трап на палубу, чтобы предотвратить нападение с пристани.

Питт схватил трубку и позвонил в машинное отделение.

– Мэнни, они здесь, – коротко сказал он.

– Воздух уже разрежен, и я достаточно растопил котел, чтобы сдвинуть корабль с места.

– Отличная работа, дружище. Ты смог сделать это на полтора часа раньше, чем мы думали.

– Тогда самое время сваливать отсюда.

Питт подскочил к машинному телеграфу и переключил рукоятку в положение «Приготовить машину». Потом развернул штурвал, чтобы корма отошла от пристани, и затем переключил рукоятку в положение «Самый малый назад».

Мэнни переключил режим, и Дирк почувствовал тихую вибрацию двигателя под ногами.

Внезапно Кларк с тревогой начал осознавать, что вражеские солдаты значительно превосходили числом его маленькую группку людей и теперь любой путь к побегу оказался отрезан. Кроме того, он стал понимать, что им придется иметь дело не против обычных кубинских солдат, а против элитных военных подразделений советской пехоты. В лучшем случае им удастся выиграть всего несколько минут, но и этого времени может хватить, чтобы корабли успели уйти подальше от доков.

Он пошарил рукой в холщовой сумке за поясом и достал гранату. Выступив из тени, он зашвырнул ее в грузовик, стоявший позади других. Прозвучал глухой взрыв, затем полыхнула яркая вспышка пламени от разорвавшегося топливного бака. Грузовик словно разорвался изнутри, и солдаты разлетелись по доку, как горящие кегли.

Начальник Секции интересов США пробежал мимо ошеломленных и испуганных русских, перепрыгивая через кричащих раненых, которые катались по земле, отчаянно пытаясь потушить огонь, пожирающий одежды. Через мгновение прогремели взрывы после еще трех точных бросков в остальные грузовики, эхом отражаясь по всему заливу.

Над крышами складов взвились новые языки пламени и клубы дыма. Пехотинцы, не задумываясь, бросали автомобили и старались спастись из этого ада. Но некоторые все же решались ответить и начали стрелять в темноту во все, что им смутно напоминало человеческий силуэт. Звуки канонады смешивались со звоном бьющегося стекла на окнах складов.

Маленькая группка Кларка из шести бойцов не спешила открывать огонь. Пули, выпущенные в их сторону, прошли высоко над головами. Пока они выжидали, Кларк смешался с беснующимися солдатами, которые совершенно не ожидали увидеть человека в униформе кубинского офицера, и начал на чистом русском материть всех вокруг и призывать пехотинцев оцепить причал.

– Строиться! Строиться! – разгоряченно кричал он. – Они уходят. Живей, придурки, предатели сейчас сбегут!

Внезапно он лицом к лицу столкнулся с Борщевым. Советский майор удивленно поднял брови, Кларк моментально схватил его за руку и сбросил с причала в воду. К счастью, из-за всеобщей паники падения никто не заметил.

– За мной! – закричал он и побежал к доку, окруженному двумя складами. Поодиночке и группами по четыре или пять человек советские пехотинцы двинулись за ним. Пригнувшись и грамотно, зигзагами, передвигаясь по пристани, они все дальше уходили от пылающих языков пламени.

Казалось, что они смогли оправиться от шока и были полны решимости отомстить невидимому врагу. Но они не догадывались, что, сбежав от одного кошмара, тут же попадут в другой. Никто даже не подумал усомниться в приказах Кларка. Не слыша возражений от своего командира, сержанты приказали солдатам следовать за офицером в кубинской форме, который, судя по всему, собирался повести их в атаку.

Когда пехотинцы бросились в проулок между складами, Кларк рухнул на землю, будто его зацепило пулей. На самом деле это был знак людям Кларка открывать огонь. Пули полетели в русских пехотинцев со всех сторон. Многие из них получили ранения в ноги. Попасть в их силуэты на фоне горящих грузовиков было не сложно. Те, кому повезло выжить после первых шквальных выстрелов, открыли огонь в ответ. Стоял оглушительный стрекот автоматных очередей, пули с глухим стуком врезались в деревянные стены и человеческую плоть либо летели дальше и рикошетили, разрезая ночь визгами.

Начальник Секции интересов США попытался рывком перекатиться за упаковочный ящик и спрятаться за ним, но в бедро врезалась пуля, затем еще одна зацепила оба запястья.

Разбитые, но сражающиеся до конца, советские пехотинцы начали отступать. Они тщетно попытались покинуть территорию порта и укрыться за бетонной стеной на главном бульваре, но двое бойцов Кларка шквальным огнем перекрыли дорогу.

Он сам лежал за ящиком, из простреленных рук сочилась кровь, мужчина чувствовал, как жизнь выходит из него, но не мог ничего поделать. Его руки свисали, как сломанные сучья деревьев, он не чувствовал своих пальцев. Когда черная пелена начала застилать его глаза, раненый изо всех сил заставил себя подползти к краю причала и посмотреть на гавань.

Очертания двух грузовых кораблей на фоне огней противоположного берега были последним зрелищем, которое он увидел. Слегка покачиваясь, они отдалялись от доков и разворачивались к выходу из гавани.

Пока на пристани бушевала битва, маленький «Писто» взял «Озеро Зайсан» на буксир и начал толкать к выходу из гавани кормой вперед. С огромным трудом преодолевая расстояние, буксир взбивал массивным гребным винтом маслянистую воду, поднимая брызги пены.

Огромное судно водоизмещением в двадцать тысяч тонн пришло в движение, на его непропорциональном корпусе играли оранжевые блики. Выйдя из доков, Джек по широкой дуге развернул корабль с боеприпасами на 180 градусов, чтобы «Озеро Зайсан» двигалось к выходу из гавани носом вперед. После этого можно было отсоединить буксировочный трос и смотать его на брашпиль[24].

В рулевой рубке «Эми Бигелоу» Питт крутил штурвал, надеясь, что это может чем-то помочь. Он напрягся и едва дышал. Носовой швартов[25] все еще был надежно закреплен. Он туго натянулся и поскрипывал от чудовищного напряжения – но не рвался. Словно пес, натянувший поводок, «Эми Бигелоу» слегка приподняла нос, увеличивая нагрузку на швартовый трос. Трос выдержал и это – но швартовый кнехт не устоял и с оглушительным треском вырвался из стены дока.

