Цирк мертвецов

Глава 15 — Пока Джин был в Лас-Вегасе: Крис Лонг возвращается

Восемь часов вечера. Вот уже почти час, как Эдди Корнелл сидел в баре «Ревеллс», глотал двойные порции текилы (впрочем, не доставлявшие ему радости) и курил одну за другой сигареты «Мальборо». К этому времени он был совершенно спокоен, дышал носом и время от времени слегка хмыкал и слушал десять искренних песен Патти Пейдж подряд в музыкальном автомате. Крис Лонг опаздывал на час, и Эдди решил подождать его до восьми тридцати, нет, до девяти, — и тогда, если он не придёт, уйти.

(Хотя обычно он опаздывал сам, Эдди не любил, когда опаздывают другие, что, несомненно, служило помехой, когда он был нечистым на руку полицейским или сейчас, когда он работал детективом в полиции Лос-Анджелеса и занимался расследованием убийств. Чтобы поймать преступника, требовалось приличное терпение, особенно, если ты полагался на информацию, полученную от «осведомителей», которые были крайне ненадёжны, указывая время встречи, если вообще называли его. Хотя для Эдди Лонг был не просто информатором, а человеком, вполне вероятно, замешанным в убийствах, и свободно ходил он по улицам только потому, что оказался полезным кому-либо вроде Эдди или его коллег.)

Нервы Эдди были напряжены, подняв глаза, он увидел отражение своего усталого лица в зеркале за баром, лица, не допускающего легкомыслия и внушающего страх.

Затем он поднял подбородок и постарался придать своему лицу более дружелюбное выражение, зная, что будет ждать Лонга всю ночь, лишь бы только узнать, говорит ли он правду.

— Я нашёл, — сказал Лонг Эдди, позвонив ему домой днём. — Я нашёл то, что ты искал.

— Не ври, Лонг.

— Да ладно тебе. Это правда. Я знаю эту девушку. Она была здесь. Она была в центре событий.

— Это всё ерунда, пока я не увижу сам фильм.

— Да пошёл ты к чёрту! Пойду тогда в другое место.

— Тебе некуда идти, — уверенно произнёс Эдди, что должно было показать, что он слышал угрозу Лонга и пропустил её мимо ушей. — Всё, что здесь творится, проходит через меня.

— Послушай, Эдди…

— Половина.

— Сорок процентов.

— Половина. Долгое молчание.

— Ладно, Эдди, по рукам.

— Встречаемся в «Ревеллс» в семь. И не смей опаздывать.

В музыкальном автомате заиграл «Теннессийский Вальс», и Эдди посмотрел в сторону бара. Клайд Феб наливал пиво стройному чернокожему мужчине болезненного вида. На мужчине была дешёвая кожаная куртка и модные золотые часы «Роллекс», которые вполне могли оказаться подделкой. Когда песня закончилась, Эдди спросил у Клайда:

— Ты с ней когда-нибудь танцевал?

— Танцевал с кем?

— Угадай.

Во взгляде Клайда, которым он наградил Эдди, сквозило раздражение.

— Не знаю, о чём ты говоришь, — ответил он.

— Конечно, знаешь. С мисс Патти Пейдж — модной певицей.

Клад поставил кружку с пивом рядом с чернокожим мужчиной, который усмехнулся:

— Да ладно тебе, расскажи. Ты танцевал с ней или нет?

Клайд несколько секунд неодобрительно смотрел на чернокожего человека, особенно его заинтересовали следы хирургических швов вокруг глаз, затем захромал к кассе.

— Не твоё дело, Джимми, — ответил он, выбивая чек. — И не ваше.

Чернокожий посмотрел на Эдди:

— Клайд по-прежнему влюблён. Занятно, да?

Эдди молча кивнул. Внезапно, наблюдая за тем, как чернокожий наполовину опустошил свою кружку, он кое-что вспомнил. Джимми. Да, именно. Его звали Джимми Хилтон, он был боксёром в пятидесятые годы, стройный боец во втором полусреднем весе, который выиграл свои первые тридцать два боя. Эдди вспомнил, что видел тот бой, когда Джимми победил Феликса Эскобара, гордость Восточного Лос-Анджелеса, отправив его в нокаут в шестом раунде страшным хуком слева.