По кораблю волной пробежала дрожь, и он мало-помалу начал отступать назад в гавань. Питт повернул штурвал, и нос корабля медленно развернулся боком к отдаляющимся докам. Вибрация от двигателя стала ровнее, и вскоре судно начало бесшумно скользить по воде, оставляя за кормой легкий дымок из трубы.

Едва ли не всю береговую линию охватил огонь, пламя горящих грузовиков отбрасывало жуткие мерцающие блики на стены рулевой рубки. Весь экипаж судна, кроме Мэнни, поднялся из машинного отделения и собрался на носу. Теперь, когда у Питта появилось пространство для маневров, он выкрутил штурвал направо и нажал на телеграфе «Малый вперед». Негр выполнил его команду, судно «Эми Бигелоу» перестало идти задним ходом и медленно поползло вперед.

Когда темный корпус корабля «Озеро Зайсан» выровнялся по траверзу[26], звезды на востоке начинали тускнеть. К носу корабля подошел буксир, и Дирк передал в машинное отделение команду «Стоп машина!». Экипаж «Писто» забросил наверх направляющий конец, привязанный к ровному ряду других, более мощных канатов. Мужчина с мостика наблюдал, как их затаскивали на борт. Затем буксировочный трос был поднят и жестко закреплен на передней лебедке.

То же самое проделали и на корме дрейфующего «Озера Зайсан», подняв на борт левую якорную цепь. После того как лебедка затащила цепь наверх, ее звенья в нескольких местах приковали к кораблю. Таким образом была установлена двусторонняя связь. Три судна скрепили вместе, «Эми Бигелоу» – посередине.

Джек подал на «Писто» звуковой сигнал, и буксир начал идти малым ходом вперед, выбирая провисающую длину троса. Питт стоял на крыле мостика и смотрел на корму. Когда один из людей Мэнни сообщил, что буксирная цепь на корме натянута туго, Дирк легко дернул паровой свисток и повернул рычаг телеграфа на «Полный вперед».

Последний этап его плана был выполнен. Нефтяной танкер остался позади, дрейфуя напротив нефтехранилищ на другом берегу гавани, но в целой миле от густонаселенной части города. Два других корабля и их смертоносный груз вырвались в открытое море, буксир помог «Эми Бигелоу» набрать скорость и оттащить подальше весь караван кораблей.

Позади них в голубое утреннее небо поднимался огромный столб дыма и пламени. Кларку удалось выиграть для них достаточно времени и подарить шанс на успех, но это стоило ему жизни.

Питт не оглядывался назад. Его взгляд, словно магнитом, был прикован к огням маяка над серыми стенами мрачной крепости Эль-Морро, защищающей вход в бухту Гаваны. До нее оставалось всего три мили, но казалось, будто все тридцать.

Жребий брошен. Негр увеличил мощность на втором двигателе, и два винта принялись сильнее взрезать воду. «Эми Бигелоу» набирала скорость. Сперва с двух узлов до трех, потом с трех до четырех. Судно на всех парах мчалось к каналу, где стоял маяк, напоминая собой породистого клейдесдальского тяжеловоза, рвущегося к победе на соревнованиях.

Казалось, всего сорок минут отделяло их от благополучного возвращения. Но ничего не предвещало того немыслимого события, какое ожидало их впереди.

Майор Борщев уклонился от горящих обломков, которые с шипением падали в воду. Проплывая под причалом, он слышал грохот стрельбы из автоматов и видел, как в небо поднималось пламя. Грязная вода между доками была прохладной, пахло дохлой рыбой и дизельным топливом. Когда подозрительный кубинский полковник столкнул его вниз, он наглотался воды и долго пытался отплеваться.

Пришлось проплыть где-то около мили, прежде чем мужчина нашел лестницу и поднялся на пустой пирс. Выплюнув изо рта отвратительное месиво, советский майор двинулся к горящим грузовикам.

Пристань была завалена почерневшими и тлеющими телами. Стрельба прекратилась, как только оставшиеся в живых люди Кларка решили уйти на небольшом моторном катере. Борщев осторожно прошел по месту сражения. Выжили лишь двое раненых солдат, укрывшихся за погрузчиком, все остальные были мертвы. Весь его отряд был уничтожен.

Обезумев от гнева, Борщев, шатаясь, начал ходить среди тел, пока не наткнулся на Кларка. Он перевернул агента ЦРУ на спину и посмотрел в его безжизненные глаза.

– Кто ты такой? – затряс он труп. – На кого работаешь?

Но все ответы умерли вместе с ним.

Майор перехватил обмякшее тело ремнем и подтащил к краю пирса. Затем столкнул в воду.

– Как тебе? – безумно прокричал он.

Борщев еще минут десять бесцельно бродил по кровавому полю битвы, пока не пришел в себя. Он, наконец, понял, что должен доложить о случившемся Великову. Единственная рация осталась внутри горящего грузовика, поэтому русский начал лихорадочно бегать взад-вперед по набережной в поисках телефона.

На стене одного из зданий он заметил надпись: «Комната отдыха для работников портового склада». Майор без долгих раздумий выбил дверь ударом плеча. Пошарив рукой по стене, нашел выключатель и включил свет. Все помещение оказалось заставлено старыми грязными диванами. На столиках лежали шахматные доски и домино, у стены стоял маленький холодильник. Со стен на него смотрели плакаты с портретами Кастро, Че Гевары, гордо курящего сигару, и нахмурившегося Ленина.

Борщев вошел в кабинет начальника и схватил телефон на столе. Несколько попыток дозвониться оказались безуспешными – то сбои на линии, то никто не брал трубку. Наконец он дозвонился до оператора, проклиная устаревшие телефонные системы Кубы.

Облака над восточными холмами постепенно окрашивались в оранжевый цвет, и сирены пожарных машин начали приближаться к набережной, когда ему все-таки удалось связаться с советским посольством.

На крыле мостика сторожевого корабля типа «Горностай», построенного в России, глядя в бинокль, стоял капитан Мануэль Пиньон. Старший помощник разбудил его вскоре после боя и пожара, вспыхнувшего в районе доков для торговых судов. Даже с биноклем видно было немногое, потому что его судно было пришвартовано в военно-морском порту в дальней части канала, и обзор загораживали здания.

– Разве мы не должны узнать, что там происходит? – спросил старпом.

– Полиция и пожарные сами разберутся, – ответил Пиньон.

– По-моему, я слышал выстрелы.

– Может, на складе загорелись боеприпасы. Лучше будем держаться подальше от пожарных катеров. – Он передал бинокль старпому: – Понаблюдайте за ними. Я возвращаюсь в постель.

Капитан уже собирался войти в каюту, когда в проходе его догнал старпом.

– Сэр, вам лучше вернуться на мостик. Два корабля пытаются покинуть бухту.

– Без разрешения?

– Да, сэр.

– Может быть, собираются перешвартоваться.

Старпом покачал головой:

– Они движутся в направлении главного канала.

Пиньон вздохнул:

– Наверно, боги против того, чтобы я хоть немного поспал.

Старший помощник язвительно улыбнулся:

– Настоящий коммунист не верит в богов.

– Скажите это моей седой матери.

Снова поднявшись на крыло мостика, Пиньон зевнул и уставился в утренний туман. Два корабля на буксире собирались через канал Энтрада выйти в открытое море.

– Что за черт… – Он сфокусировал бинокль. – Ни флага, ни навигационных огней, ни дозорных на мостике.

– Кроме того, они не отвечают на наши радиосигналы с требованием сообщить их намерения. Похоже на то, что просто пытаются сбежать.

– Контрреволюционные подонки пытаются улизнуть в Соединенные Штаты, – прорычал Пиньон. – Да, точно. Иного и быть не может.

– Мне отдавать приказ отдать швартовы и сняться с якоря?

– Да, немедленно. Мы станем у них перед носом и преградим путь.

Не успел он договорить, как рука старпома потянулась к кнопке сирены, которая тут же начала пищать на всех боевых постах.

Десять минут спустя тридцатилетнее судно, списанное советским военно-морским флотом после того, как его заменили более современной моделью, уже двигалось через канал. Матросы повернули четырехдюймовые орудия навстречу стремительно приближающимся призрачным кораблям.

Питт заметил мерцающий сигнальный фонарь на сторожевом корабле. У него был соблазн включить радио, но еще раньше было решено не отвечать на сообщения представителей порта или охраны, в случае если тем удастся настроиться на их частоту. Питт слабо знал азбуку Морзе, но понял, что от них требуют немедленно остановиться и представиться.

Краем глаза он поглядывал на «Писто», потому что должен был повторять каждый маневр Джека. Дирк позвонил в машинное отделение и предупредил Мэнни, что их курс перекрыло сторожевое судно, но не стал убирать рычаг телеграфа с указателя «Полный вперед».

Они подошли так близко, что легко можно было разглядеть кубинский военно-морской флаг, неподвижный при легком бризе. Сигнальный фонарь взмыл вверх и снова опустился. Данный сигнал означал: «Немедленно остановитесь, иначе мы откроем огонь».

На корме «Писто» появились двое мужчин и начали торопливо разматывать трос. В это же время буксир потерял скорость, резко свернул направо и остановился. Затем из рулевой рубки вышел Джек и через рупор приветствовал сторожевой корабль:

– Катитесь с дороги в задницу ламантину. Вы что, не видите, что у меня суда на буксире?

Пиньон не отреагировал на оскорбление. От капитана буксира он ничего другого и не ожидал.

– Вы собираетесь незаконно выйти в море. Я послал за досмотровой командой.

– Будь я проклят, если позволю сосункам из военно-морского флота хоть шаг ступить на моем корабле!

– Тогда вы погибнете, – весело ответил капитан.

Теперь он сомневался, что это и на самом деле могла быть массовая попытка диссидентов сбежать, но нужно было до конца разобраться в мотиве странных действий буксира и неосвещенных судов, прикрепленных к нему.

Он перегнулся через перила мостика и приказал остановить двигатель и спустить шлюпку. Повернувшись к незнакомым кораблям, мужчина застыл в ужасе.

Слишком поздно. При сумрачном свете он не мог увидеть, что корабль, шедший за буксиром, не прикреплен к нему. Он по-прежнему был на ходу и мчал к фрегату на скорости не менее восьми узлов. Несколько секунд он с изумлением смотрел на корабль, но затем опомнился.

– Полный вперед! – прокричал Пиньон. – Открыть огонь!

Следом за его командой последовал оглушительный взрыв, из стволов орудий вырвались снаряды, врезались в нос и надстройку «Эми Бигелоу» и разорвались в объятьях пламени и покореженной стали. Левую сторону рулевой рубки снесло напрочь, словно по ней проехались катком. Осколки и обломки разлетелись в стороны, как дробь из ружья. Питт упал на пол и из чистого упрямства продолжал крепко сжимать штурвал. Ему посчастливилось отделаться лишь несколькими порезами и ушибом бедра.

Второй залп пришелся в штурманскую рубку и разрезал переднюю мачту пополам. Верхняя половина упала набок, повисла на высоте ста футов на проводах, затем они порвались, и мачта упала в воду. Дымоход разнесло вдребезги, возле правого якоря разорвался снаряд, рассеяв тучу ржавых осколков, словно шрапнель.

Но третьего залпа не последовало.

Пиньон неподвижно стоял, крепко сжав перила мостика. Он смотрел, как грозный черный нос «Эми Бигелоу» тяжело завис над фрегатом. По побледневшему лицу и испуганным глазам можно было с уверенностью сказать, что он не сомневался, что его корабль через мгновение ждет гибель.

Винты фрегата стали ожесточенно кромсать воду, но были не в силах сдвинуть корабль так быстро. «Эми Бигелоу» подошла слишком близко, чтобы промахнуться, а в намерениях Питта никто не сомневался. Он срезал угол и выровнял нос судна, направив его точно в середину фрегата. Экипаж, который в это время находился на палубе корабля и мог видеть приближающуюся катастрофу, остолбенел от ужаса, затем, придя в себя, рассыпался в разные стороны.