— Я видел, как ты побил Эскобара, — сказал Эдди. Чернокожий человек долго и с удивлением смотрел на Эдди.

— Эскобара, говоришь? Ты был там?

— Сбоку от ринга. Вместе с Джеком Гаваной и Карлом Ризом.

— Ты ставил на меня?

— Да, конечно.

— Тогда ты выиграл кучу денег.

«Исход боя предрешён», — сказал Эдди Карл Риз за десять минут до начала первого раунда. Контракт Эскобара курировал Джек Гавана, а карьерой Хилтона занимался Джо Монумент, чернокожий ростовщик из Детройта, где родился Хилтон. Монумент был главным человеком, работающим на преступную семью Трапани, особенно на Джо Карбо, мошенника, контролировавшего рынок бокса на Восточном побережье. В следующей схватке Хилтон сражался за титул с Кидом Гевиланом. В течение пятнадцати раундов Хилтона жестоко избивали, и шесть раз он вставал из нокдауна.

Прикрыв глаза, Эдди раскачивался на высоком стуле возле стойки бара, пытаясь вспомнить, в каком же году дрался Эскобар, в 1956-м или 1957-м. Как бы там ни было, он к тому времени вот уже два года как окончил школу и брал взятки. «Господи Иисусе», — тихо пробормотал Эдди и покачал головой, почувствовав лёгкий трепет в сердце. Тут он открыл глаза и заказал следующую порцию, стремясь погасить возникшую печаль.

В старших классах школы Эдди был знаменитым на весь Лос-Анджелес футболистом, тощим злобным защитником, играл за «Нотр-Дам», штат Огайо, и за каждый из главных университетов Западного побережья. Он был более востребован, чем Джон Арнетт, быстрый полузащитник из «Мэныоел Артс», который стал известным, играя за университет Лос-Анджелеса и затем уже профессионально — за «Лос-Анджелес Рэмз».

— К чёрту школу. Ненавидел учиться. И всегда хотел быть полицейским, — рассказывал Эдди Джину после того, как они некоторое время работали вместе. Их дружба скорее была построена на общности желаний, нежели на внутреннем доверии. — Я был упрямым, относительно умным и любил справедливость. Неплохо для начала.

Эдди два года строго соблюдал правила и даже дважды был отмечен за храбрость, второй раз — во время ареста Ленни Симика, Подглядывающего Тома, серийного маньяка-насильника, терроризировавшего округу парка Хэнкок, модного района, расположенного в нескольких милях к востоку от центральной части города. Согласно отчёту, Эдди заметил Симика, стоящего на коленях на клумбе перед домом на пересечении Мэнсфилд и шестой, представляющем образец архитектуры Тюдоров и принадлежащем актрисе Ронде Флеминг. В правой руке он держал маленький сверхмощный бинокль, увлечённый разглядыванием чего-то в окне на первом этаже, а левой пытался удовлетворить ненасытную похоть.

— Когда я велел ему поднять руки, он выронил бинокль и уставился на меня, словно он был в трансе, продолжая теребить свой член, пока не начал выдирать клочки волос. Его сперма полилась тонкой серебристой струйкой. Я едва мог этому поверить, — рассказывал Эдди Джину. — Я был настолько изумлён, что не заметил, как он вытащил нож. Сукин сын перерезал мне все сухожилия на плече, прежде чем я справился с ним.

Позже Джин узнал, что Лени Симик умер в карете «скорой помощи», везущей его в голливудский пресвитерианский госпиталь. В официальном заключении о смерти было написано, что он умер от обширной мозговой гематомы, появившейся в результате удара тупым предметом по голове. По-видимому, Эдди забил Симика до смерти, он стал одним из трёх людей, которых он убил, находясь на службе и обстоятельства смерти которых впоследствии были названы подозрительными.