Шестидесятифутовый нос «Эми Бигелоу» врезался прямо в кормовую башню фрегата, рассекая обшивку судна и проникая в корпус почти на двадцать футов. Корабль Пиньона мог бы пережить столкновение и успеть добраться до берега, но нос «Эми Бигелоу» с ужасным скрежетом ломающейся стали появился из дыры. После чего поднялся ее обросший ракушками киль. Он на мгновение завис, затем рухнул вниз, разламывая фрегат на две части и погружая днище его кормы под воду.

Море тотчас поглотило оторванную корму, проникая сквозь сломанные переборки и затапливая открытые отсеки. Обреченный корпус фрегата окатило огромной стеной воды, и он быстро стал уходить в глубину. Но долго продлиться его смертельным мукам было не суждено. К тому времени, когда «Озеро Зайсан» на буксире подошло к месту столкновения, фрегат исчез, оставив после себя лишь нескольких несчастных членов экипажа, пытающихся удержаться на воде.

– Вы попали в ловушку? – прозвучал в трубке раздраженный и резкий голос Великова.

Борщев нервничал. Ему было тяжело признать, что из сорока солдат осталось всего три выживших, причем он – единственный, на ком не осталось даже царапины.

– Неизвестный отряд – не менее двухсот кубинцев – открыл по нам огонь из тяжелых орудий, прежде чем мы успели выбраться из грузовиков.

– Вы точно уверены, что это были кубинцы?

– Кто еще мог такое задумать и осуществить? Их командир был одет в кубинскую военную форму.

– Перес?

– Не могу сказать. Нужно время, чтобы опознать его.

– Может быть, это халатность зеленых, неопытных солдат, которые открыли огонь из-за тупости или паники?

– Точно уж не из-за тупости. Я могу узнать опытных бойцов с первого взгляда. Они знали, что мы заявимся, и отлично спланировали засаду.

Сначала лицо Великова ничего не выражало, затем он покраснел. Перед глазами снова пронеслись картины бойни на Кайо-Санта-Мария. Ему едва удавалось сдерживать ярость.

– Для чего они это сделали?

– Хотели сдержать нас, чтобы завладеть кораблями.

Ответ Борщева ошарашил генерала. По телу пробежали мурашки. Вопросы сами посыпались из его уст:

– Операция «Ром и кола» сорвалась? Или корабли еще пришвартованы к докам?

– Нет, «Озеро Зайсан» утащил буксир. «Эми Бигелоу» ушла своим ходом. Я потерял их из виду, когда они скрылись за мысом. Чуть позже я услышал что-то похожее на звуки выстрелов корабельной артиллерии в районе входного канала.

Великов тоже слышал грохот орудий. Он настороженно уставился в стену, подозревая, что все его хитрые планы рушит какой-то определенный круг людей. Он не мог поверить, что разведывательные подразделения, подчиняющиеся Кастро, были способны на такое. Только длинная рука американцев и их Центральное разведывательное управление могли уничтожить базу на Кайо-Санта-Мария и испортить его план по прекращению режима Кастро. Лишь один человек мог устроить утечку информации.

Дирк Питт.

На напряженном лице Великова заиграли желваки. Грязь в мутной воде оседала, все постепенно прояснялось. Времени осталось немного, но теперь он точно знал, что нужно делать.

– Корабли еще в гавани? – резко спросил он Борщева.

– Если они пытаются сбежать в море, то, полагаю, плывут сейчас где-то в пределах канала Энтрада.

– Найдите адмирала Щеколдина и скажите ему, что я хочу, чтобы он остановил суда и вернул в бухту.

– Я думал, что все советские военные корабли ушли в море.

– Адмирал и его флагман должен отбыть в море после 8.00. Передайте мою просьбу лично и подчеркните ее важность.

Перед тем как майор успел ответить, Великов бросил трубку и бегом бросился к главному входу посольства, не обращая внимания на сотрудников, занятых подготовкой к эвакуации. Он выбежал во двор посольства к лимузину, оттолкнул в сторону шофера, ожидающего советского посла, чтобы отвезти его в безопасное место.

Повернув ключ зажигания, он тут же включил передачу, как только двигатель завелся. Задние колеса яростно взвизгнули и резко завертелись, и через несколько секунд машина выскочила со двора посольства на улицу.

Проехав два квартала, Великов остановился.

Дорогу преграждал военный блокпост. На широком бульваре стояли две бронированные машины и группа кубинских солдат. К машине подошел офицер и посветил в окно фонариком:

– Ваши документы, пожалуйста.

– Я генерал Петр Великов из советской военной миссии. Я ужасно тороплюсь к штаб-квартире генерал-полковника Колчака. Отойдите в сторону и дайте проехать!

Офицер несколько секунд рассматривал лицо Великова, словно наслаждаясь моментом. Выключив фонарик, он жестом приказал двум солдатам садиться на заднее сиденье. Затем обошел машину и забрался на сиденье рядом с водителем.

– Мы ждали вас, генерал, – сказал мужчина холодным, но вежливым тоном. – Пожалуйста, следуйте моим указаниям и сверните налево на следующем перекрестке.

Питт держал руки на штурвале, слегка расставив ноги и подавшись вперед, чтобы получше рассмотреть маяк, мимо которого они медленно проплывали. Мозг, мышцы, каждый его нерв – все было сосредоточено на том, чтобы убрать корабль как можно дальше от густонаселенного города до того, как нитрат аммония взорвется.

Серо-зеленая вода окрасилась в изумрудный цвет, и корабль начал слегка раскачиваться, когда волны, накатывающие с моря, стали врезаться в корпус. Разбитый нос «Эми Бигелоу» немного черпал воду, но механизмы пока реагировали на повороты штурвала, и судно все еще могло двигаться по следам буксира.

Тело болело от усталости. Силой воли Дирк заставлял себя держаться на ногах. Кровь из ран, полученных после обстрела из пушек фрегата, запеклась на лице и превратилась в бурые полосы. На потоки пота и прилипающую к телу одежду он уже и вовсе не обращал внимания.

На секунду закрыв глаза, мужчина представил себя сидящим под теплым душем в своем ангаре с бутылкой джина «Бомбей». Боже, как он устал!

Сквозь разбитые окна мостика долетел внезапный порыв ветра, и Питт снова открыл глаза. Он всмотрелся в побережье по левому и правому бортам. Скрытые огневые позиции в гавани не напоминали о себе, патрульных или воздушных судов тоже не было видно. Несмотря на битву с военным фрегатом, тревогу до сих пор никто не поднял. Беспорядок на постах и недостаток ума и сообразительности у кубинских сил безопасности работали им на пользу.

Спящий город все еще виднелся позади, будто двигался вслед за кормой судна. Солнце взошло, и теперь корабли можно было заметить с побережья невооруженным глазом.

«Еще несколько минут, всего несколько минут», – снова и снова повторял себе Дирк.

Великову приказали остановиться в тихом углу Кафедральной площади, в старом районе Гаваны. Затем его провели в ветхое здание с пыльными и потрескавшимися окнами, мимо витрин с поблекшими плакатами кинозвезд 1940‑х годов, глядящими в камеру из-за стойки бара.

Некогда процветающий бар, популярный у американских богачей и знаменитостей, теперь «Ленивец Джо» превратился в затрапезную грязную забегаловку, давным-давно позабытую всеми, кроме немногих стариков, заставших его лучшие дни. За грязной стойкой заброшенного бара сидели четверо.

Внутри было темно и воняло дезинфицирующими средствами и какой-то гнилью. Генерал не узнал хозяев, пока не прошел до середины комнаты по пыльному полу. Затем он остановился, не веря своим глазам, и внезапная тошнота подступила к горлу.

Между незнакомым толстяком и Раулем Кастро сидела Джесси Лебарон. Четвертый из сидевших у стойки бара зловеще уставился на Великова.

– Доброе утро, генерал, – сказал Фидель Кастро. – Я рад, что вы смогли к нам присоединиться.

Питт услышал гул воздушного судна. Он отпустил штурвал и шагнул к двери крыла мостика.

С севера, двигаясь вдоль берега, к ним приближались два боевых вертолета. Дирк обернулся и окинул взглядом гавань. По каналу на всех парах мчался серый военный корабль, поднимая носом большую волну. Теперь это был тонкий как карандаш советский эсминец, носовые орудия его смотрели в сторону едва ползущих кораблей смерти. Началась погоня, в которой никто не мог выйти победителем.

Джек вышел на палубу буксира и посмотрел на покореженные обломки того, что еще недавно было капитанским мостиком «Эми Бигелоу». Его поразило то, что тот, кто там находился, был все еще жив и сохранил способность управлять штурвалом. Он поднял руку к уху и подождал, пока Питт понимающе махнет в ответ. Затем перевел взгляд на одного из матросов, спешащего к корме торгового судна, и передал тот же сигнал Мо на борту «Озера Зайсан». После этого вернулся внутрь рубки и подошел к радиоприемнику:

– «Писто» на линии. Как слышно? Прием.

– Отчетливо и громко, – ответил Питт.

– Мне точно так же, – добавил Мо.

– Кажется, пришло время закрепить штурвалы и покинуть корабли, – сказал Джек.

– Ну и слава богу, – фыркнул Мо. – Пусть треклятые дырявые ведра плывут сами по себе.

– Мы сможем оставить двигатели работать на полную мощность, – сказал Питт. – Что с «Писто»?

– Я задержусь здесь еще на пару минут, чтобы убедиться, что корабли не свернут назад к берегу, – ответил Джек.

– Лучше не медлить. Люди Кастро уже стучат в наши двери.

– Я их вижу, – сказал собеседник. – Удачи. Конец связи.

Питт закрепил штурвал так, чтобы корабль шел ровно, прямым курсом, и позвонил Мэнни. Обычно несговорчивого главного механика упрашивать не пришлось. За три минуты его люди прикрепили к шлюпбалке корабля моторную лодку. Передвинув лодку за борт, они начали медленно спускать ее на воду, и как раз в этот миг Питт перемахнул через перила и приземлился возле них.

– Чуть не забыли про тебя! – прокричал Мэнни.

– Я связался с эсминцем по радио и сказал им держаться от нас подальше, иначе мы взорвем боеприпасы.

Перед тем как негр успел ответить, послышался оглушительный гул. Через несколько секунд в пятидесяти ярдах перед «Писто» в воду упал снаряд.

– Кажется, они не купились на твою разводку, – хмыкнул Мэнни.

Он завел мотор и, как только лодка опустилась в воду, включил нужную передачу, подстраиваясь под скорость корабля. Когда отсоединились шлюпочные тали[27], в борт врезалась волна, едва не затопив ее. Покинутая всеми «Эми Бигелоу» понеслась вперед в последний рейс, навстречу своей гибели.

Мэнни повернулся и увидел, что Мо и его экипаж спускают лодку с «Озера Зайсан». Волны подхватили ее и ударили о металлический борт с такой силой, что она накренилась вправо и вода хлынула внутрь, наполовину затопив лодку и мотор.

– Надо им помочь, – сказал Питт.

– Ты прав, – согласился негр.

Они еще не развернулись, как Джек, оценив обстановку, прокричал в рупор:

– Не задерживайтесь! Я подберу их, как только отвяжу лодку. Позаботьтесь о себе, идите к берегу!

Питт занял место за рулем моторной лодки вместо матроса, который повредил пальцы о канат шлюпбалки. Он взял курс на высокие здания, видневшиеся на побережье Малекон, и до упора вдавил рычаг двигателя.

Мэнни оглянулся назад, на буксир и дрейфующую моторную лодку с экипажем Мо. Его лицо побледнело, когда эсминец выстрелил вновь и возле «Писто» поднялись две одинаковых водных колонны. На верхнюю надстройку судна обрушилась стена воды, но буксир преодолел ее и поплыл дальше.

Охваченный страхом, Мо отвернулся в сторону, стараясь не показывать своих чувств. Он понимал, что видит своих друзей в последний раз.

Дирк прикинул расстояние между отступающими кораблями и берегом. Они все еще находились слишком близко к Гаване, взрыв мог разрушить значительную ее часть, мрачно подумал Питт. Слишком близко.

– Президент Антонов согласился принять ваш план по моему уничтожению? – спросил Фидель Кастро.

Великов стоял перед ним, скрестив руки. Никто не предлагал ему присесть. Он смотрел на Кастро с холодным презрением.

– Я высокопоставленный офицер Советского Союза. И требую, чтобы ко мне относились должным образом.