Арест получил громкую огласку в газетах, благодаря чему Эдди стал местной знаменитостью, интервью с ним брали радио и телевидение. Когда глава полиции Паркер награждал его медалью за храбрость, он сказал о достижениях Эдди в школе, где он занимался атлетикой, и назвал его «героем, выросшим в нашем городе, идеальным полицейским и тем молодым человеком, кого он с гордостью назвал бы своим сыном».

Именно в то время, когда Эдди находился в оплачиваемом отпуске, оправляясь от глубокой раны руки, в гостинице «Амбассадор» он и познакомился с Карлом Ризом. В «Коконат Гроув», знаменитом ночном клубе при гостинице, выступали певица Джули Лондон[132] и клоун Шеки Грин, и Эдди получил два бесплатных билета на вечернее выступление в качестве подарка от Уильяма Морриса, представляющего интересы благодарной Ронды Флеминг. Риз ужинал за соседним столиком. С ним были две женщины, которым было лет по двадцать, может даже меньше, на лицах у обеих была написана скука, свое лукавство и бесшабашность они прятали за заученной маской безразличия.

В тот вечер Эдди был со Стефани Колер, она работала в «Арт Моралес», ломбарде, офис которого находился в Северном Голливуде. Эдди познакомился с ней в «Джим-бос», баре с живой музыкой на Лэнкершиме и трахнул её в ту же ночь на раскладном диванчике в её слишком жаркой гостиной.

В перерыве между отделениями Карл Риз хлопнул Эдди по плечу:

— Просто хотел пожать тебе руку. Этот сукин сын Си-мик получил по заслугам. Извините за грубость, — сказал он Стефани, которая улыбнулась ему в ответ.

— Не переживайте. Я слышала и похлеще, — сказала она. — Я работаю в ломбарде.

— Я знаю.

— Не думала, что вы узнаете меня.

Эдди с изумлением взглянул на Стефани:

— Вы знакомы?

Стефани горделиво улыбнулась:

— Время от времени в «Арт» приходят клиенты от мистера Риза.

— У меня несколько клубов, — начал объяснять Риз, и обе женщины, пришедшие с ним, посмотрели на Стефани, недовольные тем, что он обращал внимание на кого-то ещё. Скука с их лиц исчезла, теперь они выражали большую твёрдость и агрессивность. — Иногда кое-что появляется.

За секунду до того, как Шеки Грин появился на сцене, в «Коконат Гроув» вошёл прилизанный и выхоленный Фрэнк Синатра. С ним под руку шла актриса Ава Гарднер, она смотрела прямо перед собой, зная, что является самой желанной женщиной в этом прокуренном зале. Ещё вместе с ними был президент «Твентис Сенчери Фокс» Дэррил Занук, его нынешняя подружка — симпатичная загорелая молодая женщина с гладкой кожей и серебристыми волосам и два телохранителя, на лицах которых нельзя было прочесть ни одной мысли.

— А вот и Фрэнк, — сказал Карл Риз, и женщины, бывшие с ним, проследили за его взглядом. В ту же секунду грусть из их глаз исчезла, и в них засветилось ожидание чего-то. — Ведите себя хорошо, и я вас после концерта познакомлю.

Шеки Грин уже представил половину всех известных людей, присутствующих в зале. Тем вечером там были жокей Джонни Лонгден, Бетти Грэйбл и её муж Гарри Джеймс, лидер группы. Когда Шеки представил Фрэнка Синатру, зал взорвался аплодисментами, и Ава Гарднер заставила его подняться с места, что он и сделал с некоторой неохотой и застенчивостью, которые лишь усилили его мальчишеское очарование.

— Ава очаровательна, — сказала Стефани. — Не так ли, Эдди?

— Да. Конечно.

— Готова спорить, ты хотел бы переспать с ней, — проговорила Стефани, когда аплодисменты начали затихать. — Я бы хотела, если бы была мужчиной.

Эдди моментально стал осторожным. Прежде чем он успел придумать ответ, Шеки Грин произнес:

— Сегодня у нас особый гость — полицейский, который повёл себя как настоящий герой. Большинство из вас читали о нём в газетах, слышали его по радио или видели по телевидению. Его зовут Эдди Корнелл.