Сердитые черные глаза Рауля Кастро внезапно сверкнули.

– Это Куба. Вы ничего не можете здесь требовать. Для нас вы всего лишь подонок из КГБ.

– Хватит, Рауль, хватит, – прервал брата Фидель. Затем перевел взгляд на Великова: – Я изучил ваши документы. Так что «Ром и кола» больше не является секретной операцией.

Генерал театрально взмахнул рукой:

– Я все знаю об этой операции. Очередная гнилая попытка ЦРУ подорвать дружбу между Кубой и Советским Союзом.

– Если это так, то почему вы меня не предупредили?

– На это не было времени.

– Но вы нашли время, чтобы вывезти из города советских граждан! – рявкнул Рауль. – Куда вы так спешили сегодня утром?

Великов смерил его высокомерным взглядом:

– Я не собираюсь отвечать на ваши вопросы. Мне стоит напомнить вам о моей дипломатической неприкосновенности? Вы не имеете права допрашивать меня.

– Как вы собираетесь сдетонировать взрывчатку? – спокойно спросил Кастро.

Великов молчал. Уголки его губ изогнулись в легкой улыбке, когда послышался отдаленный грохот тяжелой артиллерии. Фидель и Рауль молча переглянулись.

Джесси вздрогнула, напряжение в небольшом помещении бара возрастало. На мгновение она подумала, что если бы была мужчиной, то уже давно выбила бы из генерала всю правду. Внезапно женщина почувствовала слабость. Ей хотелось кричать оттого, что драгоценное время уходит впустую.

– Пожалуйста, расскажите им все, что они хотят знать, – взмолилась она. – Вы не можете просто стоять здесь и позволить тысячам детей погибнуть ради бессмысленных политических игр!

Великов не стал спорить. Он просто пропустил ее слова мимо ушей.

– Я был бы рад прихлопнуть его, – сказал Хаген.

– Не стоит марать руки, – сказал Фидель. – Мои специалисты по допросам с пристрастием уже ждут его.

– Вы не посмеете! – яростно прошипел генерал.

– Должен предупредить вас, что, если вы не поможете предотвратить взрыв, вас будут пытать. Только не обычными инъекциями, как пытают политических заключенных в психбольницах России, а самыми отвратительными истязаниями, которые вам придется переносить каждый день и каждую ночь. А наши лучшие медики будут следить за тем, чтоб вы не умерли. Ни один кошмар не сравнится с тем, что вам предстоит испытать. Вы будете кричать, пока у вас хватит сил. А затем, когда вы превратитесь в немой, глухой и слепой овощ, вас переправят в трущобы где-то в Северной Африке и бросят там выживать или умирать. Вряд ли там кто-нибудь станет спасать или даже жалеть покалеченного нищего в грязи. Вы превратитесь в того, кого русские обычно называют «никто».

Великов едва заметно пошатнулся.

– Вы напрасно сотрясаете воздух. Вы мертвы. И я мертв. Мы все мертвы.

– Ошибаетесь. Те самые люди, которых вы пытаетесь обвинить, вывели корабли с боеприпасами и нитратом аммония из гавани. В эту минуту агенты ЦРУ направляют их в открытое море, где взрыв может убить только рыбу.

Пленник сразу же ухватился за свою последнюю возможность:

– Нет, сеньор президент, ошибаетесь. Звуки пушек, которые мы слышали несколько минут назад, говорят о том, что советский флот остановил смертоносные корабли и возвращает обратно в гавань. Даже если они взорвутся до того, как вы выйдете на трибуну, чтобы произнести торжественную речь, результат будет тот же.

– Вы лжете, – напряженно сказал Фидель.

– Эра великого отца революции закончена, – тихо и язвительно сказал Великов. – Я буду рад погибнуть за свое Отечество. А готовы ли вы пожертвовать жизнью ради Кубы? Может быть, когда вы были молоды и терять вам было нечего, вы и были готовы, но теперь вы обласканы всеми и слишком привыкли к тому, что другие выполняют за вас всю грязную работу. У вас в руках все блага, и вы не хотите их терять. Но все кончено. Завтра от вас останется только фотография на стене, а президентское кресло займет новый президент. Тот, чья преданность Кремлю будет глубочайшей и неподдельной.

Великов отступил на несколько шагов назад и достал из кармана маленький прибор.

Хаген узнал его с первого взгляда.

– Электронный передатчик. Он может послать сигнал на взрыв прямо отсюда.

– О боже! – отчаянно закричала Джесси. – Он же сделает это, он нажмет на кнопку!

– Не пытайтесь позвать охранников, – сказал Великов. – Они не успеют прийти на помощь.

Фидель смотрел на него холодными черными глазами.

– Запомните, что я вам сказал.

Великов презрительно сморщился:

– Вы действительно думаете, что я буду кричать в агонии в одной из ваших грязных тюрем?

– Отдайте мне передатчик, и мы разрешим вам покинуть Кубу целым и невредимым.

– Чтобы в Москве прослыть трусом и предателем? Ну уж нет.

– Трагедия будет на вашей совести, – сказал Фидель со смесью гнева и страха в голосе. – Вы знаете, что вас ждет, если вы нажмете на кнопку и выживете.

– Вряд ли, – усмехнулся Великов. – Это здание находится не дальше пятисот ярдов от канала гавани. От нас ничего не останется.

Мужчина замолчал, его напряженное лицо застыло, как у каменной статуи. Затем он сказал:

– Прощайте, сеньор президент.

– Ах ты, сволочь… – Хаген рывком перепрыгнул через стол с невероятной ловкостью, совершенно неожиданной для такого массивного человека, и был уже в нескольких дюймах от пленника, но в эту секунду генерал нажал на кнопку передатчика.

«Эми Бигелоу» взорвалась.

Через долю секунды раздался взрыв и на судне «Озеро Зайсан». Взрывчатое сочетание грузов на двух кораблях подняло в тропическое небо на высоту пяти тысяч футов гигантскую тучу горящих обломков и дыма. В море образовался огромный водоворот, гигантский гейзер ошалевшей воды и пара выстрелил в клубы дыма, затем разлетелся в стороны.

Яркие красно-белые блики мелькнули на воде с ослепляющей силой десяти солнц с последующим громовым хлопком обрушившихся вниз водных столбов.

Питт навсегда запомнил, как раздался очередной взрыв и маленький доблестный «Писто» взлетел в воздух на высоту двухсот футов, разваливаясь на части. Он ошеломленно смотрел, как покореженные обломки кораблика вместе с Джеком и его экипажем шлепаются в воду огненным градом.

Мо и его спутники просто исчезли в море вместе с дрейфующей лодкой.

Ослепительная двойная вспышка взрыва – в небе разорвались два вертолета. Чайки в пределах двух миль упали в воду, сбитые взрывной волной. Гребной винт «Озера Зайсан», неистово крутясь, пролетел над морем и врезался в командную рубку советского эсминца, кромсая моряков на капитанском мостике. Погнутые куски стали, заклепки, звенья цепей и части палубы влетели в город, пробивая стены и крыши, словно снаряды. Телефонные столбы и фонари гнулись и ломались.

Сотни людей погибли прямо в постели во время сна. Многих постигла ужасная участь – их искромсало осколками стекла или раздавило насмерть провалившимся потолком. Рабочих и других людей, спешащих по делам ранним утром, взрывной волной сбивало с ног и разбивало о здания.

Взрывная волна прокатилась по городу с силой вдвое больше, чем у мощнейшего урагана, ровняя с землей деревянные постройки вблизи берега, словно они были сделаны из бумаги, разбивая витрины, разнося на осколки тысячи окон и швыряя автомобили в стены зданий.

Потом гавань оглушил чудовищный взрыв «Озера Байкал».

Сначала пламя выстрелило из его корпуса, как огонь из реактивного двигателя. Затем весь нефтяной танкер превратился в громадный огненный шар. Пылающая нефть хлынула на причальные сооружения и запустила цепную реакцию взрывов из горючих грузов, находящихся на причале. Раскаленный металл попадал в резервуары с нефтью и бензином на восточном берегу гавани, после чего они поочередно взрывались, словно фейерверк, извергая над городом огромные тучи черного дыма.

Взорвался завод по переработке нефти, затем одно из химических предприятий, послышались взрывы на лакокрасочной фабрике и заводе по производству удобрений. Два грузовика, один из которых направлялся к морю, а другой ему навстречу, столкнулись и загорелись. Горящий обломок металлического корпуса разрушенного танкера отлетел в одну из десяти железнодорожных цистерн со сжиженным пропаном, и они взлетели вверх одна за другой, будто шутихи.

Взрыв… еще один… за ним следующий.

Четыре мили набережной превратились в кромешный ад. Город скрылся под слоем сажи и пепла, словно прошел черный снегопад. Из всех портовых грузчиков, работающих в эту смену, выжило лишь несколько человек. К счастью, большинство фабрик и химических заводов были почти безлюдны. Жертв было бы гораздо больше, если бы этот день не считался национальным праздником.

Худшая часть кошмара в гавани была окончена, но остальной части города еще только предстояло его пережить.

Огромная водяная стена пятидесяти футов высотой вырвалась из водоворота и помчалась к берегу. Питт и другие с ним сидевшие в моторной лодке люди в ужасе смотрели, как зелено-белая гора понеслась прямо на них. Они уже не боялись, просто сидели и ждали, пока их маленькая и хрупкая моторная лодка превратится в груду обломков и вода станет им могилой.

Стена набережной Малекон была всего в тридцати ярдах, когда их лодку настигла горизонтальная водная масса. Гребень свернулся и обрушился прямо перед ними. Мэнни и еще трое мужчин вывалились из лодки, и Питт увидел, как их бросает между волнами, словно сорванные крыши домов в вихре смерча. Стена все приближалась, но волна подняла лодку и перебросила ее на широкий бульвар.

Питт схватился за штурвал с такой силой, что тот оторвался от корпуса лодки, а сам Дирк выпал наружу. Едва подумав, что это конец, он усилием воли глубоко вдохнул воздух и задержал дыхание перед тем, как приземлиться в море. Будто во сне, он посмотрел вниз сквозь необыкновенно чистую беснующуюся воду и увидел, как невидимая гигантская рука переворачивает автомобили.

Находясь в самой гуще бурлящего хаоса, Питт чувствовал необычайную отстраненность. Это казалось смешным – вот так нелепо утонуть прямо на улице города. Он все еще упорно цеплялся за жизнь, но перестал вести бессмысленную борьбу со стихией и тратить драгоценный кислород. Он обмяк и тщетно попытался всмотреться сквозь пену, но его мозг почему-то работал поразительно ясно. Питт понимал, что если волна врежется в бетонное здание, то тонны воды сделают из него пюре с той же вероятностью, с какой выпавший из самолета арбуз, разбившись о землю, превратился бы в красно-зеленое месиво.

Его страх многократно усилился, когда он увидел, как лодка разбилась о второй этаж многоквартирного здания, где проживали советские техники. По стене пошли трещины, словно она была не крепче яичной скорлупы. Дизельный двигатель с четырьмя цилиндрами влетел в разбитое окно и упал в подъезде. По счастливой случайности волна понесла Питта по узкому переулку, словно бревно по стремнине. Поток сгребал все на пути и превращал в огромную массу обломков. Но, врезаясь в здания, которые оказались достаточно прочными, чтобы выдержать натиск, волна наконец начала затихать. Через несколько секунд вал достиг пика и затем начал отступать, унося вслед за собой человеческие тела и обломки назад к морю.

Когда мозгам Питта стало не хватать кислорода, он увидел звезды. Чувства одно за другим переставали реагировать на происходящее. Мужчина ощутил, как плечо резко ткнулось обо что-то неподвижное. Он протянул руку, пытаясь ухватиться, но волна понесла его вперед. Оказавшись на ровной поверхности, утопающий снова попытался задержаться, и в этот раз ему удалось мертвой хваткой вцепиться во что-то, оказавшееся вывеской ювелирного магазина.

Все его мысли и чувства притупились и отступили куда-то, как будто в нем выключили электричество. В голове слышался лишь стук барабанов, перед глазами темнота закрывала звезды. Он двигался, только полагаясь на инстинкты, но вскоре и интуиция покинула его.