Публика заохала и заахала, и снова раздались аплодисменты; Шеки спустился по ступенькам и в свете прожекторов пошёл по заполненному залу. Когда он подошёл к столику Эдди, его лицо светилось настоящим восхищением.

— Давай, Эдди. Вставай! — весело воскликнула Стефани. — Они хотят видеть тебя.

Эдди встал, и зал разразился приветственными криками.

— А вот и Эдди Корнелл, — закричал Шеки Грин в микрофон. — Лучший среди полицейских. Слышишь, Эдди. Они любят тебя. Скажи же что-нибудь!

Эдди взял микрофон и с гордым видом стал ждать, пока кончатся аплодисменты. Его гладко прилизанные волосы освещал прожектор. С милой застенчивостью он произнёс:

— Я просто хочу поблагодарить всех, кто был так добр ко мне в последние несколько недель. Отдельное «спасибо» я хочу сказать мисс Ронде Флеминг, которая пригласила меня сюда сегодня.

Тут Шеки Грин вставил:

— Она хотела бы быть здесь сегодня лично, Эдди, но у неё съёмки в Мексике.

— Я не сделал ничего особенного, — сказал Эдди, теперь он хотел рассказать правду, хотя и не всю, — люди, с которыми я работаю, совершают подобные поступки каждый день, поэтому мне немножко странно, что меня как-то особенно выделили. И мне будет гораздо спокойнее, когда весь этот шум уляжется.

Шеки Грин вновь завладел микрофоном:

— Эдди, прежде чем вновь занять своё место, не представишь ли ты нам свою очаровательную подругу?

— Конечно, — сказал Эдди, а Стефани отодвинула стул й встала, скромно потупив глаза, но сердце её бешено колотилось. — Это Стефани Колер.

Шеки Грин наклонился и поцеловал Стефани в покрасневшую щёку.

— Давайте, — сказал он, оценивающе глядя на Эдди и Стефани, — ещё раз поаплодируем этой паре.

После концерта Карл Риз извинился и вышел из-за столика; Эдди заметил, как он идёт прямо сквозь толпу тихо переговаривающихся людей, приветствуя их кивком головы, рукопожатием, а иногда и поцелуем в щеку. Увидев его, Фрэнк Синатра быстро встал, похлопал Риза по плечу и обнял. Риз что-то прошептал ему на ухо, и Эдди показалось, что Синатра обрадовался.

Одна из женщин, сидящих за столом Риза, посмотрела на Синатру с плохо скрываемым желанием и произнесла:

— Всё бы отдала, за одну ночь с этим человеком.

— Это был бы рай, — сказала её подруга, улыбнувшись по-детски застенчиво. — Он бы никогда не забыл время, проведенное с нами.

— Просто так, исключительно ради удовольствия.

— Хотя бы столько времени, за которое он успевает спеть одну песню.

Женщины дружно засмеялись, и Синатра вновь занял своё место. Довольно улыбающийся Риз протянул руку Дэррилу Зануку, коснувшись ухоженного плеча Авы Гарднер.

Эдди сказал:

— Этот парень знает всех.

— Всех нужных людей, — поправила Стефани.

— Ты спала с ним?

Стефани подняла глаза от бокала с шампанским и секунду помедлила с ответом.

— Нет, Эдди. Не спала.

— А ты вообще когда-нибудь трахалась со знаменитостью?

— Только с тобой, — наполовину шутливо ответила она. — Ещё вопросы есть?

— Да нет. Всё.

— Хорошо.

— Пока нет.

Через несколько секунд распорядитель появился перед столиком Риза. Он был высоким и стройным, с властным лицом и печальными глазами. Тихо, словно бы не желая смущать женщин, он сообщил им, что лимузин, который отвезёт их домой, скоро будет у входа.

— Домой? О чём вы? — сказала одна из женщин. — Мы пришли с Карлом. Мы поедем домой вместе.

— Он хотел познакомить нас с Фрэнком, — сказала другая и посмотрела на пустой столик Синатры.