Волна достигла пределов и начала спадать обратно в море. Но Питту было все равно, он уже терял сознание. Каким-то образом его мозгу удалось отправить последнюю команду телу. Рука неуклюже зацепилась за вывеску и металлическую конструкцию, на которой та крепилась, и Питт повис на ней.

Затем его легкие не выдержали, и он начал терять сознание.

Громкий гул взрывов эхом отзывался далеко в горах и на море. Над городом пропал солнечный свет, он скрылся за невероятно густой пеленой черного дыма. Вся гавань была охвачена огнем – доки, корабли, резервуары и три квадратных мили залитой маслом воды горели оранжево-голубым пламенем, освещая мрак.

Переполошенный город задрожал от потрясения и, пошатываясь, поднялся на ноги. Сирены стали перекрикивать треск пожара. Огромная волна вернулась в Мексиканский залив, волоча за собой массу разломанного мусора и тел.

Выжившие, отделавшиеся потрясением и травмами, высыпали на улицы, как растерянные овцы, поражаясь чудовищным разрушениям вокруг и пытаясь понять, как это произошло. У некоторых шок был настолько силен, что они не чувствовали боли от полученных ран. Многие столпились возле автобусной остановки, куда прилетел оторванный штурвал «Эми Бигелоу», расплющив четыре машины и нескольких людей, ожидавших своего рейса.

Кусок передней мачты «Озера Зайсан» позже обнаружили застрявшим в газоне футбольного стадиона Гаваны. Брашпиль весом в одну тонну приземлился в крыло университетской клиники и придавил собой три единственных пустых кровати в палате на сорок человек. Спустя некоторое время об этом говорили как об одном из ста чудес, произошедших в тот день. Великое благо для католической церкви и небольшой удар по марксизму.

Из пожарных и полицейских, прибывших на набережную, начали формироваться спасательные отряды. Вместе с милицией явились воинские подразделения. Поначалу всюду царили всеобщий хаос и паника. Вместо спасательных операций военные начали занимать оборонительные сооружения, ошибочно решив, что в город вторглись военные силы Соединенных Штатов. Куда ни глянь, всюду были раненые, некоторые кричали от боли, большинство ковыляло подальше от пылающей гавани.

Вместе с ударной волной затихло и землетрясение. Потолок «Ленивца Джо» обвалился внутрь, но стены устояли. В баре был полный беспорядок. Деревянные балки, штукатурка, перевернутая мебель и разбитые бутылки валялись под толстым слоем пыли. Раздвижные двери сорвались с петель и угрожающе повисли над телохранителями Кастро, лежащими под небольшой горкой кирпичей на полу.

Айра Хаген с трудом поднялся на ноги и встряхнул головой, пытаясь прогнать из нее звон контузии. Протерев глаза от пыли, он оперся рукой о стену. Затем посмотрел наверх сквозь зияющую дыру в потолке и увидел, что на стенах второго этажа все еще висят фотографии.

Сначала агент подумал о Джесси. Она лежала, свернувшись под уцелевшим столом в центре комнаты. Хаген опустился на колени и перевернул ее.

Она лежала неподвижно, безжизненно распластавшись под покрывалом белой штукатурки, но крови или серьезных ран заметно не было. Женщина приоткрыла глаза и застонала. Айра облегченно улыбнулся, снял пальто, свернул его и подоткнул ей под голову.

Она вдруг привстала, на удивление крепко схватила его за запястье и уставилась на него.

– Дирк мертв, – прошептала она.

– Может быть, выжил, – попытался ее утешить Хаген, хоть и без особого оптимизма в голосе.

– Он мертв, – повторила она.

– Не двигайтесь, – попросил агент. – Просто полежите, пока я посмотрю, что с Кастро.

Затем он поднялся и, пошатываясь, побрел на поиски через развалины. Откуда-то слева послышался кашель. Хаген перелез через кучу камней и наткнулся на барную стойку.

На приподнятый край стойки обеими руками опирался потрясенный и ошарашенный Рауль Кастро, откашливая пыль. Из носа сочилась кровь, а на подбородке виднелся неприятный порез.

Хаген поражался тому, как сильно их разбросало друг от друга, ведь до взрыва все сидели совсем рядом. Он поднял упавший стул и помог ему присесть.

– Сэр, вы в порядке? – спросил Айра.

Рауль кивнул, превозмогая боль.

– Я в порядке. А мой брат? Где Фидель?

– Посидите. Я разыщу его.

Хаген снова начал рыскать по развалинам, пока не нашел Фиделя Кастро. Кубинский правитель, скрючившись, лежал на боку, опираясь на руку. Хаген зачарованно уставился на сцену, разыгрывающуюся перед ним на полу.

Глаза Кастро уставились на приподнятое вверх лицо всего лишь в футе впереди. Генерал Великов пластом лежал на спине, его ноги придавила большая балка. На лице читалась смесь непокорности и испуга. Он смотрел на Кастро с болью в глазах, словно понимая, что проиграл.

Внешне по кубинскому правителю было невозможно определить, что он чувствует. Осыпанный штукатуркой, он выглядел как мраморная статуя. Его лицо казалось настолько жестким, будто он надел маску, а взгляд был чрезвычайно сосредоточенным, почти безжалостным.

– Мы живы, генерал, – торжественно произнес он. – Мы оба живы.

– Мы все должны были погибнуть, – промямлил Великов сквозь стиснутые зубы.

– Дирку Питту и остальным как-то удалось справиться с вашим флотом и увести корабли в море, – объяснил Хаген. – Разрушительная сила взрыва оказалась в десять раз слабее, чем если бы корабли остались в гавани.

– Вы проиграли, – сказал Кастро. – Куба остается в руках кубинцев.

– Мы подошли так близко… – покорно склонил голову Великов. – А теперь вы выместите всю ненависть на мне.

– Вы умрете за каждого моего соотечественника, которого убили, – с могильным холодом в голосе пообещал Кастро. – Даже если вам придется пережить тысячу смертей или сто тысяч. Вы будете страдать за каждого из них.

Генерал криво усмехнулся. Казалось, будто у него совершенно не было нервов.

– Не сейчас, так в другой раз кто-то другой обязательно убьет вас, Фидель. Я уверен. Я был одним из тех, кто разработал еще пять запасных операций, на случай если эта провалится.