— Мне очень жаль. Я просто передаю то, что меня просили, — спокойно, но осторожно ответил распорядитель. — Я сообщу вам, когда машина будет у входа. Идёмте со мной, — сказал он, оборачиваясь к Эдди и Стефани. — Меня попросили проводить вас за сцену.

Карл Риз сидел в глубоком кресле возле двери в гримёрке Джули Лондон и пил виски из высокого стакана. У него на коленях стояла тарелка, на которой громоздились холодные закуски из роскошного буфета. Соблазнительная певица с выдающимися формами и бывшая жена актёра Джека Уэбба сидела, положив ногу на ногу, рядом с Фрэнком и Джеймсом Болденом, своим чернокожим барабанщиком.

— Я первый раз увидела Фрэнка на сцене в Чикаго, — рассказывала Джули Болдену. Она говорила почти так же мягко и сексуально, как пела. — Он работал у Джонни Розелли на Уобаш. А я пела в «Карлтоне».

— Я выступал вместе с Диной Вашингтон у Розелли, — сказал Болден.

— Но теперь ты выступаешь со мной, — сказала Джули Лондон и погладила его по бедру. — Верно, Джеймс?

— Да, Джули.

Фрэнк Синатра пригладил волосы расчёской, которую достал из кармана, и встал, чтобы взять ещё один стакан. Он выглядел уставшим, а яркий свет в комнате подчёркивал нездоровый цвет его лица.

— Ава хотела бы остаться на вторую часть выступления, но она не смогла. У неё завтра ранний вылет.

— Она потрясающе красива, — сказала Джули Лондон. — Намного красивее, чем ты заслуживаешь.

— Я пью за это, — сказал Фрэнк и поднял стакан.

— У неё не только очень красивое лицо, но и грудь, и задница. Фигура в целом, — сказала Джули Лондон, и на минуту в комнате воцарилась тишина Тут Карл Риз сказал:

— Но она не поёт так, как ты, дорогая.

— Я бы поменялась с ней своим голосом в любую секунду.

— Ничего подобного, — сказал Фрэнк Синатра. — Ты покоряешь всех своим голосом.

— Предпочла бы, чтобы мужчины дрались из-за меня, а не слушали мой голос.

— Ерунда, Джули. Я хорошо знаю тебя.

— Ты совсем не знаешь меня, Фрэнк. Распорядитель дважды стукнул в дверь, и один из охранников открыл ему. За ним, оглядываясь по сторонам и чувствуя себя не в своей тарелке, шли Эдди Корнелл и Стефани Колер.

Поднявшись на ноги, Риз сказал:

— Смотрите-ка, кто пришёл. Заходите, заходите. Будьте как дома.

Взгляд Эдди метался по всей комнате, долгое время он молчал. В конце концов, когда распорядитель снова исчез в холле, Эдди сделал шаг вперёд и протянул руку:

— Это большая честь для меня познакомиться с вами, мистер Синатра.

— Спасибо. Но ты сегодня был гвоздём вечера, — сказал он, поднимая руку Эдди и переключаясь на Стефани, которая наклонилась вперёд, так что стала видна ложбинка на груди.

— А это Мисс Джули Лондон, — сказал Карл Риз.

— Как видите, — ответила Джулия, слегка недовольная тем, что на неё обращают внимание, — мы тут балуемся марихуаной.

Джеймс Болден встал. Он нервничал:

— Думаю, мне лучше уйти.

Фрэнк Синатра остановил Болдена, направляющегося к двери:

— Сядь, Джеймс. Расслабься, — произнёс он, переглядываясь с Ризом. — Всё нормально, так ведь?

Риз подмигнул Синатре:

— Всё в порядке. Не так ли, Эдди? Ты ведь не на дежурстве сегодня.

Эдди мельком взглянул на Стефани — не заметила ли она виноватое выражение его лица.

— Нет, — ответил он, пытаясь отшутиться и скрыть нервозность, — я не на дежурстве.

Той ночью в гримёрке Джули Лондон Эдди выкурил первую в жизни сигарету с марихуаной, она подействовала на него настолько сильно, что от дальнейших событий у него остались только смутные воспоминания. Он помнил, что пытался боксировать с Синатрой, что перешло практически в потасовку, тогда оба телохранителя Синатры быстро и профессионально положили его на пол. Он помнил, что Джули Лондон пела «Сгу Me a River», но он не помнил, чтобы он видел её выступление, он слышал только её знойный голос. Потом час или три, — он не мог бы сам точно сказать, — он не помнил вообще ничего, только какую-то позорную абсолютную темноту. Он знал только, что ближе к концу вечера все сели в машину Синатры и поехали к нему домой в Голливуд-Хиллз.

К тому времени как Эдди оказался там, Карл Риз уже сидел рядом с освещенным бассейном вместе с Джеком Гаганой и режиссёром картин класса «Б» Максом Рейнголдом. Обнаженная девушка с ярко-рыжими волосами на лобке и ещё более яркими сосками плавала кругами в бассейне, Стефани быстро скинула одежду и присоединилась к ней.

Во дворике, заполненном танцующими парами, Эдди начал грязно домогаться до чернокожей женщины, чьи губы были накрашены серебристой губной помадой, а на правильно очерченном лице застыла косая улыбка. Сделав несколько неверных шагов, он споткнулся и упал, разбив лоб о белый отделанный металлом столик с едой, н был не в состоянии стоять, и кровь ручьём текла из глубокой царапины над правым глазом. Актёр Ник Адаме и ещё один человек отнесли его в спальню для гостей, где одна из симпатичных девушек с длинными прямыми светлыми волосами и толстыми браслетами на каждом запястье обработала его рану.

Перед тем как отключиться, кажется, Эдди ещё успел поцеловать её, но в этом он был не уверен. Когда он проснулся на следующее утро, то не сразу понял, где находится. Подняв руку, чтобы почесать щёку, он услышал пение птиц и почувствовал, что кто-то дышит ему в шею.

— Рядом со мной спала женщина, — рассказывал Эдди Стефани, позвонив ей на работу на следующий день. — Сначала я подумал, что это ты, но, открыв глаза, я увидел, что у неё более тёмные волосы и они коротко подстрижены. Она лежала на боку, повернувшись к стене.

— Надеюсь, вы хорошо провели время.

— Даже если так, я не помню.

— Какой позор!

— А ты?

— А что я, Эдди?

— Ты хорошо провела время?

— Какой глупый вопрос. Я отлично провела время.

И так как она замолчала, Эдди спросил её, как же она, в конце концов, добралась до дома. Она сказала, что попросила парня по имени Герб Стелзнер подвезти её, он был звукорежиссёром, которого она знала по «Сахарной хижине Джека», рокабилльному клубу в Ван-Нуйсе, где она изредка бывала, играя в дартс и преферанс. Конечно же, Стефани опустила конец вечеринки и не стала рассказывать о тех двадцати минутах, что она провела наверху, в запертой комнате вместе с Фрэнком Синатрой и Карлом Ризом.

— А ты? — спросила она. — Как ты добрался до своей машины?

— Мне пришлось вызвать такси. Я опоздал к своему дежурству. Наверное, мне вынесут письменное порицание.

— Сожалею.

— Спасибо… Это не особо важно.

Последовала короткая пауза, после которой Стефани заговорила, и голос её звучал удивительно безразлично:

— Позвони мне ещё на этой недельке, ладно?

Прежде чем повесить трубку, Эдди сказал, что сожалеет о некоторых вещах, которые случились прошлой ночью, что употребление наркотиков и открытое пьянство с известными мошенниками может поставить под сомнение его карьеру полицейского.

— Успокойся, Эдди. Это Голливуд. Мы просто веселились, — с некоторым оживлением ответила она. — Вот и всё.

Но теперь, оглядываясь назад, Эдди понимал, что та ночь в «Коконат Гроув» стала той ночью, когда всё изменилось. Дверь в другую жизнь была открыта, и он без колебаний вошёл в неё, зная, что попадёт в призрачный мир обмана, мир отчаяния, в котором человек одинок и где всегда правят холод и темнота.